Келли не спала до пяти утра. Однако так и не решила, что ей делать. Снова и снова перебирала она в памяти события последних дней, взвешивала все «за» и «против» в затянувшейся борьбе с Мэттом и Мисси: продолжать ли ей это противостояние или уступить? Если продолжать, то она обречена всегда слушать тишину собственного дома.
Старинные часы негромко тикали в прихожей, а внизу, в холле, потрескивал паркет. Из кухни до Келли донеслось гудение включающегося холодильника. Система отопления погромыхивала старыми трубами. Белые занавески шелестели от бесшумного ночного ветра, прокравшегося в спальню через открытые окна. То были звуки дома, но не его обитателей. Единственные человеческие звуки, которые она могла услышать, исходили от нее самой.
Келли задержала дыхание, прислушиваясь. Ни вздоха, ни шепота, поверяющего детские секреты или взрослые мечты. В этом доме больше не слышен смех. Келли успела забыть, как он звучит, пока здесь не появился Мэтт. А сейчас в доме отчетливо слышна пустота.
Келли плакала на огромной кровати с пологом на четырех столбиках. В углах ее спальни жили только тени. Так ли уж не права Мисси? Разве не бесплодно стремление избежать новой боли и потерь? Неужели для нее захлопнулась дверь обратно в мир? Келли не могла отрицать того факта, что ее жизнь стала суровой. Наверное, она слишком во многом ограничивает себя. Она подумала, что в ту ночь вместе с Майклом умерла и какая-то часть ее самой.
Последний раз она смеялась давным-давно. В тот день, гуляя в парке, она встретила двух мужчин, пытавшихся казаться выше в ботинках на каблуках. Они были так надоедливы, что даже сейчас, вспоминая об этом, Келли улыбнулась. Сколько противоречивых эмоций вызвала в ней та случайная встреча! Мэтт на голову выше тех двоих. И он безошибочно знает, какую струну в ее душе задеть.
Она жаждала вырваться из пустоты и одиночества своего дома. Сюда должен вернуться смех. Жизнь Келли стала слишком тихой и слишком пустой — как комнаты вокруг нее.
По лицу Келли бежали и бежали слезы. Слезы от несбывшихся надежд и холодной, одинокой постели. Она не могла больше оставаться одна.
…И вдруг Келли услышала какую-то музыку. Она подумала, что ей это снится, потому что хотела досмотреть свой сон до конца. Ей снилось, будто она летит над скалами и ветер раздувает ее волосы. Она хотела полюбоваться закатом, но солнце садилось слишком быстро. Поодаль от нее летела Мисси, высушивая лак на ногтях в струе воздуха и высказывая пожелания по изменению ландшафта. К такому сну подходила бы мелодия в стиле «кантри». Однако до ушей Келли доносилось что-то, напоминающее мадригал.
Она растерянно заморгала, и глаза ее встретили ласковый свет нового утра. Занавески на окнах по-прежнему колыхались, приветствуя живительный ветер. Щебетали птицы, а где-то вдалеке гудели машины.
Музыка поднималась с лужайки под ее окнами. Несколько секунд Келли лежала, пытаясь сделать прыжок в действительность с ускорением до скорости света. И это ей удалось, ведь она работала в больнице и имела большую практику борьбы со сном.
Келли напряглась и села в постели, проспав всего три часа. Но музыка не исчезла — под ее окном приятный баритон негромко напевал, перебирая струны лютни. Она прислушалась: действительно лютня. Инструмент, который естественнее выглядит на сцене, в спектакле о средневековье, чем среди коттеджей современного города.
Что там происходит?
Келли выпрыгнула из постели и подбежала к окну, не представляя, что ее ждет внизу. А когда увидела, ноги у нее подкосились. Если бы не кресло с гнутой спинкой, придвинутое к окну, она непременно села бы на пол. Келли тяжело опустилась в кресло, вперив в окно взор и вцепившись в подоконник словно хотела удержать опрокидывающийся мир.
Прямо под окнами лениво жевала ее цветы белоснежная лошадь, украшенная плюмажем и покрытая небесно-голубой попоной — как на рыцарском турнире. На ней самодовольно восседал сам певец в блестящей кольчуге, ботфортах и голубой шляпе с длинным пером, обвивавшимся вокруг нее и спускавшимся на спину. Всадник бренчал на лютне, начиная новую серенаду. И Келли наконец обрела дар речи.
— Ради Бога, Мэтт, что вы тут делаете? Он опустил лютню и снял шляпу, фигурно взмахнув ею.
— О, миледи проснулась!
— Бросьте, Мэтт, это вам не дворец короля Артура! Что вы тут делаете?
Он улыбнулся ей, держа шляпу в отставленной руке.
— Я полагал, что, увидев меня в таком одеянии под своими окнами, вы поймете все без слов. У ваших ног Белый рыцарь! Хотите песню?
— Нет.
На мгновение он замолчал, размышляя. Проезжавший мимо автомобиль затормозил, развернулся и остановился посередине улицы.
— Разве вам не нравится? Какой наряд вы бы предпочли? Из каких времен? Я могу вернуться при галстуке, в сопровождении оркестра Пола Витмана и исполнить шлягер «Вы прекрасней всех».
— Я бы предпочла еще поспать! Слишком рано. Келли услышала хлопанье дверей и догадалась, что они с Мэттом разбудили соседей. Из машины вышла дама и, стоя на тротуаре, с любопытством взирала на них. Мэтт никак не отреагировал на даму. Келли увидела на его лице многозначительную ухмылку Чеширского Кота, и это еще больше раздражило ее.
— Поднимайтесь в дом, поговорим, — нашлась она.
Он покачал головой.
— Ни за что, пока вы не согласитесь выйти со мною в свет.
Он явно испытывал ее терпение.
— Мэтт, ну пожалуйста! Моя лужайка не пастбище!
— Либо вы говорите ему «да», либо вхожу я! — крикнула дама у машины.
Келли совершенно растерялась. Что случилось с ее удобно организованной жизнью? С ее безопасностью и тихим соседством, где стабильность была необходима как категория жизни? Келли посмотрела вниз на гарцевавшего Мэтта и на лошадь — не менее довольную происходящим, чем ее хозяин. На соседей, глазеющих из кустов, обрамляющих ближние лужайки. На даму, блокировавшую движение ради бесплатного спектакля.
— Да! — выкрикнула Келли. — Зайдите, Мэтт! Толпа зевак замерла. Дама села в свою машину, но не трогалась с места, боясь пропустить что-нибудь интересное. Мэтт спешился и привязал кобылу к перилам крыльца, позволив ей лакомиться хризантемами Келли.
Пятью минутами позже Келли впустила Мэтта. Он сбросил с себя кольчугу, оставшись в голубой водолазке. В этой водолазке и в высоких сапогах он походил на современного пирата. Он улыбался и был явно доволен собой. В уголках его глаз лучились морщинки.
— Я знал, что вы не сможете устоять, — заявил он, входя. — Для вас надо подобрать лишь разумное сочетание романтики и фантазии.
— Это называется шантаж.
Он пожал плечами, ведя ее на кухню.
— Называйте как хотите. Вы измените свое мнение через две недели. Для нас заказан столик на шесть вечера — кстати, в «Ричарде Перри».
Он сел за массивный дубовый стол, и Келли пошла варить кофе.
— Знаете, что мне в вас нравится, Келли? Она даже не обернулась, отвечая:
— Прежде всего — мое безграничное терпение.
— Да, особенно ваше безграничное терпение, — подтвердил он, хотя в его голосе послышалась досада.
— Вы не можете отказать себе в удовольствии покрасоваться перед окружающими, — упрекнула она.
Поскольку Мэтт не ответил на ее выпад, Келли обернулась и заметила ухмылку, с которой он рассматривал ее наряд. Времени у Келли едва хватило на то, чтобы натянуть джинсы и простую блузку, а длинные волосы в беспорядке спускались по спине. Она невозмутимо улыбнулась:
— А меня это вовсе не волнует. Пусть кинозвезды демонстрируют себя, гарцуя на белых лошадях. Я же в такой ранний час не утруждаю своего костюмера.
Она поставила чашки с кофе на стол и спросила:
— Расскажите, что на вас нашло?
Мэтт улыбнулся, покачиваясь на стуле и вытягивая затекшие ноги. Чашка с кофе удобно устроилась у него на животе.
— Это все Мередит. Она отвела меня в цех реквизита. И я приехал из театра верхом. Вы не представляете, как трудно читать дорожные указатели, сидя на лошади.
Он таки вынудил ее улыбнуться. Воображаю реакцию Мисси, когда я ей расскажу, подумала Келли.
— Неужто вы не знали, что лошадь — гораздо менее комфортабельный вид транспорта, чем машина марки «MGM»?
— Да, но только на машине испытываешь меньше впечатлений.
Он налил в кофе сливок, помешал ложечкой и, держа чашку на животе, вновь принялся раскачиваться на стуле.
— Рад, что вы сказали «да». Думаю, мы оба будем лакомым кусочком для всего города.
Келли пришлось признать, что она тоже рада. Нет, не рада, а просто испытывает облегчение оттого, что решение принято.
Она пересекла кухню и села напротив Мэтта, потирая грудь от незнакомого прежде веселого возбуждения. Она чувствовала, как затягиваются ее раны.
— Принимаю ваше предложение. Но с одним условием, — предупредила она, потягивая кофе и все еще удивляясь своей затее.
Мэтт молчал в ожидании. Она неторопливо посмотрела на него.
— Я знаю, что вы никогда прежде не бывали на Среднем Западе. Большинство американцев с побережья относятся к нему свысока. А я покажу вам все достопримечательности, если вы предоставите мне такую возможность. Сент-Луис и его окрестности великолепны!
Мэтт ответил без колебаний:
— Условие принято. Но я надеюсь, мы не станем лазать по горам, а?
Келли нахмурилась над чашкой.
— Если вы найдете хоть одну, я вас ей представлю. Однако не рассчитывайте, что у вас захватит дух от этого знакомства.
Он улыбнулся.
— Думаю, у меня будет грандиозный тур. Вебстер сильно возбудил мое любопытство. Когда построены эти дома? В конце прошлого века?
Келли кивнула.
— Мой дом — в 1884 году. А соседние появились тогда, когда Вебстер соединили с городом железной дорогой. Я же говорю — настоящая Америка.
— Пожалуй, я уеду из Южной Филадельфии и, наверное, поселюсь здесь, — со значением проговорил он, допивая кофе. И вдруг взглянул на часы. — О'кей. С чего начнем? У нас времени — до часу дня. Потом я должен встретиться с Мередит.
Келли замерла:
— Прямо сейчас?
— Почему бы и нет?
— Хорошо… Только у меня еще работа по дому, к тому же надо сделать покупки на всю неделю, и…
— Келли, — запротестовал Мэтт, отодвигая стул и наклоняясь к ней. — Не отступайте. Я принял ваше предложение. Покажите мне Сент-Луис.
Она огляделась вокруг в нерешительности. Как обычно, в ее доме не было ни пылинки. Регулярная уборка стала для Келли ритуалом самосохранения, который она исполняла с почти религиозным фанатизмом. Хотя вовсе не обязательно было отдавать этому столько времени.
— Вы всегда спрашиваете разрешения у родителей? — поддел он ее.
— У меня их нет, — огрызнулась она. И подумала: неужели и правда его интересует все: смерть, темнота, тени одиночества, которые он предложил разогнать… — Жаль, что вы любите делать сюрпризы до завтрака, из-за этого я вспыльчива. Конечно же, мы скоро отправимся. Но все еще закрыто. Да и я никак не могу проснуться.
— Надеюсь, наша экскурсия не предполагает знакомства с церквами Сент-Луиса? — Он озорно улыбнулся. — Ведь мы оба одеты неподходяще.
Она улыбнулась в ответ:
— Единственно для чего подходит ваш наряд, так это для рыцарского турнира. Предлагаю компромисс: сначала зоопарк, а потом ландшафтный парк. Возможна и прогулка вниз до арки.
— Звучит как в туристском путеводителе.
— Если будете хорошо себя вести, мы сможем дойти даже до пивоваренного завода.
— Пивоваренного завода?!
Ее брови многозначительно скакнули вверх.
— Да. Фирма «Анхойзер Буш». Улыбка выдала его явную удовлетворенность услышанным.
— Ну что же. Отправляемся в погоню за достопримечательностями Когда Келли переоделась, Мэтт взобрался на лошадь и поехал верхом к театру. Она же сопровождала его в автомобиле. Исподтишка поглядывая на Мэтта, Келли не замечала в своем спутнике ничего театрального, деланного. Однако игра уже началась: все вокруг жаждали увидеть женщину, к которой так красиво, так романтично сватается Мэтт Хеннеси. И Мэтт не рассеивал иллюзий — наоборот, упрочивал их. Келли повсюду встречали дружелюбные улыбки. Мэтт поддерживал ее под руку, пока она шла, открывал ей дверцу автомобиля…
Так прошла вся первая половина дня. У посетителей зоопарка теплели лица при виде Мэтта Хеннеси, покупающего воздушные шары и бутерброды, поддерживающего под локоток свою даму. Все оборачивались, глядя, как близко он наклоняется к Келли, слушая ее и чему-то смеясь. Его глаза светились счастьем.
Келли пришлось признать, что она восхищена игрой Мэтта. Возможно, сегодня он исполнил свою лучшую роль, ведь он умел входить в образ. Он был Мэттом Хеннеси — таким, каким и хотели видеть всеамериканского киноидола: красивым мужчиной и прирожденным лидером, но с чувством меры и такта. Улыбка этого парня поистине стоила миллион долларов.
Каждый раз, когда он вперял в нее свой взор или смеялся счастливым смехом, глядя ей в глаза, Келли завидовала самой себе. Она будто переживала сцену из фильма, в который ее пригласили на главную роль. Люди праздно гуляли среди деревьев и альпийских горок, ярких воздушных шаров и свистящих трамвайчиков, аплодировали выступлениям зверей. В бассейнах с лающими морскими котиками отражалось кобальтовое небо. Дети визжали от восторга.
Келли чувствовала себя настоящей Одри Хепберн, она готова была воспарить в небо вслед за серебряным шариком.
В ландшафтном парке толпа поредела. Келли хотелось тихо побродить среди тщательно подстриженных газонов и еще блестящих от росы цветов. Здесь хорошо мечтать и размышлять, ведь тебя не преследует сотня жадных глаз и ушей. Они с Мэттом пробрались сквозь сочную сырость тропических джунглей и сели на скамейку в прохладном безмолвии среди цветов. Потом целый час бродили среди роз, упиваясь их ароматом и держась за руки, как дети.
Под конец Келли привела Мэтта в японский сад, воспроизводящий колорит Востока, который всегда ее восхищал. С любой точки осмотра открывался великолепный вид. На фоне прозрачной воды крошечных озер отчетливо выделялись валуны, расставленные с математически выверенной гармонией. Причудливые островки были изрезаны большими лагунами и соединялись изысканно выгнутыми мостиками. Деревья, цветы и скалы воссоздавали атмосферу безмятежности и неги. (Когда Келли с Майклом украшали свою гостиную, они купили картины, изображавшие этот сад.) — Келли! — Он коснулся рукой ее плеча. — Я хотел вам сказать…
Не отрываясь, она смотрела вдаль.
— Что?
Он потянулся к ней другой рукой.
— Что это не пивзавод.
Келли не смогла сдержать улыбку.
— К черту, Мэтт! Вы пивоман.
— Я понял это, когда не почувствовал запаха хмеля. А ведь вы обещали сводить меня!
Она посмотрела на солнце, ласкающее своими лучами его лицо.
— Вам что, не нравится здесь?
— Очень нравится, но…
— Лучше всего здесь весной, — вздохнула Келли, любуясь парком.
Она знала, что Мэтт улыбается.
— Где, на пивном заводе?
— Да ладно, хватит вам! Я решила приберечь экскурсию на пивзавод для плохой погоды. Сегодня слишком хороший день, чтобы его пропускать.
— Вы хотите сказать, что здесь не всегда стоит чудесная погода? — уточнил он с видом дотошного экскурсанта.
Она покачала головой, не отрывая взгляда от парка.
— Это вам не Калифорния. Средний Запад гордится контрастами своей погоды.
Келли наслаждалась прекрасным пейзажем. Вода отражала небо, мостики, пагоды. И деревья в пламени листьев. Келли вздохнула. Покой, царящий вокруг, и общество Мэтта дополняли друг друга.
Мэтт поднял голову, улыбнулся солнечному лучу и снова воззрился на воду.
— Я бы хотел вернуться в весну и увидеть все это.
— Ах, не знаю, не знаю, — поддразнила его Келли. — Сент-Луис оказался таким провинциальным, да и погода здесь может испортиться, — спародировала она его интонации.
Он помолчал, как бы в раздумье.
— Да, вы правы. Пожалуй. Келли шутливо ткнула его в бок.
Мисси поджидала ее на веранде, терпеливо трудясь над своими ногтями.
— Хочешь услышать новости или дождешься первого телефонного звонка? Я провела утро, наблюдая, как создается фольклор. Не знаю, в курсе ли ты, но все соседи определенно в курсе. И я не удивлюсь, если телерепортеры объявятся здесь с минуты на минуту.
Она выпрямилась, элегантно жестикулируя:
— Местная девушка говорит «да» влюбленному рыцарю!.. Надеюсь, ты не разочаруешь восторженную публику?
Ничего не ответив, Келли вошла в дом, и Мисси пришлось убрать свой маникюрный набор и поспешить за ней.
— Итак, каковы твои намерения? — неустрашимо приставала она к подруге. Моя железная логика убедила тебя? Я знала, что это произойдет. У тебя недостало сил противостоять высокому темноволосому мужчине с зелеными глазами. Почему бы тебе снова не пригласить его в дом, чтобы он получил возможность взглянуть на меня? Стыдишься своих друзей? Или боишься конкуренции?
— Он здесь с Мередит. Мисси скривилась.
— О да, конечно. Все они любят холодных блондинок. По-моему, твой Хеннеси просто-напросто дурак. Выбирает ту, которая ослепительно красива, талантлива и известна. А если бы он действительно постарался, мог бы заполучить тебя. Или, что еще лучше, меня.
Келли усмехнулась, перемывая кофейные чашки.
— Думаю, предстоящие две недели — это все, на что я могу рассчитывать. Мисси подула на ногти.
— Если постараешься, то оставишь след в его душе. Интересно, что может Мередит Мейсон, чего не можешь ты? Мэтт Хеннеси уже в таком возрасте, что ему не следует тратить время на актрису. Все, что ему нужно, — это красивая, но обычная девушка со Среднего Запада. Только с ее помощью он удержится на земле.
— Мисси! — Келли одернула подругу чуть громче, чем следовало. — Это всего лишь игра, неужели ты не понимаешь?
Мисси изумленно подняла брови.
— Не кричи на меня. Я на твоей стороне. И торчу здесь только для того, чтобы создать тебе имидж на время твоего дебюта, а затем уйти в тень.
— Но ведь ты непременно окажешься здесь, когда придет Мэтт!
— Разумеется, — примирительно улыбнулась Мисси. — Кто-то же должен опекать молодую девушку.
Казалось, Мэтт обрадовался новой встрече с Мисси и поцеловал ее в лоб. Мисси в свою очередь удержалась от пустой болтовни. Ей удалось даже изобразить равнодушие, глядя на Мэтта в великолепном костюме-тройке. Разумеется, это дало ей основание гордиться собой.
Келли же, напротив, не смогла сохранить невозмутимость. Какой-то чудо-портной подогнал по фигуре Мэтта темно-голубой костюм — он сидел как перчатка. Накрахмаленная кремовая рубашка прекрасно оттеняла его, а галстук, казалось, изобрели специально для Мэтта. Правда, Келли утешалась мыслью о собственном первоклассном светлом костюме, к которому замечательно подходила темно-розовая блузка. Однако волосы ее спадали на плечи безо всякого изыска.
Слишком просто, подумала она, сконфузившись. И почувствовала себя неловко рядом с Мэттом.
Но когда его глаза оглядели ее с головы до ног, она прочла в них искреннее восхищение. Это подбодрило ее, и она засмеялась — немного смущенно и пылко. Она чувствовала, что теперь может открыто смеяться, над чем ей хочется, так же, как Мисси.
— Разве вы не знаете, что негоже затмевать кинозвезду? — спросил Мэтт с лукавой улыбкой, и робость ее тут же улетучилась.
Мэтт и Келли провели чудесный вечер, хотя не оставались одни ни на минуту. Лимузин доставил их к «Ричарду Перри», где они отведали телятины и трехслойных шоколадных пирожных, а затем отправились в театр. Репортеры и поклонники следовали за ними по пятам, забрасывая Мэтта вопросами. Келли же сочла за лучшее ограничиться улыбками и короткими репликами.
Люди вокруг, которых ей предстояло узнать, были очень разные. Мэтт всем улыбался, говорил прекрасно поставленным голосом, и его глаза с доброжелательным вниманием смотрели на собеседника. У каждого, кто подходил к нему, возникало ощущение, будто они давно знакомы. Келли подметила, что хотя он чуть сутулится после бессонной ночи, однако стремится выглядеть свежим, энергичным и бодрым, контролирует каждый свой жест и каждое слово, Несмотря на кажущуюся близость, они были далеки друг от друга — словно только что встретились в кафе и беседовали о том о сем: работе, семье и городе. Мэтт не признавал за собой статуса всеобщего кумира, и Келли опять почувствовала себя серебряным шариком, вот-вот готовым взлететь.
Когда в фойе их обступили репортеры, Мэтт представил им Келли. Его рука, как бы защищая, обхватила ее талию, а глаза по-прежнему смеялись счастливым притягательным смехом. Следуя его инструкциям, Келли отвечала на вопросы журналистов с улыбкой, которую она называла улыбкой принцессы Дианы.
Да, они встречаются с Мэттом давно. Но они слишком тщательно оберегали свою тайну, чтобы выдать ее раньше, чем то было угодно судьбе. Да, подтвердила она, бросив ласковый взгляд на Мэтта, он гарцевал утром на лужайке перед ее домом.
Но оба избегали вопроса, который вертелся на языке у каждого журналиста. Мэтт просто решил, что, раз их тайна раскрыта, Келли следует представить прессе — так объясняли они интересующимся. Келли от природы застенчива и потому с журналистами не общается, а у Мэтта большой опыт, и он взял это на себя.
Мэтт завершил интервью, привычным жестом обнимая Келли и целуя в макушку. Все остались довольны: фотографии сделаны, любопытство публики удовлетворено. Свет в зале стал меркнуть, и они с Мэттом поспешили занять свои места в третьем ряду.
— У вас талант, — шепнул он ей на ухо, а все подумали, что он клянется в вечной любви. — Вы прекрасно держались. Хотите пробу в кино?
Придвинувшись поближе к Келли, Мэтт обнял ее за плечи. Она вздрогнула, подумав, что в полутьме, без докучливых репортеров, нет нужды изображать какие-либо взаимоотношения. Его пальцы нежно мяли ее онемевшие плечи, пока он шептал ей комплименты. Келли изо всех сил старалась остаться равнодушной к его ласке и сосредоточиться на чем-нибудь еще, ведь отодвинуться от него значило бы вызвать недоумение публики.
Однако это давалось ей нелегко. Стараясь не думать о том, как приятно чувствовать на своих плечах его руки, она слегка запрокинула голову и улыбалась ему с тем выражением глаз, которое, по ее мнению, должно быть у любящей женщины.
— В следующий раз не заходите так далеко, — задыхаясь, проговорила она. А то я уже перестала понимать: на свидание вы меня пригласили или на покорение Лабрадора?
Он улыбнулся. Его глаза — в ее глазах. Келли не шевелилась. Она чувствовала необычайную скованность, словно ей не хватало воздуха. Силы покинули ее. Мэтт был слишком близко, и у нее не хватило духу сорваться с места и убежать. Со всех сторон она ощущала на себе любопытные взгляды. В этом театре ей нечего делать. Слишком здесь жарко и слишком много народу! Неожиданно она поняла, что, не может здесь больше оставаться. Ей так хотелось вновь оказаться в холодной пустоте своего дома…
Мэтт склонился над запрокинутым лицом Келли, осторожно взял ее за подбородок и провел пальцем по сомкнутым губам. Прикосновение было очень нежным. Келли не видела, как он надвинулся на нее. Задыхаясь, она ловила его дыхание и ощущала его щеками и ухом. Все еще придерживая ее подбородок, он коснулся губ Келли. Его губы оказались так же мягки, как щека — чисто выбритая и гладкая, пахнущая лесом и ночью.
Глаза ее были закрыты, и она не осознавала, что инстинктивно обняла его за шею, пока не почувствовала, как под пальцами стучит его пульс. Келли не могла оторваться от него, от его ищущих губ и мимолетно попробованного ею языка. Она едва удерживалась от вздохов и слез.
Наконец он отпустил Келли. Его лицо еще не отдалилось от нее, в глазах отразился свет зрительного зала. Ее сердце бешено колотилось. Он же выглядел так, словно только что открыл для себя что-то новое и это встревожило его. Казалось, и у него перехватило дыхание. Но когда Келли попыталась высвободиться из его объятий, Мэтт улыбнулся:
— Поклонники будут в восторге. Спасибо. Келли ответила еще более тонкой улыбкой:
— Не стоит благодарности. Мгновение спустя зал погрузился в темноту, и Келли с облегчением вздохнула: свет мешал ей привести в порядок свои чувства, прежде чем снова предстать перед публикой.
Она велела себе быть осмотрительнее, чтобы не потерять за грядущие две недели душевный покой. Мэтт представлял угрозу ее равновесию. Уже сейчас, в самом начале оговоренного им срока, после первой же любовной сцены на публике его слова и прикосновения взбудоражили ей кровь. Раньше она не испытывала ничего подобного, это было так опьяняюще! И вдруг Келли поняла, что снова хочет его ласк. Хочет еще раз почувствовать прикосновение его рук и понежиться в теплом свете его глаз. Слишком много времени миновало с тех пор, когда мужчина смотрел на нее таким взглядом. Она поняла, сколько упустила за годы своего затворничества.
Конечно, встреча с Мэттом лишь эпизод. Через две недели он покинет ее, и не останется ничего, кроме красивых воспоминаний. Ее снова ждет одиночество. Даже если она будет очень осторожной и если Мэтт не повторит больше трех-четырех раз сегодняшний поступок в театре, ей будет о чем жалеть.
Первое действие закончилось, и Мэтт повернулся к Келли с улыбкой, от которой толпа всегда стояла на ушах. Келли подарила ему ответную улыбку, и сердце радостно забилось в ее груди.
Ведь развязка еще не скоро. Через две недели.