«Айдитарод» – ежегодные гонки на собачьих упряжках на Аляске. Протяженность маршрута – 1150 миль (1800 км). Это самая длинная в мире гонка на собачьих упряжках.

Старт (торжественный) – 4 марта 2000 года из Анкоридже.

Старт (официальный) – 5 марта 2000 года из Василлы.

Финиш – 20 марта в Номе.

Федор преодолел путь за 15 дней 5 часов 44 минуты и получил награду «Красный фонарь» – это традиционная награда последнему погонщику, финишировавшему в гонке в отведенное время.

 

На ферме у Линды

23 ноября 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

05:00. Еще темно. За окном воют собаки. Все спокойно.

На ферме Линды Плетнер обитает около ста пятидесяти собак. Работают здесь семь человек: хозяйка фермы Линда, ее муж Дэн, тренер собак Тони, повар – жена Тони по имени Долорес, инструктор Триш – девушка, которая арендует собак и тоже собирается бежать в гонке, старший работник и инструктор Рик – он тренирует молодых собак и готовит для них пищу, а также индеец-эскимос Фрэнсис.

В гостиной на первом этаже у нас все удобства, необходимые для радости жизни, – печь, микроволновка, кофеварка, холодильник, телевизор. Здесь же, на первом этаже, – туалет и душ.

Кормят на ферме один раз в день. Но мне не очень нравится американская кухня, я решил готовить себе сам. Варю борщ и тушу рыбу с овощами в духовке.

Гонку на собачьих упряжках «Айдитарод» называют не иначе как Великой гонкой. Она – выражение самого духа Аляски. В 1925 году в селении Ном, что на побережье Берингова моря, вспыхнула эпидемия дифтерии. Требовалось как можно скорее доставить туда из Анкориджа лечебную сыворотку, и сделать это вызвались двадцать машеров – погонщиков собачьих упряжек. Помощь поспела вовремя – поселок был спасен. В память о том героическом переходе в 1973 году состоялась первая гонка, и с тех пор она проводится ежегодно.

Слово «айдитарод» в переводе с языка индейцев-атапасков означает «далекое место». Так называли они свои охотничьи угодья, лежавшие некогда примерно на середине пути из Анкориджа в Ном. В период золотой лихорадки там появился поселок старателей – еще в начале двадцатого века там мыли золото, но прииски иссякли, и место это было заброшено.

Гонка «Айдитарод» начинается в первую субботу марта.

 

Для меня тренируют собак

29 ноября 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

08:00. С Риком готовили кормежку на всех собак. На улице темно, работал с фонарем на голове. Для гонки «Айдитарод» Линда Плетнер готовит восемьдесят собак. Мне она выделила двадцать. Мы их разбили на две группы. Одну для меня пока тренирует Тони, у него вожак – Рэнжер, другую – десять собак – я сам, мой вожак – Канн. В скором будущем, когда лучше освоюсь, буду сам тренировать обе команды. Из этих двадцати собак в «Айдитарод» пойдут только шестнадцать, а в гонки «Кник» и «Клондайк» – только по двенадцать.

18:22. День выдался длинный и тяжелый: два раза прошел дистанцию по 20 миль. Один раз с Тони (он управлял упряжкой, а я за ним сидел и смотрел, дорогу запоминал), а второй раз со своей упряжкой.

 

Фрэнсис

30 ноября 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

07:00. Утром температура была минус 20 °С. Холодно. Но здесь хорошо тем, что нет ветра. Небо затянуло тучами. Может, дай Бог, пойдет снег. Он очень нужен. Уже хочется тренировать собак, запряженных в нарты.

18:00. Уже темно, здесь сейчас темнеет в 16 часов. Сегодня два раза ездил на собачьей упряжке по 20 миль. С утра на Тониной упряжке, а после обеда на своей.

20:00. Холодно, мороз спустился с вершины Мак-Кинли. Пили чай вместе с Фрэнсисом. Прекрасная жизнь! Ночь, вокруг лес, за окном лают собаки. Я сижу в комнате один на один с умалишенным и пью чай.

Фрэнсис наполовину эскимос, наполовину индеец. В его комнате множество вещей. Ему все что-то дарят. Я посчитал: на шкафу лежат шапки, шлемы, фуражки, кепки – всего восемнадцать головных уборов. Весь шкаф забит куртками. Обуви – целый угол завален. И вся обувь хорошая, новая. Американское общество сначала споило, затем истребило местных жителей, а оставшихся – сейчас всего 0,5 процента от былой численности – берегут и балуют.

 

Мои собаки

5 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

06:00. Раннее утро, еще темно. Покормил собак. Чуть будет посветлее, пойду убирать возле каждой собачьей будки. Получил нагоняй от Линды за то, что мои собаки не все съедают. Я их балую: даю корма больше, чем положено.

И еще: мои собаки привязаны неправильно. Возле вожака Канна стоит Мэрилин. И они могут подраться и поранить друг друга. А как их привязывать? Если рядом стоят два кобеля, то они дерутся. А если поставить сучку… У сучек сейчас пора течки, и есть опасность, что они забеременеют. И тогда возникнет проблема: беременную собаку нельзя брать в гонку, а заменить некем.

19:00. Заканчивается день. Длинный день. Я только что вернулся с тренировки. Сегодня очень плохо слушались собаки.

 

Отсутствие снега

9 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

Ночью чуть-чуть прошел пушистый снег. Но его слишком мало, чтобы собак запрягать в нарты. Мы до сих пор тренируемся на четырехколесных мотоциклах. А уже скоро первая гонка «Кник-200». 1 января – старт гонки на 200 миль (это 320 километров), а я еще не пробовал ездить на гоночных нартах.

Дэн, муж Линды, строит нарты для меня. Он уже одни сделал. Они стоят на улице в ряду с другими нартами и ждут снега, а его нет и нет.

 

Новый маршрут

11 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

Сегодня был длинный день. В 07:00 напоил собак, а в 09:00 уже побежали на тренировку все вместе. Первая – Линда, за ней ехал я, за мной Тони и Триш. Линда показывала новый маршрут на 25 миль.

После того как моя упряжка пробежала 25 миль, в 3 часа дня я запряг вторую свою команду, и мы пробежали еще 20 миль. Я побоялся бежать ночью по не очень знакомому месту. Решил, что завтра днем попробую сам найти дорогу.

Очень жду 16 декабря – день приезда моей Иринушки.

 

Ожидание

16 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

Скорее бы шло время, сегодня прилетает моя жена Иринушка. Я так жду ее. Сейчас только 08:30 утра. А ее самолет прибывает в 22 часа. Так еще много.

 

Встреча

16 декабря 1999 года. Из записей Ирины Конюховой. Аляска, Анкоридж. Аэропорт «Северный»

00:35. Федор выделялся среди других встречающих: он похож на большую лохматую собаку, такой обросший и такой безумно красивый!

– Наконец-то я тебя дождался! Я так боялся, что не найду ворота, где выходят пассажиры. Здесь, оказывается, два здания: старое и новое. Меня такси привезло сначала в старое, но там никого не было, и я понял, что ваш самолет прилетает в новое. Хорошо, что там стоял какой-то частник, и он подвез меня сюда. Я все время переживал, что пропущу тебя!

 

Все собаки разные

17 декабря 1999 года. Из дневника Ирины Конюховой

11:30. Собачья ферма Линды Плетнер произвела на меня необыкновенное впечатление: от ста с лишним четвероногих животных, навостривших в мою сторону свои глаза, у меня слегка закружилась голова, я испытала восторг и умиление одновременно. Рыжие, белые, черные, серые, желтые, шоколадные существа – все такие разные и такие неповторимые.

Сначала я увидела собак Линды и Дэна, затем Федор привел меня к большой сосне, слева от которой я увидела два самостоятельных «поселения» собак.

– Какие мои? Те, что слева или справа?

Я внимательно посмотрела и сказала:

– Те, что слева.

– Как ты догадалась?

Догадаться было нетрудно. В левом ряду глаза собак смотрели на нас по-особому. Я читала в них радость, волнение, трепет, интерес, почтение, любовь и… преданность. Ту самую преданность в собачьих глазах, что выражает особую любовь к хозяину.

– Это Канн – вожак, мудрый, но независимый и упрямый; это Рэнжер, добрый, но ранимый; а это Датц, благородный, как князь… – Федор сам меня водил от будки к будке, определяя очередность знакомства.

– А это Мэрилин – собака особая. Он восемь раз ходил в «Айдитарод».

Большая черная собака оглушила меня своим басом.

– Да уж вижу.

– Я имею в виду не только его внешность, но и повадки. Собаки его породы неспособны определять путь по запаху. Мэрилин ориентируется в пространстве только после того, как увидит дорогу. Поэтому он может быть лидером лишь на обратном пути… Ну а теперь надо подойти вон к той собаке. Что ты скажешь? – спросил он, проявляя явный интерес к моей реакции. – Это Дар.

За обликом собаки скрывалось нечто большее. Собака-человек! Дар смотрел на нас так, как будто абсолютно все понимал. Я настолько сильно была им впечатлена, что не заметила, как надолго мы задержались у его будки. Мне захотелось присесть и пообщаться с Даром так же непринужденно и без отсчета времени, как во времена Сократа велись беседы его учеников с великим мудрецом.

– Какой ты счастливый и богатый! Как же много у тебя их – преданных и добрых.

– Я рад, что тебе понравились мои собачки. Я за это переживал.

 

Собаки в ботиночках

18 декабря 1999 года. Из записей Ирины Конюховой

Мы ездили по маршруту 15 миль. Я сидела на четырехколесном мотоцикле сзади Федора, обхватив туловище мужа руками, и наблюдала, как собачки тянут мотоцикл вместе с нами. Температура воздуха минус 17 градусов по Цельсию, но я тепло оделась и укутана сзади брезентом. Снега на Аляске до сих пор очень мало для катания на санях. Кое-где попадается голая мерзлая земля, которая кажется подозрительно колючей от мелких камней.

На всех собаках были надеты ботиночки или бутсы из плотной черной ткани. Если заледенелый острый камешек воткнется в незащищенную собачью лапу на ходу, то она неизбежно будет глубоко повреждена. Долгое заживление лапы не позволит собаке бегать в упряжке. Поэтому без ботиночек нашим бегункам сейчас очень опасно отправляться в путь.

Сегодня тренировалась команда Рэнжера. Он второй лидер в упряжке у Федора. Порода этого самца – маламут, смесь волка и сибирской лайки. Он бежал с Мэрилином в одной упряжке. По сравнению с последним Рэнжер юнец. Но Мэрилин не претендует на лидерство. Он знает свои возможности и лишь поддерживает Рэнжера, давая ему право самому решать, в каком направлении идти.

Но что-то у Рэнжера сегодня не ладилось. Он все время сбивался на поворотах, как будто не был уверен в том, какой должна быть дорога.

– Джи, Рэнжер, джи, джи! – Федор беззлобно покрикивал на Рэнжера.

Слово «джи» означает «направо», но Рэнжер почему-то тянул влево.

– Майк! – вдруг закричал Федор. – Опять он присаживается. Ну что это за собака! Как опорожняться, так он усаживается, как на горшок. Нет, ты посмотри на него! Майк! Вот паршивец! Опять из-за него веревки запутались.

Из-за Майка генлиния пришла в беспорядок. Федор вынужден был остановиться, чтобы распутать веревки.

 

Собак нельзя все время кормить

19 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

08:00. Сегодня я ездил на тренировку собак команды Канна. А Иринушка ждала меня на ферме. Она очень любит собак, но ее нельзя надолго оставлять одну возле них, она все время хочет их кормить и кормить. Иринушке все собачки кажутся постоянно голодными и худыми. Хотя на самом деле это не так.

 

Первый раз на санях

24 декабря 1999 года. Из записей Ирины Конюховой

06:30. В ночь с 23 на 24 декабря выпал обильный снег. Мы проснулись утром, выглянули в окно и ахнули. Снег засыпал даже крыльцо.

10:30. Сани, или, как их называл Федор, нарты, ждали своего часа в мастерской у Дэна. Они были в два метра длиной, но не очень широкие. Длинные полозья сделаны из белого пластика и сзади походили на две лыжины. На них и будет стоять Федор во время движения.

Мы зашли внутрь мастерской, где Дэн, неумытый, с нерасчесанными волосами и с сигаретой в зубах, что-то ремонтировал в своих санях.

– Федо-ор, у тебя сани о’кей. Можешь на них ехать. Тебе только нужно заполнить их грузом для равновесия. Вот таким же, как у меня.

«Семья волков»

Дэн показал мешок для груза, наполненный двумя пластиковыми пакетами со снэками, трехлитровым баллоном с водой и кирпичами. Все это составляло около 70 килограммов.

15:30. – Сегодня я возьму команду Канна. Все-таки в первый раз на нартах, – решил Федор.

– Не волнуйся, все у тебя получится. Ты же умеешь кататься на лыжах, а здесь тот же принцип…

– Да не совсем тот. Здесь надо уметь манипулировать корпусом, а не ногами. Лыжины соединены и не могут двигаться. Такой опыт придет только со временем. Да и потом, со мной собачки…

Подъехала на мотонартах Линда. К ним сзади были прицеплены ее сани. Федор выезжал с Линдой в одной связке. Он прицепил свои сани к саням Линды при помощи тросов. Нашим собакам предстояло тащить пару саней. Но не Федор, а Линда будет управлять сегодня ими.

Последние приготовления. В путь отправились двенадцать собак. Федор меня поцеловал, Линда помахала, упряжка тронулась в путь.

…Увидев меня издалека, на ходу притормаживая сани, Линда крикнула:

– Федор упал дважды.

Муж был в полном здравии, но выглядел расстроенным. Ветровка на спине была вся в снегу.

– Не сильно ушибся?

– Нет, только волновался, как бы не травмировать собак.

– Устал?

– Да нет, только сложно было первый раз. Надо уметь лавировать. Это труднее, чем на лыжах.

Линда жестом руки позвала нас к ее саням. Она встала на задние полозья и, играя своим корпусом, стала показывать, как надо ставить ноги на поворотах. Линда двигалась, словно танцевала. Ярко-оранжевый в черную крапинку комбинезон подчеркивал ее движения. Мы еле скрывали улыбку.

 

Команда

29 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

Иринушка пришила к моему комбинезону рекламу СГУ, а возле нее сидел вожак моей упряжки – Канн, он только что поел наш борщ. Только Канна Линда разрешила брать в комнату. Сегодня я сам проехал на своих собачках 20 миль. Видел двух лосей, которые меня немного напугали, они стояли как раз на дороге и не хотели пропускать.

«Моя упряжка»

Вот команда собак, с которыми, если Бог даст, я отправлюсь в первую гонку в 200 миль 1 января 2000 года: Канн, Мэрилин, Токобел, Сквирел, Майк, Дар, Крисс, Орви, Тарбеби, Рэнжер, Кортез, Эш.

 

Последний день 1999 года

31 декабря 1999 года. Из записей Ирины Конюховой

14:10. В Москве уже наступил 2000 год, в 10 часов утра по аляскинскому времени. Я буду счастлива, если Бог позволит нам через несколько часов встретить Новый год вдвоем среди дикой природы Аляски.

За окном светит солнце. Оно освещает высокие сосны и ели, покрытые снегом, кругом белый снег и сладкий чистый морозный воздух. Я не могу оторвать глаза днем от этого сказочного леса, как вечером – от неба. Здесь сейчас звезды светят ярче, чем где-либо.

Федя собирается в дорогу, укладывает вещи. Завтра он уходит в первую гонку «Кник-200» на 200 миль. Я помогаю ему. Проверяю по списку, что еще не положили в сани: пакеты с едой, канистру для воды, топливо для приготовления пищи… Главное, не забыть для Феди и собачек теплую запасную одежду. Я кладу в вещевой мешок для мужа носки, перчатки и рукавички, а для собачек – их тканевые ботиночки и пальтишки. Передо мной три тюка собачьих носочков. Для тех, у кого большие лапы, – носочки с оранжевыми отметками, у кого средние – с красными, у кого маленькие – с желтыми. Моя задача состоит в том, чтобы отсортировать для каждой собачки по десять комплектов – сорок штук на одну. Так сказала Линда.

В гонку с Федором пойдут шесть самцов и шесть самок. Несколько дней назад мы с мужем вдвоем обсуждали, кого взять. А сегодня утром Линда утвердила наш список.

 

Гонка «Кник»

1 января 2000 года. Из записей Ирины Конюховой

Гонка «Кник-200» была учреждена боро, расположенным на берегу небольшого, но живописного озера в местечке Кник (Knik), в 60 милях от Уасиллы. Кник являлся также чекпойнтом для «Айдитарода» и последним пунктом, где функционирует широкая дорожная трасса. Далее к северу Аляски в сторону Йетны и Скветны такой дороги нет.

Слово «кник» в переводе с индейского означает огонь. На месте боро когда-то располагалось поселение индейцев племени таниана. Благодаря частым огням северного сияния на небе в ночное время в этих краях они и назвали свое место жительства романтичным словом «Кник».

Маршрут Кник – Йетна – Скветна и обратно покрывает 200 миль. Опытный и удачливый погонщик в состоянии обежать это расстояние за сутки. Максимальное время – двое суток – отводится самым медленным упряжкам.

09:30. Все упряжки, участвовавшие в гонке, расположились рядами на ледяной поверхности озера в порядке очередности старта. Центр озера был избран местом старта. Два американских флага на высоких деревянных палках образовали ворота для старта.

Федор должен стартовать восемнадцатым из двадцати четырех участников.

 

Я неопытный машер

1 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

В одно мгновение промчавшись по озеру от линии старта, упряжка нырнула в густой лес. Нарты от неожиданного напряжения задребезжали над неровной поверхностью. Они затряслись, словно лошадь на скачках. Бугры, крутые спуски и подъемы, а по обочинам густые торчащие колом кустарники.

– Вот этого еще не хватало! Тут запросто можно выколоть глаза при неосторожном движении в сторону. Канн! Чуть потише, не так гони здесь!

Меня обгоняли другие более опытные погонщики, проехала Линда, махнув рукой. Теперь я бежал со своей упряжкой одним из последних, но так и должно быть. Мне нельзя спешить. Это опасно для неопытного машера. Это дорога, которую я не знаю.

По моим подсчетам, совсем скоро должен быть тот коварный поворот, о котором предупреждала Линда. Только я подумал об этом, как резкий рывок вправо набравшего скорость Канна так стремительно качнул нарты, что я тут же потерял равновесие и упал. Собаки волочили меня несколько минут, пока мне удалось наконец заякорить нарты. С правой ноги при падении упал сапог, и я пошел его искать. Пришлось пройти не меньше 300 метров, пока он нашелся. За это время правая нога успела сильно охладиться.

Мне нельзя прозевать чекпойнт Йетна. Теперь все время нужно смотреть вверх направо. Там на крутом берегу должен показаться еле заметный щитовой домик, к нему и следует подниматься. Маршрут гонки проходил по замерзшему руслу реки Йетны, езда по которой может быть мягкой и несложной, а может быть жесткой благодаря ледяному воздуху. Дорога по самой реке оказалась ненамного легче. Всюду на поверхности торчал лед. Коварные острые льдинки могли в любой момент поранить лапы собакам. «Здесь надо чаще проверять собак!» Я остановил нарты и стал просматривать у всех собак обувь. Предчувствие не подвело. У Канна, Крисс и Дара ботинки были рваные.

 

Один день длиною в сотни миль

1 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

Речка Йетна раздваивается на полпути к чекпойнту. Влево и вправо. Нужно было идти влево, но идущий впереди меня Тим Гарнер решил пойти со своей упряжкой вправо. Перед тем как двинуться дальше, Тим дождался меня, чтобы показать, куда двигаться на повороте.

Двадцатипятилетний Тим впервые участвовал в гонке. У него было семь своих собак, остальных он за небольшую плату арендовал у Линды. Взамен за услугу Линда попросила Тима подстраховать меня, то есть помочь сориентироваться в пути, если я буду идти недалеко от этого молодого американца.

Подъезжая к развилке, я заметил, что Тим мигает мне фонарем с правой стороны.

– Джи, Канн, джи!

Этот звуковой сигнал вожаку означал, что Канн должен поворачивать вправо.

Но неожиданно для меня Канн заупрямился и потянул упряжку влево.

– Джи, Канн, джи! Что такое!?

Канн по запаху определил, что все упряжки двигались влево, но я не поверил вожаку. В этот момент я больше полагался на человека с картой в руках. Проехав миль десять, Тим и я поняли, что двигаемся со своими собаками в неверном направлении. Исчезли следы. Не было признаков движения по этому пути. Пришлось возвращаться снова до развилки и ехать влево.

«Я должен доверять больше Канну. Его чутье меня не подведет», – думал я в морозных вечерних сумерках. Холодно и сухо. Около сорока градусов мороза. Ушел дневной свет, но сумерки не поглотили еще полностью небо. В какой-то момент, который я не успел схватить, небо вдруг ярко осветилось огнями севера. Солнце передало вахту северному сиянию и звездам. С горизонта на всем пути по реке Йетне я видел перед собой огни Авроры и жалел, что любуюсь этим один с собачками.

Около восьми часов вечера я увидел тот самый небольшой охотничий домик – станцию Йетна. В этом домике, служившем временно чекпойнтом в период гонок, проживала семья Синглов.

Глава семьи Ник Сингл – мужчина крепкий, настоящий охотник. Весь его дом заполонен шкурами. В гостиной выделяются две большие шкуры медведя и муса. Жена Ника – Барбара – занимается домашним хозяйством и воспитанием детей. Нику на вид лет сорок пять, Барбаре – чуть поменьше. У них пятеро детей. Все добрые и приветливые. Старший сын на мотонартах вместе с сестрами ездит в Скветну на учебу.

Я зашел в дом и подивился: сколько людей вместила небольшая гостиная! Ник поприветствовал меня и сразу же повел к стойке небольшого бара в углу гостиной, где Барбара готовила и подавала машерам еду и напитки. Такая работа во время гонок была главным заработком семьи Синглов. Барбара предложила мне покушать, но я думал лишь о собаках. Их сначала надо покормить горячим, а потом уже отобедаю сам.

В этом диком месте участники гонки поят своих собак из проруби. Я спустился к реке, зачерпнул воду из зияющей дырки во льду. Собаки мирно лежали около дома на приготовленной для них соломе. Они уже перекусили снэками и ждали горячее. Двое мужчин – представитель гоночного комитета и ветеринар – осмотрели моих собак.

– Помажьте собакам лапы мазью, к утру обещают еще большее похолодание. У вас есть эта мазь? – низкорослый мужчина-ветеринар в длинной дубленке достал из кармана пластиковый флакончик.

– Нет, у меня другая.

Я видел такую мазь впервые. И достал из лежащей в санях аптечки тюбик с мазью, который Линда дала мне в дорогу.

– Та мазь, которую я вам показал, лучше защищает от обморожения, мозолей и ушибов. Ваша мазь менее эффективна.

Мужчина-ветеринар предложил купить пластиковый флакончик, и я сразу же последовал его совету. После этого двое проверяющих ушли. Формальности позади. Я остался наедине со своими питомцами. И тут же принялся кипятить воду для собачьей похлебки.

Я приспособил жестяную кастрюлю с водой на специальную подставку. Эта подставка была закреплена внутри бачка, в который я налил горючее и поджег его. Пока вода грелась, я присел рядом на солому и посмотрел на небо. Все в звездах. Половина неба по-прежнему наполнена фиолетовыми цветами северного сияния. Чувствуется, как еще сильнее похолодало. Сейчас примерно около сорока градусов мороза.

Собачки лежали в своих драповых пальтишках парами, прижавшись друг к другу. Мало кто из них дремал. Они терпеливо ждали еду.

– Ничего, мои хорошие, сейчас накормлю вас горячим, и вам станет теплее.

Вода закипела за пятнадцать минут. Я достал из саней большой пластиковый кулер, насыпал туда сухого корма из костной муки, побросал снэки из рыбы и жира и залил все это кипятком. Затем закрыл крышку кулера. Все! Через пять минут суп настоится, и еда собакам готова.

– Фе-едор! – из дома вышла Линда и направилась к тому месту во дворе, где я обосновался со своей упряжкой. Пока я разливал им похлебку, Линда осмотрела собак и нашла моих питомцев в хорошей форме. После этого, довольная, она направилась к своей упряжке и, махнув мне, убежала дальше. Вслед за ней тронулись в путь и остальные участники гонки.

Я простоял в Йетне два часа. Собаки хорошо покушали и немного отдохнули на соломе у домика. Я за это время проглотил разогретый в микроволновке чизбургер, запил его горячим сладким кофе и чуть подремал.

 

Йетна – Скветна

1 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

23:45. Маршрут Йетна – Скветна – 34 мили. Холодно. Меня и собак продувало насквозь, пока мы двигались по реке в сторону Скветны. Коченело тело, ноги превратились в бесчувственные ледышки.

Ближе к полуночи, в 23 часа 30 минут, я добрался со своими питомцами на станцию Скветна. Я притормозил на маленьком аэродроме, где отдыхали на соломе несколько собачьих упряжек.

В Скветне – небольшом поселении, расположенном на пересечении рек Скветны и Йетны, обитают около ста двадцати человек. Место расположения организаторов гонки и отдыха машеров – маленькая гостиная-бар. Она была забита людьми, когда я вошел внутрь. Часть людей сидели у стоек бара и общались, потребляя пищу и напитки. Несколько машеров спали на полу бара, укрывшись с головой спальниками. Они разместились вдоль стен и в углах.

Налив в термос горячего кофе и купив два гамбургера, я поспешил к собакам. Выйдя из гостиной, я почувствовал, как резкий ледяной воздух сразу охладил меня. Скорее-скорее покормить собачек и проверить им лапы… Эта единственная мысль билась в моей голове.

Я расставил своим замерзшим питомцам пластиковые чашечки с горячей пищей и направился к саням, внутри которых намеревался разобрать снаряжение. Но отчаянный визг, перерастающий в лай, заставил вернуться. Я подбежал к упряжке и увидел, что скулящий Рэнжер зализывает кровившую лапу, а лежащая рядом с ним Тарбеби с жадностью ест из чашки Рэнжера.

– Ну что ты с ней будешь делать! Тарбеби, паршивка! Я бы тебе дал добавку. Ты зачем кусаешься?

Я нагнулся к скулящему Рэнжеру. Из его правой лапы обильно сочилась кровь. Достал из кармана мазь, которую мне продал ветеринар в Йетне, и смазал Рэнжеру лапу. Расстроенный, я решил больше не оставлять собак и пообедать рядом с ними. Я уже не замечал пятидесятиградусного мороза. Слишком накалились нервы после случившегося. Я проглотил гамбургеры и выпил горячего кофе из термоса, не ощущая вкуса. Затем решил осмотреть лапы всем собакам и смазать их мазью, которую рекомендовал ветеринар. Мазь была слишком вязкой, с резким запахом. Придумали же синтетику. У нас на Чукотке пользуются моржовым или медвежьим жиром. Это лучше всего.

Руки моментально охлаждались, стоило их вытащить из рукавиц. Я периодически их согревал, опуская обратно в рукавицы, где лежали термопластинки. Наконец все собаки получили приятную процедуру массажа лап с мазью, и я мог отдохнуть сам.

Достал спальник, расправил его в санях и лег внутрь саней, закрывшись сверху спальником, а также кожаным чехлом, прикрывающим сани.

– Фе-е-е-дор!!! Что ты тут делаешь? – это кричала Линда, удивленная тем, что видит русского погонщика спящим в санях на улице при пятидесятиградусном морозе.

– Сплю, – я высунул голову из спальника.

– Зачем ты здесь мерзнешь? Иди в бар, там есть места, где поспать. Здесь же невозможно находиться! – Линда никак не могла понять, как можно спать при пятидесятиградусном морозе.

– Да нет, я здесь останусь. Мне рядом с собаками спокойнее. Через три часа мы уже побежим.

– Да нет, выходить нужно на рассвете. Побежим все вместе, вчетвером. Триш и Тим тоже будут ждать. Так что иди в дом.

Но я все равно отказался. Удивленная Линда, покачав головой и плечами, ушла обратно в бар, где тут же всем сообщила сенсационную новость о русском, который спит в санях при пятидесятиградусном морозе.

 

Праздные развлечения людей дорого обходятся

2 января 2000 года. Из записей Ирины Конюховой

07:10. Я не заметила, как заснула одетая на диване. Меня разбудил стук в дверь. Я вскочила. Это был Дэн. Он только что вернулся и, видимо, сразу решил зайти ко мне, чтобы сообщить новости.

Дэн был слегка подвыпивши, выглядел очень довольным, хотя и заметно усталым. Он не стал проходить, присел у порога и сообщил о том, что Федору на митинге в Книке присвоили приз за мужество и волю к победе. Такую награду присуждают машеры на общем собрании каждый год.

Я поздравила Дэна с успехом, узнав, что он пришел шестым, и спросила, почему именно Федора наградили таким призом.

– Это Линда позвонила в Кник из Скветны. Они там все были удивлены тем, что Федор не покинул собак в пятидесятиградусный мороз и спал рядом с ними на нартах.

Сказав эти слова, Дэн засмеялся:

– У нас такого еще не было. Твой муж удивительный человек! У него столько достижений! И, что меня поражает, он совсем не гордый.

Дэн предположил, что Линда, Триш, Тим и Федор подойдут в Кник к обеду.

– Я сейчас пойду посплю. А часам к двенадцати зайду за тобой, и мы поедем в Кник. Ты сможешь поцеловать наконец своего мужа.

Говоря последние слова, Дэн прищурился и снова засмеялся:

– Ну и Фе-е-дор! Ну и Фе-е-дор!

Я пораньше покормила собак, приготовила обед и все время с нетерпением смотрела на часы. Уже полдень, а Дэн все не выходил из дома. Я нервничала, не могла понять, почему Дэн не торопился ехать на озеро.

Наконец в 12:30 несколько помятый и невыспавшийся Дэн зашел за мной, и мы на траке поехали в Кник.

– Мы не поздно? – спросила я.

– Не волнуйся, Ирина. Федор твой еще не пришел. Мы успеваем.

На обочине трассы лежало что-то огромное и черное. Ближе обнаружилось, что это мус. Я вскрикнула от удивления.

– Этот мус выбежал на обочину, и его сбило, – говорит мне Дэн то, что очевидно.

– Я первый раз такое вижу. Почему он выбежал? Неужели он не чувствовал опасности?

– Его испугали праздничные фейерверки. Мус, как и любое другое животное, боится огня. От испуга он и выбежал на дорогу…

По дороге в Кник нам попалось пять мусов, сбитых машинами. Большая плата за пустые праздничные увеселения американцев. Люди бывают до безумия глупы, несмотря на наличие у них разума. Когда же этот разум перестанет давать сбои?

В 13:15 мы подъехали к озеру. Федор вернулся предпоследним. За ним шел только Тим. У ворот финишной линии Федора встречали организаторы гонки. Они зафиксировали его результат, как только сани остановились на положенной линии. Я обняла и поцеловала Федора, а потом принялась обнимать и тискать всех собачек подряд.

 

Следующий этап – «Клондайк-300»

9 января 2000 года. Из записей Ирины Конюховой. Аляска, ферма Линды Плетнер

11:30. Два события ожидают нас в ближайшее время: 14 января мой отъезд в Швейцарию и 16 января – новая гонка «Клондайк» на 300 миль, в которой будет участвовать Федор.

Мой отпуск заканчивался, пора было приступать к работе в Международном центре федерализма. Моему мужу предстояла своя работа. Мы готовились к переменам заблаговременно.

«Клондайк-300» – это второй квалификационный бег с собачьей упряжкой для Федора, необходимый для того, чтобы его включили в число участников «Айдитарода». Таковы условия.

Сегодня утром у нас пробежка на 28 миль с командой, сформированной для «Клондайка-300» из двенадцати собак, и со мной вместо груза в санях. В состав этой команды для проверки включены новичок Феликс, Амбар и Топаз – две маленькие собачки, похожие больше на поросят, чем на беговых собак, а также Бобик, Кортез, Орви, Флаффи и Эш, не участвовавшие в гонке «Кник-200».

 

Как быстро летит время

14 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

01:00. Только что проводил Иринушку на самолет, она улетела в Цюрих, в Швейцарию. Я жду Патрика, он должен приехать за мной и увезти к Линде Плетнер, на ферму к моим собачкам. Иринушка очень полюбила собак, и они ее. Тяжело было расставаться на два месяца. Сердце как-то сжалось.

Скоро начнется тяжелый день. Если Богу будет угодно, то мы приедем к Линде в три ночи. А утром нас ждет много забот, до вечера нам нужно успеть подготовить продукты и снаряжение.

Вечер, сидим в баре «Биг Лак». Скоро начнется собрание погонщиков, которые будут участвовать в гонке «Клондайк-300», Старт назначен на 16 января с Большого озера. Как же быстро летит время. Кажется, что вчера мы сидели так же на такой встрече перед гонкой «Кник-200», а сейчас я один, Иринушка летит в Европу. Без нее здесь все побледнело и стало скучным для меня.

 

«Клондайк-300»

19 января 2000 года. Из записей Ирины Конюховой

В 4 часа утра 19 января 2000 года мой муж завершил свою вторую квалификационную гонку на собачьих упряжках «Клондайк-300».

16 января в 10 часов утра Федор стартовал под номером двадцать пять с Большого озера, расположенного в Биг-Лак – небольшом городке недалеко от Уасиллы. Бар «Биг Лак» – организатор гонки – напоил и накормил перед стартом сорок три участника. Владелец бара лично проводил всех гонщиков в путь на 300 миль.

Федор стартовал с двенадцатью собаками. На этот раз он шел один, без подстраховки. Линда, Дэн, Триш, Тим, а также еще одна участница – девушка Элен, арендовавшая у Линды собак на эту гонку, – все они бежали каждый самостоятельно.

– Федя, расскажи мне, как прошла у тебя гонка? – спросила я мужа, услышав наконец его голос по телефону после трех дней мучительного ожидания.

– Здесь дорога, Ирочка, была значительно сложнее и запутаннее, чем в гонке «Кник». Было много трудных подъемов в горах, опасных спусков. Я шел сначала до Йетны (реки). Потом ночью возвращался часа три обратно. Мне нужно было с речки забежать в лес, найти в лесу тропу и пойти по этой тропе. А она узкая-узкая, даже не подумаешь, что это дорога, по которой бегут участники гонки.

– Ты все благополучно нашел?

– Да нет. Немного поплутал. Когда по Йетне бежал, то вышел на тропу, смотрю, а она ведет к охотничьему домику. Вернулся, выбежал на прежнее место и увидел других погонщиков. С ними и зашел снова на тропу.

– Природа там, наверное, красивая.

– Да, очень. Я ночью остановился в лесу. Разжигал костер сухими ветками и кормил собак. Очень красиво. Я сидел возле костра и грелся. Не заметил, как заснул. Часа два подремал. Проснулся и вижу: снег крупный падает. Мой костер и собаки засыпаны снегом. Все вокруг засыпано. И дорога тоже.

– И как ты нашел дорогу?

– Канн знал. Он повел. А к утру на рассвете флажки увидел по бокам дороги. Это значит, что мы правильно шли. У меня Канн молодец. На этот раз я его слушался. Когда уже недалеко от Клондайка был, вижу: развилка вправо и влево. Влево – чистый след от собачьей упряжки. Я Канна направляю в ту сторону, где чистый след, а он ни в какую. Смотрю, с той левой дороги назад собаки бегут. Это Тим опять заблудился. Он шел впереди. Мы посмеялись с ним: Тим снова, как и в «Книке», плутает, а Канн не дает нам заблудиться. Через час мы с Тимом вместе на наших упряжках подошли к бару в Клондайке.

– Это то самое знаменитое место, о котором писал Джек Лондон?

– Да, в этом поселке раньше золото мыли. А сейчас большой бревенчатый дом стоит. Это бар, в котором мы отметились и пошли обратно. Здесь проходит большая трасса. Проезжают ковбои, водители. Я так понял, что два бара объединились и проводят эту гонку. Один провожает из Уасиллы, другой встречает на Клондайке и отправляет обратно.

– Вы с собачками смогли отдохнуть в Клондайке?

– Я утром пришел в Клондайк и там весь день простоял. Отправлял обратно на ферму Амбарчика с Топазом, а также Феликса.

– Что с ними случилось?

– Они все трое бежали хорошо, старались. Потом вдруг Топазик упал. Я положил его в нарты. Он там пришел в себя и стал выглядывать оттуда. Я вытащил его из нарт, а Топазик понял, что в нартах лучше, и снова побежал в нарты. Я понял, что Топазик больше не бегун.

– А что с Амбарчиком и Феликсом?

– Амбарчик и Феликс бежали до последнего. Только в конце на подходе к Клондайку оба стали прихрамывать. Я, когда пришел в Клондайк, увидел, что у обоих собачек проблемы. У Феликса правая нога опухла ниже коленного сустава. Видимо, у него ноги короткие, не приспособлены к большим нагрузкам. А у Амбарчика оказалась попка вся в крови. Бежать нужно с прижатым хвостом. А ты же видела, как Амбарчик бежит! У него хвост всегда поднят, как у поросенка. Шлейка от постромки зашла под попку и натерла ему. Я пытался Амбарчику во время гонки опускать хвост под шлейку, а он опять хвост вверх и как поросенок бежит. Что ты с ним будешь делать! И ноги у него короткие. Он тоже вымотался при беге, как и Феликс. Мне так жалко было их отправлять! Но ничего не поделаешь.

– А как прошел у тебя обратный путь?

– В ночь вышел и на следующий день после обеда пришел в Йетну. Там в это время была Линда. В дороге у меня чуть захромал Бобик. У него так же, как у Феликса, припухла нога. Но мне показалось, что у Бобика не так серьезно, как у Феликса. Я не хотел отправлять Бобика на ферму. Но Линда стала кричать, чтобы я его оставил. Она нашла у него усталость. Ты же знаешь, когда Бобик бежит, у него ноги расхлябаны. Я думал, часа два-три постоим и Бобик выправится. Но Линда взяла его и поставила в клетку с собаками, которых отправляли обратно на ферму. Мы когда уходили, Бобик провожал нас с грустными глазами. Я как будто бы друга оставил.

– Значит, после Йетны у тебя осталось восемь собак?

– Да, четырех отправили обратно на ферму.

– А как бегут Дар и Наташа?

– Хорошо бегут, стараются. Все время постромки натянуты. Они Канна хорошо поддерживают.

 

Снегоходы опаснее мусов

26 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

10:30. Утром пошел снег крупными хлопьями. Дует порывистый ветер. Но температура всего минус один градус. На ферме наступили смутные, напряженные времена. У Линды что-то не ладится с финансовым обеспечением своего хозяйства и поставщиками. Мясо для собак закончилось, кормим только сухими сублимированными отрубями, добавляя чуть-чуть жира.

Я строил композицию будущей упряжки для «Айдитарода», прикидывая, кого из собак взять, а кого оставить. Выбор у меня небогатый. Новых собак Линда уже больше не обещает, надо отбирать из тех, кто есть.

Не знаю, как смогу со своей разношерстной командой преодолеть огромное расстояние в «Айдитароде». Канн и Мэрилин уже стары. Токобел, Сквирел, Элен и Фред – наоборот, очень молодые. Хоммер, Кортез и Эш еще толком не обучены. У Крисс на днях потянулась правая лапка. Что-то слишком тонкие у нее ноги. Вообще-то не только у нее. Три собаки – Крисс, Наташа и Датц – слишком хрупкие в кости. Выдержат ли они «Айдитарод»? У Майка выносливость вроде бы неплохая, но бывают свои странности, и тоже непонятно, хватит ли ему силы добежать.

Получалось, что только Рэнжер, Дар, Флаффи и Орви вне сомнения. У них нестарый возраст и хорошая крепкая конституция для длительных дистанций. Только четыре собаки из шестнадцати выглядели более-менее приемлемыми для «Айдитарода» по возрасту и выносливости. Как мало!

– Эх, был бы Канн хоть чуть-чуть моложе и не страдал бы своим старческим геморроем, я бы намного был спокойнее! – размышлял я, делая пробежку на 28 миль с командой из шестнадцати собак, той самой, которую я теперь собирался взять в «Айдитарод».

Я бежал по мокрой от снега дороге и с жалостью смотрел на всех своих питомцев. Где-то недалеко шумели снегоходы. На этих снежных машинах лихо катались любители высокой скорости на снежных дорогах. Как правило, это были молодые люди. Бездельники!

Для катания любители снегоходов используют дороги, на которых тренировались погонщики со своими собачьими упряжками. Иногда случались роковые столкновения. Собачьи упряжки боялись снегоходов больше, чем мусов. На 28-мильной трассе имелись крутые подъемы и спуски. Не дай Бог, если при подъеме сверху вылетит на погонщика лихой наездник на снегоходе. В одно мгновение он может покалечить погонщика и собак. У меня уже возникали несколько раз критические моменты, когда сверху или из-за угла выныривали снегоходы, но до сих пор все пока обходилось.

– Изи-изи, полегче, мои хорошие, – покрикивал я своим собакам, которые разбежались и гнали во всю прыть.

Но собаки увлеклись бегом и не слушались.

– Стоп! Стоп, Канн! Канн!!!

Из-за поворота прямо на собачью упряжку летел на огромной скорости снегоход. Управляющий им молодой человек пытался повернуть в сторону, но скорость его машины была настолько высокой, что он не справился с управлением и со всего размаха врезался в середину упряжки.

У меня похолодело сердце, когда на моих глазах машина давила собак. Господи! Сохрани их! Закрепив сани крючком, я побежал в центр, где скида подмяла сразу несколько собак.

В кучу сбились все центровые собаки. Самый большой удар пришелся на Рэнжера, Хоммера и Мэрилина. Хоммер и Мэрилин пытались встать на ноги, а Рэнжер пластом лежал на снегу. Поводок сильно стянул его шею.

Я вытащил из кармана складной нож, лихорадочно разрезал поводок и взял голову Рэнжера в свои горячие ладони. Собака не подавала признаков жизни.

– Рэнжер, дорогой! Рэнжер, очнись!

Минуты бездыханного бытия показались вечностью. Когда Рэнжер тряхнул головой и открыл глаза, я почувствовал, будто сам вернулся к жизни.

 

Составляю новую пару

10 февраля 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

Вчера с Крисс – единственной напарницей Канна – случилась беда. Во время тренировки на 28 миль она провалилась в глубокий жесткий снег. Когда я подошел к Крисс, та уже успела выбраться из ямы. Она легла на снег и все пыталась пристроить свою правую переднюю лапу, тыча ею о снег.

– Только бы не перелом!

Я осмотрел лапу Крисс и вздохнул облегченно. Кажется, обошлось. У собак перелом равносилен смертному приговору. Похоже, у Крисс потянулась мышца на правой лапе. Оттого и боль.

– Надо бы найти для Крисс смену, она не потянет в паре с Канном в «Айдитароде».

Утром после кормежки я подошел к будке Элен. Я запряг Канна с ней для утренней пробежки. В отличие от Крисс, которая в паре с Канном всегда проявляла самостоятельность и могла поспорить с ним, в какую сторону бежать, Элен сразу же проявила себя как приятное дополнение к вожаку, не претендующее на лидерство.

Я принял решение: Элен идеально подходит Канну. Я возьму ее в гонку вместо лентяя Фреда.

 

Приближение гонки

16 февраля 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

Утром я реально ощутил приближающееся дыхание «Айдитарода». Весь день работники фермы, включая Фрэнсиса, были заняты отправкой корма собакам на чекпойнты. Семнадцать чекпойнтов, на каждую остановку по три мешка из расчета на одну упряжку. Всего получался пятьдесят один мешок на одного. От фермы Линды Плетнер нужно было приготовить и вывезти двести четыре мешка.

Дэн, я, Тони и Рик загрузили большой трак. Затем я вместе с Линдой и Дэном отвез груз в Анкоридж на склад. Там его зарегистрировали, и теперь он будет уже отправляться на самолетах. Груз каждого погонщика был оценен в пятьсот долларов. Всего Линда заплатила две тысячи долларов за всех участников от ее фермы: за себя, Дэна, Триш и меня.

 

«Далекое место»

2 марта 2000 года. Аляска, Анкоридж

19:00. Официальная встреча. Все гонщики накануне старта в Анкоридже заполнили до отказа конференц-зал самой большой пятизвездочной гостиницы «Анкоридж».

Восьмидесяти двум участникам гонки предстояло стартовать из Анкориджа и пройти 1150 миль (1800 километров), чтобы финишировать в Номе на севере Аляски. В конце прошлого века именно этот маршрут описывал Джек Лондон. Тогда тысячи искателей приключений со всего мира, заболев золотой лихорадкой, перебирались с юга на север Аляски, прокладывали дорогу к золотоносным жилам.

По жребию была распределена очередность старта. Я вытащил семьдесят третий номер из восьмидесяти двух возможных. Для тех, кто участвовал впервые, организовывалась лекция о маршруте гонки. Ее проводил Ники Нильсен, волонтер-архивариус маршрутного комитета «Айдитарода» (МКА). Я остался на лекцию. Важно узнать как можно больше о маршруте.

– Маршрут проходит через горы Аляски, затем через горную гряду Кускоквим, а далее по реке Юкон в направлении бухты Нортон-Саунд в Беринговом море. Простираясь почти по всей ширине Аляски, маршрут гонки проходит через многочисленные географические регионы. Эта гонка идет по самой суровой и самой прекрасной местности, которую только может предложить природа. Перед глазами мелькают горные цепи, замерзшие реки, густые леса, пустынная тундра и целые мили морского побережья, открытого всем ветрам. Прибавьте к этому температуру намного ниже нуля, ветры, которые могут послужить причиной полной потери видимости, долгие часы тьмы, а также резкие подъемы и спуски с крутых холмов, при которых никогда не знаешь, упадешь ты или нет. И это лишь приблизительная картина «Айдитарода». Гонка настолько необыкновенная, что описать ее невозможно, ее надо испытать. Только на Аляске такое случается!

 

«Айдитарод» – торжественный старт

4 марта 2000 года. Этап Анкоридж (Anchorage) – Уасилла (Wasilla)

Казалось, все 250-тысячное население Анкориджа, самого большого города Аляски, вышло на улицу, чтобы посмотреть на старт гонки. Пять сотен добровольцев участвовали в организации церемонии старта, более сотни человек были заняты только тем, что помогали погонщикам удерживать собак на месте. Десятки ветеринаров сновали между упряжками, проверяя каждую собаку – нет ли строго запрещенных замен. Они снимали информацию о собаках с вживленных микрочипов и сверяли с имевшимися у них на руках данными.

Рядом со мной телекорреспондент вел репортаж:

– Среди погонщиков собачьих упряжек «Айдитарод» считается вершиной мастерства. Это то же самое, что для альпинистов Эверест, для яхтсменов – мыс Горн, а для полярников – Северный полюс…

Закончив говорить на камеру, корреспондент подошел ко мне:

– Hello! Меня зовут Майк Алешин. Я корреспондент «Анкоридж ньюс». Я из потомков русских. Мне хотелось бы взять у вас интервью. У вас потрясающая биография, даже не верится, сколько вы успели сделать в жизни!

Я кивнул, хотя мне было не до интервью: собаки перед стартом пришли в сильнейшее возбуждение и так спешили сорваться с места, что стоило немалых усилий удержать их.

Майк подозвал оператора и продолжил репортаж:

– Итак, мы представляем Федора Конюхова, единственного из восьмидесяти одного стартующего, не являющегося ни профессиональным погонщиком, ни владельцем собачьей фермы. Скажите, Федор, это ваше кредо – не быть профессиональным спортсменом, но участвовать в самых сложных состязаниях и всегда приходить к финишу?

– Ну что я могу ответить? Где надо – я прихожу, где надо – не прихожу. Как Богу будет угодно. Для меня важен процесс, – отвечал я рассеянно, раздавая собакам куски мороженого лосося.

Корреспондент чуть отошел в сторону, чтобы лай Канна, вожака упряжки, не заглушал его голос, и продолжил:

– Сегодня мы видим Федора кормящим лаек мороженой рыбой, а всего полгода назад он пересекал океан, участвуя в кругосветной парусной гонке одиночек Around Alone 1998–1999. В мире всего два яхтсмена, рискнувших сменить штурвал яхты на рукоятку нарт собачьей упряжки. Один из них – миллионер Стив Фоссет, другой – Федор Конюхов, несколько раз обогнувший земной шар под парусом.

Затем корреспондент снова подошел ко мне:

– Только что пресс-секретарь гонки представил тебя как adventurer, что можно перевести как «путешественник» либо как «авантюрист». Так что тебе ближе?

– Я ни тот ни другой. Я просто Федор Конюхов. Я люблю жизнь и эту землю. Я бегу в этой гонке, потому что мне интересно испытать себя и своих собачек.

– Значит, тебе больше всего соответствует понятие «искатель приключений». Ты, наверное, знаешь, что на каждого участника делают ставки. На тебя и твоих собак ставки довольно низкие. Большинство считает, что ты со своей упряжкой сойдешь с дистанции. Такого еще не бывало, чтобы новичок, тренировавшийся менее полугода, с первого раза прошел маршрут гонки. Что ты на это скажешь?

– Я буду ориентироваться на своих собак. Если это будет им под силу, мы пройдем. Если им будет тяжело, я прекращу гонку. Я не могу подвергать своих друзей чрезмерному риску…

Погонщики отправлялись в путь поочередно, с интервалом в две минуты, и, пока я беседовал с корреспондентом, подошло и мое время – организаторы подали знак, что пора подводить упряжку на старт. Собаки дрожали от возбуждения, а вожак Канн уж осип от лая.

Раздался стартовый выстрел, сани рванули, но тут же остановились. Забыли отстегнуть страховочный карабин, которым сани были пристегнуты к бамперу судейского грузовика. Я выхватил из кармана острый нож и одним ударом перерезал веревку.

Застоявшиеся собаки бежали быстро. В эту гонку со мной побежали Канн и Элен, Токобел и Сквирел, Датц и Крисс, Дар и Наташа, Орви и Рэнжер, Майк и Мэрилин, Флаффи и Хоммер, Кортез и Эш.

Я издалека увидел, что впереди случилось что-то неладное, но затормозить не успел. На повороте столкнулись две упряжки, и в эту куча-мала из тридцати двух рычащих псов едва не врезались и мои сани. Выручил Канн: опытный вожак рванул в сторону, нарты, врезавшись в дерево, остановились. От удара полозья сильно погнулись. «Как хорошо, что на этот этап я взял тренировочные нарты, а основные ждут меня в Уасилле».

 

«Айдитарод» – день первый

5 марта 2000 года. Этап Уасилла (Wasilla) – Йетна-Стэйшн (Yetna Station) – Скветна (Skwetna)

Вчера состоялся торжественный старт гонки «Айдитарод» из Анкориджа, а сегодня – официальный старт из Уасиллы.

Покинув Уасиллу, какое-то время мы еще находились в пределах цивилизации, вплоть до поселка Куник и чуть далее за прохождением дистанции наблюдали многочисленные зрители. В местечке Куник-Лейк – последний контрольный пункт, до которого можно добраться на автомобиле, а далее дорога проходит по местности, куда редко ступает нога человека.

В Скветне представитель гоночного комитета и ветеринар отметили мое время прихода. Ветеринар даже не стал осматривать собак, лишь взглянул на них и махнул рукой: «У меня нет вопросов».

 

«Айдитарод» – день второй

6 марта 2000 года. Этап Скветна (Skwetna) – Фингер-Лейк (Finger Lake)

После четырехчасового отдыха в Скветне собаки бежали хорошо, но мне отдохнуть не удалось. Я испытывал недомогание: спина и поясница сильно ныли, но еще больше беспокоила правая нога.

Покинув контрольный пункт, мы с собачками бежали по реке Скветне примерно 40 миль, а затем путь пошел через невысокие холмы, поросшие елью и ольхой. Обильный и рыхлый снег, толщина которого здесь местами может превосходить 16 футов, участники гонки называют дорогой без дна. Собаки, увязая в белом месиве, двигались чрезвычайно медленно, и когда наконец добрались до контрольного пункта Фингер-Лейк, то от усталости валились с ног.

Проложенная по берегу реки трасса закончилась и перешла в целинный путь по замерзшему руслу. Перед тем как выйти на лед, я остановил «команду» и покормил собак мороженой селедкой. Потом достал термос и отпил глоток кофе, чтобы не заснуть. Это меня немного взбодрило.

Наступила ночь, и река преподнесла неприятность: собаки неожиданно попали в воду. Останавливаться на льду было нельзя, и пришлось 30 минут бежать до леса. А когда я наконец остановил упряжку и осмотрел лапы собак, то о собственных недугах забыл: подушечки собачьих лап были растерты и кровоточили. Часовую остановку посвятил осторожному втиранию мази в шестьдесят четыре лапы и замене тканевых ботиночек.

Ночные сумерки освещались лишь маленьким фонариком, укрепленным на лбу. Руки от переохлаждения давно онемели и переставали слушаться, но пот градом катился со лба и по спине. Если вовремя не вытереть виски, на них тут же вырастали сосульки. Как нарочно, снова начала отниматься спина.

Наконец снова в путь. Упряжка шла ровно, в заданном вожаком ритме, и это гипнотизировало – невыносимо хотелось спать. Но вот трасса постепенно превратилась в узкую тропу. Густые деревья низко опустили мерзлые острые сучья, готовые, словно вилы, вонзиться в погонщика или в собак. На повороте острый сук распорол лежавшую на нартах вещевую сумку. Я знал, что если не зашить дыру сейчас же, то есть риск потерять часть снаряжения. Остановил нарты, достал иголку и толстые шелковые нитки.

После нескольких минут работы без рукавиц пальцы онемели – я перестал их чувствовать. Решив согреться, я засунул руки под парку, на несколько секунд закрыл глаза и… провалился в сон. Очнувшись через несколько минут, я приказал себе: «Пора в путь!»

Упряжка набрала ход, и тут едва не случилось несчастье. Бежавшая рядом с Канном Элен задела боком стоявшее близко к тропе дерево, да так сильно, что ее пальтишко разорвалось – клочья ткани торчали во все стороны. Но собака продолжала бежать. «Значит, слава Богу, бок не травмирован».

В темноте, со смыкающимися глазами, не видя очередное дерево, я наклонил сани в сторону для поворота, не подозревая, какая опасность меня ожидает. От сильного удара о дерево сани затрещали, и, потеряв равновесие, я стал падать. При потере баланса нарты перевернулись. Собаки протащили мое тело полмили. В последний момент я чудом зацепил крючок за ствол дерева, благодаря чему собаки остановились. В этот же момент я неожиданно ударился обо что-то твердое и потерял сознание.

 

«Айдитарод» – день третий

7 марта 2000 года. Фингер-Лейк (Finger Lake) – 150 миль от Анкориджа

Пять собачьих упряжек отдыхали на соломе, рассыпанной по снегу вокруг небольшого домика. При подходе моей упряжки лишь несколько собак подняли головы и только две-три вскочили и залаяли. «Не только моя, но и другие “команды” начинают уставать, а ведь только начало гонки. Как-то собачки выдержат дальнейший путь?» Мне было жалко всех четвероногих, которым предстояло еще долго бежать по просторам Аляски.

Как только остановил упряжку, ко мне подошли контролер гонки и ветеринар.

– Поздравляем, вами пройдены первые 150 миль. Все ли у вас в порядке?

– Да, спасибо.

Ветеринар внимательно осмотрел лапы собак.

– Почти у всех лапы натружены. Вотрите мазь и сделайте массаж.

– Где мне разместить упряжку и где взять солому?

– Солома у дома, а место занимайте любое свободное. А сами можете поспать в доме.

– Нет, я постелю себе на открытом воздухе, рядом с моими собаками.

Мне нужно было поспать. Покормив собак, я прилег на солому и на целый час погрузился в небытие. Никаких сновидений, только изнурительная головная боль. Она была настолько острой, что забывались неприятности с поясницей и правой ногой.

На контрольном пункте я встретил Линду и Триш. Линда осмотрела собак и нашла их состояние нормальным.

– Я оставляю здесь двух своих собак, – сказала она. – А сам-то ты никого не хочешь здесь оставить?

– Нет, не хочу.

Машеры практикуют отправку собак, даже когда те еще пригодны для гонки, ведь по правилам соревнований достаточно финишировать с упряжкой из пяти собак. Однако эта практика мне не нравилась: «Они, как и я, хотят пройти весь маршрут, и я не должен лишать их этого права. Как я могу кого-то выкинуть только из-за того, что мне будет легче бежать?»

Этап Фингер-Лейк (Finger Lake) – Рэйни-Пасс (Rainy Pass)

Покинув Фингер-Лейк, я оказался среди гор и двигался по лесной тропе, которая постепенно поднималась вверх. Проложенная совсем недавно колея успела покрыться снегом. Снег слепил, без очков все сливалось в единую белую пелену. Но, в отличие от меня, Канн двигался уверенно, он легко находил путь под снегом.

От волнения и усталости я стал совершать промахи. Во время остановки, когда нес собакам ведро с водой, я поскользнулся и при падении потянул мышцу на правом плече. Теперь каждый толчок саней отдавался болью. Усилились боли в правом бедре и в пояснице.

«Нет, надо взять себя в руки! Мне грех жаловаться. Канн сам находит путь. Собаки бегут хорошо, даже чуть быстрее, чем я бы хотел».

По дороге к перевалу Рэйни-Пасс участники гонки должны пересечь каньон, совершая отвесный спуск, а затем поднимаясь на другую сторону по столь же крутому склону. Этот переход – один из самых опасных участков гонки. Узкая тропка ведет в низину каньона. Погонщик чрезвычайно быстро, кренясь, съезжает вниз, и если он не падает и не разбивается при этом, то это большая удача.

Я изо всех сил нажимал на тормоза, однако спускаться медленнее не получалось. Впереди вырос настоящий трамплин – высокий взлет и резкое падение. Сани перевернулись, и упряжка еще долго волочила их и меня самого, прежде чем удалось зацепиться якорем за дерево и остановиться.

Наступила звонкая тишина. Я пошевелил руками и ногами, пощупал ребра – кажется, цел, только все тело ныло от ушибов. Сани были сломаны: лопнул левый полоз. Ехать было невозможно – их приходилось тянуть, помогая собакам. А между тем опускались сумерки. И тут – о счастье! – я заметил вдалеке охотничью избушку. Остановив собак и перевернув нарты, чтобы нельзя было их сдвинуть, надел короткие лыжи-снегоступы и направился к домику. На двери висел замок, но был открыт стоящий рядом сарай, и я среди железного хлама нашел проволоку, которой можно было скрепить обломки полоза.

В путь отправился уже в полной темноте, шел всю ночь и до чекпойнта Рэйни-Пасс добрался лишь на следующий день.

 

«Айдитарод» – день четвертый

8 марта 2000 года. Рэйни-Пасс (Rainy Pass) – 224 мили от Анкориджа

Утреннее солнце уже пригрело, когда я подошел к охотничьему домику, где располагался контрольный пункт. Лежавшие во дворе несколько собачьих упряжек никак не отреагировали на вновь прибывших. Половина моих собак тут же повалились на землю. «Пройдена только четверть пути, а собаки, кажется, уже вымотались до предела», – подумал я.

Около домика валялись чьи-то погнутые алюминиевые нарты. Они пострадали меньше, чем мои сани, и, похоже, отремонтировать их было бы легче.

– Все ли у вас в порядке? – спросил меня представитель гоночного комитета.

– Да, если не считать того, что я сломал нарты.

– Не вы один – многие разбивают здесь нарты. Вот и те двое, что сидят за столом, канадка и американец, ждут свои запасные сани. А у вас есть запасные?

– Линда Плетнер, хозяйка фермы, где я арендовал собак и снаряжение, забросила двое запасных саней в Николай.

– Тогда нет проблем. Наш радист свяжется с чекпойнтом в Николае, и сани вам сюда доставят самолетом. Однако самолет маленький, в него можно погрузить только одни сани. Так что сначала обслужат этих двоих, а вас – лишь ближе к вечеру.

«Ладно, значит, так Богу угодно, – подумал я. – Пусть тем временем собачки отдохнут».

Во дворе ветеринар осматривал собак.

– Федор, тебе здесь лучше постоять подольше. У пятерых твоих собак слабость. Может начаться обезвоживание у Наташи и Кортеза.

– Я все время ругался на Кортеза, чтобы он не тянул с такой силой. Он и Эш может загнать. Они у меня идут последними. Я, наверное, на время поставлю в конец упряжки вместо них Флаффи и Хоммера.

Покормив собак горячей пищей и сделав им массаж лап, я вернулся в дом. Но от предложенной кровати отказался: «Подремлю здесь, в гостиной, хочу побыстрее узнать новости из Николая».

А новости оказались неутешительные: «Саней для русского гонщика не будет, потому что запасные, что были приготовлены в Николае, забрали сама хозяйка фермы Линда Плетнер и ее муж Дэн Гавони, которые тоже разбили свои сани при переходе Рэйни-Пасс».

– А чьи это погнутые сани во дворе? – спросил я.

– Одного американца, он уже наверняка в Николае.

– Могу ли я ими воспользоваться для продолжения гонки?

– Да, если владелец не возражает. Мы сейчас же пошлем запрос в Николай, там разыщут владельца брошенных саней и попросят у него разрешения.

Ответ пришел скоро: «Если этот русский считает сани пригодными для гонки, то пусть берет».

Мне удалось кое-как отремонтировать сани, чтобы на них можно было ехать.

Этап Рэйни-Пасс (Rainy Pass) – Рон (Rohn)

Этот этап маршрута – один из самых сложных, так как погонщик пересекает Аляскинский хребет. Мои мучения с санями не прекратились. Чужие сани плохо поддавались балансировке, тормоза были расшатаны до предела, я очень быстро перестал считать, сколько раз падал и переворачивался.

Рон (Rohn) – 272 мили от Анкориджа

Рон расположен в каньоне рядом с реками Татина и Кускоквим. Многие погонщики останавливаются здесь на двадцать четыре часа, чтобы дать отдых собакам перед самым длинным этапом до Николая.

– Не хотите ли отправить собак домой? – задала традиционный вопрос женщина-ветеринар. – У некоторых лапы сильно натружены.

– Да нет, все могут бежать дальше.

– Ну что ж, вам видней. Вы восемнадцатый из семидесяти девяти участников, кто бежит с шестнадцатью собаками. У остальных осталось по тринадцать-пятнадцать.

На просьбу выдать пакеты с едой для собак представитель гоночного комитета удивленно вскинул брови:

– Разве вас не предупредили, что сюда еду собакам не забрасывают?

– Нет. Вернее, может быть, и говорили, но у меня неважно с английским…

Я планировал дать собакам в Роне как минимум шестичасовой отдых – видел, что собаки порядком подустали. Но в вещевом мешке оставалось еды лишь на две кормежки, так что пришлось как можно скорее отправляться в путь – туда, где есть корм, то есть в Николай, до которого 93 мили.

 

«Айдитарод» – день пятый

9 марта 2000 года. Этап Рон (Rohn) – Николай (Nikolai)

Новый день я встречал в лесу. Этот участок гонки проходил сначала через лес. Ночь по-прежнему была ясной. В мерцающей снегом и северными огнями тишине мы бежали навстречу неизвестности. Сани по-прежнему плохо балансировали, но я перестал обращать внимание на их капризы. Больше беспокоило, выдержит ли моя упряжка голодный и длинный маршрут.

Когда уже на утренней заре собаки выбежали на лед у развилки реки Кускоквим, я остановил сани. Меня предупредили, что тут надо быть предельно осторожным: вода подмывает лед снизу, он истончается и может провалиться не только под весом человека, но даже собаки.

Привязав сани с упряжкой к дереву, я по одной осторожно перевел собак на другую сторону реки, а в последнюю ходку перевез сани. Хотя переправа заняла много времени, но все обошлось благополучно.

Собаки жадно глотали снег во время передышки. «Это хорошо, им ведь придется долго обходиться без горячей пищи. Главное – чтобы не наступило обезвоживание».

Дорога шла вдоль реки Поуст вверх по холму, который носит название Водопад, так как весной всегда покрыт талой водой. Это последний подъем перед Николаем, а далее будет спуск, после которого начнется равнинная часть Аляски. Но до выхода на равнину предстояло пересечь территорию, где в 1977 году произошел сильнейший в истории Аляски пожар, уничтоживший более 360 тысяч акров леса. Для гонщиков это крайне трудная часть пути: припорошенные снегом обугленные стволы деревьев, торфяные кочки и глубокие ямы, образовавшиеся в местах, где торф выгорел.

Далее – так называемый туннель бизонов, усеянная валунами извилистая тропа по дну каньона. Тут на спусках сани скользили быстро, и мне стоило огромных усилий сдержать собак. Я постоянно падал и волокся за санями. Все лицо было исцарапано, а тело сплошь покрылось синяками. Хорошо, что не снимал очков, иначе давно выколол бы глаза острыми ветвями торчащих повсюду кустов.

Когда силы бороться с лабиринтом почти иссякли, а от напряжения из носа пошла кровавая пена, туннель вдруг кончился – сани вынесло на равнину. И, о чудо, в каких-то тридцати метрах от тропы я увидел стадо бизонов – огромные быки мирно паслись, не обращая никакого внимания на упряжку. И еще увидел невдалеке охотничий домик. «Сделаем-ка тут остановку, чтобы собаки передохнули», – решил он.

Внутри домика – никого. Судя по обстановке, здесь жили охотники-индейцы. Я давно уже скормил собакам последние куски мороженой рыбы и собственный запас шоколада и сухарей, стал искать съестное в домике, но его там не было. Зато обнаружил нечто куда более ценное – крепкие деревянные сани!

Достал из кармана деньги, которых заведомо хватало, чтобы заплатить за сани, вырвал листок из своей записной книжки и написал записку хозяевам дома: «Дорогие друзья, я нахожусь в безвыходной ситуации: у меня сломались сани, и я не могу двигаться дальше. Если вы не согласны с ценой, которую я заплатил за ваши сани, то можете найти меня по нижеуказанному адресу на ферме Линды Плетнер. С уважением, Федор Конюхов». И приписал адрес Линды.

Не без труда я вытащил новые сани из дома и занес туда свои – а вдруг охотники их починят и будут использовать? Затем запряг упряжку в новые сани и попробовал тормоза. Широкие полозья, удобные ручки – на таких санях будет приятно ехать!

Увенчанная православными крестами церковь на въезде в Николай была видна издалека. «Слава Богу – мы выжили!».

 

«Айдитарод» – день шестой

10 марта 2000 года. Этап Николай (Nikolai) – Макграт (McGrath)

В Николае я использовал для отдыха разрешенные регламентом полные сутки. Это было необходимо: «команда» выбилась из сил. Ветеринар осмотрел собак и нашел их пригодными для продолжения гонки, хотя и отметил их сильное истощение. Особое беспокойство внушал Канн.

Температура воздуха ощутимо повышалась, и я боялся, что Канн начнет перегреваться. И действительно, на ровном месте вожак вдруг споткнулся и упал. Упряжка замерла в ожидании, что будет дальше. Я отвел Канна к саням и заставил улечься в дорожную торбу. Вместо Канна и Элен я поставил Рэнжера и Орви.

Рэнжер растерялся, но робко продолжил путь, все время оглядываясь на хозяина, правильно ли он движется. Я заметил растерянность Рэнжера, как и волнение Канна, который оказался недоволен лидерством другого. Неожиданно Канн спрыгнул с низких нарт и заковылял на свое обычное место. «Нет, – я остановил его, – я не поставлю тебя впереди, ты слишком устал. Если не хочешь лежать в санях, то становись в третьем ряду». Позже я понял, что поступил неправильно: нужно было оставить Канна лидером, особенно там, где дорога плохая и много развилок.

Наступила ночь, зажег налобный фонарь. Развилок было много, и на одной из них Канн, не согласившись с решением временного лидера, метнулся по тропе влево. От этого рывка крепление его постромок лопнуло, вожак оказался на свободе и умчался в темноту.

Остановил сани и долго звал Канна, но тот не вернулся. «Такую собаку потерял, – казнил я себя. – Любую можно потерять, только не его. Без Канна остаться – это не гонка».

Направил упряжку в ту сторону, куда убежал вожак, и два часа шел по этой тропе. Вдруг впереди заметил два светящихся глаза. «Волк! – подумал я. – Волки могли и Канна загрызть, если напали на него стаей». Упряжка медленно приблизилась к неизвестному зверю, и тут я увидел, что это не волк, а поджидавший упряжку Канн.

Я чуть ли не плакал и крепко обнял собаку. Канн возвратился в упряжку лидером. Я снова поставил его с Элен впереди.

Этап Макграт (McGrath) – Такотна (Takotna)

Несмотря на краткий отдых, собаки бежали хорошо и прошли уже больше половины этапа, как вдруг, почуяв опасность, остановились и яростно залаяли. И точно: из-за деревьев выскочил лось – матерый самец двухметрового роста и весом под 800 килограммов. Остановившись в двадцати шагах от упряжки, он фыркал, бил копытами по снегу и тряс головой, вонзая рога в воображаемого противника. В одно мгновение он мог покалечить сбившихся в кучу собак.

В начале весны лоси-самцы опасны – были случаи, когда они атаковали собачьи упряжки. Пытаясь все-таки отпугнуть зверя, я выхватил из саней топорик для разделки мороженой рыбы и принялся колотить им по кастрюле, в которой кипятил для собак воду. Но, вопреки ожиданиям, лось не испугался, а, наоборот, бросился вперед. Он остановился всего в трех метрах от собак, которые продолжали его облаивать. Потом, стукнув копытами, все же убежал.

 

«Айдитарод» – день седьмой

11 марта 2000 года. Этап Такотна (Takotna) – Офир (Ophir)

В 20:00 я покинул Такотну. Все собаки чувствовали себя хорошо, у меня снова восстановилось бодрое настроение. Удалось отдохнуть.

 

«Айдитарод» – день восьмой

12 марта 2000 года. Этап Офир (Ophir) – Криппл (Kripple)

Путь из Офира в Криппл шел по подножьям холмов, а затем по замерзшей реке. Где-то на середине пути надо было найти маленький домик, куда были заброшены продукты для собак. Тридцать миль позади, а вот и домик, обозначенный на карте. Но дверь заколочена, и никаких продуктов. Опять какое-то недоразумение?

Сделал у домика остановку и покормил собак последними запасами мороженой рыбы, смешанной с мясом и жиром. Я спешил добраться до Криппла до темноты, и тут случилось несчастье: сани налетели на валун, перевернулись, и Роджер вывихнул лапу. «Бедная собака! У него снова неудача!»

 

«Айдитарод» – день девятый

13 марта 2000 года. Криппл (Kripple) – 534 мили от Анкориджа

Криппл считается серединой северного маршрута гонки. Этап до него оказался слишком тяжелым для уставшей и голодной упряжки. Мне пришлось отправить домой двух собак – Рэнжера, вывихнувшего лапу, и Хоммера, у которого распухли суставы лап.

 

«Айдитарод» – день десятый

14 марта 2000 года. Этап Криппл (Cripple) – Руби (Ruby)

Все та же тайга, холмы и снег. Это не самый сложный, но зато самый протяженный этап, который приводит к верховьям великой реки Юкон. Гонщики проходят его в среднем за двенадцать часов, а я затратил четырнадцать.

Руби (Ruby) – 646 миль от Анкориджа

Мы добрались до деревни Руби. Здесь погонщик должен стоять обязательные восемь часов.

Гонку «Айдитарода-2000» выиграл Даг Свингли, финишировавший в Номе с 11 собаками. Дистанцию он преодолел за рекордное время – 9 дней и 56 минут. Он заработал 60 тысяч долларов да в придачу внедорожник Dodge стоимостью 38 тысяч.

А для меня гонка не способ зарабатывания денег. В ней я преодолеваю себя, испытываю свой дух и дух питомцев, которые, как и я, стремятся пройти этот путь, оставляющий о себе неизгладимую память.

«Вожак моей упряжки»

 

«Айдитарод» – день одиннадцатый

15 марта 2000 года. Галена (Galena) – 698 миль от Анкориджа

Оставив позади Галену, упряжка отправилась до деревушки Нулато (Nulato). Здесь я простоял больше, чем предполагал: впервые за дни гонки почувствовал, что недостаток сна начинает сказываться на психике. Я провалился в сон на целых два часа, хотя накопившаяся усталость требовала куда более продолжительного отдыха.

Некоторые машеры считают, что вторая половина гонки протекает быстрее, чем первая, потому что идет преимущественно по равнине. Тут нет трудных горных переходов и каньонов, а есть лишь гряды холмов в мягких изгибах реки Юкон.

Этап Нулато (Nulato) – Калтаг (Kaltag)

«При подходе к Калтагу будь осторожен, – предупредила меня Линда. – Местные аборигены – индейцы – могут наехать на тебя на своих мотонартах. Они часто катаются пьяными». Линда как в воду смотрела: когда я подъезжал к деревне, двое пьяных – не то индейцев, не то эскимосов – чуть не врезались в моих собак на мотонартах. «Поистине Аляска – страна спившихся индейцев и эскимосов. Их здесь разбаловали снегоходами, как игрушками. Забавляются, вместо того чтобы работать».

Этап Калтаг (Kaltag) – Уналаклит (Unalakleet)

Большинство участников гонки старались подольше задержаться в Калтаге, чтобы дать отдых и себе, и собакам перед утомительным 90-мильным этапом до Уналаклита. Так же поступил и я – позволил себе четырехчасовой отдых.

Дальнейший путь пролегал через хвойные леса, затем по руслу рек Калтаг и Уналаклит до одноименного города, лежащего на побережье Берингова моря.

 

«Айдитарод» – день двенадцатый

16 марта 2000 года. Уналаклит (Unalakleet) – 882 мили от Анкориджа

Уналаклит – поселок на берегу Нортон-Саунд, большой бухты в Беринговом море. Добравшись до побережья, большинство погонщиков оставляет нескоростных собак, даже если те могут бежать дальше. Процедуру сдачи собак представителям гоночного комитета и ветеринарам прагматичные американцы назвали словом drop, что означает «бросить».

Я посмотрел в сторону саней. Там из сумки торчала голова Мэрилина. Старый бывалый участник «Айдитарода» лежал в нартах, его время гонки закончилось. У него отказали лапы. Они распухли в суставах и подозрительно густо покраснели в подушечках.

Этап Уналаклит (Unalakleet) – Шактулик (Shaktoolik)

Я давно потерял ориентир во времени и пространстве. С воспаленными глазами, измученными нервами и непроходящим чувством вины перед собаками сам себе казался тенью на белом пространстве, где сетчатка разнообразных следов и дорог была понятна только Канну. Порой и он ошибался, и тогда через некоторое время мне приходилось возвращать собак к пройденной развилке.

Большую опасность представляли дрейфующие льдины. Они прибивались к берегу, и их трудно было отличить от суши. Попав на такую льдину, погонщик рисковал оторваться с нею от берега.

После Уналаклита трасса была покрыта голым льдом, а потом пошла по замерзшему болоту, и я все не мог найти защищенного от ветра места, где можно было бы дать отдых собакам и покормить их. Так продолжалось до самой окраины Шактулика, и там, за 3–4 мили до контрольного пункта, две молодые собаки – сестрички Токобел и Сквирел, увидев дома и решив, что это и есть место отдыха, легли на снег и отказались бежать дальше. По очереди я перенес их в нарты: «Пусть полежат – намаялись бедняжки…»

 

«Айдитарод» – день тринадцатый

17 марта 2000 года. Шактулик (Shaktoolik) – 922 мили от Анкориджа

Эту деревню, где живут чуть больше полутора сотен человек, в шутку называют прибежищем штормов. «Не надейтесь, что ветер утихнет – шквалы здесь затяжные. Так что советуем продолжить путь,» – сказали мне на контрольном пункте.

Этап Шактулик (Shaktoolik) – Коюк (Koyuk)

Я пустился в путь ночью при сильнейшем встречном ветре и температуре минус 27 градусов по Цельсию. Первые 10–15 миль дорога шла по болотистой местности, а затем по льду залива Нортон. Если лед будет недостаточно крепок, маршрут пройдет к востоку от бухты Нортон по береговой линии, из-за чего путь будет на 15 миль длиннее. Обычно участники гонки переходят с побережья на лед бухты Нортон на оставшемся участке в 30 миль до Коюка.

Собаки бежали с трудом: лапы скользили по гладкому льду, и это быстро выматывало. Вдруг упряжка залетела в воду – я попал в ловушку, которой так боялся.

– Вперед, мои хорошие! Go-go! – скомандовал я, понуждая собак бежать почти по грудь в ледяной каше.

Упряжка замерла на месте, не реагируя на команды, а потом собаки и вовсе попятились. И тут Канн резко рванул вперед, следом за ним натянули постромки остальные самцы, а самки беспрекословно подчинились им. Я тянул сани вместе с собаками и молил Всевышнего помочь питомцам.

Когда Канн упал, я не удивился – знал, что старый вожак может не выдержать испытания ледяной купелью. Я отнес бесчувственного пса в сани и под бок ему положил в сумку его напарницу Элен. А во главе упряжки поставил Дара с Наташей.

Только через полчаса упряжка выбралась на твердый лед, и тогда я быстро снял с собак ботиночки – пока они не заледенели и не поранили лапы. Однако твердый лед был всего полмили, а затем вновь последовало погружение в ледяную воду…

 

«Айдитарод» – день четырнадцатый

18 марта 2000 года. Этап Коюк (Koyuk) – Элим (Elim)

На контрольный пункт в поселке Коюк я пришел в 06:00. Собаки были на пределе. Когда я рассказывал о ночном форсировании ледяной ловушки, на контрольный пункт поступило сообщение: американка, шедшая вслед за ним, сошла с дистанции – ее упряжка отказалась форсировать водную преграду.

 

«Айдитарод» – день пятнадцатый

19 марта 2000 года. Этап Элим (Elim) – Головин (Golovin)

Добрались до Элима, это маленькая эскимосская деревня. Отсюда до Нома 123 мили, и гонщики обычно тут не останавливаются. Однако я намеревался задержаться, чтобы дать отдых собакам: за время гонки они устали невероятно, исхудали, падали и отказывались идти.

– Нет, двигайся дальше! – показали мне жестами местные жители, а потом один из них объяснил:

– Тебе следует поторопиться, а то не уложишься по времени. Через два дня официальное закрытие гонки.

Головин (Golovin) – 1056 миль от Анкориджа

В Головине встретил Линду. Удивился, что она не торопится и идет почти рядом со мной.

– У меня молодняк, я его тренирую в этой гонке, – как бы прочитала она мои мысли.

Линда находилась в удрученном состоянии. В Головине она встретила своего мужа Дэна и была поражена его изнуренным видом. Линда специально задержалась в Головине, чтобы дать Дэну уйти вперед. Было бы смешно, если бы в Номе они финишировали рядом: Дэн – с отборными собаками фермы, а Линда – с молодняком.

Я шел шестьдесят восьмым. Значит, все трое: Дэн, Триш и Линда – тоже в шестом десятке машеров. Этот десяток был последним. Тринадцать погонщиков уже выбыли из гонки.

Головин (Golovin) – Белая Гора (White Mountain)

Маршрут Головин – Белая Гора пролегал в северо-западном направлении, поворачивал к реке Нудюток и скоро подходил к деревне Белая Гора, примостившейся рядом с холмом.

В этом местечке не только происходила регистрация погонщиков. Это последний перед финишем пункт, где машеры должны простоять обязательные восемь часов.

Разговорился с одним из участников гонки, американцем Эдвардом Трясиной.

– Скажи, Федор, сколько собак ты намерен оставить для финиша?

– Всех, а их у меня сейчас тринадцать.

– А не тяжело ли тащить для них корм? Я беру с собой только необходимый минимум – пять собак, а остальных отправляю.

– Слушай, Эдвард, хочу тебя попросить: уступи мне последнее место.

– Нет, Федор. Я сам хочу прийти последним.

– Тебе нужен всего лишь приз – Красный фонарь, а мне нужно другое. Я, Эдвард, живу по принципу: либо быть первым, либо последним. Я не могу позволить себе быть между…

Я плохо говорил на английском, и растолковать американцу свою жизненную философию было нелегко. Впрочем, даже если бы я хорошо объяснялся на английском, мой собеседник все равно мог бы не понять. И поэтому я поступил проще – сделал деловое предложение:

– Послушай, Эдвард! Если ты уступишь мне последнее место, то я подарю тебе одну из моих картин. Мои картины есть в коллекциях президентов России и Тайваня, премьер-министра Австралии… Будет и у тебя.

Немного подумав, Эдвард Трясина кивнул в знак согласия.

 

«Айдитарод» – день шестнадцатый, последний

20 марта 2000 года. Этап Белая Гора (White Mountain) – Сейфти (Safety)

Участники гонки не останавливались надолго в Сейфти, а только регистрировались, брали обязательные для финиша нагрудные значки и оставляли лишний багаж. Но я намеренно задержался – ждал, когда Эдвард Трясина, пришедший в Сейфти после меня, выйдет на финишный этап.

Сидя в доме, где обосновался гоночный комитет, я пил чай и смотрел в окно на своих отдыхающих собак. Снег обильно сыпался на их шерсть. Казалось, что я научился за эти шестнадцать дней читать мысли каждой собаки.

«Они, несомненно, чувствуют завершение длинного и трудного пути. О чем они думают сейчас? Изменились ли они за это время? Изменился ли я сам?»

Да, конечно, и я сам, и мои собаки изменились. Выдержав изнурительный путь, мы победили самих себя, свои физические и моральные недуги. И это самое главное.

«Одиночество»

Финишный этап Сейфти (Safety) – Ном (Nome)

…За несколько миль до Нома гонщиков встречали зрители на снегоходах, а также репортеры и телеоператоры. Почти всегда в воздухе висел вертолет одной из телекомпаний.

Опытные гонщики рассказывали, что последние несколько сот ярдов – это чистый хаос. «У меня было такое чувство, будто я ехала через ураган», – сказала об этом пути одна из участниц гонки Либби Риддлз. Но пришел конец и этому урагану. Наступил момент, когда наконец триумфальная упряжка собак доставила своего благодарного хозяина под арку, где каждый, кто приходит к финишу, одерживает личную победу.

Я бежал со своей упряжкой по улицам Нома и видел, что Канн нервничает. Дорога была усыпана людьми. Впереди ехала полицейская машина с мигалкой. Периодически она издавала звуки сирены, которые беспокоили четвероногих. Следом за упряжкой на мотонартах с видеокамерой ехал оператор Майка Алешина. Он ждал меня на финишной линии.

– Go-go, Fedor! Go-go!

Я пересек финишную черту 20 марта в 15:44. Путь в 1150 миль одолел за 15 дней 5 часов 44 минуты, придя шестьдесят восьмым из восьмидесяти одного стартовавшего. Организаторы гонки вручили мне приз – «Красный фонарь». Это традиционная награда последнему гонщику, финишировавшему в отведенное для состязания время.

И еще я установил своеобразный рекорд – стал единственным финишировавшим участником «Айдитарода», который затратил на тренировки всего 3,5 месяца. Американцы делали ставки один против десяти, что я не осилю и половины пути, но я доказал, что могу не только управлять океанской яхтой, подниматься на самые высокие вершины мира и ходить в одиночку на полюсы планеты, но и пройти труднейшую дистанцию на собачьей упряжке.