1. Теория, метод, практика

Термин «теория» многозначен. В соотношении с практикой в качестве теории выступает вся совокупность знаний, в этом плане теорию следует рассматривать как результат всей умственно-абстрактной деятельности. Относительно эмпирического познания теория представляется тщательно разработанной системой взглядов, опирающейся на научный аппарат. Теория — это форма достоверного научного знания о некоторой совокупности объектов, представляющая собой систему взаимосвязанных утверждений и доказательств и содержащая методы объяснения и предсказания явлений данной предметной области[218]См. Попович М., Садовский В. Теория. — Философская энциклопедия, т. 5. М., 1970, с. 205.
. Кроме того, теория может рассматриваться и как совокупность понятий и суждений, относящихся к определенному предмету исследования и охватываемых единством отображаемой ими проблематики, например теория вероятности, теория доменного процесса, теория дифференциальной ренты. Наконец, теорию можно интерпретировать и как свод правил, приемов и т. д. в области какого-либо мастерства, например теория шахматной игры.

С точки зрения гносеологии под теорией в самом общем смысле слова «понимают всякую деятельность, связанную с рациональным осмыслением и познанием явлений природы, общественной жизни и самого мышления»[219]Рузавин Г. И. Научная теория. Логико-методологический анализ. М., 1978, с. 7.
.

Хотя между теорией и методом существует некоторое родство, по своему содержанию и задачам они далеко не тождественны. Метод в основном отвечает на вопрос, как осуществляется познание, теорию интересует, что представляет собой исследуемый предмет. Важнейшими проблемами логики и гносеологии являются проблемы истинности знания и правильности познания. Теория своими корнями уходит в первую проблему, метод — во вторую. Теория отражает развитие предмета в действительности, метод — деятельность исследователя в процессе познания предмета.

Утверждение, что теория предмета выполняет двоякую функцию (т. е. учит и тому, что представляет собой предмет, и тому, как он познается) не лишено положительного смысла, поскольку показывает взаимосвязь теории и метода: теория выступает основанием, необходимой предпосылкой формирования метода.

В самом широком смысле метод есть путь, способ достижения какой-либо цели, решения определенной задачи. Как и все прочие логические формы и мыслительные приемы, метод имеет основания в объективной действительности и определяется прежде всего содержанием познаваемого предмета, практикой исследовательской работы. Если же рассматривать метод более конкретно, то можно обнаружить разнообразие его содержания и форм связи с действительностью, с предметом познания. В одних случаях эта связь непосредственна, в других между предметом и методом стоит теория.

Чтобы лучше понять генезис научного метода, следует несколько подробнее проанализировать проблемы содержания и форм мышления, истинности знания и правильности познания. В системе этих понятий метод относится к форме мышления и познания, он не отвечает на вопрос, что познавать, а указывает, как это делать, разделяя с формой все относящиеся к ней характеристики.

Хотя логическая форма и определяется как способ соединения составных частей мыслимого содержания, она обусловливается не только элементами данного содержания. В противном случае не существовало бы универсальных логических форм. Содержание мышления детерминировано содержанием отражаемых объективных предметов и явлений и адекватно ему. Форма мышления в конечном счете тоже зависит от отражаемых мышлением реальных вещей, но не является их абсолютной копией. Логическая форма в значительной мере обусловлена познавательными актами, многократным повторением одной и той же формы связи мыслей в процессе познания мира. Например, метафизический способ мышления возник как результат многократного повторения привычки мыслить вещи существующими раздельно — одну подле другой и одну независимо от другой.

Обусловленность метода содержанием изучаемого объекта, спецификой исследовательской работы является неоспоримым фактом. Каждый объект познания требует специальной «технологии» его исследования, особой методики изучения и обработки материала. Так, возраст Земли и метеоритов определяется методом радиоактивного распада, природа минералов изучается с помощью рентгенометрического метода. Экспериментальное исследование спектров ядерных превращений, космических лучей составляет основу огромных успехов современной физики. Там, где не могут быть применены ни микроскоп, ни химические реактивы (например, при исследовании общественной жизни), то и другое, по словам К.Маркса, должна заменить сила абстракции. Многообразие методов, их дифференциация есть следствие качественного многообразия исследуемого наукой объективного мира. Соответствие явлений действительности и методов их познания является требованием материалистической диалектики, составляющей основу научного метода.

Что имеют в виду, когда говорят, что метод обусловлен содержанием изучаемого предмета? Прежде всего то, что познаваемый предмет, его природа требуют определенного метода исследования, а мышление исследователя в процессе познания предмета выступает не как что-то совершенно внешнее предмету, независимое от него. Напротив, определение пути, на котором может быть осуществлено успешное познание предмета, возможно только через повторение познавательных действий над предметом, через анализ его содержания и изучение его в развитии. Метод познания природы может быть представлен, по словам Ламарка, «как исполненный человеком набросок пути, по которому следовала природа в своих произведениях»[220]Ламарк. Философия зоологии, т. 1. М. — Л., 1935, с. 51.
. Анализируя отношение метода к предмету, подчеркивая значение формы в научном познании, А.И.Герцен писал, что «метода в науке вовсе не есть дело личного вкуса или какого-нибудь внешнего удобства, что она, сверх своих формальных значений, есть самое развитие содержания, — эмбриология истины, если хотите»[221]Герцен А. И. Избр. филос. произв., т. I, с. 97.
.

Но суждение «каков предмет — таков и метод» не дает исчерпывающего ответа на поставленный выше вопрос. Для познания предмета, конечно, необходимо иметь его перед собой, в поле своего внимания, но этого недостаточно. Необходимы предварительные, хотя бы минимальные, приблизительные сведения о предмете, взятые из прежнего опыта. Следовательно, выработка метода познания предваряет знание о предмете, его теорию.

В методике объединяются теоретические знания и их практическое использование. Метод — это теория, обращенная к практике научного исследования. Следовательно, все наши знания имеют ценность лишь в том случае, если они выступают орудием познания и преобразования мира. Свобода человека означает не только познание им необходимости (в смысле отражения в его сознании законов действительности). Она есть активное отношение человека к миру, реализуемое в его интеллектуальной и практической деятельности. Если рассматривать «свободу» только как познание необходимости, то придется признать, что обладание такой свободой может и не сделать человека свободным. Смысл свободы заключается не только в познании объективной необходимости, но и (как обязательное условие) в способности принимать решения со знанием дела, в умении и желании осуществлять практические преобразования действительности, в использовании на практике полученных знаний.

Следовательно, научные данные важны не как самоцель, а как средство решения научных и практических задач.

Хотя метод и обусловливается содержанием изучаемого предмета, но принадлежит он к области субъективной диалектики, духовного мира человека. Метод есть сознательное, целенаправленное действие, идущее от человека к предмету. В науке метод выступает как средство решения определенных задач и проблем.

В истории философии метод научного познания трактовался по-разному, чаще всего его представляли как одну или несколько (определенным образом систематизированных) познавательных операций или процедур. Например, Ф.Бэкон определял метод как целенаправленный эксперимент, основу которого составляли способы учета изучаемых свойств отдельных предметов (так называемые таблицы присутствия, отсутствия и степеней). Декарт выдвинул в качестве метода следующие четыре требования: 1) тщательно избегать опрометчивости и предвзятости и считать истинными только те положения, которые представляются ясными и отчетливыми; 2) расчленять сложные задачи на части; 3) переходить от известного и доказанного к неизвестному и недоказанному; 4) не допускать пропусков в порядке исследования.

Определение метода как совокупности правил познания имеет тот недостаток, что перечисленные правила касаются обычно только какого-либо одного этапа в процессе научного познания. В действительности же ему предшествуют и его сопровождают и другие формы работы, сопряженные с исследованием, например предварительная постановка задачи и цели научного исследования, выяснение границ данной области познания, составление плана исследования, подборка материала и т. д. Приступая к работе, исследователь располагает не только совокупностью разработанных до него систематизированных познавательных приемов, соответствующих предмету и цели научного исследования, но и рядом исходных принципов и идей. К тому же он опирается на весь предшествующий опыт познания, на выработанный историей мышления понятийный аппарат. В практике научного исследования методы указывают не только на то, что есть в объективной действительности, но и на то, как подходить к ее научному анализу.

Теория чисел в математике, теория общественно-экономической формации в общественных науках, волновая теория в физике, теория эволюции в биологии и другие теории, составляющие фундамент соответствующих наук, в практике научного исследования выступают логическими ориентирами научного познания. Например, знание о платформах и геосинклиналях в геологии из чисто тектонической концепции превратилось в руководящую идею исторической геологии. С ее позиций анализируется история образования осадочных пород, смена флор и фаун. Эта идея позволила исторической геологии за сто пятьдесят лет ее существования превратиться из простой летописи пород, какой она была при своем зарождении, в науку, которая не только описывает факты, но и объясняет сложные геологические процессы, создает картину эволюции земной коры и пытается вскрыть присущие этой эволюции закономерности.

Можно привести еще ряд аналогичных примеров. Так, разрабатывая путь в Азию через Западное полушарие, Христофор Колумб руководствовался идеей шарообразности Земли. Периодическая система химических элементов Д.И.Менделеева дала возможность обнаружить многие еще не открытые элементы. То же можно сказать о теории химического строения А.М.Бутлерова, позволившей предсказать новые органические вещества. Ч.Дарвин своей гениальной иллюстрацией идеи развития оплодотворил всю умственную работу человечества и особенно биологический отдел естествознания. И.П.Павлов отмечал исключительно большую методологическую роль идеи об условном рефлексе, разработанной И.М.Сеченовым, для изучения высшей нервной деятельности человека. Идеи Циолковского о ракетной технике и межпланетных путешествиях служат методологическим ориентиром для современных конструкторов и ученых — создателей реактивных аппаратов.

Однако констатировать методологическую ценность теоретических положений науки еще не означает отождествлять методологические установки с общетеоретическими положениями. Сама по себе (безотносительно к чему-либо) теория еще не есть метод. Она становится таковой, когда ее включают в определенную систему знания, когда она используется для дальнейшего исследования отношений действительности. Опираясь на исторически накопленные знания, исследователи обрабатывают вновь полученный эмпирический материал, данные повседневного опыта. Исходя из основополагающих методологических идей и теорий, наука в целом выступает как средство познания новых научных фактов.

Различие между знанием, имеющим методологическую ценность (т. е. специальным знанием о законах и принципах, управляющих научной деятельностью), и другими научными знаниями, относительно, разделяющая их грань часто условна. Сама по себе математика — это наука, имеющая свой предмет изучения, а для других наук она метод, который позволяет получить представление о количественной характеристике исследуемого предмета. Методологическая роль математики состоит в глубоком проникновении ее логики и методов в различные отрасли человеческих знаний. Процесс математизации механики, астрономии, физики идет уже давно. В химии он начался позже, в биологии практически еще только разворачивается. Сейчас этот процесс развивается в общественных науках, прежде всего в экономической науке. Математические методы проникают даже в такие на первый взгляд далекие от математики науки, как лингвистика, литературоведение, история, криминалистика и т. д.

Было бы неправильно думать, будто любое научное знание может выступать в роли метода. Роль метода не могут выполнить научные сведения о единичных предметах и явлениях. Например, уточнение года битвы на реке Калке — первого сражения между русскими войсками и татаро-монгольскими ордами Чингисхана — для исторической науки имеет значение, но вряд ли оно может играть какую-либо методологическую, эвристическую роль. Однако столь же неверно утверждать, что методологическую ценность в науке представляют только философские понятия и принципы, что в этой роли не могут выступать частнонаучные знания. Причиной ошибочных суждений о методологии в данном случае является, на наш взгляд, неправомерное стремление поставить знак равенства между диалектическим и частнонаучными методами исследования или приписать философии функцию непосредственного воздействия на ход конкретно-научного познания, непонимание того, что диалектика направляет конкретный научный поиск через методы той науки, в которой этот поиск осуществляется. Категории и законы диалектики не могут подменять методологических принципов исследования самих специальных наук.

Важнейшей стороной диалектики познания является взаимосвязь теории, метода и практики. Практика — это прежде всего основа познания. Однако данное положение не исчерпывает всех аспектов диалектики познания и практики. Признанию практики как основы познания формально не противоречит, например, вывод о том, что познание есть продукт творческого произвола (он может базироваться и на практике), возможно даже «навеянного» практикой и тем не менее противостоящего практике как чему-то чуждому. Практика в этом смысле давала бы темы для творчества, не обусловливая его содержание. В таком случае познание оказывается способом самовыражения личности исследователя, формой удовлетворения его любознательности или «экономии мышления» и т. п. Подобный подход остается идеалистическим, даже если признается, что именно практика создает условия для познания, выдвигает новые проблемы и обеспечивает средства познания.

Буржуазная «философия техники» изобилует примерами такой мистификации познания. Суть ее заключается в том, что практика как основа познания истолковывается как нечто инертное, лишенное творческого начала. Оказывается, что это творческое начало принадлежит только разуму изобретателя, а практика является всего лишь инобытием изобретательской мысли.

Диалектико-материалистическое понимание практики как основы познания включает и признание того, что познание не есть нечто абсолютно самостоятельное, оно выступает как духовная сторона жизнедеятельности человечества, для которого определяющей стороной являются материальные условия жизни, производство, практика. Познание живо не силой чистого мышления (наличие мышления — лишь необходимая предпосылка), а потребностями развития практики, для удовлетворения которых и выделяются обществом силы, средства, ресурсы. «Если у общества появляется техническая потребность, то это продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов»[222]Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 174.
. Однако возможности науки в развитии практики зависят не столько от науки, сколько от уровня развития самой практики. Признавая вторичность науки по отношению к практике, мы тем самым ставим зрелость науки в зависимость от развития ее основы. Наука развивается через решение проблем, поставленных перед ней практикой прямо или опосредованно. Но при этом в условиях классово антагонистического общества наука остается служанкой эксплуататорского класса, усиливая его мощь и укрепляя его господство в обществе. Чтобы наука могла стать источником всестороннего — экономического, социального и культурного — прогресса общества, необходимо коренное преобразование последнего, т. е. преобразование в области социальной практики.

Подобно тому как орудие труда опосредует отношение между человеком и природой, так метод опосредует отношение между теорией и практикой, исходя из практики, конкретизируясь в форме экспериментально-наблюдательных эмпирических процедур, он сохраняет свою связь с практикой. По роли в реализации взаимосвязи познания и практики научные методы подразделяются на три типа: методы открытия и получения новых знаний, методы их обоснования и проверки, методы применения теории к практике. Диалектический метод не сводится ни к одному из них, он синтезирует (интегрирует, обобщает) их. Именно поэтому он и может быть охарактеризован как метод и познания, и практической деятельности.

Практика является целью познания. В силу относительной самостоятельности общественного сознания цели, возникающие в ходе развития отдельных наук, далеко не всегда осознаются как практические. Происходит как бы оборачивание действительного отношения. «На деле, — подчеркивал В.И.Ленин, — цели человека порождены объективным миром и предполагают его, — находят его как данное, наличное. Но кажется человеку, что его цели вне мира взяты, от мира независимы…»[223]Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 171.
Такое «оборачивание» может сопровождаться выдвижением перед наукой нереальных целей или попытками соотнести те или иные знания с нереальными целями; обращение к практике как к критерию истины в конечном счете помогает освободить науку от подобных заблуждений, способствует повышению зрелости науки, хотя зрелость любой теории, зрелость всей науки определяется тем, насколько глубоко осознается в ней практическая значимость ее собственных достижений и в какой мере она отвечает потребностям практики. XXVI съезд КПСС наметил реальные пути взаимопроникновения теории и практики. Для успешного развития практики необходимо «четко формулировать практические задачи, которые требуют максимального внимания ученых»[224]Материалы XXVI съезда КПСС, с. 43.
, наука же должна быть способной своевременно выявить, «на каких участках наметились застой и отставание, где современный уровень знаний дает возможность двигаться вперед быстрей, успешней. Надо продумать, как превратить эту работу в неотъемлемую часть механизма управления»[225]Там же.
.

 

2. Проблемы диалектики развития научных теорий

Важнейшими компонентами содержания научной теории являются: эмпирический материал (научные факты), основополагающие принципы, законы и совокупность следствий и приложений теории. Диалектика развития и обоснования научной теории — это и есть диалектика взаимосвязи данных элементов. На начальной стадии развития любой науки происходит накопление и анализ фактического материала, который приводит к установлению отдельных обобщений, выдвижению гипотез, открытию законов[226]Подробнее об этом см.: Рузавин Г. И. Методы научного исследования. М., 1974; его же. Научная теория.
. Дальнейший прогресс науки характеризуется не только приведением в систему результатов ранее полученного знания, но и введением новых понятий и принципов, открытием фундаментальных общих законов. В результате на более зрелой стадии наука превращается в систему теорий, в рамках которой происходит последующий синтез научного знания.

В логическом плане теория структурно охватывает все основополагающие принципы (или основные законы), правила ввода новых знаний, правила интерпретации (или соотнесение теоретических знаний с эмпирическими), выводные теоретические знания, совокупность объясненных и предсказуемых с ее помощью эмпирических фактов. Если в содержательном плане базисом теории являются научные факты, то в логическом таким базисом оказываются ее общие положения, по отношению к которым остальные знания этой теории выступают в качестве ее собственных выводов. В итоге принципы и факты в содержательном и логическом аспектах выступают как противоположности по их функциям, причем переход от содержательного аспекта к формально-логическому означает вместе с тем как бы перевертывание противоположностей, их переход друг в друга.

В этом и проявляется диалектика развития теоретического знания. Теория развита настолько, насколько относящиеся к ее предмету знания представлены в аксиоматической форме как выводные из немногих основных посылок, В то же время развитие теории вызывает потребность ввода в нее новых понятий и эмпирически устанавливаемых величин, не поддающихся выведению из основных посылок данной теории. Содержание ее тем богаче, чем больше таких знаний и положений она включает, чем шире и разнообразнее область ее применения.

Независимо от того, в какой степени аксиоматизирована та или иная теория, она выполняет ряд обязательных для нее функций: информативную (она есть концентрация информации об объекте, которая относится и к ее предмету), систематизирующую (соединение множества знаний в единую систему и согласование со всеми накопленными знаниями), прогностическую (предсказание новых явлений, в том числе практически полезных), объяснительную и практическую (способность повышать тем или иным способом эффективность общественной практики)[227]См. Рузавин Г. И. Научная теория, с. 18–27.
.

При этом если в содержательном отношении теория и есть метод решения множества познавательных и практических задач, то в формальном — теория (посылки) и метод (способ получения новых знаний) выступают одновременно и как нечто взаимосвязанное, и внешнее друг к другу. Для теоретика и экспериментатора методы их познавательной деятельности различны и даже противоположны: теоретик стремится к максимальной развитости теории, к усилению ее дедуктивной мощи, эмпирик — к повышению ее содержательного богатства. Каждый из них развивает теорию в своем направлений, кажущемся противоположным другому. Возникающие при этом противоречия разрешаются переходом одной противоположности в другую, связывающую воедино труд экспериментатора и теоретика. В обращении науки к практике эта противоречивость развития теории снимается путем включения в нее и эмпирического, и теоретического материала, а также обращением теории к практическим задачам и потребностям.

Причины, под влиянием которых происходит развитие теорий, можно подразделить на внешние и внутренние. К внешним причинам относятся: потребности других наук, форм общественного сознания, общественно-исторической практики, которые ставят перед наукой определенные задачи, стимулируют и направляют научные поиски, а также новые факты, не поддающиеся объяснению с точки зрения существующей теории. Внутренние причины — это противоречия в самой теории или проблемы, связанные с внутренней логикой развития теоретической системы данной отрасли знания, обусловленные выполнением ею своих функций. И внешние и внутренние причины могут быть источниками проблемных (поисковых) ситуаций, возникающих в науке. Так, переход от классической теории эволюции Дарвина к современной синтетической теории эволюции предполагает широкую интеграцию многих теоретических систем биологии вокруг учения Ч.Дарвина.

Развитие теоретических знаний демонстрирует действие всех законов диалектики. Так, закон перехода количественных изменений в качественные в развитии теории выступает как закон формирования ее новых качественных характеристик, возникших в результате количественных изменений. Существуют пределы накопления нового эмпирического материала, в которых научная теория не претерпевает существенных изменений, связанных с ломкой ее основных понятий, принципов. В этих пределах она сохраняет свою стабильность и качественную определенность. Но на известных этапах развития возникает потребность ее коренной перестройки, создания новой теории.

Примерами качественных скачков в развитии научной теории могут служить создание теории клеточного строения организмов Шлейдена и Швана, теории естественного отбора Ч.Дарвина, открытие закона сохранения и превращения энергии, периодического закона химических элементов Д.И.Менделеева, теории химического строения А.М.Бутлерова, рефлекторной теории Сеченова — Павлова. Каждая из этих теорий была качественным скачком и завершала определенный исторический этап развития теоретических представлений в определенной области знаний.

При этом важно отметить, что каждая функция теории по-разному «чувствительна» к предельным возможностям старой теории. Так, П.Лаплас, исходя из ньютоновской теории всемирного тяготения и законов классической механики, теоретически предсказывал возможность гравитационного коллапса, однако неправильное определение механизма и параметров этого явления ограничивало информативные возможности теории в поиске таких коллапсирующих объектов. Классическая физика позволяла дать формальное объяснение результатам опыта Майкельсона — Морли ценой сохранения внутренней логической противоречивости теории, т. е. ценой невыполнения ею систематизаторской функции. Невыполнение той или иной функции теорией может быть как следствием ее относительной неразвитости, так и сигналом того, что она достигает пределов своей применимости.

Закон единства и борьбы противоположностей в развитии научной теории проявляется в том, что развитие научного познания совершается через преодоление и разрешение противоречий. В развитии научного знания всегда обнаруживается борьба двух тенденций — стремления изменить старые теории на основе новых фактов и гипотез и желания сохранить ее фундаментальные положения.

Особое место среди противоречий в развитии теории снимает борьба подтверждений и опровержений ее в ходе накопления нового эмпирического материала и повышения ее развитости. С одной стороны, повышение дедуктивной мощи теории, объяснение все новых охватываемых ею знаний с помощью содержащихся в ней выводов, а вместе с этим и возрастание эффективности ее прогностической и объяснительной функций усиливают ее подтверждаемость. С другой стороны, непрерывное накопление нового эмпирического материала, потребность во вводе в теорию независимым от нее образом все новых понятий и эмпирически установленных фактов, возникновение на этой базе внутренних рассогласований, неверных или сомнительных предсказаний демонстрируют ее опровержимость. В течение длительного времени может отсутствовать перевес опровержений и подтверждений и вопрос об истинности такой теории, оставаясь открытым, может порождать борьбу мнений ее сторонников и противников (по крайней мере до тех пор, пока новая теория не получит более ярких подтверждений, чем прежняя).

Таким образом, противоречие, возникшее на основе действия одной из функций теории (чаще всего систематизаторской) как внутреннее, выступает в качестве источника дальнейшего развития науки, перерастая во внешнее, и становится движущей силой этого развития, ускоряя формирование новой теории и ее размежевание со старой.

Примеры подобных ситуаций можно привести из физической науки[228]См. Мостепаненко М.В. Философия и физическая теория. Л., 1969; Бранский В.П. Философские основания проблемы синтеза релятивистских и квантовых принципов. Л., 1973; Иванов В.Г., Лезгина М.Л. детерминация научного поиска. Л., 1978; Рузавин Г.И. Научная теория).
, биологии и медицины[229]См. Петленко В.П. Философские вопросы теории патологии, кн. 1–2. Л., 1968–1971.
. Наличие такого рода противоречий отнюдь не свидетельствует о кризисе науки, ибо в этом противоречии заключается важнейший источник ее развития[230]См. напр. Противоречия в развитии естествознания. М., 1965; Структурный анализ диалектического противоречия. Свердловск, 1975; Суханов В.И. Предметное противоречие, его структура и механизм действия. Саратов, 1976; Диалектическое противоречие. М., 1979.
.

Закон отрицания отрицания позволяет правильно понять поступательный, спиралевидный характер развития научной теории, его преемственность. Сколь своеобразными ни были бы пути формирования нового теоретического знания последнее всегда выступает как диалектическое отрицание либо в рамках старой теории, либо по отношению к старой теории. Во втором случае оно неизбежно отрицает старое знание с удержанием его положительного содержания и преобразованием формы. Так, механика Галилея — Ньютона не только отрицала перипатетическую механику вследствие признания инерциального движения и зависимости величины силы от ускорения (а не скорости), отказа от прежнего истолкования баллистики, смены его на противоположное, но и полностью сохраняла достижения статики — ядро старой механики, а также теорию простых машин и механизмов как ее приложение.

Правильное и своевременное выявление отрицания ускоряет процесс формирования нового знания. Так, определение Эйнштейном понятия одновременности как того, что именно отрицается новой физикой, позволило физикам глубже понять суть происходящих в этой науке изменений и ускорило процесс преобразований в ней, удержав их в то же время от крайнего нигилизма по отношению к старой, классической физике.

Одновременно с этим в той или иной науке прослеживается развитие сквозных для ее эволюции парных взаимопротивоположных идей, каждая из которых периодически оказывается в центре внимания ученых, давая новые стимулы научному поиску. Такими идеями в физике выступают, например, идеи прерывности и непрерывности, в изучении сознания — нейрофизиологические и психологические начала, в медицине — нормология и патология и т. д. Возвращение к той же самой идее всякий раз выступает как якобы повторение пройденного, но на качественно ином этапе. Обращение к идее сложности атома в начале XX в. было лишь по форме повторением интереса к этой идее ученых первой половины XIX в.

Научные теории могут отличаться друг от друга различными признаками, главными из которых в содержательном плане являются объект и предмет исследования. В качестве основного объекта теории выступает та или иная форма движения определенным образом организованной материи со свойственными ей законами. Теория, отражающая такого рода объект, выступает в качестве фундаментальной для множества других теорий, исследующих те или иные фрагменты, стороны, проявления изучаемого объекта и углубляющих основную теорию. В то же время эти последние теории могут стать либо фундаментальными, либо приложениями к фундаментальным теориям, конкретизирующими ее применительно к особым случаям или проявлениям объекта.

Самостоятельное развитие теорий, углубляющих основную, может достигать такого уровня, когда их система полностью замещает основную теорию. Например в физике такими теориями являются механика, статистическая физика, электромагнитная теория, квантовая механика, теория относительности, релятивистская теория поля, физика процессов высоких энергий («теория элементарных частиц»). В других науках, например в химии и геологии, основная и углубляющие ее теории сосуществуют, взаимно дополняя друг друга. Дальнейшая дифференциация теоретического знания может сопровождаться как выделением еще более дробных фрагментов основного объекта (например, физика непрерывных сред — акустика — гидроакустика, астрофизика — физика Солнца — космогония — теория Юпитера и т. д.), так и исследованием отдельных сторон и проявлений этого объекта на основе теорий, различающихся своим предметом. Так, можно говорить о теории упругости в общей физике или теории сопротивления материалов в физике твердого тела, об этнографии, археологии, языкознании в рамках исследований социальной формы движения материи и т. д.

Ту же совокупность теорий можно классифицировать и в логическом аспекте по соответствующим критериям — характеру логической структуры, методам построения теории, степени ее логической развитости.

В связи с этим можно выделить четыре типа теорий.

1. Эмпирически (описательные) теории. Обычно они содержат массу эмпирического материала, а их основный положения представляют собой эмпирические обобщения. К числу подобных теорий относится большинство теорий биологии и медицины.

2. Гипотетико-дедуктивные теории естествознания. В теориях этого типа достаточно четко выделяются массивы базисного и выводного знания. Однако в базисное знание входят эмпирические обобщения, а выводы имеют ограниченно-предсказательную силу и требуют вспомогательных эмпирических определений. Примерами теории такого типа являются классическая химия, современная геология.

3. Аксиоматизированные содержательные теории. Все компоненты логической структуры теории четко выделены, исходные принципы и определения (базис теорий) немногочисленны, выводы имеют строгий дедуктивный характер и могут быть осуществлены без непосредственного обращения к эмпирии. Однако конкретность их объекта при его неисчерпаемости делает такие теории зависимыми от эмпирии, способной обнаружить новые, неучтенные свойства объекта. Примерами теорий этого типа являются классическая статистическая физика, квантовая механика, теория поля, теория относительности.

4. Формализованные теории (математика, логика). В отличие от теорий предшествующего типа они не привязаны в области эмпирии к одному конкретному объекту или типу объектов и потому допускают самые разнообразные интерпретации. Соответственно и обнаружение новых свойств у конкретных объектов не требует преобразования этих теорий, что определяет их относительную самостоятельность от конкретных условий познания.

Независимо от типа любая теория возникает как закономерный результат развития научного познания и на определенном этапе испытывает потребность в качественной перестройке. Эта потребность непосредственно связана с функциями, которые выполняет теория в научном познании: она возникает там, где старая теория перестает удовлетворительно «функционировать».

Рассмотрим это на примере прогностической и объяснительной функций.

Под объяснением в самом общем смысле слова понимается сведение неизвестного к известному. Однако смысл того, что понимать под известным, менялся в ходе истории науки. Так, в XVIII — первой половине XIX в. под известным понимали законы механического движения, а сведение к известному означало механистическое истолкование, имеющее высокий уровень наглядности. В период революции в физике до 30-х годов нашего столетия наглядность и механицизм перестали быть нормами объяснения, оставалось требование истолковать новое явление в духе принципов классической физики. В наши дни это требование еще более смягчается, и в самом общем смысле объяснение означает процедуру включения нового знания в систему существующего, представленного той или иной теорией. Для теорий второго — четвертого типов это означает переход данного объясняемого знания в выводное, объясненное.

Операция объяснения в содержательном плане состоит в том, что новое явление, новый факт, знание о которых обращено в выводимое, получают тем самым истолкование как проявление действия известных законов. Зная эти законы, мы можем, исходя из теории, предсказать и указанные явления и факты.

Наиболее ярко ведущая роль теории как раз и проявляется в ее предсказательной функции. Так, с по мощью электромагнитной теории Д.К.Максвелла было предсказано существование радиоволн, которые позже действительно были открыты Г.Герцем и послужили основой для развития радиотехники. Общая теория относительности А.Эйнштейна позволила предсказать отклонение светового луча в гравитационном поле и тем самым во многом способствовала признанию этой весьма сложной и абстрактной физической теории. Исходя из теоретических положений концепции Д.И.Менделеева, ученые открыли ряд химических элементов, при этом в ряде случаев точно предсказав химические свойства некоторых из них. Фактически любое объяснение содержит в себе момент предсказания.

Обычно предсказания разделяют на аналитические и синтетические[231]См. Баженов Л. Б. Строение и функции естественнонаучной теории. — Синтез современного научного знания, с. 417.
. Аналитическое предсказание — это предсказание нового факта на основе твердо установленной теории. Классическими примерами являются предсказания существования планеты Нептун Адамсом и Леверье, конической рефракции Гамильтоном, новых химических элементов Д.И.Менделеевым. Синтетическое предсказание связано с созданием новой теории и предвидением вытекающих из нее следствий. Таково предвидение Максвеллом «тока смещения», Дираком — позитрона.

Строго говоря, предсказание чаще всего касается эмпирического факта, а не закона, тем не менее синтетическое предсказание, с помощью которого теоретически выводится возможность нового факта, связанного с неизвестным прежде действием объективных законов, может вести к его реальному открытию. При этом в зависимости от характера исследуемых связей теория может давать причинное, структурное, функциональное, генетическое объяснение и соответственно предсказание[232]Подробнее об этом см.: Жариков Е.С. Проблема предсказания в науке, — Логика и методология науки. М., 1967; Никитин Е.П. Объяснение — функция науки. М., 1970; Виноградов В.Г., Гончарук С.И. Законы общества и научное предвидение. М., 1973.
, открывая различные направления для дальнейшего развития теории.

Объяснительная и предсказательная функции теории выступают в диалектическом единстве. Тем не менее роль их в различные моменты развития теории неодинакова. Как правило, теория охватывает объяснением более широкий круг явлений, чем предсказывает. Чем шире круг явлений, которые она объясняет, тем больше уверенность исследователя в том, что, применяя теорию как инструмент предсказания, он находится на правильном пути. В то же время в процессе развития познания теоретическое предсказание опережает теоретическое объяснение[233]Новый факт или явление могут быть обнаружены и непредсказанным образом, быть неожиданными.
. Исследователь сначала при помощи старой теории получает некоторое новое положение, а затем уже старается его обосновать. Через поиск объяснения происходит развитие теории, возникают возможности новых предсказаний. Такой ход развития теории небезграничен, в конечном счете вскрываются пределы возможностей старой теории, осознается необходимость ее изменения, уточнения[234]См. Попович М.В. Выявление пределов теории в ходе ее развития. — Логика научного исследования.
.

Именно для этого этапа особое значение приобретает выяснение типа теории. Теории первого типа оказываются наименее «чувствительными» к появлению нового знания, а их перестройка затрагивает лишь формы его систематизации. Пересмотру и уточнению в них подвергаются критерии систематизации и эмпирические зависимости, а новое знание выступает как дополнение к имеющемуся. Однако в их развитии раньше или позже наступает момент, когда систематизация достигает такой степени совершенства, при которой она сама становится формой отражения объективного закона (как было с классификацией химических элементов, завершившейся открытием периодического закона Д.И.Менделеева) или проявлением его с высокой мерой очевидности (естественная классификация животного и растительного миpa, вскрывающая генетические, межвидовые связи как отражение законов биологической эволюции.; систематизация элементарных частиц, подводящая к открытий фундаментальных законов физики высоких энергий). В конечном счете развитие теории первого типа вширь (охват все новых явлений) и вглубь (все более совершенная систематизация охватываемых ею знаний) приводит к тому, что она перерастает в теорию второго, а затем и третьего типа. Такой путь проходит, например, теория радиоактивности: систематизация различных проявлений радиоактивности — открытие ряда эмпирических зависимостей и построение теории радиоактивности М.Кюри — Резерфорда — дальнейшее развитие этой теории с возникновением квантовой механики и формированием теории ядра. В итоге она приобретает вид гипотетико-дедуктивной системы.

Значительно более «чувствительны» к появлению нового знания теории, в той или иной степени построенные на основе принципа выводимости одних знаний из других. Всякое новое открытие заставляет осуществлять проверку, насколько принятый базис этой теории способен быть основой для объяснения и предсказания открытого.

Дело в том, что теории различаются не только по объекту, предмету и по своей логической структуре, но и по уровню адекватности, соответствия этих теорий и отражаемой ими предметной области. Скажем, для теории второго типа низшим уровнем отображения будет такой, на котором из одних наблюдаемых свойств объекта выводимы другие его наблюдаемые свойства с помощью более или менее условной математической модели «механизма» их связи. Такого рода теорией были, например, астрономические построения Птолемея или Тихо Браге, обеспечивающие высокий уровень точности для ряда предсказаний (затмений Луны и Солнца, прохождения планет через определенные участки неба, местонахождения планет в любое заданное время на видимой карте неба и т. д.), или «теории» теплорода, невесомой электрической жидкости, флогистона и т. п.

Устанавливая некоторые наиболее общие закономерные связи явлений, теории такого рода нередко переворачивают реальные зависимости на обратные, противоположные им (например, истечение электрической жидкости от плюса к минусу вместо реального движения электронов в обратном данному направлении), включают большой элемент искусственности.

Развитие теории и состоит в конечном счете в последовательном преобразовании ее до состояния, при котором она становится адекватным отображением объективней реальности. При этом ее прогностическая функция расширяется, тогда как объяснительная качественно преобразуется.

Будучи высшей формой организации научного знания, теория выступает как особый способ обеспечения достоверности знания. Если гипотеза дает предварительный ответ на поставленную проблему, то теория как бы завершает ее решение. Однако никакая научная теория не может претендовать на «истину в последней инстанции». Материалистическая диалектика, «признает относительность всех наших знаний не в смысле отрицания объективной истины, а в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний к этой истине»[235]Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 18, с, 139.
.

Основная задача познания состоит в том, чтобы теоретически воспроизвести всю систему связей и отношений изучаемого объекта как конкретной целостности. Только тогда, когда это будет достигнуто, можно считать, что движение от абстрактного к конкретному в ходе теоретического познания завершено. Чтобы такое движение стало возможным, исследователь должен сначала разложить, «анатомировать» существующую систему связей объекта, выделив из нее такие связи и отношения, которые служат исходным пунктом процесса развития данного объекта. В соответствии с этим восхождение от абстрактного к конкретному должно означать теоретическое воссоздание из начальных простейших связей объекта сложной системы всех его связей и отношений.

Исходное начало включается в сложные связи, абстрактное — в конкретное, вследствие чего выявляется многосторонний характер этих связей и отношений. Причем процесс воссоздания конкретного в мышлении (в виде целостной системы связей и взаимодействия всех сторон и свойств явления) предстает как процесс отражения развития самого явления. Логика движения мысли не может не совпадать в общем и целом с развитием исследуемого объекта.

Теоретическое освоение объекта нельзя сводить к процессу создания системы определений или понятий о всех сторонах конкретного. В действительности теоретическое освоение представляет собой синтез, выведение из исходной абстракции всего конкретного многообразия явления. Если главным орудием движения от чувственно-конкретного к абстрактно-теоретическому выступает анализ, то главным способом исследования на теоретическом уровне является синтез. Только такое выведение одних, более конкретных понятий и определений из других, более общих помогает в результате воспроизвести конкретное во всем многообразии его сторон, существующих в единстве. Механическая «сборка» частей может привести только к эклектическому определению целого как суммы сторон вещи или явления.

Если теоретическое освоение объекта есть процесс выведения конкретного из абстрактного, то оно должно осуществляться таким образом, чтобы каждая новая его ступень была непосредственно связана с предыдущей, следовательно, чтобы вновь выработанные понятия или определения предмета содержали в себе предшествующие в «снятом» виде. Это значит, что познание должно проходить определенные стадии и нельзя опустить ни одного из тех опосредующих звеньев, которые связывают всю цепь в единое целое.

Для построения теории о развивающемся объекте необходимо использование исторического и логического (абстрактно-теоретического) методов познания в их взаимосвязи и взаимодействии. Специфику использования этих методов Ф.Энгельс показал на примере применения их К.Марксом в критике политической экономии. Если в этой критике следовать за историческим развитием политической экономии, то пришлось бы рассматривать последовательно все экономические общественные отношения. Но история, отмечал Ф.Энгельс, делает много скачков и зигзагов, поэтому, воспроизводя историю предмета, мы должны были бы охватить много материала, не имеющего существенного значения для целей исследования. К.Маркс применил логический метод, который, по словам Ф.Энгельса, является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей. «С чего начинает история, — подчеркивал Ф.Энгельс, — с того же должен начинаться и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме, отражение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс, причем каждый момент может рассматриваться в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости, своей классической формы»[236]Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 497.
.

Подводя итог изложенному в данном разделе, можно сделать вывод, что вновь созданная теория должна отвечать следующим требованиям:

а) опосредованной логической подтверждаемости, т. е. на уровне теории мы не только систематизируем, но и с определенной точностью можем предсказывать будущее состояние изучаемой системы;

б) определимости, т. е. на уровне теории мы должны иметь достаточно полное описание объективной реальности, исходя из некоторого базиса научной теории (исходных постулатов, принципов, аксиом);

в) логической выводимости, т. е. на уровне теории должны быть установлены рациональные связи между компонентами самой теоретической системы и логическим переходом к следствиям, вытекающим из теории;

г) интерпретируемости, т. е. на уровне теории все знания о реальных событиях (фактах) должны находить объяснение в рамках существующей теории, должны «включаться» в ее теоретическую систему;

д) непротиворечивости, т. е. на уровне теории должно быть выполнено требование гармоничного сочетания всех элементов теоретической системы; обнаружение противоречивости теории и есть момент появления новой проблемной ситуации, ведущей к необходимости дальнейшего обоснования и построения новой теории.

 

3. Проблема обоснования в научном познании

Обоснование, или доказательство, истинности того или иного положения, понятия является важнейшей составной частью формирования и развития теории. Оберегая исследователя от заблуждений и ошибок, оно позволяет предположения, догадки, научные гипотезы либо превратить в научные знания, либо опровергнуть их, если они оказываются ложными. Степень совершенства аппарата и методологии обоснования характеризует уровень зрелости науки.

Известно, что обоснование того или иного суждения является одной из основных проблем формальной логики. Эта проблема занимает весьма важное место и в диалектической логике, ибо вопрос об истине является центральным в любой логической системе, однако обоснование средствами диалектической логики существенно отличается от формально-логического обоснования.

Формальная логика ограничивается прежде всего изучением опосредованного доказательства, осуществляемого с помощью дедуктивных умозаключений. Процесс обоснования в ней базируется на выведении одних суждений из других по законам и правилам мышления, разработанным этой наукой. Диалектическая логика осуществляет всестороннее теоретическое обоснование, включающее учет общественной практики как объективного критерия истины.

Обоснование по законам и правилам формальной логики необходимо и достаточно лишь на первоначальном аналитическом этапе развития той или иной науки, когда она еще не подвергает полученные знания синтезированию в научные теории и не исследует обстоятельно процесс развития предметов, явлений действительности.

Это особенно видно на примере развития математики. Элементарная математика — математика постоянных величин — при обосновании своих положений обходилась в основном средствами формальной логики; для высшей математики — математики переменных величин — формально-логического доказательства оказалось недостаточно. Отмечая это, Ф.Энгельс писал, что «почти все доказательства высшей математики, начиная с первых доказательств дифференциального исчисления, являются, с точки зрения элементарной математики, строго говоря, неверными. Иначе оно и не может быть, если, как это делается здесь, результаты, добытые в диалектической области, хотят доказать посредством формальной логики»[237]Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 138.
. В естествознании недостаточность доказательства средствами формальной логики стала остро ощущаться в период формирования И.Ньютоном первой системы теоретической физики, а также теоретических основ других естественных наук.

Характерная особенность теоретического, т. е. диалектико-логического, обоснования состоит в том, что оно, будучи органически связано с процессом познания, является его неотъемлемой стороной. Можно даже сказать, что процесс обоснования представляет собой специфическую форму научного исследования, нередко приводящего к серьезным открытиям. Так, при обосновании исходного состава аксиом геометрии Лобачевский выдвинул идею о возможности неевклидовых геометрий.

Единственным объективным критерием истины диалектическая логика признает общественную практику (в ее непосредственной и опосредованной форме), аккумулированную в различных формах знания. Однако в диалектической логике она выступает не только как критерий истины, но и как средство получения новых знаний, поскольку теоретическое доказательство органически вплетается в процесс познания.

Преимущество диалектико-логического обоснования перед формально-логическим хорошо видно на примере такого формирования и развития научной теории, при котором доказательство и опровержение осуществляются практически непрерывно. Строго говоря, отмечает З.Оруджев, в диалектико-логическом доказательстве обосновывается «теоретическая идея, еще не разработанная в теорию, не ставшая теорией. В таком виде исходная теоретическая идея имеет статус гипотезы. Она утрачивает этот статус, как только теория построена. Теория не может быть гипотезой. Она есть доказательство истинности исходной идеи, но сама может подвергаться проверке, т. е. подтверждаться или не подтверждаться. При этом теория должна браться в ее полном объеме, включая сюда и ее конкретные следствия, имеющие эмпирическую значимость. Иначе невозможно будет говорить о подтверждении или неподтверждении теории. Проверка теории, включающая в себя прямое подтверждение, является последним актом в доказательстве теоретического положения, делающим доказательство окончательным»[238]Кумпф Ф., Оруджев 3. Диалектическая логика, с. 221–222.
.

С этим вполне можно согласиться, за исключением последнего, ибо, строго говоря, окончательного доказательства истинности теории, в смысле ее абсолютной истинности, достичь практически невозможно. В самом деле, когда теория сформировалась, она не остается раз и навсегда данной. В ходе дальнейшего развития науки и общественной практики она непрерывно развивается и совершенствуется, а иногда коренным образом изменяется или даже отвергается, если приходит в противоречие с новыми фактами науки.

Кроме того, в научной теории отражаются не все, а только главные существенные свойства и связи охватываемой ею области действительности, которые в ходе развития научных знаний отражаются все более полно и глубоко. Это значит, что обоснование научной теории и ее фрагментов (например, законов, принципов, научных понятий) является по существу бесконечным процессом. На каждом новом этапе развития теория нуждается в новом обосновании своей истинности, которое обеспечивается диалектической логикой.

Как же практически осуществляется процесс обоснования научных знаний, и прежде всего высшей формы их организации — научной теории, средствами диалектической логики в ходе их формирования и развития?

Исходным моментом как для познания, так и для обоснования знания является обращение к эмпирии, к фактам. При этом необходимо правильно истолковывать факты, исследуя эмпирический базис теории. Имея в виду представителей метафизического мировоззрения, В.И.Ленин писал, что, «пока не умели приняться за изучение фактов, всегда сочиняли a priori (заранее, независимо от опыта. — Ред.) общие теории, всегда остававшиеся бесплодными. Метафизик-химик, не умея еще исследовать фактически химических процессов, сочинял теорию о том, что такое за сила химическое сродство? Метафизик-биолог толковал о том, что такое жизнь и жизненная сила? Метафизик-психолог рассуждал о том, что такое душа? Нелеп тут был уже прием. Нельзя рассуждать о душе, не объяснив в частности психических процессов: прогресс тут должен состоять именно в том, чтобы бросить общие теории и философские построения о том, что такое душа, и суметь поставить на научную почву изучение фактов, характеризующих те или другие психические процессы»[239]Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 141–142.
.

Однако вновь обнаруженные достоверные факты, противоречащие существующей теории, могут получить ложное истолкование. Это зачастую происходит по двум причинам: во-первых, вследствие неправильной, предвзятой теоретической установки исследователя, его ошибочного мнения, освободиться от которого помогают опять же новые реальные факты, полученные в ходе дальнейшего эмпирического исследования, а во-вторых, по причине сильного постоянного воздействия на исследуемое явление, скажем, других природных явлений, которые могут изменить процесс его развития. Для устранения этого необходимо избавиться от посторонних влияний и постараться воспроизвести исследуемый факт по возможности в чистом виде, что обычно достигается в ходе реального или идеального экспериментов.

Когда истинность вновь обнаруженных фактов установлена и доказано, что их нельзя объяснить с помощью существующей теории, исследователь ищет им новое объяснение, если возможно, вносит такие изменения в существующую теорию, которые позволяют разрешить противоречие между старой теорией и новыми фактами.

Когда же противоречие преодолено и между теорией и фактами установлено соответствие, дальнейшее развитие обоснования теории идет по пути все более глубокого уточнения, конкретизации, систематизации всех ее элементов с целью придать ей большую логическую стройность, непротиворечивость и относительную завершенность. Нередко ситуация, связанная с поисками обоснования, обостряется, приобретая драматический характер.

Смена теорий, замена устаревшей теории новой, более точно отражающей действительность теорией подчас сопровождаются жаркими спорами, острыми дискуссиями между сторонниками этих теорий. Сами создатели новых теорий нередко находятся в плену старых идей и представлений, устаревших понятий. «Причина, по которой трудно охватить новую концепцию в любой области науки, — отмечал в свое время Ф.Дайсон, — всегда одна и та же: современные ученые пытаются представить себе эту новую концепцию в понятиях тех идей, которые существовали прежде. Сам открыватель страдает от этой трудности больше всех; он приходит к новой концепции в борьбе со старыми идеями, и старые идеи еще долго потом остаются языком, которым он думает»[240]Дайсон Ф. Новаторство в физике. — Над чем думают физики, вып. 2. Элементарные частицы. М., 1963, с. 91.
.

Известно, например, что после создания Г.Кантором новой теории бесконечных множеств ученые долго искали ее обоснование с помощью идей и понятий теории конечных чисел, хотя эти теории во многом противоречили друг другу и целый ряд положений одной теории формулировался прямо противоположно тому, как они формулировались во второй. «Столь смелые воззрения, — как отмечают по этому поводу Н.Бурбаки, — опрокидывающие традиции двух тысячелетий и приводящие к неожиданным и парадоксальным результатам, не могли не столкнуться с сильнейшей оппозицией. И действительно, среди влиятельных немецких математиков того времена один только Вейерштрасс относился к работам Кантора (своего бывшего ученика) более или менее благосклонно, другие ученые не разделяли этого отношения, и Кантор натолкнулся на непримиримую оппозицию Шварца и особенно Кронекера»[241]Бурбаки Н. Очерки по истории математики, М., 1963, с. 41.
.

Носители старых идей и теоретических положений не сдают своих позиций без боя. Поэтому новые идеи нередко пробиваются десятилетиями и даже столетиями. «В 80-х и 90-х годах прошлого столетия, — писал известный физик Макс Планк, — я и на самом себе испытал, как трудно исследователю, когда он сознает, что обладает идеями, объективно превосходящими господствующие идеи, но все его аргументы не производят впечатления, так как его голос слишком слаб, чтобы заставить научный мир прислушаться к нему»[242]Макс Планк, М., 1958, с. 51.
.

Старые, установившиеся традиции и положения науки, даже если они противоречат новым научным данным, весьма живучи и трудно поддаются пересмотру нередко потому, что так или иначе связаны с другими научными положениями, обоснованы ими.

Истории науки известны факты, когда отвергались эпохальные открытия, например теория Ньютона о всемирном тяготении. Против нее, как известно, выступили даже такие в то время авторитеты науки, как Гюйгенс, Лейбниц, Бернулли, Эйлер и др. В свою очередь закон всемирного тяготения Ньютона и другие его важнейшие открытия подтвердились на практике и были общепризнаны, но в процессе дальнейшего развития науки могучий авторитет Ньютона нередко превращался в тормоз научного прогресса, когда к идеям и теоретическим положениям великого ученого относились как к догмам.

Вообще относительно спокойное развитие теории продолжается лишь до определенного момента. Процесс научного исследования не прекращается, и в конечном счете вновь обнаруживаются факты, которые невозможно охватить и объяснить существующей теорией. Опять возникает противоречие, которое требует разрешения, а последнее ведет к дальнейшему развитию теории. Этот процесс практически бесконечен.

Как правило, частичное или коренное изменение теории осуществляется вследствие накопления ряда фактов, находящихся в противоречии с теорией. Но история развития науки знает немало случаев, когда только один вновь обнаруженный факт может привести к коренному изменению теории. В качестве примера можно привести атомистическую теорию. В течение тысячелетий, от Демокрита до конца XIX в., существовало твердое убеждение, что все многообразные материальные предметы состоят из атомов — последних неделимых частиц материи. Однако на рубеже XIX и XX вв. был открыт электрон, и прежние представления об атоме были опровергнуты. Один факт — открытие электрона — в конечном счете привел к коренному изменению атомистической теории и замене ее по существу новой теорией — квантовой теорией, в основе которой лежит другой принцип, гласящий: электрон так же неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна.

Но и эта теория не остается неизменной. Она непрерывно развивается, совершенствуется, помогая проникать все глубже в недра атома. Как и всякая новая теория, она не отбрасывает прежнюю, не отрицает ее абсолютно, а подвергает диалектическому отрицанию с удержанием всего положительного в ней. В этой ситуации чрезвычайно важно установить, что же в конечном счете опровергается: старая теория, нестрогое истолкование какого-то факта или неправильная постановка проблемы и т. д. Передовые, творчески мыслящие ученые всегда придавали этому большое значение.

Как показывает история познания, в науке вообще нельзя с ходу отмахиваться от фактов, противоречащих существующей теории, чтобы только спасти ее, а следует отбирать подобные факты и использовать их для дальнейшего развития теории.

Так, крупнейший представитель русской химической науки А.М.Бутлеров писал по этому поводу: «…не могу не заметить, что те заключения, к которым ведет принцип химического строения, оказываются в тысячах случаев согласными с фактами. Как во всякой теории и здесь, конечно, есть недостатки, несовершенства, — встречаются факты, которые не отвечают строго понятию о химическом строении. Разумеется, следует желать в особенности размножения таких именно фактов; факты, не объясняемые существующими теориями, наиболее дороги для науки, от их разработки следует по преимуществу ожидать ее развития в ближайшем будущем»[243]Бутлеров А. М. Соч., т. 1. М., 1953, с. 380.
.

Специфическая ситуация складывается тогда, когда по одной и той же проблеме, в объяснении одних и тех же фактов выдвигаются две (или более) теории или гипотезы. Именно такие ситуации в истории познания отмечены особым драматизмом. Ярким примером может служить борьба между сторонниками корпускулярной и волновой теорий света, длившаяся многие годы и завершившаяся, как известно, крупным научным открытием — созданием новой теории — квантовой механики, представляющей собой синтез обеих, оказавшихся односторонними. Созданная на их основе новая теория включила в себя в переработанном и переосмысленном виде все истинное, положительное, что содержалось в каждой из них.

То же происходило и в процессе формирования теории эволюции органических видов. Известно, что до Ламарка проблемы наследственности и изменчивости рассматривались как не взаимосвязанные и даже исключающие друг друга. Идея эволюции Ламарка впервые соединила эти диалектические противоположности. Однако только генетика явилась полным теоретическим доказательством и вместе с тем перестройкой той основы, которая была заложена Ламарком и Дарвином. Идея эволюции, предложившая в качестве основы теории развития видов отношение единства «наследственность — изменчивость», превратилась в развернутую теоретическую систему «наследственность — генетический код — изменчивость». Основа теории изменилась: в центре — генетический код и система понятий, его выражающих»[244]Оруджев 3.М. Проблема доказательства в диалектической лотке. — «Философские науки», 1976, № 3, с. 54.
.

На рассмотренных примерах хорошо видна роль закона единства и борьбы противоположностей в обосновании теорий. В ходе борьбы каждая из этих теорий развивалась как бы независимо друг от друга, хотя на самом деле определенная связь между ними, конечно, была. Сторонники одной теории в ходе борьбы не могли не учитывать критики их сторонниками противоположной теории, использовали результаты их исследований, ибо в конце концов они изучали один и тот же реальный объект. Ход развития такого рода теорий, несмотря на борьбу между их сторонниками, в конечном счете приводит к их сближению, синтезу. Синтезирование результатов в таком случае приводит к раскрытию внутреннего единства самих теорий и в конечном счете — к созданию новой теории, преодолевающей односторонность прежних и дающей более обоснованное и глубокое решение проблемы.

Следует также иметь в виду, что вновь созданная теория представляет собой не простую сумму всего положительного, истинного, что содержали прежние теории. Она потому и называется новой, что нередко строится на совершенно новой основе, в ее фундаменте лежит принципиально новая идея, в свете которой подвергается переработке, переосмыслению все положительное, что содержалось в старых теориях.

Истинные положения, содержавшиеся в прежних теориях, переосмысленные в свете новой идеи, получают и иное обоснование. Это значит, что разрешение противоречий между противоположными теориями может вовсе не означать их примирения или простого соединения в рамках новой теории. Оно предполагает скачок в развитии теории, движение вперед на новой основе, требующее наряду с прежними также новых форм обоснования теории. Совершенно ясно, что категории типа «биологический вид», «среда», «организм», «наследственность» и др. не могут исчезать при переходе от одной биологической теории к другой, они сохраняются и в новой теории, однако нередко существенно изменяют свое содержание в соответствии с основными принципами новой теории. Все это в целом говорит о том, что процесс обоснования теоретических знаний характеризуется единством прерывности и преемственности.

Хотя новая теория строится на основе принципов, существенно отличающихся или даже противоположных принципам старой теории, однако она может сохранять в своем составе и некоторые законы, входившие в состав старой теории. Это относится как к второстепенным, так и к фундаментальным основополагающим законам, содержание которых в новой теории существенно изменяется, В качестве примера можно привести такие наиболее общие законы природы, как закон сохранения, закон всемирного тяготения, закон взаимосвязи организма и среды в живой природе, закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил, закон первичности общественного бытия по отношению к общественному сознанию и т. п.

Все это свидетельствует о том, что эмпирические факты являются базисом не только развития, но и обоснования научной теории. Такую же роль могут играть и истинные, глубоко обоснованные теоретические положения и отдельные теории, которые, указывая на несостоятельность, ложность других положений, теорий, гипотез, отвергая их, сами становятся непреложным научным фактом, приобретая фундаментальное значение в результате решения задачи обоснования нового знания.

Как уже отмечалось, только надежное обоснование знания дает возможность признать его научный характер. Однако требование обоснования нельзя абсолютизировать, ибо неправомерно требовать от теории объяснить абсолютно все факты данной области материального или духовного мира так, чтобы ни один факт не вступал с ней в противоречие. Если бы можно было создать такую теорию, которая даже в перспективе не натолкнулась бы на противоречащие ей эмпирические, факты, то она представляла бы собой мертвую, неподвижную, абсолютную истину, была бы лишена движущей силы своего развития, которая и состоит в возникновении и разрешении противоречий между теорией и вновь полученными эмпирическими и теоретическими данными. Поэтому практически ни одна научная теория, будучи истиной относительной, динамичной, развивающейся, не может претендовать на абсолютную обоснованность.

История развития науки знает немало примеров, когда с помощью даже фундаментальных теорий не удавалось объяснить некоторых фактов, относившихся к предметной области данной теории, но противоречивших последней. Известно, например, что Ньютон не мог объяснить с позиции своей небесной механики устойчивость Солнечной системы и вынужден был прибегнуть к помощи бога. Казалось, что «эмпирический» факт «вечности» мироздания находился в определенном противоречии с теорией Ньютона, но на этом основании последняя не была отвергнута. Ученые упорно искали способ разрешения возникшего противоречия между теорией и эмпирическим фактом, пока, наконец, оно не было найдено Лапласом в его идее исторического происхождения Солнечной системы.

Известно также, что законы Кеплера, как показал Ньютон, являются следствиями закона всемирного тяготения, составляющего основу его теоретической системы. Однако одно из этих следствий утверждает, что планеты должны двигаться по эллиптической орбите. Но это находилось в противоречии с действительным движением планет, ибо некоторые из них двигались не по эллипсу. На этом основании ряд ученых предлагали отвергнуть и законы Кеплера, и теоретическую систему Ньютона как необоснованные, не соответствующие реальным фактам. Однако дальнейшие исследования показали ошибочность такого решения. «Были предприняты попытка — писал по этому поводу Р.Фейнман, — проанализировать движение Юпитера, Сатурна и Урана на основе закона тяготения. Чтобы узнать, удастся ли мелкие отклонения и неправильности в движении планет полностью объяснить только на основе одного этого закона, рассчитали влияние каждой из них на остальные. Для Юпитера и Сатурна все сошло как следует, но Уран — что за чудеса! — повел себя очень странно. Он двигался не по точному эллипсу, что, впрочем, и следовало ожидать из-за влияния притяжения Юпитера и Сатурна. Но и с учетом их притяжения движение Урана все равно было неправильным; таким образом, законы тяготения оказались в опасности (возможность эту нельзя было исключить). Двое ученых, Адамс и Леверье в Англии и Франции, независимо задумались об иной возможности: нет ли там еще одной планеты, тусклой и невидимой, пока еще не открытой»[245]Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М. Фейнмановские лекции по физике, т. I. М., 1965, с. 130.
. Таким образом, истинность теоретической системы Ньютона была не только обоснована теоретически, но и подтверждена эмпирически открытием Нептуна.

Из этого следует, что обнаружение факта или получение следствия, противоречащих теории, вовсе не обязательно означает ее опровержение. Необходимо дальнейшее тщательное исследование, которое и должно привести к обоснованному решению вопроса о ее судьбе.

Рассмотренные выше требования, особенности обоснования научных теорий, смены одних теорий другими подводят нас к мысли о существовании еще одного принципа обоснования теоретического знания, который впервые был подмечен Н.И.Лобачевским и назван Н.Бором принципом соответствия. Этот принцип формулируется следующим образом: «Теории, справедливость которых установлена для той или иной предметной области, с появлением новых, более общих теорий не устраняются как нечто ложное, но сохраняют свое значение для прежней области как предельная форма и частный случай новых теорий. Выводы новых теорий в той области, где была справедлива старая «классическая» теория, переходят в выводы классической теории…»[246]Материалистическая диалектика и методы естественных наук. М., 1968, с. 341.

Так, геометрия Лобачевского переходит в геометрию Евклида тогда, когда особая величина К, выступающая в геометрии Лобачевского и называемая радиусом кривизны, принимает бесконечно большое значение. Сила этого принципа как вида обоснования заключается в том, что он устанавливает не только связь между старой и новой теорией, но и переход одной из них в другую при соответствующих условиях. Согласно этому принципу, новая теория признается обоснованной, если, удовлетворяя и другим требованиям обоснования, она способна превращаться в старую теорию при определенном предельном значении некоторой, основной для нее величины. Конечно, сам по себе принцип соответствия не может однозначно обосновать выбора того или иного варианта новой теории, ибо для этого только выполнения его требований недостаточно, но его помощь в подобных ситуациях часто оказывается весьма полезной.

До сих пор речь шла об обосновании теоретического знания, исходящего из уточнения как бы внешних (по отношению к теории) противоречий — между существующей теорией и вновь полученными теоретическими и эмпирическими фактами, между старой и новой теориями. Но как быть в случае противоречия внутри теории как системы взаимосвязанных элементов?

На формально-логическом уровне обоснования теоретического знания ответ на этот вопрос предельно прост: доказательство внутренней непротиворечивости теории есть вместе с тем и ее обоснование. В равной мере надежно обосновывает то или иное теоретическое положение и доказательство выводимости его из основных положений теории и непротиворечия его остальным положениям этой же теории. Сложнее обстоит дело, если мы обращаемся к диалектико-логическому уровню решения проблемы. При этом прежде всего возникает вопрос: а возможны ли вообще диалектические противоречия внутри теории?

Поскольку теория существует и ее противоположные элементы (сущность и явление, эмпирическое и теоретическое и т. п.) находятся в единстве, взаимопроникновении, переходят один в другой, постольку создается впечатление, что в этой теории нет места для противоречий. Но это лишь видимость. Единство противоположных элементов в теории вовсе не означает, что они перестали быть противоположностями и что взаимодействие, «борьба» их прекратились, уступив место единству.

Как уже отмечалось, даже тогда, когда теория находится в «спокойном» состоянии, когда она еще не вступила в противоречие с вновь обнаруженными, не согласующимися с ней фактами, она не перестает развиваться, уточняться, совершенствоваться. Это развитие осуществляется не иначе как путем обнаружения каких-то частных несогласованностей, несоответствий между элементами внутри теории, свидетельствующих о ее внутренней противоречивости и тем не менее не опровергающих ее.

Противоречия, возникающие в теории в процессе ее развития, зарождаются вследствие ее незавершенности: наличия в ней нерешенных задач, несоответствия между некоторыми положениями и т. п. Такие противоречия обнаруживаются не сразу, и потому в течение определенного времени теория считается непротиворечивой, а ее обоснованность относительно завершенной. Когда же противоречия обнаруживаются, исследователь, естественно, стремится их преодолеть и в конце концов разрешить. Это способствует повышению уровня обоснованности теории, ее прогрессивному развитию.

Развитие научной теории под влиянием борьбы внутренних противоречий и их разрешения можно продемонстрировать на примере математики. Еще в XVIII в. член Петербургской Академии наук X.Гольбах сформулировал проблему, которая состоит в доказательстве того, что любое целое число, большее или равное шести, можно представить в виде суммы трех простых чисел. Эта проблема была решена лишь в XX в.: в 1937 г. И.М.Виноградов доказал эту теорему для любого достаточно большого нечетного числа.

Однако такого рода внутренние проблемы и противоречия возникают не только в формализованных науках — математике и логике, но и в естественных науках. Здесь уместно вспомнить пример, который привел Ф.Энгельс в «Диалектике природы», анализируя развитие учения о превращении одних форм движения материи в другие путем уточнения закона сохранения и превращения энергии. «Что трение производит теплоту, — писал Ф.Энгельс, — это было известно на практике уже доисторическим людям, когда они изобрели — быть может, уже 100000 лет тому назад — способ получать огонь трением, а еще ранее этого согревали холодные части тела путем их растирания. Однако отсюда до открытия того, что трение вообще есть источник теплоты, прошло кто знает сколько тысячелетий. Но так или иначе, настало время, когда человеческий мозг развился настолько, что мог высказать суждение: «трение есть источник теплоты»…

Прошли новые тысячелетия до того момента, когда в 1842 г. Майер, Джоуль и Кольдинг подвергли исследованию этот специальный процесс со стороны его отношений к открытым тем временем другим процессам сходного рода, т. е. со стороны его ближайших всеобщих условий, и формулировали такого рода суждение: «всякое механическое движение способно посредством трения превращаться в теплоту». Столь продолжительное время и огромное множество эмпирических знаний потребовались для того, чтобы продвинуться в познании предмета от вышеприведенного положительного суждения наличного бытия до этого универсального суждения рефлексии.

Но теперь дело пошло быстро. Уже через три года Майер смог поднять — по крайней мере, по сути дела — суждение рефлексии на ту ступень, на которой оно имеет силу ныне: «любая форма движения способна и вынуждена при определенных для каждого случая условиях превращаться, прямо или косвенно, в любую другую форму движения»»[247]Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 539.
. Для превращения этого суждения в признанное научное знание потребовалось солидное теоретическое обоснование и доказательная проверка.

Приведенные в этом разделе данные свидетельствуют о том, что обоснование, разрабатываемое в диалектической логике и в диалектико-материалистической теории познания, — это весьма сложный, противоречивый, практически бесконечный процесс, значительно отличающийся от процесса обоснования средствами формальной логики.

Само собой разумеется, что в этом процессе важное место занимают и формально-логические приемы обоснования. Ведь в процессе как формирования, так и развития научных понятий, теорий и других форм знания возникает необходимость обоснования отдельных положений теории, тех или иных следствий из нее и т. п. А в решении этих задач важную роль играет именно аппарат формальной и особенно математической логики, которая, безусловно, оказывает сильное влияние на формирование и совершенствование научных знаний в рамках аксиоматических или аксиоматизируемых теоретических систем.

Элементы научной теории, и прежде всего входящие в ее состав законы, основополагающая идея и категориальный аппарат, будучи логически связанными друг с другом по определенным правилам и логическим законам, взаимно обосновывают друг друга. Но для того, чтобы выявить меру такой взаимообоснованности, необходимо раскрыть логические связи между отдельными элементами теории, различными ее высказываниями, для чего нужно определить и те средства, с помощью которых осуществляется вывод положений теории из ее исходных положений, т. е. вскрыть и учесть все логические средства, которые применяются в процессе развертывания теории. Формализация теории завершается заменой ее знаковой системой, изоморфной ей. Значение формализации для развития и обоснования научных теорий трудно переоценить, поскольку полученная в результате формализации логическая (формальная) структура теории имеет ряд весьма важных преимуществ по сравнению с ее исходной формой. Она позволяет исследователю создавать логически стройную структуру этой теории, обнаруживать новые связи и отношения между ее элементами и внутри их, извлекать новую информацию, развивать дальше (нередко весьма значительно) данную теорию.

Формализация научной теории не только усиливает логическую обоснованность положений, относящихся к данной теории, устанавливая ее логическую непротиворечивость, полноту и т. п., но и позволяет найти нечто общее у теорий, которые, как казалось, далеки друг от друга.

Однако, придавая большое значение формализации научной теории, не следует забывать, что формализованная теория как модель своей предметной области значительно беднее, чем содержательный вариант той же теории, ибо невозможно формализовать полностью ни одну содержательную теорию. Все это свидетельствует о том, что логический аппарат формальной традиционной и математической логики, несмотря на его огромное значение в обосновании и развитии научных знаний, играет вспомогательную роль по отношению к диалектической логике.

 

4. Диалектика взаимосвязи фундаментального и прикладного знания

Научное познание не завершается развитием теории: важнейшей его закономерностью является восхождение от теории к практике. В организационно-структурном плане это выражается в том, что в науке постепенно формируются прикладные разделы, обеспечивающие ее соединение с практикой. Наряду с теоретической функцией науки, связанной с открытием новых объективных законов, формируются практическая (открытие совершенно новых принципов практического использования объективных законов) и прикладная (разработка конкретных способов использования объективных — природных и социальных — законов при разработке и создании новой техники, технологии, организации производства, методик социального и экономического планирования и управления и т. п.) функции науки. Научные знания расчленяются на фундаментальные и прикладные с соответствующими им методами исследования и разработки.

Отличая фундаментальные исследования от прикладных, следует в то же время учитывать их единство и взаимосвязь. Предметная деятельность, практика может непосредственно определять направление научных исследований в прикладных науках, влиять на внутренний строй (методы, структуру) соответствующих теорий, тогда как на область фундаментальных теорий такое воздействие практики может быть опосредовано исторически складывающимся строем, стилем мышления, воздействием других форм общественного сознания, системой ценностей общества.

В нашей стране Великий Октябрь коренным образом изменил роль и место науки в обществе. «…Ни при одном общественном строе до сих пор наука не занимала такого, я бы сказал, определяющего положения в экономическом и общественном развитии, как при социализме и тем более при строящемся коммунизме. Животворный источник технико-экономического и социального прогресса, роста духовной культуры народа и его благосостояния — вот что такое для нас наука сегодня»[248]Брежнев Л. И. Ленинским курсом. Речи и статьи, т. 5. М., 1976, с. 361.
.

В связи с этим одна из важных задач науки заключается в том, чтобы конкретно раскрыть, какими путями социально-экономические факторы воздействуют на внутренний строй науки, каким образом социальное включается в логическое и преобразует его[249]См. Микулинский С. Р. Методологические вопросы историко-научного исследования. М., 1974, с. 32.
.

К.Маркс, раскрывая диалектический характер процесса практического применения теории, отмечал: «…только опыт комбинированного рабочего открывает и показывает, где и как надо экономить, как проще всего воспользоваться уже сделанными открытиями, какие практические затруднения приходится преодолевать, следуя требованиям теории, — применяя ее к производственному процессу, и т. д.»[250]Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. I, с. 115–116.
. Именно «опыт комбинированного рабочего» чаще всего лежит в основе получения новых теоретических знаний в области прикладной науки, позволяющих указать, каким образом нужно преодолевать «практические затруднения», «следуя требованиям теории».

Исходя из взаимосвязи и взаимообусловленности прикладных и фундаментальных исследований, целостности науки как формы общественного сознания, можно сказать, что в конечном счете именно изменения практических задач, встающих перед прикладными науками, определяют и общую направленность фундаментального научного поиска. При этом нужно иметь в виду, что такое воздействие практики на общее направление развития науки может быть как непосредственным, так и опосредованным.

Так, развитие тепло- и электротехники, освоение Мирового океана и околоземного пространства и ряд других проблем, выдвинутых практикой, воздействовали одновременно и непосредственно на все — прикладные и фундаментальные — научные исследования. Нередко практика стимулирует развитие неожиданных направлений прежде всего в фундаментальных исследованиях. Например, из решения задач баллистики выросла математическая теория кривых, исследование заболеваний винограда привело к открытию вирусов, расчет объема бочек явился толчком к созданию математической теории конических сечений и т. п.

Еще более отдаленную, многократно опосредованную связь с практикой мы обнаруживаем при создании таких теорий, как, скажем, теория относительности. Развитие электротехнического производства остро поставило проблему технических стандартов, решение которой стимулировало развитие теории и методов приборостроения. Появление приборов высокой точности позволило осуществить постановку экспериментов такой сложности, как опыт Майкельсона — Морли, в результате которого удалось измерить величины, считавшиеся прежде неизмеримо малыми. Но независимо от того, опосредованна или непосредственна связь фундаментальных исследований с практикой, именно последняя в конечном счете толкает вперед развитие науки, делает актуальными или неактуальными, престижными или непрестижными те или иные направления исследований.

В то же время чем более фундаментальной является наука, тем в большей мере проявляется ее относительная самостоятельность, тем более неожиданными могут оказаться для практики ее открытия, связанные с организацией новых направлений в решении практических задач и удовлетворении потребностей общества.

Таким образом, мы сталкиваемся здесь с еще одним проявлением противоречивости процесса научного познания. С одной стороны, практика через прикладные науки определяет общую направленность научных исследований, в том числе и фундаментальных, и поэтому нужды практики должны в первую очередь приниматься во внимание при планировании научно-технического прогресса. С другой стороны, в силу относительной самостоятельности науки именно ее наиболее удаленные от непосредственной связи с практикой разделы таят в себе возможность революционизировать в конечном счете саму практику.

Это противоречие имеет и другую особенность. Через прикладные разделы наука в целом оказывает повседневное воздействие на практику, обогащает ее и ускоряет развитие общества, но в то же время она не всегда может предугадать, а тем более точно предсказать отдаленные последствия своего воздействия на практику. Фундаментальные разделы науки раздвигают горизонты предвидения, но непосредственно к практике почти неприменимы. Разрешение этого противоречия состоит в гармоническом развитии всех разделов фундаментальных и прикладных наук. «Страна, — отмечалось на XXVI съезде КПСС, — крайне нуждается в том, чтобы усилия «большой науки», наряду с разработкой теоретических проблем, в большей мере были сосредоточены на решении ключевых народнохозяйственных вопросов, на открытиях, способных внести подлинно революционные изменения в производство»[251]Материалы XXVI съезда КПСС, с. 42–43.
.

В «Основных направлениях Экономического и социального развития СССР на 1981–1985 годы и на период до 1990 года» записано: «…своевременно определять и изменять направленность исследований и разработок, организационную структуру научных учреждений в соответствии с требованиями научно-технической революции. Усилить взаимодействие общественных, естественных и технических наук»[252]Там же, с. 144.
. Указанные задачи определяют дальнейшее развитие не только нашей науки, но и марксистско-ленинской философии, материалистической диалектики на ближайшее десятилетие, поскольку от нее зависит разработка методологических основ науки.

Таким образом, общий цикл научного познания не завершается теоретическим описанием объекта, а продолжается в основанных на теории разработках способов его использования и преобразования в общественной практике. Тем самым разрыв между наукой и практикой, исторически возникший в условиях классово антагонистического общества на базе разделения умственного и физического труда, все более сокращается, а в развитом социалистическом обществе постепенно ликвидируется; научная мысль все непосредственнее вплетается в живую ткань производственной и социальной практики человечества.

Реализация данной исторической тенденции должна иметь под собой следующие объективные условия. Во-первых, развитие общественного производства должно подняться на такую ступень, когда дальнейшее повышение эффективности общественной производительной силы труда оказывается возможным только с помощью науки, использование которой становится насущной потребностью общественного производства. Во-вторых, сама наука должна достичь такой стадии зрелости, на которой она может оперативно и своевременно давать ответы на самые разнообразные запросы практики. В-третьих, общество должно подняться на такой уровень развития, когда научно определяемые цели производства не будут расходиться с его интересами и потребностями.

Первые две предпосылки складываются в недрах капиталистической формации, третья реализуется только в условиях социализма. Тем самым вопрос о диалектике теории и практики приобретает новый смысл, поскольку он непосредственно связывается с диалектикой формирования потребностей общества в новых научных знаниях, а также с их удовлетворением.

Решение этого вопроса возможно на основе диалектики научного познания не только природных, но и социальных процессов. Учитывая определяющее значение связи наука — общественное производство по отношению к остальным связям науки и практики, остановимся на ней несколько подробнее.

Уже простое перечисление задач, отражающих запросы повседневной практически-преобразующей деятельности социалистического общества, убеждает в том, что они сложны, комплексны и динамичны. Преобразование природных условий, «творение» по научным «проектам» растительного, животного мира, создание материалов с заданными свойствами, раскрытие тайн Мирового океана, освоение космического пространства, сооружение огромных технических комплексов, создание материально-технической базы коммунизма — таковы задачи современной практики общества развитого социализма. Разумеется, сейчас, когда престиж науки необычайно высок, важно проанализировать объективные основания взаимосвязи научного познания и современной практики, заключенные прежде всего в области материального производства.

В речи на торжественном заседании, посвященном 250-летнему юбилею Академии наук СССР, Л.И.Брежнев, обращая внимание на необходимость выработки на длительный срок стратегии научно-технического прогресса, отмечал: «Строя коммунизм, мы должны возможно яснее представлять себе, каким будет производственный аппарат будущего общества»[253]Брежнев Л. И. Ленинским курсом, т. 5, с. 366.
. Но «производственный аппарат будущего» обусловлен материально-технической базой, создаваемой в наши дни, современным социалистическим общественным производством.

В то же время практика решения задач, связанных с возрастанием активного воздействия общества на природу, преобразующего ее, радикально изменяющего условия естественного саморазвития природы, обнаруживает объективно-диалектические основания динамичного и комплексного характера этих задач.

Природа, подвергаясь все нарастающему воздействию со стороны общества, требует сбалансированного с ее возможностями производства, выработки единых надежных средств управления природными и социальными процессами. При всей сложности этой задачи ее решение является одним из важнейших условий дальнейшего социально-экономического прогресса общества и требует соответственно развития в этом направлений всего теоретического знания. Именно совершенствование системы средств, позволяющих более эффективно организовать практику, и в частности упорядочить взаимосвязь природы и общества, способствовало в последние десятилетия развитию таких новых научных методов, как системно-функциональный и кибернетический методы, вероятностный анализ, математическое моделирование и др.

Таким образом, практическое использование теоретического знания выдвигает методологические проблемы, решение которых требует осознанного использования материалистической диалектики в качестве всеобщего метода познания и преобразования действительности. Это касается прежде всего проблемы комплексного подхода в познании и освоении объекта познания и практики.

Другой важной проблемой диалектики научного познания и практики является диалектическая природа комплексного подхода к решению практических задач. Комплексный подход к решению технических, экономических, социальных проблем общественной жизни возможен только на основе марксистской диалектики. Дело в том, что в решении социальных проблем нельзя допускать односторонности, при которой может «выпасть» из поля зрения какой-либо существенный аспект. Известно, что при решении сложных вопросов В.И.Ленин ставил на первое место именно требование всесторонности, которое предполагает разработку методологических принципов создания органической системы теорий и методов, способной охватить все стороны, связи и опосредования решаемых практических задач. Насколько сложна проблема системного объединения теорий и методов для решения комплексных задач практики, можно видеть на примере создания теоретической системы «наука — техника».

Современные большие технические системы, выступая средством удовлетворения разнообразных потребностей общества, опосредуют многие стороны жизнедеятельности людей. Эти связи и опосредования столь значительны, сложны и специфичны, что не могут быть исследованы и описаны только в рамках одной какой-либо теории и потому составляют предмет ряда наук: прикладных разделов теоретического естествознания, технических наук, инженерной технологии, эргономики, технической эстетики, экологии, экономики технического прогресса, психологии труда и др. При этом любая из используемых теорий не растворяется в комплексе, не утрачивает своей специфической роли, будучи методологически основана на принципах диалектики, логики и теории познания, каждая из них имеет собственный предмет, аспект, вычленяя ту или другую сторону объекта исследования, обладающую лишь относительной самостоятельностью. Причем одна из этих теорий, входящих в комплекс, призвана синтезировать знания о всех других сторонах исследуемого объекта, выполнять интегрирующую функцию на «нижней» ступеньке иерархического ряда наук данного комплекса. По мере того как процесс производства превращается в «экспериментальную науку, материально творческую и предметно воплощающуюся науку»[254]Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. П, с. 221.
, данная тенденция все более углубляется. Такую роль, например, в системе «наука — техника» выполняют технические науки.

В исследованиях и разработках искусственных объектов, в том числе новой техники, ныне принимает участие целый ряд представителей различных технических наук. Важной формой объединения усилий ученых, получившей высокую оценку на XXVI съезде КПСС, являются целевые комплексные программы, предусматривающие решение крупных социально-технических проблем. Известно, что на одиннадцатую пятилетку уже «сформировано около 40 целевых комплексных научно-технических программ». Их осуществление составит крупный вклад в создание материально-технической базы коммунизма. «Наряду с ними выполняется более 120 программ по решению наиболее важных научно-технических проблем»[255]См. Гвишиани Д. Главный путь повышения эффективности производства. — «Правда», 27 марта 1981 г.
.

В связи с этим перед диалектикой стоит задача разработки общих методологических принципов системной организации теоретических знаний.

Превращение теоретического знания в важнейший фактор повышения эффективности общественной производительной силы социалистического общества остро ставит проблему возрастания роли субъективного фактора в познании и освоении окружающего мира. Развертывание НТР выдвинуло задачу сознательного управления этим процессом, с тем чтобы повысить уровень организации научного познания и практического использования науки. Известно, что «чем более люди отдаляются от животных, тем более их воздействие на природу принимает характер преднамеренных, планомерных действий, направленных на достижение определенных, заранее известных целей»[256]Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 494
. Соответственно возникла необходимость дальнейшего исследования процесса перехода от теории к практике и в этом смысле опредмечивания теоретических знаний.

Диалектико-материалистическое понимание данного процесса основано на известном положении К.Маркса о превращении науки в непосредственную производительную силу. Этот тезис означает прежде всего становление науки в ее прикладной функции, а «онаучивание» производства выступает критерием степени превращения науки в непосредственную производительную силу, не являясь самим процессом такого превращения[257]Подробно об этой проблеме см.: Марахов В. Г. Структура и развитие производительных сил социалистического общества, с. 95–100.
, поскольку в процессе опредмечивания научные знания утрачивают свою идеальную форму, они как бы «угасают» в объекте, приобретают материальную форму свойств объекта. Важным следствием становления науки в качестве непосредственной производительной силы является изменение характера производственно-трудовой деятельности людей, стремящихся заменить устаревающий опыт сознательным применением научного знания.

При анализе механизма практического использования теоретических знаний необходимо исходить из диалектико-материалистического принципа отражения, в соответствии с которым наука неотделима от человека, от субъекта познания и практики, носителя теоретических знаний, в роли которого выступают ныне не только ученые, но и инженеры, рабочие. Это тем более важно учитывать, что диалектика превращения идеального в материальное, использование теоретических знаний в решении сложных практических задач не только показывают огромные возможности науки, но и обнаруживают определенную ее ограниченность.

Сами по себе теории, внутренняя логика их развития не дают необходимого для опредмечивания знаний полного, адекватного конкретным условиям понимания объекта. Именно практика задает общее генеральное направление науке. Практическое использование теории всегда ставит проблему ее «доводки», конкретизации в каких-то отношениях. Хотя теории и создаются в целях получения практически полезных знаний, они нуждаются в практических «поправочных» коэффициентах, обусловленных конкретностью решаемых проблем. Тезис о конкретности истины выступает важным требованием, призванным обеспечивать практическое использование теорий. Следует заметить, что «доводка» может быть сложной, трудоемкой, иногда даже требующей создания новых, специальных теорий. Так, задачи освоения космоса привели к возникновению космической биологии и медицины, новых разделов металловедения и т. д.

Недостаточно полный учет диалектики абстрактного и конкретного, требования конкретности истины могут в ряде случаев исказить реальный познавательный процесс и механизм опредмечивания теоретических знаний, в частности привести к смешению задач естествознания и технических наук. Гносеологические корни такого смешения функций различных видов научного знания в ходе решения практических задач состоят в том, что при определении предмета наук и постановке конкретных задач огрубляется, упрощается процессуальный динамический характер получения знания и его опредмечивания в практике.

При этом необходимо учесть следующее: разграничение предмета и функций фундаментальных и прикладных, общественных, естественных и технических наук как специфических видов знания обусловлено тем, что приспособление, преобразование природных объектов с целью удовлетворения общественных потребностей требует предварительного познания их в природном, естественном бытии. Это делает возможным последующее выдвижение практической задачи, а затем создание соответствующей системы знаний, на базе которой можно разрабатывать проекты технических средств с определенными функциями, методы и средства их внедрения в производственную практику.

Такой специфической системой знаний являются прежде всего технические науки. Естественные науки служат главным источником глубоких технических идей, а разработка последних с учетом конкретных общественных потребностей, доведение их до практического использования — дело технических наук. К сожалению, до сих пор не проводилось необходимых широких логико-методологических, гносеологических исследований технического знания, хотя еще в 1959 г. академик И.И.Артоболевский, оценивая положение в технических науках, отмечал, что «слабая разработка методологических вопросов и недооценка важности овладения основами диалектического метода в науке о машинах являются одними из основных причин отставания многих вопросов теории машин от запросов практики»[258]Артоболевский И. И. Современное состояние теории машин и ее ближайшие задачи. М., 1959, с. 39.
. Ныне самим ходом развития общественно-исторической практики такая задача поставлена в разряд важнейших и актуальнейших направлений философского исследования.

Любая теория должна строиться на основе методологических принципов материалистической диалектики. Это общее положение имеет исключительную важность, особенно там, где наука исследует чрезвычайно сложные динамические системы, в которых компоненты различной природы взаимодействуют в искусственно создаваемых условиях, сильно отличающихся от естественных. Именно в применении к таким объектам возникли и получили широкое развитие вероятностные методы анализа, статистические теории, исследующие процессы самоорганизации, управления и т. п.

Диалектическое понимание объекта и путей его познания позволяет любой науке реализовать важнейшее положение диалектики о том, что «условие познания всех процессов мира в их „самодвижении", в их спонтанейном развитии, в их живой жизни, есть познание их как единства противоположностей»[259]Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 317.
.

Именно теоретическое воспроизведение объективных противоречий в их сложной системной связи способствует появлению в науке так называемых многокритериальных задач, оптимальный вариант решения которых можно найти лишь на пути дополнения теоретических выводов рядом практических соображений. Нужно сказать, что уровень современного теоретического знания оказался в известной мере недостаточным, чтобы с его помощью решать столь сложные задачи без упрощающих допущений. Это, естественно, ограничивает возможность выработки конкретных рекомендаций для практического использования многих научных достижений.

Данное обстоятельство связано, в частности, с тем, что для выявления существенных свойств сложного объекта, для определения их практической ценности приходится восходить от уровня рассмотрения этого объекта к системе более широкой и таким путем искать общее решение. Например, при выборе оптимальных параметров теплоэнергетической установки (большой системы) необходим учет не только внутренних взаимосвязей, находящихся в сложных противоречивых отношениях, но и широкого круга иных физико-технических и экономических факторов. Эта ситуация типична для познания и разработки любого объекта комплексного исследования.

Рассматривая такие объекты, специалисты приходят к выводу, что теоретически вообще ни для одной сложной системы нельзя точно и строго определить критерий эффективности, не поднимаясь при этом до самого высокого уровня рассмотрения — до учета социальных факторов. Между тем анализ понятия «оптимальное» показывает, что оно своеобразно отражает совокупность целого ряда внутренних и внешних противоречий исследуемой системы. Трудности в том и состоят, чтобы в результате анализа такого комплекса противоречий найти наилучший вариант их разрешения.

Задачи теоретического проектирования и практического создания оптимально функционирующих больших систем усложняются проблемой выбора и учёта необходимых социальных характеристик таких систем и установления соответствующих им технических параметров.

Итак, проблема разработки диалектико-материалистических методологических принципов оптимизации практического решения комплексных задач выдвигается ныне в разряд важнейших. В связи с этим в нашей литературе даже ставился вопрос о создании специальной науки — оптимологии как теоретической дисциплины, имеющей целью раскрыть диалектическое содержание оптимальности, ее относительность, обусловленность «борьбой» противоположностей, разработать общие научно-теоретические предпосылки принятия решений.