– Постой-ка! – Окрик Буськи задержал руку Тубуза, приготовившегося подбросить очередную дощечку в начинающий новую жизнь утренний костер. Дров лекпину и гномихе хватило на всю ночь, теперь в ход пошли остатки. – Посмотри, Тубузик, на ней знаки какие-то…

На ровной дощечке, которая во время сна была у лекпина под головой, действительно проступили непонятные знаки. Он поднес дощечку поближе к огню, и знаки, словно проявившись, стали более четкими и сложились в несколько строчек.

– Письмена, – догадался Тубуз. – Только язык какой-то незнакомый. Случайно не гномьи закорючки?

– Это у вас, лекпинов, закорючки, – вырвала Буська дощечку из рук юноши. – Нет, гномы так не пишут, а эльфийские письмена намного красивей, со всякими там завитушками…

– А откуда она взялась-то? – показал Тубуз на дощечку.

– Не знаю. Я ее в руках держала, когда вчера на берегу реки в сознание пришла. В гоблинских письменах ты тоже не разбираешься?

– Откуда?! Я вообще этих зеленых терпеть не могу. Разве что Кызль – нормальный парень, а все остальные такие…

– Ладно. – Буська не захотела слушать подробности об отношении лекпина к гоблинскому племени. – Потом про свою любовь к зеленым расскажешь.

– Любовь?! К зеленым!!! – вскинулся было Тубуз, но, увидев в глазах девушки озорные искорки, сразу успокоился и занялся костром.

Они допивали утренний чай, когда лекпин немного смущенно поинтересовался:

– Буська, помнишь, ночью я сказал, что люблю тебя?

– Конечно, помню. Я тоже люблю тебя, Тубузик.

– И что, у нас теперь появятся дети?

Гномиха ненадолго застыла с не донесенной до рта чашей, потом поставила ее на землю и уже после этого начала хохотать. Заливисто, во весь голос, запрокидывая голову, отчего ее золотистые волосы струились будто живое золото.

– Дурачок, какой же ты дурачок! – наконец выдавила она сквозь выступившие от смеха слезы.

– Почему – дурачок? – насупился лекпин, исподлобья глядя на развеселившуюся девушку.

– Да потому. – Буська подняла чашу и, сделав три глубоких вздоха, допила ее содержимое. – Потому что такие наивные вопросы задаешь…

– Я, конечно, не специалист, но прекрасно знаю… – В тоне лекпина слышались обиженные нотки. – После того, что мы сделали с тобой сегодня ночью, могут получиться дети!

– Верно, не специалист! – вновь засмеялась Буська. – Не обижайся, Тубузик. – Она привстала и чмокнула лекпина в макушку. – Ты, видать, вообще плохо разбираешься в любовных отношениях между разноплеменными народами. Да будет тебе известно, что гномихи Среднешиманья раньше двадцати пяти лет по своей природе забеременеть не могут. К тому же случайных, то есть нежеланных, детей у нас, гномов, даже при любовной связи между собой появиться не может.

– Почему это? – удивился Тубуз.

– Да потому что, если захочет гномиха от своего любимого детей иметь, то может и троих родить, и четверых, а не захочет – ни одного не будет, сколько бы мужчина ни старался. Если же учесть, что мне столько годков, сколько и тебе, то… – Буська развела руками, – твои волнения напрасны.

– Это не волнения, – возразил лекпин, – я просто… просто…

– Ты просто спросил, а я просто ответила, – пришла на выручку Буська. – Ладно, пора в поход собираться. Дощечку я забираю с собой – вдруг кто-нибудь пообразованнее нас встретится…

– Ты имеешь в виду кота и профессора Пропста?

– И их тоже. Ну решил, куда нам идти, мужчина? – спросила Буська не без намека на прошедшую ночь, и Тубуз его прекрасно понял. Ему неудержимо захотелось сейчас же заключить гномиху в объятия и возобновить ночное действо, но беспокойство за судьбу того же Шермиллы оказалось сильней.

– На этой стороне вверх по реке – волки. Значит, идти туда нельзя. Кот этих волков хорошо видел и тоже вряд ли будет сюда стремиться. Но наверняка будет пытаться отыскать профессора Пропста, который остался на той стороне. Через реку по этому льду переходить пешком опасно, поэтому нам надо или придумать и соорудить какое-нибудь средство передвижения, или идти вниз вдоль берега в поисках переправы.

– Отлично! – согласилась Буська, как только лекпин закрыл рот. – Согласна на поход вниз по реке. В любом случае уберемся подальше от твоих волков…

Оставив угольки дотлевать в костре, рядом с которым Тубуз и Буська провели лучшую ночь своей жизни, они двинулись вниз по течению. Дорога оказалась непростой – мешали большие камни, которые приходилось либо обходить, либо, рискуя поскользнуться, перепрыгивать с одного на другой. Лекпин и гномиха постоянно помогали друг ругу, подавали руки, поддерживали. Каждый раз, прикасаясь и прижимаясь к девушке и чувствуя под одеждой ее крепкое тело, Тубуз вздрагивал. На что Буська лишь улыбалась, и по мере продвижения просьб о помощи он слышал все больше и больше. Когда же усталость ощутимо стала давать о себе знать, впереди на берегу показалась полоса деревьев, добравшись до которой путешественники решили устроить привал.

Оказавшись под первой же елью, Тубуз спрыгнул на землю с высокого камня и протянул руки вверх, чтобы помочь спуститься спутнице. Та соскользнула прямо в объятия лекпина. Не в силах больше себя сдерживать, он чмокнул Буську в губы. Девушка прильнула к нему и ответила долгим поцелуем…

Который был прерван раздавшимся окриком:

– Интересно, что скажет почтенный господин Мэвер, когда узнает, чем вы тут занимаетесь?!

Тубуз и Буська в испуге отпрянули друг от друга, а в следующее мгновение с дерева спрыгнул не кто иной, как соплеменник Тубуза первокурсник Цопфа.

– Что-что – Мэвер? – сразу пришла в себя Буська. – Где ты видел господина Мэвера?

– Да здесь недалече. – Цопфа напустил на себя важный вид. – Мы здесь вместе с ним и троллем Арккачом расположились. Сани строим, чтобы по льду передвигаться. Я вот на разведку пошел и что-нибудь съестное поискать. А вместо этого вас обнаружил в оч-чень интимной обстановке.

– Слушай, Цопфа, давай сразу договоримся, – Подступила к лекпину Буська, – никакой интимной обстановки не было, ты ничего такого не видел и ничего моему брату не расскажешь.

– Что же, я врать должен? – демонстративно развел руками Цопфа.

– А тебе что – привыкать? – Тубуз подступил к соплеменнику с другого бока и вместе с Буськой начал его теснить, пока тому не пришлось упереться спиной в дерево. – Или это не ты во время последнего экзамена вместе с Калачом бреднем рыбу ловил? Думаешь, мы все не знаем или забыли, как вы моего друга Железяку тогда чуть не убили?!

Цопфа вскрикнул, увидев появившийся в руках у гномихи топор. Тубуз недолго думая выхватил Приятеля и тоже подставил к носу лекпина.

– Ты всего-навсего не распускай свой язык! – сверкнула глазами гномиха. – А то ведь можно и не вернуться с разведки. Несчастный случай в таких местах – вполне рядовое событие…

– Да что вы, ребята, что вы?! – уже совершенно другим тоном произнес Цопфа. – Ничегошеньки не было, и я ничегошеньки не видел.

– И моему брату ничего не расскажешь?! – вместе с глазами Буськи перед лицом Цопфы сверкнуло лезвие гномьего топора.

– Так нечего рассказывать-то…

– Так-то лучше. Где, говоришь, господин Мэвер расположился?

– Пойдемте, покажу…

* * *

Река резко поворачивала вправо, лесок на берегу заканчивался, а вместо него в небо уходила высоченная почти отвесная скала, тянувшаяся дальше, насколько хватало глаз. Здесь, у скалы, и оборудовали временную стоянку гном, тролль и лекпин.

Радость господина Мэвера, увидевшего свою двоюродную сестру, была короткой, гораздо дольше длилось ворчание по поводу того, что, мол, нечего ей было делать на Ловашне, мол, если бы Буська сидела дома и готовилась к занятиям, ничего бы с ней не случилось и так далее… Еще большее недовольство у второкурсника вызвал вид гномьего тесака в руках у лекпина. Когда же Буська попыталась объяснить, что вооружить Тубуза требовала необходимость защищаться ночью от возможного нападения хищников, помрачневший Мэвер вознегодовал еще больше, оттого что сестра провела ночь наедине с посторонним мужчиной, да еще и не с гномом. Пусть Буська всегда славилась своей скромностью, зато Мэвер вспомнил, как во время совместных рыбалок Тубуз не однажды выспрашивал про достоинства молоденьких гномих. Тут же припомнил он и то, как вместе с братьями застал сестру в трактире за одним столом с Тубузом. Не стесняясь в выражениях, Мэвер принялся размахивать топором и кричать, обвиняя Буську и Тубуза во всех смертных грехах, а масла в огонь подливал подхихикивающий за его спиной Цопфа. И неизвестно, во что бы вылился гнев разъяренного гнома, если перед ним вдруг не вырос громила Арккач.

– Чего, грр… орать? – осадил его тролль. – Кушать надо и уходить отсюда надо!

– Вот именно! – нашелся Тубуз. – Уходить! На том берегу профессор Женуа фон дер Пропст в опасности и кот Шермилло! Им срочно наша помощь нужна…

Возникла пауза, которую нарушил только что голосивший на всю округу Мэвер, вдруг осознавший, что в создавшейся ситуации столь сильное проявление родственных чувств не совсем уместно.

– Оказать помощь попавшим в беду друзьям – наш долг! – Гном потряс топором. – А где они?

– Говорю же – на том берегу, – затараторил лек-пин. – Только по льду туда перейти почти невозможно – лед тонкий и скользкий, а в реке такие рыбины обитают, что жуть! На моих глазах одно такое речное чудовище нашего Баббаота проглотило!

– Да-да, я тоже это видела, – закивала головой Буська.

– А идти вверх по берегу тоже нельзя, – продолжал Тубуз. – Волки там, много волков. Они Соруука сожрали, сволочи. И нас пожрут. Луков со стрелами у нас нет, а топоры против волков – оружие малоэффективное.

– Грр! – рявкнул Арккач, подняв над головой увесистое бревнышко и угрожающе им покрутив.

– Не-а, – покачал головой лекпин, – одного прибьешь, самое большее – двух. А волков – целая стая. Пока вы с Мэвером их поодиночке отгонять будете, остальные волки нас с Буськой и вот с тем трусливым лекпином в мелкие клочья разорвут. Правильно тролль сказал – уходить с этого берега надо. И чем быстрее, тем лучше.

– А мы здесь задерживаться и не собирались! – проворчал Мэвер, по-видимому, осознав серьезность высказанных лекпином доводов. – Реку – понятно, что пешком не перейти. Мне вообще кажется, что там, на середине – полынья. Вверх на гору – не залезешь, а обходить – неизвестно куда придешь. Поэтому мы с троллем и решили построить… э-э… такую вот штуковину. – Он показал топором на берег, где лежало два длинных прямых ствола дерева, обструганных снизу и закругленных спереди, поперек которых лежали палки меньшего диаметра.

– Что-то типа больших салазок, – пояснил гном, видя недоумение Тубуза. – Осталось сделать и закрепить настил, и еще – пару шестов, на концы которых каменные наконечники приделать. Ими будем ото льда отталкиваться, так вдоль берега и поедем…

– А выдержат салазки нас пятерых? – усомнился лекпин.

– Хм… – Мэвер почесал пятерней бороду, глядя на тролля, в котором весу было больше, чем во всех остальных, – даже если и не выдержат, и лед провалится, то утонуть салазки не должны: как-никак деревянные.

– В таком случае почему мы время теряем? Давайте побыстрей их доделаем – и в путь!

– Грр! Кушать надо!!!

– А разве есть что покушать? – в один голос спросили Тубуз и Цопфа.

Арккач обеими руками залез себе за пазуху и предоставил всем на обозрение с десяток пузатых щетинистых шишек.

– Вот, тролль найти кедровое дерево! – довольно сказал он. – Орехи – вкусно! Вы – по две шишки съесть – сразу сытым стать. Мне – три и еще три!

– Что значит – три и еще три? – Мэвер выхватил у тролля две шишки и увидел, что они густо наполнены орешками. – Всем поровну!

– Грр! Я дерево найти! Значит, мне – больше!

– А я – салазки делал, – осадил его гном. – Цопфа – на разведку ходил, а эти двое, – он показал на Буську и Тубуза, – сейчас костер разжигать будут и тоже во всем помогать.

– Я чай могу вскипятить, – нашлась Буська. – У меня заварка есть…

– Вот видишь! – удовлетворенно хмыкнул Мэвер.

– Мне больше есть надо! – заупрямился Арккач.

– Тогда иди и еще шишек насобирай, – предложил гном. – Кстати, как ты их собирал-то?

– Кулаком по кедру долбануть, они – посыпатся, грр!

– Так иди и еще подолби, да посильней. Нам запас еды не помешает…

По молчаливому согласию остальных, Мэвер взял на себя функции предводителя. Назначив костровым Тубуза и отправив Арккача вместе с Цопфой за подарками кедрового дерева, он вместе с Буськой, в два топора, занялся салазками. Дело спорилось, и, когда чай в двух гномьих чашках вскипел, а собиральщики шишек вернулись к костру, салазки и два шеста к ним были готовы.

Чай пили маленькими глотками, по очереди передавая друг другу горячие чаши. Шишек оказалось много, тролль на удивление быстро их шелушил, горстями отправлял орехи в рот, жевал и глотал вместе со скорлупой. Остальные грызли орешки по одной штучке, но если зубы гномов справлялись с ними достаточно легко, то лекпинам приходилось помучиться. Тубуз догадался выкладывать орешки поближе к огню: слегка поджаренные, они разгрызались легче и оказались гораздо вкуснее. Лекпин угостил ими Буську, она оценила вкус и предложила вышелушить оставшиеся шишки, а орешки подсушить – так они места много не займут и нести их будет легче. Для ускорения процесса гномиха высыпала горсть орешков на дощечку, на которой проявились, а теперь сошли на нет незнакомые письмена. Но не успела дощечка хорошенько нагреться, как письмена проявились вновь.

– Чего это ты, Буська, с собой гоблинские послания таскаешь? – удивился Цопфа, заметивший письмена.

– Да просто нашла на берегу удобную дощечку, на ней и посидеть можно, и здесь вот пригодилась. А ты что, по-гоблински кумекаешь?

– Слегка…

– И сможешь прочесть, что здесь написано? – Буська смахнула подогретые орешки в кулачок и сунула дощечку под нос лекпину.

– Много слов непонятных, – собрал лоб в морщины Цопфа. – Имена или названия какие-то… про речку чего-то… про плотину или мост…

– Мост? – перестал жевать Арккач. – По мосту речку перейти, грр, можно!

– Ну-ка, давай получше кумекай, – велел Мэвер, – а потом общий смысл нам скажешь.

– Половину я все равно не понял, – сказал через пару минут Цопфа. – Но если в общем, то здесь сказано, что некий… э-э… Скаррос, великий шаман гоблинов, ценой себя… на плотине или мосту… э-э… Сдукронаак поверг в пучину небытия ужасное чудище Сецц-харко, что покрыло льдом реку… э-э… Сацк и заморозило его самого. Все вроде…

– Плотина! – вновь подал голос тролль.

– Ты хочешь сказать, что на реке может быть плотина? – уточнил Мэвер и сам же ответил: – А что, на горных реках часто плотины строят. Может, потому здесь и лед стоит, что внизу река плотиной подперта?

– Грр!!!

– Но нам все равно до нее по реке добираться придется, – вздохнул Тубуз.

– Значит, доберемся по реке! – твердо сказал Мэвер.

* * *

Предположения насчет плотины оказались верны. Невольные путешественники около часа скользили по льду на импровизированных салазках, когда сначала услышали отдаленный шум, а затем, в очередной раз повернув вместе с рекой за высоченную скалу, увидели впереди древнее сооружение, перегораживающее ущелье.

К слову сказать, средство передвижения, придуманное Мэвером и сооруженное им вместе с сестрой, оказалось хоть и неказистым, но довольно ходким. Ледок под весом салазок и забравшихся на них пассажиров порой потрескивал, но не провалился ни разу. Возможно, потому что здесь, под крутым берегом, где чувствовалась приличная глубина, а значит – не слишком сильное течение, лед был потолще, чем посредине реки.

Арккач и Мэвер, обладающие гораздо большей физической мощью по сравнению с Буськой и лек-пинами, расположились на «корме» и довольно споро орудовали шестами с острыми камнями на концах, укрепленными полосками материи, отрезанной от куртки тролля, отталкиваясь ими и ото льда, и от скалы. Троица менее сильных пассажиров, которым была отведена роль наблюдателей, устроилась на «носу». Они в какой-то степени равномерно распределяли вес на салазки. Поклажа у путешественников отсутствовала, если не считать единственного складного спиннинга с катушкой, которые в специальном кожаном чехольчике висели на ремне за спиной Мэвера – гном так же, как и Тубуз, во время случившейся на Ловашне катастрофы не расстался с любимой снастью. Подсушенные кедровые орешки у каждого были рассованы по карманам.

Цопфа должен был следить и предупреждать о возможных опасностях по левому борту, вдоль которого на всем протяжении пути шла шершавая скала без каких-либо особых выступов. Тубуз не столько следил за опасностями по левому борту, сколько всматривался в сравнительно недалекий противоположный берег, с каждой минутой все больше сетуя, что они отдаляются от Шермиллы и Пропста, возможно, как никогда нуждающихся в помощи. Буська должна была смотреть вперед, но все больше всматривалась вниз, где сквозь прозрачный лед открывались тайны речного царства.

Никогда прежде гномиха не наблюдала такой удивительной картины: россыпи камней на близком, а может быть, и далеком дне, колышущиеся пряди водорослей, снующие между ними косяки разноцветных рыбешек, пугающиеся тени от салазок, всплывшая из глубин огромная крапчатая рыбина с открытой пастью и высунутым раздвоенным языком, долго провожающая движущийся наверху предмет и однажды даже ударившая мордой с разгона по льду, оставив на нем сеть разбежавшихся трещин…

Сначала слабо разборчивый, а после поворота – ударивший по ушам шум заставил Буську забыть о подводном царстве.

– Вот она, плотина! – невольно повысила голос гномиха.

Ущелье в этом месте сужалось, и было сложно представить высоту сооружения, остававшегося подо льдом и водой. Надо льдом же высота плотины была около пяти метров. Стены, наиболее толстые у берегов, ближе к середине сужались и образовывали арочный мост с идущими поверху перилами. Изначально арок было шесть, теперь средняя опора моста оказалась разрушенной, соответственно и мост разрывался посредине.

Сооружение казалось очень старым и, по всей видимости, было собрано исключительно из дерева. Удивляла толщина выбеленных дождями и ветром бревен, непонятно каким образом крепившихся между собой. Наверняка строители не обошлись без применения магии.

Перед самым мостом льда не было – от открытой воды поднимался легкий парок.

– А что это так шумит? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Буська. – Словно ревет кто-то.

– Там, где есть плотина, всегда есть слив, – задумчиво произнес Тубуз.

– Здесь, грр, водопад, – поправил его тролль.

Все сначала посмотрели на тролля, потом перевели взгляд на разрушенную часть моста и только потом сообразили, что разогнавшиеся еще до поворота салазки продолжают скользить прямехонько к парящей полынье, за которой – теперь уже не оставалось сомнений – вода свергалась вниз…

– Тормозить надо! – заорал первым Цопфа.

– К берегу, к берегу толкайте! – поддержал соплеменника Тубуз.

– Грр! – взревел Арккач, с силой отталкиваясь шестом от поверхности льда.

Но шест вдруг не выдержал нагрузки и с треском переломился пополам. Потерявший равновесие тролль вылетел из салазок. К счастью, Мэвер вовремя среагировал и протянул троллю свой шест. Тот успел ухватиться за самый его кончик, то есть за привязанный к кончику камень, и, отчаянно перебирая ногами, подтянулся и вскарабкался обратно на салазки, которые из-за его манипуляций принялись вращаться, однако от курса на полынью отклонились совсем немного.

Мэвер заработал оставшимся шестом. Начни он отталкиваться раньше, и не пришлось бы так пыхтеть и выкладываться. Но все-таки активные действия гнома принесли желаемый результат: салазки снизили скорость и по дуге приближались к крайнему арочному своду, на котором виднелись длинные деревянные скобы, ведущие наверх. И скорее всего, все бы обошлось, если бы не Цопфа. Не дождавшись, пока салазки причалят к опоре, лекпин прыгнул, ухватился за нижнюю скобу и, даже не оглянувшись на остальных, стал подниматься наверх.

А оглянуться стоило. Потому что из-за его прыжка салазки развернуло, и край, на котором находился Мэвер, оказался на самом краю полыньи. Отталкиваться шестом от воды толку не было, салазки же, пусть медленно, но продолжали приближаться к полынье, с противоположного края которой свергался водопад. Для принятия верного решения оставались мгновения. И тут не растерялась Буська.

– Тубузик, держи меня за ноги! – крикнула гномиха.

Выхватив топорик, она легла животом на край салазок и после того, как лекпин прижал сверху ее ноги, принялась рубить лед. Ударов понадобилось всего три; из пробитого ледяного панциря брызнула вода, лезвие топора надежно укрепилось в лунке, и салазки окончательно остановились. Тут же возникла новая опасность: тонкий вблизи полыньи лед треснул под непривычной тяжестью и начал оседать.

– Прыгать надо! – закричал Тубуз.

– Далеко! – возразил Мэвер. Гном не грешил против истины: теперь до опоры и в самом деле было далековато.

– Прыгайте на лед и по нему скользите!

– Грр! Давайте я вас переброшу, – предложил Арккач.

– Точно! – сверкнул глазами Мэвер. – У тебя силенок хватит, чтобы эту мелкоту до опоры добросить. А мы уж сами как-нибудь…

– Сначала – Буську! – потребовал Тубуз.

Спорить с ним никто не стал. Мэвер лег на край салазок рядом с сестрой и перехватил у нее рукоятку топорика, чтобы удержать на месте салазки, если даже лед под ними совсем расколется. Арккач, недолго думая, подхватил гномиху под мышки и, один раз качнув, бросил ее, словно куклу, в сторону опоры. Буська сильно приложилась о деревянное сооружение, но все-таки ухватилась за скобу и немедленно стала подниматься, освобождая место. В которое тут же благополучно впечатался Тубуз.

Но если с «мелкотой» все прошло, как было задумано, то оставшиеся на салазках тролль и гном продолжали висеть на волоске от гибели. Продолжавший оседать лед раскололся на множество льдинок, а салазки, как оказалось, недостаточно плавучие, начали погружаться в воду.

– Прыгай!!! – заорал Мэвер, успевший вымокнуть, но все еще державшийся за топор, застрявший в лунке в нескольких сантиметрах от края основного льда. – От моей спины оттолкнись!

Дважды повторять не пришлось. Арккач наступил левой ногой на гнома и, оттолкнувшись, прыгнул на лед. При этом салазки вместе с Мэвером ушли под воду, но тут же всплыли, освободившиеся от тяжести громилы. Не поднимаясь на ноги, гном покрепче вцепился в рукоятку топорика и рванулся вперед, на лед, по которому покатился, переворачиваясь с боку на бок, с живота на спину.

Тубуз, задержавший дыхание, наблюдая сверху за маневрами тролля и гнома и за тем, как оставленный в лунке топорик благополучно в нее провалился, а больше ничем не удерживаемые салазки проплыли пару метров и опрокинулись за край плотины, с несказанным облегчением выдохнул воздух, лишь когда Арккач и Мэвер добрались до арочной опоры и вцепились в скобы.

И тут лекпин стал свидетелем еще двух событий, случившихся одно вслед за другим: снизу послышались треск и крики тролля и гнома – лед у опоры не выдержал веса двух здоровяков, разломился на кусочки, и те оказались в воде, хотя, к счастью, сумели удержаться за нижнюю скобу; а сверху пронзительно закричала Буська. Не успел Тубуз поднять голову, как увидел, что девушка падает прямо на него. Он машинально прижался к стене и протянул левую руку в надежде задержать падение гномихи, а еще лучше – за что-нибудь ее ухватить. И это у него получилось! Правда, схватил он Буську не за руку и не за одежду, а за ее длинную косу. Буська взвыла, а Тубуз после рывка и резко навалившейся тяжести только чудом умудрился удержаться на скобе. В следующее мгновение Буська и сама вцепилась в скобу, и Тубуз разжал пальцы, не совсем к месту подумав, что раньше ни разу не таскал девчонок за косы, а вот теперь это произошло.

– Ах ты гад, гад, гад! – закричала Буська и сноровисто полезла вверх.

Тубуз на миг растерялся от такого проявления благодарности, а Буська, поравнявшись с ним, выхватила из-за пояса лекпина Приятеля и с еще большей скоростью стала карабкаться дальше. Не понимая, в чем дело, Тубуз посмотрел вниз: насквозь мокрые Мэвер и Арккач тоже спешили наверх – подальше ото льда и воды.

– Га-а-ад! – вновь услышал он крик Буськи, успевшей забраться на мост.

Через несколько секунд Тубуз тоже оказался на мосту и увидел гномиху, размахивающую тесаком перед носом пятившегося Цопфы. Далеко отступать лекпин не мог – мост сзади был разрушен. Но гномиха с ним явно не шутила, а перескочивший через перила раскрасневшийся Тубуз добавил страху, и Цопфа, развернувшись, помчался прямо к разрыву моста. И прыгнул! И перемахнул через метры разрыва. Вот только торчащее с противоположной стороны бревно, до которого сумел допрыгнуть Цопфа, подломилось под его ногами. Лекпин отчаянно выбросил вперед руки, но коснулся края моста лишь кончиками пальцев и теперь уже вместе с предательски сломавшимся бревном полетел в пропасть ревущего водопада…

– Бусенька, ты чего? – Тубуз мягко положил руку на плечо гномихи, смотревшей вниз и продолжавшей сжимать рукоятку Приятеля.

Она молча повернулась и протянула к его лицу руки. И на той, и на другой костяшки пальцев были разбиты в кровь.

– Как же ты так умудрилась? – удивился Тубуз.

– Это не я, а он. – Буська кивнула головой себе за спину. – Не успели брат вместе с троллем в воду провалиться, как твой соплеменничек Цопфа принялся ногами на моих пальцах топтаться! До тех пор, пока я не упала….

– Вот гаденыш! – в сердцах воскликнул Тубуз. – Ведь он чуть не убил тебя!

– Но ты же меня спас, – улыбнулась Буська и тут же поморщилась, приложив руку к голове. – Только зачем-то хотел без волос оставить…

* * *

Высота плотины с другой стороны оказалась впечатляющей. Те, кто когда-то ее построил, не могли не вызвать уважения. Падающей сверху воды вполне хватало для питания типичной горной речки, похожей на ту, где Тубуз с Железякой ловили форель во время сдачи экзамена «Угости рыбкой!», – только здесь на усеявших берега валунах сверкал белизной свежевыпавший снег.

Водопад продолжал реветь, Тубуз и Буська, опираясь на древние перила моста, обозревали открывавшуюся внизу панораму, а Мэвер и Арккач выжимали промокшую одежду. Они не очень удивились рассказу Буськи про упавшего в пропасть Цопфу – лишь Мэвер посетовал, что, мол, напрасно сестра не успела пырнуть предателя Приятелем.

Чтобы не повторить участи погибшего лекпина, решили перебраться на другую сторону плотины по переброшенным через разрыв связанным между собой бревнышкам. В качестве бревнышек вполне могли сгодиться перила моста, которые следовало разобрать. Тубуз и Буська попробовали сделать это сами, но без инструмента, то есть топора Мэвера, или большой мускульной силы, то есть лапищ Арккача, здесь было не обойтись. Поэтому «мелкоте» оставалось только щелкать орешки да любоваться горными пейзажами.

– А ведь в этой реке наверняка рыба водится, – высказал предположение Тубуз. – Вот бы попробовать поймать!

Буська оглянулась на Мэвера – единственного из компании владельца сохранившейся в целости рыболовной снасти. Тот как раз закончил с выжиманием одежды и, облачившись пока только в нижнее белье, пошел с топором вдоль перил, с явным намерением согреться во время работы. Остальные вещи, и вместе с ними чехол со спиннингом, остались лежать без присмотра, да и от кого их было прятать здесь, на мосту? Гномиха приложила палец к губам, подмигнула Тубузу, затем шмыгнула туда-сюда – и вот уже чехольчик в руках у лекпина.

– Давай быстрей, пока брат не хватился, – сказала Буська, а сама сняла с пояса кошелек с рыболовными приманками. – Я бы сама с удовольствием половила, но пальцы кровоточат…

– Может, лучше скажем ему? – спросил Тубуз, расстегивая чехольчик и вынимая спиннинг.

– Когда рыбу поймаем, тогда и скажем. А сейчас – по шее надает, спиннинг отберет и сам ловить станет. На вот, привязывай, – протянула Буська лекпину цветастый воблер. – Он плавающий. Ты, главное, когда воблер в воде окажется, полностью леску страви, а потом подматывать начинай.

– Я понял, понял…

Привычно разложив спиннинг, продев леску в кольца и привязав к ней Буськин воблер, Тубуз осторожно приблизился к разрушенному краю моста и, раскачав приманку, сделал плавный заброс. Достигнув свергающегося водного потока, воблер пропал с глаз, и только по шустро сбегающей с катушки леске можно было догадаться, что он убегает все дальше и дальше. Вот леска слегка провисла, затем вновь натянулась и стала сматываться чуть медленнее – воблер достиг реки и теперь сплавлялся по течению. Когда леска почти полностью сбежала с катушки, Тубуз щелкнул дужкой лесоукладывателя и начал неторопливую подмотку.

Определить с такого расстояния, где в данный момент находится воблер, было невозможно, да и поклевка при таком спуске лески навряд ли почувствовалась бы сразу. Оставалось надеяться, что схватившая приманку рыба засечется сама.

И надежды оправдались. Тубуз и Буська одновременно вскрикнули, увидев посредине речки выпрыгнувшую из воды серебристую рыбину. Она, конечно, могла выпрыгнуть за каким-нибудь летающим над поверхностью насекомым, но лекпин на всякий случай сделал размашистую подсечку и ощутил повисшую на противоположном конце снасти тяжесть.

– Есть! Есть! – заорал он, перекрывая шум водопада. – Как я играю! Как я играю!!!

– Везет же тебе, Тубузик! – похвалила Буська, глядя, как он энергично вращает катушку. – Ты только не торопись…

– Что? Что там?! Грр! – подскочили сзади Мэвер и Арккач.

– Тубузик для нас ужин тащит, – как ни в чем не бывало сообщила гномиха.

– Чего подцепил-то? – спросил Мэвер.

– Рыбу, – ответил лекпин.

– Какую?

– Хищную.

– А где взяла-то?

– В реке, – несмотря на необычность ситуации, Тубуз решил припомнить гному, как тот не хотел открывать ему секретов тренировки на Ловашне.

– А на что клюнула?

– На приманку… – Тубуз покосился на начинающего закипать гнома и добавил: – На воблер…

– На какой воблер-то? – не унимался Мэвер.

– Да на простой…

– Ты что, издеваешься?! – взревел гном.

Тут рыбина вновь вылетела из воды, отчаянно тряся головой.

– Свечка! – в один голос заорали зрители. – Не упусти! Натяжение ослабь! Быстрей подматывай!

Но Тубуз, не обращая внимания на советчиков, продолжал делать свое дело. Ему доводилось прежде ловить с мостов, и он прекрасно понимал, что главным в процессе вываживания будет стадия, когда трофей окажется в воздухе. В эти мгновения важными станут три вещи: надежность спиннинга, надежность лески – и чтобы рыбина не зацепилась за опору моста.

Пока спиннингист подтягивал добычу к мосту, она четырежды выпрыгивала из воды, но, видимо, крючки воблера надежно застряли в пасти, и теперь рыбине оставалось только одно – сокрушить рыбацкую снасть. Вот она оказалась под самым мостом, вот лекпин поднял ее в воздух и завращал рукоятку катушки быстрее. Согнувшийся в дугу спиннинг и леска пока справлялись с весом трофея, в котором, по прикидкам на глаз, было не меньше двух килограммов. Но зацепа избежать не удалось. Лекпин поднял рыбину, раскачивающуюся на натянутой леске, примерно наполовину, когда она, в очередной раз оказавшись под мостом, где-то там и застряла.

Пытаться освободить ее подергиванием Тубуз не стал, прекрасно сознавая, что при этом она обязательно соскочит с крючка.

– Держи! – передал он спиннинг Мэверу. – Только не дергай, но и слабины не давай, пусть все время в натяжении будет.

Принимая спиннинг, гном понимающе кивнул, а Тубуз перелез через перила моста и стал поспешно спускаться по опоре, опираясь на деревянные скобы. Лекпин был уверен, что рыбина зацепилась за одну из них, а значит, освободить ее не составит труда. Главное – не опоздать, не дать ей времени очухаться и начать биться.

Тубуз ошибся. Жало крючка, торчащего из пасти рыбины (увидев ее вблизи, лекпин распознал форель и понял, что веса в ней не два, а все три килограмма), зацепилось не за скобу, а за какую-то тряпку, торчащую из ледяного наплыва, который образовался на опоре и закрывал несколько скоб. Рыба висела неподвижно, но в любой момент могла ударить хвостом либо извернуться, и тогда…

Чтобы дотянуться до крючка, Тубузу пришлось, держась за скобу, повиснуть на одной руке. Другой рукой он достал ножик и, крикнув, чтобы Мэвер начал подмотку, чиркнул лезвием по натянувшейся материи. Все прошло как нельзя лучше: крючок освободился, а рыбина устремилась вверх. Проводив ее взглядом до тех пор, пока Арккач не подхватил форель под жабры и не перебросил на мост, Тубуз посмотрел перед собой и чуть не разжал пальцы и не полетел вниз: из-под прозрачной корки льда прямо на него смотрели глаза!..

– Эй! Эй, наверху! – закричал Тубуз.

– Все нормально! – перегнулся через перила Мэвер. – Ползи обратно!

– Здесь во льду кто-то есть! И он на меня смотрит! А-а-а-а! Он моргнул, моргнул!!! А-а-а-а…

Продолжая орать, Тубуз, быстро перебирая руками и ногами, поднялся обратно и попал в крепкие объятия Мэвера.

– Ты чего разорался-то? – хорошенько встряхнул его гном.

– Говорю же – там, на опоре, ледяной наплыв, а в нем – гоблин, кажется… живой, кажется…

– Во льду – живой! – усомнился Мэвер.

– Грр, – подошел к ним тролль, – Цопфа нам читать про замороженного гоблина…

– Точно! – тоже вспомнила Буська. – На моей дощечке написано, что какой-то там гоблинский шаман остановил на мосту какое-то там чудище, и оно его заморозило!

– И что прикажете теперь делать? – спросил Мэвер, переводя взгляд с сестры на тролля, с тролля – на лекпина.

– Может, вытащим его и попробуем разморозить? – первой ответила Буська.

– Грр, шаман – пользу нам принести!

– Ага! А вдруг, если он и в самом деле живым окажется, возьмет и заморозит всех, как его самого заморозили.

– Но ведь мы же его спасем? – возразила гномиха. – Не станет же он злом на добро отвечать!

– Хм, от гоблинов всего можно ожидать! – не сдавался Мэвер. – Он точно моргал? – обратился он к Тубузу.

– Своими глазами видел, – подтвердил лекпин.

– А сам что про это думаешь?

– Вообще-то гоблины – народ вредный, – не покривил душой Тубуз. – Но есть у меня приятель, Кызлем зовут, – вполне приличный гоблин… В общем, я думаю, что здесь, среди волчьих стай и еще неизвестно чего, союзник нам не помешает…

– Хм, союзник! Ты, – гном ткнул пальцем в Арккача, – будешь за него отвечать! И если что не так – сразу ему по башке кулаком. Против этого никакое колдовство не спасет.

– Грр…

Больше дискутировать не стали. Поинтересовавшись, нормальные ли на опоре скобы, и получив от лекпина утвердительный ответ, Мэвер с топором в руке перелез через перила и стал спускаться вниз. Вскоре оттуда послышались удары топора, сопровождавшиеся покряхтыванием, потом – какая-то возня и неразборчивая ругань, а потом из-за перил показалось сначала раскрасневшееся лицо Мэвера, а затем и он сам вылез на мост и с помощью Арккача вытащил за веревку, которая оказалась привязанной к его поясу, глыбу льда, внутри которой и в самом деле можно было разглядеть гоблина с жуткой гримасой на зеленоватом лице.

* * *

Первым по бревенчатому мостку, наспех собранному и аккуратно положенному Мэвером и Арккачом через разрыв в плотине, перешел Тубуз. На всякий случай его страховала привязанная за пояс веревка, которую держал тролль. Этой веревкой был привязан к опоре плотины замороженный гоблин. При освобождении гоблина Мэверу пришлось перерубить ее в нескольких местах, но после он же связал между собой не очень длинные куски, и получилась пусть узловатая, зато надежная и достаточно длинная страховка.

Оказавшись на надежной поверхности плотины, Тубуз отвязался и бросил конец Арккачу. И тут Буська шагнула на мосток и шустро по нему перебежала к лекпину.

– Ты что, с ума сошла?! – разразился запоздалой бранью Мэвер. Но Буська лишь шаловливо покрутила поднятыми над головой ладошками. – Ну погоди у меня! – пригрозил ей кулаком брат и принялся привязывать за пояс веревку.

– Я бы на его месте тебя точно выпорол, – сообщил гномихе Тубуз.

– Хорошо, что ты не на его месте, – делано вздохнула и потупила взгляд Буська. – Ого, а это что такое? – Нагнувшись, она подняла валявшуюся под ногами цепочку. – Золотая?!

– Не понял! – гораздо сильнее удивился Тубуз, беря находку в свои руки. – Это же цепочка от подколенных лекпинских косичек! Откуда она тут взялась? И – гляди, к ней какая-то ракушка прикреплена, то есть осколок от ракушки. Что это?

– Может, это твой Цопфа обронил? – предположила Буська.

– Кроме него некому, – согласился Тубуз. – Только я тебя попросил бы не называть его моим…

– Грр, а этого – как? – тем временем спросил у Мэвера Арккач, показывая на ледяную глыбу с вмороженным гоблином.

– Этого я на руках понесу, – проворчал гном. – Если уроню – не велика потеря.

Тролль пожал плечами, и Мэвер, поудобнее устроив на вытянутых руках приличных размеров и далеко не легкую ледышку, ступил на мосток и осторожно тронулся в путь. До противоположного края было близко, примерно шесть обычных шагов. Гном оступился на пятом. Оступился и стал падать лицом вперед. Закричала Буська, припав на колено, протянул вперед руки Тубуз, загрыкал Арккач, покрепче вцепившийся в веревку, а гном продолжал падение.

Понимая, что удержаться на узком мостке не удастся, Мэвер, все-таки не собираясь ронять свою неудобную ношу, с силой толкнул ее вперед. Замороженный в лед гоблин благополучно преодолел оставшееся расстояние и, подхваченный Тубузом, повалил того навзничь. А Мэвер, увлекая за собой соскочивший мосток, полетел в пропасть, молясь гномьим богам, чтобы веревка и тролль выдержали предстоящий рывок.

И веревка (не напрасно Мэвер по несколько раз проверил каждый ее узелок) и тролль выдержали. Но затем Арккач поступил абсолютно непредсказуемо. Вместо того чтобы аккуратно поднять гнома наверх, он принялся его раскачивать, а когда амплитуда, по его мнению, оказалась достаточной, просто рывком забросил Мэвера на другую сторону плотины. Перелетев через раскрывших рты Тубуза и Буську, гном кубарем катился по полу еще несколько метров, наматывая на себя отпущенную веревку, до тех пор, пока окончательно не остановился. Сам же Арккач, удовлетворенно грыкнув, немного попятился, а затем, совершив короткий разбег, легко перепрыгнул смертельно опасную пропасть.

* * *

Жаркое пламя разгоревшегося костра растапливало лед, который, превращаясь в воду, ручейками стекающую на землю, быстро истончался. Оказавшись на правом берегу реки, четверка спиннингистов решила сделать привал на ночь. День выдался тяжелым, сил – и физических, и моральных – израсходовали немало, кроме того, прежде чем пуститься в дальнейший путь, следовало разобраться с ледышкой и тем, кто в ней заморожен.

Костер развели недалеко от плотины на обочине дороги, круто поднимавшейся в горы. С дровами проблемы не возникло – на берегу хватало старых сучьев и веток. Буська сразу занялась разделкой рыбы: чистить ее не стала, просто выпотрошила, промыла водой (которую Тубуз набрал все в те же нагрудные чаши, опустив их на веревке с моста в бурлящую воду), посолила и приправила специями, затем разрезала на крупные куски и насадила их на длинные обструганные палочки, чтобы можно было спокойно поджаривать лакомство над огнем.

– Грр! Люблю рыбу! – поведя ноздрями, сказал Арккач. – Молодец Тубуз, крупную поймать!

– Молодец-то молодец, только ты, первокурсник, забываешь, на чей спиннинг он ее поймал! – ревниво проворчал Мэвер.

– В таком случае вспомните, на чей воблер позарилась такая знатная форелька, – сказала Буська. – Кстати, который ты, братец, почему-то убрал в свой кошель…

– Зачем тебе сейчас воблер? – возмутился Мэвер. – Пусть временно хранится у того, у кого спиннинг.

– Так отдай мне на время спиннинг, – не унималась Буська. – Зачем тебе его вместе с топором таскать?

– Лучше мне отдай, – подал голос Тубуз, – я завтра с утра еще поймаю.

– Эй, мелкота первокурсная! А я что, по-вашему, сам рыбу ловить не умею?!

– Не знаю, – пожал плечами Тубуз. – На Ловашне во время соревнований я вот поймал, а ты – нет…

– У меня сорвалась здоровенная рыбина! – взревел гном.

– Вот я и говорю, – улыбнулся Тубуз.

Неизвестно, чем бы закончился начавший разгораться спор, если бы со стороны подтаявшей ледяной глыбы не раздались громкое «Апчхи!», а затем – длинный приступ надсадного кашля, во время которого истончившаяся ледышка лопнула на несколько частей. Под ее осколками сразу началась какая-то возня. Раньше других там очутился Арккач и, подхватив под мышки, поднял на уровень своей груди продолжавшего кашлять и плеваться скрюченного старичка-гоблина. Все рассматривали его, не веря своим глазам. Одно дело – предполагать, что кто-то может выжить после нахождения в куске льда неопределенно какое время, и совсем другое – увидеть выжившего воочию.

– Поставь меня! – вдруг совершенно отчетливо произнес старичок на общем среднешиманском языке.

От неожиданности Арккач разжал руки, размороженный плюхнулся на землю и вновь зашелся надсадным кашлем.

– Подтащи его поближе к костру, – сказал Мэвер троллю, что тот и сделал. – Пусть согреется.

У них самих одежда до сих пор не высохла, а у гоблина и вовсе – хоть выжимай. Сколько размороженному лет, определить было сложно, правда, в начинающих сгущаться сумерках кожа гоблина казалась не зеленой, а какой-то пепельно-серой, что могло означать очень глубокую старость. Хотя тембр его голоса говорил обратное.

– Вы – гномы! – сообщил вдруг гоблин, поочередно ткнув пальцем в Мэвера и Буську. – Ты – тролль. А ты – кто? – обратился он к Тубузу.

– Лекпин я, – с ноткой обиды ответил тот

– Черный колдун?

– С чего это ты взял? – удивился Тубуз.

– Цепочка. – На этот раз гоблин ткнул пальцем в цепочку, которую лекпин машинально перебирал в пальцах. – Проводник черной магии…

– Это я цепочку нашла, – пришла на помощь Буська, – ее Цопфа обронил, другой лекпин…

– Где Цопфа? – Гоблин вперил в гномиху взгляд.

– А чего это ты нас допрашиваешь? – вмешался Мэвер. – Нет больше Цопфы, сорвался с плотины и разбился!

– Это хорошо, – прокомментировал гоблин и потребовал, обращаясь к Буське: – Есть хочу. Дай мне рыбью голову!

– Не торопись! – остановил Мэвер сестру, уже протягивающую гоблину палочку с успевшей поджариться головой форели. – Расскажи-ка сначала нам, любезный, как тебя зовут и кто ты такой? И не мешало бы поблагодарить своих спасителей, а потом уже жрать требовать!

– Грр! – соглашаясь с гномом, взревел Арккач.

Гоблин, не скрывая презрения, посмотрел сначала на тролля, потом на Мэвера, Буську, Тубуза, потом взгляд метнулся обратно, на капающую жиром рыбью голову, зубы его клацнули, тело пронзила сдерживаемая до этого дрожь, он обхватил плечи руками и принялся что-то шептать себе под нос.

– Эй, эй, любезный! – подскочил к нему Мэвер с оказавшимся в руках топором. – Ты прекращай здесь колдовать! Мы тебе зла не желаем. Как видишь, наоборот – освободили тебя из ледяного плена, притащили сюда, отогрели, а чуть позже еще и накормим. Так что отвечай добром на добро! А не то враз головенку снесу!

– Грр! – вновь согласился тролль.

– Да, да, да! Я отвечу добром на добро! – Взгляд гоблина резко изменился, приобретя чуть ли не приятельский оттенок. – Моя благодарность за освобождение превзойдет самые смелые ваши ожидания! Но ты ошибаешься, гном! Я не колдовал, а произносил заклинание быстрого согревания. Вот видишь, мне уже больше не холодно.

– Буська, дай ему рыбу! – внимательно посмотрев на щуплое тельце старика, сказал Мэвер. – Только не голову.

Девушка выполнила просьбу, протянув гоблину палочку с приличным куском рыбы, который мгновенно исчез у того во рту. Осталось только удивиться, как старичок умудрился его проглотить. Арккач наклонился к нему из-за спины, молча протянул кулак и, когда гоблин подставил ладонь, высыпал в нее горсть кедровых орешков. Размороженный взял двумя пальцами один орешек, положил его на зуб, щелкнул, выплюнул чешую и, в блаженстве прикрыв глаза, принялся разжевывать ядрышко.

– Скаррос! – неожиданно прекратив жевать, сказал гоблин. – Я – великий шаман клана северо-горных гоблинов Якс Скаррос!

– О! – вспомнила Буська. – Так это про тебя на моей дощечке написано? – Она показала ее гоблину.

– Неблагодарные пресмыкающиеся! – воскликнул новоявленный шаман. – Скупердяи! Они не удосужились сделать хотя бы мраморную мемориальную плиту. И это для меня! Для великого шамана, спасшего тысячи гоблинов и другие народности от ужасного Сецц-харко!

– А не могли бы вы, дедушка, – Тубуз переместился поближе к шаману, – рассказать нам подробнее про все это? А то мы ничего не понимаем.

– Вы не знаете легенду о Сецц-харко? – удивился шаман.

– Мы живем в Фалленблеке, а тамошние гоблины общаются практически только между собой, – словно оправдываясь, пояснил лекпин.

– Фалленблек! Хм, Город на Грани! Если бы пять десятков зим тому назад великий шаман Скаррос не пожертвовал собой и не остановил ужасного Сецц-харко, еще неизвестно, что стало бы с жителями Фалленблека!

– Полвека назад?! – не поверил Тубуз.

– Нет! Не полвека, а целую вечность тому назад! – вновь воскликнул Скаррос. – Вечность, которую я провел во льду!

– Буська, дай ему голову! – велел Мэвер. – А ты не кричи, а расскажи обо всем спокойно. У нас все равно целая ночь впереди.

Приняв рыбью голову, гоблин с видимым удовольствием ее обнюхал, облизал со всех сторон, затем присосался к глазу. Но, заметив, что его спасители уже начинают терять терпение, стал говорить.

Рассказ его мало чем отличался от легенды, что поведал гоблин Савва коту Шермилле про рыбу-крокодила из озера Сецц, про День кровавой трапезы и ловушку-пещеру, устроенную гоблинами, чтобы покончить с Сецц-харко. Разве что непосредственный, и даже главный, участник тех далеких событий сильно приукрасил, а кое в чем и преуменьшил свою в них роль. Но если Савва закончил рассказ тем, что Сецц-харко поселилось в Ледяной реке, то шаман поведал слушавшим его спиннингистам продолжение давней истории:

– Пещера оказалась заваленной, а забираться на скалы рыбе-крокодилу было не дано. Не имея возможности вернуться в родное озеро, в котором, и только в котором, Сецц-харко могло произвести потомство, поселившееся в реке чудище стало свирепствовать пуще прежнего. Теперь оно выходило из воды не раз в неделю, а в любой день и в любое время. И стало истощать гоблинские племена похуже эпидемий, набегов волчьих стай и войн с враждебными племенами. Потребовалось не очень много времени, чтобы некогда густонаселенные берега реки Сацк опустели от самых верховий до перегораживающей ее знаменитой древней плотины Сдукронаак.

Но Сецц-харко и этого было мало. И оно решило разрушить плотину Сдукронаак, чтобы стать хозяйкой всей реки Сацк, а значит, и всех озер, в которых плещутся ее воды, всех ручьев и рек, которые в те озера впадают. Не проходило дня, чтобы чудище не пыталось своей мощью сокрушить древнее сооружение, подгрызая и расшатывая центральную опору моста, на которой держалась вся плотина. И когда стало ясно, что крушения плотины не избежать, вновь на помощь гоблинскому народу пришел великий шаман Якс Скаррос!

– То есть – ты? – с усмешкой уточнил Мэвер.

– Да, гном, именно я! – не без пафоса ответил гоблин и высосал второй глаз из форелевой головы. – Я предложил совету старейшин клана северо-горных гоблинов в одну из ночей напитать меня энергией всех амулетов, собранных у присутствующих на сходбище. После чего привязать меня к соседней с центральной опоре моста и оставить дожидаться Сецц-харко, чтобы один на один встретиться с чудищем в магическом поединке. Скупердяи и предатели! Они поскупились на амулеты и использовали их не на полную мощность!!!

Но и без этого я выполнил свой долг перед кланом и перед всеми остальными гоблинами. Когда на рассвете Сецц-харко вынырнуло из глубины реки Сацк прямо передо мной, я бросил прямо в его глаза не только всю мощь гоблинской магии, но всю силу своей воли! И я, великий шаман Якс Скаррос, победил проклятое чудище, поверг в пучину небытия. Но прежде Сецц-харко успело отомстить, мгновенно покрыв слоем льда реку Сацк от плотины до самых ее истоков, а вместе с рекой заморозив и меня!

К счастью, я не погиб, успев произнести заклинание внутренней остановки времени. Но мои подлые, трусливые соплеменники не стали освобождать меня из ледяного плена. Я знаю, они испугались! Испугались той магической мощи, которой сами же меня наполнили. Они предали великого шамана Якса Скарроса!!! И я им отомщу, ох, как отомщу!

– Но как же вы смогли продержаться так много лет и не… не умереть? – прервал Тубуз наступившую тишину.

– Заклинание внутренней остановки времени! – Гоблин поднял вверх так обожаемую им рыбью голову. – Оно останавливает течение жизненных соков, прекращает старение всех органов, оставляя лишь две возможности: для глаз – смотреть и для мозгов – запоминать увиденное!

Я запомнил все! Каждый восход и каждый закат солнца! И ничего, кроме этого! За все долгие годы существования в ледяном панцире мои глаза не видели ничего, кроме скованной льдом реки, и ничего, кроме ее берегов! На которых не появлялось и не исчезало ничего, кроме снега! За эти годы я не увидел ни одной птицы, ни одного зверя, ни одной стрекозы или бабочки, ни одной живой души! Даже на деревьях, растущих по берегам, за эти годы не распустилось ни одного белого цветочка и ни одного зеленого листочка! А-А-А-А-А-А!!!

Вопль великого шамана разнесся далеко по округе, но ему показалось этого мало. Вскочив на ноги, Скаррос воздел руки к небу и приготовился издать еще более громкий вопль, который прервался, едва возникнув. Из сгустившейся темноты в освещенное костром пространство неожиданно выскочил некто в растрепанной одежде, с безволосой головой и с оснащенным спиннингом в руках. Некто, не проронив ни звука, подпрыгнул к великому шаману, сорвал с воздетой в небо палочки голову форели и метнулся обратно в темноту.

Все застыли, не успев ничего сообразить, – лишь Мэвер замахнулся топором, но в последний момент опустил его. Во-первых, бросать топор было уже поздно, а во-вторых, гном узнал убежавшего похитителя:

– Так ведь это же господин Нью из нашей команды!

– Точно, он, – поддакнул Тубуз, сразу вспомнив, что именно на воблер лысого второкурсника и второгодника он поймал на Ловашне магического копьеносого лосося.

– Он украл у меня голову! – взвился Скаррос, временно потерявший дар речи. – "Чтоб ему и дальше так бежать всю ночь и весь следующий день, и еще две ночи и два дня до тех пор, пока ноги не подкосятся! – крикнул он в темноту и, скрестив руки, сплел пальцы в замысловатую фигуру.

* * *

Появление еще одного гостя не заставило себя долго ждать. Этот не скакал и не прыгал, вместо лысины голова его была взлохмачена, а борода – всклокочена.

– Здесь что, весь второй курс собрался?! – изумился Мэвер, узнав в подошедшем господина Мохана.

– Здрасте, – кивнул второкурсник, в отличие от гнома, ничуть не удивился встрече и, оглядев присутствующих, лишь чуть-чуть задержал взгляд на гоблине. Затем с надеждой поинтересовался: – У вас не найдется хоть какой-нибудь еды?

– Признавайся! – вдруг подскочил к нему Скаррос и, вцепившись в правую руку, повернул ее ладонью вверх. – Признавайся, где ты соприкасался с великой гоблинской магией?

– Ты кто такой? Чего тебе надо? – Мохан тщетно попытался высвободить руку.

– Я тот, к давнему следу которого ты прикоснулся меньше суток тому назад, – загадочно прошептал Скаррос и, ничего больше не поясняя, вернулся на свое место у костра.

– Надо было тебе, Мохан, пораньше объявиться, тогда бы мы тебя рыбкой жареной угостили, – сказал гном и развел руками. – А теперь – извини. Ты, кстати, господина Нью случайно не повстречал?

– Никого я не повстречал, – вздохнул Мохан.

– Эй, – обратила на себя внимание второкурсница Буська, протягивая руку, – если хочешь, на вот, орешки погрызи.

– Лучше бы ты ими меня угостила, – успел буркнуть Тубуз, прежде чем между уже готовыми соприкоснуться руками гномихи и обрадованного Мохана не возник гоблинский шаман и не ударил по кулачку Буськи, выбив зажатые в нем орешки, которые улетели в темноту ночи.

– Думай! – зло закричал Скаррос. – Думай, гном женского пола, прежде чем отдавать последние крохи тому, кто умеет лгать, не моргнув глазом!

– Ты на кого это намекаешь, отродье зеленое! – возмутился Мохан и попытался схватить гоблина за шиворот, но тот ловко отпрыгнул в сторону.

В это время тишину ночи прорезал оглушительный треск, который можно было бы сравнить со звуком раздираемого великаном огромного куска фанеры. Источник звука был совсем рядом, где-то на скованной льдом реке. Тут же раздался еще один звук, на этот раз похожий на бульканье густой клейкой массы в большой кипящей кастрюле. А еще на притихших у костра повеяло затхлым запахом гниющей тины…

– Я знаю, чей это запах, – нарушил вновь разлившуюся окрест тишину великий шаман. – Я никогда и ни с чем его не спутаю. Потому что так пахнет только одно существо на свете, и имя ему – Сецц-харко!