Мадина терпеливо выжидала. Пока никого подходящего не было. Пристальный взгляд её скользил по прибывшим пассажирам, несколько раз цеплялся за барышень, но тут же отпускал их, и снова пускался в кружение. «Вчера впустую протопталась тут, – думала она, – неужели и сегодня не повезёт. И Фархата жалко, испёкся, наверное, в машине. Зияд будет мрачным, снова будет пихаться, ругаться, всё ему будет не нравиться. – Эта картина очень явственно пронеслась у неё в сознании, и она даже как будто почувствовала боль на груди от очередного пихания мужа костяшками жёстких пальцев. – Да и мальчики, того и гляди, в город уедут. Младшенький Гафур часто сетует на то, что в ауле ему скучно, что даже девушки неприличной тут не встретишь».

Мадина мысленно взмолилась, прося Бога: «Пришли ты мне её скорее. Не гоже мне в моём возрасте толкаться по вокзалам. Да ещё жара нестерпимая, а дома дел полно».

Бог, наверное, услышал молитву Мадины. В поле её зрения попала расстающаяся пара. Мужчина, слащаво поулыбавшись, простился с женщиной и заспешил к вокзалу, оставив её на перроне одну. Оставленная одна была симпатична, лет на пять-десять моложе Мадины, крашеная блондинка и, главное, её никто не встречал. Сердце Мадины радостно колыхнулось, но внешне она осталась спокойной, ничто не выдало её радости. Блондинка же, проводив секунды две взглядом уходящего от неё мужчину, осмотрела свой тяжёлый чемодан, выставленный им на перрон, поправила сумку на плече, и уже намеревалась двинуться, как и все в направлении вокзала. Два таксиста с разных сторон устремились к ней. Тут мешкать было нельзя, Мадина очень юрко скользнула сквозь людской поток и опередила таксистов. Это моя гостья, – объявила она им на своём языке, и, обернувшись к несколько опешившей женщине, с улыбкой но тихо, так, чтоб расслышать её могла только блондинка, сказала ей русским языком с лёгким кавказским акцентом:

– Они сдерут с тебя. Тебе куда надо? Поехали ко мне, у меня и сад, и море близко, и дом большой. Я тебя как королеву на веранде устрою. Отдохнёшь, загоришь. Санаторий рядом. Скучно не будет. Знаешь, какие у нас мужчины – скучать не дадут.

Блондинка заметно повеселела, но озабоченность на её лице ещё оставалась.

– Я ведь не могу много платить, мне бы что-нибудь попроще.

– идём, идём, – хватаясь за чемодан, сказала Мадина. – Договоримся.

Приезжая почти побежала за Мадиной, уносившей её чемодан. Мысли её не успевали укладываться в ряды.

«Море близко – здорово, а то вон Катька рассказывала, ездили на море на маршрутках, битком. Да очередь… Санаторий. Значит, отдыхающие. Может, прикадрю кого. Чего-то и о мужчинах она говорила, это о санаторских что ли? Да нет, наверное, о местных. Это здорово».

Что-то сладкой волной прокатилось по телу блондинки.

«Интересно, а сколько залупит? Может, скажет, 250 рублей в день. Да пошла она, вот чешет с моим чемоданом, а, может, я и не хочу к ней вовсе, может, я найду себе другое жильё. Вообще, далеко ль бежать – то, уж мимо вокзала пробежали, а мне Катька говорила, надо сразу билет на обратный путь брать. Нет, Катька сказала, надо брать сразу из Зуйска туда и обратно, но ведь не было. Кассирша сказала, что как приеду, надо сразу купить, будут. Куда эта стервоза волочёт мой чемодан? Невеличка, а сильная. Как мне её остановить? Чего это она, на этой красной машине меня повезёт? А это кто? Симпатичный. А глаза-то, глаза. Обжигает прямо».

Бежала недолго, мысли так и не уложились в ряд, как она любила. С толку сбил красный цвет машины и молодой красавец-мужчина рядом с ней. Нина – так звали блондинку – любила стройных кареглазых брюнетов. А у этого вообще был маслянисто-бархатный взгляд. Ласкающий взгляд.

– Какая красивая женщина! – воскликнул мужчина, сделав при этом руками красивый театральный жест.

Нина поняла, что речь идёт о ней, зарделась и, не найдя, что ответить, спросила Мадину, укладывающую её чемодан в багажник.

– А далеко нам ехать?

Мужчина открыл перед Ниной переднюю дверцу авто и протянул ей руку.

– Садитесь. Дальше моря я Вас не увезу моя машина – не корабль.

«Красиво говорит», – с гордостью подумала о сыне Мадина.

«Он с юмором» – обрадовалась Нина.

Перед тем, как усадить Нину в машину, Фархат приложился к её руке губами. Нина чувствовала на руке чуть дрогнувшую упругость губ мужчины, видела прямо перед своим лицом его склонившуюся голову с жёсткой чёрной шевелюрой и чувствовала, что очень хотела бы оказаться в его объятьях.

– Фархат, – назвался мужчина. А вас как зовут?

– Нина, Нина Павловна. Но можно просто Нина.

* * *

Дом, к которому подъехала машина, выделялся в ряду других своей новизной, величиной и высоким новым забором вокруг него. Машина въехала в автоматически открывшиеся ворота и встала у крыльца. Мадина юрко и незаметно выскользнула из машины.

– Где это мы? – немного оторопело спросила Нина, оглядываясь назад, чтоб адресовать вопрос Мадине, но той в машине уже не было, и потому она отнесла вопрос Фархату. Его доброе милое лицо, белозубая улыбка и мягкий голос тут же успокоили её.

– Ниночка, мы приехали. Тут вы хорошо отдохнёте. Не бойтесь, вас тут никто не обидит. Я не позволю.

– А море? – как-то нелепо оглядываясь по сторонам, спросила Нина.

– Море рядом, разве вы не слышите, как оно своим прибоем приветствует вас? Часика через два я сам провожу вас к морю, а пока, идёмте, мама приготовила вам комнату.

Фархат выскочил из машины, кинулся подавать Нине руку, но не успел, его окликнули с крыльца. На крыльце дома стоял мужчина-кавказец, обелённый сединой, крепкого телосложения, среднего роста. Белая футболка и лёгкие светлые брюки плотно облегали мужчину. Нина почему-то ассоциировала его с эстрадным артистом. Встретившись с Ниной взглядом, мужчина расцвёл в улыбке и расширил руки в жесте, означающем приветствие и радушие.

– Я думал к нам едет какая-нибудь заморённая старушка погреться на солнышке, а тут… цветущая роза, красавица, – сказал мужчина с лёгким акцентом, и правая рука его театрально взметнулась вверх.

Не спуская с Нины умилённо-радушного взгляда, он стал медленно спускаться по лестнице крыльца, на четвёртой ступеньке приостановился, через плечо что-то гаркнул кому-то не на русском языке и продолжил спуск. Мимо него по лестнице к машине легко сбежал худощавый юноша и, бросив на Нину заинтересованный игривый взгляд, устремился к багажнику. Тем временем, откуда то из сада к машине вышел ещё один молодой мужчина с голым торсом. Он внимательно рассматривал Нину, и было видно по его лицу, что она ему симпатична. Его Нина заметила не сразу, а только тогда, когда спустившийся с крыльца мужчина повелительно что-то сказав, обвёл всех строгим взглядом: юношу с чемоданом Нины к руке, Фархата и вышедшего из сада. Легко кивнув Нине, мужчина ушёл обратно в сад, Фархат влез в машину и куда-то уехал на ней, наверное, в гараж, а юноша с чемоданом всё так же легко и весело, невзирая на тяжесть чемодана, взлетел по лестнице вверх и скрылся в доме. Нина осталась стоять у крыльца со спустившимся ей навстречу радушным мужчиной артистичной наружности. На вид мужчине было лет 50–60.

– Я – хозяин, – сказал мужчина, обводя взглядом и рукой какой-то неопределённый круг. Меня зовут Зият. А тебя как?

– Нина, – ответила Нина, проникаясь уважением к стоящему перед ней мужчине. Ей нравилось, как он ловко командует молодыми красавцами, нравилось понятие «хозяин», нравилось его радушие, и, конечно же, большой усладой для неё были его слова «цветущая роза, красавица», сказанные в её адрес.

* * *

Нине понравилась комната, в которую хозяин провёл её по узкому длинному коридору: красиво убранная, чистая, с двумя большими окнами, с широкой кроватью, с большим зеркалом в массивной резной раме из дерева, платяным шкафом и с мягким ковром на полу. Ковёр особенно порадовал Нину. Она любила ковры на полу, любила с тех пор, как однажды в десятом классе попала домой к одной своей однокласснице и ощутила стопами мягкость ковра, устилавшего пол в комнате, куда была приглашена. В тот день, как-то пришлось к слову, одноклассница проронила, что ковры на стенах – это мещанство, сейчас модно стелить ковры на пол. Но у Нины с матерью был всего один ковёр, который висел уже лет двадцать на стене над кроватью матери, и та ну никак не соглашалась снять его и постелить на пол.

– Тут, – Зияд широким взмахом руки как радиусом очертил комнату, – вы, Ниночка, будете жить. Живите, сколько вам захочется. Отдыхайте. У нас солнце, море, фрукты… Напротив, – указал на дверь рукой, – душ, всегда помыться можно. Там, – махнул рукой налево, – веранда, сад. Располагайтесь.

Говоря всё это, Зияд наблюдал за Ниной, и понимал, что ей всё нравится тут.

Минут через пять-семь Нину пригласила Мадина. Пригласила без особого расположения, как показалось Нине. Она буркнула с непонятной интонацией «пойдём, красавица», махнула приглашающе рукой, и, не дождавшись вопроса Нины, развернулась к ней спиной и пошла. Нина поспешила за Мадиной. Пришли на веранду. Мадина усадили Нину на диванчик за невысокий круглый стол, накрытый яркой скатертью, уставленный фруктами и восточными яствами и куда-то, ничего не сказав, поспешно удалилась. Посредине стола стояла бутылка с домашним вином, рядом – два фужера из красного стекла. Нина, почти ничего не евшая в дороге, при виде печёностей и фруктов почувствовала голод, но Мадина ей ничего не предложила, и, учитывая, что фужеров на столе было два, Нина ждала, что кто-то сейчас подойдёт ещё. Прошло минуты три, за которые Нина сумела осмотреть убранство веранды, ей показалось, всё тут было устроено очень мило, чуть ли не сказочно: пестрота ковров, устилавших пол, цветов, засаженных в длинных коробах вдоль всего периметра внешней стены веранды, необычно яркая белизна стен, большущий экран телевизора на стене, какой Нина видела только в стоматологической поликлинике, где работает её подружка Зинаида, этажерка на витых ножках с какими-то красивыми безделушками на полочках, коврик на стене с двумя подвешенными поверх его перекрещивающимися саблями, под потолком веранды – мощные балки, которые придавали всему какой-то романтический вид.

– Ниночка, как Вам тут, нравится? – неожиданно услышала Нина вопрос хозяина, выплывающего на веранду из боковой двери, за которой скрылась Мадина.

Нина хотела ответить, но хозяин не дал, он, и не ждущий ответа на свой вопрос, продолжал говорить:

– У нас тут рай! Здесь тепло, солнечно, голубое небо, цветы, фрукты. А ты почему не кушаешь? Кушай, Нина, кушай. Ты не должна терять свои… – Зияд нахмурился, припоминая нужное слово, вспомнил, и, немного улыбнувшись только глазами, произнёс, – формы. У тебя, Нина, красивые формы.

При этом он уже расположился на другом диванчике напротив Нины и разливал вино. Наполнив фужеры, Зияд театральным жестом поднял свой и произнёс тост:

– За красавицу Нину, божественную красавицу! За ту, перед чарами которой не сумеет устоять ни один мужчина. Ни один! Даже я!

Нина немного засмущалась, замычала, подбирая слова для ответа, но Зияд подтолкнул её руку с фужером к её рту со словами:

– Тост, это – святое. Пьём до дна.

Нина, уже испытывающая и голод, и жажду, с удовольствием выпила весь фужер. Зияд, не отрывая ласкающего взгляда от Нины, что-то гаркнул в сторону, тут же появилась Мадина с тарелкой, полной хинкали, усыпанными нарезанной зеленью.

* * *

Наутро Нина отчётливо помнила, что вчера она с хозяином была в любовной связи.

– Не надо, прошу Вас, ведь увидят, неловко как-то.

– Никто не посмеет. Я не позволю, я хозяин. Чего ты боишься, Нина. Прикажу, и все уберутся из этого дома. Такая Богиня, ну дай. Дай поцелую. Какая шикарная грудь! Ты Богиня! Ниночка, дай скорее поцелую. Потрогай, не бойся, потрогай! Он хочет тебя. Ну, что, что ты?

– Увидят, Зияд, не хорошо же.

– Закрой окна, есть же шторы!

Закрыла. Обнял сзади, прикусил ухо, даже немного больно. Властно обхватил груди, так раньше никто не обхватывал. Полез в широкую горловину платья. Платье затрещало.

– Не надо…

– Я новое тебе куплю. Я много нарядов тебе куплю. Такая женщина как ты, Нина, должна одеваться как королева. Какие…! – Зажал между пальцев соски. – Богиня! Иди сюда.

Повалил податливое тело на кровать. Торопливо стал стаскивать с себя штаны. Ей хотелось секса, было интересно, было завораживающе интересно, всё как-то неожиданно и непривычно. Скинув с себя всё, с большим, почему-то показалось, серого цвета членом, выпирающим вперёд, полез к ней. Она ждала, что дальше. Всё прошло как-то быстро, ей хотелось большего. Но, выпустив струю, Зияд с каким-то рыком отпрял от неё, полежал секунд тридцать рядом, вскочил, быстро оделся и, почти не глядя на неё, сказал:

– Что будет надо, крикни. Душ напротив. Пойду, дела без хозяина стоят.

Ушёл.

* * *

Утро было чарующее, за окном щебетали птицы, дважды прокукарекал петух, изредка откуда-то доносился редкий лай собаки. В доме стояла тишина. Когда мылась в душе, слышала, кто-то заглядывал в душевую. Как только вышла из душевой, увидела Мадину. Та, всё в том же длинном платье из вискозы с рукавом длиной чуть ниже локтя, в котором была и вчера, по-видимому, стояла в ожидании Нины. Её лицо ничего не выражало, Нина не сумела понять, как к ней расположена Мадина, в каком она духе, в каком настроении. «Мымра какая-то» – успело пронестись в сознании Нины, и она услышала вопрос:

– Как спала, красавица?

Голос Мадины тоже не был оттенён какими-либо красками.

– Хорошо. Я сразу заснула и спала как мёртвая.

– Приходи кушать на веранду, – всё так же ровно сказала Мадина, и, так же как вчера, повернулась к Нине спиной и пошла.

Завтракала Нина одна. Мадина была рядом – за маленькой боковой дверкой, откуда она дважды выходила, подавая Нине кушанья. В первый из этих разов Нина успела её спросить:

– А где все?

– Работают. У нас все мужчины работают. – При этих словах в голосе Мадины прозвучала гордость.

– А море далеко тут? Я хочу пойти на море.

– Туда одной нельзя. Фархад отведёт. Кушай, кушай. Нравится?

– Вкусно. Вы сами готовили?

Мадина не ответила, лишь скривила губы в недоброй, как показалось Нине, ухмылке и ушла за дверь.

* * *

После завтрака Нина вышла во двор, одновременно являющийся и садом. Она ходила между деревьями, любовалась цветами, но, главное, что она делала, искала кого-нибудь кроме Мадины. Долго искать не пришлось. Откуда-то из-за кустов стремительно навстречу ей выскочил Фархат и протянул красивый цветок со словами:

– Доброе утро, Ниночка! Слышите, как вас приветствуют птицы? – Птицы в кустарнике весело щебетали о чём-то. – Видите, как вам улыбается солнце? – Солнце, действительно, светило по-особому ярко. – Но я, Нина, рад вас видеть больше всех! – Нина видела, что мужчина действительно ей очень рад, его радость была написана на его красивом лице, сама она тоже очень обрадовалась этой встрече. Так она и сказала:

– Я тоже рада видеть вас, Фархад. Вы сейчас чем занимаетесь? Я б хотела просить вас отвести меня на море. – и, заметив некоторое колебание со стороны Фархата, поспешно добавила, – вы вчера обещали мне.

– Ниночка, я готов быть вашим телохранителем, вашим…, – тут Фархад немного замялся, подбирая слово, но, не подобрал ничего подходящего, на ум шло только «слугой», но он не готов был произнести это слово применительно к себе даже в красивой лжи, и потому он немного поправил слово, – вашей тенью, но должен предупредить, солнце очень жгучее, а у вас прекрасная молочная кожа, – при этом он ласково и совсем поверхностно провёл указательным пальцем по руке Нины чуть выше кисти, – она может быстро обгореть, и тогда ваш отдых превратится в муку. Я не могу позволить, чтоб вы страдали.

Нина млела от чарующих слов мужчины, от его красоты, от его лёгкого прикосновения.

– Ой, да у меня есть крем солнцезащитный.

– Нина, но сейчас на море много людей, толпа людей, жара, – эти слова Фархат произносил с такой интонацией и с такой мимикой, как если бы он говорил о чём-то очень неприятном. Но Нине, приехавшей из серого захолустного безлюдного городка, хотелось и многолюдия и жары.

– Фархад, так вы не хотите вести меня? Тогда я пойду одна.

Нина капризно сжала губки.

– Ниночка, с вами хоть на край света! Но на море лучше вечером.

– Вечером ещё раз сходим.

– Тогда, Нина, обещайте мне, что мы с вами будем больше находиться в воде, чем под открытым солнцем. Обещаете?

– Не знаю, не знаю, – кокетливо покачивая красивой головкой, ответила Нина.

Мадина, подслушивающая этот разговор сына с гостьей, была в восхищении. «Как соловей поёт», думала она о сыне с гордостью, весь в отца. «Вот заливает», – думал с завистью о брате Гафур, тоже подслушивающий этот разговор из окна своей комнаты. Он завидовал не только красноречию брата, но и тому, что сегодня его очередь. Гафуру не терпелось стать обладателем этой прекрасной незнакомки. С первой минуты её появления в их дворе Гафур постоянно думал о Нине, о сексе, о себе, о братьях, отце, о дурацкой очереди, об их семейном уговоре. На пляж Гафур прибежал раньше Нины с Фархатом и пристроился за будкой для продажи мороженого. К счастью мороженое всё закончилось, и будка была закрыта.

Со своего наблюдательного пункта Гафур не мог слышать, о чём говорили брат и Нина, но он видел, как заботливо брат расстегивал молнию на сарафанчике Нины, как они, держась за руки, входили в море, как он в воде обнимал её, целовал в шею, как клал ей на грудь руки, прижимал её к себе, ласкал. Нине, было видно, всё нравилось. Дважды они выходили на берег, лежали рядом на покрывальце, весело о чём-то болтали и снова уходили в море. Их пара привлекла к себе внимание многих. Гафур видел, как мужчины пожирали взглядами красивое пышное тело Нины, как нарочито быстро проскальзывали взгляды женщин по красивому торсу Фархата. Всем было интересно наблюдать за этой необычной парой: красивым смуглым мужчиной с белоснежной улыбкой и светлокожей блондинкой, поглощёнными игрой, правила которой не совсем были ясны наблюдателям.

Игра с Фархатом, секс с ним в кустах по дороге домой – всё это так возбудило Нину и разгорячило, что она выглядела сегодня ещё более привлекательной.

Когда мылась в душе, Нина увидела через матовое стекло кабинки, что в душевую кто-то вошёл. По силуэту это был мужчина. Она приоткрыла дверцу кабинки и выглянула. На неё во все глаза пялился юноша – тот, что вчера вносил её чемодан, младший сын хозяина – Гафур. Вчера хозяин что-то говорил о своих сыновьях, называл их имена, которые Нина тут же забыла, но сейчас в её памяти чётко всплыло имя юноши. Гафуру на вид было лет восемнадцать-двадцать, но со слов хозяина она знала, что ему только шестнадцать лет.

– Тебе чего? – спросила Нина.

– Тебя, – почти было выговорил Гафур, но слово проглотил, понимая, что грубость всё испортит, и он заговорил растягивая слова, с тем, чтобы дать себе время для обдумывания ответа. – Тебе ничего не надо? Может, чем помочь?

– Помочь? – усмехнулась Нина. Её забавляло это. Она понимала, что парнишка любуется ею, она заметила его ещё утром в саду, потом видела на пляже, и вот он стоит тут, волнуется, почти что заикается. Нина приоткрыла дверцу ванны чуть шире, отчего в проёме оказались не только её круглое плечико, но и часть белой груди и округлое бедро.

– Так может, спинку мне пришёл потереть? А?

Гафур засмущался, отчего резко покраснел с лица и выскочил из душевой. В коридоре он почти наткнулся на отца.

– Где она? Там? – спросил отец Гафура на родном языке, кивнув на дверь душевой комнаты.

– Там, – не поднимая глаз, ответил Гафур на том же языке и хотел проскочить мимо, но отец задержал его, крепко ухватив за руку.

– Нравится?

– Угу, – ответил Гафур, едва взглянув в лицо отца.

– Бери её сегодня, она твоя.

Гафур не поверил ушам. По договорённости Нина сегодня принадлежала Фархату. Отцу она принадлежала всегда, когда тот захочет, завтра была очередь Салмана, и уж только послезавтра должна была наступить очередь Гафура.

– Серьёзно? – переспросил он отца, всё ещё не веря выпавшему ему счастью.

– Давай, давай, действуй!

Отец ободряюще похлопал младшенького любимого сыночка – гордость свою и отраду, по плечу. «Пора ему становиться «мужчиной», подумал он о сыне. Когда-нибудь женю его на внучке Саида, там уж мой бедный мальчик не разгуляется, а пока пусть поразвлечётся».

– Гафур, – остановил Зияд уже рванувшего по коридору сына, – ты будь понастойчивей, женщины это любят. Если будет кобениться (или как там на том языке, на котором они говорили), дай знать. Помогу.

– Спасибо, папа, – ответил дипломатичный Гафур. Редко он применял слово «спасибо», другому бы ответил «хорошо», но тут Гафур почувствовал, что это слово для отца будет самое то, отец был несколько сентиментален.

Войдя в отведённую для неё комнату, Нина увидела на кровати свежесрезанную розу. «Праздник продолжается, – ликовала она внутренне. От кого она, интересно: от хозяина, от Фархата, от мальчонки или от Того?». Тем Нина мысленно называла старшего из сыновей хозяина – мужчину, который вчера вышел из сада встретить её с голым, и, как заметила Нина, красивым накаченным торсом. Вот только шея у него немного толстовата, наверное, потому, что сильный. Сегодня Нина тоже видела его мельком в дальнем углу сада, но пообщаться с ним ей не удалось. Знала, что обязательно Тот сам будет искать предлога пообщаться с ней. Она успела заметить вчера его восхищённый и даже какой-то насмешливо-игривый взгляд. Именно таким взглядом начиналась игра между мужчиной и женщиной, это Нина знала, и даже успела вчера на миг ответить ему.

Ложиться спать ещё было рано, Нина сидела перед зеркалом с расчёской и ждала. Послышались шаги по коридору.

«Только бы не хозяин», – пронеслось в сознании Нины, но кто-то прошёл мимо, коридор был круговым, и шаги стихли. «Может, пойти на веранду, как будто бы посмотреть телевизор, – думала Нина. – Кого-нибудь встречу, ну, не сидеть же мне здесь одной».

Когда эта мысль полностью укрепилась в сознании Нины, и она собиралась встать со стула, дверь бесшумно приоткрылась и в комнату юркнул мальчонка. Нина увидела его в зеркало, он стоял почти прижимаясь к двери. В его облике читались смущение и нерешимость, как в облике неуверенного в своих знаниях ученика, вызванного к доске строгим учителем, на лице расплылась дибиловатая улыбка, но с нахальной хитрецой.

– Тебе чего? – как и в душевой комнате спросила Нина.

– Пришёл… Просто поговорить. Ты сюда на долго приехала?

Нину несколько укололо обращение на ты, ведь перед ней был мальчик, ну ладно хозяин, Нине казалось, что хозяину дозволительно такое обращение, но его сыновья уж точно должны обращаться к ней на вы. Фархад так к ней и обращался. Нина беззлобно, и даже немного игриво заметила юнцу:

– Мы с тобой ещё не пили на брудершафт, а ты со мной на ты.

– Ты тоже со мной на ты, так и надо, мы же молодые.

Шестнадцатилетний Гафур бесстыдно смотрел в глаза сорокадвухлетней Нины и улыбался. Пока она обдумывала, как ему ответить, он, немного смущаясь, продвинулся в комнату на два шага, и расстояние между ним и Ниной сократилось. Краем глаза Нина увидела рывок в ситцевых пляжных штанишках мальчишки. Это её позабавило. И вместо того, чтобы что-то сказать ему о разнице в возрасте или о хорошем тоне, она неожиданно для себя спросила его:

– Как тебя зовут?

– Я – Гафур, – несколько торжественно объявил парень, – а ты Нина, да? Не скучно спать одной?

Нина поняла несуразность вопроса и хорошо поняла, куда клонит Гафур, но этот ход она нашла некрасивым, лишённым изящества, и потому сделала вид, что не расслышала его вопрос и задала свой:

– Ты – внук хозяина?

Нине хотелось подразнить парнишку. Большой рот Гафура скривился в злобной ухмылке, но только на мгновение. Он быстро нашёлся, что ответить:

– Что, мой отец выглядит так старо?

– А кто твой отец? – продолжала Нина играть.

– Неважно, – отмахнулся Гафур. – Я хочу поцеловать тебя. Можно?

– Ммм… Нина забавлялась игрой. Ей не хотелось, чтоб всё быстро кончилось её категорическим отказом, а потому она тянула с ответом, придумывая, что сказать. Наконец придумала и сказала, лукаво глядя на Гафура и покачивая красивой, обнажённой почти до самого верха ножкой:

– Можно, но за это ты споёшь мне песенку.

Нина работала учительницей в начальных классах, и ей часто приходилось быть устроителем детских праздников. Почему-то на ум пришёл последний разыгрываемый ими спектакль «Колобок», в котором Миша Борзов, игравший колобка, всем: и деду с бабкой, и зайцу, и лисе, да всем пел песенку.

– Хорошо, спою, – без колебаний ответил Гафур и двинулся к Нине.

– Нет, нет, нет! – отгораживаясь выдвинутыми вперёд руками, почти закричала Нина. – Хитрец! Ты сначала спой.

– Нет проблем, – заявил Гафур, сам дивясь себе. – Но ты же сама сейчас заткнёшь уши. Я же не Билан какой-нибудь.

– Ну-ка, ну-ка, – приободрила Нина, усаживаясь удобнее.

Гафур встал в позу оперного певца и неожиданно красиво запел чистым звучным голосом национальную песню на национальном языке. Видя, что Нине нравится, и, понимая, что она не понимает слов на иностранном для неё языке, он сделал несколько умоляющих жестов, кинулся ей в ноги и обнял её колени. Нина, полагая, что Гафур поёт о какой-то любовной страсти, не отстранялась, а Гафур пел песенку о Родине, разученную им в младших классах на уроке пения. Песенка была короткой, и уже закончилась, но Гафур начал петь её заново, так как ему нравилось ощущать тепло и лёгкий трепет женских ножек. Кроме того, он уже склонил Нине на колени голову и щекой тоже ощущал блаженное прикосновение.

Нине всё это ужасно нравилось, она даже два раза провела ладонью по его жёстким чёрным волосам.

Закончился повторяемый Гафуром первый куплет, и он с жадностью ткнулся губами в ногу Нины очень высоко, полез выше, но Нина отстранила его.

– Ты чего это?

– Хочу, – нагло глядя в глаза Нине, заявил парень.

Нина и сама хотела, но чувство наподобие стыда останавливало её признаться ему в этом.

– Мы же договаривались на поцелуй. Так целуй. – Нина подставила щёку.

– А я и целую, – заявил Гафур, всё ещё остававшийся на коленях перед Ниной. Ловким и в то же время нежным движением он расширил ноги женщины и уронил свой поцелуй между её ног. Трусов на ней не было, потому всё получилось обоим в усладу. Он целовал и целовал, она млела и млела.

* * *

На следующее утро Мадина была неожиданно приветлива. Завтрак как всегда был вкусным, обильным, а Мадина всё угощала и предлагала новые вкусные кушанья. Во время завтрака на веранду заглянул Зияд. Не замечая присутствия Мадины, которая, впрочем, сразу сорвалась с места и мышкой юркнула в маленькую боковую дверь, Зияд, как и в день приезда Нины, сделал широкий приветственный жест и засыпал Нину красивыми комплиментами. Как только Мадина скрылась за дверью, он подошёл к Нине сзади, пошарил по её грудям, чуть наклонился к её уху и приглушённым голосом сказал:

– Как только немного стану свободней, съездим, купим тебе много красивых нарядов.

Сказав это, он что-то гаркнул в сторону двери на нерусском языке и ушёл. Сразу же появился Гафур, и мило улыбаясь Нине, предложил ей покататься с ним на лодке до необитаемого островка. Нина согласилась. Худое загорелое тело его, казавшееся ей по сравнению с красивым телом Фархата ребяческим, вызывало в ней какие-то смутные воспоминания из прошлого, чувства, близкие к материнским, и ещё совершенно непонятное волнение. Приятно подувал ветерок, светило солнце, вода играла солнечными отблесками, изредка над лодкой пролетали чайки. Как только лодка была вытащена парнем на берег, оба молча, с нечеловеческим остервенением кинулись друг к другу и повалились на песок.

* * *

Секс с Тем – старшим сыном хозяина по имени Салман, тоже понравился Нине. Первый раз, когда он поздней ночью пришёл к ней в комнату, причём не просто пришёл, а влез в окно, очень напугав её, она хотела отказать ему. Она и так уже испытывала неловкость оттого, что мужчин, допущенных ею, было уже трое. Но потом Нина то ли сжалилась над Салманом, по натуре она была добрым человеком, то ли просто не сумела сдержать своего желания.

– Ниночка, – зашептал Салман, присаживаясь на край постели женщины, – Вы такая хорошая. Можно я полежу с вами?

– Да Вы что, я уже сплю! – возмутилась Нина.

– А я тихонько.

С этими словами мужчина полез рукой под одеяло и стал ласкать голое тело женщины.

– Сейчас кто-нибудь придёт, – испуганно зашептала Нина, оглядываясь на дверь.

– Не бойся, хорошая. Никто не придёт. Все давно спят.

– А Гафур? – вырвалось у Нины, которая надеялась, что он-то уж обязательно придёт к ней.

– Гафур уехал к тётке, – соврал Салман.

– К тётке? – переспросила Нина, а сама подумала – «наверное, к подружке какой-нибудь».

Подумала без ревности, а так, как бы констатируя факт.

– Дай поцелую, – прохрипел Салман и стал осыпать тело Нины поцелуями.

Нина не сопротивлялась.

* * *

Мадина не могла нарадоваться наступившей в доме праздничной атмосфере и с ужасом уже подумывала о том дне, когда Нине надо будет уезжать. К счастью отпуск Нины был почти на всё лето, и Нина, в виду того, что средств у неё было мало, планировавшая пробыть на отдыхе недельки две, теперь уже не спешила домой. За время её пребывания тут, она не истратила ещё ни копейки. На её вопрос об оплате хозяин просто воскликнул:

– Ниночка, обижаете! Такая красавица нигде не должна платить! Какая оплата? Это в гостиницах платят, а ты наш гость!

Нина радостно согласилась с этим. «А что, – думала она, – секс со мной тоже дорогого стоит».

Иногда между братьями возникали споры, предметом которых являлась очередь к Нине, но всё быстро улаживалось то при вмешательстве отца, иногда – самой Нины, а иногда просто по-братски. Младший брат Гафур наслаждался обществом Нины ещё и днём, вместе они ходили на пляж, вместе смотрели фильмы, играли в предлагаемые Ниной игры, болтались по посёлку, катались на лодке.

В день, когда в дом приехал второй гость, Нина с Гафуром сидели на веранде в тени старой груши и играли в карты на поцелуи. Нине нравилось поддразнивать Гафура, после первой исполненной для неё песни она уже не раз просила его «за поцелуй» то спеть, то сбегать ей за мороженым, то поиграть с ней во что-нибудь. Гафуру всё это нравилось ещё больше, он и так бы всё делал для неё, а уж «за поцелуй», он делал всё с особой радостью. Карта ему в тот день не шла, но он всё равно надеялся выиграть, так как Нина была рассеяна и совсем не помнила, какие карты вышли из игры. Доиграть им не удалось. Услышав во дворе шум машины, оба – и Нина и Гафур выглянули и увидели под крыльцом большую иномарку чёрного цвета с тонированными окнами. Хозяин, открыв её дверцу со стороны пассажира, кого-то радостно приветствовал. Из машины вышли двое – водитель – мужчина лет тридцати, и пассажир – мужчина лет шестидесяти. Не обращая внимания на водителя, тут же кинувшегося к багажнику машины, Зияд, хлопая по плечу пассажира, говорил ему что-то много и возбуждённо-радостно на национальном языке.

– Кто это? – спросила Нина Гафура.

– Папин друг, – ответил Гафур и добавил, считая, что тем самым придаёт значение отцу и всей их семье, – большой человек в области.

По тому, как хозяин встречал гостя, Нина и сама догадалась, что гость был важным. Радостное волнение охватило женщину. Она никогда не имела среди своих знакомых важных людей, а ей всегда почему-то хотелось этого. Сейчас она живо представила, как будет рассказывать своей подружке Зине о том, как её обхаживал высокий чиновник. Что-то ей подсказывало, что гость обязательно обратит на неё внимание. Так и случилось. Приглашённая хозяином к столу, Нина сразу после первого выпитого бокала была ошарашена словами хозяина:

– Ниночка, наш уважаемый гость Тимур Асланович приглашает тебя покататься с ним.

Гость что-то сказал на своём языке.

– На яхте, – добавил Зияд.

– А у Тимура Аслановича есть яхта? – игриво спросила Нина, уже влюбляясь в гостя.

– У него три яхты! – соврал Зияд, с тем, чтоб угодить гостю. Гость на секунду нахмурился, но в следующее мгновение тут же на его лицо вернулась ласковая улыбка. Он молча потянулся к руке Нины, притянул её к своим губам, поцеловал.

– Вы, Нина, составите мне компанию?

Гость говорил без кавказского акцента, да и внешность его была неопределима наверняка ни к одной национальности. Он по внешности мог быть и русским, лишь его имя и отчество выдавали в нём местного жителя. Это почему-то ещё более польстило Нине.

– Не знаю, не знаю, – игриво качнула Нина ножкой, – что мне скажет Зияд.

Польщённый Зияд не подал виду, что ему понравился ответ Нины, обычным своим игривым тоном, каким всегда разговаривал с Ниной, он сказал:

– Ниночка, Тимур Асланович не увезёт тебя навсегда, он только покатает…

Нина прекрасно понимала, что крылось под этим словом, произнесённым Зиядом с особым ударением.

«С радостью покатаюсь», – подумала она, возлагая на это «катание» какие-то смутные надежды.

– Надеюсь, далеко вы меня не увезёте от моего любимого хозяина? – дала Нина согласие. Она, желая ответить Тимуру Аслановичу согласием, чувствуя, что Зияд и сам того хочет, всё же боялась лишиться расположения Зияда и его семьи.

– К сожалению, Ниночка, далеко не удастся, пограничники не позволят, но берега видно не будет. Вы не боитесь качки?

«Откуда мне знать», – подумала Нина, и, чуть подумав, так и призналась гостю:

– Не знаю, я никогда ещё не каталась на яхтах.

– Тем лучше. Значит, Вам будет вдвойне всё интересно. Собирайтесь, нам пора.

Проходя по коридору к своей комнате, Нина натолкнулась на Гафура.

– Ты куда? – с ревностью спросил юноша. Нине показалось, что спросил грубо. Она не ответила, прошла мимо. «Ревнует», – подумала она о Гафуре, и ей стало жалко его. В дверях обернулась и поманила рукой. Гафур подлетел. Нина втащила его в комнату и обвила шею юноши руками.

– Ты будешь без меня скучать?

– Не уезжай, – попросил Гафур вместо ответа.

– Я же не на долго, дурачок, – сказала Нина и ласково потрепала парня по волосам.

* * *

О случившемся горе хозяин узнал на следующий день под вечер от Аслана Юсуповича. Аслан Юсупович позвонил Зияду на мобильный телефон и заговорил на национальном языке, который он знал хуже русского, спросил, как дела, что уже насторожило хозяина, а потом вдруг заговорил часто и немного визгливо.

– Твоя Нина не захотела кататься со мной, ушла. Ушла с каким-то мужчиной.

– Как ушла? Куда ушла? С каким мужчиной?

– Откуда мне знать. Взяла и ушла. Встретила кого-то, может, знакомого. Ну, если что, сам понимаешь, я её не видел и не знаю. Понимаю, сейчас ты удивлён, я и сам шокирован, но… Понимаешь, лучше, чтоб моё имя не путалось с разными там путанами. Сам знаешь. Да и ты бы лучше подальше. Ну, ты понимаешь.

Зияд ничего толком не понимал, но догадывался, что с Ниной произошло что-то неприятное. Аслан Юсупович тем временем продолжал:

– Мы, Зияд, с тобой как братья, ты знаешь, я всегда готов тебе помочь, если что, и тебе, и твоим сыновьям-красавцам. Ты должен понимать, Зияд, моё имя работает не только на меня, но и на нас всех. Моё имя должно оставаться чистым. Как и договорились, я не был у тебя вчера, я не знаю никакую Нину, мы вообще уже полгода не встречались!

Последние слова Аслан Юсупович произнёс на высокой торжественной ноте.

«Если не считать вчерашнюю встречу, то точно полгода не виделись», – подумал Зияд. Он хотел что-то спросить у Аслана, но не решился. «Раз Аслан говорит, что не виделись вчера, значит, не виделись», – решил он про себя и спокойно сказал Аслану:

– Я же тоже тебе говорю, полгода уже не виделись, всё у тебя дела, государственный ты человек. Будешь в наших краях, заезжай, буду рад.

– Ладно, ладно, вот в сентябре съезжу в Ижевск, там и поговорю с человеком по твоему вопросу. Зияд, всё решим! Не переживай! – вдруг не в тему заговорил Аслан.

«Что-то натворил Асланчик, – думал Зияд. – Вон уж и откуп за молчание предлагает. Неужели утопил девчонку?»

* * *

На следующий день выяснилось, что Нина действительно погибла. Труп её обнаружила в номере местной гостиницы горничная, зашедшая для уборки. Полуголое тело Нины было распластано на двух сближенных кроватях. Руки были связаны бюстгальтером купальника и привязаны к выступу на спинке кровати. Волосы растрёпаны, несколько прядей закрывали лицо. В гортани трупа был обнаружен застрявший презерватив. Причина смерти – удушье.

Следователь Шайхутдинов знал от служащих отеля, кто снял этот номер, чья яхта была пришвартована поздним вечером к причалу неподалёку от отеля, он уже неоднократно возбуждал воспоминание об ощущении пачки денег в своих руках, которое испытал сегодня, но делал вид, что добросовестно выполняет свою работу.

Опрашивая Зияда, Шайхутдинов мысленно восхищался и собой, и собеседником.

«Артисты, – думал он, – что ваши артисты! Посмотрите, как мы играем! Сколько я сегодня народа обошёл! Вот и сейчас Зияда вопросами мучаю. Только бы не перестараться, может обидеться, а ведь он – не последний человек. А как он играет! Как убедительно говорит! Вот не захочешь, да поверишь».

– Днём она пошла на пляж. Я не могу ей запретить, она же отдыхать приехала, на море приехала. Она каждый день на море купалась. Когда она не пришла ночевать, жена мне сказала об этом, я, конечно, переживал, но, думаю, может, с мужчиной каким-нибудь осталась. Она же взрослая.

Проводив следователя, Зияд пошёл в комнату, где жила Нина. Подошёл тихо, приоткрыл дверь и замер. В комнате на стульчике перед зеркалом сидел Гафур. Спина парня была округлена, голова опущена. В зеркале Зияд увидел отражение сына, закрывающего лицо руками, в которых была зажата розовая кофточка Нины. Спина его вздрагивала.