Какое-то время я стеснялся питаться вместе с командой на базе, но в один прекрасный день доктор команды чеченец Кюри Чачаев, что называется, обвел меня вокруг пальца: заманил в столовую под видом того, что нужно что-то перевести для бразильцев, усадил меня за стол рядом с игроками и сказал, что отныне мое место за завтраком, обедом и ужином будет здесь.

Тогда я уяснил для себя, что за "генеральским" (может, оттого, что дело было в ЦСКА?) столом сидят тренеры и руководство команды, чуть поодаль - обслуживающий персонал, дальше - "старики" и уж совсем на дальнем краю от раздачи - поколение "next". Но основное заключение, которое я сделал в тот день, - так вкусно, обильно и действительно по-домашнему могли накормить только в редком московском ресторане.

Вот и мои бразильцы довольно быстро привыкли к русской кухне, лопали почти все подряд, иногда, правда, ворча, что могли бы давать побольше риса и фасоли, которые у них на родине все равно что для нас картошка. И овощей и фруктов было для них маловато. С последним вопрос решился оперативно - врач и массажист стали специально прикупать побольше бананов, апельсинов и другой экзотической снеди, чему, между прочим, наши футболисты обрадовались не меньше бразильцев. Теперь каждый из них после обеда норовил прихватить с собой на сон грядущий пару, а то и больше сочных плодов. "А чем мы хуже бразильцев?!" - наивно, но небезосновательно рассуждали они.

Кстати, о послеобеденном сне стоит сказать особо. Сначала эта привычка изумляла и забавляла меня, как ребенка, а потом я понял, что для абсолютного большинства футболистов и тренеров это дело святое. Возможно, потому, что люди этой профессии выполняют большой объем физической работы и почти все время находятся на воздухе. В конце концов, есть же тихий час в детских садах и послеобеденная сиеста в доброй половине стран мира!

Отдых после обеда был настолько естественным мероприятием в команде, что, помнится, однажды за полдником ко мне подошел один из цеэсковских тренеров и не без беспокойства заметил: "Володь, что-то нервишки у меня стали никудышные. Раньше засыпал на первой минуте, а теперь только на второй…"

Не поверите, но вирус послеобеденной спячки очень скоро поразил и меня - глаза смыкались, едва голова прикасалась к подушке. Но это было чуть позже, а поначалу ни мои бразильцы, ни я не могли заставить себя спать, когда солнце стоит в зените.

Пока остальные смотрели свои сны, мы травили анекдоты, слушали музыку, а иногда даже занимались изучением русского языка. Это, конечно, громко сказано, потому что такие занятия, как правило, сводились к тому, что я растолковывал бразильцам самые необходимые в обиходе слова. Самое удивительное - то, что то ли я был неважным преподавателем, то ли метод был не тот, но мои подопечные значительно быстрее усваивали словечки, которые они подслушивали у партнеров по команде во время тренировок или которым их кто-то из ребят обучал в мое отсутствие. Надо ли говорить, что это была за лексика…

Но нет худа без добра! Время от времени я стал наблюдать, как Леонидас и Самарони стали понемногу общаться с другими футболистами, что не могло не способствовать их дальнейшему утверждению в команде.

Параллельно - это я понял уже значительно позже - сам я стал невольно заниматься обязанностями пресс-атташе. Пока в основном в отношении бразильцев. Передавал в печать небольшие заметки об их жизни, благо интерес к этому тогда был огромный, да и ЦСКА резко рванул вперед; организовывал встречи с ними других журналистов; помогал в переводе, а также информировал тренеров о последних спортивных событиях, в том числе из-за рубежа.

Безусловно, по части общения с прессой бразильские рекруты ЦСКА уже тогда могли дать солидную фору большинству игроков команды. В то время как многие старались избегать журналистов, говорили с ними неохотно и мало, Лёня и Самарони, наоборот, сразу обезоруживали корреспондентов своей непосредственностью, раскованностью, возможностью говорить на любую тему. Разумеется, это подкупало всех моих коллег.

Тарханов долгое время терпел такое внимание прессы к его "чадам", но потом как-то намекнул мне, что к нам приехали все же не Дунга с Бебе-то, что у ребят скоро голова может пойти кругом и неплохо было бы фильтровать уходящую из команды информацию. Наверное, именно в тот момент я стал задумываться над определением информационной политики клуба. Опыт, который мне потом здорово пригодился в трудные для команды времена, особенно в "войне" за ПФК ЦСКА зимой 1996/97 года и при переходе большой группы армейских футболистов в "Торпедо-Лужники".