1

Сумрачным вечером в начале марта я возвращался в нашу привычную квартиру на Бейкер-стрит. Я промок до костей, так как недавно лил дождь и я не мог найти кэб, а темные тучи и угрюмые небеса сулили и продолжение ненастья. Открыв дверь в нашу уютную гостиную, погруженную в полумрак, я услышал знакомый голос:

— Входите, дорогой Ватсон. Миссис Хадсон вот-вот принесет горячее, ибо я вас уже заметил из окна, бедный мой друг.

— Очень мило с вашей стороны, — промямлил я. — Я только переоденусь в сухое и тут же к вам присоединюсь.

— На Хакнейской дороге, видимо, очень мокро, — изрек мой компаньон с негромким смешком.

— Откуда вы это знаете, Холмс? — не без удивления спросил я.

Он разразился хохотом:

— Потому что вы забыли вон там, на столике, ваш блокнот с записями о назначенных визитах к пациентам.

Когда я вернулся в гостиную, все лампы ярко горели и квартира преобразилась: миссис Хадсон, наша по-матерински заботливая хозяйка, хлопотливо накрывала на стол. Из-под крышек доносился чудесный аромат.

— О, пастуший пирог! — провозгласил Холмс, потирая свои тощие ладони и придвигая свое кресло. — Сегодня вечером вы превзошли себя, миссис Хадсон.

— Как любезно с вашей стороны, сэр.

Она помедлила в дверях, на лице у нее появилось тревожное выражение.

— А ваш посетитель не приходил снова, мистер Холмс?

— Посетитель, миссис Хадсон?

— Да, сэр. Я как раз уходила, и он сказал, что не хочет вас сейчас беспокоить. Сказал, что вернется между половиной седьмого и половиной восьмого, если это удобно. Надеюсь, я поступила правильно.

— Разумеется, миссис Хадсон.

Холмс сверился с часами, висевшими над камином.

— Пока всего только шесть, и у нас хватит времени, чтобы воздать должное вашим превосходным кушаньям. Как бы вы описали этого визитера?

— Джентльмен заграничного вида, мистер Холмс. Лет сорока, с огромной бородой. Клетчатый плащ, шляпа с широкими полями, в руке большая потертая сумка.

Я замер, не донеся до рта кусок пирога.

— А ведь из вас тоже получился бы замечательный детектив, миссис Хадсон.

Наша славная хозяйка зарделась:

— Спасибо на добром слове, сэр. Провести его наверх, как только он появится, мистер Холмс?

— Да, сделайте одолжение.

Холмс молчал, пока мы с ним уничтожали великолепные блюда. Ровно в семь он извлек трубку и кисет, после чего откинулся в своем кресле, стоявшем у камина.

— Иностранный джентльмен с бородой и потрепанной сумкой, Холмс, — наконец произнес я, когда мы расправились с остатками яств и комната приобрела свой обычный вид.

— Не исключено, Ватсон. А может быть, он англичанин с весьма обыденным делом. Имея слишком мало фактов, едва ли разумно строить умозаключения.

— Что ж, вам виднее, Холмс, — отозвался я. И, усевшись напротив, погрузился в свежий номер «Ланцета».

Пробило полвосьмого. Мы сидели с закрытыми шторами, поскольку в стекла уже хлестал ливень. В эту самую минуту в дверь гостиной неуверенно постучали. Вошедший действительно являл собою необычное зрелище, к которому отнюдь не подготовило меня будничное описание, данное нашему гостю миссис Хадсон.

Это был человек огромного роста, и его темная борода, слегка поседевшая по краям, поблескивала от дождя и неопрятно свешивалась на клетчатый плащ. Глубоко посаженные ярко-синие глаза сверкали из-под черных как смоль бровей, весьма отличавшихся по цвету от бороды, но лишь усиливавших впечатление от пронизывающего взгляда, которым он одарил нас с Холмсом. У меня не оставалось времени заметить что-либо еще: я вскочил, чтобы как следует поприветствовать гостя. Он стоял, сделав лишь шаг внутрь, и вода стекала с его одежды на ковер. Посетитель непонимающе переводил взгляд с меня на Холмса, который также поднялся с кресла.

— Мистер Холмс? Доктор Ватсон? — неуверенно произнес он глубоким басом.

— Вот мистер Холмс, — объявил я.

Он смущенно посмотрел на нас.

— Должен извиниться за вторжение, господа. Аристид Смедхерст, к вашим услугам. Художник и писатель, увы и ах. Я не стал бы беспокоить вас, мистер Холмс, но я попал в беду, в ужасную беду.

— Единственная цель нашего агентства — приносить помощь, — заверил Холмс, протягивая руку нашему странному гостю. — Ватсон, будьте так добры… Мне кажется, при сложившихся обстоятельствах глоток крепкого виски не повредит.

— Конечно, Холмс. — И я устремился к буфету.

— Вы чрезвычайно великодушны, господа, — вымолвил Смедхерст, позволяя провести себя к удобному креслу у очага.

Когда я протянул ему рюмку виски, он повернул голову, и его лицо оказалось на свету. Я заметил, что щеки его неестественно бледны.

— Спасибо, доктор Ватсон.

Он сделал изрядный глоток огненной жидкости и, заметив устремленный на него внимательный взгляд Холмса, пожал плечами, словно извиняясь:

— Простите, мистер Холмс, но, если бы вы пережили то же, что и я, даже ваши стальные нервы не выдержали бы.

— Конечно, я понимаю, — успокаивающе проговорил мой друг. — Пожалуйста, не надо извинений, дорогой мистер Смедхерст. Когда вы только вошли, я заметил, что ваш плащ и брюки заляпаны грязью, словно вы неудачно упали. Полагаю, вы без остановок ехали к нам из самого Дорсета, так что дело, видимо, и вправду нешуточное.

Странный посетитель воззрился на Холмса, изумленно приоткрыв рот.

— Я действительно свалился, когда бежал на поезд. Но, ради всего святого, как вы узнали, что я приехал из Дорсета?

Мой старый друг поднялся, чтобы вытряхнуть трубку в камин.

— Уверяю вас, в моей догадке нет ничего сверхъестественного. Прошлым летом мы с Ватсоном ходили на вашу выставку. Чудесные пейзажи не самых обычных мест, выполненные маслом, акварелью и карандашом, долго оставались в моей памяти…

— Да-да, безусловно, Холмс, — вставил я несколько удивленно.

— А в каталоге выставки, если не ошибаюсь, указывался ваш дорсетский адрес и говорилось, что вы предпочитаете работать именно в тех чарующих краях, — непринужденно продолжал Холмс. — Но у вас, очевидно, что-то случилось.

— Да, мистер Холмс. Поначалу я действительно считал Дорсет чарующим уголком, — грустно проговорил Смедхерст. — Но за эти два года я изменил свое мнение.

— Вы заходили к нам раньше, но ушли. Можно узнать почему?

По лицу бородача мелькнуло затравленное выражение.

— Я решил, что за мной следят, — пробормотал гость, осушая рюмку. Он с готовностью принял новую порцию, которую я ему предложил.

— Здесь вы среди друзей, мистер Смедхерст, — заверил его Холмс. — Прошу вас, не спешите. Вы, конечно, остановились где-то в городе.

— Да, в «Кларенсе».

— Отличный выбор. Значит, сегодня вечером вас не поджимает время?

— Нет, сэр.

На лице нашего посетителя снова появилось испуганное выражение.

— Ради бога, мистер Холмс, помогите мне! Эта мерзость появилась снова. Я опасаюсь за свою жизнь и рассудок!

 

2

В комнате надолго воцарилось молчание, время от времени нарушаемое лишь цоканьем копыт, отмечавшим движение далекого экипажа. Холмс подождал, пока наш гость снова не обрел спокойствие, и тогда мягко попросил его продолжать. Одним отчаянным глотком осушив вторую рюмку виски, Смедхерст тотчас приступил к рассказу:

— Я вырос в Лондоне, мистер Холмс, и в один прекрасный день почувствовал, что мне просто необходим сельский воздух. Кроме того, я очень привязался к одной молодой даме. Мы познакомились на моей очередной выставке, и я несколько раз сопровождал ее на лондонских вечеринках. Она живет в Парвис-Магне, это деревушка в Дорсете, так что, решив переселиться за город, я подыскивал себе удобное пристанище именно в тех краях. И вскоре я нашел то, что хотел: старинный домик, нуждавшийся в ремонте, но расположенный на отдельном участке примерно в миле от этой деревни. Дом и земля принадлежали старику по имени Джабез Кроули. Он изрядно запустил свое хозяйство. В прошлом году он умер, однако я сторговался с местным адвокатом, который вел дела Кроули. И вот я купил этот дом вместе с землей и переехал. Поначалу все шло хорошо, и когда я завершил переделку дома, то почувствовал себя беспредельно счастливым.

Смедхерст умолк и слегка покраснел. Холмс чуть подался вперед, его суровые черты осветила ласковая улыбка.

— Вы пришли к взаимопониманию с этой молодой особой.

— Совершенно верно, мистер Холмс. Мисс Эвелина Рейнольдс — само очарование.

— Могу себе представить, мистер Смедхерст, — добавил я.

Улыбка Холмса сделалась шире.

— О, вы неисправимый романтик, Ватсон.

— Итак, мистер Холмс, — продолжал наш гость, — все шло прекрасно, как я и говорил. На втором этаже коттеджа я устроил студию и неплохо там работал. Эвелина — то есть мисс Рейнольдс — часто меня навещала, а я, в свою очередь, посещал их дом. Она сирота и живет вместе с престарелой тетушкой, которая встречала меня вполне радушно. Первые признаки неприятных перемен я обнаружил через несколько месяцев после переезда в новое жилище. Как-то вечером я вернулся домой, нанеся визит Эвелине, и обнаружил в своем доме некоторый беспорядок. Кое-какие вещи находились не на своих местах, на лестнице виднелись грязные следы сапог, к тому же несколько холстов в моей студии оказались сдвинутыми в сторону.

— Иными словами, кто-то произвел обыск, — заключил Холмс, и в его глазах вспыхнул огонек интереса.

— Совершенно верно, сэр. Мои чувства трудно описать. Мягко говоря, меня это привело в крайнее раздражение, не говоря уж о тревоге и смятении. Я засветил все наличные лампы, сам все тщательно пересмотрел, но ничего особенного не нашел.

— А парадная дверь была надежно заперта?

— Конечно, мистер Холмс. В этих диких местах я бы никогда не ушел из дома, не проверив, все ли заперто.

— Может быть, ваша прислуга… — предположил я.

Смедхерст покачал головой:

— Я нанял женщину, которая дважды в неделю приходит убраться и приготовить еду, но она приходит, лишь когда я дома.

— А больше ни у кого нет ключа? — осведомился Холмс.

— Нет. Во всяком случае, я не знаю, у кого еще он может быть, мистер Холмс. Ключ всего один, громадная штуковина, которая больше подошла бы для Бастилии. Адвокат объяснил, что старик очень боялся грабителей, поэтому установил особый замок с единственным ключом.

— А задняя дверь?

— Накрепко заперта. И на ней засов.

— У вас ничего не украли?

— Я провел тщательный осмотр вещей. Нет, ничего не пропало. По крайней мере, я не заметил никаких пропаж.

— А у мисс Рейнольдс имелся ключ?

Гость яростно потряс головой:

— Я предлагал сделать для нее копию, но она не захотела. Впрочем, нам обоим казалось, что это ее скомпрометирует.

— Пожалуй, — заметил я.

Холмс поднялся, чтобы выбить трубку о каминную решетку. Его лицо горело любопытством.

— Хм-м-м. Интригующе. Но, конечно, это еще не все?

— Далеко не все, мистер Холмс. Я постараюсь изложить дело как можно короче. Вскоре я стал слышать возле дома странные звуки. Тяжелые шаги, словно кто-то рыщет вокруг. А потом кто-то дергает парадную дверь. Это было страшнее всего, мистер Холмс. Поздней ночью в уединенном коттедже в голову закрадываются самые разные мысли.

— Понимаю.

— А потом начались жуткие стуки в окно. К тому времени, мистер Холмс, нервы у меня уже были натянуты до предела. Все эти явления продолжались несколько месяцев. А между тем мы с мисс Рейнольдс обручились.

Я уже хотел поздравить нашего посетителя, но меня остановил предостерегающий взгляд Холмса.

— И вы ничего не сообщили своей невесте об этих тревожных случаях?

— Конечно нет.

— И не расследовали их?

— Расследовал, мистер Холмс. У меня есть очень хороший переносной фонарь, и однажды я зажег его и вышел наружу. Но дверь я оставил открытой, чтобы свет падал в сад, к тому же я не удалялся от входа более чем на три ярда.

— И вы поступили очень мудро. Очевидно, кто-то пытался выманить вас из дома, мистер Смедхерст.

Наш гость побледнел и судорожно перевел дух.

— Тогда я об этом не думал, мистер Холмс. Потом я еще несколько раз выходил подобным образом, но так никого и не нашел. Однако в сырую погоду я время от времени замечал рядом с домом следы сапог. Слава богу, все это прекратилось, когда наступила весна.

— Разумеется, мистер Смедхерст. Человек, который пытался вас напугать, не мог проделывать это светлыми весенними и летними вечерами.

— Но зачем все это делалось, мистер Холмс?

— Я надеюсь, в свое время мы все узнаем, — проговорил мой компаньон.

— Так или иначе, загадочные явления кончились, я немного приободрился, и мы с мисс Рейнольдс официально объявили о нашей помолвке. Примерно в эти же дни я посетил адвоката и постарался окольными путями выспросить, не замечал ли бывший жилец коттеджа, Джабез Кроули, чего-то необычного в своем доме или рядом с ним.

— И что же адвокат?

— Он просто начал расспрашивать меня о том, не текут ли трубы, не мокнут ли стены, нет ли сквозняков и прочее. А потом поинтересовался, не желаю ли я продать дом.

Сцепив тощие пальцы перед собой, Холмс в наступившей тишине долго изучал озабоченное лицо нашего клиента.

— А зимой все началось снова, — продолжил свой рассказ Смедхерст. — Только еще хуже. Не только странные шумы, шаги и стуки. Однажды вечером, недели две назад, за окном моей гостиной появилось омерзительное лицо, похожее на кусок измятого пергамента. Я не задвигал штор, а вы помните, какие холода стояли в феврале, так что на стеклах образовалась изморозь. Я видел эту штуку всего какое-то мгновение, но она вызвала у меня жуткое отвращение. Чудовищная белая рожа, словно у какого-то карлика из сказок. Наверное, я целый час просидел без движения, не решаясь выйти наружу. Больше ничего не происходило, иначе я мог бы лишиться рассудка.

— Понимаю вас. Но ведь у вас имеются и другие треволнения, мистер Смедхерст.

Бородача, казалось, поразило такое заявление.

— Я слышал, что вы творите чудеса, мистер Холмс, и что вы почти читаете мысли…

Холмс сухо рассмеялся.

— Едва ли, мистер Смедхерст. Но я умею на вид определять, когда человек сильно озадачен. Происходит что-то и помимо этой истории, верно? Что-то, связанное с мисс Рейнольдс?

Смедхерст чуть не вскочил с кресла. Он издал придушенный всхлип.

— Вы правы, мистер Холмс. Из-за всех этих происшествий мы с ней стали все сильнее отдаляться друг от друга. Она хотела знать, почему я так переменился, но я не желал втягивать ее… — Он осекся и уронил голову в ладони. — А теперь, по слухам, она увлеклась молодым человеком, который поселился у нас в деревне…

Холмс поднес палец к губам, а затем опустил руку на плечо нашему посетителю:

— Возможно, все еще повернется к лучшему, мистер Смедхерст. Не надо отчаиваться.

— Я еще не рассказал вам худшее, мистер Холмс. Вчера вечером кто-то пытался застрелить меня, когда я стоял у двери своего дома. Уже наступили сумерки, и пуля пролетела всего в нескольких дюймах от меня. Никогда в жизни мне не было так страшно.

— Может быть, какой-то браконьер с дробовиком… — начал я.

Смедхерст резко поднялся, пытаясь унять сотрясавшую его крупную дрожь.

— Нет, доктор Ватсон. Я умею различать винтовочный выстрел на слух. Эта пуля предназначалась мне!

— Почему вы не вызвали полицию, мистер Смедхерст?

— У нас только сонный деревенский констебль, мистер Холмс. А улик у меня никаких.

Холмс уже встал.

— В этой вашей Парвис-Магне есть гостиница?

— Да, мистер Холмс. «Георгий и дракон».

— Хорошо. Если вы закажете нам номера по телеграфу, мы уже утром будем у вас в Дорсете. Полагаю, вы захотите поехать со мной, Ватсон?

— Еще бы, Холмс. Мне только нужно предупредить коллегу, чтобы он заменил меня на эти несколько дней.

— Чудесно! Пожалуйста, захватите с собой револьвер, Ватсон, и коробку с запасными обоймами. Времени в обрез!

 

3

Промозглым утром следующего дня, под моросящим дождем, мы выехали из Лондона и после нескольких пересадок очутились на Сомерсетско-Дорсетской железной дороге, в маленьком и неудобном вагоне, который словно затягивал нас в окрестный пейзаж, мрачный и негостеприимный. Все купе находилось в нашем распоряжении, и наш клиент, измотанный своими недавними злоключениями, быстро свернулся калачиком и уснул в дальнем углу. Рядом со мной сидел и яростно курил Холмс, и ароматные клубы, вырывавшиеся из его трубки, казалось, подражали черному дыму, бросаемому через плечо нашим смешным паровозиком, пока мы в меркнущем свете дня тащились по извивам рельсов.

— Ну, какого вы мнения об этом деле, Ватсон?

Я пожал плечами:

— Дело безнадежное, Холмс. Обыск в старом коттедже, явления призраков, а тут еще и покушение на убийство.

— Но все это складывается во вполне определенную картину, мой дорогой друг.

— Если ключ от дома имеется только у мистера Смедхерста, тогда каким образом взломщик проник туда, не разбив окна или не учинив еще чего-то подобного?

— Ага, вы тоже заметили, не так ли? Должен быть другой ключ. Или же кто-то изготовил копию.

— Но с какой целью, Холмс?

— Это еще предстоит уяснить. — Его лицо с резкими, хищными чертами светилось интересом.

— Но вот чего я не понимаю, — продолжал я. — Если у них был ключ, почему они не вернулись?

Холмс сухо рассмеялся:

— Тут все довольно просто. Взломщик убедился, что предмет его поисков не так-то легко найти. И решил подождать, пока владелец обнаружит эту вещь сам.

— Или отпугнуть владельца.

Холмс одобрительно кивнул:

— Превосходно, мой друг. В самую точку.

Больше он не сказал ни слова, пока мы не прибыли к нашему пункту назначения, оказавшемуся довольно ветхим полустанком с дощатым перроном. Я подумал, что мне редко доводилось видеть столь заброшенное место. Немногочисленные масляные фонари под навесом станции уже горели, раскачиваясь под крепнущим ветром и порождая причудливые тени, но нас поджидал закрытый экипаж, который Смедхерст заранее заказал из своей лондонской гостиницы. Как только наш клиент стряхнул с себя летаргию, овладевшую им в поезде, он тотчас стал отдавать распоряжения, и вскоре мы, покачиваясь на рессорах, в сгущающихся сумерках быстро покатили к нашей цели.

Я с удивлением обнаружил, что Парвис-Магна — не совсем деревня, а скорее городок, состоящий из широкой главной улицы, длинных рядов каменных коттеджей и более крупных строений; здесь имелось не менее двух гостиниц, старинная церковь и крытый рынок.

— Похоже, дела идут на лад, Холмс, — заметил я при виде веселых огоньков нашего внушительного пристанища — «Георгия и дракона».

Гостиница и вправду оказалась весьма уютной. Внутри пылал камин; мы быстро записались и сдали багаж управляющему. Холмс пытливо глянул на нашего клиента.

— Окончательно стемнеет лишь примерно через час. Хватит ли нам времени, чтобы посетить ваш коттедж?

— Разумеется, мистер Холмс. Дотуда всего двадцать минут, если только наша коляска еще здесь.

Перемолвившись с управляющим, Смедхерст кружным путем провел нас на боковой двор, где еще стоял экипаж, на котором мы прибыли. Вскоре мы с немалой скоростью выехали из городка и стали подниматься на твердыни крутобоких окрестных холмов. Дорога сделала несколько изгибов, и мы остановились в том месте, где дубовый указатель устремлял свой палец куда-то вверх по склону.

— Думаю, обратно мы доберемся пешком, — заметил Холмс и дал вознице полгинеи за труды, вызвав понятное удивление и многочисленные благодарности последнего. — Нагуляем к ужину аппетит, — добавил мой друг.

Мы двинулись вслед за Смедхерстом по дорожке, зигзагами поднимавшейся в гору и достаточно широкой, чтобы по ней проехала запряженная телега. Теперь дорожка вилась меж двумя большими утесами. Место показалось мне пустынным и жутковатым. Я подумал, что не хотел бы провести здесь даже одну ночь, не говоря уж о том, чтобы избрать здешний край своим постоянным местожительством. Шепотом я сообщил об этом Холмсу, и он ответил мне усмешкой. Небо было еще достаточно светлым, чтобы мы видели дорогу. Вскорости мы подошли к большому каменному коттеджу, угнездившемуся в уголке сельской природы, быть может некогда бывшем садом.

Наш клиент извлек массивный ключ из кованого железа, который, как он недавно справедливо заметил, подошел бы скорее для ворот Бастилии, и отпер крепкую, обитую железом парадную дверь. Мы с Холмсом стояли на каменных плитах у входа, пока Смедхерст зажигал лампы внутри. Гостиная оказалась огромной, со старинным камином, увенчанным балкой-перемычкой. Мебель выглядела довольно удобной, однако каменный пол создавал ощущение сырости, но Холмс, похоже, таких вещей просто не замечал. Он быстро прошел к большим окнам комнаты.

— Здесь вы и видели ваше привидение, мистер Смедхерст?

Наш высокий хозяин сглотнул.

— Так и есть, мистер Холмс. В ближайшем к вам окне.

Я подождал, пока мой друг внимательно осмотрит стекло. Затем он вышел наружу, и я услышал его звонкие шаги, которые то удалялись, то приближались. Когда он вернулся, на его лице читалась сосредоточенность.

— На плитах, которые, судя по всему, окружают дом, нельзя увидеть следы чьих-либо ног.

— Так и есть, мистер Холмс.

— Давайте тогда обследуем прочие части вашего жилища.

Смедхерст зажигал одну лампу за другой, пока мы осматривали первый этаж, где располагались: примитивная уборная; коридор; кладовка; кухня, оснащенная весьма скудно и просто. По скрипучей деревянной лестнице мы поднялись на второй этаж, где имелись три спальни и огромное светлое помещение с потолочным окном, оборудованное под студию. Вдоль стен стояли многочисленные холсты. Холмс подошел полюбоваться гротескным наброском, сделанным углем: изломанные деревья, мрачные вересковые пустоши, все это перекошено по воле почти гениального художника.

— Вероятно, вы приобрели дом именно ради этой комнаты?

— Так и есть, мистер Холмс.

— Превосходно.

Мой компаньон внезапно насторожился.

— Нам как раз хватит времени, чтобы оглядеть окрестности дома, пока совсем не стемнело.

Он быстрым шагом устремился вниз по лестнице, мы со Смедхерстом едва за ним поспевали. Догнали мы его уже на каменной площадке перед фасадом.

— Значит, ваш призрак исчез в той стороне?

Он указал прямо, туда, где мощеная площадка превращалась в узкую тропинку, вившуюся среди кустов. По лицу Смедхерста опять скользнуло затравленное выражение. Он вернулся и тщательно запер входную дверь.

— Да, мистер Холмс.

— Посмотрим, куда ведет тропинка.

При желтом свете фонаря, который нес художник и который порождал перед нами причудливые тени, мы прошли по тропинке и вскоре очутились на пустыре — очевидно, устланном каким-то твердым материалом, хотя в сумраке нелегко было определить каким.

— Ого!

Холмс со свистом втянул в себя воздух, когда перед нами открылась необозримая черная бездна.

— Полагаю, это каменоломня?

— Да, мистер Холмс. Я плохо разбираюсь в этих делах, но, насколько мне известно, именно здесь добывали пурбекский камень, из которого построены окрестные дома. Карьер уже пятьдесят лет стоит заброшенный. Он, конечно, уже не на моей земле. Ее граница за вымощенной территорией и отмечена столбиком. Я не стал трудиться ставить изгородь.

— Понимаю.

Холмс вытянул шею, всматриваясь в мрачные глубины, лежавшие у наших ног.

— Опасное место.

— Да. Глубина тут — больше ста футов. И обрыв, как видите, отвесный.

— Зато это идеальное логово, где мог скрыться ваш призрак.

При свете фонаря я заметил испуганный взгляд, брошенный на меня Смедхерстом. Вдали, на горизонте, в небе тлела тусклая полоска света, и я чувствовал себя подавленным, когда наша маленькая процессия двигалась обратно к коттеджу. Смедхерст отпер дверь и протянул руку, чтобы попрощаться с нами.

— Может быть, поужинаете с нами в гостинице и там же переночуете? — предложил я.

Он покачал головой:

— В здешних краях я не люблю разгуливать после захода солнца, господа. Но завтра я навещу вас в «Георгии».

— Около полудня, — уточнил Холмс. — Утром я собираюсь нанести несколько визитов. До скорого.

Удаляясь, мы слышали, как скрежещет замок и гремят засовы массивной парадной двери. В ту минуту я ни за какие сокровища мира не поменялся бы местами с нашим клиентом.

— Какое мрачное место, Холмс, — заметил я.

Мы быстро шли, ориентируясь в сумраке на слабое свечение, обозначавшее собой гостеприимные улочки Парвис-Магны.

— У вас недостаточно артистичная натура, Ватсон, — отозвался мой друг.

Наши шаги по неровной каменистой тропе отдавались неестественным эхом, темные тучи заслонили луну, и лишь несколько звездочек слабо светилось на горизонте.

— Я решительно предпочитаю квартиру на Бейкер-стрит, 221-б, — признался я.

Мой спутник хмыкнул, выпустив длинную цепочку искр из своей трубки, которую он успел раскурить по пути от коттеджа. Его худое лицо с орлиным носом озарилось огненным пунктиром.

— В этом я с вами полностью согласен, друг мой, — ответил он.

 

4

На другое утро я поднялся рано, однако Холмс опередил меня: я нашел его уже завтракающим в веселенькой столовой, в большие окна которой просачивались робкие и тусклые лучи солнца. Когда мы окончили трапезу, Холмс быстро вскочил и прошагал к двери, едва дав мне время снять с вешалки пальто и последовать за ним, подавив возражения, так и просившиеся мне на язык.

— Время поджимает, Ватсон, — объявил он, когда я нагнал его на неожиданно оживленной улице. — Первым делом мы должны нанести визит мистеру Амосу Хардкаслу, тому самому адвокату, и узнать его мнение об этой истории.

Всего через триста-четыреста ярдов мы увидели латунную табличку на конторе этого господина. Отведя меня в сторону, Холмс притворился, будто изучает содержимое витрины шорной мастерской.

— Разговаривать предоставьте мне, любезный друг. Я назовусь Робинсоном, так нужно.

Не успел я как следует это осмыслить, как Холмс прошел вверх по пыльной лестнице, и мне пришлось подняться вслед за ним. Мы очутились перед прочной деревянной дверью, повторявшей надпись на табличке. Далекие часы отбивали всего только девять, но в конторе уже вовсю кипела работа, и Холмс без колебаний открыл дверь. Я прошел за ним внутрь.

Пожилая седовласая дама поднялась из-за стола в приемной и приветствовала нас кривой усмешкой. Когда Холмс представился (Робинсоном) и объяснил, что не отнимет у мистера Хардкасла больше десяти минут, она кивнула и, пройдя к внутренней двери, постучалась, прежде чем войти. Из-за прикрытой створки послышался приглушенный разговор, затем дверь снова открылась. Юрист оказался немолодым тяжеловесным человеком в жилете, запачканном табаком, и пенсне в золотой оправе. Его неопрятная седая челка свешивалась на лоб. Держался он вполне приветливо и попросил нас с Холмсом присесть по другую сторону его обшарпанного стола.

Свет проникал в комнату через два больших запыленных окна. В дальнем конце высились кипы бумаг, а пространство позади стола Хардкасла от пола до потолка занимали ряды жестяных ящиков, снабженных ярлыками. Холмс-Робинсон заявил, что Смедхерст подумывает продать свой коттедж и что он, Робинсон, подумывает его купить. Вместе со мной он якобы приехал осмотреть эту недвижимость, но Смедхерст, судя по всему, куда-то убыл на несколько дней. Может быть, у адвоката найдется ключ, чтобы мы могли взглянуть на дом изнутри?

На лице у стряпчего тотчас же появилось профессионально-настороженное выражение.

— Господи помилуй, мистер Робинсон, я впервые обо всем этом слышу. У вас имеется какой-нибудь документ, подтверждающий ваши слова? Вы сами понимаете, это простая формальность, любезный сэр, но я уверен, что вы отдаете себе отчет…

— Конечно.

Я еще больше поразился, когда Холмс достал из кармана своего ольстера помятое письмо и протянул его адвокату Смедхерста. Тот проглядел его сквозь пенсне, покусывая губу.

— Похоже, все в порядке, мистер Робинсон, — заметил он, отдавая бумагу обратно.

Он повернулся к рядам массивных лакированных ящиков и, быстро окинув их взглядом, вытащил один из нижних и предварительно потряс, словно ожидая обнаружить в нем что-то неприятное.

— Вот здесь.

Он опустил его на стол, обтрепанным рукавом смахнул с ящика пыль, открыл его и просмотрел лежащую внутри кипу пожелтевших бумаг. Казалось, он листает их невыносимо долго. Наконец он покачал головой:

— Не хочется вас разочаровывать, мистер Робинсон, но у меня тут ничего нет. Если я правильно помню, мой покойный клиент принадлежал к числу людей, весьма склонных к уединению. К тому же он страшно боялся грабителей, хотя понятия не имею, какие такие ценности могли у него храниться. — Он хрипловато рассмеялся. — Несколько лет назад он сменил замок на входной двери. Вместе с замком поставлялся массивный ключ в единственном экземпляре. Этот ключ он постоянно носил с собой. Не сомневаюсь, что у мистера Смедхерста он остался. Примите мои сожаления, господа.

Холмс с готовностью поднялся и протянул адвокату руку.

— Я просто думал — вдруг… Простите, что мы вас побеспокоили.

— Ничего, ничего.

Улыбаясь, он помахал нам. Когда мы снова оказались на улице, я повернулся к Холмсу:

— Скажите, ради всего святого, откуда вы раздобыли это письмо?

Мой спутник улыбнулся;

— Не думайте об этом, старина. Я решил, что оно может нам пригодиться. У меня есть кое-какие таланты в этой области, и я применяю их время от времени. Теперь нам следует побеседовать с юной леди. Полагаю, это задача более деликатная. А потом я попрошу Смедхерста приготовиться к отъезду.

— Как к отъезду, Холмс? — Мы быстро шагали по оживленной улице. — Вы меня совсем сбили с толку.

— И не в первый раз, друг мой, — заметил он с ухмылкой. — Но, надеюсь, со временем вам все станет ясно как день.

Пройдя несколько сот ярдов, мы свернули в переулочек, по обеим сторонам которого возвышались опрятные каменные коттеджи старинной постройки. Холмс остановился у третьего справа и открыл ворота из кованого железа. Мы попали в миниатюрный садик, где этой ранней весной боролись за существование чахлые растения. Приветливая пожилая дама лет шестидесяти с небольшим открыла на стук Холмса парадную дверь. Она посмотрела на нас с понятным удивлением.

— Мы хотели бы видеть мисс Эвелину Рейнольдс по очень важному делу. Пожалуйста, не волнуйтесь, мадам. Наша краткая беседа принесет ей только пользу.

Ее лицо тут же прояснилось.

— Входите, прошу вас. Моя племянница вышивает в соседней комнате. Как мне вас…

Холмс наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Я заметил в ее лице неожиданную перемену.

— Уверена, она будет только рада увидеть вас в свете того, что вы мне только что сообщили.

Она провела нас в премило обставленную гостиную с дубовыми потолочными балками. За пяльцами там сидела стройная золотоволосая девушка лет двадцати восьми. При нашем появлении она вскочила и вопросительно взглянула на тетушку.

— Пожалуйста, не беспокойся, милая. Это друзья мистера Смедхерста.

— Ах!

Девушка не смогла сдержать сорвавшегося с ее губ восклицания. Тетушка безмолвно удалилась, и мисс Рейнольдс подошла к нам и вежливо пожала нам руки, а затем пригласила сесть в мягкие кресла у гостеприимно пылающего камина.

— У вас есть новости об Аристиде? Я так за него волнуюсь…

Она смотрела на нас таким умоляющим взглядом, что я заметил: даже манера Холмса решительно переменилась.

— Дело очень трудное, мисс Рейнольдс. Но, боюсь, мы забыли про правила хорошего тона. Позвольте представиться: я — Шерлок Холмс, а это мой друг и коллега доктор Ватсон. Я попросил вашу тетушку не разглашать наших имен, и вас я попрошу о том же.

Девушка, сидевшая в кресле, резко подалась вперед, но Холмс предупреждающе поднял ладонь:

— Позвольте мне продолжить. Мистер Смедхерст попал в весьма затруднительное положение и попросил меня ему помочь. Как я понимаю, ваша помолвка расстроилась?

Она прикусила губу.

— Не по моей вине, мистер Холмс. За последний год он изменился, стал вести себя уклончиво. Он больше не поверяет мне свои тайны. Он начал сильно пить. А теперь еще и отрастил эту смешную бороду!

Ее щеки гневно заалели.

— Снова прошу меня извинить, моя юная леди, но мистер Смедхерст, судя по всему, полагает, что вы теперь дарите своим вниманием другого.

Девушка потрясенно воззрилась на Холмса и вдруг расхохоталась.

— Вы, верно, о мистере Джейкобе Эштоне. Это молодой австралиец, он довольно давно приехал к нам в деревню. По профессии он землемер. Мы с тетушкой иногда обедаем или ужинаем в «Георгии и драконе». Там мы с ним и познакомились. Он проходит здесь практику. Но мы просто друзья, не более того.

— Что ж, прекрасная новость, мисс Рейнольдс, — произнес Холмс, вдруг вставая. — Пока я не могу раскрыть вам все тайны, но будьте уверены: отношения между вами еще удастся наладить.

— Если бы я могла верить этим словам, мистер Холмс!

— Можете. Стоит добавить, что среди своих нынешних неурядиц он думает только о вас. Он просто не хочет вас в них втягивать.

Девушка сердечно пожала нам руки, и, после того как Холмс еще раз попросил ее никому не открывать наше инкогнито, мы покинули этот дом, оставив его жителей в более радужном настроении, чем до нашего прихода.

— А теперь, Ватсон, на очереди мистер Смедхерст. Я должен объяснить этому джентльмену его роль в нашем маленьком спектакле. А вот и он сам!

Он заметил отражение нашего клиента в витрине. Повернувшись, мы увидели, что он направляется к «Георгию и дракону». Мы поспешили к нему и перехватили его у входа. Холмс о чем-то с ним негромко побеседовал, а затем мы прошли вслед за мистером Смедхерстом в многолюдный ресторан. Мы уселись, и к нам тут же подлетел официант. Мистер Смедхерст заметил:

— Ого, смотрите, за тем столом сидит молодой Эштон.

Холмс наклонился вперед и положил руку на плечо нашему клиенту:

— Вам незачем волноваться. Мисс Рейнольдс и Эштон — просто друзья.

Пробормотав извинения, он поднялся, и я с изумлением увидел, как он подходит к землемеру, который в одиночестве обедал за боковым столом. Он склонился к нему (видимо, чтобы представиться), а затем поманил меня к себе.

— Пожалуйста, извините за беспокойство, мистер Эштон. Как я понимаю, вы землемер. Мы с моим другом мистером Ватсоном надеемся купить коттедж в здешних местах и нашли как раз то, что нам требуется. Возможно, вы обратили внимание, что с нами обедает мистер Смедхерст. Ему не терпится продать свой дом. Вот мы и решили — может быть, вы окажете нам любезность и произведете соответствующую съемку?

Эштон, довольно приятный человек лет тридцати, с черными кудрями, несколько смутился — во всяком случае, так мне показалось.

— Конечно, мистер Робинсон, — с запинкой произнес он. — Но я впервые об этом слышу. Мисс Рейнольдс ничего об этом не говорила.

— Решение приняли внезапно, — непринужденно заметил Холмс. — Нынче же вечером мистер Смедхерст на несколько дней уезжает в Лондон, но он оставит нам ключ от коттеджа. Адрес вашей конторы у меня есть. Простите, я и так уже оторвал вас от обеда.

Эштон встал, чтобы пожать нам руки.

— Польщен, любезный сэр, — произнес он, улыбаясь. — Меня можно застать там с девяти тридцати до шести вечера, если только я не на съемке. Надеюсь, мы скоро увидимся вновь.

— Не могу понять, Холмс… — начал я, когда мы вернулись за свой стол.

— По-моему, я уже слышал от вас это прежде, Ватсон, — отозвался мой спутник с обезоруживающей улыбкой. — Мне кажется, суп из бычьих хвостов и бифштекс — в точности то, что мне сейчас нужно.

До конца трапезы он говорил лишь о пустяках.

 

5

— Итак, вы уяснили себе последовательность действий, мистер Смедхерст, — произнес Холмс, когда мы снова оказались на улице.

Тот кивнул:

— Я уеду из Парвис-Магны сегодня при свете дня вместе с багажом и постараюсь, чтобы в городке обратили внимание на мое отбытие — на двуколке и затем на поезде. Я всем расскажу, что на неделю отправляюсь в Лондон навестить тетушку, и постараюсь, чтобы меня заметили на перроне. Меня не будет три дня и три ночи. Я оставлю ключ от коттеджа за большой каменной глыбой футах в тридцати от парадной двери. Вы его легко там найдете, мистер Холмс. В задней части валуна есть трещина, и я помещу ключ туда, его никто не увидит.

— Великолепно, мистер Смедхерст. И еще одно.

— Что такое, мистер Холмс?

Мой компаньон слегка улыбнулся:

— Сбрейте вы эту бороду. Мисс Рейнольдс она не по душе.

Я провел часть дня, читая в курительной «Георгия и дракона», а Холмс отлучился по каким-то делам. Вскоре он присоединился ко мне, и мы с удовлетворением засвидетельствовали отъезд Смедхерста: его двуколка, запряженная пони, с цоканьем прокатилась по главной улице, направляясь на станцию. Когда снаружи стали зажигаться газовые фонари, Холмс встал со своего мягкого кожаного кресла. Все его существо так и излучало напряженное оживление.

— Думаю, вам стоило бы взять револьвер, старина. Он может нам понадобиться этой ночью. В кармане пальто у меня есть кое-какие припасы, так что голодными мы не останемся.

— В таком случае я захвачу фляжку с виски, — отозвался я.

Спустя четверть часа мы вышли из гостиницы и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, двинулись по боковым улочкам, точно совершая невинную прогулку. До заката оставалось еще около часа, но дневной свет уже померк, когда мы достигли окраин Парвис-Магны. Бледный туман поднимался над влажными полями, окаймлявшими круглые холмы. Молча мы продолжили путь. Вскоре Холмс повернул в сторону: нам не следовало приближаться к коттеджу нашего клиента спереди. Когда мы уже с трудом различали крышу за нагими ветвями деревьев, мы отклонились от своего пути и спустя несколько минут оказались на заросшей тропе, которая вела к каменоломне. В это время суток карьер выглядел угрюмо. Мы оба замерли, словно повинуясь одному и тому же порыву, и стали смотреть вниз с этого стофутового обрыва.

— Жуткое место, Холмс.

— И в самом деле, Ватсон. Но мне кажется, что вон там есть довольно приемлемый спуск.

Он указал прямо перед собой, и я увидел то, что издалека казалось просто белой нитью. Это была каменистая полка, достаточно плавно спускавшаяся вниз. Наши подошвы зашуршали по отслоившимся чешуйкам глинистого сланца. Мы добрались примерно до середины спуска, когда мой друг вдруг издал невнятное восклицание.

Холмс провел меня к темной дыре, зиявшей в стене карьера. Очевидно, она имела искусственное происхождение: наверное, в былые годы она служила временным жилищем для рабочих. Я проследовал за ним внутрь и обнаружил, что ширина этой пещеры составляет около десяти футов, а глубина — примерно двадцать. Слева тянулся узкий каменистый выступ футов пять длиной.

— Ого, — произнес я. — Здесь свеча, Холмс. — Я наклонился поближе и добавил: — И ею недавно пользовались, судя по горелым спичкам, вполне сухим, хотя, проведя тут длительное время, они непременно бы отсырели.

Холмс, подойдя, глянул мне через плечо.

— Вы неуклонно совершенствуетесь, мой друг. Да, вы недалеки от истины.

Он вернулся в заднюю часть пещеры, куда еще проникал свет угасающего дня.

— Кто-то разводил здесь костер, — отметил я, когда он стал ворошить ногой почерневшую золу на грубом полу. — Может статься, тут жил какой-нибудь бродяга.

— Может статься, Ватсон, — рассеянно произнес он, словно размышляя о чем-то совсем другом.

Он нагнулся и вытащил из золы кусочек картона. Я подошел, чтобы взглянуть на его находку, но разобрал лишь белые буквы, едва видимые на голубом фоне: «Кэрролл и К°».

— Что это означает, Холмс?

— Пока не знаю, — задумчиво произнес он. — Время покажет. По-моему, я увидел здесь достаточно, чтобы подкрепить свои предварительные теории. А теперь нам следует вернуться к коттеджу, пока не совсем еще стемнело.

И он быстро двинулся вверх по склону карьера. Когда мы приблизились к цели, он поднес палец к губам и, склонившись у большого валуна, который описывал наш клиент, вытащил из щели в камне массивный ключ. Нам понадобились считаные секунды, чтобы отпереть дверь коттеджа, войти и запереться изнутри. Ключ повернулся легко, и мне стало ясно, почему загадочному пришельцу удалось без труда проникнуть в дом.

— Нельзя ли зажечь свет, Холмс? — прошептал я.

— Вон там на столе — потайной фонарь, я его приметил еще во время нашего предыдущего визита. Думаю, можно рискнуть запалить его на несколько минут, чтобы нам здесь расположиться как следует. Если наш голубчик вообще собирается нынче сюда пожаловать, он появится лишь спустя долгое время после наступления темноты. Я приготовил западню. Посмотрим, что в нее попадется.

Услышав его слова, я невольно содрогнулся. Мне отчасти передался ужас, который Смедхерст испытывал в этом уединенном месте. Но меня немало успокаивала приятная тяжесть револьвера в кармане пальто. Прикрывая спичку ладонью, я засветил фонарь. Мы разложили сэндвичи, устроились в креслах с подголовниками, и я тотчас закрыл шторку фонаря, чтобы в дальнейшем лишь тоненькая полоска света нарушала мрак. Я поставил его под стол, дабы свет не увидели из окна, после чего зарядил револьвер, поставил его на предохранитель и положил рядом с собой, как и фляжку с виски. Важно, чтобы эти два предмета находились под рукой. Свет постепенно мерк.

Что сказать об этом безрадостном ночном бдении? Темное облако страха, словно бы окутывавшее коттедж в ту ночь, я буду помнить до конца своих дней. Печальное уханье сов вдали только усиливало мрачность нашей вахты. Но, похоже, Холмс оставался невосприимчив к этому настроению: он неподвижно сидел в кресле, и я различал его спокойное лицо в сумеречном свете, еще просачивавшемся сквозь окна гостиной. Вскоре мы подкрепились сэндвичами и некоторым количеством виски из моей фляжки, после чего я удвоил внимание. Должно быть, прошло несколько часов, когда я наконец услышал, что Холмс чуть шевельнулся в кресле.

— Кажется, уже скоро. Револьвер, Ватсон, прошу вас.

Тут я и сам услышал то, что уловили его чуткие уши, — слабое-слабое поскрипывание на каменистой дорожке. Кто-то крался к коттеджу. Я уже держал револьвер в руке и теперь снял его с предохранителя. Тучи слегка разошлись, и в бледном свете луны перед нами возникли очертания оконного переплета. В ее радужных лучах я вдруг увидел омерзительную морщинистую рожу, появившуюся в ближайшем ко мне квадрате окна. Я чуть не вскрикнул, но ладонь Холмса легла на мою руку. С бьющимся сердцем я стал ждать.

Раздался металлический щелчок. Снаружи кто-то вставил в замок ключ и начал его поворачивать. Не успел я шепнуть об этом моему другу, как дверь распахнулась и в комнату ворвался промозглый воздух. Мы уже вскочили на ноги. Я едва различил в проеме две фигуры, но тут Холмс откинул шторку потайного фонаря, его свет залил комнату, прогоняя мрак, и мы увидели человека в темной одежде, а рядом с ним — мерзкое существо, которое только что появлялось в окне. Ужасный крик тревоги и смятения, топот удаляющихся шагов по тропинке. Отвратительное создание метнулось в другую сторону.

— Ватсон, скорее! Я узнал второго, но первого мы еще должны разглядеть.

Мы понеслись по петляющей тропинке, спотыкаясь на камнях, но белолицее существо мчалось быстрее. Я выстрелил в воздух. Беглец вильнул в сторону и удвоил скорость. Мы добрались до густых кустов, и я сделал еще один выстрел. За его вспышкой и грохотом последовал жалобный вой. Мы обогнули еще одно препятствие, и при свете фонаря, который Холмс не выпускал из рук, я увидел, что существо, срезая угол, неверно оценило расстояние и свалилось прямо в карьер.

— Оно не могло выжить после такого падения, Холмс, — произнес я.

Мой друг покачал головой:

— Вы не виноваты, старина. Но поспешим вниз, вдруг ему требуется медицинская помощь.

Через несколько минут мы не без труда спустились на дно карьера и осторожно приблизились к неподвижному существу. Мой наметанный взгляд сразу определил по его искалеченному телу, что этот человек погиб мгновенно. Я аккуратно перевернул его, Холмс держал фонарь. Сняв мерзкую карнавальную маску, мы обнаружили под ней окровавленное лицо молодого Эштона, землемера. Оно выражало потрясение и изумление — сочетание, обычное для жертв насильственной смерти.

 

6

При помощи дверного молотка Холмс постучался в дверь солидного георгианского особняка на окраине города. Вскоре в окне первого этажа показалась растрепанная экономка со свечой в дрожащей руке.

— Мне нужно сейчас же увидеться с вашим хозяином! — рявкнул Холмс. — Я знаю, он только что вернулся домой, поэтому не уверяйте меня, что его нельзя беспокоить. Речь идет о жизни и смерти!

Дверь тут же отперли, и мы проскользнули внутрь.

— Не волнуйтесь, добрая женщина, — мягко произнес Холмс. — Несмотря на поздний час, у нас неотложное дело. По грязным следам на паркете я вижу, что ваш хозяин пришел совсем недавно. Прошу вас, позовите его, пусть он спустится, а не то нам придется подняться к нему самим.

Экономка закивала, с ее лица медленно сползало выражение испуга.

— Одну минутку, господа. Дайте я только зажгу лампу на столике.

Мы уселись в хлипкие кресла и стали ждать, прислушиваясь к приглушенному разговору наверху. Шатаясь, вниз по лестнице спустился человек, который очень отличался по виду от того бойкого профессионала, каким мы его видели при нашей предыдущей встрече.

— Можете нас оставить, миссис Хоббс, — дрожащими губами пробормотал он.

Он переводил взгляд с меня на моего друга. На его лице словно боролись гнев и отчаяние.

— Что означает это вторжение посреди ночи, мистер Робинсон?

— Меня зовут Шерлок Холмс, — сурово произнес мой спутник. — Ваш приятель мертв. Нам нужна правда. Иначе вы пропали!

Амос Хардкасл побледнел как мел. Он что-то неразборчиво залепетал, и я подумал, уж не хватит ли его удар. Взяв его под руку, я помог ему сделать несколько шагов, и он рухнул в кресло, из которого я только что встал. Он непонимающе огляделся вокруг, будто пребывая в полусне.

— Племянник Джабеза Кроули мертв? А вы — тот самый сыщик, Шерлок Холмс.

— Расскажите нам правду, мистер Хардкасл. — На лице Холмса сияла улыбка торжества. — Или мне изложить всю историю за вас?

В глазах у адвоката на миг вспыхнул гнев.

— Мой клиент… — начал он, но Холмс оборвал его:

— Ваш клиент мертв, не вынуждайте меня повторять. Он пытался убить мистера Смедхерста. А значит, вы — соучастник преступления.

Казалось, лицо юриста сделалось еще белее — если такое вообще было возможно.

— Я ничего не знал, — прошептал он. И, обращаясь ко мне, спросил: — Это вы его убили?

В ответ я покачал головой:

— Нет. Он сорвался в карьер.

— Я добьюсь того, чтобы вас исключили из корпорации юристов за непрофессиональное поведение, и вы предстанете перед судом по обвинению в преступном сговоре и соучастии в покушении на убийство, — по-прежнему сурово отчеканил Холмс. — Вам не повезло: я узнал вас при свете фонаря.

— Умоляю, мистер Холмс!

— Время для мольбы давно истекло. Разрешите мне просто воссоздать цепочку ваших бесчестных поступков. Вы наверняка поправите меня, если я ошибусь.

Холмс уселся в кресле напротив скрюченной фигуры адвоката и некоторое время мрачно его разглядывал.

— Давайте предположим, что старый Джабез Кроули не оставил официального завещания, а лишь нацарапал одну-две бумажки, где отписывал коттедж австралийскому племяннику — единственному своему родственнику. Можно предположить также, что юноше кто-то намекнул: в доме спрятано нечто ценное. Но точного местонахождения ему не указали. Возможно, это деньги, или акции, или свидетельства о собственности на недвижимость. К коттеджу есть два ключа. Иначе вы с этим племянником никогда бы не сумели туда попасть и пошарить там в отсутствие мистера Смедхерста. Но я забегаю вперед. Пока я правильно излагаю события?

Старик уныло кивнул. Взъерошенный, в грязной одежде, он чем-то походил на крысу, загнанную в угол.

— Вы написали этому племяннику в Австралию по последнему адресу, какой вам удалось узнать. Полагаю, ответа вы не получили?

— Да, сэр. Прошло больше восьми месяцев, и я решил, что молодой Эштон либо умер, либо переселился в другую страну.

Холмс слегка улыбнулся.

— За это время вы много раз обыскивали коттедж, но все впустую. Так что вы продали его мистеру Смедхерсту и забрали себе выручку. Вы порядочный негодяй, таких мало даже среди провинциальных адвокатов.

Хардкасл покраснел, но ничего не ответил. Его затравленный взгляд устремился на Холмса, а потом на меня.

— И вдруг, по прошествии долгого времени, вы получаете от этого племянника ответ. Ваше письмо сначала отправили не туда или же оно задержалось. Все это вполне элементарно.

— Мне кажется, это замечательно, Холмс, — вставил я. — Ведь я и понятия не имел…

— Погодите, друг мой, — перебил он меня. — И вот молодой Эштон добирается до здешних краев, и вы передаете ему все сведения, которыми располагаете сами. Разумеется, не сообщая ему, что он — законный владелец коттеджа и что вы сами продали его и прикарманили деньги.

Одного взгляда на лицо адвоката оказалось довольно, чтобы я понял: это умозаключение моего друга также справедливо.

— Вы разработали план кампании. Племянник должен постараться посеять раздор между Смедхерстом и его невестой — конечно, самым деликатным и незаметным образом. Одновременно он будет приглядывать за действиями Смедхерста. Затем ваша веселая парочка устроила ряд явлений призраков. Когда вы не пришли ни к какому результату и все ваши дальнейшие поиски не помогли раскрыть тайну старого Кроули, вы прибегли к более сильным средствам. Лицо в окне, а совсем недавно — попытка убийства.

Старик заломил руки:

— Уверяю вас, мистер Холмс…

— Насчет этого вы сами разберетесь с полицией, — сухо заметил Холмс. — Утром, Ватсон, мы должны будем сразу же сообщить полицейским о трупе в каменоломне и о сопутствующих обстоятельствах. Кстати, уже почти рассвет.

— Да, Холмс, конечно, мы сообщим.

Я достал из кармана часы. Почти четыре. Меня вдруг охватила усталость, вполне понятная, если учесть события этой ночи.

— А пещера в карьере? — спросил я.

— С ней все совершенно ясно, Ватсон. Когда Эштон устраивал свой опасный маскарад, ему требовалось какое-то убежище и возможность исчезнуть подобно призраку. И он отыскал место возле коттеджа, которое великолепно подходило для его целей. Благополучно удрав и убедившись, что его не преследуют по пятам, он зажег свечу и почистил одежду, а возможно, и обувь, если она оказалась запачкана грязью.

— А как же костер, Холмс?

Он снова чуть улыбнулся:

— Да просто чтобы сжечь эту огромную карнавальную маску из папье-маше, Ватсон. Кусочек ярлыка не сгорел, на нем значилось «Кэрролл и К°», и я сделал вывод, что маску приобрели у известной фирмы, которая располагается в Сохо и специализируется на таких штуках. Очевидно, Эштон закупил несколько.

— Но как бы он донес их до коттеджа, Холмс?

— Вероятно, в большом бумажном мешке. Никто бы не обратил внимания, разгуливай он с ним по городу при ясном свете дня. Другое дело — поздней ночью. Он не мог рисковать, в глухой час неся маску через весь город к себе домой: а вдруг его кто-нибудь увидит? А вдруг его остановит констебль и начнет расспрашивать? А значит — сжечь. Я прав, мистер Хардкасл?

— Вы сущий дьявол, мистер Холмс, — убитым голосом ответил тот. — Но вы все угадали верно, каждую мелочь.

Мы оставили поверженного Хардкасла, скорчившегося в кресле, и пешком направились к центру городка.

— Как вы вообще заподозрили Эштона? — поинтересовался я.

— По забавной случайности, Ватсон. Это мог быть кто угодно в Парвис-Магне. Но тут меня осенило. Эштон молод и представителен; он приехал из Австралии незадолго до того, как начали являться призраки; и он сблизился с невестой Смедхерста.

— Феноменально, Холмс.

— Вы делаете мне слишком много чести, дорогой друг.

— Любопытно, в чем же секрет коттеджа? — проговорил я.

Он пожал плечами:

— Время покажет. Может быть, здесь вполне очевидный случай.

 

7

Так оно и оказалось. Как-то раз, по прошествии нескольких недель, я спустился к завтраку и обнаружил, что Холмс от души улыбается. Он протянул мне чек, и мои глаза расширились, когда я увидел сумму над подписью Смедхерста.

— Нашему художнику наконец-то повезло, Ватсон. Его письмо переполнено всевозможными новостями. Он сбрил бороду и воссоединился с невестой.

— Замечательно, Холмс.

— Это еще не все. Взгляните-ка на эти две газетные вырезки.

В первой сообщалось об уголовном процессе по делу Хардкасла (мы с Холмсом там присутствовали) и об исключении его из списка стряпчих. Слушания же по делу Эштона, куда нас также вызывали, из-за участия Хардкасла и в этом процессе проводились in camera; их отложили sine die. Вот почему ни в дорсетских, ни в центральных газетах не появилось отчетов об этих слушаниях. Но в ходе процесса высокопоставленный сотрудник полиции сообщил Холмсу, что в доме Эштона обнаружили охотничью винтовку с одной стреляной гильзой, а также несколько карнавальных масок.

Вторая вырезка оказалась еще более сенсационной, чем первая. В ней излагалась необычайная история о том, как художник нашел под дубовым полом своей студии несколько жестянок с золотыми гинеями на общую сумму в двадцать тысяч фунтов. Как я и ожидал, о Холмсе не упоминалось ни словом. В конце заметки просто сообщалось, что открытие сделал плотник, выполнявший какую-то работу для Смедхерста.

— А вот это — для вас, Ватсон.

Холмс протянул мне маленький конверт из толстой желто-коричневой бумаги, также присланный Смедхерстом. Внутри содержалось приглашение на его свадьбу, которая должна была состояться через месяц. Я поднял глаза на такое же приглашение, отправленное Холмсу: он положил его на камин.

— Вы присоединитесь ко мне, Холмс?

Мой друг загадочно улыбнулся:

— Полагаю, что нет, Ватсон. Брак — дело очень ненадежное и рискованное. Но вы можете передать жениху и невесте мои наилучшие пожелания и, если захотите, какой-нибудь подходящий подарок из ювелирного магазина Джеррарда.

И он потянулся за скрипкой.