Просыпаюсь с болью в шее от спанья на жестком каменном полу. Вскоре обнаруживаю, что у меня болит еще и голова. Стараясь встать и выбраться из мрачного погребка, гремлю пустыми винными бутылками. Не помню, чтобы я пил вино. Должно быть, показалось хорошей идеей после пива. Голова раскалывается. Даже такой чемпион среди выпивох, как я, может пострадать от случайного легкого похмелья после смешивания эля и эльфийского вина, а я, похоже, предпринял разумную попытку опустошить погреба Арикдамиса. Мне нужен лист лесады. Эльфское растение весьма эффективно против похмелья. Осознаю, что обуреваем ужасной жаждой. Ковыляю вверх по лестнице и врываюсь в кухню. Там суетится молодой повар. Не обращая внимания на его протесты, я реквизирую стоящее рядом с ним ведро свежей воды, пью вдоволь, затем окунаю голову в то, что осталось.
Восстанавливаю в памяти события вчерашнего вечера и понимаю, что по-прежнему зол на Лисутариду и Макри. Ну и парочка. Совершенно неспособны справляться с трудностями, не прибегая к дурману. Нахожу их обеих все еще лежащими на кушетках в гостиной.
- Вот вы где! - кричу я. - Что скажете в свое оправдание?
Лисутарида зевает, просыпаясь.
- О чем ты ревешь?
- Ты совершенно не владеешь собой, Лисутарида. Малейшая неудача, и ты тотчас... - я умолкаю. Головная боль вдруг становится еще сильнее. Испытываю тошноту. С трудом сажусь на свободную кушетку.
- Что-то не так? - спрашивает Лисутарида.
- У тебя есть листья лесады?
Лисутарида принимается хохотать, но хохот оборачивается кашлем.
- Лицемер, - задыхается она, когда кашель отступает. - Опять ты опустошал погреба.
- Нет ничего плохого в глоточке пива. Есть у тебя лесада или нет? Голова меня прикончит.
- Фазис хотя бы не приносит похмелья, - говорит Лисутарида самодовольно. Она приподнимается на одном локте. Ее лицо приобретает зеленоватый оттенок, и она валится обратно.
- Мне дурно.
В этот момент просыпается Макри. Как только она это делает, ее выворачивает на край кушетки.
- Теперь я чувствую себя еще хуже, - стонет Лисутарида. - Что случилось с Макри?
- Она принимала диво.
- Что? - ужасается Лисутарида. - Это правда?
Макри опять тошнит. Надеюсь, ковер не слишком дорогой.
- Как только мне полегчает, я разозлюсь по-настоящему, - говорит Лисутарида.
- Листья лесады у тебя есть?
- Не помню. Я поместила все свои припасы в магический кошель. Может быть, что-то там есть.
Лисутарида начинает копаться в кошельке.
- Проклятье, как же болит голова, - мычу я.
- Слишком много пьешь, - говорит Макри.
Я близок к тому, чтобы резко пройтись на ее счет, когда появляется Арикдамис. Его глазам открывается зрелище Лисутариды, Макри и меня, развалившихся на его прекрасных кушетках, и беспорядка на полу.
- Что это значит? - требует он ответа. - Я не приглашал вас в свой дом для того, чтобы превратить его в притон беспробудных пьяниц.
Макри опять тошнит, затем она падает с кушетки. Лисутарида заходится в ужасном приступе кашля, что заканчивается стонами и глотанием воздуха. Потрясенный Арикдамис таращится на происходящее.
- У тебя есть листья лесады? - интересуюсь я.
- Нет! - рявкает Арикдамис. - И судя по тому, что я вижу, в моих погребах тоже ничего не осталось.
- Я взял-то одну бутылочку эля. Я же верну, понятное дело.
Престарелый математик гневно озирает комнату.
- Я очень разочарован всеми вами. А о тебе, Лисутарида Властительница Небес, я был куда лучшего мнения, - с этими словами он удаляется.
- Не понимаю, почему он обвиняет меня, - бормочет Лисутарида. - Фракс гораздо хуже. Всем об этом известно.
Волшебница так глубоко засовывает свою руку в кошель, что она исчезает.
- Никак не привыкну к этому новому магическому карману, ничего не могу найти.
Она извлекает меч, затем книгу заклинаний, прежде чем, наконец, находит то, что ищет.
- Листья лесады. Они у меня уже давно. Не уверена, действуют ли еще.
Беру два листка, съедая один и передавая другой Макри. Лисутарида кладет один себе в рот, кривясь от горького вкуса. Некоторое время мы лежим в тишине. Листья, будучи старыми, срабатывают не сразу, но постепенно я прихожу в себя.
- Кто бы мог подумать, что у Арикдамиса такой вздорный характер? - говорит Лисутарида.
- Это с ним пройдет. Макри сгладит ситуацию разговорами о математике или о чем-то еще. У тебя есть заклинание для очистки ковра?
Как только мы поправляемся, я погружаю Лисутариду и Макри в мое расследование. Было время, когда я ни с кем не делился подробностями своей работы, но нынче привык давать знать Макри о своих делах. Что же касается Лисутариды, то мы вместе оказались в этом сложном положении, поэтому считаю, это даже хорошо, что она знает, чем я занимаюсь.
- Ты имеешь дело с уважаемыми людьми, - говорит Лисутарида. - Барон Мабадос, барон Гиримос, Возанос, главный дворецкий Дарингос.
- Понимаю. Постараюсь не дать им повода обвинить тебя в чем-то.
Лисутарида гримасничает. Она неуверенно встает и идет к большому зеркалу, которое висит в простой бронзовой оправе над камином.
- Не тревожься на этот счет, - говорит она. - Я сыта по горло обособленностью. И самсаринскими прическами я тоже сыта по горло. - Она снимает заколки, позволяя волосам беспорядочно покрыть плечи. - Я вообще сыта по горло попытками ублажить самсаринцев. Без разницы, любят они меня или нет. Настает время брать дело в свои руки.
Разделяю чувства волшебницы. Все эти тревоги о статусе лишь заводят нас в тупик. Будь дело в Турае, я б уже давно совершил прорыв в расследовании.
- На следующей встрече я скажу королю, что пора избрать военного лидера, - говорит Лисутарида. - И я - очевидный кандидат.
- Тогда-то, возможно, Ласат и предъявит пропавшие чертежи, - добавляет Макри.
Румянец на лице Лисутариды несколько бледнеет, но она овладевает собой.
- С эти мы разберемся.
- Как?
- Не знаю. Фракс? Есть мысли?
- Пока нет. Но кое-что все же имеется. Состязание по поеданию пирогов.
- Прошу прощения?
- Ты не хотела, чтобы я выступил, потому что это могло ухудшить твое положение. Раз уж ты о нем больше не печешься, я участвую. Нам нужны бабки.
- Чудесно, - говорит Лисутарида. - Участвуй. Мы даже могли бы выдать это за подвиг.
- Сомневаюсь, - говорит Макри. - Ты видела, как лопает Фракс?
Макри сражается сегодня, но позднее. Она твердо намерена не повторять скверное выступление.
- Я знаю, что кто-то применил заклятье против меня, - ворчит она.
Лисутарида не заметила магии, но признает, что не была полностью сосредоточена, поскольку там околачивался Маркинос Лунный Камень. Если б какое-то враждебное заклинание и было использовано, то он бы его почуял.
- Я удостоверюсь, что отныне магия не будет тебе досаждать, - обещает Лисутарида.
Макри все равно настаивает, что она победила в бою.
- Я порезала ему шею. В настоящем бою он был бы мертв. Никчемное судейство.
Она выходит в сад, все еще жалуясь. Этим вечером у Лисутариды очередная встреча. Она спрашивает меня, хочу ли я побывать на ней. Наконец-то прибыли посолы Ниожа. Ниож, Самсарин и Симния предоставят большую часть войска в грядущей войне. Многие мелкие государства обеспечат поддержку, но другие доподлинно крупные союзники - эльфы. Их послы должны скоро быть здесь.
- Я думал, бароны не желают видеть меня на своих собраниях?
- Не желают, - подтверждает Лисутарида. - Но я же беру дело в свои руки. Ты мой советник, поэтому должен там быть. Если им это не по душе - их проблемы. Есть хоть какой-то шанс на то, что ты не напьешься и не станешь всем грубить?
- Шанс есть всегда.
- Если Дарингос будет там, постараюсь устроить ваш разговор, - говорит Лисутарида.
Позавтракав ковригой хлеба и остатками копченой говядины из погреба, я возвращаюсь в Королевский Архив поговорить с Цетеносом, отцом несчастной Алцетен. С собой у меня рекомендательное письмо от баронессы Демельзы.
На посту те же самые два стражника, и на этот раз они не игнорируют меня, а недружелюбно пытают о моем деле. Очевидно, кто-то наговорил им обо мне. Сообщаю, что пришел побеседовать с Цетеносом.
- Королевский хранитель записей не беседует с посетителями.
- Со мной поговорит, - отвечаю я. - У вас нет причины не пускать меня.
Один из охранников смеется.
- Пусть идет. Все равно Зинлантол его вышвырнет.
Зинлантол сидит за столом. Она начинает враждебно пялиться на меня, пока я еще только подхожу, и даже не думает прекращать.
- Я пришел поговорить с Цетеносом.
- Он не принимает.
- Рекомендательное письмо от баронессы Демельзы утверждает обратное, - я не трачу время на размахивание им. Зинлантол воспринимает это как большой удар. Изучив личную печать баронессы, она неохотно признает, что та подлинная. Она встает со стула и обращается к юному помощнику.
- Скажи Цетеносу, что его хотят видеть. Сыщик из Турая - можешь себе представить - с рекомендацией от баронессы Демельзы.
Долгое время я жду, пока Зинлантол подчеркнуто игнорирует меня. Позади нее тянутся и тянутся полки, заполненные книгами и свитками. Полки сменяются шкафами из потемневшего с возрастом дерева. Подмечаю, что заявляются помощники с коробками и начинают выгружать бумаги в один из шкафов.
- Что там? - спрашиваю я.
- Отчеты о добыче руды, - бормочет Зинлантол. - Прошу не мешать, я занята.
Наконец, приходит первый помощник и делает знак следовать за ним. Он ведет меня по тускло освещенным комнатам, переполненным запыленными книгами и свитками, вверх по витой лестнице, сквозь другие комнаты и, наконец, в то, что могло бы сойти за частную приемную, не так уж и забитую коробками с бумагами, часть которых явно еще ожидает разбора. Сажусь и жду. От нечего делать пытаюсь читать какие-то бумаги на столе рядом со мной, но они все касаются производительности серебряного рудника, и мои глаза стекленеют.
Цетенос оказывается старше, чем я ожидал. Должно быть, поздно женился. Он опирается на трость для ходьбы, медленно шаркая по комнате. Волосы у него редкие и седые, но длиннее тех, что я бы ожидал у самсаринского правительственного чиновника. Его манжеты поизносились, а ботинки, некогда щегольские, стерлись и стоптались. Он выглядит как человек, которого более никак не волнует его внешность. Когда я встаю поприветствовать его, он стоит неподвижно, глядя на меня и молча оценивая. Достаю письмо Демельзы.
- Баронесса просит тебя поговорить со мной.
Он кидает взгляд на письмо.
- Интересуетесь Алцетен?
- Так и есть.
Рука старца начинает дрожать, и эта дрожь передается его трости. Какое же облегчение, что он безопасно добирается до кресла.
- Ее смерть была ужасным ударом, - говорит он. - Боль от этого почти... - его голос стихает.
- Когда вы видели ее в последний раз?
- За минуты до происшествия. Она была здесь, в этой комнате. Но почему вы спрашиваете?
- Просто пытаюсь прояснить некоторые детали.
Цетенос испытывает страдания, но все же не потерял рассудка.
- Есть подозрение, что смерть моей дочери не была случайной?
- Да. Но если вы начнете всем это твердить, мне будет труднее проводить расследование.
- Как же это могло не оказаться несчастным случаем? Никто бы и не подумал вредить Алцетен.
- Не могли бы вы сообщить, чем она занималась в том день перед тем, как покинула здание?
- Она была здесь, сортируя записи.
- Какие записи?
- Ну, я не уверен. Алцетен взяла на себя большую часть моей работы, - он машет головой, указывая на беспорядок среди полок и коробок. - У нас тут столько всего...
- Какого рода записи хранятся в этом здании?
- Все. Об урожае, налогах, добыче руд, ввозных пошлинах, семейные записи, свидетельства о рождении, поправки к законам, - это главное хранилище всех деловых документов.
- Но сказать, чем же она занималась, нельзя?
Цетенос кладет руку на лоб и вздыхает, словно даже мысли о дочери слишком тяжелы для него.
- Я действительно не уверен. Правами на добычу руды, возможно. Всегда подают столько исков и заявок. Их необходимо сверить с существующими заявками и дважды сверить с нашими записями законов и наследований, чтобы удостовериться, что права уже никому не принадлежат.
- Ваша дочь одна здесь работала?
- В этой комнате - да.
- Она намекала вам, что нашла нечто странное? Некие денежные переводы, которые не хотели бы предавать гласности, например?
- Нет, она никогда мне ни о чем таком не говорила. Правда, все это звучит маловероятно. Разве дворецкий Дарингос не расследовал событие?
- Расследовал. Не уверен, что он делал это тщательно.
Я беседую с Цетеносом еще какое-то время, так и не выяснив чего-либо существенного.
- Когда они встречались с Мерлионой, то всегда за пределами здания?
- Не уверен. Думаю, они обменивались записками, договариваясь о встречах.
- Значит, кто-то мог бы узнать, когда будет встреча?
- Да. Но почему вы спрашиваете о Мерлионе?
- Просто беру на заметку некоторые детали.
Окруженный столькими пыльными книгами и свитками, я испытываю жажду. Встаю с кресла. Покидая здание, я больше не сомневаюсь в том, что Алцетен могла быть убита. Завещания, денежные переводы и торговые договоры в прошлом привели ко множеству смертей. Не повезло, что ее отец не сумел рассказать, над чем она работала. Спустившись по лестнице, я задаю вопросы нескольким молодым помощникам, но это ни к чему не приводит. Никто их них не знает, что могла делать Алцетен перед смертью. Говорят ли они правду или темнят, как Зинлантол, я не уверен.
Страдаю от жажды, но нет бабок на пиво, и горько признавать это человеку, в особенности тому, кто бесстрашно служил своей стране и усердно трудился, чтобы сделать свой город лучше. Сорока пяти лет от роду - и не достает денег на кружечку эля. По крайней мере, грядет состязание по поеданию пирогов. Меня греет мысль о том, что для подобных событий принято обеспечивать конкурсантов достаточным количеством эля, но мои надежды быстро перечеркиваются распорядителем.
- Нет пива? Вы серьезно?
- Мы обеспечиваем всех водой - сколь угодно.
- Водой? Считаете, чемпион в еде управится с водой? Что же это за дешевое состязание? Глубоко же в народ Самсарина въелось зло, раз они не могут предоставить человеку пиво во время еды. В Турае мы никогда такого не терпели.
- Тогда, возможно, тебе стоит вернуться в Турай, - говорит распорядитель.
- Вернулся бы, если б самсаринцы прекратили ходить вокруг да около и навели порядок в своих рядах. Вот что я тебе скажу...
Меня перебивают хлопком по плечу. Подошли Макри и Лисутарида.
- Что вы тут делаете?
- Пришли поддержать тебя, - говорит Макри.
- Как раз вовремя, чтобы предотвратить международный инцидент, - говорит Лисутарида. - Я бы смягчила выпады против самсаринцев, пока мы непосредственно в Самсарине.
- А ты слышала этого парня? Нет пива! На состязании по поеданию пирогов! Это же смешно. Мне нужно пиво.
- Никогда не задумывался, что у тебя могла быть проблема? - спрашивает Макри.
- Что еще за проблема?
- У тебя пристрастие к пиву.
- Пристрастие к пиву? Ничего подобного.
- Да, оно есть.
- Назови хотя бы одного уважаемого лекаря, который когда-либо сообщал, что чрезмерное потребление пива является проблемой.
- Да все об этом говорят.
- Полная ерунда. Глоток эля идет человеку на пользу. Уж тебе бы значительно похорошело от кружечки пива - и сейчас, и потом. Пропала бы худоба, в первую очередь. Может, и характер бы улучшился.
- У меня есть несколько монет в четверть гурана, - говорит Лисутарида, неуклюже копаясь в своем магическом кошеле. - Вот, поторопись.
Сломя голову несусь за пивом и возвращаюсь как раз, чтобы услышать объявление о начале состязания. Стенки палатки свернуты кверху, позволяя большой толпе зрителей глазеть внутрь, и раздаются крики воодушевления различных фаворитов толпы. Распорядитель звонит в колокольчик, и появляется вереница служанок, каждая из которых несет поднос, до краев заполненный пирогами. Пироги с говядиной, как дают мне понять. Скорее всего, приличного качества, судя по количеству здешних угодий. Служанки принимаются раздавать пироги. Внезапно чувствую, что голоден до безумия. Я ведь так и не оправился от голодовки на лодке.
Когда перед каждым на столе лежит большой пирог, возникает краткая, выжидающая тишина. Затем, по команде, мы набрасываемся на еду. Уничтожаю половину своего пирога в один или два укуса, делаю глоток воды, заканчиваю с пирогом и требую следующий. Ближайшая служанка швыряет на мою тарелку еще один. И вновь я справляюсь очень быстро.
- Что такое? - кричу я, глядя на пустое место перед собой. - Нехватка пирогов?
Служанка спешит положить передо мной еще пирог. Теперь-то я целиком погрузился в наслаждение едой. Пироги, хотя и не самого высокого качества, весьма приемлемы - вкусная говядина, хрустящее тесто и разумное сочетание приправ. Приканчиваю третий и четвертый и продолжаю в том же духе. Служанки с подносами бегают туда-сюда, и возникает случайная задержка на несколько секунд, прежде чем я получаю следующий пирог, что нахожу раздражительным. Все еще слышны вопли, но я не обращаю на них внимания и продолжаю есть. У меня возникает смутное ощущение, что мой сосед стонет от недомогания, но я не позволяю этому отвлечь меня.
Когда я кричу, требуя еще пирог, звонит колокольчик. Бью кулаком по столу и кричу громче, чтобы заглушить его.
- Где очередной пирог? Почему заминка? И вы называете это честным состязанием?
Вдруг я замечаю стоящую напротив меня Макри.
- Принесла мне пирог?
- Нет. Состязание окончено.
- Что?
- Ты победил.
Осознаю, как все глядят на меня. Испытываю толику разочарования.
- Значит, больше мне не дадут пирогов?
Приближается распорядитель.
- Дамы и господа, - кричит он, поднимая мою руку. - У нас есть победитель. Девять пирогов съедено! Ксарф из Турая!
Это вызывает множество одобрительных выкриков. Я встаю и кланяюсь. Некоторым моим соперникам нехорошо. Несколько из них рухнуло на столы. Распорядитель вручает мне пятьдесят гуранов.
- Давайте поприветствуем нашего могучего едока! - выпаливает он. Надо быть честным по отношению к самсаринцам, они действительно аплодируют от души. Я более чем доволен собой, покидая палатку вместе с Макри и Лисутаридой.
- Видите? Фракс - первая спица в колеснице в поедании пирогов. Вообще никаких проблем. Я мог бы и больше съесть.
- Ты старался, - говорит Макри.
- У меня еще осталось свободное местечко. Говоря о пирогах, они не были такими уж большими.
- Твой ближайший соперник справился только с шестью.
- Парню не хватает веса. Ну что же, надеюсь, вы обе возьмете это на заметку. Пока вы шатались вокруг, я сделал всю работу.
- Что это значит? - возмущается Лисутарида.
- А то, что когда некоторые члены нашей команды валятся с ног при первом же виде опасности, заканчивая в полумертвом состоянии от фазиса, а другие спотыкаются, словно ребенок с игрушечным мечом, проигрывая свой первый же бой, и отправляясь домой в слезах, я, Фракс Турайский, просто подхожу к трудной задаче с решительностью и завершаю дело. Девять пирогов съедено, соперники хнычут, смешанные с пылью, а мы заработали пятьдесят гуранов. Так пусть же это вас вдохновит.
- Ты - фантастический вдохновитель, - сухо говорит Лисутарида. - Я уж точно никогда не забуду картину, как ты пожираешь те пироги.
- Мое приветствие, Лисутарида, - раздается знакомый, недружелюбный голос. Это Ласат Золотая Секира, который, вместе со своим подпевалой Чарием, похоже, то и дело сюда наведывается. - Правда, что твой главный советник только что занял первое место в состязании по поеданию пирогов?
- Это так, - говорит Лисутарида натянуто.
- Неужели? Вот будет забавный рассказ - для короля...
Лисутарида Властительница Небес вытягивается во весь свой рост. Ее плащ, элегантный, темно-голубой, украшенный по краям радужной вышивкой, царственно развевается на ветру.
- Состязание по поеданию пирогов - почетное занятие там, откуда я прибыла. Я горжусь стараниями моего главного советника.
- Правда, что ли? - ухмыляется Ласат. - Я бы не позволил участвовать никому из своего окружения.
- Что бы ты там позволил или не позволил, меня не касается. Могучий аппетит Фракса часто оказывался предвестником самых великолепных его советов. Идем, Фракс и Макри. Пора готовиться к состязанию на мечах.
С этими словами Лисутарида величественно уходит, высоко держа голову. Мы следуем за ней.
- Спасибо за поддержку, - говорю я.
- Всегда пожалуйста. Если действительно встретишь короля, постарайся не упоминать о пирожном состязании. Макри, готова сражаться?
Макри кивает. Глаза ее сверкают твердой решимостью. Ее групповые бои заканчиваются сегодня, и это означает, что у нее четыре боя буквально один за другим. Жесткое расписание. Оставляю их на пути в раздевалку, а сам тороплюсь к букмекерам поставить пятьдесят гуранов, что выиграл.