Полет к старту
6 ноября 1995 года. Борт самолета «Геркулес», рейс Пунта-Аренас – Пэтриот-Хиллз
Первый в истории России одиночный поход к Южному полюсу с последующим восхождением на высшую точку Антарктиды – массив Винсон [3] (5140 метров).
Федор стартовал от ледовой бухты Геркулес 8 ноября 1995 года, достиг Южного полюса 5 января 1996 года.
Продолжительность экспедиции – 59 дней.
Протяженность маршрута – более 1100 километров.
07:19. Летим уже четыре часа. В самолете стоит гул от двигателей. Я, когда сел и услышал этот гул, вспомнил свою молодость. В начале семидесятых годов мы летели на десантном самолете воевать во Вьетнам. А сейчас я лечу к своей мечте – стартовать к Южному полюсу. Но чувства совпадают. Я тогда был молодой и думал, что Вьетнам – это романтика. Но, правда, твердил себе, что надо выжить. Вот и сейчас похожие чувства, хотя уже старый. Тоже лечу к романтике и твержу себе: надо постараться выжить и пройти этот путь до конца. Но на все воля Божья.
Я хочу установить на Южном полюсе российский флаг. Никогда еще за всю историю России он не стоял там. Хочу посвятить свой поход 175-летию открытия Антарктиды русскими мореплавателями Беллинсгаузеном и Лазаревым. Хотя они первые открыли этот континент, русские имена даже не упоминаются в зарубежных картах ледового материка.
Изучать Антарктиду мы начали в 1956 году. Сорок лет прошло. Сколько денег в нее вложили, а сегодня получается, что все затраты выброшены на ветер. Сейчас Антарктида разбита на сектора: американский, английский, чилийский, южноафриканский и другие, но нет там российской территории. А ведь Антарктида неслыханно богата полезными ископаемыми. Скоро все кому не лень начнут вывозить оттуда ресурсы, а мы будем только смотреть.
Мы очень неразумно организовали исследования в Антарктиде. Когда американцы установили свою станцию на Южном полюсе, в центре Антарктиды, наши отнеслись к этому скептически. Почему-то посчитали, что для науки целесообразнее устанавливать станции на побережье. Якобы здесь и атмосферные перепады, и иные природные явления, которых нет в центре Антарктиды. В результате у американцев сегодня первоклассные самолеты, приспособленные к перелетам и посадке в любой точке Антарктиды, аэропорты, территории с большими залежами полезных ископаемых, а у нас ничего этого нет.
Я хотел через российские станции на нашей технике совершить поход на Южный полюс. Предложил: давайте я на парашюте спущусь с нашего самолета. А мне в ответ: нет самолетов, рассчитанных на дальнее расстояние. Да что там самолеты, когда на станции «Восток» одни лыжи на всю базу! Поэтому мне пришлось лететь через Чили на американском самолете…
Зашел в кабину пилотов, из нее открывается очень красивый вид. Белые поля снега, чистого снега. Я как увидел, так мурашки по телу побежали. Есть еще на нашей прекрасной Земле чистые места, именно они меня и привлекают.
В Антарктиду летит четырнадцать человек, из них пятеро пойдут к полюсу: англичане Дэвид Адамс и Уильям Роджерс, норвежец Берге Осланд, поляк Марек Каминский и я. А остальные – ученые, будут работать в Антарктиде, кто пингвинов снимать, кто еще что-то делать. Все из Англии и Америки.
Вышел из кабины пилот и из-за шума показал на пальцах, что в 09:00 приземлимся на Пэтриот-Хиллз. Там база, с которой нас будут забрасывать к месту старта. Берге, Роджерса и Каминского на «твиноттере» на Беркнер, а меня и Дэвида Адаме на мотонартах в ледовую бухту Геркулес.
Все спят, а мне не хочется. Много приходит мыслей, когда летишь к старту. Так было, когда я летел стартовать к полюсу относительной недоступности. Так же я летел и в Гималаи, чтобы взойти на Эверест. В эти минуты, а вернее часы, потому что у меня обычно старты очень далекие и к ним добраться не так-то просто, есть возможность подумать о жизни, и прожитой, и будущей. Дай Бог, чтобы она была подлиннее и чтобы были еще старты. Больше мне ничего в этом мире не надо. Я счастлив, что жил так, как хотел, шел к своей мечте, ставил цели и осуществлял их.
Сейчас только от меня и от Господа Бога зависит, дойду или нет. Все осталось позади: хлопоты, беготня, доказывание всем и всюду, что мне надо идти к полюсу, попрошайничанье денег на перелет в Антарктиду. Оказывается, мой поход в Антарктиду по затратам примерно равен стоимости участия в избирательной кампании одного депутата, то есть 100–140 тысяч долларов. Лидеры партий отказывали в финансировании, говорили, что один депутат на выборах ценнее какого-то похода в Антарктиду путешественника-одиночки из России.
Какая погода встретит нас? Как было бы хорошо, если бы не было ветра на Пэтриот-Хиллз, чтобы сделать удачный старт и немного акклиматизироваться.
Первое измерение
7 ноября 1995 года
Уже 22 часа солнце ходит по кругу. Я сижу в палатке и разбираю свои вещи. Сразу две экспедиции прилетели из Пунта-Аренаса на Пэтриот-Хиллз. Норвежец и два канадца (Бернард Войер и Терри Петри) улетели на остров Беркнер к месту старта. Но по рации передали, что они не долетели, а приземлились на полпути из-за погоды. Там будут пережидать очень сильный ветер.
Здесь радиационный фон 0,015 рентгена. Мое первое измерение в Антарктиде.
Завтра будет трудный день.
В путь
8 ноября 1995 года
11:30. Стартовал, до Южного полюса более 1100 километров.
Старт
Из дневника Ирины Конюховой
Из средств массовой информации я узнала, что «8 ноября в 11 часов 30 минут по чилийскому времени одиночник Федор Конюхов стартовал к Южному полюсу от ледовой бухты Геркулес. Ему предстоит пройти на лыжах более 1100 километров и провезти за собой на санях груз весом 135 килограммов, состоящий из продуктов, топлива и снаряжения».
Федор прожил в чилийском городе Пунта-Аренас почти месяц. Вылет в Антарктиду откладывался четыре раза как по погодным, так и по финансовым причинам. Наряду с Федором впервые собирались в одиночку пойти на Южный полюс еще несколько опытных путешественников: Берге Осланд, Уильям Роджерс, Дэвид Адамс, Марек Каминский, Бернард Войер и Терри Петри. Федор был самый старший из них по возрасту и самый ограниченный в финансовых средствах.
– Я счастливый, – сказал он позднее о знакомстве с ними. – Рядом со мной были лучшие путешественники-одиночки в мире. Марек Каминский и Берге Осланд были на Северном полюсе, канадцы тоже ходили в арктические экспедиции. Англичанин Роджерс не ходил на Северный полюс, но участвовал в экспедиции на Южный полюс, мы все считали его асом. Но судьба распорядилась так, что Роджерс, единственный из всех нас, не дошел до Южного полюса. Воистину пути Господни неисповедимы.
Большинство путешественников стартовало в другом месте – с острова Беркнер, который был более удобен и выгоден для старта и продвижения к полюсу. От Беркнера – пологий спуск от 900 до 200 метров, что очень важно на первое время для акклиматизации. От бухты Геркулес, наоборот, – подъем со 180 до 900 метров. Но заброска на остров Беркнер стоила 170 тысяч долларов. Таких денег у Феди не было, и он пошел в свой путь от неудобной бухты. Также из бухты Геркулес стартовал Дэвид Адамс.
Второй день в пути
9 ноября 1995 года
18:48. Очень устал, нет сил. Нарты загружены под завязку – тяжеленные. Хотя я взял только самое необходимое – разное снаряжение и продуктов на 60 дней, с запасом. Все это приходится тащить за собой на веревках, наподобие упряжки. Идти очень трудно – то вниз, то вверх. Скольжения почти нет – снег в Антарктиде как мука и к тому же сухой, не то что в Арктике. На пути были сплошные заструги – это большие ледяные гряды. Потом пошли трещины… В общем, пришлось избавляться от лишнего груза: выбросил в трещину запасные лыжи «Россиньоль». Жалко было, конечно. Крепления на них были отменные – «шпаровские», проверенные… Большую часть веревок и крючьев тоже выбросил – оставил лишь те, которыми пользовался, когда перетаскивал нарты через трещины… Да, день был тяжелый, но я прошел хорошо: 7 минут – 7 миль.
Готовлю кашу и сок. Надо утолить жажду, но нет сил даже поесть…
Путник, рад встретить тебя
11 ноября 1995 года
Не стою. Не иду. Пурга.
14:00. Готовлю завтрак и обед. Ветер чуть стих, выглянуло солнце.
«Путник, рад встретить тебя; рад видеть, как твердо идешь! Путник, ты знаешь, что идешь: тебе можно помочь!» (Н. К. Рерих). Да, если человек знает, что он хочет, и идет светлым путем, тогда ему помогают. В твоем деле не должно быть корысти и наживы от выбранного тобой пути.
Вот так просто, пешком, один, в Антарктиду…
Из дневника Ирины Конюховой
В аэропорт провожать Федора приехало человек тридцать. Он выделялся среди пассажиров длинным шлейфом сопровождающих и большим грузом.
Сквозь стекло было видно, как Федор поднимался по трапу в самолет. Перед тем как исчезнуть в глубине салона, он повернулся и еще раз помахал в пространство. О чем он думал в этот момент? Скорее всего, о том, что через несколько секунд он наконец перешагнет порог той двери, что так долго закрывала ему путь к мечте увидеть самую южную точку Земли.
К нам подошел Гена Матвеев, актер Театра Алексея Рыбникова, снимающий на видео проводы Феди.
– Я сейчас снял потрясающий кадр, – громко сообщил он. – Ко мне подошла старушка и спросила: «Кого это так много людей провожает?» Я ей говорю: «Путешественника Федора Конюхова. Он отправляется в Антарктиду», – Гена показал ей на удаляющегося Федора.
– Как в Антарктиду?! Вот так просто, пешком, раздетым – и в Антарктиду?! – изумленно спросила старушка, увидев человека, одетого в легкую курточку и штурманку, идущего к трапу.
Вот так просто, пешком, один, в Антарктиду…
Плохой день
12 ноября 1995 года
21:30. Варю кашу. День был плохой, мела встречная поземка. Холодно. К вечеру чуть стихло, но я боюсь, что здесь всегда так. Дэвид идет впереди на 6 миль. Это много.
Пришлось пойти на риск
13 ноября 1995 года
Ветер стихает. Сегодня поработал хорошо. Прошел 6 минут.
А ведь мой поход мог и не состояться. Несмотря на то что деньги на экспедицию были обещаны министром атомной промышленности, в начале октября создалась кризисная ситуация, перечисление денег задерживалось. Когда я получил часть средств, позволяющую вылететь в Чили, пришлось пойти на риск. Я поставил всех перед фактом: я вылетел, и теперь обратной дороги нет, есть только один путь – к Южному полюсу.
Похода на Южный полюс могло и не быть
Из дневника Ирины Конюховой
Походы Федора по коридорам власти в поисках денег на экспедиции заслуживают отдельного романа. В добывании денег для экспедиции Федор обошел все круги политического олимпа.
В феврале 1995 года на очередной день рождения Бориса Николаевича Ельцина Федор с подачи Александра Коржакова и Шамиля Тарпищева в подарок приготовил одну из своих лучших картин-литографий. Зимний пейзаж с одиноким лыжником был символичен. Человек шел навстречу солнцу, несмотря на преследующую его тяжесть одиночества. В большом внутреннем кармане спортивного жилета сердце Федору жгла еще одна ценная для него бумага – проект распоряжения о его экспедиции на Южный полюс.
– Мы тебя поставим в определенное место в Кремле. Когда Борис Николаевич будет проходить мимо, ты его поздравишь, а мы подсунем ему твой проект. Он подпишет, – уверили Коржаков и Тарпищев.
В точно назначенное время Федор встал в указанном месте. Время пошло. Но стрелки часов быстро остановились, когда появился расстроенный Коржаков и сообщил неутешительную новость: президент прошел в этом месте раньше установленного срока.
Один из самых труднопреодолимых грехов – уныние. Федор кроме картины на всякий случай припас в подарок бутылочку коньяка хорошей выдержки. Трое взгрустнувших мужчин выпили за здоровье Бориса Николаевича, после чего Федор написал на лицевой стороне картины: «Борису Ельцину от русского путешественника Федора Конюхова».
– Передайте от меня Президенту России.
Постановление об экспедиции на Южный полюс все же вышло. Его подписал премьер-министр Виктор Черномырдин. В нем было запечатлено важное обстоятельство: данная экспедиция посвящалась 300-летию российского флота и 175-летию открытия Антарктиды. Федор, выполнив свой долг российского гражданина, добился того, что поход на Южный полюс приобрел государственную значимость. Нашелся и человек, который стал меценатом. Виктор Никитович Михайлов, министр атомной промышленности, сказал Федору по-отечески просто: «Федя, я даю тебе деньги, чтобы ты дошел до Южного полюса и поставил там российский флаг. А если несложно будет, по пути, когда будешь идти к полюсу, снимай для нас замеры радиации».
У политиков срок государственной жизни непредсказуем и зачастую короток. Прошло совсем немного времени, и не оказалось в коридорах власти места для тех, кто с Федором распивал коньяк за здоровье президента. Ушел в отставку и министр атомной промышленности. Они ушли, но история с Южным полюсом состоялась.
Решающая попытка
14 ноября 1995 года
Впервые возможность лыжного похода на Южный полюс представилась мне еще в 1980-е годы в составе экспедиции «Комсомольской правды». В 1984 году, когда для похода на станцию «Южная-2» уже было ввезено оборудование и снаряжение на немалые тогда деньги – 8 тысяч рублей, все сорвалось. Двухсоткилометровый айсберг оторвался от станции.
В 1989 году я узнал, что ленинградский полярник Виктор Боярский в составе международной экспедиции вместе с японцем, англичанином, американцем, французом и китайцем достиг на лыжах Южного полюса. Порадовавшись за Виктора, я решил, что теперь наступила пора одиночного покорения южной точки земного шара. В 1990 году я предпринял попытку в одиночку отправиться на Южный полюс, но, не найдя средств, переключился на другую экспедицию – восхождение на Эверест. Сейчас наступала пора третьей попытки.
Небо затянуло тучами, наверное, будет пурга.
Я с детства мечтал познать мир
15 ноября 1995 года
Вечер. Плохо прошел, мало…
Вспоминая детство, чувствую, как щемит сердце. Сколько лет я не был в доме, где родился и вырос, где прошло детство, откуда вынесли на погост моего дедушку, который по вечерам рассказывал о Георгии Седове. Перед моими глазами восстанавливается картина нашей хаты. У окна лавка, на которой лежит дедушка. Русская печь, стол, слева в углу иконы Иисуса Христа и Николая Чудотворца, перед которыми бабушка Марфа читает молитву, а мы стараемся не мешать ей и разговариваем шепотом. На стенах, в рамках под стеклом, уже пожелтевшие фотографии: дедушка в военной форме, мама и папа, молодые, в день их свадьбы. В головах лавки, где лежит дедушка, небольшая книжная полка, покрашенная в коричневый цвет. Дедушка любил читать Гоголя, Толстого, Куприна, Пушкина.
Мой дед по отцу был царским офицером, родом с Белого моря, из поморов. А мамин отец был священником из Бессарабии, моя мама тоже оттуда. Таким образом, во мне течет бессарабская кровь. Хотя все меня считают русским, вырос я на берегу Азовского моря, на Украине. Именно туда переехал мой дед после революции. Он уволился из армии и не стал служить ни белым, ни красным. Отец всю жизнь работал рыбаком в рыбном колхозе. В моей памяти проступают воспоминания о раннем детстве, когда я сопровождал отца и ловил вместе с ним рыбу. После 8-го класса пошел учиться в морское училище в Одессе, на судоводителя (штурмана).
Я хотел быть, как мой дед, военным. Отец тоже этого хотел, и я уехал в Ленинград и поступил в Высшее военно-морское училище. Проучился немного, меня исключили. Потом была служба в армии, курсы в школе спецразведподразделения. Помню, после окончания этих курсов каждого курсанта вызывал к себе начальник штаба и предлагал место, где служить. Он говорил: «Есть место там, где сухо и жарко». А мы уже примерно знали, что это где-то в пустыне либо в Африке, либо на Ближнем Востоке. Если он говорил, что есть место там, где холодно, мы знали, что это на Крайнем Севере. А когда он сказал, что есть место там, где жарко и сыро, я ответил: «Я согласен». В армии я занимался подрывом мостов и других объектов. Мне приходилось несколько раз бывать во Вьетнаме и по одному разу в Сальвадоре и Никарагуа.
Еще я пытался пойти по стопам деда по маминой линии и стать священником. Но из Ленинградской духовной семинарии пришлось уйти. И тогда я понял, что надо искать свой собственный жизненный путь, а не идти по чьим-то стопам. Не надо подражать кому-то, даже если это твои родные люди.
Как все ускорить?
16 ноября 1995 года
Маршрут свой я рассчитал четко – не только по дням, но и по часам и даже минутам. В общей сложности за сутки надо проходить по 25 километров, чтобы уложиться в график – 55 дней, – который я сам себе определил. У меня выверено, подъем – ровно в шесть утра. Пока одеваюсь, на примусе варится овсянка – она у меня и на завтрак, и на обед, и на ужин. Кашу приправляю медвежьим жиром – я прихватил его с собой из дома, – курагой, изюмом, сублимированным мясом. Пью чай с сухарями… И точно в восемь – в путь. Через каждые час двадцать – десятиминутный привал… И так до восьми вечера. Спать укладываюсь в половине одиннадцатого.
Но я начал отставать от намеченного графика. Приходится экономить продукты: когда, к примеру, надо съесть два сухаря, я съедаю полтора… Да и потом, по опыту своих предыдущих экспедиций я знаю, что вначале можно есть поменьше, потому как в теле еще сохранились калории с Большой земли… Так что с продуктами пока все в порядке.
Прошел плохо, ветер сильный, встречный, большие заструги, скользкий снег и все время в гору. Стал лагерем, было очень сложно поставить палатку. Холодно. Сыро. Весь мокрый. Лежу в спальнике. Сейчас 19:55, вечерняя связь по радио с Пэтриот-Хиллз. Плохо я иду. Надо что-то делать… Как ускорить?
Если хочешь стать настоящим человеком, научись отдавать
17 ноября 1995 года
Шел хорошо, прошел 9 минут, это рекорд для меня. Направление определяю по компасу. Координаты сверяю раз в сутки по портативному спутниковому навигатору – он висит у меня на груди. Чаще определять местоположение ни к чему: ведь в Антарктиде, в отличие от той же Арктики, нет дрейфа льдов – здесь незыблемый, многокилометровой толщины ледник, покрывающий земную твердь. Хотя он мало-помалу смещается к побережью, это движение практически неощутимо.
Только в одиночестве и на собственном созерцательном опыте я осознал противоречия окружающего мира. При этом я убежден, что форма мышления старшего и младшего поколений отличаются. Каждый ищет и хочет найти смысл своего бытия. Оно и верно, ведь Земля движется, а значит, меняется все на ее поверхности и меняет суть нашего бытия и человеческие судьбы. Человеку тесно жить на нашей планете, и он ищет выходы в науке, путешествиях, искусстве и т. д. Но он не может, вернее, не каждый может прорваться и освободиться от домашнего быта, материальной зависимости. Тело человека становится тюрьмой. Страдания от тяжелой работы, холод, одиночество – это все полезно для души, но не для тела.
Когда я маленьким прибегал с улицы в хату, где лежал мой больной дедушка Михаил, и жаловался, что хлопцы забрали у меня рогатку или еще что-нибудь, дедушка всегда говорил мне: «Если хочешь стать настоящим человеком, научись отдавать». Не брать, а отдавать – это прекрасно.
С тех пор как я себя помню, меня не переставал волновать вопрос о моем месте в мире. Я прислушивался к старикам из нашей деревни, прочитал все книги из библиотеки моего деда, искал в них разгадку величайшей тайны жизни. В школьной библиотеке я выписал на целый год «Капитал» Карла Маркса и ежедневно штудировал его, делал выписки в своем дневнике. Но однажды брат Виктор принес книгу «Философия Канта», и я набросился на нее. Верил, что Кант может дать ответы на все те вопросы, которые меня волнуют.
Но проходило время, ни Кант, ни Ницше, ни Спиноза ни на йоту не открыли мне истину бытия человеческого. Они только уводили в дебри философии, где человек запутывается, как в сетях, да так и остается без ответа на главный вопрос: какое начало господствует в человеке – доброе или злое?
Сейчас, когда жизнь клонится к закату, я почти не читаю философские книги, они стали мне неинтересны. Я больше всего люблю созерцать. А еще я люблю любить свою Ирину и потихоньку стареть.
Смысл жизни
18 ноября 1995 года
05:40. Утро. Плохо спал. Спальник сырой. Холодно. Хорошо, что нет ветра. У меня плохое снаряжение. Ночью мучила изжога.
19:00. День очень тяжелый. В обед два часа ставил палатку. Завтра, если даст Бог, то пересеку 81-й градус и за это обязательно выпью немного разведенного спирта. Погода не улучшается, стоит белая мгла.
Для меня смысл существования в чем-то более высоком. Есть люди на свете, которые чуть ли не всю жизнь посвятили тому, чтобы устроить свой быт, обставить всем необходимым квартиру. В этом тоже, наверное, может быть смысл существования. Но именно потому, что отвергаю подобное существование, я в конце концов и отправился в это путешествие. Я живу открыто. Раз я появился на этой Земле, то почему бы мне не увидеть Эверест и мыс Горн, не дойти до Северного и Южного полюса, не обойти вокруг света на яхте?.. Я пришел не в одно место, я пришел на эту Землю. С детства мечтал познать этот мир, увидеть и почувствовать всю Землю. Я все хочу попробовать. Земля наша не такая уж и большая, чтобы отказаться побывать на ее крайних точках, не пройти ее всю вдоль и поперек. Я художник и философ. Я имею право писать картины, лишь увидев то, что я рисую, писать книги о том, что я чувствовал…
В Антарктиде снег не скользит
19 ноября 1995 года
Прошел сегодня 8 миль. День был пасмурный, белая мгла. Дорога неплохая, но выпал свежий снег, и сани совсем не скользили, как по песку.
В Антарктиде нет времени
Из дневника Ирины Конюховой
Сообщений о Федоре практически нет, мы живем в неведении и догадках. Связаться он в состоянии только с одним радистом, что находится на Пэтриот-Хиллз в Антарктиде. На связь Федор выходит через день в одно время – 18:30.
– По какому времени ты жил там? – спросила я его позже.
– По московскому. В Антарктиде условно новозеландское время, хотя на самом деле времени нет – летом там всегда день.
Вера
22 ноября 1995 года
День хороший. Солнце, слабый ветер, снег рыхлый. Прошел хорошо: 9 минут за 9 часов 30 минут.
Каждый прожитый миг дается с огромным напряжением сил, нельзя ни на минуту ослаблять настороженного отношения ко всему, что происходит вокруг. Только наедине с собой и в созерцании окружающего мира, будь то океан, высокие горы или ледовая равнина Арктики или Антарктики, можно уверовать и быть религиозным без каких-либо слов.
Холод
23 ноября 1995 года
Ветер холодный, встречный. Очень холодно, все, что было у меня, надел на себя. Ветер продувает насквозь. Очки запотевают и ничего не видно.
Тяжело идти
24 ноября 1995 года
Погода плохая, метет поземка. Холодно. Но дорога сносная. Завтра, если будет плохая погода, буду работать 11 часов. Никак не могу пройти 10 минут, как ни стараюсь, а надо бы. Вообще надо идти по 12 миль, тогда успею к 5–8 января на полюс, а в середине января будет самолет на массив Винсон. Хотелось бы успеть. Но все зависит от погоды и Господа Бога. Как тяжело идти. Холодно. Нарты тяжелые. Спина болит.
Я готовил себя духовно
26 ноября 1995 года
Отлично прошел 10 миль. Провел связь с Войтеком. У них все хорошо на Пэтриот-Хиллз, а я варю кашу. Готовлю себе на примусе горячую пищу, которая чуть-чуть согревает, греюсь чаем с сухарями, а иногда и русской водкой. Однако не пища главный источник энергии.
Когда мы перед стартом все вместе садились за стол, то каждый старался есть побольше и покалорийнее. Это такой принцип – набирать перед стартом вес, чтобы хватило энергии дойти до полюса. У меня же, наоборот, был другой принцип. Я перед стартом ел мало, потому что старался в это время подготовить себя больше духовно, чем физически. В поучении Кирилла Иерусaлимского сказано: «Если ты находишься здесь телом, а не находишься духом, то сие бесполезно».
Как далеко до полюса!
27 ноября 1995 года
20:07. Вечер. День тяжелый, плохая дорога, небо затянуло тучами. Как далеко до полюса!
Думаю о погибших
28 ноября 1995 года
20:07. День плохой, белая мгла. Плохо шел, по компасу. Слишком ушел вправо.
Думал о погибших полярниках и друзьях по риску. Многим нужно поставить памятные доски. После гибели Наоми Уэмуры при спуске с Мак-Кинли мир для меня опустел, утратил не только привлекательность, но и реальность. Я почувствовал, что наша Земля опустела, что ее покинул тот стержень, который держал всех в напряжении. Где бы я ни был, я знал, что есть человек, который сейчас делает то, что не могут сделать целые народности. Это Уэмура. И после трагического 1984 года я занялся целенаправленно осуществлением моих экспедиций. Я сел в самолет Владивосток – Москва и пришел к руководителю полярной экспедиции «Комсомольской правды» Дмитрию Шпаро просить его взять меня в свою команду. И он это сделал. И я ему благодарен. Я не хотел, чтобы на нашей Земле прекратился дух Уэмуры. Мне хотелось, чтобы были такие чудаки-одиночки, которые удивляли, раздражали, ставили под сомнение мир людей, живущих на такой красивой и неизведанной планете.
Сломалось крепление
29 ноября 1995 года
20:00. Сломалось крепление у правой лыжи, металлическое, американское. Хотя меня уверяли, что таким креплениям и минус пятьдесят нипочем. Ан нет, не тут-то было. Позарился на импортную красивую вещь, купленную в Лос-Анджелесе, но наши, отечественные крепления надежнее. Я сообщил об этом по рации в базовый лагерь на Пэтриот-Хиллз. Они запросили: нужна ли помощь? Я подумал-подумал и отказался. Если бы прибыли спасатели, считай, путешествию моему конец – прощай, Южный полюс! Да и обошлось бы мне это удовольствие, в смысле прилет спасателей и доставка в базовый лагерь, в 50 тысяч долларов, никак не меньше. Так что хочешь не хочешь, пришлось мастерить новое крепление из кожаных ремней, как делают охотники в уссурийской тайге. Ничего получилось. Правда, поначалу было неудобно – малость ногу подволакивало, но потом пообвык…
Мы живем на грани жизни и смерти
30 ноября 1995 года
Прошел хорошо, но было тяжело. В такие минуты я осознаю, что скоро настанет тот час, когда придется предстать перед строгим судьей. Перебирая в памяти свои прегрешения, вспоминаю, как мы с Женей Виноградским поднимались на Эверест. 13 мая 1992 года мы подошли к последнему, четвертому лагерю на высоте 8 тысяч метров. До вершины остался последний бросок. С вечера забрались в палатку и стали ждать, когда стихнет ветер, чтобы в два часа ночи начать подъем на вершину. Палатка наша трещала от напора ураганного ветра, мороз – минус 40 градусов, кислорода не хватает. Спать невозможно, да и опасно: можно уснуть и не проснуться. Вот тогда Женя спросил меня: «Как думаешь, Федор, позволит нам Господь Бог взойти на вершину и вернуться живыми или нет? Какие у нас грехи пред Ним?»
И я, и он начали перебирать в памяти и говорить друг другу, как на исповеди перед священником. А когда наступило время выходить из палатки, Женя сказал: «Много у нас, Федор, накопилось грехов, и надо много молиться, чтобы замолить их. Но мы никого не убивали, никого не обворовывали, не жили ради выгоды, никого не предавали, трудились по мере сил, чаще спали в палатках, чем на мягкой постели, не занимались обжорством. Избегали блуда и грешных помышлений. Может, Он и пропустит нас и отсрочит наш приход к Нему еще на некоторое время».
Мы всегда живем на грани смерти. Как мало надо человеку, чтобы нитка его жизни оборвалась. На это надо смотреть без излишнего страха, но с полным осознанием. Ясная мысль о бренности жизни не повод для того, чтобы опускать руки, а повод для того, чтобы ценить и любить каждое мгновение жизни, жить сегодня, сейчас, а не в мечтах о том, что будет с тобой завтра, жить, переживая жизнь полноценно и полнокровно.
Рекорд
1 декабря 1995 года
Я пою песни. Прошел 11 миль.
Мерзнут ноги
2 декабря 1995 года
День хороший. Было солнце, правда, тяжело идти, рыхлый снег. Но прошел хорошо, 11 миль за 10 часов 30 минут. Холодно, ноги мерзнут.
Все время вверх
3 декабря 1995 года
День солнечный, но холодный, и все время вверх. Хорошо прошел 10 миль, поднялся на 1230 метров.
Хочется рисовать
4 декабря 1995 года
День плохой, поземка и дорога все время вверх. Когда идешь, много думаешь о своих картинах – и хочется рисовать, а приезжаешь домой – и в голове пусто.
Планы новых экспедиций
5 декабря 1995 года
День хороший, но дорога плохая, вся изрыта и покрыта коркой льда. Но прошел хорошо, 11 миль, отлично.
Думал об экспедициях: полет в космос, погружение в Марианскую впадину, пересечение Гренландии на собачьих упряжках, подъем на Эверест со стороны Китая, поездки на Мак-Кинли и на Килиманджаро, перелет на воздушном шаре через Индийский океан.
Подарок друга
6 декабря 1995 года
День тяжелый, с утра была белая мгла. После 14 часов засветило солнце, небо высокое и фиолетовое, а сейчас, в 20:20, снова небо затянуло тучами и солнце скрыто. Шел 10 часов 30 минут. Прошел 12 миль, рекорд. Ура-ура-ура.
Открыл новую банку медвежьего жира, а там надпись: «Вклад в освоение Антарктиды от Горчакова Геннадия Александровича». Это мой друг – охотник из г. Партизанска.
Другая жизнь
7 декабря 1995 года
Дорога плохая, очень большие заструги. Ура-ура-ура. Прошел 12 миль.
Я часто вспоминаю, как мы с Ирочкой ездили в Сергиев Посад. Находясь там, на земле Преподобного Сергия, я чувствовал тот мир, благодать которого была разлита во всем, даже в воздухе, куполах лавры, в солнечных бликах на снегу, в удивительной тишине, в каком-то непонятном покое. Я как-то подумал: «Вот бы здесь, недалеко от мощей Преподобного, поселиться и прожить оставшуюся жизнь в этом покое. Цель нашей жизни – покой». А что мои путешествия? Только рекорды, только удовлетворение своего тщеславия. Нет, так не должно быть. Если Богу угодно будет, то начну жить по-новому, все по-другому.
Хочется быть одному
8 декабря 1995 года
День хороший, прошел 13 минут за 10 часов 30 минут, это рекорд, я доволен. Была радиосвязь, там сказали, что для меня есть послание, передадут во время следующей связи, это значит послезавтра. Я выхожу на связь через день. Каждый день тяжело. Да и не хочется общаться с миром людей. Хочется быть одному в этой прекрасной Антарктиде.
Воображению художника нет предела
9 декабря 1995 года
«Начинай с начала и не останавливайся, пока не дойдешь до конца».
«Мудрый для себя жаждет одного: не иметь желаний. Такая жажда утоляется вечностью».
Мне вспоминается мой учитель, Виталий Натанович Петров-Камчатский, он был очень хороший художник. Я считаю, что после Рокуэлла Кента стоит он, Петров-Камчатский. Он очень сильно и точно раскрыл жизнь наших эскимосов. Меня эти художники вдохновили на создание серии картин о жителях Крайнего Севера.
«Старая Чукотка»
Так вот, я как-то ему поведал, что хотел бы попасть в Антарктиду, чтобы потом рисовать айсберги, пингвинов, голубой лед, а он засмеялся и сказал: «Воображению Художника (с большой буквы) нет предела». И привел в пример Жюля Верна: «Разве он был под водой, разве летал на воздушном шаре?» Нет, конечно. Он находился за письменным столом, а его воображение летало по всем морям-океанам. А у меня все наоборот: я блуждаю повсюду, а мое творчество зажато. Я все живу надеждой, что вот сделаю то-то и тогда дам волю своему творчеству. А когда это будет, не знаю.
«Сон белой совы»
Рай – это быть рядом с любимой
10 декабря 1995 года
День тяжелый, встречный ветер, снег очень мягкий, очень тяжело идти.
Если бы меня спросили, как чувствует себя душа, попавшая в рай, я ответил бы: точно так, как быть рядом с Иринушкой моей. Эти чувства сложно передать. Просто, ничего особенного, просто хорошо. Как никогда, нигде и ни с кем. Свободно, светло, тепло и уютно. С ней рядом ничего не замечаешь. Она дает заряд творчества, тот заряд, который мне необходим. Я хочу быть всю жизнь ребенком, мечтателем, фантазером. Хотя не все мои фантазии Иринушке нравятся. Я замечаю, что Иринушка хочет, чтобы обо мне писали в прессе и говорили друзья только хорошее. Я же, наоборот, хочу быть антиподом к этому лицу, я не хочу благополучия, я хочу быть легендой, спорной личностью. Мне нравится, что у меня есть друзья и враги. У меня много врагов, они с яростью нападают на меня и всячески стараются опорочить. Люди боятся свободы внутренней, они ищут причину и кого-то, кто бы их держал и не пускал. Это для них лучше, чем быть свободными. Но, как сказано в Священном Писании, «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! Ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк. 6:26).
Я научился довольствоваться тем, что у меня есть
11 декабря 1995 года
Очень хорошо прошел. Завтра мой день рождения. Справа видны горы. Красивые.
Я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии, и в недостатке.
Хороший день
12 декабря 1995 года
По радио получил поздравление. Такой хороший день сегодня. Теплый, без ветра. И не было застругов. Справа горы Тил. Вечером сделал себе кашу и чай с медом.
Прохожу горы Тил
13 декабря 1995 года
День хороший, и дорога тоже. Прошел хорошо, 13 миль. Прохожу горы Тил.
До полюса 459 км
14 декабря 1995 года
Дорога хорошая, ветер слабый, солнце в дымке, прохожу горы Тил. Сообщили по радио, что Володя Чуков не стартовал.
Тимофей помог
Из дневника Ирины Конюховой
– Чего ты больше боялся – холода или опасности? – спрашивала я его потом, когда Федор уже грелся в Москве в теплой постели.
– И того и другого. От холода мне иногда хотелось плакать. Я все время дрожал и не мог согреться в палатке, она была такая тонкая. И было очень страшно провалиться в трещины, они в Антарктиде до двух километров. Если бы лыжи или нарты в них провалились, я бы погиб. Некоторые берут с собой в экспедицию альпинистское снаряжение: кошки, крючья, ледоруб, жумары, а я сразу же все выкинул, подумал, что если уж попаду в трещину, то никак мне не выбраться. Еще в первый день пути я бросил в трещину лишние лыжи – так такой звук услышал! Жутко стало.
– Тебе все время было одинаково тяжело?
– Тяжелее было в первую половину пути. Было очень холодно и ветрено. Я даже хотел вернуться. Как раз на половине пути. Я к этому времени так вымотался, что думал – все, больше не выдержу: или сердце остановится, или почки откажут. Мне казалось, что позвоночник треснет от такой нагрузки, а кости таза разойдутся. Бывало, лежишь на снегу, смотришь на небо, оно там фиолетовое, и говоришь: ну появитесь вы, летающие тарелки, хотя бы не меня, нарты заберите! Никто не появлялся. Потом как-то втянулся.
– Если ты все время мерз, как же ты мог спать?
– А вот так и спал, скрюченный. Где-то 25 дней прошло со дня старта, совсем невмоготу стало, Тимофей помог.
– Тимофей?
– Друг апостола Павла, Тимофей. Ночью лежу в спальнике, скулю от холода, просыпаюсь – светло, там день все время идет. Смотрю – примус у меня горит, сидит мужик и палит мне примус. Я сразу ему: «Что ты делаешь! У меня бензин ровно рассчитан на каждое приготовление пищи!» А он мне говорит: «А этот бензин не сгорает». Я смотрю – примус не шумит. Оказалось, это Тимофей, друг апостола Павла, пришел ко мне, чтобы нагреть мне палатку.
«Я так, Тимофей, замерз, что не могу никак согреться, ног не чувствую», – жалуюсь я ему. А он мне в ответ: «Я тебя погрею». Берет и просовывает руки сквозь спальник. Я первым делом забоялся, как бы он мой спальник не порвал. Чувствую, ноги стали согреваться. Я и уснул. Утром проснулся, первым делом посмотрел, не порвал ли Тимофей спальник, нет – целый.
Что дальше?
16 декабря 1995 года
Узнал по радио, что прилетают на Пэтриот-Хиллз Володя Чуков и «Метелица». Все-таки Володя нашел деньги. Итак, все мы собрались в Антарктиде. Что дальше? Дай Бог мне дойти до полюса. Меня ничто не должно сейчас волновать, только полюс, только он. Никакие рекорды. Моя жизнь – это и есть рекорд.
И в Антарктиде бывает хорошая погода
17 декабря 1995 года
Прошел хорошо, уже на 87-м градусе, осталось меньше чем половина. Считаю дни, надеюсь, что за 19 дней дойду до полюса. А там как Бог даст.
Сегодня впервые почувствовал, что и в Антарктиде бывает хорошая погода. Это чудо, но увидел наконец солнце, потеплело до минус двадцати пяти. Господь как будто бы решил подарить мне этот день. Я хотел выпить коньяку, но бутылка лопнула. Выглянул из палатки, чтобы выбросить бутылку, смотрю – солнце!
Тяжелые дни
18 декабря 1995 года
День был тяжелый, не было солнца, белая мгла, тяжело выдерживать курс. Я шел и молился, чтобы Господь дал хорошую погоду и открылось солнце. В 13:30 появилось солнце и осветило путь мой к полюсу, стало легче идти. Но мороз усилился, стало холодно. Прошел до 19:40, останавливался на отдых шесть раз по 10 минут. Прошел ровно 13 миль, это отлично, так и надо держать.
Прошел зону трещин
20 декабря 1995 года
С утра белая мгла, после обеда вышло солнце. Одни заструги и холмы. Прошел зону трещин. Тяжелый день.
«Я всегда стремлюсь преодолеть страх»
Из дневника Ирины Конюховой
– У тебя удивительная способность – видеть и чувствовать то, что происходит там, за горизонтом. Ты не устаешь от этого?
– По-разному. Бывает, что и у меня нет сил. Но я люблю Землю, она красива, и всегда стремлюсь преодолевать страх.
Очень устал
23 декабря 1995 года
Очень устал. Большие заструги. Приболел. Что-то почки побаливают. Погода плохая, белая мгла. Заструги очень частые, сани застревают. Сегодня не включал GPS. Думаю, что прошел мало. Завтра проверю. По радио сообщили, что команда «Метелица» и Володя Чуков еще в Пунта-Аренасе (городе на южной оконечности Чили). Они будут ждать, пока Марек (поляк) не придет на полюс (он через четыре дня будет на полюсе), тогда Марека снимут с полюса, а «Метелицу» забросят. Все одним рейсом.
Прошел 11 миль – неплохо!
24 декабря 1995 года
День тяжелый. С утра трещины, белая мгла, заструги. День холодный, ветер пронизывающий, прошел 11 миль. Для такой дороги неплохо.
Я иногда вспоминаю запах костра
25 декабря 1995 года
Очень тяжело, ветер, холод, белая мгла, дорога вся в застругах.
Я иногда вспоминаю, даже во сне вижу и слышу запах костра и нашу уссурийскую тайгу. Какое было блаженство охотиться в тайге, идти зимой по следу зверя, спать у костра. Я любил ночевать под открытым небом без палатки, просто у нодьи, у сибирской нодьи, или, как ее ласково называют охотники, «надюши». Только у нее в зимнюю стужу по-настоящему согреваются охотники и спокойно высыпаются. Сделать и зажечь нодью непросто, для этого нужен ровный сухой кедр с плотной, без гнили сердцевиной и без сучков в нижней части ствола. А толщина ствола должна быть определенной, не больше полного обхвата. Нелегко найти такой кедр. Не всегда мне приходилось спать у хорошей нодьи. Если кедр попадался кривой, с сучками или с гнильцой, у такой нодьи хорошо не выспишься, а замерзнешь. Но вот если нашел наконец подходящий для нодьи кедр, то его нужно спилить, разделить на два отрезка двухметровой длины, потом вытащить на ровную площадку, накатить один на другой стенкой. Подпереть стенку с торцов длинными кольями, чтобы верхнее бревно не свалилось. Затем воткнуть в паз между бревнами с той и с другой стороны множество смолистых лучин и щепочек. Когда все это сделано, нужно поджечь все их разом и, пока они разгораются, пока они обхватываются ровным пламенем, нарубить хворосту и тонких сушин и развести костер возле нодьи, в двух метрах, когда земля от костра прогрелась. Затем нужно разгрести жар и пепел тщательно притоптать, на этом черном пепелище настелить хвойные ветки, за спиной соорудить каркас из жердей и рогатин, которые нужно обтянуть целлофановой пленкой. Получится как бы пленка-экран. Когда с лагерем покончено, можно готовить ужин. Нодья горит ровным жарким пламенем часов десять. Правда, снизу от мерзлой земли сквозь хвойные ветки тянет в бок холодом и время от времени будет наползать на тебя едкий дым или падать отскочивший от нодьи уголек. Но это все мелочи. Можно спать!
12 миль позади
26 декабря 1995 года
Вечер. Прошел 12 миль.
Осталось мало продуктов
27 декабря 1995 года
Прошел плохо. Была мгла. В 17:00 встал лагерем. Очень устал. Мало продуктов. Ситуация плохая.
Жду самолет
28 декабря 1995 года
День тихий. Белая мгла. Я сделал приспособление для компаса. Шел 12 часов. Жду, когда прилетит самолет и сбросит мне продукты. Осталось на два дня.
Уходящий год, год новый
30, 31 декабря 1995 года, 1 января 1996 года
Пурга. Холодно. Не было радиосвязи. Я не хотел доставать дневник.
Хватит ходить по холодам
2 января 1996 года
День холодный, но было солнце. На высоте 2742 метра над уровнем моря меня обдувает со всех сторон. Шел, думал, уже хватит ходить по холодам.
На подходе к Южному
4 января 1996 года
До полюса 9,5 мили. Дорога плохая.
Я добрался за 59 дней, а шел сюда пять лет
5 января 1996 года
Проснулся, как обычно, в шесть. Гляжу, где-то в пяти километрах впереди Дэвид (к тому времени наши курсы почти сошлись) идет, шатаясь, еле ноги передвигает. Тоже, стало быть, измотался! Осталось немного, а сил одолеть их уже нет. Вообще, в Антарктиде, когда не вьюжит, все видно как на ладони километров на двадцать – воздух сухой, прозрачный, потому как нет пыли, да и трубы не дымят… Словом, с точки зрения экологии Антарктида – самый чистый континент на нашей планете. Во всяком случае, пока…
«На крыльях к полюсу»
Я попил чаю, встал, собрался не спеша – и тронулся за ним следом. Через некоторое время смотрю, Дэвид стоит рядом с палаткой – и когда только разбить успел? – и машет мне руками. Он – у цели. Я делаю шаг… Потом другой, третий… И вот мы уже обнимаемся. Мы – на Южном полюсе!
Господи, не верилось мне, неужели дошел?! Последнее время он владел моим воображением с не меньшей силой, чем Эверест, мыс Горн или Северный полюс… Я добрался сюда за 59 дней, а шел фактически пять лет – начиная с 1990 года, когда вернулся из кругосветного плавания. Сколько сил потратил, пока говорил, убеждал всех, что мы, русские, в конце концов должны быть там! А сколько денег на это ушло!..
На Южном полюсе я не увидел ничего необычного – только металлический флагшток высотой метра два, вроде вешки, с отметкой «90 градусов». И таких вешек в округе много – их приходится устанавливать на полюсе каждые два-три года, ведь ледник смещается за это время на 20–30 метров в сторону. И видно, как эти самые вешки тянутся вдаль – одна за другой…
А в 300 метрах от полюса расположена Площадь Наций. Там стоят флаги стран – участниц международной программы мирного освоения Антарктиды: тринадцать стран – тринадцать флагов, в том числе и бывшего СССР. Нашлось там место и для российского, трехцветного.
С Площади Наций я вызвал по рации американскую станцию «Амундсен – Скотт» – она стоит в трех километрах от полюса. И через некоторое время за мной приехал начальник станции. Он поздравил меня и повез в свои владения. Там меня накормили до отвала, а чуть погодя отвели в сауну. Когда в бане я взглянул на себя в зеркало, то пришел в ужас: на меня смотрело странное, истощенное, заросшее существо, с трудом напоминающее человека. Еще бы, ведь за этот переход я потерял в весе 13 килограммов.
Он победил!
Из дневника Ирины Конюховой
Он дошел!!! Он оказался первым в России и третьим (вместе с Дэвидом Адамсом) в мире, кто в одиночку достиг этой крайней точки. Первым в России и третьим в мире Федор дошел ранее до Северного полюса. Первым в России и третьим в мире он в одиночку без остановок обошел на яхте вокруг света. Такого постоянства достигают только классики, но, правда, не без Божьей помощи.
Новая задача
6 января 1996 года
Вернулись на Пэтриот-Хиллз. Тут меня ждали хорошие вести: от спонсоров на мой счет в Чили поступила часть денег, которую я недополучил перед стартом, в Пунта-Аренасе. Я счастлив безмерно! Эта новость окрылила меня, придала сил… Вместе с этими деньгами у меня есть возможность взойти на массив Винсон, самую высокую точку в Антарктиде – 5140 метров. Теперь я могу спокойно оплатить перелет к подножию вершины и обратно – на Пэтриот-Хиллз.
Что Бог ни делает, все к лучшему
11 января 1996 года. Базовый лагерь под массивом Винсон
Вчера я прилетел сюда на «твиноттере» в 11 утра. Нас прилетело семь человек. Группа из пяти человек из Америки, они ушли двумя связками. И мы одной связкой. Я, Грег (проводник из Канады) и Томас из Норвегии. Погода хорошая.
В 15:00 уже вышли к массиву Винсон по северному маршруту, тому, которым в свое время хотел подниматься Уэмура. Южным идти сложнее. Хотя там сплошь одни скалы и есть за что зацепиться, зато постоянно ревет ветер, от которого негде укрыться, – он бьет прямо в спину. А это очень опасно: может сдуть. Северный склон тоже не подарок – сплошной ледник в трещинах. Он тянется вверх под углом 50–70 градусов. Подниматься по нему также непросто: можно сорваться и провалиться в трещину или слететь вниз, к подножию, как с огромной ледяной горки.
В 19:30 мы подошли к первому лагерю, там поставили палатку, заночевали. Утром Томас совсем раскис, как у нас говорят альпинисты. Он приболел еще в Пунта-Аренасе. Решили возвращаться в базовый лагерь.
Вернулись, сейчас 17:00, в 20:00 будет связь с Пэтриот-Хиллз, и там решат, что делать с Томасом. Если его увезут, то тогда мы завтра пойдем до второго лагеря без остановки.
Массив вершины хорошо виден отсюда. Красивая. Жалко, время идет и дни хорошие, а я здесь, в базовом лагере. Но ничего, что ни делает Господь Бог, все к лучшему.
Планы
12 января 1996 года. Базовый лагерь под массивом Винсон
Утро. Грег приготовил яичницу, и мы позавтракали. Ждем, когда закипит вода на примусе, чтобы попить чай. Сейчас должен прилететь самолет из Пэтриот-Хиллз, чтобы забрать норвежца Томаса. Если все будет хорошо, то мы после обеда снова пойдем к массиву Винсон. Вчера с Грегом обсуждали маршрут, что можно за один день дойти до второго лагеря. На следующий день – до третьего, а затем на вершину и прямо до базового лагеря. Это очень сложно, но надо попробовать. Но это все зависит от Господа Бога.
Поднялся на самую высокую вершину Антарктиды – массив Винсон
14 января 1996 года
В 13:00 я стоял на самой высокой точке Антарктиды, на вершине массива Винсон. То, за чем я ехал в Антарктиду, я сделал. 5 января 1996 года стоял на Южном полюсе, а вот сегодня я на Винсоне. Сейчас можно подумать о покорении всех семи вершин мира. Самые значительные вершины взяты. Эверест в 1992 году, и вот Винсон. Сейчас надо еще настроиться на Аконкагуа, а затем домой, в Россию. Я счастлив, что живу такой жизнью. И благодарен Господу Богу.
«Массив Винсон»
Массив Винсон достался мне потом и кровью. Я шел и всю дорогу проклинал себя за то, что взял с собой альпинистский паек – супчики там всякие… А хотелось чего-нибудь посолиднее. Изголодался, для меня это было «голодное» восхождение…
Подъем до третьего, последнего лагеря на высоте 4 тысячи метров занял у меня три дня. Утром, когда двинулся к вершине, Господь Бог подарил мне солнце. Последнюю тысячу метров я одолел за семь часов. Это был рекорд, так как до меня американцы поднялись за 13 часов.
Мне было легче, чем американцам. Меня ветер прижимал к ледовой скале, я не так, как они, мерз. Я уже акклиматизировался во время похода к Южному полюсу. На вершине и десяти минут не стоял. Дул такой сильный ветер, что чуть не сдуло с вершины, еле устоял. Смог сделать только несколько кадров.
Обратно спустился за двое суток. При спуске погода испортилась, началась пурга. Приходилось быть очень осторожным, чтобы не провалиться в трещину. Но, слава Богу, все обошлось.
Если бы я не сделал этот подъем сразу после завершения экспедиции на Южный полюс, я бы не сделал этого никогда!
Мир тесен
16 января 1996 года. Базовый лагерь под массивом Винсон
11:40 утра по чилийскому времени. Лежу и думаю всякие думы. Погода тихая, туман. Сегодня не сможет прилететь за мной самолет из Пэтриот-Хиллз. Но я не расстраиваюсь. Я сделал свое дело. Меня не покидает мысль, почему так склонен Господь Бог ко мне: если он много мне дал, то, наверное, много и возьмет? По приезде в г. Врангель надо в Хмыловке залить фундамент под часовню Николаю Чудотворцу.
Наш земной шар очень маленький, на нем живет не так уж много людей. Здесь, под массивом Винсон, в Антарктиде, я встретил американца, с которым сидел в ресторане в Непале, в Катманду, после восхождения на Эверест в 1992 году. А с ним его друг, артист, он знает Карла Джонсона, а Карл снимал фильм «Сибирский пароход». Вот где встретились.
Ожидание
17 января 1996 года. База под Винсоном. 1775 метров над уровнем моря
13:10. Ждем самолета из Пэтриот-Хиллз. Плохая погода, небо все затянуто тучами, идет мелкий снег, видимости никакой, «твиноттер» не может вылететь к нам. На Пэтриот-Хиллз, в 220 километрах от нас, погода хорошая, а у нас плохая.
Надо идти на гору Аконкагуа
22 января 1996 года
20:30. Летим на «Геркулесе» с Пэтриот-Хиллз в Пунта-Аренас. Когда самолет взлетел, я посмотрел в иллюминатор и увидел ледовую бухту Геркулес и ту гору, у подножия которой была моя первая ночевка с 8 на 9 ноября 1995 года. Там я оставил свои запасные лыжи. Что меня ждет после Антарктиды? Все, что было в моих силах и по плану, я сделал. Дошел до полюса и взошел на Винсон. Соскучился по дому и по России. Но чувство тревожное, я знаю, что ничего хорошего меня не ждет. Только хлопоты, скандалы и организация новых экспедиций. Если сейчас в Пунта-Аренасе я найду деньги для восхождения на гору Аконкагуа, то надо это сделать и не спешить домой. Я хочу взойти на Аконкагуа. В апреле нужно поехать к Дэвиду в Англию и с ним пойти к магнитному полюсу. Затем в июне полетят на Мак-Кинли. Если я не найду яхту, на которой можно будет трижды обогнуть Землю, то буду стараться в этом году подняться на те из семи вершин мира, где еще не был. На Эльбрус взошел в 1992 году, на Эверест – тоже в 1992-м, на Винсон – в 1996-м. Остались Аконкагуа, Мак-Кинли, Килиманджаро и пик Костюшко.
«Эверест»
Вершины
Конец февраля 1996 года
Федор Конюхов первым в России завершил проект «Семь вершин мира»:
Эльбрус (5642 метра) – 15 февраля 1992 года
Эверест (8848 метров) – 14 мая 1992 года
Массив Винсон (4892 метра) – 14 января 1996 года
Аконкагуа (6962 метров) – 9 марта 1996 года
Килиманджаро (5895 метров) – 18 февраля 1997 года
Пик Костюшко (2230 метров) – 17 апреля 1997 года
Мак-Кинли (6194 метра) – 26 мая 1997 года
После того как я успешно покорил в Антарктиде массив Винсон, то задумал осуществить проект «Семь вершин мира» – подняться на высочайшие точки всех семи континентов Земного шара. У нас в России пока никто из альпинистов этого не сделал.
Для этого оставалось побывать еще на четырех вершинах. Как и Винсон, позади были Эверест и Эльбрус. В ближайшее время я планировал улететь в Южную Америку для восхождения на Аконкагуа.
Для меня проект «Семь вершин мира» не только восхождение. Я хочу написать картины. Высочайшей вершине каждого континента я хочу посвятить одну, а может, и несколько картин. По окончании проекта я хотел бы организовать выставку своих картин, которую так и назову: «Семь вершин мира».
«Восприятие гор»
И вновь разлука
25–26 февраля 1996 года. Из дневника Ирины Конюховой
– Почему ты так спешишь на эту гору?
– Ты же знаешь, кроме гор у меня есть и другие планы. А сейчас представился удобный случай покорить еще одну из них.
– Она опасная?
– Да, там гибнут люди.
– Она очень высокая?
– Да, выше массива Винсон. Почти 7000 метров.
– На вершине будет снег и мало кислорода?
– Да. Но не я первый и не я последний буду подниматься туда.
– Ты обещаешь мне, что будешь осторожен?
– По-другому мне нельзя. Мне еще очень много хочется в этой жизни сделать…
В шесть утра резко зазвонил будильник. Сегодня Федор улетит в Южную Америку покорять самую высокую вершину в Андах – Аконкагуа.
– Подарю тебе на 8 марта еще одну вершину, – обещал он мне на прощание.
Аконкагуа
9 марта 1996 года
Я на вершине Аконкагуа. Я поднялся на нее по самому сложному маршруту – по Польскому леднику, называемому так в память погибшего на нем польского альпиниста.
«Аконкагуа»
Килиманджаро
18 февраля 1997 года
Жаркие и пыльные дни подхода к самой горе, холодный и пронзительный ветер на вершине. Я рад, что пятая гора из семи у меня есть.
О Килиманджаро рассказывать сложно, ее надо видеть. У меня свои отношения с этой горой. Я мечтал ее увидеть, чтобы написать серию картин о ней. Мне жаль, что я так мало был на этой красивой горе. На подъем ушло четыре дня, на спуск – два. Мне хотелось побыть наедине со снегами Килиманджаро, но там запрещается подниматься в одиночку. Это Национальный парк Танзании, и каждый обязан нанимать проводников. Меня проводники сопровождали до подножья, а потом они наблюдали за мной через бинокль и вели переговоры по рации.
«Килиманджаро»
Пик Костюшко
17 апреля 1997 года
Странное это ощущение! Небольшая гора, всего 2230 метров, тоже считается вершиной. Непривычно просто стоять на вершине и никуда не спешить, не бояться, что ветром сдует, как с массива Винсон.
Не повезло Австралии, у нее нет Эвереста, зато хорошо ее жителям. Каждому доступна эта небольшая гора.
Я поднялся на невысокий пьедестал из камня, сделанный специально для съемок туристов. Отснял себя, поставив фотоаппарат на автомат, с флагами России, Москвы и СГУ.
«Пик Костюшко»
Мак-Кинли
26 мая 1997 года
Ура-Ура-Ура! У меня есть победа. «Семь вершин» за мной. Я победил не горы, а самого себя. Я смог это сделать.
«В горах Камчатки»
