Утренние газеты Гонконга и Коулуна вышли со снимком, на котором Тинь сердечно обнимал доктора Меркера. Подпись под ней была неопределенной и заставляла теряться в догадках.

Некоторые издания намекали, что им, дескать, известно, о какой именно помощи идет речь. Тинь Дзедун оставался непреклонным.

– Никаких комментариев, – отбивался он от журналистов. – Довольно и того, что сказано. Радуйтесь, что хотя бы такая информация прошла.

– Чем же немецкий врач способен помочь полиции Коулуна?

– А вы пораскиньте умишком!

Собственно говоря, на фотографию внимания почти не обратили. Миллионам читателей она ничего особенного не говорила. Какие-то местные дела-делишки, только и всего.

Зато достойнейший господин Чао взглянул на эту публикацию по-иному. Перед ним лежало девять газет с совершенно идентичными снимками и подтекстовками. Четверо из девяти главных редакторов были ему обязаны. Обзвонив их всех, он потребовал уточнить информацию. И от всех услышал один и тот же ответ. Тинь Дзедун отмалчивается. Доверенное лицо господина Чао в ведомстве генерал-губернатора никакой ясности в вопрос не внесло, а надежные люди из клиники «Куин Элизабет» передали, что доктор Меркер почти двое суток пробыл в спецлаборатории под охраной полиции. Но чем он за этой закрытой дверью занимался – тайна.

– Выясните во что бы то ни стало! – строго проговорил господин Чао. – Вы от меня получаете деньги или нет? В мире нет ничего запертого на все сто замков. Отыщите незапертый! Если лицо Тиня сияет как у торжествующего дракона – на то есть свои причины! Выясните какие! Не то вам несдобровать…

Доктор Ван Андзы тоже читал газеты. Он никак не мог забыть, как недружелюбно встретил его комиссар Тинь. С доктором Меркером ему и на другой день не удалось встретиться – к нему никого не подпускала полиция. А теперь вот этот снимок с объятиями. Выходит, доктор Меркер сделал важное открытие. Очевидно, исследования мозга ознаменовались решительным успехом. Какой отсюда вывод? Что его, Ван Андзы, крупнейшего китайского специалиста, с легкостью обошел малоизвестный исследователь из Германии. Позор!

Наморщив лоб, расстроенный доктор Ван в который уже раз перечитывал несколько строчек под снимком. Его оскорбленная честь отдавалась жгучей болью в груди. Надо поговорить с доктором Меркером! Но Меркер вне досягаемости, он уехал из госпиталя незаметно, и с тех пор коллеги его больше не видели. Где он живет? Кто ему помогает? Чем он занимается?

Джеймс Маклиндли тоже обратил внимание на снимок и во время завтрака на мраморной террасе у бассейна показал его Бэтти. Та с удовольствием кивнула и проговорила, доедая яйцо:

– Я сразу почувствовала, что Фриц человек незаурядный. Но то, что он так быстро добился успеха, все-таки сенсация. Где соль, сокровище мое?

Маклиндли протянул ей солонку из слоновой кости с филигранной узорчатой резьбой и сложил газету вчетверо.

– Он будет у нас завтра на иллюминированном балу. Постараюсь расспросить. А если не выйдет, предоставлю это тебе.

– Как далеко мне будет позволено зайти? – полюбопытствовала она, подбирая ложечкой остатки желтка. В своем прозрачном лиловом пеньюаре она выглядела соблазнительно. Маклиндли посмотрел на нее, насупившись. «Странное дело, я все-таки люблю ее, – подумал он. – Я завел ее себе как игрушку, а теперь вот привязался. И не хочу, чтобы она оказалась в объятиях Фрица Меркера».

– Я не привык делиться ничем и ни с кем! – вдруг резко проговорил он.

– А почему тебя вообще интересует, чем занимается Меркер? Это наверняка не имеет ни малейшего отношения ни к шелку, ни к банкам, акциям, судам или нефти.

– Это выше твоего понимания, дорогая, – ответил Маклиндли почти по-отечески. – Если Фриц сделал значительное открытие в медицине, изобрел, к примеру, вакцину против серьезной болезни, это можно будет поставить на солидную экономическую отрасль. Почему бы мне не обзавестись в Гонконге и фармацевтическим концерном? Даже на одном-единственном лекарстве люди зарабатывают миллионы. Вспомни хотя бы аспирин или пенициллин. Или синтетический инсулин! Есть лекарства, от которых зависят много миллионов людей.

– Разве у тебя мало денег? – спросила она, откусывая кусочек крекера.

– А у кого их достаточно? Для меня богатство – все равно наркотик. – Маклиндли медленно обвел взглядом свой просторный парк. Внизу, у их ног, лежал Коулун и множество островов, больших и маленьких. – Большие, серьезные предприятия всегда неотвратимо манили меня…

– Думаешь, Фриц завтра приедет?

– Он дал согласие, дорогая. Будь с ним мила. Пусть даже даст немного волю рукам… – Маклиндли деланно рассмеялся. – От меня ничего отнять не удастся. И вообще – побоится…

– А ты тем временем приударишь за Янг? Ты ведь ее за этим пригласил…

– Да, но не как гостя. Она будет петь.

– Ты еще не отказался от мысли завлечь ее в свою спальню?

– Ревнуешь?

– Нет. Сочувствую! Не превращайся в фигляра, сокровище мое. Не то снова получишь от нее бамбуковым веером по лицу. И чем это она, скажи, вообще отличается от других женщин?

– Да дело совсем не в этом! – сказал, как отрубил, Маклиндли. Встал, сунул газету в карман брюк. – Ни о какой интрижке я не думаю…

– Знаю. – Бэтти налила себе еще одну чашечку чая. – Она единственный в городе человек, который осмелился не просто отказать тебе, но даже отвергнуть. Слова «нет» люди твоего круга не признают. Если кто имеет право произнести его, так это ты сам!

– Так оно и есть! – сказал Маклиндли, наклонился над ней, поцеловал ее в затылок и нежно погладил грудь. – Ладно, я пошел.

Перед тем как доктор Меркер начал на другое утро прием – а день опять предстоял нелегкий, – к нему явился Мэй, надел свой старый, но наконец-то выстиранный белый халат и устроился на краю диванчика для пациентов.

– Чему быть, того не миновать, – глубокомысленно начал он, почесывая свою круглую голову. – Сегодня вечером пойду в бордель!

От этого сообщения доктор Меркер невольно вздрогнул и обескураженно уставился на Мэя. А тот лишь ухмыльнулся.

– Твое выздоровление идет семимильными шагами, – не без сарказма заметил доктор Меркер.

– Имя дорогой шлюхи, к которой я направляюсь, – мадам Ио.

– Это имя мне уже приходилось слышать.

Меркер сел за письменный стол и разложил в ящичке карточки новых пациентов. Янг все не появлялась – ему придется вдобавок ко всему заниматься еще и писаниной.

– Правильно. От Лян! Это я к тому, чтобы ты не подумал, будто я возомнил себя сексуальным монстром и собираюсь своим появлением навести на мадам Ио страх и ужас… Не исключено, что Лян слышала у мадам Ио голос убийц Ли Ханхинь. Надо осмотреться на месте.

– Хочешь отправиться на сушу? В одиночку?

– У меня будет невидимая для непосвященных охрана. – Доктор Мэй потирал толстые руки. – Когда я сойду на берег, меня там будет ждать с полроты друзей. Помимо всего прочего я загляну в аптеку у «Океанского терминала». Как бы аптекари с ума не посходили! У меня набралось уже девятьсот восемьдесят долларов.

– А сколько тебе нужно?

– На первый случай – тысячи три.

– Пятьсот тебе дам я.

– Остальные добавит Янг. Воздадим же хвалу Господу! Мы понемногу становимся на ноги!

– Однако мне не нравится, что ты собираешься на сушу сегодня вечером, – подумав немного, проговорил доктор Меркер.

– Мне тоже. Но другого выхода нет.

– Как бы эта твоя вылазка не закончилась катастрофой.

– Ага! Я, по-твоему, идиот?

– Да.

– Вот спасибо. – Обиженный доктор Мэй пересел на низенький стул у шкафа с инструментами, который так и закряхтел под весом его тучного тела. – А почему, позволено будет спросить?

– Как ты объяснишь мадам Ио, почему ты, придя к ней, не желаешь переспать ни с ней, ни с другой?

– Да не пойду я в комнаты. – На этот раз Мэй действительно обиделся не на шутку. – Саду на табурет у бара и буду сидеть как пришпиленный. Понаблюдаю за Лян, которая придет туда продавать цветы. Если она кого узнает по голосу, то даст мне знать. Если, конечно, этот голос может нас заинтересовать. В таком случае я присмотрюсь к его обладателю. Лян для всех безобидный жучок, потому что она слепая. А я – безобидный боров-выпивоха. Это и есть наша шапка-невидимка.

– Что, если никого там сегодня не будет?

– Подумаешь, велика беда! Сделаюсь постепенно завсегдатаем у мадам Ио. Безвредный толстяк, который не уйдет, пока не напьется, – чем не роль? Да, а если Лян кого засечет в другом месте, она мне позвонит с набережной. Точнее говоря, позвонит кто-то из моих друзей. Я об этом уже договорился.

– Мой диагноз: старина Мэй и впрямь на пути к полному выздоровлению.

– А вот этому не бывать. Нового доктора с джонки зовут Меркер. Правда, такого имени ни один китаец не выговорит. Ничего, они придумают для тебя другое имя. Как тебе нравится Вэй Кантех?

– Что это значит? – удивился Меркер.

– Господин Вэй, воплощение воинского достоинства.

– Не подходит. У меня на мундиры аллергия.

– Носить такое имя большая честь. Вэй – это целая династия имен. А Кантех – одна из высочайших вершин, которую может достичь мужчина! Сам я всего лишь паук, ткущий свою паутину. Ну что, начнем?

– Да, сейчас. – Доктор Меркер снова сел за свой стол.

А Мэй направился к лестнице, где больные выстроились в ряд по трое. Сунув пальцы в рот, он пронзительно свистнул. Пациенты зашевелились и начали неспешно спускаться вниз.

– Нового доктора зовут Вэй Кантех! – выкрикнул доктор Мэй. – С сегодняшнего дня он наш человек. Душой и телом.

Иллюминированный бал у Джеймса Маклиндли считался одним из пиков светской жизни сезона. О балах у Маклиндли, о празднествах в его дворце рассказывали повсюду. И знамениты они были не только благодаря изысканным яствам, которые там подавались, но и из-за постоянных сюрпризов во время праздничных шоу и стечения неслыханного количества красивых женщин. Побывав на балу у Маклиндли, можно было подумать, будто на земле живут только люди поразительно красивые и воспитанные.

Единственным живым существом, выпадавшим из общего ряда, был страж тигров. Он стоял в белой ливрее у входа во дворец, напоминавший «Врата Неба» в Пекине, и нанизывал на стальной крючок своего протеза пригласительные билеты гостей.

Это был маленький образец «черного юмора» Маклиндли. Сказочный мир – и безрукий слуга.

Вот уже примерно час, как к замку подъезжали гости. На «кадиллаках», «ягуарах», «мерседесах» и «роллс-ройсах». Не было недостатка и в «феррари» и «мазерати». Исключение составил фабрикант шелковых цветов и экспортер оборудования для фейерверков Чинь Хаочжи: он подрулил на «лендровере» марки «монтеверди». По сравнению с «роллс-ройсом» эта машина выглядела бедновато, но в Гонконге каждый знал, что она абсолютно пуленепробиваема. Ни дать ни взять танк-люкс. Сказать, сколько эта крепость на колесах стоит, не взялся бы никто. Поговаривали даже, будто спереди и сзади «монтеверди» Чиня оснащен пулеметами. Нажмешь на кнопку, они и выкатятся. И такой перекрестный огонь начнется – страшно подумать!

Само собой разумеется, за пределами дворца находились также наряды полиции, которые снимали камерами с инфракрасным цветом все до единой машины, въезжавшие на дорожку, ведущую ко дворцу. Комиссар Тинь сидел в закрытом «джипе» и недовольно поглядывал по сторонам. Он трижды тщетно пытался внушить Маклиндли простую, кажется, мысль: отказываясь от зашиты полиции, нельзя гарантировать безопасность людей, которые суммарно стоят много миллиардов.

Маклиндли холодно ответил:

– Дорогой мистер Тинь, у меня есть свои возможности обеспечить безопасность всех, кто ко мне приглашен. Не беспокойтесь, у меня ничего не случится! Наоборот: по моим представлениям, присутствие полиции в пределах дворца и парка как раз и является фактором, чреватым всякими неприятностями.

Тиню пришлось проглотить эти обидные для него слова. Своих людей он расставил по дороге ко дворцу. В любом случае он хотел перехватить доктора Меркера прежде, чем тот окажется за оградой. Он до сих пор не давал о себе знать, и комиссар понятия не имел, с какой стороны и вместе с кем он появится. С Янг или с Бэтти Харперс? Агенты из Яу Ма-теи пока на связь не выходили, в клинике Меркер не показывался. Где ему лучше встретить Меркера? И откуда у того новый смокинг? К чему вся эта игра в прятки? Эти вопросы весьма заботили Тиня. И не его одного. Джеймс Маклиндли тоже был недоволен: шофер «роллс-ройса», которого он послал за Меркером в клинику «Куин Элизабет», вернулся один. Доктор Меркер там целый день не появлялся. Более того, как рассказывал шоферу его приятель-санитар, тот подал в дирекцию заявление об уходе.

Маклиндли отвел в сторону Бэтти, которая приветствовала гостей в холле размером с теннисный корт. Струнный оркестр встречал входящих милыми венскими вальсами. Это создавало особое настроение, хотя нисколько не гармонировало с чисто китайским убранством холла.

– Фрица нет как нет! – тихо проговорил Маклиндли. – В клинику он не заезжал. Гуан вернулся без него.

– Приглашение он получил. И согласие дал. – Бэтти поклонилась проходившей мимо пожилой паре. На даме было навешано столько драгоценностей, будто она рекламировала знаменитого ювелира.

– Ты знаешь, что он подал заявление об уходе?

– Нет. Как так?

– Ушел, и все. Больше он в «Куин Элизабет» не работает.

– А где же?

– Вот именно, где?! Где может работать такой врач, как Фриц?

– Наведем справки в остальных госпиталях. Если, конечно, он сам не скажет.

– Возьмешь это на себя, дорогая?

– Обязательно. – Искоса взглянув на него, она улыбнулась очередной паре гостей. – Пойду на все, вплоть до самого краешка постели… А твоя Янг уже появилась?

Ничего не ответив, он повернулся и замешался в толпе. Еще через час Маклиндли начал подозревать, что доктор Меркер не приедет. Тинь, стоявший на шоссе, тоже. Правда, Меркер ничего определенного не обещал. «Может быть», – сказал он. Однако Тинь надеялся, что «может быть» перерастет в «да». С каждой минутой эта надежда таяла.

Больше всего его смущал один вопрос: где доктор Меркер находится? Где он живет в этом огромном городе, где в этом лабиринте улиц, переулков, холмов, бухт, судов, джонок и двухсот тридцати пяти островов запропастился?

Когда на белом «кадиллаке» мимо проехала Янг Ланхуа, надежда Тиня окончательно рухнула. Янг сидела на заднем сиденье одна, в шубе из белой норки, высоко подобранные волосы были украшены цветками лотоса. Существо из сказочного царства.

– Дерьмо! – выругался Тинь, садясь в свой «джип». – Всем нам впору под деревья и помочиться там, как загнанным псам!

Оставив у ворот дворца Джеймса Маклиндли три машины с пятнадцатью полицейскими, он поехал к себе в управление. Там его тоже не ждала телефонограмма от доктора Меркера, но комиссар пока что этого не знал. Вообще-то Меркер просил доктора Мэя, который погреб на маленькой лодчонке на сушу, чтобы оглядеться там в заведении мадам Ио, кое-что передать Тиню, но Мэй решил, что будет лучше с этим повременить. И лишь после того, как Мэй закупил в самой большой аптеке Коулуна все лекарства по списку, едва не сведя аптекаря с ума – он хотел расплатиться по ценам шестилетней давности, которые все до единой держал в голове, и на прощанье обозвал аптекаря гангстером, – он все-таки позвонил в полицию.

– Он не придет! – сказал Мэй, когда Тинь снял трубку и назвался. Комиссар присвистнул, сразу поняв, о ком речь.

– С кем я говорю? – задал он довольно глупый вопрос. И услышал в ответ смех.

– Сколько раз я повторял: давно пора изобрести пылесос для мозгов полицейских! Вы всерьез ждете ответа, мистер Тинь?

– Мне нужен Флиц! – заорал Тинь.

– Мне тоже! Желаете выяснить, откуда я звоню? Не трудитесь: из телефонной будки!

– Флицу нужно быть у Маклиндли.

– Вот уж с вами не согласен. Там сейчас Янг.

– А вы какое к ней имеете отношение?

– Знаете загадку насчет трех драконов?

– Нет! Знали бы вы…

– Первый дракон отрыгивает, второй пускает ветры, а третий мочится. Что у них, всех троих, общего?

– Перестаньте молоть чепуху! – заорал Тинь.

– У них хорошее пищеварение! – рассмеялся Мэй. – Ну, Тинь, отгадали бы вы?

И повесил трубку, донельзя довольный собой. Выйдя из телефонной будки, потрепал по щеке Лян, поджидавшую его с большой корзиной цветов, и сказал:

– А теперь, дочурка, пойдем к мадам Ио. Помолимся сначала, чтобы ты узнала нужный для нас голос.

Оглядевшись по сторонам, он с удовлетворением улыбнулся. Неподалеку явно маялись от безделья не меньше дюжины знакомых ему «водных китайцев». Это его гвардия с джонок Яу Ма-теи.

А тем временем начался бал во дворце Маклиндли. На террасе играл большой танцевальный оркестр. На легком и теплом майском ветру слегка подрагивали бесчисленные гирлянды разноцветных лампочек. Сверкали украшения дам и белоснежные смокинги кавалеров. Уже работали холодный и горячий буфеты. Четырнадцать поваров накрывали на столы, а тридцать лакеев в камзолах разносили напитки.

Маклиндли и Чинь Хаочжи стояли немного в стороне. Король шелковых цветов и фейерверков, едва ли не более богатый, чем хозяин дома, попивал ромовый коктейль с ананасовым соком. Чинь был среднего роста толстяком; разговаривая, он складывал подушечки пальцев обеих рук, и посторонний мог подумать, будто он молится.

– Меркера до сих пор нет, – сказал Маклиндли. – Не понимаю почему.

– А ведь после его формального согласия вы как будто не сомневались в том, что он удостоит и нас своим вниманием, – язвительно заметил Чинь, покручивая на гладком столике стакан с коктейлем. – Может быть, он с головой ушел в свои исследования?

Глаза Маклиндли вспыхнули недобрым огнем, но тут же обрели обычное выражение, олицетворяющее полное спокойствие.

– Тут немало загадочного, мягко выражаясь! Меркер разрывает контракт с «Куин Элизабет» – и разрывает односторонне! – а потом скрывается неизвестно куда. В самом прямом смысле слова! Как мне только что объяснили, о результатах проделанной им работы ни один человек ничего толком не знает, однако и слепому видно, что результат этот экстраординарен! И до такой степени сенсационен, что он, как носитель чрезвычайно важных знаний, вынужден держаться подальше от общества, в том числе и светского. Хорошо еще, если с ведома и согласия полиции! Которая, так сказать, хочет исключить малейший элемент риска. Меня вот что беспокоит: получается, что в самых высоких инстанциях мой дом тоже относят к факторам риска – если говорить о докторе Меркере… Не представляю, что заставляет их так думать! Как бы там ни было, сомнения нужно немедленно развеять! Поведение Меркера бросает тень на мою репутацию…

Он кивнул Чиню, лицо которого выражало некоторое недоумение, и снова замешался в толпу гостей. На террасе рассаживался по местам шоу-оркестр – третий, приглашенный на сегодняшний вечер. Быстро установили декорации: расписанные кулисы, перегородки, задрапированные шелком, вазы с цветами и декоративные растения в металлических сосудах, которые отсекали заднюю часть террасы. Возникала иллюзия идеального китайского пейзажа: недвижная гладь озера с лебедями и дикими утками на фоне далеких гор, цветущие деревья и цветы и священная могила предков.

Ожидалось выступление Янг Ланхуа.

Маклиндли быстро пересек террасу наискось и негромко постучал в дверь угловой комнаты, служившей сегодня гримуборной для Янг. Вошел, так и не дождавшись приглашения.

Янг сидела перед большим зеркалом в пышном древнекитайском платье, расшитом жемчугом и золотыми нитями. Лицо набеленное, глаза и губы преувеличенно подчеркнуты черным и красным. Ни дать ни взять фарфоровая маска, которой бог знает сколько, может быть пять тысяч, лет. Красоты неувядающей и захватывающей, олицетворение и воплощение вечного Китая…

Маклиндли прислонился к косяку двери, безмолвно уставившись на Янг. После минуты обоюдного молчания Янг сухо сказала:

– Я восхищена вашей яркой речью.

– Ты знаешь, что я хотел сказать. – В голосе Маклиндли ощущалось с трудом сдерживаемое волнение. – Но при виде твоей неземной красоты все слова обесцениваются.

– К чему это? – ледяным тоном полюбопытствовала Янг.

– Я брошу к твоим ногам все, что пожелаешь.

– Мне ничего не надо. А то единственное, чем я обладаю, ты бы мне никогда не предложил: свободу! Ты все меряешь деньгами!

– Тебе будет принадлежать весь мир!

– Зачем он мне? Мне нужны только настоящая любовь и счастье.

– Это я тоже положу к твоим ногам.

– Ты по сей день не понял, что я не продаюсь. – Янг покачала головой. – Маклиндли, некоронованный король Гонконга, слушай – ко мне опять пришла любовь!

Брови Маклиндли сошлись на переносице, он посуровел.

– У тебя… новый любовник?

– Да.

– И кто же?

– Человек, который не упадет с лесов недостроенного небоскреба, Маклиндли! Его, конечно, можно застрелить, удушить, утопить, повесить, зарезать – но тебе до него не добраться! – Янг склонила голову набок и рассмеялась. – Я не назову тебе его, даже если меня будут поджаривать на вертеле.

В дверь два раза постучали. Янг поднялась со стула. Как она была восхитительна в этот момент!

– Мой выход! Мне пора идти…

– Я найду твоего любовника! – выдавил из себя Маклиндли. – И докажу тебе, какие мелкие душонки у этих мужчин. Убедишься, во сколько они тебя оценивают: в один, два или три миллиона долларов. На определенной цифре они остановятся, сказав себе: «Это всего лишь женщина… а тут – пять миллионов долларов и беззаботная жизнь до конца моих дней!» Янг, во всем мире нет человека, который любил бы тебя больше, чем я!

– Смотри не объешься своими миллионами, Джеймс Маклиндли! – грубо ответила Янг. – Человека, которого я люблю, ни за какие деньги не купишь.

Она приблизилась к двери и, отстранив одной рукой Маклиндли, вышла на террасу. Навстречу ей понеслись звуки музыки – оркестр уже в третий раз повторял вступление, потому что она опаздывала.

Маклиндли закрыл за собой дверь гримуборной вскоре после нее и прошел в свой кабинет. Снял телефонную трубку.

– Мне необходимо знать, кто новый любовник Янг Ланхуа, – проговорил он изменившимся от ярости голосом. – Информация должна поступить ко мне немедленно, черт бы всех вас побрал! Для чего вы существуете, а?! Схватите его и привезите ко мне. Я сам им займусь. Да, здесь! И если в самое ближайшее время я ничего от вас не услышу, начнется большая чистка! Все вокруг меня спят – горе вам, если мне придется собственноручно вас растолкать! Я долго терпел – но с меня хватит!

Швырнув трубку на аппарат, он, глядя на подлинник Сезанна, несколько раз глубоко вдохнул воздух, чтобы успокоиться. Потом подошел к бару – такой «уголок для выпивки» был в каждой комнате, налил порядочную порцию водки, добавил немного томатного сока и жадно выпил.

Его распирало от злости. Служба информации в его «империи» разладилась и никуда не годилась – виновные будут строжайшим образом наказаны. И самое главное: было оскорблено его мужское достоинство. Представить себе, что кто-то сжимает в объятьях ту, которую он вожделел более двух лет, было выше его сил.

Когда дверь в кабинет открылась, он нервно вздрогнул. К нему, прижимая руку к сердцу, приблизился Чинь Хаочжи.

– Я искал вас, Джеймс, Бэтти подсказала, что вы можете быть здесь. Вам нехорошо? Что, желудок?

– Нет, Чинь, сердце.

– Еще хуже! Вызвать врача? Он сидит на террасе и пожирает глазами Янг. Тоже мне, каннибал…

– У Янг новый возлюбленный, а я в полном неведении! Лицо Чиня окаменело.

– Непостижимо, – прошептал он.

– В последнее время мы только и делаем, что сталкиваемся с непостижимым! – раскричался Маклиндли. – Я окружен неумехами, болтунами и трусами! Но этому будет положен конец, причем очень скоро!

– Я помогу вам, Джеймс, – торжественным голосом, словно давая клятву, проговорил Чинь Хаочжи. – С Янг проблем не будет. С китаянкой лучше всего поговорить китайцу…

– Если у нее после этого разговора появится хоть мельчайшая царапина, я вас и на Луне достану!

– Я буду с ней предельно вежлив и предупредителен! – сказал Чинь и улыбнулся. – Несравненная красота требует соответствующего обращения.

И в это время они услышали выстрел. Маклиндли так и впился глазами в толстяка китайца. Через несколько секунд, размахивая руками, в кабинет ворвалась Бэтти.

– В Янг стреляли! – высоким голосом выкрикнула она.

– Она… она… – бормотал Маклиндли, тяжело опершись о край стола.

– Да нет же, нет! – Бэтти истерически расхохоталась. – Она пела и по ходу песни как раз сделала шаг в сторону – пуля попала в гитариста!

– Ничего не попишешь, придется вызывать полицию! – сказал Чинь, наливая еще водки в стакан Маклиндли. – Что за безумие: кому взбрело в голову стрелять в Янг?

Выхватив стакан из рук Чиня, Маклиндли опустил его и бросился вон из кабинета, на террасу. Убитого на подиуме уже обступила масса гостей, некоторые дамы, сидевшие в плетеных креслах, прикрыли носики надушенными платочками – якобы для того, чтобы не потерять сознание. Ливрейные лакеи, отлично вышколенные, деловито наполняли бокалы шампанским. Янг стояла на коленях перед убитым гитаристом, обхватив руками его голову.

Когда Маклиндли протиснулся к ней через толпу, она подняла на него глаза и едва слышно проговорила:

– Нет… это не он!

От этих слов Маклиндли весь побагровел. Чинь положил ему руку на плечо.

– Полиция поставлена в известность, – сказал он. – Дальше что?

– Вышвырните их всех отсюда! – грубо рявкнул Маклиндли, неизвестно к кому обращаясь. – Кончен бал! Пусть все эти богопротивные рожи убираются! Все – вон!

Комиссар Тинь появился, когда большинство гостей уже направлялись к своим машинам. Он привел с собой целую команду из уголовной полиции, обрадованный возможностью в первый раз в жизни хорошенько осмотреть таинственный дворец Маклиндли. Вряд ли подобная возможность предоставится ему в ближайшее время еще раз.

У двери его с глубоким поклоном встретил страж тигров. Крюк из легированной стали на протезе так и сверкал на свету.

– Господин ожидает вас! – сказал он. – Пожалуйте!

Если допустить, что смерть гитариста создала для Тиня благоприятную ситуацию, то первый десант доктора Мэя на сушу подобным успехом не увенчался.

Погрузив первые две картонные коробки с медикаментами на сампан, он вместе с Лян направился к заведению мадам Ио. Это был не обычный бордель, но и не роскошный публичный дом: комнаты обставлены продуманно и со вкусом, гостям положено вести себя пристойно, в рамках. Сразу было видно, что мадам ориентируется на клиентов, которые предпочитают удобства, приглушенный интим и избегают излишнего шума.

Доктор Мэй широко улыбнулся, когда к его столику в баре подошла голая до пояса молодая девушка. Грудь у нее была красивая и такая большая, что с уверенностью можно было сказать – силиконовые вливания ей не в новинку. Она не только принесла прохладительные напитки, но и предложила гостю фотоальбом со снимками красивых голеньких игруний. Перелистав его, он вспомнил о трех других альбомах, которые он рассматривал вместе с доктором Меркером, и заказал имбирной водки.

Все до одного посетители бара были состоятельными китайцами; многие из них знали друг друга и вели доверительные беседы, а потом по одному удалялись в сторону витой лестницы, выложенной толстой ковровой дорожкой. Она вела на второй этаж, где находились спальни девушек, где имелось все, чтобы ублажить плоть и удовлетворить любые, даже самые изощренные и грязные желания. Были в этих комнатах и сигнальные устройства – задрапированные, конечно. На тот случай, если гость слишком уж разойдется. За стойкой бара дежурили два огромных увальня, бывшие боксеры. В их задачу помимо всего прочего входило наблюдать за незнакомыми, новыми клиентами. Смерив вошедшего доктора Мэя цепким взглядом, каждый из них решил про себя: этот и мухи не обидит, безвредный старикашка. Эта оценка нашла свое полное подтверждение, когда он захлопнул альбом с девицами, никого из них не заказав. «Старый развратник, – подумали они. – Пришел поглазеть. Чтобы иметь полное право сказать перед смертью: „Ха-ха-ха, а я-то до последнего дня шлялся по борделям!“ Конечно, таким не место в солидном салоне мадам Ио, но пусть старикан хотя бы тешится мыслью о том, будто у него под штанами не совсем пусто».

А Лян со своей корзиной цветов обошла гостей в баре и как бы незаметно исчезла на витой лестнице. Принесли имбирную водку, и доктор Мэй ошарашенно поднял глаза на полуголую официантку.

– Я что, блоха? – громко спросил он.

– Не знаю, кусаетесь ли вы, – подзадорила его Упругая Грудь.

– Этой каплей я даже язык не смочу. Я начинаю обычно с высокого бокала.

– Высокий бокал имбирной? – Упругая Грудь недоуменно уставилась на доктора Мэя. – Я… я попытаюсь заказать, сэр.

Оба верзилы за стойкой бара больше не сомневались: старикан тронулся умишком. Пусть напьется хоть в стельку – но деньги вперед! Кто его знает… Он небось опупел от счастья, что ему подает сама Нелли с ее тугими минами. Закажет долларов на сто – она даже разрешит облапить ее. Лишь бы его при этом удар не хватил…

Доктору Мэю принесли тонкий чайный стакан имбирной, и оба верзилы за стойкой бара, барменша, Нелли и другие официантки, несколько гостей и мадам Ио, как бы восседавшая на троне, чтобы иметь полный обзор, с удивлением увидели, как старикан поднес стакан к губам и единым духом опорожнил его. «Сейчас он повалится на ковер! И дух из него вон! И лицо посинеет». Один из гостей, врач по профессии, приподнялся на табуретке, чтобы быть наготове. С довольной улыбкой Мэй поставил стакан на стол, вытянул под столом ноги и помахал рукой. Повторить, мол.

Правила заведения не допускали шума и аплодисментов. Нелли с любопытством поглядела в сторону стойки. А там уже достали из холодильника запотевшую бутылку и наполнили второй стакан. Врач вернулся на свой табурет и начал что-то объяснять своим соседям. «Ж… с ручкой! – ухмыльнулся Мэй. – Читаешь им целый доклад о той стадии цирроза печени, когда алкоголь действует только в больших количествах?! То-то ты удивишься!»

Нелли принесла второй стакан, поставила на стол и остановилась рядом. Доктор посмотрел на ее отлакированные пунцовые соски и покачал головой.

– Будь столь любезна, отнеси свои пышки в другое место, – сказал он. – Я по ним уж лет десять как не скучаю… а пьянствовать никогда не переставал!

С особой радостью он отметил, что мадам Ио сошла со своего трона и направилась к нему. Довольно высокая для китаянки, она сохранила хорошую фигуру и умилительно виляла бедрами. Это не было особого рода приманкой, такая походка сложилась у нее к четырнадцати годам, когда она начала в Виктории преподавать туристам первоначальные уроки любви по-азиатски. Став хозяйкой столь респектабельного заведения, она тем не менее походки менять не стала. Она села напротив Мэя и отослала прочь смутившуюся Нелли.

– Даже самые спелые плоды не возбудят моего аппетита! – весело проговорил Мэй. – Я просто хочу немного выпить. Или здесь человека не принимают, если он не желает попрыгать?

– Это по меньшей мере необычно, сэр! – Голос у Ио был низким и благозвучным. – Но если так, никто вам навязываться не будет.

– Я был бы вам очень признателен! – Мэй поднял свой стакан, но на сей раз отпил его только до половины. – Я давно искал подходящее место, пока не набрел на ваш гостеприимный дом. Здесь можно в полном покое насладиться тем, к чему я склонен.

– Есть пожилые господа, которым я рекомендую Пат. Ей семнадцать лет. Она оказывает благотворное воздействие на организм. Просто чудеса творит! Хотите увидеть Пат?

– Зачем? – Доктор Мэй изобразил поклон в сторону Ио. – Я алкоголик, мадам. Мне за семьдесят. Тут и семнадцатилетняя девчонка не поможет. Позвольте мне выпить в свое удовольствие. Мне у вас так нравится!

Мадам Ио в свою очередь поклонилась ему и, скрестив руки на груди, вернулась на свой трон. Число гостей у стойки и за столиками заметно поредело. Мадам нанимала только трудолюбивых девиц.

Со второго этажа спустилась Лян. Цветы она продала удачно, корзина была почти пустой. Проходя мимо столика Мэя, едва заметно покачала головой.

«Ладно, подождем, – подумал доктор Мэй. – Еще рано. Пик посещения в таких заведениях начинается в одиннадцать вечера и длится часов до трех ночи. А более поздних визитеров Лян вряд ли опознает по голосу».

Он не встал из-за столика и выпил еще три стаканчика водки. Гости приходили и уходили, и никто больше внимания на Мэя не обращал. «Это заведение – золотое дно для мадам Ио, – подумал он. – За все услуги и угощение деньги принимает одна она».

Лян еще четыре раза появлялась с корзиной цветов и всякий раз уходя отрицательно покачивала головой.

В три ночи Мэй встал, дал Нелли щедрые чаевые и постучал пальцем по ее грудям.

– Не перебирай силикона, не то не сможешь потом выкормить ребенка, – сказал он.

Нелли не знала что и подумать и не успела даже поблагодарить за чаевые. Боксеры за стойкой ухмылялись во весь рот.

Он постучал пальцем по грудям! Старик не такой уж пропащий! Он еще заявится сюда. Пусть его Нелли раскочегарит. Эти похотливые старики под конец оказываются самыми прилипчивыми…

Мадам Ио взмахнула рукой.

– Проследите, куда он пойдет! – властно проговорила она. – И на какой машине уедет. Живее…

Один из боксеров сорвался с места, но доктора Мэя словно ветром сдуло. Одна Лян, слепая девушка-цветочница, семенила по темной улице.

Когда на небе появилась светлая полоска и занялся новый день, доктор Мэй вернулся домой. Меркер проснулся, потому что Мэй ударил в литавры и громко выругался. Вскочив с постели, Меркер поспешил в соседнюю комнату. Мэй сидел на табуретке с остекленевшими глазами и пытался раздеться.

– Пронюхал что-нибудь? – спросил Меркер, помогая Мэю снять пиджак.

– Кроме имбирной водки, ничего не нюхал! Чудо-напиток!

– Так я и думал! А кроме этого?!

– Пощупал кое-чьи премаленькие сиськи.

– Ляг и выспись! – расстроился Меркер. – Я беспокоюсь о Янг. После бала у Маклиндли она не вернулась сюда, как мы договорились. Если ее не будет до полудня, я поеду на сушу.