– Ольга, – сказала Наталья Михайловна Дорошина, – приедет Тошин сын, отдашь ему пакет документов. Задержись и дождись его. Он, наверно, будет бегать по букинистическим до самого закрытия. Кол-лек-ци-о-нер, – по слогам произнесла она, но Ольга не поняла, чего больше в интонации – осуждения или восхищения. – Кстати, нет ли у тебя или у твоих знакомых старых толстых журналов? Ну, разных там «Новых миров», «Октябрей»…

– У меня нет. Но я спрошу.

– Спроси. Если есть – отдай ему. Он обрадуется.

– А… ему зачем? – осторожно поинтересовалась Ольга.

– Чего-то не дочитал, наверно, – фыркнула Наталья Михайловна.

– Но все хорошее давно вышло отдельными книгами, – удивилась Ольга.

– Виталий ищет то, что не вышло, – строго сказала начальница. Она тотчас уткнулась в бумаги, давая понять: она ничего не собирается обсуждать с Ольгой.

Ольга пожала плечами – да что такого распрекрасного могло не выйти, но не стала допытываться.

– А Тоша, этот Антон, кто он? – любопытство подзуживало.

– Тоша? Ах, хотела бы я, чтобы это был он, – засмеялась начальница, не поднимая головы. Но по тому, как дрогнул бархатный бант на волосах, собранных в «дульку» на затылке, Ольга поняла, что начальница хотела поднять голову, но передумала. Слишком много чести отрываться от дела на болтовню подчиненной. – Тоша, на самом деле Антонина Сергеевна, его мать. Моя подруга.

Ольга кивнула и отвернулась от Натальи Михайловны, поэтому не заметила, как та быстро прикрыла рот рукой.

Какая возмутительно неосторожная фраза, укорила себя начальница, вылетела помимо воли. Но это правда – Антонина Сергеевна так ей нравилась, что если бы встретился похожий на нее мужчина, то может быть… Что может быть? Не стала бы поклонницей Сашеньки? Да никогда! Его голос для нее как… как… Как все, что есть у других женщин. Все, что ей нужно, она получает благодаря ему. Ей достаточно. Вот так-то.

– А потом сам Виталий полетит на Крит. – Наталья Михайловна продолжала. – Он ботаник, между прочим, доктор наук. – Теперь она посмотрела на Ольгу. Заметив, как у девушки округлились глаза, она добавила: – Нет, Тоша не старушка. Просто ее сын почти вундеркинд.

– Ага. – Ольга кивнула. – Он летит в правильное место. Таких растений, как на Крите, нет нигде. А цветы… Так хочется увидеть. Пионы, цикламены, критский эбенус.

– Увидишь. Ты в списке рекламного тура, – пообещала Наталья Михайловна.

– Ура! – не удержалась Ольга. – Когда?

– Когда время придет, – насмешливо бросила начальница.

Виталий вошел в офис фирмы «Солидклиент», когда все уже разошлись. Ольга сидела за компьютером и от нечего делать лазила по Интернету. Звоночек, прицепленный к двери, известил – наконец-то он явился.

Вошел высокий полный мужчина с залысинами, румяный. В черном костюме с белой рубашкой, длинном сером плаще нараспашку. С плеча на длинном ремне спускался холщовый портфель. Было видно, что он битком набит.

– Я Митрофанов, здравствуйте. Вы Ольга, я знаю. Простите, заставил вас сидеть столько времени. Но букинистические магазины – это клещи, из которых не вырваться. Защемят – и всей жизни конец.

– Садитесь, я сейчас. – Она указала на стул для посетителей.

– Охотно, ноги гудят.

У него приятный голос, заметила Ольга и спросила, направляя кресло на колесиках к сейфу, в котором лежал пакет документов для его матери:

– Чай? Кофе?

– Охотно, – согласился он, – я выпью чаю.

Ольга кивнула, чувствуя на себе мужской взгляд. На нее давно так никто не смотрел, или она не замечала. Она отчаянно приказывала себе не краснеть, но щеки не слушались и алели. Она потрясла волосами, чтобы прикрыть лицо, потом наклонилась, будто вынимая что-то из нижнего ящика.

– А вообще-то я не хочу чаю, – слышала она. – Здесь, в вашем офисе. Вы не дадите мне настоящего зеленого, правда?

– Н-нет, – покачала головой Ольга, не поднимая головы, поэтому ее голос звучал глухо.

– Поэтому я предлагаю вам пойти в китайскую чайную. Я видел на бульваре.

Она наконец отважилась посмотреть на него. Теперь румянец имел право алеть на щеках: при наклоне кровь приливает к голове – все знают.

– Спасибо… Но…

– Не говорите «нет», Ольга, вам понравится чай «сенча». Уверяю вас, как специалист. Как ботаник.

– Я знаю, что вы ботаник, – сказала она. – Наталья Михайловна говорила.

– Вы и это знаете. Видите, как много вы знаете обо мне. У вас работа похожа на мою: я узнаю все о растениях, вы – о людях. Верно?

– Я? – Ольга искренне удивилась.

– Конечно. Должен вам сказать, что даже мамины знакомые не знают того и столько, сколько знаете вы о ней.

– Я… не…

– Здесь, – перебил он ее, принимая пакет с паспортом, ваучером, билетом на самолет, страховкой, – очень ценные сведения. А особенно те, что вы попросили мою матушку дать вам в обмен на эти бумаги. Их, между прочим, – он подался к ней, – можно продать. – Он секунду молча смотрел на Ольгу, насмешливо наблюдая, как она бледнеет. – Если захотеть, если найти того, кто за них заплатит! Ха-ха!

– Не думаете же вы… – Кровь отлила от щек, лицо Ольги стало обычного цвета.

– Не думаю, – согласился Виталий, – но должен сказать, кто-то может подумать. Более того – исполнить. Интересно, да? Мы можем продолжить за чаем… Мне хочется, чтобы вы разделили со мной удовольствие и выпили чашечку «сенчи».

– А… что это… все-таки такое? – спросила Ольга, чувствуя, как любопытство подталкивает ее принять приглашение.

Ее давно никто никуда не приглашал. Точнее сказать, она держалась со всеми так, что никому и в голову не приходило позвать ее куда-то. Она еще не отошла от того, что с ней случилось.

– Это смесь восточных сортов зеленого чая, – говорил Виталий. - А «сенча» – специальный метод пропаривания. Этот чай мягкий, он понравится даже тем, кто не числит себя поклонником зеленого чая.

Ольга слушала его голос, в котором не было ничего, кроме азарта и увлеченности предметом. В конце концов, он зовет пробовать не какую-нибудь текилу или абсент и даже не вино. Чай. Тем более он сын подруги Натальи Михайловны, к тому же из Питера. Так почему бы и нет?

– Хорошо, спасибо. Я сейчас, – сказала Ольга.

Через полчаса она пила зеленый чай, он ей на самом деле нравился. Виталий обещал бодрость, подъем духа – Ольга испытывала то и другое.

Виталий не умолкал, как будто сто лет молчал. Он рассказывал разные случаи из своих путешествий, она хохотала, когда он описывал свою встречу с критскими дикими козами.

– Я шел по ущелью Самарья – это самое длинное ущелье в Европе. Оно длиной восемнадцать километров, я одолел его за шесть часов…

– Вы шли один? – перебила его Ольга. - Я видела буклет, в котором написано, что там очень сложный ландшафт…

– Конечно, один. Попутчики ни к чему, они затопчут все, до травинки. – Он поморщился. – Узкий проход, ноги скользят по влажным камням, я держусь за стену ущелья и вижу какой-то крюк, хвать за него, а он выскользнул из рук! Господи Боже! Я чуть не свалился. Горный козел, которого там называют «кри-кри»! Он испугался еще сильнее меня!

Виталий раскраснелся, сбросил пиджак, она увидела гобеленовые подтяжки, и впервые в жизни они не показались ей противными. Обычно мужчина в подтяжках ей не нравился.

Она хохотала.

– Вы Ольга, очень, очень… живая, – сказал Виталий, внезапно умолкнув. – Не строгая и холодная, какой хотите казаться.

Она засмеялась и откинулась на спинку стула с такой силой, что его передние ножки вздыбились и он опирался только на две задние. Она сильнее вжалась в спинку, но не для того, чтобы испытывать на прочность мебель чайной. Она хотела проверить того, кто сидит напротив нее, – позволит ли Виталий Митрофанов ей упасть? Если нет, то на такого человека можно положиться.

Виталий не знал, что об этом способе проверить мужчину она узнала только вчера, купив еще одну книжку по работе над собой и над теми, кто рядом. Но время, проведенное в экспедициях, научило его вниманию и быстроте реакции.

Крепкая рука ухватилась за спинку. Виталий не вернул стул на четыре ножки, он удерживал его на двух, тем самым демонстрируя недюжинную силу.

Ольга засмеялась.

– Спасибо. Вы не позволили мне упасть… – Она подалась вперед, а Виталий разрешил всем четырем ножкам вернуться в привычное состояние.

– Я рад, что оказался вам полезен, – тихо проговорил он, не сводя глаз с Ольгиных губ, которые дрожали от улыбки. – Готов быть полезен и дальше, – добавил он.

Она поставила локоть на стол и подперла подбородок рукой. Он смотрел на крупные серебряные кольца. Их три – на указательном, безымянном и мизинце. Очень стильные и подходящие друг другу. Стильные руки, стильная женщина.

Виталий уехал в тот же вечер. Но позвонил утром. Их разговоры происходили все чаще и дольше.

Позвонил он и в вечер того дня, когда Ольга узнала, что начальница вычеркнула ее из списка и она не поедет в рекламный тур на греческий остров Крит.

– Но вы, Ольга, уже собрали вещи, правда? – спросил он вкрадчиво, когда она сказала, что не едет.

– Да, – ответила она.

– Приезжайте ко мне. Питер – прекрасный город. Я жду вас завтра вечером, – сказал он.

В его интонации было что-то, что заставило Ольгу напрочь забыть о своей печали.

С этого начались их поездки друг к другу.

С матерью он познакомил ее не сразу. Кажется, это случилось через год…

Ольга пришла в квартиру матери Виталия – на первом этаже того же дома, в котором жил он на третьем этаже. Она купила большой торт на Невском в дорогой кондитерской и, трепетно охраняя от толчков, везла в переполненном метро до станции «Электросила». А потом шла пешком.

Антонина Сергеевна смотрела на нее, спрашивала, выясняла все так дотошно, что Ольга не удивилась бы ничуть, если бы она попросила у нее медицинскую справку с анализом крови на билирубин, на холестерин. А также документ о сканировании скелета, чтобы знать – не грозит ли Ольге в скором будущем остеопороз. Ольга покорно ждала, когда мать Виталия спросит: почему такая бледная? Не в малокровии ли причина? Все ли четыре грамма железа, которые полагается иметь здоровому человеку, при ней? Может быть, у нее анемия, то есть малокровие, из-за недостатка этого металла в организме?

Если вспомнить, что на самом деле больше всего потрясло ее в ту встречу, так это замечание, смысл которого она толком не выяснила до сих пор.

– Я вижу отчетливое преобладание питты, – заметила мать Виталия, подцепив вилкой кусочек торта.

– Что? – вздрогнула Ольга. – Но… это торт «Искушение». Пита – совсем другое, лепешки, – она пожала плечами, – по крайней мере в Москве… Пресные такие лепешки, – бормотала она.

Ольга повернулась к Виталию, тот улыбался, но молчал, явно забавляясь моментом.

– Питта, с двумя буквами «п», – настаивала мать, – в вас, Ольга.

– Я… я не ела… я ничего не ела с самого утра. Мне было негде – в Ораниенбауме все закрыто… – Она качала головой так отчаянно, что светлые волосы мотались по плечам, открывая уши.

– Я говорю не о лепешках, дорогая, – наконец насмешливо снизошла Антонина Сергеевна. – Я тоже не ем эту пресную стряпню, – она поморщилась, – в общем, непонятно какого вкуса резиновые изделия, так я бы их назвала. Питта – терминология аюрведы. Есть такое индийское учение, во многом справедливое, на мой взгляд. Оно о человеке, его здоровье, о жизни. Так вот, в вас, Ольга, на мой взгляд, преобладает питта. А в Виталии – капха. Поэтому его к вам влечет. Это правильно. Это хорошо. Кстати, ты ничего не рассказывал Ольге об этом, сын?

– Нет, мама. – Виталий аппетитно облизал вилочку для торта.

– Кстати, вы, Ольга, не едите этот восхитительный торт только потому, что боитесь поправиться? – спросила Антонина Сергеевна.

– Нет, меня вполне устраивает мой вес. Если я очень сильно похудею, то у меня будут торчать кости, – сказала она.

– Да, если вы сильно похудеете, у вас они будут торчать. Особенно вот здесь. – Длинные пальцы со следами начавшегося артрита на первых фалангах шарили там, где должна быть ключица. Но неудачно – не смогли прощупать кость под слоем жира.

До самого конца долгого обеда Ольга ни о чем не могла думать, кроме как об этом конфузе. Надо же, какой дурочкой она выставила себя перед матерью Виталия.

– Ты ничего не хочешь мне объяснить? – спросила она, когда они вышли от его матери и по лестнице поднимались к нему на третий этаж.

– Нет, как-нибудь после, – отмахнулся он. – Дай отдышаться. Снова переел.

Она вздохнула. Ей надоели его стенания насчет собственного веса.

– Я знаю. Я похож на борова. Но ничего не могу сделать с собой. Толстею, что бы ни ел.

– Если бы ты не ел, то не толстел бы, – фыркнула она.

– Меня кормит мама. Она говорит, что по аюрведе – капха-личность только тем и занимается, что усваивает и накапливает все подряд, что в нее попадает.

– А питта-личность? – спросила Ольга.

– Никогда не интересовался, – бросил он.

– Понятно. Придется самой, – заметила она, чувствуя, что эта фраза странным образом задела ее.

– Не советую, – сказал Виталий, ухватившись за перила. Ольга вдруг заметила, какие пухлые у него пальцы. – Для обычного обывателя это учение не годится.

– Значит, я обычный обыватель? – с обидой в голосе переспросила Ольга.

– Я бы сказал. – Он подтянулся на одну ступеньку и бросил: – Вы с мамой отличаетесь друг от друга. То, что подходит ей, не годится тебе.

– Я рада. – Ольга произнесла короткую фразу и услышала в своем голосе раздражение.

– Но для меня вы, – сказал Виталий, – похожи.

– Чем это?

– Вы обе мне нужны. Вы заботитесь обо мне. По-своему. Мне это важно.

Она смотрела на него снизу вверх, видела, как напрягается ткань на бедрах, когда он переставляет ногу на следующую ступеньку.

А он… противный, вдруг подумала она, эти бедра, как у мамочки, и вообще в нем есть что-то бабье, если посмотреть со стороны.

Ольга почувствовала себя такой чужой на этой лестнице, такой одинокой, как будто забрела не туда, куда собиралась. Она стояла и слушала его тяжелую поступь, его сопение. И думала: долго ли еще она будет ездить сюда?…

Теперь, застегивая молнию гобеленовой сумки, она чувствовала, что готовит ответ на свой давний вопрос. Уже нет.

Долгая связь между мужчиной и женщиной, начинала понимать Ольга, не скрепленная законом, обладает одним свойством, странным на первый взгляд. Все умные мысли партнера, его благие поступки воспринимаются как навеянные твоим присутствием. Причину всего дурного, даже высказанного и проявленного тобой, ищешь в партнере. Наступает момент, когда сосуществование становится невыносимым. Поскольку пару ничто не скрепляет – ни закон, ни дети, – то каждый знает, что в любую минуту он может уйти. Значит, трудиться над собой ради того, чтобы понравиться партнеру, никто не станет.

Вот к этому подошли и они с Виталием за три года, считала Ольга.