Лиза узнала о смерти мужа через несколько часов после случившегося. В этот день она взяла отгул, оставшийся у неё от летнего отпуска, и поздно проснулась. Уверенный в себе казённый мужчина в сером пальто сообщил без затей прямо с порога: «В метро совершён теракт. Один из погибших, вероятнее всего, — ваш муж». Далее он пытался донести ещё какую-то информацию, говорил что-то на счёт опознания, но она не слушала. Она стояла посреди прихожей, пытаясь найти хоть какую-нибудь точку в окружающем мире, за которую можно было бы зацепиться если не взглядом, то хотя бы мыслью, чтобы не сгинуть в беспамятстве. И вроде бы эта точка была найдена (часы над дверью), но всё-таки перед глазами запрыгали мушки, а в ушах зазвенело. Ноги подкосились, и она села прямо на пол, опершись спиной о стену.

— Вам требуется помощь. Позвольте, я отвезу вас в больницу, — сказал мужчина и наклонился над ней.

— Да… Нет… — бесцветно ответила Лиза. — Я здесь. Опознание? Мой муж на работе. Я ему сейчас позвоню.

— Позвольте вам помочь.

Он взял её под руку и потянул вверх, заставляя встать.

— Не трогайте меня! Я сама!

— Конечно, как вам угодно, — в его голосе одновременно ощущались и сочувствие, и холод стального клинка.

Поднявшись на ноги, она пошла на кухню, взяла со стола мобильник, набрала номер Алекса и приложила трубку к уху. Искусственный голос сообщил о том, что абонент недоступен. В горле пересохло. Она позвонила в клинику, где он работал, и там ей сказали, что её муж сегодня не явился на приём, и они не могут с ним связаться. Лиза привалилась спиной к холодильнику и затравленно взглянула на нежданного визитёра.

— У него просто села батарейка в телефоне, вот и всё.

— Прошу вас поехать со мной. Увы, дело не в батарейке. При нём были документы с фотографиями. Сомнений быть не может. Он погиб. Примите мои соболезнования. Однако опознание провести необходимо.

— Я вам не верю! — ответила Лиза и положила телефон на одну из стоявших рядом табуреток.

— Вам требуется медицинская помощь, — продолжал настаивать казённый мужчина.

— Мой муж — врач! Он мне поможет! Ах, чёрт возьми… Я сама доеду, скажите куда, я на машине… Не трогайте меня!

— Будет лучше, если вы поедете со мной. Вам постараются помочь, насколько это возможно. Я сожалею и сочувствую вам. И не забудьте взять с собой паспорт.

Лиза больше ничего не могла понять. Собственная кухня сделалась для неё такой же далёкой, как Сатурн.

— Хорошо, везите, — прошептала она, сдавшись. — Мне только нужно одеться. Вдруг её губы, против воли её самой, растянулись в улыбке. Пламя стыда опалило щёки, но ей не удалось подавить эту столь неуместную мимическую реакцию. Резко повернувшись, она направилась в комнату, а сердце в её груди колотилось как у синицы, сломавшей крыло.

Через десять минут она сидела на переднем сиденье большого чёрного седана. Мужчина завёл двигатель, и машина тронулась.

— Как это случилось? — спросила Лиза, глядя на дорогу, но ничего не видя.

— Чёртовы террористы. Сука взорвалась в вагоне метро, когда поезд подъехал к станции. Одиннадцать погибших. Много раненых. Клянусь, мрази ответят за это!

— Какая разница, кто за это будет отвечать. Вы рассказали его родителям?

— Те номера телефонов, которые были в его мобильном, не отвечают. Вы сообщите мне адрес его матери?

— Я не помню. Я знаю, где они живут, но адреса не знаю.

— Может быть, вы сможете с ними связаться?

— Я не стану распространять ваши бредни. У него просто села батарейка.

В её сознании на минуту возникло понимание происходящего. «Это что, на самом деле?» — мысленно спросила она у самой себя.

— Где он сейчас, по-вашему?

— Простите?

— Где мой муж?

— В бюро судебной медицины.

Ей показалось, что она находится в открытом космосе совершенно одна.

Остаток пути до больницы они молчали. Когда седан остановился у входа в приёмный покой, Лиза вышла из машины, не закрыв за собой дверь. Кишечник скрутило судорогой.

— Сигарета есть? — спросила она у казённого мужчины.

Тот обошёл машину спереди, захлопнул пассажирскую дверь, молча достал из кармана неначатую пачку «Мальборо», распечатал её и протянул Лизе. Потом вытащил зажигалку и дал ей прикурить. Она глубоко затянулась несколько раз и закашлялась.

— Зачем вы меня сюда привезли?

— Вам необходима медицинская и психологическая помощь. Здесь есть люди, которые помогут вам подготовиться к опознанию. Пойдёмте.

И они направились к дверям.

Яркий белый свет, казалось, старался изо всех сил прогнать из просторного холла дух боли и смерти. Однако результатом его труда являлся эффект прямо противоположный: приёмный покой напоминал хоспис, где люди безо всякой надежды ожидали неотвратимого конца. Свет не позволял им скрыться, выставляя их страх и страдание на всеобщее обозрение. На белой металлической скамье возле правой стены, опустив голову себе на колени, сидел молодой мужчина. Тело его сотрясали беззвучные рыдания. Стоявшая около такой же скамьи, расположенной чуть левее, женщина лет шестидесяти громко и монотонно говорила своему спутнику — седому старику: «Всё теперь кончилось, Коля. Всё кончилось. Больше не будет ничего. Ничего не будет». Тот держал свою руку у неё на плече и молчал. К ним подошла врач — молодая женщина с непроницаемым лицом. Она что-то сообщила им, и старик закивал в ответ головой. После этого все вместе они вышли в коридор и скрылись в его изгибе. Возле правой стены на топчане сидела девушка, а рядом с ней врач-мужчина, небритый как минимум три дня и очень сутулый. Врач что-то говорил, на его усталом лице всё же читалось сочувствие. Глаза девушки не выражали абсолютного ничего. Было видно, что ей уже ввели достаточную дозу нейролептиков. Иногда она едва заметно кивала головой, ничего при этом не понимая.

Казённый мужчина подвёл Лизу к свободной скамье и попросил сесть. Та послушалась. У неё перед глазами всё плыло. После этого он подошёл к одной из расположенных по правой стене дверей, постучался, и не дожидаясь ответа вошёл в кабинет. Лиза осталась одна. Все её чувства были заперты где-то глубоко внутри неё и никак не могли прорваться наружу. Её сердце словно превратилось в герметично запаянный стальной шар, в котором начинала закипать вода. Каждая мысль в голове как будто оказалась разрубленной на много мелких частей, и хаотичная взвесь этих фрагментов заполнила всё её сознание.

Через пару минут казённый мужчина вышел из кабинета вместе с женщиной в белом халате. Мужчина остался стоять у двери, а врач подошла к Лизе и села рядом с ней.

— Здравствуйте, — сказала врач, — вас зовут Елизавета?

— Да.

— Я понимаю, вам сейчас очень плохо, но дело в том, что либо вам, либо кому-то из близких родственников вашего мужа необходимо будет участвовать в процедуре опознания.

— Да, понятно, — ответила Лиза монотонно. Она на мгновение допустила, что всё это может быть правдой, и представила, как на мёртвого, возможно разорванного на куски, Алекса будет смотреть его благообразная мать. Ей сделалось совсем противно. Давление в стальном шаре возрастало. — Если я его… опознаю, его родителям не придётся в этом участвовать?

— Нет.

— Ладно, я готова.

— Ваше психологическое состояние сейчас и так тяжёлое. Если вы позволите, я сделаю вам инъекцию, которая поможет вам пройти через это.

— Не нужно мне ваших уколов.

— Вам станет легче, насколько это возможно в данной ситуации, поверьте.

— Я же сказала, не нужно! Не нужно! Сколько можно повторять! — Лиза сорвалась на крик. Она вдруг поняла, что если Алекс действительно мёртв, то она не сможет посмотреть в глаза его родителям, друзьям, да и себе самой. «Я же тоже виновата в этом! — подумала она, не замечая, что говорит вслух. — Я что-то сделала, что его убило! И они это тоже знают! Все об этом знают! Я должна была сама… Это они! Он! Я знала!!! Все знали!!!»

Стальной шар взорвался. То, что пережила Лиза в этот момент, напоминало контузию. Она как будто оставалась в сознании, но её мозг какое-то непродолжительное время не был способен к обработке информации, получаемой от органов чувств. Если бы в помещении погас свет, то она бы этого не заметила. Не было больше ни мира, ни её самой. Когда же «оглушение» стало проходить, и чувства начали возвращаться, Лиза зарыдала так, как не рыдала никогда в жизни. Она кричала и выла, всё её тело трясло, а её красивое лицо превратилось в безобразную скукоженную маску.

***

Наконец рыдания стали проходить. Ещё всхлипывая, она огляделась и обнаружила себя лежащей на кушетке в небольшом светлом кабинете. Она повернула голову влево и увидела ту же женщину-врача, сидевшую за столом и писавшую что-то в карточке. Лиза попыталась окликнуть её, но из гортани вышел лишь хриплый стон. Голова была словно набита ватой, как у человека, не спавшего так долго, что уже не уснуть. Врач обернулась и оценивающе посмотрела ей в глаза.

— Вам стало легче, — сказала она утвердительно.

— Как будто бы, — прошептала в ответ Лиза.

— Я ввела вам галоперидол. Хотите чаю?

— Нет. Я могу позвонить?

— Конечно.

— А где моя сумочка? — сама не зная почему, спросила Лиза.

— Простите, но у вас с собой не было сумочки, — донёсся из угла мужской голос.

Лиза повернулась и увидела, что казённый мужчина стоит около двери, привалившись спиной к стене. Он держал руки в карманах, его серое пальто было расстёгнуто.

— Снова вы, — обречённо сказала она и попыталась понять, зачем ей понадобилась сумочка. Где-то в глубине сознания зажёгся чахлый мертвенно-зелёный болотный огонь, и она смогла закончить логическую цепь: — Мне нужен мой мобильник. Он в сумочке.

— Сожалею, но при вас не было сумочки. По-видимому, вы оставили её дома.

На то, чтобы обдумать это ей не хватало сил. В голове клубился тёмно-серый туман. Оставалось лишь лежать и смотреть в потолок.

— Если вы позволите, нам нужно ехать, — сказал мужчина.

— Куда?

— В бюро судебной медицины.

— Мне надо позвонить.

— Пожалуйста.

Он подошёл к изголовью кушетки и протянул ей мобильный телефон. Лиза сжала его в ладони и пощёлкала по кнопкам большим пальцем. «Как мне позвонить? Куда?» — подумала она и бессильно закрыла глаза. Серый туман превратился в густую черноту.

— Могу я вам помочь? — спросил мужчина.

Вдруг некоторые важные для неё мысли словно подсветились изнутри, и она как можно скорее попыталась их озвучить.

— Вы смогли связаться с его родителями?

— Ещё нет.

— И не пытайтесь, пока я сама его не увижу.

— Хорошо.

Мужчина наклонился над столом врача и тихо спросил:

— Как вы считаете, доктор, она готова?

— Думаю, да. Вы умеете делать внутримышечные инъекции?

— Конечно.

Врач протянула ему пластиковый шприц, на четверть наполненный прозрачной жидкостью, и сказала:

— Если что, введите ей это и доставьте сюда.

Он завернул шприц в чистый носовой платок и убрал во внутренний карман пальто.

— Вы готовы? — спросил он у Лизы.

— Да, — ответила она и попыталась сесть на кушетке. Тело плохо её слушалось, но в конце концов ей удалось подняться. Казённый мужчина поддержал её за локоть, и она смогла встать на ноги. Вместе они подошли к двери и вышли в холл.

Людей в холле стало значительно больше. Почти все скамьи и кушетки были заняты. Во всех без исключения взглядах стояла скорбь. Несчастные держались небольшими кучками, в основном по двое-трое. Многие плакали, кто-то громко, кто-то тихо. У Лизы в душе была лишь пустота, и она не обратила на собравшихся никакого внимания. Её спутник задал ей ориентир — входные двери приёмного покоя, и все свои силы она бросила на достижение этой цели. Мир вокруг стал совершенно бесцветным и того и гляди норовил исчезнуть.

Наконец, совсем обессилевшая, Лиза опустилась на переднее кресло седана, а казённый мужчина занял место водителя. Заурчал двигатель, и машина тронулась. Лиза закрыла глаза и запрокинула голову назад. Ей не хотелось плакать, однако слёзы катились по её щекам. Очень скоро ей предстояло подвести черту. В её голове снова начали появляться мысли, но они были липкими и тягучими, словно нагретая жевательная резинка. Между прошлым и будущим растянулся узкий мост, лишённый ограничительных перил и раскачивающийся порывами ветра. По этому мосту ехал чёрный седан с короткими трёхзначными государственными номерами. Находившейся в нём Лизе больше всего на свете хотелось проснуться в своей кровати и услышать бормотание телевизора в соседней комнате. Тогда она бы встала с постели и босая пошла бы в гостиную, где в мягком кожаном кресле сидел бы её муж и мял в руке медицинский журнал. Она забралась бы к нему на колени, сняла бы с него очки и, заглянув в его близорукие карие глаза, рассказала бы, что ей приснился очень плохой сон.

***

Въезд на территорию Бюро судебно-медицинской экспертизы осуществлялся через пропускной пункт. Казённый мужчина остановил машину перед шлагбаумом, опустил боковое стекло и показал какой-то документ человеку, сидевшему в тесной будке с левой стороны дороги. Шлагбаум поднялся, и седан медленно покатился по узкой аллее. Комплекс сооружений, открывшийся взгляду Лизы, напоминал большой мавзолей. Несколько грязно-серых прямоугольных корпусов соединялись с шестиэтажным квадратным строением, крышу которого венчала бетонная пирамида с рёбрами из ржавой арматуры. Когда машина остановилась возле главного входа и двигатель заглох, Лиза сделала усилие и распахнула дверцу. Кроме шума ветра вокруг не было слышно никаких других звуков. Серые обшарпанные стены на фоне серого же неба вызывали чувство невыносимой безысходности и в то же время безразличие ко всему. Кое-как она выбралась из машины, и тут же ветер ударил ей в лицо и взметнул волосы. Казённый мужчина подошёл к ней и мягко поддержал её за локоть. Вместе они поднялись по ступеням и вошли внутрь.

Сразу за небольшим холлом начиналась широкая лестница с массивными деревянными перилами. Перед лестницей располагались турникеты, проход через которые тоже осуществлялся по пропускам. В кабинке у турникетов сидела неопределённого возраста женщина, одетая в серо-синюю форму. Казённый мужчина снова предъявил документы, и на турникете загорелась зелёная стрелка.

Тяжёлая деревянная дверь отделяла лестничную площадку второго этажа от длинного плохо освещённого коридора, тянувшегося, по-видимому, через всё здание. Пройдя по этому коридору налево, они очутились в холле, в правой стене которого была всего одна дверь. За ней оказалась небольшая приёмная с окном, столом, несколькими стульями и деревянным шкафом со стеклянными дверцами, завешенными серой материей. За столом сидел мужчина в белом халате и что-то писал в толстой тетради. Лизин спутник подошёл к нему, сообщил свою фамилию, звание и доложил о цели своего визита. Пока мужчины разговаривали, Лиза подошла к окну и села на стоящий возле него стул. Её взгляд упал на мёртвых насекомых, большое количество которых скопилось за лето между оконными рамами. Несколько мотыльков, пара божьих коровок, маленький чёрный паук и множество мух всевозможных размеров нашли здесь свою погибель. От созерцания этой энтомологической коллекции Лизу затошнило, и она поспешила отвернуться.

— Сейчас нам нужно будет заполнить некоторые документы, для чего мне придётся задать вам несколько вопросов, — обратился к ней казённый мужчина.

— Хорошо.

— Пройдёмте в кабинет, там будет удобнее.

Кабинет оказался не намного больше приёмной и имел примерно тот же набор мебели.

— Вопросы могут показаться глупыми, к тому же вам и так тяжело, я понимаю. Но, к сожалению, таков протокол, — сказал офицер, раскладывая бумаги на столе. — Давайте присядем. И предъявите, пожалуйста, документ, удостоверяющий вашу личность.

Лиза достала из кармана пальто свой паспорт в коричневой кожаной обложке и протянула его мужчине.

— Итак, назовите, пожалуйста, вашу фамилию, имя и отчество, а также дату рождения и место проживания.

Лиза пробубнила свои паспортные данные. Казённый мужчина сделал какие-то пометки в одной из бумаг, а затем назвал Алекса по фамилии, имени и отчеству и спросил, знакома ли она с этим гражданином.

— Это мой муж.

— Как давно вы в браке?

— Больше года.

— Назовите дату регистрации вашего брака с этим гражданином.

Она назвала восемь цифр и поняла, что эту дату они успели отметить только один раз.

— Существуют ли на теле вашего супруга какие-либо особые приметы, по которым вы могли бы его опознать?

— На правом плече у него татуировка — чаша со змеёй… Он сделал её, когда был студентом… Ещё… На шее у него такая родинка… выпуклая… Папиллома, он её так называл. Он собирался её свести, но всё как-то времени не было.

— Хорошо, спасибо. Теперь мы можем приступить непосредственно к опознанию. Вы готовы?

Лиза поняла, что никогда не будет готовой. Как вообще можно подготовиться к такому? Пол и потолок комнаты дрогнули, как будто собравшись поменяться местами.

— Да, я готова, — сказала она и шмыгнула носом.

— Тогда пойдёмте. Нам нужно будет спуститься вниз.

***

Лифт, шахта которого располагалась рядом с центральной лестницей, двигался тихо и плавно. Когда его двери разъехались, первым в коридор подвала вышел казённый мужчина. Сделав над собой усилие, Лиза последовала за ним.

— Нам направо, — сказал офицер.

Лиза огляделась по сторонам. Яркие ртутные лампы были установлены на потолке через достаточно большие промежутки. Рыжий цвет линолеума, покрывавшего пол, в контрасте с мрачно-серыми стенами почему-то вызывал воспоминания о кабинете дантиста в её родном городке. Она покачнулась и сама взяла своего спутника под руку. Вместе они двинулись в указанном мужчиной направлении.

Скоро они остановились перед деревянной двухстворчатой дверью в левой стене коридора.

— Нам сюда — тихо произнёс мужчина.

— Боже, я не хочу! — взмолилась Лиза. — Скажите, что это мне снится всё, я умоляю! Я не хочу!

— К сожалению, это правда. Мне жаль. Будьте мужественны, прошу вас!

На несколько секунд она закрыла глаза, потом взялась за ручку и резко нажала на неё. Дверь открылась вовнутрь.

Небольшое помещение, в котором они оказались, напоминало приёмную на втором этаже. Отличия состояли в том, что здесь не было окон, а стены и пол были облицованы белым кафелем. За столом у левой стены сидели два молодых парня в длинных белых халатах и в белых медицинских колпаках. На столе перед ними были разложены игральные карты, газеты и какие-то бумаги. Один из санитаров держал в руке жёлтую кружку с надписью Espana и соответствующим гербом. Взглянув на вошедших, парни оставили игру и встали.

— Вам кого? — спросил владелец испанской кружки.

Казённый мужчина представился и сообщил цель визита.

— Так, минуту, — ответил второй санитар и взял со стола документ, лежащий под одной из газет. Поводя пальцем по строчкам, он изрёк: — Это номер восемь, — и обратившись к своему коллеге, добавил: — Алекс, покажи им.

У Лизы по спине пробежали мурашки. «Ах вы, суки! Как вы смеете, гнидёныши?!» — уже хотела крикнуть она, но вдруг поняла, что Алексов на свете очень много.

Втроём они вошли в ярко освещённый зал с низким потолком и белым кафельным полом. Посреди него рядами стояли массивные металлические блестящие столы. Почти все они, кроме двух, были накрыты белыми простынями, под которыми проступали очертания человеческих тел. В холодном воздухе ощущался запах тухлого мяса. Лиза прикрыла нос и рот ладонью и зажмурилась. «Прямо сейчас ты пойдёшь и посмотришь ему в лицо. Будет непросто, но ты должна. Там твой муж, хоть и мёртвый, и ты сделаешь это. Всё остальное, происходящее в этом ужасном доме, тебя не должно касаться. Не смотри по сторонам и не вдыхай глубоко!» — мысленно проговорила она и только после этого решилась открыть глаза и убрать руку от лица.

— Прошу вас, давайте быстрее! — сказала она казённому мужчине.

— Хорошо. Когда вы увидите его, вы должны будете назвать его полное имя и сообщить, что вы его опознали.

— Да, я поняла.

— Простите, как вас, покажите его нам, пожалуйста, — обратился офицер к санитару.

— Момент! — громко ответил тот и подвёл их к одному из столов во втором ряду.

Лиза больше не ощущала ни головокружения, ни тошноты, но чувства её были мучительными и пугающими. Теперь это была не пустота, а напротив, некая супернаполненность сознания. Огромное количество каких-то мелких чёрных осколков вихрем взвилось в её голове, застилая взгляд. Это напоминало песчаную бурю. И в тот момент, когда санитар сдёрнул с трупа покрывало, все эти осколки ударили ей в лицо, только не снаружи, а изнутри её черепа. В глазах потемнело, она отшатнулась, но казённый мужчина поддержал её, предотвратив падение.

— Прошу вас, будьте мужественны! — прошептал он возле её уха.

Она зажмурилась, потом снова открыла глаза и увидела Алекса. Его лицо, превратившееся в один большой кровоподтёк, выглядело как резиновая маска, которую однажды Лиза приобрела к Хэллоуину. У подбородка протянулась длинная ссадина, а на щеках и вокруг приоткрытого рта проступила чёрная щетина. Чаша со змеёй, изображённая на правом плече, сделалась ярче на фоне бледной кожи. Вдруг вихрь в Лизиной голове исчез, а вместе с ним и страх. Остались только щемящее чувство потери, жалость к Алексу и к самой себе.

— Да, это он, — сдавленно произнесла Лиза и тихо заплакала.