Мэтт настиг ее далеко внизу, на пляже. Она не представляла себе, что будет делать в этот предрассветный час, просто знала, что должна уйти. Ночной кошмар преследовал ее, подробности вспыхивали перед глазами, безжалостно повторяясь. Даже после смерти Майкла ее сны не были столь ярки и столь разрушительны. Уже больше года Келли не вскакивала по ночам с пронзительным криком, она убедила себя, что ночные кошмары пройдут, стоит ей окрепнуть и собраться с силами. Но не тут-то было.

Появление прежних кошмаров стало для нее предостережением: значит, теперь она будет вскакивать по ночам из-за Мэтта, и это окончательно погубит ее.

Небо на востоке начало светлеть. Океан побледнел. Келли брела куда глаза глядят, лишь бы подальше от Мэтта. Ее дыхание прерывалось от рыданий, все еще клокотавших в груди. Келли не слышала, как он подошел, просто его руки оказались на ее плечах.

— Ты хочешь вернуться домой пешком? Келли закрыла глаза от сладости его прикосновения, но тут же дернулась в сторону:

— Я должна была уйти. Как только откроются офисы, я возьму напрокат машину и поеду назад.

— В Хане-то? Очень сомнительно. Я знаю парня с местной вертолетной службы. Дороговато, зато доставит куда угодно.

— Прекрасно.

— Ты можешь объяснить, что случилось? Келли хотела повернуться к Мэтту за сочувствием, которое, она знала, светится в его глазах. Но не нашла в себе сил посмотреть в них, боясь узнать те безжизненные глаза, что видела во сне.

— Мне приснился чудовищный сон, — тихо начала она, отвернувшись к морю и глядя на мягкий свет зари. — Мне тяжело вспоминать его: все было как наяву.

— Смерть Майкла?

Она повернулась к Мэтту — на лице ее он прочел страдание.

— Да. В мельчайших подробностях. Я принимала пострадавшего и внезапно узнала в нем Майкла. Сестру из интенсивной терапии обуял ужас, а я едва не лишилась рассудка.

— У тебя есть возможность работать здесь. Она пожала плечами:

— Я медсестра «Скорой помощи» и не умею ничего другого. Чем я буду здесь заниматься?

— Ты использовала не все возможности — ни свои, ни мои. У тебя есть шанс.

Почти бессознательно он дотронулся до слезы, катившейся по ее щеке, и заключил, принимая на себя ее горе:

— Вместе мы сможем победить травму от прошлого.

Но Келли покачала головой, слезы застилали ей глаза.

— Нет, Мэтт, — прошептала она, — ты не понимаешь. В сегодняшнем ночном кошмаре было не прошлое, вот почему он так ужасен. Майкл был не единственным в том сне. Там был ты. — Голос ее оборвался, и самое важное она прошептала едва слышно; — Мне очень жаль. Я просто не выдержу… Мне придется уехать.

На мгновение между ними повисла пауза. Солнце всходило за спиной Келли, зажигая огоньки в глазах Мэтта. Он не касался ее и не пытался удержать. Она стояла перед ним, окаменевшая от горя Если бы он попытался дотронуться до нее, она побежала бы прочь.

Наконец он заговорил, не отрывая от нее взгляда:

— Я помогу тебе вернуться. — Его голос и лицо оставались спокойными. Закажу тебе комнату в отеле, если ты не можешь находиться в моем доме. И первым же рейсом отправлю в Сент-Луис. Но знай: одну я тебя не отпущу.

Она воззрилась на него, ошеломленная:

— Ты же обещал!

Мэтт передернул плечами, и нерешительная улыбка тронула его лицо:

— Считай, что я не сдержал обещания. Потому что слишком люблю тебя. Вот увидишь, все закончится тем, что ты выйдешь за меня.

Утром Мэтт нанял вертолет и вместе с Келли отправился в Лахайну, где заказал для нее комнату. В Сент-Луис можно было вылететь лишь на следующий день.

Мэтт чрезвычайно Прилежно исполнял собственные обещания. Во время короткого полета он пробовал убедить ее доводами разума, а в отеле пытался соблазнить экстравагантными планами, потом решил устыдить, заявив, что его мать никогда не простит Келли дезертирства из ее семьи перед Рождеством. А уходя, чтобы забрать ее вещи из своего дома, предупредил, что тотчас вернется.

Когда Мэтт возвратился, Келли молча сидела на веранде, взирая на бесконечную игру прибоя. Она с трудом отвела взгляд от этого зрелища и не ответила Мэтту на новые упреки, которые он передал ей от своих родных и Мисси. Наконец он подошел и встал у нее за спиной. Келли чуть-чуть приподняла голову, храня молчание.

— Я не собираюсь оставлять тебя одну, — проговорил он. — Но я хочу, чтобы ты подумала кое о чем. Если ты выйдешь замуж за кого-нибудь типа Рича, ты ничем не рискнешь, поскольку не любишь его. Но спроси себя, прежде чем принять подобное решение: стоит ли безопасность всей жизни такой цены? Думаю, так ты погибнешь скорее. Даже если ты станешь моей женой и потеряешь меня, как Майкла, тебе не станет хуже, чем раньше.

Мэтт не видел слез, которые снова полились по щекам Келли. Глядя на океан, она пожала плечами:

— Я не хочу больше рисковать. Повисла долгая пауза.

— Завтра я приеду и отвезу тебя в аэропорт. Келли больше не могла скрывать своих слез:

— Лучше не надо. Не попрощавшись, он ушел. Часом позже зазвонил телефон. Подходя к нему, Келли точно знала, кто звонит.

— И о чем ты только думаешь?! Что ты вытворяешь?! Придется одолжить тебе несколько извилин! Я не видела ничего глупее! Боже, Келли, этот человек хочет спасти твою жизнь!

Келли ответила, с огромным усилием:

— Мисси, заткнись. Я сделала то, что считаю нужным. А ты оставайся здесь до конца отпуска.

— Конечно же, останусь!.. Малышка, ты говоришь что-то чудовищное. Может, мне сейчас приехать к тебе? Вместе сходим на какой-нибудь старый фильм… или что-нибудь в этом роде.

— Нет, — вздохнула Келли. Ей было тяжело даже дышать. — Я предпочитаю побыть одна, Мисси. Спасибо. Увидимся дома.

— Хорошо, но я еще…

— Пока, Мисси.

Келли повесила трубку. Надо попросить телефонистку отменять все звонки. Смысл происходящего постепенно просачивался в нее, подобно отвратительной гнилой жиже. Она потеряла последний в своей жизни шанс. И понимала это. Она слишком боялась, что ночной кошмар станет явью.

Теперь Келли ясно увидела, что ее ждет. Она вернется домой, чтобы проводить годы в сером однообразии, делая жизнь своего спутника такой же несчастной, как ее собственная. А когда у них появятся дети, она перенесет на них ту апатию и страх за жизнь, жертвой которого стала сама. А потом возненавидит себя так же, как и их. За выбор, который сделала в номере этого отеля.

Она посмотрела на телефон. Дыхание стало учащенным. Рыдания, которые уже измучили ее, снова сдавили горло. Неимоверное напряжение, ужас и боль от того, что она натворила, раздирали ее на части. И она взорвалась, точно паровой котел, не выдержавший накала.

Сама не зная зачем, она схватила телефон. Рванула за шнур, выдернула из розетки, а затем отбросила его от себя. Телефон ударился о стену, жалобно затренькал и упал на мягкий ковер. Келли оглянулась. Потребность крушить не угасла — скорее, наоборот. Несколько книг и пластмассовый кувшин для воды обычный набор любого отеля — постигла участь телефона. Келли швыряла все, что попадалось ей под руку, до тех пор, пока не задохнулась.

Стакан оказался последним. Он ударился о стену и взрывом осколков привел Келли в чувство. Кучка разбитых и поломанных вещей валялась на полу, словно после урагана. В изумлении Келли уставилась на дело своих рук. Рыдания все еще сотрясали ее тело, но гнев прошел.

Так она стояла долго, успокаивая сердце и дыхание, потом снова вышла на веранду и села.

Закатное солнце начало погружаться в океан. Облака протянулись вдоль горизонта, точно транспаранты, окрашенные затухающим огнем. Океан пылал и блестел, отражая коралловое, затем малиновое и, наконец, багряное небо. Казалось, на свете нет ничего прекрасней заката. Он манил к себе умиротворяющими оттенками сумерек и, околдовав, уже не отпускал.

Келли сидела тихо, не замечая всей этой красоты. Образы прошедшего дня проносились в ее памяти: прикосновения Мэтта, морщинки в уголках его глаз, мальчишеская улыбка… Он разбудил в Келли такую жажду жизни, о которой она даже не подозревала, словно до встречи с Мэттом она лишь функционировала, а не жила. Ее мир был черно-белым, пока Мэтт не ворвался в него со своей цветной кинокамерой. И теперь, когда он ушел, жизнь потеряла всякий смысл.

Но она так отчетливо видела его лицо на жестком столе! Боль при этом воспоминании опять пронзила ее. Келли не преувеличивала своего страха: она действительно сомневалась в том, что сможет пережить потерю Мэтта. Лучше оставить его сейчас, пока она в состоянии сделать это. Она уйдет от него и опять станет жить в черно-белом мире…

Всю ночь Келли просидела на веранде, не слыша ночного буйства прибоя и стрекота цикад, не видя луны, высвечивающей дорожку на черной поверхности океана. Келли устала так долго сидеть на одном месте, но у нее не хватало сил встать и добраться до постели, и она сидела не шевелясь. Ее сухие глаза горели, а пустота внутри ширилась и раздирала ей грудь.

Когда все стихло, Келли задремала. На предрассветном небе, усыпанном звездами, светила луна.

Боль и тоска от принятого решения ничуть не прошли.

В шесть часов портье постучал в дверь — сказать Келли о том, что ее телефон не работает. Он заметил разгром в комнате и смертную скорбь в глазах Келли, но не подал виду, просто вручил заказанный для нее авиабилет и стал приводить номер в порядок. Келли воззрилась на него так, будто он говорил на незнакомом ей языке, и отошла в сторону, когда он выносил ее чемодан и сумку.

Келли села в такси и всю дорогу до аэропорта молчала. Там она вздремнула в зале ожидания, а потом направилась к самолету. Слушала инструктаж и благодарила стюардессу, а ее глаза все искали того, кто обещал прийти.

Но его не было. Не было ни белой лошади, ни духового оркестра, ни закрытой в последнюю минуту ограды летного поля — ничего. С нарастающим отчаянием Келли поднималась по трапу. Отсутствие Мэтта стало последним актом ее драмы. А когда закрылись двери и самолет начал выруливать на взлетную полосу, она наконец призналась самой себе: вопреки всему она надеялась, что Мэтт не отпустит ее, заслонит от всего, что ей грозит. Как Ланселот, в последний миг спасший Гвиневеру от смерти. Но Мэтт не пришел, и Келли оставалось принять последствия своего решения.

В Сент-Луисе лежал снег. Повсюду чувствовалось веселое предвкушение зимнего праздника — Рождества. Келли была не в силах это вынести. Окружающее веселье казалось ей фальшивым, и хотелось кричать. Пустой дом, которого она боялась, отныне единственное ее убежище. Она слишком устала в дороге и была в каком-то оцепенении.

Ее встретили холодные комнаты, а обстановка показалась совсем чужой. Войдя, Келли забыла включить свет и села на кушетку — ждать появления солнца на зимнем небе. Боже, думала она, закрыв глаза, разве я так сходила с ума, потеряв Майкла? Разве я чувствовала подобную пустоту?

Потом она снова встала на ноги — она не могла оставаться здесь. Глухое молчание дома душило ее, хотя воздух все еще сохранял запах Мэтта. Может, пойти на работу и посмотреть, как там дела? Спросить, не нужна ли ее помощь? Да, правильно. Они не станут любопытствовать, почему Келли вышла на неделю раньше. Она просто скажет, что у нее аллергия на кокосовые орехи и на Гавайях она все время чихала.

Впрочем, сперва надо сварить кофе и взбодриться.

Она стояла на кухне, потирая воспаленные глаза и борясь с желанием вылететь на Гавайи следующим же самолетом. Аромат кофе вызывал приятные утренние воспоминания, и она вновь представила себе Мэтта. Горячие слезы навернулись ей на глаза. Почему она считала, что ей станет легче, если она уедет подальше от Мэтта? Без него ей только хуже.

Едва она сняла кофейник с плиты, в дверь позвонили. Келли вздрогнула, но осталась на месте. Звонок повторился. Потом еще и еще раз… Если она не станет обращать внимания, они уйдут, решив, что она спит. Келли повернулась к кофейнику и взяла чашку. Человек за дверью не понимал, что она не желает никого видеть. Нарушая приличия, он продолжал навязывать ей свое общество.

Когда в дверь забарабанили, Келли сдалась.

Держа в одной руке чашку с кофе, она отперла замок.

Толкнула на себя тяжелую дверь и обмерла. Не успев и ойкнуть, она оказалась в объятиях Мэтта.

— Боже, Келли, как ты напугала меня! — говорил он, зарыв лицо в ее волосы и бешено сжимая ее. — Какого черта ты не открывала дверь?

Она не могла объяснить глупой улыбки на своем лице.

— Вероятно, потому, что не подготовилась к столь эмоциональной сцене. Ты помнишь, какой я бываю забиякой, если не высплюсь?

Она поставила чашку с кофе на стол и прижалась к его груди, обвив руками его спину — такую сильную и надежную, заслонившую ее от новой беды.

— Ты проделал такой долгий путь ради меня? Мэтт поднял голову. В его взгляде все еще был страх за нее.

— Я удрал даже из Гренландии ради тебя. А с Гавайев — это же чепуха.

— Но ты не проводил меня, хотя и обещал! И позволил мне улететь…

Он погладил ее по щеке.

— Значит, ты хотела, чтобы я не отпустил тебя? Она печально улыбнулась, и слезы облегчения закапали ей на руки.

— Я надеялась. Прости, Мэтт. Мне жаль, что я втянула тебя в эту историю.

Он отбросил назад ее волосы и поцеловал в лоб Прикосновение его губ было как вода в пустыне.

— Ни во что ты меня не втянула, — возразил он. — Я хотел встретить тебя в аэропорту с оркестром и спеть тебе серенаду. Но мама отговорила меня, она посоветовала просто сесть в твой самолет и отправиться вместе с тобой в Сент-Луис. Ведь здесь мы можем побыть одни.

— Ты летел тем же самолетом? Почему же я тебя не видела?

Он улыбнулся:

— Я путешествовал инкогнито — вполне достойное меня приключение.

— Правильно, — ответила она, улыбаясь. — Тебе без этого не обойтись. Мэтт посерьезнел:

— Без чего мне не обойтись — так это без тебя. Я больше не хочу, чтобы ты снова выглядела так, как прошлой ночью и в самолете.

Келли устроилась поудобнее в его объятиях и пробежала пальцами по его лицу. Она вновь чувствовала себя сверкающим воздушным шариком — как тогда в зоопарке, куда они ходили с Мэттом. Сомнения больше не мучили ее, она глубоко вздохнула, думая о том, как прекрасно еще много лет просыпаться утром вместе с Мэттом, пить кофе и купаться в нежном море любимых глаз. Пока она рядом с ним, таким веселым и сильным, она может смотреть в будущее без страха и оттолкнуть от себя боль прошлого.

Она сама удивилась, что, зарядившись от Мэтта энергией, ее тело вновь возжаждало любви. Она не могла оторваться от его глаз, а пальцы искали пуговицы его рубашки.

— Хочешь улучшить мое настроение? — спросила она, опуская голову, чтобы увидеть его грудь.

— Молодец! Мне нравится способ, каким ты решаешь наши проблемы.

Мэтт принялся расстегивать ее блузку. А когда его губы нашли ее ухо и принялись покусывать мочку, сладкая дрожь пробежала у нее по спине. Его губы переместились на ее шею, и она вся затрепетала. Искры, казалось, сыпались из-под его пальцев, когда он спускал с плеч бретельки.

— Можешь мне обещать, что никогда… — начала она.

Он целовал ее плечи, потом опять шею, покусывал нежную кожу и щекотал языком. А когда зажал ее соски между пальцами, она всязатрепетала.

— не отпустишь меня? — наконец удалось ей докончить фразу.

Mэтт расстегнул ее юбку и спустил с бедер. Его руки помедлили на изгибе талии, и Келли стала задыхаться. От нетерпения она едва не сказала Мэтту, чтобы он просто разорвал все, что на ней еще осталось.

— Я обещаю тебе больше, — сказал он Даже сквозь ткань брюк она чувствовала исходящий от него жар.

Он надвинулся и поднял ее за подбородок, чтобы она смотрела ему в лицо И Келли вновь погрузилась в бездну его глаз.

— Мы с тобой будем жить дольше других, — прошептал он. — И когда один из нас умрет, другому ни в чем не придется раскаиваться.

Келли застыла. Но в тишине еще сильнее ощутила исходящие от него живительные токи. Постепенно какое-то новое, ликующее чувство наполнило ей грудь.

— Знаешь, — после долгого молчания проговорила Келли, — а ведь ты прав.