ГЛАВА 1

Швейцария, четыре с половиной столетия спустя.

С начала ему было не страшно, а просто жаль, что все закончится именно так. Он был богат, владел недвижимостью по всему миру, выучил несколько иностранных языков и уже не помнил всех роскошных женщин, с которыми успел переспать, — теперь все утратило значение. В жизни он был одинок и умрет так же одиноко; тело скормят зверью или зальют бетоном на стройплощадке, будто его никогда и на свете не было.

— Становись на колени. Вот сюда, где пленка. Посередине.

Опустившись на колени, он стиснул руки будто в молитве и тут заметил на полу, у самой ноги убийцы, хирургическую пилу, полиэтиленовый пакет с застежкой и рулон скотча. Что будет дальше, он мог сказать, даже не поднимая взгляда на «Глок-19» в левой руке убийцы. Последовательность действий он знал назубок, потому что придумал ее сам. Сначала две пули в голову. Кисть левой руки отрезать и убрать в пакет с застежкой, тело завернуть в кусок черного полиэтилена и упаковать с помощью скотча. Потом вызвать похоронную команду, чтобы избавиться от трупа, а руку убийца отвезет заказчику в качестве доказательства.

— Ты знаешь, кто я? — спросил убийца.

Он кивнул:

— La mano sinistra del diavolo — Левая Рука Дьявола, самый страшный наемный убийца во всем мире.

— Я имею в виду настоящее имя. Ты знаешь, кто я на самом деле? Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза.

Вот теперь ему стало страшно, да так, что не пошевелиться. В ужасе от того, что сейчас увидит, он просто не мог поднять взгляд.

— Посмотри на меня, — приказал убийца. — Взгляни в лицо тому, кто отнял у тебя жизнь, по чьей воле ты вечно будешь гореть в аду.

Он медленно поднял глаза. Казалось, сердце перестало биться. Лицо убийцы… это было его собственное лицо. Он задрожал от ужаса, но тут сквозь пелену ночного кошмара донесся свирепый лай — и Марко Базин проснулся.

Постепенно приходя в себя после снотворного, он открыл глаза, однако сторожевые псы по-прежнему лаяли за окном, словно не желали отпускать его душу из адского плена. Марко ошарашенно уставился в темноту. В первые мгновения он даже не узнал свою спальню: она была заставлена медицинским оборудованием и походила скорее на больничную палату. Он вытер пот с лица. В свои без малого пятьдесят Марко ужасно гордился густой шевелюрой, и врачи обещали, что волосы обязательно отрастут. Других поводов для оптимизма у них, увы, не было.

Он заставил себя замедлить дыхание и успокоиться. Марко презирал страх. Еще несколько месяцев назад, до того как он обратился в эту дорогущую клинику неподалеку от его шале в окрестностях Давоса, он сам, «La mano sinistra del diavolo», внушал другим ужас. Он не делал ошибок и не знал пощады. Говорили даже, что достаточно назвать Базину имя — и человек уже, считай, мертв.

Но пришло и его время.

Базин провел рукой по ткани пижамы, ощупывая себя между ног, словно хотел вернуть то, что у него отобрали. Врачи говорили, что нужно было обратиться к ним раньше, пока опухоль еще не дала метастазы. Марко прошел несколько курсов химиотерапии, и теперь оставалось лишь ждать, опасаясь проявления любого из семи названных ему симптомов.

Впрочем, кроме рака, были и другие проблемы.

Он смотрел в темноту, вслушивался в тихий гул приборов, в звуки собственного дыхания и размышлял. Марко никому не рассказывал о болезни, а клиника гарантировала полную конфиденциальность. И все же слух наверняка просочился. Еще до обращения к врачам он отказался от трех крупных дел, а во время операции и химиотерапии был вообще отрезан от внешнего мира, хотя заказчики продолжали его искать. Из этих слухов скоро сделают выводы, а затем перейдут к действиям. Клиенты забеспокоятся, отчего он не отвечает на звонки, а кое-кто заподозрит, что Базин работает на конкурентов. Враги почуют запах крови и постараются свести старые счеты. Могучий лев, владыка джунглей, ранен, и осмелевшие шакалы подбираются все ближе. Он умрет: не от рака, так от пули. В любом случае ему конец.

Снова залаяли псы, и одновременно нахлынул страх.

Впервые за долгие годы Базин по-настоящему испугался: не смерти — с ней он давно свыкся, — а того, что будет потом. Пережив диагноз и операцию, Марко успел поразмыслить о прожитом. Он понял, что, убивая ради денег, погубил свою бессмертную душу, но не получил ничего взамен: богатство и прочая чепуха не в счет. Его бил озноб. Он взял со столика деревянные четки, которые бережно хранил, но не как символ веры, а как напоминание о детстве. Помпезные шторы на окнах были задернуты, и Марко представил за ними силуэты далеких гор. Красота гор всегда действовала на него успокаивающе, однако в этот раз он только почувствовал себя еще более одиноким.

Почему псы продолжают лаять?

Он тряхнул головой, приводя мысли в порядок, и взглянул на часы у кровати. Три шестнадцать ночи. За дверью послышался шепот ночной сиделки, а в ответ — незнакомый низкий голос.

Базин сел на кровати. Голова кружилась, было трудно дышать.

Там мужчина. Возможно, не один. В его собственном доме, прямо посреди ночи.

Ничего удивительного, что враги явились, когда он слаб и беззащитен. Но как им удалось его отыскать? В клинике не знают, чем он занимается, а уж где скрывается, и подавно никому не известно… Впрочем, какая разница. Купить можно любого. Базин вспомнил, как раньше жертвы пытались прятаться от него, а он всегда находил их. И убивал.

Страх придал сил. Он хотел жить. Впотьмах Марко попытался отыскать хоть какое-то оружие, но сиделка унесла абсолютно все. В комнате остались лишь медицинские приборы и лекарства — они должны сохранить ему жизнь, а вот отнять жизнь здесь совершенно нечем.

Человек остановился перед запертой дверью: Марко слышал его шаги — какие-то неправильные и потому странно знакомые. Несмотря на боль, он вскочил с постели, с трудом преодолевая головокружение. На лбу вновь выступили капли пота. Враги явились, думая, что он слаб, что он уже не тот. Он им покажет!

Базин схватил четки и дернул, проверяя на прочность. Шнурок лопнул. Марко бросил четки на постель и выдернул гибкую трубку, которая шла от капельницы на штативе к катетеру на запястье. Окончательно успокоившись и держа трубку натянутой за концы, он пересек комнату и встал сбоку от закрытой двери.

Дверь медленно отворилась, и на ковер упал тоненький лучик света. Болезненная слабость ушла, Базин полностью сосредоточился на грозящей ему опасности. Незнакомец замер, будто размышляя, стоит ли входить. Едва голова показалась из-за двери, Базин набросил ему на шею удавку и затянул.

Обычно Базин душил жертву стальной струной, которая мгновенно разрывала яремную вену и сдавливала трахею. Пластиковая же трубка была слишком эластичной, Марко затягивал ее изо всех сил, но вдруг обратил внимание на одежду незнакомца, который к тому же был безоружен. А еще походка — недаром она показалась ему странной! — гость прихрамывал. Базин рывком развернул его и замер, уставившись в выпученные глаза визитера. Вот отчего тот пришел под покровом тьмы — ему нужно было не убить Марко, а укрыться от любопытных глаз. Гость не хотел, чтобы его здесь видели.

Базину стало стыдно. Он выпустил из рук удавку.

— Лео! — В голосе его звучала благодарность. — Ты все-таки приехал.

Растирая руками горло, его гость прохрипел:

— Я твой старший брат, Марко, а ты сказал, что умираешь. Как я мог не приехать! — Тут в его взгляде появилось сомнение. — Зачем я тебе понадобился? Зачем тебе вообще понадобился священник?

К благодарности примешивалось раздражение и еще что-то, больше всего похожее на любовь. Базин был выше и сильнее единоутробного брата, но при этом постоянно оставался в его тени — тот всегда и во всем был чуть лучше и успешнее. Марко бросил взгляд на четки, валявшиеся на постели, а затем на брата.

— Я хочу все искупить. Когда умру, я хочу быть чист перед Богом.

Темные глаза брата понимающе сузились.

— Ты это серьезно?

— Серьезней некуда.

— Так исповедуйся.

— «Аве Мария» тут не поможет. Все гораздо сложнее. Я должен как-то послужить церкви, понести наказание за грехи. Скажи, что мне сделать.

Брат впился в него взглядом, словно изучая, оценивая Марко.

— Многие грешники вновь обращаются к церкви, когда настают тяжелые времена… Но ты, Марко? — Он вздохнул. — Господь никогда не бросает заблудшую душу, только помни, раскаяние должно быть искренним!

— По велению церкви я сделаю все, что только в моих силах.

Глаза брата, казалось, проникали прямо ему в душу.

— Все?

— Да, — ответил Базин, падая на колени, — абсолютно все.

 

ГЛАВА 2

Нью-Йорк, пять недель спустя.

Лимузин остановился у небоскреба из черного стекла в деловой части Манхэттена, и Росс Келли немедленно выпрыгнул наружу и бросился к главному входу. В одной руке у него был чемодан, в другой — ноутбук. Росс добирался сюда по воздуху целые сутки, но все равно опаздывал. Промчавшись через холл, Росс влетел в пустую кабину лифта и нажал кнопку тридцать четвертого этажа.

Он придирчиво изучил отражение в зеркале и нахмурился: высокий, широкоплечий, загорелый, дорогой костюм сидит как влитой. И все же что-то было не так. На природе в туристских ботинках, джинсах и каске он чувствовал себя (да и выглядел тоже) куда лучше, чем в офисе. Поправив галстук, Росс пригладил непослушные соломенные волосы, и тут двери лифта с коротким мелодичным звуком разъехались.

Он вышел и направился к двустворчатой стеклянной двери, на которой было выгравировано «„Эксплор“. Геологический консалтинг, поиски и разведка нефти и газа». Ниже шло: «Подразделение „Аласкон ойл“» — рабочий в синем халате как раз заканчивал новую строку. Росс вошел в приемную. Слухи ходили уже несколько месяцев, но он торчал на юго-западе Узбекистана, занимаясь месторождением Кокдумалак, и не мог поверить, что все зашло так далеко.

Гейл мерила шагами комнату. Увидев его, она перестала хмуриться и воскликнула:

— Росс! Ну слава Богу, наконец-то. Как там в Узбекистане?

— Все нормально. Я бы и больше данных собрал, да вот пришлось мчаться обратно. — Он взглянул на часы: десять двадцать две. — Где совещание?

Гейл забрала чемодан.

— В переговорной. Уже начали.

— Ты что, не сказала, что самолет задержали?

— Им плевать.

— А как же Билл Бэмфорд?

— Уволился. Все ушли, Росс, весь совет директоров.

— Что?! И дела не передавали?

Гейл заговорила шепотом:

— Их никто и не собирался принимать. Вся эта болтовня, что «Аласкон», мол, уважает накопленный нами опыт и рассчитывает на тесное сотрудничество, — чушь это все. Обычный захват. Билл Бэмфорд, Чарли Бордер и остальные просто уволились. Как раз сегодня утром забрали вещи и ушли.

— А ты?

— Я-то работу всегда найду. Сижу только из-за тебя. — Гейл улыбнулась. — Так что если соберешься уходить, предупреди.

— Честное слово, тебе скажу первой.

— Вот и отлично. А теперь отправляйся, если тебе, конечно, дорога твоя древняя нефть. Они там пленных не берут. — Гейл пожала плечами. — Да ты, собственно, и сам прекрасно знаешь.

— Ага, — скривился Росс.

Три года назад, когда его пригласили в «Эксплор», Росс работал геологом в одном из филиалов «Аласкона» — известной геофизической компании. Зарплату предложили хорошую, однако привлекало его в маленькой консалтинговой фирме совсем другое. В «Аласконе», одной из крупнейших нефтяных компаний мира, Росс многому научился, но руководству там не хватало гибкости, оно было высокомерным и избегало всякого риска. Новое начальство в отличие от старого дальновидно предложило ему заниматься поиском и разведкой месторождений. И вот Росс снова стал сотрудником «Аласкона», и радоваться тут нечему. Он еще раз провел рукой по волосам и направился по коридору к переговорной.

За дверью он услышал собственный голос. Росс остановился и стал всматриваться сквозь стекло. В приглушенном свете он увидел за столом троих аласконовцев: те смотрели на плазменную панель, где сам Росс объяснял свою теорию древней нефти. Веснушчатого мужчину с вьющимися рыжими волосами, тронутыми сединой, он не знал, как и второго: постарше, лысого и в круглых очках. А вот при виде третьего — блондина в темно-сером костюме — Росс совершенно пал духом. Во многом именно из-за Джорджа Андервуда он в свое время ушел из «Аласкона». Разглядывая бывшего начальника, приходилось признать: на нем костюм сидит и вправду безупречно.

На экране в черной пустоте крутился сверкающий шар жидкого пламени. Огромные метеориты раскаленными ракетами обрушивались на изрытую кратерами поверхность, оставляя новые шрамы и отметины. Казалось, никто и ничто не сможет выжить на этой обугленной планете — что уж говорить о зарождении жизни. Росс вновь услышал собственный спокойный и уверенный голос, поясняющий происходящее на экране: «Четыре с половиной миллиарда лет назад Земля была молода и покрыта океаном первобытного пламени, астероиды и кометы падали на ее поверхность, опаленную ультрафиолетовыми лучами, а извержения вулканов наполняли едва возникшую атмосферу ядовитыми газами. Но все эти астероиды и кометы, обрушиваясь на планету, несли с собой аминокислоты, без которых никогда не зародилась бы жизнь. Даже сейчас на Землю ежегодно падают метеориты общим весом сорок тысяч тонн. Внутри этих камней из далекого космоса обнаружено более семидесяти разновидностей аминокислот, восемь из них являются основными составляющими протеинов, которые содержатся в живой клетке».

Эффектная вспышка осветила экран.

«Семена жизни сыпались на Землю словно сперматозоиды, рвущиеся к яйцеклетке, и вот один из ударов высек искру: где-то на планете началась удивительная химическая реакция, породившая первые виды бактерий, которые, что не менее удивительно, успешно размножались. Сейчас мы можем утверждать, что все живое на нашей планете, в том числе и мы с вами, возникло в результате именно этой единственной вспышки четыре с половиной миллиарда лет назад».

Изображение на экране снова поменялось: появились фотографии окаменелостей из района Исуа в Гренландии и из Узбекистана, с плато Устюрт, по соседству с которым Росс как раз и работал последнее время.

«Эти окаменелости — останки ранних форм жизни, и именно они превратились в ископаемое топливо, то есть в нефть. Сейчас известно, что нефть можно обнаружить и в более ранних слоях, чем считалось раньше. Именно эту древнюю нефть нам и следует искать прежде всего».

— Подумать только, — заявил Андервуд, обращаясь к старшему из собеседников, — древняя нефть! Я-то полагал, вся нефть древняя — древнее не бывает.

Росс, раздраженный насмешкой, вошел в комнату.

— «Древняя нефть», Джордж, на четверть миллиарда лет старше всех ныне известных запасов.

Андервуд нажал кнопку на пульте, и на экране загорелся фирменный знак компании. Жалюзи открылись: за окном Верхний Манхэттен переливался в лучах майского солнца. Прежде чем пожать руку Россу, Джордж не отказал себе в удовольствии посмотреть на часы.

— Давно не виделись, — улыбнулся он. — Познакомься с моими коллегами.

Как выяснилось, рыжие волосы с проседью принадлежали Брэду Саммерсу, новому финансовому директору. Мужчину постарше звали Дэвид Ковач. Теперь он руководил «Эксплором» и отвечал за процесс вхождения компании в состав «Аласкона».

— Так значит, древняя нефть, — сказал Андервуд. — И ты, Росс, правда веришь в ее существование?

— Да, верю.

— А почему, доктор Келли?

Росс опустился на стул.

— На рубеже тысячелетий считалось, что возраст самых древних нефтяных месторождений составляет полтора миллиарда лет. Однако совсем недавно нам удалось обнаружить в Узбекистане залежи как минимум на двести пятьдесят миллионов лет старше. Углеводороды, из которых состоит эта нефть, — продукт жизнедеятельности существ, живших на Земле три миллиарда двести миллионов лет назад. Следовательно, в древнейших геологических слоях содержатся еще не разведанные запасы нефти, и ими до сих пор никто не занимался. Но конкуренты обязательно заинтересуются ими — это лишь вопрос времени.

Андервуд бросил взгляд на свои записи:

— Вы работаете над проектом вместе со «Скарлет ойл», вашим клиентом. По-моему, крошечная компания.

— Мы всегда работаем с небольшими фирмами — и здесь, и за рубежом. Им трудно самим вести геологоразведку, вот и обращаются к нам.

— И каковы шансы найти эту вашу древнюю нефть?

Росс улыбнулся:

— Весьма неплохие.

По статистике, шансы обнаружения обычных залежей нефти даже с новейшим оборудованием не превышают десяти процентов. Он вытащил из кармана пиджака портативный компьютер, открыл его и положил на стол. На экране появилась геологическая карта мира: формации, в которых могли обнаружиться запасы нефти, были выделены разными цветами. Россу всегда становилось немного грустно, когда он глядел на эту карту: тут были все знания человека о земной поверхности и о том, что таится под ней, а это значит, что в мире больше не оставалось загадок.

— Моя группа разработала программу, которая использует новейшую технологию спутниковой навигации: сейсмические, гравиметрические, магнитометрические и геологические данные накладываются на космические снимки земной поверхности — таким образом можно обнаруживать нефтеносные районы во всем мире. Если сосредоточиться на древних скальных районах и самых многообещающих комбинациях коллекторов и покрывающих пластов, то шансы обнаружить нефть вырастают вдвое. — Тут Росс сделал паузу для большего эффекта. — Сейчас результативность нашей модели почти двадцать процентов. В два раза больше, чем у всех остальных.

Андервуд кивнул.

— Но ведь фактических данных пока нет? Только модель?

— Вот я и поехал в Узбекистан, чтобы проверить модель. — Из сумки с ноутбуком Росс выложил на стол папку. — Нужно больше времени. Пока результаты хорошие, «Скарлет ойл» просто в восторге.

— Ну конечно, «Скарлет ойл», нефтяной гигант!.. — Андервуд повернулся к финансисту. — И сколько потратили? — Вопрос прозвучал так, будто ответ уже известен. Собеседник развернул свой ноутбук экраном к Андервуду. — Надо же! «Эксплор» сильно вкладывается в этот проект. Никак не меньше, чем «Скарлет ойл».

Росс сжал зубы, стараясь не выйти из себя.

— Да, Джордж, проект требует инвестиций, но исходные данные-то хорошие, а сейчас идет проверка в полевых условиях. Технология разведки и добычи будет нашей, и мы предложим ее своим клиентам, маленьким компаниям, дадим им шанс урвать кусок пирога у гигантов. В том числе у «Аласкона», если вы сейчас махнете рукой на эту возможность.

Андервуд наклонился к Ковачу и обменялся с ним парой неслышных реплик, после чего тот стал складывать разложенные на столе бумаги.

— Поймите нас правильно, доктор Келли, — сказал он. — У вас превосходная репутация, и нам бы очень хотелось продолжить сотрудничество, но «Аласкон» купил эту фирму по одной причине: у вас много деловых связей на Дальнем Востоке и в республиках бывшего Союза. Ну и стоила она недорого. — Ковач пробежал взглядом таблицы на компьютере финансиста. — Впрочем, это и неудивительно, если учесть, как «Эксплор» тратил деньги. Поймите, нам нечему учиться у маленьких американских компаний, поэтому мы не ввязываемся в их авантюры. — Он указал на Андервуда. — Разведкой теперь будет заниматься Джордж. Вы и ваша группа отныне подчиняетесь ему. Насколько мне известно, раньше вы уже работали вместе. Ваша очередь, Джордж, — добавил он, обращаясь к Андервуду.

— Росс, займитесь углублением контактов в стратегически важных регионах, — сказал Андервуд, — где есть залежи обычной нефти. Поиски древней нефти придется прекратить.

— А как же «Скарлет ойл»?

— Да никак. Мелкая рыбешка.

Росс заскрипел зубами.

— Но ведь это принесет деньги. Кучу денег, причем очень скоро. — Он посвятил проекту два года работы и потому верил в него беспрекословно. Росс взял со стола папку. — Вот смотрите: здесь все данные.

Андервуд сделал протестующий жест.

— Я понимаю, Росс, это твое детище, но «Аласкону» достаточно самой обычной нефти, без всяких древностей.

— Обычная нефть рано или поздно закончится. — Он швырнул папку на стол. — Хоть на последние результаты взгляните!

Андервуд быстро переглянулся с Ковачем, словно напоминая: «Я же говорил, с ним будет трудно», а затем вновь обернулся к Россу:

— Я всегда был о тебе высокого мнения. Ты блестящий геолог, Росс, и у тебя удивительный нюх на нефть, однако есть один недостаток: ты слишком увлекаешься экспедиционной романтикой. Для тебя сама загадка временами слаще отгадки. «Аласкону» нужны не великие открытия, а минимальный риск. Все эти увлекательные приключения и загадки нас совершенно не интересуют — нам важен результат. Так что если хочешь и дальше работать в этой компании с сохранением своего весьма приличного жалованья, то лучше смирись. Твоя группа должна сосредоточиться на поиске самых обычных месторождений, которые дадут быструю прибыль.

Росс промолчал. Два года он трудился не покладая рук, и вот когда успех буквально в шаге, все бросить?

Андервуд нахмурился:

— Ты понял, Росс?

Глядя на раскрасневшееся лицо Андервуда, Росс понял, что ожидает его в «Аласконе». Он устал. С него довольно. Росс выпрямился — он был на голову выше своего несостоявшегося босса — и смерил того презрительным взглядом. Наконец Андервуд не выдержал и отвел глаза. Тогда Росс взял со стола свои бумаги и разорвал их пополам, а потом на четвертинки и восьмушки.

— Так ты понял? — снова спросил Андервуд. Голос его дрожал.

— Спокойней, Джордж, — вмешался Ковач. — «Аласкону» нужны такие люди, как доктор Келли. Уверен, он все отлично понял.

— Росс, ты понял? — настаивал Андервуд.

— Вполне.

В правой руке Росс по-прежнему сжимал обрывки бумаги, а левой извлек из кармана телефон. Он нажал кнопку, и Гейл ответила после второго гудка.

— Это я, — сказал он в трубку. — Как договаривались, тебе сообщаю первой. — Пристально глядя на Андервуда, Росс высыпал обрывки прямо ему на голову. — Я ухожу, — заявил он.

— Постойте, — воскликнул Ковач, вскакивая на ноги, — в этом нет необходимости!

Росс ослабил узел галстука, вернул телефон в карман пиджака, взял ноутбук и направился к двери. Открыв ее, обернулся и сказал:

— В этом есть необходимость. Для меня — есть.

 

ГЛАВА 3

В нескольких милях от офиса «Эксплор» из аудитории Макнелли в Фордемском университете, по соседству с Линкольн-центром, вышел почетный гость. Священник был доволен: он исполнил свой долг и провел на конференции вполне достаточно времени, теперь ему не терпелось поскорее уехать. Распрощавшись с устроителями и сопровождающими, гость с такой скоростью направился к лимузину, что хромота его была едва заметна.

На заднем сиденье, укрывшись за тонированным стеклом салона, он посмотрел на часы. Обратный рейс в Рим вечером, и до него еще куча времени.

— Йельский университет, Библиотека Байнеке, — сказал он шоферу.

Пока автомобиль пробирался на север к Генри-Хадсон-паркуэй, мысли пассажира вновь обратились к предмету, который никак не шел у него из головы уже пару дней, с самого прилета в Америку. Он достал из дипломата копию документа четырехсотпятидесятилетней давности, который его люди обнаружили в секретном архиве Ватикана, где хранятся главнейшие тайны католической церкви. Протокол инквизиционного трибунала был составлен на латыни — одном из пяти языков, которыми священник свободно владел. Он читал, и голова начинала кружиться от осознания того, чем грозят эти написанные от руки строки и какие возможности в них сокрыты.

Если, конечно, то, что он слышал, правда.

Через полтора часа лимузин остановился перед одним из самых больших в мире зданий, построенных для хранения редких книг, — Библиотекой Байнеке. Своей продолговатой формой и окнами из прозрачного мрамора, напоминающими выемки на мяче для гольфа, оно выделялось среди прочих университетских строений более традиционной постройки. Впрочем, священник поднялся по ступеням, не обращая внимания на архитектурные изыски.

Его приезда ждали. Старший архивист встретил гостя у информационной стойки и провел в главный зал.

— У вас тут не очень людно, — заметил священник.

— Да уж. — Лицо ученого вдруг загорелось радостным возбуждением. — Но это только до вечера. На открытые семинары народу соберется немало, тем более один доклад будет — настоящая бомба. — Он указал на ящик из прозрачной пластмассы, торжественно высящийся на постаменте в центре помещения. — Книга всю неделю выставлена здесь, но вы можете полчаса поработать с ней в читальном зале. Если этого недостаточно, то все страницы есть в Интернете, их можно посмотреть прямо здесь, на терминале.

Архивист провел его в небольшую неярко освещенную комнату и протянул пару белых перчаток:

— Наденьте. Без них книгу брать нельзя.

Священник подошел к столику.

— Благодарю вас.

Его спутник откашлялся.

— Вообще-то тема моих исследований как раз манускрипт Войнича. Рассказать вам о нем?

— Нет, спасибо. — Надевая перчатки, священник подумал, что едва ли этот человек расскажет ему что-то, чего он не знает сам. — Я просто побуду с ней наедине. Посмотрю, какая она на самом деле.

— Хорошо. — Немного замешкавшись, провожатый направился к двери. — Тогда оставлю вас. Зовите, если что-то понадобится.

Священник уже не слушал. Его взгляд был прикован к книге. В желтеющих листах на первый взгляд не было ничего особенного, однако стоило перевернуть несколько листов, и манускрипт предстал перед ним во всей своей загадочности. Страницы были покрыты непонятными символами и украшены грубыми цветными рисунками странных, доселе невиданных растений, лишь смутно напоминавших земную флору.

На других рисунках обнаженные женщины с неестественно округленными животами плавали в жидкости зеленого цвета.

Примитивные рисунки напоминали детские, но была в них какая-то особая притягательность. Возле книги лежал листок с описанием из каталога Библиотеки Байнеке. Там говорилось:

«Большая часть страниц украшена наивными, однако достаточно выразительными рисунками из области ботаники и естественных наук. Многие из них размером во всю страницу, выполнены чернилами и разными оттенками зеленого, коричневого, желтого, синего и красного. Основываясь на изображениях, манускрипт можно условно разделить на шесть частей.

В разделе „Ботаника“ приведены рисунки ста тринадцати видов неизвестных растений и сопровождающий их текст. В астрономическом или, возможно, астрологическом разделе — двадцать пять диаграмм расположения небесных тел. В секции „Биология“ — небольшие рисунки, на которых обнаженные женщины с раздутыми животами и непропорционально увеличенными бедрами плавают и выныривают из сообщающихся сосудов и труб, наполненных жидкостью. Далее идет фармацевтический раздел, в нем более сотни лекарственных растений, а в двух оставшихся — только текст и складная вклейка с иллюстрациями».

Книга не давала покоя исследователям всего мира с 1912 года, когда книготорговец Уилфрид Войнич наткнулся в здании школы иезуитов Вилла-Мондрагоне в итальянском городке Фраскати на рукописный том из ста тридцати четырех страниц. Внутри обнаружилось письмо, датированное 1666 годом: в нем ректор Пражского университета просил знаменитого ученого заняться расшифровкой текста. Если верить письму, император Священной Римской империи Рудольф II, король Богемии, купил рукопись за шесть сотен золотых дукатов.

На первой странице манускрипта едва заметная подпись «Jacobus de Tepenec». Известно, что Якоб Хорчицки родился в бедной семье, был воспитан иезуитами, а впоследствии стал преуспевающим доктором при дворе Рудольфа. В 1608 году за спасение жизни императора ему пожаловали титул «де Тепенец». Вместе с тем роль Хорчицки в истории манускрипта до конца не ясна. Одни считают, что Рудольф поручил ему расшифровку рукописи, другие — что манускрипт просто перешел в его владение после отречения императора в 1611 году. Как бы то ни было, рукопись в конце концов оказалась в библиотеке школы иезуитов, где ее повторно обнаружил Войнич. Многие полагали, что в Италии она и была написана, затем украдена из какой-то библиотеки иезуитов и продана императору Рудольфу, после чего католическая церковь вернула манускрипт себе и вновь предала забвению.

Иллюстрации были причудливы, однако умы бесчисленного множества исследователей, в том числе самого Войнича, интересовал именно текст, и все они тщетно бились над его расшифровкой. Символы казались знакомыми: местами они напоминали буквы латинского алфавита, арабские цифры и привычные латинские сокращения. Строки часто начинались с искусно выписанных знаков, напоминавших формой виселицу, а в конце многих слов красовалась загадочная завитушка, похожая на цифру «9».

Войнич привез манускрипт в Соединенные Штаты и пригласил криптографов, но тем не удалось его расшифровать. В 1961 году рукопись купил букинист из Нью-Йорка Ханс Петер Краус, а в 1969-м он подарил ее Библиотеке редких книг Байнеке Йельского университета. В шестидесятые и семидесятые годы двадцатого века над манускриптом работали лучшие криптоаналитики Агентства национальной безопасности, но и у них ничего не получилось.

За последние десять лет манускрипт исследовали статистическими методами. Расчет энтропии текста и частотный анализ показали, что по своим статистическим свойствам «войничский» (так иногда называли неизвестный язык рукописи) схож с естественными языками, так что текст едва ли подделка или беспорядочная писанина какого-нибудь безумца. Также выяснилось, что текст читается слева направо и состоит из отдельных символов числом от двадцати трех до тридцати: всего рукопись содержит примерно 234 тысячи таких символов, то есть сорок тысяч слов, а ее словарь — порядка восьми тысяч двухсот слов. Длина большинства слов — шесть символов, при этом вариативность ниже, чем в английском, латыни и других индоевропейских языках. Так или иначе, о чем говорится в манускрипте, кем он написан и с какой целью, оставалось загадкой.

Похоже, лишь до сегодняшнего дня.

В дверь осторожно постучали. Полчаса истекли. Завороженный книгой, священник помедлил еще секунду, чувствуя, что она навсегда изменит его жизнь и что отныне Бог управляет его поступками. Он снял перчатки и провел по странице кончиками пальцев.

Дверь отворилась, и в комнату вошел архивист. Священник поблагодарил его, бросил на манускрипт последний взгляд и вышел обратно в зал.

Он задержался у плаката, приглашавшего на сегодняшний открытый семинар под названием «Разгадка тайны» — главное событие посвященной манускрипту Войнича научной недели. Было запланировано три доклада: английский математик из Кембриджа и ученый из Массачусетского технологического института должны были рассказать о новейших методиках расшифровки текста, однако священника интересовал третий доклад: «Манускрипт Войнича: в тщетных поисках Эльдорадо?».

Он крепко сжал ручку дипломата и подумал о копии документа, что лежала внутри. В ней был протокол суда и показания иезуита, сожженного по обвинению в ереси. А еще там упоминалась книга — Книга Дьявола, которую должны были сжечь вместе с еретиком.

Священник еще раз уточнил время последнего выступления и, довольный, что успевает к вылету, прочел имя докладчика: доктор Лорен Келли.

 

ГЛАВА 4

Пока поезд вез Росса Келли с Центрального вокзала в Дарьен, мысли его были заняты собственным будущим. Он рос на Юге, в семье протестантов, где не то что стать геологом, даже помыслить об этой профессии было очень непросто. Его мать искренне верила, что Земля создана всего несколько тысяч лет назад и что геологический облик планеты сложился в основном под воздействием Великого потопа. И хотя вместо «творение» теперь говорили «разумный замысел», по большому счету ничего с тех пор не изменилось, причем не только на протестантском Юге. Совсем недавно новый папа выступил с отрицанием теории Дарвина, утверждая, что за возникновением жизни стоит исключительно Божественный замысел.

Росс тем не менее всегда отстаивал свои убеждения. С самого детства, прошедшего на отцовской ферме у подножия гор Озарк, геология казалась ему наукой удивительной и волшебной, ведь она рисовала историю планеты, невзирая на бездонную пропасть, имя которой — время. Росс и сегодня помнил, как был потрясен, узнав, что гора Эверест когда-то являлась частью океанского дна. Как можно не изумляться безграничному времени и колоссальному давлению, благодаря которым Гималаи вознеслись из морских глубин на вершину мира?

Росс получил стипендию и изучал геологию в Принстоне, защитил диссертацию в Массачусетском технологическом, несколько лет отработал в геофизическом подразделении всемогущего «Аласкона», и все это время его восхищение только росло. Впрочем, он быстро понял, что в нефтяной промышленности важнее всего выгода, а вовсе не поиски сокровищ. Когда Росса переманила энергичная и стремительно растущая консалтинговая фирма «Эксплор», где ценили свежие идеи, его энтузиазм вновь разгорелся.

Теперь карьера в «Эксплоре» подошла к концу. Работодателей сменили люди вроде Андервуда и Ковача — бухгалтеры, а не исследователи. Росс не питал особых иллюзий: в других нефтяных компаниях к новизне относились столь же неблагосклонно.

Недолгий путь от станции до дома Росс проделал на такси, размышляя о своем будущем и при этом стараясь не думать, правильно ли он поступил и что скажет жена. Шофер остановил машину у тротуара, и Росс увидел рядом с экономичной «тойотой-приус», на которой ездила Лорен, свой старый «мерседес» с откидным верхом. Эту так называемую «классику» Росс приобрел сразу после перехода в «Эксплор». Тогда его «мерседес» был символом успеха, теперь же автомобиль, как и карьера владельца, утратил весь лоск, и оказалось, что на самом деле это просто старая машина, вся в птичьем дерьме. Рядом был припаркован еще один автомобиль: маленький и угловатый.

Росс застонал: только гостей сейчас не хватало. Он мотался по свету и, когда возвращался домой, хотел побыть и с женой наедине. Бутылка «Пино нуар», пицца, секс и пульт от телевизора — такое времяпровождение полностью его устраивало, причем Росс до сих пор ломал голову, как Лорен с ее незаурядным умом может смотреть идиотские телешоу вместо старых комедий, хороших фильмов или программ Дэвида Аттенборо по «Дискавери». Росс расплатился с таксистом и направился к облицованному белой пластиковой вагонкой дому, кредит за который предстояло выплачивать до самой смерти. Дорожка была усыпана мелкими камушками, и те хрустели у него под ногами.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Лорен. Ее золотистые волосы были пострижены под каре и переливались в утреннем солнце, в светло-серых глазах поблескивали искорки, а кожа как будто сияла. От одного взгляда на жену настроение Росса улучшилось. Тут дверь отворилась шире, и из дома вышла еще одна сногсшибательная женщина. Если жена Росса была красавицей в общепринятом смысле этого слова, то ее помощница Элизабет Куинн, наоборот, напоминала не то панка, не то девочку-отличницу. Зеб (так ее обычно называли) красила свои длинные курчавые волосы в коричневато-красный цвет, на ней были очки с толстыми стеклами, потертые джинсы, бесформенная куртка из грубой ткани и футболка с надписью «Не убивайте Землю. Она — живая!».

Лорен бросилась ему навстречу:

— Росс, ты вернулся! Я так по тебе скучала.

— Знала бы ты, как я скучал. — Он крепко обнял жену, вдыхая аромат ее волос, а потом поднял голову и посмотрел ей через плечо. — Привет, Зеб.

Элизабет Куинн улыбнулась и поприветствовала его взмахом руки. Их отношения были вполне дружескими, насколько это вообще возможно между геологом и активным защитником дикой природы, убежденным, что вся нефтяная индустрия — насилие над родной планетой.

— Не беспокойся, сейчас оставлю вас наедине. Я просто помогала Лорен готовиться к сегодняшнему докладу.

— Какому докладу?

Лорен обиженно закатила глаза.

— Я же тебе говорила: доклад по Войничу. Перевод манускрипта. Мой звездный час.

— А, точно.

Доклад вылетел у Росса из головы, потому что он планировал вернуться из Узбекистана только в конце недели — как раз к началу их первого за два года совместного отпуска. Им предстояли две недели лазания по пещерам в джунглях Борнео и еще неделя на пляже в Малайзии — Россу с трудом удалось выпросить такой длинный отпуск, но теперь эта проблема отступила на второй план.

— С возвращением, Росс, — сказала Зеб, забираясь в свою маленькую гибридную машинку. — Увидимся вечером. Удачи тебе, Лорен. Ты, главное, слишком много не рассказывай — мало ли чего этому Найту хочется.

— Спасибо, так и сделаю.

Супруги подождали, пока Зеб отъедет, а потом Лорен взяла Росса за руку и повела в дом.

Он достал из кармана пиджака маленький камушек с тусклой, будто бы металлической поверхностью. Прихожая была залита солнечным светом, и осколок сверкал в его лучах будто золотой слиток. Из каждой поездки Росс привозил Лорен какой-нибудь необычный камень.

— Это шрейберзит, очень редкий минерал. Встречается в метеоритах.

— Какая красота! Спасибо. — Лорен улыбнулась, ее глаза радостно сияли. — Здорово, что ты так быстро вернулся. У меня потрясающая новость.

— Отлично… — Росс помедлил. — У меня тоже есть новости по поводу смены руководства — помнишь, я тебе по телефону говорил?

— Давай рассказывай.

— Я уволился.

Росс толком не знал, какой реакции ему ждать от жены, но уж точно не такой… Лорен расхохоталась.

— Чего ты смеешься?

Он всегда поражался и завидовал тому, как легко Лорен относится к деньгам. Она была из вполне обеспеченной нью-йоркской семьи и в отличие от Росса не воспринимала деньги как гарантию спокойствия и безопасности. Впрочем, даже Лорен должна была понимать все последствия — ведь им нужно выплачивать кредит за дом. С другой стороны, она постоянно убеждала его отказаться от столь дорогой покупки, так что, наверное, будет только рада переезду в жилище поскромнее.

Лорен тряхнула головой, пытаясь успокоиться.

— Прости, Росс, я не над тобой смеюсь… просто такой подходящий момент.

— Какой еще момент? Что у тебя за радостная новость? Только не говори, что тебя снова повышают именно тогда, когда моя карьера катится ко всем чертям.

— Потрясающие новости касаются нас обоих! Я сегодня говорила с доктором. У нас будет ребенок.

Какое-то время он просто не знал, что сказать. Они пытались завести ребенка давным-давно, трижды пробовали ЭКО — безрезультатно, и уже почти отчаялись. Росс поднял жену на руки.

— Не может быть! И какой срок?

— Почти три месяца.

— Три месяца… — Он погладил ее по животу, воображая, как растет там, внутри, его ребенок. — Что ж ты раньше не сказала?

— Сама только что узнала. Это, наверное, когда ты из Саудовской Аравии вернулся. Тебя долго не было — помнишь, как мы тогда наверстывали? — Он улыбнулся. — И не волнуйся из-за работы, Росс. Ты вечно переживаешь, что не можешь обеспечить нас абсолютно всем. Но у нас ведь все хорошо, лучше не бывает. Если после сегодняшнего меня не сделают профессором, то когда переведу манускрипт до конца — уж точно никуда не денутся. А профессорам Йельского университета платят, может, и поменьше, чем нефтяные гиганты за бессмертную душу, но нам-то хватит.

Росс поцеловал жену.

— Да я не волнуюсь. Вот только поездке теперь крышка. Придется все время валяться на пляже и обойтись без пещер — в твоем положении это слишком утомительно.

— По мне, так только лучше.

— Не сомневаюсь.

Росс рассмеялся. Лорен всегда обожала валяться с книжкой на песочке, а ему через пару дней надоедало и хотелось куда-нибудь отправиться. Впрочем, именно сейчас несколько недель пляжного отдыха с женой были вполне к месту. Он взглянул на часы:

— Во сколько у тебя доклад? Вообще-то я хотел немного поспать перед тем, как ты сообщишь миру о своем втором выдающемся достижении, но теперь мне что-то не до сна.

 

ГЛАВА 5

Йельский университет.

Вечером, когда подъезжали к Библиотеке Байнеке, Лорен сжала руку Росса и поцеловала его.

— Мне так важно знать, что ты в зале, — прошептала она, пока оба выбирались из машины, — только не садись слишком близко — я буду нервничать.

Залы тридцать восемь и тридцать девять были объединены в одну лекционную аудиторию примерно на семьдесят человек. Росс сел на один из задних рядов. Помещение быстро заполнялось. Где-то впереди алели локоны Зеб Куинн. Рядом с ней сидел мужчина в твидовом пиджаке — Боб Найт, профессор лингвистики Йельского университета и глава факультета, на котором работала Лорен. Россу он не нравился. Говорили, что Найт злоупотребляет саморекламой и беспардонно пожинает плоды чужих трудов. Лорен старалась не афишировать свою работу, пока та не будет окончательно готова к публикации, однако Найт заставил ее огласить предварительные результаты именно сейчас, в ходе посвященной манускрипту Войнича научной недели.

По соседству с Россом сел священник с острыми чертами лица и темными глазами под набрякшими веками. Семинар был открытым, любой мог прийти послушать, но, судя по вельветовым пиджакам и твидовым костюмам, собрались в основном университетские преподаватели, ученые и знатоки таинственного манускрипта. Россу стало интересно, что здесь понадобилось служителю церкви.

Свет погас. Два первых докладчика долго и обстоятельно рассказывали о частотном анализе, числовых последовательностях, полиалфавитных шифрах и прочих премудростях наиболее жутких областей криптоанализа. В их устах самый загадочный манускрипт нашей планеты казался скучным и незначительным. В атмосфере душной комнаты плавало безразличие, и Росс, утомленный долгим перелетом, едва не заснул. Священник, к его удивлению, был напряжен и полон энергии, как будто чего-то ждал.

Когда перед аудиторией появилась Лорен, настроение сразу изменилось. От нее, несмотря на серьезный вид, исходила какая-то теплота, как будто полные губы вот-вот расплывутся в улыбке. Лорен уверенно оглядела собравшихся. Светлые волосы и изумрудное платье выгодно подчеркивали цвет ее глаз. Все собрались здесь именно ради нее. Священник достал из кармана ручку и блокнот. Наблюдая, как Лорен раскладывает бумаги и приветствует слушателей, Росс ощутил прилив гордости: она его жена и скоро станет матерью его ребенка. Ее диссертация была посвящена сохранению исчезающих языков, однако последние годы Лорен занималась расшифровкой манускрипта Войнича и добилась успеха там, где многие до нее спасовали. Пока все рассчитывали частотность и анализировали последовательности на компьютерах, она занялась тем, что умела делать лучше всего.

Еще в детстве Лорен как-то написала родителям «Мне не нравится эта школа. Здесь скучно» на пятидесяти разных языках. Родители перевели ее в другую. Лорен до сих пор приводили в восторг мысли о том, что в джунглях Амазонки существует диалект тариана, в котором нужно пояснять все слова специальным суффиксом, иначе слушатель подумает, что вы лжете; что на Кавказе есть язык, в котором нет гласных; что «гобрэй» на одном азиатском диалекте означает «по неосторожности свалиться в колодец», а «онера» — «любить в последний раз». Ее расстраивало, что из шести тысяч оставшихся в мире языков больше половины исчезнет к концу двадцать первого века.

Лорен откашлялась, и в комнате воцарилась тишина. Она начала читать:

— «Приветствую тебя, ученый друг, твои усилия не пропали втуне. Не важно, как зовут тебя и меня, важен лишь мой рассказ. Знай же: открытия будоражат кровь, загадки укрепляют душу. Когда мы сильны и высокомерны, загадки напоминают, как мало мы знаем о мире — творении Господа, а когда мы слабы и утратили надежду, помогают поверить, что нет ничего невозможного». — Лорен улыбнулась. — Таковы первые строки манускрипта Войнича, впервые звучащие по-английски.

По рядам прокатился тихий шепот, словно ветер зашелестел колосьями ячменя. За спиной Лорен вспыхнул экран с текстом. Она продолжила доклад.

— С помощью моей помощницы Зеб я перевела всю рукопись за исключением астрологического раздела. Дословный перевод будет опубликован лишь после завершения работы. — Здесь она многозначительно взглянула на Найта. — Однако поскольку меня попросили сделать небольшое резюме, могу сообщить, что никакого шифра я не обнаружила. — Шепот в аудитории превратился в гул, многие что-то записывали. — В данный момент я убеждена, что манускрипт Войнича написан на искусственном языке. Присутствующие здесь лингвисты знают, что искусственный язык может быть либо апостериорным — созданным на основе других, как эсперанто, — либо априорным, полностью выдуманным. Окажись язык рукописи априорным — перевести ее было бы невозможно: для этого нужно знать грамматику и словарь, придуманные создателем, а нам они неизвестны. К счастью, наш документ написан на апостериорном языке, который сконструирован из двух древних языков и затем транслитерирован специфическими символами.

Кто-то поднял руку.

— О каких двух языках идет речь?

Священник перебирал пальцами четки.

Лорен покачала головой:

— Я не готова ответить на этот вопрос до завершения перевода. Тогда я выступлю с докладом и опубликую все материалы.

— Вы уверены, что текст не зашифрован? — спросила женщина из первого ряда.

Пальцы священника быстрее заскользили по четкам.

— Компьютерные модели, разработанные Зеб, позволили нам довольно быстро выяснить, что использование шифра маловероятно, — ответила Лорен. — Если учесть возраст документа и малопонятную природу текста, становится очевидно, что если бы там и был шифр, то полиалфавитный. Мы проанализировали энтропию — структура слишком правильная, куда больше похожа на обыкновенный язык, чем на шифр.

Священник поднял руку.

— Доктор Келли, прежде чем сообщите о методике перевода, может быть, вы расскажете, что удалось выяснить о содержании текста?

Он говорил очень правильно, с едва заметным итальянским акцентом.

Лорен кивнула:

— Во-первых, вынуждена разочаровать всех, кто, как и я, надеялся узнать из манускрипта разгадку какой-то тайны. Автором рукописи не является, как полагали некоторые, средневековый монах Роджер Бэкон. Увы, это не текст о ритуалах катаров, не трактат по алхимии, не чье-то мистическое видение, не послание Господа, записанное на языке ангелов, — словом, не подтвердилась ни одна из фантастических гипотез, которых придерживались многие исследователи.

В зале послышались вздохи разочарования.

— Манускрипт Войнича — вполне традиционный рассказ о мифическом странствии, аллегорическая история человеческой жадности, предвосхищающая экологические проблемы нашего времени. При переводе я специально не воссоздавала архаический язык, чтобы подчеркнуть смысл послания. В нем говорится о священнике, который отправляется вместе с отрядом солдат в бескрайние джунгли на поиски сказочного золотого города Эльдорадо. Он должен вести хронику путешествия и обращать покоренных в католическую веру. Солдаты гибнут от тягот путешествия, отряд сбивается с пути в лесной чаще. И вот, уже потеряв всякую надежду, они обнаруживают сад, в котором растут удивительные растения и живут еще более удивительные женщины, похожие на нимф, и другие странные существа. Этот сад оказывается и раем и адом одновременно. Он полон чудес, но в то же время таит нечто ужасное, и лишь священник остается в живых, чтобы рассказать о судьбе отряда.

Лорен демонстрирует на экране жутковатые рисунки со страниц манускрипта. Доклад слушают благосклонно. Пока результаты исследования не опубликованы и не приняты научным сообществом, все это чистая теория. Тем не менее священник словно остолбенел, на его остроконечном лице застыла удивленная и недоверчивая гримаса.

— Причем наш неизвестный автор не только пишет на искусственном языке, не только рисует причудливые иллюстрации к еще более причудливой повести, он — я полагаю, это все же мужчина — заявляет, что сказочный сад действительно существует, что все это — правда. Он пишет в конце: «Я поздравляю тебя, ученый друг. Прочтя мою повесть, ты доказал свою мудрость и упорство. Какова бы ни была твоя вера, ты избран Богом исполнить то, что более не в моих силах: хранить Его сад, чтобы чудотворная сила служила только лишь славе Божьей. Я уверен, однажды в этой силе будет нуждаться все человечество, и молюсь, чтобы оно оказалось ее достойно. Аминь». — Лорен улыбнулась. — Если учесть, сколько усилий приложил автор, чтобы донести до нас свой рассказ, нельзя исключать, что все это правда и что он создал этот хитроумный язык, стремясь сохранить тайну.

В комнате опять поднялся гул.

— То есть личность автора вам неизвестна? — спросил священник.

— Нет. Он не указал своего имени.

— А что вы рассчитываете обнаружить в еще не переведенном астрологическом разделе? — поинтересовался один из слушателей.

— Карту? — выкрикнул кто-то.

Лорен подняла руки, призывая к спокойствию.

— Давайте не будем терять голову. Следует помнить, что во время создания манускрипта — а это конец шестнадцатого века — шифровать свои записи было очень модно. Так что, боюсь, наш автор, обладая незаурядным интеллектом и своеобразным чувством юмора, всего лишь дал на досуге волю и тому и другому.

Она дождалась, пока уляжется смех.

— Так или иначе, манускрипт Войнича, безусловно, написан гением, и если вас интересует краткий конспект моего перевода, его можно найти на интернет-сайте Йельского университета, точнее, на страничке Библиотеки Байнеке.

В коридоре у входа в аудиторию все набросились на Лорен с вопросами.

Наблюдая за ней, Росс почувствовал укол зависти и сожаления. Ведь он тоже защитил диссертацию и мог бы заниматься наукой. Его звали продолжить исследования в Гарварде и еще трех уважаемых университетах… Он отказался. Уж если единственный ребенок, а тем более единственный сын, закончив школу, объявляет родителям, что отправляется в Принстон вместо того, чтобы взвалить на себя заботы о едва сводящей концы с концами семейной ферме, то он просто обязан добиться успеха. А для Росса успех означал деньги. Много денег. Так он и попал в нефтяную промышленность. И потом, если честно, научная карьера его не привлекала. Росс любил искать нефть: расталкивать локтями конкурентов, мотаться по самым заброшенным уголкам планеты, докапываясь до того, что не по силам никому другому.

Впрочем, все меняется в мгновение ока. Совсем недавно его звезда была в зените, карьерные перспективы — блестящи, а Лорен, с ее академической наукой, было предначертано оставаться в безвестности. Теперь же она — знаменитость. Росс видел, как жена отвечает на вопросы, и понял: она не осознает, чего на самом деле достигла. Лорен рассчитывала, что перевод манускрипта позволит ей занять более высокий пост на факультете, но Росс-то знал: стоит опубликовать материалы, и университеты всего мира будут ждать ее с распростертыми объятиями. Он вдруг представил себя в роли мужа, который сидит дома с ребенком, пока Лорен покоряет новые высоты. Впрочем, его немного утешила мысль о предстоящем трехнедельном отпуске, ну а беспокоиться о работе можно после возвращения.

Лорен улыбнулась и жестом подозвала мужа, как вдруг с ней неожиданно заговорил священник. Росс видел, как тот представился и, несмотря на стоящий кругом гам, расслышал слова:

— Я спрашивал вас об авторе, потому что в Ватикане есть секретные документы, проливающие свет на его личность. Кстати, и на астрологический раздел тоже.

Лорен удивленно посмотрела на собеседника:

— Вы серьезно?

— Да. Может, объединим усилия?

— Я бы многое отдала, чтобы взглянуть на эти документы.

— Мы с радостью предоставим вам все материалы, но есть ряд условий.

— Каких же?

— Ватикан хотел бы контролировать их публикацию, чтобы разглашение данных не нанесло вреда церкви.

На губах Лорен вспыхнула исключительно вежливая и в то же время зловещая улыбка — Росс сразу понял, что священник уйдет несолоно хлебавши.

— К сожалению, я вынуждена отклонить ваше предложение, — сказала она.

— Я обращаюсь к вам от имени ордена иезуитов, — заявил священник, словно сама мысль об отказе представлялась ему невероятной, — во благо католической церкви!

— Может, и так, святой отец, только работа — моя, и когда речь идет о научных исследованиях, я категорически против любых ограничений.

Повисла неловкая пауза, а затем священник достал откуда-то из сутаны визитную карточку и протянул Лорен.

— Я вынужден уважать ваше решение, доктор Келли, но если передумаете, то прошу вас, непременно свяжитесь со мной.

Лорен взяла карточку, и тут в разговор ловко вклинился Боб Найт:

— Не принимайте скрытность доктора Келли близко к сердцу, святой отец. Она ревностно охраняет свои открытия, даже файлы почти все дома держит. Я, глава факультета, и то толком не знал, что будет в сегодняшнем докладе! — Он взял Лорен под руку и, увлекая ее в сторонку, добавил: — А теперь прошу нас извинить…

Найт уводил Лорен дальше по коридору, а священник смотрел им вслед. В его иссиня-черных волосах едва проступала седина, лицо было совершенно гладким, однако по глубоким морщинам между глаз Росс понял, что тот гораздо старше, чем ему показалось вначале. Внезапно священник обернулся, их взгляды встретились, и Росс увидел, что черные глаза пылают бессильной яростью: святой отец был в бешенстве.

Лорен вернулась, сияя от возбуждения. Росс приобнял ее и повел к выходу.

— Поздравляю. Все только о тебе и говорят. А этот священник, кажется, места себе не находит.

Лорен поморщилась.

— Он утверждает, что в Ватикане есть интересные документы, но не хочет, чтобы мы что-то там публиковали, поэтому пришлось ему отказать.

— А что Найт? Он вроде полон энтузиазма?

— Полнее некуда.

Снаружи было темно и прохладно, а Лорен вдруг спросила с какой-то виноватой улыбкой:

— Сначала хорошую новость или плохую?

Плохие новости Росс не любил.

— Давай хорошую.

— Найт обещает мне золотые горы на факультете: профессуру, повышение зарплаты, словом, все, что душе угодно.

— Ну и отлично.

— Он хочет, чтоб я перевела последний раздел как можно скорее. Говорит, что нужно именно сейчас, пока у публики не пропал интерес.

Росс понял, к чему она ведет.

— Но мы же собирались в отпуск на три недели!

И снова виноватая улыбка.

— Ну да. Это и есть плохая новость.

 

ГЛАВА 6

Рим, следующий день.

Говорят, что в Риме властвуют три папы: Белый Папа — сам понтифик; Красный Папа — Великий инквизитор, в наше время он именуется «кардинал-префект Конгрегации доктрины веры», и Черный Папа — глава ордена иезуитов, генеральный настоятель Общества Иисуса.

Наследующий вечер после доклада доктора Лорен Келли в стенах Ватикана было спокойно, снаружи не доносилось даже отзвука обычной римской суматохи. Тем не менее когда Черный Папа вступил в лабиринт комнат и коридоров, прилегавших к Апостолической библиотеке, его нервы были натянуты как струна. Вчера генеральный настоятель ордена иезуитов Леонардо Торино вылетел из аэропорта Кеннеди и всю дорогу до Рима не мог сомкнуть глаз, размышляя об открытии доктора Келли и его последствиях. Несмотря на усталость, ему не терпелось добраться до архивов инквизиции и сравнить оригинал с копией из своего дипломата. Однако сначала пришлось выступить перед подчиненными с сообщением о поездке в нью-йоркскую провинцию ордена и о конференции в Фордемском университете, а затем сидеть на нескончаемых собраниях курии, где обсуждались планы по основанию второго Ватикана в какой-нибудь развивающейся стране. Наконец он доложил его святейшеству о результатах работы комиссии по чудесам, хотя комиссия эта, похоже, только опровергала существование чудес в современном мире.

Торино убедил папу восстановить полузабытую комиссию по чудесам лишь потому, что те сильно обесценились, ведь во времена его предшественника было официально признано больше чудес и канонизировано больше святых, чем когда-либо раньше в истории церкви. Орден иезуитов, самый большой и трезвомыслящий из католических орденов, идеально подходил для рассмотрения чудес — необходимо канонизировать святых и представлять всему миру неопровержимые доказательства существования Бога. Однако с момента повторного учреждения комиссия так ни одного чуда и не утвердила. Собственно, Торино лично приложил руку к тому, что по меньшей мере шесть ранее признанных чудес были отвергнуты.

Но все может измениться, если услышанное им на семинаре окажется правдой.

Когда Торино добрался до секретного архива, где хранились главнейшие тайны католической церкви, смотритель уже запирал дверь на ночь.

— Не закрывай пока, — приказал иезуит, — нужно кое-что проверить.

Старик смотритель, не поднимая головы, повернул в замке большой ключ.

— Уже поздно. Приходите завтра.

Подняв глаза, он узнал черную сутану Торино, и по его лицу пробежала тень страха.

— Простите, генерал, я не узнал вас.

Войдя в хитросплетение невзрачных пыльных комнат, Торино направился в самую дальнюю. Когда в 1998 году Ватикан открыл архивы инквизиции, большинство исследователей занялось документами по самым громким процессам, в частности, по суду над Галилеем — ученым, который заставил церковь содрогнуться, громогласно объявив, да еще и доказав, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Впрочем, запутанное дело, которое Торино собирался перечитать, могло бы вызвать ничуть не меньше споров.

Через год после восстановления комиссии он уже отчаялся обнаружить настоящее чудо. В век информации, фальсифицируя чудо, человек ничего не терял, а приобрести мог очень многое, поэтому Торино приказал ученым, работавшим в комиссии, обратиться к прошлому и искать в архивах инквизиции упоминания о тех, кто отстаивал свои чудеса, не страшась пыток и смерти. Генерала воодушевил обнаруженный ими случай: запись показаний и протокол суда над его собратом-иезуитом Орландо Фальконом, который не просто видел чудо, а обнаружил удивительное и вместе с тем жуткое место, полное этих чудес.

Папку, припрятанную в самом углу, скорее всего не открывали многие сотни лет, пока ее не скопировали подчиненные Торино. Не обращая внимания на смотрителя и на большой плакат с запрещением выносить оригиналы документов из архива, генерал положил написанную четыре с половиной столетия назад рукопись в портфель, вышел из комнаты и направился к себе, в Генеральную курию — штаб-квартиру Общества Иисуса.

 

ГЛАВА 7

Высокие потолки, старинная мебель и роскошные ковры придавали официальной резиденции генерального настоятеля ордена иезуитов чуть поблекший лоск, но из-за допотопного кондиционера в ней было невыносимо жарко. Измученный Торино отпустил всех, ушел в спальню и открыл там окно.

На столике у кровати стояли две фотографии в рамочках. Первая — ребенок из сиротского приюта иезуитов в Неаполе — напоминала, кем он был раньше, а вторая — чего достиг: на ней Торино в черной сутане был запечатлен рядом с папой. Над кроватью висело распятие, а около рабочего стола — медицинский диплом Миланского университета и кандидатский по теологии, оба в золотых рамках. Священник поставил ноутбук на кровать и разложил содержимое кейса рядом.

Дрожащей рукой Торино налил себе из стоявшего на столе кувшина стакан холодной воды. Сделал глоток, сел за стол и открыл ветхую папку.

Иезуит переворачивал листы пожелтевшего пергамента, и латинский текст как будто улыбался ему словно старому другу.

В четверг, восьмой день месяца июля 1560 года, в присутствии его высокопреосвященства Великого инквизитора, кардинал-префекта Микеле Гислиери. По вызову святой инквизиции явился отец Орландо Фалькон, иезуит, обвиняемый в ереси.

…Его спросили:

— Отец Орландо, с какой целью отправилась в поход сотня конкистадоров?

— Покорять новые земли, ваше высокопреосвященство, и найти для короля Испании Карла Эльдорадо.

— С какой целью ты сопровождал их?

— Обращать покоренных в истинную веру и забрать долю сокровищ, причитающуюся католической церкви.

— Но Золотого Города вы не обнаружили? Вы нашли что-то другое?

— Да, ваше высокопреосвященство.

— Повтори, что вы нашли, мы должны это записать…

Охваченный возбуждением, Торино перечитывал, как Фалькон обнаружил чудесный сад и что за создания жили там. В конце, когда последние конкистадоры погибли ужасной смертью, а в живых остался только отец Орландо, иезуит уже едва сдерживался. Рассказ полностью совпадал с резюме Лорен Росс за исключением одной детали: на допросе Фалькон упоминал о чем-то, что он называл «radix» — в переводе с латыни «корень» или «источник». Отец Орландо говорил туманно, но, по его мнению, эта вещь была даже могущественнее чудесного сада. Торино стало любопытно: написано ли о ней в дословном переводе Лорен Келли или, может, в еще не переведенном разделе.

Он быстро проглядел папку до конца.

…Когда отец Орландо подробно сообщил о своем открытии, его спросили:

— Зачем упорствовать в ереси? В Новом Свете, где живут дикари и язычники, не может быть эдемского сада. Ты заблуждаешься, лжешь или одержим дьяволом.

Отец Орландо ответил:

— Я говорю правду и лишь хочу, чтобы сад оказался во владении святой церкви.

— Ты не простой священник, отец Орландо, тебя ценил сам основатель ордена Игнатий Лойола. Ты понимаешь, что эта ересь угрожает церкви.

— Разве может правда быть угрозой для святой церкви?

— Ты упорствуешь. Жаль, что сатана овладел моим собратом по вере. Клянусь, я сделаю для спасения твоей души все, что в моих силах.

Его высокопреосвященство велел секретарям подать еретику бумагу об отречении и сказал:

— Покайся, отец Орландо. Отрекись от ереси. Подпиши.

Еретик отказался, его отвели в тюрьму и прижигали пятки пылающими углями, однако он не отрекся. Тогда еретика поручили заботам монахини, которой было велено облегчить боль после пыток и убедить его снова встать на путь добродетели. Наутро монахиня сообщила, что стопы еретика чудесным образом исцелились.

Его высокопреосвященство спросил:

— Как ты объяснишь это колдовство?

Еретик ответил:

— Это доказывает правдивость моих слов.

Его высокопреосвященство возразил:

— Это доказывает лишь то, что сатана завладел твоей душой и телом.

Отца Орландо вернули в тюрьму, зажали его ноги в деревянные тиски и затягивали их, пока не переломали кости. Еретик не отрекся.

На следующее утро монахиня сообщила, что ноги еретика не исцелились и кости не срослись. Колдовство прекратилось. Его высокопреосвященство осмотрел отца Орландо и заключил, что дьявол изгнан из его тела. Еретику вновь дали бумагу об отречении, и его высокопреосвященство спросил:

— Итак, отец Орландо, теперь ты подпишешь отречение и покаешься в ереси?

Тот вновь отказался и был заключен в тюрьму на несколько месяцев. По их истечении в келье отца Орландо нашли написанный на языке дьявола манускрипт с извращенными картинами райского сада. Еретика приговорили к смерти. Даже в самом конце, перед казнью, отец Орландо не отрекся. Книга Дьявола должна была быть сожжена…

Торино перечитал: «…в келье отца Орландо нашли написанный на языке дьявола манускрипт с извращенными картинами райского сада». Церковные власти давным-давно забыли о Фальконе, но без малого сто лет назад у курии возникли подозрения, что его рукопись и есть знаменитый манускрипт Войнича. Вчера в Нью-Йорке он тайно посетил Библиотеку Байнеке, чтобы изучить манускрипт и послушать доклад Лорен Келли. Если аннотации и подзаголовка «В тщетных поисках Эльдорадо» было достаточно, чтобы возбудить интерес Торино, то покидал аудиторию он в полной уверенности, что манускрипт Войнича и есть Книга Дьявола, написанная Фальконом.

Он потянулся к своим записям и с раздражением вспомнил, как доктор Келли отказалась сотрудничать в дальнейшей работе. Теперь она, очевидно, уедет в отпуск на три недели, а потом завершит перевод. Торино включил ноутбук. Интернет кишел людьми и целыми сообществами, бившимися над расшифровкой. Стоило ввести «манускрипт Войнича» в строку поиска, и обнаруживались тысячи сайтов, форумов и чатов, посвященных поискам разгадки. В основном там заправляли писатели, исследователи-самоучки, сыщики-любители и прочие психи: у каждого имелась своя собственная теория. Открыв страничку Библиотеки Байнеке, он нашел тезисы доклада, положил протокол допроса рядом и стал сравнивать. Сходство было поразительным.

Перевод, даже без астрологического раздела, был эпохальным событием. К удивлению и радости Торино, Лорен Келли не созвала полномасштабную пресс-конференцию, а сообщила об открытии на каком-то невразумительном семинаре по лингвистике, хотя пара-тройка журналистов в зале нашлась. Тут он напомнил себе, что результаты пока не подтверждены. С точки зрения официальной науки пока доктор Келли не закончила перевод и не опубликовала все материалы, ее работа — лишь одна из множества теорий. Торино, впрочем, не сомневался, что перевод правильный.

Неудивительно, что Келли видела в фантастическом рассказе лишь аллегорию. Тем не менее когда-то церковные иерархи сочли его богохульством, попыткой переписать Книгу Бытия и посягательством на устои веры. Жестокий приговор ничего не доказал. Напротив, возник новый вопрос. Зачем отец Орландо Фалькон написал невероятный манускрипт Войнича и почему, если это всего лишь вымысел, он не отрекся, а выдержал пытки и принял жуткую смерть?

Возможно ли, что чудесный сад существует?

Торино выпрямился, разминая усталые мышцы, и подошел к открытому окну. С самого детства он был невысок, умен и прилежен. Иезуиты в приюте его обожали, а вот сверстники регулярно колотили: повреждение седалищного нерва после одного особенно жестокого избиения навсегда оставило его инвалидом.

Вдыхая вечерний воздух, Торино любовался величественным куполом собора Святого Петра и все больше убеждался, что сам Господь возложил на него раскрытие тайны Орландо Фалькона и чудесного сада. Иезуит вновь вспомнил о Лорен Келли и нахмурился. Она отказалась сотрудничать в расшифровке последнего раздела, а значит, выступает против церкви. Он вздрогнул от неожиданной мысли. А что, если она уже перевела последний раздел и там нашлось не только объяснение загадочного «radix», но и карта? Что, если она собирается опубликовать перевод полностью и доказать, что сад существует, указав его местоположение?

Для католической церкви последствия были бы неописуемы, а церкви Торино был обязан абсолютно всем. Куда там Галилею и Дарвину! Если сад не выдумка, он может даровать Святой церкви безграничную власть. А может уничтожить ее в мгновение ока.

Торино подумал, не поделиться ли опасениями с папой или кардинал-префектом Конгрегации доктрины веры. Увы, у стариков нет ни капли воображения. Они либо посмеются, либо не поймут и в любом случае палец о палец не ударят. Да, имелись планы по устройству второго Ватикана где-то в Южном полушарии, но больше никаких решительных действий для поддержки все убывающего влияния церкви не предпринималось. Нужны еще факты. Необходимо выяснить, что известно Лорен Келли и каковы ее намерения.

Торино похромал обратно к столу, не спуская глаз с детской фотографии. Он бросил взгляд на часы. Разница во времени была ему на руку. Порывшись в бумагах, генерал нашел карточку: там не было имени, только номер телефона. Секунду он колебался, понимая, что переступает черту, потом напомнил себе о тяжелых временах и о том, что для блага католической церкви хороши любые средства. В конце концов, не сам ли Господь предоставил ему такую необычную возможность? Торино снял трубку с аппарата на столике у кровати и набрал номер.

— Да? — ответил голос после третьего гудка.

Рассматривая старшего из мальчиков на фотографии, он произнес:

— Марко.

— Лео, слава Богу! Я так ждал…

Теперь Торино бросил взгляд на кровать, где лежала папка.

— Лечение закончено?

— Да.

— Ты все еще ищешь искупления?

Короткий вдох в трубке.

— Да.

— Во благо церкви ты готов исполнить любое поручение?

— Все, что угодно.

— Отлично. — Торино вновь напомнил себе, что поступает правильно. — Пришло время Левой Руке Дьявола стать правой рукой Бога.

 

ГЛАВА 8

Шесть дней спустя.

Росс свернул на дорожку у дома в Дарьене незадолго до полуночи. Отпуск откладывался, поэтому Лорен предложила съездить на выходные в Вермонт — отметить долгожданную беременность и успешную расшифровку манускрипта. Росс так мечтал бросить все и отдохнуть три недели на азиатских пляжах, что поездка показалась ему жалким утешением.

Он нажал на тормоз, и Лорен наклонилась поцеловать мужа в щеку.

— Спасибо, Росс. Было здорово.

— Да. Жаль только, что совсем недолго, — криво усмехнулся он. — И это вместо трех недель!

Она засмеялась.

— Слушай, я уже чувствую себя виноватой. Не убивайся ты так: страховка все покрыла, денег мы не теряем.

— Ты прекрасно знаешь: дело не в деньгах, — ответил Росс. — Мы ведь еще полгода назад все спланировали, да и вообще уже сто лет вместе не отдыхали!

Лорен удивленно повела бровями.

— Ты был вечно занят работой.

— Твоя правда. — Ирония судьбы: в кои-то веки он был совершенно свободен — и, как назло, у Лорен нашлись срочные дела. — Но ты переводишь этот манускрипт семь лет! Неужто три недели что-то решают?

— Еще как решают. Либо я переведу его первой, либо меня опередят. Осталось всего ничего, но последний раздел труднее остальных. — Росс припарковал автомобиль, и Лорен сжала его руку. — Давай договоримся: у нас есть еще два месяца — потом мне нельзя будет летать. Вот в эти два месяца и выберем время отдохнуть: не успею перевести — значит, не успею.

Любовь к жене переполняла Росса. Он расплылся в улыбке.

— Идет. Но к тому времени, боюсь, у меня опять работы будет выше крыши.

— Вот и хорошо. — Она положила руку на живот. — Расходы у нас вырастут, причем уже очень скоро.

Росс вылез из машины и достал с заднего сиденья сумки, потом открыл входную дверь и, включив свет, вслед за Лорен вошел в прихожую.

— Прости, от меня сейчас одни проблемы. Просто я…

Лорен не слушала, а пристально вглядывалась в темноту лестничной площадки.

— Ты слышал? — прошептала она.

— Что слышал? — Он опустил сумки на пол из гладких кедровых досок и двинулся вверх по лестнице. — Где?

— В моем кабинете. Мне что-то почудилось.

Росс ничего не слышал. Он бесшумно поднялся по ступенькам. Лорен шла следом, а наверху взяла его за руку.

— Может, позвоним девять один один?

— Наверняка нет там никого. Постой, я проверю.

Он подошел к двери слева: за ней находилась самая маленькая из пяти комнат, которую Лорен заняла под кабинет. Стоя у закрытой двери, Росс прислушался, но ничего не услышал. Тогда он расслабился, обернулся к жене и покачал головой.

— Осторожней, — одними губами произнесла Лорен.

Росс улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ.

Он повернул ручку, открыл дверь и сразу почувствовал: что-то не так. До него донесся шепот Лорен:

— Не входи, Росс. Я всегда запираю дверь. Там кто-то есть.

И тут мир взорвался.

Дверь сильно ударила его по лицу и отбросила назад, на лестничную площадку. Падая, Росс ударился головой о перила. Кровь заливала лицо, но он увидел, что над ним возвышается фигура человека в маске. Другой уже потерял бы сознание, однако Росс сумел, приподнявшись, обернуться к жене — та замерла на верхней ступеньке — и крикнуть:

— Лорен, беги!

Могучий удар ногой пришелся Россу точно в висок. Проваливаясь в небытие, он успел заметить, что Лорен бросилась не вниз по лестнице, а к нему с криком: «Не трогай его!»

Переступив через Росса, незваный гость двинулся к лестнице, а Лорен преграждала ему путь. В глазах все расплывалось, но Росс все же ухватил незнакомца за штанину и успел заметить на его правой ноге повыше лодыжки большой шрам. Пролетев мимо, человек с такой силой толкнул Лорен прямо на перила, что те не выдержали, и она рухнула вниз, на первый этаж. Раздался глухой удар, за ним отвратительный хруст, и наступила тишина. Росс успел услышать, как со стуком закрылась входная дверь, а потом потерял сознание.

 

ГЛАВА 9

Уганда, Африка.

В тысяче миль от Дарьена, в небольшом городке у озера Виктория, главным достижением цивилизации был кондиционер в интернет-кафе «Джамбо» — только там можно было укрыться от иссушающего зноя. Среди посетителей — местной молодежи и загорелых туристов, которые пили кофе и щелкали клавишами компьютеров — выделялось бледное старческое лицо. Сестра Шанталь вглядывалась в экран, потягивая сладкий латте.

Каждый месяц она брала трость и спускалась с холма, из хосписа для больных СПИДом, в город. В кафе она заказывала латте с пирожным и садилась за компьютер. Каждый месяц ее хрупкие пальцы вводили во все поисковики единственное слово, и каждый месяц в Интернете не обнаруживалось ничего нового. Покончив с кофе и пирожным, она возвращалась в хоспис, убеждая себя, что через месяц все поменяется. Еще месяц, и она избавится от своей ноши.

Сестре Шанталь нравилось работать в хосписе, она провела там уже двенадцать лет, но понимала, что пора уходить. Рано или поздно мать-настоятельница и церковные власти начнут задавать вопросы — именно так случалось в больницах и хосписах, где монахиня работала раньше. Впрочем, дело даже не в этом. Бесценный запас подходил к концу, его следовало пополнить, иначе сестра Шанталь не сможет дальше нести свою одинокую службу. Невероятно: ее время подходило к концу. На какой-то миг жалость к себе пробилась сквозь спокойствие и невозмутимость, потом сестра Шанталь взяла себя в руки и сосредоточилась на экране компьютера.

Сперва она зашла на сайты Би-би-си и Си-эн-эн. Новости, как обычно, не радовали. Особенно тревожил ее проект нового трубопровода «Аласкон ойл». Дочитав, сестра Шанталь открыла «Гугл» и ввела все то же единственное слово. Она пролистала первые четыре страницы с результатами поиска и не обнаружила ничего интересного.

Тут ее взгляд замер на одной из строк.

Монахиня замерла с чашкой в руках, сохраняя абсолютное спокойствие: многообещающие новости бывали и раньше, но в итоге оборачивались пшиком. Она перешла по ссылке, прочла статью целиком и поставила нетронутую чашку кофе на стол. Сердце забилось быстрее, ладони вспотели, она выпрямилась и ослабила завязки чепца, чтобы было легче дышать. Едва сдерживая растущее возбуждение, заглянула еще на пару сайтов и уточнила информацию, а потом отправила нужные страницы на печать. Затем сестра Шанталь зашла на сайт женевского банка и ввела в его закрытой части номер счета и пароль. Остаток на счете был велик, но она даже не посмотрела на него: деньги лишь средство, не более того. Надо купить билет на самолет, а остальное перевести в ближайший банк, что в Джиндже. Наконец монахиня встала, заплатила по счету и вышла, оставив на столе нетронутый кофе.

Когда сестра Шанталь вернулась в хоспис, там царила тишина. Остальные монахини были в церкви или копались в маленьком садике: плодородная красноватая земля давала отличный урожай. В своей по-спартански обставленной комнатке сестра сложила вещи в небольшой чемодан, но прежде чем закрыть его, достала старый деревянный ящик и отперла замок. Из ящика она вытащила небольшую шкатулку с искусной резьбой, открыла ее и заглянула внутрь. Кожаный мешочек был почти пуст. Монахиню охватило ликование. Когда-то мешочек был забит под завязку, однако истощившиеся запасы больше не играли никакой роли. Близился конец ее службы.

В дверь робко постучали и, и сестра Шанталь быстро обернулась, захлопнув шкатулку. В дверях стояли двое невысоких, болезненно тощих мальчишек.

— А что ты делаешь, сестра?

Она улыбнулась ребятишкам:

— Джамбо, Сэмюель и Джошуа.

Близнецы Сэмюель и Джошуа Джаримоги родились уже инфицированными. Их мать тяжело болела и умерла шесть месяцев назад. Мальчикам, по словам врачей, тоже осталось совсем недолго. Сестра Шанталь старалась не слишком привязываться к пациентам: слишком уж много их умерло на ее длинном веку, но Сэмюель и Джошуа были ее любимчиками.

— Давай поиграем, — попросил Сэмюель.

Сестра Шанталь бросила взгляд на чемодан, потом на шкатулку. Следовало уезжать, пока мать-настоятельница или другие сестры ничего не заподозрили. С другой стороны, ее служба подошла к концу, и от счастья хотелось устроить что-нибудь безрассудное, маленький бунт против покорности, терпения и самопожертвования длиною в жизнь.

— Давай. Устроим чаепитие.

Она захватила с собой шкатулку и повела мальчиков на кухню — там было пусто. Сестра Шанталь поставила чайник и велела мальчикам принести две чашки и блюдца. Открыв мешочек, она высыпала почти все его содержимое в шкатулку, оставив себе чуть-чуть — только чтобы справиться с последним испытанием. С годами сестра слабела, и чтобы завершить служение и передать ношу, понадобятся все силы до последней капли.

Слишком многие умерли у нее на глазах. Да и разве теперь от этого будет вред? Закончив приготовления, она наклонила шкатулку, чтобы содержимое собралось в одном углу, и высыпала по половине в каждую чашку, а потом залила кипятком.

Зачарованный необычной резьбой, Сэмюель схватил шкатулку, едва сестра Шанталь поставила ее на стол.

— Можно взять? — спросил мальчик.

Ее первым побуждением было забрать шкатулку, но та была больше не нужна, поэтому монахиня опустила мешочек в карман и кивнула:

— Да, Сэм, бери. Только эта шкатулка ужасно древняя и очень ценная, так что береги ее. — Она добавила в чашки сгущенного молока и подождала, пока те остынут. — А теперь пейте чай.

 

ГЛАВА 10

Рим, три дня спустя.

Вдыхая мягкий аромат сосновой хвои и апельсиновых деревьев, Марко Базин смотрел на купол собора Святого Петра, который возвышался над утренней дымкой, окутавшей Вечный город. В столь ранний час на Авентинском холме не было ни души, и Марко вообразил, будто он один на всем белом свете. Тут вдалеке кто-то показался, и Базин сразу узнал знакомую походку. Готовясь к встрече с братом, Базин оценил горькую иронию произошедшего: еще не было случая, чтобы он, Левая Рука Дьявола, не убил намеченную жертву; но стоило ему три дня назад получить задание, где никто не должен был пострадать, и Марко сразу же провалился.

В голове Базина промелькнула ночь, когда иезуит пришел в его тайное убежище, затем детство: жара и пыль во дворе сиротского приюта в Неаполе. Там пахло не хвоей и апельсином, а потом, страхом и нечистотами. Они, сыновья шлюхи, были абсолютно разные, у обоих никогда не было друзей, и плечом к плечу братья отвоевывали место под солнцем. Лео, который был старше и сообразительнее, помогал ему в учебе, а Марко защищал брата от сверстников, не дававших тому жизни — ведь Лео уступал им в силе.

А потом, после приюта, все резко переменилось.

Иезуиты, впечатленные способностями Лео, убедили юношу вступить в орден и продолжить учебу. Церковь стала его спасением. Марко же терпеть не мог священников, считавших, что он вступил на скользкую дорожку, и предпочел церкви другую итальянскую организацию — мафию, точнее, ее неаполитанскую ветвь — каморру. За долгие годы пути братьев разошлись: один, священник высокого ранга, спасал заблудшие души, а второй, безжалостный убийца, умерщвлял за деньги.

И все же когда Базин узнал, что скоро умрет, он позвонил единственному человеку, который мог спасти его душу, и когда Лео предложил искупить все грехи, ошеломленный и пристыженный Марко был очень ему благодарен. Теперь, увидев в утренней дымке генерального настоятеля Общества Иисуса Леонардо Торино, Марко Базин почувствовал, что не оправдал надежд.

Торино не улыбнулся, не поздоровался, а лишь бросил взгляд на часы.

— Давай сразу к делу, Марко, а то меня, чего доброго, скоро искать начнут. — Он нахмурился. — Что у тебя случилось в Америке? Я думал, это по твоему профилю. Надо было просто войти, скопировать данные и исчезнуть, не вмешиваясь в работу, если доктор Келли ее не закончила. И уж точно никого не калечить и полицию в дело не впутывать.

Базин не мог поднять глаз.

— Лео, но ты же сказал, что они уедут на три недели.

— Я для тебя «генерал», а не Лео. — Он помолчал. — Предполагалось, что они уедут в отпуск. Следовало быть осторожнее.

— Я был осторожен, генерал. Надел маску, следов не оставил. Полиция решит, что я сбежал, не успев ничего забрать. Не вернись они не вовремя, никто бы даже не заподозрил, что я побывал в доме. А так пришлось применить силу, чтобы уйти, иначе вы не получили бы что просили. Да, и еще я захватил пару безделушек — подумают, что это обычная кража.

Какое-то время Торино молчал, разглядывая лицо Базина, который уныло смотрел куда-то вдаль.

— Ты разочаровал меня, Марко. Дурно начался твой путь к спасению. Впрочем, могло быть и хуже. Ты принес?

Базин полез в карман пиджака и достал переносной жесткий диск.

— Успел скачать почти все, что вы просили, — он протянул диск Торино, — но не до конца.

— Молись, чтобы тут оказалось все, что мне нужно. Я сообщу, если еще что-то понадобится.

Торино спрятал коробочку в складках сутаны и, резко повернувшись, пошел прочь.

Базин вспомнил, что ему пришлось сотворить, добывая данные для Торино.

— Скажите, генерал, ведь это правда во имя церкви? — крикнул он. — Так я заслужу спасение?

Инквизитор остановился, и Марко увидел, как тот напрягся, прежде чем обернуться.

— Ты мне еще вопросы задавать будешь? — Лицо иезуита пылало гневом. — Понадобится совет, как кого-нибудь прикончить, обращусь к тебе. А пока дело касается церкви, позволь уж мне судить. — Глаза Торино превратились в щелочки, он подступил вплотную, дыша в лицо Марко ароматом мяты и чеснока. — Ты ведь сам умолял меня, правда?

Не дожидаясь ответа, он вцепился названому брату в промежность.

— Ты что?! — Базин дернул иезуита за запястье, но тот лишь усилил хватку.

— Слушай, Марко. Это ты попросил меня помочь, не забывай! — Он сжал еще сильнее. — Знаешь, почему Бог позволил хирургам отрезать тебе яйцо? Потому что их у тебя два, и жизни — тоже две: одна сейчас, а вторая — после смерти. Одно Господь забрал за грехи, и если хочешь сохранить оставшееся — свою вечную жизнь, повинуйся Ему и его святой церкви! Это Бог держит тебя за яйца, Марко! Говоришь, ты хочешь заслужить спасение. Так вот насколько сильно ты этого хочешь?

— Сказал же. Хочу. Мне нужно.

— В средневековой Англии свидетель в суде клал руку не на Библию, а себе между ног. Отсюда и слово пошло. Я, Марко, держу в руках твое последнее сокровище, и мы свидетельствуем перед Богом. Мы — крестоносцы, судьба церкви в наших руках, и Бог хочет, чтобы ты оказывал его слугам любую помощь. — Он сделал паузу, чтобы слова дошли до собеседника. — Ты больше не работаешь на мафию. Ты больше не Левая Рука Дьявола, не наемник, который убивает за деньги. Ты крестоносец и сражаешься с дьяволом. Ты правая рука Господа, что разит смертных врагов Рима пылающим мечом. Отныне все, что я велю тебе делать во имя Господа, — благородно и справедливо. Ты понял?

— Да.

Базин все понял. Несмотря на боль, а может, благодаря ей, он почувствовал облегчение. Наконец он обрел цель и посвятит ей себя без остатка. Торино указал ему путь к спасению, и Марко пойдет по нему до конца, чего бы это ни стоило.

Словно прочтя его мысли, генерал разжал пальцы.

— Ты готов совершить все, что я прикажу, во благо церкви? Обещаешь не задавать вопросов?

— Да.

— Если кому-нибудь расскажешь, церковь от тебя отречется. И я от тебя отрекусь. Ты понимаешь?

— Генерал, мне нужно только спасение, и ничего больше.

— Так заслужи!

 

ГЛАВА 11

Вернувшись к себе, Торино подключил диск к ноутбуку и стал просматривать папки. О том, что случилось с Лорен Келли и ее мужем, иезуит не сожалел: ей предложили сотрудничать, она отказалась. По плану Базин не должен был причинять им вреда, однако важнее всего было узнать, что именно выяснила доктор Келли. Впрочем, получилось не так уж плохо. Ученая ничего не расскажет, и если она все же перевела манускрипт целиком, то тайну теперь будет сохранить гораздо легче. Сложнее с папой и вообще с курией. Пока нет доказательств, они ни за что не одобрят его действий, в особенности жутковатого альянса с Базином.

Успехи и неудачи, поджидавшие Лорен Келли на извилистом пути к расшифровке манускрипта, предстали на экране компьютера в виде файлов. Торино прочел, как Лорен, которой помогала Элизабет Куинн, почти сразу отказалась от гипотезы полиалфавитного шифра и благодаря обширным познаниям в лингвистике догадалась, что текст написан на апостериорном синтетическом языке, составленном из двух уже существующих. Все это Торино знал из доклада, а сейчас просто уточнял подробности.

Этот язык оказался смесью латыни, с ее крайне жесткой структурой, и китайского, в котором символ обозначает не букву, а целое слово или предложение. Чтобы усложнить расшифровку, каждой латинской букве и китайскому иероглифу в тексте манускрипта соответствовал свой особый символ. Таким образом, переведенная часть манускрипта не была зашифрована, если не считать этой подстановки. Китайский язык как нельзя лучше соответствовал тому, что Торино знал об отце Орландо. Тот был фаворитом Игнатия Лойолы и в конце 1540-х годов, еще совсем юношей, ездил в Китай с одной из первых миссий ордена.

Из архивов инквизиции Торино знал, что автор манускрипта был человеком блестящего ума; во многом именно поэтому к его заявлениям отнеслись столь серьезно и наказали столь жестоко. Впрочем, иезуита ничуть не меньше поразила и сама Лорен Келли: ее глубокие познания и то, как она разгадала парадоксальный ход мысли гения и прочла его повесть.

Возможно, не всю.

Проглядывая файлы, Торино обнаружил дословный перевод манускрипта. Текст был написан живо и казался даже более устрашающим, чем краткое резюме, но астрологического раздела там не было. Ни «radix», ни «источник» также не упоминались. В одной из более ранних заметок Лорен Келли писала:

Насколько мне удалось понять, в астрологическом разделе собраны записи о направлениях по компасу, географических ориентирах и положении созвездий. Чем больше я узнаю, тем сильнее подозреваю, что мне придется пересмотреть свой взгляд на природу документа и его тайны…

Что она имела в виду? Пришла к выводу, что манускрипт не аллегория, а хроника путешествия, в котором побывал автор? И если да, то разобралась ли она в астрологическом разделе, обнаружила ли там карту? Сплошные вопросы.

Проклиная Базина, не сумевшего выполнить задание, Торино просмотрел все файлы, однако так и не нашел упоминаний, что последний раздел удалось расшифровать. Возможно, Базин просто не успел скопировать данные — тогда церковь в лице Торино обязательно должна получить их.

Но как?

Сейчас бы срочно отправить Базина обратно, чтобы тот проверил компьютер целиком… Увы, теперь дом супругов Келли — место преступления, за ним могут наблюдать. Генеральный настоятель ордена иезуитов не должен быть ни в чем замешан. Придется запастись терпением, выжидая удобного момента. Правда, терпение Торино было на исходе. Казалось, будто где-то тикают часы, отсчитывая мгновения до того момента, когда его возлюбленная церковь либо исполнит свое предназначение наместницы Бога на земле, либо канет в забвение.

 

ГЛАВА 12

Три недели спустя.

Их свела смерть. Они познакомились в Бостоне, на похоронах общего друга. Он учился в Массачусетском технологическом, она — в Гарварде. Потом она говорила, что он ей не понравился: слишком красив, чересчур уверен в себе. Они разговорились, и выяснилось, что оба недавно потеряли одного из родителей: она — отца, а он — мать.

Их связала смерть.

У них было мало общего: она верила в Бога и охрану окружающей среды, он был атеистом и выкачивал из земли нефть без зазрения совести, но им нравился образ мыслей друг друга. Кроме того, ему нравились ее шея и ее запах, а ей — его сила и то, как он слушал. Вскоре они полюбили друг друга. В шутку они говорили, что будут жить вечно, а уж если умрут, то в попытке выжить. Ничто не могло разлучить их. Никогда. Случись что, один пошел бы ради другого на край света.

И вот теперь Росс в панике пялился в темноту, не видя нигде своей половинки. Он потерял Лорен.

Смерть грозила разлучить их.

— Росс, Росс, Росс…

Его сердце затрепетало. Там, в темноте, она звала его. Она не могла пошевелиться и молила о помощи. Он должен спасти ее, чего бы это ни стоило.

— Росс.

Чья-то рука осторожно трясла его за плечо.

— Росс, проснись.

Росс открыл глаза и в первый миг почувствовал облегчение: все это лишь ночной кошмар. Вот она, Лорен, с ней все в порядке.

Но перед ним была не Лорен, а ее помощница Зеб Куинн, и Росса вновь охватила болезненная тоска.

— Росс, уже три часа дня. Ты поспал пару часов после обеда, а я сидела с Лорен. Мне пора обратно в университет, скоро приедут твой отец и ее мама. А еще с тобой хотел поговорить мистер Гринблум, нейрохирург. Ты как, не против?

— Ага. — Росс протер глаза и встал у постели жены. На нем были джинсы и выцветшая фуфайка. Все еще в полусне он взглянул на часы. — Спасибо, Зеб. Спасибо за все.

— Ты звони, если что-то понадобится. Все, что угодно, слышишь! У тебя ведь есть мой мобильный?

— Есть. Спасибо.

Зеб вышла, а Росс открыл дверь в ванную, чтобы сполоснуть лицо. За три недели, прошедшие со дня ограбления, он словно постарел. С лица сошел загар, глаза покраснели, часть головы выбрита — на рану наложили двенадцать швов, — а в остатках шевелюры прибавилось седины. Врачи сказали, что трещина в черепе срастается хорошо, а вывихнутое плечо и вовсе уже зажило, но дело было совсем не в этом.

Больница, где в светлой и чистой палате лежала Лорен, находилась на окраине Бриджпорта. Из большого окна открывался вид на пролив Лонг-Айленд, правее которого виднелись небоскребы Манхэттена. На широком подоконнике были расставлены цветы и открытки. Друзья засыпали Росса сообщениями, но когда приезжали навестить его и видели Лорен, неизменно смущались, не зная, как себя вести.

Россу хотелось побыть одному. Слава Богу, о беременности Лорен знали лишь единицы — он сам едва справлялся с потрясением, куда уж тут беспокоиться о других? Особняком стояла Зеб Куинн. Раньше они с Россом почти не пересекались, но выяснилось, что именно на ее дружбу можно положиться.

Две орхидеи на подоконнике принесли сестры Лорен: одна жила в Лондоне, другая — в Сиднее. Они прилетели поддержать мать и помогали во всем первые две недели, а потом вернулись назад. Из «Эксплора» прислали большой букет. Ковач пособолезновал для приличия, а потом заявил, что Росс очень им нужен и что условия можно обсудить, как только он будет готов. Впрочем, сейчас Россу было, прямо скажем, не до работы.

Кровать стояла посреди палаты, а Лорен лежала на левом боку — ее перевернули, чтобы не было пролежней. От стойки с мониторами и другой аппаратурой тянулись провода и трубки для внутривенных инъекций. Белая трубка шла от горла Лорен к вентилятору, ритмичный гул которого нарушал тишину комнаты. Повязки с головы уже сняли, а светлые волосы понемногу отрастали после операции. Глаза Лорен были закрыты, она казалось такой хрупкой и вместе с тем красивой, словно принцесса, погруженная в сказочный сон. Росс временами мечтал, что сумеет разбудить ее и исцелить от смертельного недуга, если поцелует каким-то особым, единственно правильным образом.

Росс смотрел на жену, и его охватила волна беспричинной ненависти к манускрипту Войнича. Если бы ей не пришлось заканчивать перевод, они бы сейчас возвращались из отпуска. Вместо этого Росс провел три недели в аду, слоняясь по пустому зданию, которое только благодаря Лорен было когда-то ему домом. Каждая мелочь напоминала о ней, о том, как они были счастливы. Возможно, ночному гостю требовались данные с компьютера Лорен, однако никаких улик или хотя бы намеков он не оставил. Полицейские рассуждали о возможных мотивах, но все, что им было известно, — это что Росс с Лорен спугнули злоумышленника, и она оказалась на его пути.

Случайность. Нелепая случайность.

В дверь постучали, и в палату вошел Генри Гринблум — в руках желтая бумажная папка. Нейрохирург был высок, бледен и худощав; приветствуя Росса, он не спускал глаз с постели Лорен. Вслед за Генри в комнате появились мама Лорен — ее звали Диана Уортон — и отец Росса. Старший Келли был крупный мужчина с мозолистыми руками фермера и грубым, обветренным лицом, тогда как мать Лорен, элегантная дама с безупречной, словно фарфоровой кожей, жила в Манхэттене и преподавала в университете — при этом они отлично ладили. Оба лишились спутников жизни почти одновременно, но причина взаимной симпатии была не в этом: они были просто хорошими людьми, уважали друг друга и души не чаяли в детях.

Гринблум кивнул на стулья у постели и впервые посмотрел в глаза Россу.

— Давайте присядем. — Его голос звучал совершенно бесстрастно. — Важно, чтобы вы отдавали себе полный отчет в происходящем. Суть в том, что даже если Лорен выйдет из комы, а это маловероятно, при такой черепно-мозговой травме возможны повреждения головного мозга и паралич. Хотя спинной мозг не задет, один из ударов пришелся между третьим и четвертым шейными позвонками, поэтому не исключен паралич всего тела. Сейчас она на искусственной вентиляции легких и, возможно, так и не сможет дышать самостоятельно.

Росс бросил взгляд на жену. Слышит ли она мрачные слова хирурга о собственном будущем или, скорее, его отсутствии?.. За окном раздались звуки мотора, радостные слова прощания и смех. Трудно было смириться с тем, что жизнь за стенами палаты течет своим чередом.

Гринблум продолжал:

— К счастью, жизнь ребенка вне опасности — основной удар пришелся в голову и шею Лорен. — Росс почувствовал болезненный укол надежды. Гринблум достал из папки снимок. — Длина плода от темени до крестца примерно четыре с половиной дюйма, вес — две и восемь десятых унции. Для шестнадцати недель это вполне нормально. Активность, по данным УЗИ, хорошая. Срок еще ранний, мы будем постоянно отслеживать ситуацию, но вполне возможно, что ребенок пробудет в матке до самого конца.

— А как же Лорен?

— Если не произойдет чуда, то варианта два. Мы будем ждать, пока Лорен выйдет из комы, и надеяться, что обойдется без паралича и повреждений головного мозга. — Он сделал паузу. — Если этого не произойдет, то через какое-то время мы отключим вентиляцию легких.

— То есть просто дадим ей умереть?! — в ужасе воскликнул Росс. — А как же стволовые клетки и всякие другие методы, что вы тут должны разрабатывать? Я читал, что в ближайшие годы возможен прорыв в лечении повреждений спинного мозга.

— Возможен, конечно, но Лорен все равно не сможет говорить, а уж ходить — тем более. Как ни печально, ни мы, ни любые другие врачи во всем мире ничем больше ей помочь не в состоянии. Нужно сосредоточиться на ребенке.

Диана Уортон вытерла слезы и взяла снимок.

— Лорен больно?

— Нет.

— А есть надежда, что малыш выживет?

— Да.

Она повернулась к Россу и его отцу.

— Это ведь лучше, чем ничего?

Сэм Келли взял ее за руку и улыбнулся:

— Гораздо лучше. Надежда есть всегда.

Росс не мог не восхититься отцом. Тот всю жизнь трудился на ферме и научился спокойно принимать все беды и несчастья — а уж они-то не обходили его стороной. Росс отлично помнил, как отец сказал, что у него не будет младшего братика, а мама не сможет больше иметь детей. Мало того, отец добавил, что она чудом выжила, и Россу сильно повезло не остаться сиротой. Даже пару лет назад, когда мать умерла от рака, отец благодарил Бога за отпущенные им годы. Россу же подобного стоицизма не хватало, он никак не мог смириться с происходящим. Покоится ли Лорен сладким сном без сновидений или, как в его давешнем ночном кошмаре, отчаянно взывает о помощи?

Гринблум поднялся со стула.

— Мы сделаем для ребенка все, что в наших силах. Я лишь хотел убедиться, что вы отдаете себе отчет в ситуации и готовы к возможным последствиям.

Росс едва сдерживал слезы досады. Он достиг немалых высот, отыскивая то, что другим было найти не под силу, и вот сейчас, в самый ответственный момент, от него не было никакого толка. Мать Лорен протянула ему снимок — та же тоска была и в ее глазах, а на лице отца читались грусть и сочувствие. И было в их взглядах еще кое-что: покорность. Оба уже смирились с судьбой Лорен, какой бы та ни оказалась, и теперь связывали все надежды с внуком.

Росс был не согласен. Он вгляделся в снимок. Зародыш ужасно напоминал человека: появились ногти и пушок на голове, ножки уже были длиннее рук. Больше всего на свете Росс хотел ребенка, и он мечтал, что у того будут братья и сестры, которых так не хватало ему самому. И все же он не знал этого младенца, а Лорен — знал и любил. И он почувствовал, сгорая от стыда, что с радостью пожертвовал бы ребенком, лишь бы спасти жену.

Сердце его сжалось, кровь ударила в голову: что бы там ни говорили врачи, каковы бы ни были шансы спасти малыша, Росс не бросит ее — ни сейчас, ни потом.

 

ГЛАВА 13

Тем же вечером в Йельском университете.

— Не подскажете, где кабинет доктора Лорен Келли? Молоденький студент пожал плечами:

— Простите, сестра, не знаю. Тут куча народу работает. Вам стоит уточнить в администрации. Дойдете до кирпичного здания, там налево через арку, увидите газон, а за ним большой каменный корпус. — Он взглянул на часы. — Поздновато, но кого-нибудь еще застанете.

— Спасибо.

— Не за что.

Она двинулась прочь, опираясь на трость и чувствуя, что понемногу устает. Прогулка по университету пришлась сестре по душе: Йель, тенистый островок спокойствия и учености на фоне всеобщей суеты, напоминал ей о временах, когда люди любили размышлять. Впрочем, несмотря на окружающее спокойствие, волнение не отпускало сестру Шанталь ни на секунду, и сердце трепетало, как пойманная птица. Ее терпение будет вознаграждено. Конец ожидания близок.

Она улыбнулась, с благодарностью подумав о современных технических возможностях. Реактивный самолет в мгновение ока доставил ее из Энтеббе в Лондон, а оттуда в Женеву. Там сестра уладила финансовые вопросы и забрала кое-что из банковской ячейки, после чего полетела в Нью-Йорк. Без Интернета она бы ни за что не узнала об открытии доктора Келли так быстро. Определенно сам Господь помог ей тогда в интернет-кафе «Джамбо» отыскать доклад на сайте университета.

Сестра открыла портфель и, не обращая внимания на запечатанный пакет, который забрала в женевском банке, вытащила потрепанный листок, еще раз прочла несколько первых строк доклада доктора Келли и перекрестилась. Она уже позабыла, сколько раз теряла всякую надежду. Символично, что их встреча произойдет именно тут, всего в нескольких сотнях метров от Библиотеки Байнеке, где хранится сам манускрипт.

Она вошла в каменное здание, о котором говорил студент, и направилась к стойке администратора, за которой две девушки как раз собирались домой.

— Я могу вам помочь? — спросила та, что помоложе.

— Очень надеюсь. Где мне найти доктора Лорен Келли?

Девушка бросила взгляд на экран компьютера.

— К сожалению, доктора Келли последние несколько дней нет на месте, и когда она выйдет — неизвестно…

— Все в порядке, Мэйзи, я разберусь, — прервала ее коллега постарше и сочувственно улыбнулась, поправляя очки. — Мэйзи у нас новенькая. Вы ведь по поводу последних событий?

Сестра Шанталь в смятении ухватилась за распятие: очевидно, открытие доктора Келли уже наделало шума. Сестра полагала, что пока работа не закончена, она не вызовет большого интереса, а без помощи сестры Шанталь завершить перевод ни за что не получится.

— Может, вы знаете, как ее найти?

— Да, конечно. Где-то у нас на компьютере было название больницы.

— Больницы?

— Вы же по поводу того несчастного случая ее ищете?

Сердце сестры Шанталь словно сжала чья-то ледяная рука.

— Какого несчастного случая?

Женщина нахмурилась:

— Так вы ничего не знаете?

 

ГЛАВА 14

В нескольких милях оттуда Росс Келли все пытался свыкнуться с ужасным прогнозом доктора Гринблума. Он вышел из здания, как вдруг его потянуло зайти в маленькую церковь при больнице.

Если представить, что вся история Земли втиснута в одни сутки, то человечество возникло в их последние мгновения, поэтому было бы странно, если бы Бог создал человека по своему образу и подобию. Гораздо логичнее предположить, что сам человек, с его развившимся сознанием, создал Бога. Именно об этом наряду с другими вещами Росс и Лорен часто спорили, начиная с первого дня знакомства. Он завидовал душевному спокойствию, которое давала ей вера, и удивлялся тому, что верующие благодарят Бога за все хорошее и никогда не винят его в плохом.

Вера выручала и его мать. После выкидыша она не обвиняла, а, наоборот, искала Бога; и когда у нее обнаружили рак, молилась, чтобы Он дал ей силы. Даже отец находил утешение в том, чтобы смириться с суровой волей Вседержителя. А Росс смириться не мог. Ему хотелось верить, что в мире есть какой-то Божественный порядок — тогда смириться с чем угодно было бы легче, — но никаких подтверждений тому не находил. Последние несколько недель он молился за Лорен, однако ощущал лишь пустоту.

Духовные озарения случались с Россом не часто, и каждый раз источником служило какое-нибудь чудо природы: кристаллические образования в колоссальной пещере Лечугия или восход солнца в горах Озарк, неподалеку от отцовской фермы. Даже полная чудес история планеты не заставила его пересмотреть взгляды на устройство Вселенной и свое место в ней.

Если Бог и существует, то Росс не хотел тратить время на религии, пытающиеся его присвоить. Поразительно, что верующие — христиане, иудеи и мусульмане — яростно отрицают все прочие религии, при этом не понимая, как можно отрицать их собственную. Впрочем, кое-какую пользу из религии он извлек: еще мальчиком записался в церковный хор, где выяснилось, что в наследство от матери ему достался абсолютный слух.

Быть может, именно эти приятные воспоминания и подтолкнули его в пустоту и безмолвие больничной церкви. Внутри витал легкий аромат фимиама, а светлые деревянные скамьи, аккуратные белые стены и современные витражи в окнах обеспечивали надежное убежище от мирских забот.

— Вы позволите?

Росс подскочил и увидел в проходе между скамьями священника, показавшегося ему смутно знакомым.

— Конечно, это ведь ваша церковь… Только я неверующий.

Священник улыбнулся:

— Все мы во что-то верим. Вера отличает нас от зверей. — Он сел рядом. — И церковь эта — ваша. Ее, доктор Келли, построили именно для таких, как вы, — для людей, попавших в беду.

— Вы знаете, как меня зовут?

И вновь улыбка.

— Я восхищаюсь вашей супругой и ее работой. Она — я имею в виду вашу жену — заслуживает куда большей славы.

И тут Росс вспомнил.

— Вы были в библиотеке, когда Лорен рассказывала о переводе манускрипта.

Священник протянул руку:

— Отец Леонардо Торино. Да, я был на докладе, а теперь узнал, что случилось с вашей женой. Мне нужно поговорить с вами о ее исследовании. — Священник сделал паузу. — Можно, я объясню? Или лучше пока оставить вас одного?

После выступления Лорен откуда-то появились бесчисленные ученые, журналисты и просто дешифровщики-любители, которые требовали сообщить, поправится ли она и когда намерена опубликовать законченный перевод и остальные материалы. Кое-кто даже на пару дней разбил палатки рядом с их домом. Росс сменил номер телефона, и звонки прекратились, но по утрам все равно приходилось разбирать груды писем.

Два дня назад Боб Найт, глава факультета, где работала Лорен, потребовал предоставить ему файлы и записи, которые Лорен хранила дома, чтобы университет мог их проверить и завершить работу. Росс отказался, заявив, что завершать ее будет сама Лорен, и никто другой. Его злило, что все, словно стервятники, ждут смерти его жены, мечтая поживиться открытиями.

— Вас интересует манускрипт Войнича?

— Да.

— И чем же?

— Все просто. Я — генеральный настоятель Общества Иисуса, а судя по записям в архивах Ватикана, манускрипт Войнича был написан священником моего ордена, иезуитом, четыре с лишним столетия назад. Однако нам так и не удалось перевести текст и разобраться в иллюстрациях. Хотя оригинал манускрипта хранится в Йельском университете, мы все равно считаем его своим. Быть может, все, что в нем сказано, и правда аллегория, своего рода притча, но манускрипт Войнича — ценнейший документ, составленный нашим собратом, и мы хотим восстановить его смысл. Узнав, что ваша жена разгадала секрет манускрипта, я предложил ей воспользоваться нашими материалами, чтобы завершить перевод объединенными усилиями. Она отказалась — ее не устроили наши ограничения на публикацию. Я был очень расстроен, но с пониманием отнесся к ее позиции. Предложение осталось в силе. — Снова пауза. — Затем я узнал о происшествии и незаметно следил за развитием событий. И вот прибыл по делам в Америку и решил найти время для визита. Мне не просто объяснить… наш орден в долгу перед ней. Мы хотели бы вознаградить ее за услугу, оказанную церкви, как в этом, так и в ином мире. Разумеется, мы будем молиться за нее и позаботимся, чтобы душа ее попала на небо.

Росса разозлило это «позаботимся».

— Как мило! А откуда вам знать, что ключи от неба именно у вас? — В темных глазах священника мелькнуло что-то особенное — обида или, возможно, гнев; мелькнуло и тут же исчезло. — Не обижайтесь, — добавил Росс. — Просто лучше бы ваши молитвы помогли Лорен в этом мире, а не облегчили путь на небо.

— Мы в состоянии помочь ей и здесь, потому я и приехал. Наши ученые уверены, что рано или поздно переведут манускрипт, однако, располагая записями вашей жены, они закончат гораздо быстрее. Из уважения к ее работе и высказанным пожеланиям мы откажемся от своих условий и снимем запрет на публикации. Разумеется, авторство перевода будет принадлежать только ей, и мы выплатим компенсацию, вне зависимости от того, поправится она или нет. Святая католическая церковь — могущественная организация; мы поможем вам в этом испытании и деньгами, и вообще всем, что еще потребуется.

— То есть вам нужны ее записи?

— Да. Достаточно копии. Кстати, вы не знаете, там упоминается нечто под названием «источник», или, на латыни, «radix»?

Росс покачал головой:

— Не могу вам сказать. Лорен не показывала мне карты, да и записи тоже. А что?

Священник махнул рукой:

— Не важно. Главное, с помощью ее записей мы закончим перевод манускрипта, и ваша жена обретет заслуженную славу. Не прошу вас давать ответ прямо сейчас, но, пожалуйста, подумайте. — Он достал визитную карточку, протянул ее Россу и взглянул на часы. — Завтра утром у меня еще дела в Нью-Йорке, а вечером я возвращаюсь в Рим. Не будете против, если я заеду к вам до отлета и отвечу на все вопросы? Для меня очень важно, чтобы вы не сомневались: работа Лорен попадет в хорошие руки. Так я позвоню завтра днем? Скажем, около четырех?

Росс кивнул:

— Хорошо.

Мысль, что работу Лорен завершат ученые, которые не просто увлечены тем же, а еще и считают манускрипт своей собственностью, его воодушевила. Кроме того, они признают ее авторство без оговорок — это важно. Росс подозревал, что Найт рано или поздно объявит записи Лорен собственностью университета и присвоит большую часть заслуг. Он решил еще поговорить с Зеб Куинн, хотя полагал, что она согласится поделиться результатами с Торино. Как минимум это решит проблему Найта. Он дал священнику свой адрес.

— Подумайте, доктор Келли. До завтра.

Росс посмотрел на визитку генерального настоятеля иезуитов. Его удивило, что столь высокопоставленная персона нашла время лично поговорить с ним. Лишнее доказательство, что работа Лорен для них не пустой звук. Глядя священнику вслед, Росс отметил, что тот слегка прихрамывает.

 

ГЛАВА 15

На следующее утро.

Исполняя свой долг, сестра Шанталь сделала все, что было в ее силах. И вот теперь, когда она уже почти избавилась от тяжкой ноши, надеждам пришел конец. Многое довелось ей пережить, однако это было уж слишком.

В больнице монахиня объяснила, что хочет помолиться за Лорен Келли, но увидев, как та лежит, не шевелясь, опутанная проводами и трубками, поняла: если молитва кому и поможет, то лишь ей самой. Сестра Шанталь подошла к постели, рухнула на колени и зарыдала. Впервые за долгие годы службы она была в отчаянии. Тем не менее она не стала молиться, а сосредоточилась на том, что можно сделать. Нельзя, чтобы все закончилось именно так. Есть один-единственный способ все поправить. При мысли об этом способе сестра в сомнении покачала головой, заранее сожалея о своем выборе.

«И зачем я так сглупила? — горько вздохнула она, переводя взгляд с портфеля на трубку питательного зонда. — Не нужно было его расходовать».

Монахиня оглянулась и вытащила из портфеля кожаный мешочек, но увидев, как мало в нем осталось, поняла всю бессмысленность своих действий. И все же что-то нужно было предпринять.

Все заняло ровно шесть минут. А потом она убрала пустой мешочек в портфель и услышала, как открылась дверь.

Раньше они всегда спали с Лорен в одной постели, и теперь одному в ней было непривычно. Уезжал Росс часто, а вот ночевал дома в одиночестве всего пару раз за все годы супружества.

Он выпил бутылку вина и до самого утра смотрел телевизор, стараясь не разбудить отца — тот ночевал в одной из гостевых спален. Никто не вмешивался в выбор каналов, и в итоге Росс заснул под одно из любимых шоу Лорен, а когда проснулся, обнаружил, что свернулся калачиком на ее стороне постели. После завтрака отец отправился на Манхэттен к матери Лорен, а Росс — в больницу. Он ездил туда ежедневно, как на работу. Еще не оправившись от легкого похмелья, Росс вошел в палату, где его поджидала полнейшая неожиданность: на коленях у постели Лорен стояла монахиня.

— Кто вы? — спросил он. — Что вы тут делаете?

Монахиня обернулась, и Росс увидел на ее щеках слезы. Она была красива той особой, безмятежной красотой, над которой не властны годы, а ее глаза — никогда он не видел таких удивительных глаз — были пронзительно-голубыми, с лиловой каемкой по краям.

— Я сестра Шанталь. Приехала к доктору Лорен Келли. — Ее английский был подчеркнуто правилен — так обычно говорят хорошо образованные европейцы. — А вы кто?

— Росс Келли, муж Лорен. Вы от Леонардо Торино?

В глазах монахини мелькнул ужас.

— Нет.

— Тогда как вышло, что вы знакомы с Лорен?

— Я знакома с ее работой. Мы не встречались, но я чувствую, будто мы с ней знакомы — ведь она сумела понять человека, которым я восхищаюсь. — Сестра Шанталь попыталась встать, и Росс помог ей подняться. — Что же случилось с вашей женой?

Росс рассказал о грабителе, который проник в комнату Лорен, и в удивительных глазах гостьи вновь что-то промелькнуло.

— Что-нибудь пропало?

— Немного денег, драгоценности, видеокамера, ну и, может, из ее компьютера что-то.

— Кто-нибудь говорил с вами о манускрипте отца Орландо?

— Какого еще отца Орландо?

— Вы называете его манускриптом Войнича. Генерал иезуитов ведь по поводу манускрипта приходил?

Это было уж слишком.

— Что тут вообще творится? Объясните!

Удивительные глаза смотрели не мигая, словно оценивали Росса.

— Мне нужна ваша помощь. — Она кивнула на Лорен. — А вам — моя. — За хрупким фасадом спокойствия прорезалось глубокое отчаяние. — Времени мало. Я слабею, а нам надо многое успеть.

— Нам?

— Да. Вам, вашей жене и мне.

— Моей жене? О чем вы? Она…

Сестра Шанталь неожиданно сильно сжала его руку.

— Я объясню. Это очень важно. Важно для всех нас. Мы можем поговорить где-нибудь, где нас не побеспокоят? Наедине?

Ее глаза сбивали Росса с толку, а разум настойчиво требовал проявить твердость и вежливо спровадить гостью. С другой стороны, отчаяние монахини и ее пыл чем-то напоминали его собственные чувства. Да и что он теряет?

Росс наконец принял решение, которое полностью перевернет его разрушенную жизнь.

— Пойдемте, — сказал он.

 

ГЛАВА 16

Несколько позже.

Генерал Леонардо Торино вышел из лимузина и двинулся по дорожке к дому Келли, уверенный в успехе. Он гордился своим умением читать в душах людей, а встреча с Россом Келли в больничной церкви прошла даже лучше, чем ожидалось.

Он нажал на кнопку звонка и подождал. Внутри послышались громкие голоса, затем дверь отворилась, и вся уверенность иезуита улетучилась — на лице геолога застыло подозрение. Келли провел его на кухню, где за столом сидела пожилая монахиня, перед которой стояла пустая кофейная чашка. Когда Росс представил их друг другу, Торино удивился еще больше — в глазах монахини промелькнул ужас. Размышляя об этом, он заметил, как она спрятала полиэтиленовый пакет в стоящий позади портфель.

— Добрый день, сестра.

— Генерал. — Она сжала в руке массивное распятие у себя на груди, затем склонила голову и поднялась со стула. — Прошу прощения, мне пора идти. Я очень устала.

Келли двинулся в ее сторону, и они обменялись взглядами.

— Позвольте, сестра Шанталь, я провожу вас в гостиную. Мы поговорим с генералом, а вы пока отдохнете.

Сестра Шанталь взяла портфель и трость, а Росс взял ее под руку.

Это имя еще сильнее разожгло интерес Торино. Он совершенно точно слышал его совсем недавно, но не мог вспомнить, по какому поводу. Иезуит дожидался возвращения Келли на кухне.

— Не ожидал встретить у вас в гостях монахиню, вы ведь неверующий.

Келли нахмурился:

— Вы сами говорили, что всем нам нужно во что-то верить… Скажите, генерал, зачем вам на самом деле понадобился перевод моей жены?

— Я вчера уже объяснил. Мы считаем манускрипт своим, потому что его написал наш собрат. Мы хотим закончить перевод.

— Зачем же?

— Затем, что это достояние церкви, да еще и столь таинственное. Ваша жена стремилась перевести его именно поэтому.

— Вчера вы говорили, что манускрипт просто притча, обыкновенная сказка. — Келли вперил в него взгляд. — Вы и правда в это верите?

Вопрос не понравился Торино. Вчера собеседник ему доверял, а сегодня уже нет. Что ему рассказали? Он вспомнил о пакете, который спрятала монахиня, и чуть не задохнулся от волнения. Что же видел Келли?

— Разумеется, притча. А вы полагаете, что рассказ — правда?

— Расскажите об источнике, который вы упоминали вчера. Что это, по-вашему, такое?

— Зачем вам это? Вы сами что-то знаете о нем, доктор Келли?

Росс пропустил вопрос мимо ушей.

— Расскажите, генерал, что вам известно о священнике по имени Орландо Фалькон.

Торино контролировал себя лучше многих, но сейчас понял, что выражение лица его выдало. Он один знал об Орландо Фальконе и о том, как тот связан с манускриптом.

— Как я упоминал вчера, мы считаем, что автором манускрипта был иезуит. Возможно, речь идет об отце Орландо Фальконе. А что вам известно о нем?

Келли промолчал.

— Полагаю, все это как-то связано с визитом сестры Шанталь. Может, расскажете, что вас беспокоит? Я очень сильный союзник, а у церкви, как я уже упоминал, масса возможностей. Если вам кажется, что манускрипт Войнича — нечто большее, чем думали раньше, то в ваших же интересах поделиться с нами и перейти под надежную защиту католической церкви.

— Защиту? От кого? Я никому не отдам записи Лорен, пока не пойму, что происходит. Я начинаю подозревать, что тому, кто вломился в наш дом и ударил Лорен, как воздух нужны были именно эти записи. — В глазах Келли теперь пылал огонь. — Насколько сильно они нужны вам, святой отец?

Самообладанию Торино позавидовал бы любой, но тут иезуит едва сдержался. Ему помешали, когда главнейший объект его поисков оказался на расстоянии вытянутой руки, — это было невыносимо. Он кипел от гнева и обиды.

— Думаете, я хотел похитить записи вашей жены? Да они мне не нужны! У нас в Ватикане есть архивы инквизиции — мы выясним там все, что нужно. Я просто хотел ускорить дело, а заодно помочь вам.

— Помочь мне? А может, записи Лорен понадобились вам для других целей? Не знаю уж, что вы там задумали.

— Осторожнее, доктор Келли. Вы и понятия не имеете, во что ввязались. Эти знания таят огромную опасность, и я лишь предлагаю разделить вашу ношу, пока не поздно. Не отказывайтесь.

— Почему же? А если откажусь?

Торино сжал зубы. Гнев в нем остыл и словно затвердел, уступая место другим чувствам. Говорить больше не о чем. Келли передумал. Что же такого ему сказала — или, может быть, показала — загадочная сестра Шанталь?

— Вы пожалеете об этом, — холодно произнес Торино, вышел из дома, прошел по дорожке и сел в лимузин.

Расслабившись и обдумав положение, он вдруг вспомнил, где недавно слышал имя сестры Шанталь. Торино позвонил в Рим и велел соединить с отцом Шеймасом Данливи из комиссии по чудесам.

— Я насчет письма из хосписа в Уганде — помните, вы рассказывали на той неделе?

— Чудесное исцеление двоих братьев от СПИДа?

— Да. Как звали монахиню, пропавшую примерно в то же время?

— Сестра Шанталь. — Торино собирался задать еще вопрос, но отец Шеймас добавил: — Генерал, может, это и не важно, но из хосписа прислали кое-что еще по этому делу.

— Что же?

— Резную деревянную шкатулку. Исцелившиеся дети говорят, что ее дала им та самая монахиня.

— Опишите резьбу на шкатулке.

— Сейчас сфотографирую и пришлю.

Вскоре на экране телефона Торино появилась фотография, и во рту у него тут же пересохло. Очевидно, сестра Шанталь как-то связана с чудесным садом Орландо Фалькона, и скорее всего без нее этот сад не найти.

— Благодарю, отец, вы очень мне помогли. Последний вопрос: а что нам известно о сестре Шанталь?

— Почти ничего.

— Выясните все, что сумеете. Кто она, откуда, как давно в ордене — все подробности.

Повесив трубку, он уже понял, что дальше следует быть предельно осторожным. Если геолог и монахиня поступят так, как предполагал Торино, они станут бесценными пешками в его игре. В противном случае ему придется вмешаться, причем без лишних сантиментов.

Он нажал кнопку быстрого вызова.

— Марко, это я. Ты нужен церкви.

 

ГЛАВА 17

Росс Келли не знал, что и думать. То, что рассказала ему до прихода Торино сестра Шанталь, было столь нелепо и абсурдно, что в это невозможно было поверить. Обвиняя Торино, он ожидал, что реакция Черного Папы лишь усилит его скепсис, однако завуалированные угрозы иезуита возымели прямо противоположное действие. Они подтверждали рассказ монахини.

Как только Торино ушел, Росс заглянул к сестре Шанталь. Та уснула на кушетке. Он укрыл ее одеялом, взял из ее рук полиэтиленовый пакет и поднялся в кабинет Лорен. Там включил компьютер, ввел пароль и открыл папку, посвященную манускрипту Войнича, но прежде чем просмотреть файлы, начал разглядывать удивительный пакет. Россу хотелось верить рассказу монахини, потому что пакет давал надежду. Надежду, которую он утратил…

— Росс, вы знаете, кто написал манускрипт Войнича?

— Понятия не имею.

— Его написал иезуит Орландо Фалькон, во второй половине шестнадцатого века, вскоре после того, как испанский конкистадор Писарро завоевал империю инков — сейчас это территория Эквадора и Перу. В манускрипте рассказывается о погибшей экспедиции, которая пыталась найти Эльдорадо для испанского короля Карла. А еще там рассказывается, что же обнаружили конкистадоры и отец Орландо вместо Эльдорадо.

— Я думал, это все выдумка. Аллегория.

Монахиня покачала головой:

— Представьте: самый расцвет инквизиции. Целых три раза во второй половине шестнадцатого века папой становился Великий инквизитор. Когда отец Орландо вернулся в Рим и заявил, что обнаружил чудесный сад, который ставит под вопрос всю Книгу Бытия, у власти был второй из них — Пий V. Очевидно, папе и кардиналам это не понравилось. Рассказ противоречил учению церкви и Священному Писанию. Все, на чем стояла церковь и они сами, оказалось под угрозой. Эдемский сад только один, и он должен располагаться в Святой земле или где-то еще в пределах христианского мира. В Новом Свете, среди дикарей-язычников, второго райского сада просто не могло существовать, а значит, это творение дьявола. Просто не обращать внимания на отца Орландо они не могли: он был уважаемым членом ордена, протеже великого Игнатия Лойолы. Поэтому его объявили еретиком, добропорядочным священником, угодившим в лапы дьявола во время путешествий по Новому Свету.

— И что с ним сделали?

— Потребовали, чтобы он отрекся. Отец Орландо отказался, и его пытали, прижигая ноги раскаленными углями. На следующее утро ноги зажили. Он заявил, что это чудо подтверждает его открытие, но Великий инквизитор лишь сильнее убедился, что его душой завладел дьявол. Священнику переломали кости, зажав ноги в деревянных тисках. На этот раз раны не исцелились, и Великий инквизитор заключил, что дьявол изгнан. Однако отец Орландо по-прежнему не отрекался. Пока решали, как с ним поступить, отца Орландо много месяцев держали в заточении. Все это время он не бездействовал.

Она остановилась и отхлебнула кофе. Несмотря на весь скепсис, Россу не терпелось послушать дальше.

— Когда отец Орландо понял, что даже церкви нельзя верить и что удивительное открытие умрет вместе с ним, он решил записать всю историю, надеясь, что ее поймут и оценят потомки. — Она замерла, глядя в чашку. — Поймите одно: отец Орландо Фалькон был выдающимся человеком. Чтобы написать о своем открытии и защитить его от чужих глаз, он сочинил особый язык и придумал для него буквы, добавив несколько бессмысленных знаков, чтобы запутать будущих дешифровщиков. Он записал и зарисовал виденные им чудеса по памяти, лежа в тесной каморке и страдая от пыток. Письменные принадлежности ему передали тайно.

В конце концов манускрипт, конечно же, нашли, и судьба отца Орландо была решена. Церковники прозвали его Книгой Дьявола, потому что не могли понять текст, а на рисунках им виделись извращенные картины райского сада. Отца Орландо приговорили к сожжению у столба; манускрипт должны были сжечь вместе с ним.

— А дальше?

— Его сожгли, но сообщник спрятал манускрипт в одной из библиотек иезуитов. Отец Орландо хотел, чтобы книга хранилась у всех на виду, тогда рано или поздно ее найдут, расшифруют и отыщут чудесный сад.

— Вы правда верите в его существование?

Сестра Шанталь посмотрела на Росса словно терпеливый учитель на бестолкового ученика.

— Сад существует.

— Но при чем тут Лорен?

— Большую часть манускрипта отец Орландо написал на языке, составленном из двух реально существующих, специально, чтобы его можно было перевести. Эта задача под силу лишь человеку достаточно мудрому и упорному, чтобы понять ход мысли отца Орландо и оценить всю важность его открытия. Тому, кто достоин.

Росс вспомнил вечер, когда Лорен читала доклад в Библиотеке Байнеке. Она тогда зачитывала окончание манускрипта: «Я поздравляю тебя, ученый друг. Прочтя мою повесть, ты доказал свою мудрость и упорство. Какова бы ни была твоя вера, ты избран Богом исполнить то, что более не в моих силах: хранить Его сад, чтобы чудотворная сила служила только лишь славе Божьей». Тоска защемила ему сердце. В тот день он уволился из «Эксплора» и узнал, что Лорен беременна. Его заботили лишь мысли о карьере. Счастливое время…

— И таким человеком оказалась моя жена?

— Да. Отец Орландо устроил так, чтобы ключевой раздел манускрипта перевести было нельзя. Он написан теми же символами, что и все остальные части, но на особом, изобретенном им языке. Его ни за что не перевести без грамматики или словаря.

Росс кивнул.

— То есть Лорен уже перевела все, что можно было перевести?

— Да.

— И мы так и не узнаем, что было в этом последнем разделе?

Казалось, монахиня колеблется, не зная, что ответить и отвечать ли вообще, но все же она сказала:

— Когда отец Орландо вернулся в Рим, он поклялся, что расскажет о своем открытии одному лишь папе. Когда выяснилось, что секрет нельзя доверить даже верховному понтифику, он сказал инквизиторам, что сжег хроники, которые вел в походе. Но это не так. Он спрятал их в ящике вместе со своими вещами, а перед смертью рассказал сообщнику, где спрятан ящик. Там хранилась книга с подробным описанием того, как найти сад и какие опасности подстерегают в пути.

— Отдельная книга?

— Отдельная книга на его родном языке. — Немигающий взгляд монахини ни на секунду не оставлял глаз Росса. — А еще он оставил сообщнику перевод последнего раздела того, что вы называете манускриптом Войнича.

— И что же в этом последнем разделе?

— Там рассказывается о явлении еще более загадочном. Отец Орландо называет его «источником» и заявляет, что именно он управляет садом.

Росс откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Откуда вам это известно?

— Я Хранитель, — ответила сестра, как будто никаких пояснений не требовалось.

— Хранитель?

— Хранитель сада. Моя обязанность — следить за открытием отца Орландо до тех пор, пока не появится кто-то достаточно мудрый и упорный, чтобы понять, как поступить с садом. Когда этот человек расшифрует манускрипт, я должна отыскать его, убедиться, что он и правда достоин, а затем передать ему книгу и избавиться от своей ноши. Пророчество отца Орландо гласит, что это случится, когда саду будет угрожать страшная опасность. — Ее голос звучал все более страстно. — С каждым годом человечество все ближе к тому, чтобы разрушить сад и его источник. Каждый месяц я слышу в новостях, что лесорубы, фермеры, дороги и нефтяные компании пробираются туда, где джунгли всегда стояли нетронутыми. Я уже отчаялась, что манускрипт когда-нибудь переведут, и тут прочла в Интернете об исследовании вашей жены, разузнала о ней немного и выяснила, что она — за сохранение дикой природы. Стало понятно, что Лорен именно та, кого я ищу.

Сестра Шанталь вытащила из портфеля запечатанный полиэтиленовый пакет, при этом на пол вывалился кожаный мешочек, запачканный каким-то порошком. Металлическими переливами крупинки напоминали шрей-берзит, который Росс привез Лорен из Узбекистана, но все же отличались особым, совершенно уникальным кристаллическим блеском. Росс разглядывал порошок, однако не мог определить породу, хотя в минералах разбирался неплохо.

Тогда он переключил внимание на пакет. Стоило монахине его распечатать, и в воздухе повеяло затхлостью.

— Вот книга отца Орландо. В ней указана дорога к саду. — Сестра Шанталь достала книгу и осторожно раскрыла ее. Несколько последних страниц чуть отличались по цвету. — Давным-давно в конец подшили перевод астрологического раздела — чтобы не потерять. — Она передала книжицу Россу: кожаный переплет отлично сохранился, но все равно было очевидно, что вещь старинная. — Это доказывает мои слова. Если бы ваша жена могла ее прочесть, она бы не сомневалась.

Росс открыл книгу. Пожелтевшие страницы были исписаны каллиграфическим почерком. К своему удивлению, почти все было понятно.

— Это же на испанском!

— Испанский — родной язык Орландо Фалькона. Он вел записи еще до возвращения в Рим, и очень кстати, что не на латыни — языке церкви. Когда его предали, отец Орландо поклялся впредь никогда не доверять Риму. Вот и нам не стоит.

— Вы ведь монахиня!

— Это позволяет мне сохранять инкогнито, творя добрые дела по всему миру. Отец Орландо никогда не терял веру в Бога, а сомневался исключительно в тех, кому принадлежит власть в Риме. Они слуги не Богу, а только самим себе и церкви. Все ради могущества церкви. Это опасные люди, Росс. Опасные и беспощадные.

— Я тоже не поклонник католической церкви, однако…

— В Риме полно таких, кто пойдет на все, лишь бы защитить их драгоценную церковь — даже если это против учения Христа.

И снова в ее безмятежном взоре промелькнуло отчаяние.

Росс продолжал аккуратно листать книгу. На первых же листах обнаружились рисунки, от которых у него перехватило дыхание. Знакомые грубые линии: невиданный цветок овальной формы и причудливая фигура обнаженной женщины — точь-в-точь как на знаменитых иллюстрациях. Даже в аккуратных строках на испанском угадывался текст манускрипта.

Росс быстро пролистал до страниц, подшитых в конце — той самой непереводимой части манускрипта, из-за перевода которой Лорен отложила их совместный отпуск. Текст был также на испанском, причем в нем часто упоминался «источник» — «el origen». Чем дольше Росс разглядывал книгу, тем сильнее убеждался в том, во что его разум отказывался верить: сад Орландо Фалькона вполне мог существовать. От этой мысли сердце его забилось чаще, а вопросы стали слетать с языка один за другим.

— Откуда это? Кто дал вам книгу?

— Предыдущий Хранитель.

— Давно она у вас?

И снова этот не дающий покоя взгляд.

— Что бы я ни ответила, вы все равно не поверите. Пусть книга послужит доказательством. Поверьте, ваша жена сразу бы поняла — это не подделка.

— То есть вы хотите, чтобы Лорен стала Хранителем, так? А сколько пробыли Хранителем вы сами? И сколько еще было раньше? Как вышло, что выбрали именно вас?

Она устало улыбнулась:

— Довольно вопросов. Вы все узнаете в свое время. Я поклялась хранить тайну отца Орландо, и мне нет покоя, пока книга не окажется у переводчика манускрипта, то есть у вашей жены. Пророчество исполнилось, и Лорен суждено стать новым Хранителем, но прежде чудесная сила сада должна исцелить ее — только тогда Лорен сможет принять у меня ношу, завещанную отцом Орландо. Вы что, не понимаете, Росс? У нас нет выбора. Надо вернуться в сад. — Она наклонилась над столом и накрыла его руку своей. — Росс, у нас с вами одна цель. Вы хотите разбудить свою жену, а я не в силах уснуть, пока она спит.

 

ГЛАВА 18

Росс сидел в кабинете Лорен, уставившись на пакет, который он забрал у спящей монахини, и вспоминая, как она спрятала его, когда в кухне появился Торино — посланник Рима. Как бы там ни думал сам Росс, эти двое, очевидно, верят, что манускрипт — нечто большее, чем просто сказка.

Он открыл пакет и еще раз просмотрел старинную книгу. Вся она за исключением пары страниц была в превосходном состоянии. Росс взял с полки испано-английский словарь и стал вчитываться в аккуратные строки. Какое-то время он, заинтересовавшись туманными намеками на «el origen», изучал последние, добавленные страницы. Торино тоже упоминал о нем, только называл латинским словом «radix».

Затем Росс переключился на основную часть книги. Там были приведены всевозможные указания: направления по компасу и карты звездного неба, где было указано, по каким звездам следует ориентироваться в разное время года. Множество страниц было заполнено подробными инструкциями, как найти сад, однако обычной карты Росс не обнаружил, а нарисовать ее, отталкиваясь от текста, было невозможно — единственной точкой отсчета являлось название города, из которого отправилась экспедиция. Все последующие указания давались по компасу, звездам и ориентирам на местности относительно этой точки.

Возникало ощущение, что для отца Орландо дорога в джунглях представлялась как путешествие по таинственному зеленому океану — во всяком случае, описывал маршрут он именно так. Нужно было добраться до исходной точки, а дальше следовать инструкциям и смотреть, куда они приведут. Инструкции эти были подробны, однако немногочисленные ориентиры на местности носили туманные поэтические названия, в том числе и конечная точка маршрута — ее Фалькон называл «El Jardin Del Dios» — «Сад Господень». Даже если указания правдивы и сад существует, шансы найти его чрезвычайно малы.

Росс вернулся к переводу манускрипта, который сделала Лорен, и сравнил самое начало, где рассказывалось о поисках сада, с записями Фалькона. Общая последовательность событий совпадала с более подробными описаниями в книге отца Орландо.

Росс покопался в Интернете. Сестра Шанталь права: в шестнадцатом веке папами становились три Великих инквизитора, и вторым из них действительно был Пий V. Тогда он ввел в строку поиска «Орландо Фалькон» — ничего. Впрочем, проглядев материалы о завоеваниях Писарро в Новом Свете, Росс убедился, что они происходили в то же время, когда Фалькон, по словам сестры Шанталь, отправился в свою экспедицию.

И все же Росс, как бы ему того ни хотелось, не мог поверить в сад Орландо Фалькона. Он ученый, геолог. Такого места попросту не могло быть! Слишком уж все это фантастично.

У Росса разболелась голова. Он не мог судить беспристрастно. Нужен взгляд со стороны. Нужен кто-то, кому можно доверять и кто хоть чуть-чуть разбирается во всем этом. Как там сказала сестра Шанталь? «Пусть книга послужит доказательством. Ваша жена не сомневалась бы». Лорен прочесть не могла, а вот кое-кто еще вполне мог.

Росс снял трубку и набрал номер.

 

ГЛАВА 19

Многие не понимали Элизабет Куинн. У нее никогда не бывало романов, поэтому некоторые совершенно напрасно считали ее лесбиянкой. По правде говоря, хотя Зеб и утверждала, что любит человечество, люди по отдельности ей были не слишком интересны. Она либо оценивала весь мир целиком, либо разглядывала его под микроскопом — и никаких промежуточных вариантов. Элизабет не давали покоя судьба планеты и другие глобальные проблемы, она обожала пронзительную чистоту математических задач, а вот всякие пустяки вроде обычной, повседневной жизни ее волновали мало, что несколько странно для объездившей весь мир дочери дипломата, да еще и прекрасного знатока лингвистики.

Стройная и величественная, Элизабет напоминала древнюю воительницу. Образ дополняли очки с толстыми стеклами, потертые джинсы, грубая полотняная куртка и футболки с надписями, выражающими взгляды Зеб на спасение планеты. При этом в голове, покрытой ярко-красными кудряшками, скрывался острейший аналитический ум, а в груди, прямо за надписью «Спасите Землю!», билось горячее сердце. На свете был всего один человек, которого Зеб уважала, можно даже сказать, превозносила — блестящая, уверенная в себе, эффектная и вместе с тем чуткая Лорен Келли. Зеб даже простила ей мужа-нефтяника.

— Потрясающе. Она определенно настоящая, — заявила Элизабет, перевернув пару страниц книги Орландо Фалькона.

Зеб приехала сразу после звонка Росса и с интересом выслушала его рассказ о Торино и сестре Шанталь.

— Откуда ты знаешь?

— Я хоть и помогала Лорен с математическим аппаратом и всякими компьютерными штучками, но вообще-то специализируюсь в лингвистике и текстологическом анализе, да и манускрипт Войнича изучила вдоль и поперек. Одна рука — абсолютно точно. Посмотри на i и на хвостик у g. Мы с Лорен часто гадали, существует ли этот сад.

Росс, меривший шагами комнату, замер.

— Но ведь этого не может быть!

— Почему? Думаешь, вы, геологи, весь мир перекопали? Помнишь, пару лет назад в Конго новый вид гориллы открыли и еще пигмеев в Индонезии? Я уж не говорю о растениях всяких и животных — в джунглях что ни день, то что-нибудь новенькое. Почему бы и саду этому где-нибудь не найтись?

— Сад, полный чудес? Ты что же, веришь, что на него до сих пор никто не наткнулся?

Зеб похлопала по обложке книги.

— С добрым утром. Наткнулся, конечно. Четыре с половиной века назад. Орландо Фалькон.

— Слушай, я ученый!

— Я тоже. Ученые — это те, кто разгадывает загадки, а не отмахиваются от них. Вот тебе задача: допустим, сад существует. Ты, геолог, можешь предложить гипотезу, которая это объясняет?

— Ну, отдельные аспекты — безусловно.

— Вот и отлично. Вперед.

Она взяла мышь и стала листать перевод манускрипта, а Росс присел рядом, и они оба стали читать с экрана.

С самого начала нашей экспедиции сопутствовали невзгоды. Высоко в горах мы очутились в лесу, где туман был такой густой, что мы не видели собственных ног. В первую неделю семеро солдат погибли — они провалились в эту жуткую белую пелену и исчезли. Наконец спустились на равнину, где нас встретили непроходимые джунгли, сквозь которые текла полноводная река. Мы построили плоты, и течение понесло нас в таинственную зеленую даль.

Четыре дня влекла нас река сквозь бурные пороги и скалы, и тут путь нам преградил водопад. Два плота погибли вместе со всеми, кто был на них. Остальных понесло прямо в водопад, мы промчались по узкой расщелине, где жили твари, похожие на драконов. Многие из нас остались там.

Мы бросили плоты и углубились в джунгли. Охотники стали добычей. Кругом кишело зверье, воздух был полон зловонных испарений, а лес так густ, что мы потеряли счет времени. День слился с ночью. Мы шли, а змеи впивались солдатам в ноги, пропадая затем в густой траве, и невидимые твари таились в зеленых глубинах. Вскоре я отчаялся найти Золотой город. Смерть — вот все, что можно найти здесь.

Мы сбились с пути, нас становилось все меньше, и я показал командиру свои записи: ориентиры, направления по компасу и звездам. Я сказал, что мы можем вернуться, но командир не желал идти назад без золота.

— Пока ничего необъяснимого, — задумчиво сказала Зеб.

— Давай дальше.

Мы углубились в дьявольские джунгли. Отчаявшиеся и обессиленные, мы преодолевали препону за препоной, пока не очутились в огромной, как кафедральный собор, пещере, сложенной из камня с прожилками золота. Золото привело нас вниз, в колоссальный зал с отверстием высоко вверху, и там было жарко будто на раскаленной сковороде. Мы шли за золотом дальше вниз, к огненной реке, а через реку была насыпана дорога из черного камня. Мы перешли реку и вновь оказались в пещерах. Воздух был полон ядовитой серой, а стены сочились огненным дождем. Мы прикрывали рты, заслоняли глаза и шли вперед, но меня охватил ужас, ведь мне казалось, что мы у входа в преисподнюю. Наконец я увидел свет, а уши мои наполнил странный, но приятный звук. Я бросился к свету и едва не ослеп от той красоты, что увидел. Это был не Ад, а Рай — Рай на земле, Сад Господень…

Мышка в руках Зеб замерла.

— Все еще никаких чудес?

— Пожалуй, нет. Золотые прожилки это либо и правда золото, либо пирит. Подземные лавовые потоки и пещеры, сложенные из серы, известны геологам и часто встречаются вместе. На стенах пещер может выделяться серная кислота.

— Отлично. Они идут на свет и попадают в сад, полный странных, ни на что не похожих растений. Со всех сторон его окружают крутые скалы. Так что насчет растений?

Несмотря на скепсис, Росс заразился ее энтузиазмом.

— Если сад и правда окружен кольцом лавы, там могла образоваться собственная, независимая от джунглей экосистема. Недавно один подросток в Израиле как раз нашел такую экосистему, сохранившуюся с доисторических времен, — ей миллионы лет, называется Пещера Аялон. Она два с половиной километра в длину, там есть озеро и всегда царит тьма. Благодаря толстому слою мела в пещеру не проникает вода. Экосистема основана не на фотосинтезе, а на особых микроорганизмах, которые извлекают энергию, окисляя сернистые соединения. Там обнаружено не менее восьми новых видов возрастом в миллионы лет.

— Ну вот, не так уж все и сложно! — Зеб пролистала текст дальше. — А что ты скажешь об озере абсолютно круглой формы и ручье сверкающей воды, который вытекает из запретных пещер в дальнем конце сада и впадает в это озеро?

— В круглых озерах нет ничего чудесного: в джунглях Конго, например, такое есть. Светящаяся вода, возможно, просто фосфоресцирует. — Росс заглянул Зеб через плечо и ткнул в картинку на столе. — А вот что ты скажешь об обнаженных пузатых красотках, которые живут в запретных пещерах и поют восхитительными голосами?

— Среди исследователей их принято называть нимфами, но в тексте манускрипта автор говорит о «Евах».

— И что они там делают? А заодно и остальные существа, описанные в манускрипте?

— Ты же сказал, что в саду могла возникнуть замкнутая экосистема с уникальными растениями и животными. Нимфы и другие существа, возможно, что-то вроде пигмеев, которых обнаружили на изолированных островах в Индонезии, или тех новых видов из пещеры в Израиле.

— Пожалуй…

Зеб пожала плечами:

— А для гипотезы большего и не надо.

Росс постучал пальцем по экрану:

— Вот тут у меня уже возникают трудности.

Он прочел вслух:

Когда раненые солдаты поели этих растений и выпили воды из озера, их раны и сломанные кости чудесным образом исцелились. Ожили и совершенно выздоровели даже те, кто был на грани смерти.

Пальцы Зеб погрузились в огненно-красную шевелюру. Ей очень хотелось верить в чудесный сад. Ее привлекала сама идея, что сад — источник питательной силы для всей планеты, сердце Матери-Земли, где нет ничего невозможного. При этом Зеб отлично понимала, что ее желания недостаточно. Для веры нужна какая-то основа.

— Ладно, продолжим играть в гипотезы. Как можно объяснить, что в саду, экосистема которого изолирована от окружающего мира, вода и растения обладают удивительными целебными свойствами?

Росс пожал плечами:

— Орландо Фалькон думал, что это святое место. Сад Господень.

— Он был священником, а ты ученый. Как бы ты мог это объяснить?

Он посмотрел на стену, где над столом Лорен в рамке висела старинная карта мира. Во многих местах на ней красовались слова «Terra incognita» — «Неизвестная земля», а океаны были полны нарисованных чудищ с надписями «Осторожно! Здесь драконы». Росс разглядывал карту, и на лице его появилось странное выражение — словно ему привиделось или пришло в голову нечто совершенно невероятное.

Зеб уловила волнение в его взгляде.

— Что такое, Росс? — спросила она. — Давай говори.

 

ГЛАВА 20

Росс ответил не сразу. Он разглядывал древнюю карту над столом Лорен, мысленно сравнивая ее с точнейшей геологической картой мира, составленной «Эксплором». Посетившее Росса озарение было связано со случаем, когда он в последний раз пользовался картой «Эксплора» — в день увольнения, он тогда объяснял Андервуду и Ковачу свою злосчастную теорию древней нефти.

Выхватив у Зеб мышь, Росс вернулся к описанию лавового потока и ядовитых пещер, где стены сочились огненным дождем. Ему вспомнилось, что именно такая токсичная среда преобладала, пока мир был еще молод, — и тут в голове забрезжила мысль столь нелепая, что она просто не имела права на существование. Или все же имела? Росс был скептиком, однако тут его сердце забилось быстрее. Он пролистал перевод до конца, где солдаты отправляются на поиски сокровища, спрятанного в запретных пещерах на дальнем конце сада. Священник пытается их остановить, но тщетно — все погибают, и их кровь окрашивает воды ручья в красный цвет.

Росс схватил книгу с записками отца Орландо и раскрыл ее в конце, на страницах с переводом последней части манускрипта. В тексте то там, то сям попадалось слово «el origen» — «источник».

— Ну же, — снова напомнила о себе Зеб. Ее глаза за толстыми стеклами очков казались огромными, — ты что-то понял?

Он попытался привести разрозненные мысли в порядок.

— Известно, что некогда в истории Земли наступил момент, до которого планета была безжизненна и после которого она таковой уже не была. Если задуматься о важности этого совершенно немыслимого, чудесного и в то же время бесспорно имевшего место события, то становится ясно: возможно все.

— Ты говоришь о зарождении жизни?

— Да. Причем не о том, когда вспыхнула искра жизни, а о том, как это случилось и, самое главное, где!

Зеб медленно кивнула:

— Понятно. Мы говорим о том, где и когда зародилась жизнь на Земле. Давай дальше.

— Если зернами жизни были принесенные на Землю метеоритом четыре миллиарда лет назад аминокислоты (а у нас все больше оснований полагать именно так) и если место, где этот метеорит врезался в земную кору, сохранилось… Например, супракрустальным породам формации Исуа в Западной Гренландии три миллиарда восемьсот миллионов лет… или возьмем гнейсы Акаста на северо-западе Канады — им четыре миллиарда лет… Так вот, если место падения метеорита сохранилось, то сад Орландо Фалькона, так похожий на Эдем, мог бы быть эпицентром жизни на Земле, каким-то образом оказавшейся вне пространства и времени той начальной точкой, откуда жизнь начала распространяться. В последнем разделе Фалькон упоминает нечто, называемое словом «источник» — «el origen». — Росс замолчал, но Зеб никак не отреагировала. Ее лицо побелело. — Более того, — продолжал он, — если сад или этот самый «источник» и правда существует и если оттуда правда пошла жизнь, то там может обнаружиться «первичный бульон» — жизнетворная субстанция, предшественница ДНК. Это могло бы объяснить странную флору, фауну и удивительные целебные свойства.

На секунду повисла тишина, а затем почти шепотом Зеб проговорила:

— Получается, как и говорила монахиня, в этом саду есть что-то, что способно вылечить Лорен?

— Да, — медленно произнес Росс, к которому понемногу возвращалась надежда.

При условии — важнейшем, надо заметить, условии, — что этот жутковатый сад соответствует его гипотезе, он мог бы не только спасти Лорен, но и добраться до Святого Грааля геологии, вообще всей науки — до источника жизни на Земле.

Зеб откинулась на спинку стула, обхватила голову руками и нервно засмеялась.

— Вот это да! Сад Господень из манускрипта Войнича — земное чрево, колыбель жизни… Черт, неслабая гипотеза, Росс! То-то священник твой как с цепи сорвался.

Оба засмеялись.

— Гипотезу еще нужно подтвердить.

— Единственный способ, — заметила Зеб, протянув руку за книгой отца Орландо, — отыскать сад.

Росс подумал о Лорен, о ребенке, и все его воодушевление схлынуло.

— Я не могу бросить Лорен и гоняться за призраками. Я ей нужен.

— Никакая это не погоня за призраками, — прозвучал голос у них за спиной.

Росс резко обернулся:

— И давно вы тут?

— Достаточно. Твою теорию я слышала.

— Вы, должно быть, сестра Шанталь, — сказала Зеб, вставая. — Здравствуйте. Меня зовут Зеб Куинн. Я помогала Лорен в работе над манускриптом.

Сестра Шанталь пересекла комнату и двумя руками сжала ладонь Зеб, а затем взяла со стола книгу Фалькона и прижала к груди.

— Вы двое отправитесь со мной на поиски сада?

— Разумеется, — ответила Зеб.

— Эй, не так быстро! — Росс указал на книгу. — Если сад и существует — а это еще не факт, — то все указания и подсказки, мягко говоря, довольно путаные.

— Я вам их объясню, — заявила сестра Шанталь.

— Серьезно? И откуда такая уверенность?

— Я Хранитель. Мне доводилось ими пользоваться.

— Пользоваться… чтобы добраться до сада? — Росс недоверчиво нахмурился. — Так вы были там?

— Да.

— Зачем тогда вам наша помощь?

— Затем, что я уже стара, а путь предстоит тяжелый, да и была я там давным-давно. — Она похлопала рукой по книге. — Чтобы попасть в сад, инструкциям придется следовать слово в слово.

Росс раздраженно потер виски — он не мог понять, говорит монахиня правду, или все это просто безумные фантазии.

— Сестра, я был бы рад вам верить. Мне бы очень хотелось, чтобы нашелся чудесный сад, который вылечит мою жену. Но если вы надеетесь, что я брошу Лорен в ее нынешнем состоянии просто потому, что вы говорите, будто сад существует и вы там были…

— А как же твоя теория?

— Мы не ставим эксперимент! Покинуть жену, чтобы проверить невероятную догадку?.. Нужно что-то еще. Какое-то доказательство.

— Я ведь показала книгу.

Росс покачал головой.

Монахиня помолчала.

— У меня было кое-что, что могло бы убедить тебя в целебных свойствах сада, — к сожалению, в слишком малом количестве… Все, что оставалось… — ее удивительные глаза смотрели на Росса, — я дала Лорен.

Сердце Росса бешено застучало. Он вдруг вспомнил, что, когда вошел в палату, сестра Шанталь стояла на коленях у постели — как раз рядом с питательной трубкой. А еще он вспомнил о пустом кожаном мешочке монахини. Накатила дурнота.

— Вы что-то дали ей?

Шанталь продолжала смотреть на него, сохраняя полное спокойствие.

— Лишь то, что у меня оставалось, совсем немного. Жест отчаяния… но я так хотела, чтобы она поправилась! Какой-то эффект, несомненно, будет, но, боюсь, полностью вылечить ее не получится.

— Что именно вы ей дали? — спросила Зеб.

Росс вскочил и схватил телефон. Старуха не просто бредит, она еще и отравила Лорен!

— Бога ради, скажите, что вы ей дали?

Стоило ему коснуться трубки, как телефон зазвонил. Росс включил громкую связь и пристально посмотрел на сестру Шанталь.

— Росс Келли слушает.

— Росс, это Диана, — мать Лорен едва дышала, — я звоню из больницы.

Зеб побледнела, а у Росса похолодело в груди.

— Что там? Что случилось?

— Не волнуйся, Росс, все хорошо, — быстро ответила она. — Улучшение небольшое, но существенное. Лорен сняли с искусственной вентиляции. Она сама дышит, и ребенок получает кислород. Врачи говорят, чтобы мы не слишком радовались: прогноз тот же, зато с малышом все в порядке.

Росс почувствовал облегчение и вместе с ним настоящий шок. Он не отрываясь смотрел на монахиню.

— Диана, а когда обнаружили, что Лорен стало лучше?

— Чуть меньше часа назад.

— А в чем причина, разобрались?

— Пока нет. Проводят исследования. По словам врачей, такое внезапное улучшение крайне необычно. Говоря по-простому, Росс, это маленькое чудо.

— Сейчас приеду.

— Не стоит. Уже поздно, да и я ведь говорила — пока только исследования. Я побуду с ней до полуночи. Ты лучше завтра прямо с утра приезжай.

Росс бросил взгляд на часы. Время позднее, и пока не будет результатов, все равно ничего не прояснится.

— Хорошо, Диана. Спасибо, что позвонила.

— До завтра. Спокойной ночи.

Он повесил трубку, пытаясь осмыслить произошедшее. И еще он не знал, злиться ему на монахиню или благодарить ее.

Молчание нарушила Зеб:

— Вы дали Лорен что-то из того сада?

— Да.

— Что именно? — спросил Росс.

— Не важно. Важно другое: этого оказалось недостаточно, а у меня больше нет. Нужно достать еще. Нам нужно гораздо больше… Росс, мне все равно, как ты объяснишь сад и его силу: с научной точки зрения, религиозной или духовной. Просто знай: он может исцелить твою жену, и это лишь малая толика того, что там скрыто. — Она рухнула на стул. — У нас почти нет времени. Я дала Лорен лекарство, которое берегла для себя, чтобы выдержать все тяготы дороги. Я слишком слаба, а без моих подсказок вы, боюсь, не разберетесь в записках отца Орландо и не найдете сад. В общем, Росс, что бы ты ни решил, давай уж поскорее.

 

ГЛАВА 21

Той ночью Россу снилась семья: Лорен и малыш, едва цепляющийся за жизнь. Малыш отчаянно пытался прорваться в этот мир, а его мама из последних сил боролась за то, чтобы остаться в нем.

Пока Росс спал, наемный убийца, ранее известный как Левая Рука Дьявола, бесшумно выполнил приказ своего хозяина.

Сначала он подключил к домашнему телефону Росса прослушивающее устройство. Потом, ранним утром, надев белый халат, прошел по пустынным коридорам больницы. В руке его был черный пакет. Убедившись, что рядом никого нет, убийца вошел в палату номер тридцать шесть отделения спинальной патологии. Подойдя к постели, проверил имя и раскрыл пакет. Он долго смотрел на неподвижно лежащую пациентку и слушал ритмичный шум приборов, поддерживавших ее жизнь. Все это время лицо убийцы оставалось совершенно бесстрастным, без единого намека на мысли или эмоции. Наконец он сунул руку в пакет и выполнил указание генерала Торино.

Бросив последний взгляд на постель больной, он вышел из палаты. Никто не видел его, кроме, возможно, самой пациентки — а та никому не могла рассказать.

 

ГЛАВА 22

Росс надеялся, что решение придет к нему во сне, однако проснулся он все с теми же сомнениями, с которыми ложился спать. А когда они с отцом приехали в больницу, слова невролога определенности тоже не добавили.

— Ей, безусловно, лучше, — заявил Гринблум, — мы не понимаем почему. Сейчас она дышит сама, отек в стволовой части мозга спал. На снимках больше не видны трещины в некоторых позвонках — объяснения этому у нас тоже нет. Хотя она по-прежнему в глубокой коме: единица по шкале Ранчо, три балла по шкале Глазго.

— А ребенок?

— Здесь прогноз немного лучше, — осторожно ответил невролог.

— Выходит, состояние резко улучшилось, но перспективы все те же?

— Именно так.

Росс был рад, что Лорен может дышать без искусственной вентиляции, однако слова Гринблума поубавили его оптимизм. Завтракая с отцом в маленькой больничной столовой, он размышлял о саде Орландо Фалькона. Росс подождал, пока отец покончит с картофельными оладьями и яичницей, а затем все ему рассказал, ожидая, что трезвомыслящий Сэм Келли поинтересуется, с какой стати Росс вообще тратит время на «весь этот бред». Однако отец задумчиво наморщил лоб, бережно сжимая кружку кофе в своих огромных мозолистых руках.

— Я фермер, и я точно знаю: у природы всегда припасен для нас какой-нибудь сюрприз. Так что не жди, что я заявлю: не может быть такого сада, и все тут. Сынок, это ведь ты уехал с фермы и поступил в колледж. Что говорит наука? Такое возможно?

Росс еще раз обдумал свою гипотезу.

— По-моему, теоретически возможно.

— И это может вылечить Лорен? Я где-то читал, что там, в джунглях, есть куча всяких лекарственных трав, о которых современная медицина и понятия не имеет.

Росс напомнил себе, что Лорен стало лучше.

— Опять же и это возможно.

— В данный момент «возможно» — не худший вариант, — заметил отец. — Лучше уж «возможно», чем то, что говорит доктор Гринблум. — Он вперил взгляд в Росса. — Сынок, я знаю, ты не из тех, кто не в силах оторвать зад от кресла, ожидая, чтобы все само собой получилось. Сейчас-то тебя что удерживает?

— Я не могу бросить Лорен и малыша. Если я отправлюсь на поиски, то буду болтаться черт знает где по меньшей мере несколько месяцев.

В обычно спокойных глазах отца вспыхнул гнев.

— Я тебе вот что скажу: если б у меня тогда, давным-давно, был хоть самый мизерный шанс что-нибудь сделать и попытаться спасти твоего братишку или твою маму, которая умерла от рака, я бы это сделал и глазом не моргнув! — Тут он грустно улыбнулся. — Тебе повезло, сынок. Ты можешь хоть что-то предпринять. Не очень разбираюсь в твоей работе, но вроде там надо искать всякие разные вещи. Ты этим занимаешься, и выходит у тебя совсем неплохо. Если есть хоть малейший шанс, что сад существует, то именно ты способен его найти. И если чтобы спасти Лорен и малыша, тебе придется покинуть их на пару месяцев, то поезжай. Я здесь за всем присмотрю. Все равно ферму я продаю: не лежит у меня больше душа к этому, а тебе она и подавно не нужна. Лу Джекмен неплохие деньги предлагает, так что я ухожу на пенсию. В общем, о Лорен и моем внуке можешь не волноваться. Мы с ее мамой за ними пока присмотрим.

Росса охватила благодарность, затеплилась надежда.

— Ты уверен, пап?

— Черт меня побери, сынок, еще как уверен! Попрощайся с Лорен, объясни ей, куда собрался, и давай из штанов выпрыгни, но спаси ее! Не сделаешь ничего сейчас — потом до конца жизни будешь жалеть.

Увлеченный новой целью, Росс направился в палату Лорен, доставая на ходу телефон. В голосе Зеб Куинн слышался такой неподдельный энтузиазм, что он расплылся в улыбке.

— Ну как, Росс, ты решил?

— А ты не передумала? — спросил он.

— Скажешь тоже! Так мы что, едем?

— Да, — ответил он. — Едем.

Зеб уточнила уже немного другим тоном:

— А ничего, что придется оставить тут Лорен?

— Ничего. — Росс старался говорить с таким же энтузиазмом, чтобы отбросить все сомнения. — Ведь это все ради нее.

 

ГЛАВА 23

Сбросив халат, Марко Базин сидел на постели в номере мотеля «Бест вестерн» совсем рядом с больницей и ждал, пока на экране снова появится Росс Келли. Прошлой ночью он закрепил на раме картины над кроватью Лорен Келли миниатюрную беспроводную камеру и микрофон; теперь у него на экране ноутбука была картинка, а в наушниках — звук. Торино не сомневался, что все свои планы Росс непременно раскроет жене, даром что та в коме.

Вчерашний звонок генерального настоятеля иезуитов застал Базина в отеле на Манхэттене. Указания прозвучали загадочно и вместе с тем недвусмысленно: вероломная монахиня объединилась с геологом-атеистом, и эта пара представляет собой смертельную опасность для святой церкви. Они намерены найти святое место невероятной силы и надругаться над ним, а место это по праву принадлежит церкви, и только ей. Первое время за Россом требовалось просто следить, но если геолог вздумает предать гласности любые детали своей экспедиции, Базину следовало задержать монахиню. Сам Росс при этом должен замолчать. Навеки.

Подключив нехитрое цифровое устройство прослушивать домашний телефон Келли, Базин сразу отправился в больницу и установил там камеру и микрофон. За последние два десятилетия его ремесло здорово усложнилось. Просто владеть орудиями убийства стало недостаточно. Чтобы выжить, требовалось разбираться в новых технологиях.

На экране появился Росс: он вошел в палату и сел у постели. Когда Базин увидел, как нежно тот берет жену за руку, в его душе мелькнула тень сочувствия, которую он моментально подавил. Марко нажал кнопку записи и выбрал адрес электронной почты Торино, чтобы зашифрованная видеозапись сразу же отсылалась иезуиту. Если Росс что и расскажет, то именно сейчас.

В дверь постучали. Звук был слышен даже в наушниках.

— Уборка номера не нужна, — крикнул Базин.

Тук-тук.

— Говорю же: спасибо, не нужно!

Тук-тук.

Базин нахмурился, снял наушники, достал из-под кровати «глок» и двинулся к двери. Посмотрел в глазок, но посетитель стоял слишком близко, заслоняя обзор. Марко отодвинул задвижку и открыл дверь.

— Мне не нужна…

Щелк.

Базин даже не успел отступить: у его виска вдруг очутился пистолет — точь-в-точь как его собственный.

— Брось пушку. Не спеша и без глупостей.

Базин подчинился.

— Боже, до чего ж просто. Я слыхал, конечно, про рак и что тебе вроде яйцо отрезали или что там. Но не думал, что Левая Рука Дьявола превратился в полного слабака. Давай назад в комнату.

Человек пинком выбросил пистолет Базина наружу и закрыл дверь.

Это был Винни Пеши, громила-американец, работавший на семью Гамбини. В прошлом Базин работал на дона Гамбини. Поклявшись в верности Торино, Марко залег на дно и слепил несколько паспортов. Однако, даже соблюдая все меры предосторожности, он прекрасно понимал, что рано или поздно прошлое напомнит о себе.

— Что тебе нужно, Винни? Я отошел от дел и вернул Гамбини все деньги за последнее задание.

— Так не пойдет. Без разрешения дона Гамбини от дел не отходят. В общем, он решил, что ты врешь и теперь работаешь на Трапани.

— Говорю же, я отошел отдел.

— Да ты что? — Пеши кивнул на кровать, где лежали ноутбук и наушники. — На кого-то ты все же работаешь. В общем, так: старик хочет левую руку Левой Руки в полиэтиленовом пакете. А если дон Гамбини чего-то хочет, он это получает.

Базин промолчал. В былые дни Винни не хватило бы смелости явиться в одиночку. Пеши достал из кармана хирургическую пилу и сложенный кусок полиэтилена, который тут же бросил на пол.

— Я всегда тобой восхищался. Считай это данью уважения Левой Руке Дьявола. Ты все знаешь. Разворачивай полиэтилен, и мы быстро с этим покончим. Будешь тянуть, отпилю руку, пока еще дышишь.

— Не надо, Винни, иначе мне придется тебя убить.

Пеши рассмеялся:

— Убить меня… Что ты за хрень несешь?

— Я не дам себя убить, пока не заслужу отпущения грехов.

Пеши направил ствол Базину в пах.

— Отпущение я тебе сейчас организую. Давай стели полиэтилен и становись на колени как настоящий католик, а не то я тебя сам поставлю. Слышишь, что говорю?

Даже если не считать ночные кошмары, Базин прокручивал этот момент в голове множество раз, размышляя, есть ли шанс спастись. Ответ был неизменным: шансов почти нет, если только убийца не совершит ошибку.

Пеши, к счастью, ошибку совершил. Причем большую. Он не развернул полиэтилен, прежде чем кинуть на пол. Марко поднял его и бросил перед собой, так что тот взмыл вверх, словно серый парус, и на мгновение закрыл Пеши обзор. В этот момент Базин бросился на убийцу. Прежде чем тот успел выстрелить, Марко ударил его левой рукой в солнечное сплетение, а правой — в горло. Удар в солнечное сплетение вывел Винни из строя, а в горло — прикончил на месте.

Стоя над мертвым телом, Базин не чувствовал облегчения. Теперь отпущение грехов требовалось ему, как никогда ранее, а кроме того, он понимал, что Гамбини пошлет за ним другого Винни Пеши, потом еще одного, и так до тех пор, пока Марко не зароют, завернув в черный полиэтилен. Если он надеется дожить до того момента, когда искупит свои грехи, то придется найти уголок, где Гамбини и остальные враги по прошлой жизни его не отыщут.

Зазвонил один из двух телефонов у постели. Интересно, кто мог ему звонить? Вдруг до Базина дошло, что звонит телефон, который ему дал Торино.

— Ты смотришь? — Голос названого брата перехватило от возбуждения.

Марко взглянул на экран.

— Келли с женой разговаривает.

— Ты что, не слушаешь?

— Я тут занят был немного.

— Следи за их разговором, потом отмотай и прослушай запись, но никому не рассказывай то, что узнаешь. Потом у меня для тебя будет поручение. Выполнишь как следует, и я обещаю, что сам папа лично отпустит тебе все грехи.

Базин бросил взгляд на все еще подергивающееся тело Базина.

— Что нужно сделать?

— Келли и лжемонахиня, что была вчера у него, уезжают. С ними едет какая-то ученая по фамилии Куинн. У меня дела в Ватикане, а ты должен проследить за ними, не выпуская из виду.

— И куда они направляются?

— Слушай, что Росс жене говорит, и все поймешь. Оставайся с ним и монахиней, куда бы они тебя ни привели. Они двинутся в джунгли. Справишься?

Базин вспомнил о людях Гамбини и всех остальных, кто будет охотиться за ним. Ему подумалось, что вполне можно скрыться в джунглях. Потом он вспомнил об отпущении грехов самим папой и улыбнулся:

— Да. Я не против.

 

ГЛАВА 24

Перу.

Третья по величине страна Южной Америки находится на северо-западе континента, чуть южнее экватора, и поделена на три части. На западе лежит узкая полоска тихоокеанского побережья, где расположена столица — Лима; в центре высятся могучие Анды, которые, словно искривленный позвоночник, тянутся по всей западной части материка; на востоке же больше половины территории Перу занимает западная часть знаменитого Амазонского бассейна.

На эту низменность, захватывающую территории девяти разных государств, приходится значительная часть всего южно-американского континента, и в сравнении с ней даже не самая маленькая страна вроде Перу кажется карликом. Великая река пересекает весь материк: от Перуанских Анд на западе до Атлантического океана на востоке, длина ее больше четырех тысяч миль. Амазонка со всеми притоками — это ни много ни мало пятая часть всей пресной воды на планете, столько же, сколько в шести следующих по величине реках. Течение настолько сильное, что пониженная соленость воды в Атлантике ощущается более чем в сотне миль от берега. Остров Маражо, лежащий в устье реки, по своей площади равен Дании.

Амазонские джунгли тоже потрясают воображение. Их площадь (а исследована пока лишь незначительная часть) превышает 1,2 миллиарда акров — это больше всех остальных тропических лесов на планете, вместе взятых. Джунгли кишат жизнью. Такого разнообразия не встретишь нигде на всем земном шаре: свыше двух миллионов видов насекомых, сто тысяч растений, две тысячи видов рыб и шесть сотен млекопитающих — и это только те, что известны науке. Каждый год ученые обнаруживают новые виды.

Росс Келли почерпнул все это из путеводителя, пока самолет авиакомпании «Аэро-Кондор» пересекал Анды, выполняя рейс из столичного аэропорта имени Хорхе Чавеса на север, в горы. Факты, с одной стороны, удручали, а с другой — давали почву для оптимизма. Колоссальные размеры амазонских лесов лишний раз подчеркивали: отыскать здесь что-то очень трудно; в то же время безбрежные просторы джунглей еще не нанесены ни на одну карту, а значит, там может таиться что угодно, в том числе и волшебный сад Орландо Фалькона. Впрочем, острее всего Росс осознавал масштабность стоящей перед ним задачи.

Если приняв решение отправиться на поиски сада, он ощущал прилив надежды, то теперь — лишь усталость и одиночество. В «Эксплоре» к его услугам были все ресурсы компании: персонал, результаты геологоразведки, полевых испытаний. Сейчас же Росс оказался в чужой стране и мог рассчитывать только на пожилую монахиню (не исключено, что сумасшедшую), усердную аспирантку и старинную книгу с туманными подсказками.

Он бросил взгляд налево. Зеб с головой ушла в литературу по истории Перу. За ней, откинувшись назад, посапывала с открытым ртом сестра Шанталь, сменившая рясу и чепец на более практичные штаны, туристские ботинки и флисовую куртку.

Зеб толкнула его локтем.

— Все в порядке?

— Ага.

— Не волнуйся за Лорен. Она в надежных руках.

Росс звонил отцу сразу по прибытии в Лиму и потом еще раз, перед самым вылетом. Состояние Лорен, естественно, осталось без изменений, но он все еще переживал, правильно ли поступил, покинув ее. Росс ужасно боялся, что перед смертью Лорен на мгновение очнется — а его не окажется рядом, чтобы утешить жену и попрощаться с ней.

Зеб похлопала по обложке книги.

— Давай порадую. Я выяснила, откуда стартовала экспедиция Фалькона.

— Ну, это и так известно — из Кахамарки. Именно туда мы и летим.

Зеб ответила ему испепеляющим взглядом.

— А я выяснила, откуда именно они вышли.

Росс полез в карман мятого пиджака и вытащил листок с заметками. Фалькон указал, что экспедиция стартовала в Кахамарке, у здания королевской тюрьмы.

— Так ты узнала, где эта королевская тюрьма?

— Да.

Это его и правда порадовало. Если первую из туманных подсказок Фалькона удастся привязать к местности, не опираясь на объяснения сестры Шанталь, то и на остальные его указания можно будет полагаться с определенной уверенностью. Тем более сам Росс никакой «королевской тюрьмы» в путеводителе пока не нашел.

— Завоевание Перу испанцами — один из самых странных эпизодов мировой истории. В 1532 году Франсиско Писарро, в отряде которого не насчитывалось и двухсот человек, двинулся со стороны побережья, пересек горы и расположился на центральной площади в Кахамарке. Император Атауальпа вышел на площадь с безоружной свитой, искренне надеясь познакомиться со странными белыми людьми.

Писарро отправил к императору капеллана, который объявил Инке, что некий Бог Отец послал на Землю своего Сына, второго из Троицы. Того распяли, но прежде чем это случилось, Сын (а имя его было Иисус Христос) передал власть апостолу Петру, а Петр, в свою очередь, другим людям, которых называют «папы». И вот один из этих пап поручил испанскому королю Карлу Пятому обратить народ Великого Инки в христианство. Надо поклясться в верности Иисусу Христу и признать себя подданным Карла Пятого.

Услышав это, Атауальпа заявил капеллану, что именно он, Великий Инка — верховный властитель всего мира и ничьим подданным себя не признает. Этот папа, сказал он, должно быть, сошел с ума, если дарует другим земли, которые ему не принадлежат. Что же касается погибшего Иисуса Христа, то ему, Инке, того очень жаль, но — здесь он указал на солнце — «мой бог все еще на небе и смотрит вниз на своих детей».

Росс улыбнулся. Этот Атауальпа ему нравился.

Зеб продолжала:

— Конкистадоры прятались в больших зданиях по периметру площади, и когда капеллан вернулся с ответом Великого Инки, Писарро во главе пехоты и конницы ринулся в атаку. От двух до десяти тысяч безоружных людей полегло в тот день от мушкетного и пушечного огня испанцев, император же был взят в плен.

— И все, разумеется, во имя Господа и католической церкви, — заметил Росс.

— Разумеется. В плену Атауальпа много беседовал с испанцами и быстро понял, что, несмотря на болтовню о папах и троицах, белых людей привела в его страну исключительно жажда наживы. В обмен на свою свободу он предложил Писарро достаточно золота — Инка называл его «слезами солнца», — чтобы заполнить комнату размером семнадцать на двадцать два фута высотой девять футов. Атауальпу вскоре казнили, но выкуп все равно был заплачен, и говорят, будто в той самой комнате, где его складывали для подсчета, и держали раньше пленного Инку, поэтому ее называли еще «La Prision del Rey» — «королевской тюрьмой».

Росс порылся в путеводителе «Одинокая планета» и на странице 336 обнаружил главную достопримечательность Кахамарки: «El Cuarto del Rescate», «Комнату выкупа» — единственное сохранившееся в городе здание эпохи инков.

Тут командир экипажа объявил, что самолет начинает снижение, и Росс разглядел в иллюминаторе Кахамарку — город примостился на склонах Восточных Анд выше линии облаков и был окружен лесом. Вдали же, словно краешек безбрежного океана зелени, мелькнули амазонские джунгли.

Мечтая о том, что он отыщет в сердце этого океана, Росс не чувствовал пристального взгляда, который вперил в него мужчина с одного из задних кресел.

 

ГЛАВА 25

Рим.

Пол в Клементинском зале Апостольского дворца был мраморный, а сам зал так высок, что фрески на стенах и потолке словно простирались прямо на небеса. Именно здесь Конгрегация по канонизации святых часто рассматривала дела кандидатов. Сегодня в огромном зале собрались лишь трое: три папы, три властителя Рима.

Слева, в ярко-алой сутане, сидел кардинал-префект Гвидо Вазари, Красный Папа. Этот высокий и худощавый человек с крючковатым носом и виновато бегающими глазками возглавлял Конгрегацию доктрины веры — самую древнюю и могущественную из девяти конгрегаций Римской курии. Когда-то она называлась инквизицией и беспощадно карала еретиков, угрожавших Святой церкви, сейчас же роль ее сводилась к охране и пропаганде католической веры по всему миру. Тем не менее многие по старинке называли кардинал-префекта этой конгрегации Великим инквизитором.

Справа, в скромной черной сутане, сидел генерал Леонардо Торино, Черный Папа, генеральный настоятель Общества Иисуса — ордена, основанного Игнатием Лойолой и славящегося аскетизмом и строгостью взглядов. Много веков назад, во времена Контрреформации, когда инквизиция сеяла ужас, каленым железом выжигая протестантизм, в ордене иезуитов приветствовали дискуссию и разумный подход. Иезуиты гордились тем, что понимают верования, обычаи и языки будущей паствы лучше, чем она сама. Все это относилось и к новейшей религии — науке.

Во главе стола, между Вазари и Торино, сидел крепко сбитый человек в белой сутане — понтифик.

Глядя на собеседников, Торино посочувствовал Орландо Фалькону. Он представил, как его собрат-иезуит стоял перед предшественниками этих стариков, да и перед его собственным предшественником, и пытался рассказать им о своем открытии. Непосильная задача. Наместники Бога на земле должны быть мечтателями, а не осторожными старцами, которые во всем видят одни недостатки. Торино опустил руки на клавиатуру и лежащую перед ним толстую папку, надеясь, что ему хватит аргументов подвигнуть их на поступок, который положит конец упадку католической церкви.

Водянистые голубые глаза папы смотрели на Торино.

— Генерал, вы попросили о встрече…

Торино открыл папку и выложил перед ним протокол суда и показания отца Орландо.

— Четыреста пятьдесят лет назад наши предшественники приговорили уважаемого священника-иезуита к сожжению на костре. В чем же его преступление? Он заявлял, что открыл для церкви целый сад, полный чудес.

Торино кратко изложил показания Фалькона и ход процесса.

— Не понимаю вас, генерал, — сказал папа, когда Торино закончил, — вы глава Комиссии по чудесам и до сих пор не дали ход ни одной заявке. Вы постоянно повторяете, что хоть церковь и нуждается в чудесах, которые служили бы доказательством существования Господа, эти чудеса должны быть столь безупречны с научной точки зрения, чтобы никто не мог их отрицать. За все время, что вы возглавляете комиссию, она не утвердила ни одного чуда. И вот теперь вы вспомнили о каком-то средневековом монахе?

— Я уверен, Святая церковь не должна выискивать чудеса, словно дворняга, что роется в отбросах. Церковь должна вдохновлять чудеса, быть их источником. — Торино продемонстрировал распечатку перевода Лорен Келли. — Вот перевод так называемого манускрипта Войнича, сделанный в Йельском университете.

— Что еще за Войнич?

— Орландо Фалькон написал его в тюрьме инквизиции четыре с лишним века назад. Именно эту Книгу Дьявола церковь в лице трех наших предшественников объявила опасными бреднями одержимого. Перевод почти идентичен показаниям Фалькона, которые имеются в архивах инквизиции. Получается, тогда, столетия назад, он зашифровал рукопись, и разобрать ее удалось только сейчас. Зачем отцу Орландо было специально придумывать сложный язык, если вся история — ложь и ересь?

— Генерал, вы вступаете на зыбкую почву, — заметил папа.

— Сейчас не время выверять каждый шаг, ваше святейшество. Сейчас нужно действовать решительно. Если чудесный Сад Господень и правда существует, церковь не может оставить этого без внимания.

— Ерунда, — заявил кардинал-префект Вазари, протянув руку за показаниями Фалькона. — Отец Орландо заявил, что нашел эдемский сад посреди джунглей, в земле дикарей. Не может Эдем находиться в Новом Свете, у язычников. А все эти странные существа и загадочные растения? В Библии и близко ничего похожего нет. Ради всего святого, он же Книгу Бытия собрался переписать!

Торино кивнул.

— И все же, если сад существует, он вернет Святой церкви утраченные позиции.

— Его не существует, — упорствовал Вазари. — Он противоречит всей нашей доктрине, священным книгам… это угроза для церкви.

— Именно поэтому мы не можем допустить, чтобы сад отыскал кто-то еще, — возразил Торино. Он повернулся к папе: — Ваше святейшество, сейчас почти все уверены, что текст манускрипта — просто сказка. Если узнают, что автор был единственным, кто выжил в экспедиции, искавшей Эльдорадо, что он был иезуитом, которого подвергли пыткам за рассказ о его находке, это будет для церкви по меньшей мере неприятно, а в худшем случае еще и подтолкнет людей отправиться на поиски сада. Если его найдут, это будет удар по Библии и всей католической доктрине, удар, который подорвет и без того неуклонно снижающийся престиж церкви. Вспомните чудесную целительную силу, о которой говорил Фалькон. Если люди не будут бояться смерти и болезней, то зачем им церковь?

Торино поднял указательный палец.

— Зато если сад отыщем мы, то представим все так, чтобы он не противоречил учению церкви. Чудесная сила сада будет нашей. Святой церкви больше не придется выискивать чудеса, доказывая, что Бог есть; она будет управлять чудесами. Рим вернет себе мировое господство.

— Почему вы уверены, что это место существует? — поинтересовался понтифик.

— Потому что Орландо Фалькон написал отдельную книгу с указаниями, как добраться до сада. К несчастью, книга попала в руки атеиста, которого зовут Росс Келли — мужа переводчицы манускрипта. Доктор Келли — геолог, и он уже вылетел в Перу на поиски.

— Что? — Папа и кардинал подались вперед.

— Разумеется, он может ничего и не найти. А если все же найдет?

Торино коротко пересказал все, что ему было известно, полностью умолчав о Базине. Он никому не рассказывал, что его брат — наемный убийца, а сейчас для этого уж точно не время. Он объяснил, что Лорен Келли перевела весь манускрипт Войнича, кроме одного, самого важного раздела, содержавшего, по ее мнению, карту. Грабитель нанес ей тяжелую травму, и публикация перевода оказалась под вопросом. Муж переводчицы обещал предоставить записи Лорен.

— Однако монахиня его отговорила.

— Что еще за монахиня?

— Некая сестра Шанталь. Она отыскала доктора Келли и убедила его, что сад Фалькона — не сказка и что этот сад может вылечить его жену. Именно она отдала Келли книгу отца Орландо.

— Откуда у нее книга? Кто вообще такая эта сестра Шанталь?

Торино достал из папки письмо и маленькую резную шкатулку.

— Пару дней назад это прислали из нашего хосписа для больных СПИДом в Уганде: просили, чтобы Комиссия по чудесам рассмотрела случай Божественного вмешательства. У них внезапно выздоровели сразу двое неизлечимых пациентов: мальчики-близнецы. В тот же день из хосписа пропала монахиня. Мальчики рассказали, что она приготовила им чай и добавила туда что-то из этой шкатулки. — Он протянул ее папе. — Обратите внимание на резьбу.

— Цветы.

— Необычные цветы. Такие цветы есть только в одном месте — в манускрипте Войнича.

Воцарилось молчание.

— Как мы выяснили, исчезнувшая из хосписа монахиня прожила там двенадцать лет, а до того работала еще в двух хосписах, но в ордене нет записей о ее прошлом. Вообще никаких. Как ее имя? Сестра Шанталь. — Двое мужчин молчали, все их внимание было приковано к Торино. — Точно известно лишь, что она как-то связана с отцом Орландо и манускриптом Войнича. Кем бы ни оказалась мятежная монахиня, сейчас книга с указаниями Фалькона у Росса Келли, и он уже отправился на поиски сада, чтобы найти там лекарство для жены.

Торино включил ноутбук, повернул его экраном к собеседникам и включил записи: Росс Келли сидел в палате жены и объяснял ей, что сад, о котором написано в манускрипте, мог бы ее вылечить; говорил, что они отправляются на поиски; прощался и просил ее благословения.

— Откуда это у вас? — спросил Вазари.

— Меня держит в курсе друг, верный слуга церкви.

Его святейшество нахмурился:

— Так вы поручили кому-то шпионить за доктором Келли?

— Скорее, наблюдать и прислушиваться. Мой друг, как и все мы, стремится быть полезным Риму.

— Ваши действия не должны повредить репутации Ватикана, — заявил папа.

— Я не сделаю ничего, что могло бы принести вред Святой церкви. Однако если Келли обнаружит сад и расскажет о нем, Рим может погибнуть.

Вазари подался вперед.

— Вы правда думаете, что геолог найдет чудодейственное лекарство?

— Боюсь, он найдет куда больше, чем просто лекарство.

— Что, например?

Торино прищурился.

— Чудо сотворения. Научное объяснение Книги Бытия. — Он снова обернулся к папе: — Ваше святейшество, шесть месяцев назад вы провозгласили новую позицию католической церкви по поводу эволюции. Вы высказались в пользу теории разумного замысла и против концепции Дарвина. Вы официально подтвердили, что Римская католическая церковь по-прежнему верит: за возникновением и развитием жизни стоит Бог, а не эволюция.

— Да.

— В своих показаниях отец Орландо упоминал некий «radix» — «источник». Там, в саду, его блеск привлек жаждавших золота конкистадоров — и все они погибли. Фалькон так толком и не объяснил, что же это такое, но он утверждал, будто именно источник дает саду его чудодейственную силу.

— К чему вы ведете?

— На видеозаписи Келли говорит о теории, вернее, о гипотезе, которая объясняет сад Фалькона с научной точки зрения. По дерзости эта теория даже превосходит богохульные утверждения отца Орландо. Келли считает, что Сад Господень и его источник могут быть местом зарождения жизни на Земле. Какая эволюция, какой Дарвин! Если Келли найдет сад, он не просто спасет жизнь жене. Он продемонстрирует, что чудеса никак не связаны с религией. А еще он сможет показать, откуда, когда и как жизнь распространилась по планете. Возможно, он сумеет научно доказать теорию эволюции, и тогда вся наша доктрина будет разбита вдребезги. Религия держится на тайне, на вере; с новыми откровениями нынешняя церковь окажется никому не нужной — и мы вместе с ней.

Ужас, отразившийся на лице папы, выглядел так комично, что Торино едва не рассмеялся.

— И как вы предлагаете поступить? — спросил понтифик.

— Обратить ситуацию себе на пользу. Найти сад первыми.

— Каким образом?

Торино рассматривал всевозможные варианты: похитить монахиню, выкрасть книгу Фалькона, запугать Росса Келли, но предложить их папе не мог и потому солгал:

— Мои ученые сумели перевести почти весь последний раздел манускрипта. Там есть указания, как добраться до сада, и, если на то будет ваша воля, я сам отправлюсь на поиски.

— Но на вас лежат другие обязанности.

— Поиски сада важнее. Меня не будет два месяца максимум. На это время меня заменит отец Хавьер Алонсо — все уже обговорено.

— Вы надеетесь добраться до сада раньше геолога?

— Да.

— Допустим, вы его нашли, — сказал Вазари, — что будем делать дальше?

Торино полез в папку, вытащил оттуда три одинаковых листка, раздал по одному собеседникам, а последний оставил себе.

— Вот список возможных действий в зависимости от того, что именно мы найдем. — Иезуит улыбнулся, глядя, как страх на лицах коллег сменяется воодушевлением. — Как видите, возможности безграничны. Разумеется, надо действовать осторожно.

Папа впился взглядом в глаза Торино.

— Генерал, у меня есть ровно одно условие. Что бы вы ни обнаружили, я, папа, не желаю ни слышать, ни видеть ничего, что противоречит учению церкви. Доктрина останется неприкосновенной! Не ставьте меня в положение, когда придется что-либо отрицать. Папа должен оставаться непогрешим, понимаете?

— Конечно. Уверяю вас, если сад существует, он принесет вам и Святой церкви одну лишь славу.

Папа медленно кивнул:

— Хорошо. А как мы сохраним над ним контроль? Ведь это территория другого государства.

Торино улыбнулся:

— Кардинал-префект уже предложил отличное решение.

Вазари посмотрел на него озадаченно:

— Я? Решение?

— Да. Я о вашем блестящем плане основать в Южном полушарии второй Ватикан, чтобы усилить наше влияние по всему свету.

Вазари понял его моментально.

— Вы объявите, будто ищете в Новом Свете идеальное место для второго Ватикана. Даже если никакого сада не существует и вы ничего не обнаружите, репутация церкви не пострадает. Мы ничем не рискуем.

— А вот получить можем очень многое, — медленно произнес папа. — Если вам удастся что-то отыскать, мы заявим права на вашу находку и построим вокруг нее новый Ватикан.

Торино молчал. Пусть верят, что план принадлежит им. Папа повернулся к Вазари — тот пожал плечами и едва заметно кивнул. Тогда понтифик перевел свой немигающий взгляд на Торино.

— Берите все, что понадобится. Делайте все, что сочтете нужным, только держите нас в курсе. И будьте осторожны, генерал.

— Я все понимаю, ваше святейшество.

— Тогда ступайте, — сказал папа. — Во имя Господа.

 

ГЛАВА 26

Кахамарка, следующий день.

Росс, Зеб и сестра Шанталь переночевали в «Эль-Инхенио» — лучшем отеле Кахамарки. В джунглях им предстоит довольствоваться малым, поэтому Росс решил, что, пока есть возможность, необходимо наслаждаться благами цивилизации. Спалось ему на удивление хорошо. Он встал, принял душ, надел джинсы, футболку и тонкую флисовую куртку: с утра прохладно, но если верить прогнозу, днем будет под сорок, а влажность за восемьдесят процентов. Позавтракав, вся компания направилась в центр города — нужно было обзавестись проводником.

Долго искать не пришлось. Человек, точивший огромный нож при помощи кожаного ремня у самого входа в отель, тут же предложил им свои услуги.

— Нужен проводник? Меня звать Чико, — гордо сообщил он, обнажив в улыбке беззубые десны.

Прежде чем Росс успел ответить, Чико уже похлопывал своим острым как бритва ножом по его плечу, уверяя, что доставит компанию куда угодно, как только они внесут на его счет десять тысяч американских долларов и подпишут бумагу, что освобождают его от ответственности, если их убьют, изнасилуют, похитят или не смогут найти. Закончил он свою впечатляющую презентацию заявлением, что за последние годы потерял всего двоих гринго.

Росс и его спутники отказались четырежды, но им пришлось пройти два квартала, прежде чем Чико все понял и отправился на поиски другой добычи.

Несмотря на богатую историю и удачное расположение на склоне Анд, посреди красивейших горных лесов с величественными руинами городов доинкского периода, Кахамарка не могла похвастаться обилием туристов. Город лежал слишком далеко к северу от популярных маршрутов и всемирно известных достопримечательностей: Мачу-Пикчу, Куско и озера Титикака. Впрочем, туристических компаний в Кахамарке хватало. Без толку потратив на них целый день, Росс и его спутницы очутились наконец в «Амазонас турс».

— Вы «хакерос»?

У мужчины были гнилые зубы, дрянной костюм, а говорил он так громко, что его слышали все, кто был в помещении.

Росс указал на сидящих рядом компаньонок: пожилую сестру Шанталь в оливковой куртке и аккуратно выглаженных брюках цвета хаки и моложавую Зеб с красными волосами, одетую в джинсы и бесформенную фуфайку.

— Мы что, похожи на расхитителей гробниц?

— Вы ищете золото?

— Нет.

— Вы ищете нефть?

Росс помотал головой.

Сотрудник турфирмы почесал затылок.

— Тогда чем вас не устраивают обычные туристические маршруты и национальные парки? Амазонка — опасное место. В стороне от дорог люди часто пропадают, и их потом не находят.

— Потому-то нам и нужен сопровождающий.

Мужчина нахмурился:

— Опасность не только для вас. Там полно могил и развалин, раньше люди грабили их, забирали все сокровища. Правительство приняло законы, чтобы защитить нашу культуру. Если вы хотите путешествовать вне зон, выделенных для туристических групп, вам придется получить разрешение. «Амазонас турс» может это организовать — потребуется месяц или полтора.

Росс в раздражении поднял глаза на висящий под потолком вентилятор. В помещении было три стола: за одним сидел он, за двумя остальными обслуживали туристов. Еще четыре человека ждали своей очереди у большого окна, выходившего на засаженную деревьями плаза де Армас — ту самую центральную площадь, где солдаты Писарро сотни лет назад перебили инков и захватили императора Атауальпу.

— Не понимаю, в чем проблема. Нам просто нужно кое-какое снаряжение, транспорт и проводник, который покажет дорогу через лес, по реке и джунглям.

— Но, сеньор, вы ведь не знаете, куда направляетесь. Чем вам поможет проводник? — Тут он добавил шепотом: — Другое дело, если вы «хакерос» и у вас есть карта…

— Мы не «хакерос».

— Тогда чем вас не устраивают обычные туристические…

Росс поднялся и пожал собеседнику руку:

— Благодарю вас, сеньор Идальго, вы очень нам помогли.

Выходя вместе со спутницами из офиса турфирмы, Росс протиснулся мимо элегантного мужчины в костюме сафари.

— Вот черт! Ну и бюрократия у них, — заявила Зеб, когда компания вышла на площадь, залитую лучами предзакатного солнца. — Может, стоит поискать проводника напрямую, без бумаг?

Росс тяжело вздохнул.

— Нам уже в четвертой турфирме говорят, что без разрешения нельзя путешествовать в стороне от туристических маршрутов, — продолжила Зеб. — Им нужно знать, что мы ищем.

— А этого-то мы им сказать и не можем, — подхватил Росс. — Значит, нужно придумать объяснение. Похоже, расхитителей гробниц и охотников за сокровищами у них тут не любят, так что давайте будем искать нефть.

— По мне, лучше уж могилы грабить, — возразила Зеб. — Куда романтичней. — Она обернулась к сестре Шанталь: — Вы говорили, что уже бывали тут. И что вы тогда делали?

— Прошло много лет. Тогда все было по-другому, да и я была куда моложе.

«Это уж точно», — подумал Росс и вытащил из рюкзака маленький компьютер-наладонник с набором геологических карт и приемником GPS.

— Мы могли бы отправиться сами. Запасемся провизией и снаряжением, найдем машину, которая довезет нас до реки, там поищем лодку.

— А ты хоть знаешь, какие продукты и снаряжение брать? И сколько? А потом мы окажемся посреди джунглей… У тебя есть какой-то опыт таких путешествий?

— Кое-какой есть, — ответил Росс, с тоской вспоминая, что несколько недель назад они с Лорен собирались полазать по пещерам в джунглях Борнео. Еще до того, когда она узнала, что беременна, и до… — Простейшие вещи: как гамак повесить, как сетку от насекомых приладить… Ну и основные опасности вроде ботропса…

— Вроде чего?

— Змей, — спокойно сказала сестра Шанталь. — Такие маленькие, очень ядовитые змейки. На них легко наступить по неосторожности.

— Я пас, — заявила Зеб, складывая руки на груди. — Без опытного проводника я в джунгли ни ногой.

Похоже, их безнадежное предприятие закончится, даже не начавшись. Вероятно, это знак: нужно вернуться домой, к Лорен, и смириться.

Росс обернулся на дверь «Амазонас турс». У входа стояла парочка, держась за руки, а на плечах у мужчины сидела маленькая девочка и перебирала пальчиками папины волосы. Росс вспомнил, как часто Лорен указывала ему на счастливые семьи со словами: «Однажды, Росс, и мы станем такими». «Теперь уже нет», — подумал он. Если Лорен не поправится, если малыш умрет…

Росс собрался было произнести длинную речь о том, что все равно пойдет дальше, с ними или без них, как вдруг прямо перед ним возник мужчина в костюме сафари. Пониже Росса и покрепче сбитый, румяное лицо чисто выбрито, волосы аккуратно причесаны. От незнакомца доносился едва уловимый запах мыла.

— Прошу прощения, если лезу не в свое дело, — проговорил он с легким английским акцентом, — я случайно услышал о вашем затруднении в «Амазонас турс». Мне кажется, я мог бы вам помочь. — Он протянул Россу ладонь. — Меня зовут Найджел Хэкетт, и у меня есть предложение. Быть может, переместимся в тот бар и обсудим?

 

ГЛАВА 27

Найджел Хэкетт едва сдерживался.

— Пожалуйста, не надо. Полотенце ведь sucio, — сказал он официанту в баре «Эладерия Оланда», когда тот поставил на стол бутылку инка-колы и вытер его стакан. Заметив взгляды своих трех будущих клиентов, Хэкетт виновато улыбнулся. — Ненавижу, когда свежевымытый стакан вытирают грязным полотенцем.

Найджел Хэкетт всю жизнь поступал так, как полагалось. Болезненный ребенок, страдавший от аллергии, изо всех сил старался угодить честолюбивым родителям. Они не жалели денег на то, чтобы их драгоценный сыночек получил первоклассное образование: сначала школа Холмвуд-Хаус в графстве Кент, потом Чартерхаус и Кембридж, где он изучал медицину. Найджел сдал экзамены и оправдал возложенные надежды. Получив диплом, он служил в сухопутных войсках Великобритании, затем открыл врачебную практику недалеко от Гилдфорда. Женился на девушке, которая нравилась родителям, и делал ради нее абсолютно все: зарабатывал деньги и приобретал положение в обществе, чтобы жене доктора одного из Ближних Графств жилось как можно приятнее.

Впрочем, при всей покладистости, у Найджела Хэкетта был один секрет. С самого детства, когда к ним в школу с рассказом о забытых доинкских цивилизациях Перу и Амазонки приезжал знаменитый путешественник Мэтт Линкольн, он мечтал о том, чтобы стать исследователем. Он хотел сделать то, что так и не удалось Линкольну: найти в самом сердце джунглей Амазонки знаменитый затерянный город — самый первый из древних городов Южной Америки, из которого вышли все цивилизации континента.

Хэкетт никому не рассказывал о своей мечте, пока ему не исполнился тридцать один год и жена не ушла к учителю сальсы. Три года назад Найджел продал дом, выплатил бывшей жене все, что полагалось по соглашению о разводе, и купил катер со всем необходимым для плавания по Амазонке. Он планировал жить на борту, зарабатывать деньги перевозкой туристов для осмотра достопримечательностей, а в свободное время исследовать джунгли в поисках затерянных городов — ну и золота заодно.

Мечты редко сбываются.

Оказалось, что Хэкетт по натуре не исследователь. В Англии, даже когда он служил в армии, его многочисленные аллергии и навязчивая страсть к чистоте не очень сказывались, а вот в джунглях — совсем другое дело. От грязи у него чесался нос и слезились глаза. Из-за слабого зрения приходилось носить очки с толстыми стеклами вместо контактных линз. Несмотря на хорошие связи и друзей, которые помогли Хэкетту оформить необходимые бумаги и обещали продавать все найденное золото в обход властей, предприятие едва сводило концы с концами. Его выдавливали местные конкуренты, и Найджел держался на плаву только потому, что нанимался возить геологов на нефтепромыслы в джунглях, исполняя заодно обязанности судового врача.

Времени на поиски древних развалин почти не оставалось, да к тому же их и без него почти все отыскали. Он приехал в Кахамарку в последней отчаянной попытке договориться с местными турфирмами и соблазнить туристов двойным предложением: кроме путешествия по высокогорным лесам, в цену билета входило плавание по Амазонке. Однако туроператоров Кахамарки и близлежащего Чачапойаса заинтересовать не удалось — текущее положение дел их вполне устраивало.

Хэкетту нужно было что-то резко менять. Если в ближайшее время не получится заработать, перед ним маячила ужасная перспектива: продать новенький катер и «лендровер» и, поджав хвост, возвращаться к хмурым английским небесам. И тут он краем уха услышал в «Амазонас турс» раздраженные голоса троицы туристов: высокого американца; молодой привлекательной женщины с красными волосами и элегантной леди преклонного возраста…

Когда все представились, Хэкетт улыбнулся потенциальным клиентам, размышляя, что за цель могла объединить геолога, ученую и монахиню.

— Итак, вам нужно снаряжение, провизия, транспорт и проводник?

— Да, — ответил Росс.

— Надолго?

— До двух месяцев.

— Два месяца? Это будет недешево.

— Разумеется.

— Вы отправляетесь все вместе?

— Да, — ответила пожилая дама, с улыбкой потягивая латте.

Она не носила привычного монашеского одеяния, если не считать большого распятия, поблескивавшего на шее. В ее взгляде было что-то особенное… Хэкетт решил, что сестру не стоит недооценивать.

— Причем вам неизвестно, куда именно вы хотите попасть, — заметил он.

— Не совсем так, — ответил Росс. — Мы знаем, откуда стартуем, и у нас есть инструкции, которые выведут к реке, а потом в джунгли.

Глаза Хэкетта вылезли из орбит.

— Вы ищете золото?

Над столом повисла пауза, и троица переглянулась. Молодая симпатичная женщина по имени Зеб окунула палец в лужицу кофе на столе рядом со своей чашкой и облизала его. Хэкетта передернуло. Она что, не знает, сколько микробов только что проглотила?

— Да, — сказала Зеб, — мы охотники за сокровищами.

— Как и все в этом мире, — сухо заметил он. Боже, такое ощущение, что каждую минуту одним таким охотником на планете становится больше. — Только не говорите, что вам тут продали карту.

— Нет, — сказал Росс.

— И все же карта у вас есть, да? Откуда? Купили у кого-нибудь в Лиме? Вам, верно, сказали, что на ней отмечен древний клад. Золото инков. — Хэкетт рассмеялся. — Предупреждаю, такие карты здесь на каждом углу продают. Все это чушь, уж я-то знаю. Пару штук лично проверил. — Хэкетт вновь пригляделся к странной троице. Они не походили на американских туристов в кричаще-ярких рубашках и отутюженных джинсах, которым нужны безопасные приключения. — Мой вам совет, друзья, не тратьте время и деньги. Насладитесь Перу. Посмотрите восхитительные руины культуры чачапойа. Езжайте на юг, в Куско и Мачу-Пикчу; на восток, в Икитос, — это прямо посреди джунглей; оттуда на север, на пляжи Манкоры. Повеселитесь на полную катушку в Лиме, а потом возвращайтесь домой.

— Мистер Хэкетт, у нас нет карты, — сказал Росс. — У нас есть только очень древний документ, написанный священником-иезуитом вскоре после завоевания Перу Писарро.

Хэкетт чуть было снова не рассмеялся, но выражение лица собеседника поубавило его скепсис. Перед ним сидел не обычный горе-золотоискатель.

— Где вы его купили?

— Я его не покупала, — ответила монахиня. — Там содержатся указания, и нам нужна ваша помощь, чтобы передвигаться по ним.

— Куда передвигаться?

— Иезуит отправился в джунгли с отрядом конкистадоров, — удивительные глаза монахини прищурились в загадочной улыбке, — в поисках Эльдорадо.

— Знаменитого Золотого города… — Хэкетта словно ударило током, его охватило воодушевление. — Им удалось что-то найти?

Все трое кивнули.

Хэкетт подался вперед.

— Что?

— Вот это мы и хотим выяснить, — сказал Росс.

— Могу я взглянуть на документ?

Сестра Шанталь протянула ему книгу. Хэкетт осторожно открыл ее. Кожаный переплет и пожелтевшие пергаментные страницы выглядели весьма убедительно. В конце было подшито несколько листов — они отличались от остальных, но были такими же древними. Он перелистал несколько страниц, просматривая инструкции, написанные на кастильском диалекте. Хэкетт почувствовал, что его внимательно изучают три пары глаз. Он выхватил из текста исходный пункт — королевскую тюрьму — и прочел первую подсказку, затем пробежал глазами еще несколько страниц, стараясь усвоить как можно больше. Через пару минут поднял голову, стараясь придать лицу бесстрастное выражение.

— Здесь все инструкции?

Монахиня забрала у Хэкетта книгу.

— Да, все.

— Скажите, мистер Хэкетт, вам удалось в них что-то понять? — спросила Зеб.

— Полагаю, да, — ответил Хэкетт, облизывая губы.

Он собрался было вытащить ингалятор от астмы, но вместо этого просто стал дышать медленнее, и сердце перестало колотиться как безумное. Неужели он опять строит воздушные замки? Или наконец повезло — в тот самый момент, когда он уже готов был сдаться и ехать домой?

— Вы сумеете определить, скажем, откуда именно нам стартовать? — поинтересовался Росс.

Они его испытывают. Хэкетт взглянул на часы. Прекрасно, скоро стемнеет. Он поднялся и рассчитался за выпитое, бросив на стол несколько купюр.

— Пойдемте. — Хэкетт направился к двери. — Я не просто расскажу, откуда отправился в путь ваш священник. — Он открыл дверь и вышел на площадь, где уже сгущались сумерки. — Я вам еще кое-что покажу.

Пересекая вслед за Хэкеттом площадь и направляясь по боковой улочке к единственной оставшейся от инков постройке, Росс даже не заподозрил, что за ними кто-то идет. Маленькая комнатка, где Писарро держал пленного императора, оказалась совершенно непримечательной, если не считать трапециевидных дверных проемов и ниш во внутренних стенах, которые, по уверениям Хэкетта, характерны для архитектуры инков. Пахло пылью — пылью веков.

— Вот, — сказал Хэкетт, — в путеводителях ее называют «комната выкупа», но ваш иезуит прав: это и правда королевская тюрьма. — Он посмотрел в глаза Россу. — Да вы и сами это знали, так ведь? Может, мне удастся вас поразить, если я разъясню вам первую подсказку?

— Да, — кивнул Росс, — пожалуй, удастся.

Когда Хэкетт вывел их наружу, уже стемнело. Глядя на яркую звезду, Росс силился вспомнить, что говорилось в книге Фалькона о положении небесных светил в июне. Хэкетт перехватил его взгляд и обратился к сестре Шанталь:

— Напомните, что сказано в первой подсказке?

Она прочла вслух:

— «Пусть крест ведет вас два дня к руинам древнего города, затерянного на кайме джунглей».

Хэкетт улыбнулся:

— Да-да, «на кайме джунглей» — «La Ceja de la Selva». — Он указал на сияющую в небе звезду. — Вот он, ваш крест, — созвездие Южный Крест. — Лицо Хэкетта расплылось в мальчишеской улыбке. — Впрочем, мы и без креста обойдемся, потому что я знаю, куда он приведет. Когда ваш иезуит писал свою книгу, руины, может, и были затерянными, но в 1843 году их обнаружил Хуан Крисостомо. Город этот называется Куэлап. — Он указал на сияющий чистотой серебристый «лендровер», припаркованный рядом. — А на машине нам и двух дней не понадобится… Ну как, мне удалось вас поразить?

Росс не сумел скрыть усмешку.

— Пожалуй. Самую малость.

Хэкетт указал на книгу, которую держала сестра Шанталь:

— Судя потому, что я успел прочесть, первые подсказки довольно очевидны. Главное — понять, в каком месте они выведут вас к реке. Боюсь, когда вы сядете в лодку и двинетесь по Амазонке, разбираться в инструкциях станет сложнее. Впрочем, начиная с июня тут обычно сухо, берега не затоплены, так что ориентиры большей частью видны.

Россу англичанин определенно нравился.

— Вы нам поможете? Сумеете организовать транспорт, проводника, чтобы мы глупостей не наделали, и все, что понадобится для путешествия? Назовите разумную цену — мы заплатим.

Хэкетт немного помолчал.

— Так вы все это серьезно?

— Серьезней некуда.

— Допустим, я найду проводника, обеспечу экипировку и отправлюсь с вами. И, допустим, мы найдем Эльдорадо. Поделим все поровну? Я знаю, к кому обратиться, чтобы продать золото.

— Почему бы и нет? — Росс повернулся к Шанталь и Зеб. Те кивнули. — На наш взгляд, часть куда лучше, чем ничего. Золото поделим на четыре части. Равноправное партнерство.

Хэкетт обменялся рукопожатиями с Россом и обеими женщинами.

— У вас есть на примете подходящий проводник? — спросила Зеб.

Хэкетт кивнул:

— Хуарес помогает мне управляться на лодке. Он кечуа и Амазонку знает не хуже других. Дело не только в золоте. Здесь, в горах, леса просто нашпигованы памятниками великих доинкских цивилизаций. Им тысячи лет. Совершенно непонятно, отчего все эти народы — хоть те же чачапойцы — жили в джунглях на таком высокогорье. Откуда они взялись? Многие археологи полагают, что чачапойцы пешком пересекли Амазонскую низменность и что где-то там, в глубине джунглей, скрыта колыбель южноамериканской цивилизации — огромный город с величественными башнями, площадями и зубчатыми стенами. Говорят, именно он и зовется «Эльдорадо». — Хэкетт улыбнулся. — Сколько себя помню, всегда мечтал его отыскать.

На мгновение Россу стало стыдно: Хэкетт искренне верил, что цель поисков — Эльдорадо, но затем он напомнил себе, что, возможно, найти затерянный город Хэкетта будет куда проще, чем чудесный сад Фалькона.

— А что насчет разрешений, о которых постоянно говорят?

Хэкетт пренебрежительно махнул рукой:

— Правительство волнует не сохранение культурных памятников, а исключительно деньги, которые привозят туристы. В 2003 году нефтяным компаниям дали полный карт-бланш почти на всей территории Амазонского бассейна, принадлежащей Перу, — а ведь это исконные земли их предков, и мы отлично знаем, как нефтяники заботятся о сохранении культурного наследия. Все, что там осталось интересного, надо найти побыстрее, пока не уничтожили. Если отыщем что-нибудь очень большое или очень ценное, то, может, правительство бросит перепахивать джунгли.

— Когда мы сможем отправиться?

— Сегодня понедельник… в четверг?

— А быстрее никак?

— Нужно время, чтобы раздобыть припасов на пару месяцев. — Хэкетт достал блокнот, нацарапал в нем несколько строк, вырвал листок и отдал Россу. — Большую часть снаряжения я куплю сам, но в джунглях вам понадобятся кое-какие личные вещи: крем от солнца, головные уборы, рюкзаки и все такое — если, конечно, вы не привезли их с собой.

Росс проглядел список. Большинством вещей они запаслись заранее, однако один пункт его поразил.

— Презервативы? Я женат!

Хэкетт рассмеялся.

— Не для занятий сексом. Они пригодятся в джунглях. Кстати, берите самые маленькие — размер имеет значение, хотя и не в обычном смысле. Вода в Амазонке куда холодней, чем вы думаете, поэтому надо, чтобы сидел как влитой.

— Ничего не понимаю.

— Потом поймете. Где вы остановились?

— В «Эль-Инхенио».

— Заеду за вами в четверг рано утром, еще до рассвета. Скажем, в четыре тридцать, пойдет?

— Будем ждать, — ответил Росс, раздумывая, чем бы заняться после того, как он купит недостающие вещи.

Марко Базину, притаившемуся в темноте неподалеку, даже не понадобился направленный микрофон с маленьким наушником. И в баре, и здесь, на улице, он слышал каждое слово. Теперь ему было известно, где и когда стартует экспедиция Келли, так что он мог встретиться с Торино и изложить тому свой план.

Когда Келли и его спутницы попрощались с англичанином и двинулись в разные стороны, Базин, несмотря на усталость, чувствовал себя превосходно. Солнце вернуло его коже естественный оливковый цвет, волосы отрастали, и впервые за долгие месяцы он ощущал прилив сил. Марко начал следить за Келли, монахиней и красноволосой аспиранткой еще в Штатах и не выпускал их из виду, пока вчера вечером те не остановились в отеле. Тогда он прошелся по барам наименее респектабельной части города, где завербовал себе помощников.

Базин предпочитал работать в одиночку, хотя время от времени и привлекал шакалов и стервятников для подготовки, страховки и заметания следов. Сейчас был как раз такой случай — разве что цель у него в этот раз не в пример благороднее.

— А в книге что, карта?

Базин вышел из узкого переулка, поправил панаму и обернулся к стоявшему за ним человеку. Жадные глаза перуанца сияли, словно раскаленные угли.

— Книга — моя забота, Рауль. Ты займись снаряжением, оружием и людьми. До полудня среды успеешь?

— Si. А сколько вы заплатите остальным, сеньор?

— Как договорились. Ни больше ни меньше.

Какое-то мгновение казалось, что сейчас Рауль снова начнет торговаться, но он только кивнул. Любитель… впрочем, выбирать Базину не приходилось. Нужно работать с теми, кто есть. Время поджимало. Может, то, чем он занимается, и делалось во имя Господа, но найти надежных людей, которые будут грабить и убивать за деньги, — работа скорее для дьявола.

 

ГЛАВА 28

Лима, следующий день.

Два черных лимузина выехали из резиденции ордена иезуитов и покатили по широким бульварам Лимы. Пассажиры скрывались за наглухо тонированными стеклами на заднем сиденье первой машины. От водителя их отделял звуконепроницаемый экран.

— А если не сработает? — спросил Торино, выслушав план Базина.

Тот улыбнулся.

— Сработает. А если что пойдет не так, я подготовил пару запасных вариантов. — Базин протянул брату КПК и объяснил, как он работает. — С помощью GPS вы сможете определять их положение на карте с точностью до нескольких футов.

Торино почувствовал, что брат снова обрел уверенность в себе. Он уже не просто выслушивал задания, а вносил в них что-то свое.

— Нельзя допустить осечки. Все должно пройти по плану.

— Так и будет.

Торино нажал на кнопку связи и велел водителю остановиться. Автомобиль свернул в какой-то переулок и замер.

— Давай, Марко, — сказал генерал. Базин вышел, а Торино высунулся из окна и добавил: — Держи меня в курсе.

Лимузин тронулся, выехал на Пролонгасьон и остановился у большого здания в колониальном стиле с медной табличкой «Министерство внутренних дел». Из второго автомобиля появилась свита: худой как спичка личный секретарь в очках и четверо высоких мужчин в серой форме без опознавательных знаков. Не дав им приблизиться, Торино велел ждать его в лимузине.

Министр внутренних дел Перу принял Торино словно главу суверенного государства. Он лично приветствовал иезуита, провел его в свой внушительный кабинет и представил дожидавшемуся там человеку: юристу, работающему на правительство Перу. Обменявшись любезностями, они приступили к делу.

— Сразу хочу сказать, что мы подписали договор о неразглашении, который прислали ваши юристы из Рима. Все, что мы будем обсуждать, не выйдет за пределы этого кабинета.

Торино вынул из портфеля документ в конверте с папской печатью.

— Очень хорошо. Должен подчеркнуть еще раз: вопрос весьма деликатный. Мы предпочли бы осуществить свой проект именно в Перу, но официальное решение еще не принято. Если информация просочится до завершения сделки, то Ватикан будет все отрицать, понимаете?

— Само собой. Мы не хотим рисковать такой возможностью. Я разговаривал с президентом, и он поручил мне оказать вам всяческое содействие. Сейчас он в Китае с рабочим визитом, иначе встретился бы с вами лично.

Торино вручил министру конверт:

— Здесь подтверждение моих полномочий говорить от имени папы.

Министр распечатал конверт, пробежал глазами бумагу и передал ее юристу.

— Чем мы можем помочь вам, генерал?

— Как вы знаете, Ватикан — независимое государство на территории Италии. Его уникальный суверенитет законодательно закреплен Латеранскими соглашениями 1929 года. Они гарантируют Римской католической церкви полную независимость и право действовать в соответствии с нравственными устремлениями и вне зависимости от политики итальянских властей. Святая церковь стремится расширить сферу своего духовного влияния во всем мире. С этой целью мы намерены основать второй Ватикан в Южном полушарии, подальше от Европы с ее закоснелыми стереотипами. В противоположность античному великолепию Вечного города новый Ватикан будет современным и экологичным. Заботясь об окружающей среде и самостоятельно обеспечивая себя всем необходимым, он станет духовным прибежищем в эпоху упадка современного мира. Мы нарисуем картину будущего, которая послужит примером и путеводной звездой для всей планеты.

— Новый Эдем? — спросил министр.

Торино улыбнулся:

— Именно. Мы предпочли бы обосноваться в Южной Америке, где католицизм очень силен. Перу — прекрасный вариант: обстановка в стране стабильная, территория не слишком большая и не слишком маленькая. Впрочем, нам стало известно, что несколько лет назад вы позволили нефтяным компаниям вырубать амазонские леса для постройки нефтепровода. Также нам известно, что, пренебрегая судьбой джунглей в погоне за нефтяными деньгами, вы здорово подпортили имидж государства на международной арене.

Министр поерзал в кресле.

— Нельзя ли как-то поспособствовать тому, чтобы ваш выбор пал на Перу?

— Нам хотелось бы основать новый Ватикан в бассейне Амазонки, чтобы его окружала полоса девственного леса, который будет оставаться нетронутым в соответствии с Божьим замыслом. Вы уступите Ватикану эту землю и на неограниченный срок даруете ей статус независимого государства в соответствии с нормами международного права и законами Перу, а также будете защищать независимость страны. Взамен мы выплатим справедливую денежную компенсацию и, поскольку на вашей территории будет находиться новый Ватикан, ваша страна получит особый статус как в регионе, так и в мире. Кроме того, это поправит имидж государства, ведь вы продемонстрируете, что заботитесь о сохранении окружающей среды. В сущности, взамен земли, экономическая ценность которой невелика, вы получите деньги, престиж и хорошую репутацию на международной арене.

Министр посмотрел на юриста. Тот кивнул.

— Звучит разумно. — Министр встал и подошел к стене с картой.

— Есть в джунглях занятые территории? Может, что-то уже выделено нефтяным компаниям? — спросил Торино.

— Нет. Если бы Ватикану приглянулся какой-то определенный кусок, мы бы отдали его вам, а не нефтяникам. — Он указал на карту. — В любом случае могу посоветовать первоклассный участок…

— Не стоит беспокоиться. Я почувствую, когда увижу подходящее место. Меня поведет Господь.

— Но, генерал, вы же не собираетесь сами отправляться в джунгли?

— Таков мой долг.

— Там опасно.

— Господь защитит меня, а его святейшество выделил мне четверых солдат Ватикана.

— Швейцарских гвардейцев? — На губах министра мелькнула скептическая улыбка. — При всем уважении… у нас, если министр отправляется в глубь страны, его сопровождает отряд спецназа, прошедший особую подготовку.

— Так и будет. У них красочная парадная форма и алебарды, но поверьте, министр, наши гвардейцы — отнюдь не игрушечные солдатики.

— Не обижайтесь. Если во время пребывания в нашей стране с генеральным настоятелем Общества Иисуса что-нибудь случится…

Торино сделал протестующий жест рукой.

— Я понимаю.

Крошечную армию Ватикана, которая состояла из швейцарских наемников еще с шестнадцатого века, часто недооценивали. Когда во время Второй мировой гитлеровские войска вошли в Рим, швейцарские гвардейцы, облачившись в тусклую серую форму, встали к пулеметам и минометам. Немцы не атаковали Ватикан, но гвардия, сильно уступая в численности, была готова отдать жизнь за его святейшество. Сейчас в швейцарской гвардии служат только католики в возрасте от девятнадцати до тридцати лет, ростом не ниже пяти футов восьми дюймов, прошедшие подготовку в профессиональной швейцарской армии. Конкуренция колоссальная, в Ватикан попадают лучшие из лучших, и каждый рекрут дает клятву защищать папу и Апостольский дворец, не щадя своей жизни. Четверо гвардейцев, сопровождавшие Торино, элитные бойцы, владели испанским и были хорошо подготовлены к действиям в джунглях.

— Не беспокойтесь, министр, мои люди вполне в состоянии меня защитить. Зато я был бы очень благодарен, если бы вы предоставили нам оружие и снаряжение, которые могут понадобиться в вашей стране.

— Ну разумеется. — Министр взял у юриста лист бумаги и протянул его Торино. — Это письмо гарантирует вам беспрепятственное передвижение по всей территории страны. Кроме того, оно дает вам право реквизировать любое оборудование и транспорт, которые понадобятся для поисков, в том числе оружие и припасы для ваших спутников. Сообщите местным властям, что вам требуется, и они обо всем позаботятся. — Он сделал приглашающий жест, и юрист достал солидные стопки бумаг. — Вот договор, согласованный вчера с вашими юристами, согласно которому Ватикан получает право на двадцать тысяч гектаров девственных перуанских джунглей по условленной цене.

— Любой участок по моему выбору?

— При условии, что там девственный лес и земля никому не принадлежит.

— А что насчет местных племен?

— Переселим.

— А если потребуется больше двадцати тысяч гектаров?

— Подпишем дополнительное соглашение. — Министр улыбнулся. — Вот увидите, генерал, джунглей у нас предостаточно.

 

ГЛАВА 29

Кахамарка, четверг, 4:30.

Лорен часто упрекала Росса в недостатке терпения, но сейчас, бездельничая в Кахамарке в ожидании Хэкетта, он не успокаивался ни на минуту. Сестра Шанталь замкнулась в своем собственном мире и старалась побольше спать, чтобы набраться сил. Зеб, совершенно как Лорен во время отпуска, читала все, до чего могла дотянуться, а в перерывах пыталась подбодрить Росса.

Росс же никак не мог расслабиться. Закупив все по списку Хэкетта и три раза обойдя весь город, он изучал книгу Фалькона и силился понять, сколько времени потребуется на поиски сада, если тот существует. Росс был словно подвешен в пустоте: он не сидел у изголовья жены и не рыскал по лесам в поисках лекарства. Каждый день он звонил отцу, каждый день Сэм Келли сообщал, что состояние Лорен остается неизменным, и каждый день Росс раздумывал, не вернуться ли ему домой.

Наконец наступило утро четверга, и Хэкетт подъехал к входу в отель на своем серебристом «лендровере». В предрассветном небе сиял Южный Крест.

На Хэкетте были новенькие брюки цвета хаки, куртка сафари, шляпа а-ля Индиана Джонс и очки с толстыми стеклами. Он поздоровался и указал на крышу, где к багажнику были приторочены мешки со снаряжением.

— Прошу вас, вытирайте ноги и закрывайте окна, когда садитесь в машину. У меня аллергия на пыль и грязь. Когда все сядут, я включу кондиционер.

Аллергия на грязь? Росс и Зеб переглянулись, однако промолчали. Геолог уселся рядом с водителем, а Зеб и сестра Шанталь устроились сзади. Хэкеттом нельзя было не восхититься: он избрал себе на редкость неподходящее занятие: возить туристов в джунгли Амазонки, пожалуй, самое грязное место на всей планете. Россу, впрочем, эксцентричный англичанин нравился. При всех своих странностях Хэкетт излучал какую-то старомодную честность.

До Куэлапа добрались за шесть часов. Ухабистая дорога шла через высокогорные леса и перевал на высоте трех тысяч метров, после чего круто спускалась к реке Мараньон. Наконец они остановились в деревушке Тинго к югу от Чачапойаса.

— Отсюда пойдем пешком, — сказал Хэкетт и посмотрел на сестру Шанталь. — Склон довольно крутой. Может, подождете в машине?

Монахиня не ответила, а просто выбралась из машины, взяла Зеб под руку и пошла. Было тепло и сыро, дул легкий ветерок, и Росс вдыхал запах красного земляного склона, по которому взбирался. Дорога до руин, расположенных на полмили выше Тинго, заняла еще два часа, но, увидев заброшенную крепость. Росс забыл об усталости и замер в восхищении. Развалины поражали воображение. По словам Хэкетта, это был крупнейший город в Перу, построенный до инков. Крепость стояла на высоком осыпном гребне полевому берегу реки. Длина зубчатых стен около шестидесяти футов высотой составляла почти полмили.

— Куэлап, — сказал Хэкетт, вытаскивая из кармана ингалятор и нажимая кнопку, — главный памятник культуры Чачапойя. Чачапойцы чаще всего строили крепости на вершинах холмов. Эти холмы, что возвышаются над лесными чащами, здесь и называют «кайма джунглей».

Росс удивился, что они фактически одни. Столь красивое место на первый взгляд должно было просто кишеть туристами. Пока Зеб и сестра Шанталь присели перевести дух, Хэкетт подозвал Росса к башне, расположенной на самой вершине. Строение было двадцати семи футов высотой, наверх вели полуобвалившиеся ступеньки.

Росс добрался до высшей точки древней крепости и смотрел на восток с высоты без малого десять тысяч футов над уровнем моря. Джунгли Амазонки простирались внизу, на сколько хватал глаз, а где-то вдали извивалась в безбрежной зелени сверкающая серебряная полоска. Казалось, миллионы миль отделяют это колоссальное открытое пространство от его дома и от тесных стен больничной палаты Лорен. Если бы она могла это видеть… Тоска и чувство вины, не отпускавшие Росса из-за того, что он бросил жену в одиночестве, лишь усилились. Однако в душе шевельнулось и кое-что еще — надежда. Он дал волю воображению и представил, что сад Орландо Фалькона — а вместе с садом и лекарство для Лорен — скрыт где-то посреди этих изумрудных просторов. При взгляде со старинной смотровой площадки казалось, что нет ничего невозможного.

Хэкетт указал на натоптанную дорогу вниз, в джунгли:

— Следующие подсказки ведут на восток, к реке. Дороге уже несколько столетий, и это единственный путь к Амазонке, так что, подозреваю, нам в Тарапото, а оттуда в Юримагуас на реке Уаллага, которая потом впадает в Амазонку. У нашего проводника Хуареса есть рация; как только выясним, в какой именно точке ваш священник вышел к реке, я свяжусь с ним. Хуарес нас подберет, и начнется вторая часть путешествия. — Англичанин махнул рукой в сторону Амазонки. — Полагаю, без карты в этом океане зелени ваша книга с указаниями будет просто бесценна.

Несколько секунд оба молча вглядывались в безбрежное пространство, погруженные каждый в свои мысли.

— Вы слышите? — вдруг спросил Хэкетт.

Росс прислушался к шуму ветра.

— Что слышу?

— Зов, — ответил Хэкетт, и на его губах мелькнула улыбка. — Зов приключений.

Стоило сияющему чистотой серебристому «лендроверу» отъехать от Тинго, за ним пристроилась заляпанная грязью «тойота-лендкрузер».

— Почему мы едем за этими гринго? Они знают, где золото?

Марко Базин отложил бинокль.

— Ты, Рауль, едешь за ними, потому что я тебе за это плачу. Держись подальше, но не выпускай их из виду. — Он снял панаму, почесал голову и бросил взгляд в зеркало: сидевший сзади смазывал пистолет. Еще совсем мальчишка, продолговатое смуглое лицо все в прыщах. — Каждый знает, что делать?

— Si, — промямлили его спутники, глупо ухмыляясь.

Базин поймал взгляд мальчика, смазывающего пистолет.

— Не забывайте, остальные деньги получите, только когда все будет сделано.

Хорошо, что у него нет здесь знакомых. С другой стороны, репутация время от времени весьма кстати. Знали бы эти любители, кто он, они бы выказывали больше уважения.

Марко взглянул на экран нового дорогого телефона, проверяя, есть ли сигнал, и сам себя обругал за глупость: новый аппарат был по размеру как обычный сотовый, но связь шла по последнему слову техники, через спутник. Он позвонил Торино, у которого был точно такой же телефон. Иезуит ответил после третьего гудка.

— Они в пути, — сказал Базин.

— Не выпускай их из виду. Я приеду, как только закончу дела в Лиме.

 

ГЛАВА 30

Юримагуас.

— А где твоя лодка, Найджел? — спросила Зеб, лениво растягивая слова. — Впрочем… — Она указала на сияющее белизной судно, выделявшееся на фоне неряшливых паромов и ветхих пароходиков, которые стояли в тихой речной гавани: — Наверняка эта.

— Откуда ты знаешь? — спросил Хэкетт.

— Угадала.

Поездка от Куэлапа до Юримагуаса заняла почти два дня, причем дорог хуже этих Росс раньше не видывал. Последний шестичасовой участок после Тарапото даже в «лендровере» буквально вывернул всех наизнанку. Больше всего выводила из себя даже не длительность поездки, а необходимость все время сидеть в машине. У Зеб, может, и был высокоорганизованный ум математика, зато чистота ее совсем не волновала, и когда наступала ее очередь садиться вперед, она клала ноги на приборную панель. Зеб словно нравилось провоцировать Хэкетта, который был так воспитан, что не решался с ней спорить.

Когда машина остановилась у лодки и Росс открыл дверцу, оказалось, что здесь градусов на пять — десять теплее, чем в горах, да и влажность существенно выше. Он выбрался наружу и стал разглядывать безукоризненно чистый катер Хэкетта. Теперь ему было понятно, почему говорят «порядок как на корабле». На ослепительно белом корпусе медными буквами было написано «Дискавери», а на борту царили до блеска начищенная латунь и лакированный тик.

— Какой милый корабль, — сказала сестра Шанталь.

Хэкетт сиял.

— «Дискавери» строили на заказ. Длина семьдесят футов, ходит на двух дизелях по сто пятьдесят лошадей — прямиком из Детройта.

— А коек сколько? — спросил Росс.

— Шесть кают.

Геолог вздохнул с облегчением. У каждого будет свой уголок.

Из моторного отсека появился невысокий жилистый человек с веселыми карими глазами, кожей медового цвета и густыми черными волосами. Белая футболка и синие джинсы сияли безупречной чистотой — под стать лодке. Это и был Хуарес — Хэкетт представил его спутникам.

— Ирония судьбы: я уехал из Англии ради того, чтобы искать в джунглях развалины древних городов, а Хуарес родился в джунглях и мечтает отправиться в Европу и Америку — в большие города. Развалины он ненавидит, называет их «мертвыми». Тем не менее помогает мне управляться с катером и будет нашим проводником. Он отлично говорит на английском, испанском и кечуа, а Амазонку и окружающие джунгли знает не хуже других. А еще Хуарес чертовски здорово готовит. — Хэкетт указал на проход по одному из бортов. — Пойдемте, покажу вам каюты.

Пока Хэкетт водил их по катеру, никто не обратил внимания на высокого мужчину в панаме, который дважды прошел мимо «Дискавери». Во второй раз он так приблизился к краю причала, что, наклонившись завязать шнурки, легко мог бы коснуться рукой борта.

Крошечные каюты не обманули ожиданий Росса: в них царили безупречная чистота и порядок. Душ и туалет располагались по соседству. На каждой койке было аккуратно разложено снаряжение и припасы, в том числе туго скатанный гамак с москитной сеткой и баллончики сильнодействующего средства от насекомых.

— Не стесняйтесь пользоваться, — сказал Хэкетт, — даже в каютах. Прежде чем мы сойдем на берег и двинемся в джунгли, Хуарес объяснит, как вешать гамак и сетку, чтобы вас не съели заживо.

— Катер недешевый. Много клиентов? — спросил Росс, когда Хэкетт отвел всех по каютам.

— Меньше, чем хотелось бы. Вожу нефтяников да изредка фармацевтические гиганты фрахтуют — так и свожу концы с концами. Все ищут на Амазонке сокровища: кто золото, кто нефть, кто очередное лекарство от рака. — Он кивнул на ящик, стоящий на палубе. — У меня тут полно теннисных мячиков и фирменных бейсболок. Детишки без ума от теннисных мячиков — нефтяные компании их бесплатно раздают. Отличная реклама. Самый писк сейчас красные — «Аласкон ойл».

Росс с раздражением вспомнил Андервуда с Ковачем.

— Приводите себя в порядок, — сказал Хэкетт. — Юримагуас — один из форпостов на границе джунглей. Если я правильно понимаю следующие подсказки, то мы пойдем по Уаллага через Лагунас, а затем, после слияния с Мараньон, на восток. Река впадает в саму Амазонку — тут-то мы и окажемся в сердце джунглей.

Хэкетт вышел, а Росс плюхнулся на постель. Из бумажника он достал фото их медового месяца: Лорен улыбается в лучах заходящего гавайского солнца. Загорелая, с цветком в волосах, она выглядела превосходно. Увидит ли он еще ее улыбку?

Размышления прервал рокот мощных дизелей. Росс поднялся и выглянул в иллюминатор. Внизу пенилась бурая речная вода, Юримагуас с его вызывающим, немного поблекшим шармом отступал вдаль, а река змеей вонзалась в самую сердцевину величайших тропических лесов на всей планете.

Глядя на извивающуюся полоску воды, Росс почувствовал, что экспедиция началась. Теперь уже по-настоящему.

Базин проводил глазами ушедший «Дискавери» и посмотрел на портативный компьютер, где высвечивалась карта северо-восточной части Перу. Как только он включил GPS-передатчик, который ранее прикрепил к борту катера, на экране возникла мигающая точка, отдаляющаяся от Юримагуаса. Тогда Базин поправил на голове панаму и обернулся к своим спутникам, сидевшим в лодке.

— А с красными волосами девчонка ничего, — заявил тот, который в «лендкрузере» смазывал пистолет.

Базин раздраженно посмотрел на перуанца:

— И думать не смей. Что делать — знаешь. Ошибок быть не должно — всех касается. Ясно?

— Ты как-то слишком переживаешь, — засмеялся Рауль.

Базину подумалось, что переживать стоит гораздо сильнее. Он завел мощный навесной мотор, и лодка устремилась вслед за «Дискавери».

 

ГЛАВА 31

Звук пули, попадающей человеку в голову, ни на что не похож. Однажды услышав, ни с чем не спутаешь. На следующее утро, пробудившись от беспокойного сна, Росс впервые услышал этот звук.

Все случилось через несколько часов после того, как «Дискавери» миновал Лагунас. Пустынная Мараньон была в этом месте шириной в полмили. Росс читал заметки Фалькона, отмечая про себя пройденные ориентиры и подсчитывая оставшиеся, как вдруг Хуарес позвал Хэкетта. Проводник указывал пальцем на лодку с тремя людьми, дрейфовавшую под берегом. Двое размахивали руками, а третий держал в руке сломанную лопасть винта и указывал на мотор.

— Поможем? — спросил Хуарес.

— Конечно, — ответил Хэкетт. — Если не получится починить мотор, отбуксируем их назад, до ближайшего поселка.

«Дискавери» подошел к лодке бортом, и один из пассажиров, крупный мужчина в панаме, помахал бутылкой, которую держал в левой руке.

— Usted ha conseguido agua potable? У вас есть вода?

Хэкетт спустил за борт лесенку, а Хуарес бросил конец, чтобы сидевшие в лодке пришвартовали ее к катеру. Те вскарабкались на борт. Несмотря на жару, все были в куртках. Росс подумал, что они просто хранят в карманах ценные вещи, но вскоре понял, что ошибся.

Сильно ошибся.

Человек в панаме вытащил левой рукой из кармана куртки пистолет и направил блестящий от смазки ствол на Хэкетта. Двое других, с пистолетами побольше, целились в пассажиров на палубе. Тот, что в панаме, пересчитал их, словно знал, сколько народу должно быть на борту.

— Все поднимите руки и станьте в ряд. — Он обратился к Россу и сестре Шанталь: — У кого из вас книга?

— Что за книга? — спросила монахиня.

Тот укоризненно покачал головой:

— Книга с подсказками.

Откуда ему известно о книге Фалькона? Росс взглянул на Хэкетта. Тот, очевидно, не имел к этому отношения — слишком уж потрясенным он выглядел. Один из бандитов, прыщавый, с крошечными глазками-бусинами, провел рукой по алым волосам Зеб.

— Мне нравится, — заявил он.

— Сказал же, забудь про девчонку! Нам нужна книга, — повторил человек в панаме.

— Ничего им не отдавайте, — сказала Зеб. — Не боюсь я этой морды прыщавой.

— Помолчи, Зеб! — отрезал Росс.

Хэкетт подошел к ней вплотную.

— Полегче. Не заводись.

Росс обернулся к сестре Шанталь и произнес:

— Отдайте ее.

Да, он хотел спасти жизнь Лорен, но не ценой жизни других.

Сестра Шанталь безмятежно разглядывала человека в панаме.

— Нет.

— Отдайте ему книгу, — повторил Росс.

— Нет.

Прыщавый засмеялся и потянулся к левой груди Зеб. Та отшатнулась, а Хэкетт оттолкнул бандита:

— Не лапай ее!

Бандит развернулся и ударил Хэкетта по голове рукояткой пистолета. Англичанин рухнул, из виска у него шла кровь, а очки со звоном покатились по палубе. Зеб опустилась на колени рядом с Хэкеттом, а прыщавый поднял пистолет.

— Я его убью, — процедил он.

— Погоди, — сказал третий, вытирая пот со лба и по-прежнему целясь в Хуареса.

— Да отдайте же ему эту чертову книгу! — заорал Росс на сестру Шанталь.

— Они все равно нас убьют, — возразила та с ледяным спокойствием. — Зачем упрощать им жизнь?

— Убить вас не трудно, — сказал бандит в панаме, направляя пистолет точно в лоб монахине. — Вот смотрите.

Услышав шум моторов «Дискавери», человек, прорубавший себе дорогу через джунгли, убрал мачете в ножны и бросился к берегу. Из укрытия он наблюдал, как люди из лодки вскарабкались на борт катера и достали оружие. Он ждал, размышляя, как поступить, а затем поднял ружье и прицелился, упирая приклад в плечо.

Не желая вмешиваться, человек выжидал до последней секунды, пока бандит в панаме не направил пистолет в лоб пожилой женщине. Тогда он понял, что пора действовать.

Он задержал дыхание, проверил прицел и спустил курок.

Видя, как побелел палец бандита на спусковом крючке пистолета, Росс понял, что сейчас тот застрелит сестру Шанталь, и в безнадежном порыве ринулся вперед, пытаясь помешать.

Их головы уже почти соприкоснулись, когда прогремел выстрел, и с деревьев на берегу взвилась в воздух стая разноцветных попугаев. Росс никогда не слышал ничего, подобного звуку пули, нашедшей свою цель. В кино это иногда показывают, как разлетается от попадания пули арбуз, но тут звук был резче, четче: треск хрупких костей — раз и еще раз — это пуля дважды пронзает черепную коробку, а посередине контрапунктом — взрыв, когда она проходит через мягкие ткани и мозг. На лицо Россу брызнуло кровавое месиво — теплое, несмотря на жару и влажность.

В ужасе он посмотрел на сестру Шанталь и не мог понять, почему она все еще на ногах. Почему невредима? Тут до него дошло, что убит бандит в панаме. Удар швырнул тело на палубу, и там, где была голова в белой шляпе, растекалась по гладким доскам красная и липкая кровавая каша.

Раздался второй выстрел, и прыщавый опрокинулся назад, в реку: на его лбу зияла дыра, а на лице застыло удивление. От третьего выстрела последний бандит рухнул, словно марионетка, которой вдруг перерезали нити, и свалился за борт.

В зловещей тишине Росс со спутниками в оцепенении смотрели друг на друга. Тут он заметил на берегу человека, размахивавшего ружьем.

— Hola! — крикнул тот. — Все в порядке?

Росс посмотрел на Хэкетта. Зеб подняла его очки, и англичанин ощупал пальцами свою рану. Сестра Шанталь безмятежно улыбнулась спасителю.

— Воистину, неисповедимы пути Господни, — сказала она.

— Вы разрешите мне подняться на борт? — спросил человек.

Хуарес, бросившись в рубку, схватил ружье и блестящий черный пистолет.

— Теперь уж поздновато, — заметил Хэкетт.

Хуарес положил ружье, но, подводя «Дискавери» к берегу, держал пистолет под рукой. Человек взошел на борт: за спиной у него был большой рюкзак, а на плече — винтовка. Он был высок, атлетически сложен, а на приятном, покрытом оливковым загаром лице с грустными глазами застыло такое выражение, словно его хозяин совершенно утратил вкус к жизни. Убийство троих человек, казалось, совершенно его не беспокоило. Отмахнувшись от благодарностей, мужчина направился к Хэкетту, как к закадычному другу.

— Сеньор Найджел Хэкетт?

Хэкетт поднялся на ноги. Рядом с загадочным незнакомцем он смотрелся словно клерк из провинциального банка.

— Мы знакомы?

Тот удивленно вздернул брови.

— Освальдо Мендоза. У меня тоже есть катер, я вожу по реке туристов. Мы как-то встречались в Лагунасе.

— Да, точно, — сказал Хэкетт, а Росс едва сдержал улыбку. Обидеть человека, который только что спас тебе жизнь, было бы невежливо, да и вообще совершенно не по-английски. — Даже не знаю, чем мы можем отблагодарить вас за помощь.

— Подбросьте меня до Икитоса, дружище. Катер мой попроще вашего, да и не такой заметный. Он затонул, вот я тут и очутился. Собирался сесть на рейсовый до Икитоса, но увидел, как вы попали в переделку. — Он указал на тело, которое еще валялось на палубе. — Обычно бандиты не уходят так далеко от плантаций коки в долине Уаллага. Что им было нужно?

Хэкетт обернулся к сестре Шанталь:

— Почему вы не отдали им книгу? Не вмешайся сеньор Мендоза, нас бы перестреляли.

— Я же говорю: они бы все равно нас убили, — ответила монахиня.

Мендоза поморщился:

— Боюсь, она права, сеньор. Эти люди не оставляют в живых тех, кто может заявить в полицию. А что за книгу они требовали? Она, наверное, очень ценная.

— В ней описание маршрута, — сказал Хэкетт, раздраженно глядя на монахиню.

— Какого маршрута?

Хэкетт повернулся к Россу:

— Да откуда им вообще известно о книге? Вы говорили, что о ней никто знает!

О книге никто не должен был знать, подумал Росс. Но о саде Фалькона знал еще один человек. Торино. Когда иезуит столкнулся у него дома с сестрой Шанталь, он мог заметить книгу, а потом сложить два и два. Россу не верилось, что служитель церкви такого ранга способен нанять убийц, чтобы заполучить книгу, однако иного объяснения не находил.

— Возможно, еще одному человеку известно о цели наших поисков, а без книги до нее не добраться.

— Это вы о… — догадалась сестра Шанталь, но Росс быстро взглянул на нее, и монахиня замолчала. Не время объяснять Хэкетту и остальным, при чем тут высшее католическое духовенство.

— Значит, у нас есть серьезные конкуренты? — спросил Хэкетт.

— У нас были серьезные конкуренты, — поправил его Росс. — Теперь эти люди мертвы, а в джунглях за нами никто не проследит.

— А как же полиция? — сказала Зеб.

— При чем тут полиция? — спокойно поинтересовался Мендоза.

Все уставились на него.

— Она имеет в виду тела, — объяснил Росс.

Мендоза наклонился и столкнул в реку последний труп.

На палубе осталось красное пятно.

— Какие тела? — Он указал на трех крупных крокодилов, плывших неподалеку. Двух других бандитов уже нигде не было видно. Мендоза вынул из кармана платок и передал Россу. — Вытрите лицо. — Росс повиновался, и Мендоза посмотрел ему прямо в глаза. — Чтобы помочь вам, я застрелил трех человек. Полиция у нас не такая, как в Америке. Они станут задавать вопросы, которые не нужны ни вам, ни мне. Они заберут вашу книгу с маршрутом и не вернут. Если вы спешите, сеньор, если вы хотите отыскать что-то быстрее своего противника, то не связывайтесь с полицией. Понимаете?

— Знаешь, Росс, я с ним согласен, — сказал Хэкетт. — От полиции будет один вред.

Росс посмотрел на женщин, которые безучастно смотрели на него, — глаза их были круглые от шока, а лица пепельно-серого цвета. Затем взглянул на бурлящую реку, в мутные воды которой крокодилы уже утаскивали последнее тело. Он по-прежнему сомневался во всей этой экспедиции, но теперь ставки были особенно высоки.

Мендоза поймал его взгляд.

— В тех местах, куда вы направляетесь, пригодится человек, который умеет управляться с оружием. Я ушел из армии, и выжить мне помогал катер, а теперь я его лишился. Страховки нет, других перспектив тоже. Пообещайте мне долю того, что ищете, и я отправляюсь с вами.

— Вы даже не знаете, что мы ищем.

— Явно что-то ценное.

Росс попытался оценить, что за человек стоит перед ним. Мендоза спас их, показав себя ценным союзником, однако он может оказаться и опасным врагом. Росс обернулся к остальным. Зеб и Хуарес неуверенно кивнули. Сестра Шанталь молча опустила глаза.

— Найджел, ты капитан, катер твой. Что думаешь? Сейчас не время для церемоний. Сеньор Мендоза говорит, что вы с ним знакомы. Это правда?

Хэкетт скривился.

— Не помню. У меня ужасная память на лица, но ему незачем лгать. Вполне возможно, что мы встречались раньше. Я много раз был в Лагунасе и знаю там многих судовладельцев. В любом случае сеньор Мендоза свой билет на борт заслужил.

— Вот и договорились. А теперь давайте отсюда убираться.

 

ГЛАВА 32

Больница Пресвятого Сердца Иисуса, Бриджпорт, штат Коннектикут.

Еще не родившемуся ребенку Росса и Лорен Келли было уже пять месяцев — больше половины срока беременности. От темени до крестца в нем набралось больше семи дюймов, а весил он около десяти с половиной унций. Хотя стремительный рост замедлился, все органы понемногу развивались и укреплялись.

В этот день в душе бабушки малыша Дианы Уортон шевельнулась надежда. Она сидела в темноте у постели дочери, время от времени погружаясь в дрему. Сначала Диана планировала уехать в полночь, затем передумала: ей больше нравилось проводить время с Лорен, чем ночевать дома в полном одиночестве.

Вдруг что-то прервало ее сон. Не понимая, в чем дело, Диана оглядела погруженную во мрак палату. Стояла полная тишина, если не считать ритмичного гудения приборов. Светящиеся часы на стене показывали почти три часа ночи. Привыкнув к темноте, она оцепенело уставилась на дочь, не в силах поверить увиденному: Лорен широко распахнула глаза.

Диана Уортон вскочила и наклонилась к постели. На мгновение она поверила, что произошло чудо, о котором она молила дни и ночи напролет. Но глаза Лорен оказались закрыты. Это был мираж, игра света, безжалостный сон.

Слезы текли по ее щекам, и, зная, что ей уже не уснуть, Диана гладила лицо дочери.

 

ГЛАВА 33

Икитос.

Далекая столица департамента Ларето — удивительное место. Икитос единственный в мире крупный город, до которого не добраться по суше. Со всех сторон его окружают джунгли, а связь с окружающим миром возможна только по воздуху или по реке.

В 1750 году, через сто лет после того, как Фалькон написал манускрипт Войнича, здесь была основана миссия иезуитов. С тех пор Икитос подвергался постоянным нападениям индейских племен, которые не хотели обращаться в чужую веру. Крошечное поселение выжило и понемногу росло: в конце 1870-х в нем насчитывалось полторы тысячи человек. Потом начался каучуковый бум, и население увеличилось в шестьдесят раз. Магнаты фантастически обогащались, а сборщики каучука — большей частью индейцы — фактически попали в рабство.

Во время Второй мировой войны рынок каучука обрушился. Потом, в шестидесятые годы двадцатого века, новый бум, нефтяной, опять вдохнул в поселение жизнь. Теперь Икитос был хоть и неспокойным, зато процветающим приграничным городком, куда съезжались нефтяники, туристы и искатели приключений.

«Дискавери» причалил в Пуэрто-Масусе, в миле к северу от центра города, рядом с другими лодками. Росс на каждом углу отмечал одно и то же — нефть. Кругом бегали маленькие дети в грязных футболках с названиями нефтяных компаний и играли теннисными мячиками с их же эмблемами. На большом плакате у причалов красовалась идиллическая картина: пышная растительность, разноцветные попугаи, цветы и прохладный источник — это вместо уродливой буровой установки, трубопровода или котлована. Внизу скромно значился логотип нефтяной компании с надписью «Ayudamas Perú a utilizar sus recursos naturales» — «Поможем Перу добывать природные богатства».

Пришвартовав катер, Хэкетт попросил всех собраться в кают-компании.

— Я понимаю, что кое-кто из вас переживает из-за случившегося. Икитос — последний форпост цивилизации. Отсюда можно улететь в Лиму. Здесь мы погрузим припасы и дальше примерно месяц будем совершенно одни, в джунглях, где не ступала нога человека. Повернуть назад никто из вас не сможет — только все вместе. Если хотите выйти из дела, сейчас самое время.

При звуке этих слов страхи Росса достигли апогея. Наступил критический момент, последняя возможность вернуться к Лорен. Он обвел взглядом группу: никто не поднял руки. Кроме Хуареса.

Хэкетт сердито посмотрел на проводника:

— Хуарес, без тебя мы пропадем. Ты один знаешь джунгли.

— Зачем мне идти с вами, сеньор Хэкетт? — спросил Хуарес. — Это опасно. Нас пытались убить, а я даже не знаю, что вы ищете.

— Город погибшей цивилизации, — сказал Хэкетт, — вернее, его развалины.

— Я не люблю развалины, — мрачно заметил Хуарес.

— Мы ищем золото, — прервала его Зеб. — Сокровища.

— И сколько их? — спросил Мендоза.

Он тер пальцами виски, словно страдал от головной боли.

— Пока неизвестно, — осторожно ответил Росс. — Мы и сами толком не знаем, что там.

— Но полагаете, хоть сколько-то отыскать удастся? — уточнил Мендоза.

— Без сомнения, — ответила сестра Шанталь.

— Меня это устраивает, — сказал Мендоза, многозначительно поглядывая на Хуареса.

— Да ладно тебе, Хуарес. — Зеб одарила его своей самой обворожительной улыбкой. — Ты сильный мужчина. Вот мы с сестрой Шанталь не боимся, а ведь я девушка, а она уже пожилая леди. Неужто тебе страшно?

Хуарес покраснел и заерзал на стуле.

— Мне не страшно. Просто хочу знать, зачем мне туда идти.

— За богатством и славой, — сказал Хэкетт. — Ну же, Хуарес. Ты всегда говорил, что хочешь уехать из джунглей и посмотреть города Европы и Америки. С такой кучей денег ты сможешь поехать в Нью-Йорк, Париж, Лондон — да куда угодно!

— Хорошо, только все делим поровну, — сказал Хуарес.

— Идет, — подтвердил Росс, размышляя, как все они поведут себя, когда выяснится, что экспедиция ищет не золото, а сад, которого, может, и вовсе не существует. Сестру Шанталь в отличие от него этот вопрос, похоже, не волновал. Тут зазвонил его коммуникатор. Стоило Россу услышать голос отца, как сердце забилось чаще. Он вышел на палубу.

— Привет, пап. Как там Лорен?

— Состояние стабильное. Прошлой ночью ее матери показалось, что она что-то увидала… увы, ложная тревога. Звоню спросить, как вы там, в Перу. Дело сдвинулось?

— Пока трудно сказать, — ответил Росс. Он решил не говорить отцу о нападении. — Как раз собираемся собственно в джунгли. На катере есть рация, но поддерживать связь будет непросто.

Отец засмеялся.

— Может, это не так уж плохо. Глядишь, перестану названивать тебе каждый день. — Он помолчал, словно чувствуя нерешительность Росса. — Сынок, что бы ты ни думал об этой экспедиции, тебе нужно решиться. Либо прямо сейчас езжай домой и смирись с любым исходом, либо займись поисками сада. Никаких полумер. Если пойдешь дальше, то когда вернешься, будешь знать: ты сделал все, что мог. Если остановишься, до конца жизни будешь сомневаться.

Убирая телефон, Росс понимал, что отец прав. На палубу вышли Зеб и сестра Шанталь.

— Как Лорен? — спросила Зеб. — Если решишь вернуться, завтра в это время мы уже будем дома.

Сестра Шанталь промолчала.

— Проблемы? — спросил Хэкетт, направляясь к ним. — Плохие новости из дома?

— Моя жена неважно себя чувствует.

— Так какого черта ты околачиваешься на Амазонке в поисках сокровищ?

— Долгая история, Найджел.

Хэкетт замялся. Было видно, как любопытство борется в нем с природной учтивостью.

— Надеюсь, с ней все будет в порядке. Мы с Хуаресом пойдем в город за припасами. Отчаливаем часов через шесть. — Он многозначительно посмотрел на Росса. — Нет возражений?

Мендоза, по-прежнему потирая виски, появился непонятно откуда и подошел к Хэкетту.

— Есть что-нибудь обезболивающее?

— В медицинской сумке. А что такое?

— Жуткая мигрень.

— Я выпишу рецепт. Купишь таблетки в городе. — Хэкетт обернулся к Россу: — Так ты идешь?

Зеб и сестра Шанталь не спускали с него глаз. Если Лорен умрет, пока его нет, он с ума сойдет от чувства вины. Но если он вернется, и она все равно умрет — а скорее всего именно так и будет, — он будет чувствовать себя виноватым, потому что не сделал ради ее спасения все, что было в его силах. Даже если сад лишь сказка, другого шанса спасти жену у него не будет. Надо попробовать. В отличие от Хэкетта, Мендозы и Хуареса он не просто искал сокровище. Он искал нечто куда более ценное и неуловимое — надежду.

— Да, Найджел, я иду. До самого конца.

Шесть часов спустя.

Перелет из Лимы в Икитос прошел спокойно, а переночевал Торино со всеми удобствами в гостинице «Эльдорадо Плаза», в самом центре города. Секретаря и остальную свиту он оставил в Лиме и дальше отправился один, не считая, разумеется, охраны. Чем меньше людей в курсе его миссии, тем лучше. Волновался он только из-за Базина. Торино отправил ему по телефону множество сообщений, но ответа пока не получил. В городе ходили разные слухи: рыбаки нашли в реке к югу от Икитоса недоеденное человеческое тело с пулей в голове. Болтали о стрельбе, о брошенной лодке.

Так или иначе, стоя на палубе выделенного ему катера, Торино отбросил неуместные переживания по поводу брата. Если Базин мертв, то он умер, служа церкви, и смерть его не была напрасной. Солнце садилось, и Торино щурился, поднося к глазам бинокль. Он видел, как «Дискавери» вышел из Пуэрто-Масуса и, двинувшись вниз по течению, скрылся за поворотом широкого русла. Тогда Торино посмотрел на экран портативного компьютера, который Базин передал ему в Лиме. Точка на карте ползла по реке на северо-восток.

Четверо солдат в камуфляже грузили лодку. Трое из них были светловолосы — этим, наряду с высоким ростом, они выделялись среди смуглых и низкорослых местных жителей. По традиции швейцарских гвардейцев набирали в немецких кантонах. Двое пронесли мимо открытый ящик с винтовками и патронами.

— А это нам зачем? — поинтересовался Торино.

Сержант (точнее, фельдфебель) Фляйшер нахмурился:

— Прошу вас, генерал. Мы отправляемся в джунгли, и я получил приказ охранять вас. Может, оружие не очень согласуется с вашим духовным саном, но нам оно необходимо.

— Вы не поняли меня, фельдфебель. Я не против оружия. Просто интересуюсь: вы больше ничего не берете?

— Не понимаю, о чем вы, генерал.

Торино вспомнил текст манускрипта и протоколы допроса отца Орландо в архивах инквизиции. Он подумал о том, как опасен путь через запретные пещеры к источнику чудесной силы сада, и вообразил, как погибли последние конкистадоры, кровь которых окрасила ручей алым.

— Рассчитывайте на то, что вам будет противостоять куда более сильный и жестокий противник, чем вы ожидаете, фельдфебель. Берите самое лучшее, самое современное оружие. Вы должны защитить нас от всех возможных опасностей. — Тут он припомнил, о чем договорился с папой. — Вам нужно захватить еще как минимум пару вещей.

И Торино рассказал Фляйшеру, что он имеет в виду.

— Тогда, генерал, нам потребуется еще день. Вы уверены, что это необходимо?

— Его святейшество сообщил мне, что вы обязаны содействовать исполнению моей миссии беспрекословно. Ведь вы, фельдфебель, получили именно такой приказ?

— Так точно, генерал.

— Ну и делайте, как я говорю. Поверьте, дополнительные меры предосторожности нужны для вашего же блага, как, впрочем, и для моего. — Торино поднял лицо к солнцу, греясь в его теплых лучах. Господь благоволил ему. Тут он опустил глаза на экран компьютера, который держал в руке. Точка продолжала двигаться на северо-восток. — Поторапливайтесь. Мы должны отплыть через двадцать четыре часа.

 

ГЛАВА 34

Несколько следующих дней «Дискавери» спускался по течению Амазонки, а Росс все больше волновался за сестру Шанталь. После нападения бандитов она понемногу уходила в себя. Монахиня все сильнее отдалялась от остальных и все больше времени проводила в каюте.

Каждый день они шли по компасу, сверяясь с записями в книге Фалькона, и каждую ночь ориентировались по его картам звездного неба. Вскоре показались два маленьких мыса, которые поднимались над джунглями, изгибаясь навстречу друг другу: «Los Cuernos del Toro» — «Бычьи рога».

Здесь, как указывала книга Фалькона, следовало покинуть основное русло, где было так спокойно, и углубиться в лабиринт боковых проток. Эти довольно крупные реки напрямую сообщались с Амазонкой, а по их берегам виднелись следы деятельности человека. В маленьких деревушках, еще недавно совершенно изолированных от внешнего мира, дети носили бейсболки и играли все теми же вездесущими теннисными мячиками. Обширные участки в глубине леса вырубались для прокладки трубопроводов: люди в ярко-желтых касках управляли ярко-желтыми экскаваторами, прорубая в изумрудно-зеленых джунглях просеки и обнажая землю, красную, словно кровоточащая рана.

— Ублюдки, — сказала Зеб. — Неужели они не видят, что творят?

— Потому что миру нужна нефть, — возразил Росс. — Едва ли не все, что мы потребляем — в том числе и ты, Зеб, — производится из нефтепродуктов. Шампунь, зубная паста, помада, сковородки с антипригарным покрытием, лазерные диски, мячи для гольфа, не говоря уж обо всем, что сделано из любой пластмассы.

— А как же последствия? Когда мир наконец поймет, что остатки джунглей ценнее нефти?

Ответа у него не было. Будь тут Лорен, увиденное ужаснуло бы ее не меньше Зеб. Да и сам Росс был потрясен. Он знал статистику: за последние годы люди уничтожили немалую часть дождевых лесов. Столкнувшись лицом к лицу с машинами, которые с легкостью валили деревья, Росс понял, отчего сестра Шанталь так беспокоилась о сохранности сада. Скоро ли туда доберутся ярко-желтые экскаваторы? Разумеется, если предположить, что сад существует…

Пока катер петлял по узким протокам в девственной чаще, Хуарес, стоявший у штурвала, предупредил:

— Не вздумайте тут купаться!

— Почему? — спросила Зеб. — Пираньи?

— Хуже. Кандиру.

— Что?

Хэкетт скривился.

— Крошечные сомики. Вот уж действительно мерзкие создания, особенно для сильного пола. Из-за них я и включил в список презервативы.

— Не понимаю, — признался Росс.

— Кандиру заплывают в уретру, а потом раскрывают шипы на головке, будто зонтик, и намертво закрепляются ровно посередине члена, блокируя мочевой канал. Мало того что боль адская, так еще и без операции — весьма непростой — просто разрывается мочевой пузырь, и человек умирает. Не самая приятная смерть.

Росс бессознательно скрестил ноги. Остальные мужчины последовали его примеру.

Они все дальше углублялись в водный лабиринт, и по шее Росса пробежал холодок, словно невидимые глаза — вернее, тысячи глаз — постоянно следили за ним из джунглей. Он отмахивался от мух и москитов размером с птицу — те, очевидно, ничуть не боялись репеллента. Мимо катера проплыла пара слепых речных дельфинов. На его глазах гигантская анаконда, лениво скользнув в воде, уползла вверх по береговому склону, а ее чешуйки искрились на солнце, пока змея не растворилась в лесной чаще. Росс вытащил телефон: сигнала не было. Если состояние Лорен изменится, отец не сможет ему сообщить. Росс ощутил неожиданный приступ тревоги, а затем какую-то странную радость. Оставалось лишь сосредоточиться на текущей задаче. Так или иначе, заблудиться в этом восхитительном и опасном раю было бы сколь легко, столь же и неприятно.

Внезапно он осознал, как важны заметки Фалькона, и отправился искать сестру Шанталь. Пусть пока толку от нее было немного, в дальнейшем именно монахиня поможет им разобраться с самыми непонятными подсказками. Мендоза, обхватив руками голову, устроился на палубе в тени, Зеб читала в кают-компании, а Хэкетт с Хуаресом стояли у штурвала. Было почти четыре часа дня. Сестра Шанталь любила прилечь после обеда, но к трем обычно выходила.

Зеб оторвалась от книги:

— Ты чего?

— Не видела сестру Шанталь?

— Она, наверное, в каюте. А что?

Росс прошептал:

— Хочу расспросить ее о заметках Фалькона.

— Пойдем вместе.

Зеб постучала в дверь каюты, и оттуда раздался голос:

— Время пришло?

Она открыла дверь. Шторки были задернуты, и внутри царил полумрак. Сестра Шанталь лежала на койке, глаза ее были закрыты.

— Время пришло? — повторила монахиня не то в полусне, не то в каком-то трансе. — Меня избавят от ноши?

— Все в порядке, сестра. Мы зайдем позже. Простите, что побеспокоили.

 

ГЛАВА 35

На следующее утро «Дискавери» добрался еще до одного ориентира, упомянутого в книге Фалькона. Странный холм, высящийся на горизонте над верхушками деревьев и похожий на сахарную голову, углядела Зеб и тут же сверилась с компасом.

— Нам туда, — заявила она, указывая на протоку с особенно сильным течением.

Хуарес побежал на нос и длинным шестом проверил глубину бурлящей реки.

— Все нормально, сеньор Хэкетт! — крикнул он в рубку и указал вверх по течению реки, где кипела белая пена. — Осторожно, камни!

Разглядывая на экране своего маленького компьютера геологическую карту, Росс почувствовал легкий трепет: они проникли в ту часть джунглей, данных о которой собрано не было, а карту автоматически рассчитывал компьютер. Началась настоящая terra incognita — земная кора здесь, вероятно, сложена из докембрийских пород возрастом несколько миллиардов лет. Компьютерная модель не противоречила гипотезе о существовании сада — надежда пока сохранялась.

Подошедшая Зеб отвела его в сторонку.

— Течение становится все более бурным, а то, что впереди, Фалькон называет «La Boca del Inferno» — Жерло Ада. Тут у него написано «Peligro» — «Опасность», а затем указано, что надо ринуться в Жерло Ада, чтобы проникнуть за какую-то Пелену Света — «El Velo de la Luz». Наверное, Жерло Ада — водопад.

Росс кивнул.

— Что за «пелена света»? Надо предупредить Хэкетта.

Хэкетт и все остальные согласились, что под Жерлом Ада, вероятно, имеется в виду водопад.

— И что же мы будем делать? — спросил Мендоза.

— Соблюдать осторожность, — мрачно бросил Хэкетт. — А где сестра Шанталь? Ее весь день не видно.

— Устала, — сказала Зеб. — Прилегла отдохнуть.

— Вы бы предупредили ее, что скоро начнется болтанка.

Постучав в дверь, Росс и Зеб услыхали: «Войдите». Шторки были по-прежнему задернуты, а сестра Шанталь лежала на постели.

— Сестра, — обратился к ней Росс, — нам нужно спросить вас о заметках Фалькона. О Жерле Ада. Это очень важно.

— Подойди ближе, — произнесла монахиня.

Ее голос словно доносился откуда-то издалека.

Росс шагнул в каюту.

— А еще я хочу спросить вас о «пелене света». Отец Орландо написал, что там опасно. Вы знаете почему?

— Подойди ближе. Дай мне взглянуть в твое лицо. — На ее лбу блестели капельки пота, а глаза, казалось, смотрели не на Росса, а куда-то вдаль. — Ты здесь, — сказала она, улыбаясь. — Я знала, что моя жертва не напрасна.

— Сестра, что с вами?

— Все хорошо. — Она коснулась его щеки. — Теперь все хорошо. Ведь ты со мной, отец Орландо.

Той же ночью.

Торино разбудил стук.

— Что случилось?

Он встал с постели. В дверях каюты стоял фельдфебель Фляйшер.

— Генерал, на связи в рубке кардинал-префект Гвидо Вазари. Он звонит из Рима и требует, чтобы позвали вас.

«Требует?» — удивленно подумал Торино.

— Который сейчас час?

Фельдфебель сдержанно улыбнулся:

— В Риме девять утра, ваша светлость. А у нас два часа ночи.

Торино выбрался из каюты и прошел по палубе. Рубка светилась, словно одинокий ночной фонарь, так что широкая река и лес, шуршащий по ее берегам, казались еще чернее. Ночь была теплой, душной и кромешно темной, лишь тусклый отсвет луны пробивался сквозь облака.

Солдат, управлявший катером, протянул микрофон. Торино протер глаза, чтобы окончательно проснуться.

— Прошу вас, оставьте меня одного.

Он подождал, пока солдаты выйдут, и поднес микрофон к губам.

— Кардинал-префект?

— Где вы, генерал? — В голосе Вазари слышалась злость. — Вы молчите уже несколько дней. Чтобы связаться с вашими людьми, мне пришлось звонить министру внутренних дел Перу!

— Я на Амазонке, у нас тут глухая ночь.

— Мне все равно, ночь или день. Немедленно возвращайтесь.

— Почему?

— Когда мы обсуждали эту авантюру, вы недвусмысленно дали понять его святейшеству и мне, что ваши ученые перевели последний раздел манускрипта Войнича. Вы утверждали, что у вас есть указания, как добраться до сада. Однако когда я запросил у ваших людей копию, выяснилось, что им об этих указаниях ничего не известно.

Теперь разозлился уже Торино.

— Кардинал-префект, у вас нет права допрашивать меня и лезть в дела Общества Иисуса. Орден иезуитов вне вашей юрисдикции.

— Зато он в юрисдикции его святейшества, у которого возникли те же вопросы, что и у меня. Вы говорили, что сумеете быстро найти чудесный сад Орландо Фалькона именно потому, что у вас есть карта. Мы полагали, что вам известно, где именно он находится. Теперь же совершенно очевидно, что этот сад — просто сказка, ваша навязчивая идея.

— Это не сказка.

— Даже если сад существует, как вы найдете его без карты?

— Карта есть у доктора Келли, а я слежу за ним.

— Следите за ним? Вы что, не понимаете, что доктор Келли просто надеется на чудо, которое исцелит его жену? Вы высокопоставленный служитель святой католической церкви, слуга Господа. Вы представляете Рим!

— А если доктор Келли что-то обнаружит? Тогда я заберу это и объявлю, что оно принадлежит новому Ватикану.

— Прямое противостояние, да еще и у всех на виду! Именно его мы договорились избегать. Генерал, это безумие должно прекратиться. Вы погубите репутацию церкви и проект нового Ватикана. Немедленно возвращайтесь.

— С каких пор кардинал отдает приказы генеральному настоятелю Общества Иисуса?

— Это не мой приказ, — Вазари едва удар не хватил от бешенства, — его отдал лично…

— Не слышу вас, кардинал-префект. Помехи радиосвязи.

Вазари уже просто вопил:

— Генерал, вы обязаны вернуться! Его святейшество лично приказал!

Торино еще немного послушал, затем выключил приемник, встал и позвал Фляйшера.

— Фельдфебель, с этого момента я объявляю режим полного радиомолчания. Ни входящих, ни исходящих вызовов.

— Генерал, по правилам безопасности раз в два дня мы должны сообщать свои координаты.

— Значит, измените эти правила. Его святейшество дал мне полную свободу действий. Некоторые силы хотят помешать моей миссии, поэтому никто не должен знать, где мы. — Он протянул Фляйшеру микрофон. — Сообщите властям Перу, что мы не будем отвечать по радио, а сами выйдем на связь лишь в случае крайней необходимости. Затем рацию следует временно отключить.

— Слушаюсь, генерал.

— Прекрасно. Разбудите меня, когда рассветет.

Что ж, кардинал-префект Гвидо Вазари препятствует его миссии. Несомненно, он успел нашептать кучу гадостей его святейшеству. В этом-то и беда Римской католической церкви: ее лидерам не хватает дальновидности. Но когда он отыщет чудесный сад и вручит его папе, тогда они поймут. Тогда-то они признают в нем спасителя Святой церкви…

 

ГЛАВА 37

На следующее утро.

Вначале донесся рокот, словно вдали гремел гром. Несмотря на предостережения Фалькона, Жерло Ада разверзлось внезапно. «Дискавери» свернул в узкий извилистый рукав, где буруны как будто слегка успокаивались. Хуарес свесился с носа и опустил в воду шест, полагая, что стало мельче, а значит, камни, пороги и водопад неподалеку.

Мельче не стало. Стало глубже. Значительно глубже.

Течение ускорилось, да так, что Хуаресу пришлось вцепиться в шест — иначе его просто вырвало бы из рук — и надеяться, что обвязка выдержит. Поток тащил катер, несмотря на все старания Хэкетта хоть немного уменьшить скорость, а рокот превратился в рев. Они прошли крутой поворот, но даже когда палуба выровнялась, ничего, кроме исполинских деревьев по берегам реки, видно не было: все вокруг застилала водяная пыль.

И тут перед ними возник водопад. Росс услышал, как Хэкетт пробормотал: «Вот дьявол…»

Ад разверзся не снизу, как они ожидали, а сверху. Протока неожиданно закончилась, и «Дискавери» направлялся прямиком к огромному утесу, с вершины которого в реку каскадами обрушивалась вода. Однако ругался Хэкетт не только поэтому. Ровно между ними и водопадом кружился стремительный водоворот, каких Росс никогда раньше не видел. Именно его Фалькон и окрестил Жерлом Ада — Росс сразу понял почему. На мгновение он поверил, что воронка засасывает все, до чего может дотянуться, прямо в преисподнюю.

— Что делать?! — крикнул Хуарес.

— Давай к берегу! — завопил Мендоза.

— Там камни, — ответил Хэкетт, — да и катер все равно не слушается руля.

— Так что делать-то будем? Прыгать за борт? — Зеб указала на корму, где лежала пара лодок. — Может, на них?

Хэкетт рассмеялся:

— Если уж моторам «Дискавери» не справиться…

— Прибавь скорость, — распорядился голос позади них.

Возле рубки стояла сестра Шанталь, слабая и взъерошенная. Глаза ее были красными, но смотрели уверенно.

— И так полный ход. Быстрее не могу.

— Да не назад, — ответила она. — Вперед. Давай на полном ходу прямо к нему.

— Сестра, вы в своем уме? — спросил Мендоза.

— Хотите жить — делайте, как я говорю. Причем немедленно.

— Ну уж нет.

— Давай, — велел Росс. — В книге сказано, что мы должны «ринуться в Жерло Ада».

Хэкетт недоверчиво покачал головой:

— Погляди на утес. Сплошная скала. Даже если проскочим водоворот и не развалимся под струей водопада, мы просто разобьемся.

— Давай же, — настаивала сестра Шанталь, — на полном ходу! Иди к El Velo de la Luz.

Росс указал на утес: луч солнца осветил водопад, и тот засверкал, словно ткань, сотканная из ослепительных бриллиантов.

— El Velo de la Luz! Пелена Света! Правь к водопаду! Полный вперед! Или у тебя есть идея получше?

Хэкетт перевел рычаг и направил катер прямиком к Жерлу Ада и водопаду.

— Все в укрытие и держитесь покрепче. Шутки кончились.

Моторы взревели, и «Дискавери» устремился вперед, будто оседлал попутную волну. Когда катер нырнул в кипящую воронку, Росс вместе со всеми оставался в кают-компании. На какое-то ужасное мгновение показалось, что Жерло Ада проглотит их целиком, но центробежная сила вытолкнула катер к самому краю водоворота, а потом швырнула прямиком в водопад, где на «Дискавери» обрушился поток воды.

Толчок бросил Росса на пол, и он ударился левой рукой. Боль была невыносимой. Судя по широко распахнутым глазам спутников, те перепугались не меньше его. Мендоза, к удивлению Росса, крестился без остановки. Даже сестра Шанталь выглядела перепуганной. Вдруг наступила тьма, и Росс приготовился к удару… которого так и не последовало.

Вместо этого шум вдруг отдалился, зазвучал приглушенно, словно кто-то закрыл дверь. Росс поднялся на палубу. Они уже миновали водопад и двигались по тоннелю внутри скалы. Очевидно, река отнюдь не заканчивалась водоворотом у подножия утеса, а просто текла дальше внутри его. Россу подумалось, что земля здесь вся изрыта подземными реками. Те, что текут глубже, очевидно, берут свое начало из водоворота.

Они плыли вниз по темной реке, будто в ладье Харона. Больше всего Росс боялся, что русло уйдет глубже, и в конце концов они низвергнутся в бездонную пропасть.

Наконец катер вынырнул из тоннеля и оказался в небольшом озерце. Оглянувшись, Росс отметил, что они миновали горный хребет, который тянулся в обе стороны, на сколько хватает глаз, плавно загибаясь по краям, словно стенка кратера. Деревья и густая растительность мешали рассмотреть его целиком, но форма хребта, если смотреть с этой стороны, не вызывала сомнений. Впереди же неширокий ручей, петляя, скрывался в джунглях.

— Дай-ка руку, — сказал Хэкетт. Когда доктор коснулся ее, Росс сморщился от боли. — Похоже, запястье сломано. На первый взгляд ничего страшного, но травма противная. Заживать будет долго. — Он сходил в каюту и принес черную медицинскую сумку. — В идеале стоит сделать рентген и посмотреть, не требуется ли операция, а потом наложить гипс… но в нашем случае так не получится. Я просто туго перевяжу, а ты постарайся рукой особо не шевелить.

— Сеньор Хэкетт, — позвали из рубки.

— Что там, Хуарес?

— Рация накрылась. Не пойму, что с ней не так — не работает, и все тут. Наверное, там, под водопадом, стукнули чем-то.

Хэкетт перевязывал Россу руку.

— Если рация сдохла, мы остались без связи с внешним миром. Теперь будем сами по себе. Скажи спасибо, что ногу не сломал.

Зеб штудировала заметки Фалькона и перевод манускрипта.

— Нам надо туда, по этому ручью, но для «Дискавери» он явно узковат.

Росс посмотрел на лодки: обе были примерно по восемь футов длиной.

— Может, на них?

Хэкетт кивнул:

— По трое в каждую. Забираем с собой все, что понадобится. — Он обернулся к Хуаресу и Мендозе: — Спускайте на воду и начинайте грузить припасы и снаряжение. Захватите оружие и мачете.

— Я помогу, — сказала Зеб.

Сестра Шанталь сидела на камбузе, закрыв глаза. Росс коснулся ее плеча здоровой рукой:

— Все нормально?

Она открыла глаза, увидела его и улыбнулась:

— Да, все в порядке.

Росс с тревогой разглядывал монахиню. Дальнейшие инструкции Фалькона были совсем запутанными.

Следующие полтора часа они перетаскивали необходимое снаряжение с «Дискавери» в две лодки. В одной должны были разместиться Росс, сестра Шанталь и Хэкетт, в другой — Мендоза, Зеб и Хуарес. В конце, когда все уже рассаживались, Хэкетт вернулся на «Дискавери», сжимая в руке ключ.

— Куда ты? — спросил Мендоза. — Люки уже задраены, а двери заперты.

Возле рубки была закреплена черная коробка. Хэкетт вставил ключ в отверстие на ней и повернул.

— Сигнализация.

Зеб рассмеялась, да и Росс не смог сдержать улыбки. Хэкетт стоически пережил нападение бандитов и Жерло Ада, так что его маниакальная аккуратность стала понемногу забываться. Англичанин был на высоте в критические моменты, зато сверх всякой меры волновался по пустякам.

Зеб села в лодку.

— Найджел, ну я понимаю — задраивать люки, чтоб звери не забрались, но сигнализация-то зачем? Кому тут взбредет в голову его угонять?

— Осторожность не помешает, — заявил Хэкетт. В его голосе слышалась обида.

— Кто здесь услышит-то твою чертову сигнализацию? — поинтересовалась Зеб.

— Она отпугнет вора, да и вообще, это мой катер!

Зеб вернулась к заметкам Фалькона и переводу.

— Священник предупреждает нас, что в ручье полно тварей, похожих на драконов.

— Речь о крокодилах, — сказала сестра Шанталь.

— Похоже на то, — спокойно заметил Хэкетт.

— Вот черт! — выругалась Зеб.

— Хуарес, ты знаешь амазонских крокодилов, — сказал Хэкетт. — Пока мы в лодках, они не опасны, так?

— Не опасны, — ответил Хуарес с непоколебимой уверенностью как раз в тот момент, когда лодки дружно отвалили от берега. Помолчав, он добавил: — Но если их много, нужно соблюдать осторожность.

Росс нервно поежился на узкой банке. Деревянные доски, из которых были сделаны лодки, казались ему тоненькими и ненадежными.

— А сколько крокодилов может водиться в такой реке?

— Пара-тройка, — ответил Хуарес.

Росс слегка успокоился.

— Сотен, — пояснил Хэкетт.

 

ГЛАВА 38

Когда ей было нечего делать, Зеб мысленно сравнивала Найджела Хэкетта с Освальдо Мендозой и с удивлением и тревогой обнаруживала, что чудаковатый англичанин вызывает у нее недюжинный интерес. Хэкетт выводил ее из себя и вообще был занудой высшей пробы, но занудой занятным — тут не поспоришь. Как он мог бояться, что «Дискавери» угонят прямо посреди джунглей, и в то же самое время спокойно грести, зная, что река кишит крокодилами?

Зеб спокойствия и близко не ощущала. Она мало чего боялась, любила мать-природу во всем ее разнообразии, но вот именно крокодилов терпеть не могла. Даже сильнее, чем змей. А уж змей она боялась до потери пульса. Впрочем, уже через несколько миль Зеб бросила считать крокодилов — их было попросту слишком много.

А еще темнело.

Зеб не могла понять, что хуже: любоваться омерзительными бестиями во всей красе или замечать лишь едва заметные контуры. Наступила ночь. В черной воде сияли звезды, и девушка непременно восхитилась бы чудесным пейзажем, если бы не стеклянистые глаза, которые выныривали на поверхность, словно перископы. Луч фонаря отражался в них рубиновым огнем. Глаза не шевелились, но когда их касался свет, раздавалось глухое ворчание. Бесчисленные пары глаз скользили мимо лодок, и предостерегающий шум становился все громче.

Вдруг Зеб заметила отсвет где-то вверху и позади: над зазубренным краем леса поднимался оранжевый диск. Она знала, что это луна, но впечатление было, словно восходит солнце на какой-то другой планете. Звезды гасли, вода окрашивалась серебром, и Зеб вдруг с особой остротой ощутила, что она — чужая в этом необычном мире.

Из полумрака донесся тихий, отчетливый голос Хуареса:

— У всех крокодилов глаза разного цвета. Обычно зеленого и оранжевого. А вот черный кайман. У него глаза бесцветные, хотя кажутся красными — это свет отражается от кровеносных сосудов.

Наступила тишина, в которой вновь раздалось ворчание. Зеб посветила и увидела, что его издает Хуарес, скрючившийся на носу лодки. Из-под берега проворчали в ответ.

— Я сбил их с толку, — прошептал он. — Они не понимают: свои мы или чужие.

Река вновь погрузилась в безмолвие.

Вдруг Зеб услышала громкое ворчание прямо у себя за спиной. Она резко обернулась, накренив лодку, и направила туда фонарь, в свете которого на конце толстого черного бревна сверкнула пара алых глаз, посаженных шире, чем у всех остальных крокодилов. Если длина чудовища пропорциональна расстоянию между глазами, зверюга была впечатляющих размеров. Внезапно могучий удар потряс лодку. Она опасно накренилась, и Зеб потеряла равновесие.

Еще один удар, сильнее первого.

От холодной воды у Зеб сбилось дыхание, и она ушла под воду, отчаянно брыкаясь в паническом стремлении вернуться в лодку. Где-то она читала, что крокодилы в отличие от акул не откусывают руки и ноги, а хватают жертву мощными челюстями и держат, пока та не утонет или не лишится последних сил. Тогда ее оттаскивают в затопленную нору около берега и оставляют там вместе с останками другой добычи. Ей доводилось читать и о том, как люди приходили в себя в подводном логове чудовища, погребенные среди гниющей плоти.

Зеб отчаянно ринулась к лодке, из которой ей протягивал руку Мендоза. Что-то коснулось ее ноги, она вскрикнула и начала барахтаться сильнее, чувствуя прилив адреналина.

И тут Зеб услышала низкое и громкое ворчание прямо у себя за спиной. Тварь, очевидно, была огромной. Впервые в жизни девушку обуял настоящий первобытный ужас. Что-то ухватило ее за плечо, утаскивая в сторону от Мендозы. Она вновь закричала, понимая, что сейчас погибнет, и забилась как сумасшедшая, пытаясь ослабить хватку.

Ворчание раздалось снова, на сей раз у самого уха. Кровь застыла в жилах, и Зеб почувствовала, что ее вытаскивают из воды. Она вырывалась, но хватка была слишком крепкой. И тут сквозь пелену страха до нее донеслось:

— Успокойся, Зеб. Ты в безопасности. — Это был Росс. — Мы с Найджелом тебя вытащили. Гигантский крокодил уже уплыл.

Зеб положили на дно лодки, над ней склонилось встревоженное лицо Хэкетта. Несмотря на жару, девушку бил озноб.

— Ну и напугала ты нас, — сказал англичанин, заворачивая ее в одеяло.

Зеб села.

— Вас напугала? — проговорила она, стуча зубами. — Вы что, очумели? Да крокодил меня почти схватил! Я слышала — он был совсем рядом.

Хэкетт показал на Росса:

— Вообще-то последнюю пару раз ворчал не крокодил, а Росс.

— Росс? Так громко? Так натурально?

— Я хотел изобразить крокодила побольше, чем те, что плыли за тобой. Решил их отпугнуть. Все в порядке?

— Да вроде. — Она глубоко вдохнула. — Спасибо. Вода, конечно, бодрит, но в целом сегодня не лучшая ночь для купания.

Хуарес вывел лодки из опасных вод на прямой и открытый участок реки. Убедившись, что крокодилов нет, он указал на берег. Там, наверху, виднелась площадка, на которую можно было взобраться по камням, как по ступенькам.

— Ночью разведем там костер и поспим. — Он обернулся. Мириады алых глаз смотрели на них из темной воды. — Очень большой костер.

Жерло Ада разверзлось перед отрядом Торино столь же неожиданно, как и ранее перед Россом и его товарищами. Однако когда солдат, управлявший катером, попробовал снизить скорость и дать задний ход, Торино скомандовал:

— Вперед! Не отступать. Господь защитит нас.

Фельдфебель Фляйшер покачал головой:

— Генерал, это слишком опасно. Скоро стемнеет, а мы отвечаем за вашу безопасность.

— Не теряйте веру. Мы выполняем священную миссию, меня ведет сам Господь. Ничто не причинит нам вреда. Идем прямо в водопад.

Торино не мог знать, что уготовила им судьба, зато он тщательно изучил манускрипт Войнича и архивы инквизиции, а на экране компьютера, который иезуит держал в руке, точка установленного Базином GPS-передатчика застыла где-то по ту сторону водопада и воронки. Но главное, Торино был убежден, что исполняет волю Господа, а значит, его время умирать еще не пришло.

На мгновение, когда катер рухнул в кипящую водяную яму, он испугался, что сержант ослушается приказа, но рулевой справился с нервами и удержал правильный курс.

Когда водоворот остался позади, Торино вздохнул с облегчением. Впрочем, удивлен он не был. Даже когда они плыли сквозь темный тоннель в скале, он знал: Бог на его стороне. А еще знал, что Фалькон и конкистадоры проделали тот же путь на обычных плотах, вооруженные одной лишь верой, и что, судя по экрану компьютера, катер Росса Келли где-то там, впереди.

Вскоре они обнаружили «Дискавери» — тот был аккуратно пришвартован к левому берегу. Посреди девственных джунглей новенький, с иголочки, катер смотрелся нелепо. Солдаты взяли оружие на изготовку.

Фельдфебель Фляйшер указал на компьютер в руке Торино:

— Генерал, передатчик установлен на этом судне. Чье оно?

— Судно принадлежит врагам Святой церкви, которые пойдут на все, лишь бы не допустить успеха моей миссии.

— А в чем ваша миссия, генерал? Нам сообщили лишь, что мы должны сопровождать вас в джунгли, а потом вернуть назад в целости и сохранности.

— Со временем вы все узнаете, фельдфебель, а пока мы будем следовать за этими людьми и убедимся, что они не станут препятствовать Божьим замыслам.

— Но как мы проследим за ними? Передатчик установлен на катере, а их больше там нет.

Торино мрачно вглядывался в точку на экране.

— Господь укажет мне путь. — Его взгляд остановился на узком ручье, который, петляя, вел в глубь леса. «Твари, похожие на драконов…» — Убедитесь, что на борту никого нет, а затем выведите судно из строя.

Фляйшер нахмурился:

— Обязательно?

— Вы обсуждаете мой приказ?

— Нет, генерал.

— Тогда делайте, что велено. Погрузите оружие и припасы в лодки. Мы пойдем вверх по ручью.

 

ГЛАВА 39

— Невероятно. Давай еще раз, — попросил Хэкетт, выуживая из реки очередную бутылку пива.

Росс не уставал поражаться, как после всех передряг костюм Хэкетта мог остаться идеально чистым и выглаженным. Хуарес издал еще один долгий ворчащий звук, которым он обманывал крокодилов, а Росс повторил за ним.

— Как тебе это удается, Росс? — спросил Мендоза. — Я весь день пытаюсь повторить за Хуаресом этот звук, и все без толку, а у тебя с первого раза выходит.

— У меня абсолютный слух, то есть я могу узнать и воспроизвести любую ноту, которую услышу. Выяснилось, когда я пел в церковном хоре. Толку, правда, мало — просто фокус.

Они выволокли лодки на берег и поужинали консервированной фасолью, рисом и рыбой, а теперь сидели вокруг костра, потягивая кто кофе, кто пиво и понемногу стряхивая напряжение, накопившееся за этот удивительный день. Одна лишь сестра Шанталь спала, свернувшись калачиком неподалеку.

— Так ты пел в церковном хоре? — переспросила Зеб с восхищением.

— В детстве.

— Я тоже ходил в церковь, — сказал Мендоза, глотая таблетку болеутоляющего. В его голосе слышалась тоска, и Росс вспомнил, как истово тот крестился, когда «Дискавери» боролся с водоворотом. — И я все еще верю, что Господь спасет меня.

Его спутники разинули рты — это сказал человек, на их глазах застреливший троих, — но Мендоза не обратил внимания.

— А ты веришь в Бога, Росс? — спросил он.

— Важно, что ты делаешь, а не во что веришь.

— И кто же отпустит тебе грехи?

Росс уже размышлял над этим вопросом.

— Наверное, я просто постараюсь сам отвечать за свои поступки. Я не верю, что грехи можно, как ты говоришь, отпустить. Их надо исправлять добрыми делами, а не молитвами.

— Лишь церковь может прощать грехи, — убежденно кивнул головой Хуарес.

Росс засмеялся.

— Нельзя просто явиться в церковь, подойти к священнику и попросить снять с тебя все грехи. Когда делаешь кому-то плохо, ты просишь прощения именно у него, а не у Бога. И доказываешь свое раскаяние делом, а не молитвой. За нас говорят поступки. Всего одним добрым делом можно изменить мир к лучшему.

— А это дело должно быть добрым для Бога или для людей?

— Для людей, разумеется.

— Но кто, как не Господь, подскажет людям, где добро, а где зло? — спросил Хуарес.

— И от кого люди узнают волю Господа, как не от церкви? — добавил Мендоза.

— Довольно! — воскликнул Хэкетт, отхлебывая пиво. — Где вас всех воспитывали? Неужто не слыхали, что религию, политику и секс за столом не обсуждают? — Он обратился к Мендозе: — У меня есть вопрос поинтересней. Не хочу оскорбить вас, сеньор, но вы бывший солдат, да и все мы свидетели того, что произошло на реке близ Икитоса. Каково это — убить человека?

— Ничего себе вопрос! — потрясенно заметила Зеб.

Хэкетт поднял вверх руки, словно защищаясь.

— Я по профессии доктор и давал клятву не причинять никому вреда. А еще я служил в армии Соединенного Королевства, прошел военную подготовку. Вот там я и думал, каково отнять жизнь у другого. — Он криво усмехнулся. — Так ответьте, сеньор, на что это похоже?

Повисла пауза, и Росс решил, что ответа не будет, когда Мендоза произнес:

— Тяжело убить одного человека. Второго уже легче. Третьего еще легче. Вскоре человеческая жизнь вообще теряет всякую ценность. А если жизнь утрачивает ценность, то все остальное и подавно. Остается лишь то, во что ты веришь. Религия. — Тут он улыбнулся Хэкетту, и улыбка вышла едва ли не снисходительной. — Так что, доктор, не нарушайте клятву Гиппократа. Спать будете крепче.

Хэкетт стерпел и обернулся к Россу:

— Раз уж мы все решили познакомиться получше, расскажи, откуда у тебя книга этого иезуита. — Тут он указал на Росса, Зеб и спящую монахиню. — А заодно как вышло, что вы трое отправились вместе.

— Так уж получилось, — уклончиво ответил Росс.

На помощь пришел Хуарес:

— А почему вы, гринго, вечно ищете древние развалины?

— Из-за их истории, — сказал Хэкетт, — и еще из-за золота.

— Вы не боитесь проклятия el albuelo?

— Чего-чего? — удивился Росс.

Хэкетт вздернул брови, чихнул и тут же воспользовался ингалятором.

— «Проклятие предка». Сородичи Хуареса верят, что ходить по развалинам опасно — на вас может пасть проклятие предка. Очень неприятная штука: болезни мертвых проникают в тело нарушителя спокойствия.

Они засмеялись, а Хуарес негодующе воскликнул:

— Это правда!

Внезапно все умолкли: откуда-то издалека раздались пронзительные завывания.

— Что еще за чертовщина? — воскликнула Зеб.

Хэкетт побледнел.

— Сигнализация на «Дискавери».

Звук затих столь же внезапно, как и начался.

— Наверное, зверь или сбой какой-то.

— Скорее всего, — сказал Росс.

Других вариантов не было. Людям здесь взяться неоткуда. Кроме Торино — но тот не мог знать, куда они направляются.

Внезапно прогремел выстрел.

— Какого черта…

Мендоза застыл с винтовкой у плеча.

— Готов, — сказал он. — Это отпугнет их получше вашего ворчания.

Хэкетт направил луч фонаря вниз, на реку, и в его свете Росс увидел, что на них пялятся бесчисленные пары немигающих глаз.

 

ГЛАВА 40

На следующий день отряд достиг El Halo, Ореола — круглого черного камня двадцати футов диаметром, в котором искрились на солнце кварцевые прожилки. Фалькон утверждал, что здесь нужно оставить лодки и идти пешком. Дальнейшие указания принимали совершенно загадочный вид. Например, очередная инструкция звучала так: «У El Halo выберите направление по стрелке и следуйте ей сквозь джунгли до La Barba Verde, Зеленой Бороды».

После бессонной ночи, испорченной ворчанием крокодилов, некоторые решили перед отплытием поменяться местами в лодках. Сестра Шанталь тогда отмахнулась от забот Росса, сказала, что все в порядке. Добравшись до круглого камня, Росс понял, что теперь без монахини им с подсказками не разобраться. Головная лодка уже причалила — ее заслонял El Halo. Когда лодка Росса подошла к ней, Хэкетт и Мендоза выгружали вещи, а монахини видно не было.

— Где сестра Шанталь? — спросил Росс.

— Наверное, отошла куда-то, — предположил Хэкетт.

Росс испугался. Они были посреди джунглей, и единственный, кто мог указать дорогу, куда-то запропастился. Затем он увидел монахиню: та стояла за черным камнем спиной к нему.

— Куда теперь, сестра? Что означает следующая подсказка?

Женщина без всякого выражения смотрела на El Halo, а потом стала поглаживать поверхность камня. Сердце Росса ушло в пятки.

Подойдя ближе, он увидел, что монахиня разглядывает вырезанные на камне знаки. Значки напоминали те, что заключенные выцарапывают на стенах камеры, отсчитывая дни: четыре вертикальных штриха, перечеркнутые одним диагональным, означали «пять». Рядом была еще одна вертикальная полоска — «шесть». Кроме того, на камне было шесть групп римских цифр. Росс не сразу понял, что это даты. Последняя — семьдесят с чем-то лет назад. Прежде чем он осознал увиденное, сестра Шанталь провела по значкам руками.

— Я знаю, где мы, — сказала она, ни к кому не обращаясь. Глаза ее сверкали, а рука вцепилась в распятие. — Дайте мне компас.

Росс достал из кармана компас и протянул монахине. Та вновь провела рукой по камню.

— Потрогай, Росс.

Он прикоснулся к камню и ощутил какую-то выпуклость, невидимую из-за мха. Его пальцы нащупали треугольник и идущий от него хвост.

— Что там? — спросила Зеб.

— Стрелка.

— Она указывает на юго-юго-восток, — сказала сестра Шанталь, вглядываясь в компас.

Росс сверился с GPS на своем компьютере, пытаясь сообразить, куда указывает стрелка, но на карте были видны лишь обширные пространства девственных джунглей.

— За мной, — сказала сестра Шанталь.

— Постойте, — сказал Мендоза, возвращаясь к лодкам. — Я кое-что забыл.

— Скорей, — бросила монахиня, не выказывая и тени усталости, что мучила ее раньше, — мы приближаемся. Я чувствую.

 

ГЛАВА 41

В джунглях было именно так, как написано в манускрипте Войнича: шумно, мерзко и жарко. Хуарес велел всем обуть тяжелые ботинки и постоянно смотреть под ноги, чтобы уберечься от ботропсов и других ядовитых тварей. С тяжелыми рюкзаками на спинах люди медленно прорубали путь сквозь пронизанные испарениями заросли — изнурительная работа. Сестра Шанталь, опираясь на руки спутников, шла вперед с каким-то маниакальным упорством.

Наскоро поужинали рыбой и рисом и провели ночь в подвешенных к деревьям гамаках, укутавшись в сети для защиты от насекомых и других любопытных обитателей джунглей, которых привлекало тепло человеческих тел. Измученный Росс вслушивался в непрекращающийся шум леса и, пристроив ноющее запястье поудобнее, думал о Лорен. Азарт поисков немного приглушил тоску, и он забылся крепким сном без сновидений.

На следующий день экспедиция вышла к маленькому озерцу, за которым, преграждая путь, высились скалы. Высокая скальная стена заросла деревьями и густым кустарником — явный тупик. Внезапно сестра Шанталь, к которой вернулись силы, воскликнула: «Глядите!»

Монахиня стояла ярдов на пятьдесят правее и указывала вверх, на скалу. Трещины в камне напомнили Россу знаменитое «лицо» на скале Айерс-Рок в Австралии: можно было различить глаза, нос и рот. От «рта» к земле тянулось переплетение лиан и еще каких-то растений, совсем как борода… Зеленая Борода.

Орудуя мачете, Хэкетт и Мендоза проделали проход, за которым показалось большое отверстие в скале. Росс посмотрел на часы: когда он во главе отряда ступил внутрь, они показывали один час пятьдесят восемь минут. Проход вел в цепочку необычных мраморных пещер, в стенах которых виднелись слои минералов и окаменелостей. При иных обстоятельствах Росс, пожалуй, взял бы образцы.

Наконец они вышли из пещер на высокий уступ. Внизу, до самого горизонта, тянулась узкая лощина. Солнце освещало райский пейзаж: среди пышной зелени пылали экзотические цветы, словно кто-то разбрызгал красную, синюю и другие яркие краски. Деревьев в долине было меньше, чем в джунглях и на вершинах склонов. Росс где-то читал, что когда лес вырубают или выжигают, плодородная почва мгновенно зарастает другими растениями — им достается больше места и света, который проникает сквозь редкий полог ветвей. Что же проредило в этом месте лесную чащу?

Он вновь посмотрел на часы. Те показывали два часа две минуты — быть такого не могло. С того момента, когда он сверялся с ними последний раз, прошло куда больше четырех минут — пожалуй, около получаса. Только тут Росс сообразил, что секундная стрелка остановилась. Часы у него были массивные и дорогие — «Таг-Хоер», рождественский подарок Лорен. Он потряс рукой и повернулся к Зеб:

— Сколько на твоих часах?

— Две минуты третьего.

Росс нахмурился:

— А у тебя, Найджел?

Хэкетт посмотрел на свои:

— Столько же. — Тут он щелкнул по циферблату. — Постой-ка, они не идут.

— Мои тоже, — сказал Росс. — Похоже, часы у всех остановились в одно и то же время. — Он показал на оставшийся позади гребень. — Видно, там, в пещерах, какой-то сильный магнит.

Он достал из рюкзака наладонник и включил GPS. Изображение мелькнуло на экране и тут же пропало, уступив место «снегу», словно кто-то выдернул телевизионную антенну.

— Ничего себе, — удивился Росс. — Что бы это ни было, спутниковые сигналы оно тоже блокирует.

Итак, с настоящего момента они полностью ослепли, заблудились в пространстве и времени. Теперь их судьба зависит от заметок Фалькона, которые должны указать не только дорогу к саду, но и обратный путь.

— Зеб, что там дальше сказано у отца Орландо?

Зеб взглянула в записи.

— Нужно идти влево, вдоль высокого уступа, оставляя долину по правую руку. — Она указала на густой лес над долиной. — Нам туда.

Однако сестра Шанталь повернула вправо и, цепляясь за низкорослый кустарник, стала спускаться по узкой крутой тропке. Сердце Росса на мгновение замерло в груди.

— Куда вы, сестра? — спросила Зеб, словно уловив его мысль. — В книге написано: не надо вниз.

Монахиня продолжила спуск, а затем остановилась на ровной площадке, с которой открывался вид на долину.

— Вы что-то заметили? — спросил Хэкетт. — Что там такое?

Она жестом подозвала их.

— Спускайтесь сюда, мистер Хэкетт. Я покажу.

Росс и Хэкетт полезли вниз, а остальные остались около вещей. Может, лучи заходящего солнца теперь падали под другим углом, а может, перспектива с более низкой точки была удачнее — так или иначе, стоило Россу встать рядом с монахиней и англичанином, секрет долины был мгновенно раскрыт: внизу виднелись контуры правильной формы, явно расположенные по определенному плану. Хэкетт бухнулся на колени — для него это оказалось уже слишком.

— Это он, — произнес англичанин. — Вот так просто: пошли и открыли. — Слезы катились у него по щекам. — Тот самый город…

Росс был потрясен не меньше Хэкетта. Огромный Куэлап выглядел бы крошечным в сравнении с раскинувшимся внизу затерянным городом. Несмотря на покрывавшую руины растительность, Росс отчетливо видел очертания могучей столицы древнего народа. Как на ладони лежали перед ним улицы, площади и даже несколько колонн. Всматриваясь вниз, он заметил, как пронеслась по бульварам пара пятнистых ягуаров. Природа вернула себе власть над великим городом.

— Тут, похоже, более тысячи лет не ступала нога человека. Такие круглые жилища характерны именно для культуры Чачапойя. Могу поспорить: они пришли именно отсюда, да и не они одни… Клянусь Богом, ведь это, возможно, колыбель всех цивилизаций Южной Америки. Фантастика! Сбылась мечта всей моей жизни. — Хэкетт крикнул остальным: — Он здесь! Мы нашли затерянный город!

— А золото там есть? — спросил Мендоза.

— Сейчас выясним. Давайте спустимся и посмотрим.

— А как же el albuelo? — ужаснулся Хуарес.

— Да не трусь ты! — прорычал Мендоза.

Хэкетт засмеялся:

— Поверь мне, приятель, ради этих развалин стоит рискнуть. Мы будем богаты и знамениты. Все до одного.

Хэкетт, Хуарес и Мендоза спускались в долину, а Росс и Зеб с сестрой Шанталь поотстали.

— Что это за место, сестра? — тихо спросил Росс.

Монахиня не ответила.

— Его нет ни в манускрипте, ни в книге Фалькона, — добавила Зеб, роясь в своих заметках.

— Может, это и есть Эльдорадо… — заметил Росс, — а отец Орландо его не заметил? Выходит, конкистадоры искали то, что было у них прямо под носом.

— Вы только посмотрите, — сказала Зеб, глядя, как Хэкетт и остальные несутся вниз по тропе. В ее глазах Россу почудилась какая-то нежность. — Найджел просто как ребенок. Поверить не могу: этакий зануда, а как волнуется! Надеюсь, золото там для него найдется.

— Найдется, — решительно подтвердила сестра Шанталь. — Его там столько, что они останутся здесь, пока мы будем искать нечто куда более ценное. Чтобы добраться до сада и вернуться, должно хватить недели. Напишем им записку.

Росс понял, что здорово недооценивал монахиню.

— Вы с самого начала планировали этот маленький фокус, правда?

— Чем меньше людей знают о саде, тем лучше.

Росс заглянул ей в лицо.

— Откуда вам известно о городе?

Их взгляды встретились. В глазах монахини было безжалостное спокойствие.

— Я — Хранитель, — ответила она и двинулась вниз.

 

ГЛАВА 42

Стоило спуститься в долину, как ветер стих. Когда они добрались до города, теплый, влажный воздух застыл в совершенной неподвижности, и кожа Росса уже не блестела — по ней стекали ручейки пота. Экспедиция миновала обвалившиеся башни городских ворот, и на смену звукам джунглей пришло жутковатое безмолвие. Росс сосредоточенно вслушивался, но тишину изредка нарушало лишь гудение насекомых. Развалины были увиты лианами, а высокие склоны долины заросли столь пышно, что ему казалось, будто они на дне океана, а кругом простирается цветущая Атлантида. Впечатление только усилилось, когда Росс посмотрел вверх, на уходящие ввысь колонны, за которыми виднелись синее небо и солнце, едва пробивавшееся сквозь дымку.

— Не нравится мне это место. Мертвое оно, — сказал Хуарес, волочась за Хэкеттом. — Что-то нехорошее тут приключилось.

— Прекрати! — рявкнул Мендоза.

— И правда, Хуарес, угомонись, — добавил Хэкетт.

Впрочем, пока они, переступая через толстые лианы, шли по центральной улице вдоль подножий исполинских каменных зданий, мимо узеньких переулков, Росс обратил внимание, что Мендоза и Хэкетт отпускали замечания тихо, словно побаивались разбудить что-то недоброе. Несмотря на тишину, ощущение, что за ними следят, было сильнее, чем в джунглях. Россу здесь не нравилось, и он подозревал, что даже Хэкетту с его любовью ко всяким древностям не по себе. Неуловимое предчувствие чего-то дурного напомнило ему, как они с Лорен зашли в Колизей — там царила такая же атмосфера ужаса и отчаяния. Росс обернулся на сестру Шанталь: монахиня смотрела вдаль прямо перед собой. Зеб, несмотря на страшную жару, обхватила себя руками, словно замерзла.

— Золота что-то не видно, — произнес Мендоза.

Хэкетт указал на дальний конец улицы, между двумя грубыми колоннами:

— Насколько я сумел разглядеть сверху, центр и общественные постройки где-то в тех краях. Вот там и поищем.

— Да заткнитесь вы со своим золотом! — выпалила Зеб. — Меня интересует, где мы ночевать будем.

— Меня тоже, — добавил Хуарес.

— В центре и на главной площади попросторней, — сказал Хэкетт. — Может, там атмосфера не такая давящая.

— Ты хотел сказать: там не так жутко, — заметила Зеб.

Хэкетт оказался прав: улица вывела на большую площадь, выложенную огромными плитами, которые вздыбились и растрескались в тех местах, где сквозь мостовую пробились трава и деревья. Справа располагалась ромбовидная площадка двадцати футов шириной, окаймленная массивными камнями. Земля глубоко просела и заросла темными цветами, напоминая огромную цветочную вазу.

По левую руку виднелась причудливо увитая зеленью ступенчатая пирамида. Каждая из трех ступеней была высотой с дом. С той стороны, что обращена к площади, на верхнем ярусе имелся вход, к которому вела высеченная в стене крутая лестница. Вся конструкция была около шестидесяти футов высотой и напомнила Россу пирамиды ацтеков и майя, которые показывали по «Дискавери». Масштаб постройки, конечно, впечатлял. Даже при нынешнем уровне развития технологий сложить из огромных камней ступени было бы очень трудно, что уж говорить о тех временах, когда ее возводили.

— А вы знаете, что в Перу больше пирамид, чем в Египте? — спросил Хэкетт. — И что ступенчатые зиккураты вроде этого встречаются на Ближнем Востоке и в Средиземноморье?

— Сколько ей лет?

Хэкетт, срезая лианы, ответил:

— На мой взгляд, не меньше тысячи.

— Как же, черт возьми, ее умудрились построить?

Хэкетт вытер пот со лба.

— Ну, один ресурс у них имелся в избытке: люди. Профсоюзов в древности не было, а были только блоки, рычаги и орды людей. Даремскому собору на севере Англии и восхитительному храму Ангкор-Ват в Камбодже тоже почти по тысяче лет, а Стоунхенджу и пирамиде Хеопса — более четырех тысяч.

— Погляди-ка, Росс! — крикнула Зеб с другой стороны площади.

Она стояла у самого края, указывая на камни, окаймляющие гигантскую вазу. В самом ее центре торчала четырехфутовая колонна в форме экзотического цветка.

Росс подошел к Зеб. Колонна была вкопана глубоко в землю, а расходящиеся каменные лепестки переходили в многочисленные побеги.

— Похоже, тут был источник, превращенный в фонтан.

Зеб не слушала. Ее взгляд был прикован к стене зиккурата.

— Росс, — прошептала она, указывая туда трясущейся рукой, — посмотри. Видишь?

Он прищурился. Поверхность была почти целиком покрыта лианами, но под ними что-то виднелось. Росс узнал рисунок.

— Да, — во рту у него пересохло, — вижу.

Он бросился к зиккурату и начал рубить лианы здоровой рукой, расчищая высеченный в камне рисунок высотой футов шесть. Зеб вытащила из рюкзака свои записи и перебирала копии страниц манускрипта — выбрав одну, она протянула ее Россу:

— Гляди, Росс! Страница девяносто три.

Он отошел от зиккурата и взял из ее рук страницу. Рисунок на стене был выполнен искуснее, чем в манускрипте Войнича, однако изображения явно совпадали. Росс кинулся к следующей каменной глыбе и очистил ее от лиан — там было высечено другое растение, а на соседней глыбе — еще одно. Он взял у Зеб копию манускрипта. Все эти странные растения нашлись на его страницах.

— А я думала, конкистадоры с отцом Орландо сюда не добрались.

— Возможно, так и есть, — ответил Росс. От жары, а также от понимания, что означает эта находка, у него кружилась голова. Он поискал взглядом сестру Шанталь и остальных, но их нигде не было видно.

Тут он услышал, что его кто-то зовет, и отступил от стены зиккурата. Хэкетт высунул голову из проема на вершине и помахал рукой:

— Росс, Зеб, поднимайтесь сюда! На это стоит взглянуть.

 

ГЛАВА 43

Карабкаться вверх по лестнице было проще, чем представлялось с земли, даже при том, что толстые лианы местами преграждали путь. Поднимаясь вместе с Зеб, Росс размышлял, что бы могли означать найденные ими рисунки. Он оглядывался по сторонам в надежде обнаружить среди окружающей растительности цветы и травы со страниц манускрипта и со стены зиккурата — ничего похожего.

Над входным проемом в конце лестницы красовался трапециевидный архитрав — точно такой же, как в «комнате выкупа» в Кахамарке. Он вел в темную прохладную комнату, очень чистую и прекрасно сохранившуюся, хотя пахло там словно в зверинце.

Росс увидел сестру Шанталь.

— Вы знали о тех рисунках внизу?

Она не ответила.

— О каких рисунках? — спросил Хэкетт. — Вроде этих?

Он отступил в сторону и посветил своим фонарем на стену. Зеб ахнула. В каждой из искусно высеченных квадратных рамок размером три на три фута была запечатлена сценка — наподобие комикса или раскадровки.

— У инков и их предшественников не было письменности, — пояснил англичанин. — Первые записи появились, только когда испанцы стали вести хроники своих завоеваний и открытий. А так фиксировали события древние народы, жившие здесь раньше.

— Ничего себе события, — прошептала Зеб.

— Я же говорил: что-то нехорошее тут случилось, — напомнил Хуарес.

Даже Росс, не особо разбиравшийся в символике, без труда понял рассказ. На первой картинке бил фонтан в форме цветка; фигурки людей окружали его, преклонив колена, словно поклоняясь цветку, а солнце благосклонно сияло на небосводе. На второй вокруг того же фонтана люди танцевали: они ели странные растения вроде тех, что изображены в манускрипте Войнича. Наследующей картинке вода из фонтана уже не била, цветы умирали. На четвертой фигурки выкапывали ромбовидную яму и сбрасывали в нее горы человеческих тел. Следующая картинка: две фигурки. Одна распростерта на вершине зиккурата, а вторая вырывает у нее сердце. Шестая картинка — снова фонтан и две капли, падающие на него: одна из сердца жертвы, а другая — от солнца. На последнем изображении вереница людей разного размера — мужчин, женщин и детей — покидала город, уходя в джунгли.

— Не понимаю, — сказал Хэкетт.

— Да ладно, Найджел, что может быть проще? — ответила Зеб. — Когда фонтан пересох, люди стали болеть и умирать. Они приносили жертвы, чтобы вода вернулась; не вышло — город стал погибать, и все выжившие ушли.

— Нет, смысл я понял, но почему так важен фонтан? Тут не пустыня, а дождевые леса, и им тысячи лет. Людям бы и без этого фонтанчика прекрасно жилось.

— Значит, из него била не простая вода, — сказала Зеб.

Росс снова подумал о странных растениях, изображенных на стенах зиккурата и в манускрипте Войнича. Может, они росли тут оттого, что вода была какая-то особенная, такая же как в саду Орландо Фалькона? Его охватило возбуждение. Неужели в воде содержались какие-то особые вещества?

— Вода скорее всего поступала из подземного ручья, и источник ее где-то недалеко, — взял слово Росс. — Потом что-то случилось: какой-нибудь геологический сдвиг или подземный обвал, перегородивший устье, — вот фонтан и пересох.

— То есть даже если он пересох, источник может быть цел и невредим? — спросила Зеб.

— Да. — Росс улыбнулся ей в ответ. Сад Орландо Фалькона все меньше и меньше походил на сказку. — И скорее всего он где-то совсем рядом.

— Не знаю уж, что там было в этой воде, — Хэкетт указал на предпоследнее изображение, — но чтобы ее вернуть, они принесли две жертвы. — Он ткнул пальцем в капли. — Кровь человека и слезы солнца. — Хэкетт расплылся в широкой мальчишеской улыбке. — А знаете, что такое слезы солнца? Так называют золото.

Росс вспомнил о пещерах, через которые они попали в долину — всевозможных ископаемых там было вдоволь. Наверняка имелись и золотоносные пласты, которые разрабатывали местные обитатели.

— И где же его искать? — поинтересовался Мендоза.

— В священном месте. — Хэкетт вновь указал на стену и постучал пальцем по изображению зиккурата. — Где-то здесь, внутри.

В этот самый миг раздался вопль Хуареса:

— Сестра Шанталь что-то нашла!

Росс вместе с остальными перевел взгляд в дальний конец комнаты, куда направил фонарь Хэкетт. Там, рядом с монахиней, стоял Хуарес и светил вниз, на ступени, которые вели в глубь пирамиды. Первый пролет лестницы заканчивался ровной площадкой; затем ступеньки, повернув в обратную сторону, уходили дальше во тьму. Из недр каменного зиккурата поднимался все тот же удушливый запах, а на грубых ступенях валялись звериные экскременты внушительных размеров.

Мендоза поднял оружие, Хэкетт вытащил из рюкзака пистолет, а Хуарес снял с плеча ружье.

— Если здесь есть золото, оно там, внизу, — сказал Хэкетт, направляясь к лестнице.

— Я с вами, — заявил Хуарес, в глазах которого светилась неожиданная смелость. — Говорили, что все делим поровну.

Хэкетт ткнул ногой лиану, и та вдруг уползла в темноту. Змея.

— Как хочешь. — Он проверил пистолет и озабоченно поглядел на Росса с Мендозой: — Вы тоже идете?

Мендоза кивнул. Росс засомневался, потирая сломанное запястье. Он пришел сюда не за золотом и не ради того, чтобы исследовать затерянный город, вдобавок он был не вооружен — с другой стороны, он должен поглядеть, что там, внизу.

— Да, я с вами.

— А я нет, — сказала Зеб. — Останусь с сестрой Шанталь.

— Пойдемте.

Хэкетт поправил шляпу и двинулся вниз по ступеням.

 

ГЛАВА 44

Лестница была широкой. Впереди шли Хуарес и Хэкетт, за ними Росс и Мендоза. Прежде чем погрузиться в едкую тьму, Росс посмотрел на монахиню, тщетно пытаясь прочесть что-либо на ее бесстрастном лице. Была ли она тут? Знает ли, что внизу?

На первой площадке воздух стал прохладнее, но запах — сильнее. Росс вытащил фонарик и посветил им в темноту. Миновав еще три пролета, они попали в небольшое помещение с широким проемом в стене. На стенах виднелись каменные держатели, в которые когда-то вставлялись горящие факелы. В свете фонаря Росс видел, что проем ведет в большой зал с проходом дальше по центру и шестью рядами каменных полок по бокам. Полки были уставлены предметами, напоминавшими каменные гробы.

Росс содрогнулся.

— Там, наверное, тела знатных людей, которых принесли в жертву, — пояснил Хэкетт. — Без сердец, разумеется.

Спина Хуареса дернулась. Перуанец терпеть не мог развалин. Сейчас, в тесной гробнице, среди останков тех, кто умер мучительной смертью больше тысячи лет назад, Росс думал о проклятии с чуть большим уважением.

Внезапно Хуарес вскрикнул и едва не уронил фонарь.

— Mirada! Mirada! Oro! Oro!

— Черт возьми! — воскликнул Хэкетт.

Росс посветил фонарем в сторону Хуареса и увидел… не живописно, как в кино, вываленные на пол груды сокровищ, а бруски, разложенные неведомым архитектором с удивительной точностью. Из слитков была сложена точная, высотой в человеческий рост копия того самого зиккурата, в котором они сейчас находились. Нескольких штук не хватало. «Интересно, — подумал Росс, — кто их забрал? Здешние жители, которые ушли, чтобы основать новые города и цивилизации? Или, может, сестра Шанталь?»

Мендоза присвистнул.

— И сколько все это стоит?

Хэкетт, захрипевший от возбуждения, отыскал в кармане куртки ингалятор и вдохнул лекарство.

— Когда я справлялся в последний раз, золото стоило около шести с половиной сотен долларов за унцию. — Он взял в руку слиток. — Каждый весит по меньшей мере четыреста или пятьсот унций, и их тут сотни, а то и тысячи.

— Получается, мы богаты? — уточнил Хуарес.

— Очень богаты, — сказал Мендоза. — Это сотни миллионов долларов. Вот только как мы все заберем?

— До реки полтора дня ходу, — ответил Хэкетт, возвращая слиток на место. — Возьмем с собой немного, раздобудем что-нибудь для транспортировки, а потом заберем остальное.

Росс остался на удивление равнодушен к находке. Она, конечно, потрясала воображение, да и не то чтобы его не привлекала головокружительная перспектива несметного богатства… просто не это сокровище он искал. Он представил, как древние обитатели этих мест проливали кровь и отдавали свое золото, чтобы спасти то, что для них было куда ценнее, — фонтан, город и собственные жизни. Он бы и сам с радостью отказался от доли, лишь бы спасти то, что любил.

— Росс, ты куда?

— Пойду воздухом подышу. Заодно расскажу все Зеб и сестре Шанталь.

— А ты не хочешь остаться и обсудить, что делать дальше?

— Золото никуда не убежит.

Хэкетт нахмурился:

— Росс, это же потрясающая находка, а ты как будто и не рад.

— Да нет, я очень рад. Просто, мне кажется, поговорить о том, что с ней делать, мы можем и снаружи.

— Я с тобой, — сказал Хуарес. — Золото мне нравится, а это место — ни капельки.

— Я тоже пойду, — подал голос Мендоза.

— Раз так, пойдемте все вместе, — угрюмо добавил Хэкетт.

Росс направился обратно к лестнице. Проходя мимо гробов, он ощутил, как напрягся Хуарес, и в этот же миг почувствовал с правой стороны внезапное дуновение воздуха и жуткий звериный запах, от которого волосы на затылке встали дыбом. Он резко обернулся.

Хуарес застыл на месте, таращась в темноту за рядами гробов.

— El albuelo, — прохрипел он, словно голосовые связки его больше не слушались.

В свете фонаря за полками двигалась черная тень, а затем на Росса уставились два злых и голодных глаза.

Зверь с ревом прыгнул.

Росс упал на колени, а чудовище бросилось на Мендозу. И тут Хуарес, который, казалось, боится даже собственной тени, кинулся наперерез и выстрелил. Пуля прошла мимо, зверюга налетела на перуанца и, повалив на пол, вцепилась ему в горло. Хуарес вскрикнул, и Росс почувствовал, как ему в лицо брызнуло чем-то влажным. Хэкетт поднял пистолет, а Мендоза — винтовку, но пока те целились, чтобы не попасть в Хуареса, Росс пустил в дело тяжелые «тимберлэнды». От сильного удара металлическим носком ботинка черная тварь зарычала и ринулась мимо него.

Хэкетт кинулся к Хуаресу, который зажимал руками горло. Глаза перуанца слепо глядели в темноту. Золотая пирамида была забрызгана кровью.

— Дайте оружие! — крикнул Росс, хватая винтовку Хуареса и бросаясь вслед за зверем.

— Куда он побежал? — спросил Мендоза.

— Вверх по лестнице, — ответил Росс. — К Зеб и сестре Шанталь.

 

ГЛАВА 45

Зеб была рада, что осталась с сестрой Шанталь наедине. У нее не было ни малейшего желания спускаться по темной лестнице в зловонные недра зиккурата, зато хотелось расспросить монахиню о затерянном городе.

— Что там, внизу?

— Золото.

— Откуда вы знаете?

— Знаю, и все.

— Откуда? Вы уже были тут? — Зеб начала злиться. — Почему вы никогда не отвечаете на вопросы?

— Что бы я ни ответила, ваших убеждений это не изменит. Какая разница, откуда я что-то знаю? Теперь вам известно, что прежде здесь текла вода из сада отца Орландо. Вы с Россом видели фонтан, видели там, на стене, что произошло с городом, видели растения из манускрипта. У вас есть доказательства того, что сад существует, и мы отправимся туда, как только они отыщут золото. Все прочее не имеет значения.

— До сада далеко?

— Пара дней пути.

— Вы уверены, что он все еще там?

Страх исказил лицо монахини.

— Он должен быть там.

Зеб разглядывала изображение иссякшего фонтана.

— А если…

Ее слова прервали приглушенный крик и выстрел, раздавшийся снизу. Зеб вскочила и помогла подняться сестре Шанталь. Еще один крик. Монахиня двинулась к лестнице. Зеб подошла следом и стала вглядываться в темноту, как вдруг что-то черное с рычанием бросилось на монахиню и повалило ее на пол, кромсая когтями. На ступенях появился Росс и выстрелил в воздух. Огромная кошка метнулась к выходу и исчезла.

Зеб кинулась к сестре Шанталь, а Росс — к выходу. Он прицелился и выстрелил в опускающиеся сумерки.

— Попал? — крикнула Зеб.

— Слишком шустрая.

Он бросился назад и помог усадить сестру Шанталь спиной к стенке. Из пореза на щеке текла кровь, на лбу красовалась большущая ссадина. Еще две неглубокие царапины виднелись на правом плече: когти разорвали рукав, но, к счастью, всю ярость зверя принял на себя рюкзак — он был разодран в клочья.

— Что это еще за чертовщина? — спросила Зеб.

— Ягуар-меланист.

— Кто-кто?

— Черный ягуар. Пантера.

Росс говорил как-то растерянно, и Зеб пристально посмотрела на него:

— Да у тебя лицо в крови. Все нормально?

— Кровь не моя, — ответил Росс бесцветным голосом, сжимая запястье сестры Шанталь. — Она без сознания, пульс слабый.

Зеб помогла ему уложить монахиню на спину и ослабила воротник.

— Нужно позвать Найджела.

Она обернулась: ошеломленный Мендоза и бледный как смерть Хэкетт поднимались по лестнице. Они несли Хуареса.

Все должно было быть совсем не так. Хэкетт пытался остановить кровь, понимая, что его друг умирает, а он бессилен помочь. Расстегивая рубашку Хуареса, чтобы осмотреть раны на шее и груди, он вспомнил, сколько раз за последние три года они сидели бок о бок на палубе «Дискавери», потягивали «Кускенью» и делились друг с другом своими мечтами.

Хуарес родился в глухой деревушке посреди джунглей, неподалеку от эквадорской границы, однако всегда мечтал поехать в Европу и Северную Америку. Хэкетт пообещал, что когда он, покрыв себя славой и сколотив состояние на Амазонке, вернется в Лондон, то возьмет Хуареса с собой. Покачиваясь ночью в гамаке, Хэкетт видел сон: вот он выступает с докладом перед Королевским географическим обществом, зал рукоплещет, а очаровательная Зеб Куинн — она больше не посмеивается над его странностями, а понимает его, восхищается и просто сгорает от страсти — стоит рядом.

Надеждам друга не суждено сбыться — он навсегда останется в джунглях. Хотя Хэкетт и нашел свой затерянный город с кучей золота, мечты о славе казались теперь какими-то пустыми.

Хуарес сжал его руку и попытался что-то сказать.

— Я не боюсь, — прохрипел он, — я не трус.

— Да, дружище. Я знаю.

— Ты не трус, — возразил Мендоза. — Ты храбрее всех, кого я встречал. Ты спас мне жизнь.

Хуарес еще крепче сжал руку Хэкетта, на его губах возникла улыбка. Затем лицо перуанца прояснилось.

— Он мертв.

— Мне жаль, — произнес Росс.

— И мне, — отозвался Хэкетт.

Зеб со слезами на глазах склонилась над сестрой Шанталь — видно было, как она зажала рот рукой.

— Что будем делать? — спросил Мендоза.

Хэкетт вздохнул:

— Не знаю.

Росс приобнял его за плечи.

— Найджел, Хуаресу уже ничем не помочь. Посмотри, что с сестрой Шанталь, а мы с Освальдо похороним нашего друга. Потом разведем костер.

Хэкетт вяло кивнул.

— Заройте поглубже. Зверье не должно до него добраться.

— Мы позаботимся об этом, сеньор, — сказал Мендоза. — Я прочту молитву, и мы поставим камень на его могиле.

Хэкетт промедлил еще мгновение, после чего оставил им тело друга и подошел к сестре Шанталь.

— Как она? — спросила Зеб.

Хэкетт осмотрел царапины монахини, ссадину на лбу и прислушался к дыханию.

— Легкое сотрясение. Раны неглубокие, а шишка на голове не так страшна, как кажется. — Он вытащил медицинскую сумку. — Проверю давление, потом устроим ее поудобнее, и пусть полежит.

— Скоро стемнеет, — заметил Росс. — Предлагаю переночевать на вершине пирамиды — она плоская. Разведем огонь прямо там — легче будет отгонять непрошеных гостей. Вы поднимайте наверх сестру Шанталь и багаж, а мы с Освальдо позаботимся о Хуаресе.

 

ГЛАВА 46

— Как рука? Может, дать тебе чего посильнее? — спросил Мендоза, отправляя в рот таблетку.

— Нет, спасибо, — ответил Росс.

Погибшего опустили в яму, которую вырыли в мягкой земле позади пирамиды; боль позволяла отвлечься от сгущавшихся сумерек и оттого, чем они с Мендозой занимались. Росс хоронил Хуареса, чувствуя, будто хоронит частичку себя самого. Он пришел сюда, чтобы спасти Лорен, но экспедиция унесла уже четыре жизни: троих бандитов, пытавшихся их ограбить, и вот теперь товарища. Засыпая могилу землей, Росс подумал о странных изображениях внизу зиккурата, и ему стало немного легче.

Все решится очень скоро. Либо исполнится его мечта, и Лорен будет спасена, либо в жизнь воплотится самый жуткий из его страхов: весь этот поход через джунгли окажется пустой тратой времени и чужих жизней. Сестра Шанталь утверждала, что отсюда можно добраться до сада и прийти обратно за неделю, причем она была уверена, что найдет дорогу и без проводника — без Хуареса. В зависимости оттого, как быстро им удастся вернуться к цивилизации, он будет в Штатах через две или три недели и привезет с собой то, что таит в себе сад. Тревожила лишь таинственная сестра Шанталь, без которой им не понять последние инструкции отца Орландо.

Мендоза кашлянул.

— Все еще не могу поверить, что Хуарес пошел на это ради меня.

— Он был бесстрашным и самоотверженным человеком.

— А я-то думал, он трус.

— За нас говорят поступки. — Росс сказал это тихо, словно беседовал сам с собой. — Последним поступком Хуарес всем все доказал.

Мендоза похлопал рукой по земле.

— Он отправится в рай.

— Не буду с тобой спорить.

Засыпав яму, они приволокли с площади каменную плиту и водрузили ее на могилу, а Мендоза сложил сверху небольшую горку из камней, чтобы отметить место погребения. Затем позвали остальных. Спустился Хэкетт, и они с Мендозой прочли нехитрые молитвы.

На плоской вершине зиккурата развели костер и приготовили еду. Голода никто не чувствовал, но, ковыряя консервированную фасоль и тушеное мясо, они словно исполняли некий ритуал.

— Как сестра Шанталь? — спросил Росс.

— Пару раз пошевелилась, хотя все еще без сознания, — ответил Хэкетт. — Давление в норме, думаю, ей просто нужен покой.

Зеб сидела там, где были сложены их вещи, и лихорадочно рылась в искромсанном рюкзаке монахини.

— Эй, Зеб, все в порядке? — позвал ее Росс.

Глаза Зеб сияли ярко, хоть и покраснели от слез.

— Нет, — спокойно ответила девушка, — не в порядке. — Она показала кипу разодранных и запятнанных кровью бумаг — все, что осталось от книги отца Орландо. — Рюкзак спас сестре Шанталь жизнь, но там была книга. Ягуар разорвал ее в клочья.

Тошнота подкатила к горлу Росса.

— Дай посмотреть.

Жестокая насмешка: начало еще можно было разобрать, а подшитые в конце листы вообще почти не пострадали. Полностью уничтожена была лишь середина книги: заключительные страницы первой части с последними, самыми важными подсказками о местонахождении сада. Росс взял у Зеб изорванные листы, заранее понимая, что восстановить их не удастся. Он снова подумал о странных растениях, высеченных у подножия зиккурата, и о фонтане. Во рту стоял металлический привкус обманутой надежды. Вселившие ее настенные рисунки теперь насмехались над ним. Он только-только начал верить в сад отца Орландо, подобрался к нему совсем близко… и вот все кончено.

— Самых важных записей больше нет.

— И что? — подал голос Хэкетт. — Они ведь больше не нужны.

— Нам — нужны, — сказала Зеб. — В них самое главное.

— Но мы уже тут. Вот затерянный город, который мы искали. — Он помолчал. — Разве нет?

— Нет, — ответил Росс. — Мы ищем не его.

— Как? Получается, мы шли куда-то еще? Что вообще происходит?

Росс оглянулся на спальный мешок, в котором лежала сестра Шанталь.

— Не знаю, может, это просто счастливая случайность, но подсказки отца Орландо ведут не сюда. Собственно, о затерянном городе в его записках вообще не упоминается.

— Это одна из величайших археологических находок всех времен, — запротестовал Хэкетт, — причем не только в Южной Америке, но и во всем мире. Вряд ли его инструкции ведут куда-то еще! Что может быть важнее?

— И ценнее… — добавил Мендоза.

Зеб достала из рюкзака копии нескольких страниц и передала их Хэкетту, а затем вкратце рассказала о манускрипте Войнича.

— Мы ищем сад с растениями.

— Так вы приехали сюда, в величайшие джунгли на планете, чтобы разыскать какой-то сад? — спросил англичанин.

— Да.

Хэкетт разглядывал фотографии.

— Такие же растения высечены здесь, на стене.

— Вот именно, — подтвердил Росс. — А раз так, он где-то рядом.

Хэкетт нахмурился, пытаясь разобраться.

— Сад, видимо, какой-то особенный…

— Мы очень на это надеемся, — сказала Зеб. — Отец Орландо называл его Садом Господним.

— И что в нем необычного? — поинтересовался Мендоза.

Росс не сводил глаз с Хэкетта.

— Целебные свойства — так написано в манускрипте.

— Целебные свойства! — фыркнул англичанин, и на его лице Росс прочел то же недоверие, с которым выслушивал это он сам. Хэкетт не отрываясь смотрел на огонь. — Значит, вы считаете, что растения как-то связаны с водой из фонтана… Вы думаете, она поступала сюда из чудесного сада.

— Все сходится, — кивнул Росс. — Фонтан, вероятно, питался от подземного ручья, исток которого был в саду отца Орландо. Затем вода пропала, а у людей, видимо, уже выработалась зависимость то ли от воды, то ли от чего-то, растворенного в ней; когда фонтан иссяк, им стало плохо.

Хэкетт покачал головой.

— Полагаете, сад где-то поблизости? — спросил Мендоза, которого история явно заинтересовала.

— Да, — ответил Росс.

— Если он существует, — уточнил Хэкетт, — то как быть с этим городом и золотом? Они-то уж точно существуют.

— Золото никуда не денется, — рассудил Мендоза и решительно кивнул головой. — Я с вами, Росс.

— Там опасно. В манускрипте написано, что все конкистадоры в саду погибли. Выжил один отец Орландо — автор манускрипта.

Мендоза рассмеялся:

— Если там достаточно безопасно для старой монахини, мужчины со сломанной рукой и молодой девушки, то для меня и подавно. Я иду с вами.

— Постойте, — сказал Хэкетт. — Безумие какое-то… В поисках этого места мы уже потеряли Хуареса. Зачем рисковать жизнями в погоне за мифической Шангри-Ла?

— Никто из вас идти со мной не обязан, — заявил Росс. — Мне жаль, что так получилось с Хуаресом, честное слово, но я приехал сюда именно затем, чтобы найти этот сад.

— А ты, Зеб? — спросил Хэкетт. — Ты тоже ищешь сад?

— Да.

— Тогда, похоже, и у меня выбора нет, — с тоскливым вздохом произнес Хэкетт. — По-моему, ваш сад — бред сумасшедшего, но нам нужно держаться вместе. — Он посмотрел на Зеб. — А если там опасно, то должен же кто-то тебя защищать.

Впервые за весь вечер Зеб улыбнулась:

— Кто-то вроде тебя, Найджел?

Хэкетт разозлился.

— Именно вроде меня — осторожный и предусмотрительный. Мне тут больше трупы не нужны.

— Спорить все равно не о чем, — спокойно вставил Росс. В его руке была изодранная книга отца Орландо. — Самую важную часть с указаниями, как добраться до сада, уже не прочесть.

— А хоть какие-то из них вы не вспомните? — спросил Мендоза.

— Помню лишь про один из последних ориентиров: он назывался La Sonrisa del Dios — Улыбка Бога. По-моему, после него мы должны были оказаться в пещерах. Вот только я понятия не имею, как эту «улыбку» найти и что это вообще такое. А ты? — обратился он к Зеб.

— Вроде бы от La Barba Verde до La Sonrisa del Dios целых три дня пути исключительно по звездам. Но что именно за звезды — у меня ни малейшего представления.

— И что вы хотите сказать? — спросил Хэкетт. — Мы в тупике?

— Да. — Россу внезапно захотелось как можно скорее бежать из проклятого города. — Именно это я и хочу сказать.

Никогда еще Россу не было так одиноко, как той ночью на вершине древнего зиккурата. Он сидел при свете звезд, окруженный останками цивилизации, которая погибла больше тысячи лет назад.

Остальные спали у костра, а он охранял их, пристроив ружье Хуареса на коленях. Несмотря на усталость, Росс знал, что не сможет сомкнуть глаз, и вовсе не тупая боль в запястье мешала ему уснуть, а чувство, будто он тонет в океане времени. Он думал о Лорен, оставшейся в Штатах, и о том, кто растет в ее чреве. Через пару недель будет уже шесть месяцев — две трети срока беременности. А еще через три месяца придет время. Все решится в ближайшие недели, и тем не менее они казались чем-то незначительным рядом с распростертыми вокруг столетиями.

Росс отвернулся от трескучего пламени и уставился в обволакивающую все вокруг влажную темень, жалея, что так и не научился верить в какую-нибудь милосердную высшую силу. Завтра он покинет это Богом забытое место, вернется домой, и будь что будет. Пришел конец его великой экспедиции.

 

ГЛАВА 47

Росс вздрогнул и проснулся. В небе все еще висела перламутровая луна, но когда он окинул взглядом затерянный город, полоска мягкого света на горизонте подсказала, что близится рассвет. Он не помнил, как уснул, однако сейчас был бодр и энергичен. И еще его охватила жажда действия.

Росс поднялся, обошел спящих Хэкетта и Мендозу, миновал неподвижную фигуру Зеб и опустился на колени рядом с сестрой Шанталь. Он осторожно потряс монахиню за плечо, и та наконец открыла глаза.

— Просыпайтесь. Нужно идти.

— Куда?

Сестра Шанталь, ошеломленная и испуганная, потрогала рукой шишку на лбу.

Росс говорил тихо, но твердо.

— Вставайте и отведите нас к саду отца Орландо, иначе мы поворачиваем назад и возвращаемся домой.

Она протянула руку.

— Где книга?

— Погибла. Подсказок больше нет. Теперь все зависит от вас. Вы Хранитель сада и уже бывали там — так вы говорили. Пришло время это доказать.

— А остальные?

— Пойдут с нами.

— Но они не могут…

— С секретами покончено. Ваш план отвлечь их и оставить в городе не сработал. Хуарес мертв.

Она широко распахнула глаза.

— Хуарес мертв?

— Его убил ягуар, который потом напал на вас. Сейчас мы неизвестно где — в совершенно буквальном смысле, — и у нас есть два варианта. Либо мы вместе продолжаем поиски сада, либо возвращаемся домой. Все в ваших руках, в том числе и жизнь Лорен.

— Подсказки уничтожены?

Росс протянул ей книгу:

— Сами посмотрите.

Сестра Шанталь потерла лоб в раздумье.

— Мы можем взять с собой остальных, только если они поклянутся никому не рассказывать о саде и ничего оттуда не брать.

— Они дадут такое обещание.

— Кажется, есть еще один способ добраться до сада. Мне нужен компас.

— Вот, держите мой. — Он полез в карман. — Боюсь только, с ним что-то не так. Тут странное магнитное поле. Сигналы GPS не проходят, и все часы остановились.

— Давай его сюда.

Росс посмотрел на компас, а потом на восходящее солнце. Стрелка куда-то указывала, но явно не на магнитный полюс.

— Точно, не работает.

Монахиня взяла его, села и улыбнулась.

— Нужно идти по стрелке. Она приведет нас к саду.

Росс забрал у нее компас. Обычно когда что-то не в порядке, стрелка мечется по кругу. Сейчас же все было иначе: она уверенно замерла, указывая куда-то — пусть и не на север, — и не отклонялась в сторону. Сердце Росса забилось чаще. Возможно, причиной помех был не напичканный металлами горный хребет, сквозь который прошла их экспедиция, а сам сад или таинственный «источник»…

— Вы уверены, что стрелка указывает на сад?

Монахиня кивнула. Ее глаза сияли.

— Отлично. — Росс боялся поверить в то, что экспедиция продолжается. — Раз так, я бужу остальных.

Через час все были готовы к выходу. Они вскарабкались по тропке обратно на высокий уступ, который возвышался над долиной, а затем повернули туда, куда указывала стрелка компаса. Прежде чем снова нырнуть в густую чащу леса, Росс оглянулся. С такой высоты долина вновь выглядела цветущей, но совершенно непримечательной — ее тайна была надежно укрыта растительным ковром. Он попытался отыскать зиккурат — тщетно.

Вдруг его взгляд уловил вспышку света: что-то металлическое или стеклянное сверкнуло в лучах солнца на уступе возле гребня. Росс задался вопросом, что бы это могло быть, потом выкинул его из головы и вслед за остальными углубился в джунгли.

Генерал Леонардо Торино опустил бинокль и прищурился в лучах утреннего солнца. Впервые после Икитоса он увидел Росса Келли и его спутников. Чтобы скрыть радость, иезуиту пришлось позвать на помощь все свое самообладание.

— Откуда вы знали, что они здесь, генерал? — спросил Фляйшер. — Мы нашли в джунглях следы, но как…

— Повторяю, фельдфебель, мы выполняем священную миссию. Нами руководит Господь. — Торино вперил в него свой самый значительный взгляд. — Вы сомневаетесь? — Фляйшер и остальные солдаты склонили головы и перекрестились. Торино поднес бинокль к глазам и посмотрел туда, где только что видел Келли. — Впрочем, теперь Господу понадобилась ваша помощь, фельдфебель. Необходимо следовать за нашей добычей и не потерять ее в джунглях.

— Слушаюсь, генерал.

Фляйшер ткнул пальцем в одного из подчиненных: низенького и мускулистого, с толстыми бровями и рваным шрамом на правой щеке.

— Вебер, держись к ним поближе, но следи, чтоб тебя не заметили. И отмечай дорогу для нас. Если рюкзак тяжелый, отдай часть груза Петерсену и Герберу.

— Порядок, командир. Я от них не отстану.

— Отлично. — Фляйшер полез в рюкзак, вытащил оттуда пару простеньких раций и протянул одну Веберу. Гвардейцы включили рации, и те с характерным треском ожили — таинственная сила, остановившая часы, им не мешала. — Держи нас в курсе.

Торино и его спутники следили, как Вебер метнулся вдоль уступа вслед за экспедицией Келли, и никто из них не заметил внизу, в долине, затерянный город, спящий под зеленым одеялом.

 

ГЛАВА 48

Два с половиной дня они прорубались сквозь пропитанные влагой джунгли и не переставая думали о Хуаресе. Им так не хватало его бдительности и той ловкости, с которой перуанец прокладывал путь в самой густой чаще. Даже безукоризненный Хэкетт был растрепан. Ночью спали в подвешенных над землей гамаках, укрываясь от дождя под тентами, а днем шли медленно, но решительно, не обращая внимания на остававшиеся после них следы.

Им попадались экзотические создания, которым Росс потерял счет: золотистые обезьянки, ярко раскрашенные змеи и пауки размером с человеческую голову. Часть их наверняка относилась к еще неизвестным видам. Геолог вспоминал удивительные растения и животных, встречавшихся в джунглях Амазонки, размышлял, как легко причудливое становится здесь естественным, и сад Фалькона с его экзотической флорой и фауной представлялся ему все менее невероятным.

На третий день путь преградил еще один хребет, на изогнутом гребне которого виднелись белые камни, похожие на зубы. Росс тут же догадался, что это и есть ориентир, который он запомнил из книги: La Sonrisa del Dios — Улыбка Бога.

Он вдруг понял, что сад окружен концентрическими кольцами высоких скал наподобие кругов, расходящихся по воде, если бросить в нее камень. Первое из этих колец они пересекли, нырнув в Пелену Света — могучий водопад, а второе — пройдя через Зеленую Бороду. Росс разглядывал Улыбку Бога, чувствуя, как бушует в крови адреналин. Неужели перед ним последний барьер, за которым — сказочный сад Орландо Фалькона?

Словно прочитав его мысли, Хэкетт поинтересовался:

— Почти пришли?

— Да, — ответила сестра Шанталь. — Ниже тех белых камней есть вход в систему пещер, ведущих в сад.

Росс еще раз глянул на GPS, надеясь определить их местоположение, но на экране светились лишь два слова: «Нет сигнала».

Солнце садилось, и хотя Росс с сестрой Шанталь хотели продолжить путь, остальные высказались за то, чтобы отдохнуть и штурмовать пещеры с утра. Росс боялся, что лихорадочные мысли не дадут ему сомкнуть глаз, однако, улегшись в гамак, он мгновенно заснул крепким сном без сновидений.

Той ночью не спала лишь сестра Шанталь. Она лежала в темноте, сжимала в руке распятие и слушала звуки леса, ожидая утренней зари. Монахиня умирала от усталости, все тело ныло, но расслабиться она не могла. Еще рано. Она сгорала от желания завершить наконец свой долгий путь, жаждала покончить с мучительным испытанием, исполнить обещание и обрести долгожданную награду.

 

ГЛАВА 49

На следующее утро Росс, Зеб, Хэкетт и Мендоза двинулись вслед за сестрой Шанталь к утесу, где возвышались белые камни Улыбки Бога. Монахиня привела их к вертикальной трещине — ее венчала естественная арка. Путники по одному протиснулись сквозь отверстие и оказались в La Catedral, упомянутой в манускрипте Войнича пещере, похожей на кафедральный собор.

Огромный зал освещали лучи солнечного света, и Росс увидел в сотнях футах над головой десятки маленьких отверстий, которые сияли среди сталактитов на далеком своде пещеры подобно звездам. Там, где лучи падали на каменные стены, поблескивали прожилки золотистого цвета.

— Золото! — воскликнул Мендоза. Глаза его алчно блестели.

Росс внимательно осмотрел жилу.

— Напоминает золото, но, к сожалению, это пирит. Золото дураков.

— Не важно. Главное, что это золото вывело отца Орландо и конкистадоров к саду, — сказала сестра Шанталь. — Мы тоже пойдем вслед за ним.

Вход в огромную пещеру располагался как бы в бельэтаже. Потолок с отверстиями, напоминавшими звезды, был далеко вверху, а дно пещеры находилось гораздо ниже — к нему вел крутой спуск с правой стороны. Там легко бы поместился целый «Боинг-747». «Да что там один „боинг“, — подумал Росс, — в этой пещере могла бы приземлиться, а потом снова взмыть в воздух целая эскадрилья!» Воздух был на удивление теплым, с неприятным запахом, который усиливался по мере того, как люди спускались глубже. От аммиака слезились глаза, и Хэкетт, не вынимая изо рта ингалятор, стал рыться в сумке в поисках хирургической маски.

В глубине пещеры поверхность шла под уклон, а проход сузился и превратился в узкий карниз, по которому пришлось идти цепочкой друг за другом. Росс увидел, откуда шла вонь. По правую руку от него была пропасть, а в ней конусообразная гора помета летучих мышей шириной футов сорок и примерно той же высоты, так что ее вершина была всего в паре футов. Из кучи доносились какой-то шорох и пощелкивание, а темная поверхность находилась в непрерывном движении — там сплошным ковром копошились жуки, пожирая испражнения. Зеб закрыла лицо руками. Зрелище было еще хуже запаха, и Росс прикрыл рот ладонью, сдерживая рвоту. В глазах Хэкетта над краем хирургической маски читалось омерзение. Для человека, который терпеть не мог ничего даже чуточку грязного, смотреть на это было совершенно невыносимо.

Под потолком, в самых темных углах, спали тысячи летучих мышей. От мысли, что те могут внезапно проснуться и по пути к выходу обрушиться на них всей стаей, Россу стало не по себе. Он указал вверх, предупреждая остальных — люди инстинктивно прижались к стене, стараясь держаться подальше от края.

Однако опасность появилась снизу.

Первым песчаного цвета змею, которая ползла по карнизу, заметил Хэкетт. Змея попыталась проскользнуть мимо них, но Зеб все равно едва на нее не наступила, и тогда та, подняв голову, впилась в ее ботинок. Пока змея готовилась к повторному броску, Хэкетт пинком отбросил ее в сторону — к несчастью, именно туда, где стоял Мендоза, который отскочил вбок и потерял равновесие. Пытаясь удержаться на ногах, он упал и скатился с карниза. Отчаянно цепляясь руками за острые камни, Мендоза на мгновение повис, а затем соскользнул в шевелящуюся кучу нечистот и начал быстро погружаться. Сначала жуки оказались у него на ботинках, затем добрались до коленей, а вскоре ползали уже по всему телу.

Когда Росс опустился на колени, протягивая здоровую руку, Мендоза уже ушел в кучу экскрементов по самую шею. Копошащиеся твари добрались до головы, и он смотрел на Росса, не разжимая губ, широко раскрытыми от страха глазами. Росс свесился еще ниже, но так и не смог дотянуться до правой руки, которой Мендоза колотил по воздуху. Тут кто-то обхватил его за талию, а на теле, поверх рубахи, затянулась веревочная петля.

— Все в порядке, — бросил Хэкетт, — мы с Зеб тебя держим.

Глаза слезились, ноздри горели от боли. Росс сполз еще ниже, пока его лицо не оказалось в считаных дюймах от омерзительной кучи, и успел ухватить руку Мендозы в тот самый момент, когда она уже пропала из виду. Тот уцепился еще и второй рукой, так что неожиданный рывок едва не макнул Росса лицом в нечистоты.

— Вытаскивайте! — заорал он.

Толчок был так силен, что Россу пришлось обхватить здоровую руку больной, чтобы не вывихнуть плечо. Стиснув зубы от боли, он ощутил, что веревка натянулась и его тащат наверх. Постепенно показался и Мендоза. Едва его голова вынырнула на поверхность, он выдохнул и стал судорожно хватать ртом воздух.

Мендозу втащили на карниз, и сестра Шанталь обрызгала его средством от насекомых. Бедняга бился, словно в припадке, сшиб вниз очки Хэкетта и его медицинскую сумку и успокоился только после того, как Хэкетт прошелся по его одежде, стряхивая оставшихся жуков. Пока Мендоза приходил в себя и переодевался, Росс наблюдал, как живой ковер накрыл сумку и очки Хэкетта. И еще он видел змею, которая извивалась в предсмертной агонии. Через несколько мгновений куча поглотила ее.

Зеб похлопала Хэкетта по плечу. Англичанин вытирал руки, словно пытаясь смыть следы жуков, которых он стряхивал с Мендозы.

— Спасибо, что защитил меня от змеи. — Она с улыбкой указала на его испачканные брюки, обычно чистые и выглаженные. — Ты теперь, наверное, меня возненавидишь.

Хэкетт неуверенно улыбнулся:

— Без очков остался. Почти ничего не вижу.

— Не могу поверить, что такой человек, как ты, не захватил запасные, — сказала Зеб.

— Захватил, конечно, — пожал плечами Хэкетт, указывая вниз. — Они там, в сумке.

Мендоза встал и помог Россу подняться.

— Мне уже второй раз спасли жизнь. Как рука?

«Как будто оторвали», — подумал Росс, а вслух ответил:

— Нормально.

Они двинулись дальше, вниз, за прожилками пирита, и вышли еще в одну большую пещеру, покороче и поуже первой, зато выше. Свет попадал в нее из единственного отверстия где-то далеко вверху. Поставь сюда небоскреб с Манхэттена, и он бы уместился целиком, не выглядывая из дыры в потолке.

— Глядите, — проговорил Хэкетт.

Сердце Росса замерло. Всего в нескольких ярдах лежал металлический шлем характерной заостренной формы — такие носили испанские конкистадоры, — а рядом с ним серебристого цвета кубок. Шлем был присыпан камнями и изъеден ржавчиной, но никаких сомнений быть не могло.

— Они не могли остаться от экспедиции Фалькона, — заметила Зеб, а Хэкетт поднял кубок, протер его и положил в рюкзак.

Жара становилась нестерпимой, и Росс различил впереди расщелину и текущий в ней лавовый поток — огненную реку из манускрипта Войнича, — через который вела гряда, сложенная из кусков черной пемзы. На той стороне ждали неприветливые промозглые пещеры, сочащиеся едкой влагой.

Путники стояли на самом пороге сада, и впервые с начала экспедиции Росс позволил себе поверить, что Фалькон и сестра Шанталь говорили правду. Тут и вправду запросто отыщется что-нибудь поразительное, что сможет чудодейственным образом исцелить Лорен.

— Впереди последние препятствия, — объявила сестра Шанталь. — За огненной рекой лежат пещеры, а в них пылающий дождь и ядовитый газ, но, следуя за золотыми жилами, мы достигнем сада. — Она оглянулась на Росса, затем вновь посмотрела на остальных. — Помните: вы дали клятву. Не рассказывайте об этом месте никому и ничего отсюда не уносите.

Она пристально посмотрела на каждого, дожидаясь кивка, прежде чем перевести взгляд на соседа.

Вид у Хэкетта был недовольный.

— Горы гуано, тараканы, огненные реки, пылающий дождь, ядовитый газ… Надеюсь, ваш сад того стоит. Боже мой, все прямо как в старых приключенческих книжках!

Росс надел солнцезащитные очки.

— Есть лишь один способ выяснить. — Он указал на мост через лавовый поток. — Я пройду по нему, потом наберу побольше воздуха, прикрою глаза и все открытые участки тела и пробегу сквозь пещеры на ту сторону. Идите за мной, не дышите и следите, чтобы капли с потолка и стен не попали на кожу или в глаза. Это, грубо говоря, концентрированная серная кислота. — Он надел куртку от дождя и натянул капюшон так, чтобы тот как можно лучше прикрывал лицо, после чего направился к переходу через лавовую реку. — Готовы?

Сестра Шанталь улыбнулась.

— Зеб?

Зеб кивнула. Глаза ее сияли.

— Готова.

Мендоза шагнул вперед, присоединяясь к ним, а Хэкетт остался на месте.

Сердце Росса выпрыгиваю из груди. Он не мог вспомнить, когда последний раз так волновался, и еще почувствовал дело уже не только в том, чтобы спасти Лорен и их ребенка. Впервые после многолетних поисков нефти в нем проснулся геолог.

Он обратился к Хэкетту:

— Чего ты ждешь? Хочешь узнать, почему тот священник создал самый загадочный манускрипт в мире? Хочешь увидеть восхитительное, волшебное место, с которым не сравниться твоему Эльдорадо? — Росс двинулся вперед, по каменной гряде, и снизу его обдало жаром лавового потока. — Если да, то давай за мной!

 

ГЛАВА 50

Перебравшись через лавовую реку, Росс убедился, что никто не отстал. Затем он включил фонарь, глубоко вдохнул, схватил сестру Шанталь за руку и повел ее вместе с Зеб через сочащиеся едкой влагой пещеры. Даже в очках глаза слезились. Капля кислоты с потолка обожгла правую руку, и Росс быстро вытер ее рукавом. Это и был «пылающий дождь», о котором говорилось в манускрипте. Именно поэтому и еще из-за едкого запаха серы — она ассоциировалась с дьяволом — Орландо Фалькон боялся, что приближается к вратам ада.

Сейчас Росс его понимал.

Задержав дыхание, он окинул взглядом лабиринт серных пещер и проходов. Судя по жару, который шел из-под ног, и по лавовому потоку, где-то внизу кипела магма. Точно такое же ощущение было у Росса в пещере Куэва де Вилья Лус на юге Мексики — словно его занесло на миллиарды лет назад, когда молодая планета представляла собой ядовитый инкубатор самых первых форм жизни. Тут жизнь тоже имелась: крошечные создания — экстремофилы — питались серой со стен.

Росс, следуя за золотыми прожилками, тащил сестру Шанталь и Зеб сквозь лабиринт очень долго. Он даже испугался, что им не хватит воздуха и они не успеют отыскать выход.

Вдруг пириты исчезли. Путники уперлись в глухую стену. Тупик.

Лицо сестры Шанталь было белым, глаза налились кровью. Казалось, монахиня при смерти. Неужели именно тут им суждено умереть?

Сестра Шанталь улыбнулась.

Она забрала у Росса и Зеб фонари и выключила их все, свой тоже. Наступила тьма. Росс, задыхаясь, ощутил прилив паники. Тут чья-то рука ухватила его за локоть и развернула. В темноте, которую больше не нарушали лучи фонарей, справа от глухой стены виднелась едва различимая вертикальная полоска света. Росс подобрался ближе и увидел, что дорогу им преграждает не одна, а две параллельные стены, между которыми — узкий проход. Протиснувшись туда, Росс пошел на свет.

Снаружи он набрал полную грудь воздуха. Когда глаза привыкли к яркому свету, Росс понял: это место ни на что не похоже. После ядовитого подземелья воздух был свеж и наполнен сладким ароматом. Если в пещерах был ад, то здесь — рай на земле. Росс обернулся к сестре Шанталь, и та кивнула, прежде чем он успел открыть рот.

— Да, — промолвила монахиня с блаженной улыбкой. — Это тот самый сад.

Глубокая овальная впадина, с краю которой стоял Росс, тянулась более чем на тысячу ярдов в длину при ширине в несколько сотен. Она находилась на дне глубокой скальной воронки, так что лучи солнца едва достигали пышно заросшего дна. Долина напоминала огромный глаз, зрачком которого было безукоризненно круглое озеро в самом центре. На дальнем конце виднелись подъем и еще одна пещера. Ручей, наполнявший кристально чистое озеро, струился именно оттуда. Вода искрилась зеленоватым светом, словно там плавали тысячи светлячков.

Берега озера были покрыты травой, деревьями и экзотическими растениями, не похожими на те, что они видели в джунглях, да и вообще ни на что на свете.

— Гляди, Росс! — Зеб вытащила копии иллюстраций к манускрипту Войнича и обвела рукой деревья, цветы и травы. — Они точь-в-точь как на рисунках, и по описанию все подходит. — Зеб указала на пещеру в дальнем конце долины: — А там, должно быть, запретные пещеры, о которых писал Фалькон. В них живут нимфы.

«А еще в них погибли конкистадоры», — подумал Росс.

Слева, у подножия стены, он заметил груду идеально круглых камней, причем на поверхности скалы виднелось еще несколько таких же сферических образований. Они напоминали знаменитые «колобки из Моэраки» на Южном острове Новой Зеландии. Но куда больше Росса заинтересовали растения и светящаяся вода.

И еще воздух.

В воздухе был разлит легкий аромат: изысканная смесь цветочных, ванильных и цитрусовых нот — сладкая, но не приторная.

Остальные пребывали в точно таком же восхищении. Сестра Шанталь присела на берегу и пила, набрав воды в пригоршню. Лицо монахини сияло. Будь она кошкой — сейчас бы мурчала от удовольствия. Глядя на воду в ее ладонях, Росс заметил крошечные светящиеся частицы — такие же он видел в кожаном мешочке сестры Шанталь при их первой встрече.

Внезапно воздух наполнил пронзительный звук, словно кто-то пел хором. В нем нельзя было различить отдельных слов и фраз: просто несколько нот, исполненных с каким-то механическим совершенством. Бездушная, хоть и прекрасная песня лилась из пещеры в дальнем конце сада. По коже у Росса поползли мурашки, но тут пение затихло так же неожиданно, как началось.

— Что это? — спросил Росс.

Сестра Шанталь взяла его за руку:

— Постой, Росс. Никто не должен без меня входить в пещеры в дальнем конце сада.

Хэкетт потер глаза.

— А почему? — уточнил он.

— Потому что я — Хранитель.

— Кто-кто? — переспросил Мендоза.

— Просто слушайтесь ее, — велел Росс.

— Что это за место? — спросил Хэкетт.

Сестра Шанталь приложила палец к его губам:

— Все, больше никаких вопросов. Скоро стемнеет. — Она опустилась на колени, зачерпнула пригоршню светящейся воды и протянула им. — Пейте из ручья и из озера. Ешьте плоды, что растут на деревьях. Поспите. В саду водятся мелкие зверушки — они не причинят вам вреда. Главное, не ходите в пещеры. Завтра все будет понятнее. — Она улыбнулась Россу. — Понятнее некуда.

Сестра Шанталь отошла в сторону, к аккуратной горке маленьких камушков, и опустилась за ней на колени помолиться. Росс о многом хотел ее расспросить, но понимал, что сейчас не время. Вместе с остальными он присел и выпил воды из озера — в ней явно чувствовался натрий. Вкус напоминал французскую минеральную воду «Бадуа», которую Росс терпеть не мог. Потом он попробовал странные плоды с деревьев, и они понравились ему больше. Вкус был знакомый, но какой-то неопределенный — как у сока мультифрукт в картонной коробке. Один из плодов, размером с яблоко, напомнил ему одновременно гранат, маракуйю и вишню.

Когда опустились сумерки, Росс понял, что валится с ног от усталости. Он не стал тратить время на гамак и москитную сетку, а просто расстелил спальный мешок на мягкой траве и улегся. Остальные последовали его примеру, словно понимая, что тут они вне опасности.

Прежде чем сомкнуть глаза, он еще раз посмотрел на темную спокойную воду и увидел в ней отражение мириад звезд, но тут же обратил внимание, что небо затянуто облаками. То были не звезды, а осколки кристалла, разбросанные по дну озера — в темноте было видно, что они светятся. Все новые и новые вопросы приходили ему в голову, но тут, к счастью, Росс заснул.

Так крепко, как этой ночью, сестра Шанталь не спала никогда в жизни. Она свернулась калачиком за горкой камней, вдали от остальных, и ей снилась свобода. Ее освободили от клятвы. Возвратили все, что она принесла в жертву. Вернули того, кого не было рядом.

Ночью, пока другие спали, она проснулась и подошла к озеру. Она попила и впервые, с тех пор как принесла клятву, решила потешить самолюбие и взглянула на свое отражение. Взглянула — и помрачнела. Когда-то ее лицо было юным, красивым, полным надежд… теперь стало старым и изможденным.

Но не все ли ему равно, как она выглядит? От этой мысли сестра Шанталь улыбнулась, и мрачная гримаса сменилась радостью. Самое трудное уже позади. Скоро они воссоединятся.

Сестра Шанталь вздохнула.

— Скоро, — прошептала она, укладываясь обратно в спальный мешок. — Скоро.

 

ГЛАВА 51

На следующее утро первым проснулся Освальдо Мендоза. Он с трудом поднялся на ноги и направился в кусты, которыми зарос угол сада. Еще не расстегнув молнию, Мендоза осознал, что постоянно мучившая его головная боль прошла. Он помочился и тут заметил нечто настолько удивительное, что остолбенел и целую минуту не сходил с места. Мендоза рухнул на колени и стал молиться.

Проснувшись, Росс не мог припомнить, что ему снилось: главное, там была Лорен, и впервые за несколько недель он был счастлив. Ему так не хотелось просыпаться, но Хэкетт тряс за плечо:

— Вставай, Росс.

Он протер глаза.

— Что? Что случилось?

— Оглянись вокруг. Это потрясающе.

Росс перевернулся. С чего вдруг Хэкетт так перевозбудился именно в тот момент, когда ему снился самый лучший сон за много-много лет?

— Да, потрясающе. Я все вижу.

— Ты пойми, Росс, я ведь тоже вижу.

— Найджел, что ты несешь?

— Дай-ка. — Хэкетт схватил его за сломанное запястье, и Росс инстинктивно отдернул руку. — Дай руку, — настаивал Хэкетт. — Не спорь. — Он размотал аккуратно наложенную повязку. — Как она?

— Нормально.

Хэкетт сжал его запястье.

— А сейчас как?

— Говорю же, нормально. Оставь меня в покое.

— А не должно быть нормально. Ты сейчас орать от боли должен, — тут он сделал паузу, — если, конечно, рука у тебя еще сломана.

Росс сел и посмотрел на руку. Отек спал, гематома исчезла. Ни онемения, ни боли.

— Может, перелома и не было?

— Классический перелом, который зажил на несколько месяцев раньше, чем должен был. И такое не у тебя одного. У меня с детства плохое зрение, а стало — лучше некуда. Всего за одну ночь. Оба глаза — «единица». И лекарства я, с тех пор как сюда попал, тоже не принимаю. — Он вытащил из кармана ингалятор и антигистаминные таблетки, потом дважды глубоко вдохнул. — Слышишь? Никаких хрипов. Тут сплошные цветы — кошмар аллергика, а я дышу свободно, пазухи чистые.

Хэкетт показал на Мендозу, который сидел на берегу, скрестив ноги, закрыв глаза и сложив руки, словно в молитве.

— У Освальдо какое-то просветление. Постоянно крестится и бормочет благодарности. Он с самого Икитоса постоянно держится за голову и ест обезболивающее, как конфеты, причем не аспирин какой-нибудь, а кодеин — это опиат из того же семейства, что морфий, без рецепта не купишь. Как ни спрошу — говорит, что все нормально, но видно же, что от боли мучается. Сегодня просыпаюсь, а он плачет. Представляешь, Освальдо — плачет! Я спросил, что случилось — говорит, ничего с ним не случилось. Он себя хорошо чувствует. Правда хорошо. Все повторяет, что произошло чудо.

Хэкетт обвел рукой сад.

— Наверное, тут что-то в воде или в тех фруктах, что мы ели. Боже, жаль, Хуарес не дошел. Невероятное место. — Он полез в рюкзак. — А вот еще удивительная вещь. — Хэкетт вытащил кубок, который подобрал вчера, и протянул Россу. — Гляди, что внутри.

— Часы.

— Это мои. Я их тут прошлой ночью оставил. Посмотри. — Росс посмотрел на циферблат. Секундная стрелка двигалась: медленно, рывками, но двигалась. — А теперь вынь их оттуда. — Росс послушался, и стрелка остановилась. Он опустил часы обратно — стрелка снова пошла. — Странно, правда?

Росс достал свои «Таг-Хоер» и опустил в кубок. Секундная стрелка медленно ожила. Он стал внимательно разглядывать кубок.

— Эти кубки делали из сплава олова со свинцом. У олова высокая магнитная проницаемость, а свинец защищает от радиации. Видимо, вместе они как-то противодействуют той силе, что не дает часам идти.

Росс забрал часы и несколько раз согнул запястье. Когда он вчера вытаскивал Мендозу из зловонной кучи, боль была нестерпимой, а теперь от нее не осталось и следа. Он вспомнил манускрипт Войнича: у конкистадоров срастались сломанные кости.

К ним подошла Зеб: босиком, в джинсах и красной футболке. Поперек ее небольшой груди шла надпись: «Земля тоже чувствует». Красные волосы были растрепаны, лицо заспано — в остальном она выглядела свежей и отдохнувшей.

— У меня что-то с глазами, — сказала девушка, щурясь за толстыми стеклами очков.

— Да нет, — с улыбкой сказал Хэкетт и снял с нее очки. — Они тебе просто мешают.

Зеб моргнула, потом широко распахнула глаза.

— Невероятно.

— Вот именно, — со смехом подтвердил Хэкетт. — Невероятней некуда.

Они продолжали восторгаться, а Росс пошел умыться в озере. Он изучал попадавшиеся в воде частицы, но те были слишком маленькие. Тогда Росс стал вглядываться в глубину, пытаясь рассмотреть кристаллы, которые заметил ночью, однако при дневном свете их не было видно. Он встал и пошел прогуляться по саду. Маленькая ящерка, быстро перебирая задними лапами, метнулась к небольшой рощице. Ящерка была какой-то смутно знакомой, и Росс вспомнил рисунок из манускрипта — а он-то считал, что там изображен дракон. Размеры порой так обманчивы.

Ранним утром сад казался еще волшебнее, чем вчера, при свете дня. Воздух был влажен и свеж, над озером поднималась легкая дымка, скрывая пещеру и ручей на дальнем конце долины. Он подумал, что когда лучи солнца осветят сад, дымка рассеется. Зеб и Хэкетт подошли к Мендозе и сели рядом, восхищенно обмениваясь впечатлениями.

Росс хотел побыть один. Ему требовались ответы. Он шел, разглядывая скальные стенки. Они были сложены не из обычного в этих местах хрупкого известняка, а из прочного и твердого камня, почти наверняка вулканического происхождения. Росс предположил, что на месте вулкана образовалась чаша, в которой находился сад, а от остального мира ее отделяло огненное кольцо магмы. Но так было не всегда. Если его теория верна, то миллиарды лет назад именно отсюда растекалась по тогда еще пустынной планете животворящая сила, разбрасывая семена будущей жизни. Потом огненное кольцо замкнулось, каменная чаша вулкана остыла и затвердела, ничего не выпуская наружу. Последний ручеек иссяк тысячу лет назад, когда вода ушла из затерянного города.

Прогуливаясь по периметру сада, Росс отмечал большие овальные подсолнухи и громадные цветки, по форме похожие на артишоки — они напоминали ему южноафриканскую протею. Попадались удивительные насекомые, а в траве сновали животные, похожие на собак, — всех их он помнил по рисункам в манускрипте. Росс представил, как Орландо Фалькон, лежа на тюремном полу, вспоминал точно такую же прогулку и перерисовывал все по памяти.

Впрочем, сильнее всего Росса поразили не отличия от внешнего мира, а сходства. Хотя растения и животные здесь развивались совершенно независимо, эволюция в итоге пришла к тому же: лепестки, семена, листья, глаза, ноги. До сих пор он не встретил ничего действительно чуждого, особенно если вспомнить флору и фауну, которую они видели во время путешествия по джунглям Амазонки.

Он оглянулся на горку камней, за которой спала сестра Шанталь, но монахини там не было. Через мгновение Росс увидел ее у ручья на том берегу озера, рядом с входом в запретные пещеры.

Сестра Шанталь изменилась. На ней были сандалии, белая блуза и юбка. Волосы она распустила, так что те падали ниже плеч. В утреннем свете вид у нее был какой-то неземной, она выглядела моложе, сильнее. Морщины и седина в волосах никуда не исчезли, зато шишка на лбу и царапины от когтей ягуара пропали. Исчезла тоска во взгляде, а тонкая, почти прозрачная кожа светилась. На левом плече монахини висела небольшая сумка.

Росс подошел, и сестра Шанталь взяла его за руку.

— Рука прошла.

Он сжал кулак.

— Полностью. Именно об этом я и хотел спросить. И еще о Лорен.

— Пойдем, я кое-что тебе объясню. — Она показала на озеро и ручей. — Как видишь, вода и все растения, которые тут растут, не только освежают и восстанавливают силы, но еще и лечат от всех болезней.

Он подумал о сломанной шее Лорен.

— От всех болезней?

— Пожалуй, почти от всех. — Сестра Шанталь дотронулась до собственного лица и печально улыбнулась. — Моложе они не делают. Процесс старения можно замедлить, даже остановить, но не обратить вспять.

— И Лорен можно вылечить?

— Разумеется. Для этого я тебя сюда и привела.

В ее голосе звучала такая уверенность, что Росс едва сдержал слезы.

— Так что мне делать? Принести ей бутылку воды из озера или фруктов?

Она покачала головой:

— Я пробовала. Если воду или растения вынести из сада, они теряют свою силу. Снаружи все живое гибнет: плоды гниют, вода портится. Не знаю, почему так. Как будто они так привязаны к этому месту, что умирают, едва покинут его. Существа же вроде нас, способные существовать во внешнем мире, возвращаются здесь к жизни. Правда, единственный способ для нас — это пить воду и есть то, что растет в саду.

— Значит, мне нужно доставить сюда Лорен?

Сестра Шанталь улыбнулась.

— Нет, есть другой способ. — Она указала назад, на темный проход, из которого вытекал ручей. — Пойдем, я покажу.

Она взяла его за руку и повела в запретные пещеры.

 

ГЛАВА 52

Сестра Шанталь вела Росса по берегу ручья к запретным пещерам и, должно быть, заметила на его лице тревогу.

— Тут, у входа, нет ничего страшного. Опасность дальше, в запретной части.

Первое, что он ощутил, — легкий запах: сырой мускусный аромат — так пахнет в комнате, где только что занимались сексом. Пещера была высокой и уходила дальше, в глубь горы. Пол сразу от входа начинал подниматься ступенями. На самом верху был карниз, где начинался тоннель, который вел дальше, в толщу скалы. Ручей тек из тоннеля, падал с карниза, образуя небольшой водопад и два маленьких озерца внизу, после чего вырывался наружу, в сад. В тоннеле, сбоку от стремительного ручья, была дорожка, достаточно широкая для двух человек. Присмотревшись, Росс увидел, что она выложена из сверкающих кристаллов, как, собственно, и весь тоннель.

Все это было видно прямо от входа, потому что пещеру озаряло неземное сияние. Свет шел откуда-то из глубины тоннеля, отражаясь в воде и кристаллах. Дорожка светилась особым, мерцающим блеском, так что невозможно было удержаться от искушения войти в тоннель и отыскать источник загадочного света. Поддавшихся искушению ждала смерть — Росс вспомнил, что читал об этом в переводе Лорен:

Хотя конкистадоры не могли переговариваться с Евами, священник понял, что в пещеру входить запрещено. Много дней все отдыхали от ужасов путешествия и наслаждались восхитительным садом. Но вскоре от безделья их охватило любопытство и жадность, и они решили узнать, что в той пещере. Они думали найти там нечто ценное. Золото.

Священник советовал им подчиниться воле хозяев, но командир был гордым человеком и подчинялся лишь своему королю. Той ночью конкистадоры вошли в пещеру. Там они увидели, что Евы плескались в озерах, которые наполнялись водой из сводчатого прохода в высокой задней стене пещеры. Из этого же прохода шел свет, так что все вокруг купалось в золотистом сиянии. Проход вместе с ручьем изгибался и уходил вверх, в глубь скалы. Казалось, он выложен сверкающими драгоценными камнями. Конкистадоры решили, что свет исходит из сокровищницы, и бросились туда, словно мотыльки, летящие на огонь.

Когда конкистадоры приблизились, Евы испустили громкий вопль и встали у них на пути. Священник умолял своих спутников не ходить дальше, но те, оттолкнув его и Ев, двинулись вверх. Священник видел, как все они исчезли в проходе, и дальше долгое время ничего не происходило.

А потом послышались крики. Ручей стал красным.

Все, кто добрался до сада, числом двадцать один, вошли в проход, и ни один не вернулся. Все конкистадоры погибли. Тогда священник понял: Евы не охраняли проход — они пытались спасти их от того, что таится в нем. Этой ужасной ночью он понял: только человеку по силам превратить рай в ад.

Кровавый тоннель упоминался и на последних страницах книги Фалькона, в переводе астрологического раздела, который оказался пока не по плечу Лорен. Там было сказано, что потом Фалькон сам прошел этим тоннелем и обнаружил «el origen» — «источник», который Торино называл словом «radix». Росс вытащил из рюкзака изорванную книгу и просмотрел нужные страницы, однако не нашел ничего, кроме по обыкновению туманных ссылок на некое «El Árbol de la Vida у de la Muerte» — «Древо жизни и смерти». Он достал компас: стрелка покружилась и указала на вход в тоннель.

— Что там? — спросил он.

— Не знаю. Один лишь отец Орландо видел el origen и вернулся живым.

— Но в книге не сказано, что это. Говорится лишь, что от него идет чудодейственная сила сада и что путь к нему опасен.

Росс сгорал от желания во всем разобраться, но тут боковым зрением уловил, как что-то шевельнулось. Он посмотрел в ту сторону и обнаружил, что, кроме светящегося тоннеля, тут есть еще кое-что.

В дальнем, неосвещенном конце пещеры двигались белые фигуры. Он подошел ближе, и на него уставилось двуногое существо примерно четырех футов ростом, с кожей, белой как алебастр. У существа были две руки, вздутый живот, а на груди два бугорка, лишенные сосков. Лицо круглое, с большими симпатичными глазами, маленьким носом и большим ртом. На голове торчал пучок нитевидных наростов, украшенных цветами. Существо и Росс с увлечением разглядывали друг друга.

— Многое было дано отцу Орландо, — спокойно промолвила сестра Шанталь, — но вот рисовать он не особо умел.

Это была «нимфа» со страниц манускрипта — одна из тех, кого отец Орландо называл «Евами», — хотя Росс представлял их себе совсем иначе. Ему доводилось слышать о моряках, принимавших ламантинов за русалок; возможно, это объясняло, как Орландо Фалькон ухитрился превратить эти существа в женщин.

Из темноты появлялось все больше этих созданий, но внимание Росса теперь было приковано к извивающимся змеевидным отросткам на потолке и задних стенах пещеры. Круглые щупальца, похожие на лианы, казалось, растут прямо из камня. Прожилки на них пульсировали, словно кровеносные сосуды, и все вместе выглядело причудливо и прекрасно: не то растение, не то зверь. На концах щупалец красовались стручки причудливой формы. Росс заметил, что некоторые нимфы прижимались к этим стручкам, а другие перешагивали через лианы. Они словно жили в каком-то странном симбиозе.

— А это что? — спросил он. — Что за круглые отростки?

— Они были тут, еще когда отец Орландо обнаружил сад. Встречаются повсюду.

Сестра Шанталь вытащила из сумки фонарь, включила его и повела Росса в дальний конец пещеры. Та оказалась даже больше, чем казалось от входа — в глубь скалы уходил целый подземный лабиринт. Нимфы при их приближении либо исчезали в тоннелях, либо угрожающе шипели. Сестра Шанталь взяла в руку распятие и стала напевать короткий рефрен всего из двух нот. Нимфы тут же притихли и стали повторять за ней. Когда монахиня замолчала, оставив распятие висеть поверх блузы, присутствие гостей уже не пугало обитательниц пещеры.

— Это их успокаивает, — сказала она.

При свете фонаря казалось, что круглые щупальца торчат отовсюду, как трубы в подвале большого здания. Направо вел проход, в который уходило несколько толстых отростков. Росс пошел вдоль них. Воздух становился все горячее, а впереди появились огненно-алые отсветы.

— Росс, осторожней.

Внезапно он словно налетел на раскаченную стену: проход обрывался крутым уступом. Далеко внизу бурлила магма, а к темным пещерам на другой стороне вел узенький обвалившийся мостик.

— Когда сюда заходил отец Орландо, мост был шире и еще не обрушился, — пояснила сестра Шанталь. — По его словам, это еще один выход наружу, на ту сторону хребта.

Росс подумал, что такой вариант сгодится лишь на случай, когда дела совсем уж плохи. По сравнению с этим проходом отравленные пещеры — легкая прогулка.

Сестра Шанталь обернулась.

— Пойдем обратно. Я тебе кое-что покажу — оно того стоит.

Когда они вернулись, пять нимф купались в озерце прямо под струями водопада.

Монахиня повела его наверх, к входу в тоннель, и наклонилась к воде. Она опустила ладонь в стремительный поток, словно старатель, который промывает в лотке золотоносную породу, а потом вытащила ее и поднесла к лицу Росса.

— Вот что вылечит Лорен. За этим мы сюда и пришли.

 

ГЛАВА 53

На ладони монахини лежала горсть маленьких светящихся кристалликов. Они были больше микроскопических точек в воде, которую они пили, но меньше, чем осколки на дне озера. Монахиня пошевелила рукой, и кристаллы стали переливаться разными цветами.

— Только кристаллы можно выносить за пределы сада. Правда, эти — слишком мелкие, их сила быстро рассеется. Чтобы целебные свойства сохранились, они должны быть не меньше определенного размера. Потом кристалл можно и расколоть, но изначально он должен быть достаточно велик.

— И где мне взять достаточно большой кристалл? Достать со дна озера?

— Нет, те кристаллы на самом деле куда меньше. Просто кажутся большими сквозь толщу воды.

Сестра Шанталь снова опустила руку в ручей, достала большой обломок, отколовшийся от облицовки тоннеля, и протянула Россу.

Тот смотрел как зачарованный. Кристалл был прекрасен: то прозрачный, то матовый, и сиял, стоило чуть повернуть его в руке. Россу казалось, что он чувствует силу.

— Вы уверены, что это вылечит Лорен?

Сестра Шанталь на секунду замешкалась, взглянув в глубь тоннеля.

— Да. Если не раскалывать кристалл, пока не потребуется, то он сохранит большую часть силы.

— Его бы на анализ.

Монахиня виновато улыбнулась.

— Для меня важнее всего исполнить клятву, но пару лет назад я анонимно отправила образец в лабораторию в Женеве. Мечтала избавиться от этой ноши. Мне хотелось, чтобы кристалл синтезировали — тогда сад был бы уже не нужен, а вместе с садом и я.

— И что выяснили?

— Если верить отчету, у него повышенный, но не опасный уровень радиоактивности, а еще в нем есть нужные элементы для синтеза всех жизненно необходимых аминокислот, в том числе фосфор — случай довольно редкий. Больше ничего необычного не нашли, никаких намеков на лечебный эффект. В лаборатории воспроизвели кристалл в точности, воссоздали каждый ингредиент, но чудесных свойств в нем не оказалось. Та искра, за счет которой компоненты обретают живительную силу — ее вам всем довелось испытать, — не подвластна их приборам. — Она указала на кристалл в руке Росса. — Это сработает. Отвези его домой, измельчи сколько потребуется, раствори и дай выпить Лорен. Мне нравится добавлять в чай со сгущенкой. — Она улыбнулась. — Правда, я сладкоежка.

— Вы пробовали?

Она впилась пальцами в распятие.

— В этом вся моя жизнь. Как, по-твоему, мне удалось стоять на страже так долго? Очень-очень долго…

Впервые с момента их встречи сестра Шанталь не стала замыкаться в себе, и в ее глазах Росс увидел ничем не прикрытые боль и одиночество. Теперь он понял всю глубину ее привязанности к саду и все величие принесенной ею жертвы. Он содрогнулся.

— Так, значит, других Хранителей не было? Только вы?

— Да, только я. Я была той юной монахиней, которая ухаживала за Орландо Фальконом. Я была его сообщником, который спрятал Книгу Дьявола. Меня он попросил забрать все вещи, в том числе книгу с подсказками, и защищать сад.

— Но почему?

— Что «почему»?

— Почему вы ему помогли? Почему дали клятву?

— Потому что я любила его. Я любила его сильнее, чем церковь, сильнее, чем собственную жизнь. — Она тряхнула головой. — Я любила его сильнее, чем боялась смерти. Он убедил меня дать клятву, что я буду охранять сад до тех пор, пока кто-нибудь не расшифрует манускрипт и не докажет, что достоин такого дара. Я и представить не могла, сколько придется ждать. — Она погладила распятие. — Он дал мне этот крест и сказал, что когда ноша покажется слишком тяжелой, крест дарует мне утешение. — Сестра Шанталь замолчала, словно сбившись с мысли. — Прежде чем его сожгли, он тоже поклялся мне.

— В чем?

— Что будет ждать меня. — На ее губах играла легкая улыбка. — Он сказал: «Тебя я буду ждать вечно». — Монахиня повела рукой в сторону сада, указывая на горку камней. — Здесь покоятся его останки. Я привезла пепел из Рима. Однажды, и надеюсь, очень скоро, нам не нужно будет больше ждать. Мы встретимся вновь.

— Вы были там, когда он умирал?

Она отвела взгляд.

— Я все видела.

Росс всматривался в когда-то прекрасное лицо.

— Так вы живете больше четырех с половиной столетий?

— Да, именно столько я существую. Жизнью все это назвать сложно.

— Но это невозможно! — Росс разинул рот от удивления.

Сестра Шанталь засмеялась, но смех вышел невеселым.

— Потрогай свое запястье. Посмотри на кристалл, что у тебя в руке. Что тут невозможного?

— Как же вы жили? На какие средства?

— Отец Орландо был из богатой кастильской семьи. Он оставил мне немалое состояние, которого хватило на долгие годы. Потом я наткнулась на затерянный город, нашла золото и положила немножко в банк — очень-очень надолго. С деньгами проблем не было.

Росс вспомнил, что в пирамиде не хватало нескольких слитков.

— А как же власти, паспорт? Как вас не заметили?

— Монахиней быть удобно. Сестра Шанталь — официальное имя, его мне дал орден, когда исполнилось семнадцать. Менять его я не стала — так долгие годы и жила сестрой Шанталь. Впрочем, за долгие годы жизни я сменила много личин. В основном брала их у детей, за которыми ухаживала в хосписах — они умирали, а я продлевала жизнь их именам. У меня было много разных паспортов: французский, итальянский, британский… американского вот пока не было. — Еще улыбка. — У вас молодая страна, я в два раза старше.

Росс вспомнил шесть дат, выцарапанных на El Halo: каждую пару разделяло примерно семьдесят лет.

— Так вы регулярно возвращались сюда, чтобы набраться сил, пополнить запасы и начать новую жизнь в новом облике и в другой части света?

Она кивнула.

— Я старела медленно, и мне приходилось часто переезжать, чтобы не привлекать внимание. Кажется, я прожила уже шесть жизней. Шесть, да шесть раз по десять и еще десять лет — почти шестьсот шестьдесят шесть. Я возвращалась пополнить запасы кристаллов, чтобы и дальше стоять на страже. Они замедляют старение, но не обращают время вспять. Интересно, если бы я не уходила отсюда, то старела бы? Или осталась навеки молодой? Но я должна была возвращаться во внешний мир, чтобы исполнить свой долг и сдержать слово. Я следила за манускриптом отца Орландо, затем, как он путешествовал по Европе, вернулся в Италию и, наконец, попал в Америку. Я ждала, что его расшифруют. И чтобы не сойти с ума, я старалась творить добро. — Сестра Шанталь похлопала Росса по плечу. — Я доживаю свою седьмую жизнь. Надеюсь, последнюю. Я сделала все, что смогла. Теперь ты сумеешь вылечить жену. Когда это произойдет, моя ноша перейдет к ней. Я исполнила клятву. Мы оба достигли того, к чему стремились. Завтра надо возвращаться.

— Завтра?

Она ткнула пальцем в кристалл, который Росс держал в руке:

— Его нужно дать твоей жене как можно скорее.

— Вы уверены, что она выздоровеет?

Монахиня посмотрела в глубь светящегося тоннеля.

— Долгие годы я пользовалась силой сада, лишь чтобы излечиться и не состариться раньше времени, но уверена, что Лорен поправится. Я дала ей последние крошки — и это помогло.

— Самую малость.

Сестра Шанталь нахмурилась.

— Поверь мне, Росс. Кристалла будет достаточно. — Она указала на вход в тоннель. — Есть единственный способ гарантировать, что она выздоровеет: взять кусочек самого источника. Отец Орландо считал, что его сила безгранична. Но к источнику не подобраться.

— Отец Орландо ведь выжил.

— Я не знаю как. Впрочем, не важно. Твоего кристалла вполне хватит, чтобы вылечить Лорен и вашего ребенка. Пойдем, Росс, — сказала она, увлекая его обратно, к освещенному выходу из пещеры. — Вернемся к остальным и сообщим им, что завтра выступаем.

Сжимая в руке кристалл, Росс понимал, что должен быть за него благодарен. Однако стоило ему бросить взгляд на светящийся проход, как в душе шевельнулось сомнение.

 

ГЛАВА 54

Этой ночью.

Хэкетт развел руки, обращаясь к сестре Шанталь:

— Вы знаете, сколько экспедиций в джунгли снарядили фармацевтические компании в поисках целебных трав? Сотни. Тысячи. Кое-что удалось отыскать, но настоящего прорыва не получилось. Такого нет нигде. Невероятное место. Здесь есть все. Аптечка на все случаи жизни. Наш долг сделать сад всеобщим достоянием.

Сестра Шанталь помотала головой:

— Снаружи все живое погибнет, так что от воды и растений никакой пользы. А главное, прежде чем попасть сюда, вы все дали клятву. Вы обещали никогда не рассказывать о саде и ничего отсюда не уносить.

— Но как можно сохранять в тайне такое чудо?

— Вы дали слово. Слово надо держать.

— Я сдержу. Просто я врач…

Сестра Шанталь разозлилась.

— Не увиливай. Вариантов всего два. Никаких уважительных причин, никаких особых обстоятельств. Либо держишь клятву, либо нет. Третьего не дано. И дается клятва — навеки.

Солнце уже зашло, и они сидели у костерка, который развели в верхней части «глаза». Все уже поужинали, а теперь пили кофе и спорили об этом удивительном месте. Росс понимал точку зрения Хэкетта, но когда он показал Зеб кристалл, припрятанный в рюкзаке, и рассказал о том, что узнал в пещере, она приняла сторону сестры Шанталь.

— Росс, Лорен ведь перевела манускрипт. Она заслужила, чтобы сад спас ее. Взамен сестра Шанталь хочет, чтобы Лорен позаботилась о саде. Раз они с отцом Орландо уверены, что именно переводчик манускрипта должен решить, как поступить с этим местом, то уж Лорен-то — идеальная кандидатура. Вот что я тебе скажу: Лорен ни за что всему миру о саде не рассказала бы. Во всяком случае, пока не станет ясно, что этот самый мир сделает с садом.

Сестра Шанталь обратилась ко всем:

— Вы сдержите клятву.

Ее слова звучали как приказ.

— Да, — быстро ответила Зеб.

Монахиня посмотрела на Мендозу:

— А ты?

Мендоза выдержат ее взгляд.

— Люди заплатят любые деньги, чтобы попасть сюда и излечиться. Но золота и в затерянном городе хватает. Я сдержу клятву, — торжественно пообещал он.

— Сестра, почему бы не рассказать о саде всему миру? — умоляюще проговорил Хэкетт. — Подумайте, сколько добра он принесет.

— Кому? — спросила Зеб.

Хэкетт удивленно посмотрел на нее:

— Человечеству, разумеется. Сад будет спасать жизни.

— А кто спасет сам сад?

— Ты о чем?

— Это место открывает потрясающие возможности, причем отнюдь не для всего человечества. Как думаешь, что сделает тот, кто его отыщет?

— Будет лечить других, что же еще?

— Лечить все население Земли? Сад маленький. Кто будет решать, кого спасти в первую очередь? Кто будет брать плату за неотложное лечение — ведь скоро сила иссякнет и сад умрет? А что будем делать, когда мы вычерпаем все до дна и убьем тут все живое, лишь бы продлить собственную жизнь?

— Мы его сохраним, — сказал Хэкетт.

Зеб рассмеялась.

— Развалины — вот что человек научился сохранять. Да-да, я о вас — не зря слово «человек» мужского рода. Сохранять жизнь мы ни черта не умеем. Вот испоганим все и превратим в руины — тогда пожалуйста. И лишь когда слишком поздно — все дружно в слезы. Сестра Шанталь права, нельзя никому рассказывать о саде.

— А если дать фарминдустрии все это исследовать? — не сдавался Хэкетт. — Мы же видели, тот город нуждался в воде. Может, там какой-то регенератор стволовых клеток, электролиты какие-нибудь или аминокислоты. Их можно синтезировать. Можно создать огромный запас.

Зеб опять рассмеялась.

— А еще мы видели, что случилось с городом, когда вода кончилась. Даже если загадку сада удастся разгадать, вы правда верите, что фармацевтические компании — вот уж светоч морали, нравственности и альтруизма — будут раздавать все бесплатно?

— Хотя бы по разумной цене.

— А ты знаешь хоть одну компанию, которая продает что-нибудь стоящее — а тем более уж настолько ценное — по разумной цене? Посмотри, что творится с ВИЧ в Африке! И потом, даже если лечить всех бесплатно, разве это хорошо? Представь, что никто не будет болеть и умирать: население начнет расти, и каждому нужна будет доза, чтобы жить дальше. Да и вообще, если есть сад, не нужна никакая фарминдустрия. Компании уничтожат его — иначе он уничтожит их.

Хотя Зеб вообще была пессимисткой, Росс опасался, что сейчас она права. Своих коллег он знал хорошо: если бы вдруг удалось обнаружить заменитель нефти, они стали бы делать на нем деньги, а не выйдет — тихо похоронили бы.

Хэкетт собирался было ответить, но сестра Шанталь подняла руку, словно судья во время поединка.

— Синтезировать ничего нельзя. Пару лет назад я давала образец на анализ. Лаборатория ничего не нашла, кроме пары аминокислот и слегка повышенной радиоактивности. Попробовали синтезировать — бесполезно.

— Совсем ничего не нашли? — переспросил Хэкетт. — Там нет стимуляторов выработки стволовых клеток? Не смогли выяснить, почему восстанавливается ДНК?

Монахиня покачала головой.

— Я думаю, за жизнь в этом месте отвечает предшественник ДНК, — сказал Росс.

Хэкетт на мгновение задумался.

— То есть, ты считаешь, тут все работает на РНК? Или на чем-то еще более простом?

— Не знаю уж, какая форма жизни самая простая, — сказан Росс, — но как геолог могу объяснить все это, только вернувшись к тому моменту, когда на планете возникла жизнь. Если ДНК с точки зрения жизни — что-то вроде «Windows», то этот сад работает на «DOS», а то и на чем-то постарше. Его сила — это нечто, что программирует ДНК. Даже не программирует — создает. Скорее всего это место единственное в своем роде. Неудивительно, что ученые ничего не нашли — они такого просто раньше никогда не видели, поэтому понятия не имели, что искать.

Хэкетт кивнул:

— Фенотипы всех здешних живых организмов не имеют аналогов во внешнем мире. В какой-то степени это объясняется средой: полная изоляция, но, похоже, главная причина — более примитивный генотип.

— Генотипы, фенотипы… что за чертовщина такая? — спросила Зеб.

— Генотип — это совокупность генов организма, своего рода набор инструкций, — ответил Хэкетт. — А фенотип — его внешний вид, на что он похож. Фенотип определяется генами и средой. Скажем, цвет твоих волос, кожи и глаз определяется генотипом, но выражается в фенотипе. И главное: генотип и фенотип обычно существуют раздельно. Скажем, генотип человека сохраняется благодаря его фенотипу: наши тела хотят секса, чтобы передать потомству свои гены. Однако, по мнению многих биологов, первые живые организмы были настолько просты, что представляли собой фактически голый набор инструкций. Генотип был их фенотипом. Программа вместо компьютера. У них не было физического тела. Если Росс прав и жизнь здесь действительно настолько примитивна, то где-то мог сохраниться ее изначальный генотип — набор инструкций для жизни — в какой-то неведомой первичной форме.

— Наука тут ничего не объяснит, — торжественно объявил Мендоза. — Это священное место. Его значение слишком велико, чтобы пускать сюда ученых и бизнесменов. Одна лишь церковь вправе судить, как поступить с садом.

— И какая именно? — спросила сестра Шанталь.

Мендоза неодобрительно нахмурился.

— Вы ведь католичка. Именно католическая церковь должна определить судьбу этого места.

Сестра Шанталь покачала головой:

— Один великий человек, священник, однажды назвал это место Садом Господним, и я ему верю. Оно и правда священно. Слишком священно, чтобы им управляла какая-то одна церковь или религия. — Она тоскливо вздохнула. — Я расскажу вам историю этого места и объясню, почему Росс и Зеб отправились со мной.

За несколько минут сестра Шанталь рассказала об Орландо Фальконе, манускрипте Войнича, Лорен Келли и генерале Леонардо Торино. Хэкетт и Мендоза увлеченно слушали рассказ монахини.

Однако Мендоза стоял на своем.

— Сестра, неужели вы предпочтете доверить судьбу сада женщине, которая лежит в коме, а не вашей церкви?

— Когда Лорен Келли поправится, моя ноша перейдет к ней. Я просто исполняю свою клятву: не больше, но и не меньше. А вас прошу исполнить свою.

Хэкетт обратился к Россу:

— Думаешь, Торино мог стоять за нападением на твою жену?

— Доказательств у меня нет, но после случая с бандитами не стал бы этого исключать.

— Он ведь высокопоставленный служитель католической церкви!

— Значит, это место для них и правда важно.

— Когда отправляемся в обратный путь? — спросила Зеб.

— Завтра. Сначала вернемся в затерянный город, — тут сестра Шанталь посмотрела на Хэкетта с Мендозой, — за вашим золотом. Потом мы с Россом и Зеб летим в Америку.

Хэкетт положил руку на плечо Россу.

— Хуарес погиб, но, похоже, наша поездка в джунгли была не напрасной. Каждый нашел, что искал.

— Пожалуй, да.

Произнося эти слова, Росс снова подумал о свете, который шел из кровавого тоннеля. Источник. Теперь было уже очевидно, что сад со всей его странной жизнью был лишь физическим проявлением чудесной силы, ради которой Росс сюда и пришел. Источником могущества сада, а может, и источником всей жизни на Земле было то, что Хэкетт назвал изначальным генотипом. Росс представлял его возможности и был готов на все, лишь бы точно знать, что Лорен поправится. Он понял, что хоть кристалл и лежит на дне рюкзака, сам он еще не нашел все, что искал. Во всяком случае, пока не нашел.

 

ГЛАВА 55

На следующее утро Росс проснулся рано и, пока все спали, прокрался в запретную пещеру. Он толком не знал, чего хочет, и просто решил перед уходом осмотреть все последний раз. Попытался оценить возраст пещер. Скорее всего радиологическое датирование покажет, что они были тут чуть ли не с самого сотворения мира.

В полутьме Росс заметил две белые фигуры: они сидели в озере и, доставая из воды кристаллы, грызли их своими маленькими, но удивительно острыми зубками. Светящаяся кожа нимф словно пульсировала во мраке. Увидев Росса, они отвлеклись от кристаллов и запели: голоса их заполнили пещеру и вдруг стихли на самой высокой ноте. Существа, не шевелясь, смотрели на Росса, и тогда он точь-в-точь повторил отзвучавшую песню.

Нимфы запели снова — на сей раз песня звучала выше, и нот было больше.

Росс пропел вслед за ними.

Одна из нимф приблизилась. В ее волосах, похожих на листья папоротника, горели красные цветы. Она открыла рот и издала щебечущий звук, похожий на смех. Вблизи существо выглядело странно. У него были огромные глаза, как у персонажей диснеевских мультфильмов, однако глаза эти были пусты: ничего не выражали, ни на что не реагировали. Рот полон острых звериных зубов — лишнее подтверждение, что в нимфе нет ничего человеческого.

Однако когда Росс повторял за ней звуки, нимфа ему отвечала. Орландо Фалькон знал множество языков и был мастером вести беседу — интересно, он много веков назад действовал точно так же? Установил ли он контакт с этими существами после гибели конкистадоров? Именно с ними коротал он время, оставшись в этом странном и опасном Эдеме? Считал ли он их простыми и невинными сородичами людей, полагал ли, что они потомки еще не погрязшего в грехе человечества?

Росс решил провести эксперимент. Он напел свою собственную мелодию, но сразу понял, что ничего нового не сочинил. У него сама собой вышла мелодия из фильма Спилберга «Близкие контакты третьего рода». Когда Росс умолк, нимфа сразу же повторила за ним. В точности.

Тогда он попробовал музыку из «Джеймса Бонда», и снова нимфа воспроизвела все звуки без единой ошибки, а ее подруги одна за другой появлялись из темноты, чтобы поприсутствовать при их забаве.

Росс подождал, и его знакомая с красными цветами в волосах выдала свою фразу. В ней в отличие от музыки из кинофильмов, которую предпочитал Росс, не было ни мелодии, ни мотива — просто случайный набор нот, своего рода проза, а не поэзия. Тем не менее он воспроизвел эти ноты, и нимфы снова защебетали.

Росс начал напевать мелодию из «Розовой пантеры», как вдруг раздался вопль — пронзительный, короткий крик, от которого по коже побежали мурашки. Нимфы умолкли и дружно уставились в глубь пещеры — Росс вместе с ними. Он увидел, как во мраке подземелья, в зарослях круглых стеблей, раскрылся один из стручков, в котором оказалась нимфа с огромным вздувшимся животом. Между ее раздвинутых ног лежала еще одна нимфа, свернувшаяся в позе эмбриона. Ее кожа была более серой, а сама она оказалась лишь чуть меньше матери — если, конечно, то и правда была ее мать.

«Новорожденная» пошевелилась, и три нимфы из числа наблюдавших достали ее из стручка, отнесли к одному из озер и стали кормить изо рта в рот, разгрызая зубами осколки кристаллов. Когда их подопечная проглотила предложенную пищу, кожа ее окрасилась в тот же ярко-белый цвет, что и у остальных.

Еще четыре нимфы подошли к стручку и вынули оттуда мать. Та тоже меняла цвет: ее кожа темнела, как темнеет чешуя не очень свежей рыбы. Мускусный запах, который Росс почувствовал еще вчера, стал сильнее. Казалось, существо едва дышит, однако остальные нимфы и не пытались отнести подругу к бассейну и вернуть ее к жизни, как новорожденную. Они подняли ее на плечи, оттащили к входу в кровавый тоннель и остановились.

Из пещеры примчались еще шесть нимф, они несли плоды и растения. В тишине новоприбывшие выстроились позади четверки, которая несла умирающую мать. Затем, словно по сигналу, они затянули печальную, надрывную мелодию и пошли по тоннелю, карабкаясь по дорожке вдоль ручья.

Росс осмотрелся. Остальные нимфы занялись новорожденной. Сердце его колотилось, он колебался, помня о кристалле в рюкзаке. Он понимал, что следует удовлетвориться этим кристаллом и уйти. Но уйти не мог. Пока не мог. Росс двинулся по кровавому тоннелю следом за процессией нимф.

 

ГЛАВА 56

Росс чуть отстал, держась от нимф в некотором отдалении. Извилистая тропка была мокрой и неровной, но его башмаки совсем не скользили по выложенным кристаллами ступеням. Поднимаясь вверх, он заметил две вещи: тоннель был очень длинный, и в нем становилось все светлее.

Росс прикинул, что прошло уже минут пятнадцать, но тут нимфы прекратили петь. Свет был такой яркий, что окружающие предметы тонули в нем. Приходилось щуриться, и Росс, спрятавшись в небольшой нише, надел темные очки. Он восхищенно разглядывал выложенные кристаллами стены: даже потрясающим интерьерам пещеры Лечугия в штате Нью-Мексико было далеко до здешнего великолепия.

Росс высунулся из ниши и увидел, что тоннель впереди поворачивает и расширяется, образуя грот с ровным полом и маленьким водопадом. Потом проход снова шел вверх, по направлению к свету, и над водопадом расширялся, образуя второй грот, стены которого изъедены густой сетью узких отверстий. Там было темно — свет в эти отверстия не проникал, но, всмотревшись, Росс увидел, что внутри извивается что-то черное. На миг сверкнули две красные точки и тут же пропали, напомнив о кишащей крокодилами речке. Росс содрогнулся.

Нимфы собрались у подножия водопада. Три из числа тех, что несли плоды и растения, двинулись по проходу наверх. Пока они поднимались, оставшиеся внизу вновь запели: на этот раз что-то вроде заклинания — короткий рефрен из двух повторяющихся нот.

Под эти звуки, эхом отражавшиеся от стен тоннеля, три нимфы поднялись наверх и направились вправо, в центр грота. Они положили плоды и растения на землю, перед дырами в стенах. Как только они вернулись, пение прекратилось. Через какие-то мгновения верхний грот превратился в бурлящий и извивающийся ад. Из дыр вырвались длинные черные бестии и накинулись на еду. Они, не мешкая, впивались в пищу и прятались в своих норах, потом высовывались снова — и исступленное пиршество продолжалось, пока все не было съедено. Произошло это так быстро, что ничего нельзя было разобрать.

Когда грот опустел, чудовища убрались в логова, но Росс видел, как они беспокойно ворочаются, тараща красные глаза. Нимфы снова завели свой напев, и жуткие существа замерли. В этот раз четыре нимфы отнесли умирающую подругу туда же, где раньше оставляли плоды. Она тихо скулила, но не сопротивлялась, когда те положили ее посередине грота и вернулись вниз. И снова, стоило пению стихнуть, черные твари вылетели из нор словно пули, причем концы их длинных червеобразных тел все время оставались внутри стены.

На этот раз пиршество немного затянулось, и Росс в ужасе наблюдал, как черные бронированные бестии вгрызаются в добычу, вырывая из тела нимфы круглые куски плоти, а затем возвращаются в свои норы и снова бросаются вперед. Визжащую нимфу разодрали в клочья за несколько секунд, а примерно через минуту от нее не осталось и следа.

Когда все закончилось, нимфы повернули обратно, напевая все ту же заунывную мелодию, что и по пути наверх. Росс глубже вжался в нишу и дал им пройти. Оказывается, даже в этом райском уголке должен поддерживаться природный баланс, причем баланс жестокий: один родился, значит, другой должен умереть. Все честно.

Когда пение стихло, Росс поднялся туда, где стояли нимфы, и посмотрел вверх. Тоннель поднимался дальше, к источнику света, а справа от него был темный грот с отверстиями в стенах. Его внимание привлек какой-то выступ необычной формы на фоне сияющих кристаллов — Росс не сразу понял, что это меч. Клинок был покрыт все теми же кристаллами, но рукоять и гарду можно было различить.

Росс присмотрелся и заметил среди камней кирасу, всю в круглых дырах, и часть шлема — они валялись в нескольких ярдах от темных отверстий в стене. Оружие погибших конкистадоров, которые бросились вверх по проходу, рассчитывая добраться до сокровищ. Ему снова вспомнился манускрипт Войнича.

Священник видел, как все они исчезли в проходе, и дальше долгое время ничего не происходило. А потом послышались крики. Ручей стал красным от крови.

Даже если бы конкистадоры не сходили с дорожки, жуткие черви все равно бы до них добрались. Оружие и доспехи, с которыми не могли справиться инки, были бесполезны против этих хищников. При мысли о том, что твари расправились с двумя десятками мужчин точно так же, как с умирающей нимфой, Россу стало не по себе. Неудивительно, что ручей стал красным от крови.

Он посмотрел в проход, из которого лился манящий свет. В отличие от конкистадоров Росс знал: это сияют не сокровища, а нечто куда более ценное. Ему вспомнилось знаменитое высказывание Луи Пастера: «Я на пороге тайны, и завеса все тоньше и тоньше».

Возбуждение и досада переполняли Росса. По всем признакам место возникновения жизни на Земле — заветная мечта всякого геолога, да и вообще любого ученого — на расстоянии вытянутой руки. Вдобавок, это еще и идеальная возможность вылечить Лорен. Росс смотрел, как движутся в темноте черные твари, охраняющие проход наверх. У него под носом самое невероятное открытие в истории планеты — то, из чего в конечном итоге возникло все человечество. До сегодняшнего дня лишь одному человеку случилось увидеть это чудо — а он не может туда пробраться! Будь у Роса побольше времени, он, как и отец Орландо, сумел бы проскользнуть мимо чудовищ.

Росс облизнул губы, открыл рот и повторил звук, который издавали нимфы. Движение в норах тут же прекратилось.

Росс замолчал, и твари снова зашевелились. Некоторые выпрыгнули из отверстий, щелкая челюстями. Похоже, пение нимф их не просто успокаивало, а еще и подсказывало, что сейчас их будут кормить. Он снова запел — чудовища быстро попрятались по норам и затихли; замолк — и они снова ожили.

Не таким ли образом отец Орландо добрался до своего el origen?

Росс задумался, далеко ли до источника. Еще ему было интересно, как долго чудовища будут оставаться без движения, если он продолжит петь, и поджидают ли его впереди другие опасности. Он снова подумал о кристалле в рюкзаке. Сестра Шанталь уверена, что этого достаточно, а ведь для нее выздоровление Лорен почти так же важно, как и для Росса. Нужно просто удовлетвориться тем, что у него есть кристалл, и поспешить домой, не оглядываясь назад. И все же…

Бабах!

Резкий хлопок звучал приглушенно, но его все равно невозможно было ни с чем спутать.

Бабах!

Еще хлопок. И тишина.

Росс в ужасе бросился вниз, к выходу из пещеры.

С чего бы в саду звучать выстрелам из мощной винтовки?

 

ГЛАВА 57

Несколькими мгновениями ранее.

Для сироты из неаполитанских трущоб Леонардо Торино пережил немало триумфов — взять хотя бы тот день, когда он стал генеральным настоятелем взрастившего его ордена. И все же ничто не могло сравниться с тем восторгом, который он ощущал в этот миг. Прорвавшись сквозь серные пещеры и горы помета летучих мышей, Торино вдохнул свежий, насыщенный ароматами воздух, вытер слезящиеся глаза и огляделся. Везде, куда ни падал взгляд, росли травы со страниц манускрипта, а круглое озеро и запретные пещеры были точно такими, как описывал Фалькон на допросе.

Иезуит затрепетал от восторга. Чудесный сад отца Орландо действительно существует, и он, Торино, передаст его святой церкви. Церковь спасла его, а теперь он спасет церковь. Весь мир склонится перед ее величием и могуществом, весь мир будет искать у нее спасения.

Торино повернулся к солдатам. Те, раскрыв рты, озирались вокруг, не веря глазам.

— Что это за место? — спросил Фляйшер.

Торино улыбнулся:

— Это место, фельдфебель, мы должны присоединить к владениям святой церкви. Это Сад Господень.

Вебер, гвардеец, который следил за отрядом Росса, вскинул винтовку.

— Они там, правее озера. Заметили нас.

Торино поднес к глазам бинокль и увидел ярдах в трехстах мужчину и двух женщин: американку с красными волосами из Йельского университета и сестру Шанталь. Мужчину он не узнал. Росса Келли с ними не было. Люди стояли у груды рюкзаков, готовясь уходить — он добрался сюда очень вовремя.

— Они вооружены, — сказал Фляйшер, поднимая винтовку.

Торино увидел, как мужчина кинулся к рюкзакам и вытащил револьвер и ружье. Револьвер он протянул красноволосой спутнице, а ружье взял на изготовку. Иезуит представил, как испугало их появление солдат в этом уединенном уголке.

— Какие будут указания? — спросил Фляйшер.

Торино обдумал положение. Все можно было решить мирным путем: велеть солдатам опустить винтовки, пойти к отряду Келли и предъявить им документы, подтверждающие его права на сад. Но что потом? Их нельзя отпускать. Они одни, если не считать солдат, знают о существовании сада и, конечно же, расскажут другим. Заткнуть рот Келли не удастся — ему нужно лекарство для жены, и он обязательно заявит о своем открытии. В интересах Ватикана никто не должен знать о саде, пока Торино не изучит его возможности и не решит, как с ними поступить. Лучше спровоцировать конфликт и заставить Келли с друзьями подчиниться силе.

— Эти люди опасны, им нельзя доверять, — сказал он. — Разоружите их. Никакого риска. Дайте предупредительный выстрел.

Вебер подчинился. Мужчина остался на месте, жестами показывая женщинам, чтобы бежали к пещерам.

Вебер выстрелил снова, но мужчина не убегал и не отстреливался. Он отходил назад, не опуская ружья и прикрывая женщин.

Вебер поднес приклад к плечу, посмотрел в оптический прицел и положил палец на спусковой крючок.

— Я могу его разоружить.

Торино поднял бинокль, осматривая сад в поисках Келли. Ни его, ни других не было видно.

— Не надо. Оставьте его в покое. Пусть все соберутся в пещерах. Там их легче окружить.

— Их будет не так просто оттуда выкурить.

Торино усмехнулся:

— С этим проблем не возникнет, фельдфебель. Поверьте уж. — Он направился через сад прямо к пещерам. — За мной. Во имя Господа.

 

ГЛАВА 58

Вывалившись из тоннеля, Росс сразу увидел Мендозу — тот скрючился в пещере за маленьким водопадом, сжимая в руках ружье.

— Где тебя черти носят? — прошептал он.

Росс указал на тоннель:

— Хотел разобраться, откуда берется целебная сила. Ты не поверишь, что там. — Он с опаской посмотрел в глубь пещеры — нимфы следили за ними из темноты. — Стрелял в кого-то?

Мендоза покачал головой:

— Это не я. — Он кивнул в сторону входа. — Похоже, у нас гости. Мы укладывали вещи, все решили последний раз прогуляться, а я пошел за тобой. Они словно из-под земли выскочили.

Росс спрятался за валуном и выглянул наружу. Зеб и сестра Шанталь со всех ног мчались прямо на него. В правой руке у Зеб был револьвер Хэкетта, сам же англичанин прикрывал их с ружьем на изготовку и отступал к пещере с чуть большим достоинством. Росс выпрямился — ему не было видно, от кого они бегут.

Кровь застыла у него в жилах.

— Как он, черт возьми, сюда попал? — пробормотал он.

Без сутаны Леонардо Торино выглядел иначе, но Росс сразу его узнал. На иезуите были тяжелые ботинки, грубые матерчатые штаны, белая рубаха и безрукавка. Его сопровождали четверо человек в форме, с большими рюкзаками и вооруженные до зубов. Они явно были уверены, что добыча никуда не денется.

Зеб с сестрой Шанталь добежали до Росса и рухнули, тяжело дыша, за соседним валуном.

— Дай револьвер, — сказал Росс.

Зеб была только рада расстаться с оружием. Она была напугана, лицо же сестры Шанталь побелело от гнева. Монахиня только-только собралась исполнить свою клятву и избавиться от заботы о саде, и тут все ее усилия и жертвы пошли прахом.

Подбежал Хэкетт и, прижимая к груди ружье, присел рядом с Россом.

— Это твой ловкач-священник в гости нагрянул?

— Да. Генерал Леонардо Торино.

— Что он тут делает? — прошипела сестра Шанталь. — Как он нашел сад?

— Должно быть, следил за нами, — ответил Росс.

— Но как? — поразился Хэкетт. — Я думал, мы от него оторвались, когда Освальдо перебил тех пиратов.

— Не знаю. Как все произошло? Они просто очутились в саду?

— Словно из-под земли выросли и сразу начали стрелять.

— Если б они стреляли в тебя, то не промахнулись бы, — подал из глубины пещеры голос Мендоза. — Им нужно было загнать нас сюда.

Хэкетт повернулся и обвел взглядом пещеру.

— Тут есть другой выход? — Он указал на тоннель: — Куда он ведет?

— Тебе там не понравится, — сказал Росс. Он вспомнил о проходе, который вел к озеру магмы. — Возможно, из пещеры и есть второй выход, но я бы туда соваться не стал.

— А что тогда делать? — подала голос Зеб. — Драться с ними?

Хэкетт поморщился:

— Солдаты хорошо вооружены. Судя по рюкзакам, у них с собой целый арсенал.

— Нельзя оставить им это место, — заявила сестра Шанталь.

С другого берега озера донесся голос Торино:

— Доктор Келли, ваша группа находится на этой территории незаконно. — Он помахал кожаным дипломатом. — Здесь все необходимые документы, подтверждающие права на эту землю. Мы не причиним вам вреда, но со мной солдаты — они проследят, чтобы все было по закону. — Иезуит в окружении солдат приближался к входу в пещеру. — Выходите. Вам нечего бояться.

«Еще чего», — подумал Росс. Глядя на суровые лица и винтовки военных, он решил, что лучше попытать счастья в пещере с озером магмы. Торино подошел ближе. Хэкетт поднял ружье, а Росс положил палец на спусковой крючок револьвера — тот казался таким крошечным… Это безумие. Они обречены. Их просто перебьют. Нужно смириться с поражением. За спиной он услышал металлический щелчок: это Мендоза передернул затвор, и Росс вспомнил, как тот разделался с тремя бандитами на катере.

— Оружие на землю, или буду стрелять! — приказал Мендоза.

— Да ты оптимист, — заметил Хэкетт. — Крикнул бы уж погромче, а то не услышат.

— Я не им говорю, а вам.

Росс обернулся. Ружье Мендозы смотрело ему прямо в грудь.

— Ты что?

— Шутишь, что ли? — спросил Хэкетт.

— Бросайте оружие. Живо!

Хэкетт и Росс подчинились. Мендоза подошел и пинком отбросил револьвер и ружье подальше.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Росс.

— Сейчас поймешь. — Мендоза повысил голос: — Генерал, вы меня слышите?

Пауза.

— Это ты, Марко?

— Да. Они тут, все до единого. Сейчас выйдут наружу.

— Марко? — удивленно повторила Зеб. — Тебя же вроде звали Освальдо?

— Ты ведь дал клятву, — ошеломленно напомнила сестра Шанталь.

Первое потрясение прошло. У Росса все похолодело внутри. Невозможно поверить. Этот человек притворялся другом, и он позволил ему участвовать в и так-то почти обреченном предприятии по спасению Лорен. И вот теперь, когда вопреки всему лекарство найдено, все пошло прахом. Внезапно вся злость, вся тоска и досада, что он держал в себе с той самой ночи, когда на Лорен напали, вырвалась наружу. Впервые в жизни Росс был в таком бешенстве. Он неожиданно бросился на Мендозу и вцепился в ружье.

— Что ты наделал?! — ревел Росс, швырнув противника на землю и пытаясь вырвать оружие. — Какого хрена тебе понадобилось?

Он был так разъярен, что потерял счет времени. Когда ему наконец удалось отобрать ружье и наставить на предателя, он дрожал всем телом.

Тут Росс застыл. Его взгляд упал на ногу противника.

Штанины задрались вверх, выше ботинок, и оказалось, что к ноге Мендозы примотан передатчик. Однако потрясло Росса не это, а толстый шрам на правой лодыжке — теперь он полностью осознал двуличие Мендозы и Торино. Он уже видел этот шрам сквозь кровавую пелену той ночью, когда неизвестный напал на Лорен, за несколько мгновений до того, как преступник сбросил ее с лестницы и сломал ей шею.

Ни разу в жизни Россу не хотелось кого-нибудь убить, но в тот момент, глядя на человека, покусившегося на жизнь Лорен, он хотел убить Мендозу или как там звали этого ублюдка. Палец Росса уже лег на курок, когда сзади подбежал один из солдат, занес приклад и ударил его по голове. Росс упал. Боль была нестерпимой, и он зажмурился, чтобы ослепительный белый свет не резал глаза. Второй удар — и белый свет превратился в ночь.

 

ГЛАВА 59

Когда фельдфебель Фляйшер с солдатами уволокли Келли и увели его друзей из пещеры под дулами винтовок, Торино улыбнулся человеку, который последние недели отзывался на имя Освальдо Мендоза. В этот сладостный миг триумфа он искренне любил брата.

— Ты молодец, Марко.

— Генерал, что это за солдаты?

Торино пренебрежительно махнул рукой:

— Швейцарская гвардия. Его святейшество послал их, чтобы защищали меня в джунглях. Ну а теперь давай, Марко, рассказывай. Что там случилось на реке перед Икитосом? Я очень волновался, пока не получил от тебя сообщение через спутник.

— Все пошло не по плану. Те трое, которых я нанял припугнуть Келли и компанию, должны были убежать при первом моем выстреле в воздух. Я бы стал героем. Но эти любители пожадничали.

— Пожадничали?

— Тот, что был за главного, Рауль, слышал, как Келли упоминал книгу священника, и решил, что там написано про сокровища. Эта троица решила забрать книгу.

Торино нахмурился:

— Ты их убил?

— Выбора не было. Рауль собрался пристрелить монахиню, а ты говорил, что она может пригодиться. — Базин пожал плечами. — В результате мне только сильнее поверили. Ну и еще я принял меры на случай непредвиденных обстоятельств.

Торино кивнул.

— И GPS-передатчик на лодке, и второй, у тебя на ноге, работали как часы. Я немного встревожился, когда спутниковый сигнал стал пропадать. Последние пару дней за вами следил один из солдат. Он говорит, следы, что ты оставлял, пришлись очень кстати, особенно в серных пещерах.

— А затерянный город вы нашли?

— Город? Нет. — Затерянные города Торино не интересовали.

— Там золото.

Иезуит покачал головой:

— Наша цель куда важнее, чем золото. — Он повернулся спиной к Келли и остальным — солдаты загоняли их на небольшой пятачок, со всех сторон окруженный деревьями и камнями. — Расскажи мне, что это за место. Что ты выяснил?

— Место просто невероятное. Достаточно попить воды или пожевать листьев — и излечиваешься от всех болезней. — Базин на мгновение остановился, будто его что-то удивило. — С самого Икитоса меня мучила ужасная головная боль. В клинике предупреждали: один из симптомов того, что метастазы пошли в мозг. Это был просто кошмар, даже самые сильные анальгетики не помогали. Каждый день, двадцать четыре часа в сутки. А потом я выпил тут воды, и на следующее утро боль ушла. Никогда себя так отлично не чувствовал. Уверен, теперь я здоров. — Он заговорил тише. — Даже яичко, которое удалили, вновь отрастает. Шрам почти исчез. Как будто Господь простил мои грехи, исцелил меня и дал еще один шанс. И не мне одному. — Торино слушал рассказ Базина, как зажила сломанная рука Келли, как выправилось зрение у Найджела Хэкетта и Зеб Куинн. — Попей воды, поешь фруктов. Сам увидишь.

— Непременно, — сказал Торино. — Давай дальше.

— Поговори с монахиней. Она знает о саде почти все. По ее словам, все живое гибнет, как только его выносят из сада. Даже вода портится.

— То есть за пределами сада целебные свойства теряются?

— Так она говорит.

— И как же Келли намерен вылечить жену?

— Прошлой ночью я слышал его разговор с Зеб. Он показал ей странный камень, который дала ему сестра Шанталь. Камень у него в рюкзаке. — Базин показал на пещеру. — Монахиня принесла его оттуда.

Торино вступил в сырую пещеру, и волнение захлестнуло его еще сильнее. Озера, водопад и кровавый тоннель были точь-в-точь как в манускрипте Войнича. Вглядываясь во мрак, он заметил скользящие в темноте белые фигуры. Евы. Фалькон писал о них в манускрипте и говорил на допросе. С точки зрения церковной доктрины тут было много проблем, но и возможностей тоже много. Торино повернулся к светящемуся тоннелю и вспомнил, как Фалькон описал смерть конкистадоров.

Базин указал на вход в тоннель.

— Когда я пришел сюда утром, Росс был там.

Торино не стал скрывать удивление:

— Там? Ты уверен?

— Я видел, как он спускается. И еще он сказал, что видел нечто удивительное. Говорил, я не поверю.

Торино в радостном предвкушении внимательно осмотрел тот участок светящейся дорожки, что был виден снизу. Он подошел ближе и стал разглядывать кристаллы у входа. Потом наклонился, опустил руку в ручей, обратил внимание на осевшие кристаллики, на осколки в озерцах внизу и на фосфоресцирующий ручей, который тек из пещеры, впадая в озеро.

— Что доктор Келли там обнаружил?

— Не было времени спросить. Он сказал, что разбирался, откуда происходит сила сада.

— Мы знаем, откуда она берется. От Бога. — Торино вспомнил загадочный radix, о котором отец Орландо говорил на допросе. — Но нет никакого вреда в том, чтобы понять, какими средствами Он это делает. Я хочу поговорить с доктором Келли и сестрой Шанталь. Только сначала мне нужно кое-что осмотреть самому.

 

ГЛАВА 60

На следующее утро.

— Если здесь чьи-то частные владения, то почему нас просто не вышвырнут? — спросила Зеб.

— Вот-вот, — ответил Хэкетт. — У них нет никакого права нас тут держать.

— Генерал ни за что нас не отпустит, — зло бросила сестра Шанталь. — Сначала он решит, что делать с садом, а заодно и с нами.

Росс спал беспокойно, то просыпаясь, то вновь впадая в дрему. Когда он наконец окончательно пробудился, от адской боли в голове не осталось и следа. Солдаты держали их в маленькой рощице поблизости от того места, где был похоронен отец Орландо. Деревья и четыре больших камня отгораживали небольшую площадку, над которой натянули тент. Росса с друзьями положили на мох внутри этого импровизированного загона, связав предварительно руки и ноги пластиковыми стяжками. Солдаты покормили их и отвели в туалет, который предварительно вырыли в углу сада, но все равно они, несомненно, были пленниками. Открыв глаза, Росс увидел, как под соседним тентом военные распаковывают и складывают целый арсенал.

— Боже, поглядите только, что они с собой приволокли, — сказал Хэкетт, вытягивая шею, чтобы рассмотреть получше.

— А что это за штуки с канистрами? — поинтересовалась Зеб.

— По-моему, огнеметы, — ответил Хэкетт. — А желтые брикеты? Их там целый рюкзак. Бог мой, к чему они так готовились? Не нас же испугались.

— Оружие вряд ли брали, чтобы сражаться против нас, — сказал Росс, вспоминая манускрипт и гибель конкистадоров в кровавом тоннеле.

— Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? — спросила Зеб.

— Все в порядке.

Росс едва ли не жалел, что голова прошла — боль вызывала у него гнев, а гнев при сложившихся обстоятельствах был куда лучше отчаяния.

— Удивительное место. Ни ссадины, ни шишки не осталось. — Она вздернула голову. — А вот и Освальдо, ну или как там этого ублюдка зовут. Ты уверен, что именно он ударил Лорен?

Он приподнялся. Мендоза появился из палатки — их было три штуки, на берегу озера. Росса опять охватило бешенство.

— Абсолютно уверен.

— Иезуит звал его Марко. Марко Базин, — добавил Хэкетт. — Этот сукин сын роется у нас в рюкзаках.

Лежа на земле, Росс думал о Лорен, которая лежит в больничной палате, абсолютно беззащитная. Боже, как он по ней скучал. Сейчас он бы все отдал за то, чтобы позвонить отцу и узнать, как там жена и малыш. Россу почти удалось их выручить. Он держал в руках спасительный кристалл. Источник, пещеры — все это его больше не волновало. Только бы вернуть Лорен.

Росс видел, как Базин достал из рюкзака кристалл и изодранную книгу отца Орландо, и ярость в его душе запылала с новой силой. Росс все еще не мог поверить в такое двуличие: Торино, этот «божий человек», так сочувствовал ему, просил у него записи — не где-нибудь, а в больничной церкви, — и все это после того, как сам организовал нападение, из-за которого Лорен оказалась в коме. Росс решил, что не уйдет из сада без одной-единственной вещи — лекарства для своей семьи. Торино хочет войны? Он ее получит.

Базин подошел к ним, перешагнул через Хэкетта и снял с пояса нож.

— Собрался еще раз ударить в спину? — подал голос Хэкетт.

Базин пропустил выпад мимо ушей и сказал солдатам:

— Заткните им рты. Генерал не хочет, чтобы они разговаривали друг с другом. — Он опустился на колени и перерезал стяжки на лодыжках Росса и сестры Шанталь. — А с вами он хочет поговорить. — Он поднял их на ноги, рванув за связанные руки. — Пойдемте.

 

ГЛАВА 61

— Скажи-ка, Освальдо… — промолвил Росс, пока Базин вел их к Торино.

— Меня зовут Марко.

— Очень хорошо. Марко, мой милый и преданный друг, скажи, сколько тебе заплатил Торино? Сколько стоит такой жалкий мешок дерьма?

Базина разозлил тон собеседника. Этот ученый, не верующий ни во что атеист, не имел права ставить себя выше его.

— Генерал ничего мне не платит. Я сделал это ради спасения души. Такова воля Господа.

— Нет, — возразила сестра Шанталь, — охотно верю, что такова воля генерала, но уж никак не Господа.

— Ты предала свою церковь! Откуда тебе знать Его волю?

Келли уставился на него.

— Так ты сделал это, думая, что поступаешь правильно? — Базин толкнул его в спину, но Росс продолжал. — Помнишь наш разговор? За нас говорят поступки. Ты сказал, что только Богу и церкви дано судить о человеческих поступках. Скажи: что твой хренов Господь думает о моей жене, которая из-за тебя лежит в коме? — Росс стиснул зубы так сильно, что желваки выступили на скулах. — Поверить не могу: Хуарес погиб, спасая тебя. Да его жизнь в миллионы раз драгоценнее. Бог мой, я ведь тоже тебе, ублюдку, жизнь спас. Надо было не вытаскивать тебя из дерьма, а оставить там, с тараканами — ты бы с ними прекрасно ужился.

Базин сгорал от желания доказать геологу свою правоту.

— Вы не должны были возвращаться домой, а я не хотел калечить твою жену. Генералу просто нужны были файлы с ее компьютера, а она оказалась у меня на пути.

— Да что ты? А как же те трое, которых ты застрелил на реке? Ты ведь их подставил — убил, чтобы втереться в доверие, иначе мы не взяли бы тебя с собой. Этого ты тоже не планировал?

— Нет.

— Ай-ай. Раз так, надеюсь, меня-то ты прикончить все же планируешь.

Базин вздохнул.

— Зря ты так. Когда-то я убивал за деньги. У меня отлично получалось. Говорили даже, что я в этом деле лучший. Так что я уж счет потерял всем, кого планировал убить. И я точно знаю — они мертвы.

— И это говорит наш Марко, Бич Божий? Где же, интересно, граница?

Базина взбесило невежество геолога, который отказывался его понимать и был абсолютно убежден в своей правоте. Предать Келли и всех остальных было правильным поступком. Он видел сад, ощутил его могущество и знал, что это место слишком ценное, чтобы попасть в руки людей вроде Келли. Или в руки предателей Римской церкви, вроде сестры Шанталь. Даже Хэкетт и тот отдал бы его фармацевтическим компаниям для наживы. Лишь один человек — его сводный брат, Черный Папа, мог судить, как следует поступить с садом. Марко уверился, что сделал все правильно, исполнил волю церкви и что отпущение грехов не за горами.

Когда он втолкнул Росса и монахиню в запретную пещеру, откуда-то из темноты появился Торино. Генерал улыбался. В правой руке его была зажата папка.

— Глядите, — сказал Торино, подходя ближе, — я не хромаю. Этот сад действительно чудо. Мне нужно, чтобы вы рассказали все, что знаете. — Тут он махнул папкой в сторону тоннеля. — Особенно меня интересует, что там дальше.

— С чего бы нам рассказывать? — спросил Росс.

Базин нахмурился, достал кристалл и протянул Торино.

— Росс, жизнь Лорен в руках генерала. На твоем месте я рассказал бы ему все начистоту.

Торино разглядывал кристалл.

— А где книга?

Базин отдал и ее.

— Она порвана, но большую часть можно прочесть. То, о чем ты спрашивал, в самом конце.

— Спасибо, Марко. Будь любезен, подожди снаружи. Я позову, если понадобишься.

 

ГЛАВА 62

Торино впервые в жизни был так окрылен и уверен в успехе. Когда иезуит проснулся и понял, что хромота исчезла, он почувствовал себя так, будто кровь Бога струится по его жилам. А теперь, открыв книгу отца Орландо и пробежав последний раздел, он понял, что еще чуть-чуть, и результат экспедиции превзойдет его самые смелые ожидания.

— С каких это пор слуги католической церкви стали ворами, предателями и убийцами? — спросил Келли.

Торино оторвал взгляд от книги и подождал, пока брат покинет пещеру.

— Марко предан католической церкви, — улыбнулся он. — Прошу вас, доктор Келли, я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то трения. В мои намерения не входило причинять вред вашей жене и будущему ребенку. Если этот кристалл и правда так могуч, как утверждает сестра Шанталь, то все еще можно исправить. Нам нет причин враждовать.

— Нет причин враждовать? — Росс протянул вверх связанные руки. — Вы держите нас в плену.

— Элементарная предосторожность. Мне нужно убедиться, что мы поняли друг друга, и тогда я отпущу вас домой. — Торино обратился к сестре Шанталь: — Вам тоже не следует злиться, сестра. Отец Орландо Фалькон с самого начала хотел рассказать о своем открытии папе. Он считал, что сад можно доверить только лишь святой церкви. — Тут он нахмурился. — К несчастью, тогда в Риме не смогли оценить его находку по достоинству. Однако теперь его святейшество лично хочет вернуть сад в лоно церкви.

— Так сам папа благословил вас на это? — скептически поинтересовалась монахиня.

Торино пропустил вопрос мимо ушей.

— Сестра, отец Орландо хотел, чтобы сад попал в надежные руки. Так и случится. Вы должны быть довольны.

— И что вы будете делать? — спросил Росс. — Превратите его в парк религиозных аттракционов? Устроите здесь Лурд с той лишь разницей, что люди правда будут исцеляться? Пускать только тех, кто перейдет в католичество?

— Ни в коем случае, — процедила сестра Шанталь. — Он не допустит, чтобы о саде узнал весь мир. Все это противоречит их вероучению.

Глаза Торино сузились.

— Вам-то откуда знать о католическом вероучении, сестра? Вы ведь предали Святую церковь!

— Никого я не предавала, — со злобой парировала монахиня. — Уж если я что за свою долгую жизнь и поняла, так это то, что церковь должна быть прислужницей веры, а не ее жестокой хозяйкой. Я и без всяких догматов знаю, что этот сад — Божье место. Здесь все совсем не так, как в эдемском саду и вообще в Писании. Отсюда тысячи миль до Святой земли, как, впрочем, и до всех остальных мест, где зарождались мировые религии. Растения и животные, которыми изобилует эта долина, доказывают, что независимо от людей и от церкви могла возникнуть и развиваться иная, удивительная жизнь.

А еще в этом богопротивном месте творятся чудеса. Как такое возможно? Получается, слово Божье можно толковать и иначе, а не только так, как гласит провозглашенная папой единственно верная доктрина. Так считал отец Орландо, и так же считаю я. Меня не пугают эти странные существа, и не пугает вопрос, как они согласуются с сотворением жизни и с теорией эволюции. По-моему, вполне возможно, что это и есть эдемский сад. — Она горько усмехнулась. — Но вы-то, генерал, — вы раб вашей непогрешимой доктрины. В ваших глазах она заслоняет все. Вы скорее поменяете истину, чтобы она соответствовала вашей вере, чем поменяете веру, которая не соответствует истине.

Несколько мгновений Торино молчал. Он презирал монахиню: она говорила о клятвах, хотя сама нарушила клятву, данную церкви.

— Вы правы, — наконец промолвил он, — церковь должна относиться к таким открытиям с осторожностью. Кое-кто может неверно истолковать существование сада и его созданий. — Он махнул рукой в сторону нимф, которые прятались во тьме. — Кое-кто может решить, что сад противоречит Писанию и недавним словам папы, направленным против теории эволюции. Да, я не могу допустить, чтобы все это играло на руку тем, кто хочет уничтожить святую церковь, воплощающую мечты и стремления миллионов верующих по всему миру. Защищая их веру, я не остановлюсь ни перед чем. И самое главное: меня не волнует этот так называемый Сад Господень и его экзотические твари. — Он указал на тоннель. — Гораздо важнее, что находится там.

Он обернулся к Россу и улыбнулся, видя его замешательство.

— Мне кажется, доктор Келли, в этом вы со мной солидарны. Вот вы ученый, атеист: как вы объясните то, что здесь происходит? Сад — колыбель эволюции, из которой пошла вся жизнь на Земле? Этакий Эдем для ученых? Или сад со всеми созданиями — просто побочный эффект чего-то более важного?

Росс не ответил.

— Ну же, доктор Келли. Мы оба понимаем, что сад со всеми тварями — просто аберрация, ложная цель. — Он поднял обломок кристалла. — Даже это — лишь побочный продукт той силы, что управляет садом. — Он махнул рукой в сторону тоннеля и похлопал по книге Фалькона. — Отец Орландо писал о ней в том разделе манускрипта, который вашей супруге не удалось перевести. Он называл эту силу «el origen». — Торино открыл папку и ткнул в один из абзацев. — В архивах инквизиции хранится протокол его допроса, в котором то же самое названо латинским словом «radix». Оба они означают «источник». Ни там ни там не объясняется, что же это такое, говорится лишь о философских и духовных аспектах. В своих записях Фалькон упоминает El Árbol de la Vida у de la Muerte — Древо жизни и смерти. В протоколе допроса то же самое записано по латыни — vita quod mors arbor. Идет ли речь о библейском Древе познания добра и зла? Как это понимать: буквально или символически? Что такое, по-вашему, «источник», доктор Келли? Как вы думаете, что там, в конце тоннеля? Источник всех чудес?

— Нет, там источник одного-единственного чуда, — ответил Росс. — Величайшего чуда на Земле — жизни. С Богом и религией этот источник никак не связан.

Торино улыбнулся:

— Мы можем соглашаться по поводу природы источника или нет — не в том суть. Главное, мы оба хотим узнать, что это. — Он посмотрел на сестру Шанталь. — Скажите, сестра, то, что убило конкистадоров, все еще там, в тоннеле?

— Я ни разу в него не заходила. Оттуда никто не вернулся живым. Один лишь отец Орландо.

— Это не совсем так, правда, доктор Келли? Марко видел, как вы спускались оттуда, когда появился я со своими солдатами.

Сестра Шанталь уставилась на Росса:

— Ты поднимался в тоннель?

Торино вновь улыбнулся.

— Доктор Келли сказал Марко, что тот не поверит тому, что он видел. Так что же вы видели, доктор Келли? Расскажите, потом подпишете договор о неразглашении, и я отпущу вас с миром. — Он вытащил кристалл. — Более того, я отдам вам вот это. Вы спасете свою семью, доктор Келли, — разве не ради этого вы сюда отправлялись?

— Не знаю, что ты там видел, главное, не говори ему, — сказала сестра Шанталь. — Тебя не отпустят, даже если подпишешь все, что попросят. Он не пойдет на такой риск.

— Не слушайте ее, доктор Келли. Я уже говорил: меня не волнует сад и все твари в нем. Только radix, только источник. Мы оба хотим разгадать его загадку. Расскажите, что вам известно, и ваша семья спасена.

Росс вздохнул.

— Я услышал стрельбу и повернул назад, так и не дойдя до конца. Но я был уже близко: там явно что-то очень могущественное. — К удивлению Торино, геолог вдруг рухнул на колени, подставив ладони, чтобы не удариться о каменный пол. Он поднял связанные руки, будто в молитве: — Умоляю вас, генерал, позвольте мне вылечить жену. Она верующая. Я не против вашей религии и не хочу знать, что для вас означает этот сад. Я уже и об источнике не хочу ничего знать, а хочу лишь одного — спасти Лорен.

— Вот и спасайте. Рассказывайте все, что вам известно, и сегодня же я вас отпущу. Через неделю, а то и раньше, будете в Штатах. — Торино держал кристалл у самых рук Росса, словно дразня его. — Так что вы видели? Прежде чем мы с солдатами отправимся наверх, мне нужно знать: то, что убило конкистадоров, все еще там? Вы что-то заметили, выяснили что-то полезное?

Росс замешкался лишь на мгновение. Он не спускал глаз с кристалла.

— Я расскажу. Я все вам расскажу.

 

ГЛАВА 63

— Не могу поверить, что ты ему рассказал, Росс, — прошипела сестра Шанталь, пока Базин вел их назад, к остальным. — Я же предупреждала: нельзя входить в тоннель. И нельзя говорить Леонардо Торино, что ты там видел. А ты не послушался. Как можно быть таким идиотом?

Росс промолчал.

Никогда прежде сестра Шанталь не впадала в такое уныние. За долгие годы она пережила немало трудных минут, но всегда вспоминала о клятве, данной отцу Орландо, и убеждала себя запастись терпением. Узнав, что Лорен при смерти, она была уверена, что сад исцелит ее. Однако сейчас ей противостоял другой враг: не время, нетерпение и разочарование, а тот самый безжалостный противник, что сокрушил отца Орландо. Да еще ее союзник оказался бесхребетным слабаком.

— Невероятно. Ты ползал перед ним на коленях. Неужели ты поверил, что он позволит тебе спасти Лорен? Он не допустит, чтобы ты отсюда выбрался.

Они вернулись под тент. Хэкетт и Зеб лежали с одного края импровизированной тюрьмы — говорить они не могли из-за кляпов во рту. Базин толкнул Росса и монахиню в другой угол, так что оба упали на землю, и связал им ноги.

Сестра Шанталь дождалась, пока тот ушел.

— Я же предупреждала тебя, Росс, не ходи в тоннель. Там опасно. Так говорил отец Орландо, а он все видел.

— Знаю, — прошептал Росс.

— Тогда почему ты рассказал Торино…

— …что там безопасно? Что я чуть ли не вплотную подошел к источнику и ничего страшного не случилось? Да потому что я не больше тебя доверяю этому иезуиту.

— Так ты солгал?

— Разумеется. Если мы хотим выбраться отсюда и забрать то, за чем пришли, надо полагаться на собственные силы. Если что-то там, в тоннеле, отвлечет церковников — нам же лучше.

Ее губы медленно изогнулись в улыбке.

— Может, ты и не такой тупой, как я опасалась.

Росс покосился на Базина. Тот стоял возле груды оружия и разговаривал с парой солдат. Немного поспорив, они взяли боевое ружье, два пистолета-пулемета «хеклер-кох» и огнемет, а затем направились обратно в пещеру.

«Пойдут в тоннель», — подумал Росс.

Наблюдая за ними, он обратил внимание на желтые брикеты, которые солдаты вытащили из рюкзака. Большую их часть равномерно разложили небольшими кучками в разных местах сада. Интересно, что это. Он взглянул на Зеб и Хэкетта, лежащих в дальнем углу. Они смотрели на Росса. Геолог хотел объяснить им, что случилось, но боялся говорить громко, чтобы не привлечь внимания последнего охранника.

— Я только не могу понять, почему Торино совсем не интересуется садом, а только источником, — прошептал он на ухо сестре Шанталь. — Мне казалось, сточки зрения религии как раз важно, что все это вместе — Сад Господень.

— Ему нужны чудеса, которыми может воспользоваться церковь, но сад и все здешние создания ставят под сомнение и Книгу Бытия, и теорию эволюции. Религия ведь не наука. Наука только выигрывает от сомнений, а церкви нужна беспрекословная вера.

— Вера верой, но разве большинство верующих все равно не выяснит истину, какой бы удивительной она им ни казалась? — спросил Росс. — Вы ведь именно это и говорили Торино: если правда во что-то веришь, ничто не может поколебать твою веру, а только лишь ее интерпретацию. Скажем, научные представления о мире постоянно меняются — появляются все новые и новые данные.

Монахиня покачала головой:

— Торино и все, кто сейчас у власти в Риме, предпочтут не заметить этих фактов, лишь бы их вера осталась неизменной. Помни: папа непогрешим, он наместник Бога на земле. Он никогда не ошибается.

Базин с солдатами был уже у входа в пещеру. Тот, что пониже ростом, нес на плече огнемет — резервуар с горючим висел у него за спиной. Росс посмотрел на оружие под навесом: там был еще один огнемет. Вдруг вспомнились вчерашние слова Зеб о фарминдустрии, и во внезапном озарении геолог понял, для чего нужны желтые брикеты.

Проклятие!

Теперь он понял, что это за брикеты и зачем Торино их сюда приволок.

— Надо выбираться.

— Это понятно. — Сестра Шанталь показала ему связанные руки. — Но вот как?

Росс разжал ладони: в правой руке у него был тонкий осколок кристалла, который он поднял с пола, стоя на коленях перед Торино.

— Маленький, зато острый. Мне до своей стяжки не дотянуться, а вашу могу перерезать.

Она улыбнулась, но тут на них упала тень. Вернулся Базин с одним из солдат.

— Заткните им рты, — велел он.

Росс снова сжал кулаки, но не стал сопротивляться, когда тот замотал ему рот масляной тряпкой, связав концы на затылке.

Базин отступил назад и стал, что-то бормоча себе под нос, по очереди указывать на пленников пальцем: сначала на Хэкетта, потом на Зеб, дальше на сестру Шанталь. Интересно, зачем их пересчитывать? Палец миновал Росса, вернулся к Хэкетту и снова пересчитал его спутников. У Росса похолодело внутри. Базин не пересчитывал пленников, а выбирал одного из них.

Палец остановился на Хэкетте, который вопросительно посмотрел на Росса.

— Давай вот этого, Вебер, — приказал Базин. Перерезав стяжку на лодыжках, они поставили англичанина на ноги, и Базин обернулся к Россу. — На случай если в тоннеле вдруг встретится что-то нехорошее, наш добрый доктор пойдет впереди. Генерал хотел взять проводником тебя, Росс, но ты спас мне жизнь, так что я тебя не считал. Думаю, мы квиты. — Марко улыбнулся. — Не волнуйся, — бросил он через плечо, — ты ведь сказал, никакой опасности нет.

Росс попытался избавиться от кляпа. Одно дело заманить в ловушку вооруженного до зубов врага, а совсем другое — проделать то же самое с беззащитным другом. Однако Базин пропустил мимо ушей его сдавленные мольбы и повел Хэкетта к запретным пещерам. Росс следил за ними, вытянув шею, и еще он видел, как Зеб безмолвно молила его подтвердить, что с их другом ничего не случится. Что никакой опасности нет.

Через мгновение из запретных пещер донесся жутковатый звук. Росс знал, что так поют нимфы, предупреждая Торино и его людей держаться подальше от тоннеля. Вдруг звук стал другим. Нимфы больше не пели. Они кричали.

 

ГЛАВА 64

Несколькими мгновениями ранее.

В пещере фельдфебель Фляйшер протянул Торино стальную каску и помог надеть кевларовый жилет. Иезуит был в таком возбуждении, что никак не мог справиться с пряжкой на подбородке. Он указал на связанного Хэкетта с кляпом во рту:

— Он пойдет впереди?

— Да, — подтвердил Базин. — За ним Вебер с огнеметом, потом мы и фельдфебель Фляйшер замыкающим.

Фляйшер покачал головой:

— Солдаты подчиняются мне, и за безопасность генерала отвечаю тоже я. Я пойду с ним, а ты — позади.

Базин смерил его взглядом, а потом пожал плечами:

— Как хочешь.

Фляйшер протянул последнему солдату рацию:

— Гербер, ты остаешься здесь. Я вызову, если понадобишься.

Торино нахмурился:

— Вы объяснили ему, что делать, если мы не вернемся? То есть если я не вернусь…

Солдат проверил рацию.

— Все готово, генерал. Я знаю, что делать.

— А где Петерсен? Остался с пленными?

— Да.

— Отлично. Вперед.

Когда они приблизились к тоннелю, зазвучала песня. Зловещий, мрачный напев лился из дальней части пещеры. Затем из темноты выступили нимфы и преградили им путь в тоннель. Торино насчитал десять штук. Солдаты остановились — их раздражали эти странные создания.

— Отгоните их, — велел иезуит. — Расчистите путь.

Базин крикнул и замахнулся ружьем на нимфу с красными цветами в волосах. Та не обратила на это внимания и продолжала петь. Базин отступил назад и обернулся к Веберу:

— Давай из огнемета.

Вебер поднял оружие, включил воспламенитель и нажал курок. Струя жидкого пламени устремилась к нимфам. Те завопили и исчезли в темноте. Их крики эхом отдавались в пещерах, и при мысли, как быстро удалось обратить их в бегство, Торино ухмыльнулся. Управлять этим садом и его созданиями будет несложно. Скоро он организует здесь все так, чтобы сад приносил Риму одну лишь славу — и какую славу! Он похлопал Вебера по плечу.

Вебер подтолкнул Хэкетта горячим соплом огнемета:

— Вперед!

Они медленно поднимались вверх по проходу, и с каждым шагом свет слепил все сильнее, отражаясь от золотистых кристаллов на стенах тоннеля. Торино понятия не имел, что ждет его в конце пути, но был твердо уверен, что оно никак не связано с нудными теориями Келли о возникновении и эволюции жизни. Radix отца Орландо, его Древо жизни и смерти не могут служить доказательством какой-то научной гипотезы — они могут доказывать только присутствие Бога на земле, быть физическим проявлением Божественного величия и всемогущества Творца. Подобно Моисею, увидевшему горящий куст, Торино был уверен, что вот-вот ему явится лик Господа.

Внезапно Вебер остановился.

Торино выглянул из-за его спины и увидел впереди водопад, возле которого проход расширялся, образуя грот. Грубые ступени вели наверх, где над водопадом был еще один грот, за которым виднелось продолжение тоннеля.

— Почему остановились?

— Он отказывается идти дальше, — сказал Вебер, указывая на Хэкетта.

— Так заставьте, — велел Торино. Хэкетт обернулся. Пот струился по его лицу, а глазами англичанин целенаправленно показывал на верхний грот. — Пусть говорит.

Вебер вытащил кляп.

— Там что-то шевелится! — выпалил Хэкетт.

Торино прищурился:

— Где?

— Вон в тех дырах.

Торино присмотрелся к гроту над водопадом. Ничего, кроме лабиринта отверстий в стенах, он не заметил.

— Кто-нибудь что-нибудь видит?

— Нет.

Торино услышал, как Вебер со щелчком снял огнемет с предохранителя. Остальные тоже подняли оружие.

— Давай вперед.

Хэкетт помотал головой:

— Нет.

Вебер выпустил струю огня.

— Вперед!

Англичанин отскочил и поплелся дальше, то и дело мигая — пот заливал ему глаза.

Хэкетт всматривался в черные дыры. Каждый мускул его тела трепетал в напряжении. Он был уверен, что там, в темноте, шевелится нечто, чего он не видел даже в самых жутких ночных кошмарах. Цепенея от страха, он тем не менее почувствовал укол злости. До чего же несправедливо — умереть в этом Богом забытом месте сразу после того, как он нашел-таки затерянный город. Хэкетт вдруг осознал, что может так и не насладиться славой первооткрывателя и богатством, которое таила в себе его находка.

Он медленно карабкался вдоль водопада и заметил, что в стенах грога, кроме множества отверстий, были трещины, за которыми раскинулся лабиринт темных коридоров. Хэкетт пытался что-то разглядеть в темноте, которую не мог рассеять ослепительный свет, и пошел быстрее, инстинктивно стараясь побыстрее миновать черные дыры. Он перешел на легкий бег, а потом и вовсе рванулся вверх по проходу.

— Помедленней, — зашипел Вебер.

Хэкетт его не слушал. Пламя огнемета могло его лишь подогнать, но не остановить. Он с наслаждением чувствовал, как бушует в крови адреналин, и на миг даже поверил, что мелькавшие в темноте очертания ему просто привиделись.

И тут раздался вопль Вебера.

Хэкетту нужно было не останавливаться, но, несмотря на ужас, он был доктором, поэтому инстинктивно обернулся, чтобы поспешить на помощь. Он посмотрел назад и замер, не в силах осознать увиденное. Черные дыры как будто зашевелились — они высовывались из стен. Лишь сейчас, когда Вебер с криком рухнул на пол — из ровных круглых ран на его бедре и плече хлестала кровь, — Хэкетт понял, что из скалы вылезают черные, похожие на червей твари с круглыми зубастыми ртами. Они вгрызались в тело Вебера и пропадали в своих норах. Разинув рот, он отметил, что стены изгрызены бесчисленным множеством темных отверстий.

Неужели в каждой из дыр скрывается такой червяк?

— Огнемет! Давай из огнемета!

Крик Базина, донесшийся снизу, вывел Хэкетта из ступора. Он кинулся к Веберу и опустился на колени рядом с окровавленным телом. Ранец с горючим за спиной Вебера защищал его от нападения. Хэкетт взял из обессилевших рук солдата огнемет и нажал на спуск.

Огонь охватил чудовищ, и по тоннелю заметался новый, куда более громкий вопль. Он был какой-то нечеловеческий, не похожий на крик Вебера, и, казалось, шел откуда-то из глубины скал. Раздались пулеметные очереди, и вопль усилился, а Хэкетт продолжал давить на спуск огнемета.

Внезапно из пламени вылетело червеобразное чудище — оно было толще, чем бедро англичанина — и вгрызлось в бронежилет Вебера, тело которого придавило Хэкетта, но заодно и укрыло его от чудовищ. Еще несколько черных тварей устремились к ним, вырывая из тела солдата куски плоти.

Вдруг что-то ударило Хэкетта в левое плечо. Он был в таком шоке, что не чувствовал боли, пока не увидел ровную круглую рану, внутри которой виднелись мышцы и кость. Рубашка пропиталась кровью — он никогда не видел столько крови сразу. Наконец пришла боль и обожгла его словно пламя. Хэкетт попытался пошевелить левой рукой, но терпеть адскую муку не было сил. Здоровой рукой он прижал к себе тело Вебера, и хладнокровно, хоть и с ужасом, отметил, что у солдата не хватает правой ягодицы. Он вжался в острую, выложенную кристаллами поверхность дорожки, но тут одно из чудовищ вцепилось в локоть Вебера, ломая кости и пытаясь добраться до Хэкетта. Вебер был еще жив, но твари снова и снова кидались из стен, вырывая из его тела кусок за куском.

— Помоги! — завопил солдат, перекрикивая беспорядочную пальбу, но Хэкетту было не до него.

Прямо у него перед глазами извивающаяся тварь замерла у самого лица Вебера, ее злые красные глаза уставились на англичанина. Круглое тело было покрыто грязными бронированными пластинами, соединяющимися друг с другом. Тварь бросилась вперед, разинув круглую пасть с несколькими рядами зубов, и обдав их вонью гниющей плоти.

Вебер пытался кричать, но чудовище впилось ему в лицо и исчезло в норе, унося с собой его язык. Еще одно сожрало щеку вместе с левым глазом. Хэкетт попробовал свернуться как эмбрион, но тут зубы одной из тварей вонзились ему в правую икру, и все тело пронзила ужасная боль.

Вдруг он почувствовал, как чьи-то грубые руки вырвали тело Вебера и уволокли их обоих подальше от чудищ. Весь бой длился несколько секунд — но это были самые долгие секунды в жизни Хэкетта. Истекая кровью, он отползал в безопасное место и не мог думать ни о чем, кроме последней картины, которая запечатлелась в глазах Вебера, прежде чем твари вцепились ему в лицо.

Несколькими мгновениями ранее.

Торино стоял у водопада и смотрел вверх, на разверзшийся перед ним ад. Мимо протиснулся Базин — он стрелял и тут же передергивал затвор, а Фляйшер палил из «хеклер-коха». Морды сразу двух червей разлетелись, их обезглавленные тела исчезли в стене, оставляя за собой кровавый след. Базин бросился вперед и попытался прорваться к Веберу, но его остановило пламя огнемета, которое, впрочем, похоже, лишь отпугивало тварей. Торино видел, как посреди этого ада чудовища пожирают тело Вебера, а Хэкетт, придавленный им к полу, тщетно пытается отбиться от нападавших.

Однако хуже всего было не то, что он видел, а то, что слышал: нечеловеческий вопль разносился в обжигающем воздухе, и ему пришлось закрыть уши руками. Торино не мог понять, кто же издает этот заполнивший все вокруг крик: черви, нимфы или что-то еще, таящееся дальше в тоннеле.

Контуженный иезуит наблюдал, как Базин и Фляйшер проволокли мимо него Хэкетта и Вебера. Следуя за ними прочь от языков пламени и червей, он постоянно оглядывался на свет, падавший на место побоища из тоннеля, который уходил дальше вверх. Эти твари — демоны ада, они должны проверить его решимость и не пропустить дальше, к свету Господа. Но им его не запугать. Он что-нибудь придумает.

Торино видел, что ручей покраснел от крови. Он посмотрел на раны Хэкетта и изувеченное тело Вебера. Доктор Келли солгал, когда утверждал, что тоннель безопасен. Он наверняка видел тварей, которые погубили конкистадоров, и знал, что они никуда не делись.

О чем еще умолчал Келли? Что он еще знает?

 

ГЛАВА 65

Сестра Шанталь вцепилась зубами в кляп, а потом опять помотала головой. Росс через плечо посмотрел на солдата, который наблюдал за ними уже целый час. Такими темпами, чтобы перерезать стяжку острым осколком кристалла, который он подобрал в пещере, придется ждать темноты. Спускались сумерки — это хорошо. В темноте солдат ничего не заметит, но действовать придется вслепую — это плохо.

Внезапно сестра Шанталь энергично закивала. Росс оглянулся. Солдат поднес к лицу рацию и озабоченно поглядывал на вход в запретные пещеры. Затем он отложил передатчик и бросился прочь.

Стараясь не думать о том, что происходит в кровавом тоннеле, Росс потянулся к сестре Шанталь. Чтобы помочь ему, она приподняла руки, но со связанными запястьями освободить монахиню оказалось непросто. Осколок был маленький, а пластик такой гладкий, что у него ничего не выходило. Наконец Россу удалось чуть-чуть надрезать стяжку, и он начал пропиливать в ней канавку.

Орудовать кристаллом оказалось очень утомительно, пальцы ныли, и было неясно, продвигается ли вообще дело. Росс настолько погрузился в работу, что поднял голову, лишь когда сестра Шанталь отдернула руки. Из запретных пещер выходили Торино, Базин и остальные. Двое волокли Хэкетта и солдата с огнеметом. Изуродованное тело последнего обмякло и было все залито кровью. Хэкетт, слава Богу, шевелился.

— Оттащите их к озеру, — распорядился Торино, — и опустите в воду. Напоите.

Хэкетт заполз в воду сам и начал пить, не обращая внимания на расплывающееся вокруг алое облако.

Росс увидел, как сержант потряс головой.

— Вебер мертв. Его уже ничто не спасет.

Геолог поморщился. Похоже, и у чудодейственной силы сада были свои границы.

К нему направлялись Торино и Базин, а вслед за ними и Фляйшер. Лицо иезуита скривилось и побелело от гнева.

— Марко, вынь кляп.

— Что с Найджелом? — тут же спросил Росс.

— Жить будет, — ответил Торино, — но он очень сильно изранен — все благодаря вам. А Вебер мертв. Его разорвали в клочья те твари, о которых вы решили нам не рассказывать.

— Из-за тебя погиб хороший человек, — процедил Фляйшер.

Росс ничего не ответил, чувствуя устремленные на него взгляды Зеб и сестры Шанталь. Не он подвергал риску жизнь Хэкетта. Не он заставил его войти в тоннель. Это сделали Торино и Базин. И уж точно не он убил Вебера. Но все равно, когда солдаты вытащили Хэкетта из озера и уложили на траву, его обожгло чувство вины.

— Ведь вы видели этих чудовищ, когда осматривали тоннель, не так ли, доктор Келли? — заявил Торино. — Тем не менее вы вернулись живым. Что именно вы видели? Что вам удалось выяснить?

Росс хранил молчание. Перед его глазами стояла картина: черви пожирают нимфу, только вместо нимфы — Хэкетт и Вебер.

— Расскажите, что вам известно, — настаивал Торино. Голос его был угрожающе спокоен. — Кого еще мне отправить в тоннель и скормить этим тварям, чтобы вы заговорили? Ее? — Он указал на сестру Шанталь. — Или ее? — Теперь он указал на Зеб. — Сколько вам еще нужно трупов? Марко, фельдфебель, выньте кляпы у женщин. Может, они его убедят?

— Что он тут за чертовщину несет, Росс? — спросила Зеб, как только смогла говорить.

— Я видел чудовищ, когда поднимался в тоннель. Они съели одну из умирающих нимф — остальные сами ее туда принесли. Нимфы умеют управлять этими тварями.

Росс объяснил, как пение нимф утихомиривало червей.

Торино всматривался в его лицо. Казалось, еще чуть-чуть, и будет слышно, как напряженно работает мозг иезуита.

— Так вы предлагаете мне пустить вперед нимф? Они успокоят червей, а мы пройдем вслед за ними?

— Ничего я не предлагаю. Просто рассказываю, что видел и слышал.

— Поймать парочку и проверить будет нетрудно, — вставил Базин.

Двое солдат притащили Хэкетта. Раны на плече и на ноге были глубокие, но кровотечение замедлилось. Лицо англичанина было бледным, однако когда Зеб с Россом спросили о самочувствии, он даже смог выжать из себя подобие улыбки.

— Все не так страшно, как кажется. Купание в озере здорово помогает. По сравнению с тем парнем я легко отделался.

Базин с Фляйшером хотели снова заткнуть им рты, но Торино их остановил.

— Пусть теперь поговорят. Им есть что обсудить. — Он обратился к Россу: — Уверен, ваши друзья захотят знать, почему вы подвергли одного из них смертельной опасности. — В этот миг раздались раскаты грома и хлынул ливень, который заколотил по тенту, словно камни по барабану. Торино теперь приходилось кричать, чтобы его услышали. — Завтра возьмем с собой нимф. И на этот раз поведете нас вы, доктор Келли.

Торино, Базин и Фляйшер поспешили к своим палаткам, и Россу пришлось перекрикивать шум дождя, рассказывая Хэкетту и Зеб обо всем, что произошло, и объясняя, как он невольно подверг англичанина такому риску.

Когда Росс закончил, они накинулись на него с вопросами, но времени на разговоры не было. Он поднял руки и показал осколок кристалла, а сестра Шанталь тут же подставила связанные запястья. День догорал, дождь ненадолго стих, и Росс спросил:

— Зеб, Найджел, вам хочется тратить драгоценное время на расспросы, или лучше выберемся отсюда?

Они не ответили, и Росс вернулся к работе.

 

ГЛАВА 66

На то, чтобы перепилить путы сестры Шанталь, ушло больше часа, но после этого она сразу же освободила Росса и помогла ему проделать то же самое с Хэкеттом и Зеб.

Ливень одновременно и помогал им, и мешал. С одной стороны, их не было видно, с другой — сами они тоже почти ослепли.

— Что будем делать? — прошептала Зеб, вглядываясь во тьму.

Что-то светилось вдали, недалеко от пещер, где разбили палатки Торино и его люди.

— Наши рюкзаки свалены вон там, — Хэкетт указал в сторону входа в сад, — в них хватит припасов, чтобы вернуться к катеру. Предлагаю забрать рюкзаки и сматываться. Уверен, в такую ночь часовых они не выставят.

— А как же твои раны? — спросила Зеб.

Хэкетт закатал штанину и показал ей ногу. Вместо выдранного куска мяса виднелся только отек и синяки.

— Затягиваются. Просто невероятно. С плечом та же история.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Тогда отправляйтесь, — сказал Росс. — Я вас догоню. Сначала мне надо кое-что сделать.

— Что-что?

Он махнул рукой в сторону запретных пещер.

— Я не уйду без того, за чем пришел.

— Ты о кристалле для Лорен? — уточнила Зеб. — Тогда я с тобой.

— Мы все пойдем с тобой, — заявила сестра Шанталь.

— Нет! — отрезал Росс. — Лучше уж я один. В одиночку можно проскользнуть незамеченным. Захватите мой рюкзак. Встретимся за серными пещерами, на той стороне лавовой реки. Если что-то услышите или если я не появлюсь через час, уходите без меня.

Сестра Шанталь пыталась протестовать, но Росс покачал головой:

— Не спорьте со мной, сестра. Только так вы сможете выполнить клятву и передать свой пост Лорен. Тогда это будет уже ее проблема, а не ваша. Ступайте.

Ливень чуть поутих, но все равно такого сильного дождя Росс припомнить не мог. Стоило выйти из-под тента, как теплые капли замолотили по нему словно пульки из пневматического ружья. Даже глаза было почти невозможно открыть, не говоря уж о том, чтобы что-то рассмотреть. Опустив голову, геолог двинулся к пещерам, ориентируясь по приглушенному свету озера. Палатки он обошел стороной: к счастью, в них горел свет, и на фоне стен виднелись силуэты людей — Торино и его люди сидели внутри, не желая мокнуть. Пару раз ему попадались желтые брикеты, сложенные аккуратными стопками, которые Росс уже видел раньше. Вблизи было видно, что на брикетах имеется название производителя, желтый треугольник, предупреждающий об опасности, и надпись «Термитная смесь ТНЗ».

Довольно легко добравшись до запретных пещер, он порадовался, что больше не нужно мокнуть под дождем. Из тоннеля шел слабый свет — по нему Росс отыскал ручей, опустился на колени и опустил руку в быстрый поток.

Стоило пальцам сомкнуться на кристалле солидных размеров, как внимание Росса привлек какой-то звук. Из темных уголков пещеры появлялись нимфы. В полумраке они выглядели угрожающе, но тут знакомая Росса с красными цветами в волосах, похожих на листья папоротника, начала напевать мелодию из «Джеймса Бонда», которой Росс научил ее при первой встрече. Росс улыбнулся и ответил тем же.

Нимфа рассмеялась короткой серией щебечущих звуков и подошла ближе. С ней вместе приблизились остальные — и вскоре нимфы совсем окружили Росса. Когда он попытался пройти к выходу, нимфа с красными цветами потянулась к кристаллу в его руке. Росс инстинктивно сжал его сильнее. Существо снова издало щебечущий звук, вошло в тоннель, достало из ручья другой обломок — побольше и поярче — и протянуло его Россу. Он положил свой кристалл и принял подарок:

— Спасибо.

Нимфа повторила за ним, и Росс опять улыбнулся. Зачарованный светом, который шел от источника, чем бы этот источник ни был, он бросил последний взгляд на тоннель. Росс вспомнил, что вода из озера не смогла воскресить Вебера. Интересно, насколько вода слабее el origen отца Орландо. А вдруг кристалла окажется недостаточно, чтобы спасти Лорен? Что, если мозг и позвоночник повреждены так серьезно, что потребуется сильнодействующее средство? Вопрос, разумеется, риторический. Даже если ему удастся справиться с червями, времени на исследование тоннеля уже не осталось. Нужно идти, пока солдаты не заметили их исчезновения.

Он двинулся к выходу, как вдруг резкий звук заставил нимф замолчать. Это был пронзительный вой сирены.

Вот черт!

Нимфы взволнованно суетились вокруг. Росс выбрался из их кольца и выглянул из пещеры. Из палаток выскакивали человеческие фигуры и мчались под дождем за его друзьями, которым удалось сбежать — а может, еще не удалось. Видимо, солдаты установили у входа в сад тревожную сигнализацию.

Черт!

Фигуры замерли, развернулись и направились к запретным пещерам. К Россу.

Черт! Черт! Черт!

Он был в западне. Разве что…

Росс пробрался через толпу нимф в глубину пещеры. Есть еще один выход — обвалившийся мост через озеро магмы. Вариант опасный, вдобавок он окажется в джунглях без всяких припасов, но ведь у него есть кристалл. Есть, разумеется, и другой путь: он может попытать счастья в кровавом тоннеле. Росс замер в нерешительности.

— Доктор Келли!

Он обернулся. У входа в пещеру стоял Торино, с его куртки стекала вода, а в руке он держал рацию. Рядом Базин целился в Росса из ружья.

Рация затрещала, и Торино поднес ее к уху.

— Очень хорошо, фельдфебель. Пристрелите их, если будут сопротивляться. — Иезуит улыбнулся. — Ваших друзей схватили, доктор Келли. Конец великому побегу.

Базин добавил:

— Ружье нацелено прямо в сердце. Брось кристалл, подними руки и иди сюда.

— Такты выстрелишь в меня, Марко? И что твой Бог скажет об убийстве невинного, безоружного человека, который всего лишь хочет спасти свою жену?

— Невинных людей нет, доктор Келли, — ответил Торино, — а это место важнее, чем ваша жена. Я не отпущу вас с кристаллом, пока не решу, что делать с садом.

Нимфы суетились вокруг Росса, подталкивая его в темные глубины пещеры, а он пока пытался заговорить зубы Торино.

— Но, генерал, вы ведь уже решили, что делать с садом. Я видел желтые брикеты и знаю, что это такое. — Росс увидел, как Базин неуверенно посмотрел на Торино. — Но мне плевать на ваши планы. Хотите переписать историю или теорию эволюции, хотите поменять истину, чтобы она не противоречила вашей вере, — валяйте. Мне нужно просто спасти жену. — Росс указал на вход в тоннель. — Когда вы добьетесь своего и приберете к рукам el origen, или radix, или как там он называется, не стоит беспокоиться обо мне и остальных.

— Кристалл, что вы держите в руке, принадлежит Ватикану, — сказал Торино. — Только церковь может распоряжаться чудесами. Вы — нет. — Все больше нимф выныривало из темноты — они подталкивали Росса дальше и дальше от входа. — Довольно. Стреляй, Марко.

— Кончай тянуть время, Росс, — сказал Базин. — Бросай кристалл, поднимай руки и иди сюда. Они тебя не спасут. — Росса окружало уже по меньшей мере три десятка нимф, которые силой тащили его в темноту. — Давай же, Росс. Мне не хочется стрелять в тебя, но я выстрелю.

Россу нужно было принять решение. Единственным шансом бежать было броситься на землю и, прикрываясь нимфами, прорываться ко второму выходу. Второй вариант — сдаться и при возможности снова бежать, если такая возможность, конечно, возникнет. В любом случае нужно было решаться.

Впрочем, настал момент, когда решение приняли за него. Нимфы навалились на Росса с такой силой, что тот поскользнулся на мокром полу. Он упал, и Базин тут же выстрелил. Эхо прокатилось по пещерам, но грохот Росса не волновал, а волновала только пуля, бросившая его на спину. И еще боль.

Он лежал на жестком каменном полу, и каждый вдох отдавался болью сильнее, чем предыдущий. Росс смотрел вверх, на нимф, и зажимал, рукой рану в груди. Он поднял руку и увидел, как с нее капает кровь — его кровь. Странно, но, несмотря на боль, а может, именно благодаря ей в его голове не было места страху. Росс с ужасающей ясностью осознавал, что умирает. Он подумал о Лорен, о так и не родившемся ребенке, и его охватила жуткая тоска. Он не должен умирать. Он должен спасти их.

Росс потянулся к кристаллу, который валялся поблизости, и попытался поднести его ко рту. Если удастся откусить немного, впитать чуть-чуть целительной силы, то со смертью можно еще побороться. Руки не слушались.

— Мы ведь предупреждали, Росс, — услышал он где-то вдалеке голос Торино. — Мы предупреждали.

«Да, — подумал Росс, — вы предупреждали».

Вокруг него толпились нимфы. Запах секса и зерен горчицы висел в воздухе. Его рук касалась холодная, липкая кожа. Крошечные руки трогали его, и сколько было этих рук, он не имел ни малейшего представления. Он был как Гулливер, только лилипуты не привязывали его, а подхватывали, поднимали и куда-то несли.

Куда?

Росс смутно ощущал, как Базин пытается добраться до него, а нимфы его не пускают. Он лежал на спине, разглядывая собственные ноги, и вдруг увидел впереди свет. Они несли его в кровавый тоннель. Внутри тоннеля свет был таким ярким, что умирающий мозг решил, будто нимфы — это ангелы, уносящие его в рай. Эта мысль повеселила Росса, который лежал на спине, балансируя на грани потери сознания, и разглядывал сверкающие цветные узоры на выложенном кристаллами потолке тоннеля. Глаза его покрывала пелена, а боль уходила, уступая место теплому сиянию. Смерть — это не так уж плохо. Может, Бог все же есть и рай тоже? Может, когда придет время, он встретит там Лорен и малыша.

Разрозненные мысли нарушил знакомый напев. Внезапно Росс догадался, куда его тащат, — хоронить. Когда-то он читал, что для погибших викингов складывали погребальный костер, но, слыша пару нот, которую повторяли нимфы, он понял: его погребальный костер будет совсем другим. Он услышал шум водопада и почувствовал, как его поднимают по ступеням в темный грот с изъеденными паутиной нор стенами, где кишат жуткие черви. Холодный страх сковал Росса.

На глаза попалась знакомая нимфа с красными цветами в волосах. Интересно, когда тобой кормят червей, это какая-то особая почесть?

Росс закрыл глаза и вдруг почувствовал облегчение: смерть была неминуема, и он лишь желал, чтобы она поглотила его прежде, чем это сделают черви. Он не хотел больше чувствовать боли, а хотел просто уснуть. Разум Росса угасал, а он слушал, ожидая, когда пение стихнет и черви бросятся в атаку.

Несколькими мгновениями ранее.

Базин стрелял рефлекторно. Он нажал курок, как только Росс неожиданно кинулся вниз. Опыт подсказывал ему, что рана смертельна, но когда Марко попытался подобраться поближе и убедиться, нимфы зашипели и показали зубы. Острые зубы. Их было слишком много, и он пожалел, что не захватил огнемет. Марко вернулся к иезуиту, и они следили, как нимфы уносят Росса в тоннель. Он вдруг ощутил, как что-то шевельнулось в его душе, и не сразу понял, что это чувство вины. Базин толком не знал всех тех людей, которых убивал раньше, и уж друзей у него среди них точно не было. А еще — ни один из них ни разу не спасал ему жизнь.

— Я видел, пуля попала в грудь, — заметил Торино. — Он мертв?

— Считай, что да. Я попал точно в сердце. А зачем они его туда тащат?

Торино сощурился:

— А ты как думаешь?

Они уже добрались до водопада и различали силуэты чудовищ в темных отверстиях наверху. Тут нимфы начали петь и понесли неподвижное тело Росса туда, где на солдат набросились черви. Торино повернулся к Базину:

— Помнишь, Келли говорил нам, что умирающую нимфу скормили этим тварям?

— Надеюсь, моя пуля его убила.

— Теперь уже не важно, — сказал Торино. — В любом случае ему конец.

Четыре нимфы вдруг обернулись, оскалили зубы и зашипели. Остальные тоже приближались.

— Все, что нужно, мы увидели, — заметил Торино. — Завтра с помощью нимф поднимемся наверх. Пойдем.

Они шли вниз, а в тоннеле звучала песня.

 

ГЛАВА 67

Первое, что Росс понял, когда очнулся, — пение прекратилось. И тут вновь пришла боль, а вместе с ней — страх. Он боялся открыть глаза: не хотелось в последнее мгновение перед смертью смотреть на омерзительных чудищ.

Но почему, черт возьми, он до сих пор жив?!

Росс ощутил прикосновения рук и понял, что все еще движется. Он открыл один глаз. Свет бил еще сильнее, чем прежде. Прямо над ним ярко-ярко сияли кристаллы на потолке тоннеля. Он повернул голову и, не увидев темного грота с норами и отверстиями, почувствовал облегчение. Нимфы миновали червей и несли его дальше, вверх.

Росс взглянул в направлении своих ног, и облегчение уступило место любопытству. Тоннель заканчивался. Они поворачивали за угол и сквозь широкий проем входили в грот, освещенный так ярко, что тоннель по сравнению с ним казался мрачноватым. Если б он мог дышать, у него бы сейчас перехватило дыхание. Казалось, что эта пещера пульсирует, что ее светящиеся стены и потолок — живые; а в паутине кристаллов, украшавшей стены, он видел крошечные создания — они светились.

Здесь было теплее. Росс услышал шум, поднял голову и понял, что вода льется через отверстие в потолке, скрытое за горящими, словно лампы, кристаллами сталактитов. Она наполняла естественный бассейн посреди грота, и именно оттуда брал свое начало ручей, который бежал по тоннелю вниз, в сад. Но прежде чем оказаться в бассейне, вода омывала предмет, который сиял так ярко, что отлетающие от его поверхности брызги шипели и искрились, словно электрические разряды. Внимание Росса привлек как раз этот предмет, а также то, что как будто бы вырастало из него.

Когда он кашлянул кровью и почувствовал, что грудь шевельнулась в последний раз, на его глазах выступили слезы. Росс много лет изучал эту планету и ее чудеса, но никогда не видел ничего столь прекрасного. Он почувствовал благодарность. Если ему суждено умереть, покинуть Лорен и ребенка, то он хотя бы увидел это. Росс провалился в темноту, сердце сжалось в последний раз, и он улыбнулся: ему суждено умереть именно тут, рядом с источником всей жизни на этой когда-то пустынной планете.

Больница Пресвятого Сердца Иисуса, Бриджпорт, штат Коннектикут.

Когда Росс Келли умирал, Лорен по-прежнему лежала в коме на больничной койке — за ней присматривала мать. Ребенок в ее чреве весил уже больше полутора фунтов. Хотя на снимках все выглядело нормально, многие жизненно важные органы малыша, в частности легкие, были еще недостаточно развиты.

Такому недоношенному малышу пришлось бы нелегко вне маминого живота, однако, как это ни удивительно, со всеми вентиляторами, мониторами и лекарственными препаратами он мог бы родиться уже через несколько недель, и главное — выжить. Ему пришлось бы поначалу оставаться в больнице, но, честно говоря, хоть его шансы на спасение казались призрачными, они были в данный момент куда выше, чем у мамы и папы.

 

ГЛАВА 68

На следующее утро дождь прекратился, и небо сияло той ослепительной синевой, которую встретишь только в джунглях. Сестра Шанталь сидела рядом с Хэкеттом и Зеб и не могла не поразиться разнице между бешеной суетой приспешников Торино и тихим отчаянием их группки. Попытка побега, предпринятая ими ночью, закончилась катастрофически. Дождь лил как из ведра, они спешили и не заметили натянутую леску, так что сигнализация сработала прежде, чем удалось спуститься в серные пещеры. Солдаты схватили их в считаные минуты.

Когда Торино и Базин сказали, что Росс мертв, она увидела, как в глазах Зеб и Хэкетта отразился ее собственный ужас. Смерть Хуареса была страшной, но его не убивали намеренно. Росса же застрелили. Его не просто убил Базин. Приказ отдал Торино — генеральный настоятель Общества Иисуса. Как выяснилось, нет ничего, на что не пошел бы этот человек ради своей драгоценной церкви.

Хэкетт выглядел обессиленным. Все его мечты пошли прахом. Ему уже не вернуться в затерянный город и не рассказать всему миру о его сокровищах. Зеб тоже была подавлена. Она отправлялась в грандиозное путешествие, чтобы спасти подругу и отыскать сказочный сад, описанный в манускрипте Войнича. Но все пошло не так, как планировалось. Что же касается давней мечты сестры Шанталь исполнить наконец клятву, то ей пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не заплакать.

Она бросила взгляд на груду камней, под которой был погребен отец Орландо. Неужели и ее долгое бдение окажется безрезультатным, неужели ей так и не удастся избавиться от ноши?

— Надеюсь, Лорен так и не очнется, — сказала Зеб. Взъерошенные красные волосы больше не придавали ей решительный и неповторимый вид — она была просто маленькой и хрупкой девочкой. — Она не должна знать, что Росс умер, пытаясь ее спасти. Ты, Найджел, наверное, жалеешь, что не остался в своем затерянном городе; мечтаешь, чтобы нога твоя не ступала в этот «чудесный сад». — Последние слова она цедила с особенной злостью.

Хэкетт печально улыбнулся:

— Ни на что этот поход не променял бы. Жалею только, что собирался тебя защищать и не справился.

Зеб наклонилась и похлопала его связанными руками по плечу.

— У тебя неплохо получилось. Ты ведь спас меня от змеи в подземелье возле кучи дерьма.

— Ну да. — Он пожал плечами и бросил взгляд в другой конец сада, где двое солдат чистили оружие и заправляли огнеметы. Торино, Базин и Фляйшер собрались у палаток. — Интересно, что теперь с нами будет?

Сестра Шанталь вздохнула.

— Что решит этот иезуит, то и будет. Скоро узнаем.

Торино мерил шагами землю около палаток.

— Подготовьте все, прежде чем снова пойдем наверх. Что со взрывчаткой?

Фельдфебель Фляйшер кивнул.

— Гербер подготовил все термитные заряды и напалм, чтобы эффект был максимальный — все как вы просили.

Базин нахмурился:

— Вы ведь не собираетесь пускать ее в дело, генерал?

Брат начинал раздражать Торино. Он не ожидал, что Базин будет путаться под ногами и мешать исполнению его планов.

— Успокойся, Марко, это обычная предосторожность. — Он приобнял брата за плечи. — Фельдфебель Фляйшер все прекрасно понимает. Нельзя, чтобы другие использовали этот странный сад и его тварей против святой церкви. Скажем так: он не должен попасть в руки врага.

Базин кивнул, по всей видимости, удовлетворенный ответом.

Торино вновь обратился к сержанту:

— Как активировать заряды?

Фляйшер протянул ему черную коробочку размером с рацию. На ее ровной поверхности не было ничего, кроме зеленого светодиода и переключателя, под которым скрывалась красная кнопка.

— Гербер установил радиодетонаторы. Переключатель ставит все заряды на боевой взвод, одновременно открывается доступ к кнопке. Когда загорится зеленый огонек, можно нажимать.

— Что с экспедицией в тоннель?

— Сейчас поймаем двух нимф, генерал.

— Если будут сопротивляться, пристрелите их и хватайте следующих. Так они быстро научатся. И в этот раз я хочу не просто пробраться мимо червей, а уничтожить как можно больше этих тварей.

— Когда они не шевелятся, все гораздо проще, — заметил Фляйшер. — Возьмем винтовки — они показали себя с лучшей стороны. «Хеклер-кохи» зарядим бронебойными.

— Отлично, — сказал Торино. — Сообщите мне, когда все будет готово, фельдфебель.

Пока Фляйшер разговаривал со своими людьми, Торино подозвал Базина и прошептал:

— Вокруг того, что в конце тоннеля, мы построим новый Ватикан, так что чудеса пойдут во благо церкви. Но нам обязательно нужно сохранить все в тайне. Никто, кроме церкви, не должен знать, что стоит за чудесами. Тебе повезло, Марко: постоять за святое дело — большая честь.

Базин кивнул в сторону пленников:

— А как быть с ними? Откуда нам знать, что они не расскажут все, когда мы уйдем?

Глаза Торино превратились в узкие щелочки.

— Никто отсюда не уйдет.

— Так их что, придется убить?

Торино показалось забавным, что его брат без зазрения совести убивал за деньги, а теперь переживает, когда нужно убить за правое дело.

— Никто отсюда не уйдет, — повторил иезуит.

— А солдаты?

— Пока что они нужны. Но когда сделают свое дело, уйдем отсюда только мы с тобой. Понимаешь? Только нам с тобой можно вверить чистоту этого места. Сделай, как я говорю, Марко, исполни священный долг, и ты искупишь все грехи, а его святейшество лично отблагодарит тебя за эту святыню, добытую для католической церкви. — Он помолчал. — Ведь ты все еще ищешь спасения, правда, Марко?

Базин снова кивнул, на этот раз медленнее.

— Да, ищу.

 

ГЛАВА 69

Через два часа.

Сестра Шанталь вступила в кровавый тоннель словно рабыня, вместе с Хэкеттом, Зеб и двумя нимфами, что шли впереди. Руки у всех были связаны, а кроме того, шею каждого охватывала одна общая веревка, конец которой был обмотан вокруг пояса Базина — тот шагал позади вместе с Петерсеном и Гербером. Замыкали шествие Фляйшер и Торино. Очевидно, иезуит рассчитывал, что нимфы успокоят чудовищ, которые расправились с Вебером, Россом и конкистадорами. В случае неудачи они с Зеб и Хэкеттом послужат живыми щитами.

Сестра Шанталь с самого начала думала, что Торино не выпустит их из сада живыми, но на такую смерть не рассчитывала. Когда инквизиция передала отца Орландо светским властям, чтобы те сожгли его у столба, это делалось согласно принципу «ecclesia abhorret a sanguine» — «церковь отвращается от крови». На этот раз генеральный настоятель иезуитов просто дистанцируется от ее смерти, дает ей умереть. И крови будет много.

Сестра Шанталь злилась. Она боялась, что ее долгая, исполненная самопожертвования жизнь прервется столь бессмысленно, и лишь одно утешало монахиню — надежда, что нимфы сделают свое дело и она узнает, куда ведет тоннель.

Нимфы резко замерли у водопада.

— Они там, — сказал Базин, отталкивая ее в сторону.

— Где? — спросила Зеб, вцепившись в руку Хэкетта.

— Над водопадом, — ответил англичанин. — С правой стороны грота. Дырки в стене.

Сестра Шанталь подняла голову. Ей показалось, что там что-то шевелилось, но она не была уверена. Монахиня услышала щелчок, и струя пламени устремилась мимо нее, к нимфам. Те стали подниматься по ступеням у водопада и петь. Веревка натянулась, и сестра Шанталь двинулась вслед за нимфами. Торино и солдаты подождали, пока нимфы пройдут мимо темного грота. Идущая следом сестра Шанталь рассматривала глубокие норы в стене справа — оттуда на нее злобно таращились тысячи красных глаз. Сквозь дырки в стене было видно, что скала внутри изрыта темными коридорами, ей даже представить было страшно, куда они ведут.

— Песня работает, — прошептал сзади Базин.

Торино и остальные быстро проскочили мимо пленников и нимф подальше от нор — бояться было нечего. И тут, когда они уже почти миновали опасную зону, веревка вдруг ослабла. Базин преградил нимфам дорогу, так что те стояли прямо напротив грота с отверстиями в стенах. Вместе с тремя солдатами он подошел к норам. Один остался позади с огнеметом, а трое оставшихся, вооруженные до зубов, приблизились и открыли огонь. Когда боеприпасы заканчивались, они отбрасывали оружие и начинали палить из следующего. Стоял оглушительный грохот. Побоище было просто ужасным. Долгое время чудовища не шевелились, словно инстинкт повиновения еле слышному пению нимф был развит у них сильнее, чем инстинкт самосохранения.

Когда черви наконец очнулись, их норы уже были залиты густой темной кровью, а тех немногих, что пытались атаковать, легко отогнали. Сквозь грохот выстрелов сестра Шанталь слышала нечеловеческий вопль, поднимавшийся из самой глубины пещер, — он становился все громче и все сильнее. Тоннель дрожал и сотрясался, обломки кристаллов падали со стен. Когда солдаты наконец прекратили расстреливать зияющие и кровоточащие норы, монахиня услышала громкий шорох — это шелестели по скалам тела червей. Они спасались бегством.

После бойни сестру Шанталь мутило, но в то же время ее ноги слегка подрагивали от облегчения. Она не боялась смерти, но не хотела, чтобы ее жизнь прервалась таким жутким образом. Более того, она сгорала от желания увидеть Источник и лишь потом умереть. Торино и его люди повернулись и пошли дальше, а она двинулась вслед за ними. Путь преграждал Базин, и на какой-то ужасный миг ей показалось, что их просто бросят здесь. Однако Марко взял ее за руку, и с его помощью монахиня продолжила подъем. Иезуит обернулся и посмотрел на нее с улыбкой, но в его темных глазах ей так и не удалось ничего прочесть.

За последним поворотом тоннеля Торино увидел проем, а за ним залитый ослепительным светом грот. Иезуита охватило предвкушение и еще понимание оказанной ему чести и колоссальной ответственности. Он всегда знал, что избран церковью для чего-то великого, знал, еще когда иезуиты вытащили его из трущоб Неаполя, когда помогли развить и полностью реализовать недюжинные способности. Он отплатил им тем, что отказался от всех мирских благ, стал самым молодым генеральным настоятелем Общества Иисуса и самым преданным служителем святой церкви.

Но даже осознавая свою избранность, такого Торино не ожидал. Он чувствовал, что сейчас узрит лик Бога, и трепетал в предвкушении. Господь избрал его не простым наблюдателем, а защитником того, что находится в этом гроте.

Он обернулся к Базину и остальным:

— Ждите здесь.

Не ожидая их ответа, Торино вступил в грот.

Сделав всего четыре шага, он задохнулся от восхищения и сложил руки в молитвенном жесте. Грот оказался настоящим храмом Божественного чуда — жизни. Даже воздух словно искрился ею. Торино ощущал эту силу в волосах и на кончиках пальцев. Бассейн с водой в центре блестел, словно подсвеченный снизу, а на скоплениях кристаллов, разбросанных по всей пещере, гнездилось множество фосфоресцирующих существ, поэтому сияние становилось еще ярче. Однако все это великолепие меркло в сравнении с двенадцатифутовой громадой, нависшей над озером — именно она была центром залитого светом грота. Этот колосс, точнее даже, это явление и было алтарем храма жизни.

Торино опустился на колени, стараясь держаться подальше от многогранного кристаллического монолита, лучившегося теплом и светом. Одна из граней была покрыта золотистой коркой с металлическим блеском, другая отливала перламутром, третья, прозрачная призма, пронизанная серебряными и золотыми прожилками, сияла всеми цветами радуги.

Из одной грани выступал огромный нарост, напоминающий гидру, тело которой поднималось к сверкающему потолку и разделялось на множество круглых отростков-щупалец, разбегавшихся по всему гроту и исчезавших в его стенах. В них было что-то и от растений, и от животных: с одной стороны стебли и листья, а с другой — плоть и пульсирующие сосуды.

Часть тела, прилегающая к монолиту, была словно металл или кристалл, как будто оно перенимало свойства объекта, из которого вырастало. Все вместе представляло собой нечто среднее между флорой, фауной и минералом, слившимися вместе столь безупречно, что невозможно было различить, где заканчивалось одно и начиналось другое. С определенной точки можно было разглядеть переливающиеся корни гидры в самом сердце кристаллического монолита — они мерцали и пульсировали жизнью. Падающая сверху вода стекала по монолиту одной струей, за которой была видна чистая поверхность кристалла без всяких признаков эрозии. Монолит словно постоянно возрождался, вечно меняясь и оставаясь при этом одним и тем же.

Доктор Росс Келли, несомненно, объяснил бы этот феномен тем, что какие-то космические камни упали с небес, и, не исключено, был бы прав. Однако Торино знал, что монолит ниспослан Богом. Он не мог сдержать улыбки, когда вспомнил маленький черный метеорит в одном из углов Каабы — кубической постройки во внутреннем дворе Запретной Мечети в Мекке. Мусульмане утверждают, что Каабу построил Авраам. Черный камень некоторые считают священным и говорят, что он упал с неба еще во времена Адама и Евы и что он вбирает в себя грехи паломников, которые прикасаются к камню. Они верят, что когда-то черный камень был ослепительно белым и потемнел от человеческих грехов.

Это же камень и правда священный. Его чудодейственная сила очевидна. Он станет блистательной опорой католической церкви, укрепит ее могущество так, что она затмит все остальные религии. От всех открывшихся возможностей у Торино слегка кружилась голова, и ему даже пришлось сдерживаться, чтобы не расхохотаться. Как бы там папа и Вазари ни относились к его экспедиции, он точно знал: стоит его святейшеству это увидеть, и он простит ему абсолютно все, да еще и дарует любую награду.

Торино поднялся на ноги, подошел ближе и стал рассматривать гидру, растущую из живительного кристалла. Слово «radix», означающее не только «источник», но и «корень», обретало новый смысл. Вот что Орландо Фалькон называл «Древом жизни и смерти» — «vita quod mors arbor».

Но почему смерти?

Он прошелся вдоль края грота. Кроме тоннеля, по которому они пришли, и отверстия в потолке, откуда на монолит струилась вода, иезуит заметил еще плохо освещенный лаз, за которым тянулся лабиринт темных проходов. Торино вспомнил червей и содрогнулся.

У него за спиной раздался потрясенный вздох. У входа в грот стоял Базин, свет от монолита играл на его лице всеми цветами радуги.

— Какая красота!

Торино улыбнулся:

— Кто теперь усомнится в существовании Бога? — Он ощутил прилив великодушия. — Пусти сюда сестру Шанталь и всех остальных. Каждый должен увидеть это перед смертью.

 

ГЛАВА 70

При виде монолита сестра Шанталь последовала примеру Торино: упала на колени и стала молиться. После стольких лет ожидания она не сомневалась, что перед ней творение Господа — слишком уж он был великолепен и внушителен. Монахиня заметила, что Торино наблюдает за ней.

— Теперь-то вы понимаете, почему он должен принадлежать именно святой католической церкви?

— Он не должен принадлежать ни одной из религий. Источник куда важнее, чем какая-то отдельно взятая церковь. Любой, кто посмотрит на эту восхитительную жемчужину Божественного творения, не важно, христианин он, иудей или мусульманин, увидит в ней отражение Бога — именно так и должно быть.

Только сейчас она поняла, что религия — просто язык. То, как каждый человек говорит с Богом, зависит от культуры, в которой он вырос, — не более. Но и не менее.

При виде монолита Зеб Куинн утратила дар речи. Она была абсолютно уверена, что за этим предметом стоит не какой-то абстрактный бог, а Земля. Все разговоры об изменении климата, глобальном потеплении, кислотных дождях и прочих экологических проблемах неизменно сводились к одному: нельзя убивать Землю, ее сердце должно биться и дальше. Этот пульсирующий кристалл с древообразным наростом — сердце Матери-Земли, оно бьется, вдыхая жизнь во все хорошее и доброе, что еще оставалось на планете.

Она подумала о том уникальном положении, в котором оказался человек — единственный биологический вид, способный как спасти, так и уничтожить Землю. Вибрирующий кристалл символизировал важный выбор, перед которым стоит человечество: ухаживать за матерью, давшей ему жизнь, или безжалостно пользоваться ею.

* * *

Найджел Хэкетт был дипломированным врачом. Монолит потряс его не меньше остальных, но отнюдь не в религиозном и не в духовном смысле. Значение этого кристалла было столь велико, что не было необходимости приплетать сюда Бога или Землю. Для Хэкетта это было лишь место зарождения жизни на всей планете, изначальный генотип — в нем содержались основные инструкции и все кирпичики, из которых в итоге сложилась генетическая программа человека — ДНК.

Хэкетт чувствовал, что воздух пропитан радиацией — интересно, что показал бы здесь счетчик Гейгера? Ему было известно, что радиоактивность может воздействовать на ДНК, и именно ее считали причиной рака. Таким образом, вполне можно поверить, что этот гигантский кристалл позитивно воздействует на геном человека — исправляет его, создает заново.

Глядя, как стекает по поверхности монолита вода, как она вымывает из него микроскопические частички вниз, в бассейн, откуда ручей уносил их дальше по тоннелю до самого сада, Хэкетт восхищался мощью Источника. Если одного лишь растворения в воде хватило, чтобы возник удивительный сад со всеми населяющими его существами и чтобы кристаллы усеяли стены тоннеля, ведущего вниз, в пещеру, то неудивительно, что когда-то Источник сумел заселить целую планету.

Разглядывая похожий на гидру нарост, он задумался, как давно тот уже торчит из кристалла — ведь его руки-ветви наверняка пронизывают всю пещеру. Внезапно Хэкетта осенило, что эта гидра — чудо, не меньшее, чем кристалл: вполне возможно, она — древнейший организм, ровесница жизни на Земле, многоклеточная особь, которая эволюционирует в течение всего жизненного цикла и никогда не умрет.

Гнев заслонил собой восхищение. Как смеет Торино жертвовать таким чудом в угоду собственному суеверию, ради какого-то невидимого бога? Хэкетт был убежден, что это потрясающее нечто доказывает не существование Бога, а сверхъестественную силу природы. Однако он промолчал, наслаждаясь сияющим великолепием монолита. Словами Торино не переубедить. Хэкетт сказал себе, что увидел перед смертью чудо — и этому стоит порадоваться.

Торино обернулся к Базину и солдатам.

— Нужно вернуться и окончательно распланировать все действия после того, как уйдем из сада. Да, и мне нужен молоток. — Он указал на Источник. — Нужно взять образец.

— Молотка у нас нет, — отозвался Фляйшер.

— Доктор Келли был геологом. Посмотрите в его рюкзаке — наверняка там найдется.

Базин посмотрел на Хэкетта и его спутниц:

— А с ними что делать?

— Ты и сам знаешь.

 

ГЛАВА 71

Двадцать минут спустя.

Черт, черт, черт!

Зеб поразилась, как быстро даже самое сильное ощущение чуда отступает перед лицом страшной опасности. Только что она стояла как вкопанная, разглядывая Источник, а теперь, в панике, и думать о нем не могла. Она никак не могла поверить, что Торино, Базин и солдаты привязали их к камню прямо перед залитыми кровью норами червей, а сами вместе с нимфами ушли по тоннелю вниз.

— А что, если они вернутся? — орала она им вслед. — Что, если появятся другие?

Глядя, как их спины скрываются из виду, она поняла, каким будет ответ. Неудивительно, что уже десять минут спустя в толще скалы послышался шорох.

Черт, черт, черт!

— Живее, Найджел. Они возвращаются.

Грот после недавней бойни напоминал склеп, но Хэкетта это, похоже, ничуть не волновало. Он опустился на колени между ними и, зажав связанными руками веревку, пытался перепилить ее об острую кромку камня.

— Быстрее, Найджел! Давай быстрее! — повторяла сестра Шанталь.

— Отличная идея, — сухо пробормотал Хэкетт сквозь стиснутые зубы, ожесточенно работая пальцами. — И как мне самому в голову не пришло? — Он уже пробовал развязать узел, но со связанными руками даже и пытаться было нечего. Зеб видела, что несколько волокон, из которых была сплетена веревка, удалось перерезать, но большая часть оставалась нетронутой.

— Нет больше времени, — сказала Зеб. — Они уже здесь.

— Знаю, — ответил Хэкетт. — Я слышу. Что еще можно сделать? Есть конкретные предложения?

— Перекуси ее! — выпалила сестра Шанталь.

Хэкетт продолжал возить веревкой по камню. Еще несколько волокон лопнули, но шорох стал резче — и громче. У Зеб подкашивались ноги, когда она представляла, как твердые панцири чудищ скребут по камням. Она могла думать лишь об одном — что лучше: чтобы ее съели первой или чтобы на ее глазах разорвали в клочья Найджела и сестру Шанталь. Шум становился все громче, стена содрогалась.

Зеб неожиданно захотелось наполнить эти драгоценные мгновения перед ужасной болью и смертью обычным человеческим теплом: оторвать Найджела от этого безнадежного дела и поцеловать в губы, потом покрепче обнять сестру Шанталь. Ей так хотелось рассказать, какое важное место они, особенно англичанин, заняли в ее жизни.

— Почти готово, — сказал Хэкетт, который упрямо продолжал сражаться с веревкой.

Зеб уже чувствовала тухлое зловоние — черви скользили по теплым и тесным ходам в скале. Она бросила взгляд на веревку. Хэкетт здорово продвинулся, но, дернув, так и не сумел порвать уцелевшие нити.

— Вот проклятие! — бросил он и продолжил пилить.

В трех самых глубоких норах, как раз на уровне головы, Зеб заметила движение. Она зачарованно смотрела, как несутся вперед три пары красных глаз, одна из которых летела прямо ей в лицо. Страх парализовал Зеб, она даже не пыталась отодвинуться в сторону — смысла не было. Все, что ей удалось, — это выдавить:

— Я вижу их. Они тут.

Хэкетт впервые поднял голову. Несмотря на ужас, она восхитилась выражением его лица при виде чудовищ. Хэкетт не выказал ни страха, который охватывал ее саму, ни ужаса, написанного на лице монахини. Казалось, он просто рассердился, как будто бы черви нарушили правила. Англичанин вернулся к работе.

— Да рвись же ты, зараза! Ну же!

Даже если Хэкетту удастся перерезать веревку, твари уже слишком близко. Сестра Шанталь молилась. Зеб хотела отвернуться, но не смогла. Ей хотелось видеть свою смерть.

— Готово! — Хэкетт отбросил концы веревки. В его голосе, даже при том, что было уже поздно и через мгновение они умрут, слышалась нотка удовлетворения. Он взял Зеб за руку и крепко сжал. — Все хорошо, — проговорил Хэкетт. — Мы вместе. — Он сказал это с таким хладнокровием, что девушка почти успокоилась.

Когда первый червь вылетел из отверстия, Зеб закрыла глаза и приготовилась к смерти. Она так предвкушала этот момент, что сначала ничего не услышала, и только не дождавшись удара, вдруг осознала, что кто-то поет. Зеб открыла глаза. Черви убрались и неподвижно сидели в своих норах.

Она решила, что возвратились нимфы, и обернулась, ожидая увидеть в тоннеле Торино и солдат. Сестра Шанталь подняла связанные руки и неистово замахала ими, указывая на один из темных проходов в стене грота. В нем виднелась размытая фигура, которая издавала успокаивающие червей звуки и жестами звала пленников к себе. Зеб взглянула в красные глаза чудовищ и содрогнулась от мысли искать убежища в темном лабиринте их нор и ходов. Лезть червям прямо в пасть никому не хотелось.

В этот момент пение раздалось и из кровавого тоннеля. Это возвращался Торино, ведя на веревке нимф.

— Они возвращаются, — сказал Хэкетт. — Нельзя, чтобы нас нашли.

Выбора не было. Зеб вместе с остальными бросилась в темный проход. Там, во мраке, загадочная фигура перестала петь, протянула руку и перерезала путы на их запястьях.

— Идите за мной, — произнес голос, и человек повел их в темноту. — Тут есть другой путь вниз.

У Зеб перехватило дыхание. Это невозможно. Его же застрелил Базин, а потом сожрали черви — так сказал Торино. И вместе с тем крепкая ладонь сжимала ее руку и тащила Зеб дальше по проходу, а Росс Келли был вовсе не похож на мертвеца. Напротив, он был очень даже жив, как на слух, так и на ощупь.

 

ГЛАВА 72

Спускаясь по темному тоннелю, сестра Шанталь снова услышала позади выстрелы, но ей было все равно. Главное, Росс жив. Еще не все потеряно.

— Опять, наверное, червей расстреливают, — прошептал Хэкетт. — Эти ублюдки, видимо, думают, что те нас прикончили. — Он коснулся Росса. — Торино сказал, что они и тебя сожрали. Не могу поверить, что ты жив. Что случилось?

— Да, — добавила Зеб, — я думала…

Росс приложил палец к губам и продолжил напевать, а рукой указал во тьму. В стенах по обеим сторонам виднелись угольно-черные трещины и ходы. Оттуда за ними следили красные глаза, и сестре Шанталь казалось, что еще чуть-чуть, и она услышит дыхание чудовищ. Ее друзьям не терпелось выяснить, что произошло с Россом, ей же вопросы были ни к чему. Источник каким-то образом спас его — этого вполне достаточно.

Чудесным образом воскресив Росса, Бог подал ей знак, что она все еще может исполнить свой обет. Монахиня сжала распятие, которое дал ей отец Орландо, и улыбнулась прячущимся в темноте демонам.

«Видят ли мертвые сны? Есть ли у них мысли и чувства?» — размышлял Росс, продолжая напевать и вести отряд вниз, к входу в пещеру. Наверняка, решил он, мысленно возвращаясь к Источнику, к тому моменту, когда он умер и глядел на свое распростертое тело.

Он не чувствует боли и страданий, наблюдая откуда-то сверху, как нимфы снимают с него одежду и опускают нагое тело в бассейн под монолитом и гидрой. Вода богата всевозможными минералами, и он плавает, словно купается в Мертвом море, а из пулевой раны на груди и второй, побольше, на спине, распускаются в молочного цвета воде алые цветы.

Нимфы — их по меньшей мере двадцать — встают полукругом около монолита, словно молятся. Некоторые грани металлическим блеском напоминают Россу богатый фосфором шрейберзит — кусочек метеорита, который он привез Лорен из Узбекистана, но во всех остальных отношениях монолит уникален — он никогда не видел ничего подобного за годы занятий геологией.

Нимфы заводят новую песню, высокую и пронзительную. От нее монолит начинает вибрировать. Небольшой кусочек его поверхности трескается и отваливается, открывая взору прозрачный кристалл, который быстро мутнеет, словно металл, покрывающийся оксидной пленкой. Когда отвалившийся кусочек падает в бассейн, он рассыпается на кусочки абсолютно правильной формы, и нимфы отступают назад. Вода пенится и бурлит, словно колдовское зелье, голова Росса погружается в нее, и картина меняется.

Он больше не в гроте, не смотрит сверху на самого себя. Он разглядывает бесконечный горизонт, которому нет конца ни в пространстве, ни во времени. Он как-то читал, что когда человек умирает, перед его взглядом за мгновения пробегает вся прожитая жизнь, но в этот раз перед ним отодвигается завеса времени, и он видит всю историю жизни на Земле. Ему, словно Богу, открывается каждое мгновение: от возникновения планеты четыре с половиной миллиарда лет назад до этого самого момента.

Он видит сотни и тысячи метеоритов, которые рушатся с небес, уродуя и деформируя выжженную поверхность Земли. Все это длится до тех пор, пока один — изначальный — метеорит с идеально подходящим набором аминокислот не попадает на участок земной коры, где подобралось идеальное сочетание различных веществ, температуры и влажности. Выброс энергии от уникального альянса набитого аминокислотами метеорита и гостеприимной Матери-Земли переплавляет аминокислоты в пептиды — остается всего шаг до живительных протеинов, — и на свет появляется их удивительный ребенок — монолит.

Говорят, что биология — это химия плюс вода. В данном случае вода служит катализатором жизнетворных свойств монолита — она распространяет бактерии, порождает гидру и разносит семена жизни по всей планете. Он видит, как из одноклеточной бактерии появляется гидра и как она изменяется, объединяя все формы жизни: фауну, флору и минерал в едином организме и в одном грандиозном жизненном цикле. Теперь он понимает, почему отец Орландо назвал гидру Древом жизни и смерти: ведь она вбирает в себя все аспекты бытия.

Он видит, как миллионы лет назад Источник и сад окружают лава и кольца вулканических скал. Но джинн уже выпущен из бутылки. Последний островок, который напрямую питается силой Источника, а значит, зависит от нее, это обреченный на смерть затерянный город с его фонтаном. Вся прочая жизнь уже давно научилась обходиться без него, меняя изначальные генетические программы на более автономные ДНК. Теперь только сад и его обитатели живут благодаря концентрированной жизненной силе Источника.

Полтысячелетия тому назад приходит время завоевания Перу Писарро. Росс видит, как конкистадоры и церковь огнем и мечом покоряют джунгли и их обитателей, присваивая все, до чего могут дотянуться. И он видит, как по их следам ступают лесорубы и нефтяники. Когда Росс понимает, что верой и правдой служил нефтяным компаниям, не задумываясь о последствиях, его охватывает мучительный стыд.

Так вот что происходит, когда умираешь, думает он. Нет ни Бога, ни дьявола, ни рая, ни ада, а просто остаешься один на один со своей совестью. Срываются покровы лжи, и ты чувствуешь общую боль всех, кому причинил зло, и общую радость всех, кому делал добро.

Вдруг перед ним появляется нимфа с красными цветами в волосах. Она поглаживает свой вздувшийся живот и начинает на удивление знакомым голосом перечислять все добрые и злые дела Росса, словно ей известны его самые сокровенные мысли и побуждения. Нимфа называет деяния Росса одно за другим и превращается в его жену — перед ним стоит нагая и прекрасная Лорен, поглаживая свой круглый живот.

— Мы умерли? — спрашивает он.

Со скорбной улыбкой она сообщает, что все решают поступки и что он может исправить свои оплошности.

— Но как? Что я должен сделать?

— Я люблю тебя, Росс, и я знаю, что ты меня любишь, но пообещай мне кое-что сделать.

Когда она сообщает, ему свою волю, он плачет.

— Я не могу на это пойти.

— Ты можешь, Росс, и ты должен. Это важно. Обещай мне.

Он пробует спорить, но безуспешно. Глубоко внутри, отбросив корыстные помыслы и самообман, он понимает, что выбора у него нет.

— Обещаю, — говорит он.

Внезапно он задыхается. Ему не хватает воздуха. Его охватывает паника. Он пытается открыть глаза, но их жжет, словно он плавает в кислоте. Он рефлекторно сглатывает, чувствует рвотный позыв и садится, хватая воздух открытым ртом. Он открывает глаза — пение стихло. Он сидит в озерце посреди грота, и больше тут никого нет.

Он подымает глаза на виднеющуюся в высоте гидру и кристаллический монолит, а потом опускает их, глядя в озеро. Во рту сильный минеральный привкус. Вода не такая мутная, как прежде, она почти прозрачная и больше не пузырится. Он не знает, сколько пролежал тут, но, глядя на свою грудь, отчетливо понимает одну вещь: он больше не мертв и не при смерти.

Он ощупывает грудь, не находя даже следа входного отверстия от пули, которая прошила его сердце, и вышла с обратной стороны. Сестра Шанталь говорит, что прожила несколько сотен лет с помощью одного лишь озера в саду и кристаллов из тоннеля. У этих побочных продуктов Источника есть ограничения: Вебер умер, даже при том, что его полностью опустили в озеро. Росс же отхлебнул прямо из источника жизни — и был воскрешен. Он в этом уверен.

Он встает и в чем мать родила вылезает из озера. Рассматривая отверстие, через которое в грот льется вода, Росс, с его опытом исследования пещер, предполагает, что оно ведет на поверхность. Его одежда лежит с другой стороны озера, и везде валяются исцеляющие кристаллы. Им, конечно, не сравниться с Источником, но они ярче обломков из тоннеля, которые, по уверениям сестры Шанталь, должны помочь Лорен. Он спокойно может взять один из кристаллов, выбраться отсюда и бежать из сада. Через пару недель он уже будет у постели Лорен с лекарством для нее и малыша. У него будет все, чего он хочет, все, о чем он мечтал, отправляясь в эту безумную экспедицию…

Так или иначе, выбравшись вместе с остальными из темного прохода в относительно светлые закоулки запретной пещеры, Росс знал: жизнь ему дарована лишь ради того, чтобы он исполнил клятву, данную Лорен, пока был мертв — если, конечно, все было именно так. Впрочем, даже если это был лишь голос его совести, он понимал, что эта клятва отражает взгляды и желания Лорен. Он прекратил напевать, и Зеб прикоснулась к нему, чтобы убедиться, что Росс настоящий.

— Что с тобой случилось? — шепотом спросила Зеб, и он услышал в ее голосе трепет. — Иезуит сказал, что Марко выстрелил тебе прямо в сердце.

— Так и было.

— Он говорил, что ты умер.

— Да, умер.

— Не понимаю, — удивился Хэкетт. — Они утверждали, что нимфы скормили тебя червям.

Росс показал на белые фигуры, которые скользили в темноте.

— Они отнесли меня к Источнику.

Сестра Шанталь улыбнулась:

— И он воскресил тебя.

— Да. — По пути к выходу из пещеры Росс рассказал все, что с ним произошло. — Когда Торино вошел в грот, я выскользнул через лаз в те темные тоннели и в итоге вышел к вам.

Повисла пауза, а потом заговорил Хэкетт:

— Ты ведь мог бежать. Ты мог выбраться отсюда и спасти жену. Почему ты этого не сделал?

— Тут надо завершить кучу дел.

— Но ты же мог вылечить Лорен, — сказала сестра Шанталь. В ее голосе звучала злость. — За этим я тебя сюда и привела. Тогда она бы стала новым Хранителем.

— Хранителем чего? Пока я добрался бы до постели Лорен, генерал уже убил бы вас и захватил Источник. — Росс повернулся, оказавшись лицом к лицу с монахиней. — И еще он бы уничтожил сад. Стер бы его с лица земли.

— Что? — в ужасе переспросила сестра Шанталь. — Он этого не сделает.

— Почему же? Вы сами говорили, что сад мешает церкви. Возникнет слишком много вопросов. А главное, допусти я такое, Лорен никогда бы мне этого не простила. Это я привел сюда Торино. Ответственность на мне. Я должен его остановить.

— А ты уверен, что он хочет уничтожить сад? — уточнила Зеб.

— Не только сад. Он хочет уничтожить тут все живое, кроме Источника. Желтые брикеты, которые принесли солдаты, — заряды взрывчатки. Зажигательная смесь. Я видел: похожими штуками расчищают участки для нефтеразведки.

Они проходили по карнизу над озером магмы, через которое вел обвалившийся мост.

— Я понимаю, можно залить сад напалмом и выжечь там все. Но как он перебьет нимф, червей и вот их? — Хэкетт указал на круглые щупальца, которые исчезали в стенах.

— Солдатам достаточно просто установить несколько зарядов в тоннелях. При горении термита выделяется тепло — температура будет за тысячу градусов, и здесь, в закрытом пространстве, пламя выжжет абсолютно все. Они здорово потрепали червей и теперь, наверное, смогут подобраться ближе и установить заряды. Источник не пострадает, а остальное сгорит.

Сестра Шанталь содрогнулась.

— Так что будем делать?

Он улыбнулся:

— Хватит уже быть просто Хранителем сада и ждать, когда прискачет кавалерия. Мы и есть кавалерия. Нельзя допустить, чтобы здесь распоряжался Торино. — Росс повернулся к Хэкетту и Зеб. — Ну что? Я понимаю, это не ваша битва…

— Черта с два! — возразил Хэкетт. — Разумеется, это моя битва. Я не позволю какому-то надменному монаху прибрать к рукам такое место. Я с вами.

— И я, — сказала Зеб. — Ты, Росс, наконец понял всю важность защиты окружающей среды. Можно сказать, запрыгнул на подножку уходящего поезда. И что, теперь тебе достанутся все лавры? Ну уж нет — я-то на этом поезде давным-давно еду.

 

ГЛАВА 73

Они шли по направлению к выходу, когда появилась толпа нимф — их силуэты были отлично видны на фоне входа. Росс услышал треск рации и человеческий голос. Он жестом показал, чтобы все сохраняли тишину, и втолкнул их в нишу. Хотя они снова собрались вместе и делали общее дело, геологу было не очень понятно, как остановить четверых хорошо вооруженных и тренированных убийц и религиозного фанатика, который убежден, что исполняет волю Бога.

Выглянув из-за спин нимф, Росс заметил солдата, который говорил с кем-то по коротковолновой рации. Тот был один, вооружен огнеметом и нес большой рюкзак. Солдат говорил:

— Тут их около десятка и еще сколько-то, наверное, в тоннелях. Прием.

— Разгони их огнеметом, Гербер, и установи заряды, — донеслось сквозь треск из рации. — Не беспокойся, пока у тебя огнемет, никакой опасности нет.

— Я с ними справлюсь, — коротко бросил солдат. — Конец связи.

— Вот и отлично. Конец связи.

Раздался щелчок, а за ним рев пламени. Существа развернулись и побежали, а солдат засмеялся. Нимфа с красными цветами в ужасе пронеслась мимо Росса в сторону темных тоннелей. Солдат шел за ними, выбрасывая языки пламени.

— Бегите, мерзавки! — орал он. — Отстрел грызунов! Бегите-бегите, все равно не спрячетесь.

Росс и его товарищи плотнее прижались к стене. Солдат прошел мимо, и Росс задержал дыхание. Он заставил себя не думать о том, что сейчас произойдет, а просто действовать. Росс прыгнул, повис на рюкзаке и изо всех сил потянул его назад. Солдат был силен — он продержался несколько секунд, несмотря на вес Росса, громоздкий рюкзак и резервуар с горючим для огнемета, но потом все же с кряхтеньем повалился на спину.

Хэкетт прыгнул на солдата и отобрал у него огнемет. Зеб вырвала из пальцев рацию. Даже сестра Шанталь вцепилась в ногу. Лямки рюкзака и ранец огнемета соскользнули. Солдат боролся и кричал, но когда увидел свой пистолет в руке Росса, тут же замер.

— Ты ведь мертв.

Росс направил пистолет ему в голову.

— Как видишь, нет.

— Но генерал же видел, как ты погиб. Он сказал, что нимфы утащили тебя к червям.

— А ты не верь всему, что он говорит. Кстати, Гербер, а где генерал? И где Марко Базин с остальными солдатами?

Гербер плюнул в него.

— Вас всех убьют.

Зеб со всей силы лягнула его в пах. Солдат скрючился, и она замахнулась ногой, чтобы повторить удар. Тогда он указал на тоннель:

— Они там?

Кивок.

— Все?

Еще кивок.

Росс заметил, что нимфы подходят все ближе. Теперь их было гораздо больше. Впереди виднелась его знакомая с красными цветами.

— Найджел, сможешь обезвредить заряды в саду?

— Ты только объясни как.

Росс вынул из рюкзака Гербера желтый брикет и показал на две торчащих из него палочки:

— Просто вытащи детонаторы. Эта смесь воспламеняется только при огромной температуре, так что без детонаторов никакой опасности нет. Но их надо вытащить из всех брикетов в каждой стопке. Если хоть один сработает, взорвутся и все остальные.

— Я с тобой, — сказала Зеб.

Белые существа приблизились вплотную, и что-то коснулось руки Росса. Нимфа с красными волосами тянула его, указывая куда-то в сторону. Другие уводили его товарищей. Однако стоило им с Хэкеттом потащить за собой Гербера, как нимфы оскалились, обнажая острые как бритва зубы — те самые, которыми они на глазах Росса разжевывали кристаллы.

— По-моему, они хотят, чтобы мы оставили его на их попечение, — предположила Зеб, когда две нимфы оттолкнули ее и сестру Шанталь в сторону.

— Но этого нельзя делать, — возразил Росс.

— Боюсь, у нас нет выбора, если, конечно, ты не начнешь по ним стрелять, — заметил Хэкетт. — Я бы не советовал. Все-таки они спасли тебе жизнь.

Нимфы схватили испуганного солдата и поволокли прочь.

— Помогите! — умолял Гербер. — Я просто выполнял приказы генерала!

— Значит, просто приказы выполнял… — повторил Хэкетт, поднимая рюкзак и огнемет Гербера. — Где-то я это уже слышал.

Росс еще сопротивлялся, но нимфа с красными цветами и ее подруги продолжали его отталкивать, так что пришлось разжать руку. Он посмотрел на пистолет в своей руке, отчетливо понимая, что не будет стрелять в нимф. Росс еще долго всматривался в темноту, прислушиваясь к воплям Гербера, которые доносились из тоннелей.

Молчание нарушил Хэкетт. Лицо его побледнело.

— Росс, а что ты собираешься делать, пока мы с Зеб обезвреживаем заряды?

Росс показал на тоннель, по которому они пришли.

— Я должен остановить Торино. Он собирается расколоть Источник.

— Я с тобой, — отозвалась сестра Шанталь.

Росс собирался было возразить, но тут поймал ее взгляд. Многое было поставлено на карту, причем монахиня, если что, теряла не меньше, чем Росс, а может, даже и больше.

— Вы уверены?

— Уверена.

Пожелав друг другу удачи, они готовы были уже разойтись, как вдруг Зеб сжала руку Росса и поцеловала его в щеку.

— Лорен гордилась бы тобой.

— Надеюсь, — ответил он.

Хэкетт и Зеб пошли к выходу из пещеры, а Росс с сестрой Шанталь вернулись в мрачные тоннели, с облегчением отметив, что вопли Гербера наконец стихли.

 

ГЛАВА 74

Торино верил, что вот-вот прикоснется к лику Господа. Дрожащей рукой он потянулся к Источнику. Воздух у поверхности монолита искрился так сильно, что его можно было потрогать. Он надавил сильнее, но сопротивление тоже возрастало, и в шести дюймах от поверхности его пальцы словно уткнулись в невидимый барьер. Чем сильнее он нажимал, тем сильнее было сопротивление. Убрав руку, иезуит стремительно протянул ее к кристаллу, и невидимый воздушный слой оттолкнул ее назад с такой силой, что, казалось, по его поверхности пробежали волны. Гидра дернулась, скалы вокруг содрогнулись.

Торино посмотрел на поток воды. Тот касался поверхности Источника — почему то же самое не удается ему? Казалось, что его тело и кристалл — как магниты с одинаковыми полюсами. Торино сделал еще одну попытку, но на этот раз приближал руку медленно. Сопротивление ощущалось, однако чем слабее он давил, тем менее заметным оно становилось. Наконец его пальцы коснулись поверхности кристалла. Иезуит отдернул руку: гладкая поверхность была горячей и наэлектризованной. Он почувствовал непреодолимую мощь: все его тело содрогалось, пальцы горели огнем.

— Все хорошо, генерал?

Фляйшер и Петерсен ожидали у входа вместе с двумя связанными нимфами.

— Все в порядке, фельдфебель. Пожалуйста, дайте мне молоток.

— Вам нужна помощь?

— Нет. — Внезапно ему стало неловко. — Подождите в тоннеле. Я позову, если понадобитесь.

Он подождал, пока солдаты выйдут, а затем медленно прижал острый конец молотка к поверхности камня. Посыпались искры, и он снова почувствовал, как шевельнулся пол под ногами. Торино приподнял молоток и осторожно стукнул. Монолит дернулся, гидра изогнулась, словно рассерженная змея, и его руку обжег электрический разряд. Нимфы в тоннеле завопили — звук был такой высокий, что отозвался болью в ушах.

— Заткните их! — прокричал он Фляйшеру.

Осмотрев поверхность монолита, Торино нашел небольшой выступ покрывающей его корки в том месте, где из кристалла вырастала гидра, и подцепил этот выступ острым концом молотка. Несколько сильных ударов — и он отколется. Торино глубоко вдохнул, расставил для устойчивости ноги пошире и замахнулся.

— На вашем месте я бы этого не делал.

Знакомый строгий голос не дал ему нанести удар.

Иезуит медленно повернулся к дальней части грота, где был темный лаз. Из темноты за ним наблюдала сестра Шанталь, но голос, от которого у иезуита зашевелились волосы на затылке, принадлежал призраку, видневшемуся впереди монахини.

— Вы же мертвы, — неуверенно произнес Торино. У него пересохло в горле. — Я видел кровь. Видел, как в вас попала пуля.

Келли ткнул пальцем в залитую кровью рубашку: чуть выше сердца была дыра. Глаза его горели злобой.

— Да, попала. Я был мертв. — Он показал на Источник. — Но он воскресил меня. — Торино не шевелился. Келли подошел и положил его правую руку себе на грудь. — Если не верите, то вот рана. — Он обернулся — дыра на спине рубашки оказалась еще больше.

Торино выронил молоток и просунул пальцы в отверстия на рубашке. Ни на груди, ни на спине ран не было. Не было даже шрамов. Как будто в геолога и не стреляли. Но Торино сам видел, как пуля, выпущенная из мощной винтовки, попала ему в грудь. Базин, профессиональный убийца, клялся, что рана смертельна.

— Я видел, что нимфы унесли вас…

— Они принесли меня сюда. — Келли указал на бассейн у подножия монолита. — Они опустили меня в него целиком и напоили водой из Источника.

— Вы пили прямо из него? — Торино видел в этом саду уже много чудес, но услышанное было куда важнее всего остального. У Келли не просто зажил перелом или прошла какая-то болезнь. Он был воскрешен. Несмотря на потрясение, Торино был в восторге от появления геолога — оно подтверждало безграничную силу Источника. — Бог милостив, доктор Келли. Он дал вам еще один шанс. Теперь вы просто обязаны смириться с Его могуществом и признать, что жизнь — это не только наука.

Келли невесело усмехнулся:

— Это вы должны понимать, что жизнь — не только религия. Этот камень, Источник, важнее, чем любая церковь.

Торино пришел в ужас от такой наглости.

— Важнее, чем святая католическая церковь?

Келли шагнул вперед. В правой руке у него был пистолет.

— Конечно, важнее. Четыре миллиарда лет назад здесь случилось величайшее чудо в истории Земли, а может, и всей Вселенной. От уникальной, неповторимой жизненной искры родился монолит — Источник. До этого судьбоносного момента наша планета была заурядным, содрогающимся от метеоритных ударов бесплодным каменным шаром на задворках космоса. На этом самом месте было посеяно семя жизни. Если есть на свете святая земля, то она здесь, только ее святость не имеет отношения ни к религии, ни к Богу. Последние четыре миллиарда лет жизнь прекрасно развивалась без всякой религии и без нас. И только в последнюю сотню тысяч лет у нас появился разум, который жаждал объяснить все то, что он не понимал, включая собственное существование. Вот мы и создали религию. Создали Бога.

Сначала мы поклонялись солнцу и луне, потом придумали себе богов. У греков и римлян на каждый случай имелся свой бог. Наконец несколько тысяч лет назад на Авраама снизошло откровение: он понял, что Бог един. Но даже этот один-единственный Бог дал начало трем разным религиям: христианству, иудаизму и исламу. Все они дробились дальше, и приверженцы каждой ветви утверждали, что они, и только они, поклоняются настоящему единому Богу. Уж если и это не плод человеческих усилий, то я не знаю, что тут сказать.

Генерал, ваш Христос появился каких-то две тысячи лет назад — в сравнении с тем, сколько существует на Земле жизнь, это меньше микросекунды. — Росс указал на монолит. — И тем не менее вы ставите свою религию выше того, что не просто существовало в момент зарождения жизни, а было ее предтечей. Его сила куда больше, чем у любого невидимого бога. Уж если чему и поклоняться, так это Источнику. Так что не трогайте его, не пытайтесь подчинить. Уважайте его и защищайте.

Торино взбесила зашоренность и самонадеянность ученого.

— Вам не понять могущества истинной веры, не понять религии!

— Я все прекрасно понимаю. У меня была своя религия — нефть. Я искренне верил в ее силу: без нефти не было бы горючего, пластмассы, компьютеров, красок, мячей для гольфа — не было бы всего, что жизненно необходимо современной цивилизации. У меня была одна простая заповедь: найти нефть любой ценой. Нет ничего важнее. Последствия меня не интересовали, даже при том, что жена постоянно о них напоминала. Меня не волновало, что нефть, на образование которой ушли миллионы лет, закончится через пару столетий после того, как человек понял ее ценность. В конце концов, ведь именно человек правит миром. Бог даровал нам мир, чтобы мы делали с ним что пожелаем — разве не так учат все религии?

Все это порядком надоело иезуиту.

— Вы лицемер. Говорите, что Источник надо защищать, а сами и рады воспользоваться им, чтобы спасти жену. — Он обернулся к тоннелю и крикнул: — Фельдфебель, мне нужна ваша помощь!

Войдя в грот и заметив Келли, Фляйшер быстро оценил ситуацию и взял его на прицел. Геолог, впрочем, уже целился из пистолета в лоб Торино.

— Может, я лицемер, — спокойно сказал он, — но у меня есть для вас предложение.

 

ГЛАВА 75

Росс старался не обращать внимания на черный ствол «хеклер-коха» Фляйшера и следил за тем, чтобы пистолет в его руке не дрожал. Он смог сохранить спокойствие, пытаясь убедить человека, сделавшего столько зла его жене и друзьям. И все же, чтобы произнести то, что он собирался сказать, нужно было собрать всю волю в кулак.

Он вспоминал, как умер, как были сорваны все покровы и как перед ним появилась Лорен.

— Росс, — сказала она, по обыкновению, сильно нахмурив брови, — ты должен сохранить сад и Источник любой ценой — не для людей, а от людей. — Она объяснила ему, что именно нужно сделать, и заставила пообещать, что он исполнит ее волю.

— И что же у вас за предложение? — спросил Торино.

— Прежде чем Марко выстрелил в меня, вы говорили, что мне нельзя забрать из сада кристалл потому, что это место важнее, чем жизнь моей жены.

— Да.

— Возможно, вы правы. Я готов признать, что это место важнее, чем та, которую я люблю больше всего на свете, но при условии, что вы сделаете то же самое.

Торино промолчал.

Росс сглотнул.

— Я клянусь, что покину это место, не забрав ничего с собой, и никогда никому не расскажу о нем — даже если из-за этого умрут моя жена и мой ребенок. — Он услышал, как сестра Шанталь шумно выдохнула у него за спиной. — Но вы должны дать такое же обещание, даже если чудеса из-за этого не достанутся вам и вашей церкви.

Торино рассмеялся:

— Вы что, серьезно думаете, что жизнь вашей супруги может сравниться с интересами Святой церкви? Вы правда считаете их равноценными?

— Нет, — ответил Росс. — Жизнь Лорен в бесконечное число раз ценнее любой церкви. Но я знаю, что вы собираетесь уничтожить тут все, за исключением Источника, и знаю, что для Лорен это место намного ценнее всего остального. Если сад так и останется в неприкосновенности и никто не будет о нем знать, он не будет угрожать вашей драгоценной доктрине.

Торино нахмурился.

— Вам, доктор Келли, следует кое-что понять. Переустроить это место так, чтобы оно принесло одну лишь славу церкви, не просто мое право — это мой долг. Это дар Господа миру, и только в руках Святой церкви он обретет истинную ценность. Святая церковь ждала такого дара с того самого момента, как в Риме была образована Комиссия по чудесам, задача которой — искать в этом мире проявления Бога. Священный камень позволит нам не просто проверять чудеса, а творить их! Мы будем управлять чудесами, и тогда вся Земля поверит в Бога. Вы понимаете, доктор Келли? Возможно, священный кристалл даровал жизнь нашей планете. Возможно, он вдохнул жизнь в каждого из детей Господа. Однако сейчас он совершит нечто куда более важное — он спасет их души!

Ограниченность Торино, его стремление извратить все во имя собственной церкви, напомнили Россу бесцеремонного капеллана Писарро. Этот капеллан помог конкистадорам захватить в Кахамарке последнего императора инков, уверяя того, что единственная надежда на спасение — это отдать без боя собственную страну, поклясться в верности Иисусу Христу и признать себя вассалом Карла Пятого.

— Вы хотя бы слышали, что я сказал? Вы собираетесь уничтожить сад и перебить в нем все живое только потому, что он не согласуется с вашим учением и словами вашего непогрешимого папы. Вы хоть понимаете, что это попросту нелогично, смехотворно?

— Охранять веру не смехотворно. Очистить это место — небольшая цена за спасение душ всего человечества. Сад и все, что в нем живет, — всего лишь неудачная аберрация, которая подталкивает сующих всюду свой нос ученых вроде вас к безосновательным и вредным заявлениям по поводу эволюции и теории разумного замысла. От него исходит назойливый белый шум, который можно и нужно заглушить. Все, что может помочь нашим врагам, должно быть уничтожено. Даже если вы не приемлете мою миссию, то хоть поймите ее.

— Пока что я понял, что ваша вера очень слаба, раз вы не видите за ней истину.

— Моя вера тут ни при чем. Я должен защищать веру других.

— У других есть своя голова на плечах, они сами сделают выводы из того, что узнают. Боже мой, да ведь если вера человека крепка, все это ее не поколеблет. Он просто сформулирует ее иначе. Вера сестры Шанталь никуда не делась потому, что она не так нетерпима, как ваша. — Росс больше не мог сдерживаться — собеседник просто не понимал слов. — Ну конечно же, именно поэтому вы не можете допустить до сада свою паству. Ваша треклятая доктрина нужна не чтобы поощрять веру, а чтобы управлять людьми, говоря, как и во что им верить!

В рюкзаке у Торино затрещала рация, и когда иезуит потянулся к ней, Росс увидел черную коробку — блок дистанционного управления детонаторами. Торино поднес рацию к уху.

Раздался голос Базина:

— Я не могу связаться с Гербером. Зато вижу в саду Хэкетта и Куинн. У них снаряжение Гербера, они направляются к зарядам. Думаю, попытаются сорвать твой запасной план.

Торино не отрываясь смотрел в глаза Россу.

— Останови их, Марко. Если потребуется, пристрели. Я скоро вернусь. — Он выключил рацию.

Пистолет Росса по-прежнему смотрел в лоб Торино.

— Так вы сказали Марко, что это обычная предосторожность? Он еще не в курсе, что вы замыслили?

Торино пожал плечами:

— Довольно разговоров.

Он поднял молоток и стал примериваться к монолиту.

— Это плохая идея, — заметил Росс. Он вспомнил, как нимфы держались от Источника подальше и откалывали от него кусочек одной лишь силой голоса. При одной мысли, что случится, если действовать грубой силой, Россу стало нехорошо. — Не делайте этого.

— Почему? — ухмыльнулся Торино. — Вы что, меня застрелите? Вы правда думаете, что Господь, который привел меня сюда и вверил мне священный камень, позволит вам в меня выстрелить? — Он обратился к Фляйшеру: — Если он попытается меня остановить, убейте его и сестру Шанталь тоже.

После этих слов иезуит плавным движением ударил по монолиту и отколол кусочек его корки у самого тела гидры.

Когда фрагмент отделился от Источника, произошло сразу несколько событий, которые следовали одно за другим так быстро, что могло показаться, будто все случилось одновременно. Ствол гидры, а за ним ее ветви и весь грот резко содрогнулись. Нимфы завопили. Росс бросился на Торино и швырнул его на пол. Фляйшер выстрелил в Росса — вернее, туда, где только что стоял Росс — и промахнулся. Росс откатился в сторону и застрелил Фляйшера.

Дальнейшее происходило словно в замедленной съемке. Росс видел, как валится вниз Фляйшер, поливая грот пулями из «хеклер-коха» — его палец все еще давил на спусковой крючок. Тело сержанта, изогнувшись, рухнуло на пол, и ствол оказался направлен прямо на монолит. Когда в Источник попала первая пуля, в гроте разверзся ад.

Из самой глубины пещер донесся пронзительный вопль, словно пуля, ударившая в Источник, поразила одновременно каждого из обитателей пещеры. Росс от боли обхватил голову руками. Из ушей текла кровь. По телу гидры побежали волны, ее щупальца изогнулись, разламывая узоры из кристаллов на стенах пещеры. Весь грот содрогнулся. Вырвавшиеся на свободу щупальца молотили по воздуху, они выдирали кристаллы — в стенах и потолке появлялись черные отверстия. В грот вбежал оставшийся снаружи Петерсен и прицелился в Росса. На мгновение Росс подумал, что тот выстрелит, но, увидев беснующуюся гидру, солдат выбежал обратно в тоннель, прямо в орду нимф, которые мчались на защиту Источника. Петерсен открыл огонь — нимф словно косой срезало — и исчез в тоннеле.

Пол задрожал, и, обернувшись к Источнику, Росс понял, от чего убегал солдат: из темных проходов высовывались красноглазые черви. Ему потребовалась секунда, чтобы понять: они — часть гидры, а сама гидра — огромный единый организм, который пронизывает весь подземный комплекс. Не только черви, но и круглые выросты-щупальца в пещере у входа — тоже части гидры. Стручки, в которых вырастали нимфы, и черви, которые их поедали, — всего лишь разные части одного и того же целого — того самого Древа жизни и смерти, о котором говорил отец Орландо и в котором объединяются все формы жизни. Это гигантское существо, корни которого уходили в самый центр Источника, вероятно, было ровесником всей жизни на Земле.

Рядом с Россом упал сверкающий обломок, за ним посыпались камни — раньше их удерживала решетка из кристаллов. Посреди хаоса высился под защитой бушующей гидры монолит — он был цел и невредим, если не считать кусочка, упавшего на пол рядом с Торино. Иезуит протянул руку, но Росс бросился на него, сбил с ног и поднял обломок. Тот сиял и переливался, и Росс бросил взгляд на выход из грота — несмотря на данную Лорен клятву, искушение забрать кристалл было непреодолимым.

Торино поднялся на ноги и кинулся на Росса.

— Отдай мне кристалл! Они принадлежит Богу и церкви.

Росс боролся с иезуитом, пытаясь вырвать из его рук обломок, как вдруг услышал:

— Росс!

Сестра Шанталь лежала на полу и зажимала руками живот. Росс перевел взгляд с кристалла на выход, потом опять посмотрел на монахиню. Решение было принято за секунду.

Он оставил обломок Торино, а сам бросился к сестре Шанталь. Одна из пуль Фляйшера угодила ей в живот. Сквозь сцепленные руки сочилась кровь, и еще одна струйка виднелась в углу рта. Не обращая внимания на боль и окружающий хаос, монахиня не отрываясь смотрела на монолит.

— Он так прекрасен. Так прекрасен, — повторяла она.

Росс наклонился, поднял ее на руки и отнес под градом земли и камней к целебному бассейну. Монахиня сопротивлялась.

— Нет. Отнеси меня в сад, на могилу отца Орландо.

Росс поглядел на Источник, ища взглядом Торино, но тот исчез, прихватив с собой обломок монолита и пистолет-пулемет Фляйшера. Выход в кровавый тоннель был завален рушащимися сверху землей и камнями. Прямо перед его носом, в нескольких дюймах, упал длинный осколок кристалла, похожий на копье. Надо было срочно вытаскивать отсюда сестру Шанталь.

Росс развернулся и побежал туда, откуда они пришли, напевая, чтобы защититься от червей. Пробираясь по темным тоннелям с умирающей монахиней на руках, он ни на секунду не переставал думать о Торино, который держал в одной руке осколок монолита, а в другой — пульт управления зарядами.

Росс надеялся лишь на то, что иезуиту не удастся выбраться из кровавого тоннеля живым.

 

ГЛАВА 76

Несколькими мгновениями ранее.

Торино не собирался умирать. У Бога есть для него еще масса дел. Стоило Россу отпустить драгоценный обломок, как иезуит немедленно прижал его к груди, перебросил через плечо ремень «хеклер-коха», который выронил Фляйшер, пробрался между рушащимися с потолка камнями и кристаллами и побежал по кровавому тоннелю.

Там ему пришлось прокладывать дорогу сквозь толпы мечущихся нимф — многие из них умирали или были уже мертвы — и Торино изо всех сил вжимался в стену. Сквозь их вопли доносился треск и звон — хрупкие кристаллы отваливались от стен. Иезуит мчался изо всех сил и надеялся, что Бог его защитит.

Где-то на середине пути рюкзак зацепился за торчащий осколок кристалла. Пока иезуит пытался освободиться, из отверстия в противоположной стене появился червь и метнулся к нему. Торино поднял пистолет-пулемет Фляйшера и открыл огонь. Оружие плясало в его руке, и он не отпускал курок, пока не выпустил весь магазин. Град пуль изрешетил чудовище, и тому ничего не оставалось, как вновь скрыться в стене.

Торино бросил оружие, рванулся изо всех сил, и кристалл, державший его рюкзак, откололся от стены. Он помчался дальше по тоннелю, прижимая кусочек Источника к груди словно талисман, который защитит его от демонов.

Впереди скорчился в луже крови Петерсен. Рядом валялись его автомат и груда стреляных гильз. Пол был усеян окровавленными останками червей. Ноги солдата были изуродованы, но он еще дышал и сжимал пистолет, ожидая возвращения палачей.

Увидев Торино, Петерсен попытался подняться.

— Генерал, помогите. Мне бы только спуститься вниз.

Торино остановился и с опаской посмотрел на норы червей.

— Пистолет заряжен?

— Еще три патрона.

— Дай мне.

Петерсен, лицо которого было все в запекшейся крови, уставился на иезуита, но все же протянул ему пистолет.

— Помогите подняться, — сказал он. — Похоже, я смогу идти, если обопрусь на ваше плечо.

Торино отвернулся. Спасать Петерсена было бессмысленно, даже вредно. С ним Торино не сможет идти так же быстро, и потом, солдат все равно не должен выжить и рассказать другим о саде. Такова воля Бога.

Он услышал, что черви возвращаются.

— Они возвращаются, генерал, — заорал Петерсен. — Во имя Господа, помогите же мне!

— Не могу, клянусь Богом.

— Тогда верните пистолет или пристрелите меня. Только не оставляйте им.

Торино не обернулся. Даже когда мольбы Петерсена сменились воплями, он только побежал быстрее.

Он должен выбраться. Он должен выжить. Он должен завершить начатое во имя Господа.

 

ГЛАВА 77

Росс, весь перемазанный грязью, выкарабкался из пещеры в сад, неся сестру Шанталь на руках. Через несколько секунд вход в запретные пещеры обрушился за его спиной и перегородил русло ручья.

Не оглядываясь назад, он отнес монахиню к горке камней, под которой она похоронила останки Орландо Фалькона. У могилы стоял Базин, у его ног лежал огнемет и рюкзак со взрывчаткой, которые Росс с товарищами отобрали у Гербера. Марко держал Зеб и Хэкетта на прицеле пистолета. Девушка вела с ним спор.

— Ты вот что мне скажи, — кричала она, — если это и правда Сад Господень, почему ты его так ненавидишь?

— Я его не ненавижу. Ничего прекраснее не видел в жизни.

— Так зачем же его уничтожать?

— Я его не уничтожаю. Я лишь хочу сохранить сад для Святой церкви.

Она махнула рукой в сторону желтых брикетов, сложенных неподалеку.

— Когда хотят сохранить, обычно не раскладывают везде взрывчатку.

— Это необходимо, чтобы сад не попал в руки врага. Чтобы его не использовали против церкви.

— Какого врага? Мы, что ли, враги? Чем мы опасны?

Базин начал отвечать, но увидел Росса, побледнел и умолк. Росс не пытался спрятаться, а просто шел вперед, к могиле. Он слишком устал.

— Ты уже убил меня, Марко. Если хочешь попробовать еще, стреляй. Если нет — оставь меня в покое.

— Росс, что случилось? — спросила Зеб. — Мы тут почувствовали толчки.

— Торино отколол кусок Источника, и начался ад.

— Что с сестрой Шанталь?

— Ее застрелил Фляйшер.

Росс прошел мимо остолбеневшего Базина, опустил сестру Шанталь на мох и взял ее голову в руки. Монахиня дышала прерывисто, но была еще жива.

— Принести воды, сестра?

— Нет, этой воды не надо. Я умираю и не хочу оживать.

Она смотрела куда-то мимо Росса, и, несмотря на боль, на ее губах сияла восторженная улыбка.

Теперь сестра Шанталь видела его так же ясно, как в тот день, когда прощалась с ним в Риме. Только в этот раз он не был одет в изодранную сутану и не ковылял, искалеченный пытками инквизиторов. Он стоял, красивый и нестареющий, в безукоризненной черной сутане, которая была на нем до ареста и обвинения в ереси.

— Я знала, что ты дождешься меня, — сказала она, не обращая внимания на Росса и остальных.

Он улыбнулся.

— Я освобождаю тебя от клятвы, сестра Шанталь, — сказал он. — Ты выполнила все, о чем я тебя просил, и даже гораздо больше того. Передай свою ношу новому Хранителю. Отдай ему крест.

— Он неверующий.

— Все равно отдай. Он тоже может найти в нем спасение.

Она снова сфокусировала взгляд на Россе.

— Тут отец Орландо. Я его вижу. Он освободил меня от клятвы. Мы снова будем вместе. — Она сняла распятие и передала его Россу, который попробовал отказаться, но монахиня настояла. — Возьми распятие, Росс. Отец Орландо дал мне его, когда я стала Хранителем. Однажды ты, быть может, найдешь в нем спасение.

Росс нахмурился.

— Но я не новый Хранитель, и мне не нужно распятие.

Сестра Шанталь по-прежнему протягивала ему крест:

— Возьми. Освободи меня.

Еще мгновение Росс колебался, а затем неохотно кивнул:

— Я возьму его из уважения к вам и еще потому, что знаю: распятие символизирует вашу ношу.

Он взял крест и надел его себе на шею.

Сестра Шанталь вздохнула и успокоилась. Она подняла глаза на Зеб и Хэкетта, чтобы попрощаться. В их глазах была грусть, а ей грустно не было. Монахиня обратилась к Базину:

— Я прощаю тебя, сын мой. Ты делал то, что велел тебе генеральный настоятель ордена иезуитов. Твоя ошибка в том, что ты доверял ему и что ставил церковь выше веры. Помни, церковь должна быть слугой и поводырем, но ни в коем случае не хозяином. — Она улыбнулась ему. — Я, Марко, тоже верю, что сад — творение Бога. Если ты и правда хочешь искупить грехи, положи пистолет и помоги Россу его спасти. От всех. В том числе и от церкви.

Отец Орландо позвал ее, и сестру Шанталь охватило ликование. Наконец-то они снова будут вместе. Она сжала руку Росса.

— Мне пора. Отец Орландо зовет.

Сестра Шанталь улыбнулась в последний раз и закрыла глаза, счастливая от того, что упокоится в мире.

* * *

Росс ощутил, как жизнь покинула тело монахини, и на мгновение все замолчали. Ему стало не так грустно: ведь она выглядела умиротворенной, словно забылась долгожданным сном. Росс уложил тело рядом с могилой отца Орландо и вдруг ощутил, что у него на шее болтается крест — тот был из какого-то тусклого металла и оказался на удивление тяжелым.

Он поднял глаза и увидел дуло пистолета в руке Базина.

— И что ты теперь будешь делать? — спросил Росс. — Поможешь нам уберечь Сад Господень? Или поможешь генералу его уничтожить?

Пистолет задрожал в руке Базина. Он редко вспоминал всех, кого убил, однако с Россом все получилось по-другому — не в последнюю очередь потому, что тот спас Марко жизнь. Однако мимолетное чувство вины не шло ни в какое сравнение с тем, что он ощущал сейчас. Больше всего на свете Марко нервировали глаза Росса — человека, которого он совершенно точно однажды уже убил. Убийца словно смотрел в глаза каждой из своих жертв. Но что это означает? Бог дает еще один шанс все искупить или проверяет его решительность?

— Я поступаю правильно, — сказал он. — Я слуга святой католической церкви, истинного хранителя Сада Господня.

Росс указал на заваленный вход в запретные пещеры:

— Ты знаешь, что там случилось? Я сказал генералу, что готов уйти и никогда никому не рассказывать о саде, если он сделает то же самое. Он отказался.

— Разумеется, отказался. Его обязанность — передать сад Богу и Святой церкви.

— Он не просто отказался. Он ударил по Источнику молотком. — Росс остановился. — Скажи, Марко, если Источник предназначен только для вашей церкви, то почему же он так противился, когда генерал пытался взять образец? И если я так опасен, почему он меня воскресил?

Базин смотрел на Росса, не допуская, чтобы во взгляде промелькнула хотя бы тень нерешительности.

— Правда вот в чем, Марко: что бы ты ни думал о том, во что я верю или не верю, я был готов пожертвовать жизнью жены ради того, чтобы спасти Сад Господень. А Торино на него наплевать. Сад ему мешает. Ему нужен только Источник. Все остальное он собирается уничтожить — я видел у него в рюкзаке пульт управления детонаторами. Неужели ты позволишь ему взорвать волшебный сад со всеми его обитателями только потому, что он не соответствует католическому вероучению? Неужели хоть какому-то богу такое понравится?

— Заряды — просто мера предосторожности. — Пистолет придвинулся к самому лицу Росса. — Генерал не хочет ничего взрывать. Кстати, где он?

— Не знаю. Возможно, мертв.

В руке Базина затрещала рация. Он поднес ее к уху и с облегчением вздохнул. Его вызывал генерал, который оказался очень даже жив.

 

ГЛАВА 78

Несколькими мгновениями ранее.

Выбравшийся из кровавого тоннеля Торино тяжело дышал. В пещере оказалось темнее, чем он ожидал. Много кристаллов попадало со стен, поэтому свет, лившийся в пещеру из тоннеля, стал слабее. Впрочем, через пару мгновений до иезуита дошла главная причина, почему стало так темно: выход в сад был завален камнями. Обвал перегородил русло ручья, и уровень воды в озерцах поднимался.

В темных проходах позади громко пели нимфы, иезуит не обращал на них внимания. У него был пистолет Петерсена, и Торино чувствовал себя в безопасности. Он кинулся к выходу и стал разгребать камни, но сумел расчистить лишь узкую поперечную щель, через которую, как в щель почтового ящика, можно было разглядывать сад. Наклонив голову, Торино посмотрел направо и увидел озеро. Посмотрев налево, иезуит улыбнулся. Немного поодаль с пистолетом стоял Базин, у его ног сидел Келли. Между ними без движения лежала сестра Шанталь. Частично видны были и еще две фигуры: Зеб Куинн и Хэкетт.

Торино позвал Марко, но не смог перекричать пение нимф. Он положил фрагмент монолита и пистолет в рюкзак, рядом с черной коробкой, и вытащил рацию. Нажав на кнопку передатчика, иезуит увидел, как Базин поднес свою рацию к уху.

— Марко, я заперт в пещере. Остальные мертвы. Кто там с тобой? Я вижу целиком только тебя и Келли.

— Он у меня вместе с Зеб Куинн и Хэкеттом.

— А что с сестрой Шанталь?

— Она мертва.

— Отлично. Пристрели остальных и иди сюда, вытащи меня.

— Зачем их убивать? Они не хотят вреда саду.

— Не задавай вопросов. Если отпустить их, они всем расскажут. Святая церковь извлечет из этого места больше пользы, если никто не будет о нем знать.

— А как же сад? Если я убью их, его нет нужды взрывать.

Торино стиснул зубы и скрыл раздражение.

— Сад принадлежит церкви, Марко. В Риме решат, как извлечь из него пользу.

Разумеется, сад нужно уничтожить. Папа недвусмысленно дал понять, что ничто не должно противоречить доктрине. Он выразился ясно: любые находки Торино должны пойти исключительно во благо Римской церкви, и его святейшество не должен знать ни о чем, что ему впоследствии пришлось бы отрицать. Следовательно, прежде чем Торино передаст сад Ватикану, необходимо искоренить здесь все, что вызовет хоть какие-то сомнения. Впрочем, не было никакой гарантии, что его братец это поймет, а Торино нужна была помощь, чтобы выбраться из пещеры. Он посмотрел на пульт управления детонаторами.

— Я же говорил тебе, что заряды — простая предосторожность. Сделай, как я говорю, и они не понадобятся.

— Понятно.

— Так исполни свой долг. Заслужи отпущение грехов.

— Будет сделано.

Рация замолчала, и Торино выглянул в щель. Была видна часть фигуры Базина, остальные же оказались вне поля зрения. Марко держал в правой руке пистолет, левой же яростно жестикулировал. Похоже, он кричал на пленников.

Затем Торино услышал три быстрых выстрела. Он вытянул шею, но Базин скрылся из виду. Раздались еще три выстрела, на сей раз они звучали неторопливо, с большими промежутками. Торино представил, как убийца идет от тела к телу, добивая жертвы. Снова появился Базин. Он шел в его направлении, поднося передатчик ко рту.

Рация Торино затрещала.

— Готово, — сообщил Базин.

 

ГЛАВА 79

Торино слышал, но не видел, как Базин оттаскивает обломки с той стороны завала, где поверхность скалы служила хоть какой-то опорой. Он пытался помочь, но изнутри камни трогать было нельзя, потому что на них опирались лежавшие снаружи. Базин работал один, без всяких инструментов, но тем не менее с удивительной скоростью. За несколько минут он расчистил узкий проход и протиснулся внутрь. Лицо Марко было вымазано грязью и потом. Он встал и отряхнулся.

— Все в порядке, генерал?

— Да. Только мне нужно отсюда выбраться.

Торино двинулся к выходу, но Базин положил руку ему на плечо.

— Дай мне рюкзак. С ним тебе не пролезть.

— Я буду толкать его перед собой.

Марко как будто обиделся.

— Дай мне пульт от детонаторов.

— Зачем?

— Ты обещал, что если я убью их, сад не надо будет взрывать.

— Я ничего не обещал. Я говорил, что заряды — мера предосторожности.

Базин протянул руку.

— С тех пор как я обратился к тебе за отпущением грехов, я выполнял все, что ты требовал. Исполни и ты мою единственную просьбу.

— Зачем, Марко? Я тебе ничего не должен. Ты пришел ко мне убийцей, обычным наемником. Я дал тебе цель и показал путь к спасению. Благодаря мне ты стал воином Господа и Святой церкви. Я оказал тебе услугу.

— Я остался убийцей. Я убивал для тебя.

— Не для меня. Все, о чем я тебя просил, было во благо церкви, ради Господа и спасения твоей души.

Базин испустил долгий, печальный вздох.

— Еще со времен сиротского приюта я всегда восхищался тобой, Лео. Мне было плевать, что иезуиты махнули на меня рукой и считали головорезом. Я гордился тем, как они воспитали тебя, моего брата. Я боготворил тебя, жаждал твоего одобрения. Именно потому я обратился к тебе за помощью и именно потому я делал все, что ты просил. Сделай же теперь хоть что-то для меня. Отдай мне коробку. Сделай это не как генеральный настоятель ордена, а как мой брат Лео.

— Не могу. Я служу церкви, а не тебе.

— Так, значит, ты мне лгал. Заряды никакая не мера предосторожности.

— Я не лгал. Просто боялся, что ты не сможешь понять. Враги церкви извратят все, что им удастся здесь найти. Они будут говорить об эволюции и сотворении, будут подрывать веру в Священное Писание, сеять сомнения в умах христиан. Мы должны уничтожить сад и всех его мутантов, а на пепелище отстроить новый Ватикан — только так мы обуздаем силу Источника и спасем души всего человечества.

— Но это же Сад Господень! Его нельзя уничтожать.

Торино раздраженно вздохнул.

— Я так и знал. Ты, Марко, слишком глуп, чтобы понять.

— Слишком глуп, чтобы понять? А может, достаточно глуп, чтобы тебе верить? — Он вытащил из-за пояса пистолет. — Отдай мне пульт, Лео.

Торино уставился на брата. Он боялся, что рано или поздно это случится. Сняв с плеча рюкзак, иезуит засунул туда обе руки.

— Как скажешь.

Левой рукой он вытащил пульт, а правой нащупал пистолет Петерсена, нацелил его через ткань и трижды нажал курок.

Когда пули швырнули Базина на пол, на его лице отразилась не боль, а удивление. Падая, он выронил пистолет, и тот, грохоча по камням, укатился в темноту. Торино подошел к брату и презрительно покачал головой.

— Я дал тебе шанс спасти душу, Марко, а ты отказался от него. И ради чего? Чтобы спасти какой-то никчемный сад! — Он вынул пульт и щелкнул переключателем, под которым скрывалась кнопка. Рядом зажглась зеленая лампочка. — И сад ты не спас. Ничего ты не спас.

— Ты не прав, Лео, — сказал Базин. — Кое-что я все же спас.

Торино услышал шум в проходе позади себя и обернулся. В пещеру протискивался Келли. Теперь иезуит понял, как Базину удалось так быстро проделать лаз — он работал не один. Марко притворился, что застрелил геолога. Остальные, вероятно, ждали снаружи. Торино выхватил из-за спины пистолет, прицелился и нажал курок.

Щелк! Кончились патроны.

Келли уже почти пробрался внутрь. Он поднимался на ноги. Торино отбросил пистолет и рюкзак, сжимая в руках пульт. Самое главное — защита церкви. Иезуит взглянул на сад через узкую щель. А потом нажал на кнопку.

Огненный смерч по звуку больше напоминал ураган, а не взрыв бомбы. Он пронесся по миндалевидному кратеру, набирая мощь, всасывая кислород и воспламеняя все на своем пути. Вот он добрался до боеприпасов, оставленных солдатами, и послышались новые взрывы. Из пещеры казалось, что снаружи началась война.

Сквозь узкий проход, проделанный Базином, ворвался язык пламени и сшиб Келли с ног. Грудь иезуита сдавило — весь кислород из пещеры высасывало наружу. Воздух выходил с громким свистом, а у отверстия в завале черным водоворотом кружились пыль и дым.

И вдруг все прекратилось. За несколько минут было уничтожено то, что эволюция создавала миллионы лет.

— Что ты наделал? — простонал лежащий на полу Базин.

Едкий дым все еще стоял в воздухе, и сквозь его завесу Торино увидел, что сада больше нет. На его месте раскинулась серая пустыня, окруженная стенами голого гранита. Ручей испарился почти целиком, а озеро было засыпано черным пеплом. Там, где еще оставалось чему гореть, бушевали пожары, в остальном опустошение было полным. К чувству удовлетворения примешивалась грусть. Нелегко выполнять свой долг.

Келли лежал на спине, кровь сочилась из раны у него на лбу. С того бока, где геолога обожгла струя пламени, одежда на нем обгорела. Келли был то ли мертв, то ли без сознания.

Торино увидел, что в темноте за распростертым телом поблескивает пистолет, и пошел его подобрать. В следующий раз он захватит побольше взрывчатки и очистит пещеры от всех мерзких тварей: от гидры, нимф и червей. Останется только Источник, который принесет Риму вечную славу. Святая церковь построит тут новый Ватикан. Иезуит оставил рюкзак на полу у входа и шагнул в темноту, чтобы забрать пистолет.

 

ГЛАВА 80

Когда Торино проходил мимо, Базин застонал. Теперь он с ужасом сознавал, что брат, обещав спасение, обрек его на адские муки. Будучи Левой Рукой Дьявола, Базин грешил перед людьми, но убивая для Лео, во имя церкви, он совершил грех перед Богом. Боль от понимания этого была куда мучительнее, чем от засевших в животе пуль.

Базин безнаказанно убивал людей всю жизнь, а теперь расплачивался за свой последний поступок — за то, что сохранил жизнь Россу, Зеб Куинн и Хэкетту. И все же он был доволен. Как любил повторять Росс, за нас говорят поступки. Его жизнь, полная зла и корысти, завершится неожиданно добрым и бескорыстным деянием. Однако, глядя на неподвижное тело Росса, он понял, что последняя попытка спасти геолога, его друзей и сад, похоже, оказалась тщетной.

Кровь Марко сочилась на каменный пол, и он обратился к брату:

— Знаю, Лео, я грешил, но за отпущением грехов я пришел к тебе. Я хотел поступить правильно. Возможно, Бог простит мои грехи, но вот твои — их он не простит никогда. С Его именем на устах ты превратил эдемский сад в выжженную пустыню. Оглянись, Лео. Это не рай. Это ад — и сотворил его ты.

Базин понимал, что умирает, и все-таки не чувствовал страха — как тогда, в клинике.

Торино грустно покачал головой:

— Ты умираешь, Марко. Я пытался тебе помочь — правда пытался. Но ты обратился против Господа и теперь будешь проклят навеки.

Торино наклонился за его пистолетом, и Базин, щурясь, разглядел фигуры, которые двигались в темноте за его спиной. Смерть была уже близко. Он посмотрел на Росса, и на его лице заиграла улыбка. Марко вновь обратился к брату:

— Тебе, Лео, стоит страшиться ада больше, чем мне.

Торино рассмеялся:

— Я не попаду в ад.

Из последних сил Базин прошептал:

— Нет, Лео, не попадешь. Ад сам придет за тобой.

Последний вздох Марко был словно вздох облегчения. Торино было жаль, что брат погиб — но только потому, что тот упустил свой шанс спасти душу. Если б ему хватило смелости постоять за веру и помочь церкви в борьбе за Источник, он спас бы миллионы душ, вместо того чтобы погубить собственную.

Пора с этим заканчивать. Торино поднял пистолет и обернулся к Келли. Он напряженно всматривался в темноту. Келли там не было. Вместе с геологом пропал рюкзак Торино с осколком Источника. Иезуита охватил страх. Торино резко обернулся и заметил, как в полумраке пещеры что-то шевельнулось. Он выстрелил в темноту.

— Келли, — крикнул иезуит, — тебе некуда бежать! Верни кристалл!

Едва эти слова сорвались губ, Торино понял, что именно это геолог и пытается сделать: вернуть кристалл. Он направлялся в кровавый тоннель. Однако Келли приходилось красться в темноте, чтобы иезуит его не заметил, а у Торино такой необходимости не было. Он бросился к входу в тоннель.

Росс почти до самого конца держался в тени у стен пещеры, но когда наконец перестал прятаться и побежал к входу, он увидел, что опоздал. В тоннеле было темнее, чем раньше. Большая часть сияющих кристаллов осыпалась со стен и валялась в ручье или под завалами из камней. Впрочем, иезуита было хорошо видно. Он стоял в тоннеле, в пяти футах от входа, и улыбался. Пистолет в его руке был направлен прямо на Росса.

— Из-за вас, доктор Келли, мои руки в крови брата. Теперь понимаете, почему нельзя допустить, чтобы ученые вроде вас испортили это место своими отвратительными теориями? С помощью этого сада вам удалось обратить против меня моего собственного брата — представьте, как использовали бы его ваши собратья, чтобы отвратить верующих от Святой церкви! — Торино подошел ближе, и Росс прижал к груди рюкзак, чувствуя жар, который исходил от кристалла. — Отдайте рюкзак.

Росс поднял глаза и замер.

— Вам больше нечего сказать, доктор Келли? Я больше не услышу ваших выпадов против церкви и против веры? — Казалось, Торино хочет, чтобы Росс снова завел с ним спор, будто в этом случае его было бы легче и приятнее пристрелить. — Отдайте рюкзак. Мне нужен Источник.

— Знаю, нужен, но есть одна проблема, — ответил Росс. — Довольно серьезная.

— Что еще за проблема?

— Похоже, им он тоже нужен.

Торино улыбнулся.

— Вы о тварях, что стоят позади вас? — уточнил он, указывая за спину Россу. — У меня пистолет, так что ваших друзей я не боюсь.

Росс обернулся. Ряды нимф за его спиной перекрывали выход из тоннеля. Их дружелюбие улетучилось. Нимфы злились.

— Хватит тратить время, — бросил Торино. — Отдайте рюкзак.

Росс покачал головой, сохраняя полное спокойствие.

— Вообще-то я не о тех, что позади меня. — Он указал за спину Торино. — Меня больше беспокоят те, что позади вас.

— Я похож на идиота?

Росс не ответил.

Торино обернулся и замер. Тоннель за его спиной был заполнен бурлящей, извивающейся массой. Там были бугристые, похожие на стебли отростки со стручками на концах — такие же были на страницах манускрипта. Рядом с ними бесновались черви с фантастическими заостренными головами, красными глазами и зубами-бритвами. Торино направил пистолет на чудовищ, вернее, на чудовище — Росс уже понял, что все это одна гидра.

— Генерал, я бы на вашем месте воздержался от стрельбы, — прошептал Росс. — Перед вами Древо жизни и смерти, о котором говорил отец Орландо. Это создание черпает жизнь из монолита и несет смерть, защищая его. По-моему, оно в бешенстве из-за сада и из-за того, что вы сделали с Источником. Советую отдать ему обломок.

— Источник — дар Господа, — прошипел Торино. — Он принадлежит Святой церкви.

— Я вам уже объяснял: вряд ли это место хоть как-то связано с Богом или церковью.

Торино поднес пистолет к самому лицу Росса.

— Заткнись и отдай кристалл. Он принадлежит Риму и церкви, а не этим демонам.

Росс помедлил, затем наклонился, сунул руку в рюкзак и достал обломок монолита.

— Отдай! — потребовал Торино.

Росс протянул ему кристалл и вдруг бросил его мимо иезуита, так что тот упал на пол тоннеля прямо перед извивающейся гидрой.

На мгновение все замерло.

Как раз когда щупальца гидры потянулись к кристаллу, Торино прыгнул к нему.

И тут в тоннель хлынули нимфы, оттесняя Росса вверх, прямо в лапы гидре.

 

ГЛАВА 81

Этот осколок был так необходим Торино, что, ухватив и прижав к груди сияющий и теплый кристалл, он ощутил наслаждение, близкое к оргазму. Господь посылает ему испытания, но он справится со всеми злыми демонами, что стоят на его пути, и завоюет Источник для Святой церкви. Даже когда змеевидные щупальца обхватили его ногу и шею, иезуит не впал в отчаяние. То, что демон напал, лишь убеждало Торино в праведности его поступков. Он боролся, но тут другие щупальца заключили его в объятия и поволокли вверх по тоннелю.

Он видел, как Келли окружили свирепые нимфы. На миг их глаза встретились, и иезуита повеселил ужас в глазах ученого. Ему было почти что жаль беднягу. Келли до сих пор не понял, что иезуиту нечего бояться. Он крепче сжал кристалл, в полной уверенности, что Бог защитит его от зла, и вспомнил девиз ордена иезуитов: «Ad majorem dei gloriam» — «К вящей славе Божьей». Будучи генеральным настоятелем Общества Иисуса, Торино лишь исполнял свой долг: делал так, чтобы Источник служил вящей славе Божьей.

Хватка могучих щупалец усиливалась, и они утаскивали его все дальше и дальше от Келли. Торино цеплялся за пол в поисках хоть какой-то опоры, однако щупальца были куда сильнее. Вокруг метались черви, но они не нападали на иезуита, еще более укрепляя его веру в то, что Бог на его стороне. Даже демоны существуют лишь для того, чтобы испытывать праведников — они так же служат и повинуются Господу.

Миновав останки Петерсена и множество мертвых нимф, Торино оказался в кристаллическом гроте у Источника. Несмотря на царящее тут опустошение, монолит и гидра на вид совсем не пострадали. Белая толпа нимф стояла без движения — они наблюдали и напевали рефрен из двух повторяющихся нот, словно какая-то пародия на хор ангелов.

Внезапно щупальца отпустили иезуита. Гидра и нимфы замерли будто в ожидании. Прижимая к груди кристалл, Торино встал перед монолитом и молитвенно сложил руки.

— От имени святой католической церкви я заявляю ее права на этот Божий дар. Я клянусь освободить этот дар от демонов, которые его окружают, и использовать его силу, чтобы распространить волю Господа по всему миру.

К нему подошла нимфа и протянула руки, словно что-то прося. Торино помотал головой:

— Это принадлежит Святой церкви. — Он указал на монолит. — Все это принадлежит Риму.

Нимфа подождала еще несколько мгновений, затем отступила обратно, в толпу подруг. Одно из щупалец гидры обхватило правую ногу Торино, а другое — левую. Два других схватили его за руки и потянули в разные стороны. Иезуит сопротивлялся сколько мог, но щупальца были слишком сильны, и ему пришлось ослабить хватку. Когда обломок упал на землю и нимфы отнесли его к монолиту, Торино ожидал, что щупальца отпустят его. Однако они продолжали тащить его за руки, пока те не вытянулись по бокам наподобие креста. Затем щупальца раздвинули в стороны его ноги. Медленно и непреклонно мышцы, связки и сухожилия иезуита растягивались, словно на дыбе инквизиторов.

А потом пришла боль. Такой муки Торино еще не испытывал.

Вместе с болью промелькнула тень сомнения: как Бог допустил такое? Господь обязан вмешаться, чтобы он завершил священную миссию.

Тело гидры дрожало и пульсировало, пока щупальца медленно и неумолимо раздирали человека на части. Торино чувствовал, как рвутся мышцы. Почему?! Он все делал правильно. Все его поступки были направлены только на благо церкви. Иезуит услышал, как треснул левый локоть и порвались плечевые связки. И еще он услышал собственный крик: «За что, Господи?!»

Перед ним заплясали другие щупальца. В отличие от тех, что разрывали на куски тело, у этих были заостренные концы с острыми зубами и злыми красными глазами. Под пристальным взглядом нимф черви рассматривали иезуита: ангелы и демоны объединились ради пытки. Впрочем, как ни ужасны были черви, Торино был почти рад — ведь они несли избавление. Но почему он умирает здесь, в этом месте? У него еще много дел. Почему Господь его покинул?

Первый удар был так быстр, что Торино едва заметил силуэт червя, который проделал круглую дыру в его животе, а потом метнулся обратно, вытаскивая оттуда кишки. Торино опустил глаза, увидел вывалившиеся внутренности и завопил от отчаяния. Второй червь вгрызся ему в левое бедро. Даже когда третий оторвал все пальцы на левой руке, Торино не мог поверить, что Бог не придет ему на помощь.

Лишь в последние мгновения, когда щупальца оторвали от тела правую руку, а черви вонзили зубы прямо ему в лицо, мольбы о спасении сменились воплями проклятого.

* * *

Росс слышал крики Торино из тоннеля, однако смерть врага не доставила ему радости. Когда звуки стихли и кровь иезуита окрасила воду ручья, он чувствовал только страх — и еще стыд. Он пришел сюда с единственной целью — спасти жизнь Лорен, и в своем эгоизме ни разу не подумал о саде, о том, что тот должен выжить. Он вторгся в колыбель жизни, неся с собой смерть и разрушение. Он не только привел сюда Торино, но еще и не смог помешать его приспешникам уничтожить сад, убить нимф и повредить монолит.

Когда к нему подступили разъяренные нимфы и гидра, Росс понял, что он такой же чужак, как и Торино, — незваный вредоносный гость. Однажды нимфы спасли его от его собственных соплеменников; теперь им следует его наказать. Щупальца подобрались ближе, и он поборол в себе стремление вырваться. Вместо этого Росс невольно сжал в руках тяжелое распятие. Латинский крест длиной три дюйма с двухдюймовой перекладиной был шероховатым на ощупь. По центру в мягком металле шли буквы AMDG, что, как объясняла сестра Шанталь, было девизом ордена иезуитов, к которому принадлежал Орландо Фалькон: «Ad majorem dei gloriam» — «К вящей славе Божьей». Теперь он понимал, что и отец Орландо, и сестра Шанталь жили и умерли в соответствии с этим изречением: ставя веру в Бога выше учения церкви. Росс, невзирая на собственные убеждения, склонил голову перед чистотой их веры.

Что-то коснулось его кожи, и он поднял голову: к руке протянулись два щупальца. Росса охватил ужас. Тут появилась нимфа с красными цветами в волосах и потянулась к кресту. Он снял его с шеи и отдал. Нимфа разглядывала распятие, а остальные собрались вокруг и прикасались к нему с каким-то особым почтением. Росс вспомнил, как сестра Шанталь при помощи креста успокаивала нимф, когда они с ней впервые вошли в пещеру.

Некоторое время существа стояли кружком, поглаживая крест. Затем нимфа с красными цветами вернула его Россу. Прежде чем он надел распятие обратно на шею, нимфа сильно толкнула его в живот, принуждая отступить назад. Еще толчок, и еще шаг назад. Щупальца гидры не отставали, но, оглянувшись, Росс увидел, что нимфы позади него расступились, открывая проход. Он пятился, сжимая в одной руке распятие, а в другой — рюкзак Торино, пока не выбрался из кровавого тоннеля.

Нимфа продолжала толкать его дальше, пока Росс не уперся спиной в завал, отгородивший сад от пещеры. Похоже, в пещере его больше терпеть не будут и нужно выбираться наружу, даже если сад еще не остыл. Росс протиснулся в узкий лаз, через который они с Базином попали внутрь. И не останавливался, пока не вышел в сад.

Оказавшись снаружи, он увидел и услышал, как сдвинулись камни. Проход закрылся, в запретные пещеры больше не попасть. Земля под ногами была горячей, и Росс закашлялся в дыму. Он словно угодил в огромный мусоросжигатель: мрачную гранитную воронку, вся жизнь в которой уничтожена. От сада ничего не осталось. Пропали трава и деревья, землю покрывал толстый слой сажи и пепла. Все было черным. Даже небо затянуло мутной пеленой, почти не пропускавшей солнечный свет. В черном озере не осталось и следа былого сияния.

Пустыня потрясла Росса, но он утешил себя тем, что хотя бы не дал Торино ускользнуть с обломком монолита. Если бы не он, иезуит вернулся бы, уничтожил гидру и захватил Источник, пустив его силу на прославление своей церкви.

Рассматривая камни, которыми был завален вход в запретные пещеры, Росс заметил тоненькую струйку светящейся воды, которая сочилась оттуда в пересохшее русло волшебного ручья. Он вспомнил, как зарастает лесом место пожара… Если Источник невредим, сад возродится. Жизнь прорвется через преграды.

Если Источник невредим.

Рассматривая выжженную долину и думая о Торино, который пытался присвоить сад, Росс неожиданно нашел способ, как в дальнейшем защитить его от любых посягательств — церкви, нефтяных компаний, да и вообще всей цивилизации.

В рюкзаке что-то затрещало, донесся приглушенный голос Зеб:

— Росс!

Он вытащил рацию.

— Зеб, я в саду. А ты где? С Найджелом все в порядке?

— Мы в коридоре, что ведет из сада в серные пещеры. Тут малость жарковато, но опасности нет. Что с Марко и генералом?

— Оба мертвы.

— А Источник?

— На месте. Гидра и большая часть нимф тоже. Они злятся, но живы и здоровы.

Росс посмотрел на дальний берег опустевшего черного озера. Из пещер появились Зеб и Хэкетт. Он помахал им и пошел навстречу, пробираясь по толстому слою пепла. Встретившись, все трое обнялись.

— Все пропало, — произнес Хэкетт. — Не могу поверить. Абсолютно все пропало.

Росс порадовался. Он не сомневался, что Зеб, убежденный борец за защиту дикой природы, поддержит его план, однако требовалось еще и безоговорочное согласие Хэкетта. Сад и его гибель потрясли англичанина, но отправлялся-то тот с ними в поисках богатства и славы, которые, к слову, ему удалось найти…

— Найджел, как далеко ты готов зайти, чтобы защитить это место и не допустить такого впредь? — спросил Росс, внимательно следя за Хэкеттом.

Тот нахмурился:

— Что ты задумал?

Росс изложил свой план. Зеб кивнула и сжала ладонь Хэкетта.

— Ну, Найджел, что скажешь?

Англичанин долго рассматривал руку Зеб, лежащую в его ладони. Затем посмотрел на Росса:

— Ладно.

Росс прищурился.

— Найджел, ты понимаешь, что это означает? Под защитой окажется как это место, так и затерянный город, но — и это важное «но» — ты никогда не сможешь никому рассказать о колыбели южноамериканских цивилизаций. Ты так и не обретешь славу.

Хэкетт хорошо понимал последствия.

— Раз ты смирился с тем, что никто не узнает о твоем открытии в области геологии, то и я промолчу о своей археологической находке. — Он улыбнулся. — Все равно открыли их не мы. Это место обнаружил отец Орландо, а затерянный город — сестра Шанталь. Мы за ними просто присматриваем. Охраняем.

— А что по поводу золота?

— Нелегко придется, но у меня есть связи, — сказал Хэкетт.

— Тогда давайте вернемся в цивилизованный мир и возьмемся за дело. — Зеб указала рукой на вход в серные пещеры. — Мы успели спасти рюкзаки с припасами.

Росс обрадовался, что хоть что-то на обратную дорогу у них осталось. Он уходил отсюда даже беднее, чем пришел. Вновь надевая на шею распятие сестры Шанталь, Росс вспомнил свой восторг, когда они добрались до сада и когда монахиня вложила ему в руку кристалл, обещая, что тот вылечит Лорен. Тогда он был полон надежд… Все изменилось. Теперь он лишь надеялся, что успеет вернуться к жене и попрощаться, пока не поздно.

— Пойдемте отсюда, — сказал Росс, направляясь к пещерам вместе с Хэкеттом и Зеб. — Пора домой.

 

ГЛАВА 82

Аэропорт имени Джона Кеннеди, Нью-Йорк, месяц спустя.

Сэм Келли посмотрел на табло прибытия и увидел, что рейс «Юнайтед эйрлайнс» из Лимы уже приземлился. Когда Росс позвонил из Перу и сообщил, что возвращается, пустота в его голосе убила Сэма. Он спросил, удалось ли что-нибудь обнаружить в джунглях, и неопределенный ответ сына был достаточно красноречив. Они погнались за миражом. Сад оказался сказкой. Чудес не бывает.

Росс не спрашивал о здоровье Лорен, сказав лишь:

— Полагаю, никаких изменений?

Сэм специально ответил порасплывчатее, не сообщая никаких подробностей. Он решил рассказать Россу о положении дел с глазу на глаз. Однако сейчас, ожидая у выхода и глядя, как другие пассажиры проходят таможенный досмотр, он нервничал. Сына он увидел издалека — тот похудел, загорел и выглядел усталым. Сердце Сэма обливалось кровью при мысли, что придется сообщить Россу последние новости.

Росс сначала не заметил отца. Проходя мимо газетного киоска, он заметил крупную фотографию генерала Леонардо Торино. Согласно сообщениям из Ватикана, тот пропал несколько недель назад, отправившись проводить расследование в джунглях Южной Америки. Перуанские власти в тесном сотрудничестве с Римом пытались выяснить его местонахождение, но надежда, что генерала и его спутников удастся отыскать, таяла с каждым днем. Папа уже оплакивал гибель преданного слуги, а Общество Иисуса искало ему преемника.

Напечатанная внизу полосы маленькая заметка вызвала у Росса невольную улыбку. По сообщению «Ньюсуик», «Скарлет ойл» удалось обнаружить в Узбекистане большие залежи так называемой древней нефти. Большие компании уже выстроились в очередь с кругленькими суммами, чтобы получить лицензии на патентованную «Скарлет» технологию разведки и экономичной добычи такой нефти. В их числе был «Аласкон», только-только разорвавший партнерское соглашение, по которому имел бы равные со «Скарлет ойл» права на эту технологию.

Росс увидел отца и помахал ему. Тот улыбался, но, подойдя ближе, Росс заметил на его лице тревогу. Что-то случилось. Они обнялись.

— Рад видеть тебя целым и невредимым, сынок.

— А я рад, что вернулся, пап. Как Лорен и малыш?

Отец взял его багаж.

— Пойдем, подброшу тебя до дома. В машине и поговорим.

— Пап, я хочу ехать прямо в больницу.

Отец помолчал.

— Ты устал. Езжай сначала домой, отдохни.

— Папа, я хочу увидеть Лорен. Мне это просто необходимо. Что-то случилось?

Отец как будто собирался с духом — это подтверждало худшие опасения Росса.

— Произошли кое-какие события. Надо принять нелегкое решение.

 

ГЛАВА 83

Лорен все еще лежала в больнице Пресвятого Сердца Иисуса, но ее перевели из отделения спинальной патологии в отдельную палату для тяжелых больных родильного. Палата находилась в дальнем конце родильного отделения. Лорен лежала в той же позе, что и во время отъезда Росса.

Было лишь одно серьезное отличие: сильные толчки у нее в животе.

Поскольку случай Лорен не относился исключительно к неврологии, ее лечащим врачом был уже не Гринблум, а доктор Анна Гундерсон, акушер-гинеколог. Опасения Росса подтверждались: на Лорен махнули рукой. Для доктора Гундерсон первоочередным пациентом был ребенок, а не она. Лорен — просто что-то вроде инкубатора.

Сидя в палате вместе с отцом и доктором, Росс обрадовался, что хоть мама Лорен уехала на два дня к сестре в Новую Англию. Он был попросту не готов к ее расспросам.

— Как вам уже сообщил ваш отец, состояние больной стремительно ухудшается. — Доктор Гундерсон говорила тихо, словно боялась, что Лорен услышит. — Сейчас критический момент. Лорен нам не спасти, зато у ребенка скоро появятся шансы выжить вне утробы матери. Мы можем извлечь его прямо сейчас, но тогда вероятность, что младенец выживет, не получив серьезных травм, крайне мала. С каждым лишним днем, проведенным внутри матки, его шансы растут.

Доктор откашлялась.

— Чтобы стимулировать развитие легких, мы назначили стероиды, а также препарат, который не допустит преждевременных родов. Я не знаю, сколько еще дней сможем продержаться. Мы постоянно отслеживаем состояние Лорен, и если оно ухудшится, ребенка придется извлекать. Хотя пока Лорен еще в состоянии ее носить…

— Ее?

— Это девочка. — Доктор Гундерсон взяла со столика бумажный конверт и протянула Россу черно-белый снимок. — Вот ваша дочь.

Снимок потряс Росса до глубины души. Он все время переживал только из-за Лорен, ребенок был чем-то абстрактным. Даже предыдущий снимок — на сроке в шестнадцать недель — не поколебал его отношения. Зернистая фотография перевернула все с ног на голову. Малыш вдруг оказался совершенно реальным.

Маленькая девочка.

Его дочь.

Он подошел к постели и погладил Лорен по животу. Там чувствовалось шевеление, и Росс испугался. Выходит, ему есть, что терять, и есть, к чему стремиться. Робкая надежда куда более жестока, чем тупое отчаяние.

Он снова обернулся к доктору:

— Значит, с каждым днем, который моя дочь проводит в чреве матери, ее шансы растут?

— Да.

— А сколько нужно времени, чтобы никакой опасности не было?

Она нахмурилась:

— По меньшей мере три, а то и четыре недели.

— Какова вероятность, что удастся продержаться так долго?

— Практически нулевая.

— Как вы думаете, если состояние Лорен не изменится, сколько дней моя дочь может оставаться внутри?

— Я уже говорила: с каждым днем ее шансы выжить растут.

— Так сколько дней?

— Трудно сказать, Росс.

— Каков самый оптимистичный прогноз?

Повисла пауза.

— Дня два или три. Максимум — неделя.

— То есть вам необходимо мое разрешение вмешаться и извлечь ребенка, когда вы сочтете это необходимым?

Доктор Гундерсон кивнула.

— Даже при том, что шансы ребенка выжить минимальны?

— Да.

Росс глубоко вдохнул.

— Спасибо вам за честность.

Доктор отбросила с лица светлую прядь.

— Есть ли у вас еще вопросы?

— Нет, благодарю вас. Я хотел бы побыть с женой.

 

ГЛАВА 84

Росс сидел на неудобном стуле, смотрел на Лорен и на снимок и мучился, вспоминая, сколько раз мог спасти их. Он вспомнил, как держал в руках лекарство для Лорен. Вспомнил, как Источник воскресил его и как он мог тогда бежать, прихватив с собой сколько угодно целебных кристаллов. Но он остался помочь остальным и не дать Торино захватить Источник, потому что думал, что этого хотела бы Лорен.

Росс слушал убаюкивающий гул приборов, и его утомленное тело стало понемногу брать верх над лихорадочно мечущимся разумом. Он развалился на стуле, так что тяжелое распятие показалось из-под рубашки, и заснул беспокойным сном.

Через несколько часов Росс вздрогнул и проснулся в поту, сжимая рукой крест. Во сне он вновь пережил свое посмертное прозрение и клятву, которую дал тогда Лорен. В тот раз, во время просветления, он знал, что это Лорен велела ему защищать Источник и пожертвовать ею. Там, в нереальном волшебном саду, такой выбор казался мучительным, но правильным. Даже в самом конце, разглядывая сожженный Эдем и стыдясь того, что сотворили с ним люди, Росс прежде всего думал, как защитить Источник. В определенном смысле он сделал для защиты Источника и его порождений куда больше, чем для защиты собственной семьи.

Тогда, при тех обстоятельствах, он считал, что поступает правильно. Сейчас же, в отрезвляющем полумраке стерильной палаты, в считаных дюймах от лежащей в коме жены, все было совсем по-другому, особенно когда Росс думал о дочери, которая растет в животе у Лорен. Что плохого случилось бы, захвати он для Лорен несколько кристаллов? Разве это принесло бы вред Источнику и его экосистеме? Росс коснулся распятия, и в его голове прозвучали слова сестры Шанталь: «Вариантов всего два. Никаких уважительных причин, никаких особых обстоятельств. Либо держишь клятву, либо нет. Третьего не дано. И дается клятва — навеки».

Но как же ваша собственная клятва, сестра Шанталь?

Сестра Шанталь привела его в сад с определенной целью — спасти жену. Источник должен был спасти Лорен, чтобы та стала его защитницей, Хранительницей, но вместо этого монахиня взвалила эту ношу на его плечи. Хранителем стал он. Росс разглядывал грубое, уродливое распятие, которое сестра Шанталь оставила ему, а ей самой четыре с половиной столетия передал отец Орландо. Его охватил гнев.

Он понял, сколько боли символизирует этот крест. Не только муки Христа, но и все зло, которое делалось из религиозных соображений. Он вспомнил, что сотворил во имя своей церкви Торино: искалечил Лорен, уничтожил сад, повредил Источник. Он подумал, как Торино использовал Базина, обещая тому спасение, а на самом деле просто заставляя убивать по поручению других хозяев. Росс недоумевал: кому этот крест принес спасение? Одни лишь муки и проклятия.

В гневе и отчаянии он сорвал распятие с шеи и изо всех сил швырнул его в другой конец комнаты. Тот врезался в стену рядом с часами, и Росс сразу пожалел о своей вспышке гнева, чувствуя себя полным дураком.

Приборы у кровати запищали.

Черт!

Но крест ведь никуда не попал, не задел ничего важного. Или задел?

Почти мгновенно в комнату вбежала сестра.

Росс был в панике, но помочь ничем не мог и шагнул к распятию. Удар его сильно искорежил. Росс поднял крест и, вертя его в руках, заметил две вещи, от которых у него пересохло во рту: шов на обратной стороне креста разошелся — распятие оказалось полым внутри; а секундная стрелка часов на стене остановилась. Росс вспомнил, как Хэкетт опустил свои часы в кубок и свинец с оловом экранировали их так, что механизм опять заработал. Еще он вспомнил, с каким почтением нимфы относились к этому кресту. Неужели они что-то чувствовали?

Дрожащими пальцами Росс отогнул податливый металл, и внутри блеснул узкий осколок кристалла размером не больше зубочистки — он сиял и бился своей собственной жизнью. Сердце Росса колотилось как безумное. Должно быть, отец Орландо спрятал его тут, когда обнаружил Источник. Каким-то образом он догадался, что определенные металлы могут противостоять магнитным и радиоактивным свойствам монолита. К тому же кристалл объяснял, как много веков назад зажили ноги отца Орландо после первой пытки. Он отказался от исцеления, лишь когда понял, что инквизиторы считают это доказательством не существования сада, а одержимости дьяволом.

Отдавая крест сестре Шанталь, отец Орландо велел ей искать в нем спасение в тяжелую минуту, а она не догадалась, что эти слова следует понимать буквально. За четыре с половиной столетия монахиня так и не раскрыла секрет распятия. Она не могла его знать, иначе дала бы кристалл Лорен еще при первом визите в больницу.

Если, конечно…

Эта мысль ледяным ветром развеяла его ликование. Сестра Шанталь говорила, что кристаллы из тоннеля обладают силой, только начиная с определенного размера. Этот осколок, несомненно, от Источника, но он маленький. Хватит ли его, чтобы вылечить Лорен?

Росс согнул стенки распятия по-старому, так что шов сомкнулся. Приборы тут же перестали пищать, а часы пошли.

— Странно, — сказала позади него сестра. Он обернулся, и она сконфуженно улыбнулась. — Прошу прощения. Не могу понять, что случилось… Сейчас все в порядке, ваша жена вне опасности. Я предупрежу тех, кто следит за приборами.

Когда сестра вышла из палаты, Росс прижал распятие к груди и посмотрел на трубку, через которую кормили Лорен.

 

ГЛАВА 85

На следующее утро Росс проснулся в ужасе. Было шесть часов восемнадцать минут. Что-то случилось. Что-то нехорошее.

Предупреждающий сигнал на оборудовании жизнеобеспечения теперь пищал гораздо настойчивее, чем ночью, а кривые на мониторах метались то вверх, то вниз.

Доктор Гундерсон старалась казаться спокойной, но голос ее звучал резко:

— Росс, Лорен необходимо готовить к операции прямо сейчас. Нельзя ждать ни минуты. Ребенка нужно извлекать. Быть может, уже слишком поздно.

Он протер глаза.

— Что происходит? Что случилось?

Гундерсон вместе с другими докторами выкатывала Лорен из палаты, направляясь к лифту.

— В девятую! — крикнула Гундерсон. — Скорей! Скорей!

Росс шел за ней.

— Я с вами.

— Не стоит. Ждите здесь. Мы вас известим, как только что-то узнаем.

Он шагнул в лифт.

— Я хочу присутствовать. Рождается ребенок, а я — отец. Я должен быть там.

Глаза Гундерсон оставались бесстрастными.

— Это не роды, а операция. Исход может быть прямо противоположен родам.

Росс не отступал.

— Я хочу быть там. Возможно, я в последний раз увижу жену и ребенка живыми.

— Если вы настаиваете… — вздохнула она.

— Да, настаиваю.

Росс не мог понять, что случилось. Обнаружив внутри распятия кристалл, он пошел в уборную и опустил его в стакан с водой, а потом вылил раствор в трубку питательного зонда Лорен. Повторил эту операцию трижды. Вода — катализатор силы Источника. Все должно было сработать. Однако не сработало. Источник не только не помог Лорен, но еще и усугубил ее состояние.

Как говорила доктор Гундерсон? Каждый день в чреве матери повышает шансы ребенка — его дочери — выжить. Родиться сегодня для нее — самый худший вариант.

В операционной на Росса надели зеленый хирургический халат с маской и велели держаться в стороне. Лорен переложили с каталки на стол. Внезапно подала голос сестра:

— Кесарево может и не понадобиться.

Гундерсон отвлеклась от мытья рук.

— Почему?

— У нее отошли воды.

Акушерка, которая присутствовала скорее по традиции, чем из необходимости, выступила вперед. Глаза пожилой женщины над маской чем-то напомнили Россу сестру Шанталь. Мудрые, полные сочувствия, эти глаза, казалось, повидали абсолютно все. Она осмотрела Лорен и улыбнулась. Улыбка понравилась Россу: в ней чувствовалась уверенность и надежда на лучшее.

— У нее отошли воды. Сейчас начнет рожать.

— Вы уверены? — спросила Гундерсон, подходя к столу, где были разложены инструменты.

Она потянулась за скальпелем.

— Уже началось, — сказала акушерка. — Раскрытие почти три с половиной дюйма. — Не ожидая ответа Гундерсон, она закрепила на головке младенца датчики и бросила взгляд на монитор. — Сердцебиение в норме. — Она указала на инструменты Гундерсон. — Не нужно. У нее схватки.

— Она ведь в коме, — удивилась сестра.

— Ее тело функционирует, — ответила акушерка. — Думаю, она справится.

Гундерсон засомневалась, тем не менее скальпель отложила.

Росс восхищенно наблюдал, как Лорен стала тужиться, и следующие двенадцать минут акушерка уговаривала ребенка выбраться наружу. Наконец она радостно вскрикнула, и малыш появился на свет. Акушерка подняла девочку и, передавая педиатру, спросила у Гундерсон:

— Сколько недель ребенку?

— Двадцать шесть.

— Невероятно. Я принимала тысячи родов — малышка, пожалуй, мелковата, но совсем не выглядит недоношенной.

Педиатр осматривал ребенка в дальнем углу операционной, а Росс наблюдал за Лорен. Она выглядела такой умиротворенной, что Росса словно накрыло волной любви и грусти. Услышав первый крик дочери, ему захотелось кричать вместе с ней. Он подошел ближе, и ребенок закричал опять, громче. Сестра протянула ему дочку и, взяв ее на руки, Росс задумался, как же назвать это чудо, этот триумф жизни. Когда-то они договорились с Лорен, что если у них будет мальчик, то имя выберет она, а если девочка — он.

— Росс! — сдавленным и задыхающимся голосом позвала Гундерсон.

Он оглянулся на операционный стол. Все смотрели на него с белыми лицами, ожидая реакции. Сердце Росса словно куда-то провалилось. Он вспомнил нимф: когда одна рождается, другая должна умереть. Какой-то миг он не мог заставить себя поднять глаза, но потом дочь, которую Росс держал на руках, придала ему сил, и он посмотрел на жену.

Глаза Лорен были открыты.

— Она открыла их, когда малышка заплакала, — сказала Гундерсон, проверяя коленный рефлекс. — Рефлексы тоже в норме. — Ее голос дрожал от избытка чувств. — Не может быть. Это какое-то чудо. — Она погладила левую ступню Лорен, и та отдернула ногу. — Вернулась чувствительность.

Росс подошел ближе. Глаза Лорен неотступно следовали за ним.

— Где я была? — прошептала она еле слышно.

Росс опустился на колени у стола — он боялся, что ноги перестанут его слушаться.

— Не важно. Ты вернулась. — Он показал ей ребенка. — А еще познакомься: это наша дочь Шанталь.

 

ГЛАВА 86

Шесть месяцев спустя.

Когда самолет совершил посадку в Международном аэропорту имени Хорхе Чавеса, Росс улыбнулся Зеб. Многое изменилось с тех пор, как они прилетели в Лиму с сестрой Шанталь.

Ему было непросто оставить Лорен и малышку, но в этот раз Росс уезжал лишь на пару дней, и ему очень хотелось повидаться с Хэкеттом — хотя и не так сильно, как Зеб.

Те шесть месяцев, что Росс был поглощен заботами о Лорен и Шанталь, Зеб и Хэкетт неустанно трудились над их проектом в Перу. Впрочем, время от времени они наведывались в Штаты для переговоров с нью-йоркскими банками, а заодно чтобы повидать Лорен и маленькую крестницу Зеб.

На прошлой неделе Лорен и Зеб триумфально выступили в Библиотеке Байнеке с докладом о теперь уже официально завершенном переводе большей части манускрипта Войнича. Академические круги согласились, что последний раздел, написанный на синтетическом языке, невозможно перевести без дополнительных материалов. В своем выступлении ни Лорен, ни Зеб так и не раскрыли имени автора и ни словом не обмолвились о том, что текст — не простая аллегория.

Хэкетт ждал их в аэропорту, загорелый и подтянутый, совсем не тот бледный астматик, что подошел к ним когда-то в Кахамарке. Зеб с таким восторгом кинулась в его объятия, что последние сомнения Росса в серьезности их отношений улетучились.

Хэкетт пожал Россу руку и обнял его.

— Как Лорен и малышка?

— Отлично.

«И это правда», — подумал Росс. Все и правда шло отлично. Лорен полностью поправилась, а Шанталь просто чудо. Она родилась маленькой, но сейчас вес был уже в пределах нормы; когда вырастет, она будет высокой девочкой.

— А как дела здесь?

— Все готово. Пойдем, я покажу.

Хэкетт отвез их в офис, который они с Зеб анонимно арендовали в Лиме. В центральной комнате к пробковой доске была приколота карта мира. Красные булавки окружали большой кусок амазонских джунглей на территории Перу, а между булавками была натянута резинка. Росс улыбнулся. Строго посередине этого участка должен был пройти трубопровод «Аласкон ойл». Теперь нефтяникам придется проложить его в обход или отказаться от проекта. На столе лежала стопка бланков с эмблемой в виде ступенчатой пирамиды — зиккурата, сложенного из золотых кирпичей. Хэкетт отпер ящик, достал чек и протянул Россу.

Он взглянул на него и присвистнул. Чек на колоссальную сумму был выписан перуанскому правительству.

— Никогда не видел столько нолей.

Внизу уже стояли подписи Хэкетта и Зеб, но оставалось место еще для одной. Хэкетт протянул Россу ручку.

— Нужны подписи всех трех членов правления.

Росс нацарапал свое имя.

— И что теперь?

Хэкетт посмотрел на часы.

— Я отвезу тебя в отель, приведешь себя в порядок. В шесть встречаемся с министром внутренних дел и вручаем ему чек, потом будет пресс-конференция. Мы платим им кучу денег, но правительство хочет на этом событии получить еще немного вистов: огромный кусок девственных джунглей теперь на веки вечные под надежной защитой.

Росс повертел в руках чек и протянул его Хэкетту. Он подумал о золоте из затерянного города — наконец оно послужит именно тому, для чего владельцы много веков назад сложили из него зиккурат. Оно защитит их город и тот Источник, что когда-то питал фонтан.

Сколько же слез солнца вобрал в себя этот чек?

Хэкетт улыбнулся, и они вместе направились к выходу.

— Пирамида почти не уменьшилась. Там много осталось, и вдобавок мы нашли еще. Мои друзья продадут золото без ведома властей, хотя я просто не представляю, что делать с такой кучей денег.

Обернувшись на карту, Росс вспомнил о других районах планеты, которым угрожает катастрофа.

— Не беспокойся, что-нибудь придумаем.

Ватикан, следующий день.

Кардинал-префект Гвидо Вазари торопливо шагал по длинным широким коридорам Апостольского дворца к папским апартаментам. Не обращая внимания на охрану, он толкнул дверь и вошел. Папа поднял взгляд. Ручка зависла над кипой неподписанных документов.

— В чем дело, кардинал-префект?

Вазари положил на стол раскрытый журнал «Тайм».

— Пишут о генерале.

— Нашли его?

— Нет.

— Так в чем же дело? Мне казалось, этот неприятный вопрос закрыт и мы решили списать все на чрезмерное усердие генерала.

— Прочтите статью.

Папа пробежал ее глазами.

— И что? Манускрипт Войнича перевели, но ни слова о роли церкви. О том, что сад существует, тоже не упомянуто. В чем проблема?

— Переводчица манускрипта — она на фото с ребенком — это жена геолога, которая сломала шею и была парализована. Она лежала в коме, была при смерти. Геолог отправился на поиски сада, чтобы спасти ее.

— Такое случается. Вы ведь не думаете…

Вазари бросил на стол экземпляр «Интернешнл геральд трибюн», открытый на четвертой странице. Там была фотография двух мужчин и женщины с красными волосами вместе с министром внутренних дел Перу. Папа прочел статью, которую Вазари заранее обвел синими чернилами.

— Мужчина слева — доктор Келли, геолог, — сказал Вазари. — Он вместе с коллегами сделал то, что планировал генерал Торино, — купил кусок девственных джунглей. Теперь эта земля навеки в их собственности, доступ на нее возможен только с разрешения попечителей… Боюсь, генерал не зря был так озабочен этим Садом Господним.

Сначала папа никак не реагировал. Потом выражение его лица изменилось, и Вазари понял, что его святейшество тоже прочел название компании, купившей землю. Это название, если не считать пропавшего Торино, было знакомо только им двоим.

Компанию назвали в честь человека, которого их предшественники четыре с половиной столетия назад сожгли у столба за то, что он заявлял, будто нашел чудесный Сад Господень посреди джунглей Амазонки. Назвали в честь человека, написавшего Книгу Дьявола, известную как манускрипт Войнича, — в честь Орландо Фалькона.