За несколько дней после инцидента в Вермграде мы пополнили запасы химикатов необходимых для поддержания Бочки в воздухе, взяли определенный груз и ломаным курсом направились в Турфан. Этот полис был азиатским Лас-Вегасом. Город греха, разврата и развлечения на любой вкус посреди пустыни. Именно там Канат собирался продать наши фильмы. Было забавно наблюдать, как европейские джунгли постепенно сменяются лесами и горными массивами Средней Азии.

В горах я впервые увидел остатки былого величия этого мира. Мертвый город Шубар предстал перед нами во всем величии обломанных небоскребов. Четыре сотни лет тому назад здесь была равнина, а теперь — пологий горный склон с кучей обломанных башен бетона и стали. Стекло окон давно осыпалось и истерлось в песок, что сверкал в закате цветом кровавых алмазов. Как сказал Вольф — во время катаклизма в городе не выжил ни один человек, а его место заняла природа: в башнях гнездились искристые гарпии, а в песке ползали стеклянные черви.

Гарпии — нескладные птицы с длиннющими ногами и размахом крыльев в десять-пятнадцать метров охотились на местных баранов и многоножек, а двухметровые черви в свою очередь пожирали птичий помет. Что те, что другие обладали ограниченными пси-способностями иллюзии. Черви укрывались от хищников становясь практически невидимыми, а птицы исчезали, выбрав себе жертву. В момент, когда когти гарпии, ускоренные молниеносным пике, ломали хребет или рвали хитин добычи, маскировка спадала, поджигая пространство густым облаком разноцветных искр.

На представление пришли посмотреть дети, все женщины корабля и Хосс с Вольфом. Амалия взрывалась визгом и восторженным подпрыгиванием каждый раз, когда замечала новую вспышку, даже серьезный Альвар по-детски искренне изумлялся их красоте. Я же … не видел ничего. Мои глаза просто не воспринимали красочных иллюзий что наполняли мертвый город.

После Шубара местность немного выравнивалась, чтобы взлететь сплошной стеной гор, чьи заснеженные пики терялись в пушистых облаках. Здесь мы немного задержались и поохотились. Вернее, охотилась Асоль, а на нашу долю выпала грубая физическая работа по разделке бычар титанических размеров. Животные больше всего походили на яков, но были величиной с автобус и имели по метровому трехгранному шипу на обеих хвостах. Асоль могла подстрелить его и с Бочки — ее броня оказалась не обычным тяжем, а снайперским комплексом оснащенным орудием по системе гауса. Для ведения прицельной стрельбы Асоль приходилось ставить броню на четвереньки, поскольку телескопическая система орудия, прятавшаяся в коробе вдоль хребта, имела чертовски ограниченную подвижность. Выглядело это довольно нелепо, но стоил один такой выстрел шесть с половиной тысяч и прошивал корабль без защиты насквозь, поэтому стреляла Асоль с холма обычной снайперской винтовкой калибра двенадцать и семь миллиметра.

Прикрывала ее Мари, превратив для стада в валун. Как объяснил Вольф — живое существо легче заставить видеть то чего нет, нежели не видеть то, что есть. По этой же причине девушка не смогла замаскировать звук выстрела, и после каждой разобранной туши нам приходилось догонять стадо снова. Даже двенадцатимиллиметровая пуля могла свалить этого монстра только точным попаданием в голову. Да о чем тут говорить, если даже для разборки приходилось использовать тяж Вольфа. Немец сначала отрубал голову своим мечом, а после придерживал снимаемую шкуру, пока Эрнан отпиливал рога, а Хосс свежевал тушу. Мясо рубилось кусками килограмм по десять и тут же грузилось в контейнеры на платформе. Туда же шли внутренние органы, некоторые железы, кишки и кости что напоминали небольшие бревнышки. Ответственную миссию по их тасканию возложили на меня и к вечеру я сам напоминал огромный кусок мяса: влажный, красный и инертный.

После такой нагрузки вся команда отсыпалась до обеда, а я был освобожден от утренних тренировок, но уже на следующий день мой график восстановился, чтобы тут же поломаться, ночью мы прибыли в Турфан. Он буквально горел неоном всех возможных оттенков. В отличие от Вермграда полис разврата и шальных денег не имел четкой формы. В самом городе еще виднелись угловатые лини кварталов, но дома в них были немонотипными. Посреди средней застройки в пять-семь этажей было натыкано небоскребов самых разнообразных форм. Вон зеленым неоном горит вытянутая пирамида, а вон расширяющаяся к верху спираль соседствует с классической стеклянной башней увенчанной бассейном на крыше. Граница бетонных стен полиса видимо неоднократно ломалась и отодвигалась в угоду больной фантазии архитекторов и жадности хозяев полиса. Каждый год в Турфане от угрозы извне гибли сотни, если не тысячи человек. Песчаные кроты, разные представители кошачьих и собачьих, огромные скорпионы и крохотные змейки, десятки видов ящериц и птиц все это стремилось в город в поисках еды и убежища от палящего солнца днем или холода ночью, а люди летели на порочные огни, как мотыльки, чтобы сгореть или сжечь других.

Город жил в основном ночью, но мы слишком устали чтобы вкусить его утех, а тем более заниматься делами, и отложили посещение. Утром, как обычно, меня отработали в спортзале все тренера, а после обеда, когда Турфан проснулся и опохмелился, я в воздушном отутюженном бежевом костюме ступил на раскаленный асфальт воздушной пристани. Рядом со мной старик Канат щеголял безупречной коричневой тройкой с красным галстуком и таким же платком в кармашке. Даже Вольфа переодели, оставив только его гаубицу на бедре. Револьвер неожиданно гармонично прописался на штанине со стрелкой о которую можно порезаться. Не остались без оружия и мы со стариком, правда у нас оно пряталось в подмышечной кобуре. Я мандражировал от предстоящих переговоров, Вольф нервничал от того, что имел при себе лишь пару протеиновых батончиков в карманах рыжих брюк и только Канат был невозмутим.

Шикарный лимузин отвез нас едва ли не в самый центр Полиса к относительно невысокому, этажей тридцать, зданию похожему на нераспустившийся цветок лотоса. Если с воздуха Турфан напоминал типичный европейский город, то изнутри было невозможно не заметить архитектурных решений типичных для азиатских культур. Да и обслуга что в порту, что здесь была ускоглазой. А еще эти вечные поклоны… Странно смотреть на то, как здоровый мужик с приторной улыбочкой кланяется тебе, а под мышкой у него пиджак от ствола топорщится.

От переговоров я устал еще до того, как они начались. Партнеры партнеров Каната — два близнеца азиата в белых костюмах, с которыми старику предстояло провести финансовый бой, нацепили те же придурковатые улыбочки, что и обслуга. В просторном кабинете с шикарным видом на парк, нам была предложена любая выпивка и закуска. Создавалось впечатление, что выложить на стол несколько килограмм героина для мужиков проблемой не станут. Право же какая мелочь. Сами они выбрали зеленый чай, и мы с Вольфом последовали их примеру. Канат оказался самонадеяннее и запросил какое-то бренди.

Товар в рекламе не нуждался. О франшизе Марвел слыхали и тут. Комиксы, игрушки, рекламные плакаты и билеты в кинотеатр — все это уже попадало сюда с других миров, но братья оценивали качество видео, а не сюжет. Мы потратили минут пятнадцать на «Железного человека» и двадцать на «Стражей галактики». В общем близнецы остались довольными, чай выпит дважды, а переговоры подошли к цифрам. Все это обошлось без нашей с Вольфом участи. В какой-то момент я даже задремал. Тихая битва закончилась со счетом Канат — тридцать пять, братья — сорок, ну и я — двадцать пять процентов чистой прибыли. По окончанию торгов мы подписали трехсторонний договор, который я осилил даже без Вольфа. Благо он практически полностью повторял тот черновик, с которым меня ознакомил Канат.

— Фу, — уже можно снять удавку? — спросил я Каната. Старик кивнул, мы с Вольфом синхронно стянули галстуки и запихнули их в карман. — Что дальше?

— Повеселимся, — сказал Вольф.

— Никакого веселья, — отрезал старик. — Возвращайся на Бочку и выбери наконец узор для грибов. Времени у тебя… — Канат демонстративно вытянул левую руку и посмотрел на часы, — до восьми.

И так, что выбрать? Нужно будет удалить волосы на висках или затылке. А как же настоящий рокерский хайр? Примерно раз в четыре года у меня случался приступ патлатости. Я отпускал волосы, стягивал их резинкой или укладывал гелем, пока летняя жара не доводила меня до белого каления, и я не сбривал все это добро под несколько миллиметров. Но волосы — это еще полбеды. Что делать с узором? Даже в самые бурные свои годы я удержался от татуировки. Это тебе не волосы — ее не сменишь как прическу, а уж коррекция грибного узора — процесс намного сложнее и длиннее выведения тату. Вот в таких метаниях и пронеслись следующих четыре часа. Спасла Ясмин, построившая при помощи сканера трехмерную модель моей головы. А вот уже на модель при помощи программы для составления фоторобота навешивали самые разные прически и знаки. Дело проходило в кают-компании, и женская часть команды оторвалась по полной. Мне примеряли косички с бантиками, в том числе и на бороде, рисовали на висках сердечки и цветочки отвратительного розового цвета, пока я не вскипел и не начал материться по-русски. Значения моих слов никто не понял, но по экспрессии до женщин дошел смысл, и они демонстративно обиделись.

Все эти издевательства позволили мне понять, что образ должен быть как можно проще. Поэтому я убрал волосы на затылке и висках, оставив платформу сверху. С такой прической точно мороки не будет и стричься можно электробритвой с насадкой. Так, грибы… Фиг с ними. Я просто провел широкую черную линию от виска к виску через затылок и остался доволен результатом. Сохранил образ на флешку и отправился на кухню за чашкой успокоительного чаю.

Вечером, когда огни полиса начали гореть ярче заходящего солнца, я отправился на операцию. Веселая медсестричка, с отвлекающим от размышлений размером груди, сделала укольчик в вену и проснулся я уже утром. Свет пробивался сквозь жалюзи большого окна, располосовав половину комнаты на яркие и темные тона. Тяжелая как свинец голова и затекшая шея были перебинтованы оставляя открытыми только лицевую часть. Полоса грибов под повязкой отдавала жаром, а вот кожа с удаленными волосами мерзла. В общем состояние было терпимым, и я без труда сел оглядеться. Напротив меня висела широкая плазма, а рядом, на столике с вазой и цветами валялся пульт. Отметины на полу возле столика говорили, что там стояло что-то тяжелое, но теперь оно, а именно кресло-кровать, оказалось в углу возле дверей и на нем в обнимку с револьвером дрых Вольф. Вход в палату был усеян мятыми обертками батончиков, а ручки на обеих створках дверей были связаны тонкой нитью с висящей на ней пулей. Видно это была импровизированная сигнализация от немца.

— Вольф, — позвал я. Немец дернулся и взвел курок.

— Да? — спросил он сонно моргая.

— Смотри, не стрельни.

— А? — он сонно осмотрелся, понял, что держит готовый к стрельбе пистолет и медленно перевел курок в безопасное положение.

— Твои художества? — кивнул я на дверь.

— После Верма не повредит. — Вольф сунул пистолет в кобуру, сладко потянулся, хрустнув суставами и сорвал пулю с двери. Кряхтя как старый дед, он начал собирать обертки.

— Возвращаемся на Бочку?

— Нет, у тебя еще осмотр. — Вольф подошел к кровати и нажал кнопку вызова медсестры. Девушка появилась буквально через несколько секунд, перекинулась парой фраз с Вольфом и исчезла, чтобы вернуться с перевязочным набором. Взамен снятых с меня бинтов я получил зеркало. Ха, меня даже подстригли. Волосы платформы были длиной в полсантиметра, а может и меньше. Ниже, где они были навсегда удалены с корнями, кожа слегка опухла и покраснела. Еще больше опухла черная полоса с грибами, но вошедший через несколько минут доктор заверил, что все в пределах нормы, выписал мне мазь, а меня из больницы.

После сытного, далеко не диетического завтрака в больничном кафетерии, Вольф напомнил о том, что за нами осталось еще одно дело. В Минералбанке Вермграда на мое имя был открыт счет, и на него даже капнула определенная сума, но из-за известных событий я не прошел аутентификацию. Канат советовал Вольфу тащить меня в местное отделение, как только я очнусь. Против денег я никогда не протестовал, а значит согласие мое было абсолютным. В этом мире была очень интересная денежная система — он не имел бумажных денег, их роль играли банковские векселя, что обязательно были подтверждены запасом драгоценных металлов. Так же по руках ходило огромное количество костяных монет и слитков. Серебро, золото и платина облачались в прозрачную кость для защиты и имели собственный непостоянный курс, зависящий от добычи и синтеза этих драгметаллов. Банки в основной своей массе были государственными, тот же Минерал был Вермградовским, но в других полисах имели если не представительства, то партнеров, а значит имея карту одного банка ты мог свободно расплачиваться на другом конце света.

С утра на сонных, еще не успевших раскалиться улицах сновали по своих делах только местные. Движение на дорогах практически отсутствовало и такси домчало нас на другую сторону полиса за считанные минуты. Местное отделение Минералбанка пряталось в неприметной трехэтажке меж двух небоскребов-казино. Толстые стены, маленькие окошка и плечистые охранники с дробовиками вызывали чувство надежности и защищенности. На входе у нас отобрали оружие и батончики. Хорошо еще, что Вольф забыл пополнить запасы, уничтоженные ночью, иначе бы обыск затянулся. Пройдя арку металодетектора мы миновали кассы и направились к менеджерам.

Приятная девушка в мини-юбке и шейном платке с логотипом банка над глубоким декольте блузки вежливо поинтересовалась целью нашего визита. Говорил Вольф. Я хоть и научился понимать сказанное, но предложения все еще строил с трудом. Как результат девушка связалась с начальством и зазывно виляя задом проводила нас на второй этаж в кабинет старшего менеджера. Старший оказался маленьким, толстым европейцем невзрачной внешности. Примечательней хозяина был его кабинет. На столе с компьютером, за стеклами шкафов и на стенах были развешаны фотографии толстяка с охотничьими и рыбацкими трофеями. Сами трофеи размерами не впечатляли, но зная на что способна местная флора и фауна, уже одно то, что мужик регулярно покидал стены полиса — внушало уважение.

— Позвольте представится, Ступ Варкович Якоба. — поздоровался менеджер.

— Николай Дмитриевич Благодырь.

— Вольфган Дитер Рейн.

Менеджер жестом попросил нас занять кресла для посетителей, а сам уселся за стол напротив.

— Уважаемый Ник’олаи…

— Просто Ник, — перебил я. Ненавижу эти коверканья.

— Уважаемый Ник, позвольте поинтересоваться, почему вы не авторизовали открытый правительством полиса счет в Вермграде?

— Череда событий личного характера.

— Вам угрожают? — толстяк с прищуром взглянул на Вольфа. — Мы заботимся о клиентах. И в нашем банке вам не угрожает абсолютно ничего. Никто не сумеет причинить вам вред, — с нажимом, не сводя глаз с удивленного Вольфа сказал менеджер. — Сума на вашем счету довольно внушительная и позволяет осесть практически в любом полисе. Если надо, мы можем прямо сейчас оградить вас от нежелательного внимания.

Мы с Вольфом переглянулись и не сдержали улыбок.

— Не стоит, уважаемый.

— Прошу прощения. Похоже я не совсем верно оценил ситуацию.

— Бывает, — весело отозвался Вольф.

— И все же, простите, уважаемый Вольфган.

— Принято, — кивнул немец.

— Уважаемый Ник, позвольте ваш паспорт.

Толстяк вставил карту паспорта в считыватель, после чего просканировал роговицу моего левого глаза и правую ладонь. Сверка с базой данных закончилась довольно быстро и мне были выданы карты повторяющие цвета трех валют-металлов и конверты с бумагами к ним. Красивой металлической ручкой пришлось подписать небольшую стопку бумаг. Оглашать суммы Ступ Варкович не стал, вновь красноречиво посмотрев на Вольфа, он посоветовал воспользоваться их онлайн сервисом. Для этого менеджер попросил мой номер мобильного и привязал его к счетам. На этом встреча закончилась. Мы стали прощаться.

Этажом ниже оглушительно рявкнул дробовик, застучал автомат и завизжали женщины. Вольф схватился за пустую кобуру. Громкий мужской голос с трудом пробился на наш этаж, чтобы сообщить, что банк грабили.

— А говорили — не угрожает ничего! — Вольф с досадой сплюнул на пол.

— Ну, нам скорее всего и не угрожает, — сказал толстяк, вынимая из верхнего ящика девятимиллиметровый пистолет. — Деньги из кассы они могут забрать и так, а для хранилища нужны ключи директора и главбуха. По протоколу безопасности нам нужно забаррикадировать дверь и ждать.

— Не пойдет, — отрезал Вольф, и вытащил телефон. — Связь вырубили. У вас только один пистолет?

— Я же не герой боевика.

— А пожевать?

— Простите?

— Еда есть? — спросил я.

— Есть кексы, — удивился Ступ.

— Быстрее! — поторопил его Вольф.

— Вот… — пачку кексов менеджер достал с того же ящика, что и ствол.

Разорвав пленку упаковки, Вольф осторожно приоткрыл дверь. Жрать кексы он пока не собирался. Осторожный взгляд вдоль коридора не обнаружил противника.

— Баррикадируйте дверь. И без геройства! — приказал он мне погрозив упаковкой, после чего выскользнул в коридор.

— Так, стенку мы не сдвинем, — менеджер посмотрел на два шкафа с кучей застекленных полок между ними. — Стол. Отключаем технику. — Он полез выдергивать компьютерные шнуры из розеток, а я отключил монитор от системника и уложил его на столешницу плашмя. Вынимать его из ниши мы не стали, так и перетащили стол к двери. Как мне показалось, нашумели изрядно.

Примерно минут пять ничего не происходило, а потом в двери вежливо постучали. Ручка повернулась, но дверь уперлась в стол.

— Господа, открывайте, иначе мы проделаем дырку в головке этой милашки. — За дверью ойкнули, а потом послышался испуганный женский голос.

— Ступ Варкович, это Дафа. Они сказали, что застрелят меня, если вы не откроете. — Скулы толстяка напряглись. Девушку он знал.

— Ну же господа, вы молодцы, что забаррикадировали дверь, но мы легко можем прожечь дыру в двери и бросить внутрь гранату со слезоточивым газом. Нам не нужны неожиданности. Время тикает, вас и эту девку легче убрать чем упрашивать. — Мы играли в молчанку, пока дверь не зашипела и тонкий огненный шип резака не вылез на уровни моей груди. Мы вновь переглянулись с толстяком, и он получил мое молчаливое одобрение.

— Открываем, — проворчал он. Огонь резака исчез, оставив после себя только едкий запах жженой кости. Мы взялись за стол и отодвинули его с дороги. Дверь медленно открылась, и в комнату держа руки поднятыми, вошла девушка, встречавшая нас внизу. Глушитель угловатого пистолета упирался ей точно в затылок, и его владелец не отставал. Мужчина был невысок, носил черные перчатки и черную же тактическую маску под капюшоном синей ветровки. За ним следовала пара его коллег повыше, одетых точно так же. Разве что у последнего — самого высокого и широкоплечего был серый рюкзак. Мужчины держали в руках одинаковые пистолеты с глушителями и двигались синхронно, пока девушка не уперлась в стену.

— Пистолет, — потребовал средний, а высокий, закрыв дверь, нацелил пистолет на нас. Низкий же так и стоял к нам боком, держа пистолет у головы девушки. Ступ особо не сопротивлялся.

— Что дальше? — спросил он.

— Дальше вы станете возле этой красивой девушки и подымите руки вверх.

Вместе с менеджером, лихорадочно прокручивая ситуацию в голове, к стене сделал шаг и я. Но средний остановил меня жестом пистолета. Когда Ступ занял свое место, мелкий взял пистолет у большого и приставил его к затылку хозяина кабинета. Громила скинул рюкзак.

— Господа банковские служащие, не дергайтесь, помните о пистолетах, — сказал бандит, а вы, молодой человек, развернитесь вон в т сторону, — он указал на полки с фотографиями.

Медленно, из-за налившихся тяжестью мышц, я повернулся спиной к захватчикам. Руки налились свинцовой тяжестью, как перед толчком штанги. Все тело сжалось как тугая пружина и готово было взорваться действием, но вместо этого я едва не упал на колени от пронзившей тело боли. Эта скотина со всей дури саданула меня по почкам. О сопротивлении больше не было и речи, бандиты легко уложили меня мордой в стол. Пока я еще не пришел в себя, большой надежно зафиксировал меня, заломив руки на пределе натяжения связок и суставов. Соображал я плохо, но звук молнии услышал и даже связал ее с рюкзаком. Последовала еще пара непонятных щелчков и тот же голос попросил меня не дергаться во избежание инвалидности. Но доверия ко мне бандиты не испытывали, поэтому одной рукой говоривший вжал мою морду в стол, после чего кожу на затылке пронзила игла. Как только иглу вытащили, громила отпустил меня, но рук я не чувствовал еще несколько секунд. Высокий забрал свой пистолет у мелкого и вновь приставил его к затылку менеджера. Только болтливый уселся на стол и продолжил разговор.

— Я так понимаю, — сказал болтливый, надевая колпачок на иглу шприца, — что ты, Ник, не знаком с понятием нейромарионетки.

— Откуда?

— И то правда, — согласился он.

— Нет! Откуда ты знаешь мое имя?

— А я не сказал? — болтливый картинно прижал ладонь к груди. Спорю, что и рожу под маской состроил. — Так ведь только ради тебя я сюда и пришел. Весь этот цирк ради тебя. Хотя не скрою, я разочарован, что не вижу тут Вольфа. С удовольствием бы грохнул эту прожорливую скотину. — Бандит сделал паузу, но я уже взял себя в руки и не стал тешить его самолюбие глупыми вопросами. Пускай сам говорит. — Молчишь… Не понимаешь ничего. Эй, красавица, слышала о нейромарионетках?

— Да, господин.

— Расскажи Нику.

— Нейромарионетки — люди, подчиненные коллективному разуму Андорума.

— Бред! — отрезал болтливый. В Андоруме нет коллективного разума. Андроиды обретают индивидуальность после полного формирования разума. Просто у них меньше разногласий, а синхронизированность действий объясняется телепатической связью. — Толстый, твоя версия.

— Нэйромарионетки — зараженные особым штаммом грибов. — Мой затылок похолодел. Укол сделали точно в колонию грибов. — Они могут вести себя как обычные люди, но на самом деле полностью подконтрольны предателям.

— Предателям… Как пафосно, — в голосе болтливого послышалась ирония. — Но по сути верно. Ты забыл добавить, что заражение возможно только в первые несколько дней после установки нейрогрибов человеку. Скажи толстяк, а что с ними делают? С марионетками.

— Ловят и исследуют.

— И много поймали?

— Не знаю. Обычно они кончают жизнь самоубийством.

— Ну, как тебе перспективы? — спросил болтливый уже меня.

— Не радуют.

— Вся команда вашей «Бочки» ненавидит Андорум. Если они узнают, что ты марионетка — тебе крышка. Возможно сразу, возможно на тебе сначала испытают парочку противоядий. Штука в том, что для него нужен исходник — материал с грибной колонии твоего кукловода. Захочешь разузнать побольше — ройся в сети. Там есть практически все.

— Зачем тогда этот ликбез?

— Мне бы ты не поверил, а им — болтливый кивнул на пленников у стены, — врать незачем. Так что ты не сделаешь главной ошибки — не расскажешь об этом разговоре. — Молчаливые спустили курки. Пистолеты отчетливо выплюнули по пуле, я вздрогнул и вновь напрягся, а пленники с глухим стуком уткнулись головами в стену и сползли на пол. — Не грусти. Настоящую марионетку нельзя скрыть надолго. Ты нужен нам как человек. Сделаешь что нужно — получишь антидот. А сейчас становись к стенке, обеспечим тебе алиби. Будешь говорить, что мы спрашивали личные данные вкладчиков.

Все это время я оглядывался в поисках оружия. Марионетки, либо же играющие их боевики так и остались стоять у стены, только развернулись ко мне лицом. Болтливый сидел на столе и болтал ногами. Из разговора я вычленил главное — я им нужен, поэтому, когда внизу застрочили автоматы, и болтливый отвлекся, я схватил со стола ручку и всадил ее в ногу урода. Болтливый взвыл. Так удачно попавшийся под руку монитор врезался в морду подскочившего высокого и тот завалился на мелкого. Следующим движением я ударил по рукам болтливого, обхватившего ручку, и вогнал ее глубже в бедро. Бандит оттолкнул меня на одних инстинктах, но мне хватило споткнуться и полететь в объятья высокого. Бой перешел в партер, я даже кусался, но против двоих у меня шансов не было, да и не миндальничали они. Высокий схватил мои руки, а мелкий встал на колени и начал лупить. Первый удар по морде дезориентировал, и комната поплыла, а второй или третий — отключил нафиг.