После похорон Алекса прошло два дня. Лиза была раздавлена свалившейся на неё новой жизнью. Она не могла больше находиться дома, где, как ей казалось, всё провоняло её собственной лживостью.
В тот жуткий вечер, когда казённый мужчина привёз её из морга домой, она совершила два телефонных звонка: один — свекрови, другой — Муру, лучшему другу Алекса. Мур, в просторной квартире-студии которого она теперь жила, решил за неё все вопросы, связанные со скорбным ритуалом и почти каждый день делал ей инъекции галоперидола. Это был совершенно лысый мужчина спортивного телосложения. Его юношеская кличка, состоявшая из первых трёх букв фамилии, заменяла ему имя. Он работал заведующим отделением анестезиологии и реанимации в крупной больнице, был разведён, но детей не имел. Лиза небезосновательно полагала, что Мур для Алекса являлся более близким человеком, чем она сама.
Она сидела на диване с закрытыми глазами. На полу валялся глянцевый журнал, тематика которого так и осталась для неё неясной. Теперь существование поделилось для неё на время, проведённое в чулане глухого медикаментозного сна, и на бесцветно-бессмысленный кошмар бодрствования, который благодаря галоперидолу составлял значительно меньшую часть суток. Из открытой форточки пахнуло свежестью. Лиза лениво повернула голову в сторону окна и подняла веки. День был мрачен и сер, как солдатская шинель. «Я словно муха, подыхающая между рамами, — вяло подумала она. — Ну и пусть. Но разве я не хотела стать свободной? Может быть, стоит позвонить ему?». От последней мысли затошнило. На лице Роберта, возникшем в её сознании, застыла осуждающая и злорадная ухмылка. «Если бы не ты, Алекс был бы жив! — сказала она, обращаясь к пустой комнате. — А даже если и не был бы, то, по крайней мере, я смогла бы пережить его смерть!». От внезапно вскипевшей злости туман в голове начал рассеиваться. И вдруг из тающих клочков этого тумана выплыла совершенно бредовая, но очень яркая мысль, казавшаяся крайне важной: «А если Мур установил в квартире камеру и по ночам просматривает реалити-шоу со мной в главной роли?». Ей сразу вспомнилось, как она, проснувшись сегодня днём, трогала свою промежность, а потом нюхала пальцы, чтобы ощутить свой запах. «А если камера снимает со звуком, то моя последняя фраза будет для него весьма интересной! Он меня уничтожит, если узнает!» — с ужасом подумала она и твёрдо решила завтра же съехать.
Внимательный осмотр комнаты результатов не дал: ничего похожего на видеоаппаратуру не было и в помине. Тогда она пошла на кухню, отделённую от основного жилого помещения бамбуковой ширмой, чтобы приготовить чай, а заодно поискать и там. Раковина из нержавеющей стали приветствовала её грязной посудой. «На хер паранойю! Совсем уже с катушек съезжаю!» — сказала она и принялась мыть тарелки. Тёплая вода приятно скатывалась по её рукам, успокаивая и даже воодушевляя. Когда раковина оказалась пуста, она протёрла стол влажной тряпкой и заварила ароматный земляничный чай. Её внимание привлекла оранжевая лампочка на двери холодильника. Тогда она подошла к ней и громко произнесла: «Что же, смотри! Смотри и дрочи!». Собственная фраза вызвала усмешку, и она поняла, что впервые за последнее время бодрствование не тяготит её. «Следующей весной я стану уже совсем другой» — вспыхнуло в её голове.
Ей захотелось сесть в свою машину и уехать прочь из города. Забыть всё, что было до сегодняшнего дня, всех людей, которые окружали её. Чтобы осталась лишь дорога, петляющая в бескрайних полях и зовущая к новому будущему, в котором она сама была бы хозяйкой положения. В первый раз с той минуты, как она узнала о смерти мужа, в ней возникла надежда.
И тут она вспомнила ещё об одной проблеме, не особенно волновавшей до этого момента: у неё была задержка менструации, уже чуть больше недели. Она предположила, что виной тому пережитый стресс. Но отговорка не сработала, и ей пришлось признать: возможно, она беременна, и самое паршивое — не ясно от кого. У неё пересохло во рту.
Усевшись на высокую табуретку, Лиза попыталась собраться и решить, что следует делать дальше. «В конце концов, Алекс всегда говорил, что если есть проблема, то её надо решать» — подумала она. И тут же на неё навалилось такое отчаяние, что она бессильно положила голову себе на руки и зарыдала. Последней связной мыслью, промелькнувшей в её голове перед погружением в пучину истерики, была мысль о собственной ничтожности и подлости.
Крепкие влажные руки коснулись её волос, спустились к вискам. Запах туалетной воды с нотками цитруса наполнил кухню.
— Лиза, прошу тебя, послушай! Ничего уже не сделаешь, нам нужно продолжать двигаться дальше, — вкрадчивый голос Мура имел очень приятный мягкий тембр.
— Я не услышала, как ты вошёл, — сквозь слёзы проговорила Лиза. Последнее слово прервал всхлип.
— Я тебе честно скажу, я не умею утешать. Да я и сам подавлен. Алекс был для меня лучшим другом. Но, я клянусь, я сделаю всё для того, чтобы ты смогла пережить эту потерю! Поэтому сейчас мы с тобой умоемся и выпьем чаю, хорошо?
— Ты не знаешь главного, — сказала она, вдруг прекратив рыдания и посмотрев прямо в его серые глаза. — Слушай! Ты возишься со мной ради Алекса. Считаешь, что несёшь ответственность за меня. Но знай: из-за меня он погиб.
— Ну что ты такое гово…
— Я изменила ему. Перед самой его смертью. Что, не ожидал такого? Да я — редкая сука, можешь вышвырнуть меня из своей милой квартирки! Ты ведь такой праведник, как и все вокруг!
Повисла пауза, однако Мур не отошёл от Лизы. Он продолжал сидеть перед ней на корточках и держать свои руки на её руках.
— Н-да… Паскудно… — он поднял руку и провёл ладонью по своей лысой голове. — Знаешь… Примерно за две недели до его смерти мы сидели с ним на кухне. У вас. Разговор зашёл о верности. Он мне сказал, что боится твоей измены. Я ему тогда ответил, что пока мы молодые, мы постоянно рискуем оступиться в этом смысле. И это не зависит от наших чувств друг к другу. — Мур надул щёки и шумно выпустил воздух. Немного помолчав, он продолжил: — Мне казалось, я любил свою жену, но всё равно постоянно изменял ей. Как и многие другие. Это же просто, как пареная репа! Я не оправдываю ни себя, ни тебя — то, что ты сделала, это паршиво. А ещё хуже, что ты не рассказала ему. Но знаешь, я тебя понимаю. И вижу, что ты любила его. Но совершенно точно, не ты виновата в его смерти.
Удивление заставило слёзы пересохнуть. Лиза никак не ожидала понимания.
— Я не рассказала, потому что сама ещё не успела понять, что со мной происходило. Когда я изменяла… Да что там, когда я трахалась с другим, для меня это было как выпить стакан воды. Я привыкла думать, что никто никому ничем не обязан. Как ты сказал? Как пареная репа? Да, так и есть. Но потом я запуталась. Я не понимала, что мне нужно. И кто. Ты говоришь, что видишь, как я его любила. Ну что же, я тебе так скажу: возможно, я вообще никогда никого не любила. Меня так бесит это слово! Слюнявая хуйня! Так-то! А теперь, я, пожалуй, пойду. Подозреваю, что тебе захочется подбить мне глаз.
Лиза попыталась встать, но Мур удержал её.
— Я не смею тебя заставлять, но очень прошу об одном: останься, пожалуйста, здесь. Я не буду лезть тебе в душу, но я видел, как много ты успела сделать для него. Он всегда считал себя самодостаточным, но я точно знаю: иногда ему требовалась поддержка. Ненавязчивая, очень тонкая. Такая, которая была бы незаметна для него самого. И у тебя, в этом смысле, получилось то, что не выходило ни у кого до тебя. Я хочу, чтоб ты это понимала.
Он встал, подошёл к раковине, повернул кран и, сложив ладони лодочкой, набрал в них воды. Затем наклонился над Лизой и разомкнул ладони. Холодная вода полилась по её волосам и лицу. Он мягко взял её за локоть и отвёл в ванную. Пока она умывалась, он заварил чай.
Когда Лиза вернулась в комнату, на журнальном столике стояли две прозрачные кружки, наполненные тёмно-оранжевым парящим напитком. Мур сидел прямо на полу, скрестив ноги по-турецки. Она заметила, как его взгляд скользнул по её груди и тут же смущённо упёрся в пол, и это было приятным.
— Прости, я совсем забыла про халат, — тихо сказала она, вспомнив, что кроме тонкой ночной рубашки в мокрых пятнах на ней ничего не было, и села на диван.
— Отведайте чаю, мэм.
Она заправила волосы за уши, наклонилась к журнальному столику и взяла кружку.
— Спасибо, Мур.
— Я включу музыку, ненапряжную? Хорошо?
— Конечно.
Он подошёл к музыкальному центру, стоящему на одной из полок стеллажа, пощёлкал кнопками, и из колонок зазвучал тихий клавишный эмбиент.
— Тебе надо переодеться и принять душ. Иди. Хватит со мной возиться. Я этого не заслуживаю.
— Перестань.
— Ладно, я серьёзно. Иди. Со мной всё будет в порядке. А потом сделай мне свой укол, хорошо? Сегодня — в последний раз. Мне стало легче, правда. Завтра я попробую начать день по-другому.
— Ну ладно, хорошо.
С этими словами он отправился в ванную. Оставшись в одиночестве, Лиза обхватила кружку с остывающим чаем обеими ладонями и стала слушать музыку. Признание действительно принесло облегчение. Она поверила в то, что если Мур понял её, то и Алекс смог бы понять. «Но я же собиралась его бросить — вдруг вспомнила она. — Пожалуй, лучше не углубляться. Я просто запуталась, вот и всё. К тому же, он хотел ребёнка, а я нет». Она снова подумала о своей задержке. «А вот об этом Муру знать совсем не обязательно. В конце концов, вряд ли дело в беременности. Я же принимала чёртовы таблетки! Ладно, нужно с этим разобраться в ближайшее время. Схожу к врачу. Теперь всё будет по-другому. Мур прав, нужно продолжать жить!» — решила она и откинулась на спинку дивана.
Когда недопитый чай в её кружке уже совсем остыл, Мур вошёл в комнату в своём тёмно-синем махровом халате, из широкого ворота которого была видна его густо покрытая волосами грудь.
— Как ты? — спросил он.
— Ничего. Устала.
— Может ляжешь спать?
— Нет. Ещё только пять вечера. Я и так всё время сплю. Давай… А давай посмотрим какой-нибудь фильм? Только не грустный.
— Хорошо. Хм… Знаешь что, давай не фильм, а мультик поглядим?
— Белоснежка и семь порногномов? — сострила Лиза, приподняв бровь.
— Нет. Хотя, про Белоснежку у меня тоже где-то был. Ты смотрела «Валли»?
— Не смотрела. Я вообще-то редко смотрю мультфильмы. Точнее, я их вообще не смотрю. Но раз уж ты рекомендуешь, то я согласна.
— А я вот люблю мультики. Они не напрягают. После всего этого говна на работе хочется расслабиться и посмотреть красивую сказку с хэппи-эндом, — сказал Мур и выключил музыку. — Есть такие шедевры! Каждый должен их увидеть! — он подошёл к плазменной панели, висевшей на противоположной стене, и оживил её нажатием кнопки. Под панелью была устроена небольшая полочка, на которой находился проигрыватель. На нём лежала стопка дисков без футляров, а рядом с ней пульт. Выбрав один из дисков, он вставил его в проигрыватель. Из высоких колонок, стоящих на полу по обе стороны панели, зазвучала ретро-музыка, а на экране возникла картинка с роботом, похожим на квадратный ящик с приделанным к нему биноклем.
Надувная кровать, лежащая посередине комнаты, была застелена пледом. Мур снял его и дал Лизе. Когда та укрылась, он выключил свет и сел рядом с ней на диван.
— Ну что ж, погнали! — скомандовал он и нажал клавишу воспроизведения на пульте.
Полтора часа, проведённые за просмотром мультфильма, пролетели незаметно. Время от времени она поглядывала на Мура, наблюдавшего за приключениями забавного робота с восторгом девятилетнего мальчишки. Один раз она попросила включить паузу, чтобы сходить в туалет. Когда по экрану побежали финальные титры, она сказала:
— Прикольный мульт, правда.
— Тебе понравилось? — в голосе Мура слышалось сомнение и восхищение.
— Вполне. Только я однажды смотрела кино… Называется «Короткое замыкание». Там был робот, внешне почти такой же, как этот Валли. Так что художники слегка спёрли образ. Но всё равно, получилось мило.
— Ну, что ж, может просто у них вышло похоже, не специально. Ладно, это не важно. Я тебе покажу потом ещё что-нибудь в таком же духе, если ты не против, конечно.
— Не против, — ответила Лиза с лёгкой улыбкой. Она не могла и подумать, что Мур окажется таким романтиком. При ней он обычно держался серьёзным и имел на лице выражение грусти и мудрости. — А сейчас давай попьём ещё чаю, и ты сделаешь мне укол. Только я в душ схожу.
— Хорошо.
Через пятнадцать минут Лиза вернулась из ванной в чистой футболке и трусиках. На журнальном столике снова стояли две кружки, а Мур так же сидел на полу по-турецки.
— С лёгким паром, мэм! — сказал он. Казалось, что Лизин откровенный наряд его ничуть не смущает.
— Спасибо. Откуда у тебя это «мэм»?
— Не знаю, просто прикол. Тебя это обижает?
— Нет, просто интересно. Ты был в Америке?
— Я был в Англии.
— О-о! Биг Бен видел?
— Да, видел.
— Ну и как он?
— Its really big!
— Perfect, — проговорила Лиза, одевая халат.
Они молча пили чай и каждый думал о своём. Муру хватило такта не нарушать это молчание. Лиза снова вспомнила о Роберте и решила, что в ближайшие дни всё-таки позвонит ему и всё расскажет. «Наверное, стоит встретиться через некоторое время и объяснить, что произошедшее между нами — просто моя ошибка, — подумала она. — Он должен понять, он нормальный парень. Решит только, что я его использовала для развлечения. И, наверное, правильно сделает».
— Мур, а почему ты изменял жене? — вдруг спросила она.
— Хм… Ну, я же говорил. Вокруг столько привлекательных женщин, а в жизни хочется попробовать многое. Иначе потом, когда такой возможности не будет, ты поймёшь, что пропустил всё интересное. И это будет очень обидно.
— Это было развлечением?
— Нет, пожалуй, что не совсем.
— А чем это было? — не унималась Лиза.
— Всякий раз по-разному. Иногда казалось, что вот оно, что-то настоящее, новое, такое важное. А иногда, да, просто для удовольствия.
— Я поняла. Спасибо за откровенность.
Мур промолчал, но внимательно посмотрел ей в лицо, кода она отвернула взгляд в сторону.
— Пожалуй, буду ложиться. Поможешь мне устроиться? — сказала она, отставляя пустую кружку.
— Конечно.
Они отодвинули журнальный столик, Мур разложил диван, а Лиза достала из шкафа простынь, одеяло и подушку. Когда постель была готова, она попросила Мура сделать укол.
— Хорошо, располагайся, я всё приготовлю, — ответил тот и подошёл к шкафу, в одном из ящиков которого хранилась кожаная сумочка-аптечка.
Разложив всё необходимое на журнальном столике, он набрал в шприц миллилитр галоперидола и сказал:
— Готово.
— Отлично. Только давай сегодня в задницу, а то у меня оба плеча болят. Там синяки.
Она сняла халат и легла на диван лицом вниз. Мур подошёл к ней, держа в одной руке шприц, а в другой — ватный тампон. Лиза ощутила запах спирта. Предчувствие боли заставило её напрячь ягодицы.
— Айн момент! — воскликнул Мур, изображая немецкий акцент, и протёр спиртом кожу в том месте, куда он собирался ввести лекарство. — Расслабьтесь, пошалуйста, это есть медицинишэ манипулятьйонэ!
Лиза почувствовала укол, а затем боль.
— Ау! — вскрикнула она.
— Фот, уже всё! Ха-ха-ха! Я есть искусный врачеватель, фрау может не вольноваться!
— Доктор Гестапо! — смеясь ответила Лиза. — Больно так!
— Потерпи, сейчас пройдёт, — голос Мура снова был тихим и вкрадчивым.
Через пару минут боль ушла. Лиза завернулась в одеяло и закрыла глаза. Мысли начали замедлять свой бег, делаясь всё менее яркими. Когда их краски тускнели окончательно, они сами исчезали, превращаясь в серый туман.
— Спасибо, Мур.
— Не за что.
— Ты тоже будешь спать?
— Нет, я ещё поработаю, мне нужно кое-что почитать в интернете. Посижу на кухне.
— Хорошо.
Зашелестела бамбуковая ширма. Щёлкнул выключатель. Металлические ножки табурета скребнули по кафельному полу…
***
Лиза открыла глаза. Вокруг было темно, в тишине раздавалось сопение спящего Мура. Тикали часы. Немного болела голова и хотелось помочиться. Она встала с дивана и на цыпочках пошла в туалет. Вернувшись, она снова легла в постель и подумала: «Интересно, который час?». И потом сразу: «Как-то мне мерзко». Собственное сознание вдруг представилось ей похожим на грязную вонючую половую тряпку. Со сна образ был тусклый, но противный. Решив, что знать точное время не обязательно, она пошла на кухню, чтобы попить. Стараясь как можно меньше шуметь, она рукой отвела в сторону ширму и включила точечные светильники, встроенные в кухонные шкафы. Набрав в прозрачный высокий стакан воды из-под крана, она отпила примерно треть, отставила стакан, села на табурет и тут же поняла, что хочет выпить чего-нибудь покрепче воды. «Странное желание» — решила она, однако принялась обследовать шкафчики и ящики, вспоминая, когда в последний раз употребляла алкоголь. В одном из шкафов обнаружилось то, что ей было нужно: на полке стояли непочатая бутылка джина и уже опустевший на треть шкалик с дешёвым виски. Лиза вылила воду из стакана и плеснула туда немного рыжей прозрачной жидкости. «Ну, как бы сказала мать, упокой Господи душу твою, Александр!» — мысленно произнесла она, вдруг вспомнив так ненавистные ей религиозные обычаи, и выпила всё, что было в стакане. На вкус напиток оказался отвратительным. Скривившись, она втянула носом воздух и склонила голову набок. В груди начало растекаться тепло. «Боже, какая пакость! Как он это пьёт?» — подумала Лиза, но всё же решила повторить.
Через несколько минут голова стала тяжёлой, а веки как будто отекли. Встав с табурета, она на ватных ногах дошла до дивана и села на его край. Тиканье часов, висевших над дверью, сделалось невыносимым. «Интересно, а можно ли по тиканью определить точное время?» — пронеслось у неё в голове. Ответ был очевиден: «Конечно можно, только чертовски сложно!». Но Лиза уверилась в том, что сможет справиться с этой задачей, и принялась считать. Сбившись после тридцать второго щелчка секундной стрелки, она начала сначала и в итоге получила абсолютно бессмысленный результат: двадцать шесть часов и ноль минут. Однако её он вполне устроил. «Всё, нужно спать, уже так поздно. Слишком поздно», — с этой мыслью она улеглась в постель и почти сразу же отключилась.
***
— … ты не сказала! Ну почему?! Проснись, прошу тебя! Давай!
Лиза приоткрыла веки. Мур теребил её за плечо, всё лицо его выражало испуг.
— Что случилось? — спросила она слабым голосом.
— Какого чёрта ты мне не рассказала? Тебе надо срочно в больницу! Сейчас я кольну тебе одну штуку и поедем. Ты только не переживай, всё будет нормально.
— Что, Мур?
— Молчи. Лежи спокойно. Сейчас померяю тебе давление, — сказал Мур взволнованно.
Вдруг Лиза почувствовала, как на плече стала сжиматься какая-то повязка. Затем раздалось шипение, и хватка постепенно ослабела.
— Ну что ж, всё не так и плохо, — констатировал Мур. — Могло быть и хуже.
— Может объяснишь, в чём дело?
— У тебя кровотечение. Ты была беременна, так? И не сказала мне.
Лизу как будто ударило током. Она резко села в постели, и глаза её расширились. На тонком одеяле, в его центральной части, проступило большое красно-бурое пятно с ровными краями. Она ощутила, как все мускулы обмякают, а голова заполняется мраком.
— Нет-нет-нет, Лиза, не вставай! Лежи! Только не волнуйся, всё будет в порядке! — расслышала она мягкий голос, и чувства оставили её.
Вонь нашатыря вернула её в этот мир. Потом были уколы, прохладная вода, переодевание и поездка на заднем сиденье большого «Лэнд Ровера» Мура. Новая жизнь не складывалась.