Он стоял, улыбаясь, позади нее. Свежий и красивый, в белой тенниске и коричневых брюках, босиком. Волосы у него стали длиннее и растрепались от ветра. Он отрастил усы, и они ему очень шли. Келли лишилась дара речи и с трудом дышала от охватившего ее волнения. Три долгих месяца Келли пыталась подавить страсть, но при виде Мэтта она взыграла мгновенно. А глаза цвета морской воды и мальчишески задорный вид так взволновали ее, что грудь сжало, точно стальным обручем.

Не дожидаясь, пока она что-нибудь скажет, он подошел, протянул ей руки и поднял ее. Теперь они стояли глаза в глаза.

— Ты знаешь, — он улыбнулся, — я и забыл, как ты прекрасна. Я скучал по тебе, Келли.

Его пальцы на ее коже были подобны раскаленным углям. Она трепетала от его прикосновения и с трудом контролировала собственный голос, глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Я думала, ты в… в…

— Гренландии, — кивнул он, не разжимая объятий. — Я там и был. Но подумал, что на Гавайях веселее.

И тут Келли заподозрила сговор. Это похоже на него — запланировать за ее спиной маленький сюрприз. Она отпрянула:

— Мисси лгала мне? Разве она не знала, что ты будешь здесь?

Мэтт поднял руки, словно защищаясь от удара.

— У Мисси и в мыслях не было ничего подобного, — заверял он, все шире улыбаясь. — Даже моя мать в шоке. Мы пораньше закончили съемки, чтобы встретить Рождество с семьями. А я искал предлог увидеть тебя снова.

Келли заметила, что он хотел произнести последние слова легкомысленно, поддразнивая ее. Но его глаза сказали ей совсем иное. Им владел страх: как она его встретит? Келли пришлось отвести взгляд.

Мгновение они не могли смотреть друг на друга. Прошло три месяца с тех пор, как они виделись последний раз. А сегодняшняя встреча так внезапна… Будто разлука длилась три мучительных года. Тогда им было легко друг с другом — не то что сейчас. Стоя рядом с Мэттом, Келли испытывала неловкость большую, чем прежде.

— Ты в полном порядке, — наконец выдавила она, с ужасом обнаруживая, что Мэтт опять лишил ее покоя, разбередив в ней желание и страх. — Твои усы прелесть.

При ближайшем рассмотрении она увидела, как изменили его месяцы разлуки. Он был бледен и измучен, складки вокруг рта стали резче. И это испугало Келли больше всего. Всем сердцем она хотела удержать Мэтта рядом. Хотела гладить его, когда он спит, помогать ему, облегчать его жизнь. И хотела помочь выдержать те требования, которые возложил на него целый мир. Но с первого же момента их встречи что-то мешало ей дотронуться до него. Это было пыткой: разлука возвела между ними невидимый барьер.

— Я пошел на компромисс, — объяснил Мэтт с улыбкой, поглаживая мягкие каштановые усы. — Служба связи с общественностью считает, что публике я больше нравлюсь волосатым.

Его замечание вернуло Келли способность мыслить:

— Не знаю, не знаю. Мне кажется, что ты в любом виде остаешься самим собою. Опять повисло гнетущее молчание.

— Эй, Келли, — позвал он, снова протянув к ней руки. — Как насчет прогулки по пляжу?

— Нет, думаю, обед уже начался, — неловко возразила она. — Тебе тоже достанется за опоздание.

Мэтт небрежно кивнул:

— Тогда давай сядем и поговорим. Расскажи мне о Сент-Луисе.

Он сел в шезлонг Мисси. Келли медленно опустилась в свой.

— Особенно нечего рассказывать. — Она чувствовала себя так же скованно, как и при их первой встрече. — А у тебя как съемки прошли?

Его глаза искали ее взгляд, стараясь прочесть в нем то, чего не могли выразить слова.

— Главное впечатление — холод и сырость. К тому же и фильм не претендует на «Оскара»… Ты уже перестала быть в центре внимания?

Келли кивнула, отчаянно борясь с желанием броситься к нему на грудь.

— Время от времени они появляются — дабы удостовериться в том, что ты не вернулся в город. Мне все еще непривычно видеть себя в «Новостях», если им удается подловить меня.

— В «Новостях»? — отозвался он. — Ты же не смотришь… — И, прежде чем он закончил фразу, улыбка сползла с его лица. Глаза заволокла печаль понимания, что Келли беспокоится за него.

Келли снова посмотрела в сторону, поднимая книгу и закрывая ее дрожащими руками.

— Ну ладно, — произнесла она наконец. — Мне лучше одеться.

Мэтт встал вместе с ней, но не сделал ни шага по направлению к дому. Келли ждала его. Его глаза потемнели, и он снова нежно, почти нерешительно дотронулся до ее рук.

— Это не правильно, Келли. Мы ведем себя так, точно первый раз видим друг друга. — Он игриво нахмурился, пытаясь смягчить тон своего неожиданно серьезного голоса:

— Ты не читала «Энквайр», не так ли?

Она вымученно улыбнулась.

— Нет, Мэтт, — и покачала головой, пытаясь говорить непринужденно. — Мне не совсем удобно находиться здесь с тобой. — Она перевела дух, испытывая большое беспокойство. — Ты говорил, что приедешь в январе, и я ориентировалась на январь. Так что я не могу передать, как удивлена, встретив тебя сейчас. В декабре я обычно бываю угрюмой, вот почему мы с Мисси уезжаем в это время года в Колорадо.

Мэтт увидел боль в глазах Келли и нежно привлек ее к себе, прежде чем она смогла запротестовать.

— Это было безумством с моей стороны, не так ли? Когда-то ты сказала, что порой я чувствителен, как отбойный молоток.

— Будь терпелив, — пробормотала Келли. Мэтт склонил свою голову над ее головой, перебирая волосы Келли.

— Я очень терпелив. И понятлив. Но лучше пусть никто не знает о наших трудностях.

Келли стало легче в его объятиях, и она позволила себе тоже обнять его. Умиротворенные, они молчали. У Келли было чувство, будто она только что возвратилась в свой дом после долгого отсутствия. Весь мир сузился для нее до этого объятия, и она боялась спугнуть покой, исходящий от Мэтта.

— Мне очень нравится твоя мама, не хотелось бы ее огорчать, — вымолвила Келли.

— Вы поладите, — откликнулся он с энтузиазмом. — Она считает тебя самой надежной женщиной, которую я когда-либо встречал.

— Да, я такая, — с шутливой гордостью подтвердила Келли.

— Ты такая? — переспросил он еще более сердечно, вновь привлекая ее к себе. — В таком случае тебе придется в этом году идти со мной в поход на Кауаи. В последние три года я совершал это восхождение на Рождество. Гадкий мальчишка бросал в такой день даже свою маму. А теперь ты сможешь пойти со мной. Мы будем ангелами Рождества.

Он взял ее за руку и повел к дому. Келли остановила его.

— О, Мэтт, я не согласна, — возразила она озабоченно.

— Почему? — спросил он. Его манера держаться напомнила ей первые дни их знакомства и его фразу: «Не сомневаюсь в том, что вы прекрасно управитесь с прессой».

— Пожалуйста, Мэтт, — взмолилась она. Слезы снова залили ей глаза. — Не дави на меня. Ты не понимаешь, как тяжело было мне три прошедших месяца. Я собрала всю свою храбрость, чтобы встретиться с твоей семьей.

Она не смогла сказать ему о том, как пылко любит его, и о том, что, едва увидев его, захотела петь и плакать от облегчения.

Но память о страданиях отражалась в ее глазах. Мэтт взял ее за руки. Его глаза переполняла любовь.

— Видишь? — мягко спросил он. — Я же говорил, что ты храбрая. Теперь отдохнешь.

Она попыталась рассмеяться:

— Ты большой оптимист, не так ли?

— Это единственно верный путь, родная моя. Единственный способ жить.

Он стоял, не разжимая объятий. Келли очутилась под гипнозом его глаз и едва дышала, сердце выскакивало из груди. Между ними пульсировали горячие жизненные токи, и Келли ощутила, как нежен ветер и как волнуется океан подобно крови в ее артериях.

Мэтт прижал ее к себе, и она дышала с трудом. Его рот, такой нежный и властный — слаще всего на свете, — нашел ее рот и заставил его раскрыться. Она почувствовала его дыхание на своей щеке, внезапный жар его рук и закрыла глаза. За эти короткие секунды она ожила вновь. Каждый ее нерв затрепетал, пламя заполыхало в ней, и она задохнулась.

— С тех пор как я уехал из Сент-Луиса, я постоянно вспоминаю тебя в своих объятиях. А сейчас даже лучше, чем я запомнил. Иногда мне приходит в голову, что нам следовало встретиться в другое время или в другом месте. — Он чуть-чуть ослабил объятия, и его улыбка стала загадочной. — А порой мне кажется, что, может, так оно и есть.

Келли попыталась улыбнуться ему столь же шутливо:

— Если бы мы были не теми, кто мы есть на самом деле, то могли бы стать Кларком Гейблом и Кэрол Ломбард… Нет, мы больше похожи на Кэри Гранта и Минни Перл, — добавила она, по-прежнему стремясь поддержать игру и не желая ничего, кроме его объятий, дарующих ей жизнь. В его объятиях жизнь кажется намного слаще — несмотря на цену, которую приходится платить за это.

Улыбка Мэтта разрослась, и он поцеловал ее в лоб:

— Я бы сказал, что мы больше похожи на Реда Батгонса и Грейс Келли.

— Хорошо, тогда пойдем, Ред, — проговорила она, улыбаясь и успокаиваясь, не зная, сможет ли выдержать их новое сближение. — Пошли обедать.

Мэтт взял ее за руку и улыбнулся такой чудесной, такой знакомой улыбкой:

— За мной, Грейс!

В эту ночь, впервые за две недели, Келли спала крепко. И хотя проснулась от сердцебиения, а ладони были мокрыми от пота, кошмары не всплывали в памяти. Она испытывала лишь страх и ощущение потери. Она долго лежала, уставившись в потолок, и слушала мерные звуки океана.

Напряжение не ослабевало несколько следующих дней, но она стала лучше справляться с собой. Мэтт вел себя осторожно и уклончиво, храня свое обещание не давить на нее. Он был счастлив, когда она обращалась к нему, и Келли наслаждалась временем, проводимым в его обществе, день за днем откладывая объяснение на потом. Она не хотела портить воспоминания о счастье тех двух недель в Сент-Луисе.

Одной из составляющих этого удивительно приятного отпуска была забота о ней и участие семьи Мэтта. Они приняли Келли и Мисси без всяких оговорок и создали им домашние условия. Келли поймала себя на том, что завидует Мэтту: такая семья — редкость. Но сам Мэтт считал все само собой разумеющимся. Его мать, Барбара, была душевной, светлой и открытой, она, казалось, могла обнять весь мир. Его отец, Джон, был спокойный человек с мягкой улыбкой и шести футов ростом — чуть ниже сына, прославившего его мужественную красоту. Когда Келли увидела, с каким обожанием Джон смотрит на свою миниатюрную жену, то поняла, что романтизм Мэтт унаследовал от отца.

Эмили оказалась ярким нетерпеливым подростком, поглощающим жизнь взахлеб. Старший брат был светочем ее жизни, и она постоянно докучала ему отроческими шалостями.

Средний брат — Тимоти — оказался приблизительно одних лет с Келли. Это был еще один красавец брюнет с зелено-голубыми, как у матери, глазами. Он проводил много времени с Мисси, и та заинтересованно слушала его рассказы о компьютерах, которыми он занимался в Калифорнии.

Не прошло и четырех дней, как Келли совершенно освоилась. Такую настоящую семью они с Мисси всегда искали. Здесь не было ни боли, ни трагедий, ни комплексов. Впервые за долгие годы Келли чувствовала себя в безопасности и наслаждалась покоем.

Однажды утром Мисси услышала, как Келли поет, и тут же заявила, что обычная декабрьская депрессия подруги исчезла, словно сырой туман.

— Уж не означает ли это, что ты сроднилась с семьей Мэтта? — лукаво спросила Мисси.

Келли покачала головой, наблюдая, как Мэтт ухаживает за цветущими бугенвиллеями, обрамляющими лужайку. При взгляде на него она ощутила одновременно боль и восторг.

— Между нами слишком большая дистанция.

— Такая семья… — парировала Мисси более серьезно, чем намеревалась поначалу. — Я бы на твоем месте рискнула.

Келли понадобилось немало времени для ответа — она не сводила глаз с лужайки.

— Я вовсе не уверена в том, что Мэтт — оптимальный вариант для меня.

На лице Мисси, стоявшей посреди комнаты, появилась гримаса отвращения. Она выразительно уперла руки в бока:

— Ради Бога, девочка, когда ты прекратишь нести вздор по поводу этого мужчины и предпримешь что-нибудь конкретное? Вы общаетесь уже целых четыре дня, а ведете себя как слепые на выпускном балу.

Келли резко повернулась к подруге:

— Из-за него меня все еще преследуют кошмары по ночам. Как ты думаешь, что случится, если я позволю себе зайти дальше?!

Глаза Мисси расширились, но она молчала, боясь прервать исповедь подруги.

— Я, как и ты, Мисси, пытаюсь ухватиться за что-то надежное. Я трачу деньги за сверхурочные на психоаналитика. И не хочу больше винить себя в гибели моих родных. Можешь ты меня понять?

Мисси понимала, и даже лучше, чем сама Келли:

— Ты полагаешь, раз ты любишь Мэтта, он тоже погибнет?

Келли свирепо взглянула на нее. И, казалось, пала духом.

— Нет, — покачала она головой. — Я просто боюсь влюбиться в него, а потом его потерять. Боюсь, что это доконает меня.

Келли прошлась по комнате и села на кровать. Ее руки бессознательно терли колени, как будто это могло ее успокоить.

— Знаю, это неразумно. Но человек не всегда поступает разумно. Иначе отец не стал бы меня винить в гибели мамы, а я не стала бы винить себя в гибели Майкла. Сомневаюсь, что у меня достанет сил на что-нибудь более интенсивное, чем тихая жизнь с кем-нибудь типа Рича.

Когда она взглянула на Мисси, в ее глазах стояли слезы, и она добавила:

— С кем-нибудь, за кого я не буду так сильно бояться.

Той ночью Келли вновь проснулась потная и дрожащая. Было почти два часа. Ни одно окно в доме не горело. Только ритмично пульсирующий океан составлял ей компанию. Келли знала, что не скоро заснет опять, и потому накинула халат и вышла из дома — полюбоваться роскошной гавайской ночью.

Полумесяц окружали верхушки слабо покачивающихся пальм. Усыпавшие небо звезды отражались на поверхности воды, мерцали переливчатыми полосами. Мирный вид и звуки утешили Келли: глоток забытых грез прервал стаккато ее сердцебиения.

— Я услышал чьи-то шаги…

Келли обернулась и увидела Мэтта, взъерошенного со сна и улыбающегося. Казалось очень естественным, что он очутился здесь. В темноте ночи барьер между ними исчез, и они снова чувствовали себя свободно.

— Присядем, — предложила она, подвигаясь, чтобы дать ему место на своем шезлонге. — Что ты делаешь здесь так поздно? Он поежился, садясь:

— Все еще живу по гренландскому времени. В этом главное неудобство моей работы. А ты?

— Проснулась.

— Ночные кошмары? Она передернула плечами:

— Да нет, сегодняшняя ночь не так уж плоха. Глаза Мэтта слабо мерцали в свете фонаря.

— Тебе нужно всегда так выглядеть, Келли. Тебе это идет.

— Что, воспаленные и затуманенные глаза? — уточнила она с улыбкой. Почему-то ночью он меньше смущал ее. — Я выгляжу так же, как невеста Франкенштейна в первой сцене?

Он засмеялся и потянулся к ней, чтобы коснуться ее волос, спадающих на плечи.

— Неудивительно, что этот увалень Франкенштейн влюбился в нее.

Келли очень взволновало его прикосновение, хотя она и улыбнулась в ответ:

— У тебя отработанный способ делать комплименты.

Рука Мэтта оставалась на ее плече, он не сводил с нее глаз. Она видела, что он спокоен и открыт, но одновременно и возбужден. Не отрывая от нее глаз, он накрыл ее руку своей и принялся нежно поглаживать ее пальцы, а затем стал искать застежку ее халата. Келли чувствовала его тепло и знала, что он вот-вот приблизится к ней вплотную. Ночные кошмары, казалось, пропали, и Келли в хрупком магическом свете луны не испытывала больше страха. Она засмеялась над Мэттом.

— Как ты думаешь, чем ты сейчас занимаешься? — Голос ее стал сильным, что было совсем не похоже на нее. Может быть, в этом повинна гавайская луна-соблазнительница? Или колдовская ночь? Или виной всему — сам Мэтт? Ему следовало по крайней мере надеть рубашку, когда он выходил из дома. Свет рельефно подсвечивал его мускулы, и Келли до боли хотелось прижаться к его груди.

Мэтт искал ее глаза, чтобы прочесть в них ответ, и, поймав ее взгляд, улыбнулся. Свет его глаз вызывал в ней еще более сильное волнение, чем объятия. Келли заметила, что он удивлен не меньше ее неожиданным поворотом событий.

— Думаю, что буду любить тебя, — ответил он наконец. — С тобой все в порядке?

Мэтт нагнулся, развязывая пояс на ее халате, и его склоненная голова заслонила свет. Келли закрыла глаза. Скользнула рукой по затылку Мэтта и повернула его лицо к себе, а потом прижалась губами к его губам, приглашая его, и провела своим языком по его языку, пробуя сладость его рта. Казалось, она не дышала целую вечность, прежде чем обрела силы вдохнуть и открыть глаза.

— Да, — проговорила она с улыбкой. — Все в порядке.

Это было так странно — она не боялась. Она не думала о том, что случится завтра, потому что под защитой нынешней ночи не имело значения никакое «завтра». В мягкой волшебной полутьме ничто не имело значения, кроме настоящей минуты. Сегодня ночью они будут любить друг друга, и ничто не сможет им помешать.

Мэтт смотрел на Келли так, словно не смог бы расстаться с ней ни на миг. И Келли поддалась пытке его ласк. Она встретила нежный пристальный взгляд, уверенная в том, что утонет в бездне его глаз. Он спустил мягкую ткань халата с ее плеч и обнял ее, словно защищая от всех. Келли коснулась его заросшей волосами груди и ощутила, как поток энергии входит в нее через кончики пальцев.

Она погладила его расслабленные мускулы, запоминая их, обвела вокруг атласных сосков, отчего они затвердели. И продолжила свое путешествие по его ребрам, стройной спине, открывая его для себя. У него был рубец под левой рукой — Келли изучала его так, будто это ее собственное тело. Никогда больше не доведется ей обнимать другого, столь же прекрасного и мускулистого мужчину. Келли хотела унести с собой воспоминания о нем, чтобы поддерживать себя ими в будущем.

Мэтт поцеловал Келли, нежно исследуя мягкие тайники ее рта и обводя ее губы своими, питая ее своим восторгом. Он прижимался к ее щекам, глазам, волосам и целовал их.

— Твои волосы пахнут солнцем, — прошептал он.

— А твои — мылом, — прошептала Келли с трепетной улыбкой, пока его губы щекотали ей шею.

— Не слишком романтично, — пробормотал он, трогая тонкие бретельки ее ночной рубашки.

Вряд ли Мэтт догадался, что она выбрала ее под цвет своих глаз.

— Ты же не знаешь, что на меня лучше действует! — Ей хотелось смеяться, вздыхать или петь, видя искрящуюся радость Мэтта, которую он излучал, как запах. Сила его страсти пробудила в ней желание жить вечно.

Губы Мэтта нашли ее грудь и поглотили ее, потом отпустили, оставив мучительную влагу, и Келли вздрогнула от прохладного ветерка.

— Я попытаюсь отыскать это, — пробормотал он.

Взял вторую грудь Келли в ладонь и нежно захватил сосок зубами, дразня его, пока он не затвердел. Другая рука Мэтта коснулась атласной кожи на бедре Келли и двинулась вверх — безумно медленно, доводя ее до исступления. Келли изогнулась, не в силах оставаться невозмутимой. Огонь, разожженный Мэттом, пожирал ее. Она обхватила его талию, притягивая к себе, чтобы почувствовать силу его тела на своем теле. Келли знала: как он пробудил ее, так и она пробудила его. И потому нетерпеливо спустила его шорты с бедер, давая все понять без лишних слов.

Мэтт поднял голову и, улыбаясь, поглядел в ее глаза — так, будто только что вернулся домой. Келли притянула его к себе. Налюбовавшись его глазами, она опустила руки на его твердые ягодицы и крепко прижала их к себе. Потом взобралась к нему на колени и, ритмично изгибаясь, слилась с зеленью его глаз, с бесконечно открытым небом. Он вонзался в нее все глубже и глубже, пока Келли не ощутила, что они составляют единое целое, воспаряя над землей в бесконечности ночи…

Мэтт накрыл губами ее задыхающийся рот. Сердце Келли успокоилось и дыхание установилось. Открыв глаза, она увидела, что Мэтт весь блестит от пота. Он долго отдыхал, поглаживая ее волосы. Келли и не представляла, что может ощущать такое умиротворение. Ей даже не хотелось двигаться.

— Ты свалишь шезлонг, — тихо сказала она.

— У меня их много, — ответил он, не открывая глаз.

Келли начала дрожать от ночного ветерка.

— Ты, маленькая мерзлячка!

Мэтт поднял руку и стал покрывать легкими ударами ее плечи.

— Садист, — сказала она, теснее прижимаясь к нему.

Он привстал, дотянулся до ее халата и накрыл ее, а затем убаюкал у себя на руках.

— Ну, как теперь?

— Чудесно.

Она сочла, что не стоит говорить о завернувшейся за спину руке, ведь его объятие возместило это неудобство. Келли чувствовала себя так уютно и надежно, точно Мэтт всегда будет с ней и она всегда будет счастлива.

— Эй! — внезапно сказал Мэтт. — Когда мы отправимся на Кауаи? Мама снова намекала сегодня, что для восхождения нужен цивилизованный спутник.

— Зачем? У тебя такие умелые, такие великолепные руки!

Он шутливо ткнул ее в бок:

— Не ограничивай мой репертуар.

— Ты прав, — ухмыльнулась она. — Этого не хватит, чтобы остановить на дороге любую машину.

— Так когда мы отправляемся?

— Я не хочу идти на Кауаи, — возразила она, рассеянно думая о том, как изумительно чувствовать грудь Мэтта на своей груди. — Я еще и остров-то не видела.

Слова Келли вызвали стремительную реакцию Мэтта. Он резко сел, глаза его горели. Поднял часы, которые лежали возле шезлонга, и, волнуясь, посмотрел на нее:

— Почти половина третьего! Келли не видела его таким с того дня, когда он подъехал к дверям ее дома в роскошном экипаже.

— Хочешь осмотреть Мауи? — спросил он. — Тогда собирайся. Мы успеем подняться на вулкан Халеакала к восходу солнца.

— Что?

Мэтт вскочил на ноги, поднимая Келли:

— Такое нельзя пропустить. А потом поедем на север и проведем пару дней в Хане.

— Мэтт…

— Давай, — торопил он, увлекая ее к дому. — Если не поспешишь, мы пропустим удивительное зрелище!

Келли разбудила Мисси и, рассказывая о происходящем, сама уже предвкушала прелесть путешествия. Чем дольше она общалась с Мэттом, тем больше осознавала, какое получает от этого удовольствие. Он первый дал ей настоящий шанс познать жизнь с лучшей стороны.

Хотя близкое общение с ним и не отогнало от нее страх. Порой она вспоминала о Майкле. Такой боли, такого вихря чувств и эмоций с Майклом она не переживала: их любовь всегда оставалась уравновешенной и удобной. Она не преувеличивала, признаваясь Мисси, что боится потерять Мэтта. Это было бы подобно потере самой жизни, а жизнь для Келли становилась все более и более важной и значимой. Разум подсказывал ей отступить, спасаясь в ничего не требующей дружбе с Ричем. Не замахиваться на многое — больше того, на что она имеет право надеяться. Но сердце звало ее любоваться восходом солнца с этим непредсказуемым человеком.

Несколько минут она простояла одна в тишине своей комнаты. В зеркале отразились огромные глаза на измученном лице. Затем, собравшись с силами, надела рюкзак, который помогла ей собрать Мисси, и вышла. Мягкий неумолчный плеск океана снова приветствовал ее.