Список адресов и телефонов, лежащий перед Кэт на письменном столе, постепенно уменьшался. Очередная красная черта, вычеркивающая неудавшуюся попытку, становилась все жирней и злее.

Кэтрин нервно постукивала карандашом по столешнице, ожидая, когда ее соединят. Наконец резкий женский голос отозвался:

— Студия «Пять».

— Могу я попросить к телефону мистера Стэйна… — произнесла свое заклинание Кэт.

— Сожалею, но сегодня мы снимаем без мистера Стэйна. Он сообщил нам, что несколько дней будет в отъезде.

Это она слышала в пятый раз.

— А вы не знаете, где бы я могла его найти?

— Сожалею, но для этого вам следует обратиться к его агенту. Мы в принципе не даем справок по телефону. А в данном случае и не могли бы, так как мистер Стэйн ни о чем нас не информировал.

Нетерпеливый щелчок коротким металлическим звуком подтвердил, что на другом конце провода повесили трубку. Кэт сделала то же самое. Телефонный номер литературного агента Ника стоял первым в ее блокноте. Там ей очень вежливо и холодно сообщили, что Ник на несколько дней уехал. Не решаясь представиться миссис Стэйн, она удовлетворилась этой информацией, хотя в душу закралось подозрение, что ее обманывают.

Окончательно окрепло это впечатление к третьему дню поисков Николаса Стэйна. Даже Бренда была бессильна.

— Джек клянется, что Ник должен сам ему звонить и он понятия не имеет, где его искать.

Такого просто не может быть — Ник требует немедленного развода, а сам надолго исчезает в неизвестном направлении, никому не оставляя ни малейшего ориентира. Нет, этому есть вполне логичное объяснение: он строго-настрого запретил именно ей сообщать, где находится. Это конец, он решил сжечь все мосты!

Последние шестьдесят часов оказались самыми томительными и тяжелыми в жизни Кэт. Снова и снова, с мазохистской скрупулезностью припоминая каждое слово, которым она обменялась с Ником, Кэт все больше убеждалась, как глупо она себя вела.

В большинстве случаев ее действия напоминали поведение избалованного, обидчивого и неумного ребенка. Видимо, душеспасительная проповедь Бренды на тему «дочки-матери» не пропала даром. Почему до сих пор она не видела, что причиной ее беспорядочных отношений с мужчинами чаще всего было стремление шокировать консервативную мать?

Она не искала человека, с которым могла бы пойти по жизни, а выбирала лишь объект для демонстрации собственной свободы. И чем никудышнее и слабее оказывался ее приятель, тем больше удовольствия она получала, видя и слыша беспомощные возражения своей матери.

Господи, сколько бессмысленных и ненужных тревог заставила она ее пережить за последние годы! Но время мстит за каждую ошибку. Уверенная в своей непогрешимости, Кэт проглядела и упустила единственного настоящего мужчину. И теперь тоска по Нику Стэйну плотной удушающей пеленой обволакивает сердце, превращает в пытку каждый его удар. Но винить в этом надо только себя.

— Извини, можно тебя побеспокоить? Я дважды стучала, но ты не отвечаешь.

Вздрогнув, Кэт уставилась на мать, как будто перед ней материализовалось привидение. Та, как всегда, выглядела безупречно, словно сошла с обложки последнего журнала для светских дам. Свежая укладка серебристо-седых волос, умелый неброский макияж, костюм из лучшего Дома высокой моды и итальянские туфли — словом, ничего общего с той несчастной, достойной жалости мамочкой, чей портрет только что рисовала фантазия ее дочки. Несоответствие реальности и воображения настолько потрясло Кэт, что уныние в ее глазах моментально исчезло, и она, радостно улыбаясь, вскочила, чтобы обнять мать.

Эллен Сент-Петерс, в свою очередь, была ошарашена не меньше. Она не привыкла к столь бурным проявлениям дочерней любви, поэтому ей потребовалось некоторое время, чтобы вернуть себе обычную невозмутимость.

— Я рада, что у тебя все хорошо, детка! Видимо, супружество идет тебе на пользу. Ну что ж, это неудивительно, твой Ник действительно роскошный мужчина. Я так рада, что ты влюбилась именно в него, у меня просто нет слов…

Кэт напряглась, ее лицо мгновенно приняло замкнутое выражение.

— Ты не хочешь присесть, мама?

Слегка вздохнув, Эллен села.

— Кажется, я опять сказала что-то не то. В чем дело, сокровище мое? У тебя неприятности?

Кэт кисло сморщилась. Может быть, впервые в жизни она по-настоящему внимательно разглядывала мать. Вопросительный взгляд, тонкие линии морщинок, которые не мог полностью скрыть даже очень искусный макияж.

— Страшные, ма, — призналась она. — Ник сыт мной по горло. Он считает наше скоропалительное решение пожениться самой большой ошибкой в своей жизни и поручил своему адвокату добиваться развода.

— А ты… ты с этим согласилась?

— Нет!

Кэтрин, конечно, не собиралась кричать, но неожиданно ей стало легче, как будто она выкрикнула всю тревогу, давившую на нее эти дни.

— Извини, я не хотела орать, — виновато выговорила она. — Но с тех пор, как Ник меня бросил, мне все время хочется что-нибудь швырнуть в стену, просто руки чешутся, или так громко завопить, чтобы он меня услышал.

— Последнее желание, на мой взгляд, осуществить непросто. Ну кто докричится до Приморского парка? Кроме порванных голосовых связок не будет никакого результата… — сделала замечание Эллен, но Кэт ее не слушала.

— Конечно, у него есть все основания сердиться, — возбужденно продолжала она. — Я вела себя отвратительно, требовала от него немыслимых вещей, но не должен же он из-за этого сразу подавать на развод! Почему он со мной не разговаривает?

— Думаю, он пытался пару раз, — вставила Эллен Сент-Петерс. — Но ты ведь глохнешь сразу на два уха, если считаешь, что права…

— Это правда, — самокритично заключила Кэт. — Я была настоящей гадиной, и по отношению к тебе тоже. Мне так стыдно, ма! Я ведь ни разу не собиралась всерьез выходить замуж ни за одного парня из той «кунсткамеры», что сама себе организовала. Но вот тебе я постоянно приводила кого-нибудь в качестве потенциального зятя…

— Твой отец так меня и успокаивал. — Эллен улыбнулась. — Как только я начинала волноваться, он заявлял, что я опять поймалась на твою удочку. Неужели это правда, Кэтрин?

Кэт молча кивнула, и мать с дочерью посмотрели в глаза друг другу. Кэт — несколько смущенно и робко, Эллен Сент-Петерс — задумчиво и встревоженно. Потом Эллен тоже кивнула.

— Наверное, твой отец прав — во многом мне следует винить себя. Я… ах, Кэти, я всегда хотела тебе только добра, во всех случаях мною руководили самые лучшие побуждения, потому что я считаю, что такой человек, как ты, заслуживает счастья!

Кэт растерянно моргнула.

— Если ты сейчас же не остановишься, ма, я разрыдаюсь от раскаяния, и у нас обеих потечет тушь…

Женщины взглянули друг на друга, и Эллен принялась усердно искать в сумочке носовой платок.

— Ты права, — всхлипнула она, но тут же спокойно заявила: — Зачем говорить о прошлом? Главное — определить на будущее, чего каждой из нас не следует делать, согласна?

— Если бы ты знала, как мне хочется повернуть стрелки часов назад! — вздохнула Кэт. — Я была такой жалкой дурой — заносчивой, подлой! Не только по отношению к тебе, но и к Нику. Как я хочу сказать ему, насколько сильно я об этом жалею…

— Лучше подождать, пока он вернется! — посоветовала мать. — Не вечно же они будут там оставаться. Для меня вообще загадка, почему это надо делать в ноябре, в самое неподходящее время года. Несколько свободных дней сейчас даже странно проводить на море.

— На море? — Кэт удивилась. — Не знаю, на море ли он. Скажу только, что не осталось ни одной студии, с которой он работает, куда бы я не позвонила. Я побеспокоила даже его адвоката, его зубного врача и его литературного агента. Не хотелось бы мне слышать их мнение о настырной особе, которой так не терпится узнать, куда скрылся Николас Стэйн. Снова неплохая пожива для скандальной прессы. Миссис Стэйн ищет сбежавшего супруга! Блиц-развод после блиц-свадьбы!

— Не стоит видеть все в черном свете! — возразила Эллен. — Уверена, передышка для размышлений пойдет Нику на пользу. Если бы он не влюбился в тебя по уши, то просто не стал бы участвовать во всей этой ерунде! Наберись терпения! Впрочем, я только что поклялась никогда больше не давать тебе непрошенных советов!

— Да ладно, ма. Чего бы я только ни стерпела, лишь бы знать, что он вернется и не выставит меня немедленно за дверь!

— А почему бы ему не вернуться? Погода стоит отвратительная, он не может застрять там надолго, да и бесконечная рыбалка должна же им когда-то надоесть. Не говоря уж о том, что, твой отец должен идти со мной в пятницу в Метрополитэн-опера. На гастроли Паваротти! Наверняка Патрик не забыл об этом событии.

Кэтрин остолбенела. Какое отношение могут иметь рыбалка, опера и ее отец к Нику?

— О чем ты, собственно, говоришь, ма?

— О мужчинах, — терпеливо разъяснила мать, как будто имела дело с глухим. — Ты же знаешь своего отца. Если ему выпадает возможность забросить в море хотя бы один из его двадцати пяти спиннингов, ему даже на свою биржу наплевать.

— Извини, у меня что-то с головой, наверное, не хватает серого вещества. Я никак не могу уловить взаимосвязь. Какие мужчины?

— Хорошо, Кэти, повторяю все сначала. Дело в том, что три дня назад мой муж и твой муж ни с того ни с сего решили вместе поехать порыбачить в Приморский парк. Кажется. Ник имеет то же дурацкое пристрастие часами сидеть у воды, что и Патрик.

Кэт провела ладонями по лицу. В глазах потемнело. Мебель поплыла, и ей пришлось ухватиться за свой письменный стол. Уж не ослышалась ли она?

— Ты утверждаешь, что Ник и папа находятся в нашем доме на побережье и занимаются рыбалкой? — пролепетала она.

— Именно это я все время и пытаюсь тебе объяснить! — подтвердила мать. — Они ловят рыбу, а когда не ловят, скорее всего сидят перед камином в уютном деревенском доме и сокращают запасы виски твоего отца.

— Это невероятно…

Кэтрин наконец обнаружила свой стул и плюхнулась на кожаное сиденье.

— Но это так. Вчера вечером я разговаривала с Патриком по телефону. Только прошу тебя, не заставляй повторять вслед за гордым тестем перечень трофеев и рыбацких талантов его зятя. Тем более что при первой встрече он принял его за мелкого телевизионного пустозвона, вскружившего голову единственной обожаемой дочери. Скажи, что это ты делаешь? Ты плачешь?

Кэт закрыла лицо руками, ее узкие плечи под шерстяным цвета спелой кукурузы платьем предательски вздрагивали.

— Плачу? — Пытаясь сдержаться, Кэт опустила ладони. — Но это же уму непостижимо! Я тут переворачиваю все вверх дном, обзваниваю, как психопатка, весь Нью-Йорк, не сплю ни одной ночи, а этот изверг сидит с моим отцом на причале в Приморском парке и наносит ущерб рыбным богатствам Атлантики! Ну что ты на это скажешь?

— В любом случае не имеет смысла впадать в истерику.

Кэтрин действительно начала странно безостановочно хихикать, но постепенно нервозность стала уступать место чувству успокоения. Окончательно остыв, она вытерла слезы тыльной стороной ладони, размазав при этом косметику по лицу.

— По сути дела, я хотела пригласить тебя поесть, — вспомнила ее мать. — Две соломенные вдовы, брошенные мужьями-рыболовами, должны держаться вместе.

— Спасибо, очень мило с твоей стороны. — Кэт никак не могла отдышаться. — Но у меня, честно говоря, нет времени. Я немедленно должна выяснить, сможет ли Бренда взять на себя мою работу. Если сможет, я тут же выезжаю, чтобы не попасть в пробку перед выходными…

— Выезжаешь? Куда ты хочешь ехать?

— Ты еще спрашиваешь? Само собой, в Приморский парк!

Эллен Сент-Петерс в душе осуждала лихорадочную поспешность дочери.

— А нужно ли? Чем больше времени получит Ник, чтобы унять свой гнев, тем лучше для вас обоих. Подумай хорошенько, детка!

Кэтрин отчаянно запротестовала.

— Какое отношение имеет разум к любви, мама? Неужели ты думаешь, что я могу спокойно сидеть здесь и ждать, когда Ник вынесет приговор нашему браку? Ни за что! Я должна что-то предпринять, должна его убедить, сказать ему наконец, что я его люблю…

Только что состоявшийся разговор между матерью и дочкой не пропал даром. Эллен считала, что Кэт совершает ошибку, но воздержалась от всякой критики. А может, она и сама сейчас не права. Если и существовал на свете мужчина, до смерти влюбленный в свою жену, то им был Ник Стэйн. И скорее всего эта любовь в конце концов одолеет все невзгоды.

— Желаю тебе счастья, Кэти! — сказала Эллен. — Я буду за тебя молиться!