Вступительные замечания

«Гулять так гулять!» – сказал Моисей и завел народ в пустыню. Выделенное предложение в этом анекдоте – самостоятельная предикативная единица. Ее лексическое наполнение свободнее, чем, например, у «коммуникемы» Была не была и допускает разнообразное лексическое наполнение: Пить так пить, Платить так платить, Летать так летать и т. д. Это связанная модель простого предложения (клаузы) с определенными семантическими и структурными свойствами, обладающая собственной предикативностью. Такие единицы, с одной стороны, способны функционировать в качестве независимых предложений (простых или сложных), а с другой – выступают как основа для заполнения ограниченным рядом лексических переменных.

В русистике исследования синтаксических единиц этого типа началось с монографии Н. Ю. Шведовой [Шведова 1958, 1960], которая описала несколько типов «фразеологизированных построений». Книга Н. Ю. Шведовой по синтаксису русской разговорной речи звучит удивительно актуально и в наши дни:

<…> единственно возможный метод изучения таких конструкций: их двусторонний анализ, описание как лежащей в их основе грамматической схемы, так и тех словесных рамок, которыми эта схема ограничена [Шведова 1960: 100].

Кроме Н. Ю. Шведовой (см. еще соответствующие разделы Академической грамматики 1980 года) к этой теме обращалось множество исследователей [Шмелев 2002; Архангельский 1964; Райхштейн 1974; Крейдлин, Рахилина 1984; Апресян, Иомдин 1990, Paillard & Плунгян 1993; Величко 1996; Золотова 1997; Кайгородова 1999; Всеволодова, Лим 2002; Дымарский 2007; Стексова 2006а, 2007аб; Норман 2007 и др.]. Однозначно закрепленной за ними номинации не существует. Разные авторы используют термины: «предложения фразеологизированной структуры» [Шведова 1960; Русская грамматика 1980], «фразеосхемы» [Шмелев 2002], «формальные конструкции» [Fillmore, Kay 1993], «синтаксические фраземы» ([Mel’čuk 1995a, b] и др.). Последний будем использовать и мы.

В настоящей главе мы опишем монопредикативные синтаксические фраземы на примере класса тавтологических предложений. Часть из них может употребляться автономно (Дурак дураком), другие – только в составе сложных предложений (Война войной, а Р). Однако в отличие от следующей главы («Квазисложные предложения»), в которой мы исследуем, как идиоматичность разрушает регулярные полипредикативные связи, здесь речь пойдет о фраземах, идиоматичность которых проявляется в нарушении связей внутри монопредикации (независимо от возможности или невозможности автономного употребления высказывания). В качестве переходного случая между поли– и монопредикативным предложением, мы опишем конструкцию X так Х (Гулять так гулять!).

Мы начнем с более общего обсуждения классификации И. А. Мельчука в ее приложении к синтаксическому материалу. Напомним, что общая классификация фразем по И. А. Мельчуку может быть представлена следующей схемой [Иорданская, Мельчук 2007: 223]:

Прагматемы – семантические фраземы

(1) Не курить!

(2) Я тебе почитаю!

В первом примере связанной оказывается сфера применения (прагматика) выражения, поскольку такая фраза допустима лишь в ситуации приказа, инструкции или запрещающей таблички. Именно незнание или игнорирование прагматических ограничений часто комментируется носителями языка фразой: «Правильно, но так не говорят» (ср. Не курите здесь).

Предложение (2) Я тебе почитаю! имеет «запретительное» значение ‘читать нельзя’, которое является идиоматизированным, поскольку не складывается из суммы компонентов этого предложения. Это пример семантической синтаксической фраземы, поскольку некомпозициональной оказывается именно семантика конструкции, противоположная буквальному прочтению фразы.

Компонент языкового знака, подверженный идиоматизации

Идиоматизации могут подвергаться разные компоненты языкового знака: означающее, означаемое или его синтактика. Примером воздействия на означаемое синтаксического знака проявляется предложение (2), где синтаксическая структура (означающее) оказывается ненарушенной, но означаемое (‘читать нельзя’) – связанным.

Влияние на означающее, или на формальную структуру, может проявляться в различного рода синтаксических «неправильностях», например в отсутствии синтаксического согласования и т. п. Так, в примере (3)

(3) Пить так пить!

синтаксическая структура оказывается полностью нарушенной, так что трудно говорить о наличии вершины или каких бы то ни было регулярных синтаксических связях.

Ограничение на означающее может проявляться и в определенных запретах на различные модификации и трансформации (см. [Аничков 1997; Добровольский 2007]). Так, предложение Муж и жена – одна сатана не имеет модально-временной парадигмы в том смысле, как это понимается, например, в Академической грамматике 1980 года (ср. *Муж и жена были/будут одной сатаной). В предложении (2) затруднены стандартные трансформации, в частности пассивизация и негация: ср. *Сигарета выкурена (тобою) у меня, ?Я тебе не покурю!

Степень идиоматизации

Идиоматизация может приводить к полной связанности или оставлять какие-то компоненты свободными. Так, предложение Я тебе почитаю! является примером полной синтаксической фраземы, поскольку «запретительная» семантика конструкции не извлекается ни из одного ее элемента. В свою очередь предложение Татьяна в лес; медведь за нею можно отнести к полуфраземам, поскольку в конструкции не содержится информации о предикате перемещения, однако это значение имплицитно заключено в предложных группах «в + В. П.» и «за + Т. П.», имеющих значение перемещения в пространстве. В качестве примера синтаксической квазифраземы можно привести пример с маркированным порядком слов:

(4) Иду я по улице…

Это предложение, в целом обладающая прозрачной структурой и композициональной семантикой, имеет, однако, очевидные текстовые предпочтения, тяготея к нарративным текстам. Такую слабую степень идиоматичности мы, вслед за И. А. Мельчуком, будем называть синтаксической квазифраземой. В настоящей работе единицы такого рода мы не рассматриваем. Выделение конкретных объектов изучения, отвечающих определению синтаксической фраземы, наталкивается на определенные сложности, связанные с диффузной природой самого языка. Ниже мы обсудим эти сложности, проанализировав несколько типов русских тавтологических синтаксических монопредикативных фразем. Для двух из них диффузность их природы будет показана как прямая проекция их исторического развития.

 

Тавтологические высказывания в русском языке

При рассмотрении тавтологических конструкций прежде всего обращается внимание на их аномальность. Необходимо помнить, что семантическая аномальность бывает двух типов. В первом случае высказывания должны получить семантически стандартную интерпретацию в результате переосмысления, во втором случае высказывания не могут быть сведены к стандартной семантике. Тавтологические высказывания относятся к высказываниям, буквальное осмысление которых аномально, но которые могут получить семантически стандартную интерпретацию. Возможность переосмысления семантических аномалий, сведение их к семантическому стандарту обусловлены существованием особых правил переосмысления, которые говорящий может эксплуатировать. Тем самым семантически аномальное высказывание перестает быть аномальным, точнее, оно аномально относительно базовых правил, но вполне закономерно относительно правил переосмысления.

Широкая употребительность исследуемых тавтологических высказываний свидетельствует о том, что этот алогизм не случаен, он возводится языком в определенную систему. При функционировании в речи тавтологические высказывания характеризуются дополнительными речевыми смыслами, тем самым перестают быть аномальными. Как замечает Ю. С. Степанов, «в реальном употреблении такие предложения обрастают дополнительными смыслами и в действительности не являются уже тавтологиями» (цит. по: [Эйхбаум 1996]). Основой критерия правильности смысловой структуры таких высказываний является их функциональная оправданность. Актуальным становится скрытый смысл, который адресат речи должен декодировать. Под скрытым, или имплицитным смыслом понимается «содержание, которое прямо не воплощено в узуальных лексических значениях и грамматических значениях языковых единиц, составляющих высказывание, но извлекается из последнего при его восприятии» [Долинин 1983]. Прагматическое значение тавтологических высказываний становится очевидным в составе текста в результате «смыслового взаимодействия» его с окружающим контекстом. Анализ тавтологических высказываний предполагает два уровня: когнитивный и прагматический. Для понимания тавтологий необходимо совпадение когнитивных пространств говорящего и адресата. По справедливому замечанию М. X. Газизовой, закон отсутствия повторения реализован в когнитивной базе коммуникантов таким образом, что возвращение к исходным элементам не означает для адресата круга в познании, но лишь спиральное его развитие [Газизова 1999]. Отсюда следует, что адресат, воспринимая тавтологическое высказывание, понимает, что говорящий вкладывает в него нечто большее, чем то, что вытекает из значения используемых лексем. Модель построения и восприятия тавтологических высказываний является ассоциативной. В случае несовпадения модели говорящего и модели адресата адресат может эксплицировать свое непонимание фразами типа «Что вы имеете в виду?», «Что вы хотите этим сказать?». Каждая тавтологическая конструкция может выражать несколько прагматических смыслов, однозначное же понимание ее достигается только в контексте или в определенной речевой ситуации.

Это особое коммуникативное намерение «не прочитывается» только носителем чужой языковой культуры, но вполне очевидно для носителя своей культуры. В современных лингвистических работах Т. В. Булыгиной и А. Д. Шмелева, Ю. Д. Апресяна, Н. А. Николиной, Г. Н. Эйхбаума, Л. П. Старосельцева, Н. Д. Арутюновой, Т. А. Тулиной и др. отмечались некоторые особенности тавтологических конструкций, но полного системного описания до сих пор нет. Описаны некоторые типы синтаксических фразем, в частности X есть X [Старосельцев 1971], X так X [Kopotev 2005; Копотев, Файнвейц 2007].

Тавтологическая фразема X не X

Как уже было отмечено, в русском языке оборот Была не была – идиоматическая единица с семантикой ‘окончательного, но не мотивированного решения’. Она существует как застывшая единица. Застывшая морфология превращает это выражение в изолированную идиоматическую единицу – фразеологизм с фиксированным составом словоформ. Эта единица практически всегда функционирует без контекстной поддержки как самостоятельная единица текста. Но наряду с этим существует синтаксическая модель X не X, которая используется как собственно синтаксическая фразема с вариативным наполнением компонента X и с проявлением другой семантики.

Наполнение позиции X

Позицию X в данной синтаксической фраземе могут занимать различные части речи. Наиболее частотным является заполнение этой позиции глаголом в различных спрягаемых формах изъявительного наклонения:

(5) От такой неопределенности: боится не боится – тошно (Е. Шкловский);

(6) Как когда-то давно не давала покоя мысль о шпане во дворе – тронут не тронут, привяжутся не привяжутся … Может, привяжутся, а может, пронесет (Е. Шкловский);

в форме повелительного наклонения:

(7) Вот над этим случаем, вспомнив, смеялись братья и снохи, а Митенька, не стерпев, выскочил из-за стола и кинулся бежать, но, пробежав немного, остановился: бегай не бегай , а маменькин наказ исполнять надо (М. Щукин).

Кроме глагола в этой позиции могут быть использованы существительные:

(8) Боярыня не боярыня , а именно – дама (Е. Шкловский); местоимения:

(9) С ним не с ним , какая разница, ночь, дождь, войска на улице, все может случиться… (Е. Шкловский);

прилагательные:

(10) Бородатый, с вечно замаслившейся гривой, толстый не толстый , но какой-то очень большой: два или три Роберта сложить, то и получится Пашка Родькин, восходящая звезда отечественного синема (Е. Шкловский).

Вероятно, в этой позиции может быть любая часть речи:

(11) Там, где-то во дворах Колокольнико в а переулка. Глаза вспомнят. Еще не поздно… Хотя, « поздно – не поздно »! О чем я думаю?! О времени? О времени, которого, может быть, уже нет (Т. Соломатина. Отойти в сторону и посмотреть);

(12) – Тебе что– скучно со мной? – Скучно, не скучно … Говорю: посторонние могут войти! (В. Громов. Компромат для олигарха);

(13) – Какая на хрен разница, один – не один ! (А. Житков. Супермаркет); Много не много, а рублей сто пятьдесят было (Л. Юзефович. Дом свиданий).

Важно отметить, что обе позиции X заполняются тождественными словоформами.

Значение межсоставного элемента

Отрицательная частица не в конструкции X не X выступает в разных значениях, что позволяет произвести следующие синонимические замены.

В примере (9): С ним не с ним , какая разница, ночь, дождь, войска на улице, все может случиться… (Е. Шкловский) = С ним или не с ним, какая разница…

В примере (14): Надо бы туда десант… тысяч эдак двадцать наших, хоть бы и за счет государства, пусть бы там более, как полагается, а под конец что-нибудь устроили – мордобой не мордобой , но хотя бы машины поперевертывали, витрины поразбивали (Е. Шкловский) = хоть мордобой, хоть не мордобой…

В примере (6) значение межсоставного элемента проясняется самим автором в тексте. В соответствии с этим можно выделить несколько смысловых разновидностей данной конструкции.

1. Значение неопределенности, неполноты признака: А для всего нужна, если угодно, простая и вместе с тем чрезвычайно сложная вещь: любовь не любовь (которая вообще неизвестно что такое), влечение не влечение, привязанность не привязанность , но что-то в этом роде… (Е. Шкловский).

2. Неактуальность, неважность условия, событие произойдет в любом случае: Ясно было: упрашивай не упрашивай , больше Венька играть не будет! (Е. Шкловский); Одно дело бывшие зэки, бичи, с которыми ей приходилось иметь дело в экспедициях…, от них действительно можно ждать всего, чего угодно, закон не закон… (Е. Шкловский);… запахи эти выползали во двор и были настолько соблазнительны, что хочешь не хочешь , а сглотишь слюнку, сам того не замечая (М. Щукин).

3. Значение выбора: Матч вроде как судьбоносный: будем не будем, станем не станем ? (Е. Шкловский).

4. Значение предположения: Как когда-то давно не давала покоя мысль о шпане во дворе – тронут не тронут, привяжутся не привяжутся … Может, привяжутся, а может, пронесет (Е. Шкловский).

5. Значение вынужденности, независимости действия от желания субъекта: И в постели не понежишься – хочешь не хочешь , а вставай, иди ее выгуливай… (Е. Шкловский); Добро бы еще пасмурно и дождь, когда хочешь не хочешь, а вынуждена оставаться дома, и тогда можно почитать книжку… (Е. Шкловский); Хочешь не хочешь , а оказываешься втянутым мало того что в чужую жизнь со всеми ее заботами и причудами, но, главное, с гигиеническими и медицинскими проблемами (Е. Шкловский). Как представляется, при передаче значения вынужденности действия заполнение позиции X оказывается лексически и грамматически ограниченным. В позиции X может быть только глагол с семантикой желания, мыслительной деятельности, причем эта конструкция работает в составе сложного сочиненного предложения с противительным союзом а.

Функционирование тавтологической конструкции X не X может быть как в инициальной позиции, так и реактивным.

Ср.:

(15) – Ну ты и гусь!

– Гусь не гусь, а яичко снес (М. Щукин).

(16) – Да чем он хуже тебя, не пойму… – не сдавался Роберт.

– Хуже не хуже, а другой (Е. Шкловский).

В примерах (15) и (16) тавтологическая конструкция является второй репликой в диалоге и возникает как реакция на предыдущее оценочное высказывание. В других случаях употребление тавтологического сочетания не зависит от предшествующего контекста:

(17)… Валера вечерами врубал на весь лагерь свои любимые песни, хочешь не хочешь, а слушай: «Клен кудрявый да клен кудрявый…» (Е. Шкловский).

Обобщить сказанное можно в следующей таблице:

Фразема Им. п. + Тв. п.

Тавтологические сочетания имен Им. п. + Тв. п. представляют собой различные модели, которые отличаются значением, позицией в предложении, ограничениями на лексическое наполнение компонентов, а также выполняемыми функциями в речи. На основании анализа языкового материала можно выделить шесть случаев, причем четыре из них – функционирования данного сочетания в пределах одной предикативной единицы, а шестой случай требует облигаторности полипредикативной конструкции.

1. Клин клином вышибать (выбивать) – уничтожать результаты какого-либо действия или состояния теми же средствами, которые это действие или состояние вызвали (Фразеологический словарь русского языка / под ред. А. И. Молоткова [Молотков 1978]). Данный фразеологизм тавтологического типа не содержит тавтологической аномалии. Значение объекта и орудия задаются валентностью глагола (что делается при помощи чего?). Тавтологический повтор семантически оправдан значением данного фразеологизма. Так как фразеологизм широко употребителен в русском языке, то в речевой практике он зачастую употребляется с вербально незамещенным предикатом. По этому же образцу строятся и тавтологические обороты с другими лексемами, которые имеют то же значение, причем актуализируется семантика объекта и орудия. Эта модель тавтологической конструкции обычно используется с вербально выраженным предикатом, хотя встречаются случаи и имплицитности предиката. Ср.:

(18) Алмаз алмазом гранится, плут плутом губится (В. И. Даль. Пословицы русского народа).

(19) Клин только клином, подобное – подобным : приказу, распоряжению нужно противопоставлять письменное распоряжение вышестоящих инстанций или ссылку на соответствующий параграф инструкции (Ю. Даниэль. Письма из заключения).

(20) Так сказать, подобное – подобным, фантастическое – фантастическим… (А. Стругацкий, Б. Стругацкий. За миллион лет до конца света).

Следует отметить, что лексическое наполнение позиции Им. п. + Тв. п. имеет определенные ограничения, обусловленные лингвистическими и, прежде всего, экстралингвистическими факторами. Лингвистическая причина связана с семантикой эксплицитного или имплицитного предиката, который должен обладать объектной и орудийной валентностью. Следовательно, в позиции тавтологических имен могут оказаться любые существительные, способные выполнять семантическую функцию объекта и орудия. Экстралингвистическая причина ограничений опирается на здравый смысл и жизненный опыт говорящего. Так, нельзя *стол делать столом. Но, вероятно, возможно ?стол разбивать столом. Можно было бы предположить, что предикат должен обозначать деструктивное действие, хотя этому противоречат такие примеры, как рецепт лечения похмелья: Подобное лечится подобным. Справедливости ради надо отметить, что в этом примере все-таки идет речь о разрушении, изменении существующего положения дел.

2. Вторая модель имеет значение сравнения и также функционирует в пределах одной предикативной единицы. Но в отличие от первой модели здесь это сочетание уже синтаксически не свободно, является именной частью сказуемого. Рассмотрим примеры (21) и (22):

(21) – Ты, Ваня, человек очень умный, – пытаясь нашарить в темноте засов, говорил председатель заплетающимся языком. – С виду дурак дураком , а приглядеться – ум государственный (Вл. Войнович. Жизнь и необычные приключения солдата Ивана Чонкина). С виду дурак дураком = похож на дурака.

Ты знала Зинку-то Хромову? Палка такая ходила, волосы седила… <…> Доска доской , ничегошеньки нет, и вот – пожалуйста (В. Шукшин. Хахаль) Доска доской = плоская, как доска.

(22) Витьку мать выходила из последних сил, все распродала, но сына выходила – крепкий вырос, ладный собой, добрый… Все бы хорошо, но пьяный – дурак дураком становится (В. Шукшин. Материнское сердце). Дурак дураком = ведет себя как дурак.

В качестве лексического наполнения здесь возможны любые лексемы, которые ассоциативно можно связать с объектом сравнения. Интересно отметить, что во всем собранном языковом материале в качестве объекта сравнения выступают только живые существа, чаще всего люди. Вероятно, здесь ограничения накладываются на объект сравнения.

3. Также функционирует в пределах одной предикативной единицы. При структурной и семантической близости приобретает дополнительную нагрузку: передает интенсивность признака, качества, свойства.

(23) Трепач он был, тесть-то. Дурак дураком . Ботало коровье. Жил, правда, крепко (В. Шукшин. Билетик на второй сеанс).

(24) Только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком (А. Чехов. Вишневый сад).

(25) Николай Аполлонович оставался, конечно, подлец подлецом, но и газетный сотрудник Нейнтельпфайн – вот тоже! – скотина (А. Белый. Петербург).

(26) Дурак дураком , а дело говорит (А. Вампилов. Прошлым летом в Чулимске).

(27) А майор попался дурак дураком ! (В. Астафьев. Веселый солдат).

В отличие от предыдущего типа здесь при помощи тавтологической конструкции субъект не сравнивается с кем/чем-либо, а ему приписывается какой-либо постоянный признак в высшей мере его проявления. Подобное значение данной конструкции отмечалось в синтаксисе А. А. Шахматова (означает «полноту проявления признака, выраженного существительным» [1941: 56]). Возникает вопрос о критериях разграничения этих двух типов. Представляется, что формальным показателем может быть глагольная связка (эксплицитная или имплицитная): в случае значения сравнения она может быть со значением становления, проявления какого-либо признака (с виду, становится и под.); в данном же случае связка обычно вербально не выражена, так как это глагол быть в настоящем времени.

Наполнение компонентов ограничивается существительными, в лексическом значении которых есть признаковые семы. Дурак дураком = ‘полный дурак, подлец подлецом = ‘настоящий подлец’, ‘окончательный подлец’. Лексемы в данной конструкции обычно имеют негативную оценочную коннотацию. Сомнительной представляется фраза: *Он был талант талантом!

В следующем случае конструкция Им. п. + Тв. п. функционирует только в составе полипропозитивного и полипредикативного предложения, части которого соединены либо бессоюзной связью, либо сочинительным союзом с противительным значением. Тавтологическая конструкция основана на синтаксической неполноте. Ср. Дружба дружбой, а табачок врозь. – Дружба остается дружбой (ее никто не отменяет, не разрушает, т. е. постулируется ее «статус кво»). Предикат может быть вербально выраженным:

(28) Я понял, что для Тимохи не было утешения и в сознании, что он пострадал за общее дело: мир оставался миром, грех грехом, земля землей, его судьба ни в какой связи ни с какими большими делами не состояла (В. Короленко. Марусина заимка).

Но так как в подобной модели предикат всегда имеет только одно значение, он в силу своей очевидности обычно опускается.

Можно выделить несколько вариантов этой модели.

А) Значение согласия, выражаемого тавтологической конструкцией. Причем для говорящего согласие не является самым актуальным в высказывании, а используется им для достижения основной цели.

(29) Помилуйте, я вас совсем о другом прошу, а вы мне пеньку суете! Пенька пенькой , в другой раз приеду, заберу и пеньку! (Н. Гоголь. Мертвые души).

Говорящий не заинтересован в приобретении пеньки, но он выражает «отсроченное» согласие, обещание (пеньку, само собой, разумеется, возьму, но в другой раз), для того чтобы вернуться к интересующему его предмету разговора. Говорящий при помощи этой конструкции «выстраивает» коммуникацию, возвращает беседу в нужное русло, совершая при этом «коммуникативное поглаживание» адресата. Вероятно, в подобных случаях можно говорить о текстообразующей функции данной конструкции.

Б) Тавтологические конструкции в обеих предикативных единицах. Семантика – противительно-сопоставительная.

(30) Но, оказывается, любовь любовью, а пенсия пенсией (Ф. Павлов-Андреевич. Бег).

Противительно-сопоставительный союз а может быть имплицитным:

(31) Праздник был в самом разгаре: война войной, обед обедом (С. Осипов. Страсти по Фоме).

(32) История историей, война войной , Пенза Пензой (А. Мариенгоф. Мой век, мои друзья и подруги).

В) Тавтологическая конструкция только в первой предикативной единице. Семантика противительно-сопоставительная:

(33) Война войной , а права человека в Америке святы (Известия, 2001).

Г) Тавтологическая конструкция только в первой предикативной единице. Семантика – противительно-уступительная.

(34) Шутки шутками , но болезнь в значительной мере подорвала мое здоровье, единственным утешением было то, что я похудел на двадцать килограммов (Л. Утесов. Спасибо, сердце!).

Интересно отметить, что среди примеров нам не встретились тавтологические конструкции в обеих предикативных единицах с противительно-уступительной семантикой.

Противительная семантика предложений с данной тавтологической конструкцией не мотивирована лексическим наполнением имен. Представляется, что в позиции Им. п. и Тв. п. могут функционировать любые имена существительные. Как отмечала Н. Ю. Шведова, «лексическое наполнение повтора свободно, конструирование его – не свободно» [1960: 360]. Само сочетание тавтологических словоформ предопределяет семантику, возникающую между предикативными единицами. Ср.: Война войной, но молодость брала свое. Вряд ли естественным будет восприниматься предложение с тем же лексическим наполнением тавтологической конструкции, но с соединительным союзом и: *Война войной, и нужно вести себя соответственно обстоятельствам. Здесь более естественным будет употребить другую тавтологическую конструкцию: Война есть война, и нужно вести себя соответственно обстоятельствам. Но, с другой стороны, кажется возможным использование исследуемой тавтологической конструкции с соединительным союзом в случае вербально выраженного предиката: Война остается войной, и нужно вести себя соответственно обстоятельствам.

Говоря об особенностях функционирования подобных конструкций, Н. Ю. Шведова отмечала, что они могут употребляться только в качестве реплики-реакции, только в диалогическом единстве. По ее мнению, «они не содержат никакого нового сообщения, не являются самостоятельными единицами речи; непосредственная и всегда эмоционально-экспрессивно окрашенная реакция на сказанное – таково смысловое наполнение основной массы повторов. Эти значения реплик создаются не лексическими значениями повторяемых слов, а всем строением реплики и характером ее связей с первой репликой» [1960: 360].

(35) [Евлалия] Да ведь ты за свою службу жалованье получаешь. [Марфа] Жалованье жалованьем, это уж положоное… (А. Н. Островский. Невольницы)

Признавая справедливость утверждения Н. Ю. Шведовой, тем не менее отметим, что данная конструкция встречается не только в диалогическом единстве, но в монологическом тексте, где ее «генетическая память» обусловливает такую особенность данной модели, как текстообразующая функция. В составе текстового фрагмента данная конструкция всегда отсылает к предшествующему тексту и сигнализирует либо о смене темы (о начале нового ССЦ), либо о смене тональности общения. Ср.:

(36) На вопрос, как правильно назвать этот инструмент – струнным (все-таки, как-никак арфа!) или ударным (по аналогии с вибрафоном) – музыкант-«стекольщик» Тимофей Винковский весело отвечает, что скорее ударным – так как постоянно присутствует риск его разбить.

Шутки шутками , а именно поэтому в Новосибирске Тимофей выступал один – его напарник по дуэту «Хрустальная гармоника» Игорь Скляров не доглядел за своим вибрафоном – по дороге треснули стеклянные полые колбы инструмента (О. Колотова. «Музыка на стекле»: дописались до гармоники).

В данном фрагменте текста нет нарушения тематической линии, тавтологическая конструкция маркирует переход от одной тональности речи (веселой – у героя очерка) к другой, более серьезной (у автора очерка).

В других случаях анализируемая конструкция иначе организует текст.

(37) В поезде была книга, в которую записывалась каждая перевязка. Я работал только на тяжелых. Легкие делали сестры. Когда я закончил службу на поезде, на моем счету было тридцать пять тысяч перевязок!..

– Кто этот брат Пьеро? – спросил Господь Бог, когда ему докладывали о делах человеческих.

– Да так… актер какой-то, – ответил дежурный ангел. – Бывший кокаинист.

Господь задумался.

– А настоящая как фамилия?

– Вертинский.

– Ну, раз он актер и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте все это на миллион и верните ему в аплодисментах.

С тех пор мне стали много аплодировать. И с тех пор я все боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе.

Шутки шутками, но работал я в самом деле как зверь… (А. Вертинский. Дорогой длинною).

В данном фрагменте тавтологическая конструкция маркирует завершение шутливой текстовой вставки, нарушающей основную тематическую линию (…на моем счету было тридцать пять тысяч перевязок! Работал я как зверь!), и возвращение к серьезной тональности основного повествования.

Следует заметить, что здесь, при частотности выражения шутки шутками , нет лексических ограничений на замещение позиций Им. п. и Тв. п. Так, например, в репортаже НТВ от 27.10.06. о праздновании пятнадцатилетия Туркмении с парадами и народными гуляниями прозвучала фраза Праздник праздником , а вопросы бизнеса тоже не забыли, которая сигнализировала о переходе к серьезной информации. В следующем фрагменте тавтологическое сочетание горе горем связывает авторское повествование с прямой речью персонажа:

(38) Представляете, не успели гроб опустить в могилу, как Розалия выпрямилась, воздела руки к небу и закричала: «Господи, накажи ее! Пусть мучается всю жизнь! Если кто Марину увидит, передайте девке: мать желает ей горе, беду и болезнь!» <…> Народ тогда осудил Розалию: горе горем , но такие слова произносить нельзя ни в коем случае (Д. Донцова. Билет на ковер-вертолет)

В случае изолированного употребления (заголовки статей, пословицы и поговорки) использование тавтологической конструкции опирается на пресуппозицию, общий фонд знаний коммуникантов:

(39) Книга книгой , а мозгами двигай («АиФ на Оби», 2005);

Дружба дружбой , а денежкам счет (В. И. Даль. Пословицы русского народа).

Функция подобных употреблений заключается в актуализации не общеизвестного, выражаемого тавтологической конструкцией (тематическая позиция), а информации, заключенной во второй предикативной единице (рематическая позиция). Такие предложения обычно являются общими суждениями, они не описывают какую-либо конкретную ситуацию.

Итак, представим итоги в виде таблицы.

Ну, приехал и приехал

Синтаксические фраземы типа ну X и X относятся к корпусу тавтологических единиц, где две одинаковые лексемы в одной и той же форме соединены межсоставным элементом. Синтаксически они представляют собой относительно самостоятельные синтаксические единицы, которые могут употребляться как самостоятельно, так и в составе полипредикативной единицы. При этом ключевой особенностью конструкции оказывается опора на контекст, о которой мы поговорим чуть ниже.

Анализ синтаксической фраземы ну X и X предполагает выявление ограничений на лексические переменные, прагматической насыщенности межсоставного элемента и контекстуальной зависимости / независимости.

Рассмотрим тавтологические высказывания, построенные по модели ну X и X.

Наполнение позиции X

Позицию X в высказываниях, построенных по анализируемой модели, могут занимать лексемы различной частеречной принадлежности.

Имена существительные. В позиции X могут быть существительные нарицательные и собственные, конкретные и абстрактные, причем они могут быть в различных падежных формах. Ср.:

(40) Тетя Катя сообщила об увиденном костре маме. В следующие ночи костер видели другие жены офицеров. Ну, костер и костер (Э. Лимонов. У нас была Великая Эпоха).

(41) – Ловчее всех, так должно, что Степку Лябихова ты слышала. Он первый песельник по всей Гостомле считается. Ну, Степана и Степана , больше о нем и разговоров не было (Н. Лесков. Житие одной бабы).

Имена прилагательные. В позиции X могут употребляться и качественные, и относительные, и притяжательные прилагательные.

(42) – Какая же ты все-таки красивая! – Ну красивая и красивая , что из того! (РР);

(43) Не трогай телефон, это мамин. – Ну мамин и мамин , что теперь и позвонить нельзя? (РР).

Имена числительные. В позиции X могут быть как количественные, так и порядковые числительные в разных падежных формах.

(44) Мне сказали, что два задания. Ну, два и два, я этому значения не придала. А они, оказывается, огромные, так что за десять минут не успеешь сделать (РР).

(45) Мой сын – первый ученик в классе! – Ну , первый и первый , чего хвастаться-то (РР).

В силу информативной недостаточности числительных и семантика, и прагматика тавтологического высказывания становятся понятными только в контексте.

Местоимения. Использование местоимений в позиции X возможно, но не очень частотно, встречается чаще в разговорной речи:

(46) – Не вмешивайся не в свое дело! Это моя семья! – Ну, твоя и твоя , о чем тут спорить (РР).

Наречия. Использование наречий в позиции X, так же как местоимений и числительных, требует контекстной поддержки. Нужно отметить, что и числительные, и наречия в данной тавтологической конструкции не очень частотны, причем встречаются в основном в разговорной речи.

(47) – Ты много куришь. – Ну, много и много , подумаешь (РР). Слова категории состояния. Слова категории состояния также могут заполнять позицию X;

(48) – Мне грустно. – Ну грустно и грустно , что ж теперь весь день дома сидеть и ничего не делать! (РР).

Глаголы. Наиболее частотным является наполнение X глагольной формой. Глаголы могут быть в форме настоящего времени:

(49) Ну, стоит и стоит , его дело такое (В. Шукшин. На кладбище); прошедшего времени:

(50) За деньги ему выговор дадут, а сальца – ну, взял и взял гостинец ребятишкам (В. Шукшин. Суд);

будущего времени:

(51) От нее не убудет. – Обязательно убудет, – сказал Специалист. – Она перестанет быть собой. – Ну, перестанет и перестанет . В конце концов, она тебе не жена и не любовница (Б. Левин. Инородное тело).

Примечателен тот факт, что глагол может быть использован в данной конструкции не только в одной и той же форме, но и в разных своих формах. В этом случае наиболее частотным является использование глагола в форме настоящего времени изъявительного наклонения и в форме повелительного наклонения:

(52) Ну, спишь и спи (РР).

Обратим внимание на то, что при предикативной самостоятельности этих синтаксических фразем морфологическая форма повторяющихся единиц или принимает дефолтную («начальную») форму, или согласуется с употребленными в предшествующем контексте опорными словами, к которым, она, собственно, и отсылает.

(53) – Ловчее всех, так должно, что Степку Лябихова ты слышала. Он первый песельник по всей Гостомле считается. Ну, Степана и Степана , больше о нем и разговоров не было. (Н. Лесков. Житие одной бабы).

Словоформа Степана, не являясь простым повтором лексемы Степка, тем не менее сохраняет винительный падеж, управляемый глаголом слышала.

Значение межсоставного элемента

Межсоставной элемент в данной конструкции выражен двумя элементами. По данным словарей, частица ну в сочетании с частицей и обычно выражает безразличие, неодобрение, отрицательное отношение и служит для выделения и усиления выражаемой оценки или эмоции.

Особенностью функционирования исследуемой тавтологической конструкции, в отличие от тавтологических высказываний, построенных, например, по модели X есть X, является ее реактивный характер. Тавтологическое высказывание, построенное по модели ну X и X, всегда является реакцией на предтекст, предыдущее высказывание, следовательно, можно говорить о том, что подобные высказывания при всем различии вкладываемых смыслов объединены тем, что они выражают отношение говорящего к предшествующему высказыванию или факту реальной действительности и выполняют текстообразующую функцию. Конкретная смысловая нагрузка прочитывается исходя из контекстуального окружения. Можно выделить несколько смысловых разновидностей данной конструкции.

1. Безразличие, равнодушие, ничего интересного, информация неактуальная:

(54) Успенский бесится, кричит мне в телефон, что на спецпроекты у него денег нет. Ну, нет и нет (Н. Григорьева. В. Курицын. Вячеслав Николаевич).

Причем подобное отношение может быть как реальным, так и демонстрируемым с целью либо успокоить собеседника, либо скрыть истинные чувства, например заинтересованность или неприязнь. Ср. примеры (55) – (57):

(55) В институте к моему появлению отнеслись совершенно спокойно – ну вернулся и вернулся , не утонул и слава богу. Зато в газетах ко мне проявили необыкновенный интерес – начались интервью, просьбы написать статьи, поделиться впечатлениями, просили выдержки из дневников (Ю. Сенкевич. Путешествие длиною в жизнь).

(56) Михаил Ходорковский сделал элементарное, в сущности, дело: с того, о чем давно все знают, но стесняются вслух говорить, снял гриф «совершенно секретно». Ну снял и снял, давно пора. А ощущение – будто свершилась революция (В. Выжутович. Совершенно не секретно // Московские новости, 2002).

(57) – Она старалась разогнать набегающие тревожные предчувствия будущего упрямой и злой бравадой. «Ну сошлась и сошлась! – сжимая брови и с каким-то болезненным наслаждением произнося это грубое слово, думала она. – Все это пустяки!.. Захотела и отдалась!.. А все-таки была счастлива, было так… – Лида вздрогнула и, вытянув вперед сжатые руки, потянулась. – И было бы глупо, если бы не отдалась!.. Не надо думать об этом… все равно не вернешь!» (М. Арцыбашев. Санин).

Если в примерах (55) и (56) отношение к событию реальное, то в последнем случае (пример (57)) оно явно демонстрируемое, что подчеркивается в контексте (упрямая и злая бравада). Но во всех случаях привлекает внимание тот факт, что дальнейший контекст как бы нейтрализует или «возмещает» равнодушное отношение к событию: в институте отнеслись спокойно, зато в газетах проявили интерес; снял гриф секретности, давно пора – а ощущение, что свершилась революция; «сошлась», это пустяки – а все-таки была счастлива.

Это значение реализуется и в конструкции, где позицию X занимает имя существительное:

(58) Ну, дурка и дурка, зато любимая (Наталья Оленцова. Дар божий // Октябрь, 2001).

Если же в позиции X находятся прилагательные, числительные, наречия или слова категории состояния, то значение равнодушного восприятия события остается, но в дальнейшем контексте нет значения возмещения. Ср.:

(59) – Говори потише, там же все слышно. – Ну слышно и слышно, пусть слышат (РР).

(60) «Глуп, – говорит, – ты». Ну, глуп и глуп, – не впервой мне это от него слышать, а я все-таки вижу, что он всем этим недоволен… (Н. Лесков. Божедомы).

2. Резко отрицательное отношение, раздражение, вызванное повторяемостью, длительностью действия:

(61) Ну говорит и говорит, не остановишь (РР); Ну пристал и пристал (РР).

Это значение возникает в том случае, если в позиции X глагол. Другие части речи не реализуют этого значения. Эти тавтологические высказывания также являются реактивными, но представляют собой реакцию не на предшествующее высказывание, предтекст, а на предшествующий факт реальной действительности. Этим определяется то обстоятельство, что тавтологическая конструкция, реализующая данное значение, может быть понята в определенной речевой ситуации и вне контекста.

3. Оценочное отношение, признание того, что «так оно и есть». Это значение сближает данную конструкцию с тавтологической конструкцией, построенной по модели X есть X. Не случайно, что оно возникает только в тех случаях, когда позицию X занимают существительные. Здесь также значение тождества второстепенно, на первое место выходит значение характеризации, дается комплекс признаков и их оценка. Значение характеризации возникает при метафорическом использовании существительных, причем ассоциативное восприятие подтверждается контекстом, который мотивирует, оправдывает употребление метафоры.

(62) Полежал, смиренно вытянувшись, Адам – не прогоняют. Тогда он придвинулся к Еве потеснее и услышал: «Ну, энти мужики! Ну звери и звери ! Со стужи, с ветру… и холодными лапами сразу к живой теле!..» (В. Астафьев. Печальный детектив).

(63) Накануне волосы на бигуди накрутила, расчесала – ну кукла и кукла . Даже губы накрасила, а он нейдет. Может у него работа срочная? Все бывает (И. Грекова. Перелом).

4. Выражение согласия с элементом оценки. В ряде случаев данная тавтологическая конструкция служит для выражения согласия, при этом наблюдается некоторая трансформация конструкции: либо второй компонент X меняет свою форму, либо его позицию занимает оценочное слово, либо однокоренное слово:

(64) Ну нет и не надо (В. Шукшин. Мечты); Ну дошли и хорошо (А. Рубашкин. Прощально ожил перед глазами…); Мне смешно тебя слушать. – Ну смешно и смейся (РР).

Согласие может быть вызвано равнодушным отношением говорящего. Это значение актуализируется в том случае, когда в позиции X находится глагол в разных формах наклонения;

(65) – Пил, пью и буду пить! – Ну пьешь и пей , тебе же хуже будет (РР).

Итак, как показал анализ языкового материала, интерпретация тавтологической конструкции, построенной по модели ну X и X, зависит, в частности, от частеречного наполнения позиции X. Представим эту зависимость схематично.

Как видим, универсальным является первое значение (равнодушное отношение к информации), которое выражается при помощи любой части речи в позиции X, остальные значения имеют четкую частеречную закрепленность или формальный показатель, как в четвертом значении, где обязательной является трансформация второго компонента модели. Независимо от конкретного лексического наполнения, идиоматизированность этой синтаксической конструкции не вызывает сомнений.

 

Переходный случай от сложного предложения к простому (Гулять так гулять)

В этом разделе мы проанализируем два переходных типа синтаксических монопредикативных фразем, омонимичных в некоторых своих реализациях, но обладающих, тем не менее, разными наборами лексических ограничений, разной семантикой и разной историей развития.

…Х так Х

(66) Крымов развел руками, как бы говоря: «Что ж, повезло так повезло , ничего не поделаешь» (В. Гроссман. Жизнь и судьба).

X так X! [46]Здесь и далее многоточие и восклицательный знак в схемах служат отличительными маркерами этих фразем.

(67) Пить так пить , сказал котенок, когда несла его топить… (А. Приставкин. Ночевала тучка золотая).

Внимательный анализ примеров позволяет выделить как минимум два типа фразем, часто выступающих в омонимичных формах (дважды повторенный элемент с частицей так). Ниже мы дадим описание каждого из типов, предложим объяснение формальных ограничений каждой из фразем, а также определим их происхождение и связь со сложным предложением с придаточным условия.

1…X так Х: фразема неконтролируемого выбора

Фразема...X так X употребляется для указания на то, что говорящий не может полностью контролировать ситуацию X, не способен или не хочет в ней ничего изменить, однако соглашается с ней.

(68) Беда была в том, что Зоя надумала меня женить на своей ученице. <…> Пройдя через легкомысленный ад собственной жизни, Зоя решила, что надо укреплять устои, в углу у нее висели иконы, у изголовья лежало Евангелие. Ну что ж, жениться так жениться , не обижать же старуху (Волга, 1998).

Для этой конструкции характерен особый просодический контур – падение тона в конце фразы. Минимальным тестовым контекстом для нее является способность появляться с предшествующими частицами ну что ж, ну…., которые можно считать факультативным элементом конструкции. В качестве заполнителя переменной X может выступать лексема любой части речи: глагол (инфинитив (68), финитная форма глагола (71), причастие (72)), существительное (как в именительном, так и в косвенных падежах (69, 70)), предикатив (73), прилагательное (74), числительное (75) и др.

(69) – Чего тебе? – Лошадок долго ждать, а в тихой половине офицер банчок предлагает. Мирно и покойно время скоротаете. – Банчок так банчок (Б. Васильев. Картежник и бретер, игрок и дуэлянт).

(70) Ну, думает Вереницын, коли Протобекасова , так Протобекасова . Благо же он человек тоже с состояньем (И. Тургенев. Месяц в деревне).

(71) Крымов развел руками, как бы говоря: «Что ж, повезло так повезло, ничего не поделаешь» (В. Гроссман. Жизнь и судьба).

(72) Приучена так приучена, – согласился ученый. – Пусть сторожит… (Г. Горин. Сказка про собаку, которая прожила триста лет).

(73) То, что Мустафе запрещено было кем-то плясать в литературном кабаке, позабавило Иуду Гросмана, но не озадачило: ну нельзя, так нельзя (Октябрь, 2001).

(74) Смешные так смешные, мой миленький, – что нам за дело? Мы станем жить по-своему, как нам лучше. Как же мы будем жить еще, мой миленький? (Н. Чернышевский. Что делать?).

(75) Когда мы подписывали контракт, я сразу сказал, что нужно подписывать на три года. Он же настаивал на пяти. В итоге я согласился – пять так пять. Сама церемония подписания проходила нервно (Мегаполис-Экспресс, 2005).

Среди собранных примеров встретились и такие, в которых место переменной X занимает именная (76) или количественная группа (77).

(76) Ну и что, – сказал он неуверенно. – Новый президент так новый президент (В. Пелевин. Чапаев и пустота).

(77) Ну что же, два года – так два года, ничего не поделаешь – закон суров, но он закон (Советская Россия, 2003).

В НКРЯ не удалось найти примеров на такие случаи, в которых повторяющимся элементом конструкции является предлог, однако, согласно нашей интуиции и редким примерам из интернета, предложения типа (78) выглядят естественно.

(78) – У нас еще видео есть. Но только после National Geographic, сижу на контракте.

– Ну после так после, но чтоб непременно., и полную версию! (интернет-коммуникация, 2013).

По существу, ограничения на переменную X сводятся к запрету двух морфологических форм глагола: сослагательного наклонения и императива, все остальные формы остальных самостоятельных частей речи и предлога (вершины предложной группы) допустимы. Обязательное требование к элементу X – контекстная обоснованность: он должен иметь семантического антецедента или в непосредственно предшествующей фразе (79), или в большом контексте (80).

(79) – Экипаж – шесть человек, – сказал Хурков, – включая проверяющего. Всем – поровну. Разговор закончен. – Ну закончен – так закончен, – лениво проговорил Ильин (Звезда, 2002).

(80) Но тут объявили регистрацию на рейс, как ни странно вылетающий до Парижа. «Ну что? – спросил я жену. – Может, остаться?» Я и впрямь готов был выйти из игры, чтобы не становиться для всех обузой. Но тут кто-то спросил: «Ваш чемодан?» – «Мой». – «Ну так чего он тут стоит?» – И потащил его на весы. Мы регистрировались по списку и по групповому билету. Ну что ж, Париж так Париж. Будь что будет (Звезда, 2002).

Повторяющийся элемент либо употребляется в морфологической форме своего семантического антецедента (81), либо принимает наиболее немаркированную, дефолтную форму (именительный падеж, инфинитив) (82).

(81) Капитан взглянул на висевшую перед ним цитату: «…уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов…». «Ну что ж, уничтожать , так уничтожать», – подумал капитан и улыбнулся самому себе (В. Войнович. Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина).

(82) – Водочки хотите?

– Нет-нет. Чайку.

–  Чаек так чаек. С позолотой, может быть? (Л. Юзефович. Дом свиданий)

Примеры типа (83а и 83б) признаются некорректными.

(83а) * – Что Вы будете пить?

– Чай.

– Ну чаю так чаю.

(83б)* – Чем будешь догоняться?

– Чаем.

– Ну чаю так чаю.

В редких случаях опорная лексема заменяется синонимичной (84), что, естественно, может повлечь за собой определенные стилистические модификации.

(84) «Петрович! Ты должен, как Андрей Болконский, пасть со знаменем у финского дота!» – дает мне последние указания наш командир Александр Федосов. Умереть так умереть: «Есть, товарищ лейтенант, не впервой!» (Карелия, 2002).

Паратаксис конструкций

Как большинство монопредикативных единиц, фразема X так X может вступать в отношения с другими простыми предложениями. Если две (или более) фраземы…X так X выступают как элементы паратактического ряда (X так X, X’ так X’), то переменные ХиХ’ могут принадлежать разным дистрибутивным классам, а опорной является ситуация XX’ (85), (86). При этом говорящий выражает согласие со всей ситуацией в целом.

(85) Чтобы не вляпаться в такие дела, он стал подбирать клиенток с нестандартным возрастом и фигурой. Этим было все равно: примерять, так примерять, лифчики, так лифчики (Ф. Кривин. Передача мыслей на расстояние и обратно).

(86) А водку пить он отказывался, мотивируя это свое категорическое нежелание тем, что от алкоголя, мол, непременно разразится горная болезнь. <…> Абдильда, выпивая с удовольствием, в спор не вступал: болезнь так болезнь , разразится так разразится (Октябрь, 2003).

Если Х и Х’ принадлежат одному лексическому классу, то они выражают различные исходы одной и той же ситуации, и говорящий выражает согласие с обоими или безразличие к выбору (87).

(87) Я знал: это – тюрьма; но самое значение слова отсутствовало еще в моем сознании. Тюрьма так тюрьма , Академия так Академия : называется так, и все тут (Л. Успенский. Записки старого петербуржца).

Переходным случаем такого паратаксиса конструкций можно считать употребление нет так нет, да так да. В силу своей устойчивости оборот нет так нет может рассматриваться не только как представитель рассматриваемой конструкции, но и как самостоятельная, лексическая единица (ср. [Ожегов, Шведова 1992: статья «нет»]). Поэтому интерпретация примера (88) как паратаксиса представляется не единственно возможной.

(88) У меня все просто задаешь девушке прямой вопрос по поводу отношений… да так да! Нет так нет ! Че мозги себе канифолить…. че она последняя девушка на земле что ли?! (интернет-форум).

Характерно, что вариант да так да в нашем корпусе примеров встретился лишь один раз:

(89) Судья опять уронил только да, с оттенком вопроса. – Да так да , что я даже, могу сказать,  – и кончил: veni, vidi, vici (Н. Лесков. Боже д омы).

И это вполне естественно, если учесть, что X так X – это реакция на ситуацию, нежелательную для говорящего, а таковым в диалоге является случай, когда собеседник на вопрос отвечает отказом. Именно поэтому диалог (90) признается ошибочным.

(90) * – Золушка, ты выйдешь за меня замуж?

– О да, Прекрасный Принц!

– Ну да так да .

Однако можно представить и такую ситуацию, в которой положительный ответ собеседника является нежелательным для говорящего, и употребление да так да становится вполне мотивированным (91):

(91) – И ты, Брут?

– Да.

– Эх, ну да так да .

Все вышеприведенные наблюдения можно обобщить в таблице, представляющей основные особенности конструкции …Х так Х.

2. X так X! Фразема полноты признака

В чистом виде эта фразема представлена в примере (92):

(92) Мы заказали еще две бутылки с этими пузырьками: пить так пить (В. Маканин. Утрата).

Однако существует и множество переходных случаев. С одной стороны, легко можно найти примеры употребления в составе условного предложения с союзом если (93). С другой стороны, эта фразема может занимать определенную синтаксическую позицию внутри предложения (примеры (94)-(95)). Для анализа мы не проводим строгого различия между этими вариантами, в конце главы этот континуум обсуждается более подробно.

(93) Но уж если пить так пить, есть так есть, танцевать так танцевать, петь так петь , и люди быстро забывают, что они в гостях (М. Булгаков. Кабала святош).

(94) У него пить так пить , воевать так воевать (В. Шишков. Емельян Пугачев).

(95) И еще что-то я хотел сказать подполковнику, – вот кому везло так везло (М. Панин. Камикадзе).

Конструкция X так X! употребляется для указания на то, что описываемая ситуация реализует присущие ей признаки в их максимальном проявлении. Тестовым является контекст с частицами вот это, ну вот, которые можно считать факультативными элементами конструкции. Фразема X так X! также характеризуется особой просодической структурой: повышением тона к концу фразы, которое может сопровождаться большим, чем обычно, удлинением ударных гласных. Конструкция этого типа представляется более независимой от контекста: она может употребляться в позиции начала дискурсивного абзаца или даже текста (96,97).

(96) Меняться – так меняться . Молдова обещает поставить точку в вопросе делимитации границы с Украиной завтра (День, 2001).

(97) Новый русский на отдыхе: отрываться , так отрываться ! (Деловая Пенза, 2000).

В качестве элементов данной конструкции могут употребляться номинатив существительного (98) и прилагательного (99), глагольные формы: как финитные (100–102), так и нефинитные (ЮЗ):

(98) Вот встреча так встреча !  – как обухом по голове ударил Тараса бойкий голос невесть откуда взявшегося Простенки (О. Новикова. Мужской роман).

(99) Ведь и там им не о чем бы было поговорить, вот штука-то. Вот уж чужие так чужие – на веки вечные (В. Шукшин. Чужие).

(100) Сам буду выступать и уж врежу так врежу ! (Ю. Трифонов. Дом на набережной).

(101) Вот Чубайс мочит так мочит – сразу города с полумиллионным населением отключает, люди замерзают, голодают (Советская Россия, 2003).

(102) Кроме тебя, товарищ старший лейтенант, ехать некому. « Попал так попал !» – подумал я про себя (Обоз // Солдат удачи, 2004).

(103) Казнить так казнить , жаловать так жаловать : таков мой обычай (А. Пушкин. Капитанская дочка).

Исключительно редки случаи употребления существительного в косвенных падежах в качестве повторяющегося элемента (104):

(104) Подумал только, не приведи господи, чтобы овладели таким оружием американцы. Вот уж жди от них горя так горя («Правда», 22.04.1999).

Примеры на служебные части речи, наречия и числительные в нашем материале не засвидетельствованы и признаются информантами некорректными.

Важно отметить, что интерпретация указанной фраземы с глагольным или адъективным наполнением однозначно указывает на ситуацию или признак в ее максимальном проявлении и в этом смысле может быть задана смысловой формулой ‘если Р, то Pmagn’. С другой стороны, механизм интерпретации конструкций с именем в позиции повторяющегося элемента может идти по двум направлениям. Каждый объект имеет какие-то внешние (цвет, размер, форма и др.) и внутренние (функции, содержание) параметры, каждый из которых может быть представлен в разной степени. Например, предложение

(105) в отсутствии контекста (а для употребления X так X! контекстная обоснованность обязательной не является) можно интерпретировать, как минимум, двояко: ‘нос очень большой’ и ‘носитель носа обладает очень тонким обонянием’.

(105) Вот уж нос так нос!

– Никогда не видел такого большого!

– Все запахи различает!

Отдельно следует оговорить случаи употребления имени собственного в качестве переменной X. Действительно, X должен являться представителем некоторого класса, способным реализовываться с разной степенью интенсивности, в то время как имя собственное обозначает уникальный объект. Однако существуют ситуации, в которых их использование возможно, например, если такое имя получает в контексте множественную референцию.

Так, предложение (106) допустимо, если говорящий, исправляя ошибку собеседника (скажем, в купе поезда, приближающегося к Москве) указывает ему на то, что собеседник ошибочно считал Москвой пригороды. Создается контекст, в котором существует два референта лексемы Москва: ошибочно принятые за таковую пригороды и настоящая Москва.

(106) Вот это Москва так Москва , а то, что было раньше,  – только пригороды.

В нашем материале зафиксированы и другие случаи использования имен собственных, интерпретация которых подразумевает наделение имени некоторыми известными говорящим «прототипическими» признаками. Например, в обсуждении удачной игры теннисистки Марии Шараповой возможно употребить конструкцию X так Х! при этом совершенно ясно, какой признак в его максимальном проявлении имеется в виду.

(107) Вот Маша так Маша! Молодец. Боец хороший (интернет-форум).

Паратаксис конструкций

Фраземы X так X! могут образовывать паратактические цепочки, только если валентности заполнены элементами одинаковых дистрибутивных классов. Исходная конструкция при этом состоит из двух ситуаций (X и X’), которые могут развиваться параллельно (108) или взаимоисключать друг друга (109).

(108) Не скрою, что Рикки гораздо более темпераментный гражданин, чем среднестатистический колли. Все у него от души: веселиться, так веселиться! Драться, так драться! Бояться, так бояться ! (интернет-форум)

(109) Что поделаешь, климат континентальный, не знает погода меры – холод так холод, жара так жара (Октябрь, 2002).

Исторический экскурс: происхождение фразем

Исследования фразем (в том числе и синтаксических), сделанные на материале разных языков, выявили эффективность исторических подходов, которые позволяют связать идиоматичность единиц на синхронном уровне с историей их возникновения ([Israel 1996], [Kem-mer 1994], [Croft 2000] и др.). В кратком экскурсе ниже мы продемонстрируем, что динамическое описание имеет большую объяснительную силу (подробнее см. [Копотев, Файнвейц 2007]).

Очевидно, обе конструкции тесно связаны с условным предложением, состоящим из двух простых, соединенных одним из союзов из закрытого списка: если – то (110), если – так (111), когда – так (112), коли – так (113) и др.

(110) Но уж если говорить, то говорить начистоту (Ю. Домбровский. Хранитель древностей).

(111) Уж если быть черным, так черным, как уголь (И. Гончаров. Фрегат «Паллада»).

(112) Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! (Н. Гоголь. Ревизор).

(113) Я человек простой, по-старому поступаю. По-моему: коли барин – так барин, а коли мужик – так мужик… Вот что (И. Тургенев. Записки охотника).

Анализ [Копотев, Файнвейц 2007] подтверждает широкое распространение полной (условной) конструкции во многих языках, включая древнерусский. Это позволяет предположить, что исторически первичной была неидиоматизированная условная конструкция, состоящая из двух простых предложений, которая представляла собой полное тождество семантической и поверхностно-синтаксической структуры. Русские фраземы X так X! и…X так X развиваются из сложного предложения по принципиально разным сценариям, что мы и продемонстрируем ниже.

Происхождение…X так X

Ключевым элементом в возникновении и развитии этой фраземы является опора на контекст. При этом место переменной X занимает единица, являющаяся ремой опорного высказывания.

При отсутствии собственно эллипсиса для конструкции…X так X можно, тем не менее, сформулировать правило повторения ремы: место перемененной X занимает рема опорного высказывания. Это объясняет употребление конструкции в современном русском языке, в частности практически открытый список переменных X. Однако оно оставляет открытым вопрос об их возникновении и о потенциальной связи с условным предложением. Поскольку эти фраземы употребляются как реакция на некоторый императив, просьбу, запрет и т. д., или, говоря вообще, на ситуацию, ограничивающую возможности говорящего, они содержат сильный модальный компонент (грубо говоря, выражают согласие в необходимости). Указанная семантика позволяет реконструировать в исходной модели модальный компонент на поверхностном уровне, который, вероятно, выражался конкретными модальными лексемами, однако впоследствии был элиминирован.

Таким образом, если возводить фразему…X так X к условному предложению Если X, так X, то последнее реализовывалось как сложное предложение с модальной лексемой в качестве основы первого компонента и, возможно, естественным анафорическим эллипсисом предикативной вершины во второй части сложносочиненного предложения: Если надо в школу, так Ø в школу [55]По-видимому, невозможно точно указать, какие конкретно модальные лексемы могли использоваться в предложениях такого рода. Вероятнее всего, это был целый ряд лексем с компонентом ‘надо’.
. Пропуская возможные промежуточные этапы, историю развития этого типа можно представить так: Если надо X, так Ø X → 1 так X. При этом модальный компонент значения сохраняется во фраземе и после преобразования поверхностной структуры. Это объяснение позволяет объяснить целый ряд особенностей фраземы…X так X в современном языке.

1. Ограничение на употребление императива и сослагательного наклонения. При употреблении этих форм в условном предложении возникает запрещенное наложение модальных семантических компонентов: *Если должен уходи, так уходи. Соответственно, в производной фраземе это семантическое ограничение сохраняется: *Уходи, так уходи.

2. Ограничение на употребление модальных лексем на месте переменной X. Это ограничение не является абсолютным. Так, модальные предикаты со значением долженствования (Ну, надо так надо) хорошо занимают позицию переменной именно потому, что в исходном полном предложении занимали положение вершины: Если надо X, так надо X. С другой стороны, модальные предикаты со значением возможности гораздо хуже подходят на роль заполнителей X как раз потому, что в русском языке затруднено создание групп с вершиной и зависимым, выраженными модальными лексемами: *Если должен мочь, так мочь (и соответственно *Мочь так мочь).

Замена морфологической формы переменной X, ожидаемой из контекста, на дефолтную объясняется тем фактом, что в современном русском языке «память» об исходной конструкции стирается, фразема становится более самостоятельной. Этим же фактом можно объяснить и использование спрягаемых форм глагола, которые более-менее свободно используются в качестве переменной X. Учитывая, что в русском языке запрещены группы вида *надо пойдем, можно сказать, что фраземы типа Ну, пойдем так пойдем уже оторвались от исходной модели сложноподчиненного предложения и список морфологических ограничений на переменную постепенно изменяется.

Таким образом, признание в качестве исторически исходной для фраземы …X так Х полипредикативной структуры с модальной единицей в качестве вершин позволяет объяснить многие особенности современного поведения этой фраземы. При этом необходимо отметить, что модальный семантический компонент, перешедший «по наследству» от исходного предложения к производной фраземе, имеет гораздо более сильное влияние, чем «память» о моделях управления, которая постепенно стирается, позволяя включать переменные, запрещенные в исходной структуре.

Происхождение X так X!

Фразема X так X! с одной стороны, обладает жестким набором ограничений на переменную, однако с другой – она более свободна от контекста. Напомним, что в качестве переменной X могут употребляться начальные формы знаменательных частей речи и спрягаемые формы глагола, все остальные формы оказываются менее употребительными. Объяснение может быть связано с тем, что именно эти формы тяготеют к синтаксическому центру предложения, т. е. к морфологическим формам, которые естественно занимают позицию сказуемого (вершинную позицию в структуре предложения). Другими словами, X обозначает ситуацию, которая:

– в норме имеет однозначную интерпретацию;

– может быть оценена, поэтому использование оценочного оператора Magn по отношению к ней выглядит естественным.

Именно по этой причине глаголы естественно заполняют переменную X и имеют (при условии однозначности самой лексемы) однозначную интерпретацию: ‘полная реализация прототипической ситуации или признака’. Этим же объясняется естественное использование и прилагательных, а также предикатных имен типа сволочь, молодец. Предметные имена также могут использоваться в качестве переменных данной конструкции, потому что объекты, ими обозначаемые, принимают участие в ситуации и могут быть оценены в рамках этой ситуации. И именно на этом основана многозначность интерпретации предложений типа Вот уж нос так нос!: оценивается не сам «нос», а некоторый его параметр, и только знание ситуации (опора на широкий контекст) может помочь в выборе правильного прочтения фраземы. Нам представляется, что возможные этапы развития указанной фраземы можно представить следующим образом.

X так X! употребляется только для обозначения ситуации или признака, т. е. с предикатными единицами, и в этом смысле исторически связана с полной двухпредикатной структурой Если X, так XMagn, в которой условие максимального проявления ситуации или признака может задаваться эксплицитно. С течением времени элемент Magn становится факультативным, а позже устраняется совсем, передавая семантику конструкции. При этом устранение условного союза также выглядит естественным: условная семантика в производной фраземе становится периферийной, в то же время легко восстанавливаясь из контекста. В дальнейшем появляется возможность заполнить переменную X не только предикатной, но и непредикатной лексемой. Однако она должна, во-первых, иметь неуникальный референт, а во-вторых, обозначать объект, обладающий набором прототипических функций или признаков. Постепенно список переменных X расширяется, однако обязательным условием является наличие некоторых атрибутов в прототипическом представлении об объекте или же приписывание этих атрибутов в контексте. Так появляется возможность использовать переменные типа дети (в прототипическом объекте хорошо заданы только внешние атрибуты: маленькие, непоседливые и т. д.). На месте X может появляться даже имя собственное: Вот Маша так Маша! Однако оно интерпретируется не как ‘настоящая Маша, соответствующая прототипическому представлению о Маше’, а как интенсивное проявление ясного из контекста признака: ‘настоящий боец’. Однако запрет на употребление служебных частей речи, наречий и числительных сохраняется, поскольку они не могут интерпретироваться как ситуации и в большинстве своем не допускают оценки Magn. В то же время, как показывают наши наблюдения, дальнейшее развитие этих фразем идет в сторону расширения списка переменных, если это не противоречит указанным выше семантическим условиям. Так, большинство наших информантов признают корректными предложения типа (114):

(114) – А где живет этот твой приятель?

– Ну в какой-то Тьмутаракани. Вот уж в Тмутаракани так в Тьмутаракани , ни на одной машине не проехать.

Функционирование фразем в современном русском языке

Следующие статистические наблюдения преследуют цель выявить некоторые зависимости, которые связывают частотность конструкции и ее отдельных представителей и функционирование их в русских текстах. В силу того, что собрать представительные данные по употреблению разных частей речи для всех конструкций представляется невероятно трудоемкой задачей, для настоящего исследования последовательно и со всей возможной полнотой были собраны только омонимичные синтаксические фраземы, включающие инфинитивы. Как нам представляется, результаты точечного анализа можно экстраполировать и на все данные.

Прежде всего необходимо отметить, что не оправдалось предположение о связи частотности глагола с частотностью конструкции. Так, по данным Нового частотного словаря [Ляшевская, Шаров 2009], десять самых частотных глаголов в русском языке это: быть, сказать, мочь, говорить, знать, стать, есть, хотеть, видеть, идти. Не наблюдается сколь-нибудь значительной корреляции между частотностью глагола и частотностью наших конструкций. Самыми частотными фраземами, содержащими высокочастотные глаголы, оказываются конструкции с инфинитивами сказать и есть. С другой стороны, не зафиксировано ни одного примера конструкций с инфинитивами мочь, знать, стать, хотеть, видеть. Таким образом, гипотеза о связи частотности глагола и частотности конструкции не подтверждается.

Прежде всего, оказалось, что фразема …X так X менее частотна, чем X так X!. Кроме того, не выявляется выраженной частотной тенденции или зависимости от входящих во фразему …X так X инфинитивов. Самыми частотными в ней оказываются глаголы ехать, идти, начинать, что связывает частотность глагола во фраземе не столько с общекорпусной частотой (хотя идти и входит в десятку самых частотных), а с самой ситуацией, обозначаемой фраземой: оказывается, чаще всего мы с нежеланием перемещаемся и начинаем что-то делать.

Фразема X так X! вообще гораздо более частотна, чем …X так X. Частотность ее реализаций явным образом связана с одним свойством, которое обсуждается ниже, – с употреблением в прецедентных текстах. Лидером по количеству употреблений с громадным отрывом является предложение Гулять так гулять!. База данных «Интегрум» предлагает более полутора тысяч примеров ее употребления. Заметно отстают от нее, но все же оказываются частотными конструкции Стрелять так стрелять (более 350 примеров), Любить так любить (более 200 примеров), Летать так летать (около 180 примеров), Играть так играть (около 170 примеров), Работать так работать (около 150 примеров), Пить так пить (около 130 примеров), Лечить так лечить (около 90 примеров). Объяснение этому явлению стоит искать не в частотности употребления глаголов (глагол стрелять, к счастью, не входит даже в сотню самых частотных глаголов, по данным Нового частотного словаря).

Обращает на себя внимание тот факт, что высокочастотными оказываются конструкции, отсылающие к прецедентному тексту: пять глаголов из приведенного списка (гулять, любить, стрелять, летать, лечить) восходят к популярному шлягеру А. Розенбаума «Утиная охота». Отметим, что конструкции с «лечить» и «летать» тоже имеют высокую частотность, хоть и не попадают в список десяти самых частотных:

(115) Я помню, давно учили меня отец мой и мать:

Лечить – так лечить! Любить – так любить!

Гулять – так гулять! Стрелять – так стрелять!

Но утки уже летят высоко.

Летать – так летать!

Конечно, указанные конструкции встречаются, например, у Н. А. Некрасова («Современники»), Н. М. Языкова («Встреча Нового года»), А. Приставкина («Ночевала тучка золотая») и др. Однако вряд ли можно говорить об этих произведениях, как о текстах, закрепленных в массовом сознании носителей русского языка. С другой стороны, обращает на себя внимание то, что конструкции с этими глаголами часто вводятся в широкий контекст рассуждений о русской душе, отсылая к авторитетному «общему мнению».

(116) Русская душа любит гулять так гулять, пить так пить…

(117) Народ у нас азартный, увлекающийся: работать, так работать, гулять, так гулять, выбирать, так выбирать.

(118) У нас ведь как – ругаться так ругаться, спорить – так спорить, выпить – так выпить, работать – так работать (Правда. ру, 2003).

(119) Как говорится – играть так играть!

Эти данные позволяют выдвинуть гипотезу о связи частотности фраземы X так X! с прецедентными текстами. Частотность зависит или напрямую от поддержки популярным текстом, или от стремления носителя языка мотивировать употребление конструкции ее закрепленностью в языковом сознании. Этот факт позволяет поставить вопрос о существовании указанных конструкций в тексте как готовых речевых построений, что сближает их с лексическими фраземами, которые не порождаются в речи, а как готовые формулы извлекаются из Словаря. Другими словами, частотные представители фраземы X так X! не порождаются по синтаксическим правилам, а хранятся в готовом виде.

Этот дрейф в сторону лексических фразем позволяет включать их в состав других предложений в качестве целостной синтаксической единицы, уже не обладающей собственной предикативностью. Они стоят в одном шаге от фразем типа Умирать так с X! которые допускают лишь ограниченный список лексических переменных (наши данные предлагают только несколько лексем: музыкой, песней, честью, товарищами). С другой стороны, они по-прежнему не потеряли связь с условной конструкцией, что позволяет создавать синтаксически более прозрачные сложные предложения Если X, так X. Наше наблюдение согласуется с выводом Р. Джекендоффа, согласно которому «строгое разграничение Словаря и Грамматики <…> может быть доказано, но методологически ущербно» ([Jackendoff 1995: 155–156], ср. [Bybee 1985: 111–135]). Континуум если X так X может условно изображаться следующим образом:

Такого рода континуум образует конструктикон (constructicon [Schultze-Berndt 2002: 302]), в котором часть единиц хранится в готовом виде, а не производится каждый раз. Как правило, эти речевые клише содержат больше прагматической информации, что, вообще говоря, характерно для единиц Словаря. Естественно, другая часть формально совпадающих единиц порождается по грамматическим правилам и содержит меньше прагматической информации. Как показывают данные психолингвистики, в процессе производства речи говорящий сначала обращается к словарю, и, если не находит там нужных единиц, порождает их по определенным правилам.

Итак, в современном русском языке существует два типа синтаксических фразем, омонимичных в некоторых репрезентациях, однако обладающих разной семантикой и прагматикой, различными правилами заполнения переменных и разной, хотя и близкой историей развития. Описанные синтаксические фраземы X так X! и …X так X являются глубинными синтаксическими структурами, которые обладают порождающим потенциалом, сопоставимым с более свободными моделями. Другими словами, указанные модели позволяют создавать бесконечное количество правильных русских предложений. В этом смысле они являются частью русского глубинного синтаксиса и заслуживают не меньшего внимания лингвистов, чем любые другие синтаксические модели. Исторические данные и данные других языков говорят в пользу того, что обе конструкции X так X восходят к условной конструкции с союзом ‘если’. Важным является то обстоятельство, что обе фраземы образуются схожим образом – путем устранения элементов поверхностной структуры. Однако исходные сложные предложения для обоих фразем представляли собой единицы с принципиально различным лексическим наполнением: одна серия предложений содержала лексему со значением Magn и служила основой для образования фраземы X так X! тогда как вторая содержала модальный компонент и служила, соответственно, основой для образования фраземы …X так X.

Учитывая эти обстоятельства, трудно признать, что обе фраземы являются производными друг друга, их развитие – скорее параллельный процесс. Важно отметить, что эллипсис элементов поверхностной структуры и связь фразем с материнской структурой – процессы, исторически завершившиеся: в современном русском языке обе фраземы не являются ни трансформацией сложного предложения со значением условия Если X, так X, ни поверхностным эллиптическим представлением общей глубинной модели. Обе обладают своими идиоматическими особенностями, хорошо объяснимыми в рамках динамического описания синтаксиса. В следующей главе мы продолжим обсуждение единиц, связанных со сложным предложением. Эти фраземы сохраняют внешнюю форму сложного предложения, хотя говорить о наличии двух предикаций в них затруднительно.