“Поднять пары во всех котлах! Приготовиться к выходу в Черное море!”

Так звучит приказ, который мы получаем 28 октября. Действительно ли это должно привести к войне против России? Время ожидания, терпеливого выжидания действительно должно остаться позади? Уже свыше двух недель, как “Гебен” и “Бреслау” встали на якорь в Дарданеллах. Вместо ожидаемой борьбы в Черном море прошли недели напряженной и трудной работы – и это все снова означало: ожидание. Нам это уже немного надоело. Теперь напряжение велико. Мы догадываемся, что начинается что-то совершенно новое. Корабли готовы к выходу в море. После полудня последует приказ выйти в море.

Из спокойных вод Босфора поднимаются якоря, запускаются механизмы. Тихая ритмичная вибрация охватывает весь корабль – затем “Гебен” медленно скользит по голубому, солнечному Босфору. Тихо идем мы вверх по струящемуся проливу – навстречу Черному морю. Живописно простирается в мягком свете вечернего солнца родное море Константинополя. По скалистым, отвесным берегам тянется красочная панорама города с ее блистательными дворцами и замками. Солнце медленно садится за бесчисленными остроконечными минаретами Стамбула. Там на азиатской стороне лежит Скутари. Затем картина вечного города начинает понемногу исчезать вдали – только беломраморное великолепие замка султана Долма-Бахче простоит еще некоторое время четко в ясном воздухе. В неторопливой последовательности все новых приветливых видов открывается вся красота пролива, отделяющего Европу от Азии.

Ещё украшенные зеленью темных кипарисов и тенистых платанов, по обе стороны пролива поднимаются гряды холмов, со склонов приветствуют бесчисленные виллы и дворцы, спокойно мечтают и словно утопают в темных парках старые замки, поблескивают обветшалые стены романтических руин. Тут же среди садов простираются маленькие деревеньки – открываются укромные бухты – каждый изгиб и поворот открывает всё новые красоты. Далее идём мимо некогда неколебимых замков Румели-Хиссары на европейской и Анатоли-Хиссары на азиатской стороне; теперь это полуразрушенные руины. Своенравно возвышается кладка стен с башнями над холмами. Чуть выше затем великолепный вид: Терапия, летнее место жительства послов.

Практически напротив лежит Бейкос – его больше чувствуешь обонянием. Там находится кожевенный завод, от которого время от времени исходит запах горелого. Постепенно берега расширяются. Теперь справа выныривает батарея, – вот, слева ещё одна, затем ещё больше, – мы проходим мимо фортов Босфора. Полускрытые, они стоят на холмах и жмутся к откосам. С моря они совсем не видны. Затем пролив открывается – мы проходим маяки по обе стороны от выхода и – перед нашим взором простирается нескончаемо вдаль огромная поверхность – Чёрное море. В восхитительных красках золото пылающего вечернего неба отражается в воде.

Мы тут же бросаем первый взгляд на наше новое “поле деятельности”. В свете заходящего солнца оно производит потрясающее впечатление в своем грандиозном, молчаливом великолепии. Осторожно мы проходим через собственное минное заграждение. Перед нами идут миноносцы с поставленными тралами. Никогда нельзя знать … может быть русские приготовили нам неприятный сюрприз. Вскоре мы достигли открытого моря, куда выходим под покровом надвигающегося вечера. За нами идет “Бреслау”, за ним следует турецкий крейсер “Гамидие”. Отборные силы нового турецкого флота в походе.

Что нам предстоит? Куда нас влечёт? Нужно ли теперь продолжить боевые упражнения в Черном море, которые до сих пор проводились только в Мраморном море? Или же теперь шутки в сторону? Мы снова отправляемся на войну? Тщательно все обдумывается. Все напряжены.

Наконец мы обретаем определенность. Турция решилась, – так сообщается, – старательно отплатить русским за их коварную попытку заминировать Босфор. Разработан грандиозный план войны. Несмотря на могущественный вражеский флот, необходимо сразу рассчитывать на неожиданный удар. Исполнение поручается нашему адмиралу, который решается навестить русских в их собственном порту.

“Гебен” должен идти в район Севастополя, “Бреслау” надо обстрелять Новороссийск, в то время как “Гамидие” получает приказ атаковать Феодосию. Два миноносца остаются около “Гебена”, двум другим приказано обстрелять Одессу. На следующий день в 7 часов утра необходимо одновременно осуществить нападение. Командующий флотом отдает приказ развить максимальную скорость.

С наступлением темноты эскадра разделяется. Каждый следует своим курсом.

Мы скользим через Босфор!

*

Первая военная ночь в Черном море. Тщательно притуша огни, без малейшего проблеска света, “Гебен” идет в ночи, темная, призрачная тень, которая тяжело и массивно лежит на воде. Наблюдательные посты повсюду внимательно всматриваются в темноту. С постов наблюдения обеих мачт, с мостика, со шканцев и бака зоркие пары глаз сверлят тьму – все находятся в наивысшей готовности. Безмолвно следует корабль. Ничто не выдает многообразную, таинственную жизнь, которая кипит внутри. Только монотонный плеск носовой волны раздается сквозь тишину. Немного впереди мерцают две светящиеся полосы – кильватерные струи миноносцев, идущих впереди.

Нас одолевает беспокойство. Кажется, часы тянутся бесконечно.

Итак, наша цель – Севастополь.

Мы знаем, что это значит. Это означает, что дело принимает серьезный оборот, возможно, крайне серьезный. Севастополь сильнейшая морская крепость России, к тому же одна из сильнейших в мире! Нечто угрожающее, таинственное излучает это имя, словно что-то непобедимое скрывается за ним. Сколько же собственно лет ни один вражеский корабль не показывался перед этими стенами из железа и стали? Раз это все же было – во время Крымской войны объединенные флоты англичан, французов, турков и сардинцев в первый раз стояли там, они пытались превратить эту крепость в развалины. Но Севастополь открыл свою огненную пасть и изверг из семисот орудий смерть и погибель. Семьсот орудий обрушили железный град на нападавших. Усилия всех флотов оказались тщетными. Это было в 1854 г. А теперь появляемся мы

– “Гебен” – единственный корабль! Никто больше не отваживался в течение долгих лет на то, что собирались сделать мы.

Отчаянное начинание! Мы идем сквозь ночь в ад Севастополя. Раскроется и поглотит ли нас адская пасть?

Медленно проходит ночь. Шесть часов утра. Мы приближаемся к Крымскому побережью. И вот тут-то! Неожиданно яркий свет вспыхивает вдали – теперь еще раз – прожектора двух маяков скользят вокруг, прощупывая темноту. Белые конусы света медленно касаются поверхности воды. – Первый привет из Севастополя! Кто попадет в эти ослепляющие щупальца, тот пропал. Они его задерживают, они его больше не отпускают, и в следующее мгновение распахивается ад. Мы по возможности выходим из этой опасной зоны и описываем циркуляцию. Огни должны скоро погаснуть. На востоке уже брезжит рассвет.

Но вдруг! Что это! Одна русская радиостанция неожиданно вызывает другую: “Срочно, срочно”! Та отвечает, и причем с большой громкостью, – это может быть только мощная радиостанция Севастополя. Мы, в радиорубке “Гебена”, до крайности напряжены. Что могло произойти, что русские так усердно начинают радиопереговоры? Мы старательно слушаем, что передают далекие голоса. Теперь на связи снова первая радиостанция. – Ага! – Это Одесса. Она сообщает открытым текстом, что два турецких миноносца только что обстреляли город и, кроме того, торпедировали канонерские лодки “Донец” и “Кубанец”. “Донец” мог быть потоплен. Стоящие в одесском порту миноносцы открыли огонь, после чего враг отступил в открытое море .

Русские, безусловно, крайне удивлены, но мы ничуть не меньше. Сейчас 6 часов 40 минут. Оба миноносца должны были атаковать раньше. Я быстро перевел радиограмму – её по переговорной трубе сразу же передали на ходовой мостик. Но сейчас как можно скорее на Севастополь! Русские теперь знают, что турецкий флот начал свои первые боевые действия. Нельзя больше терять время. Полным ходом “Гебен” приближается к Крымскому побережью. Между тем немного светлеет. В утренней дымке уже показывается земля. Скалистая цепь гор, над которой еще витает легкий туман. Мы подходим на расстояние до 4 км. Севастополь лежит перед нами!

Уже давно пробили боевую тревогу, все находятся под защитой брони на своих боевых постах. В боевой рубке выполняются расчеты. Орудия “Гебена” из диаметральной плоскости разворачиваются в направлении берега и наводятся на цели. Значения прицела по переговорным трубам сообщаются на отдельные посты. Прислушиваясь, все ждут сигнала об открытии огня.

В это мгновение что-то вспыхивает в районе Севастопольской крепости! Слева начинается сильный огонь, который яростно разгорается и затем снова и снова, быстро вспыхивая, переносится слева направо. Секунду длится глубокая, зловещая тишина. – Затем орудийный гром глухо прокатывается сквозь утро. Господи! – Русские уже дали залп! Итак, мы уже давно обнаружены. Совершенно спокойно они могли нас наблюдать и наводить орудия. Но теперь уже загрохотало и у нас на борту. Толчок проходит по всему корпусу корабля – снаряды десяти тяжелых 28-см орудий с воем проносятся в воздухе и взрываются в районе береговых укреплений.

Оба миноносца, которые идут перед нами с тралами, тотчас же укрылись за бронированным корпусом “Гебена”. То, что теперь развертывается, – прямо-таки грандиозная борьба, убийственный поединок неслыханной, ужасной мощи. Первый залп наших тяжелых башенных орудий сменяется средней артиллерией – снова из стволов вырываются яркие вспышки огня – снаряды проносятся с громким свистом. А затем снова гремят пять башен – в воздухе вновь раздается глухой вой. Время проходит в жутком чередовании – два или три залпа средней артиллерии, затем бортовой залп тяжелых башенных орудий – два- три раза резкий треск, затем мощный гулкий, приглушенный грохот.

Адский шум сотрясает воздух. На суше бушует смертоносный огонь, русские бешено отстреливаются. Разверзлись сотни огненных жерл – Севастополь подобен аду, который открыл свои пламенеющие пасти. Непрерывно там вспыхивает длинной очередью, выстрелы шумят, грохочут, свистят и шипят на нас – то слишком близко, то слишком далеко. Один-единственный раз огненный дождь, звенящий железный град обрушивается на нас. Ужасный гром по обе стороны. Крр-р-а-х – на суше снова стреляют. Вновь загорается огненная цепь, начинается слева, прекращается далеко справа. Пробегает по всей ширине оборонительных сооружений. Снова раздается рев – снова слишком близко или слишком далеко.

Перед нами, за нами, вокруг нас снаряды падают в воду, метровые фонтаны рядами поднимаются из воды, вокруг, по взбаламученному железным градом морю, словно сделанные по волшебству, танцуют белесые колонны. Вздымающаяся, шипучая пена ухудшает видимость – временами ничего не видно – побережье на мгновение исчезает. Залп за залпом вырывается из стволов “Гебена”. Грохот битвы набирает огромную силу.

Пороховой дым стоит над водой, скользит тут и там, пока порыв ветра не рассеивает клубы.

Приказ: “Полный назад!” Корпус корабля начинает вибрировать во время работы вращающихся в обратную сторону винтов. В тот же миг в воздухе глухо заревело – в воду перед носом “Гебена” шлепнулся снаряд. Тот час приказ: “Полный вперед!” С шумом снова заработали винты – корабль устремляется вперед – за кормой опускается следующий снаряд. Здорово смотреть, как ловко маневрирует массивный корпус корабля.

Уже десять минут длится неслыханная борьба, бушует яростный огонь. Через амбразуры командиры орудий видят разрушения на берегу. Тщательно нацеленный огонь начал свою страшную разрушительную работу. Пламя вырывается на возвышенностях, жадно извивается дальше, густой, плотный дым стоит над оборонительными сооружениями. В бинокль отчетливо видны наполовину засыпанные, сброшенные со своих мест орудия.

“Гебен” еще не получил ни одного попадания. Тем временем совсем рассвело – море, сияя, покоится в свете утреннего солнца. Снова снаряд падает недалеко от корабля. Снова взволнованная вода выбрасывает целый ряд фонтанов и скрывает видимость. Незабываемая картина этой знаменательной битвы! Залп за залпом выпускают форты на откосах скал, непрерывно вспыхивают вытянутые цепочки вспышек орудийного огня, грохоча и шипя, на нас обрушивается железный град – разверзлась бездна ада. Севастополь бушует и неистовствует с неописуемой силой из бесчисленных огненных глоток.

И затем следует почти невероятное. Перед этой гремящей, грохочущей, извергающей огонь и железо преисподней лежит на отдалении неполных 4 километров на взбаламученной снарядами воде единственный корабль, стальная серая крепость, лежит, мгновение не двигаясь, устремляясь вперед, мчась назад, снова наступает и выпускает залп за залпом в огненную пасть на суше. Глыба из железа и стали, словно без жизни, за чьим бронированным панцирем тысячекратно двигается искусный механизм, который скрывается внутри, владеет и невидимо управляет этим металлом.

Угрожающе навстречу врагу тянутся орудия пяти башен. Каждую минуту бурная, трепещущая жизнь вселяется в металл, из мощных стволов вырываются метровые огненные вспышки, вырывается с ужасным грохотом железная смерть, в то время как из казематных орудий с непрекращающимся грохотом вырывается настоящий град снарядов.

Снова и снова вражеские снаряды свистят в воздухе, чтобы с ужасным грохотом разорваться в воде впереди или позади “Гебена”. Множество столбов воды вздымается в воздух вокруг корабля.

Еще ни одного попадания! Это словно чудо.

Теперь сила огня русских снижается. Бегущие цепи огня имеют разрывы, стрельба идет иначе – нерегулярно, им там уже достаточно досталось. Береговые укрепления под нашими снарядами превратились в развалины, орудия вышли из строя. Потери привели врага в замешательство. Возможно, при обстреле были повреждены линии связи, так что отдельные батареи не имеют больше связи, и стало невозможным единое управление стрельбой.

25 минут грохот непрерывно прокатывается над крымским побережьем, в течение 25 минут наши орудия бьют по российской крепости Севастополь, причём “Гебен” остается невредимым. Мы медленно отходим в открытое море. Хватит беспорядочной стрельбы – мы прекращаем огонь. Цель достигнута, русские как следует проучены .

Обстрел Севастополя, первое военное предприятие “Гебена” на Черном море, был отличной боевой работой. Русские будут это менее всего отрицать. По меньшей мере со своими 300 орудиями крымская крепость держала нас под огнем – 25 минут находились мы, единственный корабль, перед этой преисподней и остались невредимыми, несмотря на сумасшедший заградительный огонь. Самим русским, как мы слышали позднее, это было непостижимо. Они, вероятно, думали, что мы состояли в союзе с дьяволом. Совершенно особый нимб окружал с тех пор “Гебен” .

*

Мы держим курс на юг, два миноносца с поставленными тралами – снова впереди нас. Окутанная дымом крепость мало-помалу остается позади. Примерно в десяти километрах от суши за кормой выныривают два маленьких, быстро приближающихся облака дыма. Миноносцы! Являются ли они предвестниками русского флота, который, возможно, сейчас к нам подходит? До сих пор изо всей эскадры никого не видно.

На большой скорости оба черных силуэта идут в нашу сторону. Отчетливо видны высокие буруны перед форштевнями. Какая дерзость! Они в самом деле хотят предпринять попытку к нападению? Наши 15-см орудия наводятся на миноносцы. Первый залп гремит над водой. Он ложится с недолетом. Но тут разрываются наши снаряды. Перед миноносцами встают водяные столпы. Теперь и там снова вспыхивают огоньки выстрелов. Напористые типы, – думаем мы.

“Залп”! – “Огонь”!

Над первым миноносцем поднимается маленькое белое облако дыма – первое попадание! Теперь еще одно – снаряд попал и в другой миноносец. Он сразу же разворачивается и, тяжело поврежденный, отходит к побережью. С его товарища хватит! Над водой высятся только мостик и высокий бак – спутник бросает его на произвол судьбы .

Потопление русского минного заградителя “Прут”. Над палубой полыхает пламя.

Между тем в радиорубке “Гебена” идет напряженная работа. Определенно, гром орудий турецкого флота сразу пробудил множество русских радиостанций. Все напряженно вслушиваются в пищащие и жужжащие сигналы. Особое эхо первого военного мероприятия на Черном море. Теперь русские обмениваются своими отчасти неприятными открытиями. Голоса становятся все более частыми, оживленными. Я совсем не успеваю переводить. Тем временем неожиданно приходит важная телеграмма. По радио русскому минному заградителю приказывают прямо перед нами выставить минное заграждение. Мы должны, таким образом, отправиться в обратный путь. Радиограмма быстро переводится, и коварный план передается дальше на мостик командованию корабля. Заградителя пока не видно. Широко простирается море – по всему горизонту ни облачка. Зорко следя по сторонам, мы держим курс на восток. Мы находимся примерно на отдалении 16-18 км от крымского побережья. Вдруг грянул мощный гром! Он настолько сильный, что воздух буквально сотрясается. Минуту длится глубокая тишина – затем откуда-то приглушенно взревело.

Господи, тут кто-то стреляет! В следующий момент над нами раздается оглушительный грохот разорвавшихся снарядов, которые взорвались с огромной силой. – У нас два попадания во вторую дымовую трубу. Они легли точно один над другим. Тысячами с треском разлетаются осколки. Железный град, как из шрапнелей. Немного ниже – и могло попасть нам в радиорубку. На крайней южной возвышенности Севастополя должна находиться батарея, которая послала нам вдогонку тяжелые снаряды калибром 30,5 см. Мы её не видели. Во второй раз береговая батарея больше нас не обстреляет; мы теперь уже достаточно далеко отошли от побережья. Но, тем не менее, это было неприятной неожиданностью. Русские стреляли чертовски хорошо. “Гебену” снова посчастливилось. Пара отверстий в дымовой трубе – и это все .

Нам нужно выйти из радиорубки на палубу, чтобы починить малую антенну. Провод порвался под ужасным огнем артиллерии Севастополя, когда железный град плотной стеной проносился между мачтами.

Крымское побережье постепенно исчезает из виду. Мы держим курс в открытое море. “Слева по борту облако дыма”, – сообщает наблюдательный пост на мостике. Мы сближаемся с ним полным ходом. Не минный ли это заградитель? Теперь на горизонте показываются мачты – действительно, пароход! Даже достаточно крупная посудина. Он, должно быть, очень спешит – эго выдает высокий бурун, который он толкает перед собой.

Пока мы идем на него, мы видим, что с его кормы в воду сбрасываются мины.

Ага! Итак, он тут. Мы его поймали за работой! Нам это блестяще удалось. Объект идет максимальным ходом и еще пытается так быстро, насколько это возможно, разгрузиться. Мина за миной опускаются с кормы. Но теперь время пришло. Уже раздается предупредительный выстрел. Наш сигнал флагами: “Остановиться, спустить шлюпки!”

Это крупный минный заградитель. “Прут”- написано на его носовой части. Он сразу же останавливается и немедленно спускает шлюпки. Большая часть экипажа поспешно прыгает за борт, некоторые по канатам спускаются за борт в воду и принимаются в шлюпки. Сильными ударами весел они гребут по направлению к берегу.

Но что это?! На корме кто-то двигается по пустой палубе. Кто-то еще остался наверху. Это корабельный священник. Его легко можно узнать по одежде. Он стоит рядом с военным флагом и не собирается сходить с борта. Он не хочет оставлять корабль. В левой руке он держит библию, правой налагает крест. У нас нет времени дольше задерживаться и уговаривать его покинуть корабль.

Падает первый залп – он ложится недолетом. Второй попадает в корпус у ватерлинии и разрывается. Над палубой полыхает пламя. Вновь попадание у ватерлинии, снова взрыв. Корабль медленно, словно раздумывая, уходит в воду. На палубе все сыплется за борт. В считанные минуты он кренится и вместе со священнослужителем уходит под воду .

“Гебен” идет курсом на юг. Мы находимся вне поля зрения противника, посреди Черного моря. День замечательный. Ночью уже было достаточно холодно, но сейчас там, где на воде лежит солнце, становится теплее. При ясном небе видимость хорошая. Легкий ветер дует над освященной солнцем бескрайней поверхностью моря и образует мелкие ослепительно белые барашки. Таким приятным мы себе Черное море и не представляли. Оно лучше, чем слава о нем. Тем не менее, из-за южных и восточных штормов, бушующих у побережья Турции, оно не случайно называется “бурным” и “негостеприимным” морем. Но, во всяком случае, мы до сих пор не замечаем ничего из его коварства.

Длинный корпус корабля тихо скользит по поверхности воды. Время расслабления. Но ненадолго! – Около 9.30 снова зазвенели колокола громкого боя. “Боевая тревога!” В юго-западном направлении на горизонте возникло облако дыма. Мы приближаемся к черной точке, она увеличивается, вскоре показались и очертания парохода. Мы идем курсом прямо на него. Он больше не может уйти. Собирается небольшой экипаж, который должен подняться наверх. Пароход настоятельно просят спустить шлюпку и забрать призовую команду. Сами мы больше не имеем шлюпок на борту.

Пароход останавливается. Шлюпка спускается на воду, идет к нам, и вскоре она уже качается у борта “Гебена”. В шлюпку садится офицер вместе с несколькими матросами и машинистами. Тут же и радист, так как пароход снабжен радиостанцией. Команда вооружена винтовками. Теперь они на борту русского парохода, он называется “Ольга”. Пароход разворачивается и, словно по приказу, отплывает в направлении Босфора.

Мы крейсируем дальше в Черном море. Обсуждается положение. Встретим ли мы Черноморский флот? Это наиболее интересующий нас вопрос. Но врага не видно. Вширь и вдаль ни одного облака дыма. Тем временем по радио поступают известия с других кораблей. Они сообщают об окончании их предприятий. Все выполнили свои задания. Таким образом, малая эскадра, как и ожидалось, нанесла первый сильный удар. Повсюду в русских портах прокатился гром турецких орудий, везде врагу был нанесен значительный ущерб. “Гамидие” сообщает об удачном обстреле Феодосии. Разрушены склады, казармы и портовые сооружения.

Затем отмечается наш “Бреслау”. Он выполнил всю свою боевую работу в Новороссийске, богатом нефтяном и индустриальном городе на западных отрогах Кавказа. Там стояли 14 русских пароходов, все они загорелись и затонули под огнем “Бреслау”. Огромный вред был нанесен уничтожением нефтяных и мазутных цистерн. В Новороссийске было 40 этих огромных, величиной с дом, емкостей. Часть из них располагалась у порта, часть – над городом на холмах – и все 40 сожжены дотла. Ужасную картину должен представлять собой Новороссийск. Под жуткие звуки выстрелов вспыхнул целый ряд цистерн в порту – огромное море пламени.

Горящие мазутные цистерны в порту Новороссийска: Словно предвещание, написанное на небе: “Война!"

Огромное количество иссиня-черного дыма поднималось над городом и закрывало небо. Над Новороссийском потемнело. И затем наступило самое ужасное: из объятых пламенем цистерн на холмах горящая нефть жуткими огненными ручьями устремилась по склонам вниз – в город. Объятые ужасом, все поспешно бежали, мчались в повозках и автомобилях только вперед от надвигающихся огненных потоков. Кто вовремя не смог уйти, того уничтожала неистовая стихия. Спасения не было. Целые ряды домов на улицах, через которые горящая лавина прокладывала себе путь, оказались в огне. Это было утром – и еще поздним вечером на далеком горизонте на северо-востоке стояло огненное зарево горящего города .

На небе, словно предвещание, было написано: “Война”!!! Как флагманский корабль “Гебен” сообщает по радиотелеграфу в Константинополь о первом ударе, первом военном предприятии турецкого флота.

Довольно рано стемнело. Всю ночь напролет мы крейсировали в Черном море. У нас еще было время. Наша эскадра должна была встретиться перед Босфором. Как она вышла в полном составе, так корабли и должны были вместе вернуться в Константинополь. Так мы плыли. Сильнейшее впечатление сегодняшнего утра, ад Севастополя, еще явственно стоит в памяти. Это было наше первое крупное боевое столкновение. В первый раз гром орудий “Гебена” прокатился над крымским побережьем. Война в Черном море, которую мы хотели привнести сюда, теперь началась. Нам даже и не снилось то, что при этом на мачте будет развеваться полумесяц.

Как теперь сложится дальше? Непосредственный противник, мощный русский флот, еще себя не показал. Где он вообще может находиться? События сегодняшнего утра должны были пробудить его от спокойного бытия. Когда произойдет первое столкновение этот вопрос занимал нас больше всего.

Ночь проходит без неожиданностей. Мы крейсируем тут и там в темноте – врага не видно. Постепенно наступает время идти к оговоренному месту встречи. “Гебен” следует курсом на юг, на рассвете мы останавливаемся у Босфора и ждем. Один за другим благополучно прибывают наши союзники после своих операций.

На рассвете корабли приближаются ко входу в Босфор. Приветливо выступает зеленое побережье. Мы медленно скользим вниз по течению по проливу. На фортах выстроились гарнизоны. С молниеносной быстротой известие о благополучном исходе операции достигло Константинополя. Несмотря на ранний час, все на ногах. Приветствие – взмах платком. Толпа с берегов радостно нас встречает. Для них, для всей Турции, сегодня славный день. Снова, спустя десятилетия, первое турецкое наступление в Черном море, первая победа над заклятым врагом!

На этот раз мы встаем на якорь перед Константинополем, у Долма Бахче, великолепной летней резиденции султана. Захваченный русский пароход “Ольга” доставляется в Стению, маленькую тихую бухту в проливе Босфор, и обустраивается как плавбаза для моряков с немецких миноносцев. Несколько дней спустя и “Гебен” находит способ для того, чтобы с этого дня и навсегда удержать эту бухту как порт. Только у “Бреслау” еще нет надежного места. Он стоит то в Стении, то за Стамбульским мостом в Золотом роге.

*

Решение принято. Первое нападение на Черноморский флот – ответ на русские военные действия – могло означать только войну. Дипломатия не успела что-либо сделать, так быстро все произошло. Теперь она стояла перед фактом и могла лишь делать выводы из существующего положения вещей. Война началась – теперь ее надо было только “объявить”. Русское посольство сразу же прервало дипломатические сношения. Первого ноября союзные послы покинули Константинополь. Объявление войны последовало в короткий срок.