Около одиннадцати часов ожидание Ванессы наконец закончилось — дежурный полицейский сообщил ей, что Ангуса освобождают.

Проведя полночи и большую часть утра на жесткой скамье, озябшая и измученная, Ванесса поинтересовалась, может ли она поговорить со своим сыном наедине, но Ангус попросил передать, что не желает с ней разговаривать.

Дежурный сержант, всю ночь просидевший в карауле, пожалел Ванессу. Он предложил проводить ее в коридор, где она может встретить сына, когда его будут освобождать из-под ареста.

Ангус вышел в коридор в сопровождении двух полицейских и, узнав ее, хотел пройти мимо, но Ванесса загородила ему дорогу.

— Ангус, я искренне сожалею о том, что случилось.

Он молча посмотрел на нее.

— Я вижу, что ты считаешь меня виноватой во всем, и я ничего не могу возразить. Я откровенно созналась и Локхартам, и полиции, что на мне полностью лежит вина за все, что случилось прошлой ночью. По крайней мере, дай мне возможность все объяснить. Не можем ли мы поговорить хотя бы несколько минут?

— Нет, не думаю, — коротко ответил он. — Мне нечего вам сказать. Я в вас не нуждаюсь.

Ванесса печально посмотрела на своего сына.

— Но я нуждаюсь в тебе, Ангус. Прошу тебя.

Смущенные полицейские отошли в сторону, чтобы дать им возможность поговорить.

Ангус колебался.

— Сейчас у меня, действительно, нет времени.

— Послушай, я очень сожалею, что обидела тебя. Я была не права, когда не сказала тебе то, что ты хотел узнать, но тогда я впервые встретилась с тобой и испугалась.

Он устало потер лоб рукой.

— Я не могу сейчас говорить об этом. Вы должны дать мне время все обдумать. Сейчас мне надо ехать на встречу к отцу.

Глаза Ванессы наполнились слезами; она с грустью смотрела вслед Ангусу, пока он не скрылся в конце коридора.

Ангус впервые почувствовал на себе, что значит быть сыном министра, когда его вывели из полицейского участка через запасный выход, чтобы избежать толпы ожидавших его фоторепортеров. Потом он опять оказался в патрульной машине, но на этот раз как пассажир, а не как подозреваемый.

Когда машина подъезжала к Челси-Мэншнс, Ангус пытался найти слова, которые он скажет, когда встретится лицом к лицу с родителями Миранды.

Когда Крис Беннетт вернулся в Пимлико, чтобы обсудить исключительно важную, на его взгляд, проблему. Филип сразу увидел, что перед ним предстал совершенно другой человек, суровый, невозмутимый и деловой, — совсем не такой, каким он был прошлой ночью — встревоженным и обеспокоенным.

— Я поговорил с премьер-министром, — сказал Крис.

Филип ощутил дрожь беспокойства.

— Он считает, что кто-то должен взять на себя ответственность и решить проблему, связанную с вашим сыном.

Филип ждал этого.

— Этим человеком должен быть я, — его голос обрел прежнюю уверенность.

— Я рад, что вы так решили, господин министр, и я взял на себя смелость набросать несколько фраз. — Крис достал из «дипломата» листок бумаги. — Я заранее обсудил текст с боссом.

Если Крис обсудил текст с премьер-министром, то это уже были не «несколько фраз», а законченное заявление для прессы. Филип был достаточно опытным политиком, чтобы не выразить удивления, но даже он был потрясен обтекаемостью этих поистине макиавеллевских фраз. Снова его семья была принесена в жертву его карьере и благополучию его партии. Хотя по большому счету такое заявление ему следовало бы, конечно, составлять самому.

В тексте не осталось никаких двусмысленностей:

«Желая устранить всяческие ложные толкования событий прошедших двадцати четырех часов, я официально заявляю, что Ангус Макиннон — мой сын. Его матерью является моя первая жена, Ванесса Локхарт. Он родился, когда мы были очень молоды и еще не женаты. Когда он родился, я ничего не знал о его существовании. При первой же возможности моя бывшая жена обратилась в агентство по усыновлению, чтобы разыскать его. Но поскольку законы нашей страны стоят на страже интересов усыновленного ребенка, мы не смогли его найти. Мы будем счастливы обрести его вновь и благодарны воспитавшим его приемным родителям, Эндрю и Розали Макиннон, которые совсем недавно, к несчастью, погибли в автомобильной катастрофе.

Я счастлив сообщить, что моя дочь Миранда жива и здорова. Никакого уголовного дела в связи с ее временным исчезновением возбуждено не будет, и я вместе с моей семьей глубоко сожалею о беспокойстве и неудобствах, причиненных многим людям. Я хочу поблагодарить полицию за помощь, поддержку и терпение, а средства массовой информации за то, что они не нарушили действовавший в течение 24 часов запрет на публикацию. Я со своей стороны твердо заявляю, что никаких дополнений к этому заявлению ни сейчас, ни в дальнейшем сделано не будет».

Филип был приятно удивлен. Он вряд ли мог придумать что-нибудь лучше.

Крис доверительно сообщил ему, что советники премьер-министра считают, что возвращение Миранды накануне открытия избирательных участков просто посланная небом возможность для рекламы их партии.

— Они считают, что фотография премьер-министра со всей вашей семьей покажет средствам массовой информации, что он полностью доверяет вам. — Крис пристально посмотрел на Филипа.

Филип покачал головой.

— Время выбрано неподходящее, Крис. Мы с женой такого натерпелись. Мои дочери в любую минуту могут приехать сюда из Брайтона повидаться с Мирандой, и кроме того к нам собирался прийти Ангус Макиннон.

— Другого решения быть не может, господин министр. Дело прежде всего. Сейчас пресс-служба премьер-министра пересматривает график его встреч.

Филип не мог скрыть своего раздражения.

— Сам я могу выступить с заявлением, но считаю недопустимым заставлять мою семью позировать для фото.

Крис пожал плечами. Любое пожелание премьер-министра являлось для него приказом. И Филип не хуже его должен был знать, что, по неписанному закону, министр, который поставил свою партию в неловкое положение или не подчинился ее лидеру, может быть немедленно выведен из состава кабинета.

Эми наслаждалась поездкой Она уже несколько недель не садилась за руль сама, потому что студентам Кембриджа не рекомендовалось пользоваться своими автомобилями на территории университета. Такие поездки стали теперь редким развлечением. Однако удовольствие Эми слегка омрачалось беспокойством за мать. Рано утром Ванесса позвонила дочери. По ее голосу чувствовалось, что она была усталой и расстроенной. Не вдаваясь в подробности, она сказала, что надеется вернуться домой после обеда, хотя точно не может сказать, в какое время. Она не слишком обрадовалась, когда Эми сообщила ей, что они с Луизой собираются в Лондон навестить Миранду, но лишь сказала:

— В таком случае, я, вероятно, уже буду спать, когда вы вернетесь, но вы разбудите меня, и тогда мы поговорим.

В машине лежали подарки для Миранды; Эми с Луизой добавили к ним свои собственные, любимые с детства игрушки.

В Челси-Мэншнс полиция продолжала удерживать журналистов, уже уставших от томительного ожидания, подальше от входа. Когда машина Эми остановилась возле дома, они с Луизой увидели, как те из репортеров, кто узнал в них дочерей министра, попытались вырваться вперед, но были оттеснены полицейскими, которые препроводили девочек в дом.

— Нас встречают как кинозвезд, — засмеялась Луиза, быстро входя в вестибюль. А Эми пожалела, что недостаточно тщательно продумала свой макияж.

При виде дочерей, Филип широко раскрыл объятия, и девочки бросились к нему. Они встретились впервые после рождественских праздников. Увидев своих сводных сестер, Миранда завизжала от восторга.

— Ой, как ты выросла! — хором сказали девочки, когда сияющая Чарли опустила дочку на пол. Миранда потопала к сестрам, чтобы сыграть в любимую игру «Миранда-сэндвич», которая заключалась в том, что Эми и Луиза опускались рядом с малышкой на пол и целовали ее в обе щечки.

В жизни Локхартов это был, наверное, самый радостный момент. Миранда заливалась счастливым смехом, и даже Чарли впервые почувствовала, что и она включена в теплые отношения детей.

Когда возбуждение первых минут немного улеглось, Филип выложил неожиданную новость.

— С минуты на минуту мы ждем еще одного гостя.

Девочек это нисколько не обрадовало.

— Ну, папа, только не сегодня, — недовольно произнесла Эми.

— Мы сами только что приехали, — добавила Луиза. — Мы не хотим встречаться с твоими скучными политиками.

— А я думал, с этим человеком вы захотите встретиться. Это Ангус Макиннон, ваш брат.

Наступила тишина.

— Я не хочу его видеть. Никогда, — упрямо сказала Луиза. — Он забрал Миранду.

— Я тоже не хочу его видеть, Луиза, — вмешалась Чарли, — но твой отец убежден, что он не виноват, просто наша бывшая няня воспользовалась его доверчивостью.

Филип объяснил, что дело против Ангуса прекращено, но остались еще кое-какие вопросы относительно поведения Элен Брикхилл.

— Главное, что Миранда вернулась домой живой и невредимой. И хотя я прекрасно понимаю Чарли, но я все же считаю, что пора положить конец конфликтам и мы должны радушно встретить этого молодого человека.

Чарли и Эми переглянулись.

— Некоторые из этих конфликтов уже улажены, папа, — сказала Эми. Филип сделал вид, что не понимает ее. — Чарли, папа не сказал тебе, что я забрала свой иск?

Довольная улыбка появилась на лице Чарли, и она просто сказала:

— Нет, он мне ничего не говорил, но я искренне рада этому. Я уверена, что ты об этом не пожалеешь.

— Мне показалось, что на фотографии, которую показали по телевизору, Ангус Макиннон очень похож на дедушку, — заметила Эми.

— Я тоже так считаю, — сказал Филип. — Его приемные родители недавно погибли в автомобильной катастрофе, к я подумал, что, может быть, он нуждается в нас. — Он взъерошил волосы Эми. — За эти последние несколько дней я понял, как важна для человека семья, — мягко произнес он.

Девочки четверть часа вертелись у окна, выходящего на улицу, ожидая появления Ангуса. Вдруг они увидели, как репортеры бросились к полицейской машине, резко затормозившей у входа.

— Он приехал, он приехал! — закричала Луиза, и Филип, бросившись к окну, увидел, как полицейские вновь оцепили тротуар, не подпуская журналистов к дверям.

Сверху было видно, как из машины сначала появилась пара длинных ног в синих джинсах, а потом и весь Ангус. Девочки услышали крики: «Привет, Ангус!», которыми фотографы старались привлечь его внимание. Когда он обернулся, фоторепортеры получили отличную возможность запечатлеть его.

Молодой человек, вышедший из лифта, был так похож на отца Филипа в таком же возрасте, что у Филипа даже перехватило дыхание. Та же линия подбородка, те же глубоко посаженные глаза.

Ангус Макиннон. Его сын.

Он всегда мечтал иметь сына. Может быть, тогда его брак с Ванессой сложился бы иначе? На секунду у него появилась такая предательская мысль, но он тут же выбросил ее из головы.

Эми пришлось удерживать Луизу, готовую броситься к входной двери. Она понимала, что Ангусу вначале надо увидеть отца и хоть несколько мгновений побыть с ним наедине.

Извечная английская сдержанность исчезла. Отец и сын обнялись.

— Я даже не надеялся, что это когда-нибудь может случиться. — Филип с трудом сдерживал слезы, глядя в лицо сына.

Ангус от волнения не мог вымолвить ни слова.

— Пойдем, пойдем, — быстро сказал Филип. — Мне кажется, тебе сейчас нужна чашка крепкого кофе.

Смущенный Ангус кивнул.

— Я очень сожалею о том беспокойстве, которое я вам причинил, — тихо сказал он.

— Нет-нет, — запротестовал Филип, — давай сейчас не будем говорить об этом. Пойдем. Я познакомлю тебя с твоей семьей.

— Эми, Луиза, это Ангус.

Луиза робко улыбнулась, а Эми, чтобы скрыть смущение, сказала:

— Пожалуй, мне надо привыкать думать о тебе как о своем старшем брате.

Ангус застенчиво улыбнулся.

Когда его представили Чарли, на руках которой сидела непоседливая Миранда, он покраснел и произнес:

— Я не знаю, что вам сказать.

— Не нужно ничего говорить, — резко сказала она. — Все уже закончилось.

Последовало неловкое молчание, но Миранда, узнав Ангуса, слезла с колен матери и потопала к нему. Ангус наклонился к ребенку, и враждебность Чарли несколько убавилась при виде установившихся дружеских отношений между этими двумя. Видимо, за то время, которое Миранда провела с Ангусом, они успели найти общий язык.

Прием, оказанный ему Мирандой, кажется, придал Ангусу смелости, и он неожиданно выпалил:

— Я должен все объяснить. Я чувствовал, что уходя с Элен, я поступаю дурно, но это давало мне возможность встретиться с вами. В конце концов, сам я не слишком преуспел в этом. Я ничего не сказал и не позвонил вам, потому что какая-то часть меня жаждала наказать вас, — продолжал Ангус, глядя прямо в глаза отцу. — Что бы ни говорила Элен, я знал, что вы оба будете волноваться, когда ребенок не вернется вовремя домой. Я уверен, что вы ничего не знали о том, что Миранде уже случалось ночевать в квартире приятеля Элен.

— Ты прав, мы не знали об этом, — подтвердил Филип.

— Я не могу себя оправдывать, но что-то во мне жаждало мести, поэтому я не сказал Элен, что не одобряю ее поступка. Даже когда она собралась на вечеринку, я не возражал. Она исчезла надолго, и я не знал, где она все это время находилась. В конце концов, я заснул. Остальное вы знаете.

Чарли задумчиво посмотрела на него.

— Ты был откровенен, и я тоже буду откровенна. Вчера мы пережили немало тяжелых минут; такое сразу не забудется. Ты должен дать нам — мне, во всяком случае — время, чтобы справиться со своими эмоциями. Но я рада, что ты все осознал.

Филип повел всех на кухню, где их ждал горячий кофе.

— У нас теперь весело, — шепнул он по дороге жене.

В холодильнике оказалось недостаточно еды, чтобы накормить стольких людей, проголодавшихся за время вынужденного ночного бдения. Луиза и Эми вызвались сбегать в магазин, но отец запретил им. Ему было известно, что на улице их поджидают фоторепортеры; к тому же он с сожалением вынужден был признать, что ему все-таки придется использовать свою семью для запланированного рекламного фото с премьер-министром. На выручку пришла полиция, и пока Чарли объясняла им, что ей нужно для традиционного английского завтрака, Филип отвел Ангуса в сторону.

— Ты говорил со своей матерью после того, как тебя освободили?

Ангус кивнул.

— Всего несколько минут. — Он не стал вдаваться в подробности.

— Дай ей возможность загладить свою вину, Ангус. Прошу тебя. Хорошо ли, плохо ли, но она только пыталась защитить меня. Из всего, что произошло, я извлек один важный урок: надо уметь забывать об обидах и ссорах. Самое главное — семья, люди, которые тревожатся о тебе. А я знаю, что Ванесса о тебе тревожится.

Его сын промолчал, и Филип добавил:

— По крайней мере подумай об этом.

Ангус попросил разрешения воспользоваться телефоном, чтобы позвонить своей тете, и после короткого разговора все сели за стол. Вскоре Ангуса уговорили рассказать о его жизни в Шотландии, о приемных родителях, которых он очень любил, и о том, каким шоком явилась для него новость, что он был усыновлен.

После завтрака Чарли извинилась и ушла с Мирандой в спальню. Остальные расположились в гостиной, но в этот момент зазвонил телефон. Это был Крис Беннетт. Премьер-министр приедет в Челси-Мэншнс для съемки примерно через час, сообщил он. Сам Крис собирался прибыть через полчаса. Средства массовой информации уже поставлены в известность. Пресс-служба предупредила журналистов, что можно будет сделать лишь фотографии; любого рода вопросы задавать запрещено.

Филип тихо вошел в спальню. Его жена и дочь крепко спали. Он осторожно погладил Чарли по щеке. Она открыла глаза, и он сказал ей, что к ним едет премьер-министр. Филип чувствовал себя виноватым. Его жена и ребенок столько пережили за эти дни и нуждались в отдыхе.

Чарли поморщилась, а Миранда начала хныкать, когда Филип взял ее на руки. Они ничего не могли сделать, чтобы успокоить ее. Она все еще продолжала капризничать, когда приехал Крис Беннетт.

— Может быть, премьер-министру удастся развеселить ее, — печально усмехнувшись, сказал Филип своему помощнику.

За пятнадцать минут до приезда премьер-министра девочки еще занимались макияжем. Сначала Ангус категорически отказывался фотографироваться, но его убедили в том, что это фото поможет создать у публики совсем иное представление о нем.

— К тому же, согласившись на эту съемку, мы всем даем понять, что ничего не скрываем, так что средства массовой информации скоро потеряют к тебе интерес, — сказал Филип. — Во всяком случае, так обычно бывает.

Дав согласие, Ангус с волнением включился в общую подготовку. Не привыкший к заботам сестер, он с улыбкой наблюдал, как они хлопочут вокруг него, выбирая ему галстук из гардероба Филипа, и только твердил, что он не привык ходить в этой удавке.

Когда в назначенное время премьер-министр не появился, Чарли уже не могла скрыть раздражения от политического вмешательства в жизнь ее семьи. Миранда по-прежнему капризничала, несмотря на все попытки развлечь ее. Через каждые десять минут им докладывали о продвижение правительственного кортежа: «Он уже в пути. Он приближается. Скоро будет на месте».

Филип следил за своими четырьмя детьми и видел, что оживление постепенно покидает их. Они устали. Он тоже. За прошедшие сутки ему не удалось поспать даже пары часов, и он чувствовал себя измученным физически и морально.

Но когда премьер-министр наконец приехал, Филип увидел, что в очередной раз произошло чудо. Он наблюдал это тысячи раз. Люди забывали о своем раздражении, долгом ожидании и обо всем прочем. Они находились в Его присутствии, и только это имело значение.

Хотя премьер-министру докладывали о происшедшем, ему было любопытно узнать во всех подробностях, как именно был найден ребенок.

— Полиция говорит, что Миранда побывала в таких местах, о которых они могут только догадываться, — сказала Чарли. — Если бы она умела говорить, кто знает, о какой тайной жизни она могла бы нам порассказать?

— Совсем как мои парламентарии, — заметил премьер-министр.

Все засмеялись, и фотография, которая на следующий день появилась на первых полосах большинства газет, запечатлела этот момент. На ней был смеющийся Ангус рядом со своим отцом, держащим на руках Миранду, а с другой стороны стояли Чарли, Эми и Луиза. Премьер-министр находился в центре. Фоторепортеры почувствовали, что долгое ожидание стоило того.

Когда премьер-министр собрался уезжать, Филип попросил у него короткой аудиенции и получил на выбор три возможности: на следующей неделе на Даунинг-стрит, 10, либо, пошутил он, «в резиденции лидера оппозиции» или сейчас в его машине по дороге на очередную встречу. Филип выбрал машину.

Когда «ягуар» отъехал от подъезда, Филип оглянулся и увидел грустные лица прильнувших к окну детей. Сколько раз он покидал дом вот так неожиданно, без всякого предупреждения? Как он раньше этого не замечал? Эти мысли придали ему решимости начать этот трудный разговор.

— Господин премьер-министр, — начал он, — происшествие с Мирандой заставило меня посмотреть на все другими глазами и изменить мои жизненные приоритеты, — он сделал паузу. — И я думаю, что, к великому сожалению, я должен подать в отставку.

— Филип, Филип, — совершенно спокойно произнес Эдвард Сандерс. — Твое настроение мне понятно. После выборов возьми отпуск на недельку, а потом мы поговорим.

— Я уже принял решение, сэр.

— Ну, а я отказываюсь принимать твою отставку. — В голосе премьер-министра зазвучали стальные нотки. — Твое решение вполне объяснимо, но оно продиктовано сегодняшними эмоциями, и ты не смотришь в будущее. Если завтра мы победим, ты нужен будешь мне и стране тоже. Нам предстоит решать грандиозные задачи. — Премьер-министр повернулся лицом к Филипу. — За эти несколько недель ты неоднократно бывал в трудной ситуации, и я всегда полностью поддерживал тебя. — Он помолчал и с чувством добавил: — А теперь я жду такой же поддержки от тебя.

С трудом отговорившись от участия в мероприятии, на которое спешил премьер-министр, Филип вернулся домой. Через час дверь его холла распахнулась перед ним, и он сразу же присоединился к своей семье.

— Я попытался объяснить премьер-министру, что, выиграем мы или проиграем, в любом случае я хочу оставить свою работу в кабинете министров, — сказал он, усаживаясь в кресло. — Я сказал ему, что работа отнимает у меня все время, которое я хотел бы провести с женой и детьми. Но он отказался принять мою отставку.

Хотя Чарли умела прекрасно владеть собой, но он все же заметил, как она затаила дыхание. А растерянное выражение на лицах Эми и Луизы лучше всяких слов говорило о том, как велико их удивление.

Филип взглянул на Чарли.

— Ты расстроилась из-за меня. — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Она решительно покачала головой.

— Нет. Я рада, что тебе пришла в голову такая мысль. Но почему ты принял такое решение, не посоветовавшись со мной?

— А ты сама?

— Ну хорошо, я виновата в том, что не посоветовалась с тобой, когда принимала свое решение, но это совсем другое дело. Я уверена, что я в любой момент смогу вернуться к работе.

— Понимаешь, я не знаю, действительно ли я хочу уйти, — медленно произнес Филип, — но за последние двадцать четыре часа я наконец осознал, насколько моя работа поработила меня. Но при моей должности это неизбежно. То, что произошло с Мирандой, было кошмаром, но он открыл мне глаза. У меня появился шанс все изменить, пока еще не стало слишком поздно, и что бы ни случилось в будущем, я намерен впредь всегда помнить о вас. — Он широко улыбнулся Ангусу. — Я знаю, что это может показаться нереальным, но нам с тобой надо попытаться наверстать все упущенные годы.

Ангус, кажется, в чем-то сомневался и уже хотел возразить, но Эми перебила его:

— Папа, мне бы хотелось, чтобы ты вообще перестал заниматься политикой. Если бы ты вернулся к управлению корпорацией, ты мог бы научить нас с Ангусом издательскому делу. Тогда мы могли бы занять твое место, когда ты уйдешь на пенсию.

Филип рассмеялся.

— Не списывайте меня в тираж так скоро, юная леди. Мы еще поговорим об этом, но сначала надо дождаться результатов выборов.

— Да и у меня есть работа, которую я люблю, — улыбнулся сестре Ангус.

— Прошу внимания! — повторил Филип знаменитый возглас спикера палаты общин. — Будет ли победа, ничья или поражение, я лично все равно хочу набрать максимальное количество голосов. В избирательном округе еще непочатый край работы, а времени осталось — всего ничего, Нам нужны люди, которые будет ходить по домам, приглашать избирателей к урнам, помогать готовить чай Уин и, самое главное, улыбаться фотографам и говорить обо мне всякие замечательные слова. — Он с любовью посмотрел на них. — Итак, даже если многие из нас почти не спали этой ночью, я бы хотел видеть армию Локхартов в полной боевой готовности.

Все с энтузиазмом согласились.

Они были единой семьей. Почти.