Через месяц они поженились.
У Виктора имелась небольшая двухкомнатная квартира на Трифоновке, доставшаяся ему от умершей в прошлом году матери, и Настя сразу переехала к нему. Свадьбу сыграли скромно и незаметно, пригласив только Настиных родителей.
Зажили они душа в душу. Насте было с ним легко. Витя обладал спокойным характером, никогда не повышал на Настю голоса, всячески ей помогал по хозяйству и ласково называл «Настена моя». Он работал в крупнейшем в Москве актерском агентстве «Атлантида» личным водителем хозяйки — Любови Николаевны Ревенко. Платила она ему исправно и относительно хорошо, Настя могла не работать, но на свою машину скопить денег так и не удавалось.
«Зачем тебе машина? — цинично ухмылялась Ревенко. — Езди на моей».
При этом эксплуатировала она его нещадно, зачастую лишая даже законных выходных. Выматывался Виктор из последних сил, Настя жалела его и всячески старалась поддержать.
Она запросто могла отказать себе в какой-то безделушке, вместо кожаных перчаток носила вязаные, лишь бы Витенька был вкусно накормлен и прилично одет, ведь он возит саму Ревенко и обязан выглядеть представительно. Денег, конечно, не хватало, но они не голодали и в долги не влезали. У родителей Настя денег никогда не просила, а даже наоборот — с согласия Виктора иногда подкидывала им сколько могла.
Однажды, в третьем часу утра, Виктор завалился домой вместе со своим другом — артистом Былицким. Оба были пьяны и, припав к звонку, горлопанили на весь подъезд веселые песни. Настя открыла дверь и обомлела — Витя держал на руках упитанного рыжего поросенка с шерстяной мордой.
Мужики ввалились в коридор.
— Это Лаки, — глупо улыбаясь, сообщил Былицкий.
— И сколько этому поросенку лет? — поинтересовалась Настя.
Мужики заржали, спустили Лаки на пол и сразу очутились в «поросячьей» луже, стремительно расплывшейся под их ботинками.
«Поросенок» оказался трехмесячным щенком, сукой, к тому же редчайшей породы «леонбергер».
— Хоть бы позвонили, дураки, предупредили, — засуетилась Настя. — Чем же я ее кормить буду?
В холодильнике была только банка болгарских голубцов. Заботливая Настя подогрела их и, отогнав голодных мужиков, выложила в миску и поставила перед щенком. Лаки смела два толстых голубца за секунду, и весь остаток ночи, пока ребята дрыхли, Настя по всему дому вытирала лужи щенячьего поноса.
Так и зажили втроем — Витя, Настя и Лаки.
И все бы ничего, но было Насте смертельно скучно сидеть целыми днями одной в пустой квартире. Все подружки продолжали жить своей девчоночьей жизнью и постепенно отдалились от нее. Виктора постоянно не было дома, он практически круглосуточно обслуживал Ревенко. Она могла поднять его даже ночью с постели, и Витя безропотно мчался по вызову.
Поговорить по душам можно было только с Лаки. Она выросла, превратилась в огромную лохматую рыжую собаку с черной мордой и львиной гривой на груди. Лаки с Настей прекрасно друг друга понимали, вместе гуляли, вместе обедали, правда, из разных тарелок, но уж валялись, обнимались и кусались в одной постели. Преданность собаки не знала границ, хозяйка была для нее божеством. Лаки ходила за Настей хвостом и ни на минуту не оставляла ее одну. Виктор даже обижался и ревновал. Стоило ему обнять жену при Лаки, как она хватала его за штанину и оттаскивала от Насти. Как только молодая семья засыпала, Лаки тихо забиралась на постель, компактно скручивалась колечком, прикидываясь левреткой, и укладывалась в ногах, водрузив тяжелую морду на Настину пятку. Как Виктор ни бился, отучить ее от этой привычки он так и не смог.
Что уж было говорить о посторонних людях — на улице она подпускала к Насте только собачников, на всех же остальных злобно щерилась и рычала, готовая к броску. Лаки была единственным настоящим другом Насти.
Собака, безусловно, скрашивала ее одиночество, но Настя, привыкшая к шумным компаниям и многочисленным друзьям, откровенно страдала в добровольной изоляции.
Изредка позванивал Бархударов, жаловался, что Ирка его бьет, и приглашал ее сниматься вместе с ним в массовках на «Мосфильме».
Там, конечно, было весело и интересно, и даже небольшие деньги все-таки платили, но Настя не решалась.
— Понимаешь, Бархударов, я боюсь, что мужу это не понравится… — робко призналась как-то она в ответ на его очередной зов засветиться на студии.
— А что такого? Тем более сама говоришь, его сутками не бывает дома, ты ему не говори, он и не заметит, — не понял Бархударов.
— Видишь ли, он у меня работает в таком месте… Не приведи господи на работе узнают, что его жена в массовках снимается.
— Да кому какое дело?! Пошли они все на хрен! Что же это за место такое? — возмущенно заорал Бархударов.
— Он у Ревенко работает, в «Атлантиде», — раскрыла тайну Настя.
— Что?! — охренел Бархударов. — И ты молчала? Да ты, матушка, дура, а муж твой — лопух!
— Если ты намерен оскорблять мою семью, то можешь больше не звонить! — встала в позу Настя.
— Эй, эй, подожди, да ты послушай. «Атлантида» — это ж гигант. Поговори со своим Витьком, пусть Ревенко воткнет тебя в институт, ей же это ничего не стоит. И в свое агентство поставит на учет. И будет у тебя, мать, сало в шоколаде. А при случае и про меня ей потом намекнешь…
— Ты, Бархударов, наверное, совсем там с ума сошел со своей Иркой. Так дела не делаются.
— Это не я, а ты с ума сошла. Только так дела и делаются. Это называется «связи». Ну, бывай, подруга, и не будь дурой. Пока.
По зрелом размышлении Настя пришла к выводу, что Бархударов все-таки прав.
Ну в конце концов, что она теряет, если поговорит с мужем насчет института? Вот когда он ей откажет, тогда у нее будет веское основание сдаться в массовку. Это и деньги, и хоть какое-то развлечение. Она может там сниматься под своей девичьей фамилией, и никто ничего не узнает.
Укрепившись в этой мысли, Настя едва дождалась вечера. К счастью, Виктор вернулся не поздно, и даже в весьма благодушном настроении. Схватил Настю в охапку и закружил ее по комнате. Лаки, завороженная всеобщей радостью, прыгала на Виктора и пыталась лизнуть его в лицо. Виктор обхватил ее за мощную холку и поцеловал в холодный кожаный нос.
— Настена! Поздравь меня, а точнее, нас! — Виктор был совершенно счастлив.
— У тебя будет ребенок? — глупо пошутила Настя.
— Да ну тебя! — Виктор опустил жену на тахту и уткнулся лицом в ее плоский живот. — Настена, ты выслушай… Вот черт! — Он запрокинул голову и, глядя в бездонные Настины серые глаза, вдруг стал серьезным. — Мы теперь и это сможем себе позволить.
— Но я пока не хочу… — растерялась Настя.
— Молчи и слушай, — перебил ее Виктор, потянулся за сумкой и ловким жестом фокусника извлек оттуда бутылку шампанского. В предвкушении приятного вечера с мужем Настя сбегала в кухню, принесла хрустальные бокалы. Они выпили.
— Да что случилось-то? Говори, не томи, — не терпелось Насте.
— А вот что! — Виктор закинул руки за голову и блаженно упал на подушки. — Сегодня я припугнул Ревенко, что перехожу в таксопарк, и она сразу, заметь — сразу, мне пятьдесят баксов прибавила!
Настя ошарашенно уставилась на мужа, даже не зная, что сказать. Он это молчание понял по-своему, жадно осушил еще один бокал и громко рассмеялся:
— Ну что же ты, а? Пей, моя хорошая!
— Витя-а-а… — тоскливо протянула Настя. — Ты что же думаешь, что на пятьдесят долларов можно ребенка заводить?.. — Настя встала и отошла к окну. Не глядя на мужа, она тихо произнесла: — И это все твои новости?
Воцарилась тишина. Виктор взял жену за руку и усадил ее рядом с собой.
Оба неловко молчали. Виктор обнял Настю за плечи, прижал ее к себе и зашептал ей на ухо:
— Родная моя, хорошая. Ну что ты, не расстраивайся, все будет в порядке, ведь это только начало, я потом из нее еще выжму, обещаю тебе…
— О господи! — оттолкнув Виктора, взорвалась Настя.
Слезы хлынули из нее потоком, она уперлась в колени острыми локтями и, раскачиваясь на тахте, кричала сквозь рыдания:
— Витенька, ну какой же ты у меня дурачок!.. Эта дрянь просто использует тебя! Она бросает тебе мелкие подачки, а ты и этому рад!.. Уж лучше в таксопарк, чем такое унижение…
Никогда еще Виктор не видел свою жену в подобном состоянии, впервые она открывалась ему с новой, неприятной ему стороны.
— Насть, да ты что?.. — отстранился от жены Виктор. — Ты это из-за денег, да? Из-за каких-то дерьмовых денег? — Виктор отполз к стене. — Ты же раньше была всем довольна. У тебя же все есть!
— Да что у меня есть-то?! — Настя опять отскочила к окну. Ее несло. — Пустая квартира, собака, телевизор да приходящий муж, который обо мне ничего не знает — о чем я думаю, чего хочу, как я вообще тут одна…
— И чего же ты хочешь? — спокойно, нараспев спросил Виктор.
— Хочу, чтобы твоя Ревенко устроила меня в театральный институт и взяла в свое агентство в качестве актрисы! — неожиданно для себя выпалила Настя.
Виктор ничего не ответил и, несмотря на все Настины запреты, закурил прямо в комнате. Настя молча поставила перед ним пепельницу и повернулась к нему спиной, уставившись во двор.
В наступившей гробовой тишине резко зазвенел телефон. Виктор снял трубку:
— Да… Да, Любовь Николаевна, да… Я понял. Выезжаю.
Настя даже бровью не повела.
Уже в дверях Виктор обернулся и спокойно сказал:
— Насчет института мысль неплохая, а насчет агентства даже и думать не смей.
Он хлопнул входной дверью, и Настя осталась одна.
Радуясь своей маленькой победе, она допила шампанское и легла спать в обнимку с Лаки.
Виктор сдержал обещание. И уже через неделю Настя училась в вожделенном театральном институте, правда, не на актерском, а на экономическом факультете, постигая профессию директора театра и продюсера, экстерном сдавая зачеты за первый семестр.
В последующие два года жизнь протекала ровно, без особых потрясений. Пока Настя училась, она даже не хотела слышать о детях, и Виктор не настаивал. Он был счастлив, что Настена при деле, увлечена учебой и последующим карьерным ростом. А что касается детей, о которых Виктор так мечтал… Так ведь они еще такие молодые, вся жизнь впереди, успеется.
Зарплату Виктору Ревенко не прибавила и Настю, разумеется, на актерский не перевела. И Настя как-то сама собой успокоилась и свыклась с мыслью, что она станет театральным администратором, а если повезет — то и продюсером какого-нибудь замечательного проекта. В этом деле у нее обнаружились недюжинные способности, и поле применения их было огромным. Все было просто преотлично. До сегодняшнего дня. Но сегодня Настя поняла, что вся их с Виктором размеренная и уютная жизнь в одночасье рухнула и они больше никогда не увидятся.