Из рассказов о древнеисландском колдовстве и Сокрытом Народе

Кораблев Леонид

Перевод с исландского

и примечания

Леонида Кораблева

Под общей редакцией

и с предисловием

Антона Платова

ББК 86.4 И32

И32 Из рассказов о древнеисландском колдовстве и Сокрытом Народе / Пер. с древнеисланд,— М.: ИД «София», 2003.— 176 с.

ISBN 5-9550-0008-9

ДИВНЫЙ НАРОД (Предисловие редактора)

Это было не так уж давно для тех, кто умеет помнить, и не так уж далеко для тех, кто не боится дороги. Дж. Р.Р. Толкиен "Кузнец из Большого Вуттона"

Их называли по-разному. Дивные, Древние, Старшие, Высокие; эльфы, альвы, аульвы, эльбы; фай, файри; сиды или ши; Жители Холмов или, наконец, просто Те. Настоящие старые имена ныне почти позабылись, практически повсюду вытесненные английским elf и французским faerie. Да и те имена, что употреблялись раньше, вряд ли были истинными — уже хотя бы потому, что были придуманы самими людьми: в Шотландии их называли Daoine Sithe, «Дивный Народ», в Уэльсе — Tylfyt Teg, «Дивные Роды», в Ирландии — Huldu, Huldu Folk, «Древний Народ»…

Представления об эльфах — примем здесь для краткости именно это имя — представления об эльфах были в Европе весьма «живучи», вопреки и христианизации, и шагавшему семимильными шагами прогрессу. В британской глубинке, например, об эльфах говорили еще в конце XIX — начале XX века:

Что-что? Рассказать вам об эльфах? Ну, эльфы, они разные бывают. Уж я не знаю, как где, а у нас в Сассексе старые эльфы — те, что жили в лесах и под землей, — ушли давным-давно. Говорят, что они любили селиться на старых руинах. У нас в Сассексе эти эльфы жили когда-то на развалинах замка Барлоу — это возле Арлингтона. Сейчас от самого замка почти ничего не осталось — только обломки стен кое-где, — зато в то время, когда в каждой стране был свой король, это было очень известное и знаменитое место. Но чем бы ни было оно прежде, лет сто тому назад никто из местных жителей не решался подойти близко к развалинам после того, как стемнеет, — боялись эльфов.

А еще говорят, что раньше в полночь накануне летнего солнцестояния можно было увидеть танцующих эльфов на вершинах Таббери Хилл и Гиссбери; там тоже давным-давно стояли крепости. А на одном из старых могильников как-то раз видели даже эльфийское похоронное шествие…

Да что говорить, давно это было! Вот я уже совсем старик, а когда я еще был совсем мальчонкой, тогдашние старики рассказывали, что этим эльфам совсем не нравится, как меняется в Англии жизнь, а уж новые манеры людей их просто возмущают. Уже в те времена их оставалось все меньше и меньше, и последним их приютом — последним в Сассексе, а может, и во всей Англии! — был Харроу Хилл. Харроу Хил — это большой холм возле Патчинга, где есть старые кремневые шахты, и где когда-то тоже была крепость. Может, эльфы жили бы там и до сих пор, да только как-то приехали ученые люди — археологи — и стали раскапывать Харроу Хилл. Этих-то никакие эльфы не интересовали; они смеялись, когда мы говорили им о Волшебном Народе… Ну, тогда и эти последние эльфы обиделись насмерть и ушли навсегда…

Одна старушка как-то говорила мне, что это от эльфийских танцев остаются в траве волшебные кольца — ну, знаете, такие круги из примятой травы. И что, если девять раз обойти такое кольцо в первую ночь новой луны, то можно услышать из-под земли их музыку, прекраснее которой не бывает. Да что толку — тех-то эльфов уже нет здесь…

Материалов, связанных с эльфами, — если понимать под этим термином Дивный Народ вообще, а не узко «сверхъестественных существ англосаксонского и немецкого фольклора», — великое множество: это и тексты европейских легенд и преданий, и описания в хрониках, и фольклорные свидетельства последних столетий, и многое другое. И все-таки знакомство с Дивным Народом лучше все-таки начинать с волшебных сказок, хранящих самый дух. древней связанной с эльфами традиции.

* * *

При всем огромном многообразии связанных с эльфами сказочных сюжетов, некоторые из них встречаются так часто, и у самых разных народов имеют столько общего, что вполне могут претендовать на то, чтобы считаться классикой сказок о Дивном Народе. Возможно, одни из самых распространенных таких сюжетов — те, которые позволили некогда к ряду имен — Дивные, Древние, Высокие — добавить еще одно: Справедливые.

В Ирландии эту сказку рассказывают об эльфах древнего Нокграфтонского Холма . Будто бы жил некогда в долине Эхерлоу бедный горбун по прозвищу Лисий Хвост, добрый и работящий, но столь страшный из-за своего горба, что люди его сторонились. Однажды довелось ему возвращаться из городка Кахир, где он продавал сплетенные собственными руками корзины, и ночь застала его у подножия Холма Нокграфтона…

Он устал и измучился, а тащиться надо было еще очень далеко, всю бы ночь пришлось шагать, — просто в отчаянье можно было прийти от одной мысли об этом. Вот он и присел у холма отдохнуть и с грустью взглянул на луну.

Вскоре до его слуха донеслись нестройные звуки какой-то дикой мелодии. Коротышка Лисий Хвост прислушался и подумал, что никогда прежде не доводилось ему слышать столь восхитительной музыки. Она звучала как хор из нескольких голосов, причем один голос так странно сливался с другим, что казалось, будто поет всего один голос, и однако же все голоса тянули разные звуки…

Доносящееся из Холма прекрасное пенке так захватило горбуна, что он и сам не заметил, как стал тихонечко подпевать и даже добавил в эльфийскую — а это были эльфы, конечно, — песню несколько своих собственных слов.

Вдруг все закружилось перед лицом Лисьего Хвоста, и вот он уже стоит в прекрасной пиршественной зале внутри Холма, а окружившие его эльфы говорят ему о том, что редко какому смертному удавалось так красиво подхватить эльфийское пение. Но вот расступились эльфы, и большая процессия вышла вперед. Величественная Повелительница, шествовавшая во главе процессии, подошла к коротышке-горбуну и произнесла слова заклятья:

Лисий Хвост! Лисий Хвост! Слово твое — к слову, Песня твоя — к месту, И сам ты — ко двору. Гляди на себя, ликуя, а не скорбя: Был горб, и не стало горба 4 .

И едва отзвучали слова, как Лисий Хвост почувствовал, что страшный его горб исчезает с его спины. А потом…

… все с большим удивлением и восхищением стал он снова и снова разглядывать все предметы вокруг себя, и раз от разу они казались ему прекраснее и прекраснее; от этого великолепия голова у него пошла кругом, в глазах потемнело, и, наконец, он впал в глубокий сон, а когда проснулся, давно уже настал день, ярко светило солнце, и ласково пели птицы. Он увидел, что лежит у подножия Нокграфтонского Холма, а вокруг мирно пасутся коровы и овцы.

Лисий Хвост вернулся в свой городок, и все очень дивились тому, что горб его совсем исчез, а сам он стал ладным таким крепышом.

Спустя сколько-то времени пришла к Лисьему Хвосту некая старушка из далекой деревни и рассказала, что у сына ее соседки большой страшный горб и что он, прослышав о чуде, приключившемся с Лисьим Хвостом, хочет и сам попробовать избавиться от горба таким же манером.

Лисий Хвост, как уже говорилось, был человек добрый и, не скрывая ничего, рассказал всю свою историю старушке. Та вернулась домой, и слово в слово пересказала все сыну своей соседки — горбуну по имени Джек Мэдден. Не долго думая, тот собрался в путь и однажды к ночи — при помощи матери и той ее соседки, что ходила к Лисьему Хвосту, — добрался к подножию Холма Нокграфтона.

И когда тьма окончательно сокрыла Холм, из недр его донеслось прекраснейшее пение. Джеку оно, правда, прекрасным не показалось — он был слишком занят мечтами о том, что вот сейчас явятся эльфы, и станут его благодарить, и снимут с него до смерти надоевший горб. Не думая ни о ритме, ни о мелодии, ни о красоте песни, Джек Мэдден принялся подтягивать.

И не успели первые слова сорваться с его губ, как некая сила подняла его в воздух, и он очутился в прекрасной зале внутри Холма. Казалось, все было так же, как с Лисьим Хвостом, только вот эльфы почему-то выглядели разгневанными. И один из них приблизился к Джеку и произнес заклятье:

Джек Мэдден! Джек Мэдден! Слово твое — не ново, Речи — песне перечат, И сам ты — некстати. Выл ты бедный, стал богатый, Выл горбат, стал дважды горбатый.

Иедва отзвучали слова, как вдвое увеличился горб бедного Джека. И вслед за тем все закружилось у него перед глазами, а когда он очнулся, было уже утро, и он лежал у подножия Холма Нокграфтона.

Джек Мэдден не выдержал тяжести двойного горба и очень скоро умер…

…Сказка, как явление культуры, всегда диалектична — особенно, когда речь идет о таких сложных предметах, как волшебство или жизнь Дивного Народа. Вот еще одна европейская сказка — на сей раз валлийская — одна из тех, благодаря которым эльфов во многих областях Европы называли Коварным, или Хитрым Народцем. В британских фольклорных сборниках эта сказка называется «Тафи ап Шон и волшебный круг» .

Давным-давно люди Тылвит Тэг, Дивного Народа, любили собираться на зеленых кругах 6 для того, чтобы всю ночь напролет петь и танцевать. Если кому-либо из людей доводилось попадать на такие круги во время этих вечеринок, они оставались там, ни о чем не подозревая, целую вечность, заслушавшись волшебной музыкой. Когда-то таких кругов было много в лощине рядом с Пенкадэром в Кармартеншире.

В те самые давние времена жил один парень, Тафи ап Шон, сын сапожника. Частенько пас он своих овец в этой лощине, и вот однажды летней ночью, когда он уже собирался гнать их домой, на камне, что был неподалеку, неожиданно появился маленький человечек в штанах из лишайника и со скрипкой под мышкой. Он пробежался пальцами по струнам своего инструмента, и Тафи замер от изумления — такой музыки он еще никогда не слыхал.

—Ты любишь танцевать, Тафи, — сказал человечек после того, как они любезно поприветствовали друг друга, — и если ты немного здесь задержишься, то увидишь один из лучших танцев во всем Уэльсе. Ведь я музыкант.

—Где же твоя арфа? — спросил Тафи. — Валлиец не может танцевать без арфы.

—Вот, посмотри, — ответил человечек, — На моей скрипке я могу сыграть для танца кое-что получше.

—Этот деревянный половник со струнами, что ты держишь в руках, называется скрипкой? — спросил Тафи, никогда раньше в жизни не видевший подобного инструмента.

И лишь тут он заметил, что со всех уголков горы через сгущающиеся сумерки к месту, где они стояли, направляются прекрасные феи и эльфы. И вот маленький менестрель провел смычком по струнам своею инструмента, и вновь тлилась такая волшебная музыка, что Тафи застыл, прикованный к месту. Под звуки завораживающей мелодии люди

Тылвит Тэг разбились на отдельные группы и начали петь и танцевать.

Изо всех танцев, что когда-либо Тафи приходилось видеть, ни один бы не сравнился с тем, что он увидел тогда. И, конечно, Тафи не удержался, и сам включился в танец. Тотчас же эльфы окружили его, и танец их стал таким неистовым, что Тафи уже не мог различать танцующие фигуры. Они кружились вокруг него с такой быстротой, что походили на огненный круг.

А Тафи все продолжал танцевать. Он не мог остановиться, эльфийская скрипка была ему явно не по силам, но волшебный скрипач играл все быстрее и быстрее, и Тафи, несмотря ни на что, оставался внутри сумасшедшего хоровода.

Но через какое-то время, — через несколько минут, как ему показалось, — ему удалось выбраться из заколдованного круга. И все сразу исчезло.

И Тафи отправился домой, но окрестности, такие знакомые прежде, показались ему очень странными. Появились дома и дороги, которых он прежде никогда не видел, а на месте скромной, хижины его отца стоял красивый каменный фермерский дом. А вместо бесплодной каменистой земли, к которой он привык с детства, его окружали возделанные поля.

— Да, — подумалось ему, — Это какие-то колдовские шутки, чтобы обмануть мои глаза. Не прошло и десяти минут, как я оказался в том кругу, а сейчас, когда я выбрался оттуда, они построили моему отцу новый дом! Надеюсь, по крайней мере, что он настоящий; во всяком случае пойду и погляжу.

Но он — увы! — не нашел в том доме ни отца, ни кого-либо из своих родных. Хуже того, фермер — хозяин дома — уверял его, что дом этот построил еще его прадед… Фермер сжалился над несчастным сумасшедшим, утверждавшим, что еще вчера здесь стоял дом его отца, и пригласил его к себе на кухню, чтобы тот смог поесть и отдохнуть.

Он сделал Тафи знак, чтобы тот следовал за ним, и направился в дом. Но шаги позади него становились все тише и тише, и он обернулся и похолодел от ужаса. Прямо у него на глазах несчастный Тафи быстро ссохся, а потом рассыпался и превратился в горсть золы…

Испуганный фермер побежал к жившей неподалеку ветхой старушке, и когда он рассказал ей обо всем, что случилось, старушка вспомнила, что ее дед рассказывал ей о том, как бесследно пропал сын сапожника, жившего когда-то очень давно на том месте, где ныне стоит дом фермера…

Конечно, две сказки, процитированные выше, не могут отразить все многообразие европейских представлений о Дивном Народе. И дело не только в бесконечном почти многообразии сказочных сюжетов, но и в том, что сумма традиционных европейских представлений о Дивном Народе далеко не исчерпывается сказочным материалом. Более того, сказки — в определенном смысле — вторичны, по крайней мере, по отношению к преданиям о реальных встречах с эльфами.

Конечно, — не будем уходить от трудного вопроса, — конечно, зафиксированные в последние два столетия описания встреч с представителями Дивного Народа вряд ли могут быть приняты как стопроцентные свидетельства с точки зрения современной науки. Возможно, здесь мы сталкиваемся с ситуацией, подобной ситуации с сообщениями о наблюдениях НЛО, из которых нынешние уфологи выбрасывают «в корзину» 85—90% как ненадежные или заведомо фальсифицированные. Но это, в конечном итоге, не важно. Дело совсем не в этом. Старому Волшебству нет дела до наших, человеческих мерок лжи и истины, а значит, соотношение между ними не важно и для нас.

…Здесь и сейчас нам действительно нет смысла анализировать накопленный за последние полтора тысячелетия корпус сообщений и рассказов о встречах с эльфами на предмет истинности — тем более, что к настоящему моменту опубликовано уже немало исследований, чьи авторы занимались этим вопросом гораздо более планомерно и последовательно .

Послушаем, как описывал эльфов в начале нашего столетия в Ирландии один из тех, кому довелось свести с ними знакомство (из записей ):

Это самые замечательные люди, которых я когда-либо видел. Они превосходят нас во всем… Среди них нет рабочих, а только военные-аристократы, благородные и знатные… Это народ, отличающийся и от нас, и от бесплотных существ. Их возможности потрясающи… Их взгляд обладает такой силой, что они, я думаю, могут видеть даже сквозь землю. Они обладают серебристым голосом, их говор сладок и быстр…

Они много путешествуют и, похожие на людей, могут повстречаться в толпе… Умных молодых людей, которые представляют для них интерес, они уводят к себе…

Довольно часто предания, сообщения о реальных случаях оказываются своего рода параллелями к повествованиям сказочным. Так, например, рассказ о трагической истории, произошедшей в окрестностях Нита (Уэльс), записанный примерно в 1825 году, действительно очень напоминает сказку о Тафи и Волшебном Круге:

Рис и Ллуэллин служили у фермера. Однажды ночью они возвращались домой, и Рис попросил своего друга остановиться и прислушаться — звучала какая-то музыка. Ллуэллин ничего не услышал, а Рис пустился в пляс… Он уговорил Ллуэллина идти вперед с лошадьми, пообещав вскоре догнать его. Однако Ллуэллин так в одиночку и добрался до дому. На следующий день его обвинили в убийстве Риса и посадили в тюрьму. Но один «опытный в делах эльфов» фермер догадался, что же произошло на самом деле. Собрались несколько человек — среди них и рассказчик этой истории — и отправились вместе с Ллуэллином на то место, где, по словам обвиняемого, исчез его спутник. Внезапно Ллуэллин закричал: «Тише! Я слышу музыку, я слышу мелодичные арфы!»

Все прислушались, но никто ничего не услышал. Одна нога Ллуэллина стояла на внешнем краю «волшебного кольца». Он предложил рассказчику поставить свою ногу на его, и тогда тот тоже услышал звуки арф и увидел маленьких человечков, танцевавших в кругу около шести метров в поперечнике. Затем каждый из пришедших проделал то же самое и тоже смог все это наблюдать. Среди танцевавших, маленьких эльфов оказался и Рис. Ллуэллин поймал Риса за одежду, когда тот оказался поблизости, и вытолкнул его за пределы круга. Рис тотчас спросил: «А где же лошади?» — а затем попросил разрешения закончить танец, который, как ему казалось, не продолжался и пяти минут. И никто не мог убедить его в том, что прошло уже так много времени. После этого происшествия Рис стал печальным, заболел и вскоре умер…

Любопытно, что не так уж редко описания встреч с Дивным Народом оказываются связанными с некими совершенно реальными предметами — подаренными эльфами или украденными у них. Классический пример истории последнего рода — случай с драгоценной чашей, долгое время хранившейся в сокровищницах королей Шотландии и Англии. История эта была записана британским хронистом XII века Вильямом Ньюбриджским; позднее она приводится в Guilielmi Heubrigensis Historia, sive Chronica Rerun Anglicarum — труде Томаса Кейтли. Рассказ Вильяма Ньюбриджского цитируется и в известном сборнике К. М. Бриггс . Приведем его и мы.

В провинции Дейри , не так далеко от места, где я родился, случилась чудесная вещь, о которой я знал, еще будучи мальчиком. В нескольких милях от побережья Восточного моря есть небольшой городок [...]. Некий крестьянин из этого городка отправился однажды навестить друга, жившего неподалеку. И вот, будучи немного навеселе, он возвращался домой, — а было уже довольно поздно, — как вдруг из могильного кургана, возвышавшегося чуть в стороне от дороги, не дальше, чем в четверти мили от города, — из этого кургана он вдруг услышал голоса поющих людей и звуки веселого пира. Он удивился, недоумевая, кто бы это мог в таком месте нарушить тишину мертвой ночи своим весельем, и решил выяснить это, подойдя поближе, увидев открытую дверь на склоне кургана, он поднялся к ней и заглянул внутрь; и там он увидел огромные светлые покои, полные людей — и мужчин, и женщин, которые возлежали на торжественном пиру. Один из пирующих заметил крестьянина в дверях и поднес ему чашу. Он принял чашу, но пить не стал; а, потихоньку вылив содержимое, прибрал ее к рукам и сам незаметно улизнул. Великое смятение началось, когда пирующие заметили, что незваный гость унес чашу; все бросились догонять его, но крестьянин-таки сумел скрыться и вернулся в город со своей добычей.

В конце концов эта чаша из неизвестного материала, необычного цвета и странной формы, была преподнесена Генриху Старшему, королю Англии, как очень ценный дар; затем она была подарена брату его королевы, Давиду, королю Шотландии, и некоторое время хранилась в шотландской сокровищнице. А несколько лет назад, как я слышал от одного очень известного и благородного человека, король шотландский Вильям подарил чашу Генриху II , когда тому захотелось на нее взглянуть…

* * *

Кто же такие эльфы, Дивные? Было бы очень сложно — да, вероятно, и не нужно — обсуждать здесь и сейчас вопрос об их «реальности». Гораздо интереснее другое — как они воспринимались изнутри древней европейской Традиции.

Совсем поздние представления об эльфах как о маленьких прелестных существах с крылышками, порхающих с цветочка на цветочек, можно даже не рассматривать — это в чистом виде плод литературной фантазии Нового Времени

Не выдерживают критики — с точки зрения Традиции — и позднесредневековые трактаты о магии, в которых эльфы описываются как стихийные духи воздуха, в одном ряду с саламандрами (огонь), ундинами (вода) и гномами (земля), — не существует ни одного древнего германского или кельтского источника, в котором эльфы рассматривались бы с этой точки зрения.

Зато в древних текстах (например, в английском «Беовульфе») есть указания — пусть краткие, в одну фразу — на то, что люди и эльфы происходят от одного корня. Это позволяет нам взглянуть на проблему совсем с другой стороны, — назовем ее, условно, «метаисторической».

Наиболее интересна в этом отношении ирландская традиция, имеющая, пожалуй, самый обширный корпус «метаисторических» текстов, связанных с Дивным Народом. В «Книге Захватов Ирландии» , одном из важнейших ирландских мифологических текстов, рассказывается о нескольких «волнах» заселения острова, сменявших одна другую. К одной из последних «волн» принадлежали те, кто нас интересуют — Племена Богини Дану, которых позднее ирландцы назовут сидами и будут относить к Дивному Народу. А к самой последней «волне» ирландская традиция относит «Сыновей Миля» — предков современных ирландцев.

Конечно, «Книга Захватов» посвящена только ирландской мифологической истории, однако, подобные представления о том, что Дивные являются представителями некоей более древней, чем наша, расы, можно, вероятно, встретить в любой, или почти любой, европейской традиции. Но — вернемся к Ирландии.

Вероятно, некоторое время люди и сиды жили бок о бок, — о том, что они находились некогда в достаточно тесном контакте, свидетельствует целый ряд древних текстов. Однако очень скоро что-то стало меняться, и вот тогда, — я повторюсь, мы следуем логике «метаистории», истории мифологической, — и вот тогда возник феномен волшебных холмов, который позднее повсеместно связывался с Дивным Народом. Дивные стали скрываться в холмах, и именно тогда, вероятно, обрели новое имя — Сокрытый Народ. Тенденция к расхождению двух рас усиливалась, и немалую роль в этом сыграло принятие людьми христианства. Целый ряд древнеирландских текстов повествует о том, как после крещения Ирландии св.Патриком стали опустевать волшебные холмы. Так, в списке XVII века сохранилась до нашего времени печальная «Повесть о судьбе детей Лера», рассказывающая о том, как вернувшиеся после долгой отлучки дети одного из правителей Дивных находят в родном холме лишь запустение. Дивные уходят в Волшебную Страну, быть может, возвращаясь туда, откуда некогда пришли…

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Без сомнения, исландский язык входит в разряд наиболее сложных языков мира (и, увы, в разряд наименее изученных и оформленных). Кроме того, это единственный сохранившийся до наших дней практически без изменений живой язык, на котором говорили древние германцы больше тысячи лет назад. (Так, современный исландец без труда мог бы общаться с викингом VIII—XI вв.)

При переводе с исландского приходится преодолевать барьеры в виде специфических терминов описывающих исключительно исландские реалии. Практически вся топонимика Исландии переводима и склоняема. В этом переводе использованы ее формы в именительном падеже. Кроме того, параллельно даны, по возможности, все оригинальные формы исландской топонимики встречающейся в самих переводах . Это сделано для облегчения дальнейшей работы читателя с другими источниками. (К примеру, гораздо легче на стандартной карте найти столицу Исландии «Рейкьявик», чем ее перевод «Бухта Дымов». См.: М. Стеблин-Каменский, Исландские саги, БВЛ, М., 1973.) Более того, в других языках не существует столько оттенков слов «холм», «гора», «скала» и т. д., которые весьма распространены в исландской топонимике.

При простой фонетической передаче исландских географических названий корневые составляющие разделены дефисом (т. е. Рейнис-скала « Рябиновая-скала», Хельга-фелль-свэйт «Святой-горы-область», Пюркей «Свиной-остров», Лакс-ар-даль «Лососьей-реки-долина» и т. д.) .

До недавних времен не существовало единой фонетической системы для передачи на бумаге звуков исландской речи и, как следствие, на сей день существует не больше 3—4 словарей, где дано произношение исландских слов. Одна из причин этого то, что даже в самой Исландии, несмотря на ее скромные размеры, да и население которой в среднем не превышало 200 тысяч, одно и то же слово различно звучит в Западной, Южной, Северной и Восточной ее Четвертях. (Например, сочетание гласных hv- на западе и севере Исландии звучит как kv-, однако на юге и востоке эти два звука строго различают дабы не путать слова типа hverr «котел»/«гейзер» и kver «книжица», hvolum «киты» и kvolum «пытки». Таким образом, этот звук напоминает русское хв- или немецкое ach+w.) К счастью, в русской орфографии возможно передать частый в исландском «о умляут» (о = au) как ё. Но, к сожалению, нет способа различать е? — ? (звучит как в английском these) и ?orn (?urs) — ? (звучит как в английском theme) . Посему в этом переводе дан, так сказать, «усредненный» вариант исландской фонетики. Так, Guthmundur — это Гвюдмунд, а не «Гвюзм'ундр» (??), но и не Гудмунд. Далее, в тексте употреблены традиционные в литературе формы таких слов как «тролль», «эльф» и т. д. В переводе Л.Горлиной и О. Вронской — это «трётль» и «аульв» , а А. Корсун использует в своем переводе «Старшей Эдды» усредненный вариант «альвы».

Этимологически слово «эльф» прямой родственник исландскому аульв(р): древневерхненемецкое Alp-, Alf-, Alb-; средневерхненемецкое alp, alb, мн. ч. elbe, elber; англосаксонское oelf, мн. ч. ylfe; древне(северное)-исландское alfr, мн. ч. alfar; среднеанглийское alfe, elfe, elf, мн. ч. alven, elven; современное английское elf, мн. ч. elves и т. д. Так же термин «эльфа» встречающийся в данном переводе — это «девушка/-женщина эльфо-народа». Он возник из древневерхненемецких форм (муж. p.) Alb, (жен. p.) Alba, шведских (муж. p.) alf (жен. p.) alfa .

Имя оксфордского профессора Толкина со ссылками на его работы постоянно встречается в примечаниях, т. к. его работы содержат в наиболее сжатой форме (как нигде в другом месте) результаты долгих исследований посвященных Сокрытому (эльфийскому) Народу и магии, хотя и встречаются в его работах не всегда в принятом научном оформлении.

Довольно примечательно то обстоятельство, что до сих пор в Исландии большая часть населения верит в существование Сокрытого Народа (т. е. эльфов), и в одной из теорий о его происхождении автор-исландец называет эльфов нашим старшим родом. Ту же самую идею можно обнаружить в работах профессора Толкина и в англо-кельтских мифологиях.

В заключение мне бы хотелось поблагодарить за неоценимую помощь, оказанную мне при создании этой книги, Эйнара Гюннара Пьетурссона (Doktor phil., Stofhun Arna Magnussonar a Islandi, Haskyli Island ), А. Смита (Berkeley University, USA), Хельге К.Фаускангера (Universitet i Bergen, Norway), Межбиблиотечный фонд Бостонской Публичной Библиотеки, Ю.Семёнову (Москва), Т. В. Кораблеву (Москва), и, особенно, С. Братуся (Northeastern University, USA) и Я. И. Кораблеву (Бостон-Москва).

Часть I. Наш старший род (об эльфах)

«…во время поездки в лесу король Дании повстречал эльфов»…

И молвила эльфийская владычица Галадриэль: «…Однако если вы преуспеете — наша сила уменьшится, красота Лотлориэна потускнеет, и безжалостное время сотрет его с лица земли. И нам придется удалиться на крайний Запад; или же остаться и превратиться в простоватый народ — обитателей долин и пещер, чтобы медленно забывать свое прошлое и самим стать, наконец, забытыми во всепоглощающей круговерти Нового Мира». Дж. Толкин. «Властелин Колец», т. I «…В некоторых историях они сами [т.е., эльфы] действительно интересны. Большинство коротких фольклорных историй о таких происшествиях [как встречи людей с эльфами] имеют в народной традиции значение именно небольших обрывков «свидетельств» о Сокрытом Народе, разноцветных кусочков мозаики из векового панно Таинства относительно их самих и образа их существования». Дж. Толкин. «О волшебных историях»

ГОРНОЕ ОЗЕРО ЭЛЬФОВ

Свидетельство это записал преподобный Йоун Тордарсон из Ёдкула

В горном местечке под названием Скёрд, что прямо между Скага-фьордом и округом Хуна-ватн, расположился хутор Сел-холар. Неподалеку от него есть дивное озеро Дьюпа-тьорн, в отражающих днем и ночью ледники бездонных водах которого исстари водилась самая разнообразная форель. Однако когда бы работники с Сел-холар ни опускали сети в это озеро — неизменно, на следующее утро обнаруживали они их высоко на берегу либо совершенно запутанными в единый клубок, или же немилосердно разорванными в клочья. И чем чаще опускали сети — тем чаще находили их по утру в таком плачевном виде.

Однажды, под конец лета, косили уже в течение нескольких дней местные жители траву на горе поблизости с Дьюпа-тьорном. И вот, просыпается как-то на рассвете девушка из числа косцов и выходит из своей палатки. Видит она вдруг пять лодок на позолоченной восточным солнцем поверхности озеpa, и в каждой сидит двое неизвестных — за исключением последней, в которой помещались трое, и была эта лодка самая большая.

Незнакомцы слаженно тянули невод, и был тот тяжел от обильного улова. Догадалась тогда девушка, что рыбаки эти, наверное, из Сокрытого Народа, и долго и пристально смотрела на таинственные лодки и эльфов в них. Но стоило ей лишь на миг отвлечься и бросить взгляд в сторону — пропали они совершенно и, как обычно, только прохладный утренний бриз волновал воды озера, да взошедшее солнце возвещало о продолжении сенокоса.

Краткое примечание

В Исландии люди верят, что эльфы очень хорошие рыбаки и мореходы. Благодаря своим «сокрытым» знаниям они намного превосходят в этих ремеслах обычных смертных. К примеру, еще в самом начале дня узнают они о приближении шторма, хотя безмятежный рассвет, казалось бы, предвещает чудесную погоду до сумерек. Рыбачат они и в озерах, и на море. Часто люди слышат всплески весел на воде и чужую речь, но не видят никого; иной раз раздается скрежет по гальке, словно вытягивают лодку на сушу. Некоторые даже видели их морские суда под парусом или скользящие по воде лодки; однако стоит таким свидетелям лишь на мгновенье бросить взгляд в сторону — тут же все видение исчезает. Когда люди слышат эльфийскую речь на берегах горных озер рано по весне, — это предвещает хорошие уловы. Часто на озерной глади бывают видны полоски недвижной воды, хотя все вокруг них покрыто рябью; люди верят, что это следы эльфийских лодок, отправляющихся на рыбный промысел.

ПОЗДНИЙ ВИЗИТ ЭЛЬФЫ

Из собрания свидетельств об истинности существования Сокрытого Народа, а то есть из «Книги о встречах людей с эльфами», составленной Олавом Свейнссоном с острова Пюрк-ей

Одного человека звали Арни. Он был бондом на хуторе Ботн в горной области Хельга-фелль-свэйт. Был он человеком выдающимся и, по мнению людей, не только многознающим , но и вдобавок, как говаривали, на короткой ноге с эльфами. (И то не странно, ведь известно, что от занятий чародейством до общения с ними рукой подать.)

Как-то летом завел Арни моду спать не в общем доме, но в одной из боковых пристроек с отдельным входом со двора. (Так, впрочем, бывало заведено тогда у многих бондов в Исландии.) Возьми да и случись тем же летом, в то время, когда не было его на хуторе, и не ждали его раньше, чем на следующий день, что приходят туда к вечеру путники и просят приютить их на ночь. В те времена о гостиницах или постоялых дворах еще и не слыхивали, а потому не принято было отказывать в гостеприимстве и ночлеге каким бы то ни было незнакомцам, — так впустили этих путников внутрь без вопросов. Их предводителя разместили в пристройке, где ночевал обычно Арни, и отдали в его распоряжение стоящую там постель.

Когда все стихло, и никого уж не было рядом, разделся этот человек и улегся в кровать. Тут неожиданно входит в пристройку некая молодица и, решив, что это Арни на своем обычном месте, поднимает одеяло и ложится с ним рядом. Но тотчас же вскакивает она в изумлении и со вскриком: «Ах! Так это вовсе не Арни мой тут!», — выбегает опрометью сквозь закрытую дверь, равно как и вошла она до того. Странник не обмолвился с ней ни словом.

– Обладала она мягкой плотью и не дух была, — рассказывал на следующее утро людям сей непрошеный свидетель, — и должна быть, по всему, одной из Сокрытого Народа.

(Говорили, что можно ему верить, ибо никогда не произносил он пустых слов или лжи.)

Краткое примечание

В этом рассказе присутствуют две основные идеи, связанные с «исландскими» эльфами. Первое — это мысль о прямой взаимосвязи магов с эльфами (причем один из родителей мага часто является эльфом — такое родство способствует проявлению у людей чародейских способностей). Этому очень много примеров. Самый древний — в «Саге о Хрольве Жердинке и его дружинниках» (записана около 1400 года), где рассказывается о колдунье Скюльд, дочери датского конунга и некой эльфы.

Со времен принятия христианства одни люди считали эльфов произошедшими от Адама и, следовательно, просто сокрытыми смертными; другие же полагали их духами, изгнанными из рая, но недостаточно провинившимися для того, чтобы быть низвергнутыми в ад. В «Позднем визите эльфы» (как и в нескольких других рассказах) очевидно, что эльфы и не духи (буквально «мягкие на ощупь») , в то же время они и не люди из плоти, так как способны, например, проходить сквозь закрытые двери. Самое раннее упоминание о такой их способности есть в «Norna-gests thattr» (в «Пряди о Норна-госте», саге XIV века), где говорится: «и кажется ночью конунгу — то ли эльф, то ли дух входит в дом, хотя и заперты были все двери. А после исчез он тем же путем через замкнутую дверь». Еще до недавнего времени ангелам (и духам) смертные мыслители пытались придать хоть какую-то материальность (парообразную, эфирную или огненную), — и с этой позиции можно было бы попробовать объяснить также и эльфов, объявив их просто духами, — однако, например, «Новая католическая энциклопедия» (одно из самых авторитетных изданий по подобным вопросам) утверждает, что «по своей природе ангелы состоят полностью из духа, и ни в коей мере не из какой бы то ни было материи — ни даже из утонченно эфирной, огненной или парообразной». Поэтому очевидно, что в случае с эльфами мы имеем дело, так сказать, с «полуматериальностью» — в согласии с идеями профессора Толкина о том, что даже невидимые и отчасти развоплощенные эльфы имеют, однако ж, телесную оболочку (предстающую сейчас глазам смертного весьма тускло и прерывисто), хотя бы и казались иным безо всякой плоти.

ЮНАЯ ЭЛЬФА ПО ИМЕНИ ИМА

Из рукописи Йоуна Сигурдссона со Ньёрдова залива, область Мюли, восток Исландии

Сына Гвюдмунда звали Йоун и жил он на мысу Беру-нес что в Рейда-фьорде, во времена, когда той областью правил Йоун Торлакссон. О самом сыне Гвюдмунда ходит невообразимое количество странных историй — рассказывают, например, что был он необычайно сведущ во многих вещах и занимался ворожбой и колдовством. (Хотя само по себе это не было редкостью в те дни.) Ничего не известно ни о его предках, не о потомках . Йоун вырос в Берунесе и, когда достаточно повзрослел, доверили ему пасти скот.

Говорят, что однажды был он с отарой в начале узкой долины на холме прямо над его хутором. Явилась ему некая юная дева и завела игривую беседу. Спросил он, как ее имя. Она же ответила — «Има», и сказала далее, что отец ее и мать владеют целым имением «вон там, где стоит холм». Была она необыкновенно мила с Йоуном и подробно поведала ему обо всех делах в доме своего отца. Между прочим обмолвилась она и о том, что отец ее владеет книгой, хранящей всякого рода сокрытые знания, и что многое можно узнать из нее, и непременно тот сделается «крафта-скальдом» , кто ее прочитает, и ничто уже не сможет тогда застать его врасплох.

– Не можешь ли ты добыть для меня эту тайную книгу? — спросил Йоун. — Очень хочется мне узнать что-нибудь из того.

– Ах! Это почти невозможно, — вздохнула Има, — ибо отец бережет ее как зеницу ока.

Но Йоун был очень настойчив и всеми правдами и неправдами понуждал проговорившуюся девушку достать ему чудную книгу, хотя бы на самое короткое время.

– Ну что ж, будь по-твоему, — согласилась она наконец, — ведь готова я на все, лишь бы заслужить твою любовь. Рискну я заполучить этот фолиант для тебя. Но — учти! — если узнает отец мой об этом, не жить мне более ни минуты.

После того пробыла она подле Йоуна до вечера, до тех пор, пока не погнал он отару домой.

На следующий день пришла она к нему с книгой, и была та воистину удивительна. По мнению людей знающих, происходила она из того редкого рода эльфийских книг, прочесть которые могли лишь обладающие даром духовиденья ; для всех же прочих страницы ее навсегда оставались девственно чисты, будь то при ярком свете солнца, трепетном пламени свечи или лунном сиянии.

Просила Има Йоуна быть верным своему слову и условилась с ним, что вернется за отцовской книгой в конце двухнедельного срока. С готовностью обещал это Йоун, и всячески оказывал ей знаки внимания, и вообще вел себя с ней весьма благосклонно.

И вот, в назначенное время пришла к нему Има и попросила вернуть книгу, повторяя опять, что жизнь не только ее, но и его окажется под угрозой, если все вдруг откроется. Но Йоун лишь покачал головой и сказал, что, мол, теперь ему никак не обойтись без этой чудной книги, а значит, — никогда он с ней не расстанется. Дрожа, обвила руками Има его шею и зарыдала.

– Заклинаю, не предавай моего к тебе доверия! — умоляла она.

Но Йоун на это и бровью не повел.

– Не помогут тут тебе ни слезы, ни мольба, — равнодушно сказал он, — ибо все равно не намерен я оставаться без сокрытой в книге премудрости.

Замолчала Има. Поднимает затем она заплаканное лицо и, сверкнув вдруг очами, говорит:

– Скверно поступаешь ты сейчас, смертный! Ведь жизнь моя отныне на волоске!.. И все же не в силах я воздать тебе по делам твоим. Увы! Не преодолеть мне своего чувства.

Так оставила его она, печальна и гневна. И с тех пор зовут Имы-долом то место, где свиделись они дважды.

А через некое время после всех тех событий, зимой, не задолго до Рождества, снится Иону, будто бы в ночь является ему незнакомец, приветствует его и говорит, что пришел затем, чтобы предупредить о нависшей опасности.

– Советовал бы я тебе на Рождественскую ночь повнимательнее последить за имовой книгой, да и за своей головой в придачу, — молвит он, — ведь открылась сейчас правда, и пробил час возмездия. Отец Имы твердо решил покарать тебя. Нас будет четверо: хозяин с хозяйкой, Има и я. Предостерегаю я тебя об этом потому только, что самая жизнь не мила больше мне. Как и ты, был я когда-то рожден смертным, да попал против желания к этим эльфам …Итак, слушай! Ближе к полуночи навестим мы твой хутор. Ты должен сидеть на возвышении в главной комнате и иметь острый тесак под рукой. Как только ты услышишь легкое прикосновение к двери — действуй быстро: беги в проход и убей первого, кого ты там увидишь, а затем всех остальных. Я постараюсь устроить сутолоку и встать перед тобой так, чтобы большинство их ударов досталось мне. Уверен я — выйдешь ты победителем из этой схватки. Выживу и я, хотя и буду изранен. Так не забудь поскорее избавить меня от мучений — не хочу я жить боле. Когда ты убьешь непрошеных гостей, выволоки всех долой с хутора, затем сожги их тела. И помни: следует тебе закончить все до рассвета!

На том незнакомец исчез, а Йоун проснулся.

В Рождественскую ночь ушел весь народ в церковь, Йоун же остался дома один. И затем произошло все именно так, как предсказал ему незнакомец из сна.

Йоун вспоминал эти события в драматическом вступлении к одной из своих баллад, где он говорит:

То ведомо было Создателю, что в тяжкой беде я был, В тот миг, когда четверо кознями, коварные, нечистыми, нелюди Осилить меня удумали.

Постскриптум переводчика

Чудная эта эльфийская книга, разумеется, осталась у Йоуна, откуда он и почерпнул, видимо, большую часть своей мудрости. Что стало с ней после его смерти?

Наверное, ее можно было бы обнаружить среди прочих магических сборников, рукописей по ворожбе и полных чар ветхих фолиантов в книгохранилище какого-нибудь монастыря, церкви или на крупном хуторе. И, скорее всего, там случился пожар (как бывало довольно часто в те времена)… Или же, что еще печальнее, книга эта могла попасть в руки какого-нибудь обыкновенного человека, и тот, не ломая понапрасну головы, почему она, хоть и полноценно оформленная снаружи, лишена по странности главной своей части — содержания, либо написал поверх «эльфо-рун» на чистых, как ему казалось, пергаментных страницах что-то свое, либо же употребил их в хозяйство: обернуть что-нибудь полезное. Могли эту книгу и попросту сжечь — из суеверного страха.

Впрочем, до сих пор исландские мудрецы нет-нет да и находят не учтенную ранее рукопись. Пример тому — «Сага о Хрольве Жердинке и его дружинниках».

Краткое примечание

В этом рассказе упоминаются таинственные книги эльфов. Йоун Гвюдмундссон Ученый пишет о них так: «Люди с даром духовиденья свидетельствуют, что внутри оформление их подобно старым рукописям иров (т. е. ирландцев), только с золотыми буквицами; и все там изумительных цветов, с изящной вязью и орнаментами внутри и снаружи» (Tithfordrif, 1644 г.). О том же говорит и шотландский священник Роберт Кирк в 1691 году, отмечая, что «эльфы имеют много прекрасных и забавных книг: одни странной, почти «наркотической» натуры, другие же головоломного содержания, подобного стилю розенкрейцеров». «К тому же, — добавляет Кирк, — женщины эльфо-народа шьют, ткут и вышивают необычайно изящно, и есть ли продукт их действий результат работы с земными материалами, или же это неосязаемое сплетение радуг, и просто фантастическая имитация обычных плодов долгих стараний смертных вышивальщиц — для понимания того недостаточно всех наших способов и чувств». (Как тут не вспомнить эльфийскую вышивальщицу Фириэль и ее фантастические гобелены из «Сильмариллиона» Толкина!)

Совершенно очевидно, что эльфы не являются душами умерших людей (как некоторые пытаются утверждать): Йоун из рассказа «Юная эльфа по имени Има», чтобы полностью завладеть волшебной книгой должен всех их убить ножом. Так же и смертный, его предупредивший, — он не живет в мире мертвых и, чтобы умереть, должен быть зарезан. (Сравните также с предыдущим примечанием о «полуматериальности» эльфов.) Известны в древней традиции случаи, когда эльфийских дев, обращали в смертных, что также отражено в работах Толкина (легенда о Лютиэнь и др.).

О похищенном смертном. Обычно людям нравится жить среди эльфов даже в нынешнем их положении (сравн. рассказ «О бедной девушке и Сокрытом Народе, живущем неподалеку от Йокулс-а»). Опять же очевидно, что эльфы не мертвые, так как люди могут присоединяться к ним (в их мире), будучи сами живы (т. е. эльфо-мир это не «загробный мир»). На Фарерских островах считают, что пропавшие без вести в горах люди по своей воле присоединились к Сокрытому Народу.

Если человек не духовидец и не имеет даже малого дара, чтобы увидеть, хотя бы мельком, Сокрытый Народ, то эльфы могут явиться к нему во сне. При этом смертный может спать и в сновидении видеть стоящего на самом деле рядом с ним эльфа или эльфу. Для обозначения этого явления существует специальный исландский термин leith-sla, означающий того, кто ведом во сне (в видении), созданном чужой волей.

ВНЕУРОЧНЫЙ ПЕРЕЕЗД ЭЛЬФОВ

Свидетельство с восточной стороны долины Мир-даль

В конце XVIII столетия жил на хуторе Хвамм в долине Мир-даль бонд по имени Йоун. Ко времени, когда произошли события, о которых говорится здесь, успел он уже обзавестись многочисленным потомством и был стар; рядом с ним из его семьи оставались тогда только жена и один сын.

К северо-востоку от йоунова Хутора-на-Хвамме простирается длинное и глубокое ущелье, которое так и зовется — Хваммова Балка, а к востоку, рядом же, гнездятся два хутора, известные как Гётур; прямо над ними нависает скальный выступ, имя которому среди простых людей было Гётова Бровь.

Однажды осенью, в хорошую погоду, когда опустился на землю вечер, и работники на хуторе Йоуна собирались ложиться спать, стоял он сам в дверях отдельной [от главного здания] пристройки. Подошла к нему жена и напомнила, что пришло время для сна. Но он, к ее удивлению, почти не обратил внимания на ее слова, только пробормотал что-то невнятное и даже головы не повернул в ее сторону, и неотрывно смотрел на восток — то ли на Гётур, то ли на какое-то место с ним поблизости.

Так, в конце концов, улеглись все спать, Йоун же словно прирос к земле и продолжал стоять и смотреть там же, в дверях, где ранее застала его жена. И ночь плавно отсчитывала свои часы до рассвета.

На следующее утро поведал Йоун, что в тот самый миг, когда он уж было собрался, как обычно, на покой, случилось ему вдруг взглянуть на восток на Гётур; и увидел он, что спускаются в сумерках с Гётовой Брови вниз двое незнакомцев, а между ними трепещет какое-то светлое пятно, — наверное, фонарь. Одежда их почти сливалась со скалами в синеве надвигающейся ночи. И направились они вглубь Хваммовой Балки.

Потом заметил он, как сразу вослед за ними появился на Гётовой Брови еще народ, и еще, и сначала были то небольшие группы, да становилось их все больше и больше; вот идут уже и мужчины, и женщины, кто-то ведет за руки детей, другие же влекут и несут поклажу: большие и малые узлы, а потом появился и скот, — словом, все, как при большом переезде. И все они двигались тем же путем, каким прошли первые двое. У некоторых идущих за ними тоже были в руках некие светильники и факела.

Подумал Йоун, что творится в ночи нечто диковинное и загадочное, и потому выждал, пока не прошла большая часть переезжающего народа — или же все они.

Зиму же, воспоследовавшую за той осенью, долго будут помнить люди в Исландии, ибо выдалась она обильной на необычайно лютые морозы, частые метели и, временами жизнь на хуторах замирала из-за плотного отвратительного месива дождя и снега, из-за чего всякая деятельность вне крова замирала совершенно. И все это пришло с юго-запада.

Такие внеурочные переезды эльфов нередко люди встречали и раньше, однако, никто никогда не видел такого огромного стечения Сокрытого Народа в одном месте.

Позже, весной, Йоун (да и другие бонды) засвидетельствовали возвращение подобной процессии тем же путем. Некоторым это дало повод предположить, что Сокрытый Народ заранее предвидел свирепую зиму и именно поэтому переехал из Рейнис-скалы на северо-восток в Хваммовой Балки, где и нашел себе прибежище в скалах. Но наверняка известно лишь то, что эльфы действительно переезжали тогда, чему есть несколько свидетелей, хотя бы даже ни один из них и не мог с уверенностью утверждать, с чем именно это было связано.

Краткое примечание

В «Islenzkar Thjothsogur» встречается еще несколько описаний переездов эльфов, но в обычное для них время — под Новый Год. (Люди же в Исландии всегда переезжают в начале мая, и это называется «летняя смена жилья».) Одно из самых старых упоминаний подобных эльфийских процессий содержится в «Gupmundar saga gypa» (записана ок. XIII века): «То была Чудная Зима, ибо много странных вещей произошло тогда; два солнца были в небе одновременно, и люди видели, как эльфы и другой дивный народ проезжали вместе во множестве в Скага-фьорде». Возможно, также, что нечто подобное имеется в виду и в «Thithranda thattr» из сборника саг «Flat-eyjar-bok».

Здесь можно также коснуться вопроса о том, почему в средневековой Европе эльфов стали представлять «маленькими и крылатенькими». Внешне отличие эльфов от людей осмысливалось по-разному и — часто довольно — противоречиво. Какие они на самом деле ? Как дать понять читателю, слушателю, зрителю, что речь идет именно об эльфе, помимо простого прямого утверждения, что это так? Обычно, когда говорилось о «сверхъестественных существах», проще всего было изменить размер существ «обыкновенных» — уменьшить, например, людей (и получились карлики-гномы, dvergar), а из увеличенных людей возникли гиганты (тролли, турсы и т. д.).

Но эльфы? Как тут было поступить древним мыслителям, которые сами никогда их не видели, а нередко и не понимали, о ком, собственно, идет речь. Одни тогда просто выбрали способ уменьшить (правда, стало неясно, какая разница между эльфами и гномами — добавили первым крылья, уподобив их бабочкам). Другие — кельты, например, — напротив, увеличили их в росте (вспомним Племена богини Дану).

В более поздние времена в Исландии некоторые, за неимением «личных знакомств», пытались отличить эльфов если не ростом (больше или меньше обычного людского), то хотя бы такими мелочами, как отсутствие носового хряща между ноздрями или выемки между носом и верхней губой. И все же основными (по рассказам настоящих свидетелей) были почти всегда для эльфов эпитеты voen «на лицо прекрасные», frithr «красивые», undarlegr «дивные, странные, чудесные» и т.д. Профессор Толкин в своих книгах описывает эльфов всегда очень высокими, наделяет их слегка заостренными («листо-очерченными») ушами, необычайно сияющими глазами и т. д.

СЛУЧАЙ С ЖЕНЩИНОЙ С БРЭЙДА-ФОРДА

Свидетельство Сайбьёрна Эгильссона из Клипстадира

Возле Брэйда-форда в округе Эйдар жила некая женщина. Однажды поздним вечером вышла она из дому и любовалась лунным светом. И увидела она, как, откуда ни возьмись, появились две фигуры неких незнакомцев, быстро приближающиеся к ее хутору. Вдруг один из них резко вскинул правую руку и указал на нее пальцем. Тот час же нестерпимая боль пронзила ее левый глаз, так что непроизвольно закрыла она его ладонью; когда же взглянула опять на то место, где были незнакомцы, не увидела там никого.

Возвратилась затем эта женщина в дом. И когда очутилась она с холодка улицы в душном тепле спальной комнаты, боль настолько усилилась, что не смогла она забыться сном ни на минуту в течение всей долгой ночи. К утру же глаз совсем потемнел и распух.

Отправилась она к преподобному Гриму, — ибо Эйдар был его приходом, — и, с трудом добравшись к нему, жаловалась на свой необычный недуг. Говорила, что видела двоих из Сокрытого Народа тем глазом, который теперь болит. Тогда отвел ее Грим в церковь, освятил вино для причастий и окропил им больное место. Тотчас точно выдернули тупую иглу из онемевшего глаза женщины, опухоль пропала совершенно, и никогда более боль не возвращалась.

Краткое примечание

С приходом христианства в Исландию эльфов там стали делить на «язычников» и «христиан», т. е. на злых к людям и добрых. (И в XVI—XVII вв. даже разгорались ожесточенные споры об истинной природе и происхождении эльфов в свете христианских доктрин; см., напр., рукописи Йоуна Гвюдмундссона Ученого, трактаты против него Г. Эйнарссона «Hugras», А. Магнуссона «Gensvar» и статью обо всех них Эйнара Г. Пьетурссона «Huldukonur truthu a Trojumanna sogu».) Но, надо думать, отличие это существовало уже гораздо раньше. Одни эльфы были в союзе с богами Света асами, — alfar (позже Ljos-alfar, буквально «Светлые эльфы» или «Эльфы Света»), другие же — заодно с двергами-гномами, драугами и прочими из свиты тьмы — Dokk-alfar «Темные эльфы». Все это имеет широкое отражение в кельто-германской культуре, особенно у англосаксов. Толкин также разделяет эльфов (в своих книгах Quendi) на светлых и темных — «Саlа-quendi» и «Mori-quendi».

Здесь уместно напомнить эпизод из его книги «Хоббит», где непрошеные гости пытаются присоединиться к ночному пиршеству у костров лесных эльфов, но последние, оскорбленные внезапным вторжением чужаков, мгновенно расшвыривают свои костры и запорашивают им глаза пеплом, золой и маленькими угольями. И долго неудачливые самозванцы блуждают в темноте.

ИСТОРИЯ О БЕДНОЙ ДЕВУШКЕ И СОКРЫТОМ НАРОДЕ, ЖИВУЩЕМ НЕПОДАЛЕКУ ОТ ЙОКУЛС-А

Еще одно свидетельство Сайбьорна Эгильсона из Клипстадира

У реки Йокулс-а в окрестностях Борга-фьорда хозяйствовал на тамошнем хуторе один бонд. Как-то осенью прислали к нему на содержание бедную девочку-подростка, и в течение трех лет находилась она в его доме среди домочадцев, терпела со стороны хозяина всяческое притеснение: приходилось ей вечно выполнять тяжелую не по годам работу и постоянно жить впроголодь.

Однажды под Новый Год, когда пошел уж четвертый год ее пребывания там, собралась семья бонда со слугами в церковь до утра, но ей приказал хозяин вновь изрядно потрудиться, да позаботиться об овцах вечером. И опять не оставил он ей никакой еды.

И вот, выгнала она отару на скалистое плато, что было поблизости от их Хутора-на-Йокулс-а, а сама вернулась за сеном на двор. Тем временем поднялся ветер, и от его воя в ущельях тревожно стало на сердце у бедной девушки. Заторопилась она загнать овец обратно. Но по дороге к выгону, уже почти миновав небольшое подмерзшее болотце, что соседствовало со скалою, в которой, как полагали люди, жил Сокрытый Народ, встретила она вдруг высокого незнакомца. Отсоветовал ей незнакомец идти дальше, сказав, что вот-вот разразится нешуточный буран, и предложил укрытие на время опасности. Послушалась девушка встречного и отправилась с ним прямо в эльфо-скалу, а попавши внутрь, увидела там очень опрятное жилище, но не заметила никого, за исключением старой женщины, сидевшей на помосте в дальнем углу большого зала.

При виде замерзшей и голодной девушки, спустилась та вниз со своего помоста и куда-то ушла. Незнакомец же усадил страдалицу за стол, а чуть погодя вернулась старая женщина, неся в руках тарелку с горячим жареным мясом и маленькую деревянную чашку, наполненную до краев овсянкой. Перекрестилась сначала девушка, а затем принялась за еду. По окончании сей, сказочно богатой (как показалось девушке) трапезы, собрала старая женщина посуду с остатками и говорит укоризненным тоном:

– Вовсе не обязательно было крестить и еду, несчастное дитя .

Там, в тепле, провела девушка эту ночь. А снаружи до рассвета ветер был яростен и нес снег.

На следующее утро, вернувшись из церкви, отправился бонд с Хутора-на-Йокулс-а искать своих овец и обнаружил их в горах, жалобно блеющих и в плачевном состоянии. А под конец того же дня вернулась на хутор девушка; бонд же, как только ее завидел, стал черен лицом и принялся честить ее, а в наказание опять велел он не давать ей в тот вечер еды. Да и потом нечасто получала эта девушка что-нибудь съестное. Но несмотря на такое обращение, начала она прибавлять в весе и хорошеть. И никто не мог дознаться причины того.

Однажды заявился к ней в овчарню бонд и застал ее с жирным бараньим боком в руках. Разошелся тогда хозяин не на шутку и сорвал на ней свой гнев; назвал ее под конец даже воровкой. Тут в начале лета и исчезла она внезапно. Собрал местный священник всех прихожан и долго искали они пропавшую, но так и не нашли ни малейшего ее следа.

Много позже рассказывала одна женщина, что в бытность свою в местечке Бакки гостила она четыре раза в эльфо-скале, принимала роды у пропавшей, и была та весьма довольна своею жизнью среди эльфо-народа.

Краткое примечание

Самым сложным вопросом при описании эльфов в современных условиях является месторасположение их жилищ. Если раньше они все обитали в своем собственном мире Alf-heimar (Эльфо-мире), в отдалении от людей (см. Старшую и Младшую Эдды), то теперь большинство рассказчиков и исследователей пытается «определить их» в холмы, скалы или подальше, с глаз долой, прямиком под землю. Однако если пристальнее присмотреться к старым рассказам и вспомнить, что в камнях-то обычно жили карлики-гномы (dvergar), а вовсе не высокие эльфы, сразу же обнаруживаешь и здесь не такое единодушие, как ошибочно кажется сначала. Во-первых, в части свидетельств говорится о том, что Сокрытый Народ, в соответствии со своим именем, живет все-таки на скрытых (невидимых глазу простого смертного) хуторах или даже в замках. Или же, что эльфо-дома лишь кажутся человеку скалами и горами, тогда как духовидцы в состоянии распознать эти жилища (см. «Thorthr a Thrasta-stothum», «Syslu-manns-kona-n a Bustar-felli»), да и сами, к примеру, повозки эльфов, на которых они переезжают, могут представать глазам смертных камнями (см. «Flutningur alfa amp; helgihald» ).

Существует даже целая наука, как непрошеным попасть к эльфам (откуда специальный исландский термин hol-gaungur «хождение к эльфам»). Основной инструмент при этом — магический жезл sproti (сделанный из тонкой китовой кости, окованной наполовину, за недостатком золота, медью). Если им ударить по скале (там, где духовидцы видят на самом деле двери вместо горной породы) и громко произнести некую чародейскую формулу — незамедлительно будешь ты впущен внутрь . Также сохранились в рукописях два исландских магических знака (galdra-stafir) — «Гапальдр» и «Гиннфакси», — каковые, будучи написаны вместе в одну строку, помогают «входить в холмы» к эльфам.

Естественно, что внутри эльфийских жилищ все диковинно (не как у людей). Одно из самых старых описаний такого жилища встречается в «Саге о Хрольве Пешеходе» (записана в XIV веке): «были [внутри] палаты прекрасные и чрезвычайно дивные на вид, и множество вещей там показались ему [Хрольву Пешеходу] странными».

Действие данного рассказа построено приблизительно по сценарию «золушка-падчерица, злые мачеха-отчим», — если бы ни присутствие эльфов. Это — первый пример свидетельства из категории «Сокрытый Народ помогает людям». Второй пример можно видеть в следующем тексте — в рассказе о «Скалистом Замке Грима».

СКАЛИСТЫЙ ЗАМОК ГРИМА

преподобный Паул Йоунссон из Хвамма записал сие со слов старожила из Скага

К северу от возделанных полей хутора Кета, что в области Скага, высится одинокая крутая скала; летом кое-где ее черные склоны покрывают серо-зеленые островки травы; часто слетаются на нее стаи белых шумных птиц. Имя этой скале, среди тамошних жителей — «Скалистый Замок Грима» , — и вот почему. Там, внутри, как полагают люди, исстари обитал Сокрытый Народ, и всегда, насколько известно, правил им эльф по имени Грим.

Старики из Скага, которых сейчас уж, нет в живых, рассказывали, что некогда жили в той скале четверо эльфов: двое мужеского и двое женского пола. И неизменно посещала поочередно одна их пара церковь в Кета, когда там служили обедню, другая же оставалась в то время дома.

Случился однажды неурожай в тех краях и погода была настолько жестка, что многим чудилось — вот она, страшная старуха со ржавой косой, потирает костлявые руки и готовится собирать свой обильный людской урожай с исландских полей зимнего Голода . И не зря. Угроза многих смертей была действительно велика.

Так вот, однажды, не впервой, лежал путь бонда из Кета мимо Гримова Замка. Вдруг, когда проходил он у самого подножия этой скалы, словно озарило его, — и он остановился и громко произнес такую магическую песнь на древний лад:

Кита на берег пригони — от голода нас освободи, Грим-из-горы, скорее! Живых ведь созерцать милее?!

И тотчас раздался ответ из скалы:

Кит брошен будь на сушу! Берите, бонды, его тушу! Не умирай, Исландии народ, К брегам Ке-санди избавление от голода плывет!

И на следующее утро океан швырнул на сушу крупного финвала, прямо под Кета-скалы, и так спасены были многие от жестокого рока.

Еще один скалистый Замок Грима находится далее, на горе на западной стороне долины Лаксардаль, а точнее, — на земле которая, называется Хавра-гиль. Камни там густо покрыты невысоким кустарником, необходимым для растопки и прочих домашних нужд . Но люди тех мест никогда не сломают ни веточки на эльфийской скале, ибо верят, что все там принадлежит Сокрытому Народу. И если какой-нибудь дерзкий сорви-голова осмелится поживиться за счет эльфов хотя бы упавшей сухой веткой — постигнет его за кражу возмездие: падеж или исчезновение домашнего скота, пожар или что-нибудь в этом же роде.

Краткое примечание

Этот рассказ дает нам еще один пример того, как эльфы бескорыстно помогают людям. Тут надобно заметить, что издревле в Скандинавии, а затем и в Исландии существовал обычай призывать эльфов на помощь — это, вероятно, и называлось alfa-blot. В тех местах, где, по мнению людей, жили эльфы, приносились в случае нужды дары.

В Исландии на Рождественскую ночь или под Новый год, прежде чем уйти на всю ночь в церковь, хорошенько прибирают дома, выставляют еду на столы, зажигают все светильники, раскрывают двери и хозяйка обходит со светом вокруг хутора, говоря следующую традиционную формулу (для приглашения эльфов): «Входите смело те, которые того желают и приходите отовсюду те, кто вознамерился придти, но не причиняйте вреда ни мне, ни тому, что у меня».

Другим действенным способом заручиться их поддержкой было сочинить хвалебную магическую песнь по старым строгим правилам стихосложения и произнести ее так, чтобы эльфы ее услышали. За этим обычно следовала их благодарность .

Точно такой же способ применялся, впрочем, и для приглашения других сил. (Здесь можно говорить о прямой аналогии этого свидетельства к эпизоду о Торхалле Охотнике из «Саги об Эйрике Рыжем», где Торхалль сложил магическую песнь в честь своего друга бога Тора, и тот в награду послал Торхаллю и его спутникам, которые также сильно страдали от голода, крупного кита на пропитание.)

В германском мире песне (рифмованной поэзии вообще) придавалось особое значение, стихи были одним из основных инструментов как белого чародейства, так и зло-колдования (т. е. ljoth, galdr, varth-lokkur и т.д. - сравн. колыбельную «Сонные чары льювлинга» далее). И у Толкина, к примеру, магические galdor поют Мелиан, Арагорн и пр.

Еще один странный случай с невидимыми эльфами, посещающими обедню в церкви, упоминается как у Й. Арнасона («Prests-dottir gipt huldu-manni»), так и в книге К. Маурера (см. библиографию).

СОННЫЕ ЧАРЫ ЛЬЮВЛИНГА

Случилось как-то раз в былые времена, что у дочери исландского бонда родился ребенок, и утверждала новоявленная мать, что отцом ребенка был некто из Сокрытого Народа. Но никто из домашних не поверил этому рассказу, и родители ее не знали, куда деваться от стыда и горя из-за этого позорного происшествия; разгневались они потому чрезвычайно и стали презирать и чураться собственной дочери.

Но вот однажды вечером так сильно расплакался этот ребенок, что не могла мать ничем его успокоить. Раздраженные непрерывным шумом, все домашние, что были там, тотчас обрушили на нее град упреков, и у каждого из них нашлось, что сказать унизительного и про несчастную мать, и про ее никудышного сыночка. Так что, в конце концов, и она сама разрыдалась.

Тогда раздалось из-за окна прямо над заплаканной матерью и покрасневшим от слез ребенком чудное пение, которое назвали впоследствии "Сонными чарами льювлинга"; ребенок тут же затих, а позже сбылись те добрые слова, которые в этой магической колыбельной прозвучали. Мальчик подрос и стал образцом совершенства и красоты, почти идеалом для всех исландцев того времени. Легенда гласит, что, когда начал он взрослеть, и он, и его мать исчезли из Мира Людей, и что действительно его отцом был тот самый эльф, спевший знаменитую колыбельную под окном.

Краткое примечание

Ljuflings-mal — «Сонные чары льювлинга» — это очень известная исландская поэма XVI века, «магическая колыбельная». «Технически» она написана в стиле стихосложения древних эддических и героических песен, то есть практически ее появление возродило к концу Средневековья манеру стихосложения этих древних песен в Исландии. Все последующие песни и баллады сочиненные там в этом ее размере получили название Ljuflings-lag (т. е. «поэтический размер песни льювлинга»).

Перевод, приведенный ниже, выполнен по изданию: Jon Thorkelsson. Omdigtningen pa Island (с. 199—200), где эта поэма называется «Песнь льювлинга» (Ljuflings-ljoth) и является вариантом, отличным от «Речи льювлинга», переведенной на англ. А. Баугером. А. Баугер пользовался исландским оригиналом AM. 154. 8V0, опубликованном в издании Сигурда Нордаля.

Речь льювлинга

Спи ты с честью Счастливый (saell) под одеялом из гагачьего пуха Как виноградная лоза на вино-древе, Ветер в облаках, Лебедь на волнах, Чайка на острове, Треска в пучине, Телка в коровнике, Теленок у кормушки, Олень на озерах, А в океане рыбы, Мышь под камнем, Малый червь в земле, Змей 38 меж валунов, Лошадь на лугу, Мальки на мелководье, А форель у мыса, Медведь на пустоши С могучими лапами, Варг 39 во чащобе, Вода в источнике, Угорь на углях, А грязь вместе с глиной, Котики на катящихся волнах И крикливые птицы, Соколы в скалах, Сумасброды в лесу, Львы в логовах, В лощинах ягнята, Лист на липе, А свет на севере неба, Спи ты счастливый (saell) И славой наделенный (sigur-gefinn).

Часть II. Многознающие и мастера (о магии)

«колдуны обладают силой затемнять лунный свет, вызывать штормы, выкорчевывать деревья и растения, ослаблять скот и вьючных животных»

…о морских чудовищах не пишу я здесь потому, что я не успел собрать о них много сведений, хоть и видел многих, прежде чем они исчезли в Жесточайшую Зиму Великого Голода, которая приключилась Anno Domini 1602… Из рукописи Йоуна Гвюдмундссона Ученого «О различных явлениях природы в Исландии» (XVII век)

О МАСТЕРЕ ПЕРУСЕ И ЕГО ПРОДЕЛКАХ История первая

Где-то в чужедальних краях жили двое братьев, унаследовавших герцогство после смерти их отца. Одного из них звали Вильхьяльм, другого Эйрик. Была у них сестра по имени Ингибьёрг, девица весьма ладная и прекрасная. Всеми делами их заведовал советник Перусь. Однажды он просил руки Ингибьёрг, но братья не захотели выдать за него сестру, потому как был он без титула и отнюдь не богат. Зато изо всех людей был Перусь наиученейшим. Не сказано, чтобы братья эти были очень умны.

Обычно Ингибьёрг проводила свое время в одной пристройке, где пила всегда со своими служанками. Мастер же Перусь условился с герцогами и со всем тамошним людом, что с тех пор, как садится он за стол вечером, и до тех пор, пока не закончит он свой завтрак-питье по утру, никто не должен потревожить его никаким делом, а герцоги не должны звать его на совет, — ибо желал он в это время быть свободным ото всех дел.

В той же земле жили другие двое братьев, и завидовали они Перусю — той высокой чести, которой удостаивали его герцоги; и чтоб уменьшить их уважение к нему, желали они добыть что-нибудь против него.

И так случилось однажды, что эти братья бродили бесцельно меж домов, когда все остальные отправились на вечернее питие, и подошли они вплотную к частоколу вокруг терема Ингибьёрг. И вот услышали они доносящиеся изнутри звуки великого веселья; тогда же решили они пересечь сад и узнать, в чем дело. Удалось им это, заглянули братья в окно, и видят, что сидит там госпожа Ингибьёрг, а подле нее — мастер Перусь, и забавляются они весьма нежно поцелуями и объятьями. Несказанно обрадовались братья, что узнали предостаточно для того, чтобы опозорить мастера Перуся. Поспешили они в залу, но когда вошли, то увидели, что мастер Перусь как обычно сидит в своем кресле, а рядом с ним — двое слуг, что прислуживают ему каждый день. Ничего не поняли братья, и не отважились, на сей раз, рассказать о том, что видели, но меж собой решили, что не отступятся от этого дела, пока не вызнают правды. Покуда же отправились они к себе.

На следующий вечер снова пришли братья к частоколу и вновь услышали из-за него звуки шумного веселья и забав. Заглянули они в терем, и видят, что мастер Перусь и девица ласкаются, как и в прошлый раз. Тотчас поспешили они в залу и опять застали мастера Перуся сидящим в своем кресле. Выпивает он каждую чашу, что наполняют для него слуги. Тогда, набравшись духу, решили-таки братья узнать наверняка, что же происходит, ибо думают — не может Перусь быть в двух местах одновременно. Направились они к тому месту, где сидел мастер, и обратились к нему, да только он ничего не им ответил . Еще больше выросло их подозрение. Подошли они и попытались дотронуться до него, и так узнали, что кресло, на самом-то деле, пусто и никого на нем нет. Призвали братья к себе других людей, и все удостоверились в том, что они говорят правду. Тотчас донесли обо всем герцогам. Немедленно собрали те людей, поспешили к терему, взломали двери и ворвались внутрь.

Теперь же следует сказать, что мастер Перусь возлежал в постели с Ингибьёрг, и оба они ни о чем не подозревали до самого последнего момента, покуда не услышали шум и грохот. Тогда сказала Ингибьёрг мастеру, что он считай уж покойник. Перусь же велел ей обратить к братьям гневную речь, и ничего не бояться, а сам надел свои льняные штаны, набросил темно-синий отороченным мехом плащ, который он всегда носил, и улегся на трон госпожи. Герцоги вошли в палаты, но не нашли Перуся на ложе сестры, зато потом увидели его лежащем на троне. Тогда Вильхьяльм сказал:

– Дозволь, брат, мне отплатить ему за наш позор, ведь я из нас старший!

Схватил он Перуся с раздражением, пылая яростью, стащил его на пол, наступил своей ногой на его ногу, ухватил руку мастера и оторвал ее на раз, всю целиком до нижней части груди, а с другого раза разорвал его напополам. Кровь, внутренности и нечистоты разлетелись по всему полу терема; и, чтоб сделать сестре побольнее, велели герцоги, чтобы терем оставался немытым. Удались они со своими людьми, госпожа же упала в обморок, видя, как обошлись с ее любовником. Однако вскоре пришла она в себя и увидела, что Перусь, целый и невредимый, сам подходит к ней. Пришла она в недоумение, не в силах понять, что происходит, и испугалась, уж не призрак ли это мастера бродит в покое. Перусь же успокоил ее, сказав, что сам он жив и здоров, а Вильхьяльм, брат ее, разорвал на куски бревно, которое теперь, расщепленное надвое, лежит на полу: «но не добрались они до меня». И тут увидела Ингибьёрг, — правда, нет ни крови, ни нечистот на полу. Велела она ему тотчас спасаться бегством. Перусь же ответил, что сначала он оденется, а после отправится в залу. И так он и сделал.

Когда увидели его герцоги, то, не зная, чего им ждать от мастера, повелели своим людям немедля схватить его и заковать в цепи; и было это исполнено. Созвали они великое множество народа и повлекли Перуся в лес. Вот добрались они до того места, на котором вознамерились совершить казнь; Перусь же встал перед ними в оковах и сказал:

– Только что был я связан, но вот вновь свободен . Однако вы, братья, весьма глупые люди: я просил руки вашей сестры, но не захотели вы выдать ее за меня, ибо полагали, что ничтожен я по сравнению с вами. Однако же, хоть я и не так богат, как вы, да зато хитрее. Если б я законно породнился с вами, то всегда вы могли бы рассчитывать на мудрый мой совет, потому как женившись на Ингибьёрг, никогда бы я не расстался и с вами. Ныне же налагаю я такое заклятье: да приведут вас все ваши деяния и поступки к позору и неудаче!

И тогда увидели все, как достал он из подсумка, что висел у него на поясе, клубок темно-синих ниток и подбросил в небо, а тот расправился в нить. Всем показалось, что Перусь подтянул себя по этой нити вверх, в небо, и так исчез с глаз долой.

Больше его там никогда не видели.

Краткое примечание

Этот перевод выполнен по изданию Hugo Gering, Iselandik AEventyri, 1882-1883, т. 1, с. 217-223. (во втором томе этого великолепного издания имеется немецкий перевод и комментарии относительно предполагаемых латинских (итальянских) источников этой и двух следующих историй о Перусе). Они же воспроизведены позже в новом сборнике «Leit eg supur til landa», 1944 (Thattr af meistara Pero). О мастере Перусе говорится также в одной из средневековых исландских «Рыцарских саг» (Clari saga).

Помимо чисто моралистической идеи епископа Йоуна Халльдорссона (записавшего данный рассказ) о превосходстве знаний ученого человека над грубой силой и ее невежественными обладателями, в этой и двух других историях о Перусе присутствует описание определенных типов древней исландской (германской) магии. Перусь сотворил иллюзию своего присутствия в зале, затем в покоях Ингибьёрг отвел братьям глаза — так, что они приняли бревно за самого мастера, и, наконец, исчез «в небе». Любому исландцу в Средние Века было понятно, что речь здесь идет о двух формах чародейства: sjon-hverfing (хотя впрямую этот термин здесь не упоминается, но см. третий рассказ «О мастере Перусе») и kukl .

Древнеисландское sjon-hverfing (букв. «истинного обличья исчезновение», сравн. исл. выражение hverfa sjonum «скрыться из вида») означает «морок, наваждение», др.-рус. «мечтание», позд. рус, «видение»; или «отвести глаза, померещилось», как переводит этот термин А.О. Смирницкая в «Саге о Хёрде и островитянах», с. 482. (См. в сборнике Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973.)

Исландское ранне-средневековое kukl (сравн. нем. gaukler, англосаксонское geoglere «заклинатель,

фокусник, маг») означает приблизительно то же, что и sjon-hverfing.

Первая часть «Младшей Эдды» Снорри Стур-лусона — «Gylfa-ginning» («Одурачение Гюльви» ) — обрамлена именно как sjon-hverfing (видение), которое наслали на шведского конунга Гюльви великие небожители-асы.

Эти магические термины хорошо проиллюстрированы в исландской «Саге о ярле Магусе» (Magus saga jarls) :

…Теперь мы упомянем в этой саге о ярле, который правил Странс-боргом. Его звали Магус. Он был мудр и имел много друзей. Во всех искусствах представлялся он ровней Рёгнвальду ярлову сыну. Однако еще одним искусством владел он превыше других людей в Саксонии… ибо настолько сведущ был он в таинстве рун и в kuklara-skapr («магических трюках» ), что сотворял многие виды sjon-hverfing (мороков), таким образом, что никто не мог понять происходящее по его воле… (гл. 14)

…Это могут также постичь мудрые, что многие вещи[описанные в саге], были исполнены с помощью sjon-hverfing (морока) или другой подобной магии. И знаем мы точно, что kuklarar (заклинатели) есть и в других странах, которые сотворяют ровно такое же; и так всем, кажется, словно вот, отрубили они себе руки, ноги и стопы, но все же целы и невредимы их тела, как и прежде. И хотя в этой саге не всему можно поверить, все же, вполне вероятно, что Магус на самом деле разбирался в чародействе не меньше, чем. те, которые в наши дни сотворяют подобный sjon-hverfing (морок), хоть и не ведают о том невежи; так что вовсе не обязательно такие истории объявлять ложью…

(гл. 79)

Обращает на себя внимание одежда, которую носил Перусь — темно-синий плащ. Темно-синий цвет издревле означал в Исландии нечто сверхъестественное или магическое. Очень часто предметы, которыми пользуются ведуны и ворожеи при волховании и чародействе, окрашены именно в этот цвет (blar). Один, к примеру, или эльфы, нередко являлись людскому взору как незнакомцы, облаченные в плащи темно-синего цвета.

О МАСТЕРЕ ПЕРУСЕ история вторая

Неподалеку от того места проживал некий богатый хёвдинг , которого звали Принцем. Владел он великим богатством и полагал себя превыше любого другого в той земле по количеству и стоимости платья и имущества, лошадям и упряжи.

Однажды выехал он из своего града с двенадцатью слугами, и вот, скачет на великолепном рысаке, в лучшем своем одеянии, по широкой дороге в одном лесу, и все люди его тоже одеты на славу. И вдруг увидели они, что навстречу им скачет некий незнакомец. Показался он им высоким и храбрым, а ехал он на прекрасном коне, и никто из них раньше не видал подобного ему ни ростом, ни поступью. Одеяние незнакомца также превосходило все, до этого ими виденное. И вот вскоре поравнялись они и обменялись приветствиями. Обратился Принц к незнакомцу:

– Отважный человек, — сказал он, — продай ты мне своего великолепного рысака вместе со сбруей, со всем твоим оружием и с одеждой, ибо не пристало простолюдину одному владеть всем этим. А я отдам тебе взамен моего коня и все мое платье, да прибавлю к тому еще серебряных эйриров , чтоб ты не остался в накладе. Незнакомец ответил ему:

– Не хочу я менять ни коня своего на твоего, ни сбрую. Да будет доволен каждый из нас тем, что имеет.

Принц сказал:

– Ежели не желаешь ты продать или поменяться добром, тогда придется тебе расстаться со всем по неволе.

Он ответил:

– Хоть и отбираешь ты сейчас у меня мою сбрую, но это еще не значит, что тщеславие и жадность твои будут удовлетворены. Да и не отдал бы я своего по собственной воле, но не могу один противиться вам тринадцати.

Стащили они его с лошади, сорвали с него одеяния, а взамен дали те, что принадлежали их господину. Не сопротивлялся незнакомец. Расстались они на этом, и поскакали каждый своей дорогой.

Один из людей Принца — тот, что был мудрейшим из них — стал думать о том, что произошло. Он владел диво-камнем, который, если посмотреть в него, показывал все как есть, не давая обмануть взгляд. Взял он этот камень и посмотрел в него, потому как подозревал, что видится им все совсем иначе, чем оно есть на самом деле. И тут увидел он, что и впрямь странно все обернулось: в действительности скачет его господин на вязанке хвороста, которая связана ивовыми прутьями и тряпичными обрывками, а всем кажется, что это прекраснейший жеребец с великолепнейшей уздечкой и прочей сбруей. И вот стал он подзывать к себе людей, чтобы всем показать подвох, который они не видят, и чтоб поняли они, что происходит. Каждому дал он посмотреть в свой камень, и все они увидели одно и то же. Тогда рассказывали они обо всем своему господину и дали ему самому в том убедиться. Разгневался он несказанно и велел тотчас погнаться за подлым чародеем , ибо тот был еще не далеко. Сделали его люди, как было приказано, схватили незнакомца и привели его к Принцу связанным. Тогда обвинил его Принц в том, что чародей обманом заполучил его имущество. Но Перусь (а это был он) отрицал это, говоря, что никогда и не просил его чем-либо меняться, и еще сказал, что это Принцевы собственные тщеславие и жадность обрекли его на такой позор и ослепили его разум, а потому и расплачиваться за свою глупость должен он сам; себя же Перусь объявил ни в чем не виновным.

Уехал Принц домой вместе со связанным Перу-сем и вознамерился казнить его. Собрал он множество народу. Устроили они судилище на волноломе возле моря; люди же встали по всей дороге в ряд, чтоб не удалось ему бежать. И все считали, что Перусь заслуживает смерти за магию и чародейства . Когда на том и порешили, Перусь сказал:

– Какое-то время был я связан, но сейчас желаю стать свободным, но все же не прыгну в море, чтоб погубить себя.

И едва он это сказал, как уже сидит на волноломе без пут. Вслед за тем увидели люди, как он вытащил из своего подсумка маленький кусочек мела и стал рисовать на волноломе корабль со всей необходимой для плаванья оснасткой. Вдруг услышали все сильный грохот и шум на море, а посмотрев в ту сторону, увидели, что Перусь уже на корабле в море, поднял парус и поплыл восвояси.

Сейчас же расстанемся мы с обитателями сей земли и с Перусем. Будет еще о нем что поведать.

Краткое примечание

В этом втором рассказе о мастере Перусе епископ Скальхольтский обличает людскую жадность, высокомерие, глупость и самонадеянность. Что несколько необычно для церковника (хотя, впрочем, довольно обычно для исландского духовенства), орудием борьбы с вышеперечисленными пороками епископ избрал чародея. Несмотря на то, что литературный образ Перуся был, вероятно, взят им из некоего латинского источника, Перусь, усилиями Халльдорссона, приобрел весьма характерные черты исландского мага: он творит наваждение, чтоб сделать из зарвавшегося гордеца Принца жалкое посмешище, а когда его связывают, то, как и в первом рассказе, без труда избавляется от пут. Еще предводитель асов-небожителей Один похвалялся, что:

Четвертое [заклинание я] знаю, — коль свяжут мне члены оковами крепкими, так я спою [чары] , что мигом спадут узы с запястий и с ног кандалы.

«Речи Высокого», 149 («Старшая Эдда»), перевод А. И. Корсуна.

Тот же магический прием упоминается и в древней песне «Gro-galdr», где колдунья Гроа, отправляя своего сына в дорогу, учит его защитным заклинаниям:

Это [заклинание, galdr ] пою я пятым, — если тебе оковы наложат на гибкие члены — чары освобождения (leysi-galdr) для ног и рук я произношу, и спадают тогда путы с рук, и с ног оковы.

«Заклинание Гроа», 10

Наваждение, наведенное Перусем, рассеяно с помощью «диво-камня» (natturu-steinn). Пожалуй, это одно из первых упоминаний этого термина в исландской литературе, ибо в более древних сагах подобные магические предметы зовут ся lyf-steinn, т. е. «лечебные» или «жизне-камни» (см.: «Московский викинг Ингорь Олегов»), или, реже — sigur-steinn. Позже в Исландии (XVII—XIX вв.), отчасти под влиянием с материка , развилась даже целая «наука» о таких диво-камнях: о том, какие именно их разновидности существуют, как и где их добывать. Вот самые известные диво-камни:

oslca-steinn — «камень желаний» — исполняет желания. (Существует также несколько идей относительно иного, «не каменного», происхождения oska-steinn: так, его связывают либо с определенной окостеневшей частью редчайшего вида краба (oniscus), либо с вороном. Подробнее см. Йоуна Арнассопа или К. Маурера.)

hulin-hjalms-steinn — камень, делающий невидимым.

lausnar -steinn — помогает при родах. (Некоторые считают, что это не камень, а плод одного растения.)

sigur-steinn — «камень победы»; тот, кто носит этот камень на себе, не потерпит никогда поражения в битве.

sjonar-steinn (spegils-steinn) — «камень-зеркало» для защиты и информации.

sogu-steinn — рассказывает этот камень обо всем, что захочешь у него узнать.

bern-steinn (agat) — защищает от колдовства, яда, призраков, «немертвых» и т. д.

bloth-stemnu-steinn — «камень, останавливающий кровь».

lif-steinn — «камень жизни» — продлевает жизнь, заживляет раны.

skrugu-steinn — дает возможность своему владельцу видеть любую часть мира.

calcedonius — вылечивает безумие и простуды, усмиряет гнев сильных мира сего.

hirundo-steinn — привораживает девиц.

svolu-steinn — делает человека веселым и приятным в общении, оберегает от диких зверей и гнева сильных мира сего.

alabastur — приносит победы и всеобщую любовь.

medo — помогает от болей в ногах и слепоты (может быть ядовитым).

diacodos — если его поместить в воду, то можно увидеть морских духов.

bezoar (=lif-steinn) — приносит мастерство в ремеслах, здоровье и удачу.

Подобная история о том, как при помощи natturu-steinn было развеяно зрительное наваждение (sjonhverfingar), встречается также и в «Саге о Сигурде Молчуне» (XIV век) См.: «Riddara sogurr», bd.III, «Sigurthar saga Thogla», k.35, bls. 215, k.49, bls. 252, ut. af B.Vilhjalmsson.

Некие «камни… волшебные» упомянуты в наставлениях др.-русского «Домостроя», что говорит о том, что подобные исландским представления бытовали и на Руси.

О МАСТЕРЕ ПЕРУСЕ история третья

В том месте, куда пристал Перусь стоял некий герцог со своими боевыми ладьями. Не было у него государства, где бы он мог править. Его считали человеком справедливым, соответственно его положению. Истреблял он викингов и грабителей, но отпускал всех добрых людей с миром. Поэтому было у него много друзей, и не знал он отказа ни в чем у любого конунга. Перусь застал герцога в то время дня, когда готовили повара еду: они разделывали петуха к столу упомянутого герцога. Поприветствовал его Перусь подобающе, да и говорит:

– Велика добрая молва, что идет о тебе, о том, что ты смел в распрях и справедлив с простым людом. Но не желаешь ты разве стать конунгом или ярлом в каком-нибудь крае? Или же не представлялось тебе прежде возможности ? Отвечает герцог:

– Даже и не думал я об этом.

– А не отказался ли ты стать конунгом, если б подвернулся случай? — продолжает Перусь.

Тот и отвечает:

– Конечно, уж не был бы я против.

– Хорошо ли ты отблагодаришь того, кто сему поспособствует ?

– Уж точно получит он вознаграждение, — уверяет герцог.

Молвил Перусь:

– Согласен ли ты отсчитывать ему по десять золотых марок каждый год, покуда ты у власти?

– Десять марок? — переспрашивает герцог. — Да хоть бы он брал все двести.

Перусь и говорит:

– Не прошу я больше десяти.

– Их дам я охотно, — уверяет герцог. На том и порешили. Уходит Перусь.

Там неподалеку проживал в своих палатах один конунг. Он был женат и имел сына трех зим отроду . И так вдруг случилось, что этот конунг умер в мгновенье ока. Местные жители созвали тинг чтоб выбрать нового конунга. Собралось там великое множество народу. Туда же прибыла королева со своим малолетним сыном. Считают все самым правильным, чтоб сын усопшего стал преемником его царства. Тут-то и объявился на тинге наш Перусь. Он начал свою речь так:

– Да, все правильно. Сын является наследником своего отца. Но в данном случае он, увы, слишком юн, чтоб быть настоящим правителем или защитником своего народа. А что случится, если вдруг сюда нагрянут викинги? Или же вы ничего не слышали ?

Они отвечают что им, мол, ничего не ведомо. Перусь и говорит:

– Мне сообщили, что целая флотилия боевых кораблей пристала к берегу. Да вы сейчас и сами можете видеть, что буквально каждая ваша гавань кишит вражескими ладьями. А значит, нет никакого иного выхода, чем призвать какого-нибудь бесстрашного предводителя, который бы смог избавить вас от сей напасти. Ибо враги не замедлят схватить вашу королеву и разграбить ваше добро.

Соглашаются люди, что в его словах есть здравый смысл. Затем же, действительно, видят они, что грозное войско уже в самой их земле. Начинается паника. Некто из толпы вопрошает кого же он, Перусь, считает самым подходящим на роль конунга для их страны. Перусь отвечает, что без сомнений, это герцог, ибо он всегда одерживает победы, умен и предусмотрителен. «А какой он непревзойденный человек в сравнении с другими людьми!» На том и порешили тамошние обитатели, да и сама королева была не против.

Затем Перусь отправляется на встречу с герцогом и говорит ему что, вот, мол, подвернулся, наконец-то, случай принять ему титул конунга. Но это при условии, что он будет отсчитывать Перусю по десять марок золотом каждый год. Герцог же отвечает, что не прочь и выплачивает ему тотчас десять марок. После этого направляется герцог в сторону конунговых палат, и его там радушно принимают. Выбирают его конунгом, и женится он на королеве. Дают ему в руки всю власть в королевстве, и он весьма сим доволен. А то огромное войско, что подошло к границе их страны исчезло настолько быстро, что никто толком и не понял, что с ним сталось.

Проходит первый год правления новоиспеченного конунга, является туда Перусь, как договаривались, день в день, входит в палаты и приветствует его. Конунг встречает того милостиво. Перусь молвил:

– Вот он я, прибыл, чтоб получить причитающееся мне.

– Да, да, — говорит конунг, — все уже приготовлено.

И отсчитывает ему тотчас десять марок золотом. Дружинникам же это кажется странным.

Второй раз ровно через год в тот же день приходит Перусь и требует свое вознаграждение. Поднимается тут сильный крик в палатах, что, мол, этот человек всегда требует деньги у конунга. И подозревают — что-то неладное в этом кроется. Когда конунг слышит такие толки, просит он Перуся не требовать у него больше денег, хотя велит все же выдать ему и в этот раз десять марок. Тем не менее, Перусь заявляет, что будет добиваться своего, что бы конунг ни говорил, берет очередное вознаграждение и уходит.

В третий раз по прошествии двенадцати месяцев предстает Перусь пред конунгом и требует положенные десять марок золотом. Тут поднимается невообразимый шум в палатах, ибо дружинники говорят, что, мол, этот чужестранец сделал их конунга данником. Думают, точно кроется во всем этом нечто неладное. Когда конунг слышит такие речи, обращается он к Перусю гневно:

– Да в своем ли ты уме, что осмеливаешься требовать у меня деньги?! Так ли ты хочешь отплатить мне за добрую волю, что я выказал тебе в прошлый раз?! Сейчас же оставь свою наглость, если не хочешь, чтоб тебя избили до полусмерти!

Перусь и отвечает:

– Тебе даже не стоит надеяться, что из-за твоих угроз я перестану требовать причитающееся мне.

Конунг молвил:

– Если ты не уймешься, велю я тебя схватить, и на самом деле прикажу умертвить!

Перусь и говорит конунгу:

– Помнишь ты, где встретились мы впервые?

– Да, помню, — отвечает конунг.

– Ага, — продолжает Перусь. — Тогда был ты просто герцогом, и считали тебя справедливым человеком и отнюдь не жадным. Но сейчас, гляди-ка, стоило тебе только разбогатеть, и вот уже стал ты алчным, да скор на неправый суд и расправу. Конечно! Ведь ты получил власть поступать по своей воле. Не так ли? Ну, а поскольку, я сейчас испытал тебя, каков ты есть на самом деле, думаю я, что петух уж сварился!

Раз, и оказывается, что герцог никуда не уходил от своего корабля, а времени прошло не больше, чем потребовалось, чтоб петух сварился. Хотя и показалось герцогу, что пробыл он конунгом уже несколько лет, разделил ложе с королевой и правил страной. И все это произошло не без помощи наваждения, да супротив того, как на самом деле было, ибо заморочил ему мастер Перусь голову. Потому как возжелал Перусь испытать герцога, кем тот окажется, когда сможет поступать по своей воле.

То же самое относится и к другим многим, ибо губит того гордыня, кто сильно рвется к власти; и хочет он один всем заправлять. И перестает он также порою уважать того, кто прежде ему помог. И здесь заканчивается рассказ о мастере Перусе на этот раз.

Краткое примечание

Sjon-hverfing — наваждение, морок, иллюзия (см. краткое примечание к первой истории о мастере Перусе). Подобные ситуации, где пугающие боевые наваждения используются в тактических целях, упоминаются в древнеисландской «Саге об Эйрике Рыжем» (гл. 11):

«Два человека пали из (викингского) отряда Карлсефни, а у скрелингов — четверо, хотя и были викинги атакованы (подавлены?) численно превосходящим вражеским воинством. Викинги идут к своим времянкам (временным жилищам) и пытаются понять, что это было за неприятельское сонмище, которое напало на них на земле. Затем они думают, что настоящим (не иллюзорным) было лишь то воинство, которое приплыло на лодках, другое же воинство было мороком».

Нечто подобное можно найти в «Истории франков» Григория, епископа Турского. Гунны предприняли очередную попытку вторжения в Галлию. Сигиберт выступил против них со своим воинством, предводительствуя большим числом храбрецов. И когда они должны было сойтись на поле брани, гунны, будучи весьма сведущими в волшебстве, наслали перед собой ложные видения самых разных видов и окончательно разгромили своего противника. Войско Сигиберта бежало, а его самого схватили гунны. [Книга четвертая, 29]).

В среднеанглийском «Завоевании Ирландии» (1450 г.) рассказывается:

«В то время, когда (английское) войско пребывало в Оссори, так случилось, что оно расположилось на ночь в старом замке и вокруг него… Глубокой ночью на него напало столь многочисленное воинство, словно бы несметные тысячи, ударив с каждого фланга, казалось, в яростной атаке свирепо заполонили все окрестности со звенящим оружием, копьями и алебардами, подстегивая себя криками настолько страшными, что эти «эльфийские деяния» не знали границ, как часто бывало в Ирландии. Сие большую часть английского войска настолько поразило и повергло в ужас, что солдаты бежали и укрылись кто в лесу, а кто на вересковой пустоши… покуда они не услышали, что эти крики и шум полностью прекратились и были на самом деле ничем иным, как наваждением».

В коллекции Йоуна Арнасона есть следующий любопытный эпизод из жизни известного чародея Латинского Бьярни:

«Был как-то Бьярни на некоем хуторе. Он читал вслух «Сагу о Карле Великом и его витязях», чтобы развлечь его обитателей. Тут тамошние две работницы заявили, что весьма забавно было бы увидеть описанные события и героев этой саги воочию: «Но ведь совершенно очевидно, что не многое смыслят те, кого ныне величают ведунами, ибо они не в состоянии устроить подобное». Бьярни сделал вид, словно ничего не слышал. Какое-то время спустя, вечером, приспичило сразу обеим служанкам выйти во двор по нужде. Когда возвращались они в дом — глядь Бьярни стоит под дверьми, да и говорит им: «Посмотрите-ка вниз, на откос поля вокруг хутора, девки!» Они повинуются и видят, что там все витязи Карла Великого сошлись в жестокой сече. Приближается все это с грохотом страшных ударов, треском и шумом битвы. Испугались работницы дальше некуда, и бросились прямиком в объятия к Бьярни. А он принудил их побыть еще немного во дворе, покуда не насладились те полностью. После этого никогда не подначивали они больше Бьярни»

(т. I, с. 485, «Об известных чародеях».)

Нечто подобное можно найти и во «Властелине колец» профессора Толкина в «Книге 5» (гл. 2, 9).

О ХЕЛЬГЕ, МУЖИЦКОЙ ДОЧКЕ

по рукописи Торварда Олавссона

Жили-были старик со старухой. Они обитали и маленькой избенке, и была у них дочка по имени Хельга — самая красивая девица тех времен. И вот, подошло то время, когда старуха почувствовала что скоро умрет. Тогда позвала она свою дочь и говорит, что жить ей в тягость, и невыносимо уж нести бремя земной жизни. Сожалела она, что ничем больше не сможет помочь она Хельге.

– Хотя дам я тебе одно шило, — молвила старуха. — Будет оно говорить «да», если тебе вдруг нужда в том случится.

Затем старуха умерла.

Как-то вечером велел старик своей дочери Хельге разделить с ним ложе. Она не соглашалась, а старик требовал этого все настойчивей. Тут она и сказала, что забыла, мол, забросать огонь углями на ночь, но сделать это все же необходимо, не то случится пожар. Отправилась она в кухонную комнату , воткнула шило в стену и попросила его говорить «да», а сама опрометью бросилась в ночную темень. Спустя какое-то время старик позвал Хельгу, и шило за нее ответило, притом постоянно твердило «да-да». Наконец утомило сие бесконечное «даканье» старика, он увидел, что его дочь пропала, стал носиться по дому, выскочил наружу — искал ее, но не находил. Тогда возвратился он восвояси, и не будет больше о нем речи в этом рассказе.

О Хельге же надобно поведать, что она убежала в дремучую чащу и шла всю ночь, лишь бы оказаться подальше от этого ужаса. С первыми же лучами восходящего солнца вышла она к приветливому маленькому домику. Она зашла внутрь и увидела некого молодца, который развлекается сам с собою игрой в тавлеи . Он радушно ее принял и предложил тут поселится, ибо это показалось ему самым для нее подходящим: он одинок, и ему нужна помощница по хозяйству. Хельга согласилась. Она спросила, как его зовут. Он ответил, что его имя Херрауд . По прошествие какого-то времени Хельга уже ждала ребенка.

Днем Херрауд промышлял то охотой в лесу, то рыбной ловлей. Ночевал же он всегда дома. Но вот повадился он возвращаться все позже и позже, а однажды не пришел вовсе. Хельга ждала-ждала его, да вдруг почувствовала себя нехорошо и, присев на минутку, мгновенно погрузилась в тяжкую тревожную дрему. Тут и увидела она во сне свою матушку. Словно пришла она к Хельге, да и говорит:

– Предал тебя твой молодец Херрауд, потому как завлекла и очаровала его безобразная тролльша . Намеревается он на ней жениться. Сейчас же уходи из этого дома, да обуйся задом наперед, и поспеши укрыться в землянке, которая тут неподалеку, у самого старого дуба. Да не мешкай — это ведьмовская великанша хочет тебя убить.

Хельга тотчас проснулась, завязала на себе обувку задом наперед, и поспешила спрятаться в землянке . Вскорости к их дому прибежала собака и стала искать Хельгу: носилась взад-вперед, пытаясь унюхать ее след, но не нашла, и с тем убралась восвояси. И тогда услышала Хельга шум вдали, будто что-то тяжелое падает сверху, от чего содрогнулась и наполнилась гулом вся земля. Увидела она сквозь щель в землянке, что это приближается мерзкая тролльша. Она рыскала там и тут, изучая следы, но также не смогла ничего разобрать, и удалилась прочь.

После этого Хельга покинула землянку, и побрела в лесную глушь. Долго она блуждала, пока не вышла к какому-то быстрому лесному ручью. Вскоре прибежал туда за водой кургузый ребенок, Хельга незаметно опустила колечко в его ведерко. Ребенок ушел, а чуть позже из-под земли вырос карлик-дверг. Подошел он к Хельге, поблагодарил за щедрый подарок его ребенку и пригласил к себе в гости . Они отправились к большому камню, который открылся, и зашли в него, словно в дом. Внутри сидела жена карлика-дверга. Она также поблагодарила Хельгу. В этом камне разрешилась Хельга от бремени красивым мальчиком.

Как-то карлик-дверг молвил, обращаясь к ней:

– Сегодня твой Херрауд женится на ведьмовской великанше, и если ты вдруг захочешь взглянуть на свадьбу — я могу это устроить. Хельга ответила, что очень желала бы взглянуть хоть одним глазком. Тогда карлик-дверг отправился с ней в одну пещеру. Там он накинул на нее плащ-невидимку. Он велел Хельге проследить — чем будет занята невеста каждый вечер после того, как уходит она с пиршества. На последний же вечер свадьбы должна Хельга показать Херрауду, чем та занимается. Сами торжества продлятся три дня. Под конец велел карлик-дверг позвать его по имени , если случится нужда. И, сказавши это, он исчез.

В той пещере наблюдала Хельга за сказочным волшебством, а они проходили с невероятным шумным весельем и радостным гамом. Прекрасная статная невеста восседала на скамье и была ростом не выше среднего. Херрауд веселился от души. Вечером невеста покинула пещеру, и не захотела, чтобы ее кто-нибудь сопровождал. Она отошла недалеко от входа, трижды повернулась вокруг себя и сказала:

– Стану я какой родилась!

И превратилась она в огромную безобразную тролльшу. Затем она молвила:

– Явись турс трехголовый , брат мой, с большой бочкой, полной конской и человечьей плоти.

Тогда появился турс с бочкой, и принялись они оба трапезничать. Насытившись, ведьмовская великанша обернулась трижды и молвила:

– Стану я какой была!

И оказалась она опять стройной девушкой. На второй вечер все снова повторилось как в первый раз. На третий же вечер нашла Хельга Херрауда, но он ее не узнал. Она незаметно привела его к ведьмовской великанше как раз в тот момент, когда та принялась насыщаться человечиной. Поразился Херрауд до глубины души, да связал из веревок ловушку у входа в пещеру, а сам удалился внутрь. И как только невеста попыталась войти — она попалась в ловушку. Принялась она звать на помощь своего братца. Немедленно явился разъяренный трехголовый турс. Хельга же, не растерявшись, призвала поскорей карлика-дверга. И вот видит она, что прилетела птица, набросилась на турса, разбила ему клювом все три башки так, что он упал замертво. А невеста повесилась на веревках, из которых сплетена была ловушка. И не показалась она Херрауду очень уж красивой, когда валялась мертвой в своем истинном обличии. Только теперь Херрауд заметил Хельгу и был очень ей рад. Он умолял простить его, и говорил, что это ведьмовская великанша заморочила его и толкнула на предательство. Перебрались Херрауд с Хельгой из пещеры в свой прежний домик в лесу и справили там свадьбу. А в самый день их свадьбы карлик-дверг принес им их сына и положил на колени Хельге. Херрауд щедро отблагодарил его за помощь.

Херрауд и Хельга любили друг друга до самой старости, и здесь заканчивается этот рассказ.

Краткое примечание

В данной сказке заметны чрезвычайно древние языческие корни. Так, все наиболее дикие и злые деяния в этой истории (сожительство ближайших родственников, каннибализм, поедание конины) служили основой самых ранних сводов запрещений, утвержденных католической церковью для германских язычников. Языческий ритуальный каннибализм был запрещен как в христианских норвежских законах, где связывался с колдовством и «состоянием тролля», так и в более ранних франкских и древнесаксонских судебниках.

«Если ворожей-оборотень (stria) любого пола съест человека, он будет приговорен к штрафу в 8000 динариев или 200 солиди»

(«Салическая правда»).

Если кто-нибудь верит в то, что некий муж или жена — ворожей-оборотень (strigam), то есть, тот, кто ест людей, и посему его (ее) сожжет, или же отдаст его (ее) тело на съедение другим, или же сам съест ворожея — лишится тот головы»

(«Первый саксонский капитулярий» ).

Запрещение есть конину встречается в первых исландских христианских законах (см., напр. «Сагу о Ньяле», гл. V, или «Islendingabok», XIII в.). По мнению Э.В. Гордона, это было связано с тем, что в языческой среде конь считался священным животным, его приносили в жертву, а часть его плоти, сваренную после жертвоприношения, съедали («Аn Introduction to Old Norse», с. 209). Обилие отсылок к антиязыческим законам позволяет пред полагать, что в создании сказки участвовал некий верующий христианин, привнесший в текст элементы назидательности.

В данной сказке заметно влияние древней «Саги об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце берсерков».

ОБ ОДНОМ КНЯЗЕ

Как сказывают, жил на свете один князь по имени Полинианус. Был он горд и имел множество вассалов. Жена его также слыла гордячкой, выделялась знатностью происхождения и жаждой власти; но при всем притом не хранила верность супругу, ибо благоволила одному рыцарю гораздо больше, чем собственному мужу. Оттого тайно желала она всем сердцем Полинианусу смерти. И вот однажды объявляет князь, что хочет совершить паломничество за море и наказывает ей вести себя благопристойно в его отсутствие, да рачительно относиться к его добру и деньгам, и просит ее об этом пламенно.

– Божьей милостью будет все сохранно, — ответила она.

Но лишь только ступил муж ее за порог, — тотчас посылала она за одним ворожеем ; и когда он пришел, обратилась к нему так:

– Муж мой только что отбыл паломником в далекие земли. Если ты своим искусством найдешь способ погубить его, чтоб сюда он уже больше не воротился, — за сию услугу получишь от меня все, чего не пожелаешь.

Ответил ей ворожей:

– Знаю я способы как извести князя, где бы он нынче ни был, но за мои труды жажду я не иного, как сердечной твоей любви.

Согласилась она на это условие, и за сим при ступил ворожей к делу: вылепил из воска с землею-прахом истукана, обликом подобного князю, и поставил его перед собой на расстоянии полета стрелы.

Теперь же следует сказать о Полинианусе, который продолжал свое паломничество и, как гово рится в саге, был он уже на дороге в великий град Рим. И вот однажды на пути своем встретил он некоего книжника. Приветствуют они друг друга, и князь спрашивает встречного о новостях, но тот вдруг замолчал и лишь вздохнул тяжело. Князь и говорит:

– Добрый мой книжник, открой мне, что гнетет тебя, что омрачает твой разум?

Отвечает книжник:

– Печалюсь я оттого, что грозит тебе гибель. Вне сомнения, умрешь ты нынче же, если не будет что-либо предпринято.

Встревожился князь:

– Поведай в чем тут дело. Книжник и говорит:

– Да будет тебе известно, что жена твоя — шлюха, ведет себя соответственно, и это уже давно. В день же сей готовится она сжить тебя со свету,

И когда услышал это князь, встал он, словно громом пораженный, бормоча:

– Знал я прекрасно о том, что жена моя шлюха и притом давно, однако не ведал, что приуготовляет она мне погибель. Но если существует на свете хоть какое-нибудь средство или способ спасти мою жизнь — не медли, яви его мне и буде все удастся, все мое добро и состояние перейдет в твои руки.

Успокаивает его книжник:

– Разумеется, на все есть совет да помощь. Даже в этом случае. Особенно, если будешь ты во всем меня слушаться.

Согласился князь:

– Готов я сделать все, что ни прикажешь.

– Ну, — говорит книжник, — хозяюшка твоя наняла одного ворожея, чтобы тот погубил тебя сегодня же своим ведьмовством и нашептыванием . Изготовил он истукана, личиной подобного тебе, воздвиг его перед собою и вот-вот зачнет стрелять. И попади он в грудь твоему двойнику, умрешь ты мгновенно на том самом месте, где застигнет тебя его выстрел, если только никто не убережет тебя. Итак, поступай, как я велю тебе, и тогда, возможно, удастся нам спасти твою жизнь Поспеши в мое жилище, в ту из комнат, где успел я уже приготовить ванну, разоблачайся там и входи в ванну.

Князь исполнил все, как было велено. Затем протягивает ему книжник золотое зеркальце, поясняя:

– Ну, теперь, убедишься ты, что все только что поведанное мною — правда.

Некоторое время спустя, просит он князя в ванне рассказать ему, что видит тот в зеркальце:

– И описывай подробно все, что открывается тебе!

Отзывается князь:

– Вижу я, что в доме моем все происходит в точности так, как ты рассказывал мне. Колдун натягивает свой лук и целится в мое подобие.

Восклицает книжник:

– Теперь, во имя жизни, если ты ею дорожишь — как только заметишь, что натянул он тетиву и собирается пустить стрелу, в то время, пока она летит, ныряй, не мешкая, в воду. Ибо попади он в двойника, мигом отзовется это в тебе самом.

И когда увидел князь в зеркале, что проклятый колдун окончательно изготовился к стрельбе, быстро погружается он под воду. Когда же поднял он голову вновь, спросил его книжник:

– Что видел ты?

Отвечает князь:

– Колдун стрелял в двойника моего выстрелом, который навел на меня дрожь.

Ободряет его книжник:

– Благая надежда для тебя в том, что произошло, — молвит он. — Попади ворожей в истукана — быть тебе сейчас уж мертвым.

Велит он князю и дальше смотреть в зеркальце и сообщать обо всем, что он там увидит. Князь и говорит ему, что приготовляется колдун стрелять еще раз, и ужасный лук снова натянут.

– Повтори все так же, как и в первый раз, — торопит книжник, — иначе ты покойник.

Тотчас прячет князь голову под воду, а когда появляется над поверхностью вновь, говорит книжнику:

– Мгновенье назад был я очень испуган, ибо казалось мне, что вот-вот попадет он в двойника. Затем, вижу: колдун зовет хозяйку, говоря ей: «Если я промахнусь и в третий раз, тогда обречен на смерть я, но не твой муж». А жена моя рыдает и содрогается.

Говорит ему книжник:

– Еще взгляни в зеркало и скажи, что видишь. Князь отзывается:

– Он собирается вновь натянуть тетиву, чтоб выстрелить в истукана, и сейчас напуган я более всего.

– Делай все, как раньше, и нет тогда никакой нужды бояться.

Снова последовал князь указанию книжника, а когда вынырнул он из воды и взглянул в зеркальце, лик его просветлел.

Спрашивает у него книжник:

– Молви, что произошло, что видишь?

Князь отвечает:

– Колдун выстрелил в истукана, но поразил в результате свои легкие и тотчас же испустил дух; а хозяйка, вся в великой скорби, подхватила его тело и отволокла под свое ложе.

– Сейчас помог я тебе спастись, — говори! книжник, — и значит, пришло время получить мне награду, и после ступай себе с миром.

Отдал ему князь, сколько тот потребовал, и на том расстались они.

Князь же вернулся домой в свою землю и вытащил труп колдуна из-под кровати своей супруги. Отправился он затем к управителю тех краев, должность которого по-английски называется мэр, и поведал ему о деяниях жены своей в его отсутствие, и в подтверждение своих слов рассказал о том, что обнаружил под ее ложем. Тогда заковали ее и, предав казни, изъяли сердце из ее груди и разъяли его натрое — другим в назидание. Князь же женился заново и завершил свои дни на земле в мире и покое.

Краткое примечание

В своих комментариях Хуго Геринг указывает на то, что источником этого рассказа мог быть некий эпизод из «Деяний римлян» («Gestа Romanorum», гл. 102). Также он считает, что Йоун Халльдорссон был знаком с ныне утраченным сред неанглийским вариантом этой же легенды о кня зе, неверной жене и магии, что явствует из наличия в исландском тексте английского термина «мэр», и некоторой путаницы при описании должностей: например, князь (буквально «цезарь, царь») испрашивает правосудия у мэра!

В этой связи можно упомянуть и о существовании подобной истории (но без приглашения колдуна и с печальной концовкой) в «Истории франков» Григория, Епископа Турского, кн. VI, гл. 13.

Колдун, нанятый неверной женой, использует для попытки умерщвления князя древнейший прием магии. Об этом приеме упоминает, например, в VIII веке в своих церковных законах англосаксонский архиепископ Эгберт (Ecgbyrht). В этих законах наказание за подобные колдовские манипуляции определяется, в зависимости от тяжести причиненного вреда, как принудительный трех- или семигодичный пост на хлебе и воде. В старинных русских руководствах по заговорной и вредительской магии XVI—XVIII вв. встречаются описания сходных приемов волшбы.

Вода, также, является одним из довольно распространенных средств борьбы и обезвреживания вредоносного колдовства. Так, например, английский монах Вильям Мальмсберийский в своей «Истории английских королей» (XII век) повествует о двух колдуньях, которые обратили одного юношу в осла и продали соседу-богачу, наказав ему беречь необычное животное от воды. Но по прошествии некоторого времени за ним стали следить менее зорко, и однажды, разорвав веревку, осел сбежал, бросился в ближайший пруд и, пробарахтавшись в воде достаточно долго, обрел свой человеческий облик.

ЧАРО-ЛЕЙФИ

из собрания исландских легенд и преданий, составленного Йоуном Арнасоном. Прислано преподобным Магнусом Гримссоном

Жил человек по имени Торлейв. Он был сыном Торда. Торлейв родился на самом верхнем хуторе горного кряжа Тунгур или Хреппар. Как-то, в первый год своей жизни, лежал он годовалым младенцем в колыбели, а рядом сидела его мать; тут вдруг входит к ним незнакомая юная девица и здоровается. Просит она затем мать Торлейва помочь ее матери, поскольку та лежит в родах и никак не может разрешиться от бремени. Получает она ответ, что нельзя, мол, оставить Торлейва без присмотра. На это девица говорит, что готова побыть с ним в ее отсутствие. Следуя указаниям незнакомки, спускается женщина к внешней границе возделанного вокруг их хутора поля и подходит там к одному холму; в нем же открыты были двери . Мать Торлейва входит внутрь и оказывается в том месте, где лежит некая женщина в родовых муках. Она ее приветствует и тотчас делает все, что необходимо в таких случаях. И, омывши и спеленав новорожденного, возвращается она домой. Застает она там картину великого веселья: юная незнакомка забавляет лежащего в колыбели младенца, а тот смеется от всей души. И незамедлительно по возвращению матери Торлейва удалилась девица.

Вырос Торлейв подле своей матери, и начал он с очень ранней поры проявлять в себе незаурядные способности. Решили тогда люди, что это, должно быть, дар — следствие добрых пожеланий эльфы . Позже стал Торлейв скальдом и считали его крафта-или аквайда-скальдом (поэтом-магом). Полагали также, что занимается он волхованиями , и прозвали его потому Чаро-лейфи.

Краткое примечание

Традиционно принято при комментировании подобных рассказов обращать внимание на «лейтмотив» людской помощи эльфам при родах. Хотя ведь и сами эльфы весьма часто помогают смертным в подобных ситуациях, о чем известно множество свидетельств. Однако, на наш взгляд, бо лее интересно здесь упоминание того, что эльфы способны наделять понравившихся им людей осо быми («эльфийскими») дарами:

…Время настало, когда предначертано было, чтоб Артур родился. Как только он появился на свет, эльфы приняли его. Они заговорили (bigolen) ребенка могучими чарами (galdere ). Они дали ему силу величайшего воина. Во-вторых, они предначертали ему быть благородным, королем. Третье он получил от них — дар долгой жизни. Они вручили ему, королевскому наследнику, наиболее превосходные дары, — дабы он стал самым щедрым изо всех живущих людей. Этим эльфы наделили его и, затем, этот ребенок процветал.

Так написал в XIII веке английский священник Лайамон в поэме «Брут». Это было одним из пос ледних отголосков древней германской веры в то, что сразу после рождения к каждому ребенку при- ходят «богини» судьбы норны (сравн. с гречески ми мойрами), и предначертывают всю его буду щую жизнь. От того, норны какого именно рода пришли к новорожденному, зависела его судьба:

И эти (норны) из рода «богов», а другие эльфийского рода. Третьи же из семейства карликов-двергов. Т. е. некоторые норны из рода асов, некоторые эльфо-рода, а некоторые дочери Двалина.

Младшая Эдда («Видение Гюльви»)

Много их и все они разные: некоторые из семейства асов, некоторые из семейства эльфов, некоторые дочери Двалина.

«Сага о Вёльсунгах», гл. 18

Позже, в период упадка представлений об образе истинных эльфов, их отделили от норн, и объявили и тех, и других «злыми», определив их в пособники колдунам и (см. «Сагу о Хрольве Жердинке», главы 15, 47—48).

В данном рассказе благодарные «добрые» эльфы (хотя уже не норны эльфо-рода) наделили Торлейва Тордарсона (Чаро-лейфи) одним из основных эльфийских даров — способностью к волшебному стихосложению, имеющему магическую силу завораживать (очаровывать) слушателей, и к белой магии: искусству постигать таинства чародейских знаков (galdra - stafir ), резать руны (runir), разбираться в травах (gros ), диво-камнях (natturu-steinn), силой изгонять призраков, «немертвых» и т. д. (Подробнее об этом см. продолжение саги о Чаро-лейфи в сборнике Йоуна Арнасона.)

Таких, как Чаро-лейфи, поэтов в Исландии называли krafta-skald, или akvoetha-skald. Йоун Арнасон дает им следующее определение:

«Те люди, которые всегда были начеку, готовые выдать стихотворные «висы» экспромтом своей защиты [от злых сил] ради и, особенно, те, что произносили слова, которые непременно сбывались (ahrins-orth) прозывались «скальдами силы» (krafta-skald), или «поэтами, провозглашающими грядущее, повелевающими, чему должно сбыться» (akvoetha-skald). Их называли так, ибо полагали, что настолько могучая чародейская сила (kynngi-kraftur) была присуща их стихам, или были они настолько духовно сильны (and-rikur), что ничто не могло им противостоять. Самый лучший пример тому — «Прядь о Торлейве Ярловом скальде» (Торлейве), который отомстил Хакону Языческому Ярлу за смерть своих товарищей и захват имущества, сочинив о Хаконе «нид» (позорящую поэму), результатом прочтения которой стали самые печальные для Хакона последствия».

(См. также краткое примечание к рассказу «Юная эльфа по имени Има».)

Кроме того, «силовые скальды» обладали способностью, посредством своей поэзии, насылать глубокий сон на врагов, и так часто спасались они от близкой смерти. (См. например, «Сагу о Хёрде», гл. XVII и «Сагу об Одде-стреле», гл. XVI.) Здесь же уместно вспомнить эльфу Лютиэнь из книги Дж. Толкина «Сильмариллион», которая обладала подобными талантами. Об эльфах, наделяющих смертных особыми «духовными» дарами повествует и рассказ того же автора под названием «Кузнец из Большого Вуттона».

Ф. Нансен утверждает, что в известной ему версии исландской баллады про эльфов «Сон Катлы» (XVI в.) ребенок этой смертной Катлы, получивший имя от эльфа Ари (но не его сын), некий Ари Марссон, стал прославленным мореплавателем, ибо «унаследовал» вместе с эльфийским именем таланты и удачу моряка. (См. F. Nansen. In northern mists.)

Краткая версия рассказа о Чаро-Лейфи дается также в книге К.Маурера (на немецком языке).

Говоря о Чаро-Лейфи (Торлейве Тордарсоне), в заключение необходимо упомянуть самое громкое событие его жизни, — в 1611 г. вместе с другим «силовым поэтом» того времени Йоуном Гвюдмундссоном Ученым (наиболее, кстати, известным «специалистом» по Сокрытому Народу в средневековой Исландии), Торлейв посредством сочиненных ими магических стихов изгнал самого страшного за всю историю Исландии «немертвого» (draugur), который своими яростными нападениями запугал было целую область Стад (Поселение) в Снай-фьоле (Снежных Горах).

ВИЗИТ В ХОЛМ

из собрания исландских легенд и преданий, составленного Йоуном Арнасоном

О священнике Эйрике из Вогр-оса (1667—1716 гг.) существует довольно много саг и противоречивых рассказов. Из Сельвог, области священника Эйрика, присланы самые лучшие и наиболее примечательные истории о нем. Преподобный Магнус Гримесон также собрал немало саг об этом священнике «со слов и по записям Брюньольва Йоунссона, школьника из Хруни, со ссылками на то, что рассказывают об Эйрике жители Борга-фьорда. Эйрик был сведущ в древних знаниях и чародействе . Часто входил он в холмы и, вообще, совершал множество необычных вещей. Он никому не повредил своим ведовством , хотя иногда и «подшучивал», особенно над теми, кто приставал к нему со своим любопытством и навязывался к нему, непрошеный, в спутники. Обычно Эйрик исчезал со своего хутора каждый субботний вечер и возвращался не раньше воскресного утра. Никто не знал, где проводил он все это время».

Прислано преподобным Магнусом Гримссоном

Однажды попросил некий юноша позволения у священника Эйрика отправиться вместе с ним туда, куда уходил тот каждый субботний вечер. Эйрик долго отказывался и говорил, что не будет юноше большой пользы от этого. Однако парень очень настаивал, так что, наконец, уступил священник и пообещал как-нибудь взять его с собой. И вот, некоторое время спустя, отправился он, как обычно, в путь и взял юношу с собой. Погода тогда стояла тихая и ясная. Они перешли через возделанное поле у хутора и подошли к одному холму. Священник ударил по нему тонким прутом спроти . Тогда холм открылся, и вышла оттуда некая зрелая женщина. Приветствовала она Эйрика как старого знакомого и пригласила его внутрь. За ней следом явилась юная девица и позвала внутрь его спутника.

Все вместе вошли они в холм и оказались в просторной комнате. Сидело там по кругу множество народу на дощатом возвышении на полу. Эйрик посадил юношу у самой двери, сам же сел среди людей напротив. Показалось юноше весьма странным то, что все молчат, словно воды в рот набрали, и потому стоит внутри гробовая тишина.

Тут ушли прочь обе женщины, но вскоре вернулись обратно, неся в руках нож и корыто. И вот направляются они к сидящему с самого края круга, на противоположной от парня стороне, человеку. Подхватывают они его, кладут головой на корыто и режут беднягу, словно ягненка. Покончивши с этим, хватают его соседа, а вслед за ним всех остальных, по порядку, и повторяется с каждым несчастным вновь вся ужасная процедура. Никто даже и не пытался сопротивляться, и притом ни один не проронил ни звука.

Незаметно было по Эйрику, чтоб он проявлял хоть какое-нибудь беспокойство по поводу происходящего, чего нельзя было сказать о пришедшем с ним юноше. Видит он, что страшные эти женщины не остановятся, пока всех там не перережут; и когда приходит очередь Эйрика, хватают они его и режут как прочих. Тогда возопил парень, вскочил на ноги, бросился опрометью к двери, и был таков. Побежал он домой на хутор со страшной вестью, и пятки его так и сверкали.

Но когда, запыхавшись, прибежал он на родной хутор, то увидел, что стоит там священник Эйрик в дверях, опершись руками в верхнюю их перемычку. Улыбнулся он при виде парня и говорит:

– Отчего бежишь ты так быстро, а, приятель? Парень не знал, что и ответить на это, ибо сейчас устыдился самое себя, потому как понял, что священник просто-напросто обморочил его . Тогда Эйрик и говорит:

– Подумал я, что вряд ли пожелаешь ты когда-нибудь вновь увидеть подобное ?

Краткое примечание

В этом рассказе один из самых известных исландских магов (а их там было предостаточно) Эйрик Магнуссон из Вогр-оса проучил некого назойливого юношу при помощи наваждения (sjon-hverfing). Касательно самого наваждения: примечательно здесь то, что (как и в первой истории «О мастере Перусе») существа-иллюзии, возникающие на некоторое время по желанию мага, не произносят ни звука. Вероятно, именно здесь проходит «водораздел» между белым искусством создания зрительных иллюзий (исл. sjon-hverfingar) и аналогичным черным искусством (англосакс, scin-croeft, scin-lac, scin-(ge)dwola, gedwimor) : последние суть некромантия .

Вот еще один пример того же явления:

Самозванец по имени Десидериус… обманывал людей иллюзиями некромантии… О том, что он был сведущ в злом искусстве некромантии, было известно из следующего… когда кто-нибудь говорил о нем что-нибудь плохое вдали от него и тайно, Десидериус, бывало, упрекал, того прилюдно, говоря: «ты сказал обо мне то-то и то-то, а не пристало говорить подобное о таком святом человеке, как я». Как иначе мог бы Десидериус узнавать об этом, если бы демоны не были его соглядатаями.

«История франков» Григория, Епископа Турского, кн. IX, гл. 6

Возможно, англосаксонский термин для обозначения некромантии — ge-dwimor — изначально, также как и исл. sjon-hverfingar, имел двойное значение. На это намекает профессор Дж.Толкин в своей книге «Властелин Колец», том 2, где в одной из песен встречается следущее: «В Dwimor (dene), то есть в эльфийской (зачарованной) стране Лориэн (букв. «Долине Иллюзий»)…» Толкин же употребляет в отношении совращенного тьмой мага-предателя Сарумана (одного из действующих лиц в его книге) прилагательное «dwimmer-crafty», т. е. вкладывает в это словосочетание значение использования иллюзий-фантомов для устрашения и подчинения других: «Саруман — колдун лукавый и dwimmer-crafty («Властелин Колец», том 2, гл. II). Вероятно, разница тут в технологии создания иллюзий и в тех целях, которые преследует создающий эти иллюзии «многознающий». Белые зрительные обманы нацелены на развлечение (сравн., например, исл. kukl — «фокусников», или эльфийские оживающие драмы), на спасение (сравн. «Сагу о Хёрде», где описано, как чародейка Скроппа пыталась путем наведения морока спасти себя и хозяйских дочерей от грабителей: те видели вместо Скроппы и дочек ясеневые сундуки). В этой связи следует вспомнить также истории о Перусе или «Визит в холм», где священник Эйрик проучил назойливого «сую-нос-в-чужие-дела». Все это — создание нематериальных иллюзий посредством внушения, гипноза (?), искусства слов и т. д. Черные иллюзии творят через вызов и мучение душ умерших, «поднятие» мертвых, пособничество злых духов (демонов), и делают это с целью запугивать, терзать и т. д., с тем, чтобы подчинить кого-либо своей воле.

Описание того, как страшные женщины возвращаются, неся в руках нож и корыто, живо напоминает следующий эпизод из «Саги о Греттире»:

Торстейном Белым звали одного человека… У него была жена по имени Стейнвор… Считалось, что на дворе у них неладно — захаживают туда тролли… Около полуночи гостивший там Греттир услыхал снаружи страшный шум и вслед за тем вошла в покои огромная великанша. В одной руке она держала корыто, а в другой огромный нож. Войдя, она осмотрелась и, увидев Греттира, бросилась на него…

«Сага о Греттире», гл. LXIV— LXV изд. подг. А. О. Смирницкая. М. И. Стеблин-Каменский

ГЕЙРМУНД ВЕРЗИЛА И ЭЛЬФ

из сборника свидетельств об истинности существования эльфийскогонарода, составленного Олавом Свейнссоном с острова Пюрк-ей

Когда был я оседлым бондом в Арна-стапи , однажды вечером под Новый год треть или четверть моих домашних и работников покинула хутор и вышла за ограду. И увидели они, как вереница нагруженных лошадей спускается по полю вниз. Никто из них не удосужился пересчитать, сколько именно было лошадей; однако явно не меньше десятка, не считая трех всадников: незнакомых женщин в седлах. Подъехали они со своим караваном к одному холму, который находится среди тамошних скал прямо над ущельем под названием Пумпа, и исчезли, как показалось людям, внутри этого холма. Разумеется, был то Сокрытый Народ, переезжающий на зимние свои квартиры.

Заметил я, когда жил в Арна-стапи и поблизости от Хелла, что Сокрытый Народ обитает там повсюду в холодных скалах, но не знаю я, какой народ населяет остывающую горную породу или . Посему сошлюсь я в этом моем рассказе на то, что говорится в саге о Гейрмунде Верзиле:

Тогда добрался я до большого лавового поля; и был я в скверном положении, потому как недруги мои шли за мною по пятам, и расстояние между нами быстро сокращалось, того и гляди, настигнут меня. Стремглав бросился я по этому полю, они же — за мною следом. И увидел я вдруг на незнакомца, облаченного в серую короткую куртку из грубой ткани; он же обратился он ко мне с такими словами:

—Плохи твои дела, Гейрмунд Верзила, ведь именно так можно сказать, когда враги твои настолько близко, а ты уж из сил совсем выбился. Но хочу я помочь тебе, если сам ты не против.

Едва мог я вымолвить хоть слово, ибо сильно запыхался, но все же ответил:

—Это принял бы я с благодарностью!

Совсем уж тогда приблизились мои враги и галдели изрядно. Тут вскинул незнакомец свою руку надо мной, затем взял меня самого за руку и повел прочь от них. Посоветовал он мне теперь идти помедленней и наконец отдышаться, «потому как враги твои потеряли тебя из виду» — сказал он. И понял я, что они действительно меня, не видят, так как услышал их негодующие и разочарованные крики: «Что произошло с негодяем? Лава его поглотила что ли, раз мы не видим его?!» Смотрел я, как они ищут меня и не могут найти. Через некоторое время, убрались они с лавового поля восвояси. Тогда вновь обратился ко мне незнакомец:

—Ну что ж, на сей раз избавлен ты от своих врагов, и сейчас мы расстанемся.

Я сердечно поблагодарил его за помощь и спросил, как звать его и где его дом. Он же ответил:

—Имя мое — Кари, но не открою я тебе, где мой дом.

Заметил я тогда:

—Может статься, что ты живешь на этом лавовом поле? — ибо подумалось мне, что он разбойник.

На это он сказал:

— Не живут льювлинги в остывающих скалах-, скорее селятся там злые духи земли и наихудшие из умерших, людей; напускают они мороки на живых.

И вслед за тем он исчез; я же некоторое время бродил по лавовому полю, до тех пор, пока совсем не утомился и не прилег поспать.

Краткое примечание

Это еще один из рассказов о том, как Сокрытый Народ помогает людям. Эльф Кари ясно дает понять, что между добрыми эльфами-льювлингами и просто мертвыми людьми — огромная разница. Таким образом, рассказ этот — весомое доказательство абсурдности утверждения некоторых исследователей, что эльфы якобы суть умершие люди. (Подробнее об этом см. комментарий к рассказу «Юная эльфа по имени Има».)

В тексте упомянуты злые духи земли (исл. illar land-voettir). Вообще в древней скандинавской традиции land-voettir — это дух-покровитель какого-либо края, который может принимать любой облик, обладает силой изгонять из своих земель неугодных ему смертных и несколько напоминает русских лешего, полевого и т. д. Существуют как добрые, так и злые land-voettir. (См. также определение land-vcettir, данное в «Церковных законах Гула-тинга» в Приложении.)

Здесь же уместно привести цитату из рукописи исландца Йоуна Гвюдмундссона Ученого (XVI— XVII вв.) о трех разных родах эльфов:

Сказано еще в «Одурачении Гюльви» о том, что карлики-дверги зародились во плоти (мертвого гиганта) Имира и в самой земле, и обитают там некоторые из них, а другие в камнях. То же можно сказать и об эльфах, — живут они в скалах и в холмах… Люди полагают также, что эльфы — это народ, делящийся на три рода, или имеющий три основных места обитания. Одно — в море. Второе — внутри земли или под землей, которое люди называют «Эльфо-мир», а иногда — подземный мир, что многие наши истории поясняют. И люди видят, что этот род не имеет носового хряща между ноздрями. Живут же они половину обычного нашего срока (на земле). Третий род, который мы называем Сокрытым Народом или льювлингами также населяет холмы и скалы; и часто сочетались они с нашим родом. Этот эльфийский род живет дольше, отличается красотой и имеет правильную форму, как у нас».

Из рукописи Йоуна Гвюдмундссона Ученого «Собрание сведений и фактов для лучшего понимания Эдды», 1641 .

Желая помочь, льювлинг Кари создает над Гейрмундом Верзилой так называемый «шлем невидимости» (исл. huliths-hjalmur) и делает его невидимым для преследователей. Это очень древний магический способ обмана зрения, известный среди всех германских (скандинавских) племен. К сожалению, только в древнеисландской литературе сохранилось былое спокойное отношение к этой чародейской процедуре. В поэзии англосаксов и континентальных саксов beoloth-helm («шлем невидимости») ассоциируется исключительно с врагом рода человеческого. В таком контексте шлем невидимости упоминается, например, в аллегорической англосаксонской поэме о чудовищном ките («Fastitocalon»), где этот огромный кит сначала представляется мореходам островом, а после того, как они высаживаются на его спину, идет с ними на дно. Автор поэмы проводит аналогию с людьми, коих нечистый (словно этот кит) заманивает к себе земными соблазнами, а затем «сокрытый шлемом невидимости… он увлекает их в преисподнюю… точно огромный кит, что топит моряков с их жеребцами волны (т. е. кораблями)» .

Совсем иначе обстоит дело в древнеисландской литературе — здесь шлемом невидимости пользуются, с помощью чародеев, обычные люди, чтобы спастись от преследования, мести, расправы и т. д. (См., например, «Сагу о Боси и Херрауде», «Сагу о побратимах» или «Сагу о Торстейне Погибели Хуторов»; некоторое исключение — история о колдуне Эйвинде Источнике из «Саги об Олаве Трюггвасоне».) Из «Саги о побратимах»:

Версия А:

Чародейка Грима вскинула(исл. bregtha yfir) шлем невидимости над Тормодом с тем, чтоб преследователи не могли его видеть.

Версия Б:

Вскинула (исл. bregtha yfir) Грима свои руки над головой Тормода с тем, чтоб преследователи его не заметили.

Одно из самых поздних (уже деградированных) упоминаний о шлеме невидимости можно найти в безымянной исландской рукописи о магии (XVI—XVII вв.), переведенной и изданной С. Флауэрсом под названием «Тhе Galdrabok». В ней приводятся указания, как сделать huliths-hjalmur самому себе. Древний термин «шлем невидимости» выжил также в названии одного из диво-камней — hulin-hjalms-steinn (см. комментарий ко второй истории о Перусе).

САГА О ТОРСТЕЙНЕ ПОГИБЕЛИ ХУТОРОВ

В то время, когда ярл Хакон Сигурдарсон правил Норвегией, жил в долине Гаулар-даль бонд по имени Брюньольв, и прозвище его было Верблюд. Был он лэндрманом и свирепым воином. Жену его звали Дагню. Она была дочерью Железной Бороды из Юрьар . Их сын Торстейн вырос крупным и сильным, и всегда проявлял исключительное упрямство и неуступчивость с любым противоречащим ему, не взирая ни на что. Не было равного ему ростом во всей Норвегии, и не во всякую дверь мог он пройти. И поскольку люди думали, что должен он проламывать входы большинства домов, прозвали его Погибелью Хуторов. Он был грубым человеком с тяжелым характером, и потому отец приобрел ему корабль и дал людей для путешествий. И с тех пор участвовал Торстейн то в набегах ради добычи, то в торговых походах, и преуспел во всем.

В то время в Норвегии стал править конунг Олав Трюгвассон , ибо Хакону ярлу перерезал горло собственный его раб по имени Тормод Крюк. Стал тогда Торстейн дружинником конунга Олава, и тот считал его доблестным мужем и ценил весьма высоко; однако, другие дружинники не ладили с Торстейном, говоря, что он слишком угрюм и своеволен. Часто конунг давал ему те поручения, коих прочие избегали, и время от времени пускался он в торговые поездки с целью добыть конунгу разные драгоценности.

Однажды стояло судно Торстейна на якоре к востоку от Бала-гардс-сида , и не было тогда попутного ветра. Как-то по утру высадился он на сушу. Когда же сияло солнце в небесах на юго-востоке, пришел Торстейн к некой поляне в лесу; и возвышался на ней прекрасный холм. Тут увидел он коротко остриженного мальчика, стоящего на холме. Мальчик же Торстейна не заметил, и говорит:

– Мать моя, подай ты мне мой посох-клюку и плетенные шерстяные рукавицы, потому как хочу я отправиться в колдовской полет, ибо затевается сейчас пиршество в подземном мире .

Тотчас вылетел из холма похожий на кочергу посох-клюка. Оседлал его малец, натягивает рукавицы и скачет на нем, как делают обычно дети, представляя себя на коне. Торстейн же мигом взобрался на холм и произнес те же слова, что и мальчик. Тотчас вылетели оттуда посох и рукавицы, и чей-то голос спросил:

– Кто берет эти вещи теперь?

– Бьяльви, твой сын, — ответил Торстейн. Затем уселся он на посох и поскакал вослед за парнишкой. Приблизились они к какой-то широкой реке и стали спускаться в нее сверху. Все было так, словно бы они брели в дыму. Но вот забрезжил свет перед их глазами, и вышли они к тому месту, где река низвергается вниз со скал. Увидел там Торстейн необъятный обитаемый край и большой город. Направились они к городу. Внутри него пировал народ за столами. Перешли они в залу, а там народу — видимо-невидимо. Пили там только из серебряных сосудов, и при входе стоял столик . Все там казалось Торстейну сделанным из золота, и пили тамошние обитатели одно только вино. Заметил Торстейн, что никто из собравшихся не видит их двоих. Его спутник пошел средь столов и подбирал все съестное, что оказывалось на полу. Конунг сидел там на троне, а рядом королева. Народ в зале вовсю веселился. Затем Торстейн увидел, как новый гость входит в залу, обращается к конунгу и говорит, что прибыл к нему посланником из Индийской земли , из горы, которую называют Люканус , от ярла, который правит в тех краях, и что он из Сокрытого Народа . После этого посланник преподнес конунгу золотое кольцо. Конунг же решил, что не видел он до сих пор более замечательной вещи. Пошло кольцо по залу по рукам, дабы удовлетворить любопытство бывших там подданных и гостей. Все им восхищались, ибо оно разнималось на четыре части.

И еще одну любопытную вещь увидел Торстейн, которая показалась ему не меньшим дивом. То была скатерть, покрывавшая конунгов стол. Она была с золотой каймой, да вдобавок еще украшена дюжиной ослепительных яхонтов. Не отказался бы Торстейн и сам заполучить такую скатерть. Тут пришло ему на ум испытать силу конунговой удачи и узнать, не сможет ли он похитить заодно и кольцо. Заметил он, что местный конунг собирается надеть кольцо себе на руку. Тогда, не мешкая, вырвал Торстейн одной рукой у него кольцо, а другой сорвал скатерть, так что полетели все изысканные яства с нее прямо в грязь. Бросился Торстейн к дверям, но забыл в зале свой посох. Поднялся тут великий шум, народ выбежал наружу, заметили они, в каком направлении убежал Торстейн, и бросились за ним следом. Видит он, что сейчас они его настигнут, и тогда он промолвил:

– Если ты так силен, конунг Олав, как я верю тебе и полагаюсь на тебя, скорей помоги мне!

И настолько оказался Торстейн быстр, что не могли преследователи угнаться за ним до тех пор, пока река не преградила ему дорогу, и не был он вынужден остановиться. Тотчас они окружили его, но Торстейн умело оборонялся, и убил великое множество нападавших; вскоре же подоспел его юный спутник с посохом, и скрылись они, не мешкая, в широкой реке.

Вернулись они на тот же самый холм, о котором уже говорилось. Солнце тогда сияло на западе. Малец бросил посох с заплечным мешком, который он успел наполнить отменными яствами, внутрь холма. Торстейн поступил также. Коротко остриженный малец прыгнул в холм, Торстейн же остался подле окна и видит сквозь него двух женщин: одна ткала драгоценную ткань, а другая качала колыбель с младенцем. Молвила она, обращаясь к мальцу:

– Куда же запропастился твой брат Бьяльви?

– Не было его со мной сегодня, — ответил малец,

– Кто же тогда пользовался посохом? — спросила она.

– То был Торстейн Погибель Хуторов, — ответил коротко остриженный малец, — дружинник конунга Олава. Из-за него мы попали в большую переделку, ибо он похитил из подземного мира ценности, подобных которым не сыщется и во всей Норвегии, И так обстояли дела, что наверняка убили бы нас, потому как он швырнул посох прямо им в руки. Они преследовали его изо всех сил, а затем уж я принес ему посох. И верно то, что человек он смелый, ибо я даже не знаю наверняка, сколь много оставил он после себя убитых.

И вослед за тем холм закрылся.

Торстейн же отправился к своим людям, и они поплыли оттуда в Норвегию. Встретился он с конунгом Олавом на востоке в Вике. Торстейн вручил ему добытое богатство и рассказал о своем приключении, и люди дивились тому немало. Конунг предложил Торстейну обширные владения в лен, но тот ответил ему, что, мол, желает пройти еще раз Восточным Путем . Ту зиму он провел с конунгом.

Краткое примечание

В начале этой саги встречаются два интересных термина. Первый — это специфическое викингское выражение для счета времени: « Когда Торстейн пришел к поляне, солнце сияло на юго-востоке». По современному счету это было 9 часов утра.

«Поскольку время суток подсчитывали исходя из позиции солнца на небе, некоторые часы варьировались по сезонам до разницы в один час. Хотя полдень и полночь всегда оставались неизменными. Итак, «солнце на севере» означало 12 часов ночи, «на северо-востоке» — 3 часа утра, «на востоке» — 6 часов утра, «на юго-востоке» — 9 часов утра, «на юге» — полдень, «на юго-западе» — 3 часа пополудни, «на западе» — 6 часов вечера, «на северо-западе» — 9 часов вечера».

E.V, Gordon, «An Introduction to Old Norse», p.211.

Второй интересный термин, который встреча ется в этом тексте — gand-reith, колдовской полет, или, более точно, — «полет на колдовском посохе» (gandr). Предположительно, впервые тер мин gandr встречается в рунической надписи V (?) века как (un)gand(ir) «не подверженный (не поддающийся) колдовству» . Исходное значение термина gandr утеряно и неопределенно, хотя он встречается в составе некоторых имеющих отно шение к магии выражений в нескольких древнеисландских поэмах и сагах. Но, к сожалению, там этот термин имеет несколько «аллегорическое» значение (см. например, «Сагу о побратимах» или «Прорицание вёльвы» 22, 29). Наиболее же вероятное значение gandr'a как «колдовской, магический посох» подтверждает профессор Толкин в своем примечании касательно имени «Гэнд-альф» (точнее — «Ганд-альв», Gand-alfr). Он пишет, что истинное значение этого имени — «эльфийское (чародейское) существо с магическим жезлом». Таким образом, gand-reith можно перевести как «полет (поездка) на магическом жезле».

Краткое описание этого эпизода саги встречается в исландской рукописи XVII века:

Отмечено в «Саге о Торстейне Погибели Хуторов», что парнишке-льювлингу нужны были специальные предметы для того, чтобы отправиться в Подземный Мир (Undir heimar), а именно: посох и рукавицы или перчатки, чтоб не имела над ним власти водная стихия, и чтоб никто не увидел его. Торстейн поспешил за ним в реку. И кажется ему, словно он бредет в дыму, ибо он имел такой же посох и рукавицы. Спускаются они туда, где река низвергалась вниз из ущелья. Вот тут и были доказаны слова древней пророчицы (вёльвы), которая давно вещала что: «Девять помню я миров, у девяти корней могучего Древесного Мерила под землей» (песнь «Прорицание вёльвы» в Старшей Эдде), поскольку там [куда спустились Торстейн и парнишка-льювлинг] были зеленые поля и мягкая прекрасная трава, растущая повсюду в изобилии.

Из рукописи «Tith fordrif», написанной Йоуном Гвюдмундссоном Ученым в 1644 году.

В сборнике Й. Арнасона есть несколько более поздних исландских историй, где встречается термин gand-reith, но там он уже почти полностью утратил свое исходное значение полета на колдовском посохе . Весьма интересные соображения относительно нескольких значений термина gandr можно найти в книге норвежского профессора Магнуса Ульсена .

ГВЮДБЬЯРТ ЛОХМАТЫЙ И ХОЛАРСКИЙ ЕПИСКОП

По рукописи священника Скюли Гизлассона с Большого Пика

Священник Гвюдбьярт из Лофаса слыл наилучшим ведуном Исландии XV века, однако не вредил он никому своим ведовством, ибо был очень добрым человеком, Но все же из-за слухов о его занятиях магией на него ополчился епископ из Холара и надумал лишить Гвюдбьярта сана. Отправился он из дому, с этой целью, вместе с несколькими священниками и служками. Но как только отошли они от дома, так потеряли дорогу и совсем перестали узнавать местность, по которой шли. И длилось все это, покуда не вернулись они назад в Холар и не взошли обратно в общую комнату.

В другой раз собрался епископ в путь, да забрел со всеми своими людьми на север, на пустошь Хьяльта-дальс-хейди. Закружила их там внезапно поднявшаяся метель; встречный ветер и снег, застывающий скользким настом, мешали идти вперед. Все вокруг стало молочно-белым. Вдруг свело животы всем, кто там был, да так, что пришлось немедленно облегчиться, но когда собрались они подняться, то не смогли. Вскоре они совсем замерзли и поняли, наконец, что нет никакого иного выхода, кроме как повернуть домой. Не обошлось без того, что люди стали высмеивать эти путешествия епископа, но никогда не делал этого священник Гвюдбьярт. Он говорил, что епископ не находит дороги к нему, ибо не нуждается для того в столь многочисленной свите.

Спустя некое время приключилось епископу быть с еще одним человеком на севере в Эйа-фьордах. Решили они (благо было по пути) заглянуть к священнику Гвюдбьярту. Быстро добрались они до церквушки в Лофасе, но случилось так, что никого не было снаружи. Тогда зашел епископ в общую комнату и увидел, что священник сидит за столом, подперши рукой щеку, а перед ним развернута книга. Схватил ее епископ, но как ни вертел — не увидел в ней ничего, кроме чистых неисписанных страниц. Спросил он у священника, для чего ему эта книга. Тот отвечает, что использует ее для проповедей.

– Ты, я думаю, держишь ее для службы нечистому, — сказал епископ гневно.

Но едва слетели эти слова с его губ, как увидел он бездну темно-синего пламени, разверзшуюся прямо у его ног. И черная рука схватила его за полу накидки и потащила в огонь. Заголосил тогда епископ и взмолился:

– Бога ради, помоги мне, господин священник!

Протянул ему Гвюдбьярт руку и сказал:

– Нечистый! Изыди от него!

Стало затем опять все по-прежнему. Тогда молвил священник:

– Немудрено, что недруг рода человеческого всегда оказывается поблизости с. теми, у кого на устах имя его, и с теми, кто не желает мира Господнего тому дому, в который они приходят. Не в привычке у меня так поступать, хоть и обвиняешь ты меня в том, что я оставил истинную веру.

Тогда смягчился епископ в речах, и разговаривали они долго. После того расстались они друзьями; говорил епископ, что желает всем быть столь же богобоязненными, как Гвюдбьярт. Никогда не пользовался священник более своим ведовством.

Торкелем звали сына священника Гвюдбьярта. Он написал первую книгу рун «Серая Кожа», которая стала источником всего колдовства последующих веков. Эта книга хранилась долгое время в школе при кафедральном соборе Холара, и некоторые из воспитанников кое-что из нее выучили, — главным образом первую ее часть, которая была написана обычным алфавитом. Там не говорилось о заклинательной магии или об экзорцизмах , но лишь о безвредном волшебстве: о борцовской магии , о руковолшвлении и прочем. Потому могли эти воспитанники достичь царства небесного, хоть и выучили они первую часть. Вторая же, более длинная часть, была, напротив, написана запутанными рунами , которые мало кто смог постичь, и конечно, ее чтение было запрещено. Там содержалось сильнейшее колдовство, и стали подлецами и бедолагами все те, кто по ней упражнялся.

Краткое примечание

Церквушка в исландском местечке Лофас напрямую связана с так называемой Лофасской копией «Младшей Эдды», которая несколько отличается от остальных, схожих друг с другом, копий. Говорят, что в этой церкви долго хранилась собранная в XV веке Торкелем, сыном Гвюдбьярта Лохматого, весьма примечательная коллекция книг. Она состояла из латинских и немецких книг по естествознанию, житий святых, рукописей по астрономии, алхимии, травников и т. д. В XVII веке священником в Лофасе был один из самых известных ученых людей Исландии — Магнус Олавссон, который стал, помимо всего прочего, автором первого исландского словаря, составленного в алфавитном порядке.

В своих трениях с вышестоящей церковной властью священник Гвюдбьярт пользуется различными видами магии. Вероятно, в первом случае производимые им действия были сходны с приемом, к которому прибег некий Сван из «Саги о Ньяле»:

Сван взял козью шкуру, обвязал себе ею голову и сказал:

— Встань, туман, нагрянь, слепота и морока, на всех, кто идет сюда с дурными намерениями…

гл. XII, перевод С. Д. Кацнельсона

Вредоносная магия, использованная Гвюдбьяртом во второй раз, описана в нескольких сохранившихся колдовских «рецептах» под заглавиями: «Как проучить человека таким образом, чтоб он не смог усваивать пищу в течение всего дня» и «Руны, вызывающие непрерывное испускание ветров». Известен также «рецепт», направленный на то, «Чтобы помешать нежеланному гостю попасть в ваш дом».

О невидимых буквах на кажущихся чистыми страницах см. выше рассказ «Юная эльфа по имени Има». Упоминание о них содержится в рукописи «Tithfordrif», написанной Йоуном Гвюдмундссоном Ученым в 1644 году по просьбе Скальхольтского епископа Брюньольва Свейнссона — того самого, что нашел рукопись прославленной «Старшей Эдды».

В последнем эпизоде Гвюдбьярт наказывает Холарского епископа за злые слова посредством иллюзии (sjon-hverfing) .

Торкелю, сыну Гвюдбьярта, приписывается в этом рассказе создание магической книги «Серая Кожа» (Gra-skinna). Ее название напоминает названия двух известнейших сборников древнеисландских саг — «Красивая кожа» (Fagr-skinna) и «Гнилая кожа» (Morkin-skinna) . Подобным же образом звучат и названия двух самых известных исландских чародейных книг, о которых рассказывают предания: первая из них — это уже упомянутая «Серая Кожа», а вторая — «Красная Кожа» (Rauth-skinna) — зловещая книга по некромантии, написанная в xv веке самым мрачным колдуном Исландии, епископом Готтскальским Никлассоном Жестоким. Считается, что она написана позолоченными рунами на красном пергаменте (откуда и происходит ее название).

Некие (возможно, подобные упомянутым?) колдовские книги (fjolkyngis-boekur) упоминаются также в одной из древнеисландских (переводных с латыни) «Апостольских саг» — в «Саге об апостоле Якобе»:

Затем взял маг Термогт посох апостола Якоба и отправился безбоязненно к себе домой. Собрал он там, и нагрузил себе и своим ученикам на спины, сундуки, набитые колдовскими книгами (fjolkyngis-baekur) и бросил их наземь у ног Якоба, и возжелал сжечь их в огне…

САГА О ЙОУНЕ СИЛЬНОМ (фрагмент)

Жил как-то в Исландии человек по имени Йоун. Он жил на востоке Эйрар-бакки вместе со своей матушкой. Этот Йоун прославился как редкостный силач.

Каждую весну приплывал в их края один торговец, сбывал летом свои товары, и отбывал осенью восвояси. Случилось однажды Йоуну быть поблизости, когда вновь приплыл торговец и собирался выгружать на берег свое добро — бочки с мукой. Увидя Йоуна, он взял две полных бочки, связал их вместе и сказал, что отдаст их задаром, если Йоун донесет их до своего дома. Тогда забросил наш силач обе бочки себе на плечи и играючи снес их к себе. Видит торговец, что придется с этим смириться, но понятно, что потеря бочек пришлась ему весьма не по вкусу. Спустя какое-то время встречает он Иоуна и говорит ему:

– Следующим летом подвергну я тебя испытанию посерьезней — привезу я паренька, с которым ты померяешься силою.

Йоун отвечает, что ему, мол, все равно, но согласен он бороться только с обычным человеком , но не собирается выходить против троллей или негров . На том они и расстались; уплыл торговец прочь.

Прибывает он, как обычно, следующей весной. Находит затем Йоуна и уведомляет того, что пришло время для поединка с одним молодцем, коего он привез издалека. Йоун соглашается на это с великой неохотой, говоря, что дурные предчувствия гнетут его при мысли об этом противнике.

Отправляется он к себе и приготавливается к схватке следующим образом: сначала прилаживает один кусок войлока себе на спину, а другой на грудь, затем обворачивает свои руки пеньковым канатом так, чтоб нельзя было его самого с легкостью стиснуть; затем он набрасывает поверх широкий плащ. Идет Йоун туда, где торговец выбрал площадку для борьбы и воздвиг там уже большую каменную плиту с острым краем.

Тут увидел Йоун, как четверо моряков ведут на берег негра, и был тот ужасен — тучен, как бык, и черен, словно Хель . Как только подошли они ближе — тотчас отпустили негра. Бросился тот, словно разъяренный тролль, на Йоуна, и схватились они не на шутку. Почувствовал Йоун, что недостает ему сил против негра. Тогда же подумал он, что не остается ему ничего иного, как просто обороняться. И было так до тех пор, пока не выдохся негр-чудовище — не вывесил язык, и не изошел пеной. Затем погнал его Йоун к каменной плите, а когда приблизились они к ней, прыгнул Йоун через плиту и ударил негра об плиту с такой силой, что разлетелась на куски грудь чудовища, и он тут же издох.

Страшно разозлился торговец на это, ибо с трудом добыл он своего негра, и возлагал на него большие надежды. Тогда он обращается к Йоуну:

– Ну, или ты добудешь для меня самую , какая только существует на свете, или же погублю я тебя!

Йоун отвечает, что не боится его угроз. На том расстаются они, и осенью торговец убирается восвояси.

ГЕЙРМУНД КОЖА-КАК-У-ХЕЛЬ

из собрания исландских легенд и преданий, составленного Йоуном Арнасоном

Его считают самым благородным из числа первых исландских поселенцев. Неподалеку от ущелья Скард на побережье Скардс-стронд есть очень глубокий источник, имя которому — Андар-кельда . Говорят, что там Гейрмунд спрятал большое богатство . Множество историй связанных с этим рассказывали в последующие века о том, как пытались достать то богатство. Но, как водится, все усилия оказались тщетны. Кроме того, ходят слухи, что Гейрмунд спрятал свой пояс и нож на вершине скалы Дранг между Скард и Графа, но скала эта представляет собой настолько крутой горный шпиль, что едва ли возможно человеку туда забраться, чтоб достать эти драгоценные вещи.

Священник Фридрик пишет в описании своего прихода о том, что жена Гейрмунда Хердис похоронена под Иллтуркудис в Скарде и в честь нее названо ущелье Харисар-гиль , что рядом с Иллвита, между Бармс и долиной Хварвс-даль. Люди говорят, что Хердис укрыла богатство в Харисар-гиле именно, как ее муж Гейрмунд в Андар-кельда.

Краткое примечание

Гейрмунд Кожа-как-у-Хель был весьма примечательным персонажем в истории и легендах Исландии. Вот еще несколько историй о нем, взятых из разных источников, которые повествуют о его рождении и поясняют происхождение его прозвища:

Конунг Хьёр совершил набег на землю бьярмов, и там он захватил, в числе прочего, дочь конунга бьярмов Льювинэ. Она оставалась в его владениях в Рогаланде, когда сам Хьёр снова отправился в поход. Тогда же она родила ему двух сыновей. Одного назвали Гейрмунд, а другого Хамунд. Они были весьма темнокожи. В то же время родился у ее рабыни сын. Ему дали имя Лейв, и его отцом был раб по прозвищу Лод-хатт . Лейв был белокож, и потому королева Льювинэ подменила, собственного ребенка сыном рабыни и назвала

Лейва своим сыном. Однако когда конунг вернулся домой, он невзлюбил Лейва и сказал, что тот настоящий заморыш. В следующий раз, когда конунг ушел в викингский поход, королева зазвала к себе в гости скальда Браги и попросила его поделиться своими мыслями об этих детях — им тогда исполнилось три зимы. Она заперла их в зале вместе с Браги, а сама укрылась на дощатом возвышении для женщин. Браги сказал следующее:

Двое тут со мной под крышей — доверяю им обоим, Хамунду и Гейрмунду — детям Хьёра конунга! Третий, Лейв Лод-хаттар-сон, Отпрыск он рабыни; раб — муж наихудший!

С этими словами Браги ударил прутом по тому дощатому возвышению, на котором притаилась королева. Когда же конунг вернулся домой, она рассказала ему обо всем, и показала ему настоящих его сыновей. Он заметил, что никогда прежде не видал еще такой кожи — как у Хель, — и это прозвище навсегда осталось с обоими братьями.

Гейрмунд Кожа-как-у-Хель был конунгом мнoгих дружин. Он ходил викингом на запад, а владения его были в Рогаланде. Но когда он вернулся, наконец, из набегов на дальние края… конунг Харальд Прекрасноволосый одержал победу в битве в Хавра-фьорде, а затем покорил весь Рогаланд и изгнал оттуда многих, знатных людей из их наследных земель… Тогда Гейрмунд… принял решение отправиться на поиски Исландии.. Он вошел в Брейда-фьорд и поставил свои корабли у Элида-острова… Он жил в Гейрмундовом поселении (Geirmundar-stathir) неподалеку от ущелья Скард… Когда Гейрмунд путешествовал от одного из своих четырех хуторов к другому, его всегда сопровождало восемь десятков человек. У него было очень много денег и несметное количество домашнего скота… Мудрые люди говорят, что он был самым благородным из числа первых исландских поселенцев. Однако он почти не конфликтовал здесь с другими, ибо приплыл сюда уже довольно старым… Гейрмунд спрятал большое богатство в Андар-кельда, который неподалеку от ущелья Скард… Гейрмунд почил в Гейрмундовом поселении и был он похоронен на корабле в лесу неподалеку от его двора.

Из «Книги о заселении Исландии», часть II, гл. 17.

Когда «скальд силы» и лучший знаток Сокрытого Народа Йоун Гвюдмундссон Ученый жил в 1610 году на Островах Олава, что в Широком фьорде, неподалеку от ущелья Скард, на северо-западе Исландии, «Йоун прекратил там посмертные визиты Гейрмунда Кожа-как-у-Хель (aftur-ganga). Так что, в соответствии с этим, люди с побережья Скардс-стронд, в первую декаду семнадцатого века, прекрасно помнили о первых тамошних поселенцах. В рукописи «О моем происхождении и роде» Йоун Ученый пишет также о злом заклятье alog, наложенном на Гейрмунда, что

никогда не умрет сей муж от раны, нанесенной железом, в Скарде, покуда не извлекут его сундук с сокровищами, из Андар-кельда .

Другими словами, жители тех мест, где был по-хоронен Гейрмунд Кожа-как-у-Хель считали, что нет ему покоя в могиле, т. е. оттого, что он был похоронен как язычник и был обременен спрятанным кладом и проклятием, Гейрмунд после смерти превратился в немертвого (draugur) и наносил ночами ущерб людям и скоту. Исландские «немертвые-драуга» отличались от континентальных призраков тем, что были «материальны». Во времена викингов их побеждали физической силой или смекалкой. (См. «Сагу о людях из Лососьей Долины», «Сагу о людях с Песчаного Берега», «Сагу о Греттире».) Позже «драугов» изгоняли магическими поэмами (ср. saeringar из комментариев к рассказу «Гвюдбьярт Лохматый и Холарский епископ»), чародейскими фигурами (galdra-stafir) , особыми травами (gros), и диво-камнями (natturu-steinar) .

Приложения

«есть люди, которые верят, что камни, стоящие вдоль дороги, были когда-то великанами»

ДРЕВНЕНОРВЕЖСКИЕ ЗАКОНЫ О КОЛДОВСТВЕ

Если кто занимается колдовством (из сборника Gulathingslog)

Так как все люди обязаны придерживаться той веры, которую мы Богу обещали в крещении нашем, было возложено на конунга и епископа следить с великим тщанием, чтоб люди не практиковали чрезмерную ересь и языческие верования (heidhinum atrunadhi). И следующее относится к ереси и языческим верованиям: заклинания (galdrar), и ворожба (gerningar), и то, если кто-нибудь называет другого ночным оборотнем (troll-ridha), пророчествования (spa-domar), и когда верят в духов-покровителей земли (land-vaettir), что те-де обитают в рощах или в курганах-могильниках (haugum) или в водопадах; также ночные волхования под открытым небом (uti-setor) с целью вопрошать о судьбе, и те, кто отказывается от Бога и святой церкви с тем, чтобы отыскивать сокровища в курганах-могильниках или же другими способами богатыми или мудрыми становиться; также те, кто пытаются не-мертвых (drauga) пробуждать (vekja upp) или обитатателей курганов-могильников (haug-bua).

Если некто обвинен и изобличен в том, что он практикует эти дурные верования и языческую ересь, или потакает тем, кто подобным занимается, — объявляется он тогда вне закона, а все имущество его принадлежит — половина конунгу, а половина епископу.

Но если говорит человек конунга или управляющий епископа, что некто практикуетвышеперечисленное, и не может законным путем сие против него доказать, — пусть тогда обвиненный отрицает сие клятвой двенадцати (tylftar-eidhr), и если окажется он не в состоянии это произвести, то объявляется вне закона.

(Юридический комментарий: tylftar-eidhr — так называемая «клятва двенадцати». Г. Вигвуссон в своем «Исландско-английском словаре» пишет: «По древненорвежским законам, обвиняемый мог быть оправдан совместной клятвой, принося которую, он клялся сам, и вместе с ним еще определенное количество других людей. Они назывались «помощниками по клятве». Таким образом, клятвы различались по числу помощников. В случае тяжкого преступления (предательство и т. д.) их должно было быть двенадцать — отсюда tylfar-eidhr, «клятва двенадцати». И это было самое большое (из предусмотренных законом) число со-клянущихся».

П.Б.Ду.Чайллу в «Викингском веке» уточняет:

«Tylftar-eidhr имела две разновидности, а именно, не очень строгую клятву, вместе с так называемыми fanga-vitni, когда обвиняемая сторона могла сама выбирать себе своих «помощников по клятве», и более суровую, с nefndar-vitni, когда каждая из сторон выбирала по шесть человек не родственников и не врагов. Если кто-то один из этих двенадцати отказывался приносить клятву в невиновности обвиняемого — дело считалось проигранным.» )

В этом церковном запрещении упомянуты практически все основные формы германо-скандинавской магии, встречающиеся в сагах и других произведениях. Исключение составляют сейд (seithur), руны (r«'u·nir), а также lyf и tofrar. Однако ссылки на данные типы магии можно обнаружить в других пунктах этого же закона.

Рассмотрим каждый из типов магических практик, упомянутых в законе, последовательно.

Troll-domur— буквально «тролльское состояние, быть в шкуре тролля», т. е. «колдовство». Здесь термин «тролль» использован не в наиболее древнем значении «великан-людоед», но в значении позднесредневековом, континентальном, — «демон; ворожей, ведьма».

Galdrar — мн. число от galdur. Первоначальное значение — «заклинание, заговор; песнь», от глагола gala «петь». Позже этим термином стали обозначать «магию» вообще.

Gerningar(вариант — gjomingar) — буквально «колдовские деяния», от глагола gera (gjora) «делать, совершать». (Ср. др.-русское потворы в значении

«чары, колдовство» — от глагола творить, т. е. «делать».)

Oroll-ritha — буквально «всадник-тролль». (См. troll-domur). Синоним термина kveld-ritha, «вечерняя наездница». Оба этих слова означают того, кто (ночами) ездит на людях. Другие древненорвежские законы гласят:

И это третье. Если мужчин или женщин обвиняют в том, что они суть тролли… или ездят на людях, или на домашней скотине, и изобличены они в том…

О женщинах-троллях:

А если обвиняют женщину в том, что она ездит на мужчине, или на жене его, или на обоих, и если она изобличена в том — тогда приговаривается она к штрафу в три марки…

Речь здесь, конечно, идет о том широко известном колдовском способе передвиженья ночью, который знаком русскому читателю, например, по повести Н.В. Гоголя «Вий». Считалось, что в основном этот вид колдовства практикуют женщины. Вражда нескольких исландских кланов, описанная в «Саге о людях с Песчаного Берега», возникла именно из-за раздора по поводу появления на востоке Исландии «наездницы-тролля»:

Гюннлауг, сын Торбьёрна Толстого был большой охотник до знаний. Он часто гостил в местечке Мава-хлид (Склон Чаек), где постигал таинства ведовства (kunnatta) у Гейррид, дочери Торольва, ибо она была многознающей (marg-kunnigur)… Как-то днем, в первой половине зимы, отправился Гюннлауг Торбьёрнов сын в Мава-хлид … Гейррид и Гюннлауг долго беседовали тогда в течение всего дня. И когда стало смеркаться, Гейррид молвила:

—Я не хочу, чтоб сегодня ты отправлялся домой, потому как много, сейчас снаружи «скользящих над морем». Вдобавок, часто таятся ведьмы (flagth) за прекрасным обличьем. Мне чудится, что сегодня удача не на твоей стороне.

Гюннлауг ответил:

—Не выйдет мне никакого вреда, — говорит он... И он отправился в путь.

…В тот вечер он так и не объявился домой. Говорили о том, что надо бы выйти на его поиски, да ничего так в итоге и не предприняли. Ночью, когда Торбьёрн Толстый выглянул из дому, обнаружил он своего сына Гюннлауга пред дверьми — тот лежал там и был безумен. Тогда занесли его внутрь и стянули с него одежды. Оказалось, что он весь покрыт синяками, и плечи его залиты кровью, а плоть в том месте сорвана с костей. Так и пролежал он всю зиму израненный, а люди много толковали о его недуге. Одд Катлов сын утверждал, что Гейррид «ездила» на нем… и большинство местных жителей полагало, что так оно и было на самом деле.

Весной, в день вызова в суды, поскакал Торбьёрн Толстый в Мава-хлид и вызвал Гейррид на тяжбу, обвинив ее в том, что она суть вечерняя наездница (kveld-ritha) и причинила вред Гюннлаугу…

Что касается «механики» полета наездницы-тролля, то вряд ли древние скандинавы верили в возможность настоящего физического полета ведьмы на человеке по воздуху. Возможно, ключ к этому явлению следует искать в скандинавском представлении о том, что человек состоит из девяти основных частей (т. е. тело, душа, тень, воплощенная мысль-желание, родовая удача, передаваемая по наследству, и т. д.).

Spa-domur — «пророчество, прорицание». Спектр значений этого слова в древнескандинавском языке довольно велик — оно может быть применено как к языческим прорицательницами — вёльвам (volva), — которые ворожат при помощи рун и песен, призывающих духов, так и к библейским пророкам. (Сравн. др.-исл. название знаменитейшей песни «Старшей Эдды» — Volu-spa, «Прорицание вёльвы».)

Land-vaettur — дословно «дух земли». К тому их определению, которое дано в приведенном выше церковном законе, можно лишь добавить, что обычно в скандинавской традиции land-voettur — это дух-покровитель того или иного места, который может принимать любой облик и обладает силой изгонять из своих земель неугодных ему смертных.

К land-voettir 'ам часто обращались за помощью, или же пытались магическими способами принудить их к исполнению своей воли.

Uti-setur — мн. число от uti-seta, что в буквальном переводе означает «сидеть снаружи». Это был один из способов гадания о будущем в германо-скандинавской традиции. Вот пример из «Истории Хакона Широкоплечего»:

Люди говорят, что Гюннхильд, приемная мать конунга Хакона, совершила магические ритуалы (uti-seta) ради победы Хакона, и что полученный ею ответ велел им воевать с конунгом Инги ночью, но ни в коем случае не днем, и тогда удача будет на их стороне.

Считают, что Тордис Сеггья была той женщиной, которая «сидела ночью под открытым небом» исполняя uti-setur

В XIII веке англичанин Лайамон дает описание uti-seta в своей версии одного эпизода из истории короля Артура. Речь там идет о том, как узурпатор Вортигерн вознамерился построить себе замок, но, увы, как ни старались его каменщики, все то, что они возводили за день, к следующему утру неизменно исчезало под землей. Посему Вортигерн призвал себе на помощь (англосаксонских?) магов с тем, чтоб они выяснили при помощи гадания и ворожбы причину, по которой стены замка не могут простоять на земле даже одного дня. Лайамон (будучи сам англом) не упускает возможности дополнить старую латинскую версию новыми (очевидно хорошо известными в его времена) подробностями германской практики uti-seta. Таким образом, «лайамоновские» ворожеи разбиваются на две группы — одна группа отправляется в лес, вершить свои ритуалы под покровом ночи, другие же — идут после заката на перекресток. (Подробнее см. «Лайамонов Брут».)

В Исландии uti-setur обычно совершались на перекрестках в горах, в Норвегии в лесах, а некоторые исландские источники упоминают кладбище, как место для занятий подобной практикой. Очевидно, что в этом случае имеется в виду некая черная форма uti-seta.

В «Балладе о Скиди», исландской поэтической «риме» XV века мы находим следующие строки:

Видят они на морском берегу человека, слышал я, его Ольмодом звать, uti-seta исполнял он, и намеревался этим для себя пророчеств (spa-domur ) сыскать.

Можно предположить, что практики прорицания при помощи uti-seta подразделялись на черные и белые.

Черное — это принуждение злых духов к открытию будущего на перекрестке, или вызов умерших или демонов, с той же целью, на кладбище. В «Саге о Вёльсунгах» (гл. 21) мудрая дева-воительница предостерегает:

Если ты идешь по дороге там, где обитают злые духи — будь осторожен!Не устраивайся на ночлег у дороги, даже если тебя застигла там ночь, ибо часто злые существа живут в том месте, где люди сбиваются с пути!

(вариант: злые существа, которые сбивают людей с пути) .

Белая же форма uti-seta связана с исландской традицией общения с Сокрытым Народом (эльфами).

Существовал еще один способ когда люди сидели вечером или перед рассветом на родовых курганах-могильниках или горах «в которые ушли после смерти их предки и родственники» и прислушивались к их советам. (См., напр., «Сагу о людях с Песчаного Берега» гл. 28, «Сагу о Халльфреде Трудном Скальде»: Hallfrethar saga vandraetha-skalds, гл. 6.)

Vekja drauga upp — буквально «поднимать немертвых» (позднее — «умерших»); имеется в виду некромантия. Предводитель асов, Один, таким способом заклинает-пробуждает мертвых пророчиц вёльв в «Прорицании вёльвы» и в «Песни о Вегтаме» (другое ее название — «Сны Бальдра»). См. также draugur.

Draugur— исландские не-мертвые, драуги, отличались от континентальных «призраков» тем, что были материальны: фактически, это — мертвецы, поднятые из могил магами или не нашедшие после смерти покоя в результате действия какого-либо проклятья. Во времена викингов их побеждали физической силой или смекалкой (см., напр., «Сагу о людях из Лососьей Долины», «Сагу о людях с Песчаного Берега», «Сагу о Греттире»).

Haug-bui— «обитатель жертвенного кургана». Знатных людей (или великих викингов) хоронили сидя, в искусственно насыпанных холмах (или даже засыпали землей в целых викингских судах), в окружении груд сокровищ, туш животных и т. д. Многие саги повествуют о том, как герои вламывались в эти курганы, и после страшной борьбы с их обитателями (haug-buar) , отнимали у них разные ценности, в основном — прославленное оружие (см., напр., «Сагу о Греттире», «Сагу об Эгиле Одноруком и Асмунде Губителе Берсерков»: Egils saga einhenda ok Asmundar berserkjabana, «Сагу о Хёрде и островитянах»).

Некоторые интересные подробности добавляет средневековый исландский закон о преследовании людей, совершающих языческие обряды из сборника законов «Серый Гусь». Приведем здесь его текст с краткими комментариями:

О языческом поклонении (blot-skapr )

1) Люди будут верить в единого Бога и не будут приносить жертвы языческим духам (heithnar vaettir ).

2) В том же случае человек приносит жертвы языческим духам, если он посвящает (signa) свой скот не Богу или его угодникам, но другим. Если человек приносит жертвы языческим духам — наказуется это малым изгнанием.

3) Если человек занимается заклинательной магией () или ведовством () и творит магию сам или же позволяет творить для себя или своего скота, наказанием ему будет служить малое изгнание; и будет он для провозглашения этого обвинения вызван [на суд] из дома и судим судом двенадцати.

4) Если человек занимается злым колдовством (fordaepu-skapr), наказуется это полным изгнанием. И это злое колдовство, если человек вызывает своими словами или ведовством болезнь или же гибель скота или людей. Сие будет судиться судом двенадцати.

5) Люди не будут промышлять (волшебными) камнями или заклинать (magna) их для того, чтоб вешать на себя или на других людей или же скот. Если человек верит в то, что такие камни полезны для здоровья людей или скота — наказуется это малым изгнанием.

6) Человек не будет владеть скотом нерожденным (fe uborit). Если у человека есть скот нерожденный и он скрывает то, что он верит скорее в

силу такого, чем другого скота, или же потакает он суевериям (hindr-vitni ) любого рода как оговорено — наказуется это малым изгнанием.

7) Если человек впадает в ярость берсерка (ganga berserks-gang), также наказуется это малым изгнанием. И также наказуются те мужи, которые в то время рядом с ним находились, если они не помешали ему при этом. Но никто из них не будет наказан, если они смогли помешать ему. Если же он опять ярится — также наказуется это малым изгнанием, хотя бы его и остановили.

Примечание:

«Промышлять (волшебными) камнями» — здесь имеются в виду, скорее всего, традиционные «нашейные» амулеты, которые назывались lyf-steinar (см., напр., «Сагу о Кормаке»: Kornaks saga), или же амулеты, вделанные в рукоятки мечей (см. «Сагу о людях из Лаксдаля» и тд.), но не «камни жизни» (lif-steinar) работающие по принципу иголки из яйца Кощея Бессмертного.

Magna— «заклинать», т. е. придавать или увеличивать чудесную силу. Имеется в виду определенный чародейский процесс, когда посредством различных обрядов или ритуалов с заклинаемой вещью делились своей собственной магической мощью (ср. сила чародея), либо же силой, собранной с других предметов (ср. сила земли, луны и т. д.). Существа и предметы, обладающие большей силой, чем другие, назывались magnat, aukin (др.-англ. eасеn), т. е. буквально, «увеличенными». Этот термин приложим как к могучим воинам, конунгам или чародеям, так и к драконам, к их сокровищам, к священным животным, «усиленным» жертвоприношениями и почитанием и т.д. В древнеанглийском языке беременная женщина называлась eасеn, «увеличенная ребенком»; eacnung обозначало «благой прирост, богатство, удачу». В исландской литературе Один заклял (magnat) отрубленную голову Мимира, т. е., дословно, — совершил над ней «увеличение силы», и она стала говорить (см. «Сагу об Инглингах»). А колдунья Турид закляла (magnat), т. е. «увеличила силу» корня, принесшего погибель Греттиру Сильному.

Fe uborit, «скот нерожденный». Имеются в виду вырезанные из утробы до рождения ягнята или телята (ср. происхождение материала каракульча) или они же, полученные в результате кесарева сечения. Кожа нерожденного скота упоминается в исландском чародейском лечебнике XV века как материал для нанесения на него магических знаков (гальдроставов). Термин uborinn в качестве прозвища применялся и к людям, появившимся на свет при помощи кесарева сечения, ибо им также приписывали особую силу.

КАРТА ИСЛАНДИИ С УКАЗАТЕЛЕМ МЕСТ, УПОМЯНУТЫХ В РАССКАЗАХ

Запад Исландии:

Ущелье Skarth «Скард»; на побережье Skarths-strond «Скардс-стронд» расположен глубокий источник Andar-kelda «Андар-кельда»; скала Drangur «Дранг» между Skarth «Скард» и Grafir «Графир»; Illthurkudys «Иллтуркудис» в Skarth «Скард'е»; ущелье Harisar-gil «Харисар-гиль» рядом с Illviti «Иллвити» между Barmr «Барм» и долиной Hvarfs-dalur «Хварс-даль».

Purk-ey Остров «Пюрк-эй»; Helga-fell в области Helga-fells-sveit «Хельга-фелль-свэйт» — там находится хутор Botn «Боти».

Остров Hrapps-ey, на нем находится Alfa-holl «Эльфо-холм», т.е. холм, где живут эльфы.

Arnar-stapi (Stapi) «Арнар-стапи»; ущелье Pumpa «Пум-па»; Hella «Хелла».

Hruni «Хруни»; Borgar-fjordur «Боргар-фьорд»; Vogar, Vogs-oss «Вогр-ос», область Sel-vogur «Сельвог».

Горный кряж Tungur «Тунгур» или Hreppar «Хреппар».

Север Исландии:

Фьорд Hruta-fjorthur, там в Hriita-fjardh ar-bals расположен Аlfa -holl «Эльфо-холм», т.е. холм, где живут эльфы.

Auth-kula «Ёдкула»; Skord «Скёрд» между Skaga-fjorthur «Скага-фьордом» и Huna-vatus-sysla округом «Хуна-вати», там находится Sel-holar «Сел-холар» на берегу Djupa-tjorn «Дьюпа-тьорн'ф».

Hvammur «Хвамм»; хутор Keta «Кета» в области Skagi «Скага», там расположен Grims-borg «Скалистый Замок

Грима»; Ketu-bjorg «Кета-скалы»; *Lax-a?, Grims-borg «Скалистый Замок Грима» в долина Lax-ar-dalur «Лакс-ар-даль», Hafra-gil «Хавра-гиль».

Holar — кафедральный собор епископа северной епархии Исландии «Холар»; Stora-nupur «Большой пик»; Lauf-as «Лофас»; пустошь Hjalta-dais-heithi «Хьялта-дальс-хейди»; Eyja-fjorthur Эйа-фьорд.

Восток Исландии:

Njarth-vik «Ньёрдов Залив»; *(Northur)-Mula-sysla, (Suthur)-Mula-sysla область «Мюли»; Beru-nes — мыс «Берунес» в Reythar-fjorthur «Рейда-фьорде», там расположен Imu-botnar «Имы-дол».

Klypp-stathir «Клипстадир»; Breitha-vath «Брэйда-форд»; Eithar округ «Эйдар».

Dverga-steinn — большой камень, внутри которого живет карлик-дверг.

Klyрр-stathir «Клипстадир»; Jokils-a река Йокулс-а в окрестностях Borgar-fjorthur «Борга-фьорда», там располагается Jokus-ar-boer «Хутор-на-Йокулс-а»; местечко Bakki (?) «Бакки».

Trolla-dyngja гора «Беседка (Терем) женщины-тролля».

Юг Исландии:

Ey-firzk «Эй-фьорд»; Eyrar-bakki «Эйрар-бакки».

Skal-holt — кафедральный собор епископа южной епархии Исландии «Скальхольт».

Myr-dalur «Долина Мир-даль»; Hvammur хутор «Хвамм» или Hvamma-boerir «Хутор(а)-на-Хвамме»; Hvamms-gil «Хваммова Балка»; Gotur — два хутора «Гётур»; Gatna-brun «Гётова Бровь»; Reynis-fjall «Рейнис-скала».

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Издания первоисточников:

Jon Arnason, Islenzkar Thothsogur og AEfintyri, несколько изданий.

Hugo Gering (Jon Halldorsson), Islendzk AEventyri, I—II, Halle, 1882-1883, Fornmanna Sogur, I-XII bd, K-havn, 1825-1837.

R. Keyser, P. A. Munch, Norges Gamle Love indtil 1387, I-V Bind, Christiania, 1846-1895.

Исследования и переводы:

Konrad Maurer, Islandische Volkssagen der Gegenwart, Leipzig, 1860.

Benedikt S. Grondal, Folketro i Norden, med saerligt Hensyn til Island, Kjobenhavn, 1863.

G. E.J. Powell, E. Magnusson, Icelandic legends, London, 1864-1866.

W. A. Craigie, Scandinavian folklore, London, 1896. J. Simpson, Icelandic folktales amp; legends, Berkeley, Los Angeles, London, 1972.

A. Boucher, Elves, trolls amp; elemental beings, Icelandic folktales II, 1977.

Источники текстов, использованых в данной книге:

Jon Arnason, Islenzkar Thpthsogur og AEfhityri. —

Горное озеро эльфов

Поздний визит эльфы

Юная эльфа по имени Има

Внеурочный переезд эльфов

Случай с женщиной с Брэйда-Форда

История о бедной девушке и сокрытом народе

Скалистый замок Грима

Сонные чары Льювлинга

О Хельге, мужицкой дочке

Чаро-Лейфи

Визит в холм

Гейрмунд Верзила и эльф

Гвюдбьярт Лохматый и холарский епископ

Гейрмунд Кожа-как-у-Хель

Hugo Gering (Jon Halldorsson), Islendzk AEventyri, i—ii, halle, 1882-1883. -

О мастере Перусе и его проделках (1—3)

Об одном князе

Fornmanna Sogur, I—XII bd, k-havn, 1825-1837. —

Сага о Торстейне Погибели Хуторов

R. Keyser, P.A. Munch, Norges Gamle love indtil 1387, i-v bind, christiania, 1846-1895. —

Сага о Йоуне Сильном (фрагмент)

Древненорвежские законы о колдовстве

В оформлении шмуц-титулов использованы рисунки из издания: Olaus Magnus. Historia de Gientibus Septentrionalibus. (History of the Northern People, 1555.)

СМЫСЛ РУНИЧЕСКИХ НАДПИСЕЙ

(рис. Л. Кораблева)

Древнегерманские имена;

«Высокий (благородный) как эльф», «Эль-фо-руна», «Защищенная эльфами», «Круг эльфов», «Эльфо-дара», (Старонемецкий, лангобардский, англосаксонский языки; старшие и англосаксонские руны.)

Лайамонов «Брут»:

Как только король Артур пришел на землю (т. е. родился), эльфы приняли его. Они заговорили этого ребенка самым могучим волшебством… (Среднеанглийский язык; англосаксонские руны.)

Хроника Роберта из Глостера:

Их люди называют эльфами, и вероятно, таким образом, от него (т. е. от эльфа) зачат в этой женщине сей ребенок (Мерлин)…

(Среднеанглийский язык; англосаксонские руны )

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

30.12.2009

Ссылки

[прим. 1] А. Платов.Эльфы в Сассексе//Мифы и магия индоевропейцев, вып. 7, 1998. См. также: J. Simpson.Folklore of Sussex.L, 1973.

[прим. 2] «Нокграфтонская легенда». См., напр., в изд.:Сказки Британских островов,в 2 т. Т. 1. М, 1992.

[прим. 3] Пер. Н. Шерешевской; здесь и далее цит. по указ. изд.

[прим. 4] Здесь и ниже стихи, сопровождающие данную сказку в ирландском ее варианте, приводятся в переводе Р. Кушнирова.

[прим. 5] Русский перевод приводится по изданию: Волшебные сказки и предания кельтов. Кн.1: Сказания Красного Дракона. Под ред. А.В. Платова. М., 1996. Пер. вып. по изд.: Folk-Tales of the British Isles. M., 1987. Оригинальное издание см.: W. Sikes. British Goblins: Welsh Folk-Lore, Fairy Mythology, Legend and Traditions. Boston, 1881. Также: E.S. Hartlend. Dafydd William Dafydd and the Fairies/ /Folk-Lore Journal, vol. I, 1888.

[прим. 6] Речь идет о волшебных кругах, выложенных камнями или вытоптанных в траве. В Британии такие круги издревле связывались с Волшебным Народом.

[прим. 7] Уфология — наука об НЛО (от англ. UFO — Undefined Flighting Object).

[прим. 8] См., напр., классический фундаментальный труд Эванса-Венца (W.Y. Evans-Wentz. The Fairy Faith in Celtic Countries. Oxford, 1911.) или полную настоящих, искренних прозрений и открытий работу Жака Балле, переведенную на русский язык: Ж. Балле. Параллельный мир. М., 1995.

[по Эванс-Венцу] W. Y. Evans-Wentz. Op. cit. Цит. по: Ж. Балле. Параллельный мир. М., 1995.

[прим. 9] К.М. Briggs. A Dictionary of British Folktales. L., 1971.

[прим. 10] Дейри—в современном графстве Йоркшир.

[прим. 11] Генрих II—король Англии с 1133 по 1189 гг.

[прим. 12] Подробнее об этом см.: J. R. R. Tolkien. On fairy Stories. In: Tree and leaf. L., 1964.

[прим. 13] См., напр.: Предания и мифы средневековой Ирландии. Пер. С. Шкунаева. М., 1992.

[прим. 14] См. также карту и приложение в конце книги.

[прим. 15] В современной англоязычной литературе принято, по возможности, переводить вторую часть исландского географического названия, используя похожие по форме и смыслу слова: Thorsk— fjord для исландск. Porska—fjorpur, Sunnu—dale — Sunnu—dalur, Hrafnkeh-stead — Hrafnkels— stapir, Sanda—fell — Sand—fell, Brekku—land — Brekku— land и т. д.

[прим. 16] Далее оба упомянутых дифтонга будут передаваться как "th" (прим. OCR).

[прим. 17] См. Скандинавские сказки. С. 235—315.

[прим. 18] У Л. Горлиной и О. Вронской это «аульв» (муж. р.) и «аульва» (жен. р.). (См. также: М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. Т. IV, с. 518.)

[прим. 19] Исландск. bondi — свободный землевладелец, фермер, не плативший никому никаких налогов (до того времени, пока Исландия не попала под норвежско-датское владычество).

[прим. 20] Многознающий — т. е. знахарь, ворожей (исландск. marg-fropur).

[прим. 21] Разумеется, только белое чародейство могло придти от (или привести к) эльфам. И хотя известны случаи, когда эльфы (или их потомки «полу-эльфы») пользовались для своих целей иногда вредоносной магией — колдовством, никогда черные искусства не связывали с Сокрытым Народом. Лишь некоторые смертные, получив доступ к тайным эльфийским знаниям, умудрялись обращать часть из них во зло. См. примечание к этому свидетельству ниже, и примечания к «Юной эльфе по имени Има», «Случаю с женщиной с Брэйда-форда» и «Скалистому Замку Грима».

[прим. 22] В других свидетельствах говорится также, что эльфов можно убить камнями, что они могут истекать кровью, иметь общих со смертными детей и т, д.

[прим. 23] Ничего не известно ни о его предках, ни о потомках… — в исландской традиции это обычно означало, что человек имеет необычное (дурное) происхождение. Так, например, Йоун Гвюдмундссон Ученый утверждает в своей поэтической автобиографии «Fjelmothur>, что его отца извел в 1600 году некий Бард, который неизвестно откуда появился у них по соседству, и никто не знал родословную этого Барда. Йоун оскорбительно называет Барда «отпрыском злых берсерков».

[прим. 24] Исландск. krapta-skald — поэт, способный силой чар своих магических песен получать власть над духами, людьми и т.д. Здесь же стоит упомянуть также об особой способности «крафта-скальдов» (да и исландских ведунов вообще) предчувствовать (или предвидеть) планируемое на них нападение (см. «Сагу о Ньяле», «Сагу о людях из Озерной Долины», «Сагу о Хёрде и островитянах», «Сагу об оркнейских ярлах»).

[прим. 25] Или ясновидения. По исландским понятиям skyggnir menn, т. е. люди со «вторым» зрением, способны видеть духов, Сокрытый Народ, а также все, что находится внутри скал или земли и т. д. Профессор Толкин упоминает об этом как о «даре эльфо-виденья».

[прим. 26] Не совсем понятно, о чем именно идет здесь речь. Вовсе необязательно, что человек этот был «похищен» эльфами. По древней традиции, многие смертные пали жертвами собственного любопытства, норовя непрошеными оказаться в их мире. Лишь немногие были отпущены обратно с наказом никогда не рассказывать о виденном. И все же любопытство это неистребимо — отсюда развитие, к примеру, в средневековой Исландии (в XVI—XVII вв.) целой «науки» (с магическими инструментами, ритуалами и заклинаниями) о том, как оказаться в жилищах Сокрытого Народа и не остаться там долее, чем сам того желаешь. См. также примечание к свидетельству «История о бедной девушке и Сокрытом Народе».

[прим. 27] Об этом говорится также в книге шотландского священника Пэтрика Грэхэма.

[прим. 28] В Исландии верят, что обычно Эльфы переезжают на «зимние квартиры» под Новый год.

[прим. 29] Непонятное место (возможно, неточность рассказчика?), так как традиционно помогают людям добрые (светлые) эльфы, не имеющие повода не любить христианство и христиан. Или же этот поступок девушки, совершенный из предосторожности (она, видимо, перекрестила еду?) показался оскорбительным старой женщине, что, мол, гостья считает еду и самих угощающих нечистыми?

[прим. 30] См.: W. Craigie.The elves' bouse;J. Arnason.Kotiu-draumur.

[прим. 31] Чем не источник для сцены у врат Мориа, где Гэндальф, ударяя своим жезлом по дверям в скалах, повелительно говорил: «edro!» ? См. «Властелина Колец» Дж. Толкина.

[прим. 32] Исл.Grimsborg.

[прим. 33] Сравни образное описание смерти из англосаксонской поэмы «Андрей»: «Тогда из-за сей бедственной вести сонм князей нации был испуган, угнетен, погружен в меланхолию в предчувствии голода — этого мертвенно-бледного гостя за столом» (с перевода на совр. англ. С. Брэдли).

[прим. 34] Исландск. ljoth — магическая песнь, слова которой обычно сбываются. Наиболее древние примеры этого — в «Старшей Эдде» («Речи Высокого»), в «Круге Земном» («О магических искусствах Одина»), в «Младшей Эдде» («Песнь о Гротти»).

[прим. 35] Так как в Исландии почти нет ни обширных лесов, ни крупных деревьев.

[прим. 36] См. о том, например, три баллады Йоуна Гвюдмундссона Ученого: «Huldu-folks mal» («Речь о Сокрытом Народе»), «Theim gothu jartharinnar innbuum tilheyri thessar oskip» («Да исполнятся сии прим. 45 пожелания для доброго народа прим. 46») и «Ljuflings-kvaethi» («Песнь о льювлинге»).

[прим. 37] Исландск. ljuflingur (букв, «любимчик, возлюбленный, баловень» ) — особый термин, появившийся в Исландии приблизительно в XVI веке для обозначения именно Светлых Эльфов местных традиций. Дети «льювлингов» и людей назывались в Исландии balf-slektis born, т. е. «дети двух родов» (букв, «полукровки»). См. об этом «Tithfordrif», написанный Йоуном Гвюдмундссоном Ученым в 1644 году. Профессор Толкин называет таких детей с родителями из двух родов — эльфийского и людского — Per-eldar, «Полу-эльфы».

[прим. 38] Исл. ormur — изначально этот мифологический термин означал ползающего или плавающего дракона (без крыльев). Затем уже более широкое распространение получило его второе значение — «змея, червь»..

[прим. 39] Исл. vargur — изначально этот мифологический термин означал «волка-оборотня, волколака», «преступника изгнанного из общества и вынужденного скитаться в лесах», «злобного демона». (О последнем значении см. особенно др.-англ. «Проповедь на Михайлов день» из «Бликлингского сборника проповедей» № 16 (X—XI вв.): wearg). Затем уже шло вторичное производное «волк». Обычным обозначением «волка» в исландском языке является ulfr. (См. также «Младшую Эдду»: «Есть зверь по имени «варг» … Также его называют волком»).

[прим. 40] Ничего не ответил… — см. краткое примечание к «Визиту в холм» ниже.

[прим. 41] Но вот вновь свободен… — см. краткое примечание ко второй истории «Омастере Перусе» ниже.

[прим. 42] К уже сказанному об этом виде магического искусства (см. краткое примечание к первой истории о мастере Перусе) можно добавить современное объяснение этого термина из родственного исландскому языка Фарерских островов: gukl — обман чувств, трюки, фантасмагория, бред, иллюзия, фантом, фиглярство; gykla — паясничать; gykla-verk (букв, gykla + «деяние, работа») — нечто нереальное, иллюзия, фантом; um-gyklathur — измененный магией или колдовством.

[прим. 43] «Видение Гюльви» в пер. О.А. Смирницкой.—Примеч. ред.

[прим. 44] Цит. по: Bjarni Vilhjamsson. Riddcira-scigitr2, 1982.

[прим. 45] Хёвдинг (исл. hofthingi) — «вождь», «аристократ».

[прим. 46] Эйрир (исл. eyrir , мн. число aurar) — унция серебра, восьмая часть марки (денежная единица).

[прим. 47] Чародей — исл. galdra-mathur «маг, чародей; колдун». Подробнее см. комментарий к рассказу «Гвюдбьярт Лохматый и Холарский епископ» и примечание к «Древним законам Норвегии» (galdrar).

[прим. 48] Магия — исл. galdrar (см. выше).

[прим. 49] Чародейства — исл. gjorningar (сравни др.-русск. «потворы») — см. примечание к «Древним законам Норвегии».

[прим. 50] Сравн. среднеанглийский рассказ о камне «dyamand» (т. е. об алмазе): «Об алмазах: того, кто носит с собой алмаз, он наделяет смелостью и мужеством, и он сохраняет руки-ноги в целости. Он приносит ему победу над врагами в раздорах и на войне, дарует его стороне правоту; и он хранит того, кто его носит в здравом уме; и он отводит от него вражду и насилие, кошмары, печали и обмороки (чары), иллюзии-обманы (прелести) и наваждения лукавых духов. И если какой-либо проклятый ведьмак или ворожей пожелает околдовать того, кто носит алмаз — все те горести и несчастья вернутся к нему же (т.е. ворожею) благодаря силе этого камня». («Путешествия сэра Джона Мандевиля», ок. 1400 г., гл. XIV (VIII).) Сравн. также древнерусский источник: «Вверху тех палат устроены два золотых яблока, а в них вковано по большому камню сапфиру (самфиру) — для того, чтобы не оскудела наша храбрость. И четыре камня находятся на столбах для того,чтобы чародейки (потворници) не могли чар творить над нами». («Сказание об Индийском царстве», XIV—XV вв.,подг. и пер. Г.М. Прохоров.)

[прим. 51] Если быть точнее, то во времена епископа Йоуна Халльдорса (XIV в.) слово викинг (исл. vikinga) уже обычно обозначало просто морских разбойников, пиратов, а не традиционных (относящихся к периоду ок. 700—1050 гг.) скандинавских викингов. К примеру, испанские китобои, промышлявшие в исландских водах в XVII в. называются hinir spansku vikingar, т.е. испанскими пиратами (сравн. vikinga rimur о них же). Тем не менее, исходный «викингский» оттенок у этого слова в XIV веке был еще достаточно силен.

[прим. 52] Десять марок золотом (исл. X merkr gullz) — moerk (марка) состояла из восьми aurar (унций). Стандартная марка весила около 214 гр. (Е. Gordon, с. 207—208.)

[прим. 53] Трех зим — исландцы, как и все древние германцы, до недавнего времени считали количество дней ночами, года же и возраст — зимами. С начала XX в. при подсчете возраста год (aar) употребляется теперь в Исландии в отношении людей, зима же (vetur) — в отношении животных. Впрочем, в провинции до сих пор придерживаются старого порядка, считая все ночами и зимами (сравн. соврем, англ. fortnight — две недели.

[прим. 54] Тинг(исл. thing) — народное вече.

[прим. 55] которого повара начали разделывать, когда они только встретились

[прим. 56] Eld-bus — кухня. На каждом хуторе существовало три обязательных постройки: спальня-гостевая, кухня и кладовая. В кладовой хранили еду. На кухне готовили на открытом очаге, который назывался hlothir (камин?). Дым уходил в круглое отверстие в крыше. В викингские времена eld-bus (=elda-skali — «дом с очагом») являлся главным строением исландского (скандинавского) хутора, где спали его обитатели и гости (подробнее см. комментарии к «Саге об Эгиле», 1956, с. 767).

[прим. 57] Тавлеи—шашки, шахматы, исл.tefla.

[прим. 58] Herrauthr (Херрауд) — сын конунга Родиана. Упоминается, например, в «Саге об Эгиле» как положительный персонаж (гл. 7, 8, 17).

[прим. 59] Ведьмовская великанша—термин trall-skessa состоит из слов trail (тролльша) и skessa (безобразная великанша, иногда употребляется как синоним слова «ведьма»)

[прим. 60] Йоун Арнасон в предисловии к одному из разделов своей коллекции о троллях (т. 1, с. 142) пишет: «Также skessa или skass — бранное слово, которое употребляется в отношении сварливых и яростных созданий, шумливых и вульгарных грубиянок». Пристрастие тролльш к человеческим мужчинам (что заметно и в приведенной здесь сказке) исландский ученый Эйнар Г. Пьетурссон объясняет следующим образом: «Около 1600 г. два исландских епископа написали по трактату о нашем острове. В обоих трактатах говорится о том, что, собственно тролльш-то тогда видели, тролли же мужского пола все повымерли, и потому в их роду не было потомства. В исландских историях XIX века можно найти множество саг о тролльшах, которые пытаются заполучить себе мужчин для того, чтобы восполнить отсутствие троллей мужского пола в своем роду. Человеческим мужчинам удается сбежать, покуда skessa по их требованию пытается добыть и принести для них с самого далекого мыса Исландии двенадцатилетнюю акулу, якобы для еды. Описан случай, как некий мужчина отделался от агрессивной troll-skessa так: он ясно показал ей, что настолько не дорос снизу, что от него женщинам совершенно не было проку» (Frasndafundur 2», Torshavn, 1997, с. 61—62). На карте Исландии существует название Skessa-hlaup — «прыжок скессы>. В том месте, как говорят, одна скесса, подойдя к реке, текущей из ледника в горах, прыгнула через нее с одной скалы на другую. Или же, например, в книге «The Icelandic Journal of Henry Holland» (1810) на стр. 165 повествуется о высокой остроконечной скале пирамидальной формы под названием «Horn» (рог). Полное ее имя — «Skessu-horn», из-за великанши-людоедки, которая подстерегала там путников.

[прим. 61] Землянка (jarth-hus) — возможно, изначально обозначало «подземную пещеру». Собственно, jarth-hus — «дом в земле» — обычное убежище для преследуемых людей в древнеисландской литературе. Например, в «Саге о Вёльсунгах»: «Только один Сигурд спасся. Он скрывался в землянке в лесу, ожидая возможности отомстить» (гл. 6, 7).

[прим. 62] Ребенок карлика-дверга—весь этот эпизод встречается гораздо раньше в «Саге об Эгиле» (XIV в.): «Великан нанес Эгилю ответный удар и попал ему в руку, отрубив ее у запястья так, что меч вместе с рукой упали на землю. Эгиль больше не мог вынести боли, потому встал с ложа и отправился в лес. Он вышел к какому-то потоку и подумал, что ему полегчало отчасти, когда он опустил руку в воду и она омыла ему рану. Затем Эгиль увидел ребенка карлика-дверга, выходящего из скалы с ведром за водой. Эгиль сорвал зубами золотое кольцо с пальца и бросил его в ведро. Ребенок убежал с ним назад в скалу. Немного погодя из скалы вышел карлик-дверг и спросил, кто же был настолько щедр с его ребенком. Эгиль назвал свое имя и прибавил, что, судя по тому, как все для него обернулось, он теперь не очень-то нуждается в золоте. «Мне больно это слышать, — сказал карлик-дверг, — пойдем-ка со мной в скалу». Эгиль так и поступил» (n. palsson, p. edwards. «two vikings romances», 1995, с. 68-69).

[прим. 63] Сравн. в «Младшей Эдде»: «Тор ушел в восточные земли избивать троллей… Асы тогда пригласили великана Хрунгнира к себе на пир в Вальгаллу… И когда он сильно опьянел, то не было с его стороны недостатка в громких словах и угрозах… И когда асам порядком надоела его похвальба, они назвали имя Тора. Немедленно Тор вошел в залу в великом гневе, с занесенным молотом». Исландец Йоун Ученый (XVII в.) недвусмысленно комментирует это место: «Конунг-великан Думбр прекрасно выучился магическому искусству Тора (Thors natturu-kunst) быстро оказываться там, где его звали по имени, и приходить другим на помощь, когда их жизни грозила опасность. Оттого у него было много друзей, и его причисляли к прославленным духам-помощникам (hjalp-voettir) («Eddurit Jons Guthmumdssonar Laertha», bd//bls 56). Примеры употребления этого магического искусства встречаются также во многих других источниках.

[прим. 64] Трехголовый турс—по древнесеверной традиции, турс (древнеангл. thurs) — Безобразное многоголовое чудовище, поедающее людей. Имя третьей руны норвежско-исландского рунического алфавита — «турс»; обычно ей приписывается магическая разрушительная сила (ср. «Речи Скирнира», 36). Еще в XIV в. в Норвегии была сильна вера во вредоносное влияние турсов, которых тогда уже воспринимали как своего рода демонов, о чем свидетельствует, например, руническая палочка, обнаруженная при раскопках в городе Бергене. Заклинание, вырезанное на ней рунами, гласит: «Режу я исцеляющие руны, режу я руны помощи… трижды против турсов». Довольно рано, что уже явствует из древнеанглийской поэмы «Беовульф», написанной католическим священником в VIII в., турсов стали путать с другой разновидностъю древнегерманских великанов — ётунов. В том же «Беовульфе» чудовище Грендель называется то ётуном, то турсом.

[прим. 65] Князь — в др.-исл. тексте — keisari , буквально «цезарь, кесарь, цесаревич»

[прим. 66] Ворожей (колдун) — исл. galdra-madur (см. комментарий к рассказу «О мастере Перусе. История вторая»).

[прим. 67] Ведьмовство — исл. kunnatta «знание, опытность, сноровка» — в переносном смысле — то, что знаешь, ведаешь, — ведовство, знахарство; ведьмовство. (см, также комментарий к рассказу «Гвюдбьярт Лохматый и Холарский епископ» ).

[прим. 68] Нашептывание — исл. galdrar — мн. число от galdur «заклинания; магия» от глагола gala «петь; заклинать, нашептывать» (см. также комментарий к рассказу «Гвюдбьярт Лохматый и Холарский епископ» и примечание к «Древним законам Норвегии»).

[прим. 69] Открыты двери в холме…—см. краткое примечание к «Истории о бедной девушке и Сокрытом Народе» выше.

[прим. 70] Добрые пожелания эльфы— исл. fyrir-boenir alf-konu-nnar, букв. — «пожелания эльфо-женщины-этой».

[прим. 71] Занимается волхованиями — исл. fara mеth galdra, буквально «ходить с магией (по соседям и пр.)». Сравни один из пунктов древнего церковного закона Исландии, который запрещает практиковать ворожбу и магию: «fara meth galdra ok fjolkyngi ».

[прим. 72] Сведущ в древних знаниях — исл. forn i skapi.

[прим. 73] Чародейство — исл. fjol-kunnigur, буквально «много-знание» (сравн. исл. marg-kunnigur — «многознающий»).

[прим. 74] Ведовство — исл. kunnatta. (Подробнее см. комментарии к рассказам «Об одном князе» выше, и «Гвюдбьярт Лохматый и Холарский епископ» ниже.)

[прим. 75] Исл. sproti — магический жезл для вхождения в холмы. (Подробнее см. краткое примечание к «Истории о бедной девушке и Сокрытом Народе» выше.)

[прим. 76] Обморочил — т. е. сотворил для него наваждение, морок (sjon-hverfing). Сравн. рус. морокун «колдун», укр. морочити «одурять, лишать сознания, забивать голову» и т. д. См. также краткое примечание к истории первой «О мастере Перусе», и само содержание обеих о нем историй.

[прим. 77] Сравн. фантом Эйлинель, созданный волшбой Саурона, когда Эйлинель уже была мертва. Ее призрак может голосом жаловаться своему мужу Горлиму. Так, вызвав призрак умершей Эйлинель, некромант заманил в ловушку и захватил в плен скрывающегося воина Горлима. См.: Дж. Толкин. Сильмариллион: «О Берене и Лютиэнь» и «Баллада об освобождении из рабства» (Лэйтиан).

[прим. 78] Олав Свейнссон жил в Арнар-стапи («Орлинный горный шпиль») на Мысу Снежной Горы на западе Исландии до 1818 или 1819 года.

[Лавовые пустоши] исл. braun . Английский путешественник Генри Голланд в 1810 году так описывает исландские лавовые пустоши в своем дневнике:

[Лавовые пустоши] «..Мы были восхищены, впервые увидев настоящую исландскую лавовую пустошь… Гигантская и хаотичная масса скаль ной породы, вздымающаяся над окружающей ее местностью, но ввергнутая внутри себя в любое вообразимое разнообразие странных и обрывистых форм, — вот общий вид, представляющийся взору. Следуя по узкой и неровной тропинке через лавовую пустошь, мы наблюдали там многочисленные трещины, большие пещеры и глубокие впадины…

[Лавовые пустоши] …Мы вышли довольно неожиданно к большому участку лавовой пустоши, занимающей впадину между более высокими горами и простирающуюся в западном направлении к долине… Эта лавовая пустошь имеет все причудливые особенности того, что мы уже видели раннее — дикое хаотичное сонмище скальных масс, распадающихся на все вообразимое множество форм, местами напоминая в точности группы домов или фортификационные сооружения и т, д. Снаружи земля везде была полностью покрыта вулканическим шлаком и то и дело оказывалась искаженной самым необычным образом…»

[Лавовые пустоши] («Исландский дневник Генри Голланда, 1810 г, т. I.).

[прим. 79] Льювлинги—специальный термин для обозначения Светлых Эльфов. См. комментарий к истории «Сонные чары льювлинга».

[прим. 80] Цит. по изд.: Einar G. Petursson, Eddurit Jons Guthmundssonar loertha, bd.II, bls 37.

[прим. 81] С перевода на совр. англ. С. Брэдли.

[прим. 82] Хакон Сигурдарсон Языческий Ярл правил Норвегией с 963 (970?) по 995 гг.

[прим. 83] Лендрман — исл. lendr mathr — человек, наделенный землей конунгом, дворянин. Снорри Стурлусон в «Младшей Эдде» сравнивает титул лендрмана древней Скандинавии с титулом барона в Англии.

[прим. 84] Юрьар — область в Норвегии.

[прим. 85] Олав Трюггвасон правил Норвегией с 995 до 1000 гг.

[прим. 86] Бала-гардс-сида — предположительно, район балтийского побережья.

[прим. 87] Подземный мир — исл. heiminum nethra. См. краткое примечание к «Гейрмунду Верзиле…» (цитату из рукописи Йоуна Гвюдмундссона Ученого) и краткое примечание к этой саге ниже.

[прим. 88] Trapiza — вероятно, это слово греческою происхождения, проникшее в древнеисландскую литературу через исландских викингов, служивших наемниками в варяжской дружине при дворе византийских императоров. Собственно, trapiza — «стол у входа в пиршественную залу, на котором стоял чан для наполнения чаш хмельными напитками. Также на этом столе находился умывальный таз (An Icelandic-English dictionary by Cleasby/Vigfusson/Craige, 1993, с. 539, 639).

[прим. 89] Индийская земля — здесь, как и во многих других европейских средневековых текстах, не имеется в виду географическая Индия; название «Индийская земля» употреблено для обозначения некоею далекого волшебного царства (сравн. древнерусское «Сказание об Индийском царстве»). С другой стороны, слабые отголоски географической правды могли дойти до него из уст предков — шведских викингов, привезших в качестве добычи золотую статуэтку Будды. Или же он мог почерпнуть подобные знания посредством культурных связей Исландии с англосаксами, ведь из хроник известно, что в 883 г. король Альфред Великий отправил своих посланников проведать христианские церкви в Индии. Когда они вернулись, то «привезли с собой духи и драгоценные камни в память об их чудесном путешествии, которые долго потом хранились в англосаксонских церквях» (см. The life of Elfred The Great by Dr. R. Pauli. 1968, c. 146-147. The Anglo-Saxon Chronicle, tr by G. Garmonsway. 1977, c. 79).

[прим. 90] Гора Люканус — это название из древнесеверной «мифологической географии» встречается еще в двух сагах того же жанра. В первой из них — в «Саге о Вильхьяльме Кошельке» (XV в.) — говорится: «затем взял великан турнирное копье и молвил: «сие копье человек Сокрытого Народа по имени Люканус, хёвдинг в горе под названием Люканус, повелел изготовить. И послал он его конунгу Толомеусу в египетскую землю. Тот принял дар, но не захотел дать ничего взамен. Посему Люканус отрядил карлика-дверга Альфрига украсть это копье у Толомеуса…» Второе упоминание содержится в «Саге об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце Берсерков» (XIV в.), где говорится о том, что эта гора находится в подземном мире, а в ней живут три великанши, владеющие чудесными тавлеями.

[прим. 91] Следует отметить, что это самый ранний случай употребления терминаhuldu-mathr, «некто Сокрытого Народа» (Huldu-Folk), в древнеисландской литературе.

[прим. 92] Конунгова удача (исл. konungs hamlngja) — по древнегерманской (скандинавской) традиции конунг воплощал в себе наибольшую удачу, почему, собственно, и был конунгом, сосредотачивая вокруг себя богатство и власть. Частью своей удачи он мог наделять служивших ему дружинников. Так, например, в «Саге о Халльфреде Трудном Скальде» (гл. 6) конунг Олав Трюгвассон говорит, посылая Халльфреда с поручением: «Наделю я тебя моей удачей и дам столько своих людей, сколько захочешь».

[прим. 93] Конунг Олав, помоги мне! — согласно представлениям древних скандинавов, конунг мог не только наделять своей удачей дружинников (см. пред. примеч.), но и поддерживать их силой своей удачи даже издалека. К примеру, дружинник конунга Олава Тормод, выполняя его поручение в далекой Гренландии, попал в беду. «Тогда Тормод обхватил (своего противника) Фальгейра вокруг пояса, ибо остался сейчас без оружия. Тут он почувствовал, что ему недостает силы супротив Фальгейера, и что ему грозит беда, так как он уже был ранен и не вооружен. Тогда он вспомнил о конунге Олаве Трюггвасоне, надеясь на помощь конунговой удачи, в то время, как из рук Фальгейра выпал топор и полетел вниз, в море. Тотчас Тормод увидел, что положение сейчас стало не таким уж безнадежным, как прежде, когда они оба оказались без оружия». («Сага о побратимах», гл. 23). В «Пряди о Гесте, сыне Барда» говорится о том же: «Тогда Гест искренне воззвал к конунгу Олаву Трюггвасону, что он-де должен помочь ему, если сил у того хоть на сколько-нибудь больше, чем у самого Геста. Затем он увидел, как конунг Олав, озаренный ярким светом, вошел в курган. При появлении конунга все мертвецы-драуги уселись обратно, каждый на свое прежнее место. Как только все закончилось — Олав исчез».

[прим. 94] Восточный Путь—исл. Austrvegr — в «Королевских сагах», «Сагах о древних временах» и «Рыцарских сагах» этот термин означает лежащие на востоке земли: Русь, земли вендов, восточную Балтику.

[прим. 95] См. Э.А. Макаев. Язык древнейших рунических надписей. Стр.105, 141; М. Olsen. Poettir um lif og ljoth. P.65, 69.

[прим. 96] См., напр., переводы сказок «Аульва Ульвхильдур» и «Хильдур — королева аульвов» в кн.: Скандинавские сказки. М., 1982.

[прим. 97] М. Olsen. Poettir um lif og ljoth.

[прим. 98] Ведун— исл. kunnattu-mathur — букв, «знающий человек», от kunnatta — «знание, опытность, сноровка».

[прим. 99] Колдовство — исл. fjol-kyn(n)gi от kyngi «знание» (сравн. глагол kunna «знать») и приставки fjol- «много», т. е. буквально «много-знание».

[прим. 100] Заклинательная магия — исл. galdur от глагола gala «петь, заклинать» (см. также краткое примечание к «Древним законам Норвегии» в Приложении).

[прим. 101] Экзорцизм— поздн.-исл. soering от глагола soera «заклинать, экзорцировать». Йоун Арнасон дает следующее определение этого термина: «Помимо рун, чародейских знаков (galdra-sfafir) и заговоров (formalar), люди верили в действенность экзорцизмов (soeringar)… и монотонно бормотали или зачитывали их вслух для защиты от слуг нечистого и злых духов, всех видов волшбы (galdur) и вредительских посылов (sendingar) , призраков и дурных людей, гнева и воровства… Несколько позже эти экзорцизмы уже не считали магией (galdur), а скорее лишь верной зашитой супротив вредительской магии (galdur)… и, конечно же, в экзорцизмах много раз призывают на помощь Троицу, святых и ангелов. Сие чередуется там со страшнейшими оскорблениями и проклятиями нечистому и его присным. Большинство экзорцизмов были либо целиком в форме песни (ljoth), или проза шла в них вперемешку с песней. Очень редко эзорцизмы сочинялись только прозой». Самый могучий зкзорцизм такого рода (в форме песни) под названием «Отпугнуть злого духа» (fjanda-foela) был сочинен в 1611—1612 годах Йоуном Гвюдмундссоном Ученым. (См. краткое примечание к рассказу «Чаро-Лейфи».)

[прим. 102] Борцовская магия — исл. glimu-galdur.

[прим. 103] Руковолшвление (хиромантия) — исл. lofa-list.

[прим. 104] Запутанные руны — исл. villu-runir. С.Флауэрс описывает их как «сбивающие с толку руны, т. е. зашифрованные руны, созданные для того, чтоб путать, и скрывать свое истинное значение» («The Galdrabok»). Другими словами, villu-runir — это особая руническая система, где большинство (или каждый) обычный рунический знак (намеренно) не совпадает с традиционным его прочтением.

[прим. 105] Речь идет о переплетах книг.

[прим. 106] Обычный человек — исл. mennskur mathur — «человеческое существо». Таким термином древние германцы особо обозначали обычных людей. Полу-эльфы и полутролли (half-troll, blendingar) уже не относились к mennskir menn.

[прим. 107] Тролли — исл. troll. Северные великаны-тролли были крайне безобразны. Появлялись они на земле ночью. Глаза их во тьме горели вечной яростью и злобой на угрюмых, цвета лыка с пеплом, лицах. На рассвете, под солнечным светом они, если не успевали укрыться под землю, превращались в камень. Исландия изобилует скалами, названия которых указывают на то, что они являются окаменевшими троллями. Скандинавы четко отличали великанов-троллей от других великанов и гигантов: турсов, ётунов, скальных жителей, «рисар», сыновей Муспелля и др… В позднее время троллями стали называть демонов.

[прим. 108] Негры — исл. bla-menn — букв, «иссиня-черные люди»: 1) эфиопы, негры; 2) черные демоны, черти (см. Дж. Толкин «Sigelwara land», I, стр. 192, примечание 2, «Medium AEvum»). Возможно, в этом втором значении данный термин употребляется в главе первой «Круга Земного»: «В Большой Швеции… множество разных народов и языков; прим. 145 великаны, и карлики, и bla-menn…»

[прим. 149] Хель— скандинавской традиции повелительница поземного мира мертвых.

[Наиученейшая книга] исл. su mesta visindabok (от visinda bok — букв, «книга знаний»). В исландском выражение visinda bok имеет (как и все, что касается глубокого знания) магический оттенок. Сравн. visinda-kona — «пророчица, прорицательница». Так, например, в «Саге о Торфинне Карлсефни» («Саге об Эйрике Рыжем»):

[Наиученейшая книга] Твюдрид и говорит:

[Наиученейшая книга] — Я не ворожея (fjol-kunnigr) и не прорицательница (visinda-kona) , хотя… моя приемная мать научила меня призывающей духов песне (varth-lokur)… Затем подходили все к прорицательнице (visinda-kona)… и спрашивали у нее то, что им было наиболее любопытно знать.

[Наиученейшая книга] Слово visinda-mathur («прорицатель») в современном исландском языке означает «ученый», «научный работник».

[прим. 110] Кельда — исл. kelda — источник или яма со стоячей водой в болотистой почве. Андар-кельда — «Утиный источник».

[прим. 111] См. «Landnamabok», часть II, гл. 20, стр. 125. (Примечание Йона Арнасона.)

[прим. 112] Дранг — исл. drangr — одиноко-стоящая скала. Исландцы говорят про скалы такого типа, что это ночные тролли, обратившиеся в камень на рассвете.

[прим. 113] Хердис—в «Ланднама-бок» ее зовут Херрид, но в «Мела-бок» — Хердис. (Примечание Йоуна Арнасона.)

[прим. 154] Харисар-гиль—«Ущелье с потоком на дне».

[прим. 115] Лод-хатт — «Лохматая шляпа».

[прим. 116] По скандинавской традиции лицо у богини смерти Хель наполовину иссиня-черное, а наполовину — цвета сырого мяса. См. «Старшую Эдду»: «Хель наполовину (иссиня-) черная, а наполовину — цвета мяса».

[прим. 117] «Эддические писания Йоуна Гвюдмундссона Ученого», т. I. Введение. (Изд. и коммент. — Эйнар Г. Пьетурссон).

[прим. 118] См. краткое примечание ко второй истории «О мастере Перусе».

[прим. 119] Marg-kunnigur—стандартный для исландской традиции термин, обозначающий мага и образованный от глагола со значением «знать». Сравн. рус. ведьма, ведун — от глагола ведать, или распространенное в русских деревнях (особенно — северных) обозначение колдуна как знающего. — Примеч. ред.

[прим. 120] «Сага о людях с Песчаного Берега», главы 15—16 (пер. автора).

[прим. 121] «История Хакона Широкоплечего», гл. 16. Пер. автора с англ. пер. Э. Монсена, А. X. Смита / П. Б. Ду. Чайллу.

[прим. 122] Пер. автора с англ. М. Шлаух / Э. Магнуссон, В. Моррис.

[прим. 123] От biota, «приносить языческие жертвы» (ср. др.-англ. bletsian; тожд. совр. англ. bless).

[прим. 124] Под этим термином подразумевались как асы-небожители, духи земли, дисы или эльфы, так и обоготворенные предки, великаны или священные животные. В подобном контексте этот термин встречается, например, в «Саге о Ньяле».

[Galdrar] Мн. ч. от galdr — «заклинание»; позже — «чародейство» вообще.

[Fjol-kyngi] Букв. — «многознание».

[прим. 125] Букв. — «предотвращающее/задерживающее знание».

Содержание

ДИВНЫЙ НАРОД (Предисловие редактора)

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Часть I. Наш старший род (об эльфах)

Часть II. Многознающие и мастера (о магии)

Приложения

КАРТА ИСЛАНДИИ С УКАЗАТЕЛЕМ МЕСТ, УПОМЯНУТЫХ В РАССКАЗАХ

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Название книги

Из рассказов о древнеисландском колдовстве и Сокрытом Народе

Кораблев Леонид

Ссылки

Содержание