Встреча

Он мчался сквозь пространство – неосязаемое нечто, единственное, что осталось после взрыва, уничтожившего не только корабль, но и всю команду.

Калейдоскоп звезд в черной бесконечности то и дело менял форму, подчеркивая невероятное, не сравнимое даже со скоростью света, движение, в которое он волей судьбы оказался вовлечен. Он перемещался, мимолетно удивляясь самой способности осознавать собственное существование в виде столь непостижимой малости. Бесконечность увлекала, не оставляя ни единого шанса.

Вдруг неизвестная неодолимая сила вмешалась в движение, замедлив этот полет без смысла и цели. Словно некий исполин одним взмахом бейсбольной биты отправил его прямиком в приготовленную неизвестным кэтчером перчатку. Неминуемое столкновение было бы сокрушительным для любого, обладающего хоть какой-то массой, но в его нынешнем состоянии это не имело никакого значения.

В любом случае это было хоть какое-то изменение.

Движение закончилось.

Теперь его окружала темнота, но не одиночество – в ней явно ощущалось чье-то присутствие. Здесь и был тот неизвестный, изменивший траекторию бесконечного полета Еана.

Еан…

Он задумался, и воспоминания послушно выстроились в надлежащей последовательности: он – лорд Еан рю дэ Гилет, младший сын Верховного лорда Беора рю дэ Гилета и леди Теоры рю дэ Гилет, правителей звездной системы Алеот Астар.

«Мама… Она опечалится, – прилетела нежданная мысль. – Стоп (привычка к дисциплине в том числе на ментальном уровне в роду рю дэ Гилетов воспитывалась с детства), – это только одна из будущих вероятностей. Вероятно, ее можно предотвратить».

И Еан направил внимание на того, кто был здесь и сейчас вместе с ним.

Темнота оказалась телом, по странной причине не способным к полноценной жизнедеятельности, судя по различным трубочкам и проводам, снабжавшим его кислородом и питанием. «Ага, кислородно-углеродная конструкция». Еан обрадовался факту как старому знакомому. Впрочем, так и было – его собственное тело имело такой же механизм жизнедеятельности. «Если это тело вообще существует», – снова мелькнула непрошеная мысль, и Еан, по привычке прогнав ее, пообещал сам себе серьезно заняться ментальной дисциплиной немедленно, как только уладит эту проблему. Проблемой следовало считать тот факт, что в настоящий момент он, судя по восприятиям, был начисто лишен собственного привычного тела и находился от него на бог знает каком расстоянии в этом, подключенном к приборам и принадлежавшем другому существу.

Кстати, о существе.

Еан огляделся. Да вот же оно! Он не сразу распознал незнакомца, ибо тот вел себя очень странно. По всей видимости, он то ли был без сознания, то ли никак не мог решиться на какую-то определенность, но выглядело это так, словно он желает покинуть это прикованное к аппаратам тело, но не отваживается. Преисполнившись сострадания к несчастному, Еан, позабыв, что он сам, возможно, находится в куда худшем положении, решился на ментальное вмешательство.

– Ты кто?

Вопрос, похоже, вызвал еще большее замешательство, и Еану пришлось повторить:

– Ты кто?

– Я Стефан, – на секунду замешкавшись, ответило существо.

– Расскажи о себе, – попросил Еан. – Ты не словами говори, ты думай – я пойму.

Незнакомец явно обрадовался, что он не один. Он перестал метаться и слегка раздвинул границы своего пространства, где, как в калейдоскопе, переливались картинки жизни. Еан внимательно смотрел на жизнь Стефана Шумахера.

Скорость была его призванием. Скорость, реакция и расчет.

Маленькому Стефану не составляло никакого труда рассчитать траекторию летящего мяча или бегущего соперника и успеть занять наилучшую позицию для выигрыша. Возможно, он не был самым сильным – перед Еаном пробежал ряд картинок, где Стефану явно досталось от более старших соперников, но в скорости и расчете ему не было равных. «Так вот как ему удалось поймать меня, – почти усмехнулся Еан своей догадке. – Парень мог бы быть звездой бейсбола».

Но Стефан оказался гонщиком.

Еану едва удалось сохранить невозмутимость, оказавшись лицом к лицу с воспоминанием: тонированное стекло шлема, змеящаяся перед ним линия трассы, обитой для безопасности старыми шинами, сливающимися в темные полосы на периферии бокового зрения, нос болида – вишневого цвета торпеда, подчиняющая свою траекторию малейшему движению руля, управляемого уверенной рукой в черно-серой перчатке, грозный рокот форсированного двигателя, к которому на поворотах примешивается оглушительный визг покрышек по асфальту, запах горелой резины, приносимой в жертву гонке, и этот бурлящий поток адреналина в крови, пьянящий и в то же время обостряющий до невероятности все до единого чувства…

Перед Еаном разворачивалась гонка.

Монитор над кроватью зафиксировал изменения сердечного ритма и отреагировал тихим писком. Над дверью палаты зажглась сигнальная лампа, и дежурная медсестра, привлеченная сигналом, заглянула в палату. Тело, погруженное в кому, продолжало неподвижно лежать на кровати. Только пульс пациента чуть ускорился.

На всякий случай проверив приборы и довернув регулятор на капельнице, сестра сделала соответствующую отметку на карте, предусмотрительно размещенной в изножье кровати. «Стефан Шумахер, 24 года, – прочитала она. – Такой молодой, – покачала головой в белой форменной шапочке. – Так жаль».

Она хорошо знала свою работу, но как же обидно дежурить по ночам рядом с тем, кто вряд ли в состоянии даже когда-нибудь прийти в себя, не то что выздороветь. «Уж лучше разрешили бы эвтаназию для безнадежных больных», – поймал ее мысль Еан. Но вмешиваться, к счастью, – он не был уверен, что в теперешнем состоянии смог бы предотвратить беду, – не пришлось.

Убедившись, что профессиональная помощь не требуется, сестра покинула палату.

Пульс продолжал уверенно биться.

То ли устав от непривычного способа беседы, то ли под влиянием увеличившейся дозы лекарств, но Стефан уснул. Разумеется, трудно назвать сном состояние, в котором тело пребывает в коме, а разум – в бессознательности. Но это было гораздо лучше, чем то, предыдущее состояние, когда дух собирался покинуть тело.

И во всяком случае, это давало Еану передышку и возможность обдумать ситуацию.

Итак, он – Еан. Что еще подскажет ему тренированная память?

Он постарался вернуться в момент катастрофы.

Да, так и есть, корабль шоргов вынырнул неизвестно откуда. «Как они умудрились остаться незамеченными для систем слежения корабля? Надо будет дать подробный отчет корабелам», – мелькнула параллельная мысль. Тем более что ни с чем подобным за свою относительно короткую жизнь он не сталкивался. Да, пожалуй, и не только он. Шорги, по всей видимости, совершили прорыв в технологии, создав не только возможность оставаться незаметным, но и умудрились вскрыть обшивку, способную противостоять метеоритной атаке, впустив внутрь едва ли не дюжину шорговских киборгов, вооруженных тончайшей сетью, в которую и оказался захвачен Еан. Несмотря на попытки команды отбить атаку, шоркиборги жертвовали собой, подчиняясь единственной цели – захватить пленника живым. Впрочем, иначе как о живом Еане и речи быть не могло. Не зря же к их родовому имени рю Гилет добавлена частица «дэ», означавшая фундаментальнейшее качество, присущее всему роду рю Гилет: бессмертие. Нет, разумеется, речь ни в коем случае не могла идти о вечном бессмертии – это было бы худшим из возможных проклятий. То была система регенерации, позволяющая быть «неубиваемым» почти тысячу, а то и больше лет.

Каким-то образом много поколений назад рю Гилеты приобрели это врожденное качество: без согласия самого хозяина никакая внешняя сила не могла уничтожить тело. Правда, неизвестно, регенерировало бы оно, если развеять его на атомы, до сих пор такого не случалось, но за тысячелетия неубиваемости род рю дэ Гилетов смог не просто сохраниться, но и занять главенствующее положение сперва на родной планете, а позже – в звездной системе Алеот Астар, превратив ее из раздираемой междуусобными войнами части галактики в процветающую монархию.

Вероятно, поэтому шорги так стремились захватить тело, запоздало сообразил Еан. Возможно, они хотели получить пленника или просто боялись, что если развеют Еана на молекулы, то регенерирует каждая из них. «Трудновато им пришлось бы с таким количеством рю дэ Гилетов», – усмехнулся Еан про себя. Но как бы там ни было, понять шоргов было не просто затруднительно, но практически невозможно. А потому этот вопрос Еан отставил в сторону как риторический и продолжил размышлять.

Будучи захваченным в ловушку, он еще видел схватку между солдатами корабля и шоркиборгами. Затем его, спеленутого паутиной, оказавшейся вполне надежной защитой от космических лучей, доставили на вражеский корабль, и тот немедленно начал движение. Последним, что Еан видел глазами тела, был взрыв, уничтоживший его собственный корабль вместе с командой. Потеря оказалась столь невыносимой, что он, от отчаяния утратив контроль над собой, покинул тело, и его отбросило от корабля в бесконечный полет, приведший его к Стефану, спящему в прикованном к кровати телу.

Кстати, о теле…

Еан решил еще раз более внимательно обследовать эту теперь уже их общую со Стефаном территорию. Начав с ближайших мест, он методично осмотрел все, мысленно создавая схему жизнедеятельности. Завершив изучение, он постарался воспроизвести все в целом и сравнить с конструкцией тел алеотов – родной расы. Оказалось, что тело Стефана не просто углеродно-кислородное, но и гуманоидное. Более того, оно было если не совсем, то почти таким же, как алеотские. Еан обрадовался и послал мысленную благодарность старому рю Марану, в свое время потратившему немало сил, чтобы вдолбить неусидчивому ученику основные данные о жизнедеятельности гуманоидных организмов. Настала пора заняться ревизией повреждений.

Следовало быть очень аккуратным, чтобы не пропустить разрушения, замаскированного работой медицинских приборов. Собрав все свое внимание, он вновь направил его на тело, фиксируя травмированные области. Их оказалось немало. Складывалось впечатление, что на Стефана обрушилось что-то невероятно тяжелое и бесформенное, смявшее ткани, как бумагу, и раздробившее множество костей.

Однако, несмотря на удручающую картину, с этим, кажется, можно было что-то сделать. Наименее пострадавшим, несмотря на смятую грудную клетку и раздробленные ребра, оказалось сердце. Сейчас оно работало с помощью машины, но, в сущности, ничто, за исключением наркоза, не мешало ему выполнять свою функцию самостоятельно. Сильно пострадавшая печень, к счастью, сама по себе имеет свойства к регенерации. Все, что требуется от Еана, – это слегка ускорить процесс. Хуже дело обстояло с позвоночником: два позвонка раздроблены, и один из осколков перекрыл поток жидкостей и сигналов. Остальные кости, даже те, что были раздавлены в крошку, беспокойства не вызывали – немного внимания и правильного ухода, и срастутся как миленькие. В этом Еан был просто уверен.

Ему ли не знать: за свои девяносто восемь лет он регенерировал части собственного тела куда чаще, чем его смертные сверстники. Те, несмотря на тысячелетнюю среднюю продолжительность жизни, бессмертием не обладали и потому гораздо бережнее относились к телу. Что, собственно, и делало Еана победителем в любой схватке: невозможно же всерьез попытаться одержать верх над тем, кто не боится поражения! Кстати, по всей видимости, именно это бесстрашие в совокупности с интеллектом и ментальной дисциплиной и стало одной из основных причин того, что рю дэ Гилеты возглавили империю.

– Посмотрим, как мне удастся справиться с этим телом, – неосторожно громко подумал Еан, разбудив дремавшего Стефана.

– Ты хочешь что-то сделать со мной? – Стефан пробудился и занервничал.

– Конечно! Но не с тобой, а с твоим телом. Ты же не хочешь остаться лежать прикованным к постели.

– А сейчас я прикован?

– Смотри.

Еан развернул мысленную схему разрушений, давая возможность пострадавшему осознать масштаб проблем. Сам, с перекрытыми восприятиями, тот, конечно, сделать этого не мог.

– Нет! – Волна ужаса хлынула на Еана таким мощным потоком, что едва не вынесла его наружу. – Я умру!

– Да погоди ты вопить!

Следовало как можно скорее остановить панику, пока этот парень не сбежал. Несмотря на молодость – что такое девяносто восемь лет в самом-то деле? – Еан знал, что именно паника чаще всего бывает главной причиной смерти.

– Смотри!

Он принялся мысленно наносить на схему план регенерации. Это не было обязательной частью терапии, но помогало переключить внимание на позитив.

– Сначала попробуем восстановить поток через ось тела, растворим осколок в крови. По-любому кальций не пропадет, его остальные кости мигом растащат.

– Ты о позвоночнике? – Стефан послал картинку: какой-то рисунок, выполненный дилетантом, – таким он был двухмерным и плоским.

– Ага, о нем.

– А как же позвонки? – Кажется, Стефан опять был близок к панике.

– Да что ты заладил «позвонки, позвонки»… Их всего-то два поврежденных. Выставим границы и будем наращивать, пока не заполним костной массой. Конечно, время пройдет: неизвестно, как быстро твое тело будет работать. Но в любом случае, начинать же с чего-то надо. Согласен?

Разумеется, ничего, кроме согласия, от Стефана не ожидалось. Но с детства усвоенные нормы поведения требовали получить от пациента добро на вмешательство. Кроме того, это открывало возможность сотрудничества.

– Тебе тоже будет чем заняться. Когда я уберу затор, пойдет поток. Ты внимательно следи за ощущениями и сразу скажи мне. Только не отвлекайся!

Этому приему Еан научился от отца.

Верховный лорд никогда не запрещал детям присутствовать на любых, даже самых важных переговорах. Единственным условием было соблюдение правил общения: не вмешиваться, не перебивать, но отвечать, причем вежливо, если кто-то к ним обратится. Таким образом решалось сразу несколько задач. Во-первых, дети привыкали общаться не только с родителями, воспитателями и сверстниками, но и с совершенно незнакомыми людьми, к тому же разного возраста, пола и даже расы. Во-вторых, их обучение технологии управления дополнялось обширной практикой – где еще найдешь живые примеры для изучения, кроме как на реальных переговорах, таких, например, как дискуссия с бо Утуру, управляющим планетной системы Тигардена, славящимся необычайно сварливым характером. Ну и, в-третьих, устанавливались прочные коммуникационные линии между членами правящей династии и подданными любого ранга. Это давало неоспоримые преимущества – ни у кого не возникало даже тени сомнения в правомочности действий Еана, которому, несмотря на юный возраст, отец регулярно давал поручения. И если сыну по какой-то причине казалось трудным выполнить приказ, отец поступал очень просто: он добавлял заданий так, что первый приказ выглядел уже сущей мелочью по сравнению с тем, что еще требовалось сделать. Таким образом достигались сразу две цели: выполнялось больше работы и исчезало любое волнение по поводу собственной неспособности справиться с поручением.

Вот Еан и решил воспользоваться папиной наукой, переключив внимание Стефана со страха на содействие.

Тот, как и ожидалось, внял голосу разума:

– А куда смотреть?

– Не куда, а как. Смотри внутренним зрением туда, где будешь чувствовать изменения. Готов? Тогда приступим.

Еан сосредоточился на ближайшем сломанном позвонке с самым крупным осколком. «Да, с этого и начнем», – решил он. Исследовав желудок, он нашел там достаточно кислоты для растворения. Для защитной оболочки пришлось использовать клетки гематомы, покрывшей весь поврежденный участок. Уже лишенные жизни, они, разумеется, не сотрудничали, и кровяным тельцам пришлось передвигать этот строительный материал, выстраивая надежную защиту. Аккуратно, чтобы не сжечь сосуды, Еан переместил кислоту по кровяным каналам прямиком к поврежденному месту, и она, как и ожидалось, немедленно принялась за работу. Химия оставалась неизменной в любой части вселенной – небольшой, в сущности, осколок стал стремительно уменьшаться.

Еан вывел образовавшийся раствор за защитную стенку и только после этого убрал защиту. Жидкости тела немедленно хлынули в образовавшуюся полость, а нервный канал зафиксировал движение. Стефан застонал, и монитор вновь отметил учащение пульса. Сестра, которой вскоре предстояло смениться, неохотно заменила опустевшую капельницу и сделала отметку в карте. «И чего бьется? Уж остановилось бы, и хлопот меньше», – с досадой подумала она.

Эта мысль повисла в воздухе, требуя как только можно ускорить регенерацию. Еан старался изо всех сил. Еще одна капельница закончилась еще до утреннего обхода.

Дневная медсестра предупредительно открыла перед врачом дверь.

Размер страховки пациента говорил сам за себя, и заведующий отделением отложил административную работу, чтобы лично курировать знаменитого гонщика. Снисходительно наклонив голову, он слушал отчет о состоянии больного. Затем приступил к непосредственному осмотру пациента. Ничего хорошего, разумеется, не ожидалось, но следовало ни на минуту не забывать об установленных в палате реанимации камерах. Они должны зафиксировать безукоризненное выполнение врачебного долга. А потому каждый не покрытый гипсом сантиметр лежащего на кровати тела подвергся тщательному осмотру. Почему-то особенного внимания удостоились пальцы на ногах. Сестра, впервые сопровождавшая главного, с удивлением смотрела, как светило, тщательнейшим образом прощупав их, о чем-то глубокомысленно задумалось. Сама она не видела ничего необычного в этих пальцах. По крайней мере, на ее взгляд, они ничем не отличались от любых других пальцев, виденных ею в этом тяжелом отделении, – но мало ли о чем думает начальство. Она же не умела читать мысли в отличие от Еана, без труда уловившего суть идеи: «Надо бы ногу ампутировать. Во избежание гангрены. Все равно парень не жилец, а так побольше страховки отработаем».

Что такое страховка, Еан не знал, но от идеи ампутации пришел в ужас: «Да что же за медицина на этой планете! Почему они не занимаются регенерацией? Что за варварство!»

На его родине подобное было попросту невозможным. Предварительное решение о подобном вмешательстве принималось на уровне Большого медицинского совета планеты, в чью обязанность входила полная инспекция деятельности врача, обратившегося за подобным разрешением. В случае необоснованной просьбы тот мог навсегда лишиться права работы.

Но даже если совет давал одобрение, право принятия окончательного решения принадлежало только и исключительно владельцу тела: никто не взял бы на себя ответственность за нанесение ущерба чужой собственности.

Еан вспомнил судебное дело с планеты Фермоза. Брачные обычаи тамошних аборигенов приводили к огромному травматизму среди молодежи. Раз в четыре года, в сезон планетарных брачных игр, туда приглашали медиков если не со всей галактики, то с дюжины ближайших планет. Правительство делало все, чтобы сохранить здоровье молодежи, не щадящей себя во имя традиций. В деле фигурировал отказ владельца тела в ампутации поврежденной части правого окончания хвостового отростка, единственная функция которого сводилась к раскрытию хвостового веера, как того требовал брачный обряд. Потеря хвостового отростка никоим образом не сказывалась на жизнедеятельности, однако юноша счел невозможным лишиться этого символа мужественности, предпочтя быструю смерть долгому прозябанию в статусе изгоя. Большой совет обратился в суд против коллеги, допустившего гибель пациента, но проиграл: суд единогласно признал право юноши на распоряжение собственным телом.

Протест, который ощутил Еан, оказался столь силен, что тело на него среагировало и слегка дрогнуло. Врач, не сумевший распознать источник движения, с испугом отдернул руку. С сомнением глянув на пациента и убедившись, что он по-прежнему в коме, а стало быть, шевелиться не может, он решил, что дрожь вызвана вчерашними дружескими посиделками, и решил пока не рисковать. Страховка, конечно, страховкой, но надо быть сумасшедшим, чтобы рисковать своим положением, взявшись с похмелья оперировать.

И он заторопился вон из палаты.

Сестра проводила взглядом удаляющуюся спину светила и принялась за свои прямые обязанности. Что-что, а дело свое она знала.

Прочитав записи ночной смены, она обнаружила, что капельницу ставили дважды за ночь. Это было несколько странным, но, в сущности, безобидным отклонением. К тому же вреда пациенту от этого точно не было – пульс выровнялся, и давление нормализовалось. Решив, что еще одна капельница не повредит, она подключила новый контейнер и вышла.

Когда за ней закрылась дверь, Еан буквально перевел дух. Он до сих пор не мог прийти в себя от пережитого потрясения. Теперь он понимал, чем была вызвана паника, охватившая Стефана: тот, как видно, отлично знал местные традиции. «Нельзя допустить, чтобы это вполне пригодное к жизни молодое тело искалечили, – надо поторапливаться», – решил Еан.

– Как дела?

– А? – Стефан, похоже, так старался выполнить поручение, что даже не заметил, какому риску только что подвергался.

– Как дела? Что происходит?

– Да я даже не знаю… – Он еще раз прислушался и вдруг с удивлением объявил: – Кажется, пальцы на ногах замерзли.

«Еще бы им не замерзнуть, – подумал Еан, – если никто не позаботился их как следует укрыть после осмотра. Ладно, это малое из зол». По-видимому, визит остался незамеченным для его товарища. Он решил промолчать, чтобы не создавать большее расстройство.

– А раньше ты свои ноги чувствовал?

Стефан сосредоточился и вдруг с удивлением констатировал:

– Нет… А может, они раньше не мерзли?

– А мы не знаем. – Еан даже представил себе, как бы он ухмыльнулся, если бы был в собственном теле. – Потому что контакта с ними не было. Вспомни.

– Да, точно! Я их просто не чувствовал… Так тебе удалось? Ты растворил осколок? А я даже не заметил!

«Конечно, ты не заметил. – Еан совершенно не удивился. Судя по всему, на этой планете не работали с телами на молекулярном уровне, и парень попросту не знал, насколько тонким может быть вмешательство. Он, небось, так приготовился терпеть боль, что даже не ощутил локального повышения температуры во время химической реакции.

Ну ладно.

Похоже, промелькнувшая было идея обучить Стефана только что потерпела полное фиаско. Придется справляться самостоятельно.

– Хорошо. Ты согласен, чтобы я начал наращивать новые позвонки?

Формальность требовала подтверждения, и он было тут же получено:

– Конечно!

– Отлично. Тогда мне нужно твое содействие. Мне надо, чтобы ты спал.

Почему-то углеродно-кислородные тела лучше всего восстанавливались во время сна. Только когда владелец тела спал, парасимпатическая нервная система работала на полную мощность. И хотя тело пребывало в коме, то, что сам Стефан бодрствовал, затрудняло процесс. Молодой гонщик, по-видимому, знал или догадывался об этом, ибо согласился почти безропотно.

– А ты не уйдешь?

Еан усмехнулся про себя детской наивности вопроса и поспешил успокоить товарища:

– Не уйду. Пока тебя не починю, не уйду. Спи.

И Стефан послушно заснул.

Монитор тут же отразил изменения в состоянии больного и сообщил об этом легким писком. Сестра, немедленно появившаяся на пороге, впрочем, не нашла ничего внушающего опасения. Она поправила одеяло и вышла.

Еан трудился, как проклятый.

Слишком много переломов, слишком мало кальция. И чего они экономят? Очевидно же, без кальция костям попросту не из чего строиться. Приходилось идти на жертвы, беря стройматериал из здоровых костей. «Вот погоди, – мысленно разговаривал он с телом, – я тебя починю, а потом уже, когда ты на ноги встанешь, столько кальция найдем – будет скелет, как у динозавра».

Тело, впрочем, не спорило. Почувствовав поддержку, оно на своем, животном, уровне изо всех сил старалось сотрудничать, чутко реагируя на помощь.

Утром вновь был обход.

Осмотрев каждый сантиметр, врач изрядно удивился, обнаружив, что пальцы ног, торчащие из-под гипса, не имеют никаких признаков воспаления. Похоже, гангреной тут и не пахло. «А ведь он, пожалуй, выкарабкается, – подумал он. – Ходить, конечно, не будет, но и в коляске люди живут. По крайней мере, можно будет насчитать страховку за реабилитацию». И, одобрительно похлопав по плечу дневную сестру, он покинул палату.

Еан перевел дух. Кажется, резать не будут.

Пока медсестра занималась гигиеническими процедурами, он отважился на контакт. «Кальций, нужен кальций!» – изо всех сил старался он донести идею до головы в форменной шапочке. Сестра еще какое-то время продолжала обтирания, но вдруг в недоумении выпрямилась и заозиралась в поисках то ли бесплотного голоса, то ли кальция. Источник идеи ей обнаружить, конечно, не удалось, а вот кальций оказался в наличии. Несколько неуверенно она принялась прилаживать капельницу.

«И магний!» – вдогонку почти кричал Еан.

Та уже совсем растерянно завертела головой, но выполнила и эту команду. Теперь было из чего строить кости.

Еан никак не мог вспомнить, как именно назывались эти гигантские животные, которых использовали фермеры на одной из небольших планет звездной системы Акаб. Их метаболизм позволял им работать без сна и отдыха в течение всего сезона уборки урожая, перетаскивая огромные контейнеры с местными фруктами – источником доходного экспорта. По окончании сезона животные впадали в продолжительную спячку, просыпаясь только для того, чтобы зачать потомство. Роды и вскармливание детенышей тоже происходили во сне, а к сезону урожая малыши уже могли не просто самостоятельно передвигаться, но и перетаскивать небольшие грузы.

Похоже, Еан основательно устал, раз стал напоминать себе об этой странной разновидности экзотической фауны. Во всяком случае, возможность впасть в небольшую спячку его очень порадовала бы, ибо рутина утомляла. Лучшим отдыхом, конечно, стала бы прогулка, но об этом можно было только мечтать – надзор пока требовался беспрерывный. Поймав себя на глупости, он велел себе выбросить ее из головы немедленно: энергии на расстройство тратится немало, а пользы для дела – шиш. «Нет, вернусь – и сразу к старому рю Дерку. Лучше него специалиста по ментальной дисциплине не найти».

Во всяком случае, он вполне мог бы гордиться результатами своего труда. В одиночку, без всякой помощи ему удалось практически восстановить это тело за относительно короткий срок.

Заведующего отделением интенсивной терапии вырвал из сна телефонный звонок.

– Шумахер вышел из комы! – Голос ночной сестры осип от волнения и звучал как из подземелья. – Вы слышите, доктор? Шумахер очнулся!

Обалдевший спросонья, тот не сразу сообразил, что речь идет не о знаменитом на весь мир гонщике, а о его однофамильце с той же профессией, находящемся сейчас к тому же на собственном особом контроле врача.

– Сейчас буду! – На ходу одевшись и оседлав шею галстуком, он ринулся в гараж.

Спустя полчаса, не встретив по пути ни единой машины, он уже припарковался прямо у входа в приемный покой и сломя голову ринулся к лифтам. Промчавшись со скоростью экспресса по этажу, эскулап с пыхтением ввалился в палату и прищурился от неожиданно яркого света. Когда глаза адаптировались, а дыхание восстановилось, он обнаружил, что еще недавно не подававшее признаков жизни тело внимательно смотрит на него с подушки.

– Здравствуйте, доктор. Я рад, что вы приехали.

Голос звучал хрипло, но так и должно было быть – в конце концов, эти связки не работали почти полторы, а может, и все две недели. К тому же все это время им изрядно мешал зонд, который сестра вытащила, не дождавшись врачебного распоряжения.

«Живой! Невероятно! Ну уж теперь страховщики раскошелятся по полной программе. – Широко улыбаясь, врач приблизился к кровати. – Да я еще и имя себе на этом случае сделаю. Надо будет статью написать».

– Здравствуйте, мой дорогой, с возвращением! А уж как я рад, что вы очнулись, вы и представить себе не можете!

Собственно, в этом не было никакого лукавства. Он действительно был чертовски рад. И неважно, что имелся дополнительный мотив в виде страховки – это только усиливало радость. Повинуясь профессиональному долгу, он попытался приступить к осмотру, но пациент его остановил:

– Погодите, доктор. Можно мне поесть? Я мяса хочу. И чаю сладкого.

– Чаю? Да, конечно, чаю сладкого можно немедленно. – И врач так выразительно посмотрел на ночную сестру, что ее словно ветром сдуло из палаты. – А вот с мясом даже не знаю…

– Но мне очень хочется! Хотя бы курицу…

Взгляд с подушки и интонация голоса были столь красноречивы, что доктор моргнул – именно таким тоном его трехлетняя внучка добивалась от любящего деда всего, чего угодно. Он даже сглотнул, словно почувствовав неодолимое желание пациента поесть нормальной пищи.

– Давайте-ка не будем рисковать. – Здравый смысл все же взял верх над эмоциями. – Я разрешу вам выпить бульон и попрошу, чтобы туда измельчили небольшой кусочек курятины. Такой компромисс вас устроит? А завтра посмотрим – не исключено, что уже и можно будет.

Сестра принесла горячий сладкий чай и принялась поднимать подушки, устраивая больного поудобнее. И пока сестра помогала воскресшему Шумахеру, доктор отправился в свой кабинет, чтобы заказать в ресторане особое блюдо – бульон с кусочками курицы. Надо заметить, что в приступе радости заказ он оплатил со своего личного счета.

Налюбовавшись хорошим аппетитом молодого человека и последовавшим за ночной едой крепким сном, доктор отправился домой, лелея надежду попасть в историю медицины.

Еан наконец-то решился.

По правде говоря, ему давно уже требовалась смена деятельности, да и надо же, в конце концов, сориентироваться, куда он попал. А потому, убедившись, что все идет правильно: Стефан спит, а тело восстанавливается в строгом соответствии с заданной программой, – он решил прогуляться.

Установив на всякий случай метку рядом с госпиталем, чтобы не заплутать возвращаясь, он поднялся над городом и принялся осматриваться. С детства обученный мыслить космическими масштабами, он попытался определиться со звездой, скрытой по ночному времени в тени планеты – на небе виднелся только серебристый серп ночного светила. «Тоже мне проблема, – усмехнулся Еан про себя, поднимаясь и привычно направляя внимание на ближайшие видимые созвездия. – Вот и Кассиопея, и Альфа Центавра… Ну и куда же меня занесло?»

О нет!

В первый момент возникло невероятное искушение сделать вид, что это ошибка, и попробовать определиться с местоположением еще раз. Но уж кто-кто, а он-то точно знал, что никакой ошибки нет и не может быть: его внутренний навигатор работал четко. По какому-то невероятному стечению обстоятельств он оказался именно там, где хотел быть меньше всего. «Как они называют свою планету? – задался он вопросом и немедленно получил его: ноосфера вокруг него хранила все мыслимые названия. – Ага, Земля… Ну что же, пополни свой опыт, узнай и этот мир».

А что еще оставалось делать?

И он спустился ниже, пытаясь уловить, чем и как живут на этой планете ее обитатели.

Исследование оказалось настолько захватывающим, что он почти потерял счет времени. Еще бы – здесь оказалось множество разных рас и народов, образующих связи и отношения, которых хватило бы на несколько планет, а то и созвездий. «Надо же, какой поразительный конгломерат. – Еан не уставал удивляться и восхищаться причудливостью происходящего. – Они до сих пор не сдаются!» Наконец, насмотревшись вдоволь, он вернулся и немедленно обнаружил, что за время его отсутствия Стефан решил взять бразды правления в свои руки.

Никакой ошибки: вполне бодрого пациента куда-то везли прямо на кровати, оборудованной, как оказалось, колесами. Еан решил не суетиться, а тихо понаблюдать. Заодно он быстро пробежался по основным поврежденным участкам тела, отметив, что результат более чем заслуживает одобрения. Не будучи дипломированным врачом, а имея за плечами лишь курс по выживанию, усиленный неистребимым намерением доктора рю Морана вдолбить императорскому наследнику все, что только могло пригодиться тому в долгой тысячелетней жизни, он справился на славу.

Конечно, до полного выздоровления еще необходимы время и тренировки, но основа сложилась прочно. Оба позвонка еще не нарастили достаточный костный слой, но уже обволокли нервный ствол со всех сторон, обеспечив защиту для нервных потоков. Ребра тоже потихоньку срастались. Чуть хуже обстояло дело с трубчатыми костями ног, но через небольшое время и они придут в полный порядок. Что касается печени, то, пока Стефан спал, тело усердно трудилось над ее регенерацией и изрядно преуспело.

В общем, дело шло на лад.

Что, впрочем, вскоре подтвердили и местные врачи. Они, как оказалось, не обучены использовать собственные органы чувств и вынуждены просвечивать тела лучами, сродни космическим, но очень-очень слабыми. Почему-то этот метод назывался рентгеном. Изображения на пленке, судя по наблюдениям, вызвали у местных специалистов огромный ажиотаж. Доктор, который поначалу хотел отрезать ноги, теперь потрясал снимком кости голени и вещал о собственном предвидении целой куче обступивших его людей в белых халатах. Еану очень хотелось припомнить доктору первоначальное намерение, но он решил проявить великодушие. В конце концов, насколько он мог судить, радовался тот совершенно искренне.

После того, как все эти люди вдосталь навосторгались достигнутым успехом, Стефана отвезли обратно в палату, где он, накормленный теперь уже настоящей курицей, снова уснул.

Еан же вновь отправился изучать планету, упоминания о которой на родине не пользовались популярностью. Изучать, сопоставлять и думать.

С утра врач разрешил Стефану принимать гостей, и Еана отвлек громкий возглас «Мама!», которым тот приветствовал вошедшую в комнату даму с выкрашенными в ярко-огненный цвет волосами и стремительно бросившуюся обнимать попавшего в беду ребенка.

«Мама, она и есть мама», – подумал Еан, вспомнив, как маленьким он свалился, не удержавшись в седле, с испугавшегося чего-то зирга, а его собственная мать, совершенно позабыв о статусе первой леди, бежала к нему на помощь. Улыбнувшись про себя, он снова отдалился, чтобы проявить деликатность и не мешать Стефану наслаждаться материнским вниманием.

Возвращение оказалось омрачено ощущением мрачной безнадежности: посторонних в палате не было, но пациент изменился до неузнаваемости. Внешних изменений не заметил бы ни один посторонний человек, но Еан-то посторонним в настоящий момент точно не был. Пожалуй, никто в целом мире не знал сейчас Стефана лучше, чем он. Ну, за исключением, конечно, самого Стефана. А тот был не похож сам на себя. Еще утром излучавший радость, сейчас его новый друг впал в оцепенение, полностью закрывшись от любого контакта с окружением.

– Как дела? – Еан мог поклясться, что вопрос услышан, однако ответа не последовало.

«Ну что же, не впервой», – вздохнул он, вспоминая, как долго тренировали его в Центре подготовки капитанов именно по части улаживания всевозможных эмоциональных срывов в команде. Как бы ни готовили каждого члена команды, как бы ни проверяли на психическую устойчивость, алеоты, да и не только они – то же самое можно было сказать почти о любой расе галактики, – оставались подверженными эмоциям. И в условиях дальнего космоса, когда помощи извне ждать не приходится, для сохранения работоспособности всей группы капитан должен уметь справляться с подобными расстройствами собственными силами. От всякого рода химических препаратов пришлось отказаться еще несколько тысячелетий назад: оказалось, что лекарства хоть и блокировали негативные эмоции, но превращали дееспособного члена команды в обузу. А потому одним из обязательных требований к капитану являлось умение улаживать расстройства на ментальном уровне.

«Ну вот, поздравляю, – обратился он сам к себе. – Хоть ты пока лишен собственного тела и команда у тебя всего из одного человека – ты снова капитан. Давай, принимайся за дело!»

И он взялся за работу.

Стефан, конечно, не подозревал, с каким специалистом имеет дело, и упорство, с которым он пытался спрятаться от проблемы, выглядело детской попыткой, справиться с ней не составляло большого труда. Вскоре Еан с удовлетворением наблюдал, как оцепенение сменилось бурно хлынувшими слезами.

Поток рыданий потихоньку иссяк, и наконец в поле видимости появилась причина расстройства: перед мысленным взором обоих пошли образы, которые память Стефана выдавала с невероятной быстротой. В каждой картинке, в каждом эпизоде присутствовало одно и то же лицо.

– Кто это?

– Николь, – прозвучал ответный полувздох-полувсхлип.

Чувства эстетики Еану более чем хватило, чтобы определить: перед ним – настоящая красавица. Уж очень гармонично сочетались между собой все детали ее высокого стройного тела, начиная с удлиненного лица с небольшими, но выразительными скулами, обрамленного свободно падающими на плечи прямыми почти белыми волосами – до длинных, совершенной формы конечностей, обеспечивающих струящуюся пластику движения. Глаза – большие, пронзительно голубого цвета – смотрели прямо, очевидно свидетельствуя о наличии характера.

По всей видимости, расстройство Стефана вызвало нечто, связанное с этой красавицей. Судя по содержанию картинок, их с девушкой связывали более чем нежные отношения, и Еану не пришлось ломать голову в догадках. «Надо же – ломать голову», – усмехнулся он, удивляясь столь явному несоответствию его нынешнего положения с устойчивой фразой, вылезшей так некстати. С другой стороны, ни разу ему не доводилось слышать, чтобы хоть кто-нибудь оказывался в его положении, а потому, вероятно, во всех остальных случаях у того, кто ломал голову, эта самая голова, по крайней мере, была.

Итак, Николь являлась, по меньшей мере, сексуальным партнером Стефана и играла в его жизни очень большую роль. Так что же такое случилось, чтобы парень настолько потерял контроль над собственными чувствами?

Разгадка оказалась банальной до невозможности. «Неужели в каждой цивилизации обязательно повторять одни и те же ошибки», – мелькнуло непрошеное сравнение. В одной из картинок всплыло письмо, которое красотка, по-видимому, не отважившись прийти лично, а возможно, просто не желая тратить время, передала возлюбленному («Да нет же, бывшему возлюбленному», – поправил себя Еан) с его матерью.

Стефан – а вместе с ним и Еан – вновь перечитывали короткое послание:

«Дорогой Стефан.

Мне очень жаль, что с тобой случилась такая неприятность.

Ты, конечно, герой, но ты же сам понимаешь, что в своем теперешнем состоянии никак не можешь быть мне полезен.

Я не думаю, что есть смысл продолжать наши отношения.

Фрау Амалия сказала, что ты в коме и неизвестно, очнешься ли.

На тот случай, если ты очнешься, я передала с ней письмо.

Надеюсь, ты не слишком расстроился. В конце концов, если ты все же придешь в себя, тебе все равно придется привыкать к новому образу жизни.

Удачи.

Николь».

Еан считал себя достаточно закаленным в области взаимоотношений с противоположным полом, но даже его захлестнула волна отвращения к цинизму, сквозившему в каждой строчке: «Надо же – неприятность! Да если бы не мое вмешательство, парень до конца жизни оставался бы прикованным к постели. И это она называет неприятностью!»

Пожалуй, Стефану было от чего впасть в отчаяние.

С другой стороны…

– С другой стороны… – Еан решил брать быка за рога. – С другой стороны, она ведь не знает, что ты очнулся.

– Знает. Мама ей сказала.

– И что?

– И ничего. Она сказала, что все уже для себя решила и не хочет подавать ложных надежд.

– Понятно. А ты? Ты чего хочешь?

– А что, ты можешь ее вернуть?

В голосе Стефана явственно прозвучал сарказм, и это было хорошо.

– Вопрос не в том, что я могу, а что – нет, а в том, чего хочешь ты. Что ты сам для себя считаешь правильным? Возможно, она изменит мнение, когда узнает, что уже через пару недель ты и думать позабудешь о переломанных костях. – Еан не стал добавлять, что впереди долгий период восстановительных тренировок.

– И что? Что это изменит? Я имею в виду, – Стефан решил внести уточнение, – что отношения двоих – это вопрос доверия, а не каких-то там костей. Даже если она передумает и вернется, как я смогу ей верить?!

Возразить на это было нечего.

Собственно, Еан прекрасно понимал, что Стефан прав, и несказанно обрадовался, что тот сам пришел к единственно правильному решению. К тому же такое состояние дел очень устраивало самого Еана. В конце концов, у него-то тоже есть свои планы, и никакая Николь туда вовсе не входит.

– Так ты будешь сообщать ей о своем выздоровлении?

– Нет! – Ответ был произнесен вслух и прозвучал более чем категорично. – Нет! Предателей не прощаем.

В памяти Стефана тут же вспыхнуло воспоминание, давнее, еще совсем детское, и Еан увидел нескладного мальчишку, чье лицо густо усыпали рыжие точки, почему-то особенно плотно облюбовавшие нос, а волосы – тоже рыжие – торчали в разные стороны забавными вихрами. Несмотря на невысокий, почти на полголовы ниже Стефана, рост, он покровительственно держал руку, белую кожу которой тоже густо покрывали веснушки, на плече друга. «Предателей прощать нельзя, понимаешь?!»

– Кто это?

– Это Рыжий Бруно. – Похоже, это воспоминание доставило Стефану удовольствие. – Мы с ним с детства не разлей вода.

– А по какому поводу вы предателей обсуждали? – Еану и впрямь стало любопытно.

– Да так, пришлось….

Уклончивый ответ говорил сам за себя.

– Предатель, он и есть предатель. Предателей не прощают.

Последняя фраза, по-видимому, снова напомнила Стефану о Николь, и он с тревогой спросил:

– Как думаешь, справлюсь?

– А до сих пор справлялся?

– Ну да, справлялся! И сейчас справлюсь. – Похоже, Стефан всерьез решил выкинуть бессердечную красавицу из своей жизни. И, считая вопрос исчерпанным, умолк.

Еан тоже сохранял молчание. Еще в детстве он раз и навсегда усвоил: все, кроме полной тишины вокруг получившего травму, будь она физической или моральной, является не просто лишним, но почти убийственным. Как говорил старый Дерк: «Представь, что из желания пожалеть кто-то пытается погладить открытую рану друга. Побуждение доброе – но приятно ли раненому или причинит ему нестерпимую боль? Такую же, если не большую, боль причинят и слова, пусть и сказанные из лучших побуждений. Ибо они царапают и бередят душевную рану не хуже звериного когтя, разрывающего плоть. Нет лучшей мази для заживления душевных ран, чем тишина».

Стефан погрузился в задумчивую угрюмость. Он мало ел, но, к счастью, много спал, тем самым вызывая тревогу у персонала клиники и лишая близких возможности выражать соболезнования. Ничего мудрее нельзя было и придумать.

Оставалось только ждать, когда затянется душевная рана.

К счастью, в отличие от переломов и травм, дурное настроение отлично залечивается таким препаратом, как дружба. Поэтому Еан несказанно обрадовался, обнаружив наутро, что в палату сквозь кордон из медсестры и санитарки прорывается небольшого роста паренек с огненно-рыжей всклокоченной шевелюрой. Человек повернулся, и, да – ошибка исключалась, он видел перед собой того самого веснушчатого Бруно, о котором говорил Стефан. Невысокий субтильный очкарик, украшенный густо усеявшими нос и щеки веснушками, тем не менее умудрился покорить обаянием обеих барышень, ибо они смеясь удалились, беспрепятственно его пропустив.

– Привет, бомбила! И долго собираешься прохлаждаться? Что я, один, по-твоему, буду дамам ручки целовать?

Поток позитива, идущий от рыжего, едва не сносил с ног. «О, это то, что надо», – обрадовался Еан и, затаив дыхание, приготовился слушать.

– Привет, Рыжий! Долговато ты что-то добирался.

– Ага, долговато! К тебе даже мать родную не пускали, не то что всяких рыжих!

– Это она сказала, что ко мне можно?

– Ну да! Я же с ней каждый день перезванивался. Агнешка уже ревновать начала. Женщины – одно слово. – Парень улыбнулся, широко разведя в стороны руки.

– Так долго еще ты тут?

– Вообще-то долго. У меня позвонки пока еще сломаны.

– Да ладно! Врачи говорят, ты тут волшебным образом поправляешься, – типа, они сами понять не могут, как это делается. Но, я так понимаю, они просто тебя не знают – ты же у нас супермен, всегда добиваешься, чего хочешь. Николь-то приехала уже?

– Нет, не приехала. И не приедет. – Стефан протянул письмо, так и оставленное на прикроватном столике. – Вот, читай.

– Ну сука она! – Рыжий парень не церемонился в выражениях. – И что? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Он, похоже, вполне мог прямо сейчас ломануться – то ли чтобы привезти эту самую Николь, то ли отправиться и высказать ей все, что подобало случаю. Этот парень нравился Еану все больше и больше.

– Я хочу, чтобы ты ничего с ней не делал. Пусть живет как хочет. Мне предатель ни к чему.

– Ага, понял… – Очкарику, похоже, не требовались дополнительные объяснения. – Кстати, – без всякого перехода продолжил он, – Руди тоже к тебе собирается. Говорит, при первой возможности примчится. Хотя, ты же знаешь, его возможности, в отличие от нас, свободных художников, резко ограничиваются расписанием. Но, по крайней мере, привет он тебе точно передавал.

– Отлично. Я тоже соскучился.

Больной на кровати наконец-то ожил настолько, что смог протянуть руку гостю, немедленно схватившемуся за нее обеими жилистыми лапами.

– Ну не может быть! Ты наконец-то вспомнил хорошие манеры!

– Кстати, о хороших манерах… – Стефан выглядел смущенным. – За маму спасибо. Неудобно вышло, мы и не поговорили толком. Как она?

– Да нормально она. Или ты думаешь, мы хоть на минуту сомневались, что ты выберешься? Размечтался! Ну, конечно, мы с Агнешкой старались, чтобы она не слишком скучала. Хотя как по мне, то пожить недельку-другую без тебя – уже подарок. Ничего, небось, справится. Сам знаешь, муттер у тебя – всем фору даст.

– Знаю, конечно. А как Агнешка?

– О, Агнешка, похоже, перешла в новую фазу – из куколки в бабочку. Во всяком случае, что-то похожее на крылья уже торчит.

– В смысле?

– У Агнешки выставка в Мельбурне, прикинь! В Brunswick Street Gallery. – Он явно гордился женой. – Завтра уже вылетаем.

– Так тебе же добираться еще. – Стефан, видимо, не на шутку встревожился.

– Ну, я, конечно, не такой бомбила, как ты, но доберусь. – От жизнерадостности рыжего, казалось, можно было прикуривать. – В конце концов, солнце еще высоко, да мне не до Мельбурна махать, а всего лишь до дому – каких-то километров шестьсот, не больше. Давай выздоравливай. Мы вернемся – и сразу к тебе.

– Тогда отправляйся. И Агнешке привет.

Рыжий, сверкнув напоследок очками и белозубой улыбкой, удалился. Но хорошее настроение, которое он принес, все-таки осталось.

Сохранилось оно и наутро.

Человек на кровати завозился, просыпаясь, сладко, по-детски потянулся во весь рост и, словно не было этого огромного перерыва, произнес:

– Доброе утро! Ты еще здесь?

– Привет! Конечно, куда же я денусь?

Еан хотел, чтобы фраза прозвучала легко, но скрыть хотя бы от самого себя горькую правду не удалось: он действительно оказался в большой степени привязан к этому месту и к человеку на кровати.

Стефан уловил эмоцию и замолчал, видимо, не зная, как быть. Но что-то и впрямь изменилось, ибо, покончив с завтраком, он решил выяснить все от начала до конца:

– Послушай, а ты вообще кто?

– Я? – Еан вдруг растерялся, не зная, какими словами вообще можно объяснить, кто он такой.

– Ну да, ты! Ты же как-то появился здесь и, похоже, меня вылечил. Имею же я право знать, кто ты такой! Ты не рассказывай – покажи мне, как я тебе.

«Смотри-ка, а парень, кажется, быстро учится». Еану он все больше нравился.

– Ну что же, смотри.

И он распахнул сознание.

Стефан долго молчал, осмысливая информацию.

– Так, получается, они в самом деле у тебя тело украли? Эти шорги, да? А вернуть его можно?

Этот парень схватывал все на лету.

– Если честно, то я точно и сам не знаю. Но думаю, что можно. В конце концов, зачем-то его же украли. И уж точно не для того, чтобы похоронить с почестями. Если бы им нужен был труп, сразу и убили бы – во всяком случае, попытались бы. Но тут что-то другое, а потому хотелось бы попробовать. Да и еще есть что у этих красавцев спросить.

– Расскажи!

Это была не просьба, а требование, вполне, с точки зрения Еана, справедливое.

Рассказ получился долгим.

 

Шорги

Шорги появились в их галактике около двух тысяч лет назад. Собственно, появились – это мягко сказано. Если Еан не ошибся, вспоминая хроники, то, взявшись словно ниоткуда, они обрушились боевыми кораблями на небольшую планетную систему на периферии. Тамошний управляющий успел послать сигнал бедствия, и военный флот немедленно бросился на помощь. Не выдержав атаки, захватчики с позором бежали. Однако победа получилась горькой, ибо за считанные дни даже самому стремительному флоту необходимо время, чтобы прибыть на помощь, – и население всех трех планет оказалось полностью уничтожено. Целая цивилизация исчезла бесследно.

Исчезли и шорги, но, к сожалению, не навсегда.

Они то пропадали на долгое время, то вдруг возникали, норовя захватить в атаке как можно больше планет. Невозможно было предугадать, когда или где случится очередное нападение.

Император усилил флот и создал звездный патруль.

Временами казалось, что уж теперь-то атака отбита навсегда. Но даже после сокрушительных поражений шорги появлялись вновь. Судя по всему, они не принимали в расчет поражений, вновь и вновь стремясь завоевывать целые планетные системы.

Сценарий повторялся практически без изменений: появиться неизвестно откуда, увернуться от патруля, постараться захватить как можно больше и – это вызывало самый большой гнев флотских – уничтожить разумную жизнь.

То, что флора и фауна оставались нетронутыми, не поддавалось объяснениям. Как они отличали разумных существ от неразумных? Почему пришельцы питали столь непреодолимое отвращение к любым разумным формам жизни? Ответа на эти вопросы не находилось.

В последние пятьсот лет нападения участились настолько, что требовалось принять экстраординарные меры. Одной из них и стало создание флотилии Геона. Наследный лорд возглавил отборную гвардию, призванную навсегда вымести захватчиков из галактики.

Старшего брата, лорда Геона рю дэ Гилета, Еан, естественно, помнить не мог: им так и не довелось встретиться. Собственно, если бы Геон был жив, пожалуй, родители ограничились бы одним ребенком, и не было бы на свете ни Алиты, ни его, Еана. Именно Геон – первенец, умница и любимец отца должен был унаследовать трон. И унаследовал бы, если бы не та атака.

Как и почему случилось, что именно на его флотилию обрушилось новое, доселе невиданное оружие, не знает никто. Историки предлагали всевозможные гипотезы, хотя Еан склонялся к мысли, что всему виной оказалась чистая случайность. Но случилось то, что случилось: шорги напали на флагманский корабль.

Что в точности произошло – осталось неизвестным. Уцелевшие, а ими оказались члены команд практически всей флотилии, за исключением флагманского корабля, утверждали единодушно: нападение началось внезапно. Враги появились словно ниоткуда, и результат оказался ошеломительным: абсолютно герметичная, способная противостоять метеоритной атаке обшивка оказалась вскрыта, как консервная банка. Внутренние перегородки тоже не стали преградой. Не уцелел ни один из находившихся на борту.

Особенно невероятным было то, что среди погибших не оказалось самого Геона. Наследный лорд в возрасте 342 лет – возрасте расцвета – бесследно пропал.

– Ну ничего себе!

Еан на мгновение забыл, что открыл свой разум для Стефана, который от изумления приподнялся на кровати.

– А как это они сделали?

– Никто не знает. – Пришлось признать очевидное.

– Так сколько лет назад, говоришь, они твоего брата украли? Я правильно понял – брата?

– Да, брата, старшего. Я его никогда не видел. Это еще до моего рождения случилось, двести тридцать лет назад.

– А тебе-то сколько?

– Мне-то? – Еан почему-то обычно испытывал неловкость, отвечая на этот вопрос. Маму обычно очень веселило такое смущение. «С возрастом это всегда проходит, мой мальчик», – говорила она. И сейчас вопрос его несколько смутил. – Я молодой еще, всего девяносто восемь. Наверное, моложе тебя.

– Что?! Да ё-моё, ты шутишь, парень! – Стефан был искренне возмущен. – Мне двадцать четыре, и я взрослый! Ты разыгрываешь меня или издеваешься? – Не дожидаясь ответа, он выпалил и следующую, внезапно возникшую мысль: – А ты вообще парень? Или у вас там как-то по-другому? И вообще, ты мне тут случайно не баки ли забиваешь?

Поток возмущения и некоторой растерянности был более чем искренним. «А вот интересно, я бы на его месте как реагировал? Поверил бы или тоже засомневался?» Ответа на этот вопрос у Еана не было. И потому он поспешил успокоить друга:

– Ну, врать-то мне вроде как незачем.

– Допустим. – Стефан так просто сдаваться не собирался. – Так что по поводу возраста? И по поводу парня?

«Похоже, проблема возраста есть не только у меня». От этой мысли Еану почему-то стало легче.

– Да парень я, парень. И с возрастом тоже все понятно. Вы же годы по вращению планеты меряете, верно? Я тут прикинул: наш год чуточку короче. Ваш, если не ошибаюсь, 525 600 минут, а наш – 521 300. Но если судить по твоему организму, то у вас продолжительность жизни должна быть 120–130 лет. А у нас – 900-1000. Мы гораздо дольше живем, но и взрослеем позже. Потому я считаюсь молодым.

– Ты хочешь сказать, по-нашему ты подросток?

– Ну, может, не подросток, чуть постарше. Пожалуй, по вашим меркам мне лет 18–19, как-то так.

– М-да… – Стефан задумался. – Тогда я, выходит, старше. Но ты, блин, монстр тогда настоящий! Чтобы малолетка столько знал и умел! Это что же с тобой дальше будет?

– Ну вот как раз что дальше будет – неизвестно. Если я себе тело не верну, то ничего не будет. – Еан все-таки не удержался от вздоха при мысли о «ничего не будет».

– Да это, ясен хрен, само собой понятно, вздыхай, не вздыхай! – В наблюдательности Стефану отказать было нельзя. – Я никак в толк не возьму: получается, эти шорги – или как их там? – ну, враги ваши, короче, – они твоего брата украли, а потом у тебя тело отняли – так?

– Да.

– А почему ты живой?

– Не знаю. Наверное, жить хотелось. Ну и, возможно, тело еще тоже живо.

– То есть тебя как бы на кусочки разобрали? Ну вроде моего болида, если корпус отдельно, а компьютер отдельно?

– Почти, – усмехнулся сравнению Еан. – Вроде болида. Только болид есть, а пилота в нем нет. Вот болид и стоит в ожидании. Он же, когда ты из него вылезаешь, не портится?

– Не портится, – согласился Стефан. – Ну если меня или кого-то другого долго не будет, начнет ржаветь, пожалуй. Или, если без охраны, могут открутить чего. Или вообще угнать. Эй, – внезапно осенило его, – а в болид другой пилот сесть может! А в твое тело?

– Это вряд ли. Оно все-таки мое личное, под меня скроено. Но портиться тоже может – стареть, например.

– Но не умрет?

– Не знаю. Я чувствую, что где-то оно еще есть. Но точно не уверен – никогда о таком не слышал.

– А как же этот… ну брат твой – как его? Геон, да? Он же тоже исчез? С ним, может, то же самое случилось?

– И с ним, и с Алитой.

Еан нашел в воспоминаниях парадный портрет сестры, гордо сидящей на своем графитовом зирге. Платье винного цвета выгодно подчеркивало нежную, молочно-белую кожу ее лица, обрамленного густыми черными локонами. Портрет был парадным и, согласно требованиям этикета, строгим. Но художнику все-таки удалось передать взгляд, полный одновременно и чувственности, и легкой насмешки.

– Красивая… – Восхищение Стефана побудило Еана ощутить гордость за сестру.

– Очень красивая, – не удержался он от легкого хвастовства. – Она меня всего на 29 лет старше.

– А ее тоже так?

Еан вздохнул, возвращаясь мыслями к печальным событиям:

– Да в том-то и дело.

Было бы тело, он бы просто беспомощно пожал плечами. А что тут можно сказать?

Генетическая особенность рода дэ Гилетов позволяла предположить, что и Геон, и Алита еще живы. В конце концов, сам-то Еан точно живой, каким бы странным это ни казалось. Вряд ли покойнику под силу помогать живым чинить их тела. Еан даже немножко гордился собой.

– Рассказывай дальше, – напомнил о себе Стефан.

Возможно ли остаться в живых в условиях открытого космоса даже дэ Гилету – точно не знал никто. Но верховный лорд (Еан подозревал, что без маминой уверенности тут не обошлось) бросил на поиски сына все мыслимые и немыслимые силы.

Однако найти Геона не удалось. Как, собственно и шоргов, бесследно исчезнувших из галактики.

Поиски продолжались, но жизнь брала свое – империи нужен был новый наследник.

Так на свет появились сначала Алита, а потом и он – Еан.

– А дальше?

Еан так увлекся рассказом, что почти позабыл о единственном слушателе.

– Так я же и говорю: дальше появилась Алита, а потом я.

– А Геон? Его нашли?

– Нет, так и не нашли. Но искали долго – Алита родилась только через сто три года после того, как Геон пропал.

– Дай-ка угадаю. – Стефан не удержался. – Она родилась, и эти шорги снова пришли.

– Угадал. – Глупо было отрицать очевидное. – Так и случилось. До сих пор неизвестно, совпадение это или они каким-то образом наблюдали, но такой атаки никогда раньше не было: эти гады попытались захватить метрополию! По всей империи празднества, представь – рождение наследной принцессы, народ гуляет, а тут вдруг с неба – прямая атака! Главное, мимо всех проскочили, не ждал ведь никто – расслабились за столько-то лет.

– И что? Принцессу украли? – Не на шутку разыгравшееся воображение Стефана живо подсунуло ему мультяшную картинку с драконом, уносящим принцессу. На секунду он и сам смутился от неловкости – речь шла как-никак не о какой-то сказочной принцессе, а о сестре его спасителя. Но Еана, похоже, это не зацепило.

– Да ты что! Отбились, конечно. Они как-то умудряются на скорости передвигаться невидимыми, а перед планетой затормозили. Тут-то Коро Риота их и углядел. Представляешь – молодой лейтенант, только погоны получил. Он и в командирах оказался только потому, что капитан по случаю празднований отбыл на флагман. А тут – шорги. И катер маленький, и команды – два с половиной бойца, и сам зеленый, как огурец. Но у парня нигде даже не екнуло, как будто каждый день атаки отбивал. Представляешь, народ гуляет, никто ничего не ждет – и вдруг мелкий катер врубает тревогу, так что все пространство звенит, и бросается в атаку на межгалактическую махину, рядом с которой он просто муха. По идее, его задачей было только обнаружение. Но у них просто выхода другого не оставалось – на внутреннем периметре никого больше не было, а счет на секунды шел. Короче, пока крейсеры разворачивались, пока шли к внутреннему периметру, катер был единственным, кто удерживал шоргов от посадки. Ребята обстреляли все, что могли, и что-то там им здорово повредили, потому что садиться те внезапно передумали и попробовали удалиться. Так Коро Риота сел им на хвост и держал, пока крейсер не подошел. Главное, те уже режим невидимки включили, приборы крейсера их не видят, а катер так близко, что ребята не в приборы, а глазами в иллюминаторы смотрят. Так вручную наводку для крейсера выставляли, в последний миг с линии огня убрались. Ну те их и подорвали.

Еану так часто доводилось видеть кадры того боя, что он без труда мысленно прокрутил их для Стефана.

Тот аж дышать забыл, шумно вздохнув только тогда, когда огромная вращающаяся деталь, оторванная взрывом от вражеского корабля, пролетела в считанных метрах от камеры.

– Ух ты! Близко-то как! А ну как попала бы?

– Тогда не было бы в живых ни верховного командора императорской эскадры Коро Риоты, ни всей команды.

– Так его командором сделали?

– Не сразу. Сначала наградили, конечно. Папа лично орден вручал. А потом еще обучали. Ты же понимаешь, командовать эскадрой – это тебе не шутка.

– Ну так нашел он этих шоргов в конце концов?

– Представь себе, нашел!

Еан вспоминал, и перед Стефаном разворачивались картины эпической битвы. Больше всего происходящее напоминало фантастический фильм, и Еану приходилось периодически напоминать себе, что это свидетельство реальных, хоть и удаленных во времени и пространстве событий.

Бо Риота вышел на охоту не с пустыми руками – ученым Амагеро все-таки удалось создать собственное «поле-невидимку», которым немедленно оснастили эскадру. Возможность оставаться невидимым для противника подсказала стратегию. Операцию назвали просто «Ловушка для шоргов». Больше всего это было похоже на мышеловку, которую устанавливают перед мышиной норкой. Вот только роль сыра в мышеловке играла планета.

По громкой связи на весь космос прозвучал приказ:

– Команде патруля немедленно прибыть в полном составе в метрополию.

Тут-то и крылась тайна. Настоящие инструкции предписывали совершенно другое: создать как можно больше шума в эфире, выражая всяческое недовольство приказом и открыто обсуждая с капитанами кораблей возможность бунта.

Приманка была сладкой: целая никем не охраняемая планета, патруль которой к тому же вовсе не горит желанием вернуться на базу. Ну а уж эскадра бо Риоты, включив «поле-невидимку», давно заняла стратегические позиции, образовав ловушку, готовую захлопнуться при первом же появлении вражеского корабля.

Ждать пришлось недолго.

Шорги не удержались от соблазна.

И вот впервые за полторы тысячи лет появилась возможность узнать врага в лицо!

Корабли – целых два корабля противника – приблизились к планете. Искусственное магнитное поле – еще одна находка ученых – не только полностью обездвижило их, но и заблокировало работу внутренних систем, не оставив врагам ни единого шанса. «Добычу» доставили на специально выделенный для этой цели астероид, где в спешном порядке воздвигли некое подобие крытого ангара, чтобы обеспечить условия, пригодные для жизни, не забыв нашпиговать его всеми мыслимыми средствами наблюдения. Бойцы бо Риоты охраняли пленников, а лучшие умы Амагеро получили возможность изучить этих странных существ.

Роботы под управлением охраны старались вовсю, и вот уже первые пленники преодолели шлюзы ангара. В процессе передвижения через туннель, соединивший корабли с ангаром, каждый из них прошел биометрическое сканирование. На одной из конечностей им также закрепили небольшой сканер, очень напомнивший Стефану бывшие несколько лет модными огромные наручные часы. По одному пленники выходили из туннеля и представали во всей своей красе.

Так вот кто такие шорги!

Внешне они походили на некий гибрид муравья и снеговика, каким его рисуют дети: три шарика, поставленных один на другой. Верхний шарик являлся аналогом головы – во всяком случае, на нем присутствовало некое подобие глаз и рта, а также несколько парных отростков неизвестного назначения. Средний шарик по аналогии выполнял функции грудной клетки и был снабжен двумя парами суставчатых конечностей. Нижний – даже не шарик, а овал – являлся, соответственно, животом. Из него вниз выходили еще две пары конечностей, служивших для передвижения. Цвет кожи – а может, это был хитин, уж больно пришельцы смахивали на насекомых – варьировался от светло-кремового до темно-коричневого, хотя преобладали рыжие тона. Между собой пленники общались шелестяще-шипящими звуками, перемежаемыми время от времени громким щелканьем.

Стефан завороженно, как в детстве, ждал продолжения сказки:

– Так а что они говорят? Их хоть кто-то понимает?

– Понимают, понимают, – поспешил успокоить его Еан. – Не сразу, конечно, но сделали переводчик.

И он показал машинку, лихо преобразующую речь алеотов в щелканье и шипение.

– И что? Про Геона удалось узнать? – Стефан от нетерпения даже заерзал на кровати.

– К сожалению, нет. Ни о каком наследном лорде никто из них и слыхом не слыхивал.

– Так что, до сих пор ничего?

– До сих пор. Ни о нем, ни об Алите ничего не известно.

Разговор вызвал такую волну ощущения потери, что она захлестнула обоих, вызвав совместный судорожный вздох и торопливую попытку загладить невольную вину:

– Прости, я не хотел!

То, что Стефан не имел злого умысла, сомнений не вызывало. Ну откуда ему было знать, насколько еще живы воспоминания об Алите – друге и кумире Еанова детства. Сестра была совершенством. У нее, красавицы, внимания которой добивались толпы поклонников, всегда находилось достаточно времени для младшего брата. Нахлынули ощущения: вот он, совсем еще малыш, сидит в седле перед ней, ветер бьет в лицо, и белая шерсть зирга, вздымаясь в такт отбиваемого копытами ритма, то и дело накрывает его коленки, а рука Алиты – теплая и уверенная – крепко удерживает маленького брата, в то время как зирг мчится во весь опор, давно обогнав всю кавалькаду. И только свист в ушах, и ветер, пахнущий травой и пылью, и мягко щекочущая ноги шерсть, и рука – надежная, твердая и мягкая одновременно.

А вот – осенний бал. Еан, еще подросток, впервые надевший взрослый, подобающий случаю наряд, смущаясь, выводит на танец сестру, ослепительно прекрасную в невероятного цвета багряном платье, чтобы открыть бал, и больше всего на свете боится споткнуться. И она, поймав предательскую эмоцию, тихо шепчет: «Это ты еще без шпаги. А представь: еще и шпага между ног…» И, живо вообразив себе эту нелепую картину, оба заливаются хохотом, скользя по полу, натертому до блеска. Глупый страх, сковывавший движения, мгновенно сменяется восторгом, и они несутся по залу, кружась и заражая всех вокруг своим весельем.

Разумеется, едва открылся бал, отбоя от кавалеров у Алиты не было. А вот Еан впервые почувствовал на себе женские взгляды, от которых бросало в жар. «А принц-то как повзрослел», – долетел откуда-то шепот. Но он-то знал: если бы не Алита, он ни за что не сумел бы справиться с тем дурацким волнением.

Еан перевел дух, отодвигая от себя воспоминания.

– Алита, – задумчиво протянул Стефан. – Так вот какая у тебя сестра. А с ней что произошло?

– То же, что и с Геоном. Во всяком случае, очень похоже.

Показалась картинка вскрытого, как консервная банка, корабля, где среди погибших не нашлось одного-единственного тела – наследной принцессы. Она, как и вся команда на борту, была в форме, и каким образом шорги сумели отличить ее от других членов экипажа, никто так и не догадался.

– Ладно. – Еан устал от воспоминаний. – Вот смотри последнее.

И он показал то, что на всю жизнь отпечаталось в памяти, – свой собственный корабль, а точнее, взрыв, унесший его прочь от разлетающихся обломков и удирающих прочь воров с его собственным телом.

– Да, история… – Стефан заложил руки за голову и устроился поудобнее. Что еще пару дней назад подобное движение из-за сломанных ребер было бы невозможным, он даже не заметил. – И как теперь быть? Не можешь же ты вечно со мной здесь сидеть. Тем более что я-то вряд ли тысячу лет проживу. Тебе свое тело возвращать надо! А я, кстати, твой должник: ты меня по кусочкам собрал. Тебе, небось, помощь нужна. Так ты говори, что делать надо.

Парень искренне хотел помочь, и у Еана не хватило духу признаться, что плана у него пока нет. Ибо для выполнения любого плана нужен, по крайней мере, один космический корабль.

 

Карло

Стефан после обеда все-таки не удержался и прилег – тренировки давались нелегко, несмотря на ходунки. Ослабшие за месяц мышцы пока не слишком справлялись со своей работой.

Разумеется, хотелось бы уже как можно скорей вернуть телу былую легкость, когда ничего не стоило, упершись одной рукой, шутя перемахнуть через барьер или, как в детстве, точным ударом послать мяч в дворовые, сооруженные на скорую руку ворота.

Да, конечно, врачи, чуть не ежедневно пачками заваливающиеся в палату, чтобы посмотреть на чудо-выздоровление, с ним вряд ли согласились бы. С их точки зрения, то, что после такой аварии пациент не просто пришел в себя, а, зарастив все переломы, пытается вернуть способность самостоятельно передвигаться, уже являлось чем-то уникальным.

Но даже если так, сам факт, что прежде послушное тело надо, как в детстве, укладывать днем спать, вызывал досаду. Но ничего не поделаешь. И Стефан, вздохнув, откинулся на подушки.

Он даже задремал, но, услышав легкий скрип двери, с интересом приподнялся на локте.

Незнакомец в накинутом на плечи белом халате и напяленных на ноги бахилах стоял в дверях, с недоверием глядя на обитателя палаты. Молчание затянулось. Наконец посетитель решился:

– Простите, синьор, вы не подскажете, где я могу видеть Стефана Шумахера?

– Это я.

– Простите, синьор Шумахер, но мне нужен Стефан Шумахер, который попал в аварию.

– А вы, собственно, кто? Репортер?

Стефан разозлился не на шутку. Какой-то незнакомец врывается без всякого разрешения в палату почем зря, да еще и сомневается, туда ли он попал. Он уже готов был нажать кнопку вызова дежурной медсестры, но мужчина, угадав его намерение, поторопился представиться.

– Постойте! – вскричал он. – Я не репортер, я Карло Рокка!

– И что?

– Вы же моего сына спасли! Нико!

Еан, до этого не слишком вникавший в диалог, даже напрягся: за все время их со Стефаном знакомства он знать ничего не знал ни про какого Нико Рокка, ни уж тем более про его спасение. Он прислушался внимательнее.

Стефан, впрочем, тоже внезапно передумал давить на кнопку – рука замерла, потом указала на стоящее в палате кресло:

– Садитесь.

Мужчина немедленно воспользовался приглашением и, торопливо прикрыв за собой дверь, шагнул в комнату. Проигнорировав кресло, он приблизился к кровати, едва не зацепив ногой некстати подвернувшиеся ходунки.

– Синьор Шумахер! Синьор! – От волнения его голос сорвался в фальцет, и он закашлялся. – Ой, простите, синьор! Вы наш salvatore, вы всех нас спасли! И Николо, и Луизу, и меня. Мы все умерли бы, если бы вы не оказались рядом! Salvatore! Grazie alla Vergine Maria e Gesù. Я должен был на коленях стоять возле вашей кровати с того самого дня, как вас привезли сюда! Умоляю вас простить меня! И прошу вас, синьор Шумахер, скажите, что я могу для вас сделать? Конечно, я оплачу все лечение, все, что надо, вы не должны волноваться о деньгах! Но пожалуйста, скажите мне, что я могу сделать для вас? Я обязан вам жизнью моего ребенка, моей жены и своей жизнью! Прошу вас, располагайте мной!

Если бы Стефан не успел вовремя протянуть руку в протестующем жесте, гость, пожалуй, и впрямь попытался бы встать на колени перед кроватью. Поведение незнакомца, как, впрочем, и он сам, сильно отличалось от всего, что Еану до сих ор доводилось видеть. «Интересный персонаж», – подумал он и решил послушать, чем обернется сей внезапный визит.

– Сядьте, прошу вас. – Похоже, Стефан прочно держал ситуацию на контроле.

Еан отчетливо ощутил обе эмоции – смесь восхищения и растерянности гостя и интерес, сдобренный некоторой долей досады, у Стефана. Впрочем, интерес преобладал, и Стефан решил продолжить общение.

– Сядьте, – повторил он.

Незнакомец подчинился.

Теперь он сидел в кресле и во все глаза смотрел на Стефана, спустившего с кровати ноги.

– Простите мой вопрос, синьор Шумахер, но как же… – Посетитель указал на ходунки. – Мне сказали, вы…

– А я с ними не согласился! – Стефан, решительно взяв на себя инициативу, протянул незнакомцу руку, которую тот с благодарностью ухватил обеими руками. – Давайте уж знакомиться. Стефан Шумахер.

– Карло. Карло Рокка. Что я могу сделать для вас?

– Давайте для начала вы мне расскажете, что все-таки произошло. А то я, знаете ли, хоть и был непосредственным участником событий, но в некоторый момент действительно потерял сознание.

– Так вы не читали газет?

– Нет, не читал. Сначала лежал в коме. А потом, когда решил, что надо все же возвращаться к жизни, был слишком занят, чтобы читать позавчерашние новости. Расскажите мне, пожалуйста, всю историю в подробностях.

Гость на мгновение задумался, словно выбирая, с чего начать. Затем, приняв, как видно, какое-то решение, кивнул:

– Хорошо, я начну с самого начала.

Карло рано понял, что большого выбора в его жизни нет. Ему придется либо весь свой век провести, как отец, за прилавком небольшой бакалейной лавки, каждый раз вздрагивая при виде входящих мужчин и временами исчезая с ними на сутки, а то и больше. Либо, что было еще хуже, оказаться «солдатом», подчиняющимся приказам caporegime, держащего в страхе всю округу. Капо Ангелика никак не оправдывал свою фамилию и «солдат» не жалел.

Мальчик откровенно боялся и не хотел такого будущего. А потому одним весенним утром, воспользовавшись толчеей и суматохой, которую создали туристы перед входом в лавку, он умудрился спрятаться в багажнике автобуса, где по счастливой случайности оказалось достаточно места. Пока отец разливал пиво, а мать с сестрой посыпали пряной зеленью домашние лепешки для всей галдящей на непонятном языке толпы, никто и не заметил его исчезновения.

Двенадцатилетний мальчишка трясся вместе с чемоданами по сицилийскому серпантину, с замиранием сердца гадая, что случится, когда автобус остановится и водитель откроет дверь багажника.

Потом тряска стала меньше, и автобус покатился ровно. Как ни странно, но Карло уснул, положив голову на один из баулов. Проснулся он от остановки и внезапно хлынувшего в глаза света. Чемоданы, за которыми он прятался, стремительно исчезали, выволакиваемые из багажника сильными руками. Туристы переговаривались громко и непонятно, а он пытался сжаться, спрятаться, стать невидимым для всего мира. Но вскоре прятаться стало не за чем, и раздался возглас: «А это еще кто такой?» Водитель, которому вовсе не нужны были неприятности от какого-то неизвестно как здесь оказавшегося мальчишки, разозлился не на шутку. Он уже протянул руку, собираясь вытащить на свет божий сжавшегося в комок пацана, но тут вмешалось само провидение в лице высокой, крупных форм синьоры в широкополой шляпе, властным тоном остановившей готовую стать карающей руку водителя. Она что-то спросила на непонятном Карло языке, и шофер, подчинившись необходимости, сказал, обращаясь к Карло:

– Вылезай, синьора с тобой поговорить хочет. Да не вздумай удирать и веди себя прилично – не каждый день такие синьоры с бродягами разговаривать желают.

Карло осторожно вылез и, робея, вытянулся в струнку, пытаясь рукой пригладить смявшиеся в дороге не первой свежести штаны и рубаху. Остальные туристы растянулись цепочкой, спеша к белому, стоящему у причала судну и волоча за собой свои красивые чемоданы. У автобуса остались только шофер, синьора в шляпе и немолодой уже мужчина – по-видимому, ее спутник.

– Как тебя зовут?

Первый вопрос трудностей не вызвал. Зато следующий поставил мальчика в тупик. Как ответить, зачем он удрал из дома? Как объяснить этой синьоре, вероятно, никогда не стоявшей за прилавком и уж тем более не прятавшей под полом контрабанду, за которую его отец отвечал перед caporegime жизнью, что его бегство – единственная возможность спастись от участи, на которую он был обречен просто по факту рождения. Но, кажется, синьора что-то поняла, раз задала следующий вопрос:

– Ты хочешь покинуть Сицилию?

Карло так усердно закивал, что голова даже закружилась.

– И ты готов учиться?

Господи, она еще спрашивает! Нет, похоже, эта сеньора действительно не понимает, что за спасение своей жизни он постарается делать все, что угодно, а уж тем более учиться.

Синьора повернулась к мужчине, и они долго – так, во всяком случае, показалось Карло – спорили на непонятном языке. В конце концов мужчина с явной досадой кивнул, по-видимому, соглашаясь, и повернулся к мальчику. По-итальянски он говорил с чудовищным акцентом, но Карло понял: синьора хочет взять его с собой. Кто эти люди и зачем им понадобился сицилийский мальчишка, в тот момент не имело никакого значения – он уезжает с острова и меняет судьбу.

Судьба поменялась действительно очень резко.

Только значительно позже Карло понял, какой выигрышный лотерейный билет он получил. Тогда же он просто боялся, что однажды этому сердитому старику надоест волокита с бумагами, которую затеяла синьора, когда они высадились с белого парохода в большом городе. Карло отмыли, одели, сфотографировали и привели к какому-то синьору, одетому в форменный китель. Синьор задавал вопросы, и надо было не сбиться, а отвечать ясно и четко – так, как научил отец синьоры, спасшей его от шофера автобуса. Мальчик старался изо всех сил, и затея увенчалась успехом. Он не просто удрал с Сицилии – он даже покинул Италию.

– Вы поймете, если я не назову вам фамилию моей приемной матери – она достаточно известна в деловых кругах. Так уж получилось, что в то время она перенесла огромную потерю. Настолько большую, что ее отец, испугавшись за жизнь и здоровье дочери, лично отправился сопровождать ее в путешествии. Наверное, именно поэтому она смогла угадать в босоногом ребенке жажду спасения. В общем, мне сделали документы, посадили в самолет, и я оказался в совершенно новом мире.

Карло оказался настолько способным ребенком, что, фактически с нуля осваивая незнакомый язык, вскоре догнал одноклассников. Сердитый старик, не испытывавший больших восторгов оттого, что его дочь «посадила себе на шею эту обузу», спустя пару лет сменил гнев на милость и даже вызвался оплатить учебу в колледже.

Впрочем, жалеть ему об этом не пришлось – Карло уверенно справлялся не только с учебой. Найдя хорошую работу, он стал довольно быстро подниматься по карьерной лестнице. К тому же, будучи приглашен на корпоративное мероприятие, умудрился покорить дочку босса, да так, что дело дошло до свадьбы. Справедливости ради надо отметить, что в момент знакомства он и понятия не имел, чьей дочерью является Луиза. Просто они были молоды, и просто звезды в этот день, а точнее, вечер, сложились именно так, а не иначе. Во всяком случае, Луиза стала его спутницей на всю жизнь! В этом никаких сомнений и быть не могло, ибо за последние двадцать лет они практически не расставались.

Правда, не все в их жизни складывалось гладко. Первого ребенка, мальчика, Луиза потеряла родами. Никакие деньги не могли возвратить к жизни малыша, так жестоко и глупо задохнувшегося в пуповине. К счастью, тогда они оба были еще молоды. А потому, отпереживав положенное, вновь взялись за труды по продолжению рода, каковые увенчались рождением чудесной дочки Паолы.

– Зря, видно, я ее так назвал. Несчастливое оказалось имя. Думал, в честь мамы – не приемной, а той, родной, которая осталась на Сицилии. Родителям ведь там после моего бегства несладко пришлось. Капо отступных потребовал за то, что «солдата» спрятали. Никто не поверил, что мальчишка сам, без помощи сбежать мог. Это я уже потом узнал, спустя годы. Папа выплатить деньги за меня не смог, и ему пришлось лавку оставить и самому в «солдаты» пойти. Ну а там и схоронили – «солдаты» ведь долго не живут. Хорошо, сестра замуж вышла, вроде не по принуждению – по любви. Так люди говорили. Мама одна осталась. Это сейчас я ее наконец к себе забрал. А тогда ведь и не знал ничего – сами понимаете, писать нельзя было: ну как капо письмо перехватит, я бы на всех опасность навлек. Вот и решил дочку Паолой назвать. Зря, видно…

Карло надолго замолчал, погрузившись в свои размышления.

– А почему зря? – Стефан наконец решился прервать молчание. – Что-то случилось?

Очень быстро он пожалел, что сделал это: невыносимо трудно было слушать рассказ отца, потерявшего горячо любимую дочь. В том, что Паола являлась для своих родителей единственным светом в окошке, сомнений и быть не могло. Как гордился прелестной дочуркой счастливый отец! С каким трепетом следил за ее успехами от первых шагов и детского робкого лепета до школьных наград и выступлений на сцене.

Сцена-то, обещавшая быть ступенькой в будущее, внезапно стала обрывом, где стремительно оборвалась молодая жизнь. Яркую, с по-итальянски живыми черными глазами и унаследованными от мамы светлыми, вьющимися, волнами падавшими на плечи локонами, ее невозможно было не заметить. И однажды случилось непоправимое. На рождественских каникулах школа ставила новый спектакль. По сценарию, в первой сцене героиню Паолы похищали, а потом – усилиями зала – находили к всеобщему ликованию. То, что так хорошо удавалось на репетициях, трагически провалилось на премьере. Героиню, которую похитили злые силы, в нужный момент найти не удалось. Поначалу решили, что это какой-то глупый розыгрыш, и организаторы праздника гораздо больше озаботились тем, чтобы утихомирить зрителей, оставшихся недовольными спектаклем, чем поисками пропавшей.

Стыдно сказать, сам Карло и его жена тоже почему-то никак не могли поверить, что их дочь пропала на самом деле – ну не может такого случиться в школе. Однако именно это случилось. Их Паолу, их кровиночку, их пятнадцатилетнего ангела похитили накануне Рождества.

Карло вызвал полицию. Они с Луизой не спали всю ночь. Семья готова была платить любой выкуп, лишь бы получить обратно Паолу живой и невредимой, но этого не произошло. Ах, если бы ее похитили ради выкупа! Тогда еще оставался бы хоть какой-то шанс. Но увы. Виновниками оказалась группа обдолбанных наркотиками подростков, утащивших их дочурку просто так, ради шутки, как куклу. И наигравшись ею, как куклой, они попросту бросили ее, связанную, возможно, на тот момент еще живую, на полу в заброшенном гараже.

Когда через двое суток, на следующий день после Рождества ее нашли, спасать уже было некого. И то, что этих нелюдей нашли, и то, что остаток своих дней они проведут за решеткой, никак не снижало отчаяния, казалось, навеки поселившегося в сердцах Луизы и Карло.

После оцепенения, после отчаяния и слез, после всего, что им пришлось пережить, казалось, радость больше не вернется никогда.

Однако долг предполагал возвращение к жизни. В конце концов, Карло было доверено управление концерном тестя, да и отец его приемной матери тоже требовал возвращения к работе. Постепенно они вновь втянулись в череду дел, которых требовало от них окружение. И ни Карло, ни сама Луиза не связали ее внезапно начавшуюся слабость и недомогание с новой, зародившейся в чреве женщины жизнью. Она догадалась обратиться к врачу только тогда, когда ребенок уже шевелился!

– Представьте это изумление, эту радость и страх потерять еще одного ребенка! Луизе тогда было, ни много ни мало, уже тридцать восемь лет! Я боялся к ней притронуться и в то же время готов был на руках носить свою дорогую, теперь еще во много раз более дорогую, просто бесценную жену! А за неделю до родов я пошел в церковь и просил, чтобы каждый день они ставили свечу Деве Марии и читали молитвы. И Луиза родила! «Здоровый мальчик», – сказала мне акушерка, а я не смог даже взять его на руки – боялся, что от волнения просто-напросто упаду в обморок и, не дай Бог, уроню своего ненаглядного малыша. Потерю еще одного ребенка мы пережить не смогли бы!

Карло умолк, чтобы перевести дух.

– Так в коляске был ваш младший?

– Да, малютка Нико. Николо!

Он простер к Стефану руки жестом, не уступавшим по драматичности лучшим образцам актерского мастерства. При этом искренность говорившего не вызывала сомнений – вероятно, актеры черпали мастерство из итальянских традиций общения, не укрощаемых никаким воспитанием.

После того, как переполнявшие его чувства получили выход, Карло смог продолжить рассказ.

– У нас в семье есть традиция: мы дарим на дни рождения друг другу особенные подарки. Они не обязательно должны быть дорогими. Их задача – удивить и доставить радость. Так повелось смолоду. А с тех пор, как я привез Луизе японскую вазу – знаете, фарфор, почти прозрачный, она обожает, когда в доме стоят цветы, – с тех пор как-то повелось дарить что-то такое… ну как бы сказать… не просто фарфор для коллекции, а скорее для души. Представьте, дома со временем даже образовалась целая коллекция чашек. Они все разные, не скажешь, какая красивее. Но так иногда приятно принять из рук жены чай, налитый в ею же выбранную посуду. Такие милые игры, знаете. Луиза готовила мне подарок ко дню ангела, писала в галерею, договаривалась. И специально по ее заказу привезли какую-то особенную чашку. Ну что плохого – прогуляться с ребенком до галереи и обратно? К тому же с няней. И идти-то всего ничего: парк, потом еще три квартала – и вот она, галерея.

Однако жизнь внесла коррективы в казавшуюся безобидной прогулку: прямо на выходе из парка, там, где ворота выходят на проспект, все и случилось. Откуда взялся этот парень, Луиза даже не могла потом вспомнить, но он ринулся на нее и в попытке выхватить из рук сумочку толкнул так, что она буквально повалилась на няньку. Та от удара или с испугу выпустила коляску, которая покатилась с тротуара на проезжую часть, прямиком под колеса неизвестно откуда взявшегося грузовика.

– Если бы не вы, Нико так и остался бы прямо под этими огромными колесами. Но там оказались вы.

Только выговорив последнюю фразу, Карло сообразил, что именно он сказал, и в попытке загладить неловкость в отчаянии закрыл рот рукой и замотал головой. Но Стефан все понял правильно. Да, на самом деле он оказался под колесами грузовика к счастью для незнакомого малыша, коляска которого у него на глазах, набирая скорость, выкатывалась с тротуара под эти самые колеса. Он, профессиональный гонщик с потрясающей реакцией, моментально предугадал дальнейший ход событий. И моментально принял единственно возможное решение: вдавить в пол педаль газа и, с диким визгом покрышек войдя в поворот, отбросить по касательной коляску в сторону от движущейся на нее махины, даже если для этого необходимо было принять на себя весь удар, смявший тело в лепешку. Он знал, на что шел. Но суть дела заключалась в невозможности поступить иначе.

Вся его жизнь строилась на жестком расчете, и он знал: если однажды предать себя, он не сможет себе доверять, а значит – прощай, гонка. Он уже видел их, лузеров, в решающий момент струсивших и сошедших с дистанции. «Никогда больше» – так назывались эти люди, ибо никогда больше они не выходили победителями. Если ты струсишь однажды, другом тебе будет педаль тормоза, но не газа. Жить так он ни за что не смог бы. И сделал это для самого себя. А потому все сказанное Карло не имело значения. Нет, не так – конечно же, имело! По крайней мере, теперь Стефан знал, кого спас.

Он отставил в сторону собственные воспоминания и вновь переключился на собеседника.

– С Нико ничего не случилось. Возможно, он и испугался, но не думаю, что больше, чем пугается ребенок, когда просыпается, а рядом никого нет. Вот с Луизой не обошлось. Потрясение вызвало такой силы сердечный приступ, что ее пришлось срочно госпитализировать. Вместо дня рождения я разрывался между женой, сыном и бизнесом. И только сейчас, когда ее, наконец, выписали, добрался сюда. К тому же мне сказали, что вы в коме… Ой, простите меня, ради Бога!

На Карло жалко было смотреть. Похоже, он в жизни не допускал столько оплошностей, как в этом разговоре. Собственно, он впервые разговаривал с человеком, спасшим жизнь его ребенку, а потому Стефан не обижался.

– Во имя всех святых, скажите мне, синьор Шумахер, как я могу отблагодарить вас? Поверьте мне, я небедный человек и готов взять на себя любые расходы на ваше лечение.

– В этом нет необходимости. У меня хорошая страховка, вы не забыли? Ведь я профессиональный гонщик.

Его страховки с лихвой хватало на лечение и восстановительные процедуры в реабилитационном центре, куда его должны были перевезти буквально через несколько дней.

– Так что же делать? – Похоже, такой поворот изрядно обескуражил темпераментного итальянца.

Открывшаяся дверь прервала беседу: сестричка привезла ужин, и, пока она устанавливала столик и устраивала на нем поднос, собеседники попрощались.

– С вашего позволения, я навещу вас завтра, синьор Шумахер. Возможно, вам придет в голову, что я все-таки могу сделать для вас.

С этими словами гость удалился.

А Стефан принялся в задумчивости гонять по тарелке сосиски, пока не закопал их окончательно в картофельном пюре. Есть ему совершенно не хотелось.

– Ты ничего не говорил про аварию.

– А ты не спрашивал.

Парировать не получалось – Еан и в самом деле не спрашивал, как и почему Стефан оказался на больничной койке. Это казалось само собой разумеющимся – такая авария могла случиться только в пылу гонки. «А парень-то, оказывается, совсем не прост. Далеко не каждый смог бы вот так, не раздумывая, пожертвовать собой, спасая ребенка. И, главное, считает это в порядке вещей!» – Еан чувствовал невероятную гордость за друга.

А тот продолжал молчать, не желая или не считая нужным обсуждать случившееся.

Сестричка давно уже унесла нетронутые сосиски, печально торчавшие из застывшего пюре, в телевизоре на стене беззвучно двигались люди, а за окном в безуспешной попытке отодвинуть ночную темь зажглись фонари.

Снятый на ночь корсет покорно дожидался утра – так же, как и забытые возле тумбочки ходунки, а их хозяину все не спалось.

Наконец, видимо, что-то придумав, он заговорил:

– Я вот все думаю про этого Карло. Он вроде искренне помочь хочет. И деньги обещал. Как думаешь, если я у него космический корабль попрошу, сможет?

Если бы у Еана было тело, он, пожалуй, поперхнулся бы от неожиданности. А так только замер на мгновение, пытаясь сообразить, что именно имеет в виду его непредсказуемый друг. Но тот то ли почувствовал замешательство собеседника, то ли сам ощутил потребность пояснить свою мысль:

– Я о тебе думаю. Ведь тебе тоже помощь нужна. А если этот Карло вдруг поможет нам с кораблем… ну, в конце концов, есть же сейчас такая возможность – оплатить полет, то можно попробовать что-то сделать.

Идея выглядела очень заманчиво. Правда, Еан не совсем представлял себе технические возможности этой планеты, но если здесь есть космические корабли, то… Во всяком случае, попробовать стоило.

А пока следовало дождаться визита Карло.

Итальянец не заставил себя долго ждать и нашел Стефана гуляющим в парке. Тот использовал любую возможность насладиться последним теплом осеннего солнышка, а заодно и потренироваться в ходьбе. И неважно, что пока еще приходилось опираться на ходунки, – силы с каждым днем прибывали.

– Buongiorno, синьор Шумахер! За вами не угнаться!

Стефан успел принять участие в таком количестве международных гонок, что вкрапление в диалог итальянских слов его совершенно не смущало.

– Доброе утро! Я не ждал вас так рано, синьор Рокка.

– Зовите меня Карло, прошу вас!

– Хорошо. Тогда и меня – Стефан.

– Bene! – Все-таки Карло был настоящим итальянцем – в минуты волнения слова родного языка, казалось, сами прыгали к нему на язык. – Синьор Стефан! Так хорошо?

– Давайте все же обойдемся без синьоров. Просто Стефан будет нормально.

– Capito! Я рассказал Луизе о вашем здоровье. Она бесконечно счастлива, что вы можете ходить, и просила передать вам ее искреннюю благодарность. Она также спрашивает, можно ли ей с малышом Николо навестить вас? Да, чуть не забыл – вот! – Карло протянул Стефану красиво оформленную открытку. – Здесь наш адрес, телефон и все такое. Луиза лично написала и сказала, что наш дом открыт для вас в любое время. И, конечно, когда вы окончательно поправитесь, она непременно устроит в вашу честь банкет. Надеюсь, вы не будете против?

Даже если бы Стефан и был против, у него не было ни малейшего шанса возразить столь темпераментному собеседнику.

– Передайте вашей супруге мою благодарность. – Наконец ему удалось затолкать открытку в карман. – Я думаю, в больницу им приходить не надо. А вот когда я окончательно избавлюсь от этих причиндалов, думаю, что смогу навестить Николо. В конце концов, должен же я познакомиться с ним.

Карло расцвел в улыбке.

– Мы с Луизой будем счастливы! Поверьте, мы бесконечно вам благодарны. Но! – Он назидательным учительским жестом поднял кверху палец. – Не думайте, синьор Стефан, что на этом наша благодарность закончится. Я понял про вашу страховку и, не скрою, сегодня с утра даже разговаривал со страховой компанией. Вы правы – страховщики покрывают абсолютно все затраты на ваше лечение. Тем более что вы оказались на редкость везучим. Мне сказали, что после таких травм люди в лучшем случае остаются навсегда прикованными к постели. Поэтому ваши страховщики исправно возносят за вас молитвы и выплатят все, что необходимо. И это хорошая новость. Но! – Палец вновь взлетел к небу. – Я должен – понимаете? – должен вас отблагодарить. И если я не могу оплатить вам здоровье, то скажите мне, per amore di Cristo, что я могу для вас сделать?

Стефан замер на мгновение, а потом решительно направился в сторону террасы:

– Идите за мной.

Он решительно и быстро, насколько позволяли ходунки, шел к одной из скамей, обрамлявших террасу. Странно, но это пространство, залитое солнцем и закрытое от ветров, почему-то недооценивалось пациентами – возможно, из-за необходимости преодолевать подъем в пять ступенек. Зато покорившему лестницу представлялась возможность наслаждаться отдыхом на скамье и безветрием без посторонних ушей.

– Присядем. Мне есть о чем вас попросить. Но сначала, позвольте, я расскажу вам одну историю. Вы должны иметь в виду: все, что я скажу, не содержит ни слова лжи, как бы странно ни звучал мой рассказ.

– Конечно. – Карло слегка наклонился к собеседнику, всем видом демонстрируя полную готовность слушать.

– Для меня эта история началась, когда я после аварии валялся в коме на больничной койке…

И Стефан, стараясь не пропускать казавшихся ему особенно важными подробностей, принялся излагать всю цепочку событий, связанную с Еаном. Надо отдать Карло должное: он действительно очень старался выполнить обещание не перебивать и верить каждому слову. Но итальянская экспрессивность регулярно брала верх, что выражалось если не словами, то жестами и мимикой.

Впрочем, его можно было понять: очень трудно бесстрастно выслушивать историю о космическом пришельце, непонятно откуда взявшемся и неизвестно каким образом якобы вылечившем рассказчика. Кто бы поверил? Многие, пожалуй, услышав подобное, гораздо с большей охотой покрутили бы пальцем у виска, недвусмысленно подвергнув сомнению вменяемость рассказчика. Стефан это и сам понимал. Однако, следуя принятому решению во что бы то ни стало отплатить Еану добром за добро, он продолжал говорить.

Какое-то время после окончания рассказа Карло молчал. Даже экспрессивной итальянской натуре понадобилось время, чтобы уразуметь сказанное. Затем откашлялся:

– Скажите, синьор Стефан, можно вопрос?

– Разумеется. – Отсутствие вопросов в данной ситуации выглядело бы весьма странным.

– А этот Еан, я хочу сказать, он в вашей голове разговаривает? Вы его, что ли, слышите? – Карло выглядел встревоженным.

– Не то чтобы слышу, точнее – не ушами. Просто понимаю, и все.

Стефан не находил слов, чтобы объяснить собеседнику невидимую связь, возникшую между двумя личностями, оказавшимися волею судьбы в одном теле.

Поняв, что разговор вот-вот завершится ничем, Еан счел необходимым вмешаться: «А ты спроси, может, он не возражает, чтобы я с ним поговорил напрямую?» – «А ты можешь? Я думал, ты только со мной связан». – «Могу. Да ты не бойся, без твоего желания я от тебя не уйду. А на время вступить с этим Карло в диалог – вполне в состоянии».

Окрыленный, Стефан обратился к терпеливо сидящему на лавочке собеседнику:

– Еан предложил с вами напрямую поговорить. Вы не возражаете, если он к вам без меня обратится?

– Хм, если вы считаете, что я его услышу, то пожалуйста. С чего бы мне возражать? – В голосе Карло звучала и крепла нотка скептицизма. – Но как я узнаю, что он со мной говорит?

– Узнаете… Здравствуйте, синьор Рокка. Позвольте представиться: лорд Еан рю дэ Гилет, наследный принц династии рю Гилетов, правителей звездной системы Алеот Астар.

Карло аж подпрыгнул на сиденье, услышав в собственной голове слова приветствия.

– А как мне ему отвечать? – прошептал он, наклонясь к Стефану, словно шепот и наклон хоть как-то препятствовали Еану слышать каждое слово.

– Вы можете просто думать, направляя свою мысль ко мне как к получателю идеи. Так будет быстрее и легче, – вмешался Еан.

– А вы все мои мысли читаете?

Еан поспешил успокоить тревогу собеседника:

– Нет, конечно, это было бы совершенно невежливо. Я потому и спросил разрешения на ментальный диалог: не в привычках рю Гилетов подслушивать и подглядывать.

Разумеется, тут он изрядно лукавил – в конце концов, кто как не он последние несколько дней только тем и занимался, что подслушивал и подглядывал за целой планетой. Правда, ограничиваясь открытыми источниками информации – телевидением, радио, интернетом и так далее, не считая при этом зазорным для лучшего понимания пользоваться разумом диктора или автора письменного текста.

Похоже, Карло принял объяснение, ибо несколько успокоился.

Поначалу беседа не клеилась: темпераментному итальянцу явно не хватало голоса, да и невозможность подкрепить сказанное жестами вызывала огромный дискомфорт. Но вскоре дело наладилось. Стефан с интересом наблюдал, как страдальческое выражение на лице визави сменяется живейшим интересом, и жалел, что не может принять участия в диалоге. Впрочем, скучать ему пришлось недолго.

– Эй, а ты что молчишь? – Вопрос предназначался именно ему.

– Я думал, вы разговариваете…

– Ну да, разговариваем. Но я подумал: вам же тоже надо друг друга понимать. Я на Карло настроился, конечно, не так, как на тебя, но мы друг друга понимаем. Попробуем так: вы говорите вслух, чтобы друг друга слышать, а я – как получится.

Получилось хорошо. Поначалу Еану пришлось вновь изложить свою историю. Карло, в отличие от Стефана, оказался куда более недоверчивым:

– Вы говорите, что с другой планеты? – Судя по интонации, это полностью выходило за грани реальности собеседника. – А почему люди, которых вы мне показываете, так похожи на землян?

– Потому что мы – один вид, человечество.

– То есть вы хотите сказать, что вы произошли от нас? Вы улетели с Земли?

– Не совсем. – Еан постарался проявить как можно больше терпения. Он знал, что идет по скользкому льду. – Скорее это вы произошли от нас.

– То есть мы пришельцы?

– Нет, не так. Вы… – Ответ нашелся не вдруг. – Скорее вы колонисты. Вы – часть цивилизации Амагеро, очень давно от нее отделившаяся.

– С чего бы?

Вопрос, что называется, не в бровь, а в глаз. И как на его ответить, Еан не знал. И вовсе не потому, что не проявлял усердия и прилежания, изучая прошлое родной империи. Время от времени находились те, кто по тем или иным причинам решался на переселение в другие миры. Имелись прочные контакты с несколькими цивилизациями, основанными выходцами с Амагеро. Невзирая на удаленность и жажду самостоятельности, они на протяжении всех времен так или иначе поддерживали связь с метрополией.

Но все это никак не относилось к планете, которую местное население называло Земля. Здесь все было по-другому, и люди не ведали своей истории, к сожалению, столь невероятной и трагической, что о ней, пожалуй, и стоило бы забыть, если бы не некоторые обстоятельства.

Еан не мог, попросту не чувствовал внутренней готовности выносить на обсуждение то, о чем даже дома старались не говорить, как не говорят о поступках постыдных и печальных, даже если это поступки давно минувших дней.

Стараясь, чтобы мысль звучала естественно, он попросту отговорился незнанием. «Возможно, когда они попадут в метрополию, специалисты расскажут Стефану куда больше». Примерно так же пришлось обходить и теологические вопросы, неизбежно родившиеся у католика Карло по поводу сотворения мира. Правда, тут Еан ничуть не лукавил – он не знал, что сказать.

Понимание осложнялось еще и тем, что в голове итальянца с большим трудом умещался тот факт, что кто-то может сохранить живую душу и интеллект, потеряв собственное тело.

– Как такое возможно, друг мой? Вы же должны быть, по меньшей мере, в чистилище!

Как полагается отвечать в подобных случаях? Еан терялся в догадках. За время земных изысканий о чистилище он узнал непозволительно мало – во всяком случае, недостаточно, чтобы дать исчерпывающий ответ. Пока он искал слова, к счастью, вмешался Стефан.

– Послушайте, вы! – вскричал он. – Какая разница, почему случилось так, а не иначе? Важно то, что человек попал в беду. И то, что лично меня он спас и я намерен приложить все усилия, чтобы ему помочь. Вы с нами? Или вы предпочтете пойти в храм, поставить еще одну свечку и этим ограничиться только потому, что кто-то остался жив и не попал ни в ад, ни в чистилище?!

Фраза прозвучала резко и повисла в воздухе.

Итальянец словно получил пощечину – так внезапно он замолчал и налился кровью. Ухоженные пальцы сжались в кулаки, и Стефану подумалось, что для драки он пока не в лучшей форме. Но, к чести Карло, он справился с потрясением.

– Простите меня. Вы правы. Это не мое дело рассуждать, где кто должен быть. Простите, сеньор Еан, я забылся. Сеньор Стефан спас моего сына, а вы спасли его самого. И мне все равно, кто вы и откуда взялись. Я в долгу перед вами, и, если я могу помочь, располагайте мной. Что нужно сделать?

Еан подумал, что говорить о космическом корабле, пожалуй, слегка преждевременно, но вмешаться он не успел – Стефан тут же выложил все начистоту:

– Нам в космос нужно. Можете транспорт организовать?

Он спросил так, словно речь шла не о миллиардных вложениях в высокие технологии, а о банальной доставке пиццы или, на худой конец, перевозке мебели.

Понимая, что буря эмоций сейчас вновь накроет собеседника, Еан счел за лучшее вмешаться:

– Позвольте я поясню. На сегодняшний день, насколько мне удалось выяснить, у вас нет нужной технологии. Но это не проблема. Если я не ошибся в расчетах, ресурсы для создания того, что необходимо для межгалактических перелетов, на планете есть. И моих знаний должно хватить, чтобы справиться с технологическими вопросами. Нужно только обеспечить место и доставку всего необходимого. Ну и квалифицированных инженеров, чтобы это собрать. Вот, у меня тут списочек небольшой.

Он собирался добавить, что это только для начала, и потом, когда он разберется с качеством материалов, количество требуемого может существенно расшириться, но не успел.

– Вы представляете, сколько это стоит? – Итальянец даже не сказал, а словно выдохнул. – Я, конечно, далеко не беден. Но даже если я отдам все, что у меня есть, и уговорю тестя и всех родственников пойти по миру голыми и босыми, боюсь, денег все равно не хватит…

– Хм… – Стефан почесал в затылке, принимая проблему, решения которой не предвиделось. – Да, дорогое удовольствие.

Поначалу Еан не мог взять в толк, что так опечалило собеседников – он пока не до конца разобрался в экономике этой заброшенной всеми богами, что бы там ни думал Карло, планеты.

– Я попробую объяснить. – Карло наконец-то почувствовал себя в своей стихии. Бизнесмен с огромным опытом, он впервые в жизни проводил экономический ликбез для человека, понятия не имевшего не то что о банках или инвестиционных фондах, а об элементарных деньгах. Да и откуда Еану получить личный опыт, если за все время пребывания в больнице Стефану ни разу не пришлось платить ни за что?

Карло объяснял, а Стефан время от времени комментировал сказанное. Сестричка, вышедшая в сад, чтобы проводить больного на обед, с удивлением обнаружила его в компании импозантно одетого визитера. Они что-то обсуждали, бурно жестикулируя.

Разговор пришлось прервать едва ли не на полуслове, но режим есть режим. Договорившись продолжить беседу завтра, Карло за руку распрощался со Стефаном. Сказанное им вслух «Addio, mio amico Eаn» сестричка пропустила мимо ушей.

День тянулся неправдоподобно долго. Еан то ли просто молчал, то ли умчался куда-то, но Стефан чувствовал себя покинутым. Надо же, как он, оказывается, привык к присутствию друга. Лишившись собеседника, он лениво нажимал кнопки на пульте телевизора до тех пор, пока, наконец, не задремал.

Назавтра собеседники встретились вновь.

Хоть Карло и пытался изображать радушие, чувствовалось, что он явно не в своей тарелке – просьба, по всей видимости, казалась ему невыполнимой. Но молчание не затянулось надолго. Еан начал разговор первым:

– Я тут подумал…. Точнее, нет, сначала я провел некоторое исследование, основываясь на вашей вчерашней лекции, надо сказать, довольно познавательной.

Оба собеседника уставились друг на друга, пытаясь понять, оба ли они участвуют в разговоре. Еан взял паузу, дожидаясь, пока они вновь привыкнут к тому, что в их головах раздаются слова, которые совершенно не в состоянии уловить никакое ухо. Убедившись, что все в порядке и никто из присутствующих не испытывает замешательства, он продолжил:

– Так вот, во-первых, я хотел поблагодарить вас, Карло, за информацию. Она оказалась чрезвычайно полезной и очень облегчила мою работу.

Карло неожиданно даже для себя зарделся от похвалы. В конце концов, не каждый же день доводится услышать комплимент, к тому же от инопланетянина.

– А во-вторых? – Стефану не терпелось узнать продолжение.

– А во-вторых, мне кажется, я знаю, как сделать, чтобы денег на корабль и на все, что с ним связано, было более чем достаточно.

Со стороны могло показаться, что пациент, отставивший в сторону ходунки, и его гость устроили сеанс гипноза: они буквально впились друг в друга глазами. Еан тем временем продолжал:

– Насколько я могу судить, в вашей цивилизации услуги по восстановлению здоровья ценятся очень высоко. А я, как вы, вероятно, заметили, обладаю технологией, значительно выходящей за рамки вашей науки. Что вы скажете, если я предложу обмен: некоторые эффективные способы заживления ран и сращивания костей в обмен на деньги? Карло, вы же предприниматель – вы смогли бы это организовать?

– Я? Разумеется! – Экспрессивный итальянец вскочил со скамьи и едва не приплясывал от нетерпения. – Я с огромной радостью организую такой обмен! А скажите, синьор… э-э-э…

– Еан! Да Еан же! – Стефану ожидание вообще не давалось.

– Да, конечно, синьор Еан. – Карло справился с замешательством. – Я просто хочу уточнить несколько моментов.

– Давайте. В чем вопрос?

– Дело в том, что такие вещи не делаются в одиночку: мне нужно будет пригласить людей, чтобы продавать вашу технологию. Можно будет из этих денег оплачивать их работу?

– Не только можно, но и нужно! Работа непременно должна оплачиваться, и не только их, но и ваша, и Стефана. И не возражай, пожалуйста! – прервал он едва открывшего рот гонщика. – Ты же не будешь, как у вас говорят, святым духом питаться? Практически с момента, когда ты дал согласие помочь, ты в проекте. И если ты не будешь зарабатывать на жизнь гонками, то позволь мне подумать о твоих доходах.

– Вот это деловой разговор. – Карло аж крякнул от удовольствия. – Да вы, синьор Еан, все схватываете на лету. Только знаете, о чем я вас спрошу? А есть у вас рецепт молодости?

– В смысле? Чтобы жить бесконечно?

– Нет-нет, конечно, не бесконечно. Просто, позвольте, я скажу. Раны и травмы – это очень здорово и большой подарок всему человечеству. Вот только все человечество, оюсь, не располагает деньгами. А те, у кого найдутся суммы, необходимые для нашего проекта… Вы, надеюсь, позволите мне называть его нашим? Так вот, люди, сидящие на деньгах, заинтересованы не столько в том, чтобы залечивать чужие раны, сколько в продлении собственной жизни. Вот за это они бы отвалили жирные куски.

– Надеюсь, не в прямом смысле?

Перед глазами собеседников заплясала картинка жареного мяса, с которого стекал жир. Карло аж передернуло от неожиданности.

– Нет, это же несъедобно! Гадость какая! Я в переносном смысле – о деньгах. За то, чтобы отодвинуть уход из жизни на десять, а то и на двадцать лет, они на самом деле будут готовы отдать многое. А если еще вы сможете сделать так, чтобы старость не омрачалась болезнями…

Стефан впервые понял, что такое выразительное молчание.

– Хм-м-м…

Похоже, Еан пребывал в некотором замешательстве.

– То есть, если я правильно понял, им зачем-то необходимо сохранять старые тела в работоспособном состоянии как можно дольше?

Получив утвердительный ответ, он на мгновение задумался. Собеседники его не перебивали.

Наконец появилось решение:

– Хорошо, я, наверное, могу создать программу, которая позволит сначала привести тело в порядок, а затем как бы законсервировать процессы жизнедеятельности, чтобы удлинить трудоспособный возраст. Но ненадолго – лет до 120–150. На большее мне знаний не хватит, я все-таки не совсем специалист. Это устроит?

– Ringraziare la Vergine Maria! – Карло воздел руки к небу в молитве.

– Да более чем, – перевел его эмоцию в более практичное русло Стефан. – Конечно, их устроит. Пусть раскошеливаются!

– Да, конечно, пусть раскошеливаются. – Еан еще немного подумал. – А скажите, Карло, что будет, если мы увяжем вместе эти вопросы? Скажем, заживление переломов и регенерация старых тел. Я все-таки хочу, чтобы люди имели возможность восстанавливать здоровье не только потому, что у них есть деньги. Такое возможно?

Теперь настал черед задуматься предпринимателю. Что-то про себя прикинув, он поделился идеей:

– А если так: мы собираем деньги на исследования, для которых надо подняться в космос, и на создание госпиталей, где лечат травмы по новой технологии? На это многие пожертвуют. И просто люди, и правительственные фонды. А тем, кто жертвует много – скажем, от ста миллионов долларов и больше, предлагаем программу омоложения. Так пойдет?

– Хм, интересно придумал. – Стефан мгновенно оценил перспективность идеи. – Они за такую перспективу из штанов выпрыгнут, но деньги найдут. А ты молодец – еще и о простых людях подумал. – Он на секунду смутился, вспомнив, что Еан сделал для него, не так уж давно лежавшего в коме, и постарался загладить неловкость: – Я имел в виду, что денег должно хватить и на корабль, и на госпитали.

– И на исследования, не забудь. – Еан отнесся к идее ответственно. – Если мы обещаем, то надо выполнить. Вдруг удастся еще что-то хорошее для людей сделать.

– Так ты же, как я понимаю, к себе вернешься, когда мы твое тело найдем?

– Вернусь, конечно. Ну а как насчет тебя? Вдруг ты захочешь вернуться? Да и, в конце концов, есть же всякие средства связи – космоком, например.

– Что есть?

– Космоком. Ну как-то же корабли с базой должны переговариваться. – Еан почувствовал замешательство собеседников. – У вас что, космокома нет? А как же вы летаете?

Карло вытащил мобильник и услужливо вывел на экран описание GPS. По всей видимости, Еан его читал, поскольку текст на экране очень быстро переместился, словно кто-то водил пальцем.

– М-да… Так вот, кстати, можно еще и эту технологию внедрить. Уж столько-то я по-любому знаю.

– Погодите. – Карло достал планшет и принялся быстро что-то писать. – Вот. Я тут план набросал. Значит, у нас получается исследование здоровья и долголетия, заживление ран, программа омолаживания и плюс еще новый вид глобальной связи. Я правильно понял, синьор Еан, что вы имеете в виду глобальную, в смысле космическую, связь? Значит, еще и связь. Да тут минимум на две корпорации работы. Да, синьор Еан. Я за это берусь, если вы мне, конечно, доверяете. Но вот корабль… Вы простите меня, сеньор Еан, но я все-таки выскажусь.

– Разумеется. Я понял: у вас есть что-то важное.

– Более чем. Позвольте мне выразить опасения. Мы живем в неспокойном мире и в неспокойное время. Если мы во всеуслышание заявим, что частная корпорация строит космический корабль, то, боюсь, нам смогут изрядно помешать…

– Вы хотите сказать, мы не будем строить корабль? Но я же здесь тогда застряну!

Оба собеседника ощутили обжигающую волну отчаяния, захлестнувшую невидимого визави.

– Погоди, Еан. – Первым пришел в себя Стефан. – Карло дело говорит. Я понял, у него идея есть. Верно?

Итальянец кивнул.

– Я вот что думаю. Нам не надо говорить слово «корабль». Вообще не произносить. Надо создавать что-то вроде исследовательского центра – на это и деньги дадут, и никто вмешиваться не будет. Обеспечить, так сказать, прикрытие.

– А ведь он прав. – Стефан в задумчивости откинулся на спинку стула. – Это как перед соревнованиями: никогда нельзя показывать свои секреты противнику.

– А кто у нас противник? Я, конечно, пока плохо представляю себе, как тут все у вас устроено.

– А никто не знает! – Карло развел руками, подчеркивая сказанное. – Никто не знает, очень запутано все.

И он постарался вкратце объяснить притихшему Еану, как устроена общественная жизнь и что такое политика.

В конце концов тот запросил пощады:

– Погодите! Мне нужно самому посмотреть! Но я правильно понимаю, что вы видите возможность построить и запустить корабль, назвав его при этом как-то по-другому?

– Именно! И по-другому назвать, и в другом месте построить. Синьор Еан, я ни в коем случае не хочу отнимать у вас ваше будущее. Надо найти безопасное решение, а до того времени я буду работать в вашу пользу, но молчать как рыба. Если вы, конечно, мне доверите.

И получив утвердительный ответ, Карло немедленно начал прощаться – впереди ждала работа.

Так начался проект «Еxpectation» («Упование»).

Карло развернул бурную деятельность.

Время от времени он появлялся в реабилитационном центре, чтобы скоординировать работу, но, насколько мог судить Еан, от него самого если что и требовалось, так только подтверждения, необходимые Карло для большей уверенности. Во всем остальном итальянец, похоже, дело свое знал хорошо.

В прессе промелькнула информация о Стефане, чудесное выздоровление которого стало возможным благодаря новейшим технологиям «body recovery» («восстановление тела»), и в реабилитационный центр сначала поодиночке, а затем целыми стаями принялись слетаться журналисты.

Поначалу Стефан решил спрятаться от прессы, но после внушения коллег сдался: дело того стоило – чем больше внимания, тем больше денег. Чтобы подогреть интригу, он пообещал провести пресс-конференцию сразу же по окончании периода реабилитации, обосновав решение тем, что пока технологии только изучаются. Журналисты наживку проглотили и теперь обхаживали персонал в попытках раздобыть хоть какую-то информацию. Интерес набирал обороты.

А тем временем компаньоны занимались делом. Требовалось набрать надежную команду.

Стефан решил не откладывать дело в долгий ящик, и они с Еаном принялись перебирать все известные кандидатуры.

Начали с Бруно.

 

Команда

С Бруно он познакомился при весьма драматических обстоятельствах в шестилетнем возрасте на трассе «Ред Булл Ринг». В их деревню Шпильберг понаехало столько народу, что мама категорически запретила Стефану одному выходить из дома. Сколько он ни доказывал, что уже большой парень, ничего не помогало. Домашний арест продолжался несколько дней, когда мальчик с тоской смотрел из окна, как шумные мужчины группами и поодиночке ходят по улицам и до ночи сидят в кабачке, откуда доносится оглушительное пение. Ожидалась гонка. Что такое гонка, Стефан даже не представлял себе до тех пор, пока не очутился на трибуне, куда въехал верхом на папиной шее – толпа была такая, что даже думать не приходилось, чтобы ребенок мог через нее пробраться.

Он так и сидел верхом на папе, озираясь в недоумении, ровно до тех пор, пока внизу не показались машины. Это были совсем не те машины, которые привычно разъезжали по улице. Маленькие, гораздо уже, чем обычные, яркие, с колесами, диски которых упоительно сверкали на солнце, они с рокотом выезжали из ворот и выстраивались перед широкой клетчатой полосой, где стоял мужчина с флажком.

Трибуны ревели в такт шуму двигателя каждой новой выезжающей машине, но для Стефана это уже не имело значения: он весь был там, внизу, в одной из них – наверное, в этой – синей с серебряной надписью на боку и ослепительно блестящими дисками.

Машины выстроились, и какое-то время ничего не происходило, пока вдруг не раздался оглушительный хлопок и флажок в руках мужчины не рухнул вниз. В это мгновение смешалось все: машины, оглушительно взревев, ринулись вперед, зрители с диким криком вскочили на ноги, его отец, тоже поднялся во весь рост, отчего Стефан взмыл над толпой, отчетливо ощущая, что папа продолжает придерживать его за ногу. И мальчик, огненно-рыжий, который, как и Стефан, сидел на отцовской шее буквально рядом.

Так, на гонке, они и познакомились.

Стефан отчетливо помнил, как они кричали друг другу «Смотри, смотри!», когда первый из умчавшихся болидов, сделав круг, вновь вышел на пространство перед трибуной.

Полтора часа гонки пролетели как один миг, полные восторга от зрелища и эмоций, разделенных с другом.

Эти полтора часа сдружили их на всю жизнь.

После гонки родители каждого обнаружили, что за время соревнования их ребенок нашел себе товарища. Взбудораженные, взрослые пожали друг другу руки и зашли в кабачок отметить знакомство. А вскоре родители точно знали, где искать сыновей: если дома не было Бруно, мама звонила в дом Стефана, и наоборот.

Вместе было куда интересней, чем поодиночке.

В школе дружба тоже давала преимущества – мало кто отваживался их задирать. Против обидчика вставали оба плечом к плечу. И хоть Бруно был на голову ниже друга, он ни разу не подвел. К слову, вскоре он научился гасить ссоры не кулаком, а словом: попасть ему на язык не рисковали даже старшеклассники – уж больно быстро находились у него слова, прочно прилипавшие к обидчику.

По мере взросления обнаруживались отличия.

Понятно, что «Ред Булл Ринг» притягивал всех деревенских мальчишек. И если на чемпионаты Австрии нужно было покупать билет, то на тренировки и соревнования меньшего масштаба вполне можно было попасть, используя любое подручное средство – от дырки в заборе до умения договориться с охраной. Бруно чаще договаривался.

Но это оказалось не единственным отличием.

Стефан, торчавший в гараже, завороженно наблюдая, как готовят болиды к гонке, однажды с удивлением обнаружил, что его друга гораздо больше самой гонки интересует крупное табло, на котором высвечивались результаты после каждого круга. «Смотри, как быстро скачут данные. Как они туда попадают?» – этот вопрос, похоже, не давал другу покоя. А потому после соревнований они пошли искать ответ.

Так Бруно сделал первый шаг к тому, чтобы стать хакером.

Стефан стоял рядом, когда друг уговорил дядьку, сидевшего в тесной стеклянной дикторской, показать, как это работает. Дядька плохо пахнул, и уши у него были красные от наушников, которые он только что снял. Стефану он не понравился. Но Бруно словно прилип к панели, усеянной кнопками и лампочками. Он даже подружился с этим дядькой, потому что всякий раз, когда приятели приходили на трассу, тот впускал Бруно в кабинку.

Так и повелось.

Вскоре Стефану уже доверяли мелкие работы по техническому обслуживанию болидов после гонок, и он гордо демонстрировал другу лоснящиеся от машинного масла ладони, пахнущие металлом. А тот, откинув со лба рыжую челку и задорно блестя стеклами очков, толковал о каких-то «перекрестных связях», про которые рассказал ему дядька в наушниках.

Когда в школе началась информатика, Бруно обнаружил, что кроме учебника есть еще и журналы. Более прилежного читателя специализированной литературы типа подборок «Computer Journal» и «Computing Now» ни школьная, ни деревенская библиотеки не видели. И если поначалу учитель информатики пренебрежительно отмахивался от вопросов рыжего очкарика, то спустя месяц принялся чесать голову и вместе с Бруно листать журналы. А к концу года – по настоянию сына папа выписал домой целый перечень специальной литературы – учитель и вовсе сдулся. Отныне и навсегда Бруно стал непревзойденным авторитетом во всем, что так или иначе касалось компьютеров, программирования, «перекрестных связей» и чего угодно еще.

В выпускном классе что-то с Бруно случилось. Он словно ушел в себя. Тело вроде бы ходило и сидело на уроках, но его самого как подменили.

– Что происходит? – Стефан решил во что бы то ни стало добиться ответа.

Привычное «ничего» его не устраивало. Требовалась ясность. После долгих отнекиваний и увиливаний друг наконец признался, что он, похоже, «вляпался». Выяснилось, что компьютер – это не только интересно, но и таит в себе некоторые весьма неприятные неожиданности. Никогда не знаешь, кто именно твой незримый собеседник в таинственной Сети. Оказалось, что среди единомышленников, обсуждавших те или иные программистские задачки, есть не только программисты, но и «охотники за головами». И Бруно оказался на крючке.

– Мне предлагают взломать банк.

– А ты?

– А что я? Технически я могу.

– Откуда ты знаешь?

– А сам-то ты как думаешь?

Вопрос, прозвучавший в ответ на вопрос, в общем-то, был более чем исчерпывающим ответом. Похоже, Бруно попробовал, и у него получилось.

– И что теперь?

– А я не знаю, что теперь. Если откажусь, они сказали, что сообщат в полицию.

– О чем?

– О том, что залез.

– Но ты же ничего не украл?

– Нет, конечно! – Бруно оскорбила даже сама подобная мысль.

– Так чего ты боишься?

– Так ведь взломал же защиту – значит, залез.

Убедить в чем-либо вконец запутавшегося друга Стефану так и не удалось. И он пошел за советом к маме.

Оказалось, это было мудрым решением – мама придумала гениальный ход:

– А если ты пойдешь в банк и скажешь им, где у них слабое место в защите?

– Да кто меня слушать будет? – Всегдашняя жизнерадостность, казалось, покинула парня навсегда.

– Я тебя буду слушать.

– В смысле?

Оба подростка уставились на фрау Амалию, словно видели ее впервые.

– Ну, и что вы на меня смотрите, как в первый раз? На мне что, цветочки выросли? – Фрау Амалия не находила никакого трагизма в ситуации. – Я, как-никак, в банке работаю.

Мама Стефана в самом деле работала в банке, пусть не в центральном, а в местном, но все-таки.

– Давай ты завтра ко мне придешь, и я помогу тебе написать заявление. Думаю, все образуется.

Образовалось даже больше, чем можно было ожидать: Бруно пригласили в центральный офис. Всполошившиеся родители, таиться от которых больше не представлялось возможным, уже готовились искать адвоката и, отпросившись с работы, повезли непутевого сына в Вену. Однако волнение оказалось излишним. Встретившая их миловидная дама немедленно отправила парня к программистам, взяв на себя заботу о родителях. Бесконечные часы ожидания и несчетные чашки кофе завершились возвращением сына, рукопожатием и обещанием вскоре сообщить им о результате встречи.

Результатом явилось письмо, в котором, во-первых, Бруно Тишера благодарили за проявленную бдительность и неоценимые рекомендации по защите личных данных клиентов банка. Во-вторых же, банк предлагал герру Тишеру рассмотреть возможность совмещать учебу с работой, которую банк готов был щедро оплачивать. Также банк выражал готовность, в случае принятия герром Тишером положительного решения, участвовать в оплате расходов на обучение герра Тишера в Венском техническом университете. Надо ли говорить, что предложение никто отвергать не собирался?

Помнится, оба семейства – Тишеров и Шумахеров – в полном составе праздновали это событие едва ли не до утра.

Так, собственно, и началась карьера Бруно. Предложение было принято, диплом – получен. Но при первой же возможности Бруно, насколько помнил Стефан, ушел на вольные хлеба. С банками он по-прежнему сотрудничал, точнее, за хорошие деньги и по их просьбе регулярно тестировал системы, чтобы предотвратить возможности взлома. Чем он занимался еще в свободное время? А чем хотел, тем и занимался. Разумеется, в Сети.

Так, болтаясь по интернету, он и нашел свою Агнешку – девчонку из небольшого городка Табор на юге Чехии. Сначала его внимание привлекли картинки: ее живопись выделялась необычной, какой-то мистической или сказочной манерой, аж в дрожь бросало. Умела она за душу взять. Вот Бруно-то и попался. Главное, если бы не Бруно, вряд ли она сама раскрутилась – хотя талантище, конечно. А так он перед Рождеством взял, да и отправил поздравления по банкам с ее картиной – есть у нее такая, невероятная, где амазонка на драконе. «Вот, – написал он, – молодой автор, нуждается в поддержке». Ну ясно, банки ему не отказали, оплатили выставку. А с первой выставки и пошло – раскрутилась Агнешка.

– Вот так теперь и живут. То у него дома в Шпильберге, то у нее в Таборе – там мастерская оборудована. Она рисует. А он тоже как бы свободный художник, только компьютерный. Да, ты имей в виду: вряд ли Агнешка его куда от себя отпустит. То есть друг он, конечно, друг – сам видишь. Но без Агнешки никуда. – Стефан вздохнул, прощаясь с идеей о том, что Бруно сможет хоть как-то участвовать в проекте.

Еан пока не стал его разубеждать. Но информацию на вооружение принял.

– Отличный парень! – одобрил он и поинтересовался: – А еще кто есть на примете?

– Хотелось бы, конечно, всю свою команду – там такие ребята, прикинь. – Стефан начал перебирать имена: – Микаэль, Акира, Влад с Наташей, Лука…

Оказалось, Стефану очень повезло на хороших людей – Еан радовался от души. Микаэль Иоффе был главным инженером гоночной команды Стефана. Акира Сато – механиком с золотыми руками и невероятным чутьем. Каким-то шестым чувством он определял, что именно в полностью исправном болиде является слабым звеном. Никто уже даже не пытался спорить с Акирой – масса экспериментов, когда снятый, с виду абсолютно целый, механизм вдребезги разваливался на стенде, возвели механика в ранг сэнсэев, чьи слова сомнению не подлежали. Второй пилот команды, Влад Борцов, шел не иначе как в комплекте с женой Наташей. Врач по образованию, Наташа занималась не только физическим здоровьем членов команды, но и при случае могла выслушать, подперев рукой щеку и глядя на собеседника большими серыми глазами. Наташу любили, несмотря на всевозможные запреты, диеты и режим. Лука – совсем молодой парень, появился в команде недавно. Взяли его в качестве стюарда – подай-принеси. Но, расторопный и улыбчивый, он подавал большие надежды.

Однако, чем больше Стефан рассказывал, тем с меньшей надеждой звучал голос:

– Зря все это. Не годится ребят из команды выдергивать, неправильно это – то, что уже построено, ломать.

– Так что же, никого на примете нет?

Стефан задумался.

– Почему? Есть еще Руди, конечно! Думаю, ему будет чертовски интересно!

– Руди?

– Рудольф Вебер, мой друг. Отличный парень, летает штурманом на KLM. Думаю, он захочет увидеть звезды.

Итак, кажется, было с чего начать. Осталось дождаться, когда Карло даст отмашку.

Итальянец времени даром не терял.

В день, когда Стефан должен был выписаться из реабилитационного центра, с самого утра внизу стоял лимузин, на боку которого красовалась надпись: «Еxpectation corp».

Безукоризненно вышколенный шофер предупредительно открыл дверь:

– Садитесь, герр Шумахер. Герр Рокка наказал быть к обеду.

Разместившись на сиденье и положив рядом тросточку – единственное, от чего он пока не мог отказаться, Стефан с наслаждением отдался поездке. В конце концов, не каждый же день есть возможность насладиться видом утренних Альп, постепенно, по мере удаления, исчезавших за горизонтом.

Остановился лимузин возле чуда современной архитектуры из стекла и бетона, которыми изобилует Штутгарт. Водитель передал Стефана с рук на руки консьержу, тщательно проинструктированному.

– Герр Шумахер, добро пожаловать. Я помогу вам.

Подхватив небольшую сумку, образовавшуюся у Стефана еще в больнице стараниями интернет-магазинов и отзывчивых сестричек, мужчина в униформе вызвал лифт столь же впечатляющего дизайна.

– Наверх, пожалуйста. Фрау Рокка вас ждет.

Лифт поднимался быстро, но каким-то образом швейцар все же умудрился сообщить о госте, ибо его уже ждали.

– О, Стефан! Как я рад приветствовать вас у себя! Вот Луиза, моя жена. Она мечтает познакомиться с вами!

Его действительно ждали. И не просто ждали, но и заботились.

Ошеломленный Стефан не сразу разглядел родителей, не менее ошарашенных приглашением. Им, в отличие от привыкшего к путешествиям сына, нечасто доводилось покидать родной Шпильберг, да еще для того, чтобы оказаться на вечеринке магната, чье состояние не равнялось, а, пожалуй, даже превосходило месячный оборот банковского филиала, в котором трудилась фрау Амалия.

К чести Карло и его супруги, прием оказался настолько радушным, что скованность вскоре исчезла. К тому же малыш Нико умудрился полностью завоевать расположение фрау Амалии, с радостью примерявшей на себя роль будущей бабушки. В конце концов, не сошелся же свет клином на этой гордячке Николь, столь гнусно отказавшейся от ее дорогого Стефана, который, кажется, полностью оправился как от физических, так и от душевных ран. Ну не считать же проблемой трость, тем более что сын обещает вскоре и с ней расстаться.

Ну а то, что он не собирается возобновлять карьеру гонщика, радовало обоих родителей – целее будет. А когда по окончании банкета хозяин дома пригласил их Стефана в кабинет на отдельный разговор, родители абсолютно уверились, что их мальчику светит достойное предложение.

 

Между Швейцарией и Монголией

Дверь из темного дерева, едва закрывшись, полностью заглушила все звуки дома. Теперь можно было и поговорить.

– Вы здесь, синьор Еан?

– Конечно! Здравствуйте, синьор Карло! Очень рад снова пообщаться с вами. Не расскажете, как обстоят дела с нашим проектом?

– Да, я как раз об этом и хотел поговорить. Я позволил себе сделать несколько шагов, которые, вы, надеюсь, сочтете разумными. Вот смотрите. – И Карло принялся раскладывать на столе бумаги, вынимая их из большой молочно-белой папки. – Это – документ об учреждении компании. Я открыл ее как офшорную фирму на Виргинских островах. Далее, вот тут – ее дочерняя компания, уже в Великобритании. А это – еще одна «дочка», теперь уже швейцарская. Это чтобы мы могли более свободно распоряжаться ресурсами.

– Это законно? – Еану не хотелось, чтобы какое-нибудь нарушение создало препятствия для проекта.

– Разумеется! – Видимо, Карло почувствовал себя оскорбленным. – Именно, что законнее даже придумать ничего невозможно! К тому же я взял на себя смелость ввести Стефана Шумахера в число акционеров. Это чтобы вы с самого начала понимали: у вас есть все возможности контролировать процесс. – Карло учтиво склонил голову в сторону молодого человека. – Надеюсь, вы не возражаете? – Не услышав возражений, он продолжил: – Пока вы были на лечении, я успел сделать следующее…

Перечень того, что успел сделать за неполный месяц Карло, был весьма внушительным. Судя по всему, они не ошиблись в партнере – корпорация располагала немаленькими деньгами, вырученными за акции.

– Да, я тут проанализировал риски. Вот что я предлагаю. Мы организуем небольшой экспериментальный госпиталь в Швейцарии – здесь. – Он показал на карте место у предгорья Альп. – Людям должно понравиться – традиции, знаете ли, горный воздух и все такое. Я уже договорился, и, если нет возражений, на этой неделе мы купим вот этот чудный домик. – На стол легли фотографии действительно роскошного шале. Впрочем, шале его можно было назвать с большой натяжкой – здание внушало уважение размерами и отделкой. – Нам его отдают за достаточно небольшую сумму. Но надо поторапливаться: через неделю вся эта красота может пойти на аукцион, и тогда вряд ли мы ее получим. Понимаете, я задействовал некоторые связи… – Карло скромно потупился.

– А это законно? – На этот раз Стефан не удержался от вопроса.

– Ну разумеется. Я сделал официальный запрос – и вот ответ. Все абсолютно законно. Связи нужны для того, чтобы знать, о чем спрашивать, молодой человек. – Он назидательно поднял палец. – А делать бизнес долго надо законно. Хотя и творчески. – И палец вновь взлетел вверх.

Похоже, предприниматель свое дело знал действительно на «отлично».

– Так вот, – продолжил он. – Это то, что касается клиники, где мы будем при помощи синьора Еана демонстрировать чудеса заживления ран. Чудеса с точки зрения земной науки – я нисколько не сомневаюсь, что синьор Еан научит наших врачей творить эти чудеса своими руками. А вот что касается корабля… – Карло протянул руку к папке глубокого синего цвета. – Вот. Я уже договорился, надо только с вами согласовать.

Из синей папки появились новые бумаги. Отличие от предыдущих невозможно было не заметить: каждую из них украшал странный символ в виде золотой башни на красном фоне.

– Позвольте я сначала объясню, как я думал. – Не выпуская бумаги из рук, Карло прошел к стене, на которой висела большая карта мира. – Смотрите. Для корабля нужно место. Безопасное место. Кроме того, необходима целая куча всевозможных составляющих. Вы, синьор Еан, не озвучили, какие именно компоненты могут понадобиться, но я рассудил, что кроме железа нам вряд ли будут лишними такие минералы, как, например, медь, вольфрам, молибден. Да и золото тоже, пожалуй, лишним не будет. Я имею в виду, покупать все это и доставлять куда-то – недешевое удовольствие. А вот если добывать самим, нам и для корабля хватит, и лишнее продать можно. Финансовая независимость, как вы считаете, – это важный фактор?

Стефан вынужденно кивнул, не понимая, куда клонит итальянец.

– Вот и я так подумал. И когда я так подумал, то посмотрел на карту и спросил себя: «Послушай, Карло Рокка, где бы ты мог найти место, одновременно и безопасное, и такое, чтобы деньги валялись под ногами?» И знаете, какой ответ я нашел? – Карло гордо расправил плечи и вновь назидательно поднял палец: – Монголия!

– Монголия? – Стефан изумился бы не меньше, скажи бизнесмен «Луна».

– Ну да, Монголия. Вот. – Ладонь Карло легла на карту. – Я попросту задал себе вопрос: «Карло, о каком месте в мире ты слышал меньше всего за последние несколько лет?» Оказалось, что про эту – достаточно немаленькую территорию я ничего не слышал, пожалуй, со времени школьных уроков географии. Мне это показалось перспективным, и я навел справки. И, как оказалось, не ошибся: там действительно полное спокойствие… ну, если не считать погоду. Кто-то может не согласиться с тем фактом, что перепады температуры там могут составить чуть ли не тридцать градусов за пару часов. С другой стороны, если было –40, а стало –10, то при наличии некоторого оптимизма можно сказать, что потеплело. А еще одним поводом для оптимизма является то, что их правительство очень охотно договаривается с западными бизнесменами. При условии, конечно, что ты гребешь не только в свой карман, но и делишься с хозяевами частью прибыли. Как по мне, это честная сделка. Они пускают в свой дом и, естественно, хотят получить нормальную арендную плату. Ну и еще, чтобы ты, уходя, не забирал с собой «мебель», в смысле оборудование и так далее. Зашел, поставил производство, заработал – и дай после себя и другим поработать. Мне нравится. И уж точно делиться тем, что есть, гораздо лучше, чем радоваться тому, что ничего нет. Это во-первых. Во-вторых, их правительство не лезет не в свое дело, если мы не нарушаем договоренности, а мы их ни в коем случае не будем нарушать. В-третьих, страна сельскохозяйственная, население пасет коров – или кого они там пасут, а значит, их не заинтересует, что именно мы там делаем.

Есть еще «мелкие брызги» в виде желания правительства как можно скорее изменить свою страну и стать хоть сколько-нибудь промышленной державой. А потому им очень даже лестно будет получить в итоге готовый космодром: мы же будем запускать пробные зонды – или как мы это назовем? – для испытаний наших медицинских препаратов. Так вот, монголы скорее порвутся, чем упустят такой контракт. Ну, может, не все монголы, но верхушка так точно. И кстати, у них можно найти вполне современную молодежь с хорошим образованием, готовую работать на проекте, а нам ведь еще и руки нужны. Ну и теперь скажите мне, как вам мои рассуждения? Вы согласны, что это хороший выбор?

Если бы у Еана была голова, он бы в восхищении покрутил ею, прищелкивая к тому же языком.

Но, не имея такой возможности, он вынужденно делегировал выражения изумления и восхищения Стефану, исправно выполнившему те же, в сущности, действия. Да, Карло постарался на славу.

Получив заслуженную долю восторгов, он вернулся к столу и с гордостью положил на него бумаги, украшенные значком, похожим на золотую башню.

– Вот! Контракт, который подготовил Великий государственный хурал Монголии! Концессия на пятьдесят лет на аренду земли с правом добычи на ней ископаемых, а здесь – на строительство исследовательского комплекса и космодрома для запуска беспилотных и пилотных воздушно-космических судов, а здесь – еще на добычу…

Стефану оставалось только восхищенно присвистнуть. Сам бы он никогда в жизни не додумался так масштабно развернуть дела. Все-таки бизнесменом не так просто стать, что бы там кто ни говорил. Как этот невысокий подвижный человек умудрялся выстраивать, да еще и удерживать в голове все эти проекты, было совершенно непонятно. Да не только придумать – он умудрился еще и договориться! Фантастика!

Разумеется, ни Еану, ни Стефану не пришло на ум возражать столь блистательному решению.

– Синьор Стефан, что вы скажете, если я попрошу вас завтра отправиться в Цюрих и подписать там купчую на это самое шале?

Стефан в жизни не подписывал никаких купчих не то что на швейцарские шале, а вообще на какую бы то ни было недвижимость. Он в изумлении уставился на партнера.

А тот как ни в чем не бывало продолжал:

– Я взял на себя смелость забронировать вам и вашим родителям номера в отеле буквально здесь, через два квартала. В любом случае, было бы неправильно отправляться в путь на ночь глядя. Хотя, по правде сказать, я понимаю, что фрау Амалия мечтает как можно скорее заполучить вас домой. Но бизнес есть бизнес. Ваши родители завтра могли бы погулять по Штутгарту, Луиза с удовольствием покажет им достопримечательности. А вы съездите в Цюрих. Это каких-то двести с небольшим километров, мой шофер вас отвезет.

– Но я не умею покупать шале. – Протест прозвучал робко.

– Ну и что? С вами поедет наш юрист, волноваться совершенно не о чем. Питер Ланге очень надежный, проверенный человек. Я бы поехал сам, но мне придется уже ночью вылететь в Улан-Батор, чтобы успеть до праздников подписать соглашение. У них скоро «Монгол бахархалын өдөр». – Карло сверился с какой-то бумажкой. – День гордости Монголии. Лучше уж мы с ними будем гордиться, чем они без нас.

И он широко улыбнулся, как счастливый, гордящийся своей работой человек.

«Да, заниматься бизнесом – это, пожалуй, так же круто, как ралли», – лениво размышлял бывший гонщик, развалившись на заднем сиденье старенького семейного «рено». Сколько он ни предлагал родителям новую машину, мама всякий раз упиралась, неизменно отвечая: «Мы, в отличие от тебя, не гоняем, как ненормальные, нам никакие скоростные консервные банки не нужны. Ездим себе и ездим». В общем-то, это была правда. Шпильберг вовсе не требовал непременного передвижения на машине: не слишком большая деревня, где почти до любого места, за исключением, пожалуй, трассы, можно было добраться на своих двоих. А для редких вылазок за город одного «рено» на двоих вполне хватало. Папа, которому нечасто доводилось преодолевать за день дистанцию почти в пятьсот километров, судя по напряженной спине, изрядно волновался. Но виду, разумеется не подавал. Стефан с удовольствием домчал бы родителей так, как только он один умел, но… Пока он еще ходил с тростью, рисковать за рулем, тем более в машине с родителями было бы крайне неразумно. А потому он вольготно расположился сзади, то подремывая, то вспоминая вчерашний, полный приключений день.

Он и представить себе не мог, что от одной мысли о том, что уже завтра ему каким-то мистическим образом надо будет покупать это чертово швейцарское шале, количество адреналина в крови начнет зашкаливать, пожалуй, больше, чем на гонках средней руки. Полночи он вертелся, как мальчик перед первым свиданием, представляя, как себя вести, чтобы не выглядеть полным профаном там, где он именно профаном-то и был. К счастью, потребности молодого организма все-таки перевесили, и в конце концов он вырубился. И, судя по тому, как с утра болела спина, в какой-то крайне неудобной позе.

К счастью, герр Ланге оказался и в самом деле знающим специалистом. По крайней мере, ему еще в дороге удалось внушить Стефану чувство глубочайшей уверенности в том, что все под контролем, и адреналин куда-то пропал. В самом деле, сделка прошла на удивление гладко. Представитель продающей стороны – по-видимому, тоже юрист, действовавший по доверенности, – и герр Ланге мгновенно нашли общий язык. Формальности заняли всего каких-нибудь полчаса, и вот уже акционерное общество совершенно законно стало обладателем швейцарской недвижимости.

– А можно посмотреть на покупку?

Стефан, ей-богу, не знал, как подобает себя вести в подобных ситуациях, но посмотреть действительно хотелось.

– Разумеется, герр Шумахер.

Просьба явно никого не удивила, Оказывается, так и надо и в план маршрута осмотр уже включен, тем более что и ехать-то до Лозанны от силы каких-нибудь тридцать километров. Стефан заметно приободрился. Заправившись отменным ризотто в небольшом итальянском ресторанчике, они отправились принимать покупку.

Шале, как скромно называл строение Карло, оказалось вполне современным комплексом, где само историческое шале являлось только частью постройки, выполняя функции административного здания. В комплекс также входили двухэтажное здание отеля и несколько отдельно стоящих построек. «А здесь могла бы получиться и впрямь неплохая клиника». Стефан в клиниках теперь точно разбирался. Если ремонт и требовался, то весьма незначительный. «Как тебе?» – мысленно спросил он у притихшего Еана.

Тот, по правде говоря, последнее время большей частью молчал, так что Стефан время от времени даже задавал себе вопрос: а не показалось ли ему вообще присутствие инопланетянина? Но нет, не показалось, ибо после непродолжительного молчания ответ все-таки пришел: «Похоже, то, что надо. Кажется, Карло знает, что делает». Приятно осознавать, что твой собеседник полностью согласен с тобой в оценке партнера.

И теперь, развалившись на заднем сиденье папиного «рено», бодро едущего по шоссе в сторону дома, Стефан размышлял, сколько еще новых дел ему предстоит освоить.

Попасть домой оказалось приятно. Накануне мама, видимо, очень постаралась убрать его комнату, и теперь там царила стерильная чистота, которую Стефан с удовольствием нарушил, вновь расставив кубки и грамоты не по росту, а так, как считал правильным, и только потом вышел в гостиную, где папа изо всех сил делал вид, что просто читает газету. Родители, наконец-то заполучившие восставшего из комы сына, никак не могли угомониться.

Все, что можно было рассказать, Стефан давно рассказал. И о том, что скоро уже надеется обходиться без трости. И о том, что в силу обстоятельств ему придется уйти из команды. И о том, что господин, в гостях у которого они побывали, уже предложил очень хорошую работу, связанную с медициной… Тем не менее время от времени как бы ненавязчиво вновь и вновь звучал вопрос: «А эта новая работа не опасна?» Ну как им сказать, что уже через неделю, едва только герр Ланге уладит дела с посольствами и визами, он вновь покинет Шпильберг и улетит в неведомую Монголию? В то, что эта самая Монголия не более чем перевалочный пункт, из которого он улетит к звездам, Стефан и сам пока не слишком верил.

 

Общий сбор

Назавтра он, убедив маму, что не будет гонять на полной скорости по деревне, все-таки сел за руль, чтобы добраться до бокса, в котором работала его команда.

В открытую дверь немедленно ворвался холодный осенний ветер, и кое-кто обернулся. «Стефан! Стефан Шумахер!» Вслед за голосами наступила внезапная тишина, вдруг прерванная аплодисментами. Поначалу единичные, они немедленно набрали силу. Так странно идти по родному, знакомому до последнего винтика и выбоинки в полу огромному боксу и видеть, как друзья по команде, отложив все, чем только что занимались, от души аплодируют ему как герою.

– Привет! – Стефан развел руки с зажатой в кулаке тростью, словно хотел обнять всех присутствующих. Как же он соскучился! Как же ему будет не хватать их всех – от механика до стюарда.

Вдруг что-то изменилось. Аплодисменты постепенно затихали в унисон со звуком стремительно приближающихся шагов. Шагающий то ли сильно спешил, то ли был чертовски зол, ибо впечатывал в бетонный пол каждый шаг, словно хотел что-то раздавить. «Наверное, Йорген», – мелькнула мысль. Догадка оказалась верной. По правде говоря, они едва были знакомы: новый директор взамен слегшего с гепатитом в больницу Карстена появился в команде всего за неделю до той злополучной поездки в Штутгарт. И теперь этот огромный скандинав с развевающимися почти белыми волосами шел к нему едва ли не строевым шагом. «Хм, похоже, идея назначать директорами бывших рокеров не слишком удачна», – мелькнула мысль. Карстен, даром что тоже скандинав и бывший гонщик, таких мыслей никогда не вызывал.

– Ты кто такой? Ты думаешь, что можешь вот так запросто приходить сюда и срывать работу? – прозвучало вместо приветствия.

Стефан даже попятился от неожиданной постановки вопроса. Ему в страшном сне не могло бы присниться, что он по какой-то необъяснимой причине должен спрашивать разрешения, чтобы прийти в бокс, бывший едва ли не его втором домом последние семь лет. Он вытаращился на волосатого великана, пытаясь сообразить, что к чему. Боковым зрением он заметил, что коллеги переглядываются, видимо, в таком же недоумении, как и он сам.

Впрочем, для недоумения вскоре не осталось места, ибо Йоргена несло:

– Ты что, не понял, что сделал? Ты вообще результаты в Страсбурге видел? Кой черт понес тебя под колеса этого хренова грузовика! Скажите, пожалуйста, он лучше будет мертвым спасителем неизвестных младенцев, чем живым победителем! Спонсоры рвут и мечут, а он валяется на этой говенной больничной койке в какой-то гребаной коме вместо того, чтобы зарабатывать деньги! А после этого является сюда как ни в чем не бывало, а эти мудаки еще и аплодируют, вместо того чтобы коровьими лепешками забросать этого урода.

По-видимому, слов для выражения эмоций Йоргену явно недоставало, и он решил усилить мысль действием. Правда, все, что он успел, – это занести руку в замахе. Здоровенный кулак, способный сбить с ног не только опирающегося на трость Стефана, но и куда более прочно стоящего на ногах мужчину, так и повис в воздухе, удерживаемый Микаэлем, неколебимым, как скала. Зачем инженеру качаться в тренажерном зале, всегда оставалось загадкой, но, видимо, не зря он управлялся с гирями и штангами – казалось, он удерживает движение нападавшего без каких-либо усилий.

Буквально через секунду между двумя мужчинами легко протиснулся Акира. И встал спиной к Стефану, успев мимоходом улыбнуться ему. Японец появился в команде сравнительно недавно – года три-четыре назад. Стефан знал эту историю. Однажды в офисе Карстена появился весьма состоятельный, если судить по костюму и дорогому «ролексу», мужчина явно восточного происхождения. Его сопровождал молодой парнишка, почти подросток. Сато-сан предложил в течение года выступать спонсором команды за определенную услугу: его сын, Акира Сато, оказывается, желал на практике освоить специальность инженера-механика по автомобилям. Парня интересовали не просто автомобили, но именно гоночные болиды, и он мечтал получить практику. Карстен, разумеется, отказываться от лишних денег не стал. Но предупредил паренька, что работать ему придется вполне по-взрослому и делать что велено. Тот кивал и не сводил глаз с окна кабинета, выходившего прямо в бокс. Единственным дополнительным условием, которое выдвинул Сато-сан, было непременное получение сыном соответствующего образования. Карстен, разумеется, пообещал отпускать того на все консультации и экзамены.

С тех пор Акира практически поселился в боксе. Старший механик смены Гунар, назначенный опекать паренька, души не чаял в пацане, называвшем его на полном серьезе сэнсэем. Это было особое представление, когда Акира, являвшийся на работу, как и положено ученику, гораздо раньше учителя, встречал своего «сэнсэя» традиционным поклоном и чашкой специально сваренного чая. Гунар, похоже, так и не нашел в себе сил сказать, что предпочитает по утрам кофе, чтобы не разочаровывать пацана, и усердно обучал того всем тонкостям профессии.

Это было давно.

А в настоящий момент Акира, главный механик первой бригады, стоял, защищая своим телом Стефана, боковым зрением отметившего, что вся бригада потихоньку собирается вокруг своего командира.

Похоже, такого поворота Йорген не ожидал и предпочел отступить, выругавшись напоследок каким-то особо забористым шведским ругательством, оставшимся непонятым.

Этому движению Микаэль, разумеется, препятствовать не стал. Оглядев команду, в полном составе обступившую место происшествия, он взял командование на себя:

– А не пойти ли нам проветриться? Заодно и пообщаемся. Люка, добеги до сторожа – пусть ключики от пустого бокса даст.

Люка – молодой парнишка-стюард – мгновенно метнулся к двери. Спустя несколько минут он уже протягивал Микаэлю ключ с биркой, указывающей на номер бокса:

– Сторож сказал: для Стефана все, что угодно.

Вскоре они уже сидели на длинных скамьях, в изобилии имевшихся в любом боксе.

– Рассказывай, как ты.

В разных вариациях вопрос, адресованный Стефану, прозвучал почти синхронно.

И Стефан принялся рассказывать.

Единственное, о чем он позволил себе умолчать, – это о невероятном появлении еще более невероятного инопланетянина, каким-то образом умудрившегося оказаться внутри его головы и починить его тело. Это было бы, пожалуй, чересчур. Что же касается всего остального, то и скрывать-то было нечего. Рассказ он закончил тем, что в скором времени, когда руководство концерна, где он сейчас работает, сообщит, что все формальности улажены, он отправится в Монголию строить космический корабль.

На минуту, если не больше, в боксе воцарилась тишина. Даже без Еана история получилась более чем невероятной, и людям потребовалось время, чтобы ее осмыслить.

Вероятно, у инженеров как-то по-особенному заточены мозги, ибо Микаэль сообразил первым:

– Корабль, говоришь… Космический… А что по поводу инженеров? Инженеры вам в команду нужны? А то, похоже, с сегодняшнего дня мне пора начинать искать новую работу. Я вот думаю, что космический корабль все-таки немного покруче болида, а? Что скажешь?

Господи, да что Стефан мог сказать? Иметь в команде такого партнера, как Микаэль, он счел бы за счастье.

Но везение и не думало заканчиваться.

– Ну, где инженеры, там и механики. Или я что-то не так понимаю? – Акира слегка поклонился, сложив перед грудью руки. – Сэнсэй Стефан, я хотел бы работать с вами, если вы не против.

– Разумеется, не против! – Стефан не мог скрыть радости.

Он-то ехал, чтобы проститься, и о большем даже не мечтал. А оно вон как повернулось. Кто бы мог подумать, что неумный грубиян Йорген сыграет ему на руку?

Договорившись с Микаэлем и Акирой о встрече, чтобы обсудить детали, и пожав всем руку, он уехал домой.

– Отличная команда, – прокомментировал происшедшее доселе молчавший Еан.