Обратный переход Сергея и Ольги от переката к Заречной прошел без всяких происшествий. К концу второго дня пути они были уже у знакомой околицы, а еще через полчаса сидели за столом у тетки Федосьи, которая, сияя от радости, без конца сновала между погребом и кладовкой, выставляя все новые и новые угощения. Наконец Ольга удержала ее за руку и усадила рядом с собой на лавку:

— Подожди, мама, посиди с нами. Сережа хочет о чем-то попросить тебя.

— Так я тут-туточки, — не стала возражать Федосья. — Говори, что у тебя там, Сергунька.

Сергей встал:

— Уважаемая Федосья Андреевна, — начал он, заметно волнуясь, — у меня к вам огромнейшая просьба. Я хотел бы попросить руки вашей дочери.

— Это как же?.. — поперхнулась Федосья. — Хочешь ее замуж взять?

— Да, решили мы пожениться с Оленькой, стать мужем и женой. Как вы на это посмотрите?

— Так ради Бога! — воскликнула, не скрывая радости, Федосья. — Я только об этом и молила Всевышнего.

— Тогда считайте, что это сегодняшнее застолье — наша свадьба. И выпейте за нашу будущую счастливую жизнь.

— Какая это свадьба! — возразила Федосья. — Вот, бывало… Ну да ладно, свадьба так свадьба. Сейчас все стало не так, как прежде. Главное, что ты, Олюня, встретила наконец достойного человека. Счастья и радости вам, родные мои. А я буду внучат ждать. Эх, жаль, старик мой не дожил до такого светлого дня, царство ему небесное. А теперь так: время уже позднее, и вы, чай, притомились в дороге-то, поэтому посидите тут немного без меня, а я пойду приготовлю вам постель, какую следует. У меня, если хотите знать, все на этот случай припасено.

— Спасибо, мама, — Ольга приподнялась с места и поцеловала мать в щеку. Сергей сделал то же самое.

А рано поутру их разбудил внезапно послышавшийся шум машины. Здесь, в Заречной, это было более чем необычно. Поэтому Сергей, вскочив с постели, выглянул в окно и увидел, что прямо к их избе подкатывает старенькая, обтянутая брезентом полуторка, какие обычно обслуживали геологические партии.

Что бы это могло значить? Он спешно оделся и вышел на улицу. Полуторка остановилась возле самого их крыльца, и из нее вышли двое мужчин, в одном из которых он сразу узнал Шнайдера. Вторым, помоложе, был, очевидно, его сын-геолог. Но что им понадобилось здесь? Впрочем, теперь, зная истинное лицо Шнайдера, он мог не сомневаться, что это скорее всего связано со злополучным письмом и, следовательно, надо быть готовым ко всему.

Между тем Шнайдер увидел Серея и, сияя самой что ни на есть благожелательной улыбкой, двинулся ему навстречу:

— A-а, Сергей Владимирович. Очень-очень рад вас видеть. А это, будьте знакомы, мой сын Всеволод. Их партия тут, неподалеку, ведет разведку одного небольшого месторождения, и он уговорил меня съездить к вам, взглянуть на ваш «прииск». Ну, а я, как вы, очевидно, догадываетесь, больше всего озабочен письмом, которое, как вы сказали, спрятано где-то здесь. Мои коллеги по институту, узнав, что вы с Ольгой Павловной поехали сюда, к ее маме, отдохнуть, специально откомандировали меня, чтобы помочь вам. Так что можете располагать мною, как вам угодно. И, может быть, сегодня мы и съездим туда, где вы побывали в свое время.

— Но это в шестидесяти километрах отсюда, и машина туда не пройдет, — возразил Сергей.

— Я так и думал. Но почему не воспользоваться рекой? Я тут уже договорился с одним мужичком, у которого есть лодка с мотором. Он согласен свезти нас туда. А для моторки шестьдесят километров — сущий пустяк. Так, может, прямо сейчас и отправимся? Тем более что погода сегодня — лучше не надо, а времени у нас в обрез. Да вон и лодка уже на подходе.

В самом деле, со стороны реки доносился рокот лодочного мотора. Шнайдер действительно даром времени не терял. И надо было на что-то решаться. Но как, все-таки, поступить?

— А может быть, вы сначала чайку попьете? — попробовал Сергей выиграть время.

— Нет, что вы! Какой чай, когда каждый час дорог. К тому же у нас все с собой. Там, на месте, и почаевничаем. Так едем?

— Хорошо. Только я пойду переоденусь.

— Да, конечно, — согласился Шнайдер. — Мы подождем. И вот еще что. Вы не могли бы попросить выйти сюда Ольгу Павловну?

— К сожалению, нет. Моя жена немного нездорова.

— К-как?.. — вытаращил глаза Шнайдер. — Ольга Павловна — ваша жена?!

— Да, она моя супруга. Вас это удивляет?

— Нет, почему же, — быстро нашелся Шнайдер. — Просто все мы еще не слышали об этом.

— А мы и не афишировали наш брак. Только кто же это «все мы»?

— Ну… Я имел в виду моих коллег по институту и кое-кого из наших общих знакомых. Это будет такой неожиданностью для них.

— Странно. Вот уж не думал, что большим ученым может быть интересна личная жизнь в общем-то совершенно посторонних людей.

— Почему посторонних? Ольгу Павловну прекрасно знают многие из нас и не только в институте. Кстати, вы не могли бы передать ей вот это письмецо от ее близкой знакомой? — достал Шнайдер из кармана запечатанный конверт.

— Передам непременно.

— Вот и отлично. Так идите переодевайтесь, а мы спустимся прямо к лодке и будем ждать вас там.

— Добро, топайте. Я быстро, — махнул рукой Сергей, поднимаясь на крыльцо.

Ольга встретила его еще в сенях и забросала вопросами:

— Как?.. Что?.. Чего им надо?

— Тсс! Тише, Оленька. Я сказал, что ты больна и не можешь выйти из дома.

— Слава Богу! А то я не знала, как и быть. Подумать только — даже сюда добрались эти изверги. Видеть их больше не могу! Так что им надо?

— Чего им надо — понятно, — усмехнулся Сергей. — А вот как нам теперь поступить, я еще не решил. Прочтем сначала вот это, — протянул он Ольги полученный от Шнайдера конверт.

— Это от Мессис? Да, ее почерк, — кивнула Ольга, взглянув на надпись: «О.П. Ланиной. Лично в руки».

— Что еще понадобилось этой бестии? — нахмурился Сергей.

— Сейчас увидим, — Ольга надорвала конверт и, пробежав глазами текст письма, протянула его Сергею. — Вот, прочти.

В письме было всего несколько строк:

«Привет, Ольга. Крайне обеспокоена твоим молчанием. Посылаю в помощь тебе Шнайдера. Он выполнит все твои приказания. Действуйте решительно, не останавливаясь ни перед чем. Если же письмо уже у тебя в руках, отдай его Шнайдеру. Он доставит его мне быстрее и надежнее. Надеюсь на успех. Напоминаю, от того, получу ли я письмо, зависит не только мое и твое благополучие, но и наши жизни. Мессис».

Сергей вернул письмо Ольги:

— Та-ак… Все ясно. Значит, я верно поступил. Видишь ли, Оля, они предложили мне проехать на лодке к перекату, и я согласился.

— Повезешь их туда, где все это…

— Ну, нет! Довезу их только до первого переката. Откуда им знать, что есть и второй. А там, на берегу, который нас обманул, покажу им свои закопушки. Вот, мол, мой «прииск». Там же увидят они и «место», где якобы было спрятано мной письмо. Есть там хороший камешек под одной из лиственниц. Прямо у этого камня можно будет и вручить Шнайдеру то, что осталось от письма. Пусть везет это своей дорогой повелительнице.

— Дай Бог, чтобы все так и было. И все-таки я боюсь за тебя, милый. Ведь это такие люди…

— Ну, что они смогут со мной сделать? Да и зачем им что-то делать. «Прииск» они увидят, письмо получат. Больше им ничего не надо. И Мессис угомонится.

— Ой, не знаю. Но что Бог даст. Дай я перекрещу тебя на прощание.

Минуту спустя он уже усаживался в лодке, и предусмотрительный Шнайдер спешил уточнить все, что могло ждать их впереди:

— Сергей Владимирович, а вы хорошо запомнили те места? Мы не пропустим их?

— Пропустить их невозможно. Перекат просто не даст пройти нам дальше. К тому же, я уже побывал там на днях.

— Вы уже побывали там?! И что же…

Но надсадный рев мотора не дал им больше вымолвить ни слова. Лодка резко рванулась вперед и вихрем помчалась вверх по течению реки.

И вот снова перед глазами Сергея потянулись черные таежные чащобы и непролазные заросли колючего кустарника, которые еще вчера буквально давили своей неприступностью. А теперь все это словно летело им навстречу под напором встречного ветра и под неумолчный рев лодочного двигателя. Сергей даже не заметил, как они промчались мимо тех мест, где они с Ольгой брели под палящим солнцем, где останавливались на ночлег, где он попал в охотничью западню, повстречался с медведицей, и опомнился лишь тогда, когда издали послышался глухой гул речного переката.

— Ну вот, мы и приехали, — прокричал он в ухо Шнайдера, указывая на вспененную стену водопада. — Пора причаливать.

Но хозяин лодки и сам уже приглушил мотор и направил лодку к берегу.

— Ну вот, смотрите, — начал Сергей, поднимаясь вверх по склону, — там, в лесу, в нескольких километрах отсюда, располагался лагерь, а здесь, — он подвел всех к выкопанной им канаве, — я обнаружил следы кварцевой жилы с ясно выраженным сульфидным оруденением.

— И это все?! — развел руками Шнайдер младший. — А я думал…

— Я тоже рассчитывал на большее, но… — Сергей пожал плечами. — разве еще покопать.

— Пустое! Овчинка выделки не стоит. Зря ты тащил меня сюда, отец.

— Так я не специалист в этих делах. Да и не это здесь главное. А как с письмом, Сергей Владимирович?

— Письмо я нашел. Оно было спрятано вон под тем камнем, что у кривой лиственницы. Но, боюсь, что и здесь вас ждет разочарование. Я не учел того, что река выходит иногда из берегов, а в результате — вот… — Сергей вынул из кармана слипшиеся, покрытые чернильными разводами страницы и протянул их Шнайдеру. — Вот все, что осталось от ценного письма.

— Дайте, дайте-ка мне его скорее! — вскричал Шнайдер судорожно расправляя смятые листы. — Да здесь ничего уже невозможно разобрать.

— Да, почти ничего. Разве вот только эти строчки в конце первой страницы, — Сергей указал Шнайдеру на уцелевший обрывок текста. — «…ну, есть ли конец человеческому безумию? Создать еще одну ядерную бомбу! Будто мало на Земле подобного оружия…» — прочел тот, с трудом разбирая расплывшиеся буквы.

— И вот еще здесь, — перевернул Сергей страницу и ткнул пальцем в сохранившуюся в ней строку.

Шнайдер снова поднес письмо к самым глазам:

— «…остается одно, — прочел он почти по складам. — И мы твердо решили спасти человечество ценой собственной жизни: взорвать лагерь…» Как?! — вскричал Шнайдер, впиваясь глазами в то, что еще осталось от письма. — Так они сами себя взорвали?!

— Выходит, так.

— Но почему, черт их подери? Больше вы тоже ничего не нашли в этой промокшей писанине?

— Ни одного слова. Все смыло водой.

— Какой ужас! Какая потеря для науки!

— Ну, тут я с вами едва ли соглашусь. Если речь идет только о создании какой-то новой атомной бомбы, то потеря для науки не так уж велика. Насколько я знаю, большинство ученых не были в восторге и от первой атомной бомбы.

— Да, но вы забываете, что работа над атомным оружием привела и к грандиознейшему прорыву в области энергетики. Что бы сталось с человечеством в обозримом будущем без атомных электростанций при том катастрофическом истощении запасов угля и нефти, какое растет изо дня в день.

— Ну, к овладению атомной энергией можно было прийти и минуя создание бомбы.

— Но все началось все-таки с бомбы, — упрямо возразил Шнайдер. — Так и тут: может быть, работая над какой-то новой атомной бомбой, мои коллеги открыли и какой-то новый источник энергии. И мы не узнаем об этом лишь потому, что до нас не дошло посланное ими письмо.

— Скажите уж прямо: «Лишь потому, что какой-то растяпа не сумел сохранить это письмо», — не смог скрыть раздражения Сергей. — Только почему вы все крутитесь вокруг упоминания об атомной бомбе и не хотите вдуматься в самое главное, что сохранилось в письме, в то, что ваши коллеги «решили спасти человечество ценой собственной жизни»?! СПАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Это вам о чем-то говорит? Вот смерть этих героев, ученых-физиков — действительно невосполнимая потеря для науки. А жалеть о том, что мир так и не узнал о чем-то страшном, что едва не нависло над нами, едва ли стоит.

— О всякой опасности, какой бы она ни была, тоже бывает нелишне знать, — снова возразил Шнайдер.

— Смотря кому знать. Кое-кто только и ждет, чтобы заполучить идею о какой-нибудь новой опасности.

Шнайдер заметно вздрогнул и побледнел. Но тут же взял себя в руки:

— Да, мало ли извергов на свете. Ну да что теперь об этом говорить.

Текст письма не воскресишь. И все-таки, Сергей Владимирович, может, вы, тем не менее, отдадите мне его. Дело в том, что, как я уже говорил, мои коллеги специально командировали меня сюда за этим письмом, и я должен как-то отчитаться перед ними.

— Как вам будет угодно. Мне письмо не нужно.

Больше они не обменялись ни словом. Ни по пути в Заречную, ни при отъезде Шнайдера из деревни. Не коснулась больше этой темы и Ольга. Она лишь крепко прижалась к Сергею всем телом и тихо промолвила:

— Главное, что ты вернулся живым и невредимым и отделался от этих подонков, а все остальное… Не будем больше вспоминать об этом. И не сердись на меня за прошлое. Поверь, что я действительно была вынуждена преследовать тебя столько времени. Зато теперь… — остальное договорили ее глаза и губы.

— Я люблю тебя, Оленька, — прошептал Сергей.

И этим было сказано все.