ЧУДЕСНЫЙ ВОЗДУХ ВИКТОРИИ

Это произошло на планете, названной Викторией в честь моего любимого. Все мои коллеги считают, что наша экспедиция совершила поистине грандиозное открытие, которое войдет в историю.

Я же - как соринка в глазу среди всеобщего ликования. Словно тяжелобольную, меня окружили знаками внимания, и хотя открыто никто не выражает соболезнований - этого я просто не позволила бы, - остаются откровенно сочувственные взгляды, красноречивые вздохи, молчаливые похлопывания по плечу. Я молча сношу проявления этого дружеского участия, а потом стараюсь уйти подальше, забиться в самый глухой угол корабля, где никто не увидит моих слез, и с безнадежным упрямством убеждаю себя: «Его нет, нет, нет!…»

Но себя не обманешь. Мой любимый рядом, в своей каюте, однако нас разделяет непреодолимая стена. Этот человек будто перешел в другое измерение, и ни боль, ни любовь моя уже не достучатся до его сердца.

Только теперь, когда до старта остаются считанные часы, я чувствую, как устала за этот месяц, и меня буквально сжигает желание поскорее оказаться на Земле, упасть, зарыться лицом в теплую, усеянную маленькими солнцами ромашек траву и не думать ни о чем. Но до Земли далеко. Фиолетовые косматые волны облизывают иллюминатор, подобно языкам бледного огня, все видимое вокруг корабля пространство наполнено голубым неясным свечением, в котором взрываются яркие, рассыпающиеся на рои белых ослепительных игл разряды. На Виктории гроза. Я вглядываюсь в фиолетовую сияющую бездну - и память безжалостно будит во мне прошлое.

Нас было пятеро, отправившихся в экспедицию по исследованию большого спутника планеты Фар, открытой знаменитым профессором Фаркеши за несколько лет до моего рождения.

Руководитель экспедиции Эрнст Белов был категорически против участия женщин в подобных предприятиях, в простительном для ученого такого масштаба чудачестве разделяя суеверные опасения древних мореплавателей. По когда я узнала, что Белову всего тридцать два, то решила попытаться его переубедить уж если не логикой, то с помощью обаяния.

У меня были причины добиваться включения в состав этой экспедиции. Я - геолог, а космические съемки, образцы пород и почвы, доставленные автоматами со спутника планеты Фар, давали основания для самых фантастических прогнозов. К тому же одним из участников экспедиции утвердили некоего Виктора Дробного - биолога по основной специальности, а кроме того, химика, инженера и просто очень славного парня. Мы заканчивали один вуз в Москве и позже, встретившись на специализации в Пражском международном центре космических исследований, искренне обрадовались друг другу. Нас многое объединяло, целые дни мы проводили вместе, и когда однажды Виктор предложил мне стать его женой, я не видела причин для отказа.

Мы должны были пожениться через месяц, сразу после его возвращения.

…Белов внимательно выслушал меня, наклонив крупную, рано облысевшую голову, и, взглянув в упор очень живыми, насмешливыми глазами, произнес:

- В геологах у нас недостатка нет. Правда, ни один из вероятных кандидатов не располагает такой впечатляющей внешностью.

Я поняла, что немного перестаралась с косметикой, и закусила губу от досады.

- Хотите познакомиться с возможными соперниками? - спросил начальник экспедиции. И назвал несколько имен, услышав которые, я поглубже втиснулась в кресло. Это были авторы известных фундаментальных исследований. Щеки мои вспыхнули, в душе я ругала себя последними словами за легкомысленность. Не с моим скромным научным багажом пытаться конкурировать с этими восходящими светилами космической геологии.

- Вы настаиваете на своей кандидатуре? - спокойно произнес Белов.

Я молча поднялась и, ничего не видя из-за застилавших глаза слез, двинулась к выходу.

- Вы та самая Алла Корж, которая работала в экспедиции Гоберидзе на Плутоне? - остановил меня у самой двери новый вопрос.

Я смогла лишь кивнуть головой в ответ.

- Если я не ошибаюсь, именно вы разработали оригинальную технологию изучения глубоко залегающих пород на безатмосферных планетах а выдвинули свою гипотезу происхождения концентрической гряды на малом спутнике Фар?

- Да! - чуть слышно выдохнула я.

- Я читал ваши работы, - все так же неторопливо продолжал Белов, словно не замечая моего состояния. - И убедился в правильности того, что говорил мой друг Тариэл Гоберидзе о вашей способности эффективно работать в незнакомой обстановке, и того, что говорил еще один мой друг… - здесь он сделал паузу и пытливо посмотрел мне в лицо, - Виктор Дробный, о своеобразии и практическом складе вашего научного мышления.

Наверное, я опять жутко покраснела, потому что во взгляде его появилось нечто похожее на сочувствие.

- Я не просила Дробного меня характеризовать! - буркнула я.

- Это очень ценные качества для участника экспедиции, подобной нашей, - сказал собеседник, будто не услыхав моей реплики. - Гораздо более ценные, чем умение разрабатывать теоретические проблемы в кабинетной тиши. Поэтому я решил отступить от своего правила и рекомендовать отборочной комиссии включить вас в состав исследовательской группы.

- Когда решили? - едва не задохнувшись от волнения, брякнула я. Наверное, более неуместного вопроса в этот момент невозможно было придумать.

- Только что, - ответил Белов. - Я доверяю друзьям, по полагаюсь только на личное впечатление. - И тут он, наконец, улыбнулся.

Так я попала в экспедицию. И страстно мечтала, чтобы она оказалась удачной и старая морская примета не оправдалась. Однако, как назло, на полпути к большому спутнику стал отказывать реактор. Мы находились в опасной метеоритной зоне и вынуждены были срочно искать место для посадки. В центральном отсеке, который экипаж по традиции именовал кают-компанией, зашелестели звездные атласы. К счастью, ближайшая пригодная для посадки планета находилась не так уж далеко. Но, прочитав ее описание в справочнике, я расстроилась: встреча с этой безымянной крохотной планеткой сулила мало интересного. Приборы исследовательского корабля, облетавшего ее несколько лет назад, не зафиксировали перспективных месторождений. Визуальные наблюдения и съемка также мало что дали.

Глазам наших предшественников предстала бурая каменистая равнина, лишь изредка оживляемая скупыми островками растений и зеркалами небольших озер. Исследователи не сочли нужным совершать посадку, ограничившись тем, что взяли пробы атмосферного воздуха на разной высоте. Воздух этот, хотя и содержал незначительную примесь неизвестных газов, оказался по составу весьма сходным с земным. К сожалению, пробы атмосферы доставить на Землю не удалось, в районе вспомогательной марсианской базы огромных размеров метеорит протаранил транспортный отсек корабля, и все образцы погибли. Таким образом, единственное, что мы знали о безымянной планете, которая должна была приютить нас на несколько суток, - это то, что особого интереса для науки она не представляет.

Корабль совершил посадку неподалеку от небольшого высыхающего озерца. Некоторое время Эрнст и Виктор изучали данные наружных измерений, после чего подтвердили, что воздух планеты пригоден для жизнедеятельности.

- Свободные от аварийной вахты могут помочь Дробному взять пробы жидкости, грунта и собрать образцы, - сказал Белов.

«Свободные от аварийной вахты», то бишь я, поскольку остальные должны были заняться наладкой реактора, смущенно потупились.

- И обязательно возьмите оружие, - добавил Эрнст. - Чем черт не шутит, до нас здесь никого не было.

Надев специальные костюмы, мы с Виктором отправились на разведку. У меня было такое ощущение, будто мы находимся в обычной земной пустыне где-нибудь в предгорных районах. Только воздух здесь имел незнакомый привкус - был влажным, солоноватым и словно насыщенным озоном. Может, от этого непривычного пьянящего воздуха, а скорее всего, от никогда раньше не испытанного мною счастья вместе с любимым делать первые шаги по незнакомой планете у меня кружилась голова, и я несла всякую романтическую чушь.

Дробный глядел на меня молча, со снисходительной улыбкой, как на не в меру расшалившегося ребенка, но я знала, что в эти мгновения он тоже счастлив.

Следы на берегу озера мы заметили почти одновременно. Это были большие, глубокие вмятины, оставленные, по-видимому, гигантских размеров когтями.

Рядом причудливым узором расходились многочисленные отпечатки поменьше. Словно зачарованные, вглядывались мы в эти свидетельства неизвестной жизни. Виктор озадаченно покачал головой, затем подошел к озеру и опустил в него длинный, тонкий, как шпага, химический зонд. Взглянув на крохотный экран в рукоятке прибора, он разочарованно пробормотал:

- Обыкновенная вода!…

- В которой живут обыкновенные рыбы, - добавила я, глядя, как в коричневатой глубине мелькают быстрые вытянутые тени.

- Обыкновенные? - бросил на меня Дробный какой-то отрешенный взгляд, доставая из заплечного ранца компактную мелкоячеистую сеть.

Несколько раз забрасывали мы ее в озеро, но сеть приносила лишь обрывки длинных, похожих на змей водорослей, увенчанных широкими, разделенными на четыре равные доли листьями.

Наконец нам удалось вытащить на берег добычу посолидней - крупную, около метра в длину рыбину, покрытую словно лакированной панцирной чешуей.

- Слушай, - сказала я, - у меня такое ощущение, что где-то я эту рыбу уже видела. На рисунке, конечно.

- Не сомневаюсь, - подтвердил Виктор. - В аквариуме ты ее видеть не могла. Голову готов дать па отсечение, что это целакант или латимерия - первобытная рыба, которая когда-то на Земле вышла из воды на сушу, дав тем самым начало бесчисленным видам ползающих, прыгающих и всяких других тварей. В конечном счете, не будь этой рыбы, вернее, ее земного варианта, и нас бы с тобой не было. Кажется, я начинаю понимать, - волнуясь, понизил голос Дробный. - Если на этой планете условия похожи на земные, то и процесс эволюции тут протекает так же или почти так же, судя по этому целаканту. Но ведь тогда… - он оборвал фразу, ошалело потряс головой и умолк надолго.

- С рыбой что делать? - спросила я.

- С рыбой? - взглянул он на меня невидящими глазами, - Опусти в воду сеть, только смотри, чтоб целакант ее не утянул.

- О чем ты думаешь? - не удержалась я, закончив возиться с сетью.

- Как ты считаешь, - вопросом на вопрос ответил Виктор, - кому могут принадлежать следы на берегу?

- Откуда мне знать, - пожала я плечами. - Какому-нибудь здешнему страусу.

- Страусу! - передразнил меня Виктор. - Сразу видно, что ты не биолог. Для того чтобы оставить такие вмятины, страус должен весить не меньше полутонны. Ладно, сейчас выясним. - Схватив меня за руку, он сорвался с места и, словно одержимый, кинулся к видневшимся вдалеке зарослям.

Здесь было сумрачно и прохладно, пахло болотом, перепрелой листвой. Над нашей головой сплетались раскидистыми кронами похожие на огромные папоротники деревья, словно толстые столбы, вздымались мощные стволы незнакомых мне растений, которые заканчивались множеством уходящих вертикально вверх свечей - отростков. В нескольких местах виднелись нагромождения мертвых, поваленных деревьев, поросших толстым буроватым мхом. Странный этот лес наполнен был ровным шумом, но не таким, как на Земле, когда ветер полощет листву. Ветра здесь не было, не слышалось и птичьего гомона. Шуршали, расправляясь, словно крылья гигантских бабочек, лепестки огромных цветов, усыпавших колючие кусты. Шуршали длинные, острые листья, раскручиваясь и словно впитывая тусклый свет трех плававших в фиолетовой дымке светил над горизонтом. Шуршала кора, спиральными кольцами ниспадая к подножию деревьев. Казалось, окружавшая нас зеленая пасса находится в постоянном живом движении.

Позабыв обо всем на свете, с пылающими от возбуждения глазами Дробный перебегал от дерева к дереву, разглаживал на ладони клейкие листья и травинки, бормотал глухо:

- Настоящие игольчатые вольции… типичный эквизетитес…

Неожиданный шум заставил нас оглянуться. Несколько небольших, никогда не виданных нами зверьков пересекали поляну. Внешне они могли бы напоминать кенгуру, если бы передвигались не шагами и не имели вытянутой драконьей головы и острых когтей на конечностях. Их шершавая чешуйчатая кожа отливала серо-изумрудным блеском.

На плечо мне легла рука Дробного.

- Теперь я уже не сомневаюсь, - прошептал оп. - Это ящеры прокомпсогнаты. Все совпадает. На этой планете - разгар мезозойской эры.

Я изумленно взглянула на него, но не успела ответить. Сопровождаемый треском ломающихся деревьев, поводя из стороны в сторону сплюснутой маленькой головой на мощной змеиной шее, на поляне показался огромный, трехметрового роста ящер. Словно сказочный Змей Горыныч явился перед нами во всей своей устрашающей красе.

Прокомпсогнатов как ветром сдуло. Лишь один небольшой зверек, совсем детеныш, отстал от других, запутавшись в густом кустарнике. К нему-то и устремилось чудовище.

Заметив нас, гигант замер, его передние, похожие на недоразвитые руки когтистые конечности слабо задвигались. Опустившись на широкий, покрытый костяными пластинами хвост, ящер некоторое время изучал нас своими огромными застывшими глазами.

- Халтикозавр, - сказал Виктор, - еще одно доказательство в мою пользу. - Быстрым движением он сорвал с бедра излучатель.

Однако пустить оружие в ход не пришлось. Едва Дробный шагнул вперед, ящер попятился, неуклюже развернулся и кинулся прочь, не выбирая дороги, как танк, круша и подминая под себя стволы деревьев.

С большим трудом удалось нам связать маленького прокомпсогната, который то переворачивался на спину, выбрасывая вперед когтистые задние лапы, то подхватывался и устрашающе щелкал зубастой пастью.

Виктор опустился на поваленный ствол, устало и счастливо засмеялся:

- Алка, родная, ты просто не представляешь, что мы с тобой открыли! В этом огромном естественном заповеднике ученые смогут проследить до деталей весь ход эволюции, начиная с позднего триаса мезозойской эры. Да за такую возможность нам биологи памятник воздвигнут!

Никогда еще я не видела Дробного таким возбужденным и радостным.

До поздних сумерек я помогала ему укладывать образцы растений и грунта в специальные контейнеры, прятать найденных скорпионов и сороканожек в плоские прозрачные футляры. На маленького ящера мы надели прочный ошейник и привязали к стволу огромного папоротника невдалеке от корабля, а для целаканта сделали глубокий садок рядом с озером. Прокомпсогнат долго и безуспешно пытался освободиться от поводка, крутил во все стороны головой на тонкой гибкой шее, но в конце концов угомонился. Глаза его затянула бурая полупрозрачная пелена, неуклюже повалившись набок, ящер задремал.

Целакант же, едва мы пустили его в садок, забился в самый темный угол и лег на дно.

Наше сенсационное сообщение коллеги по экспедиции восприняли сдержанно - наладка реактора шла медленней, чем они рассчитывали.

- Что с них возьмешь! - обиженно сказал Дробный. - Технари-сухари.

Ночь на незнакомой планете прошла без приключений, если не считать, что мне неожиданно приснилось… оригинальное доказательство теоремы Файберга. «Что же это делается?» - изумилась я, проснувшись.

Сколько мы ни бились в студенческие годы над этой теоремой, раззадоренные преподавателями, утверждавшими, что ее доказательство равносильно защите кандидатской диссертации, - и все впустую. И вдруг этот волшебный, иначе и не назовешь, сон.

Добросовестно записав увиденные во сне формулы и убедившись в своей математической одаренности, я снова улеглась.

- Есть оригинальное доказательство теоремы Файберга! - торжествующе сказала я утром Белову вместо приветствия. Однако он не поздравил меня, как следовало ожидать, а покачал головой и произнес:

- Странные вы сегодня оба. Полюбуйся-ка на своего суженого.

Глянув в иллюминатор, я увидела, как внизу, у основания дюз, мечется, размахивая руками, Дробный.

- Что случилось, Виктор? - крикнула я, спускаясь по трапу.

- Идиоты, шуты гороховые! - в сердцах отозвался Дробный. - И все делают вид, будто ничего не случилось, словно мы на воскресном пикнике!

- Да какая муха тебя укусила?

- Полюбуйся, - взмахнул он рукой. - Кто-то из этих проходимцев, эйнштейнов доморощенных, которые ни черта не смыслят в биологии, решил над нами мило пошутить и подменил всех животных.

Оглянувшись, я действительно увидела, как под деревом, к которому мы вчера привязали детеныша ящера, ворочается, пытаясь освободиться от смехотворно короткой привязи, зверь, размером с доброго жеребца.

- К нему и подходить-то боязно, - сказала я. - Затопчет ненароком.

- А целакант? - закричал Виктор. - Посмотри, кого они сунули в яму вместо рыбы.

Я заглянула в садок и отшатнулась - из воды высунулась длинная, напоминающая крокодилью, покрытая костяным панцирем голова. Я успела заметить, что эта устрашающего вида голова имеет не только ноздри, но и небольшие жабры.

- Но это не все! - разъяренный Виктор потрясал перед моим носом штативом с пробирками. - Вчера здесь были совсем другие растения. Эти шутники не тронули только скорпионов, видно, побоялись сунуться.

Скрестив руки, он застыл в горестном молчании. Я осторожно провела рукой по его плечу.

- Ну, подумаешь, разыграли, - сказала я. - В конце концов это тоже очень ценные животные, из мезозойской эры.

- А как ты их доставишь на Землю? - спросил он. - У нас же нет таких огромных контейнеров. И потом, - раздраженно заметил Дробный, - я не мальчик, чтобы меня разыгрывали. Ученые, называется. Все, - тряхнул он головой, - сейчас иду к Эрнсту и прошу внеочередной сеанс связи с Землей!

- Зачем?

И тут он впервые произнес эту фразу. Глядя куда-то мимо меня, не совсем уверенно сказал:

- Я хочу здесь остаться.

- Ты думаешь, что говоришь? - возмутилась я. - Если ты обиделся на ребят…

- Ребята тут ни при чем, - отозвался Дробный. - Этой ночью я все обдумал. Здесь для меня куда больше работы, чем на большом спутнике Фар. А на обратном пути вы меня захватите. Пойми, - сказал он, привлекая меня к себе, - экспедицию сюда пришлют нескоро, ее подготовка потребует времени. А за месяц я сумею собрать такой материал, который можно будет исследовать в лаборатории годами. Всего лишь месяц - и мы снова будем вместе.

Он повернулся и пошел к кораблю, а я села на камень и заплакала. Из воды на меня глядели равнодушные зрачки мезозойского чудища - то ли рыбы, то ли крокодила.

Не знаю, как Виктор говорил с Беловым, но, к нашему удивлению, после этой беседы Эрнст не только дал согласие, но с жаром принялся убеждать начальство на Земле оставить исследователя Дробного на безымянной планете для проведения исключительно важных экспериментов. Земля не возражала.

Мы помогли Дробному поставить палатку, разместить приборы и продукты. Реактор был исправен, Белов торопил нас, и мы даже не успели как следует попрощаться. Корабль стартовал, и вскоре серебристый шар с затерявшимся на нем человеком растаял в черной бездне. Я вглядывалась в него, и тоска сжимала мое сердце. Ни разве мог кто-то предположить, что мы уже никогда не увидим Виктора Дробного…

Большой спутник планеты Фар оказался настоящим геологическим раем, буквально на каждом шагу мы находили приметы ценнейших месторождений. Еще никогда не была я так увлечена работой, и лишь отсутствие Виктора омрачало радость, которой были наполнены все эти дни.

Но прошел месяц, и мы покинули большой спутник. Как ждала я встречи с безымянной серебристой планетой, позабыв к тому времени все свои обиды! Ребята посмеивались надо мной, но я не обращала внимания на их взгляды и не отошла от иллюминатора, пока не увидела с высоты знакомую палатку. Мы сели от нее в нескольких километрах, как требовали правила безопасности, и это расстояние я не шла, а бежала, чтобы поскорее увидеть любимого. Как сумасшедшая ворвалась я в палатку и остолбенела. Из-за установленного приборами стола мне навстречу шагнул совсем не Виктор Дробный. Вернее, не совсем Виктор Дробный. Это был гигант выше его на две головы, с одухотворенным, словно просветленным лицом, сохранившим основные черты моего любимого.

Защитный костюм, бывший ранее великоватым, разошелся по швам на раздавшейся вширь груди, мускулистые руки выглядывали из рукавов почти по локоть. В его движениях, когда он подошел ко мне и приветствовал незнакомым грудным голосом, чувствовалась сила и какое-то непостижимое благородство.

Испытывая изумление и страх, вглядывалась я в прекрасное, но бесконечно чужое лицо. Глаза на огромном бугристом лбу обладали какой-то магической силой, они буквально излучали живую энергию и одержимый, нечеловеческий ум.

- Прости, я не смогу сдержать своего слова. Нам никогда не быть вместе! - Такой была первая фраза, которую произнес этот знакомый и незнакомый мне человек.

Вошел Белов и с ним еще несколько ребят, они неподвижно замерли у входа.

- Эксперимент закончен, - произнес гигант, обращаясь к Белову. - Мы не рассчитывали на такой результат, верно?

Эрнст растерянно глядел на него, и гигант добавил:

- Наше предположение насчет ускоренной эволюции оказалось верным, Эрнст. Но мы недооценили воздух этой планеты. Он сделал меня таким, какими будут люди спустя столетия. Идем, я должен многое тебе рассказать. - Он увлек к выходу Белова, который пошел не сопротивляясь, безотчетно, как сомнамбула.

Когда до старта оставалось несколько часов, Белов зашел ко мне в каюту.

- Не надо меня утешать! - подчеркнуто спокойно сказала я.

- Ты не из тех, кого следует утешать, - ответил Белов.

- Объясни, что все это значит. О каком эксперименте говорил Вик… - я запнулась, - этот человек?

- Понимаешь, - нерешительно поглядывая на меня, словно боясь причинить боль лишним словом, начал Эрнст, - когда месяц назад разгневанный неуместной, как он думал, шуткой Виктор пришел ко мне, мы очень быстро выяснили, что вас никто не разыгрывал. Вместе с ребятами мы возились с реактором, никто из нас не покидал корабля.

- Выходит, ящер сам вырос за ночь, и эта, как ее…

- Латимерия.

- Вот-вот. Так не бывает!

- Бывает, - мягко сказал Эрнст. - Неужели ты не понимаешь? Здесь - бывает!

Тут, наконец, меня осенило.

- Значит, ото но просто мезозой?

- В том-то и дело, - сказал Белов. - Ящер изменился, латимерия научилась дышать и, по сути, превратилась в совсем иной вид, растения обрели новые формы и свойства… Мы поняли, что имеем дело с эволюцией, которая протекает небывало ускоренными темпами, что земные мерки и определения тут не годятся. По-видимому, роль катализаторов играют те самые вещества, которых нет в нашей атмосфере. И когда Виктор осознал, что может за несколько дней увидеть то, на что обычно уходили тысячелетия, он и слышать не захотел ни о каком спутнике Фар.

- Но почему, почему вы ничего мне не сказали?…

На какое-то мгновение Эрнст смутился:

- Виктор не хотел тебя волновать, - произнес он. - Ведь речь шла о необычном, из ряда вон выходящем явлении. Конечно, мы не могли предполагать, что мощное течение этой бурной эволюции захватит и самого исследователя…

- Дробный проявлял обо мне трогательную заботу в прошлом, - скривилась я. - А час назад он мне даже не улыбнулся, ты заметил?

- Заметил. Мне тоже показалось вначале, что он нам не рад. Но пойми, - сказал Белов, - он уже не принадлежит нам, это совсем другой человек. Человек будущего. Виктор решил пожертвовать всем, отказаться от всех удовольствий, от личной жизни, наконец, чтобы выжать максимум из своего драгоценного мозга. И, кроме того, он болен.

- Болен? - воскликнула я, сразу забыв обо всем на свете.

- Да, наш организм не приспособлен к такому быстрому делению клеток. А Виктор продолжает расти, ведь возможности человеческого развития беспредельны. Он будет расти до тех пор, пока дышит воздухом этой планеты.

- Проклятый воздух! - прошептала я.

- Чудесный воздух! - возразил Эрнст. - Вспомни, ты вдыхала его всего несколько часов - и без труда нашла оригинальное доказательство теоремы Файберга. А Виктор провел здесь месяц, и даже то, что он успел мне сообщить в кратком разговоре, продвинет нашу науку вперед на десятилетия.

И Белов увлеченно принялся доказывать, что с помощью этой волшебной атмосферы можно будет совершать запланированные грандиозные открытия, которые позволят человечеству сделать огромный скачок в развитии. Он говорил о прогрессе цивилизации, о школах будущих гениев. Утверждал, что результаты экспедиции на большой спутник Фар смехотворны по сравнению с открытиями Дробного и что самая большая ценность, которую мы доставим на Землю, - это он сам, Виктор Дробный.

А я почему-то думала, что, кроме меня, у того, прежнего Дробного, были отец и мать, которые любя г. его и ждут. Я пыталась представить, какой будет их встреча и как сложится земная жизнь у нового Виктора Дробного. Суждено ли ему остаться живым генератором идей и открытий, или он сумеет остаться еще и человеком, с его радостями и болью, сомнениями и ошибками. Я не выдержала и спросила об этом Белова.

Эрнст запнулся и не очень уверенно ответил:

- Это в тебе говорит женщина. А вообще-то… Конечно, все не так просто, и понадобится еще множество экспериментов, прежде чем мы научимся использовать чудесный дар планеты… - Он пристально взглянул на меня и закончил: - планеты Виктории. Ты не будешь возражать, если мы назовем ее так?

Я промолчала, и он неслышно вышел, осторожно прикрыв за собой люк.

…До старта остаются считанные минуты. За иллюминатором проплывают низкие фиолетовые тучи и яркие вспышки разрядов озаряют разросшиеся острова зелени, отражаются в темной, иссеченной каплями воды поверхности озер.

Виктория провожает нас грозой. Я вглядываюсь в фиолетовую, озаряемую вспышками бездну над головой и думаю, сколько противоречивых истин еще воздвигнет она на нашем пути. Я знаю: за право познать сокровенные глубины этой непостижимой, извечно манящей человека бесконечности, нам не раз еще придется платить самой высокой, самой дорогой ценой.

 

БОЛЬШОЙ ДУБЛЬ

I

Исследовательский корабль, стартовавший с Плутона, взял курс на Землю. Экипаж понемногу приходил в себя после нескольких месяцев напряженной, изматывающей работы. Приводились в порядок наспех сделанные записи, обобщались результаты экспериментов, тщательно классифицировались образцы пород и грунта. Впервые за много дней в информационном отсеке затрещали игровые автоматы и пошли в ход видеокассеты с семейной хроникой.

Заглянув в отсек, Руководитель экспедиции встретил подчеркнуто спокойный взгляд Капитана, игравшего с Биохимиком в шахматы, и поспешил удалиться. С первых дней полета между ним и Капитаном возникли натянутые отношения. Руководитель был молод, не лишен честолюбия, и уверенность, с которой держал себя Капитан, его раздражала. Главный космический устав предписывал обоим равные права, но авторитет Капитана, человека пожилого, разменявшего не один десяток лет на космической вахте, был столь велик, что участники экспедиции советовались с ним даже по чисто научным вопросам. И хотя Капитан в таких случаях неизменно отсылал их к Руководителю, тот не мог побороть ревнивой досады. Его раздражало даже то, что Капитан, такой уверенно-властный на корабле, старался держаться в тени после высадки на Плутоне, работал наравне со всеми, хотя это и не предписывалось уставом. Несколько раз Руководитель делал ему мелкие, ненужные замечания, хотя в душе и корил себя за несдержанность. И то, что Капитан сносил их молча, только глядел на него снисходительно, даже добродушно, как глядят опытные отцы на опрометчивые, но безобидные выходки своих чад, лишь усиливало неприязнь Руководителя.

Зайдя в каюту, он сиял с полки томик Тургенева, перелистал его, затем, не в силах побороть привычки к активной работе, сел за отчет.

Руководитель не любил отчетов. Ему казалось, что все, увиденное в далеких мирах, такое красочное, неповторимое и странное в глазах землян, словно блекнет и растворяется в сухих строках научных терминов и цифр.

К тому же экспедиция, хотя и сделала немало, чего-то необычайного, такого, на что в глубине души надеется каждый, уходящий в подобный рейс, не обнаружила. Ни сверхновых веществ с чудесными свойствами, ни поражающих воображение залежей, ни незнакомых форм жизни. И хотя Руководитель понимал, что подобные вещи куда чаще встречаются в фантастических романах, чем обстоятельных научных отчетах, самолюбие его страдало.

Он продиктовал несколько фраз, рассеянно глянул, как из-под плоского аппарата выползло несколько сантиметров узкой перфоленты, потом задумался и попытался представить себе лицо пятилетней дочери, которая вместе с другими родственниками будет встречать его на космодроме. Она запомнилась ему одетой в пестрое летнее платьице, расстроенной, с тополиной пушинкой, дрожавшей на верхней губе.

Вздохнув, он снова принялся за отчет, по тут кресло словно нырнуло вниз, увлекая его за собой, закачался и уплыл в сторону иллюминатор; падая, Руководитель ударился затылком о рукоять входного люка и едва не потерял сознания. У него было ощущение, будто корабль на полном ходу прошел сквозь слой вязкого теста, - ни металлического скрежета, ни треска ломающихся переборок, сопровождающих обычно столкновение с твердым небесным телом, Руководитель не услыхал.

Его поразила наступившая внезапно тишина, не нарушенная обязательной в таких случаях резкой трелью тревоги. Руководитель тяжело поднялся и, ощущая растущее беспокойство, потирая ушибленный затылок, кинулся в рулевой отсек.

Обратив к нему побледневшее лицо, Пилот пробормотал:

- Ничего не понимаю! Никаких тревожных сигналов, и вдруг…

- В чем дело? - спросил Капитан, шагнув в отсек. Взглянув на него, Руководитель вновь почувствовал ревнивый укол в сердце - Капитан был гораздо спокойнее его. Пилот вытянулся и хотел было ответить, но внезапно глаза его округлились, он безмолвно протянул руку к пульту. Они увидели, что стрелки приборов безжизненно замерли у пулевых отметок, а все световые индикаторы и экраны медленно гаснут. Капитан озадаченно качнул головой:

- По-видимому, отключилась приборная панель. Но почему?… - оборвав фразу, он обернулся к Пилоту. - Может быть, вы все-таки объясните, что произошло?

- Не было никаких тревожных сигналов, - повторил Пилот. - Сразу после толчка, как и положено по инструкции, я включил сирену, но она не сработала.

Капитан сел в пилотское кресло и защелкал тумблерами. Приборы были мертвы. Тут Руководитель вдруг понял причину не покидавшего его тревожного чувства: он не ощущал привычной вибрации. Руководитель глянул в иллюминатор - по его иссиня-бархатному полю, как и прежде, ползли серебристые точки звезд.

- Ничего не пойму, - растерянно сказал оп: - Двигатели не работают, а мы летим.

- Вот-вот, - вполголоса хмуро произнес Капитан, который, видимо, тоже сушил голову над этой загадкой. - Весь вопрос в том, куда мы летим? Он потянулся было к кнопке внутрикорабельной связи, потом отдернул руку и сказал: - Не имеет смысла. Не работает, как и все остальное. К тому же, судя по шуму в коридоре, остальные участники экспедиции будут сейчас здесь.

Действительно, вскоре сквозь овальный проем люка протиснулись Геолог, Биохимик и Инженер.

- Пока что дело есть только для вас, - обратился Капитан к Инженеру, пропустив мимо ушей их недоуменные восклицания. - Постарайтесь выяснить, не повреждена ли приборная панель. Но учтите, что времени у вас не больше пяти минут.

- Не слишком-то много! - саркастически заметил Руководитель. Капитан бросил на него какой-то отрешенный взгляд и ничего не ответил.

Через некоторое время Инженер поднял над разобранной панелью покрытое каплями пота лицо и виновато произнес:

- Как будто все в порядке…

Капитан кивнул, казалось, такой ответ вполне его устраивает. Он помедлил немного, окинув взглядом сгрудившийся в отсеке молчаливый экипаж, затем, неожиданно твердо чеканя слова, произнес:

- На корабле аварийная ситуация. Приказываю всем, кроме Пилота, занять места в спасательных капсулах и ждать моих распоряжений!

У Руководителя хватило терпения дождаться, пока отсек опустеет. Дрогнувшим от обиды голосом он произнес:

- Вы могли бы посоветоваться со мной, прежде чем отдавать такой приказ. Я не понимаю, к чему эта спешка и предосторожности! Не лучше ли всем вместе поискать неисправность?

- А вы ничего не чувствуете? - вопросом на вопрос ответил Капитан.

- Кажется, дышать стало труднее, - проговорил Пилот.

- Дышать и двигаться, - уточнил Капитан. - Я и без приборов знаю, что мы идем с постоянно нарастающим ускорением. Если так будет и дальше, через несколько часов нас всех сомнет в лепешку. Может быть, вы объясните, - обратился он к Руководителю, - почему мы идем с таким ускорением, если двигатели не работают? Или знаете, отчего не работают приборы? - Он взглянул в упор на озадаченного. Руководителя: - Я в капитанах не первый десяток лет, и вот что я вам скажу. Это не просто неисправность. Это неисправность необъяснимая. А если на корабле происходят необъяснимые вещи, экипаж должен его покинуть.

- Покинуть?! - переспросил Руководитель упавшим голосом. - Бросить ценнейшие научные материалы, собранные с таким трудом? Да вы отдаете себе отчет…

- Отдаю! - прервал его Капитан. - Сейчас меня беспокоит не успех экспедиции, а то, как сохранить жизнь экипажа, вашу жизнь в том числе. Займите место в капсуле. И я не советую забивать ее этими вашими ценными материалами. Ситуация угрожающая, связи с Землей нет. В подобных обстоятельствах любая банка консервов может значить гораздо больше, чем все исследования вместе взятые.

Бурча под нос что-то явно нелестное о равнодушных служаках, ничего не смыслящих в науке, Руководитель подчеркнуто неторопливо вышел из отсека.

И все же в глубине души он не мог не сознавать, что Капитан прав. «А насчет консервов - дудки! - пробормотал Руководитель, засовывая в пластиковый мешок дневники и видеокассеты. - Пусть ест сам эти чертовы консервы». Он дотащил мешок до аварийного отсека, начал натягивать скафандр, но тут дыхание у Руководителя перехватило. В изнеможении прислонился он к холодной обшивке капсулы. Веки его сделались свинцовыми, перед глазами запульсировали, множась и расплываясь, красные и желтые вспышки. Не в силах сделать ни малейшего движения, он почти безучастно наблюдал, как в отсек тяжело и медленно, словно передвигаясь в воде, ступил Пилот. Он подхватил Руководителя под руки и, сделав неимоверное усилие, перевалил грузное, будто металлом налитое тело через край люка. У Пилота хватило сил запереть капсулу; пошатнувшись, он рухнул рядом на металлический пол.

«Он погибнет, - мелькнула в сознании Руководителя какая-то вялая мысль. - Мне нельзя стартовать, иначе его сожжет в порошок». Все сильнее овладевала им не изведанная прежде, гнетущая апатия. Руководитель словно находился в странной, болезненной полудреме. Казалось, он проваливается в огромный бездонный колодец. Непроницаемая вязкая тьма над головой сгущалась, обретала твердость могильной плиты, с неумолимой силой вжимающей каждую клеточку измученного тела в гудящую пустоту. Руководитель закричал от бессилия и боли, но лишь едва слышный хрип вырвался из его горла.

Ему казалось, минула вечность, прежде чем с груди, со всего его тела начала сползать эта невидимая плита.

Руководитель открыл глаза. В голове его прояснялось, он забеспокоился, отпер люк и увидел, что Пилот сидит на полу, тряся головой и протирая глаза.

По отсеку разнесся умноженный усилителями охрипший голос Капитана:

- Отбой аварийной ситуации. Экипажу собраться в рулевом отсеке!

- Связь заработала! - обрадованно заметил Пилот. И совсем по-детски добавил: - Кажется, пронесло!

«Что же с нами все-таки стряслось?» - подумал Руководитель, поднимаясь.

Экипаж медленно сходился в рулевой отсек. У всех были изможденные, отечные лица.

- Несколько минут назад заработали двигатели, - произнес Капитан, когда все собрались. - Только не думайте, что их запустил я. Они включились сами собой, и тут же ожила автоматика. Словом, все как до… - Капитан помедлил, - до этой встряски, если не считать, что из всех приборов пространственной ориентации действует только один. - Он кивнул на панорамный экран. - Это все, что я могу сказать. С удовольствием бы выслушал любое разумное объяснение того, что с нами произошло.

Первым нарушил молчание Инженер:

- Мы могли попасть в сильное поле тяготения, - неуверенно произнес он. - А возможно, в зону образования новой туманности…

- А может быть, что-то случилось с контролирующими системами на самом корабле, - высказал предположение Геолог.

- Мне кажется, это лучше выяснить на Земле, - неожиданно вмешался Пилот. Протянутая к панорамному экрану его рука слегка дрожала. - Судя по всему, мы почти у цели.

Взгляды людей впились в экран. Голубая, знакомая каждому до мельчайших деталей планета медленно плыла им навстречу.

- Выходит, нас здорово подтолкнули, - сказал Биохимик, - раз мы на несколько суток опередили график.

- На несколько суток? - живо переспросил Капитан. - Во время толчка все приборы на корабле, в том числе часы, остановились. Сколько, по-вашему, мы двигались в режиме ускорения?

- Часа четыре, - отозвался Биохимик.

- А вы как думаете? - обратился Капитан к Руководителю.

- Мне показалось, не меньше десяти часов, - сказал тот, - но я, конечно, могу ошибаться.

- А по-моему, мы неслись с этой сумасшедшей скоростью сутки, если не больше, - произнес Геолог.

- Ладно, - сказал Капитан. - У меня есть свое мнение на этот счет, но какое это имеет значение, если его нельзя ничем подтвердить.

- Странное явление, - пробормотал Руководитель. - Ни о чем подобном я раньше не слыхивал. Но Пилот прав, на Земле у нас будет время во всем разобраться.

Капитан поглядел на него так, словно хотел спросить о чем-то, но ничего не сказал, лишь покачал головой.

- Земля вызывает нас! - услыхали они обрадованный голос Инженера. - Центр управления спрашивает, почему мы решили форсировать двигатели и так долго не выходили на связь. Центр сообщает, что уже вызвал на космодром наших родственников, но не может понять, почему отключены все видеоканалы.

- Слишком много вопросов сразу, - сказал Капитан. - Запросите для начала координаты посадки!

Инженер незамедлительно сообщил координаты. Заметно повеселевшие члены экспедиции заняли места в специальных креслах. Спустя несколько минут они ощутили мягкий толчок - Капитан, как всегда, уверенно и точно приземлил корабль.

Руководителя несколько озадачило, что он не спешит покинуть отсек и даже не изменил позы в то время, когда другие кинулись к иллюминаторам.

- Вас никто не встречает? - спросил Руководитель.

- Почему же, - рассеянно отозвался Капитан, по-прежнему задумчиво глядя прямо перед собой. - У меня куча внуков и племянников.

Руководитель взглянул в иллюминатор. В пестрой толпе встречающих, собравшейся у приземистого административного корпуса, он сразу заметил женщину с девочкой на руках. Он счастливо засмеялся и поспешил к трапу. Участники экспедиции устремились за ним. Лишь Капитан остался сидеть в своем кресле, и во взгляде, которым он провожал экипаж, можно было прочесть что-то, похожее на жалость или сочувствие.

 

II

- Погодите, - крикнул Капитан, обрывая нестройный гул голосов. - Не все вместе, иначе мы ничего не выясним. Для начала послушаем Руководителя.

Они сгрудились перед коттеджем на краю космодрома, где по традиции космонавты проводили первые сутки после возвращения, свыкаясь с земными условиями под опекой врачей. К вечеру те покидали дом, и можно было поговорить, не опасаясь лишних ушей.

Руководитель обвел взглядом встревоженные лица, испытывая непривычную нерешительность, произнес:

- Это абсурдно, но факт. Вначале меня поразила сущая чепуха - я запомнил перед стартом, как к дочкиной губе прилипла тополиная пушинка. И вот сегодня я снова вижу ту же пушинку, осторожно пытаюсь ее снять, а девочка кричит не своим голосом, словно этот пушок - часть ее тела. И жена смотрит на меня какими-то незнакомыми, потемневшими глазами, как на сумасшедшего. Готов голову дать на отсечение - она просто не понимала, зачем я это делаю.

Руководитель вздохнул.

- И потом, откуда сейчас тополиный пух? Кто может объяснить, почему погода, мягко говоря, не соответствует сезону? В конце октября в этих местах выпадает первый снег, а сейчас жара точь-в-точь, как три месяца назад. Но не об этом я хотел сказать. Когда я подбросил девочку вверх, как часто проделывал это раньше, она неожиданно вскинулась в моих руках, выскользнула и упала на бетон, сильно ударившись лбом. От такого удара и взрослый потерял бы сознание. Но когда я увидел, что она вскочила как ни в чем не бывало, а на лице нет и намека на ссадину, - вот тут мороз пошел у меня по коже.

- Это все? - спросил Капитан.

- Нет, не все! - отозвался Руководитель. - Я хорошо знаю свою жену и дочь. Мне трудно передать это словами, но я чувствую, нет, я знаю: это не они.

- Ну, кто еще хочет высказаться? Может, вы? - обратился Капитан к Геологу.

- Мне, собственно, нечего добавить, - подавленно произнес тот. - Это действительно не они. Когда жена… или кто там!… обнимала меня, то оцарапала руку о замок моей куртки.

- Ну и что?

- В том-то и дело, что ничего. Похоже, у этих вообще нет крови, - понизил голос до шепота Геолог. - И еще мне бросилось в глаза, что каждый из этой компании, которая нас встречала, одет точно так же, как тогда, перед стартом, и стоял на том же месте в той же позе. Словно мы отсутствовали не три месяца, а мгновение.

- Кто следующий? - хмуро спросил Капитан.

- Да чего там! - подал голос Инженер. - Для нас разыгрывают спектакль, это ясно. И главную роль в нем играют эти фантомы, наши родственнички, которые выглядят такими, какими мы видели их последний раз; вполне возможно, что их сфабриковали но нашей памяти или прощальному фото, которое висит у каждого в каюте. Только кто и зачем? Дорого бы я дал за то, чтобы поговорить с режиссером.

- Господи, - пробормотал Геолог. - Я так мечтал вернуться на Землю, прийти в себя, по-настоящему отдохнуть, а тут творится какая-то чертовщина. Послушайте, - горячечно глотая слова, говорил он, - что же произошло, пока нас не было? Может, Землю захватила неизвестная цивилизация? О, у меня голова раскалывается, - простонал он. - Если это не они, то где же настоящие?!

- Успокойтесь, - сказал Капитан. - Я думаю, с нашими близкими все в порядке. И с Землей тоже.

- Вы что же, не верите нам? - обиженно спросил Руководитель.

- Напротив, я мог бы дополнить ваш рассказ еще множеством деталей, - возразил Капитан. - Но па Земле действительно ничего не произошло. - Он обвел взглядом затихших в недоумении участников экспедиции, прежде чем произнес: - Я сказал, на Земле. Все дело в том, что это - не Земля. - И, подождав, пока утихнут изумленные возгласы, добавил: - Это единственное, что я знаю наверняка.

В разговоре возникла долгая гнетущая пауза, которую нарушил Руководитель. Он крякнул, потом нервно рассмеялся и, с силой выдохнув воздух, сказал:

- Кажется, кто-то из нас начал потихоньку сходить с ума. И хотя тут тронуться немудрено, боюсь, Капитан, что это не я.

- Надеюсь, вы слыхали про «черный ящик»? - не обратив внимания на обидную реплику, спросил Капитан. И, не дожидаясь ответа, пояснил: - Это устройство есть на любом корабле, в принципе оно ничем не отличается от тех, которые использовались на древних летательных аппаратах. «Черный ящик» полностью и надежно изолирован, он записывает путь корабля от старта до посадки или, если это случается, катастрофы: координаты передвижений, показания приборов, переговоры с Землей и так далее.

- Так вы… - начал было Руководитель.

- Я был смущен, очень смущен, - признался Капитан, - когда увидел изображение Земли на панораме. Потому что знал координаты корабля, когда началось это необъяснимое ускорение, и, самое главное, мог с точностью до минуты определить, сколько оно продолжалось.

- Без часов и приборов? - недоверчиво спросил Руководитель.

- Двадцать четыре года в космосе - это кое-что значит. Ускорение, которое некоторые из вас меряли сутками, длилось не более часа. Даже если предположить невероятное, этот рывок не мог приблизить нас вплотную к Земле.

Вот поэтому я не поверил панораме и решил заглянуть в «черный ящик», когда все так опрометчиво кинулись обнимать своих мнимых родственников.

- Так скажите же наконец, что вы увидели! - не выдержал Руководитель.

- Однако вы слишком нетерпеливы для руководителя такой экспедиции, - усмехнулся Капитан. - Я увидел то, что и предполагал. С момента, когда приборы на борту вдруг отключились, мы сошли с курса и рванулись в сторону от Земли.

Некоторое время все молчали. Соревнуясь друг с другом, стрекотали кузнечики в высокой, тронутой желтизной траве. Руководитель взглянул на укрытое бетоном поле, россыпь огней вдали, где виднелся поселок обслуживающего персонала, его глаза задержались на силуэте корабля, четко выделявшемся на фоне багровых предзакатных облаков. И чем дольше он вглядывался в эту мирную картину, тем сильнее овладевало им чувство никогда прежде не испытанного, почти мистического ужаса. Впервые перед ним так пугающе близко встала одна из тех великих загадок, о которых опытные космические исследователи предпочитали не рассуждать, сознавая, что разум человека еще не созрел для их постижения.

- Так где же мы? - тихо спросил Руководитель. Капитан пожал плечами и ничего не ответил.

- Я-то считал, что в нашей галактике только одна Земля, - поежившись, произнес Геолог. - И никакой другой быть не может. Ведь планета - не песчинка, она не останется незамеченной.

- Вы уверены? - отозвался Капитан. - А если кто-то не хочет, чтобы планету открыли? И этот кто-то настолько всесилен, что может сделать ее невидимой, по крайней мере, для земных приборов.

- Планета-призрак… - пробормотал Руководитель, - как это похоже на сказку…

- Вот-вот, - кивнул Капитан. - То же самое в свое время услыхал от экспертов Учитель, пытаясь втолковать им, что наяву, а не во сне видел голубую планету в созвездии Гончих Псов. Он заметил ее издалека и, конечно, сразу дал приказ изменить курс, но едва они сделали это, планета исчезла, будто растворилась в пустоте. Утверждений Учителя никто не принял всерьез, а когда он сослался на показания приборов, над ним лишь посмеялись, сказав, что не стоило заново определять известные каждому школьнику параметры Земли. Но я слишком хорошо знал старика, чтобы ставить под сомнение его слова. Каждый из нас может подтвердить теперь, что вторая Земля существует. - Он помолчал и добавил: - Разумеется, если у него будет такая возможность.

- Что вы имеете в виду? - обеспокоенно спросил Геолог.

Капитал устало провел ладонью по лицу и сказал:

- Я не совсем уверен, позволят ли нам отсюда уйти.

Он замолчал, задумчиво глядя перед собой, и в который раз Руководитель почти физически ощутил ту целеустремленную волю, которую словно излучал этот, старавшийся ничем рапсе не выделяться, человек. Несомненно, он принадлежал к числу самолюбивых натур, чьи незаурядные качества с особой силой проявляются в сложных, непредвиденных обстоятельствах и кто мог бы никогда не привлечь к себе внимания в спокойном течении обыденной жизни.

- Но почему мы должны уходить? - спросил молчавший до этого Биохимик. - Не лучше ли выждать? У меня голова кружится от восторга, когда я представляю, какие перспективы может открыть контакт с цивилизацией, которой по силам создать все это. - Он взмахнул рукой.

- Вспомните Главный космический устав, - вмешался Пилот. - Только Земля может принять решение о контакте.

- Ах, не беспокойтесь об инструкциях, - отмахнулся Биохимик. - Они уже нарушены, ведь мы общались с жителями этой лже-Землн. Так давайте уж выясним до конца, чего от нас хотят и кто затеял этот спектакль!

- Оставьте, - поморщился Геолог. - Так вам и дадут все выяснить! Инициатива исходит не от нас, а чувствовать себя все время, словно с завязанными глазами, я, например, не желаю. Я на Землю хочу.

- Но такой случай выпадает раз в жизни! - стоял на своем Биохимик.

- И все-таки мы им не воспользуемся, - сказал Капитан.

- Но почему, почему? - воскликнул Биохимик.

- Потому что я не хочу лишиться хорошего специалиста. Потому что не имею права рисковать жизнями остальных участников экспедиции. Судя по всему, представители этой, как вы выразились, лзке-Землп очень тщательно скопировали не только наших родственников, но и распорядок работы всех служб космодрома. А это значит, что завтра утром корабль уберут с площадки. После этого никто пе гарантирует, вернемся ли мы когда-нибудь на Землю.

- Если хотите, я пойду разведаю, что там делается у корабля, - предложил Пилот.

- Не стоит, - сказал Капитан. - Думаю, ни одно наше слово и движение не ускользнет от хозяев здешних мест.

- Вы полагаете, они наблюдают за нами? - нервно оглянувшись, спросил Геолог.

- Не сомневаюсь, - ответил Капитан. - Поэтому нужно пытаться - и все.

Он поднялся, и тут глаза его встретились с отрешенным взглядом Биохимика. Все поняв, Капитан кинулся к нему, но Биохимик увернулся и побежал прочь, спотыкаясь в высокой траве.

- Быстрее! - крикнул Капитан. - Задержите его!

Но еще до того, как Пилот настиг Биохимика, тот успел добежать до приземистой красной колонки па краю бетонной полосы и дернуть к себе рычаг. Над космодромом поплыл прерывистый звук по;карного сигнала. Несколько служащих выбежали на поле, растерянно озираясь вокруг.

- На корабль! - крикнул Капитан.

Они бросились к стартовой площадке, увлекая за собой поникшего, обессиленного Биохимика.

У корабля никого не было, и они беспрепятственно проникли внутрь.

Корпус корабля задрожал, в иллюминаторы ударили белые отсветы пламени, рвущегося из дюз. Постепенно звук двигателей стал выше, корабль вздрогнул и, набирая скорость, пошел вверх.

Они успели увидеть, как мечутся широкие лучи света по космодрому, а от поселка бегут встревоженные гулом люди. Руководителю показалось даже, что он разглядел в толпе босоногую женщину с ребенком на руках, но он не был уверен в этом полностью.

- Они отпустили нас! - прошептал Пилот.

По щекам Биохимика, съежившегося в своем кресле, текли слезы.

Капитан сидел неподвижно, откинувшись и закрыв глаза. За иллюминатором медленно погружался в черную бездну, становясь все меньше, серебристый шар.

- Так что же это было, а, Капитан? - негромко спросил Руководитель.

Тот отозвался не сразу.

- Кто может знать это? - наконец глухо сказал он. - Может быть, они создали вторую Землю, чтобы попытаться нас понять. Человек - это ведь очень сложно. Вот они и сотворили полигон для того, чтобы испытать нас на прочность, дознаться, стоит ли иметь с нами дело. Огромный полигон, где почти все, как на Земле - реки, города, леса…

- И люди, - сказал Руководитель.

- И люди, - кивнул Капитан. - Вернее, те, кто заменяет людей, чтобы продублировать все социальные процессы, которые происходят или могут произойти с нами много лет спустя. Полигон наших страстей, ошибок, надежд…

- Непонятно только, зачем мы им понадобились, - заметил Руководитель.

- Мы могли оказаться случайными объектами эксперимента, - произнес Капитан. - Вы бы побороли искушение бросить в искусственный муравейник ползущего по дороге муравья, чтобы посмотреть, как он себя поведет?… Возможно, это не очень удачное и не слишком лестное сравнение, однако, боюсь, что в роли столь незадачливого муравья оказались мы все. Я бы не слишком удивился, если бы на этой планете обнаружились следы бесследно исчезнувших экспедиций и кое-кого из тех, кого мы до сих пор считаем пропавшими без вести. Впрочем, все это лишь мое предположение.

- Послушайте, Капитан, - несколько сконфуженно начал Руководитель, - вы спасли экспедицию, и я хотел бы извиниться за то, что не всегда вел себя…

- Не стоит, - остановил его Капитан. - Глядя на вас, я иногда представлял, что наблюдаю за самим собой в юности. Я ведь тоже уходил когда-то в первый рейс и до сих пор со стыдом вспоминаю, сколько нелепых, обидных замечаний сделал невозмутимому Руководителю только потому, что его опыт и знания, казалось, делают мое присутствие на корабле лишним. Те, кто решил связать свою жизнь с космосом, должны уметь, кроме очень разных вещей, еще многое понимать и прощать. Только не думайте, что это так просто, - усмехнулся он. - С годами понимаешь, что самое сложное в жизни - следовать простыл истинам.

- Пока что мне понятно одно, - сказал Руководитель. - Если я снова уйду в экспедицию, другого Капитана мне не надо.

- Поберегите добрые слова для жены и дочери, - смущенно отозвался тот.

И Руководитель увидел, как впервые за все это время лицо Капитана осветила широкая улыбка, когда он произнес:

- Думаю, на этот раз они окажутся настоящими!

 

ДИАЛОГ

Незадолго перед стартом я, как обычно, зашел к Учителю проститься. Он жил за городом в небольшом уединенном коттедже, все комнаты которого занимали старомодные громоздкие стеллажи с пыльными книгами. Старик едва заметно улыбнулся мне из сумеречной глубины своего кабинета. Прошло больше года с той поры, когда я был здесь в последний раз, но за это время почти ничего не переменилось - ни сам Учитель, который словно и не вставал из-за своего заваленного рукописями стола, ни обстановка в комнате, где, казалось, книги были заложены на тех самых страницах, что и много месяцев назад. Только углы окон затянуло серым кружевом паутины, да на ковре появилось несколько черных подпалин от неряшливо оброненного пепла.

Учитель никогда не обращал внимания на подобные мелочи и жил как бы вне времени, уединившись на островке своего одиночества. В его мир не было доступа почти никому, старик гнал прочь любителей описывать биографии великих ученых и чересчур любознательных репортеров. Возможно, именно так и должен был поступать ученый его масштаба.

Во всяком случае, я никогда не разделял ирошш тех, кто подшучивал над добровольной схимой старика. Каждый подбирает ношу по своим плечам, и, если то, чем занимался Учитель, требовало затворничества - да освятится такое затворничество. Все крупнейшие открытия последних лет в астрономии и космической физике были так или иначе связаны с его теоретическими расчетами. Именно Учитель предсказал существование в соседней галактике планеты, которую отправлялась исследовать наша экспедиция. По традиции, ее следовало назвать именем старика, но в звездных атласах и астрономических справочниках значились уже не одна звезда и туманность, названные в его честь. По просьбе Учителя планету окрестили Тиалой - звонким и странным звукосочетанием, значения которого никто выведать не мог.

- Мы уходим на Тиалу, - сказал я.

- Знаю, - он поднял на меня взгляд глубоко посаженных, удивительно ясных глаз. - И ты как всегда надеешься, что на этот раз вам повезет и экспедиция закончится результативным отчетом не только перед Комитетом Исследований, но и всем человечеством.

- Теперь у нас есть основания надеяться, - отозвался я. - Автоматы зафиксировали мощные источники энергии на Тиале. Вы сами утверждали, что период геологического формирования планеты закончился много лет назад. Значит, это…

- …Гигантские заводы, энергостанции, космодромы, - с иронией заключил старик. - Скажи, - задумчиво произнес он, - разве та жатва, которую мы собираем с космических угодий, так скудна? Разве залежи редчайших ископаемых, базы и лаборатории не оправдывают наших затрат? Сколько раз убеждал я тебя, что бессмысленно ждать чудес от этой черной бездны!

- Что поделаешь. Видимо, в детстве я прочел слишком много сказок, - усмехнулся я. -…Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что…

- Вот именно: не знаю что, - не принял старик шутливого тона. - Ты готов взломать дверь, не подозревая, что нас за ней ожидает. А за последствия будут расплачиваться все, живущие на Земле, не так ли?

Я пожал плечами. Безусловно, логика была на стороне Учителя. Но если бы все наши поступки и желания были продиктованы логикой! Бесплодные споры о возможных последствиях контакта с внеземной цивилизацией уже не одно десятилетие вели не только мы с Учителем.

- В конце концов только встреча с ними покажет, кто из нас прав, - сказал я просто, чтобы прекратить этот ненужный разговор. Не ради споров приходил я к Учителю.

- Только встреча, - повторил старик. - Разумеется, к доводам инопланетян ты бы отнесся иначе. Какой маршрут вы избрали? - резко меняя тон, спросил он.

Мы склонились над атласом.

- Что ж, - через некоторое время произнес Учитель, - вы избрали рациональный и наиболее безопасный путь. Но вот тут, - его палец повис над одним из созвездий, - вам может прийтись туго. Как раз в этот период здесь возникнет мощное космическое течение, вызванное образованием сверхзвезд. Трудно сказать, насколько интенсивным будет поток метеоритов, но я советую тебе самому провести корабль через этот район. Аристарх - надежный пилот, однако он слишком горяч и склонен к поспешным решениям.

Я с изумлением взглянул на Учителя - всего час назад мне сообщили, что вместо внезапно заболевшего помощника в состав нашего интернационального экипажа включен Аристарх Мдивани. Способность старика мгновенно узнавать новости при его крайне необщительном характере была просто фантастической.

Я послушно отметил координаты опасного района - время научило меня не пренебрегать подобными советами. Если бы наша оснащенная новейшими приборами служба прогнозов обладала проницательностью Учителя, путешествия в космос стали бы безопаснее загородной прогулки.

- Иди, - сказал он. - Надеюсь, нам будет о чем поговорить, когда ты вернешься.

- Хотел бы я знать, - четко выговаривая каждое слово, произнес Аристарх, - во сколько обходятся государству каждые сутки нашего бездействия. Послушай, - голос его дрогнул от едва сдерживаемого раздражения. - Все уже давно убедились, что Тиала - бесперспективная планета. Не знаю, что там произошло с автоматической станцией, но она выдала искаженную информацию, никаких источников энергии здесь нет. И ты не имеешь права из-за своего необъяснимого упрямства задерживать нас, всякий раз изобретая бесполезные задания. Мы по горло сыты этим пейзажем, - он мотнул головой в сторону иллюминатора.

За его прозрачной броней простиралась однообразная ярко-оранжевая равнина - ровная, как дно высохшего соляного озера, лишь изредка оживляемая фиолетовыми пятнами местной скудной растительности.

Подходила к концу вторая неделя нашего знакомства с Тиалой, и я готов был простить своему помощнику вспышку грубости, которая в другое время стоила бы ему служебного взыскания, потому что он был прав. Планета оказалась мертва, бесплодна, ее недра не хранили перспективных месторождений, сотни проб и анализов не принесли желанных открытий. С горечью я наблюдал, как тает энтузиазм людей, и с каждым днем отвратительное ощущение бессилия все сильнее сжимало мое сердце.

- Ладно, - сказал я. - Сделаем последнюю попытку. Садись в ракету-разведчик и обойди Тиалу на небольшой высоте…

- Да я облетал ее уже вдоль и поперек, - перебил Аристарх.

- …обойди ее на небольшой высоте, - повторил я терпеливо. - Но прежде перенеси в ракету все портативные приборы, какие только найдешь на корабле. Втисни в эту скорлупку все, что может фиксировать малейшие движения вокруг, самую незначительную энергию, свет, тепло или звук. Все что можно, понял?

- Понял, - уныло откликнулся Аристарх и вышел из рулевого отсека.

Дождавшись старта разведчика, я пригласил остальных участников экспедиции занять кресла у пульта - вместе легче наблюдать за несколькими дюжинами экранов. Впрочем, я не рассчитывал на успех и предпринимал эту безнадежную попытку лишь для очистки совести.

Вскоре мы услыхали голос Аристарха, который сообщал, что набрал нужную высоту. Пора было начинать ритуал прощания с Тиалой, я включил приборы.

Кто-то вскрикнул за моей спиной. Обернувшись, я увидел, что главный геолог безмолвно вытянул ладонь к крохотному экрану, на котором отражались температурные измерения. В отличие от других, мерцавших с мертвым равнодушием приборов, на экране быстро перемещались какие-то угловатые тени.

- Господи, почему мы не догадались сделать этого раньше! - прошептал геолог.

- Аристарх, сбавь скорость! - тихо, словно боясь вспугнуть нежданное видение, приказал я.

Движение светящихся пятен замедлилось. Теперь можно было различить, что они представляют различные но величине и яркости многогранники, полукружья, эллипсоиды совершенной геометрической формы. Некоторые как бы пульсировали, то ослепительно вспыхивая, то затухая, некоторые перемещались и меняли очертания. Мы затаили дыхание, не отрывая глаз от окна в чужой, таинственный мир. Каждый понимал, что видит второе, истинное лицо Тиалы.

Я вздрогнул от голоса Аристарха, спрашивающего, что делать дальше.

- Опустись еще ниже! - попросил я.

Когда между ракетой-разведчиком и поверхностью оставалось не более полукилометра, светящиеся объекты, словно по приказу, исчезли. Но едва Аристарх начал подъем и пересек невидимую границу, они вспыхнули снова. Стало ясно, в чем заключалась главная ошибка экспедиции. Мы не могли отрешиться от земных представлений и вели поиск на поверхности, а на этот раз нужно было искать над ней. Открытие, которое еще сослужит службу исследователям.

В последующие дни мы тщательно классифицировали светящиеся объекты и составляли новую карту Тиалы. Выданная компьютером информация подсказала, что планета словно покрыта сплошной сетью, каждая ячейка которой выполняет свои функции, являясь своеобразной клеточкой огромного тела. Кто-то высказал предположение, что пульсирующие объекты могут вырабатывать энергию, которая, точно капельки крови, разносится во все уголки Тиалы. Назначения хаотично передвигающихся в разные стороны светящихся точек мы понять не могли. Да и вообще с помощью наших ультрасовременных средств исследования мы смогли определить всего-навсего объем, который светящиеся тела - узлы сети, оплетавшей Тиалу, - занимают в пространстве. Однако ни одна из попыток узнать структуру вещества, из которых они состоят, его химический состав, не принесла успеха. Над Тиалой парили невидимые облака, в которых заключалась жизнь, но мы были бессильны проникнуть в ее загадочные глубины.

Чем была Тиала - единым живым организмом или огромным, великолепно спланированным городом? Об этом мы могли только догадываться, и любая догадка не была бесспорной, потому что принадлежала людям, мыслящим земными понятиями, а Тиала - и это было единственной очевидной истиной - представляла собой абсолютно отличный от нашего тип цивилизации. Цивилизации, умело скрывающей свое существование.

Аристарх предложил испытать сеть на прочность, воспользовавшись лучевой пушкой ракеты-разведчика. Его слова потонули в настороженном молчании коллег. Никогда не прощу себе, что на какое-то мгновение заколебался. Позже я понял, что именно в это, почти неуловимое мгновение моей нерешительности Мдивани успел принять решение.

И когда я сказал «нет!», когда принялся объяснять, как мало знаем мы о Тиале, чтобы решиться на подобный эксперимент, и что этот выстрел в неизвестность может навсегда зачеркнуть возможность контакта, мой помощник лишь отчужденно глядел в сторону, лихорадочно покусывая губы.

- В таком случае мы никогда не узнаем, что представляет собой эта чертова сеть! - наконец глухо выговорил он и, круто повернувшись, шагнул из отсека.

- У него давно сдают нервы, - сказал геолог. - Будет лучше, капитан, если вы хотя бы временно отстраните Мдивани от участия в экспедиции.

Я не успел ответить - на приборной панели тревожно замигали индикаторы. Аристарх без приказа взлетел на ракете-разведчике. Мороз прошел у меня по коже, когда я представил, что он может натворить. Остановить его мы уже не могли.

Аристарх выстрелил с четырехкилометровой высоты в центр слабо мерцавшего шестиугольника размером в несколько гектаров. Внешне Тиала никак не отреагировала на этот укол, однако на экране мы увидели другое. Цвет шестиугольника изменился, он потемнел и разошелся в стороны, словно лепестки огромного цветка, пропуская смертоносный луч, освобождая ему место. Спустя секунду эти лепестки соединились, восстановив прежние очертания. Сеть умело защищала себя.

- Я заставлю ее отозваться! - донесся до пас лихорадочный шепот Аристарха. Он послал новый заряд, на этот раз значительно более мощный, туда, где роились мигающие точки, - между собой мы окрестили это место муравейником. То, что затем произошло, запомнилось мне надолго.

На экране было ясно видно: едва луч коснулся сети, вспыхнуло пламя. Рой подвижных точек быстро перегруппировался, образовав полукруглую чашу, внутри которой разрастался огонь. Края этой огромной, диаметром в несколько сотен метров чаши быстро вытягивались и в конце концов сошлись, образовав полый шар. Шар начал постепенно сжиматься, увеличивая толщину оболочки, а цвет заключенной в него огненной массы становился все ослепительней.

Мы наблюдали в иллюминатор, как над Тиалой восходит крохотное солнце. Огненный шар медленно поплыл навстречу ракете-разведчику, описывавшей круги над местом взрыва.

- Уходи, Аристарх! - крикнул я. - Не стой у него на пути.

Ракета послушно качнулась в сторону, но шар тоже изменил направление и с устрашающе возрастающей скоростью приближался к ней. Наверняка Аристарх оценил ситуацию раньше меня, потому что блестящая точка спасательной капсулы отделилась от ракеты и по крутой траектории ушла вниз еще до того, как я отдал приказ катапультироваться. Покинутую ракету ждала плачевная участь. Шар поглотил ее, вобрал в себя, как губка вбирает жалкую каплю влаги.

Затем он, медленно снижаясь, поплыл навстречу кораблю.

- Всем занять места в аварийной ракете! - приказал я.

Люди повскакивали с кресел, неуверенно поглядывая в мою сторону.

От света, бившего в иллюминаторы, становилось больно глазам. Внезапно я почувствовал на плече чью-то ладонь.

- В ракету! - какое-то рычанье вырвалось из моего горла. Ладонь исчезла.

Я приказал стартовать. Они медлили. Тогда я включил аварийный автомат, и ракету выбросило из корабля. Тут же ожил экран, погасший после гибели разведчика.

Пылающий шар висел надо мной, как воплощение возмездия. Возмездия, которое должен был принять на себя только я, я один.

Аварийная ракета кружила над кораблем. Не знаю, что они там кричали, я отключил связь. Так продолжалось минуту или две, и это были самые страшные минуты в моей жизни. Потом шар качнулся, словно в раздумье, и медленно поплыл прочь. Он стал круто подниматься, затем неподвижно застыл и… исчез. Переведя взгляд на экран, я вновь увидел его. Овальные полупрозрачные тени окутывали шар, сжимали со всех сторон, придавая ему форму шестигранника. Вскоре тени исчезли, а сияющий шестигранник запульсировал, став новой ячейкой в сети, покрывавшей Тиалу. Я понял, что одним источником энергии на планете стало больше.

Включив связь и перекрывая шум голосов, я приказал людям вернуться на корабль. Сам же надел скафандр и отправился на розыски Аристарха, о котором все забыли. Сквозь плотную оболочку я чувствовал порывы ветра, поднимавшего над поверхностью тучи мельчайшей оранжевой пыли. Вдруг оранжевое облако накрыло меня с головой, казалось, пыль проникает под шлем. Я закашлялся, пылающие круги поплыли перед глазами в стремительном огненном вихре…

* * *

Придя в себя, я увидел неподалеку существо, которое могло бы сойти за человека, если бы не огромных размеров асимметричный череп и кожа темно-багрового оттенка. Я не мог уловить черт его лица - оно словно расплывалось, непрерывно меняясь - дрожал нос, разъезжались губы, куда-то прятались и снова возникали огромные круглые глаза. Словно дрожащее марево отделяло от меня этот неземной лик. Тело тиальца покрывало нечто вроде эластичной, мягко фосфоресцирующей пленки, необычайно короткие ступни ног причудливо обвивали серебристые щупальца изящных сандалий.

Тысячи раз пытался я представить, какой будет первая встреча человека с представителем иной цивилизации. И теперь, когда это наконец свершилось, ощущение нереальности происходящего овладело мной, я чувствовал себя словно во сне, когда неудержимый круговорот событий влечет тебя в неизвестность и ты бессилен что-то предпринять или изменить.

Но это не было сном. Заметив мой взгляд, тиалец издал гортанный, странно вибрирующий звук. С изумлением я обнаружил, что понимаю смысл незнакомых слов:

- Что вы ищете на Тиале?

- Мы искали вас! - Голос мой задрожал.

- Зачем? - Что-то в интонации тиальца показалось мне странно знакомым.

- Разве могут мыслящие существа знать о существовании друг друга и не искать контакта?

- Но разве так - лучевой пушкой - вступают в контакт? - вопросом на вопрос ответил он. - Впрочем, вы дилетанты в космосе, а дилетанты из всех методов познания чаще всего выбирают разрушение. Вероятно, вас удивит, что Тиала уже много лет безуспешно пытается вступить в контакт с Землей.

- Не может быть! - пробормотал я.

- Что? - Его лицо исказила фиолетовая судорога. - Ах да, вы еще не знаете - на Тиале не лгут.

- Но что мешает встрече землян и тпальцев?

Он помолчал, потом медленно, как приговор, произнес фразу, которую я запомнил надолго:

- Земля не готова к контакту!

Я обескураженно молчал. Тиалец некоторое время глядел на меня из-за разделявшей нас дрожащей пелены, затем сказал:

- У живущих на Земле нет единства, их разделяют непреодолимые противоречия, они поклоняются взаимоисключающим истинам. Тиала не хочет стать причиной войны землян за право обладать контактом с великой цивилизацией и тем могуществом, которое можно из него извлечь.

Я испытывал смятение, вслушиваясь в резкие, отрывистые звуки. Неужели надеждам, которые так долго и упорно лелеяли миллионы людей, суждено превратиться в прах под давлением безжалостной логики тиальца?!

- Разве нельзя что-то придумать?… - шептал я в отчаянье. - Например, создать совет, который выражал бы мнение большинства землян. Если ваша цивилизация действительно могущественна, неужели она…

- Ничем не поможет Земле? - закончил за меня собеседник. - Увы! Поймите, коптакт - это взаимный обмен всем, что составляет гордость цивилизаций. Прежде всего знаниями. Но пока люди разрознены, это невозможно, потому что на вашей планете знания легко превращаются в оружие. Поверьте, - его голос завибрировал на высокой ноте, - мы хотим общения с землянами, но не в силах ускорить течение неизбежных социальных процессов.

- Тиала старше Земли? - спросил я.

- Да. Нас разделяют тысячелетия.

- Мы могли бы избежать многих ошибок и жертв, - сказал я, - если бы знали хотя бы вашу историю.

- Нет! - уверенно зазвенел голос. - Тиальцы - не люди. Мы - из разных миров, наши биографии ничем не напоминают друг друга. Нам трудно осознать характеры и психологию людей, ваши противоречивые поступки, а вы не сразу поймете законы, по которым живем мы. Мы не мессии и ничего не сможем вам подсказать. К тому же люди прочно усваивают лишь те истины, за которые заплачено горькой ценой их собственного опыта.

- Цена может оказаться слишком высокой, - заметил я. - Неужели вы останетесь безучастны, когда Земле будет грозить катастрофа?

- Если это случится, мы вмешаемся, - быстро отозвался тиалец, - хотя это и противоречит нашим принципам. Но из-за принципов нельзя позволять торжествовать бессмысленности. Впрочем, это маловероятно. Мы надеемся на людей и верим, что когда-нибудь они достигнут того уровня мышления, общности сознания и взглядов хотя бы на главные вопросы своей жизни, которые откроют им путь к Тиале. До той поры она будет оставаться для вас лишь одной из бесперспективных планет на краю чужой галактики.

- Но разве вы запретите рассказать на Земле о том, что мы здесь увидели? - воскликнул я.

- Что касается ваших коллег, то они уже все забыли, - проскрипел голос тиальца. - Мы легко стираем с определенных участков мозга нежелательную информацию.

- А ракета-разведчик? Как объяснить ее исчезновение?

- Та, что находится в транспортном отсеке вашего корабля, ничем не отличается от ракеты-разведчика, - бесстрастно ответил он. - О нашей встрече будете знать только вы.

- Знать обо всем - и молчать? Вы взваливаете на меня тяжелую ношу, - пробормотал я. - И потом, почему именно на меня пал выбор?

- Тиала знает, что вы посвятили жизнь поиску контакта, - произнес мой собеседник. - Тиале близки идеалы труда и братства, которыми живет ваш народ. Тиала верит, что вы и такие как вы способны приблизить желанный час встречи жителей наших планет.

- Но кто и когда определит, что этот час наступил?

- Это совсем несложно, - отозвался он. - Там, с людьми Земли, всегда будет разум Тиалы.

Сильный порыв ветра едва не опрокинул меня, бросив пригоршни ярко-оранжевой пыли па мой скафандр и одежду тиальца.

- Мы еще встретимся, землянин! - сказал он и растворился в голубоватом, ослепившем меня всплеске. Когда я наконец обрел способность видеть, то обнаружил, что нахожусь в своем кресле у центрального пульта. В соседнем кресле сидел Аристарх и, глядя в иллюминатор, четко выговаривая каждое слово, цедил сквозь зубы:

- Хотел бы я знать, во сколько обходятся государству каждые сутки нашего бездействия…

* * *

- Ты собираешься писать об этом в отчете? - спросил Учитель, выслушав рассказ о наших приключениях на Тиале.

- Нет! - качнул я головой. - Во-первых, это могут счесть записками сумасшедшего, ведь коллеги по экспедиции действительно все забыли. А во-вторых… тиалец прав - час контакта еще не пробил. Нам нужно многое понять в самих себе и многое изменить на Земле, чтобы иметь право войти в непривычный мир Тиалы и на равных вести диалог с ее обитателями.

- Рад, что ты это осознал, - сказал старик.

К удивлению моему, он не выказывал особого интереса к деталям этой необычной экспедиции, словно всегда был уверен, что Тиала обитаема.

- Мне кажется, ты сказал не все, - немного погодя заметил Учитель. - Я вижу, тебя что-то тревожит.

- Мне не дают покоя слова: «Там, с людьми Земли, всегда будет разум Тиалы…» Неужели они означают?…

- Они могут означать, что Тиала открыла Землю намного раньше, чем Земля Тиалу, - живо отозвался он. - А разве ты никогда не допускал такой возможности? Ведь мы живем на одной из самых молодых планет вселенной, и еще до встречи с тиальцем ты мог бы догадаться, что человек - первооткрыватель здесь, у себя дома, но отнюдь не в масштабах галактик. Думаю, ты совершил во всех отношениях полезное путешествие, - усмехнулся он. - Во всяком случае, теперь будешь знать, что судьбу контакта не всегда решают те, кто уходит в космос. И поневоле призадумаешься, сколько еще дел у человека на Земле.

- Да, здесь есть над чем подумать, - согласился я.

- Думай! - сказал старик. - Когда закончишь отчет, приходи, - И он протянул руку, давая понять, что аудиенция окончена.

Я машинально пожал эту руку и двинулся к выходу. Уже у самого порога, повинуясь какому-то безотчетному желанию, я оглянулся. Погруженный в свои мысли, Учитель откинулся в кресле, склонив голову набок и закрыв глаза. Обычная безмятежная поза очень пожилого, привыкшего работать до изнеможения человека.

И тут мое сердце бешено застучало, когда я увидел, что ступни его устало вытянутых ног обвивают серебристые щупальца сандалий, покрытых свежим налетом ярко-оранжевой пыли.

 

ПУТЕШЕСТВИЯ ДЛЯ ИЗБРАННЫХ

Когда Аллан Дэвис, двадцатичетырехлетний фоторепортер вечерней газеты, коротая вечер перед телевизором в своей неуютной холостяцкой квартирке, со скуки записал вопросы самой популярной в стране викторины-шоу «Капризы старой леди», он и в мыслях не держал. что станет победителем.

Но бесстрастно анализировавший ответы компьютер отдал предпочтение именно ему, и спустя месяц приглашенный в студию, где его ослепили сияющие гроздья юпитеров и смутили приветствия сотен статистов и зрителей, Дэвис узнал, что он и есть новый телечемпион и обладатель главного приза - лицензии фирмы «Феникс» на кругосветное путешествие.

Аллан с трудом выдавил несколько банальных благодарственных фраз в нахально уставившийся ему в лицо зрачок телекамеры, после чего она отъехала, юпитеры погасли, и на него перестали обращать внимапие.

Фирма «Феникс», известная тем, что обеспечивала сильных мира сего невероятно дорогими развлечениями, предстала перед Алланом Дэвисом в виде скромно одетого пожилого человечка с залысинами и скрипучим голосом. Старичок не очень-то церемонился с Алланом. Вяло поздравив его, он без особого энтузиазма вручил визитную карточку главы фирмы, сухо сообщил, куда нужно явиться для отправления необходимых формальностей, и растворился в густой толпе статистов.

Следующим утром скрипучий старичок встретил Дэвиса на пороге внушительного трехэтажного особняка, где размещалась местная резиденция фирмы, и, бормоча что-то нелестное о новых временах и новых клиентах, провел его наверх. Двое молодых, неуловимо схожих друг с другом людей, одинаково улыбающихся, одинаково вежливых, одинаково сознающих свою служебную ответственность, предложили Аллану сесть и впились в него цепкими, холодными глазами психологов. Они задали ему уйму вопросов о семье, взглядах, политических симпатиях и многом другом, что Дэвиса несколько озадачило. Закончив допрос, они с механическими улыбками турнули его в следующую комнату, оказавшуюся кабинетом врача. Десятки датчиков впились в тело явно не ожидавшего такого оборота репортера. Несколько довольно болезненных инъекций, сделанных опытной рукой, сопровождались краткой назидательной лекцией лекаря фирмы «Феникс». Он рассуждал о том, что в стране, где мистер Дэвис будет лицезреть корриду, недавно были обнаружены очаги холеры, а тропические реки, по которым нового чемпиона доставят к развалинам ацтекских храмов, порой кишат трупами животных, погибших от чумы. Поэтому необходимы особые предосторожности. Что бы ни случилось, заверил словоохотливый медик, пусть даже ядерная война, фирма не уронит своего престижа, и клиент увидит все, что он должен увидеть.

Затем Алланом снова завладел ворчливый старичок. Он просеменил через огромный холл к дверям, украшенным золоченными вензелями, сердито зыркнул на Дэвиса и проскрипел, что сейчас его примет сам мистер Спэрроу - сын основателя фирмы и нынешний ее хозяин. Еще некоторое время старичок нерешительно потоптался перед дверью, наконец, крякнув, распахнул двери в святилище.

Владелец фирмы «Феникс», шагнувший к ним из дальнего угла своего огромного кабинета, был крупным седовласым мужчиной с уверенными, неторопливыми движениями физически сильного человека. Широко поставленные глаза на загорелом лице, казалось, излучают энергию. Было нечто странное в его взгляде, когда он протянул руку Аллану Дэвису и улыбнулся. Так глядят на людей, о которых знают нечто, чего они сами о себе не подозревают. Это был одновременно взгляд учителя на неразумного ребенка, взгляд врача на больного и, несомненно, хотя это сравнение уже приелось, взгляд удава на кролика.

- Надеюсь, вас не обидела дотошность моих людей, - скорее утверждая, чем спрашивая произнес Спэрроу. - Они обрадовались свежему человеку. Не сочтите за обиду, мистер Дэвис, но вы первый, кто пользуется услугами нашей фирмы, не имея за душой хотя бы пяти-шести миллионов. Согласитесь, мы имели право выяснить, достойны ли вы тех благ, которые я так опрометчиво пообещал телекомпании в обмен на годовую рекламу.

Спэрроу бесстрастно перечислил ряд лиц, широко известных в политических и деловых кругах всего мира, которые были клиентами фирмы «Феникс». С каждым новым именем, повисающим в воздухе со значимостью невидимого восклицательного знака, на Аллана накатывало беспощадное ощущение своей неполноценности, и он начинал уже жалеть, что втерся в столь высокопоставленное общество.

Словно прочитав его мысли, Спэрроу заметил:

- Для вас не будет никаких исключений. Вы получите все удовольствия по полной программе, как шейх, король или президент. На некоторое время жизнь станет для вас сказкой Шахразады. Но… - Тут он сделал паузу, испытывающе глянул на Дэвиса и после некоторых колебаний продолжил: - Ваше путешествие, я имею в виду маршрут, характер услуг, которые вам окажут, и так далее, должно быть тайной. Иначе десятки конкурирующих с нами фирм смогут предложить своим клиентам то же, что и мы. Только благодаря абсолютной тайне, - голос мистера Спэрроу обрел фанатичную силу проповедника, - фирма «Феникс» является сегодня единственной, способной предоставить желающим то, чего жаждет их душа, что может вырвать их из круга суеты и поможет забыть о тяготах жизни. Подпишите этот документ, мистер Дэвис, и запомните: одно неосторожное слово может вызвать законный иск фирмы, а такой иск очень дорого обходится.

Он взял из рук Аллана подписанный листок и поднялся.

- Джо! - позвал мистер Спэрроу.

В дверь пронырнул старичок со скрипучим голосом и застыл перед боссом, как перед создателем.

- Джо служил еще у моего отца, - на какой-то миг стальные глаза Спэрроу потеплели, - и, знаете, он до сих пор уверен, что мы поднимаем зевак на дирижаблях и устраиваем прогулки на верблюдах. Джо проводит вас к машине. Удачного путешествия, мистер Дэвис!

- Удачного путешествия! - скрипучим эхом отозвался и старый Джо.

Спустя несколько часов Аллан Дэвис уже находился в отделанном красным деревом салоне специального самолета, который должен был доставить его в один из филиалов фирмы в Южной Африке. Несколько золотоволосых, преувеличенно любезных стюардесс угощали его изысканным обедом. После кофе Аллан закурил словно бы из воздуха возникшую перед ним сигару и вскоре, убаюканный ровным приглушенным гулом реактивных двигателей, задремал. Дремота перешла в глубокий соя. К сожалению, фирма «Феникс» не держала под контролем сны своих клиентов. Аллана мучили кошмары. Ему грезилось, что кто-то огромный, огнедышащий навалился на него в кромешной тьме и душит, приблизив к самому лицу зловонную пасть. Аллан закричал от ужаса и проснулся. Салон был наполнен едким дымом, похоже, загорелась внутренняя обшивка. Дэвис обнаружил, что накрепко пристегнут ремнями к креслу. Самолет бросало из стороны в сторону, словно он попал в ураган, двигатели ревели на высокой судорожной ноте. На миг перед Алланом вынырнуло из дыма искаженное смертельным испугом, потерявшее человеческое подобие лицо стюардессы с спаленными волосами. Тут машину тряхнуло особенно резко, послышался леденящий душу скрежет, неожиданный удар обрушился на Дэвиса сзади. В его меркнущем сознании молнией вспыхнула дикая, абсурдная мысль: «Уж не занимается ли фирма «Феникс» тем, что отправляет своих клиентов в путешествия на тот свет?!»

Когда Аллан открыл глаза, ему показалось, что он заточен в огромную клетку из тонких железных прутьев. Они сплетали над головой круглый ажурный купол. Неожиданно это кружево легко задрожало от ветра, с него досыпался пепел, и Дэвис понял, что это ветви деревьев - черных, сожженных, похожих на скелеты. Аллан приподнял голову, тут же в затылке запульсировала острая, вяжущая боль, и он почувствовал тошноту. Такое ощущение, только гораздо слабее, бывало у него прежде, когда он принимал слишком много снотворного в бессонную ночь. Покачнувшись, Аллан поднялся на нетвердые ноги. Он стоял на небольшом, обожженном недавним пожаром островке посреди огромного болота. Окутанное дымом, оно казалось живым существом, внутри у него что-то глухо и тяжело клокотало, из мутной жижи всплывали пузыри, с резким, чавкающим звуком лопались на поверхности. Обернувшись, Аллан вздрогнул. Метрах в двухстах от него медленно уходил в топь вздыбленный почти вертикально хвост самолета с обломанным, бессильно обвисшим элероном. Обреченный лайнер походил на останки рыбы, которую заглатывает чудовище. Через несколько секунд на поверхности оставались лишь стабилизаторы, потом очередь дошла и до них. Аллан понял, что остался один. Он не знал даже приблизительно, где находится. Он не мог объяснить, каким чудом выжил в этой катастрофе. Время и пространство сомкнулись вокруг Аллана Дэвиса непроходимой страшной топью, заточив его на пропахшем гарью клочке твердой земли.

Он сделал шаг и споткнулся об остатки кресла. Это кресло да россыпь мелкого битого стекла, блестевшего в пепле, - вот и все, что увидел Дэвис. Он чувствовал озноб, вся одежда его состояла из обгоревших лохмотьев, на кистях рук вспухли пузыри от ожогов. Аллан с трудом сорвал с кресла остатки роскошной золототканной обивки и набросил их на плечи как накидку. Это не слишком его согрело, но Дэвис почувствовал себя уверенней. Он вывернул карманы, из которых выпало несколько монет, пакетик с бумажными носовыми платками и спичечный коробок. Это было не так уж мало для человека, оказавшегося в положении Робинзона. Самой большой ценностью были, конечно, спички.

У самого берега он нашел несколько не тронутых огнем тонких деревьев, неумело, с досадой сознавая свою непрактичность, сломал их и разжег костер. Вместе с теплом он ощутил какую-то необыкновенно острую опустошенность. Аллан чувствовал себя, как во сне, когда происходит что-то непоправимое, и ты, сознающий это и вовлеченный в какую-то адскую круговерть, бессилен что-то изменить, бессилен предугадать, что произойдет через миг.

Он долго сидел у костра, ссутулившись от холода, кутаясь в свой ненадежный плащ, складки которого обвисали по бокам, как неподвижные крылья странной огромной птицы, выброшенной бедой из гнезда. Аллан понимал, что если фирма «Феникс» держала в тайне маршруты своих путешествий, то вряд ли ее пилоты пользовались традиционными воздушными трассами. Но даже если бы над этим гиблым местом и летали самолеты, даже если Спэрроу отдаст приказ разыскать пропавшую машину, то разве мог кто-либо дать гарантии, что па огромном, укрытом туманом заболоченном пространстве кто-то различит крохотную точку островка и жалкую фигурку человека на нем?

Аллан поднялся, подошел к остаткам кресла. Его каркас был сделан из тонких полосок стали. Дэвис без труда разломал его на несколько частей и разогнул стальные прутья. Шнурками от ботинок он связал их воедино и вскоре держал в руках нечто, отдаленно напоминающее шест. Ненадежное вышло орудие, но без него отправляться в путь через болото, без следов поглотившее громадный самолет, не имело смысла.

Нащупывая мелкие места, проваливаясь то по колено, то по пояс в холодную грязь, Аллан Дэвис начал свой опасный путь. Туман был настолько плотен, что уже через несколько десятков шагов остров растворился в нем, как в молоке, и Дэвис потерял ориентацию. Двигаясь как слепой, он брел очень долго. Спустя какое-то время туман посветлел и у Аллана появился ориентир - над горизонтом все ясней обозначалось желтое пятно, которое было солнцем. Ноги его сводила судорога, тогда он делал короткие передышки, пытался массировать мышцы, но в ледяной жиже это было бесполезно.

Дэвис шел, и его все сильней охватывал страх, что ему уже никогда не выбраться из этой трясины. Силы его были на исходе, и в какой-то миг Аллан поймал себя на мысли, что ему хочется упасть в эту коричневую топь и уже не двигаться, застыть в блаженном оцепенении, ощущая, как холод охватывает ноющее от усталости тело, добирается до сердца, перехватывает дыхание…

Внезапно ему послышался шорох. Аллан оглянулся - и застыл от ужаса. В нескольких метрах от него из болота поднималась на необыкновенно толстой змеиной шее плоская и блестящая, похожая на жабью голова. Самым страшным были ее глаза - выпуклые, застекленевшие в животном равнодушии глаза дракона. Спазма перехватила Аллану горло, не крик, а лишь едва слышный судорожный хрип вырвался из его груди. Голова гигантской змеи покачнулась, словно в раздумье, ее прозрачные глаза оказались напротив глаз человека, несколько секунд она словно выжидала, и это были самые страшные секунды в жизни Аллана Дэвиса. Потом она издала громкое шипенье, с плеском упала вниз, увлекая в глубину чудовищных размеров тело; изогнувшись колесом, как гигантский дождевой червь, оно вбуравилось в трясину, и поднятая им тяжелая волна едва не опрокинула Аллана. Через мгновение поверхность болота вновь была сонной и неподвижной.

Дэвис долго не мог пошевелиться. Потом все-таки заставил себя поднять ногу и, ощущая, как ледяные уколы страха пронизывают все его существо, двинулся дальше.

Солнечные лучи словно размывали туман, он таял, открывая порой клочки безоблачного неба. Спустя час Аллан смог разглядеть на горизонте вытянутую скалистую гряду и повернул туда. С трудом передвигая онемевшие ноги, он выбрался наконец на твердую землю и упал ничком у поросшего мхом камня. Потом он прислонился спиной к нагретой солнцем скале п мгновенно уснул.

Он не знал, сколько длился этот сон, - сутки или несколько часов. Солнце клонилось к горизонту, когда он пришел в себя, превозмогая страшную боль во всем теле, подполз к ручью и напился. Ноги, покрытые высохшим панцирем грязи, нестерпимо жгло. Аллан принялся обмывать их, настороженно поглядывая в сторону болота. Впрочем, сейчас он с трудом отдавал себе отчет в тон, видел ли он наяву или во сне жуткое болотное чудовище. В любом случае ему хотелось как можно скорее убраться подальше от этого гиблого места.

Обдирая в кровь колени и руки, он начал карабкаться вверх на скалы. На его счастье, в расщелинах попадались гнезда каких-то не известных Аллану птиц. Переборов отвращение, он заставил себя попробовать содержимое маленьких пестрых яиц. Кое-как утолив голод, Аллан двинулся дальше.

Открывшийся с высоты вид поразил его своей суровой фантастической красотой. До самого горизонта, пылавшего переливами алых тонов, тянулась коричневая потрескавшаяся земля, на которой, как каменные пальцы великана, проросшие из глубины, были разбросаны россыпи высоких, источенных ветром белых камней. От них падали длинные тени, и все видимое пространство казалось покрытым сетью странного замысловатого узора.

Что-то нереальное, неземное было в этом пейзаже. Горизонт окаймляла темная неровная полоска - видимо, такая же гряда скал. В одном месте они словно расступались, и Аллапу показалось, что там блестит вода. Он решил держать курс на этот проход в скалах, ориентируясь на высокие острые камни. Усыпанная ими пустыня казалась необитаемой и похожей на лунный ландшафт.

Аллан прошел уже несколько километров, когда ощутил неясное беспокойство, какое испытываешь, когда внезапно ловишь на себе чей-то пристальный взгляд. Невольно Дэвис огляделся. Ничто не нарушало мертвого безмолвия каменистой равнины, только призрачные тени облаков скользили по бурой выжженной земле. Он перевел взгляд вверх и поразился необыкновенному цвету неба. Словно отблески неземного пожара освещали его; алые, желтые, фиолетовые блики стремительно пересекали пространство над головой, рассыпаясь на мириады радужных ослепительных огней. Внезапно, словно повинуясь бесшумному приказу, краски небесного сияния померкли, небо потемнело, но с ним продолжало происходить что-то странное. На облаках стали медленно вырисовываться, становясь все более четкими и объемными, черты огромного неподвижного лика.

Все ясней обозначались гневно сведенные брови, высокий нахмуренный лоб, вот ожили и вспыхнули фосфорическим светом огромные глаза…

На оцепеневшего Аллана Дэвиса с высоты небес глядело страшное в своем величии, до боли знакомое лицо. С ужасом Аллан узнал - в нем самого себя. То не был мираж, лицо не повторяло мимики Аллана, огромные глаза щурились сверху с явным вызовом и презрением.

Не помня себя, Аллан закричал и побежал, вскинув кверху руки, пытаясь заслониться от жуткого видения, но неумолимый лик висел над ним неподвижно и, казалось, следил за каждым движением. Он лишь тускнел по мере того, как заходило солнце, растворялся в бесконечной глубине неба, пока не исчез совсем.

Аллан опустился на землю и закрыл лицо ладонями. Сердце его останавливалось. Слишком много невероятных событий вобрали в себя последние дни, слишком много для нормального человеческого разума. Аллап Дэвис засмеялся. Он смеялся и всхлипывал одновременно, плакал, как в детстве, тяжело вздрагивая всем телом. Прошло немало времени, прежде чем он обрел способность рассуждать.

Вне сомнений, с ним происходило что-то загадочное, сверхъестественное, чего не в силах был постичь обыкновенный разум. Словно сам господь задумал наказать безбожника Аллана Дэвиса, воздвигая на его пути немыслимые испытания. Господь? А почему не дьявол?!

С трудом отогнал от себя Аллан эти бредовые мысли. Нет, все дело, очевидно, в нервах, расстроенной после катастрофы психике. Мысль о галлюцинациях казалась спасительной, но Дэвис слишком хорошо отдавал себе отчет в своих ощущениях, чтобы понять: для помутившегося рассудка происходившее имело чересчур реальные декорации. Все это действительно походило на жуткий, ставший явью сон.

Глубокой ночью 0н добрался наконец до мелкого, местами пересохшего озера. Напившись, Аллан решил поискать в скалах место для ночлега. Вскоре он наткнулся на небольшую площадку, защищенную камнями от ветра, где можно было развести костер. Сухой кустарник разгорелся быстро. Только теперь Дэвис ощутил по-настоящему, как проголодался. Протянув ладони к огню, он невольно вспомнил, какие изысканные яства предложила ему на обед фирма «Феникс». Прошло всего несколько дней, но каким далеким и нереальным это казалось! Постепенно усталость брала свое, веки Аллана начали смыкаться.

Знакомое ощущение опасности заставило его широко раскрыть глаза. Тень, которую отбрасывал он на скалу, как-то причудливо дрожала, хотя костер почти совсем угас. Тень начала расти, расширяться, это была уже тень не Аллана, а какого-то громадного гориллоподобного существа, несмотря на то, что в узком, сжатом камнями пространстве не было никого, кроме человека. Вдруг тень раздвоилась, темные призраки закружили вокруг Аллана по скалистым неровным стенам в диком танце - страшные, порывистые, бесшумные. Впрочем, видеть этого Аллан Дэвис уже не мог - сознание его померкло.

- Мистер Дэвис! - голос был мягким, мелодичным, но в нем звенели нотки служебной требовательности. - Просыпайтесь же, мистер Дэвис.

Первое, что увидел Аллан открыв глаза, было несколько миловидных женских лиц, склоненных над ним с ободряющей улыбкой. В волосах девушек сияли диадемы, сделанные в виде эмблемы фирмы «Феникс».

- С удачным возвращением! - произнесла одна из юных жриц фирмы, и се улыбка стала еще ослепительней. Заученным тоном она продолжала: - По традиции, фирма «Феникс» приносит свои извинения за те временные неудобства, которые вы испытывали в путешествии. Мы поможем вам привести себя в порядок. Врачи фирмы считают ваше состояние вполне удовлетворительным. Через полчаса здесь будет сам мистер Спэрроу.

В ответ Аллан только потряс головой. Говорить он не мог.

- Не волнуйтесь, шоковое состояние продлится не более пяти минут, - произнесла одна из девушек. - Вам уже введено успокоительное. Главное, постарайтесь привыкнуть к мысли, что вы уже дома, страшная сказка окончена, мистер Дэвис.

С безразличием робота Аллан позволил их быстрым сноровистым рукам натянуть на него одежду, намылить щеки для бритья, причесать волосы. Через несколько минут в зеркалах роскошно меблированной комнаты отражался тот Аллан Дэвис, каким он был всего несколько дней назад, если, конечно, не считать худобы заострившегося лица и болезненного блеска в глазах.

- Надеюсь, все прекрасно? - резкий голос босса фирмы «Феникс» заставил Аллана обернуться. Спэрроу стремительно вошел в комнату в сопровождении доброй дюжины людей в белых халатах.

- Вы их нашли?… - наконец с трудом выдавил из себя Дэвис. - Там, в самолете, были люди…

Его слова вызвали улыбки у эскорта мистера Спэрроу, сам же он оглушительно расхохотался и вытащил из толпы полного бородача в очках. Бородач поклонился Аллану с видом опереточной примадонны, вызванной на бис.

- Это Голдер, - представил его босс. - Ему принадлежит идея с катастрофой и всей этой чертовщиной на болоте. Перспективный специалист, хотя кое-что и заимствует из фильмов Хичкока. Однако согласитесь, это было весьма трудно - изобразить катастрофу так, чтобы никто не усомнился в ее подлинности. А сколько мы бились, пока не заставили работать механизмы, погруженные в болото, причем бесшумно. Вся эта братия, - Спэрроу кивнул на людей в белых халатах, - не зря получает колоссальные гонорары. Это лучшие технические умы нашего времени. Вот этот, - он ткнул пальцем в сторону лысого коротышки, - придумал, как спроецировать изображение на облака. Их, кстати, для этой цели создавали искусственно, из особого состава. Здесь нам пришел на помощь один химический концерн, выполняющий военные заказы. Сотворить тени на скале было намного проще - высоко в расщелинах мы упрятали специальные оптические полусферы с автономным питанием. Правда, вам это кино не очень понравилось. Вам что, опять дурно? - обеспокоенно вскричал Спэрроу.

Аллан действительно едва держался на ногах, его сотрясала нервная дрожь.

- Здорово вас разобрало! - В голосе Спэрроу слышалась и гордость за качество подготовленного его людьми спектакля и в то же время некоторое сочувствие.

- Господи, значит, все это было вроде аттракционов в «Луна-парке»?… - простонал Дэвис.

- Разумеется. Но вся штука в том, чтобы клиент про это не догадался, пока не окончится путешествие.

- Путешествие?… Я едва не сошел с ума от этого путешествия!

- Вы не могли сойти с ума, - холодно возразил Спэрроу. - Вас тщательно обследовали перед тем, как подобрать программу. Кроме того, мы были постоянно начеку, наблюдая за вами с помощью тщательно замаскированных мониторов. Конечно, определенный риск был, но в каком бизнесе его нет? Несколько лет назад чуть не бросился в пропасть один впечатлительный директор банка. Пришлось срочно вызывать санитарный вертолет, едва откачали старичка. Ну, слабаков мы не пускаем дальше «небесного двойника» - так мы называем эту штуку. Если бы вы не раскисли, можно было бы попробовать «огненную пасть» или «сеть дьявола». Для тех, у кого нервы покрепче, у пас припасена «ночь без сновидений». Это такое - пальчики оближешь, самого черта бросит в дрожь. Правда, для этой штуки нам пришлось как следует покопаться на старых заброшенных кладбищах.

- Боже, какая мерзость, - устало сказал Дэвис. - Мерзость и шарлатанство.

- С каких пор искусство стали называть шарлатанством? - искренне возмутился Спэрроу. - Ведь вы аплодируете актерам, если они сумеют убедить вас в реальности иллюзорного. А разве мы не заслужили аплодисменты? Мой отец, - нетерпеливым жестом он остановил пытавшегося что-то возразить Аллана, - тратил огромные деньги, чтобы создать максимум комфорта для богатых любителей острых ощущений. Он наводнил страну фешенебельными варьете с красноречивым названием «Грех», тайно для горстки избранных возрождал бои современных гладиаторов, доставлял в африканскую саванну самых знаменитых поваров и самых шикарных шлюх Старого света. Но все это было лишь эрзацем; и оргии в варьете, и фальшивая любовь, и жестокие, смахивающие на организованное убийство побоища - щекотали нервы, не давая душе освобождения. У фирмы появилось множество могущественных конкурентов. Нужна была совершенно новая идея, способная приостановить агонию нашего фамильного бизнеса. Я, - голос. Спэрроу достиг высокой, торжественной ноты, - стал творцом этой идеи. Идеи антипутешествий, превратившей на какое-то время зрителя в участника, охотника - в жертву, миллиардера - в нищего. Современный человек соскучился по всему настоящему. А моя фирма гарантирует подлинность всех его ощущений - страха, радости, голода или бессилия. Мы предоставляем ему редчайшую возможность познать, чего он стоит на самом деле, один на один с самим собой. Мы возрождаем его, испепеленного противоречиями нашего сложного мира, к иной, не изведанной им жизни. Поэтому я избрал эту эмблему для отцовской фирмы, - величественным жестом он указал на сияющее золотом изображение птицы на стене. - Разумеется, наш бизнес не все одобряют, но те, у кого хоть что-то есть здесь, - Спэрроу постучал себя по лбу согнутым пальцем, - весьма быстро осознают пользу подобного тренинга. Для того чтобы есть, нужен аппетит, не так ли? Я даю разгореться аппетиту самых пресыщенных людей Земли, и они начинают ценить те блага, которыми раньше пользовались бездумно. А их отпрыски, у которых есть все и поэтому нет главного - интереса к жизни? Моя фирма - это сущая находка для их родителей. Мы необходимы человечеству, - с несокрушимой уверенностью заключил мистер Спэрроу, - необходимы как пусть и горькое, но эффективное лекарство. Однако мы отвлеклись, - тень досады пробежала по его загорелому лицу. - В конце концов я не обязан объяснять каждому, почему мы поступаем именно так, а не иначе. Как правило, мы ограничиваемся короткой беседой с клиентом, чтобы удостовериться, извлек ли он из путешествия необходимый философский смысл, а затем… Вы помните, Дэвис, я обещал, что для вас не будет никаких исключений?… - Он бросил на Аллана свой быстрый взгляд, и тот почувствовал, как у него словно что-то дрогнуло и оборвалось внутри под давлением этого беспощадного взгляда, обличавшего одновременно и нерядовой парадоксальный ум, и утонченный цинизм, и страшную своей неуязвимостью силу. - Прощальный ритуал требует… - Пол под мистером Спэрроу с жутким скрежетом разверзся, окутанный дымом и пламенем босс фирмы «Феникс» моментально исчез, и уже откуда-то из подземных глубин донеслось глухое: - заканчивать аудиенцию именно так. Размышляйте почаще о смысле жизни, Аллан Дэвис!

Старик Джо надсадно закашлял. Служащие фирмы предусмотрительно зажимали платками носы, терпеливо дожидаясь, пока мощные кондиционеры поглотят запах серы. Чувствовалось, что к подобным эффектам они привыкли.

- Все, - отрывисто бросил один из них. - Ритуал закончен, мистер Дэвис. Надеемся, финал не показался вам чересчур театральным? Сам шеф настоял на нем, хотя мы, инженеры, были против. - И он звонко чихнул.

Ворчливый Джо проводил Аллана к выходу. Неожиданно он сунул ему в ладонь плоскую бутылку.

- Я слабо понимаю эти их тонкости, - проскрипел Джо. - Наверное, я слишком стар, чтоб понимать это. - Он снизу вверх взглянул на репортера и сердито шмыгнул носом: - Мистер Спэрроу, конечно, гениальный человек, но… - он замялся, видимо, не решаясь высказать незнакомому клиенту мучившие его мысли, и закончил совсем неожиданно: - Но мне кажется, что хорошее виски вам сейчас совсем не повредит.

Похоже, что Джо был здесь единственным человеком, не принимавшим участия в спектакле фирмы «Феникс».

Выйдя на улицу и зажмурившись от солнечного света, Аллан некоторое время стоял неподвижно, соображая, уж не привиделся ли ему в каком-то страшном бреду мистер Спэрроу с его фантастической идеей. Но, оглянувшись, он убедился, что особняк стоит на месте и как прежде сияет на солнце эмблема фирмы - золотая, порхающая в пламени птица.

Аллан взвесил на руке бутылку с виски, отвернул пробку и с наслаждением сделал глоток. Потом не спеша размахнулся и запустил бутылку в золотую птицу. Аллан со злорадством наблюдал, как по стене расползается влажное пятно. К сожалению, это было единственное, чем он мог отплатить фирме «Феникс» за путешествие, ценой почти в миллион долларов.

 

НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА

Если бы кому-либо пришло в голову понаблюдать за действиями журналиста Аллана Дэвиса в один из воскресных сентябрьских вечеров, он наверняка нашел бы в его поведении немало загадочного. Известный обозреватель политических и светских новостей, словно позабыв о соответствующей столь заметному положению в обществе респектабельности и довольно обременительном брюшке, то мерил бульвар неспешными шагами, то с неожиданной прытью бросался вперед и вскакивал в уже отходящий автобус, чтобы вскоре так же торопливо пересесть в другую, следующую в противоположном направлении, машину. Он подолгу задерживался у витрин, пытаясь разглядеть в их зеркальной глубине, что происходит за спиной, вертелся, как юла, под прозрачным колпаком телефона-автомата с явным намерением определить, не испытывает ли кто-нибудь повышенного интереса к его персоне.

Если добавить, что на переносице у Аллана Дэвиса громоздились необыкновенных размеров черные очки, а к верхней губе были неумело прилеплены топорщившиеся усы, то портрет незадачливого любителя-детектива будет вполне завершен. Впрочем, никто не мешал ему играть эту роль, и обозреватель без приключений добрался до цели - небольшого, сжатого бетонными панелями небоскребов скверика, потратив на дорогу, которая в другое время заняла бы не больше пятнадцати минут, около двух часов.

Некоторое время газетчик поскучал на скамейке, рассеянно наблюдая, как несколько чернокожих нянек, похожих своей шумной хлопотливостью на кур-несушек, возятся с оставленными на их попечение ребятишками. Вскоре рядом с Алланом на скамейку опустился прилично одетый джентльмен неопределенных лет, сразу углубившийся в газету.

- Здравствуйте, мистер Дэвис! - услыхал обозреватель профессионально пониженный голос из-за газетного листа.

- Здравствуйте! - приветствовал и Аллан незнакомца, причем две чернокожие матроны сразу повернули головы в его сторону, озадаченные тем, что человек на скамейке неожиданно заговорил сам с собой.

- Тише, ради бога! - прошептал сосед. - Надеюсь, вы следовали нашим инструкциям?

- О да, - уже негромко подтвердил репортер. - Я был сама осмотрительность. Однако я все-таки не могу понять, к чему эта игра в индейцев, если ваша фирма пользуется поддержкой государства.

- Тс-с-с! - зашипел человек за газетой. - Ни слова об этом. Не все, что делается в государстве, нуждается в рекламе. Тем паче такой деликатный бизнес, как наш. Но я не уполномочен в настоящее время распространяться на эту тему. Следуйте по боковой аллее к выходу, там вас ожидает голубое авто марки «Эльдорадо». Если за вами нет хвоста, то вскоре увидимся.

…Едва за Алланом захлопнулась дверца, приземистая машина с ревом сорвалась с места. Некоторое время она неслась по объездной скоростной трассе, потом вновь нырнула в лабиринт городских улиц. Хмурый водитель, настороженно поглядывая в зеркальце заднего вида, игнорировал робкие попытки пассажира завести разговор о погоде и последнем бейсбольном матче.

В узком переулке машина остановилась, резко взвизгнув тормозами.

- Наденьте на голову эго! - Шофер протянул пакет.

Развернув его, Дэвис убедился, что держит в руках огромный колпак из темного плотного сукна.

- А это обязательно? - неуверенно спросил он.

- Так велит инструкция! - отрывисто бросил водитель.

Обозреватель покорился. Он дал провезти себя еще с полчаса в неизвестном направлении, пока не услыхал:

- Приехали. Можете стянуть с себя эту штуковину.

Сорвав с себя делавший его совершенно беспомощным колпак и выйдя из машины, журналист зажмурился от солнечного света. Прошло некоторое время, пока он сообразил, что находится перед внушительных размеров виллой, расположенной, по всей видимости, в глубине какого-то неизвестного ему леса или заброшенного парка. Дэвис ощутил леденящие уколы страха под лопаткой и в душе готов был раскаяться в легкомысленном решении участвовать в предприятии, которое могло завершиться неизвестно чем.

Необычная эта история началась месяц назад, когда обладавший незаурядной интуицией газетчик внезапно ощутил себя объектом чьего-то пристального внимании. В самых неожиданных местах од ловил на себе изучающие взгляды незнакомых людей. Впрочем, если это и была слежка, то слежка образцово организованная, потому что никто из них не встречался на его пути дважды. Проходили дни, и обозреватель готов был уже считать повышенное внимание к себе этих неуловимо чем-то схожих незнакомцев ничем иным как плодом не в меру разыгравшегося воображения, если бы однажды в его офисе не прозвучал телефонный звонок. Вежливо поздоровавшись, невидимая собеседница предупредила, что соединяет его с представителем некой весьма влиятельной фирмы. Мужской голос был сух, напорист, деловит:

- Мы хотим предложить вам сотрудничество, мистер Дэвис. Нет-нет, место в газете останется за вами. Речь идет об отдельных услугах, которые вы время от времени будете нам оказывать.

- Что за услуги вы имеете в виду? - спросил обозреватель.

Уловив в его вопросе настороженность, собеседник поспешил объяснить:

- Уверяю вас, мы не занимаемся организацией террористических актов или похищением младенцев из состоятельных семей, и даже самые придирчивые чиновники ФБР не имеют к фирме ни малейших претензий. Напротив, государство заинтересовано в нашем процветании. Что касается вас, то речь идет о вполне безобидных услугах, характер которых мы уточним позднее. Сейчас же я могу сказать лишь одно: они будут щедро оплачены. Ваш разовый гонорар несколько превысит размеры нынешнего годового жалованья. - В голосе собеседника зазвенели нотки сдержанной гордости.

- Заманчиво! - вырвалось у обозревателя. - Но почему ваш выбор пал именно на меня?

- Согласно последнему опросу общественного мнения, вы наиболее читаемый и авторитетный из всех обозревателей политических и светских новостей. К вашему мнению прислушиваются за рубежом, его не оставляют без внимания видные государственные деятели. Одной вашей меткой фразы достаточно, чтобы возвысить человека или сделать его посмешищем в глазах тысяч читателей.

- Допустим, - сказал журналист. - Что из этого?

- Наша фирма нуждается в услугах людей, которые, гм, как бы это выразиться пояснее, способны выбирать козырей из колоды. То есть реально влиять на утверждение самых популярных людей нашего времени.

- Так чем же, черт побери, занимается ваша фирма? - начал терять терпение газетчик.

- Это не телефонный разговор, - со значением произнес собеседник. - Как я уже сказал, наш бизнес вполне законен, однако у нас есть основания его не рекламировать. Надеюсь, я смогу полнее объяснить вам детали предстоящей работы при личной встрече.

- Вы говорите так, будто заранее уверены, что я дам согласие, - заметил обозреватель. - А если я сейчас позвоню в полицию? Терпеть не могу загадок и анонимных собеседников. Людям с чистой совестью скрывать нечего.

- Мистер Дэвис, - было ясно, что человек на другом конце провода улыбается, - мы так настойчиво и дотошно изучали в последнее время ваш характер, привычки, симпатии и антипатии, что просто убеждены: наше предложение придется вам по душе. Что касается полиции, то, как и большинство наших уважаемых сограждан, вы предпочитаете не иметь дела с этой организацией, поскольку, мягко говоря, не слишком уважаете тех, кто в ней работает. Ах, мистер Дэвис, - доверительным и в то же время несколько укоризненным тоном продолжал собеседник, - вы так молоды и одаренны, всего за несколько лет вам удалось проделать путь от скромного фоторепортера до ведущего сотрудника солидного издания. Будет жаль, если такая великолепная карьера прервется из-за отсутствия серьезной финансовой поддержки. Наши люди, кроме всего прочего, самым тщательным образом исследовали ваш бюджет и предвидят некоторые затруднения в связи с многочисленными кредитами, которые вы приобрели под влиянием очаровательной и юной супруги. Да и вы сами, позволю себе заметить, в последние годы не питали пристрастия к чересчур скромному образу жизни и понаделали немало долгов. А они, как известно, не стимулируют творческого вдохновения.

Аллан Дэвис понял, что имеет дело с человеком, обладающим мертвой хваткой.

- Значит, это ваши парни ходили за мной по пятам… - пробормотал он.

- Всякая фирма вправе навести некоторые справки об интересующем ее специалисте перед тем, как воспользоваться его услугами. Так как насчет встречи?

- Что ж, раз вы все обо мне вызнали, - сокрушенно вздохнул журналист, - то темнить нет смысла. Деньги мне действительно не помешают. Однако не думайте, что из-за них я пойду против совести. Я готов обсудить ваши условия, но если они покажутся мне сомнительными, вам придется искать другого сотрудника.

- Вполне разумное решение, - одобрил собеседник. - А теперь слушайте меня внимательно…

Так и случилось, что Аллан Дэвис оказался у степ неизвестной виллы в непривычном для джентльмена со столь солидной репутацией положении.

Из состояния задумчивости его вывел голос недавнего соседа по парковой скамейке. Выйдя из бесшумно подкатившего лимузина, тот с откровенным облегчением улыбнулся:

- Все в порядке, слежки нет. Теперь я со спокойной совестью могу представить вас мистеру Заккоре.

- А кто такой мистер Заккора? - поинтересовался обозреватель, когда они оказались в просторном, отделанном розовым мрамором холле.

- Вы имели честь говорить с ним по телефону, - отозвался спутник. - Об этом человеке известно не так уж много, тем более нам, рядовым служащим. Я знаю, что Джозеф Заккора, так сказать, мозг, живой двигатель нашего бизнеса, и пользуется неограниченной поддержкой руководства. По традиции, которая еще ни разу не нарушалась, именно Заккора проводит первую аудиенцию с кандидатами в сотрудники, и, представьте, за все эти годы ни один из них не ответил отказом на предложение работать в фирме. У Заккоры феноменальный дар убеждать! - с восхищением заключил оп.

Когда они переступили порог кабинета, меблированного с той мерой роскоши, которую позволяла деловая обстановка, Дэвису показалось, что за письменным столом в глубине комнаты восседает мумия. Столь незавидное сходство придавали Джозефу Заккоре бледное до синевы лицо с глубоко посаженными маленькими глазами, топкие, скорбно поджатые губы и огромный до неправдоподобия, матово блестевший череп без единого волоска.

Человек-мумия поднялся им навстречу и протянул обозревателю тонкую костлявую руку, пронизывая его откровенно изучающим, острым, словно шпага, взглядом. Почтительно поклонившись, сопровождавший газетчика служащий исчез. Обозреватель остался наедине с загадочным Заккорой, стараясь отогнать от себя невольные мысли о вампирах и прочих выходцах с того света.

- Прежде чем рассказать о том, чем занимается фирма, - повелительным жестом Заккора указал Дэвису на кресло, - я хочу хотя бы в нескольких словах обрисовать вам идейные и философские принципы, так сказать, обнажить первоосновы нашего бизнеса. Согласитесь, мистер Дэвис, нашему обществу нужны герои, - начал он издалека, - не только потому, что они делают нашу жизнь чуть менее пресной. Герои - я имею в виду не сиюминутных кумиров, каких-то там секс-бомб или длинноволосых исполнителей шлягеров, а героев по большому счету - служат воплощении здоровья нации, силы ее морального духа. Нам просто необходимы незаурядные личности, поступки, желания и идеалы которых стремились бы копировать миллионы.

Не знаю как вас, а меня всегда угнетала мысль, что на гребень славы равнодушная фортуна может вознести человека недостойного, пусть и обладающего каким-то исключительным талантом. Ведь такой человек может оказаться недалек, нетерпим к правительству или, боже упаси, вообще из левых, - неподдельный ужас прорвался в бесстрастном тоне Заккоры.

- И я спросил себя: вправе ли мы мириться с ролью бессильных наблюдателей, дожидаясь, пока слепой случай не явит нового кумира толпы? Именно тогда, много лет назад, в моем сознании возникла идея создания покой организации, которая могла бы как-то упорядочить этот стихийный процесс. Конечно, подобные соображения приходили в голову не только мне, - скромно потупился Заккора. - Однако именно ваш покорный слуга сумел облечь голый скелет замысла в плоть и кровь живого дела, найдя могущественных единомышленников и покровителей.

Так вот, мистер Дэвис, - Заккора бросил на обозревателя испытывающий взгляд. - Говоря образно, наша фирма занимается производством героев, скроенных по меркам самых взыскательных потребителей. - Заметив, в какое изумление повергли собеседника эти слова, он раздвинул тонкие губы в подобие улыбки: - Не подумайте, что я сумасшедший, отнюдь. И бизнес, о котором мы ведем речь, вполне реален. Мы действительно занимаемся сотворением кумиров, и выглядит это подчас довольно прозаически. Мои коллеги специализируются на создании легенд, они возносят сияющий нимб известности над конкретными, намеченными заранее избранниками из числа наших воспитанников. Что касается самой технологии воспитания, то она различна: иногда это целенаправленная подготовка будущего героя с самых юных лет, иногда просто серия консультаций, которые сотрудники фирмы дают вполне зрелому человеку. Не удивляйтесь, мистер Дэвис, - в порыве точно рассчитанного откровения признался Заккора, - но работники нашей фирмы поклоняются не богу, а создателям гениального мифа о боге, в который до сих пор верят миллионы. Вот поистине блестящий образец выдумки, коммерческого чутья и полной идейной гармонии с властителями мира сего.

После этого в разговоре возникла пауза. С расчетливостью опытного актера Заккора давал возможность обескураженному обозревателю прийти в себя и переварить смысл заключительных фраз.

Что касается Дэвиса, то он чувствовал себя так, как может чувствовать любой нормальный человек, неожиданно оказавшийся в обществе маньяка. Веко Аллана задергалось, и во взгляде его можно было заметить опасение, когда он решился выдавить из себя:

- Мне все-таки не вполне понятно…

- …как нам практически удается подменять функции фортуны, - с живостью, которая совершенно не вязалась с его обличьем покойника, подхватил Заккора. - Что ж, попытаюсь объяснить вам некоторые детали. В этом деле главное - не ошибиться в прогнозировании кумира, который сможет пользоваться наибольшим спросом. Прогнозированием занимается специальный отдел фирмы. Не такое это простое занятие, скажу я вам, ведь характер любого героя носит неповторимый привкус своего времени. Если в пятидесятых годах публика была в восторге от людей действия, решительных, цельных натур, пусть и не блиставших умственными задатками, то теперь больше в ходу интеллектуалы, ироничные и язвительные, способные подмечать недостатки в жизни общества и в то же время не делать из этого трагедии. Что будет завтра? Парни из отдела социальных прогнозов утверждают, что лет эдак через двадцать наш обыватель воздвигнет на алтарь революционно настроенную личность. Меня, например, такая перспектива не страшит. Пусть себе играют в ломку устоев, пугая своих бабушек, - фирма попытается повернуть дело таким образом, чтобы эта «революция» устроила всех. Надеюсь, так оно и будет, во всяком случае, сейчас куча наших работников пытается внушить специально отобранным ребятишкам, что от них потребуется со временем.

- А как относятся родители к такому курсу обучения? - с иронией спросил газетчик.

- Признаюсь по секрету, эти родители имеют за душой не один десяток миллионов, - сказал Заккора. Но они прекрасно сознают, что есть вещи, которые за деньги не купишь. Слава, популярность - их так подчас не хватает им самим. Богачей много, героев - единицы. Вот почему наши клиенты весьма щедро оплачивают услуги представителей фирмы, приучающих их чад к той исключительной роли, которую им суждено играть в будущем. Однако вы меня перебили, - строго заметил Заккора. - Кроме отдела социальных прогнозов, фирма располагает еще множеством подразделений, которые работают на главную цель - создание подходящего большинству наших сограждан образца кумира. Сектор биографий занят разработкой деталей, которые могут вызвать улыбку умиления у домохозяек, но при этом не оттолкнут от нашей модели и их лоботрясов сынков, и отцов семейств, которых ничего, кроме пива и телевизора, не занимает. Отдел информации, - Заккора со значением взглянул, на собеседника, - заботится о том, чтобы пресса не мешала рассеяться радужному ореолу над кандидатами в кумиры и вещала о них устами самых авторитетных журналистов. Есть у нас и так называемый отдел геройских поступков, - едва заметная тень пробежала по его бледному лицу. - Несмотря на столь благопристойное название, его сотрудников побаиваются, ведь по роду службы им иногда приходится поддерживать связь даже с боссами мафии. Ну а что прикажете делать, - метнул он сердитый взгляд на скептически хмыкнувшего обозревателя, - если нашему мальчику по легенде следует кого-то отправить на тот свет? Бывают ситуации, когда мы не можем обойтись без людей, которых ваши коллеги презрительно именуют отбросами общества. Допустим, воспитаннику полагается вступить в схватку с террористами, захватившими самолет, и, естественно, без помощи тех, кому подчиняются эти самые террористы, тут не обойтись. Кандидатуры парней, которых наши ребята в перестрелке неизбежно должны отправить к праотцам, разумеется, заранее оговариваются. Как правило, это люди, которые чем-то проштрафились перед мафией. Таким образом мы не просто даем народу блестящий образец для подражания, но и избавляем общество от нежелательных элементов.

- Если я понял вас правильно, - сказал Аллан Дэвис, - то эти самые… герои - не герои на самом деле. Ну, они не обладают теми достоинствами, которые им приписывают.

- Я даже рискнул бы утверждать, что они зачастую имеют противоположные свойства характера, - охотно согласился Заккора. - Смельчак, в одиночку справляющийся с бандой отпетых негодяев, на поверку иногда оказывается с заячьим сердцем, а известный интеллектуал - умело натасканным глупцом. Что поделаешь?! Толпа не прощает кумирам недостатков. Впрочем, если когда-нибудь пойдет мода на порочных героев, мы позаботимся и о таких.

- Но ведь это… - начал было Дэвис.

- О, я знаю, какое слово вертится у вас на кончике языка, - понимающе рассмеялся собеседник. - Валяйте, чего там. «Беспринципность», «шарлатанство», вы это имели в виду? Мой друг Спэрроу, - услыхав ненавистное имя, Дэвис сжался в своем кресле, - кое-что поведал о вашей щепетильности. Называйте наш бизнес какими угодно словами, но согласитесь, что такая цель, как у нас, оправдывает все средства. Мы помогаем сохранить здоровый дух нации, дарим ей людей, которые не позволят увлечь массы бредовыми идеями, обратить их гнев против святая святых - нашей государственной системы. Мы нужны государству, - торжественно отчеканил Заккора, - и оно не мешает процветать нашему бизнесу. Да и разве может быть иначе, если сам президент…

- Как?! - изумленно выдохнул обозреватель. - Неужели и он ваш воспитанник?

- А почему это вас удивляет? - удовлетворенно усмехнувшись, спросил Заккора. - Многие из тех, кто сегодня управляет страной, прошли через руки наших специалистов.

- Но почему тогда вы держите свой бизнес в таком секрете?

- Мистер Дэвис, - укоризненно заметил собеседник, - вы производите впечатление опытного журналиста, а позволяете себе столь наивные вопросы. Наши воспитанники остаются кумирами до тех пор, пока обыватель верит в их подлинность. Если широкой публике станет известно, что они из себя представляют на самом деле и что есть фирма, которая помогла достичь им сияющих вершин… - он красноречиво развел руками.

- Неужели за все это время никто из служащих вашей фирмы ни разу не проговорился, чем он занимается? Я представляю, какой переполох могло бы вызвать такое признание, появись оно в печати.

- Нет! - покачал головой Заккора. - На этот счет я совершенно спокоен. И, поверьте, моя откровенность с вами, человеком, которого я вижу впервые, объясняется отнюдь не болтливостью.

- Что же питает вашу уверенность? - спросил обозреватель.

- Могущество и предусмотрительность хозяев нашего бизнеса, - веско произнес Заккора. - Неужели вы не понимаете, что имеете дело с людьми, которые только и занимаются тем, что придумывают легенды? Которые, извините за банальность, собаку на этом съели и без труда убедят любого, что белое - это черное и наоборот! Как вы уже знаете, перед тем как предложить сотрудничество кому-либо, мы тщательно изучаем привычки, характер и особенно пороки и недостатки кандидата, если таковые имеются…

- Чтобы иметь возможность его шантажировать? - перебил Дэвис.

- О нет, это было бы чересчур просто для такой фирмы, как наша, - возразил Заккора. - Отдел безопасности разрабатывает о них легенды, но легенды особого рода. Согласно им, нам не представит особого труда в случае необходимости выдать любого из наших сотрудников за убийцу, маньяка или развратника. Словом, за человека, чьих утверждений никто не воспримет всерьез.

- Подобная легенда уготована и для меня? - поинтересовался Дэвис.

- Разумеется, - подтвердил собеседник. - Для вас, как и для меня, как для всех, кто с нами сотрудничает. На всякий случай!

- Любопытно было бы с ней познакомиться!

- Мне не хотелось бы говорить об этом, - скривился Заккора. - Вот если бы вы отказались сотрудничать с нами, тогда другое дело.

- Теперь я догадываюсь, почему вам никто не говорит «нет», - произнес обозреватель и поднялся. - Но я все-таки собираюсь это сделать, так что выкладывайте поживей свою занимательную историю. Впрочем, что бы не придумали эти ваши баснописцы, я думаю, читатели нашей газеты поверят мне, а не им. Я от всей души благодарен вам, мистер Заккора, за первоклассный сенсационный материал, с которым меня познакомили!

- Что ж, если так, - Заккора пожал плечами. - Скажите, мистер Дэвис, вам часто доводилось в детстве плакать?

- Я был ужасный плакса, - подтвердил газетчик. - Но какое это имеет отношение?…

- Пару лет назад, если я не ошибаюсь, - не дал ему договорить Заккора, - вас преследовали сильные неврозы.

- Да, после путешествия, в которое меня втянули ваши друзья из фирмы «Феникс», я иногда чувствую себя неважно. Что из того?

- Для специалистов нашей фирмы, - тонко усмехнулся Заккора, - достаточно нескольких деталей, чтобы нарисовать вполне убедительную картину. Представьте, мистер Дэвис, что мальчик, который в детстве часто плакал, повзрослев, не перестал ощущать приступов гнетущей апатии. Он не раз вынужден был обращаться к психиатру - тот подтвердит это и, если понадобится, представит необходимые выписки из истории болезни. После неудачного путешествия (о, я знаю, сколько вы пережили по вине бездушных клерков фирмы «Феникс») болезнь прогрессирует, наш герой начинает в самых безобидных ситуациях терять самообладание, со временем даже испытывает галлюцинации. Однажды он беспокоит полицию, жалуясь, что его преследует некий фантастический монстр. Соответствующий полицейский участок представит протоколы, в подлинности которых никто не усомнится, - поспешил добавить Заккора.

- Ну и ну! - только и смог пробормотать обозреватель.

- И как закономерный финал, - невозмутимо продолжал собеседник, - недуг торжествует, наш герой теряет разум. Ах, да разве это удивительно, - притворно вздохнул он. - Такой напряженный ритм жизни, такие стрессы. Легко ли удерживать незримую корону короля репортеров, когда столько молодых, ретивых, способных высосать сенсацию из пальца готовы сорвать ее вместе с головой! Вы уж простите меня за цинизм. И разве кто-нибудь будет удивлен, если еще один умалишенный, с настойчивостью, свойственной этому роду людей, попытается познакомить мир с плодами своей больной фантазии, утверждая, что некая фирма - смешно подумать - занимается производством героев?

Тут Заккора сделал едва заметное движение мизинцем, нажав крохотную кнопку, вделанную в крышку стола. Результатом этого совсем необременительного усилия стал прерывистый звук санитарного авто, вначале едва слышный, словно комариный писк, затем все более оглушительный, на высокой тревожной ноте оборвавшийся где-то совсем рядом. Услыхав, как хлопнула автомобильная дверца, обозреватель вытер выступившие на лбу капли пота. До его слуха донеслись тяжелые шаги. Трое верзил в белых халатах ввалились в кабинет почти одновременно. В руках одного из них Дэвис заметил резиновую дубинку.

- Итак, я хочу знать окончательное мнение, - услыхал он спокойный голос Заккоры. - Согласны ли вы принять предложение фирмы? - На его выбритом до синевы лице мертвеца появилась торжествующая улыбка.

 

ЧУДЕСА В СТАРОМ КАРМЕЛЛЕ

I

- А известно ли вам, что из Старого Кармелла не возвращаются? - спросил пожилой шериф, разглядывая Аллана Дэвиса с тем скептическим сочувствием, с которым обычно смотрят на больного опытные врачи.

Обозреватель изумленно вскинул брови, а блюститель порядка невозмутимо продолжал:

- Те же немногие, что все-таки возвращаются, уже мало походят на тех, какими они были недавно, гм… - Он задумчиво пожевал губами. - Никто не знает толком, что с ними происходит в этом треклятом городишке.

- Даже вы, шериф? - воскликнул Дэвис.

- А разве я не такой же смертный, как остальные? - вопросом на вопрос ответил полицейский. - Я уже шестой шериф в этой дыре за последние полтора года и хочу им остаться. Убей меня бог, если я хоть раз переступлю порог какого-нибудь дома в Старом Кармелле, и вам не советую совать туда нос. Это далеко не так безопасно, как кажется.

- Но у меня личное задание редактора, - возразил Дэвис. - Вот взгляните, - он извлек из кармана несколько листков. - Это сообщение мы перекупили за бешеные деньги у одной газетенки.

Шериф быстро пробежал глазами строки: «Ваш корреспондент сообщает об удивительном факте, с которым столкнулись служащие министерства почт. Выяснилось, что в маленьком городке Старый Кармелл совсем нет службы доставки писем. Члены комиссии, выехавшей туда для наведения порядка, были шокированы странным поведением жителей, которые как один наотрез отказались от модернизации. В Старый Кармелл почти не приходит писем, поясняли они, а те, что приходят, мы обычно не читаем. Одновременно комиссия установила, что Старый Кармелл вообще какой-то странный, удивительно старомодный город. Тут нет заводов, фабрик, магазинов уцененных товаров, не увидишь паркингов, неоновых ламп и других атрибутов современной цивилизации. На весь город - ни одного телевизора и машины!

После того как с городской почты комиссия сообщила об этом, о ней долго ничего не было известно. Обеспокоенное отсутствием своих служащих, министерство почт выслало за ними специальный вертолет. Каково же было удивление официальных лиц, когда все члены комиссии заявили о своем желании остаться в Старом Кармелле! Водворенные с помощью полиции в вертолет, они буйствовали и рвались обратно. Сейчас все почтовые служащие, побывавшие в городе, проходят курс лечения в различных психиатрических клиниках страны».

- Я припоминаю этих ребят, - сказал шериф, возвращая журналисту листки. - Я их упрашивал не ходить туда точно так же, как вас. Да что они… Недавно на Старом Кармелле обожглись парни поопытней - профессионалы из ФБР, которым поручили разнюхать, кто там в городке мутит воду. Как видите, этот феномен беспокоит не только вас. Все промышленные воротилы прогорят в мгновение ока, если наши сограждане вздумают брать пример с жителей этого богом забытого городишки. Агентов ФБР нашли на каком-то лугу без документов и револьверов, они безмятежно собирали цветы и слышать не желали ни о каком секретном задании. После этого я приказал выставить заграждения из колючей проволоки на всех дорогах, ведущих в город, и установил там круглосуточное дежурство. К счастью, полицейский участок был вынесен за городскую черту еще моими предшественниками.

- Признаться, все это лишь разжигает мое любопытство, - проговорил Аллан Дэвис. - Правда, я предполагал, что человек в вашей должности скажет больше. Как же вам удается справляться с обязанностями шерифа, не показываясь в городе?

- Какие, к черту, обязанности! - рявкнул шериф. - В Старом Кармелле вот уже бог весть с каких пор не совершается преступлений. Здесь не угоняют автомобилей, потому что их нет, не грабят банков, потому что их нет, не запирают дома на ночь, потому что воров в Старом Кармелле тоже нет. В сорока километрах к югу Новый Кармелл, так там чего только нет: убийства, изнасилования, кражи. Словом, все как положено. А в этой пропитанной ветхой добродетелью дыре даже собаки боятся лаять слишком громко.

- А почему, собственно, это вас не устраивает?

- Я привык не зря получать деньги, - отозвался шериф. - А какая здесь работа для полицейского? В Старом Кармелле творится неладное, да только никто не знает что именно, - вздохнул он. - Наплюйте вы на свою сенсацию да уносите ноги из этого гиблого места.

- Ну нет, - сказал репортер. - После того что вы порассказали, это просто невозможно.

- Я сделал все, чтобы вас предостеречь, - пробормотал полицейский.

- Что с вами? - изумленно воскликнул Дэвис. - Никак вы осеняете меня крестным знамением?

- Совершенно верно, - услыхал он в ответ. - Да хранит вас господь в Старом Кармелле!

 

II

С холма, на котором стояла единственная кузница в Старом Кармелле, крохотный городишко был как на ладони. Растянувшийся вдоль реки, он грел на солнце черепичные крыши своих одинаковых, словно сработанных одним мастером домов.

Тут не было высоких построек, если не считать церкви, сооруженной, судя по конструкции, еще в начале прошлого века, и взгляд не рисковал зацепиться за режущие глаз контуры высоковольтных опор. В Старом Кармелле не было даже фонарных столбов, по вечерам здесь привыкли обходиться свечами.

С наслаждением вдыхая запах сена и свежевспаханной земли, Дэвис наблюдал, как по главной, мощеной булыжником улице лошадь тянет скрипучую, по виду невероятно древнюю, будто только вывезенную из музея телегу. Потом его взгляд остановился на лице сидящего рядом кузнеца, который сонно посасывал трубку.

- Боюсь, чтобы узнать Старый Кармелл как следует, не хватит и жизни, - сказал репортер. - Люди здесь бесхитростные, всегда готовы предложить кров и еду, да вот слово из них клещами не вытащишь. Вы первый, кто со мной более или менее откровенен… - Заметив, что тот выжидательно молчит, Дэвис поспешил добавить: - достопочтимый сэр.

- Вот-вот, - пыхнул трубкой кузнец, - никогда не забывайте произносить это, если имеете дело с кармелльцами и хотите, чтобы вас понимали. А то сыплете своими новомодными словечками, пугаете людей этой штукой, - покосился он на висящий на плече Аллана диктофон, - и хотите, чтобы душу перед вами выворачивали. Вы - человек новый, а жители нашего городка как огня боятся всего нового, достопочтимый сэр.

- Но почему? Откуда это в вас? - спросил обозреватель. - Отчего в Старом Кармелле так архаичен и быт, и нравы, и даже язык… достопочтимый сэр, - вздохнув, произнес он.

- Знаете, - проговорил кузнец, - я в этих вещах не силен. О них вам лучше потолковать с доком. С доктором Ратомаи, я имею в виду.

- Снова этот загадочный Ратомаи, - поморщился репортер. - Кто он? Президент местного клуба любителей старины?

- Напрасно иронизируете, - отозвался собеседник. - Доктор Ратомаи послан Старому Кармеллу всевышним. Впрочем, - выдохнул он дым, - с ним вы еще повидаетесь. С доком встречается каждый, кто желает стать жителем Старого Кармелла.

- А с чего вы взяли, что я хочу?…

- Всякий, кто попадает в Старый Кармелл, достопочтимый сэр, мечтает осесть тут навеки, - оборвав его, строго произнес кузнец. - Только не каждый догадывается об этом. Так утверждает Ратомаи, а мы привыкли ему верить. Док - великий человек.

- Возможно, он и великий человек, - отозвался Дэвис, - однако мне лично в Старом Кармелле многого не хватало бы, сэр. К примеру, газет или телевизора.

- Телевизора? - переспросил собеседник. - Ах да, однажды я видел эту штуку, когда ездил с доком в Новый Кармелл за покупками. Она гудит и показывает разные фокусы. Вы что же, на полном серьезе прожить без нес не можете?

- Представьте, - сказал репортер. - Итак, вы уверены, что доктор Ратомаи объяснит мне феномен Старого Кармелла?

- Опять вы взялись за свои мудреные слова! - в сердцах произнес кузнец. - Ну ничего, док наставит вас на путь истинный. Нет такого человека в Старом Кармелле, который бы не заглядывал под его колпак…

- Чего-чего?

Однако собеседник Дэвиса, по-видимому, раздосадованный неуважительным отношением к традиции городка, лишь ткнул перед собой трубкой:

- Видите тот дом с флюгером на крыше? Там и живет доктор Ратомаи.

 

III

- Я рад, достопочтимый сэр, что уподобился… - начал с предусмотрительно заготовленной фразы Аллан Дэвис, вступая на порог жилища загадочного Ратомаи.

Однако энергичный фальцет оборвал его:

- Попрошу без церемоний. Со мной вы можете говорить, как вам удобнее.

Перед Дэвисом стоял приветливо улыбавшийся пухлощекий человечек с выпуклыми глазками, умиленпо поблескивавшими за толстыми стеклами очков.

Низкорослый, с округлым, заметно выпирающим под белым халатом брюшком и выражением благодушия на широком, по-детски простодушном лице, он был похож на сытого, довольного жизнью хомячка.

Не успел репортер моргнуть, как ощутил в руке ватный комочек его ладони. В следующее мгновение этот энергичный румяный хомячок уже семенил на коротеньких ножках вглубь по-деревенски обставленной комнаты, увлекая за собой Дэвиса. Ратомаи восхищенно причмокивал губами, выталкивая из-за полных щек круглые окатыши слов:

- Представляться не обязательно. Я единственный в Старом Кармелле слежу за прессой и теленовостями, так что ваше имя знаю достаточно хорошо. И, конечно, догадываюсь, почему столь известный журналист появился в пашем городке.

- Догадываетесь? - переспросил репортер. - Не совсем точно сказано, доктор Ратомаи, вы это просто знаете. Я ведь не первый день в Старом Кармелле, а насколько мне известно, у его жителей нет от вас секретов.

Человечек смущенно и протестующе всплеснул руками.

- А вот вы от них кое-что скрываете, - продолжал репортер. - Например, что флюгер на вашей крыше - просто удачно замаскированная телеантенна.

- Что поделаешь! - пухлые щеки Ратомаи затряслись, казалось, он вот-вот заплачет оттого, что дал повод усомниться в своей порядочности. - Смотреть телевизор у нас считается недостойным занятием. Самое любопытное то, что я сам внушил жителям Старого Кармелла эту мысль. Вы, вероятно, уже поняли, я здесь выполняю роль… - он смущенно потер свои розовые ручки, - некоего миссионера. А поведение миссионера должно быть безупречным.

- В какую же веру вы обращаете кармелльцев? - спросил Дэвис.

Умиленный блеск в глазах Ратомаи мгновенно сменился недоверчивым выражением. Чувствовалось, он колеблется, посвящать ли журналиста в тайну. Наконец, Ратомаи вздохнул и с каким-то отчаянием взмахнул ручкой:

- Не так-то просто оценить то, что я задумал. Непосвященному моя идея может показаться безумной, невероятной, несбыточной… Ну все равно как попытка задержать мчащийся скоростной экспресс, уцепившись за поручень последнего вагона. Но, черт возьми, сумел же я заставить этот экспресс притормозить тут, в Старом Кармелле!… - Фальцет Ратомаи взвился до какой-то неправдоподобно высокой ноты: - Я хочу остановить ход цивилизации! Старый Кармелл - это лишь пробный камень. За ним наступит черед всего человечества.

Дэвис ошеломленно разглядывал маленького толстяка. Неужели такое безобидное на вид существо изрекло эти слова?… Мысли журналиста смешались, и единственным, что он смог из себя выдавить, было невразумительное:

- Но почему, почему?

- Цивилизация - это монстр, который подталкивает всех нас к пропасти, - торопливо зашептал Ратомаи. Чем выше уровень цивилизации, тем страшнее оружие, которое она изобретает, а значит, тем реальнее угроза гибели. Немногочисленные блага технического прогресса не искупят исчезнувших лесов, вымерших животных, отравленных морей. Но если бы только это! Цивилизация растлевает души, ведет к гибели идеалов. Она заставляет забыть, что человек создан для жизни, любви, общения, а не яростной драки за право урвать побольше. Каждый по-своему протестует против цинизма бытия, - с горечью выдохнул Ратомаи. - Я избрал этот путь. Согласитесь, нашей благословенной богом стране нечего ждать от будущего, мистер Дэвис. Я предлагаю вам прошлое, берите, - защелкал он пальцами, - товар без изъяна. Спросите любого в Старом Кармелле, счастлив ли он. И он ответит: «Да!» - Его глазки вновь засияли безмятежной уверенностью. И эта уверенность повергла видавшего виды журналиста в смущение.

- О каком прошлом вы говорите? - пробормотал он. - Вы что, изобрели машину времени?…

- Машину времени!… - хмыкнул Ратомаи, и щечки его затряслись, словно он пережевывал эти невероятно смешные слова. - Как же все-таки убога фантазия вашей журналистской братии. - И вновь, подхваченный какой-то беспокойной силой, которая дремала в нем, как сжатая пружина, Ратомаи вскочил и, нелепо пританцовывая, стал кружить вокруг кресла, в котором сидел Дэвис, сопровождая этот странный танец нервной скороговоркой: - Лет двадцать тому газеты много шумели по поводу загадочного случая, который произошел с десятилетней дочерью какого-то коммивояжера. Девочка неожиданно заговорила на никому не понятном наречии. Не сразу удалось установить специалистам, что это язык давно исчезнувшего народа. Мертвый язык, вы понимаете? У девочки просто неожиданно включился участок мозга с законсервированной информацией многовековой давности.

- Забавно, - сказал репортер. - Ну и что?

Этот вопрос заставил Ратомаи на несколько секунд потерять дар речи.

- Господи, - наконец пробормотал он. - Воистину, то что для одного - ключ к величайшему открытию, для другого - лишь занятный факт… Да поймите вы, что для путешествия в прошлое не нужно никакой машины времени, она - в нас самих. Я разгадал секрет дочери коммивояжера. Мне известно, как оживить память предков, зашифрованную в глубине нашего мозга. Здесь, в Старом Кармелле, я провел тысячи экспериментов. Узнай мир хоть о десятой части из них, меня бы уже окрестили гением. По желанию я могу забросить вас в любой уголок прошлого, превратив в собственного дедушку или пра-пра-прадедушку. Каково?! Таинство свершается здесь, - жестом создателя, отворяющего врата рая, Ратомаи распахнул дверь в соседнюю комнату.

Вдоль стен в поблескивавших никелем креслах полулежало несколько кармелльцев. Дэвис не мог разглядеть их лиц из-за низко надвинутых на головы серебристых ограненных шлемов. Тела пациентов доктора Ратомаи, окутывало разноцветное кружево проводов. В помещении царила тишина, лишь изредка нарушаемая вздохами и неясным бормотанием, какие обычно издают спящие. В углу, на высоком стеллаже, тускло мерцали зеленоватые кошачьи глаза приборов.

- Вот что значит «заглянуть под колпак доктора Ратомаи», - вполголоса проронил Дэвис.

- Тс-с! - приложил Ратомаи палец к губам. - Эти счастливцы сейчас там, куда можно попасть только из Старого Кармелла. Они бродят по лабиринтам памяти. Для таких путешествий я стараюсь выбирать самые спокойные уголки прошлого. Ведь наши предки переживали разные времена. Однажды я отправил совсем юного кармелльца на сорок лет назад, не подозревая, что как раз в это время его дед лесоруб погиб, раздавленный вековой сосной. Можно только догадываться, что пережил парнишка, наблюдая, как на него валится гигантский ствол… У бедняги не выдержало сердце. Злополучная сосна, раскроившая когда-то череп деда, через сорок лет убила и внука. С тех пор я подолгу беседую с каждым, кто принимает сеанс.

- После первых опытов над людьми, - рассеянная улыбка осветила румяное лицо Ратомаи, - обнаружился потрясающий эффект. Побывав в прошлом, мои пациенты заметно теряли интерес к настоящему. Они находились словно под гипнозом памяти, забывали названия самых обычных предметов, в их речь вплетались странно звучавшие слова.

В Старом Кармелле - несколько тысяч человек, понадобилось немало времени, чтобы пропустить их через это… - он запнулся, подыскивая слово, - чистилище. Игра стоила свеч. Вскоре в городке возродились забытые ремесла, кармелльцы стали мастерить деревянные плуга и возводить ветряные мельницы. Но мало кто из них помнил, как следует пользоваться тем же пылесосом. Люди начали отмечать старинные праздники, заметно пополнились ряды прихожан, и в конце каждой недели почтмейстер торжественно сжигал ворохи рекламных проспектов и писем, считая их бесовским соблазном.

Старый Кармелл - глухой городишко, однако и сюда время от времени забредают торговые агенты, туристы и прочий случайный люд. Зал для сеансов пришлось расширить. Вместе со священником, который, понятно, стал моим компаньоном, мы закупили новую партию аппаратуры. Так что с каждым годом жителей в Старом Кармелле прибавляется…

- Вы звали нас, док? - этот вопрос прервал монолог Ратомаи. Оглянувшись, они увидели двух рослых кармелльцев, внушительные размеры которых не позволяли им протиснуться сквозь проем двери.

Легкая тень пробежала по румяному лицу Ратомаи, словно появление парней напомнило ему пе о совсем приятных обязанностях.

- Погодите там, за дверью, - попросил он и, обращаясь к Дэвису, прошептал не совсем уверенно:

- Несколько аппаратов сейчас свободно… Надеюсь, вы не откажетесь от небольшого экскурса в прошлое?

- После чего и мне захочется стать кармелльцем, - заключил репортер. - А если я скажу «нет»?

Ратомаи подскочил и вновь, как несколько минут назад, нервно забегал по комнате. Его подрагивающие щечки побагровели.

- Что за невезение! - восклицал он. - Ну отчего люди так опрометчиво отказываются от своего счастья? Сча-а-а-стья! - тонко проблеял он, и репортер вздрогнул, заметив искру безумия в его выпуклых невинных глазах. - Неужели, - почти с ужасом шептал Ратомаи, - придется звать тех двоих за дверью и силой вталкивать вас туда, куда мечтают попасть миллионы?!

Журналист понял, что возражать бесполезно. Он метнул затравленный взгляд на дверь.

- Ну ладно, - хрипло сказал Дэвис. - Будем считать, что я согласен. Только…

- Что? - оживился Ратомаи.

- Я хочу сказать, что когда попадаю в неожиданные ситуации, то… Словом, у меня что-то непонятное происходит с желудком. Вы должны это понимать как врач.

Ратомаи с трудом вникал в смысл его слов. Потом да него дошло, и доктор хихикнул.

- Стало быть, вы не из храброго десятка, Дэвис. Мальчики! - крикнул он. - Покажите этому мистеру, где уборная, да будьте с ним повнимательней.

Два великана без излишней деликатности подхватили репортера под руки…

- Ну-с, теперь вам лучше? - вкрадчиво спросил Ратомаи, когда минут через десять Дэвис в сопровождении молчаливых спутников нетвердой походкой вошел в его покои.

- Д-да! - отозвался репортер и неожиданно икнул.

- Не нужно так бояться, - заулыбался Ратомаи, - поймите, вы отправляетесь в страну благоденствия.

Он суетливо усадил Дэвиса в кресло, с привычной быстротой прикрепил к его телу датчики.

- Милости просим в прошлое! - услыхал репортер знакомый фальцет.

Дэвис ощутил прикосновение холодного металла к вискам, и тьма сомкнулась над ним.

 

IV

Бутерброд, который собирался съесть шериф Старого Кармелла, так и остался торчать из его рта, придавая блюстителю порядка весьма карикатурный вид, когда он увидел перед собой живого и невредимого Аллана Дэвиса.

- Вы первый, кто по своей воле возвращается оттуда, - наконец выпалил шериф, разом проглотив злополучный бутерброд. - Как вам это удалось, сэр?

Дэвис не спеша достал из кармана плоскую, почти опустошенную бутылку.

- Хотите глоток виски?

- Не откажусь, - сказал полицейский. - Но все-таки…

- Что касается меня, - спокойно заметил журналист, словно не замечая его нетерпения, - то я не переношу этого зелья. Но иногда виски просто необходимо, чтобы развязать язык не слишком-то словоохотливому собеседнику. Я всегда держу бутылку-другую на такой случай. И вот теперь я убедился, что виски к тому же - идеальное средство для отключения сознания.

Взглянув на шерифа, который с жадным недоумением ловил каждое его слово, Дэвис усмехнулся:

- Вы когда-нибудь пили виски в туалете, шериф?

- Виски? В туалете? - изумился тот. - А вы не того?… То есть, я хотел сказать, как вы себя чувствуете?

- Нормально, - отозвался репортер. - Если бы еще голова не трещала…

И уже не обращая никакого внимания на полицейского, из которого вопросы так и сыпались, Дэвис подошел к окну и долго стоял там, отрешенно наблюдая, как пляшут ослепительные блики на флюгере дома доктора Ратомаи. Он сомкнул веки, но золотые блики не исчезли, они дрожали и множились, превращаясь в буйные языки оранжевого пламени. В этом огне трещали деревянные плуги и допотопные телеги кармелльцев, корчились почерневшие крылья ветряков. На миг из дыма вынырнули беспомощные, наполненные ужасом глаза маленького, похожего на хомяка человечка, которого дюжие парни в военной форме запихивали в вертолет… Потом сияние померкло, и Дэвис увидел безукоризненно ровные ряды новых бетонных домов Старого Кармелла, неестественно яркие пластиковые газоны, над которыми витал бензиновый чад, навстречу ему поползли сияющие неоновой наготой вывески баров, мотелей, публичных домов…

Аллан Дэвис открыл глаза. За окном безмятежно уплывал в вечерние сумерки сонный Старый Кармелл.

- А может, Старый Кармелл как раз то, что нам нужно? - донеслись до шерифа неуверенные слова.

 

ГОНОРАР ДЛЯ ПОБЕДИТЕЛЯ

Густой желтоватый туман стелился почти вплотную к неровным, перекошенным бетонным плитам, скрывая трещины, сквозь которые пробивались жесткие побеги кустарника. Такими плитами в незапамятные времена выкладывали на планетах, имевших атмосферу, взлетные полосы для тяжелых, пожиравших тонны драгоценного топлива машин; и люди, стоявшие неподалеку от заброшенной бетонки, глядели на нее точно так же, как их предки в XX веке на музейные останки Колизея.

Над горизонтом в дрожащем изумрудном мареве всплывала зеленая звезда. Исходившее от нее сияние заливало древние камни, все, покрытое дикой растительностью пространство, бледным призрачным светом.

Издалека донесся протяжный трубный звук, напоминающий сигнал старинного охотничьего рожка. Спустя несколько секунд вдалеке на бетоне возникла, словно материализовавшись из тумана, высокая, размахивающая руками фигура. Она была укутана в темный ниспадающий до пят плащ с капюшоном, в складках которого тонуло лицо. То приседая и почти скрываясь в низком тумане, то вскакивая, словно подброшенная невидимой пружиной, развинченно выбрасывая вперед ноги, странная эта фигура бежала по краю взлетной полосы. Все ее движения напоминали конвульсии вконец разлаженного механизма.

Вскоре появилось второе, так же нелепо приплясывающее существо, - точный двойник первого.

Трое молодых людей в новенькой форме выпускников Межгалактического центра подготовки пилотов наблюдали за ними с нескрываемым интересом.

- Пора, - сказал один из них, пристегивая эластичными браслетами к запястью плоский излучатель.

- Еще есть время, - отозвался его товарищ.

Он был бледен, то и дело встряхивал головой, словно пытаясь освободиться от наваждения. Незаметным движением смахнув выступившие на лбу капли пота, пробормотал:

- Я знаю здешние порядки. В конце полосы - дежурный пост службы реконструкций, эти парни прикончат тех, по кому мы промахнемся. Только с такого расстояния промахнуться трудно.

В тумане маячили уже три некоординированно двигающие конечностями фигуры.

- До чего же они похожи на людей! - задумчиво произнес третий пилот.

Тишину разрезало тонкое характерное шипение излучателя. Одна из двигавшихся фигур как-то странно, боком подпрыгнула и с глухим звоном ударилась о бетон. Над ней поднялось легкое спиральное облачко.

- Тот, кто это придумал, - сказал стрелок, - был человеком с фантазией. Роботы уже не имеют промышленного значения, а для нас это весьма приближенный к жизни тренинг. Кто знает, не придется ли где-нибудь там, - он неопределенно ткнул плоским дулом вверх, - пустить в ход нечто помощнее этой игрушки.

Новая фигура, появившаяся на полосе, не размахивала руками, как прежние, в ее движениях чувствовалась осмысленная целеустремленность.

Второй пилот, вновь проведя ладонью по лбу, быстрым натренированным движением пристегнул оружие и выстрелил, но подвижная мишень молниеносно бросилась на бетон, и заряд, выжигая кислород, прошелестел высоко над ней.

- Ого, этот умеет изворачиваться! - восхищенно воскликнул его товарищ.

Они вдвоем взяли на прицел бегущую фигуру, но еще не сделавший ни одного выстрела пилот вдруг произнес:

- Однако здесь что-то не так.

Фигура сошла с полосы и двигалась прямо на них, она уже не бежала, а ступала тяжело и медленно, как уставший или пораженный тяжким недугом человек.

- Пустяки, - сказал промахнувшийся. - У этой модели просто усложнена программа.

Нетерпеливым лихорадочным движением он толкнул в бок стоявшего рядом пилота:

- Стреляй, Айс, пока он не подошел совсем близко!

Видя, что тот медлит, он крикнул другому:

- Тогда ты, Эрвин! Ты еще не убил ни одного. Разве тебе не интересно?

Но Эрвин медленно покачал головой, и тогда он сам, почти не целясь, выстрелил в приближающуюся мишень. Казалось, фигура в плаще споткнулась. Вытянув перед собой сведенные воедино руки, она покачнулась, сжалась в комок и медленно осела в траву. До пилотов донесся сдавленный короткий стон. Переглянувшись, они кинулись вперед. В траве, покрытой серебристым налетом росы, запрокинув голову, лежал человек. Его запястья были сжаты кольцами наручников, на груди растекалось кровавое пятно. Один из пилотов сорвал пластырь, скрывавший нижнюю часть его лица, и отшатнулся. Они хорошо знали убитого, хотя видели его впервые. Почти год все видеопрограммы убеждали жителей планет этой части вселенной в исключительной социальной опасности совершенных им преступлений.

- Его судили только неделю назад, - тихо произнес Айс, - и, похоже, мы привели приговор в исполнение. Ты что-нибудь понимаешь, Эрвин?

Словно очнувшись, Эрвин оторвал взгляд от бескровного лица лежащего в траве человека и внимательно посмотрел на его убийцу.

- А ты? - спросил он. - Ты можешь что-то сказать?

Тот молча покачал головой, повернулся и побрел прочь. Плечи его вздрагивали.

Над огромным, укрытым желтым туманом полем висела тишина. Ее нарушал только шорох движений странных, будто парализованных фигур в плащах, которые, как и прежде, безмолвными призраками скользили по бетонным плитам.

* * *

Когда Эрвин пришвартовал корабль к Центральной пограничной станции и, оставив в переходном тоннеле скафандр, вышел в коридор, ему навстречу шагнул невысокий человек с рыжей бородкой.

- Наконец-то, - приветливо и немного подобострастно улыбаясь, произнес он. - Все уже давно прибыли.

- Кто все? - спросил Эрвин, пожимая его руку.

- О, такие же знаменитости, как вы. Сам Антон Буш, а с ним Дик Сэмплтон, тот самый, открывший спутники Электры, Сэм Цвирроу - победитель больших космических гонок этого сезона. Они проходят профилактический осмотр в медицинском отсеке. Вам бы тоже не мешало заглянуть к врачу, все-таки пять суток в ускоренном режиме - это не шутка.

- Семь, - поправил Эрвин. - Я шел семь суток и в обычном режиме. Больших перегрузок «Персей» просто не выдержал бы. Мы с ним почти ровесники, знаете ли.

- Почему «Персей»? - удивился бородач. - За вами записан крейсер «Этна», насколько я помню, капитан Боуэрс.

- У вас хорошая память, - сказал пилот. - Только капитан Боуэрс, к сожалению, в данный момент находится далеко отсюда, он выполняет срочное задание где-то в районе Алой туманности и никак не может присоединиться к здешнему столь изысканному обществу. Руководство Северной базы поручило мне заменить его. Сознаю, что я неравноценная замена, - усмехнулся он, - однако других пилотов у нас просто не оказалось.

- Черт побери! - бородач не мог скрыть разочарования. - Я так наслышан о капитане Боуэрсе.

- Вы тоже пилот? - спросил Эрвин.

- Нет, - смутился тот, - я астроном. Но когда-то страстно мечтал стать пилотом. Зрение… - вздохнул он. - Мне остается собирать досье на всех знаменитых капитанов, и, поверьте моему слову, не каждый может похвастать такой коллекцией автографов.

- Вряд ли я помогу вам ее пополнить, - заметил Эрвин, - поскольку вот уже десять лет совершаю обычные рейсовые полеты и за это время новых цивилизаций не открывал, в сверхдальних экспедициях не участвовал и в больших космических гонках не выходил победителем. Кстати, любопытно было бы узнать, по какому поводу здесь собралось столько моих именитых коллег.

- Мне тоже, - хмыкнул астроном. - Особенно учитывая, что вчера нас изволил посетить некий представительный джентльмен, состоящий в должности главного инспектора Службы безопасности цивилизации. Вряд ли старый криминальный волк проделал такое путешествие, чтобы полюбоваться пейзажами этой части галактики. Думаю однако, что вы узнаете все раньше меня. На инструктаж к адмиралу Астору приглашены только пилоты.

- Вы сказали, к Астору? - переспросил Эрвин.

- Да, Генрих Астор - начальник нашей станции. Вы что же, знакомы?

- Давно, много лет назад, я знал одного человека с таким именем, - отозвался пилот. - Возможно, это просто совпадение.

- Вы сможете проверить это через два часа, - сказал астроном. - Инструктаж - в информационном отсеке. - Указав Эрвину его каюту, он откланялся.

* * *

Эрвин заметил Генриха Астора сразу, едва переступил порог овального помещения информотсека. Его бывший товарищ по Межгалактическому центру с уверенным видом хозяина восседал на небольшом возвышении за уставленным приборами столиком рядом с багроволицым широкоплечим человеком, в котором с первого взгляда угадывался военный.

Узнал и Астор Эрвина. Улыбнувшись, он даже привстал за своим столиком, но тут же сел, встретив взгляд, в котором не было и намека на дружелюбие.

Все пилоты были в сборе, и едва Эрвин занял единственное пустующее кресло, свет в отсеке померк. В центре зала возникло фиолетовое свечение, которое постепенно превратилось в полупрозрачную фосфоресцирующую массу неправильной формы, внутри которой пульсировали разноцветные точки и серебрились спиральные туманности.

- Мы собрались по весьма важному поводу и поэтому обойдемся без долгих предисловий, - услыхал Эрвин знакомый, почти не измененный временем голос. - Прошу простить за не слишком четкое изображение, видеосистема давно не корректировалась. Наша станция находится - луч-указка переместился к краю галактики - в секторе пограничных исследований. Это - самая малоизученная часть системы. Я напомню, что именно здесь были впервые обнаружены залежи руды, из которой добывается алланит - самое разрушительное вещество, когда-либо известное человечеству. Как известно, разработка алланитоносных пластов была запрещена Конвенцией планетарного союза еще в 2… году, и это соглашение нарушалось лишь однажды в целях исключительно важного эксперимента по возрождению источников энергии в системе планет Дельта-F.

Начальник станции сделал паузу, чувствовалось, он подходит к главному.

- Мне поручено сообщить вам особо секретную информацию, - веско произнес Астор, метнув взгляд на своего молчаливого соседа. - У службы безопасности цивилизаций, представитель которой находится среди нас, имеются данные о том, что па планетах пограничного сектора ведется незаконная разработка алланитоносных пород. - В полной тишине, наступившей после этих слов, он продолжал: - Первой наткнулась па заброшенные рудники экспедиция Спикейры, здесь, на планете Электро, - луч-указка повис над светящейся точкой. - А спустя всего несколько дней остатки механизмов и эвакуированной базы нашли мои люди… сотрудники Центральной пограничной станции, - быстро поправился он, - на Эррее. Службой безопасности цивилизаций создана специальная комиссия по расследованию этих фактов. - Астор помолчал немного и добавил: - По самым приблизительным подсчетам, добытого алланита хватит, чтобы уничтожить часть нашей галактики. Необратимые последствия такой катастрофы просто невозможно предвидеть.

- Значит, мы можем заказывать по себе панихиду, - перебил его один из пилотов. - И вы пригласили нас на край света для того, чтоб сообщить эту приятную новость, адмирал?

- Не только! - резкий, словно надтреснутый голос инспектора вклинился в разговор. - С позволения начальника станции, - он взглянул на Астора, и тот благосклонно кивнул, - я продолжу. - Мы собрали вас, признанных космических асов, чтобы найти действующие алланитовые рудники. Они должны быть - дело ведется с размахом. Мы обязаны знать источники поступления алланита, чтобы, как выразился один из вас, не заказывать по себе панихиду. А зная это, мы уж как-нибудь, черт подери, сумеем разобраться, кто и почему решил прибрать его к рукам.

- Но почему рудники должны искать именно мы? - услыхал он новый вопрос. - Разве наша Служба безопасности цивилизаций не имеет собственных нилотов?

Инспектор сокрушенно вздохнул.

- Конечно, мы располагаем первоклассными пилотами, - не сразу ответил он. - Но вы должны понимать, сколько глаз следит за нами и какую огласку получит это дело, если за него возьмутся наши люди. Не следует забывать, что большая часть галактики принадлежит планетам коммунистической системы. Если там узнают об утечке алланита… - оборванная им фраза была красноречивее самых веских доводов.

- А где гарантия, что его не добывают у нас под носом сами красные? - спросил кто-то.

- Дорого бы я дал за то, чтоб гак оно и было, - скептически хмыкнув, сказал инспектор. - Впрочем, можете считать свою версию гениальной, если это вас вдохновляет. Учитывая риск, а также исключительную важность предстоящей операции, - его голос приобрел металлические нотки, - Служба безопасности учредила небывалое денежное вознаграждение для пилота, который найдет алланитовые рудники. - И он назвал сумму, вызвавшую изумленные восклицания у видавших виды слушателей. - Ну а о деталях лучше расскажет наш хозяин, Генрих Астор.

- В течение последних дней мы попытались выявить в пограничном секторе все планеты, где могут находиться залежи алланитовой руды, - произнес начальник станции. - Их около десятка, так что на каждого из вас придется по две планеты. Сектор разбит на зоны поиска, - луч-указка запорхал внутри изображения галактики. - Учитывая небывалые размеры гонорара для победителя, мы решили, что эти зоны достанутся вам по жребию. Кто куда отправится, узнаете завтра перед самым стартом.

- За такой куш стоит поработать! - пробормотал кто-то из пилотов.

В зале вспыхнул свет. Оживленно переговариваясь, пилоты стали расходиться, лишь Эрвин не торопился покидать своего кресла. Казалось, он задремал, как незадачливый зритель на скучном спектакле. Когда ладонь начальника станции коснулась его плеча, он, однако, вскинул на него глаза, в которых не было и тени сонливости.

- А ты, похоже, не слишком рад встрече со старым другом, - заметил Астор, присаживаясь рядом.

- Просто я отвык от бурного изъявления чувств, - отозвался Эрвин. - Не забывай, что, в отличие от тебя, я обычный рейсовый пилот, для которого самая естественная обстановка - одиночество. К тому же, ты сегодня сообщил такое, что голова идет кругом.

Его взгляд скользнул по безукоризненному, волосок к волоску пробору моложавого собеседника.

- Ты почти не изменился, Астор, - не без зависти произнес он.

Начальник станции не мог скрыть довольной улыбки:

- Это лишь на первый взгляд. Мы оба постарели, дружище.

- Твоя правда, - согласился пилот. - Только очень непохоже это у нас вышло. Я старею в одиночестве, в пропахшей потом кабине рейсового корабля, разменивая жизнь на долгие изматывающие перелеты. «Персей» - словно галера, к которой я прикован, похоже, надолго. Ты же приобретаешь благородную седину на этом комфортабельном острове, олицетворяя власть в этой части галактики и спокойно наблюдая, как десятки подобных мне неудачников барахтаются в космической пыли. Ты проводишь отпуск на планетах с идеальным климатом, у тебя не выпадают волосы от жесткого излучения и не портится желудок от опостылевшей хлореллы. И разве трудно предсказать, кто из нас раньше придет к финишу, хоть стартовали мы одновременно.

- Похоже, ты меня упрекаешь в чем-то, - нахмурился начальник станции. - Только не пойму в чем. Кто виноват, что меня возвели в звание адмирала, а ты как был, так и остался рядовым пилотом?

- Рядовым… - пробормотал Эрвин. - Но я так хорошо помню обстоятельства, при которых мы расстались, словно это было вчера. Айса нет уже. Я… Что такое, в сущности, я сегодня? Пилот-неудачник со стажем. И лишь тебя возвели в адмиралы, - он исподлобья взглянул на Астора и, словно очнувшись, качнул головой. - Не обращай внимания на мои слова. Я иногда люблю поговорить сам с собой. Знаешь, собственные неудачи раздражают тем сильнее, чем заметней чужой успех. А ты само воплощение благополучия, Астор, вот меня и заело немного. Мне бы твои нервы… - Он улыбнулся, и улыбка эта вышла какой-то беспомощной. - Ты спокоен, будто ничего не произошло, а я уже не могу так. У меня дрожат руки, и ничего с этим не поделать. То, что вы с инспектором рассказали, невероятно. Боюсь, мы сейчас просто не в состоянии осознать, насколько это опасно.

Начальник станции равнодушно пожал плечами:

- Нам с тобой трудно судить об этом. Мы практики, а не ученые. В моей голове, например, просто не укладывается, как можно взорвать огромную планету с помощью одного грамма какого-то вещества. И, самое главное, во имя чего? - он бросил на собеседника испытующий взгляд.

- Ты счастливчик, Астор, и рассуждаешь как счастливчик. А во вселенной миллионы людей, которым нечего терять, - задумчиво проговорил Эрвин. - Они готовы пожертвовать многим, чтобы хоть ненадолго ощутить себя всесильными. Сознание власти над чужой жизнью пьянит посильнее любого наркотика, не так ли?

На какой-то миг перед ним возникло видение: неподвижный человек раскинулся в росистой траве, в его застывших глазах отражается оранжевый туман, в них застыла мольба и почти детское непонимание того, что произошло.

Эрвин встретил острый, настороженный взгляд Астора и понял, что он тоже помнит и это поле, и этого человека. И еще Эрвин понял, что, покуда они живы, то далекое утро всегда будет стоять между ними, разделяя несокрушимой стеной.

- Почему ты не спрашиваешь меня ни о чем? - отведя взгляд, тихо спросил Астор. - Мы ведь думаем сейчас об одном, верно? Это была просто нелепая случайность, тогда, пятнадцать лет назад…

- Оставь! - сказал Эрвин. - Пятнадцать лет назад меня это интересовало, теперь нет. Теперь я сыт по горло собственными проблемами. К тому же… - он помедлил, подыскивая слова, - я не уверен, что ты ответишь так, как мог ответить тогда. Я помню твое растерянное лицо, Астор, помню, как ты не мог глядеть нам в глаза. Теперь же ты спокоен, уверен в себе, и не ты, а я робею, поглядывая на твои адмиральские нашивки.

- Дались тебе эти нашивки! - с трудом сдерживаемое раздражение прорвалось в голосе начальника станции. - Да не будь я адмиралом, ты бы вовек не узнал того, что можешь узнать сейчас.

- Уж не собираешься ли ты подсказать, где стоит искать рудники с алланитом?

- Не паясничай! - оборвал его Астор. - По моему глубокому убеждению, Служба безопасности затеяла эту комедию с поисками исключительно ради проформы. - Приблизив лицо к собеседнику, он понизил голос: - Я говорю так потому, что собственными глазами видел штольни на Эррее. Они заброшены давно, хотя жилы там перспективные. Думаю, парни из Службы безопасности не хуже моего понимают: те, кто затеял всю эту возню с алланитом, уже имеют то, что хотели иметь.

- А если ты ошибаешься? - спросил Эрвин. - Если мы все-таки найдем рудники?

- Нет, - сказал Астор. - Искать надо не там. Я не хотел говорить об этом при всех, чтобы не наживать врага в лице этого солдафона. Но тебе советую завтра подыскать любую убедительную причину, вернуться обратно и не тратить зря ни сил, ни нервов.

- Спасибо за заботу! - сказал Эрвин. - Только вряд ли я воспользуюсь твоим советом. Ты ведь не знаешь, - горькая улыбка тронула его губы, - на Северной базе меня окрестили неудачником. Если мне на этот раз улыбнется счастье - я наконец-то утру нос своим коллегам. А если прав окажешься ты - что ж, за такую неудачу с меня никто не взыщет, ведь признанные асы тоже вернутся ни с чем.

- Я хотел помочь тебе, - в голосе начальника станции было сожаление.

- Это мой шанс! - упрямо повторил Эрвин. Он поднялся, немного помедлил, перед тем как пожать протянутую адмиралом руку, и, круто повернувшись, вышел из отсека.

* * *

По бортовому времени Центральной пограничной станции было около часу ночи, когда неразличимая в сумраке шлюзовой камеры тень бесшумно скользнула внутрь тоннеля, ведущего к одному из кораблей. Неизвестный замешкался у входа, затем, не зажигая света, проник в кабину пилота. Здесь он быстро отыскал люк, ведущий к реактору, и вскоре оказался под трубчатыми сводами двигательного отсека. Тут было прохладно, толстый слой инея покрывал внутреннюю сторону обшивки, за которой дышало вечным холодом бесконечное, усеянное звездами пространство.

Внезапно человек услыхал звук шагов, в отсек проник рассеянный свет, вспыхнувший в пилотской кабине. Неизвестный отступил за выступ дюзы и затаился.

* * *

- Хотел бы я знать, черт побери, что вы делаете на моем корабле в такое время?! - закричал Эрвин на астронома, испуганно вжавшегося в пилотское кресло. Застигнутый врасплох бородач лихорадочно пытался отстегнуть ремни, пальцы его дрожали, лицо багровело от мучительного смущения.

- Простите меня! - пробормотал он. - Я ничего здесь не тронул, боже упаси. Но, знаете, до того хочется иногда посидеть в таком кресле и почувствовать себя пилотом! Конечно, это ребячество, но я не мог побороть искушения.

- Но почему вы избрали именно мой потрепанный «Персей»? - остывая, спросил пилот. - Ведь к станции пришвартовано столько первоклассных кораблей?

Астроном наконец отстегнулся и пулей вылетел из кабины. Уже взявшись за поручни трапа, торопясь, как нашкодивший школяр, он проговорил:

- Не обижайтесь, Эрвин, но то исторические корабли. Имена их капитанов занесены в каталоги космонавигацин, и вступать на их палубу из праздного любопытства было бы святотатством.

- Ну да, а мы с «Персеем» ничем не знамениты, с нами можно не церемониться, - договорил за него Эрвин. - Проваливайте отсюда, вы, несостоявшийся пилот, и пеняйте на себя, если я еще увижу вас в кабине неисторического «Персея».

Не дожидаясь повторного приглашения, бородач скатился по трапу и растворился в сумраке переходного тоннеля.

Эрвин отыскал в корабельной аптечке успокоительные таблетки и, погасив свет в кабине, вышел в коридор. После последней аварии в районе звезды Спектора, когда он чудом спасся, подобранный случайным грузовым кораблем, несколько суток проболтавшись в открытом космосе в жалкой скорлупке спасательной капсулы, Эрвин уже не мог заснуть без привычного снадобья.

Проглотив таблетку и дожидаясь действия лекарства, он не спеша шел по коридору мимо плоских выступов люков и массивных ребер переборок. Их было уже немало позади - похожих друг на друга станций и баз, - разбросанных в пустыне космоса островках чужой жизни, в которую он вступал ненадолго как гость и покидал без сожаления.

В редкие минуты вынужденного безделья он старался не думать нп о чем, однако всплывавшая из самых глубин его одиночества боль словно будила внутри безжалостный голос, с равнодушием палача повторявший один и тот же вопрос: когда тебе наконец повезет, Эрвин?

Жена бросила его после первой аварии, их дом был уже пуст, когда он с обожженным лицом и телом, покрытым рубцами шрамов, заново учился ходить в госпитальном парке. С тех пор Эрвин уже не заводил семьи, а друзей, которых и без того было немного, избегал, физически не перенося бичующей сострадательности их взглядов. У него был лишь один близкий человек - Айс. Во время их нечастых встреч было больше молчания, чем слов, их связывала настоящая мужская дружба, без излишних сентиментов, когда люди остро ощущают потребность друг в друге, потому что вместе они сильнее.

Смерть Айса потрясла его. Эрвин сам попросился в дальние рейсы, надеясь, что одиночество исцелит боль. Однако шли годы, а боль не умирала, и в жизни его мало что изменилось. Судьба словно избрала его жертвой немыслимых испытаний. Он перенес еще пять катастроф. Эрвин был одним из немногих, кто знал, что происходит, когда на корабле взрывается реактор, кому довелось совершать вынужденную посадку на планетах с ядовитой атмосферой или в одном скафандре бросаться в космическую бездну, надеясь лишь на чудо. И если бы когда-нибудь он вздумал рассказать о пережитом в такие мгновения, это был бы рассказ о всех кругах ада. Но Айса не было, а никому другому поведать этого оп не мог. Обычно после нескольких подобных катастроф пилота списывали с корабля из-за серьезных нарушений в психике. По осматривавшим Эрвина медикам всякий раз оставалось только изумляться феноменальным особенностям его организма и самообладанию.

Разумеется, пилотов, в послужном списке которых значилось несколько аварий, независимо от того, считали их коллеги героями или неудачниками, начальство не очень жалует, и руководители Северной базы в этом отношении исключением не были. Они не раз предлагали Эрвину перестать испытывать судьбу и заняться другим, более безопасным делом, но тот был упрям и откровенно груб, когда об этом заходила речь. В конце концов боссы оставили его в покое, отдав самый старый на базе корабль и поручая самые тяжелые и бесперспективные рейсы.

…Незаметно для себя он оказался в дальних, затемненных закоулках станции. Налет пыли на стенах и выступающей крышке массивного бронированного люка говорил о том, что люди бывают здесь нечасто. Эрвин уже собирался повернуть обратно, когда за толщей этого давно не открывавшегося люка послышался шорох. Он прислушался. Изнутри кто-то словно царапал металл когтями. Эрвин тотчас подумал о кошке. Но на подобных станциях категорически запрещалось держать животных. Да и кому могло прийти в голову прятать кошку за бронированной плитой? Пилот взялся за рукоятку, но люк не поддался, только вверху бесшумно замигало табло, сообщающее, что замок отпирается кодом - набором слов, произнесенных во встроенный в стену микрофон. «Странно! - подумал Эрвин. - К чему такие предосторожности на обычной станции? Уж не обзавелся ли за эти годы Астор пороками Синей Бороды?»

Шорохи за стеной стихли. Эрвин изо всех сил дернул за рукоятку, но люк даже не дрогнул. Вдруг изнутри кто-то отчетливо постучал по обшивке чем-то металлическим. От неожиданности пилот даже отпрянул от стены.

- Что за чертовщина?! - пробормотал он. Простейшим выходом из положения было, конечно, пойти и рассказать обо всем Астору. Но меньше всего ему хотелось видеть сейчас начальника станции. К тому же годы одиночных полетов выработали в нем привычку самостоятельно искать ответ на самые неожиданные вопросы. После некоторых колебаний Эрвин снял с бедра излучатель и пристегнул его к запястью. Он прицелился намного выше того места, откуда слышался стук, и без особой надежды на успех нажал на спуск. Выстрел оставил лишь белую отметину на прочном металле. Эрвин переключил оружие на максимальную мощность и снова выстрелил. На этот раз луч пробуравил стену основательней. Эрвин стал выпускать заряды один за другим, целясь в ограниченный сектор, и в этом месте обшивка раскалилась докрасна. В ноздри ударил резкий запах плавящегося металла.

В конце концов в стене образовалось несколько тонких, словно гвоздем пробитых отверстий. Приблизив лицо к этому решету, Эрвин смог крикнуть:

- Эй, кто здесь?

Послышался металлический скрип, словно проворачивали болт, плохо входящий в резьбу. Эрвин повторил свой призыв. С другой стороны донеслось приглушенное:

- Здесь Эрториус, серия «Венера»-4057.

Эрвин облегченно вздохнул. Отвечал робот, очень старый автомат, судя по серии, один из последних могикан, выпущенных в конце минувшего столетия филиалом фирмы «Эрториус» на Венере. «Похоже, я переусердствовал, - подумал Эрвин, глядя на продырявленную стену. - Теперь Астор вправе предъявить счет за испорченное имущество». Он сунул излучатель в кобуру, растирая занемевшую кисть, спросил:

- В чем дело, Эрториус?

- Не понимаю вас, не понимаю вас… - как заведенный, стал повторять робот. Эрвин вспомнил, что представители этой древней серии обладают ограниченным словарным запасом и общение с ними требует четко сформулированных мыслей.

- Зачем ты стучал? - спросил он.

- Опасность, - металлическим равнодушным голосом вновь стал повторять робот. - Опасность…

Эрвин задумался. Внезапно его осенило: ведь тот, кто запирал здесь Эрториуса, должен был произнести при нем код. Это можно было делать, не опасаясь, что тот выберется наружу - в большинстве подобных систем изнутри действовал совсем другой пароль. Это был по-тюремному надежный запор.

- Назови входной код! - сказал Эрвин.

- Праздник огня - три, - ответил робот. - Праздник огня - три.

Эрвин произнес это словосочетание в микрофон, но люк не поддавался. Пилот выругался - он вновь не сделал скидки на ограниченный лексикон Эрториуса.

Три раза он четко повторил код, замок щелкнул, и робот, предусмотрительно откатившийся вглубь отсека при появлении человека, поразил Эрвина своей запущенностью.

В помещении стоял отчетливый запах сгоревшей изоляции, оно оставляло гнетущее впечатление побоища. На металлическом полу валялись остатки приборов. Вдоль стен выстроились отслужившие свое роботы. Они были куда новее Эрториуса, некоторые выпущены всего год-два назад, судя по номерным знакам на груди, однако находились в более плачевном состоянии. В напичканных сложными приборами внутренностях некоторых автоматов еще не все пришло в негодность, при появлении Эрвина эти словно парализованные создания зашевелились, кто-то произносил бессвязные отрывочные слова, кто-то поднимал конечности, словно моля о помощи.

В углу стоял массивный контейнер. Эрвин направился было к нему, но на его плечо легла тяжелая металлическая рука Эрториуса.

- Опасность, - вновь забубнил робот. - Опасность…

* * *

Утром следующего дня Генрих Астор, одетый в парадную форму, торжественный, но необычно бледный, в сопровождении инспектора вошел в центральный отсек и занял привычное место за пультом. Инспектор отпустил очередную соленую шутку, Астор поморщился и включил связь с кораблями.

Вглядываясь в изображение пилота на экране, он задавал несколько стереотипных вопросов о самочувствии, сообщал о секторе поиска, доставшемся по жеребьевке, знакомил с метеоритной обстановкой на маршруте, после чего инспектор бросал в микрофон грубоватое ободряющее напутствие. Когда очередь дошла до Эрвина, на экране неожиданно заплясали густые помехи.

- Центральная пограничная вас не видит, «Персей», - недовольно произнес Астор. - Что со связью?

- «Персей» отвечает Центральной пограничной, - услыхал он спокойный голос. - Не удивляйся, Астор. Я ведь не первоклассный пилот. И корабль у меня потрепанный, с ним и не такие чудеса приключались. Ручаюсь, после этого рейса мы оба пойдем в капитальный ремонт.

Если бы сидящий рядом с Астором инспектор был повнимательней, он мог бы заметить, что эти безобидные слова заставили адмирала вздрогнуть. Но инспектор не сводил глаз с волнистых полос на экране, и быстро овладевший собой начальник станции спросил:

- Почему ты не предупредил о неисправности? С такой связью выходить на поиск рискованно.

- Слишком много на «Персее» неисправностей, чтобы предупреждать о каждой, - отозвался Эрвин. - Давай координаты, а остальное пусть тебя не волнует.

Астор бросил взгляд па инспектора. Тот равнодушно пожал плечами.

- Ладно! - сказал Астор. - Только знай, я не несу ответственности за безопасность такого полета.

Он сухо сообщил необходимые данные, а инспектор пророкотал:

- Я готов поставить один к десяти, парень, что именно ты найдешь рудники. В подобных играх никогда не везет признанным асам!

Некоторое время они наблюдали за верхним панорамным экраном, на котором медленно двигались пять фосфоресцирующих точек. Убедившись, что все корабли вышли на заданный курс, Астор откинулся в кресле и закрыл глаза.

- А вы неважно выглядите, - заметил инспектор.

- Плохо спал, - отозвался Астор. - И хотел бы я знать, кто мог уснуть спокойно в такую ночь.

- Вы видите такого человека перед собой, - рассмеялся инспектор. - Я солдат, а солдаты должны уметь спать даже в окопах.

- Если наши ребята вернутся ни с чем, - произнес Астор, - не исключено, что это умение вам еще сослужит службу.

- Да, такое количество алланита понадобилось кому-то не для забавы, - задумчиво протянул инспектор. - Пока я твердо уверен в одном: тот, кто идет на такой риск, или очень крупный игрок, или… - он выразительно покрутил пальцем у виска.

- А может быть, и то и другое? - вырвалось у Астора. Не дав инспектору ответить, он тут же добавил:

- Однако все это лишь бесплодные предположения. Отправляйтесь отдыхать, инспектор, все равно пилоты выйдут на связь не раньше, чем через пару часов.

Он подождал, пока тот покинул отсек, затем неожиданным резким движением выбросил тело из кресла, подскочил к люку и крепко запер его. Лихорадочно поглядывая на часы, Астор подсоединил к аппарату связи небольшой прибор.

Через несколько секунд, еще до появления изображения, Астор услыхал характерное старческое покашливание. Возникшее вскоре на экране лицо, известное многим в этой части вселенной, взглянуло на него изучающе и холодно. Астор вытянулся и с профессионально отработанным прочувствованным выражением произнес:

- Я счастлив видеть вас, шеф!

- Неужели? - с иронией спросил тот. - А что ты скажешь о ходе операции «Курьер»?

- Все идет по плану, - по-военному отрывисто чеканя слова, начал докладывать Астор. - Завтра, в крайнем случае послезавтра, когда станет очевидна бесперспективность дальнейшего поиска, курьер покинет станцию с алланитом на борту.

- Надеюсь, ты уверен в том, что говоришь, - властно произнес собеседник. - Как обстановка на станции?

На какое-то мгновение Астор замешкался с ответом.

- С пилотами прибыл один мой знакомый по Межгалактическому центру подготовки, - произнес он.

- Проклятье! - захрипел человек на экране. - Меж этих парней не должно быть твоих знакомых, мы основательно перетряхнули их досье.

- Дело в том, что он заменил Боуэрса в последний момент, - пояснил Астор. - Впрочем, это не должно вас беспокоить, его полет закончится раньше других.

- Почему? - быстро спросил собеседник.

- Небольшое приспособление на внутренней стороне дюзы, - бесстрастно ответил Астор. - Никто не усомнится в аварии реактора, техническое состояние его корабля ужасно. К тому же этот пилот - известный неудачник. Правда, он не знает, что все его неудачи начались с той минуты, когда он имел несчастье не понравиться вам на охоте.

- Ах, он из тех, - пробормотал шеф. - Что ж, если он до сих пор ухитрялся оставаться в живых, видно, это сам перст божий. Сейчас многое от тебя зависит, Астор, - в голосе появилась жесткость. - Операция, задуманная блестяще, и завершиться должна великолепно.

- Я не сомневаюсь в этом! - почтительно сказал Астор в медленно гаснущий экран.

Он провел рукой по влажному от выступившей испарины лицу. Чувствовалось, что этот короткий разговор дался ему нелегко. Астор расслабленно рухнул в кресло, некоторое время сидел неподвижно, тупо уставившись в одну точку, затем бросил взгляд на часы.

- Подсчитываешь, сколько минут осталось до моей смерти?

Произнесенные с иронией, эти слова заставили его вскочить и обернуться. Астор вздрогнул, как от сильного удара током. Перед ним стоял Эрвин, в его воспаленных глазах начальник станции прочел насмешку и презрение. Темная точка смертоносного объектива поднялась на уровень переносицы Астора.

- Не очень это просто - убить человека. Даже с твоими нервами, верно, Астор? - почти беззлобно спросил Эрвин.

- Ты все слышал! - бескровными губами, словно приговор самому себе, произнес начальник станции.

- Да! - сказал Эрвин. - И теперь я знаю, что все мои несчастья были предопределены. И знаю, что алланит здесь, на станции. Я только не понимаю, отчего у меня нет ощущения удачи. - Он устало провел ладонью по осунувшемуся за ночь, небритому лицу. - Отчего мне совсем не хочется радоваться, Астор, и так больно, как в детстве, когда вместо обещанной воскресной прогулки по какой-то жестокой ошибке тебя вдруг отхлестали по щекам и заперли в чулан, которого ты боялся больше всего на свете.

Начальник станции молчал. Внезапно ладонь его неуловимо резким движением скользнула к лежащему на столе массивному осколку метеорита. В то же мгновение руку Астора словно пронзили десятки огненных игл. Он вскрикнул и прижал к себе окровавленную кисть.

- Ага, значит, и ты не святой, - превозмогая боль, простонал Астор, - раз и ты пользуешься этой штукой!

- Нет, не святой, - спокойно отозвался Эрвин. - И меня не будет мучить совесть, если я прикончу тебя. Только вначале я хотел бы кое-что узнать. Эта ночь разбудила во мне интерес к некоторым деталям твоей образцовой карьеры.

- И ты уверен, что я тебе все выложу? - метнул на него злобный взгляд Астор.

- Я уверен, что буду стрелять - сейчас, сию секунду, если ты не начнешь говорить.

- Ну ладно… - начал было Астор, но пилот перебил его:

- Послушай, Генрих, я не ребенок. Если в твоем рассказе я уловлю хоть малейшую фальшь, какой-то намек на ложь, ты тут же станешь покойником.

- Что же тебя интересует? - хмуро спросил адмирал.

- Все. С самого начала. Не так уж много людей могут назвать такого человека, как Роуспи, своим шефом. Когда и как вы познакомились?

- Ладно, я расскажу, - упавшим голосом произнес Астор. - Только не думай, что я испугался. Но ты действительно имеешь право знать. И когда ты узнаешь… - голос его дрогнул, - да, когда ты узнаешь все, я не уверен, что тебе захочется разрядить в меня излучатель. Господи, да если рассудить по справедливости, из нас двоих неудачник я, а не ты, потому что все эти годы я не мог позволить себе роскоши поступать так, как хочется.

Начальник станции сжался в кресле, ссутулив острые плечи, - неуверенный, сникший человек, совсем не похожий на того Генриха Астора, каким был недавно. Он начал свой рассказ, и голос его задрожал:

- Когда я проходил стажировку на Центральной пограничной станции, сюда прибыл представитель небезызвестной компании «Сфинкс», финансирующей освоение наиболее перспективных планет нашей системы. Это был крупный мужчина с уверенными манерами облеченного властью человека. Перед представителем такой могущественной компании заискивали все. Все, кроме старика, - начальника станции. Я ненавидел этого человека, Эрвин. Это был педант, желчный и ворчливый, каждый день делавший мне массу замечаний. Говорили, что, несмотря на колючий характер, старик честен и справедлив, но я этого не замечал - он невзлюбил меня с первой встречи. Порой мне казалось, что с ним может ужиться только его любимый робот, такой же древний и неповоротливый, таскавшийся следом как тень. Представитель «Сфинкса» и начальник станции долго о чем-то беседовали наедине. Моя каюта находилась рядом, и хотя слов разобрать я не мог, чувствовалось, разговор идет на повышенных тонах. Внезапно люк громко хлопнул, я осторожно выглянул в коридор и увидел, как старик, словно ошпаренный, мчится по коридору. Нещадно ругаясь, бормоча что-то невнятное о подонках и убийцах, с необычной для своих лет подвижностью он кинулся в рубку связи. Тут на пороге каюты показался представитель компании. Этот был спокоен, пожалуй, чересчур спокоен. Я навсегда запомнил взгляд который он бросил вслед старику. Это был взгляд почти ничего не выражавший, разве что некоторое сочувствие и любопытство. Так смотрят на случайно встретившийся на дороге катафалк. Позже я узнал, что старик пытался связаться со Службой безопасности цивилизаций, но, видимо, связи не было, и он решил сходить на личном корабле на ближайшую к нам Бету-2, где находился постоянный представитель СБЦ. Своего начальника на станции мы больше не видели. - Астор вздохнул и исподлобья взглянул на Эрвина. Тот не спускал с него настороженного взгляда. - Не знаю, почему после неудачи со стариком представитель «Сфинкса» обратился не к его заместителю, не к главному инженеру, а ко мне, желторотому стажеру. Он пригласил меня к себе и объяснил, что из-за упрямства старика, которому всюду мерещатся нарушения закона, срывается важная экспедиция на один из спутников Эррея. Обаятельно, по-простецки улыбаясь, представитель заметил, что это внеплановая экспедиция, которую финансирует одно влиятельное лицо, не заинтересованное в огласке. Он дал понять, что ото повлекло бы за собой массу ненужных формальностей, которые затормозили бы дело. «Господи, - сказал он, - да нам и надо всего-то, чтобы станция приняла и дозаправила два транспортных корабля, о которых не упоминалось бы в отчетах».

Я чувствовал, что он многое недоговаривает, по уж очень был зол на старика. Представитель «Сфинкса» оказался весьма предприимчивым человеком. Через несколько дней заместитель начальника станции вынужден был срочно отправиться домой по вызову внезапно заболевшей жены, главный инженер вылетел получать новое оборудование - в общем, так получилось, что я, стажер, оказался на станции единственным, кто мог отдавать приказы. Вскоре прибыли корабли. Их пилоты на станции даже не показались. Учитывая ситуацию, я не придал этому значения. Позже, когда стажировка закончилась, меня пригласили в центральный филиал «Сфинкса», сообщили, что при моем содействии открыты перспективные залежи ценной руды, и вручили в качестве премии чек на такую сумму, от которой у меня голова пошла кругом. Но, как мне намекнули, это сущий пустяк по сравнению с тем, что я могу получить, если сумею понравиться всемогущему руководителю «Сфинкса» Сэмюэлю Роуспи. - Астор с мольбой взглянул на собеседника: - Поверь, Эрвин, я не мог даже предположить, какая это была экспедиция, а о Роуспи думал просто как о феноменально преуспевающем бизнесмене. Ты не можешь осуждать меня за то, что и я не захотел упускать свой шанс. Короткий разговор с Роуспи перевернул всю мою жизнь. О, я никогда не забуду первой встречи с этим страшным человеком. В роскошных покоях ко мне подбежал очень подвижный старичок с неестественно румяным лицом и, заглядывая снизу вверх в мои глаза, прохрипел:

- Так это ты тот самый перспективный молодой человек, который помогал нам искать алланит?

Видя, как я побледнел, он рассмеялся каким-то булькающим смехом и даже захлопал в ладоши от удовольствия.

- Ну конечно, - сказал он, - ты помог нам найти алланит и, говоря языком вечерних новостей, ты такой же преступник, как я, как все мы. Но успокойся, малыш. Тысячи людей на разных планетах ежедневно совершают преступления, которые остаются безнаказанными. - Он подбежал к прозрачной стене и ткнул пальцем вниз, где виднелись разноцветные крыши более низких зданий и ветвились оживленные улицы. - Для этих червей, что копошатся там, внизу, - с брезгливостью произнес он, - действуют одни и те же правила игры, которые называют законом. Каждый из них дорого дал бы за то, чтобы жить по своим собственным законам. Для большинства это недостижимо, но не для нас с тобой. - Он уселся в огромное кресло и взмахнул рукой: - Я многое испытал в жизни, многое попробовал на вкус из того, что называют пороком, добродетелью, властью, безумством. Одно время я увлекся буддизмом, ограничивал себя в желаниях, пытался заглядывать в глубины своей души, пока не понял одну простую истину: мне не может подойти то, что удовлетворяет миллионы. Религия - это сказка для плебса, буддизм же в особенности. Я не верю в переселение душ и тебе не советую, малыш. То, что наступает потом, после того, как тебе заменят никуда не годные сердце, легкие и так далее, и когда это тебя все-таки не спасет, - точка, конец, пустота. Смерть - вот что страшно по-настоящему. Смерть, смерть, смерть, - зловеще прокаркал он. - И знаешь, почему это так страшно? - Роуспи приблизил ко мне гладкое, злое лицо порочного ребенка: - Потому что ты уходишь, а все остается. Враги и друзья, ничтожества и гении, люди и звери, дома и цветы. Все остается - а тебя, которого почти обожествляли недавно, кто вызывал страх, зависть и поклонение - словно бы не было. А я не хочу уходить так! - Его глаза вспыхнули безумным вдохновением. - Вот почему мне нужен алланит, много алланита.

Я впервые понял, что это такое, когда с его помощью яйцеголовые предложили зажечь новые солнца вокруг планет Дельты. В человеческом языке нет слов, чтобы описать все гибельные краски, всю мощь этого огня. На какое-то мгновение я ощутил себя беспомощным микробом. Именно тогда ко мне пришло озарение. Я решил, что когда придет мой час - это будет и концом света. Я заставлю все человечество содрогнуться перед небывалым праздником огня, и мы вместе сойдем в могилу. О, это будут пышные, достойные меня похороны. - Он вцепился в мою руку, как клещ, своими короткими пальцами: - Ты, именно ты, мой мальчик, поможешь мне сделаться из могущественного всесильным. У тебя нет ни имени, ни власти, ни денег, ты никто в этом мире. Поэтому ты станешь казначеем алланитовых сокровищ. Так я хочу! - И повелительным жестом он отослал меня прочь.

Страшная сумятица царила в моей душе. Я хотел как-то забыться, развеяться и даже обрадовался, когда служащие компании предложили мне невинное развлечение - охоту на роботов. Не скрою, я испытал острое, волнующее впечатление, целясь в двигавшиеся по бетону фигуры. Пока не почувствовал что-то неладное. Подбежав к распростертому на бетоне телу, я понял, что стрелял в человека. Откинул капюшон с его лица - и словно что-то оборвалось у меня внутри. Это был старик, мой бывший начальник.

- Ты… - прохрипел старик, - ты не нравился мне с самого начала!…

Это были его последние слова. Он оттолкнул мою руку, когда я захотел ему помочь.

Только спустя несколько дней я узнал, что к каждой партии идущих на слом роботов подручные Роуспи добавляли людей. Тех несчастных, кого совет компании считал особо неблагонадежными.

Астор умолк. Плечи его едва заметно вздрагивали.

- Что было потом? - спросил Эрвин.

- Плохо помню, - отозвался начальник станции. - Кажется, я кричал и угрожал кому-то, чуть ли не самому Роуспи. Я был в шоке, а когда наконец обрел способность соображать, меня заперли в одиночной камере. У меня было несколько суток, чтобы сделать выбор: занять место среди роботов на бетонной дорожке или вернуться на станцию, чтобы со временем стать ее начальником. Тогда, в одиночке, я сломался по-настоящему, - глухо признался Астор. - А когда меня выпустили, люди Роуспи приказали пригласить на охоту тебя и Айса. Не знаю почему, но вы интересовали их, особенно Айс. - Встретив взгляд Эрвина, он отвел глаза.

- А ты Иуда! - сказал Эрвин. - Иуда, какие бы оправдания пи приводил.

- Нет! - закричал Астор. - Я не Иуда! Но против Роуспи я был бессилен, неужели ты не понимаешь! Он загнал меня в лабиринт, из которого нет выхода.

- Спустя год Айс погиб в катастрофе, - произнес Эрвин. - Это дело рук компании?

- Не знаю, - пробормотал Астор. - Возможно. Они могли предложить ему сотрудничество, а он отказался.

- По сравнению с Айсом мне еще повезло, - сказал пилот. - Но я все-таки не понимаю, почему именно тебе этот маньяк доверил хранить алланит.

- Роуспи боялся держать его у себя - он не желал сидеть на пороховой бочке. А пограничная станция - место достаточно отдаленное, к тому же здесь практически невозможно раздобыть все необходимые компоненты для превращения алланита в самое смертоносное оружие. Роуспи щедро меня подкармливал и не спускал с меня глаз, как с любимого сторожевого пса, - горько усмехнулся Астор. - Когда Спикейра обнаружил заброшенные штольни на Электро, Роуспи испугался, что его идея погребения человечества может пойти прахом. Так возникла операция «Курьер». - Он бросил на собеседника исполненный отчаянья взгляд: - Я мог бы и не рассказывать тебе этого, Эрвин, да только терять мне нечего. Так хочется хоть раз в жизни побыть самим собой. Согласно плану операции, я должен был немедленно свернуть работы по добыче алланита на Эррее и тут же информировать Службу безопасности о якобы случайно найденных рудниках, чтобы отвести от себя подозрения. Остроумный ход, не правда ли? Но еще более блестящей должна была стать концовка операции. Конечно, Роуспи и иже с ним предвидели, какой переполох вызовут в СБЦ наши со Спикейрой сообщения. И они верно рассчитали, что кто-то из руководящего состава Службы безопасности непременно посетит пограничную станцию, чтобы на месте корректировать поиск. Ну кому бы пришло в голову искать в грузовом отсеке служебного корабля лишний неприметный контейнер? Надежней курьера, чем главный инспектор СБЦ, трудно представить, верно? - нервно рассмеялся Астор. - Что ни говори, а люди Роуспи не зря едят свой хлеб, я бы ни в жизнь не придумал ничего подобного: И вот когда я уже считал, что дело сделано, появился ты, Эрвин. Ты обвел меня вокруг пальца, но, хоть убей, я до сих пор не могу понять как. Просто мистика какая-то.

- Здесь нет никакой мистики, - отозвался пилот. - Когда представитель «Сфинкса» впервые появился у вас на станции, тут был некто, присутствовавший при его разговоре со стариком. Минувшей ночью он передал мне его слово в слово.

- Кто? - голос начальника станции сорвался на крик.

- Ему больше лет, чем нам двоим, вместе взятым. Он умеет делать много такого, о чем люди давно забыли, например, натирать полы или зажигать свечи. Его имя - Эрториус.

- Проклятие! - застонал Астор. - Я чувствовал, что эта железная тварь предаст меня. С самого начала следовало разобрать ее на части и выбросить в космос, да рука не поднималась - уж слишком напоминал мне Эрториус всеми своими повадками старика. Я запер его в самом глухом месте станции. Но… - оборвав фразу, он вперил в Эрвина гневный и недоверчивый взгляд, - ты водишь меня за нос! Эрториус должен был погибнуть. Ни один робот не способен вынести длительного соседства с такой массой алланита!

- Ни один современный робот, - уточнил пилот. - Действительно, в их схемах преобладают элементы, которые быстро распадаются под действием алланитового излучения. Те, кого ты запер вместе с Эрториусом, - погибли - они тоже слишком много знали, не так ли?

Астор низко опустил голову.

- Но ты не учел, что Эрториус очень древний робот, - продолжал Эрвин, - и алланит ему не страшен. Нам нелегко было понять друг друга, но в конце концов мы нашли общий язык. Узнав, где хранится алланит, я понял, почему ты так настойчиво уговаривал меня убраться со станции. Я понял, что ты преступник, Астор, и не остановишься ни перед чем. И решил, что вместо меня в поиск уйдет робот-дублер. Оставалось только разладить связь и продумать возможные варианты ответов на твои вопросы. Сделать это было несложно.

- А я считал тебя простым парнем… - протянул начальник станции. - Что ж, похоже, на этот раз ты сорвал крупный куш, Эрвин. А что ты сделаешь со мной?

Не отвечая, пилот нажал одну из клавиш на пульте. В экран вплыло лицо главного инспектора. На его заспанной физиономии было написано изумление.

- Подойдите в центральный отсек, инспектор, - сказал Эрвин, - здесь найдется для вас дело. И захватите с собой наручники. Они у вас должны быть, я полагаю.

Некоторое время он наблюдал, как растерянно моргает инспектор, забывший закрыть рот, затем отключил экран.

- И все-таки у меня нет ощущения удачи… - донеслись до Астора едва слышные слова.

* * *

В загородной резиденции главы Службы безопасности цивилизаций царила тишина, нарушаемая только шелестом листвы огромных, сплетающихся кронами деревьев. Плотный желтоватый туман стелился внизу, у их подножья, покрывая лужайку перед домом, простиравшееся до самого леса, укрытое древними бетонными плитами поле ровным, слегка дрожащим слоем.

Низко над горизонтом висела похожая на огромный изумруд звезда, заливая зеленоватым призрачным светом лица сидящих на открытой террасе людей.

- А все-таки чертовски плохо, что этот пилот, Эрвин, отказался с нами сотрудничать, - с досадой выговорил президент Службы безопасности, наблюдая игру закатных красок. - Шутка ли, в одиночку провести расследование, которое оказалось не под силу даже вам, профессионалу. - Его несколько скептический взгляд остановился на лице собеседника.

Главный инспектор поморщился и залпом допил содержимое своего стакана.

- Мне себя упрекнуть не в чем, - слегка заплетающимся языком произнес он. - Кто виноват, что этот парень оказался не деловым человеком? Я удваивал, утраивал сумму, а он глядел куда-то мимо меня и улыбался. «Деньги меня не интересуют, я не хочу ни от кого зависеть», - повторял он. Только сумасшедший мог отказаться от такого предложения. В конце концов я но выдержал и намекнул на возможные последствия, однако он и бровью не повел. Нет, решительно мне себя упрекнуть не в чем, - повторил инспектор.

- Разумеется, он сам виноват, что так все закончилось, - согласился президент, - а все-таки жаль парня. В другой ситуации он мог бы стать национальным героем.

- А в этой ситуации он должен молчать, - пробормотал инспектор. - Не мучайтесь понапрасну, президент, иного выхода у нас не было. К сожалению, существует только один надежный способ заставить человека молчать.

- Вы настоящий служака, инспектор, - усмехнулся президент. - Не хотел бы я когда-нибудь оказаться в ваших когтях.

- Не приведи вам господь попасть мне в когти, - сказал инспектор, и оба они рассмеялись.

- Однако скоро стемнеет, - заметил президент. - Ваши ребята слишком долго готовят мишени.

Инспектор бросил взгляд на часы и поднялся, но в этот миг до них донесся предупреждающий сигнал, напоминающий звук старинного охотничьего рожка.

- Ну-с, разомнемся, - бодро сказал президент, с наслаждением потягиваясь. - Подайте-ка мое ружье, дружок.

Он любовно провел ладонью по плоскому стволу и, задумчиво выпятив вперед нижнюю челюсть, произнес:

- Роуспи был изобретательным человеком, в этом ему не откажешь. Боюсь, что не так-то просто отгадать загадку, которую он нам оставил в наследство. Куда деть такое количество алланита, вот в чем вопрос. - Неожиданно президент рассмеялся: - Может, поделиться с красными?

Инспектор ничего не ответил. Приложив к плечу приклад, он сосредоточенно целился в одну из фигур в мешковатых, ниспадавших до пят плащах, которые, словно скованные невидимой цепью, тяжело и медленно скользили по укрытому туманом бетону.