– Чепуха! – произнесла Леонора одно из своих любимых словечек и села в постели. – Я не буду ни завтракать в постели, ни лежать целый день на этом матраце. Как тебе в голову пришла такая абсурдная мысль?

Хотя пульсирующие боли в голове ничуть не ослабели, Леонора была полна решимости встать с постели. Джейн заломила руки.

– Доктор сказал, что вы должны отдыхать, миледи! Слабое сердце нужно щадить и нельзя перенапрягать!

– Об этом я позабочусь сама, – объявила молодая женщина и отбросила одеяло. – Ты подашь мне сейчас же одежду, или я должна сама рыться в шкафах?

Нехотя Джейн зашнуровывала свою госпожу в корсет.

– С болезнями сердца не шутят, миледи, – сказала она удрученно. – Я своими ушами слышала, как доктор сказал, что у вас та же болезнь, что и у вашего отца.

– Мой отец не болел ни одного дня в своей жизни, – заявила Леонора сухо и натянула на себя черное платье из тафты, у которого прилежная горничная отделала края юбки и рукавов широкими зелеными лентами. – Убивший его сердечный приступ настиг его впервые в жизни. Не может быть и речи о том, что он передал мне по наследству эту опасную болезнь и я должна остаток своей жизни проводить в постели.

Джейн расправила, уложив в ровные складки, широкие булавообразные рукава тяжелого платья и выразительно покачала головой в украшенном кружевами чепчике горничной.

– Старшая дочь священника прихода Святой Агнессы также была сражена этой болезнью, миледи, – сообщила она мрачно. – Ее похоронили в день поминовения усопших в прошлом году. А ведь ей не было еще и девятнадцати лет. Вам нужно быть более осторожной!

– Спасибо, – отвечала ей молодая леди сухо, спрятав, однако, свою улыбку. – Твоя забота растрогала меня. Но нет убедительных причин рисовать всякие ужасы, вроде моих похорон. Я, кажется, еще совсем живая!

Мягкая ирония этих слов совершенно не задела простую душу Джейн. Она не желала менять мрачную тему разговора.

– Мистер Стейнсфорд тоже думал так.

– Я знаю этого господина, Джейн?

– Мистер Стейнсфорд был хозяином трактира в Бердфорде, миледи, – заполнила маленькая горничная пробел в ее образовании. – После смерти супруги он женился на некоей мисс Эллисон из Боталлека. Симпатичная дама, но вам и во сне не приснится, что она наделала!

– Она разбавляла пиво водой в трактире?

– Ну что вы, миледи! Она отравила бедного мистера Стейнсфорда! И только благодаря случайности преступление было раскрыто. Все думали, что бедняга умер от сердечного приступа, и если бы одна из девушек, прислуживавших на кухне, не украла тот пузырек…

Леонора понимала, что ей не удастся уклониться от изложения подробностей деревенских сплетен о жизни и смерти мистера Стейнсфорда. Она решила положить конец страшной истории.

– Я позволю себе предположить, что в пресловутом пузырьке был яд? – поинтересовалась она, по мнению горничной, слишком невозмутимо.

Джейн утвердительно кивнула.

– Именно так. Экстракт красной наперстянки! Эта убийца каждый вечер подмешивала яд в ночное питье мистера Стейнсфорда, а когда в конце концов произошла катастрофа, все, в том числе и доктор, подумали, что бедняга не должен был жениться на такой молодой женщине. Кругом слышались злорадные перешептывания: слабое сердце и слишком большие нагрузки!

– Интересно. А кто же в итоге раскрыл злодеяние?

– Кухонная прислуга, как я уже сказала, миледи. Она думала, что в стеклянном пузырьке находится какое-то косметическое средство, с помощью которого новая миссис Стейнсфорд поддерживала свою красоту. Она видела случайно, как та прятала пузырек, поэтому решила, что это чудодейственное средство. Вдова застала ее при попытке воровства и тем выдала себя. Бедный мистер Стейнсфорд.

– Жаль его, но мне, к счастью, не угрожает опасность, что я женюсь на слишком молодой женщине, ты не находишь?

– Не стоит шутить с такими ужасными вещами, миледи! – предостерегла ее Джейн зловеще и начала приводить в порядок прическу своей госпожи.

От доброй миссис Пикок и находившейся под ее началом команды женской прислуги по кухне и дому Леонора знала, насколько притягательными для простодушных людей были такие страшные истории. Чем они более ужасные и жуткие, тем лучше.

Замкнутый, уединенный образ жизни в Уинтэше был к тому же беден настоящими скандалами, так что историю мистера Стейнсфорда будут рассказывать еще многие годы. Точно так же, как и новую историю о женитьбе графа на непривлекательной дочери купца, отец которой умер во время свадебного застолья.

Леонора зябко передернула плечами, заметив вскользь, что ее платье с некоторых пор сидело на ее фигуре более свободно. Постепенно стало заметно, что упорная мигрень и огорчения, против обыкновения, ухудшили ее аппетит. Хотя леди Уинтэш и убеждала Джейн в обратном, чувствовала она себя вялой и разбитой. Ее лицо было еще более бесцветным, чем обычно, а каждое движение стоило неимоверных усилий.

Несмотря на это, у нее была твердая решимость не показывать никому эту слабость. Ей хотелось выпить чашку свежезаваренного чаю, который ей наверх принесла Джейн, а затем встретиться с миссис Бернс для обычного ежеутреннего разговора. Не было причин для изменения нормального распорядка дня, который установился в последние недели.

Она не хотела привлекать повышенный интерес к своей болезни. Если Герве стал обращать внимание на нее, для этого должны быть другие причины, чем забота о ее здоровье. И как ей вообще пришло в голову, что у него были какие-то размышления по этому поводу? Она была для него обременительной, навязанной ему и нелюбимой.

Что же могло быть для него лучше, чем супруга, которая зачахнет от сердечной болезни как можно быстрее? Лишь после смерти отца она сама осознала масштабы огромного состояния, которое он завещал ей. Это богатство могло бы полностью перейти к одиннадцатому графу Уинтэш, если она…

Она поставила чашку на столик.

– Миледи?! Разве чай уже остыл? – удивилась девушка.

– Что? Нет… э-э… нет, я не хочу пить. Спасибо, Джейн, можешь отнести это в кухню, завтракать я не буду…

– Но миссис Бернс…

Последующие слова недоуменной тирады Джейн остались позади захлопнувшейся двери. Но прежде, чем затих звук неженственного удара дверью, Леонора была уже на галерее, а затем на лестнице.

По пути в библиотеку она пробежала мимо леди Аманды, которая как раз выходила из дамской гостиной, не заметив ее. Голова Леоноры шла кругом, и для нее сейчас не существовало препятствия, которое удержало бы от выяснения того, что представлялось ей в данный момент более важным, чем что-либо другое.

В первые, одинокие недели своего замужества она постоянно пользовалась богатой библиотекой господского дома, чтобы не страдать так сильно от вынужденной изоляции, в которой она оказалась в Уинтэше. Теперь Леонора вспомнила, что в библиотеке были и некоторые медицинские справочники, которые когда-то собрал предок Кройдов.

К счастью, просторное помещение с резными стенными шкафами высотой до потолка было пусто.

Узкие полосы солнечного света падали сквозь окна с мелкими переплетами, которые на равном расстоянии разделяли ряды книжных полок на восточной стороне комнаты, так что Леоноре было очень удобно пробежать глазами корешки книг. В третьем шкафу она нашла то, что искала. Это был толстый, ценный том медицинской энциклопедии прошлого века.

Но Леонору интересовало только одно растение – красная наперстянка, Digitalis purpurea, как было написано там. Но прочитав, она лишь убедилась в том, что уже знала. Один и тот же экстракт в зависимости от дозы может быть либо лекарством, либо ядом! Зато совершенно новыми были для нее также подробно описанные признаки отравления наперстянкой. И самым неожиданным ударом для нее оказались, прежде всего, два симптома: мучительные головные боли и постоянная тошнота, которые вместе с повышенной нагрузкой на сердце раньше или позже приводят к летальному исходу!

Все вместе взятое настолько точно совпадало с загадочными жалобами, мучившими ее в течение довольно долгого времени, что существовавшее до сих пор только в ее подсознании подозрение выкристаллизовалось в бесспорный факт.

Возможно ли, что кто-то пытался ее отравить? Кто-то? Почему у нее не хватало мужества мысленно назвать имя, которое напрашивалась само собой? Имя мужчины, который более чем кто-либо другой может получить выгоду от ее смерти…

– Герве? – пробормотала она хрипло, уже не доверяя собственному рассудку.

– Он самый! Извини, что я помешал тебе, но решительно невозможно поговорить с тобой наедине. Как ты себя чувствуешь? Уже действительно настолько хорошо, что можешь не лежать в постели?

Леонора уставилась на супруга, пытаясь справиться с собой. То, что он неожиданно появился перед ней как раз в тот момент, когда она поняла, что именно он тот человек, который планирует ее смерть, было свыше ее сил.

– Господи, ты стала бледной как полотно. Не хочешь присесть? Тебе следует отдыхать, а не рыться среди этих старых фолиантов…

Забота, с которой он взял ее под руку и отвел к креслу, находилась в таком ярком противоречии с его предшествующим поведением, что ее только что проснувшееся недоверие сразу же нашло этому объяснение. Он хочет, чтобы она ничего не подозревала, хочет обмануть ее и усыпить ее бдительность, чтобы она и дальше простодушно и доверчиво принимала свою ежедневную дозу яда вплоть до плачевного конца.

Где пряталась ее смерть? В утренней чашке чая? В овсяных хлебцах? Маленьких пирожных или пудингах, которые она так любила? В кофе или вине?

Она сообразила, что теперь для нее будет невозможно съесть ни малейшего кусочка, не спросив себя, а не подготовлена ли эта еда для того, чтобы побыстрее отправить ее на тот свет.

– Леонора…

– И-извини… – Дрожащими пальцами она убрала волнистую прядь со лба, избегая его озабоченного взгляда. – М-не уже н-намного лучше…

Откровенная ложь вызвала у него улыбку, при виде которой сердце Леоноры забилось чаще. Оно не больное, подумала она, а глупое, наивное и неисправимое, если бьется так сильно, когда умом она уже давно понимала, что за внезапной заботой супруга стоял сплошной обман.

– Это я вижу, – также сухо отвечал он. – Настолько хорошо, что ты изучаешь Британскую Энциклопедию и одновременно незагруженной частью мозга составляешь меню на следующую неделю…

– Т-ты с-смеешься надо мной, – прошептала Леонора смущенно.

Когда он так стоял, возвышаясь над ней, полный жизни, цветущий, в брюках для верховой езды из мягкой коричневой кожи, плотно обтягивающих его бедра, в выглядывающей из-под черного жакета белоснежной рубашке, подчеркивающей его летний загар, она не могла не подпасть под его очарование.

– Только над твоим упрямством, моя дорогая, – ухмыльнулся он. – Доктор Филдинг ведь сказал тебе, что ты должна себя беречь. И только если будешь следовать этому совету, получишь гарантию, что доживешь, по крайней мере, до ста лет…

Какая издевка! Видимо, она могла бы считать за счастье, если бы ей удалось дожить до конца этого месяца.

Леди Уинтэш хватило мужества, чтобы скрыть поднимающийся в ней страх. Только обитая тканью спинка высокого резного стула, на котором она сидела, мешала ей еще дальше отодвинуться назад.

Но ей нужно было вести себя нормально, отвечать на вопросы. Никто не должен знать, что она разгадала смертельную игру, а Герве – тем более. Несмотря на это решение, ей было трудно сохранять любезность.

– Тогда остаются еще добрых семьдесят девять лет, в течение которых ты сможешь демонстрировать мне твое презрение и высокомерие, – взорвалась она так гневно, что забыла всю свою робость перед ним и свое тягостное заикание. – Ты, конечно, позаботишься о том, чтобы и наследник от Феннимора был воспитан в твоем духе, так, чтобы он смог продемонстрировать дочери, купца, возомнившей себя леди, все подобающее презрение, особенно в том случае, если тебе не будет суждено прожить сто десять лет!

– Извини!

Леонора раздраженно прищурила глаза.

– Извини, – повторил Герве Кройд в том жепочти смиренном тоне. – Знаю, что после оглашения завещания твоего отца я вел себя не как джентльмен.

Леонора сложила руки на коленях и расправила плечи. Из-под полуопущенных ресниц она недоверчиво посмотрела на него. Нет, она никогда не поверит в серьезность его извинений, даже если ей и показалось, что его лицо выражало странную смесь пристыженности и надежды.

– Я не считаю себя вправе давать оценку твоему поведению, – сказала она тихо, но твердо. – В этом есть свои преимущества – знать, на что можно рассчитывать, и не строить больше иллюзий. В этом отношении я тебе даже благодарна. Ты избавил меня от того, чтобы быть посмешищем и дальше.

Он не успел опровергнуть это утверждение и тем самым невольно оставил Леонору в оборонительной позиции. Само собой разумеется, слово «посмешище» она отнесла к ночному происшествию в библиотеке.

Напротив, перед мысленным взором одиннадцатого графа Уинтэша вновь возник неприятный образ пышно разодетой, коренастой невесты-купчихи, на которой ему пришлось жениться против его волн. Но у него возникли и другие, более приятные воспоминания!

– Я задаю себе вопрос, неужели мы не можем покончить разом со всеми недоразумениями, – пробормотал он, отрешенно уставившись на цветочный узор огромного персидского ковра, покрывавшего пол в библиотеке. – Мы чужие. Мы почти ничего не знаем друг о друге. Давай изменим эту ситуацию, мне очень хотелось бы этого…

Если он и ожидал какого-то рода согласия на свое предложение, то ему пришлось быстро убедиться в своей ошибке. Леонора резко вскочила и, как бы защищаясь, встала позади спинки стула, уцепившись за нее обеими руками. Казалось, она была крайне испугана этим дипломатичным предложением.

– Изменим? – выдохнула она, с трудом сохраняя самообладание, ибо слова «покончим разом», вместе с собственными подозрениями, только усилили ее откровенный страх за свою жизнь. – Как ты себе это представляешь?

– Ты ведь была готова стать моей женой, подарить мне детей. А если я тебя спрошу, желала ли ты прежде и теперь этого всерьез?

Леонора прищурилась. Был ясный день, и все же, наверное, существовала только одна причина этого поразительного заявления.

– Ты опять пьян? – вырвалось у нее непривычно жестко.

– Итак, это правда? – Герве как бы не заметил резкости выражения.

– Что должно быть правдой? – Нервно и одновременно так яростно, как никогда в своей жизни, Леонора гордо откинула голову назад. – То, что ты однажды находился под достаточным влиянием алкоголя, чтобы посягнуть на непривлекательную женщину, женитьба на которой была спасением для Уинтэша? Ты ждешь, чтобы я письменно подтвердила этот твой подвиг, или я должна сказать, что виновата во всем сама? Что моя сногсшибательная красота – какая жалость! – ввела тебя в соблазн?

Граф не знал, что лишило его дара речи в большей степени – то, что его жена, без тени робости, вдруг заговорила, не останавливаясь, или то, что она отмахнулась от волнующих поцелуев, которые он так ясно помнил, решительно и холодно, как просто от домогательств пьяного. И что в ее недружелюбных словах присутствовало даже что-то вроде едкого сарказма.

Девушка в зеленом шелковом пеньюаре ни одним жестом не показала, что отвергает его. Напротив, сердечность и нежность ее ласк тогда смогли даже развеять тяжелый туман в голове от выпитого бренди. Как и сейчас, в ее глазах сверкали горячие искорки, а живой румянец окрасил обычно такие бледные щеки.

Кто внушил ему безумную мысль, что он женился на бесцветной особе? Неужели отравляющие жизнь предубеждения наказали его такой слепотой?

– Не бойся, – добавила Леонора, все еще сердясь. – Никто не заставит тебя отвечать за то, что ты обидел собственную жену. Мой отец умер, а других родственников, которые бы заступились за меня и мои интересы, у меня нет. А теперь извини меня, пожалуйста…

– Леонора!

Ему пришлось удержать ее за плечи, иначе она бы просто убежала. Желание исчезнуть слишком явно читалось в ее больших, блестевших, как полированный металл, глазах.

– Я совершенно не хотел тебя обидеть, даже если я соглашусь, что выпил слишком много бренди. Но я не был настолько пьян, чтобы докучать тебе против твоей воли. Ты была вполне согласна с этим и очень мила. Скажи… – Ему трудно давался этот вопрос. – Этой ночью наш брак совершился?

Молодая женщина тяжело дышала. Его прикосновение, запах кожи, лошадей и терпкого одеколона – от всего этого ее бросило в дрожь. Только смесь из перемешанных между собой страха, гнева и страсти, наполнявшая ее до кончиков ногтей, дала ей силы противостоять ему. И даже найти очень маленький шанс отомстить. Пусть он посомневается, так ему и надо!

– Ты спрашиваешь себя об этом? – прошептала она вызывающе, хриплым голосом. – Ты спрашиваешь себя о том, не нарушил ли ты во хмелю свои так высокомерно защищаемые тобою принципы? И о том, что благородный граф Уинтэш так же, как и все другие, лишь человек и мужчина, который может потерять контроль над собой. Как неприятно, что ты в этом случае должен поверить мне на слово. К сожалению, у меня нет намерения уверять тебя в чем-либо. Я забыла, что произошло! Я хотела это забыть! Ты не будешь за это на меня в обиде?

Рванувшись, что выдало ее с таким трудом сдерживаемый темперамент, она освободилась из его рук и выбежала из библиотеки. Через дверь, оставшуюся незакрытой, граф слышал приглушенный стук каблуков удалявшейся по лестнице Леоноры.

Его поднятые руки поникли, и он провел безнадежным жестом по густым темным волосам. Он сам не знал, чего ожидал от этого разговора. Уж никак не пламенного гнева и презрения своей обычно такой скромной супруги.

Герве подошел к пюпитру для чтения, где еще лежала книга в кожаном переплете, которую перелистывала Леонора. С любопытством прочитал он слова на открытых страницах. Она интересовалась медицинскими вопросами? Как загадочно. Так же, как и ее все больше и больше раскрывающаяся, многоплановая и необычная личность.