Был пятый час вечера, и Лиза гнала машину по относительно свободному шоссе. Ржаво-рыжие пятна клёнов, уже изрядно облетевших, то справа, то слева вспыхивали на фоне тёмно-зелёной хвои. Утром прошёл дождь, а сейчас среди серых туч то и дело появлялись просветы, и голубое небо, проглядывавшее через них, напоминало о недавнем лете. Вместе со своей подругой Верой Лиза возвращалась из дальнего пригорода, где жила её мать и где прошло её детство.

Отношения между дочерью и матерью были сложные, но раз в полтора-два месяца Лиза заходила в подъезд обшарпанной пятиэтажки, поднималась по грязной лестнице на третий этаж и нажимала на серую пластмассовую кнопку заляпанного краской дверного звонка: три раза — значит свои. Обитая дерматином деревянная дверь отворялась, и Лиза окуналась с головой в мир детских воспоминаний, который был ей в большем неприятен, также, как и неприятна была для неё растрёпанная, рано постаревшая женщина в цветастом махровом халате, стоявшая на пороге. После холодных объятий мать с дочерью обычно проходили на кухню, где за чаем Лиза, не вдаваясь в подробности, рассказывала о своей жизни. Её мать почти ничего не спрашивала и не говорила сама, ограничиваясь короткими комментариями вроде «понятно» и «хорошо». Иногда, впрочем, чтобы заполнить паузу она скупо докладывала какую-нибудь местную новость:

— Тамару помнишь, из третьего дома? — спрашивала мать.

— Помню, — отвечала Лиза, даже если не помнила.

— Ногу сломала, всё никак не заживает. Споткнулась на улице, на ровном месте, упала. Говорит, что там язва теперь, на ноге-то, и кровь плохо к кости поступает, вот и не срастается. Конечно, жирная-то она какая! На её телеса крови-то не хватает!

— Ясно, — тихо отвечала Лиза, и они обе замолкали.

Так проходил примерно час, потом Лиза доставала из своей сумочки деньги, клала на подоконник, прощалась и уходила.

На этот раз, чтобы свести общение с матерью к минимуму, она пригласила Веру составить ей компанию. Поездка, в общем, удалась. Мать оживилась, увидев, что дочь приехала не одна, была достаточно гостеприимна и даже шутила. Прогулка по лесу сразу после дождя освежила и отвлекла от городской суеты. Воспоминания не казались отталкивающими, и Лиза немного рассказала подруге о своём детстве. Обычно она избегала этой темы…

До города оставался примерно час пути. Женщинам не было скучно, общение друг с другом доставляло им удовольствие. Вере нравилась французская певица Заз, и она захватила с собой её альбом. Сейчас он играл в магнитоле.

— У тебя с Игорем серьёзно? — спросила Лиза. Сегодня они ещё не обсуждали мужчин.

— Я пока не знаю. Но он мне очень нравится. Мне давно такие не попадались. Вежливый, умный, да и думает не только о себе. Он меня уважает.

— Это хорошо. А в постели как?

— Отлично! Просто замечательно! К тому же он не хватает меня за грудь при каждом удобном случае и не пытается укусить за соски, как некоторые. Ему нравится моё тело в общем, его не интересуют только мои проклятые сиськи.

У Веры была превосходная грудь четвёртого размера, идеальной формы. Самый первый её парень кончил практически сразу, как только она сняла бюстгальтер, а все последующие всячески старались отметить эту часть её тела. В общественных местах мужчины постоянно пялились на неё с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Она стала носить бесформенные мешковатые свитера зимой и просторные рубашки летом. Но даже этот камуфляж не защищал на сто процентов. Вера ненавидела свои формы. Её бабка умерла от рака молочной железы, а мать сейчас восстанавливалась после операции. Красивая грудь была их семейным проклятием. Два раза в год Вера посещала врача онколога-маммолога, сдавала анализы и делала рентгеновские снимки, каждый раз с ужасом ожидая заключения. Она знала: рано или поздно врач сообщит ей плохие новости.

— Вышла бы за него? — спросила Лиза.

Вера засмеялась и, теребя подол своего оранжевого свитера, ответила:

— Мы конечно недолго знакомы… Но да, думаю, вышла бы.

— Значит, замуж хочешь?

— Да, хочу, а что?

— А зачем?

— Как зачем? Ты же сама замужем, должна знать, зачем.

— В том-то и дело, что хоть и замужем, а не знаю, на фиг мне это нужно. Конечно, есть много плюсов: некоторая защищённость, деньги, квартира. Но мне не нравится быть обязанной, принадлежать кому-то. Вот Алекс хочет детей, он уже не раз намекал… А я не хочу. И не буду удовлетворять его желание, хотя, в общем-то, может и должна.

— По-моему, ты не ценишь свою удачу.

— Завязывала бы ты с этой нудотой! — резко сказала Лиза.

— Знаешь, Лизка, мы с тобой много раз об этом говорили. Типа дети, и всё такое прочее. Мол, на фиг надо! Но, знаешь, вот сейчас я как-то поменяла своё отношение к семье, к продолжению рода. Я уверена, что можно и себя сохранить, и ребёнка вырастить. Одного — уж точно! Главное — как к этому подойти.

— Ну да. И на хер сесть, и рыбку съесть. Что-то я сомневаюсь. По крайней мере, я так не могу. Мне нужно выбирать что-то одно. Мне просто хочется чувствовать удовлетворение от жизни, и чтоб безо всякой рыбалки.

Лиза переключила передачу. Стрелка спидометра поползла вправо.

— Понимаю. Просто я почувствовала, что нужно двигаться. Я стала задумываться о будущем, стала его бояться. Раньше мне было наплевать, и дальше двух месяцев вперёд я планы не строила. Но ты же знаешь: с каждым годом вероятность моей болезни всё больше. А если мне сиськи отрежут, а? А если, что ещё хуже, не успеют отрезать? — спокойно и задумчиво сказала Вера, глядя на дорогу.

— А Игорю ты рассказывала об этом?

— Нет ещё. Но собираюсь. Я ведь никому кроме тебя не говорила. Это будет проверка наших с ним отношений. Надеюсь, он не испугается, и тогда можно будет говорить о чём-то серьёзном. Скажу тебе прямо: да, я хочу семью. Теперь я поняла. Более того, кажется, я хочу ребёнка.

Слова Веры произвели на Лизу впечатление и ещё раз доказали: чтобы перейти на новую ступень развития, нужно получить от жизни пинок. Невозможно просто так, без внешнего воздействия отказаться от всех своих принципов. В понятии «новая ступень» Лиза видела именно нечто радикально новое, начатое с нуля и абсолютно не связанное с тем, что было до этого. Для неё этапы жизни делились на «новые» ступени, а не на «следующие». Она почему-то не могла понять простую вещь: будущее растёт из прошлого.

Шоссе было узкое — по одной полосе в каждую сторону. Разметка позволяла делать обгон только на небольших участках, попеременно для каждой полосы. По направлению к городу движение было относительно свободным, а более напряжённый встречный поток, в основном, составляли тяжёлые грузовики с длинными, хлопающими брезентом, многоосными полуприцепами. Несмотря на свои габариты, тягачи двигались с достаточно большой скоростью, и каждый раз, когда такая громадина проносилась мимо «Рено», Лиза ощущала, как легковушку выталкивает с трассы мощной воздушной волной.

Лиза нагнала высокий туристический автобус, и теперь его унылый, забрызганный грязью зад был единственным, что оставалось наблюдать женщинам. Над государственным номером автобуса какой-то шутник написал пальцем прямо по грязи:

ЗА РУЛЁМ НИНДЗЯ! БЕРЕГИ МОРДУ!

— Блин, вот пердун! — возмутилась Вера. — Давай его обгоним, а?

— Нельзя здесь обгонять. Придётся немного им полюбоваться, если только ты не сможешь громко завыть и замигать синими и красными огнями. К тому же он — ниндзя, ты же видишь.

Со стороны полосы, по которой они двигались, разделительная разметка шла сплошной линией. Для встречной полосы обгон был разрешён, о чём свидетельствовал белый пунктир. Очень скоро пунктир превратился в непрерывную линию, и в паре с первой изначально сплошной образовал царственный союз, запрещающий обгон для всех без исключения.

Автобус ехал со скоростью сто десять километров в час и нещадно вонял дизелем.

— Он нас задушит своими газами! — возмутилась Вера.

— Да, видимо это такой тайный японский удушающий приём. Думаю, нам не стоит дожидаться позорного конца, а сразу сделать сэппуку.

Подруги рассмеялись.

Километров через десять-пятнадцать сплошная линия со стороны их полосы наконец-то превратилась в пунктир.

— Ага, вот и наше время пришло! — воскликнула Лиза и приготовилась к обгону. — Просьба пристегнуть ремни безопасности и не курить!

Она осторожно начала выруливать из-за автобуса. Наклонившись влево к водительской двери так, чтобы увидеть как можно дальше впереди себя, она оценила возможность манёвра. Навстречу двигался грузовик с прицепом, но он был ещё далеко. Перед автобусом дорога была свободна. Уже несколько минут следовавший позади Лизиного «Рено» тёмно-вишнёвый «Форд» на полкорпуса выехал на встречную полосу. Его водитель, видимо, подумывал о двойном обгоне. Лизу раздражал это лихач на американской машине — она побаивалась манёвров на трассе. «Так! Нужно начинать, не то этот хмырь не даст!» — решительно подумала она, переключила передачу и, вдавив педаль акселератора, выехала на встречку.

Автобус теперь проплывал по правому борту «Рено». Водитель «Форда» решил выполнить обгон вместе с Лизой и последовал прямо за ней. Когда передний бампер Лизиной машины поравнялся с передним левым колесом автобуса, из-за идущей навстречу фуры вдруг вырвался тягач без прицепа и начал стремительно набирать скорость. За пару секунд обойдя фуру, он не вернулся на свою полосу, а продолжил движение по встречной. Лиза испугалась и, растерявшись, немного отпустила педаль газа. Не зная, что делать, она посмотрела вправо на побледневшее лицо Веры и на ступицу переднего колеса автобуса, находившуюся с ним на одном уровне. Вернув взгляд на дорогу, она по-настоящему запаниковала — крашеная в белый цвет высокая кабина тягача приближалась слишком быстро, и времени на завершение обгона могло не хватить. «Форд» притормозил и нырнул обратно за автобус. Грузовик принялся моргать фарами и остервенело гудеть клаксоном. Теперь он вернулся на свою полосу, но Лиза оставалась на его территории. В висках у неё застучало, руки, вцепившиеся в руль, налились свинцом, а ног она вообще не чувствовала и не могла понять, нажимает ли на акселератор или нет. Вера, сидевшая рядом, не то шумно вздохнула, не то тихо вскрикнула.

Вдруг автобус остался позади. Его водитель притормозил, поняв, видимо, что ещё несколько секунд — и люди в синей легковушке превратятся в кровавую кашу. Он не трогал педаль тормоза до последнего, думая, что «Рено» последует примеру «Форда» и вернётся на своё место. Если бы Лиза решила поступить именно так, то тогда замедливший свой ход автобус помешал бы ей.

Клаксон грузовика теперь уже выл беспрерывно. Дерни бы Лиза руль вправо в надежде как можно быстрее достичь спасительной полосы ― её «Рено» непременно бы потерял управление и вылетел бы с дороги. Но, несмотря на охватившую её панику, она плавно вывела машину на свою полосу. Как только левые колёса французской легковушки пересекли разделительную линию, всё ещё сигналивший тягач, похожий на какое-то головастое чудище, со свистящим рёвом пронёсся мимо, и от удара воздушной волны Лизину машину тряхнуло и потянуло вправо. Сжимая руль со всей силой, Лиза съехала на широкую асфальтированную обочину, за которой начинался овраг, и остановилась, включив аварийную сигнализацию.

Мимо проехал автобус, обдав «Рено» дизельным выхлопом. Его водитель, лысеющий усатый мужичок лет пятидесяти, вовсе не похожий на ниндзя, сделал Лизе какой-то знак рукой, но та на него даже не взглянула. Она всё ещё держалась за руль и смотрела впереди себя. На весь салон пела жизнерадостная Заз. Вера протянула руку и нажала на кнопку отключения звука. Следом за автобусом промчался тёмно-вишнёвый «Форд».

Подруги молча просидели пару минут. Мысленно они находились ещё там, на трассе, и сверкающая кабина грузовика стремительно приближалась. Наконец Лиза отпустила руль и произнесла тихим голосом:

— Вот ведь, блядь.

Вера что-то прошептала в ответ, Лиза не расслышала что именно. Женщины посмотрели друг на друга: Вера была бледна, как покойник, на щеках у Лизы горел нездоровый румянец. Глаза у обеих были широко открыты и испуганно сверкали. Лиза потянула за крючок дверной ручки, и дверь со щелчком приоткрылась. Она наклонилась вправо, дотянулась до бардачка и извлекла из него пачку тонких сигарет. Выудив одну из них, она прикурила от зажигалки, тоже хранившейся в этой пачке. Её внимание привлекла собственная рука. Голубовато-серые вены на тыле кисти просвечивали через кожу. Аккуратно наманикюренные ногти, покрытые бесцветным лаком, блестели. Лизе вдруг на мгновение представилось, как её оторванная кисть лежит на асфальте в россыпи кубиков битого автомобильного стекла, и тонкое золотое кольцо на безымянном пальце, огранённое ёлочным орнаментом, невозмутимо сияет. Голова её закружилась, кишечник скрутило какой-то ледяной судорогой, как будто в брюшную полость впрыснули колодезной воды. Она резко распахнула дверь и вылезла из машины. Вера последовала её примеру.

Женщины стояли у края обочины на негнущихся ногах. У Лизы дрожали колени. Она глубоко затягивалась сигаретным дымом и смотрела по сторонам.

— Этой сволочи ведь нельзя было обгонять, так? — спросила Вера, уже немного приободрившись.

— Нет, нельзя. Но какая уже разница? Уродов вокруг полно, а на грузовиках вообще ездят невменяемые люди.

— Ну не все же они — психи?

— Не важно. В любом случае, нам очень повезло.

— Да уж.

Осеннее небо в голубых просветах между рваными тучами, лес с освещёнными солнцем верхушками деревьев, высохшая уже после утреннего дождя трасса — всё это Лиза ощущала как бы дистанцированным от неё. Она смотрела на окружающий мир как будто через дымку тумана. Казалось, что за этой дымкой краски намного ярче, а запахи и звуки острее и полнее. И что-то мешало ей преодолеть этот на первый взгляд эфемерный барьер. Она почувствовала, что сама становится туманом.

— Ладно, поедем уже? — наконец предложила она. Ей захотелось оказаться подальше от этого места.

— Ты в порядке? Сможешь вести-то? — участливо спросила её подруга.

— Думаю, да, — тихо ответила она и, подняв подбородок, добавила с возмущением и наигранной уверенностью: — Чёрт, да вообще, что такого? Ничего страшного, на дороге всякое бывает! Погнали!

На всём остатке пути до города Лиза не допускала, чтобы стрелка спидометра превышала отметку «сто десять» и обгонов по встречной полосе не выполняла.

Подруги говорили сначала робко, вымученно, но через некоторое время натянутость ослабела, а потом вообще исчезла. Вера включила радио и отрегулировала громкость на уютный уровень «двадцать пять процентов».

— Знаешь, Верка, ты наверное права, — сказала Лиза и коротко взглянула на деревянный жёлудь, покачивающийся на верёвочке под зеркалом заднего вида. — Всё быстро пройдёт, оглянуться не успеешь. И может так оказаться, что я останусь по уши в дерьме, без нормально дела, да ещё и совсем одна. Надо что-то менять. Я чувствую, настал момент.

— Ты меня пугаешь такими фразами! — ответила Вера. Что-то в голосе подруги её и вправду насторожило.

— Не бойся, я с тобой! — отшутилась та.

— Как раз это и пугает! Ты знаешь, я очень боюсь, что мне когда-нибудь отрежут сиськи, но теперь я думаю, что если ездить с тобой в одной машине, то до этого можно и не дожить.

Лиза улыбнулась, но улыбнулась самой себе, точно зная, что сделает в самое ближайшее время. «Например, завтра, — думала она. — Или на следующих выходных. Нет, пожалуй, всё-таки завтра».

— Верка, хочу кое о чём тебя попросить, — произнесла она, сосредоточенно глядя на дорогу. — Если что, завтрашний вечер я провела у тебя. Мы смотрели «Ванильное небо» и случайно напились. Я осталась ночевать на твоём диване. О’кей?

— Так. Это что значит? — обеспокоенно спросила Вера.

— Пока ничего не значит. Да, и по поводу ночёвки на диване я тебе сообщу отдельно. Пока просто вечер любования Томом Крузом.

— Объясни всё, тогда может быть и прикрою.

— Ты знаешь, у меня нет от тебя секретов. Я всё расскажу, но позже. Пока я сама ни в чём не уверена.

— Возможно, я знаю, о чём речь.

— Возможно. Но прошу, помолчи. Я на тебя рассчитываю.

— Ох, Лизка! Умоляю, не наделай глупостей. Ты ведь так это любишь!

Лиза быстро взглянула на подругу, неопределённо хмыкнула и, снова уставившись на дорогу, сказала:

— Лично я люблю «Ванильное небо»!