Общепринято считать, что российская наука находится в глубоком кризисе. В этом отношении она не очень отличается от советской науки, которая, вопреки мнениям академиков РАН РФ, последние десятилетия своего существования находилась далеко не в идеальном состоянии. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть советские газеты 70–80-х годов, вспомнить разговоры в институтских курилках и — если это мало — поднять в архивах многочисленные постановления ЦК КПСС и Совмина СССР на соответствующие темы.

Мировая наука тоже не процветает, и российская наука совсем не одинока в своих негативных самооценках. Более того, несколько последних десятилетий огромный механизм мировой науки в основном воспроизводит, проверяет и детализирует знания, сформированные в своей основе уже ушедшими поколениями ученых. Столь длительное отсутствие принципиально новых результатов дало основания для рассуждений о кризисе науки в целом и даже для пророчеств о ее конце. Смысл пророчеств туманен, но учеными массами овладевает предчувствие достижения предела развития если не науки в целом, то ее социальных и организационных форм.