Костя вышел из лицея, когда уже смеркалось. Во дворе никого не было. Все давно разошлись по домам. Даже большие черные ворота уже заперты на ночь. И чего это он так задержался? Ах да, он же поджидал Машку, застрявшую на репетиции лицейского театра. Только где же она?

Костя огляделся. Двор был пуст и неуютен. Огороженный низеньким столбчатым заборчиком со ржавой стальной сеткой, в полувечернем освещении он был похож на двор тюрьмы. Где же Машка?

Костя обернулся и посмотрел на приземистое здание лицея. Все окна погашены, в том числе и в той комнате, где занимается театральная студия. Как же она вышла незамеченной? Через окно, что ли, опять вылезла? За ней это водится, а чтобы разозлить Костю, Машка и не на такое способна.

Делать нечего. Смирившись с очередным обломом, он направился к черным воротам. Калитка тоже оказалась запертой. Вот черт! И дырку недавно заделали. Костя зло толкнул створку тяжелых ворот, и они неожиданно легко распахнулись.

За воротами вниз под горку убегала кривая, вымощенная брусчаткой улочка, зажатая между высокими стенами старых домов. Редкие фонари едва рассеивали тьму, выхватывая из нее грязные тротуары с перевернутыми урнами, усыпанные окурками и мусором. Неуютная улочка.

Однако Костя пошел по ней. Ему было неинтересно, куда она выведет. Он шел один, совершенно один. Шаги отдавались гулким эхом в тесном длинном городском ущелье. Когда же оно кончится? Хоть бы один человек попался навстречу. Нет — пустынно и одиноко.

Но вот стало светлее. Ущелье заканчивалось. Костя ускорил шаг. Да, действительно, впереди открывалась широкая площадь, залитая ярким электрическим светом, а слева в нее упирался сквер с голыми городскими деревьями и лавочками в два ряда. Лишь одна из них была занята какой-то парочкой. И больше никого. Даже нету машин. Мимо проехал совершенно пустой троллейбус. Неужели уже так поздно? Сколько же он просидел в лицее? Надо спросить, сколько сейчас времени, решил он и энергично пошагал к лавочке.

Еще издали он понял, что это Машка. С ней был еще кто-то. Он положил ей руку на плечо и что-то нашептывал на ухо, а она доверчиво склоняла к нему голову. Наверное, это Димка Корнеев, догадался Костя. Нет, теперь он не подойдет. Он не будет мешать их счастью.

Вдруг Машка обернулась и увидела Костю. Она что-то произнесла, указывая на него вытянутой рукой. Обернулся и тот, второй. Нет, это не Димка Корнеев. Костя никогда не видел этого человека, но он сразу понял, что перед ним Взломщик.

Взломщик резко вскочил. Раздался легкий электрический треск, и вот уже фигура Взломщика предстала облаченной в похищенный костюм супертраппера. Еще мгновение — и в руке у него сверкнул бластер. Жерло оружия было направлено в беззащитную Костину грудь. Это конец!..

Взломщик дико захохотал. Дико и страшно. Костя никогда еще не слышал такого ужасного смеха, он весь похолодел… А Взломщик все хохотал и хохотал…

Костя проснулся. Звонкий хохот здоровенного механического будильника вырвал его из сна. Он зло хлопнул будильник по голове. С кухни доносилось хриплое покашливание и пахло яичницей. «Дед», — вспомнил Костя. Он посмотрел на часы. Стрелки показывали ровно семь. «Какого черта! В лицей ведь только к восьми тридцати. Вот она, проклятая дисциплина». И ведь не поленился зайти и поставить у него под ухом этого механического монстра. Где он только его выкопал? Костя еще раз зло глянул на допотопный будильник, появившийся в квартире Костровых вместе с дедом. Впрочем, спасибо ему, он прозвонил вовремя. Снова откинувшись на подушку, Костя стал вспоминать неприятный бон. Надо ж такому присниться!

Да, чего себе врать, он и сейчас влюблен в Машку. Ведь были у них несколько дней счастья, когда они сидели вместе на всех уроках. И шли потом гулять то в Битцевский лес, то в кафе. Успели даже вместе сходить в театр Спесивцева. И вдруг в один день все закончилось…

Это случилось, когда он познакомил ее со своим другом Димкой Корнеевым. С первого по восьмой класс они учились в одной школе. А потом Костин отец устроился преподавать физику в лицее для одаренных детей со странным названием «Школа-ПСИ», тоже неподалеку от дома. ПСИ расшифровывалось как «Правда», «Совесть», «Интеллект». И его, Костю, отец в этот лицей перевел. Но дружба с Димкой не закончилась, жили-то они в соседних домах. И во дворе встречались, и в гости друг к другу ходили почти каждый день. Особенно часто Костя ходил к Корнееву играть на компьютере. У них дома компьютера тогда еще не было. Так бы и дружили, наверное, если бы Костя не решил познакомить с Корнеевым Машку.

Он привел ее к Димке в гости, когда никого из Димкиных родителей дома не было. И сначала все шло хорошо. Костя радовался в душе, что его друг понравился Машке. А кому только Димка не нравился: умный, веселый, обходительный, с волевым подбородком и карими глазами. Они посидели за компьютером, попили чаю, а потом Димка предложил пойти на дискотеку в Костину прежнюю школу.

— Ребят снова увидишь, я вас с ди-джеем Ванькой познакомлю, классный ди-джей, — соблазнял Корнеев.

— А у нас еще и одиннадцатиклассники сами играют, — похвасталась Машка, — группа в лицее есть.

— И у нас есть, я вас с ними тоже познакомлю, — заметил на это Корнеев.

Короче, они собрались и пошли. Но уже по дороге Костю охватила ревность. Слишком уж громко и охотно смеялась Машка Димкиным шуточкам, сам же Костя почти вовсе потерял дар речи, по крайней мере, шутить разучился точно.

Как пришли на дискотеку, так на Костю сразу налетели старые приятели: «Костян, что не заходишь? Зазна-ался. В лицее для одурённых учишься!» Ну и тому подобное. Костя даже не заметил, как Машка исчезла. Кое-как отвязавшись от наседавших на него ребят, Костя отправился ее искать.

Ни у ди-джея, ни среди танцующих Димки и Машки не было. Он даже растерялся, где же они могут еще быть?

— Костян, что не танцуешь? — спросил его Витька Литвиненко из его бывшего класса, натолкнувшись на Костю у бурного берега дискотеки.

— Да я это… — замялся Костя, — ты Корнеева не видел?

— Видел, он с какой-то герлой в гримерной сидит.

Гримерной называлась небольшая комнатка, где хранили всевозможный актерский скарб и музыкальные инструменты. В бывшей Костиной школе тоже преподавали такой предмет, как театральное мастерство. И тут Костя тоже, как и в лицее, был по нему троечником.

Костя пошел в гримерную. Уже на подходе, шагов за десять, он услышал дружный смех нескольких глоток и звонкий Машкин голос, неистребимо пробивающийся сквозь хохот вместе с гитарным звоном. Открыв дверь, он увидел свою подругу в самом центре восторженно гогочущих одиннадцатиклассников. Она пела, точнее, вопила, впрочем, вполне мелодично, какую-то лихую песню, незнакомую Косте, подыгрывая себе на гитаре. Машкину голову украшала военная немецкая каска времен первой мировой войны с острым пиком на маковке. Сбоку краска у каски облупилась, и было видно, что она сделана из папье-маше.

На Костю никто не обратил внимания. Только Машка, окончив петь, улыбнулась и махнула ему рукой. Костя приблизился к ребятам и так простоял молча. Минут двадцать.

Все это время шла оживленная беседа. Машка рассказывала про их лицейскую группу. Потом она еще что-то пела. Потом пели ребята, и даже что-то стренькал на гитаре Димка Корнеев. Лишь Костя чувствовал себя здесь чужим человеком.

Потом юные музыканты подхватили гитары и аппаратуру, пришло их время вмешаться в ход дискотеки. Костя тоже тащил одну колонку и помогал устанавливать ее на сцене. А потом, когда грянула живая музыка, Машка лихо танцевала с Корнеевым в самой гуще дискомассы. Костя уныло ошивался у стенки и ждал, когда это все закончится.

Наконец, убрав оборудование, пошли домой — шумной компанией, с хохотом. И громче всех опять заливалась Машкй. Только перед самым его домом остались втроем: Костя, Машка и Корнеев. Так втроем они и пошли провожать Костину подругу, которая жила в десяти минутах ходьбы, на улице Паустовского. Костя сам не мог объяснить, как так вышло, что рядом с Машкой шагал Димка, а он все время плелся немного сзади. Так они дошли до ее подъезда. Там они с Машкой попрощались. Димка чмокнул ее в щеку, а Костя только пробурчал: «Пока». Машка тоже сказала: «Пока», но даже не улыбнулась.

Обратно они с Корнеевым шли по уже опустевшей улице Паустовского и Новоя-сеневскому проспекту. Димка все время что-то болтал. Спрашивал, понравилась ли Косте дискотека. Костя отвечал односложно, в груди у него скребли кошки.

На следующий день в лицее Машка села не с ним, а с Лидочкой. В классах лицея за учениками не было строго закрепленных мест, они садились, куда им понравится и где им удобнее. Когда Машка отсела от него к Лидочке, Косте вдруг стало так нехорошо, что Анна Петровна, их завучиха и преподаватель русского языка и литературы, спросила, не сходить ли ему к врачу. Костя, конечно, отказался. Он еле дождался конца уроков и долго подкарауливал Машку у ворот лицея. Наконец она появилась. Костя подождал, когда она приблизится, и пошел с ней рядом. Молча они дошли до ее дома.

— Ну? — обернулась к нему Машка у самых дверей подъезда.

— Пока, — опять сказал он.

Машка усмехнулась и пошла ко входу. На пороге она еще обернулась. Обычно румяное лицо Машки Румянцевой стало в эту минуту совсем бледным.

— Я ошиблась в тебе, Костров, — сказала она Косте. — Ты не такой человек, каким я тебя считала. Ты как манная каша.

Дверь подъезда раскрылась и закрылась, Костя остался один.

С того самого момента сразу потускневшая жизнь с каждым днем принимала все более серый оттенок. Правда, как раз в это время отец принес домой компьютер. И это было чуть ли не единственным светлым или, точнее сказать, цветным пятном того черного времени. Костя записал у Корнеева игры и гонял, стрелял, летал на ярких компьютерных полях целыми вечерами.

Но Машка из головы не выходила. В лицее она все время крутилась где-то поблизости, а по ночам, оставаясь один в своей комнате, он думал только о ней.

Он еще раз попробовал дождаться ее у школьных ворот. Но Машка вышла не одна, а с Лидочкой, нарочно уцепив ее под руку, когда они поравнялись с Костей. Лида повернулась к Косте, он понял, что она все знает, и ему стало еще хуже. Он разозлился и ушел домой. И в этот же день вечером поругался с Корнеевым. Из-за ерунды. Сам, между прочим, первый начал, когда Димка пришел к нему в гости объяснять, как пользоваться Интернетом. Поругались так круто, что чуть не подрались. Димка вовремя ушел, на прощание обозвав Костю козлом и дебилом.

С тех пор в Костиной жизни радостей стало еще меньше. Он все больше чувствовал, что пространство вокруг него пустеет. Просто мистика какая-то. Уехал в Америку отец. По финансовым причинам закрылся его любимый клуб скаутов, долгое время служивший ему отдушиной в трудные минуты. Туда ходили его друзья, с которыми он был связан походной жизнью. Туда же ходила и Машка. Теперь Костя был лишен и этого. Наконец он узнал, что скоро уедет к отцу мама. Вчера это произошло. Теперь он живет с незнакомым дедом.

— Дружок, ты вставать собираешься или нет?

«Легок на помине, — подумал Костя, — какой я ему дружок». Он молча вылез из-под одеяла и стал одеваться.

— Оденешься, умоешься, на кухню приходи. Я там яичницу приготовил. — Дед снова скрылся за дверью.

…В этот день Костя впервые прогулял лицей. Просто ноги отказались туда идти. Вместо лицея Костя пошел в Битцевский лесопарк и долго бродил по его мокрым тропинкам. Отдыхал душой среди весенней, нежной, пробивающейся к свету листвы и сетовал на появлявшиеся из-под тающего снега следы цивилизации — всевозможные бутылки, банки, бумажки, обертки. Стоял апрель…

Домой он вернулся к трем часам, когда по расписанию уроки в лицее уже закончились.

Файрмен начал день с обхода своего замка. Раньше он никогда не делал обхода, даже возвратившись из длительных путешествий. Теперь же он опасался Взломщика, хотя и красть-то у него уже было нечего. Самое ценное в Замке Огня Взломщик уже вынес, а все свои средства Файрмен предусмотрительно хранил в Антиборбанке.

Но на этот раз Взломщик вроде бы оставил его в покое. Теперь нужно было заняться усовершенствованием охраны замка. Файрмен решил приобрести себе новое оружие. Правда, для этого ему опять придется рисковать, выходя на улицу беззащитным. Но ведь космос «Антиюни» так велик… Взломщик едва ли находился где-нибудь поблизости.

Файрмен отправился в ближайшую оружейную лавку. Перейдя улицу и миновав Бронебашню Рута, два особняка, одну деревенскую избу и три замка, он остановился у круглого дома с бойницами. Из каждой бойницы выглядывало жерло какого-нибудь орудия. Над единственной дверью висела вывеска, где красными четкими буквами было написано: «Kalashnikoff», там же помещалось изображение автомата, соответствующего этой знаменитой фамилии. Файрмен подошел к двери и набрал свой код. Дверь открылась.

В магазине был знакомый Файрмена продавец, обычный парень в красной рубахе, с волосами, расчесанными на прямой пробор. Звали его просто — Емеля Лапоть.

— Чо надо? — даже не поздоровавшись, осведомился продавец.

Файрмен не стал его учить вежливости, не тот случай. Да и что взять с деревенщины.

— Три бутерброда с сыром и бутылочку пепси-колы, — насмешливо ответил он.

— Шутить изволите, — усмехнулся Емеля.

— Али нельзя? — спародировал его Файрмен.

— Почему нельзя, это можно, — нисколько не смутился Лапоть.

— Оружия хочу подкупить, — перешел к делу Файрмен.

— Так ведь у тебя и так дома целый арсенал?

— Значит, еще нужно. — Файрмен не хотел кому попало трезвонить, что его Замок Огня обокрали.

— Ну надо, так надо, — услужливо согласился Емеля. — Я ведь просто так. Оружие — вещь хорошая, нужная. Да и мне выгодно. Что изволите?

— А покажи, что у тебя есть.

— Да все! Вот видеокаталог, выбирай себе на здоровье.

Файрмен долго копался в каталоге. Конечно, того, что ему нужно, здесь не было. Украденный у него костюм спейстраппера не брали с первого выстрела ни огнестрельные пулеметы, ни гранатометы, ни даже лазерные бластеры. Все же он выбрал себе скорострельный американский «ураган», тяжелый бластер системы «Doom-7», несколько ручных кумулятивных гранат, «ПТУРС» и лазерный нож ближнего действия для рукопашного боя.

Расплатившись, Файрмен вышел. На сей раз Лапоть не забыл попрощаться. Видно, он остался очень доволен покупателем.

Файрмен вернулся в Замок Огня и занялся усовершенствованием охраны.

Во-первых, он разместил во всех четырех башенках ограды генераторы силового поля, которое, словно колпаком, накрыло замок со всей его территорией. Правда, сами генераторы тоже нуждались в защите, но Файрмен понадеялся на крепость башенок. На всякий случай во дворе он разместил еще четыре генератора, замаскировав их под старые толстые деревья. Теперь само здание замка накрывали уже два защитных колпака. Затем он поменял коды ворот и всех дверей. И, наконец, занялся самым сложным — конструированием кибернетических псов. Так он решил назвать роботов-охранников, которых хотел разместить как во дворе, так и внутри замка.

Однако в этот момент зуммер вызова оповестил, что кто-то стоит у ворот, и, глянув на код пришедшего, он понял, что это Рут. Все-таки Файрмен счел нужным убедиться воочию и включил систему наружного наблюдения. Действительно, свесив в ожидании свою крокодилью голову и скрестив под ней крепкие лапы с короткими, но острыми и очень прочными черными когтями, у ворот стоял Рут.

— Что случилось? — осведомился Файрмен, впустив друга в замок. На это теперь уходило много времени — пришлось отключать и включать заново только что установленные генераторы силового поля.

— Ты понимаешь, — удивленно и встревоженно начал Рут. — Фигня какая-то получается. Пошел я тут к Ваське. Он меня приглашал поболтать. Обещал показать новые коленца и похвастать прохождением девятого уровня.

Васька был маленьким симпатичным щенком нежно-розового цвета, который умел выкидывать в воздухе всевозможные смешные антраша. Жил он в той самой деревенской избушке, которую миновал Файрмен по дороге в оружейный магазин Емели Лаптя.

— Ну и что? — спросил Файрмен.

— Да я говорю, фигня какая-то получается, Файр. — Рут развел лапами. — Нету его, Васьки-то.

— Ну нету и нету, гуляет где-то.

— Да его вообще нету! — Рут встревоженно повысил голос. — Нету, и все. Пустой дом. Я вошел беспрепятственно. Никого. И двери настежь.

— Забыл закрыть, — предположил Файрмен.

Это было вполне возможно. Васька был щенком безалаберным. Он гулял по улицам без оружия и защитного костюма, но его никто никогда не трогал. Просто стыдно было обижать такого маленького и доброго. Тем более что Васька часто устраивал акробатические представления на площадях и улицах города. Этого щенка все любили, и он вполне мог позволить себе забыть закрыть дверь.

Единственной страстью Васьки, как и почти всех обитателей Антибора, были компьютерные игры. На них он тратил все свои небольшие доходы, складывавшиеся из добровольных пожертвований зрителей.

Васька всегда носил на голове темно-синий цилиндр, украшенный золотыми звездами, отчего выглядел еще забавнее. А когда он кувыркался в воздухе на углу какой-нибудь площади или рассказывал собравшейся толпе смешной анекдот, коих знал великое множество, этот цилиндр стоял рядом и в него летели мелкие денежки от благодарных зрителей или слушателей. Почти никто не уходил просто так, обидеть Ваську в городе считалось дурным тоном.

Заработав на жизнь, Васька запирался у себя в избе и по уши влезал в компьютерные игры. В них ему просто не было равных. Он просиживал за играми по нескольку суток и снова появлялся на площади, лишь когда у него совсем заканчивались средства. Но о своих успехах на игровых полях он обычно рассказывал приятелям. Вот и в этот раз он хотел похвастаться, для того и пригласил к себе Рута.

— Ерунда, — еще раз подумав, подтвердил Файрмен, — опять кувыркается где-нибудь.

— А если я скажу тебе, что в адресном справочнике и списке абонентов нет его адреса? Стерто! Что ты на это скажешь? — спросил Рут.

— С чего это ты взял, Рут?

— Я хотел оставить Ваське сообщение на E-mail. Мол, заходил, не застал, зайду еще завтра. Да сообразил, что у меня нет его адреса. Сунулся в справочники, а там пусто. Вообще никакого там нет Васьки или розового щенка. Вот и думай, Файр, что бы это значило?

Файрмен отлично помнил, что он сам видел адрес Васьки в справочнике абонентов E-mail. И то, что его теперь там нет, действительно было странно. Исчезать из любимого мира Ваське не было никакого резона. Файрмен серьезно задумался.