Вая просыпалась… Точно гордая капризная красавица, привольно разметавшаяся на пышных изумрудных шелках своего ложа, нежилась она под сенью хмурых лесов, надежно охраняющих ее от любопытных глаз. Лениво, словно нехотя, сбрасывала с себя ажурные покровы ночного тумана. Тихо, сонным голосом шепталась с зелеными, омытыми росой берегами. Кокетливой рябью отвечала на шалости утреннего ветерка.
Но вот яркое солнце показалось над лесом. Тысячами сверкающих искр брызнули его горячие лучи сквозь высокий частокол вершин. Тысячами крохотных огней вспыхнули капли росы на мгновенно оживших берегах. Тысячи трепетных бликов побежали по воде навстречу солнцу. Будто чья-то светлая улыбка озарила склонившиеся над рекой леса…
Андрей Иванович отбросил полог палатки и вышел на берег. С реки потягивало холодком. Он поежился. Невольно покосился на высокую, словно только что политую из лейки траву. На миг остановился. Но потом быстро сбежал к реке, разделся и, не раздумывая, бросился в искрящуюся на солнце воду.
Через минуту несколько взмахов сильных рук вынесли его на середину реки. Он фыркнул от удовольствия, шумно вдохнул тугой, пахнущий туманом воздух, упрямо тряхнул головой и легко поплыл вдоль седых от росы берегов навстречу утреннему ветру…
Выбравшись на берег, он быстро оделся, разложил костер, пристроил на нем котелок с водой и только после этого окликнул своих спутников.
Спустя несколько минут из палатки выбрался Петр Ильич и показались заспанные лица мальчишек. Вставать им явно не хотелось. Давал себя знать трудный переход по тайге. Зябко поеживаясь, они присели у костра.
Андрей Иванович рассмеялся:
— Чего вы к костру-то жметесь? А ну-ка в воду!
Валерий передернул плечами:
— А вы бы сами — в воду.
— Так я только что оттуда. — Андрей Иванович с улыбкой показал на мокрые волосы.
Саше снова стало стыдно за дерзость Валерия и, хотя его самого пробирала дрожь, он быстро вскочил, разделся и, ни слова не говоря, побежал к воде.
— Ох, хорошо!.. — послышалось оттуда через некоторое время. — Валерка, Петр Ильич, идите сюда!.. Вода — как парное молоко!..
Петр Ильич замахал обеими руками:
— Нет, я на такие подвиги не способен.
А Валерий поднялся, молча сбросил с себя одежду и, смешно подпрыгивая по мокрой траве, тоже затрусил к воде.
Вскоре мальчишки переплыли реку и вышли на небольшой мысок противоположного берега. Травы здесь не было. С небольшого обрыва, нависшего над мыском, по-видимому, то и дело обрушивались комья глины, поэтому весь мысок был покрыт красноватой липкой грязью.
— Ну и пляж!.. — проворчал Валерий, отмахиваясь от комаров. — Плывем обратно!
Он пошел было к воде, но вдруг остановился.
— Сашка! Смотри. Вот тебе и владения злых духов!
Саша посмотрел на землю. Прямо у ног Валерия белела грязная скомканная бумажка.
— А вот еще!
— Да их здесь полно!
Действительно, весь мысок был засеян скомканными, пожелтевшими, замазанными глиной и по-видимому побывавшими в воде бумажками.
— Не хватает только консервных банок и пустых бутылок! — рассмеялся Валерий.
Саша промолчал. Слишком уж обыденными были эти бумажки на берегах реки Злых Духов. Мальчики поплыли обратно.
Андрей Иванович и Петр Ильич о чем-то оживленно разговаривали, посматривая на разложенную перед ними карту.
— Андрей Иванович! — Валерий насмешливо прищурил глаза. — А ваши духи, оказывается, вполне цивилизованный народ!
— То есть?
— Отправляясь на пикники, они завертывают свою закуску в бумагу.
— Какую закуску? Какую бумагу? Ничего не пойму!
Саше надоело Валеркино кривляние:
— Мы были на том берегу, Андрей Иванович, и нашли там целую груду каких-то бумажек.
— Бумажек? — Андрей Иванович на минуту задумался. — А вы поднимали их с земли-то?
Валерий брезгливо поморщился:
— Будем мы о всякую пакость руки марать!
Андрей Иванович окинул его быстрым взглядом:
— Геологу не всегда приходится заботиться о чистоте своих рук. А ну-ка, плывем обратно!
Он быстро разделся, и все трое снова попрыгали в воду. Вскоре они были на мыске. Андрей Иванович взглянул на скомканные бумажки, потом перевел глаза на усмехающегося Валерия, и громкий звучный смех покатился над рекой.
Валерий и Саша недоуменно смотрели на неожиданно развеселившегося геолога. А он подошел к обрыву, с минуту пошарил по нему глазами и вдруг сказал:
— Копните-ка здесь!..
Саша нерешительно отломил комок красной глины и даже присвистнул от удивления: из глины торчал такой же серовато-желтый, скомканный, словно подмоченный кусок бумаги или картона.
— Мои духи были больше, чем цивилизованными, — сказал Андрей Иванович со смехом. — Они закапывали свои обертки в землю, не то что некоторые нынешние молодые люди, которые оставляют после себя целую свалку мусора.
Мальчишки пристыженно молчали. Было ясно, что они здорово попались. Теперь уж они и сами видели, что это вовсе не бумага.
— Что же это такое, Андрей Иванович? — спросил наконец Саша, внимательно рассматривая волокнистую, желтовато-серую массу.
— Это вам Петр Ильич расскажет. Возьмите с собой кусочек и скорее плывем обратно, а то нас здесь совсем заедят!
Петр Ильич с нетерпением ждал их на берегу.
— Ну что там такое? От вашего смеха у меня чуть костер не погас.
Саша подал ему находку.
— Ах, вот оно что! — рассмеялся и Петр Ильич. — Так это палыгорскит, горная кожа.
— Какая кожа?
— Ну, так называется этот минерал.
Саша с удивлением перевел глаза на измятые грязно-серые лохмотья.
— Неужели это минерал? Он же в воде плавает.
— Конечно минерал, и самый заурядный к тому же. Он образуется в результате поверхностного разложения магнезиальных пород и встречается в очень многих местах: на Украине, в Крыму, на Северном Кавказе. А на Волге, например, кое-где бичевник буквально усеян палыгорскитом.
— Значит, в состав его входит магний? — снова спросил Саша.
— Да, это силикат алюминия и магния. Но состав его очень непостоянен. Что же касается того, что он в воде не тонет, так это потому, что в нем много маленьких пустоток с воздухом.
— Что же делают из этого минерала?
— Ничего не делают. Что из него сделаешь?
Саша обернулся к Андрею Ивановичу:
— Андрей Иванович, а вы как-то говорили, что каждый. минерал можно использовать с толком.
— Я и сейчас это скажу. Как же вы, Петя, так равнодушно говорите о том, что из палыгорскита ничего не делают. И плохо, что ничего не делают. Это же замечательный строительный материал. Лучшей звукоизоляции трудно и придумать. Да и как теплоизоляционный материал он будет служить отлично.
Андрей Иванович. подмигнул насупившемуся Валерию и весело заметил:
— А то что вы, ребятки, приняли его за обыкновенную намокшую бумагу, так это со многими случается, Когда я был еще студентом, один мой товарищ, большой шутник и весельчак, выкинул такой номер. Он взял однажды кусок белого картона, намочил его, помял немного, потом высушил, обмазал глиной и во время очередных практических занятий по минералогии подсунул преподавателю. А тот, хоть и считал себя большим знатоком минералов, но очень не любил марать руки, — Андрей Иванович чуть заметно улыбнулся. — Так вот, посмотрел он издали на эту скомканную картонку и говорит: «Это минерал палыгорскит, пора бы вам самим знать…»
Снова дружный смех прокатился над тихой рекой, а на щеках Валерия появился легкий румянец. Андрей Иванович потянулся к рюкзакам:
— Ну, а теперь, друзья, завтракать и в путь! Там нас, наверное, заждались.
Все уселись у костра. Солнце поднялось уже довольно высоко. Ветер стих. Над дальней кромкой леса появилось большое лохматое облако. Мальчишки с аппетитом налегли на завтрак. От вчерашних страхов не осталось и следа.
Мысли Саши настойчиво вертелись вокруг диковинного минерала. Он посмотрел на валяющийся возле него кусок палыгорскита и невольно покачал головой. Хоть Петр Ильич и сказал, что это самый заурядный минерал, на Сашу он произвел огромное впечатление.
— Это, наверное, самый интересный минерал на свете? — обратился он к Андрею Ивановичу, набивая рот печеночным паштетом.
— Ну что ты! Встречаются куда более интересные минералы. Возьми, к примеру, асбест. Ведь это тоже минерал, приблизительно такого же состава, что и палыгорскит, а между тем его тончайшие блестящие волоконца не отличишь от шелковой нити. Их можно прясть, ткать. Из них можно изготовить прекрасную белую одежду. Да какую одежду! Она в полном смысле слова в огне не горит…
— Почему же не делают такой одежды? — вмешался в разговор Валерий.
— Как не делают. Делают и носят.
— Кто?
— Те, кому она необходима. Пожарники, например.
Валерий хмыкнул:
— Пожарники!.. А я думал…
— А ты думал, что из такого ценного материала юбочки балеринам шьют?
Саша задохнулся от смеха:
— Он… Он думал, что из него рубашки шьют для начинающих курильщиков.
Валерий покраснел. Он вспомнил, как прошлым летом, желая поразить товарищей, он закурил папиросу и прожег ворот своей рубашки.
— Закудахтал! — огрызнулся он на Сашу, склонившегося над кипящим котелком. — В костер не свались!
— Не бойся! Без чаю тебя не оставлю. — Саша налил себе кипятку и снова обратился к Андрею Ивановичу: — Но ведь волокна асбеста, наверное, толще шелковинки?
— Нет, как раз наоборот. Они во много раз тоньше шелковой нити. Поперечное сечение одного волоконца хризотил-асбеста меньше одной десятитысячной доли миллиметра. Представляете? Такую нить невозможно даже увидеть простым глазом. Нужно сложить в ряд несколько десятков асбестинок, чтобы получить сечение человеческого волоса. Вот какие чудеса встречаются в царстве минералов!
Андрей Иванович налил себе чаю.
— Но еще более интересный минерал встретил я однажды на Дальнем Востоке, Это было несколько лет тому назад. Я вел тогда геологическую съемку в одном из районов Приморского края.
Однажды наш отряд повстречался там с местными охотниками. Мы сидели в лесу у костра и болтали о всякой всячине, когда один старый зверолов предложил нам отведать медвежьего окорока собственного изготовления. Мы охотно согласились.
Старик расстегнул свою суму и извлек из нее огромный кусок копченого мяса, небрежно завернутый в оберточную бумагу, обыкновенную оберточную бумагу светло-серого цвета, очень тонкую и достаточно грязную. Мне даже показалось, что она покрыта плесенью. Признаться, бумага эта не очень способствовала аппетиту. Но окорок оказался действительно великолепным, и мы его прикончили в два счета.
Тогда охотник посмотрел на грязную промасленную бумагу и покачал головой:
— Однако грязная стала земляная шкурка.
«Еще бы!» — подумал я, нисколько не удивляясь тому, что старик, не раздумывая, бросил. бумагу в костер.
Но, к моему величайшему удивлению, она и не думала гореть. А когда через несколько минут он извлек ее из раскаленных углей и бросил на траву возле себя, то я увидел, что бумага осталась точно такой же, как и была. Только стала чище и белее. Впрочем, зеленые пятна, которые я принял за плесень, на ней сохранились.
Тут только до моего сознания дошло, что старик назвал ее «земляная шкурка». Я поднял диковинную «шкурку» с земли, чтобы рассмотреть получше. Но и держа ее в руках, я не мог отделаться от мысли, что это простая оберточная бумага. Даже на ощупь она ничем не отличалась от бумаги.
— Где ты взял ее? — спросил я охотника.
Он посмотрел на меня удивленными глазами и сказал:
— Как где? В земле, однако. В камнях. Там и живет земляная шкурка.
Это заинтересовало меня до последней степени. Ничего подобного до сих пор я не видел. Я начал подробно расспрашивать старика, где и как встречается эта «шкурка». Но он смог сказать мне лишь то, что нашел ее в горах, между какими-то камнями, где она попадается довольно часто.
Я попросил у него кусочек «земляной шкурки», предлагая в обмен свой охотничий нож, Но он замотал головой.
— Зачем обмен? Бери, коль она тебе нравится. Я найду себе еще, однако.
Я поблагодарил охотника и взял у него неизвестный минерал, чтобы позднее заняться его изучением. Но несколько дней спустя с нашим отрядом случилось несчастье. При переправе через бурную реку затонула лодка, в которой находились мои коллекции. Спасти их не удалось.
С тех пор прошло несколько лет. Я уж и забыл о «земляной шкурке», как вдруг снова встретился с нею в… Москве.
— В Москве?!
— Да, в Москве. Как-то я пошел в минералогический музей Академии наук и там на стене, под стеклом, увидел свою старую знакомую. Огромный кусок светлосерой оберточной бумаги, с характерным зеленоватым налетом на поверхности, висел между двух витрин с минералами. Я обратился к сотруднику музея, и он рассказал мне, что это минерал куммингтонит, точнее, его разновидность, даннеморит, доставленный из Приморского края.
Долго я стоял в огромном зале столичного музея и смотрел на тщательно заделанный под стекло образец куммингтонита. А перед моими глазами вставала суровая дальневосточная тайга, старик-охотник, сидящий у костра, и его промасленная «земляная шкурка»…
Андрей Иванович закончил свой рассказ и некоторое время молчал, очевидно вспоминал далекий Приморский край или не менее далекую Москву. Молчание нарушил Петр Ильич:
— Куммингтонит?.. Я что-то не знаю такого минерала.
— Это силикат из группы амфиболов, — коротко ответил Андрей Иванович и, поймав недоуменный взгляд Саши, добавил: — Той самой группы минералов, к которой принадлежит обыкновенная роговая обманка. Знаешь ты такой минерал?
— Роговую обманку я знаю, — живо отозвался Саша. — Петр Ильич мне ее показывал.
— Ну, вот и чудесно. А теперь, друзья, пора подниматься.
Часом позже они снова двигались по тайге. Обратный путь был легче. Андрей Иванович уверенно вел отряд по старым следам, быстро и безошибочно отыскивая свои затесы на деревьях. Рюкзаки заметно полегчали. Самые большие завалы были расчищены. Да и сама тайга была уже не такой враждебной и угрюмой, какой она показалась, когда они впервые выбрались из самолета.
Но вот и «мраморный» овраг. Знакомый старый кедр тихо шелестел на ветру хвоей, словно приветствуя отважных путешественников и радуясь благополучному возвращению их со страшной реки Злых Духов.
Саша сбросил рюкзак. Ему не терпелось увидеть вчерашнее обнажение. Он подошел к оврагу и с волнением раздвинул заросли пихтача. Нежно-розовый камень все так же сиял под лучами утреннего солнца.
— Андрей Иванович, можно мне спуститься вниз, посмотреть его поближе? — обратился он к подошедшему геологу.
— Подожди, сейчас мы все туда спустимся и пройдем немного вверх по оврагу. Я хочу поискать там вот это, — он вынул из кармана небольшой полуокатанный камень и подал его Саше. Камень был окрашен в густой фиолетово-синий цвет.
К ним подошел Петр Ильич:
— Что это? Лазурит?
— Да, я нашел его вчера в тальвеге оврага. Он несомненно приурочен к нашим мраморам. Но в этом обнажении ничего подобного не видно. Должно быть, он принесен откуда-то сверху. Попробуем поискать его выходы…
Саша стал торопливо надевать рюкзак.
Андрей Иванович остановил его движением руки:
— Нет, рюкзаки мы оставим здесь. Но кому-то из-нас придется побыть около них.
Саша обернулся к Валерию:
— Валерка, оставайся ты. А я как-нибудь в другой раз, У тебя ведь сапоги жмут. А?..
Валерий пожал плечами:
— Вообще-то я бы лучше пошел. Но уж если ты так хочешь…
Андрей Иванович чуть заметно улыбнулся:
— Ну вот и хорошо. Значит, остается Валерий. Да мы долго не задержимся. В случае чего, стреляй.
Вскоре они двигались вверх по оврагу. Тальвег его был сухим и почти совершенно свободным от зарослей. Но громадные глыбы мрамора, то и дело преграждавшие путь, сильно затрудняли движение. Андрей Иванович тщательно осматривал каждую глыбу, а некоторые из них даже раскалывал молотком. Изредка ему попадались маленькие синие камешки. Но ни в самих глыбах, ни в обнажениях мрамора, часто встречающихся по левому склону оврага, лазурита не было.
Так прошли они километра три. Андрей Иванович посмотрел на часы:
— Придется возвращаться. До самолета далеко, а времени уже много…
Но не успел он закончить фразы, как Саша, идя впереди, увидел под ногами большой обломок мрамора, один бок которого был словно выкрашен фиолетово-синей краской. Саша поднял его с земли. Бело-розовый камень был будто специально оторочен тонкой корочкой лазурита.
— Андрей Иванович! Идите сюда скорее.
Андрей Иванович подошел к Саше, бережно взял у него кусок породы и, положив его на ладонь, воскликнул:
— Какая прелесть! Петя, посмотрите, пожалуйста. Это же музейный образец.
Камень был действительно красив. Синева лазурита славно подчеркивала мягкий бледно-розовый цвет полупрозрачного мрамора, подобно тому, как темно-синий воротничок на платье девушки подчеркивает нежную белизну тонкой девичьей шеи.
— Теперь он от нас не уйдет! — воскликнул Андрей Иванович. — Обломок совершенно свежий. Он не мог быть перенесенным на большое расстояние.
Они снова двинулись вперед и вскоре действительно увидели обнажение мрамора, в нижней части которого, метрах в полуторах над тальвегом оврага, темнели крупные гнезда густо-синего лазурита.
Андрей Иванович подошел к одному из них.
— Вот он, лазоревый камень! Извечная мечта всех владык! — проговорил он почти торжественным голосом, отбивая кусок темно-синей породы.
Саша тоже попытался отбить себе образец. Словно синие искорки, полетели из-под его молотка мелкие обломки лазурита. Наконец ему удалось выбить довольно хороший ровный обломок. Он взял его в руки и начал с интересом рассматривать. Крохотные золотистые точечки поблескивали на темно-синей поверхности камня, напоминая далекие мерцающие звезды, только что загоревшиеся в глубокой синеве вечернего неба.
Андрей Иванович также залюбовался этими сверкающими искорками.
— Вот такой же точно лазурит, — проговорил он задумчиво, — тоже с золотистыми блесточками пирита добывался в знаменитых копях Бадахшана. Более семидесяти веков известен он человечеству. Десятки всевозможных легенд были сложены об этом замечательном синем камне. В былые времена он ценился на вес золота. Тысячи смельчаков отправлялись на его поиски в неприступные горы, и многие из них нашли себе могилу среди сверкающих мраморных скал. И все это делалось только ради того, чтобы богатые вельможи могли наслаждаться его красотой в роскошных дворцах, к которым и близко не подпускались безвестные герои, на своих плечах выносившие огромные глыбы лазоревого камня, чтобы искусные мастера превратили его в прекрасные вазы, статуэтки и другие предметы роскоши.
— Но почему он так дорого ценился? — спросил Саша. — Только за свой синий цвет?
— В необработанном виде этот камень действительно не производит сильного впечатления, такого, например, как наш мрамор. Но изделия из него, которые мне посчастливилось повидать в залах ленинградского Эрмитажа, изумительны. Особенно хорош лазурит с такими вот включениями пирита.
— Это что, тоже порода, состоящая из кальцита? — снова спросил Саша.
— Нет! Это совсем другой минерал. Лазурит — сложный алюмосиликат натрия и кальция с небольшим содержанием серы, причем сера-то и придает ему этот замечательный синий цвет. Образовался он так же, как и мрамор, за счет изменения известняков. Недаром они встречаются вместе. Но изменения эти были более глубокими. Огненно-жидкая магма действовала на них не только своим теплом, но и различными газами, в частности, газообразными сернистыми соединениями, проникавшими в известняки из магматического очага не вступавшими в реакцию с кальцитом. За счет этих сернистых соединений и образовались включения пирита, или серного колчедана.
Андрей Иванович снова посмотрел на часы.
— Но время не ждет, друзья. Пора нам и в обратный путь.
Довольные, полные впечатлений, с образцами лазурита и мрамора, возвратились они к старому кедру.
Валерий безмятежно спал, положив под голову свой рюкзак. Ружье его валялось в стороне.
Андрей Иванович запустил в него сухой шишкой. Валерий приподнял голову, посмотрел куда-то в одну точку, зевнул и снова уронил голову на рюкзак. Все рассмеялись.
— Хорош караульщик! — проговорил Андрей Иванович, бросая в него целую пригоршню шишек.
Валерий нехотя приподнялся:
— А я вас ждал, ждал да, кажется, и задремал немного.
Все снова рассмеялись.
— Ну что, будем обедать или пройдем еще немного? — спросил Андрей Иванович.
— Пойдем дальше! — ответил за всех Валерий, сладко потягиваясь.
Отряд снова двинулся по тайге. Опять замелькали перед глазами высокие мрачные ели. Опять потянулись бесчисленные завалы. По-прежнему зачавкала под ногами тяжелая болотная грязь. Не прошло и двух часов, как мальчишки снова устали и начали отставать.
Андрей Иванович остановился на небольшом пригорке.
— Привал! — скомандовал он, снимая рюкзак и усаживаясь на гладкостволую поваленную пихту.
Мальчишки прильнули к флягам с водой. Петр Ильич принялся раскладывать палатку. Андрей Иванович, как всегда, занялся «сервировкой стола». Но ели мало. Духота была еще сильнее, чем вчера.
После обеда геологи улеглись на разостланной палатке, а Саша с Валеркой пристроились на поваленном дереве. Однако сиделось им недолго, Валерий схватил ружье и начал подкрадываться к какой-то пестрой птице, любопытно поглядывавшей на него с высокой развесистой ели. А Сашино внимание привлекла большая яма, образованная корнями упавшего дерева. Он не спеша направился к ней и вдруг громко закричал:
— Андрей Иванович! Петр Ильич! Идите скорее сюда. Здесь тоже лазурит!
— Не может быть, — Петр Ильич поднялся и подошел к яме.
Действительно, все ее дно было словно посыпано синькой. Синие полосы и пятна тянулись и по стенкам ямы.
Петр Ильич подцепил своим длинным молотком кусочек синей земли и высыпал ее на ладонь:
— Интересно. Очень интересно! Но это не лазурит, Саша. И серы в этом минерале нет. Ты знаешь, как его называют местные рудознатцы?
— Как?
— «Синяя железная земля».
Глаза Саши возбужденно заблестели.
— Так в этой земле есть железо?
— Да, это «земля» действительно «железная», но вот синей она бывает не всегда.
Петр Ильич подчистил молотком стенку ямы, и Саша увидел в земле красивые тонкие иголочки почти совершенно белого цвета. Кое-где эти иголочки срослись наподобие тонких лучей, веерообразно расходящихся во все стороны. В другом месте Саша увидел ажурную белую звездочку, тоже сложенную из тонких блестящих волоконец.
Петр Ильич осторожно выкопал маленькую звездочку и положил ее в руку Саши.
— Вот из таких бесцветных кристалликов и образовалась эта синяя земля. Все это — минерал вивианит, водный фосфат двухвалентного железа. В момент образования он бывает совершенно бесцветным, но на воздухе быстро окисляется и приобретает устойчивую синюю окраску.
— Неужели эта звездочка тоже станет синей?
— А ты положи ее в карман и посмотри, что с ней будет.
К яме подошел Андрей Иванович.
— Ну, что у вас тут?
— Железная руда! — торжественно объявил Саша.
Андрей Иванович рассмеялся:
— Что-то я такой руды не видел!
Саша обернулся к молодому геологу:
— Как же, Петр Ильич, вы говорили, что здесь есть железо…
— Верно, Саша, железо в этом минерале есть. Но рудой на железо вивианит, конечно, служить не может. Он не образует больших скоплений, и к тому же отделить в нем железо от фосфора не так просто…
— Значит, от него нет никакого толку?
— Нет, почему же? Вивианит употребляется как дешевая синяя краска.
Андрей Иванович похлопал Сашу по плечу.
— Я же говорил тебе, что при желании любой минерал можно использовать с толком. — Он посмотрел на часы. — А теперь, друзья, пора двигаться дальше.
Вторая половина пути была тяжелее. Сказывалась усталость. Но зато с какой радостью увидели они между деревьями знакомые очертания самолета.
— Ура!.. — закричал Валерий во весь голос и выстрелил в воздух.
Он первым подскочил к самолету и распахнул дверь. В ней показался Алексей Михайлович, бледный и растерянный.
— Андрей Иванович! Беда… Наташа пропала.
— Как пропала?
— Пропала… Всю ночь была здесь, а утром я проснулся, смотрю, ее нет. Я несколько раз выходил, кричал. Как сквозь землю провалилась…
Гнетущая тишина воцарилась вокруг самолета. Все невольно посмотрели на Андрея Ивановича. Он молчал…
Так прошло несколько минут. Наконец Андрей Иванович обратился к летчику:
— В котором часу вы проснулись, Алексей Михайлович?
— Часов в десять. Андрей Иванович взглянул на часы.
— Сейчас около четырех. Значит, она в тайге не менее шести часов… А что она могла взять с собой?
— Все компасы и ружья на месте. Я специально проверил.
Андрей Иванович решительно взялся за ружье:
— Нужно выходить на поиски. Все лишнее оставьте. С собой возьмите только ружья и немного сухарей. Выходим немедленно. Я иду на запад. Петр Ильич на север. Саша на восток. Валерий на юг. Внимательно слушать. Через каждые пятнадцать-двадцать минут стрелять в воздух и кричать. Ясно?
Все молча кивнули головами. Андрей Иванович полуобнял мальчишек за плечи. Голос его потеплел:
— Нужно идти, ребятки. Знаю, что устали. Да и не годится ходить по тайге в одиночку. Но у нас нет другого выхода… Нужно идти. В случае опасности стреляйте два раза подряд. Обязательно стреляйте!
Андрей Иванович помолчал.
— Кто встретит Наташу, идет с ней к самолету и дает три выстрела. Это сигнал к возвращению всех. Ну, вот и все. Будьте осторожны.
И снова тайга. Снова мрачные, сомкнувшиеся над головой ели и тяжелый, гудящий насекомыми зной. Снова бесчисленные завалы и предательские, чуть прикрытые тонким слоем мха, болотины…
Но Саша не замечал ничего. Не разбирая дороги, не обращая внимания на колючие, бьющие по лицу ветви, шагал он вперед и вперед. Мысль о том, что Наташа в тайге одна, что она заблудилась и сейчас, наверное, уходит все дальше и дальше от самолета, заставляла его почти бежать.
Одним махом перескакивал он через толстые стволы поваленных деревьев, не раздумывая ступал на колеблющиеся под ногами моховые кочки. Скорее! Как можно скорее! Одна эта мысль неотступно сверлила его мозг.
Наконец он остановился и выстрелил. Потом громко крикнул и прислушался. Тайга молчала…
Саша посмотрел на компас и снова пустился вперед. Минут через пятнадцать он опять разрядил ружье и долго прислушивался. Вдали раздался чей-то выстрел, затем еще один, и снова все стихло.
Саша пошел дальше. Но что это? Завалы исчезли. Стало значительно светлее. Он огляделся по сторонам: высоких деревьев почти не видно, всюду лишь маленькие скрюченные елочки да тонкие березки с блеклой пожелтевшей листвой. Густая осока пышно разрослась под этими жалкими понурыми карликами.
Саша невольно замедлил шаг. Этот лес производил гнетущее впечатление.
«Почему здесь такие деревья?» — подумал было он и вдруг заметил, что меж высоких, поросших осокой кочек блеснула вода.
Так это болото!.. Саша невольно отступил назад. Но низкий чахлый лес тянулся и вправо и влево. Ему не было видно конца.
«Что же делать? Вернуться?..» Но, может быть, именно за этим болотом бредет сейчас по тайге измученная, обессилевшая Наташа… И Саша решительно двинулся вперед, ловко перепрыгивая с кочки на кочку.
Так он прошел метров тридцать. Деревьев вокруг него становилось все меньше, а темные окна зловещей воды мелькали все чаще и чаще. И вдруг одна из кочек заколебалась под его ногами. Он прыгнул на другую. Та тоже начала проваливаться под ним. Он прыгнул дальше и с ужасом почувствовал, что ноги уходят в холодное липкое месиво…
«Немедленно лечь!» — вспомнил он совет Андрея Ивановича и постарался вытянуться. Но это оказалось не так просто. Ноги сжало, точно железными тисками, и они уходили все глубже в трясину.
Саше стало страшно. Позвать товарищей! Выстрелить два раза! А Наташа?.. Ведь они ищут ее. Их нельзя отвлекать!
Что же делать? Поблизости не было ни одного дерева. Саша просунул под себя ружье и начал медленно и осторожно вытягивать ноги. Сначала ничего из этого не получалось. Но вот одна нога как будто подалась. Саша чуть-чуть продвинулся вперед. Вот и вторая начала высвобождаться. Саша еще немного продвинулся. Потом еще и еще…
Он облегченно вздохнул и, ухватившись за тонкую березку, попытался взобраться на кочку, к которой прилепилось это маленькое хилое деревце. Но только он уперся о нее коленом, как кочка дрогнула, качнулась и ушла у него из-под ног. Он по пояс погрузился в болото.
Мальчик всем телом прижался к липкой вонючей земле и опять начал потихоньку вытягивать ноги. Но на этот раз трясина держала цепко…
Перебравшись через очередной завал, Валерий зло чертыхнулся и тяжело опустился на мшистое дерево.
— Попрыгунья-стрекоза!.. — проговорил он раздраженно. — И зачем ей понадобилось уходить от самолета и забираться в эти дебри? Не понимаю!..
Он с тоской посмотрел на бесконечные деревья, обступившие его со всех сторон, и выругался. Он уже жалел, что уговорил брата взять его в эту экспедицию. Он жалел даже о том, что когда-то хотел стать геологом.
Нет! Не такой он представлял себе жизнь геологов. Разве так она описывалась в книгах? Там обязательно были горы, ущелья, водопады. А тут! Одни болота да груды гниющих деревьев.
Валерий вздохнул. Все ребята сейчас в городе. Ходят в кино, едят мороженое, тренируются на стадионе. А он!.. С самого раннего утра тащится по этим болотам и обдирает руки о колючие сучья.
Какими желанными казались ему сейчас ровные, залитые асфальтом улицы, зеленое поле стадиона, уютный свет у подъезда кинотеатра! Даже дребезжащие трамваи, которые так раздражали его в городе, теперь вспоминались ему как воплощение комфорта. С каким удовольствием он сел бы сейчас даже в переполненный пассажирами вагон, вместо того чтобы брести по этому мрачному сырому лесу.
— И зачем только я ввязался в эту историю? Романтики захотелось? Вот тебе и романтика!.. — Он пнул ногой полусгнившую палку и вздохнул. Мысли его приняли философское направление: «Разве для того человечество на протяжении многих веков создавало цивилизацию, чтобы бежать от нее в дикие дебри?» Валерию стало жалко себя. Он представил свою удобную квартиру, с водопроводом, ванной и холодильником. Свою комнату, в которой стояло недавно купленное отцом пианино. Он вспомнил, как сидел, бывало, на гладком вертящемся стуле, брал аккорды и смотрел на стоявшую рядом Наташу…
Эх! И зачем он потащился в эту глушь? А все Сашка! Черт бы его побрал! Собрался с братом в экспедицию. Но разве мог Валерий допустить, чтобы Сашка опередил его в этом? И так в последнее время он начинает задаваться. Да и Наташка тоже хороша! Решила, что раз Сашка едет в тайгу, так он и герой. Нет! Валерий еще покажет, кто из них настоящий герой, Сашке никогда не взять над ним верх! Теперь не те времена, когда ценились лишь удаль да отвага. Теперь главное — интеллект.
Сейчас вот Сашка готов на задних лапках плясать перед Андреем Ивановичем. А что такое Андрей Иванович? Дикарь! Медведь неотесанный! Кроме своей геологии он наверняка ни в чем и не разбирается, А туда же, командует!
Да знал бы он, кто такой Валерий Ларин. Вся школа им гордится. Все их знакомые говорят, что он необычайно одаренный и развитой юноша. И разве это не так?
Он не сидит с утра до вечера над учебниками, как некоторые тупицы и зубрилы. Он читает настоящую литературу! Он знает многое такое, о чем мальчишки их класса не имеют и понятия. Да разве дело только в этом? Он может и спеть и сыграть. Он лучший танцор и чуть ли не лучший спортсмен. Он пишет стихи и даже сочиняет музыку. Он знает, как одеться и как вести себя за столом. И разве не с ним дружит самая красивая и самая умная девушка из их класса?
Нет! Сашке не опередить его! И ни к чему ему было ехать сюда. Чтобы лазить по этим болотам, много ума не надо.
Впрочем, нет худа без добра. Теперь-то он знает, что такое геологическая романтика. С него хватит! Геологом он не будет никогда. Не для того дан ему ум, чтобы стать вьючным животным да кормить своей кровью комаров.
«Геологу не приходится заботиться о чистоте своих рук», — вспомнил он слова Андрея Ивановича.
— Ну и копайтесь в грязи, если это доставляет вам удовольствие!
Впрочем, на что еще может рассчитывать Сашка? Ему так или иначе придется где-нибудь ишачить. А у Валерия другой путь в жизни. Таких, как он, не так уж много. Да и отец кое-что значит. В случае чего пристроит куда надо. Пристроил же Петьку. Он скоро уже ученым станет. А Валерий еще дальше пойдет! У Петьки ведь нет никаких способностей. Да и не понимает он своего положения. Стыдно смотреть, как он гнет спину перед этим медведем…
Валерий встал с поваленного дерева и нехотя побрел дальше.
— И зачем ей все-таки понадобилось забираться в эту глушь? Вместо того чтобы встретить нас как следует после трудной дороги, чайку вскипятить, обед приготовить, она еще заставляет себя искать!..
Перед ним снова вырос завал.
— Нет, не могу больше! Дальше ее наверняка не может быть. И так уже я отмахал порядочно.
Он выстрелил и стал слушать. Никто не отвечал, Валерий крикнул. В ответ — ни звука.
— Ну, значит, в этой стороне ее нет. Пройду еще с полкилометра и ша!
Он перебрался через завал и пошел дальше. Мысли его снова устремились к далекому дому. Мать его сейчас, наверное, уже накрывает стол к обеду, А отец наверняка притащил чего-нибудь вкусненького. Валерий снова вздохнул и проглотил набежавшую слюну.
— Сейчас бы балычка кусок да пива стакан холодненького, — размечтался он вслух. Но в это время ноги его зацепились за корягу, скользнули по мокрому мшистому откосу» и он полетел куда-то вниз. Ружье выпало у него из рук. Кепка слетела с головы. Острый сучок больно оцарапал щеку. Наконец, проехав на животе метров пять или шесть, он уперся руками в мокрый скользкий мох.
— А, ч-черт!.. — Валерий вскочил на ноги и огляделся. Он стоял на дне глубокого узкого оврага, густо поросшего молодыми пихтами и елями. Один склон оврага почти полностью скрывала ярко-зеленая поросль молодого пихтача, другой, местами голый, был покрыт осыпью рыхлого песка.
Валерий отыскал ружье и кепку и начал медленно взбираться вверх по склону. Оцарапанную щеку саднило. Мокрые брюки прилипли к коленям. Песок осыпался под ногами.
— Проклятая тайга!.. — Он изо всех сил пнул свалившийся сверху сучок и попытался ухватиться за толстый, торчавший над головой корень.
Вдруг сердце его учащенно забилось. В буроватой массе песка блеснули мелкие золотисто-желтые крупинки. Валерий нагнулся ниже. Так и есть!
— Золото!..
У него перехватило дыхание и задрожали колени.
— Золото!.. — он кинул в сторону ружье и, набрав полные пригоршни песка, начал пересыпать его из одной руки в другую.
— Золото!.. Вот повезло! — Валерий бросился в сторону, потом в другую. Повсюду ноги его тонули в песке, поблескивающем золотисто-желтыми крупинками.
— Сколько же здесь его!.. — Он снова и снова пересыпал в руках драгоценный песок. Какое громадное богатство лежало под его ногами! Он вспомнил рассказы Джека Лондона… Клондайк…
Так вот они какие, золотоносные россыпи!.. Что же теперь делать? Может быть, никому об этом не говорить? Нет, одному ему здесь все равно ничего не сделать. Но он первооткрыватель этого месторождения! Все равно ему дадут премию.
— А здесь будет большой прииск. Надо его назвать…
Валерий задумался.
— Прииск Ларина… — раздельно произнес он. — Нет, Это не так звучно.
— Прииск Валерия Ларина, — повторил он через минуту. — Так будет лучше.
Валерий взял нож. Срезал прямую тонкую пихточку, обстругал ее и тщательно вывел химическим карандашом:
«Прииск Валерия Ларина».
Вбив колышек на самом видном месте, он отошел на несколько шагов и еще раз окинул взглядом песчаную осыпь.
— Теперь можно возвращаться.
Он самодовольно улыбнулся. Ну, не прав ли он, что ему суждено всегда и везде быть первым. Сама природа раскрывает перед ним свои сокровища. Что теперь скажет Сашка? Валерий презрительно фыркнул. Это не то, что «открытая» им яма с синей краской.
Он еще раз взглянул на белый колышек.
— Прииск! Мой прииск! — произнес он с гордостью. Видела бы его сейчас Наташа!
Валерий снова подошел к осыпи и начал набивать песком карманы.
Но тут он вспомнил, что Наташа где-то в тайге, что он ищет ее. Ну да все равно! Через этот овраг она, конечно, не переходила. Можно возвращаться обратно. Сейчас главное — как можно лучше заметить дорогу к прииску.
Пушистый серовато-желтый комочек сорвался с вершины громадной ели и, полетев на головокружительной высоте, затерялся в ветвях соседнего дерева. Прошла секунда, другая… И вот уже на другой вершине показалось маленькое желтое пятнышко. На мгновение там блеснули черные бусинки глаз. И снова маленький зверек, распластав крохотные лапки и распушив хвост, стремительно перелетел на другое дерево…
Все дальше и дальше пробиралась белочка по громадному лесу. Но вдруг она замерла. Тихонько прокралась на самый конец длинной ветви и осторожно глянула вниз. Черные бусинки остановились: внизу, на стволе поваленной ели лежал человек. Лежал неподвижно, и было в нем что-то такое трогательно беспомощное, что даже крохотная белка почувствовала себя более уверенной и сильной.
Наташа спала. Тревоги бессонной ночи и волнения мучительного дня, страх и отчаяние, усталость и голод свалили ее.
Вдруг резкий звук выстрела прокатился над тайгой. Наташа вскочила. Что это? Неужели они? Она боялась поверить своей догадке.
Через несколько минут выстрел повторился ближе. Они! Наташа закричала. Закричала изо всех сил. И тут до ее слуха явственно донеслось:
— На-та-ша-а-а!..
— Андрей Иванович! — Наташа бросилась на звук его голоса. Она не замечала ни цепких ветвей, ни острых колючих сучьев. Она бежала вперед и вперед, бежала до тех пор, пока не увидела перед собой высокую фигуру и темное от загара лицо с густыми сросшимися бровями.
— Андрей Иванович!.. — Наташа прижалась к его широкой груди и заплакала…
Саша лежал неподвижно. Широко раскинув руки, прижавшись всем телом к мокрой липкой земле, он с ужасом чувствовал, что силы оставляют его. Он не делал уже никаких попыток выбраться из болота. При малейшем движении ноги его все глубже и глубже погружались в трясину.
Смертельный ужас сковал его сознание. «Что же это? Неужели смерть?..» Вдали послышался выстрел, затем второй… третий! Саша встрепенулся: «Нашлась Наташа!» Огромная волна радости словно влила в него новые силы. Вырваться! Вырваться во что бы то ни стало! Мозг его снова лихорадочно заработал. Что еще можно сделать? Что?
Ружье! Надо как-то использовать ружье. Стрелять из него уже нельзя: стволы забиты грязью. Но можно употребить его как опору. Саша осторожно подтянул под себя правую руку и, нащупав ружье, передвинул его немного вперед. Затем он оперся о него обеими руками и начал потихоньку вытаскивать ноги. Но сапоги словно вросли в тяжелую грязь. Новый приступ отчаяния охватил Сашу. Неужели ничего нельзя сделать?..
И тут он почувствовал, что одна его нога как будто вылезает из сапога. Черт с ними, с сапогами! Саша напряг все свои силы и вырвал ноги из сапог.
Несколько минут он лежал неподвижно. Затем потихоньку пополз. Медленно, огибая предательские травяные кочки, метр за метром продвигался он к небольшой развесистой ели, от которой начиналось болото.
Но вот земля под ним стала суше. Саша осторожно приподнялся на колени. Как будто держит… Тогда он встал на ноги и, пошатываясь, пошел к дереву. Здесь он сел на мягкий сухой мох, прислонился спиной к теплому шершавому стволу и вытянул ноги.
Какое счастье сидеть вот так на твердой сухой земле! Саша закрыл глаза и несколько минут наслаждался чудесным покоем. Потом встал и начал отжимать брюки. Рука его наткнулась на что-то твердое. Он улыбнулся. Малахитовый глобус…
Этот маленький, меньше грецкого ореха глобус Саша получил из рук матери, когда ему исполнилось двенадцать лет.
— Храни его, Саша, всю жизнь, — сказала она почти торжественно, — это единственная память о твоем отце.
Тогда он почему-то не удивился, что единственная память об его отце заключалась лишь в маленьком зеленом шарике, хотя ему не раз казалось странным, что в их комнате не было никаких вещей, которые напоминали бы о погибшем отце. У матери не было даже его фотографии.
Однажды Саша спросил ее об этом. Но мать почему-то растерялась и сбивчиво рассказала ему о каком-то большом пожаре, который уничтожил все их имущество. Больше Саша к этому не возвращался. А некоторое время спустя мать подарила ему этот глобус. Он был, конечно, игрушечный. Но совсем как настоящий, только очень маленький и без названий. Саша спросил, нет ли чего-нибудь у него внутри. Но мать сказала, что глобус не раскрывается и внутри него ничего нет. Тогда Саша запрятал его в дальний угол своего ящика и почти забыл о нем.
Вновь глобус попал в его руки несколько месяцев назад, когда Саша занялся разборкой своих вещей. На этот раз он долго и внимательно рассматривал зеленый шарик, на котором рельефно выступали знакомые очертания материков. На них темнели пятна гор и тонкие паутинки рек и речек. Были тут и моря, и озера, и даже города — целая россыпь крохотных золотистых точек. Одна из них, словно прилепившаяся к голубоватой ниточке реки, обозначала город, в котором жил Саша. Прямо на запад от нее лежала точка побольше — Москва, А вот на берегу Финского залива еще одна большая точка. Ну, конечно, это Ленинград!
Но почему эта точка будто выступает из глобуса? Саша нажал на нее пальцем, и глобус… раскрылся. А прямо на ладонь Саши выпал красиво ограненный камень. Он был прозрачным, как слеза, и вначале показался Саше совсем бесцветным. Но, присмотревшись внимательно, он увидел, что камень слегка окрашен в голубовато-зеленый цвет, а на одной стороне его сделано какое-то изображение.
Саша поднес камень к глазам и даже вздрогнул от неожиданности. На самой большой грани камня был вырезан профиль женщины. Она склонила голову к плечу и, чуть прищурив глаза, смотрела прямо на Сашу. И было в повороте ее головы, в выражении лица что-то такое знакомое, такое близкое и родное, что дыхание Саши захватило от внезапно нахлынувших неясных воспоминаний. Слезы подступили ему к горлу, а глаза застлал горячий туман.
Долго смотрел Саша на тонкое нежное лицо, которое улыбалось ему с камня и будило в нем что-то давным-давно забытое. Где же он видел ее, эту женщину, и почему его так взволновала эта нечаянная находка? Странная мысль вдруг обожгла его мозг. Но он постарался сейчас же отогнать ее: «Нет! Этого не может быть».
Первым побуждением Саши было немедленно бежать к матери и расспросить ее обо всем. Но какой-то внутренний голос удержал его: «Нет! Не следует делать этого».
Саша вспомнил, что мать сказала ему, будто глобус не раскрывается. Значит, она не знала, что находится внутри него, или не хотела, чтобы об этом знал Саша. Он осторожно вложил камень обратно и захлопнул глобус. Маленький шарик хранил какую-то большую тайну.
Позднее Саша еще несколько раз порывался расспросить мать об этом, но каждый раз что-то останавливало его. Так прошла зима. Начались экзамены. Потом сборы в экспедицию. На время Саша забыл о глобусе. Но в последний момент опять вспомнил о нем и захватил с собой.
И вот теперь, вырвавшись, наконец, из страшного болота, Саша снова захотел посмотреть на знакомый профиль. Он достал глобус из брюк, раскрыл его и склонился над камнем.
На этот раз напряженные до предела нервы мальчика не выдержали: крупная слеза поползла по его грязной вздрагивающей щеке и упала на светлый блестящий самоцвет.
У самолета звучали веселые голоса. Уютно потрескивал костер. Раненый летчик и Наташа ощипывали только что принесенного глухаря. Петр Ильич чистил ружье. Андрей Иванович делал пометки в записной книжке. Не было только мальчишек.
Но вот Андрей Иванович спрятал книжку в карман и подошел к костру. Глаза его смеялись.
— Отогрелась, беглянка? — обратился он к Наташе. — Обсушила крылышки?
Наташа потупила глаза и покраснела.
Андрей Иванович ласково тронул ее за подбородок.
— Ну, полно, полно! Многих тайга учит таким образом. Тебе еще повезло. — Глаза его вновь стали серьезными. — Но на будущее это хороший урок. Без компаса и ружья в тайгу ходить нельзя.
Наташа виновато подняла на него глаза.
— Я ведь и не хотела уходить далеко, Андрей Иванович.
— Куда же ты все-таки пошла?
— За водой.
— За водой? — брови Андрея Ивановича удивленно приподнялись.
— Ну да. Здесь неподалеку течет ручеек. И я решила набрать из него свежей воды.
— Как же ты узнала, что неподалеку течет ручей? — вмешался Алексей Михайлович.
— Так его и здесь слышно. Слышите, журчит?
Все прислушались.
— В самом деле, ручеек! — воскликнул Алексей Михайлович. — А я думаю, кто это все время нашептывает…
— И нашла ты этот ручеек? — снова обратился к Наташе Андрей Иванович.
— Ручей-то я нашла, а вот обратно…
— Ну, конечно! Ручей сам направлял тебя по верному пути, а об обратной дороге ты и не подумала.
Наташа снова покраснела.
— И большой ручеек? — спросил Алексей Михайлович.
— Нет, ручей малюсенький, но такой веселый, чистый. И на дне его песок, белый-белый. А на самой середине — какие-то блестящие красивые пластиночки, словно нарочно насыпаны. Я набрала немного…
Наташа вынула из кармана сверточек и подала его Андрею Ивановичу.
Андрей Иванович развернул бумажку и стал внимательно рассматривать мелкие, пластинки. Через минуту он снова обернулся к Наташе:
— Наташенька! Какая ты, оказывается, молодец. Знаешь, что ты нашла? Да этому сверточку цены нет. Петр Ильич, идите-ка сюда скорее! Видели вы что-нибудь подобное?
Петр Ильич подошел к костру и взял в руки бумажный сверток. Очки его запрыгали на носу.
— Неужели осмистый иридий? — спросил он почему-то шепотом.
— Да, смотрите, — Андрей Иванович достал перочинный нож и провел кончиком острия по блестящей поверхности одной из пластинок. Нож не оставил никакого следа.
Наташа внимательно следила за его движениями.
— Андрей Иванович, что же это такое?
— Это, Наташа, невьянскит, один из интереснейших минералов, встречающихся в земной коре. Природный сплав двух металлов: иридия и осмия. Этот минерал обладает чрезвычайно большим удельным весом. Он в двадцать с лишним раз тяжелее воды. Кусочек невьянскита величиной всего в один кубический дециметр весил бы почти полтора пуда. Это один из самых тяжелых минералов на земле. Он тверже стали и не растворяется даже в кипящей царской водке. Можешь себе представить ценность минерала, обладающего такими удивительными свойствами. Его маленькие пластинчатые кристаллики хранятся в сейфах госбанков вместе с самородками платины и кристаллами алмаза.
— Ого!.. — Алексей Михайлович встал со своего места. — Покажите-ка мне такую драгоценность.
Он подошел к Петру Ильичу и отсыпал в свою руку несколько блестящих, оловянно-белых крупинок.
— Да здесь и смотреть-то не на что, — протянул он, не скрывая разочарования. — Такая мелочь. Он что, всегда таким бывает?
— Да, это его обычная форма выделения в природе.
— Почему же его так забавно называют?
— По Невьянскому району на Урале.
— А что из него делают, Андрей Иванович? — спросила Наташа.
— Он употребляется в наиболее ответственных частях очень точных приборов. Из него делают также режущие части хирургических инструментов. Понимаешь теперь, какие сокровища несет твой маленький ручеек. Он размывает, по-видимому, большое месторождение невьянскита. Завтра я обязательно туда схожу.
— А мне можно будет пойти с вами?
— Конечно! Если не побоишься снова пойти в тайгу.
— С вами? — Наташа рассмеялась. — Разве с вами может быть где-нибудь страшно?
— А если останешься одна?
— Все равно не побоюсь. Теперь уж я не пойду без компаса.
— Это другой разговор. Ну, давайте скорее готовить обед, а то мальчишки придут голодные, как волки.
Андрей Иванович направился было к самолету. Но в это время в лесу раздался треск валежника, затем торопливые шаги, и к костру выскочил Валерий.
— Андрей Иванович, Петька! — закричал он еще издали. — Я открыл месторождение золота.
Он подошел к костру и выхватил из кармана пригоршню буровато-серого песка.
— Вот!.. Там этого песка видимо-невидимо! Я буквально по колено ходил в золоте. Я…
— Постой, постой! — остановил его Андрей Иванович. — Покажи-ка свое золото.
— Пожалуйста! — Валерий широким жестом высыпал песок в его руку.
Андрей Иванович взглянул на блестящие крупинки и, усмехаясь одними глазами, сказал:
— Действительно, это золото, да не простое, а кошачье.
— Как кошачье? — насторожился Валерий.
— Петя, объясните ему, что такое «кошачье золото».
Петр Ильич поправил очки и проговорил своим обычным менторским тоном:
— «Кошачьим золотом» называют черную слюду биотит.
— При чем здесь черная слюда?! — Валерий подскочил к Петру Ильичу и, выхватив из кармана еще одну пригоршню песка, поднес ее почти к самым глазам брата. — Ты смотри, как блестит! Это же настоящее золото!
Андрей Иванович положил золотистую крупинку на ноготь и надавил на нее острием ножа:
— Полюбуйся-ка на свое золото.
Желтая крупинка рассыпалась на множество золотистых чешуек. Андрей Иванович сдул их на руку Валерия:
— А ведь золото — металл.
— Ну и что же, что металл? — не сдавался Валерия.
— А то, что все металлы обладают ковкостью. Крупинка золота сейчас расплющилась бы, а не рассыпалась в порошок, как эта чешуйка.
— Но при чем здесь черная слюда? — ухватился Валерий за последнюю соломинку. — Она же совсем не черная.
Петр Ильич снова поправил очки и бесстрастным голосом, точно на занятиях перед студентами, пояснил:
— Черная слюда, или биотит, как минерал химически стойкий, при разрушении горных пород переходит в россыпи. При этом она размельчается и в условиях недостаточности кислорода немного изменяется, приобретая интенсивный золотистый оттенок. Эти золотистые блесточки действительно напоминают крупинки золота, вводя в заблуждение незадачливых старателей. Поэтому горщики и назвали их «кошачьим золотом».
— Вот так-то, молодой человек, — сказал Андрей Иванович, отряхивая руки, — не все то золото, что блестит! А теперь скажи нам, пожалуйста, где твое ружье?
— Ружье? — Валерий как-то сразу съежился. — Ружье… Оно осталось там, на прии… то есть в том овраге, где я нашел этот проклятый песок.
— Осталось?.. — Глаза Андрея Ивановича стали жесткими. — Потерять в тайге ружье равносильно тому, что потерять свою голову.
— Так я думал, что это настоящее золото и…
— Даже если бы это были настоящие алмазы! — отрезал Андрей Иванович. — А золотом, кстати говоря, геологи уже давным-давно не интересуются. Поисковые работы на него сейчас почти прекращены. Да и зачем оно нужно? Международная торговля теперь ведется главным образом на основе товарного обмена. Что же касается золота как металла, то оно не имеет абсолютно никакой цены. Ты знаешь, что сказал о нем Ленин?
— Нет…
— Он сказал, что при коммунизме из золота будут делать общественные уборные. Ни для чего другого оно не пригодно. И из-за этого-то «сокровища» ты бросил ружье! Да ведь безоружный человек в тайге все равно, что комар на ладони.
Валерий вспыхнул:
— Дошел же я сюда без всякого ружья и ничего со мной не стряслось.
— Раз на раз не приходится. И не о тебе одном сейчас речь. Ты шел на помощь своему товарищу.
— Я нашел этот песок на обратном пути, — возразил Валерий, пряча глаза.
— Все равно. О ружье в лесу никогда нельзя забывать.
— Да заплачу я вам за это ружье, — вспылил Валерий. — Подумаешь, невидаль!
Андрей Иванович поморщился. Однако сказал спокойно:
— Платить мне ничего не надо. А сходить за ним завтра придется.
— Куда сходить?
— Туда, где ты его оставил.
— Ладно, схожу, — буркнул Валерий, ни на кого не глядя, и принялся ожесточенно выворачивать свои карманы.
Неловкое молчание воцарилось у костра. Наташа отошла в сторону. В первый раз ей было стыдно за Валерия.
Между тем из котелка, висящего над костром, аппетитно запахло вареной дичью. Алексей Михайлович шумно втянул в себя ароматный воздух и, щелкнув языком, проговорил:
— Суп готов. Начнем помаленьку?..
Андрей Иванович покачал головой:
— Нет. Подождем еще немного. Саша должен вот-вот подойти.
Прошло еще с полчаса. Заметно стемнело. Но Саша все не возвращался. Петр Ильич нервно заходил из стороны в сторону:
— Неужели и с ним что-нибудь случилось?
Андрей Иванович молчал. Валерий не выдержал:
— Теперь его придется искать!
Андрей Иванович встал.
— Да, если не придет еще с полчаса, то снова пойдем на поиски и, если понадобится, будем искать всю ночь.
Но вот невдалеке хрустнула ветка, и к костру вышел Саша. Босой, с ног до головы покрытый грязью, он еле передвигал ноги.
Глаза его быстро обежали освещенное костром пространство.
— Наташа!.. Ты… не ранена? — спросил он с тревогой в голосе.
— Нет, Саша, я просто заблудилась немного.
— Она-то целехонька, а вот что с тобой случилось?
Саша невольно посмотрел на свои босые грязные ноги.
— Попал в болото, Андрей Иванович. Еле выбрался. А сапоги остались там. Если бы не сапоги, то совсем…
— Почему же ты не стрелял, как мы условились?
— Не мог я стрелять, — сказал он тихо.
— Почему?
— Не мог… — повторил он еще тише и опустил глаза, но Андрей Иванович перехватил быстрый взгляд, брошенный им на Наташу, и понял: Саша не решился отвлекать их от поисков.
Что-то дрогнуло в суровом лице геолога. Он обнял мальчика за плечи и усадил рядом с собой у костра.
— А стрелять все-таки нужно было, Саша, — сказал он глуховатым голосом и пригладил его жесткий вихор.