Когда в сад пришли археологи, им довелось услышать знакомые истории о кладах, подземных ходах и подземельях, где на полу рядом с глиняными мисками лежат скелеты замученных узников, а из стен торчат железные кольца, к которым были прикованы несчастные, – словом, все то, что обычно рассказывают о местах, действительно любопытных для археологов.

Тем не менее в легендах о тайнах Летнего сада есть рациональное зерно. И в годы войны, когда газоны пересекли окопы и щели, и в мирное время при прокладке всевозможных коммуникаций не раз натыкались на загадочные кладки. Кирпичные коллекторы, по которым подавалась и отводилась вода из фонтанов, – чем не подземные ходы! По ним можно пробраться на четвереньках или ползком, а в иных местах пройти в полный рост. За тюремные подземелья можно было принять подвал Большой каменной оранжереи.

Даже поразительные рассказы о скелетах и железных кольцах основываются на реальных фактах. Кости, правда, не людей, а животных, встречаются довольно часто. А торчащие из каменных кладок причальные чугунные кольца запомнились очевидцам раскопок Гаванца у Летнего дворца в 1964 г.

Любопытные прохожие могли наблюдать, как при рытье траншей рабочие извлекали из земли фрагменты расписных майоликовых ваз, голландских изразцов, изделий из китайского фарфора, заморские раковины, монеты, курительные трубки, обломки статуй и архитектурных деталей. Все это порождало слухи о спрятанных сокровищах, в том числе о музейных экспонатах, закопанных в годы войны и не разысканных до сих пор.

 

«Летний дворец стоит там, где Фонтанка впадает в Неву»

Оказывается, у этого заблуждения давняя история. Автор самого первого описания Петербурга 1710 г. (Геркенс) допустил неточность, сообщив, что царское величество имеет резиденцию у самой реки, которая впадает в Неву1. Извинительна ошибка иностранца, который, вероятно, писал книгу по памяти (хотя, в сущности, он прав: Фонтанка вытекает из Невы и впадает в нее), но куда смотрел редактор, читая у И.Э. Грабаря, что Летний дворец «построен на мысу, образуемом при впадении Фонтанки в Неву» (впрочем, редактором издания был сам И.Э. Грабарь)2.

Популярная городская легенда, будто Мойка зарождалась в неком болоте и «своего течения не имела», живет до сих пор. Ее творцом был «первый историк Петербурга» А.И. Богданов: «Мойка речка, которая вышла из вышеозначенной речки Фонтанки, которая прежде была глухая, но в 1711 году, когда деланы были каналы при Летнем доме, оную речку соединили с Фонтанкою»3. Современные авторы не сомневаются в существовании «непроходимых болот (конечно, непроходимых, каких же еще!) в районе будущего Марсова поля»4. Нетрудно убедиться, взглянув на шведские карты XVII в. и ранние планы Петербурга, что Мойка – это ответвление Фонтанки. На месте Марсова поля была опушка елового леса, увеличенная в размерах ради создания плаца для проведения фейерверков и военных парадов (Большого луга). Петр I сохранил остатки ельника по берегу Невы, запретив рубить деревья в заповедной Еловой роще.

В скобках отметим обмолвку известного историка П.Н. Петрова, назвавшего еловый лес сосновым. Не стоило бы упоминать эту ошибку, если бы ее не повторил автор брошюры о Марсовом поле5. Ельник поредел, когда на берегу Невы в 1714 г. построили Почтовый двор, а в 1719 г. – Галерею в Еловой роще. Роща еще существовала в середине XVIII столетия, судя по сообщению о гибели в ней во время наводнения в 1744 г. нескольких деревьев.

«Старые люди помнят, – писал И.Г. Георги, – что на местах, где ныне Конюшенный двор и Казанская церковь, был ольховый болотный лес и дороги, мощенные хворостом»6.

В 1999 г. при проведении работ по благоустройству сквера у Казанского собора нами был обнаружен фундамент церкви Рождества Богородицы (первого Казанского собора). На глубине 1,8 м в слое болотистой почвы хорошо сохранились лапти, кожаная обувь и прочие предметы первых обитателей Переведенской слободы. А находки скорлупок лесных орехов указывают на заросли орешника в «непроходимом» болоте.

Как рождаются петербургские легенды, свидетельствует история мифической речки Лебединки. «В 1711 г. – пишет П.Я. Канн, – на месте реки Лебединки прорыли Лебяжий канал»7. На П.Я. Канна ссылается автор капитальной монографии «Предыстория Петербурга» А.М. Шарымов: Лебяжья канавка названа так «по имени древней речки Лебединки, вытекавшей прежде из района Мойки в Неву»8. Простим автору выдающегося труда невольную оговорку: в таком месте, ниже Фонтанки, речка не могла впадать в Неву. Каким чудом удалось обратить ее движение вспять, превратив в канал?!

Впрочем, Г.И. Зуев нисколько не сомневается в возможности подобного чуда и даже уточняет, что небольшая речка Лебединка зародилась все в том же, где и Мойка, огромном болоте. «Обширные топи тогда вплотную подступали к заболоченному массиву, на котором по повелению царя выписанные из-за рубежа специалисты создавали первый Летний сад – летнюю резиденцию императора Петра Алексеевича»9. А бедную царицу Петр и вовсе поселил прямо посередине непроходимого болота!

Если и была такая речка, то она могла только вытекать из Невы. Куда же она впадала? Пресловутое болото тотчас превратилось бы в огромное озеро, точнее, в лагуну Финского залива. Можно сказать и так: была бы речка Лебединка – не было бы Петербурга. Но обошлось. Откуда же взялась мифическая Лебединка? По свидетельству П.Н. Петрова, в его время (1880-е гг.) так называлась Лебяжья канавка. «Кроме грота, – писал историк Петербурга, – начат был канал из Невы в Мойку, у Летнего сада, теперь называемый речкою Лебедянкою»10.

Для своей резиденции царь выбрал уникальное по своим природным условиям, довольно высокое место. Такое возможно лишь в дельте многоводной реки: из Невы почти под прямым углом вытекает Фонтанка. А из нее опять-таки почти под правильным углом вытекает Мойка. Оставалось только соединить Неву и Мойку каналом, чтобы получился остров, на котором Петр решил основать свою усадьбу.

 

Когда заложен Летний сад?

Датой основания Летнего сада считается 1704 г. Ее официальный характер подкреплен празднованием в 2004 г. трехсотлетней годовщины старейшего в России регулярного сада. Откроем энциклопедию «Санкт-Петербург», вышедшую как раз в год, когда отмечался знаменательный юбилей. Оказывается, «разбивать Летний сад начали при строительстве каменного Летнего дворца Петра I (1712 г.), а завершили в 1725 г.»11. В «Пособии по истории города», предназначенном для учащихся, сообщается, что сад «разведен по указу царя Петра I в 1711 году»12. Вот и Ф.А. Полунин писал, что царский огород устроен в 1711 г., в одно время с постройкой Летнего дворца13. Однако немало свидетельств тому, что сад к тому времени уже был разведен. Достаточно вспомнить часто цитируемый дневник датского посланника Юста Юля, в котором 27 мая 1710 г. записано: «… ища спокойствия и тишины, он удалился в дом, построенный в его новоразбитом саду, где стоит с лишком 30 больших мраморных статуй художественной работы, в том числе бюсты покойного короля Польского Собеского и его жены»14.

Взаиморасположение Домика и Летнего дворца Петра I на берегах Невы

«Официальная» дата основана на том, что 25 марта в 1704 г. Петр I отправил из Петербурга письмо к Тимофею Стрешневу с просьбой прислать из подмосковного села Измайлова семян и рассаду цветов: «Как вы мое письмо получите, изволь, не пропустя времени, всяких цветов из Измайлова не помалу, а болше тех, кои пахнут, прислать с садовником в Петербург»15. В ответ 29 июня Стрешнев пишет, что «по писму государь твоему послано в Санкт-Петербурх цветов с садовником. А сколко чево послано, и что впредь послано будет, и для чего не послано, и о том писал к Александру Даниловичю подлинна»16. «Пришел июнь, хоть сей, хоть плюнь» – гласит народная мудрость. Письмо Стрешнева дошло до царя в июле, когда мысли его были заняты не цветочной рассадой, а штурмом Дерпта. Да и не с посадки цветов началась история летней резиденции Петра I. Археологические раскопки показали, что разбивке сада предшествовала подсыпка грунта и исправление береговой линии Невы. Если весной 1704 г. шла речь о посадке цветов, то, значит, подготовительные работы по планировке сада начались еще в 1703 г. Вот и А.Д. Меншиков (ему ли не знать!) показал, что Летний дом «построен в 703 году»17. Свидетельство столь авторитетного лица бесспорно, но, спрашивается, когда точно основана резиденция? Готовясь к взятию шведской крепости Ниеншанц, «в 28 день (28 апреля 1703 г. по старому стилю) в вечеру Государь, яко Капитан бомбардирский, с 7 ротами гвардии, в том числе с 4 Преображенскими, да с 3 Семеновскими управяся, поехал водою в 60 лодках мимо города для осматривания Невскаго устья и для занятия онаго от прихода неприятеля с моря»18. Ниеншанц капитулировал 1 мая, и уже на следующий день Петр вновь проплыл по Неве до самого взморья, размышляя, где заложить крепость, корабельную верфь, где поселиться самому. Царю нужны были пристанища на двух берегах реки. Шведская усадьба привлекла внимание прежде всего своим уникальным расположением на мысу, образованном Невой и ее рукавом. На другом берегу Невы 13 (24)-15 (26) мая построили сохранившийся до сих пор деревянный домик царя – «Красные хоромы». Однако государь не тотчас в нем обосновался. «Во весь май и июнь 1703 г., – пишет Шарымов, – Петр I во все это время подписывал и письма, и указы, „из лагеря, при Шлотбурге“, как называлось расположение полков на обеих Охтах, при Ниен-Шанце»19. Неизвестно, когда точно в 1703 г. возвели царские хоромы в бывшей усадьбе Конау, но, конечно, неслучайно оба царских дома на берегах Невы оказались напротив друг друга.

По преданию, А.Д. Меншиков предлагал царю перенести на Городовой остров шведский дом из числа уцелевших в Ниене. Несомненно, это было в порядке вещей. Однако Петр не последовал его совету. Закладке своего дома он придавал символическое значение, и потому на него пошли срубленные на этом же месте сосны. Мысок, который приглянулся Петру в истоке Фонтанки, образован самой природой, и, следовательно, выбор места для домика на Городовом острове был предопределен. Если царь намеренно поставил два своих дома лицом друг к другу, то можно сделать логический вывод: хоромы на Выборгской стороне появились уже после того, как Петр выбрал место для своей резиденции на противоположном берегу Невы.

Меншиков точно таким же манером поставил свои хоромы на берегах Невы: одни на Васильевском острове, вторые – точно напротив, на Адмиралтейской стороне.

 

Усадьба Конау

В новгородских писцовых и окладных книгах конца XV – начала XVI веков на месте Летнего сада упоминается русская деревня Усадище. Вероятно, это было заметное поселение, раз название перешло на усадьбу шведского подданного, немецкого коммерсанта Бернхарда Стеен фон Стеенхузена. В 1638 г. шведская королева Христина подарила ему обширные земли в нижнем течении Невы, на ее левом берегу. Шведские исследователи установили, что после смерти Бернхарда в 1648-м или в 1649 г. усадьба перешла к его дочери Марии-Элизабет, которая вышла замуж за выходца из Германии Иохима фон Конау. В 1662 г. имение наследовал их сын Эрих-Берндт фон Конау. В 20 лет он оставил службу на шведском флоте и поселился в своем имении, где, как уверяют исследователи, разбил сад «в голландском вкусе»20. На шведской карте Невских берегов Карла Эльдберга (1701 г.) усадьба «Konos hoff» показана на месте будущего Летнего сада. Местное название «Конова мыза» звучит совсем по-русски; неслучайно бытовала легенда, будто некий шведский майор Конау был на самом деле русским дворянином Коновым, перешедшим на службу к шведскому королю, что допускалось по условиям заключенного в 1613 г. в деревне Столбово мирного договора России со Швецией. При подходе русских войск к Ниеншанцу Эрих-Берндт фон Конау бежал в Швецию и осел в Стокгольме. Его внуки, получив шведское дворянство, представлены в Рыцарском доме под фамилией «Конов». Фамилии с окончанием на «ов» не редкость у немцев: Раков, Брюлов, Белов, Тресков… К слову сказать, Петр I был знаком с неким гамбургским купцом Петром Кононовым, у которого по именному императорскому указу в 1724 г. заказывались «пьемонтские марциальные воды»21. Судьба усадебного дома Конау доподлинно не известна. Не исключено, что оставленные хозяевами хоромы Петр I приказал перенести на самый берег Невы, на то место, где впоследствии поставили Летний дворец.

 

Хоромы Петра

В литературе, посвященной истории Летнего сада, существует несколько противоречивых версий о царских хоромах – предшественниках Летнего дворца. Как уже говорилось, сославшись на слова Меншикова («построен оной дом в 703 году»), Т.Б. Дубяго предположила, что «на том месте, где сейчас стоит Летний дворец, первоначально, уже в 1703 г., существовало деревянное здание»22. В своей капитальной монографии «Санкт-Петербург XVIII века» К.В. Малиновский почему-то называет сообщение Меншикова «абсурдным»23. Надо располагать вескими аргументами, чтобы так решительно отвергнуть свидетельство очевидца. Да какого! Самого генерал-губернатора Петербурга, непосредственно отвечавшего за строительство царской резиденции. Впрочем, авторы брошюры о Летнем саде О.Н. Кузнецова и Б.Ф. Борзин также считали, что «в те годы (до 1708 г.) никакого дворца, или хором, на мысе еще не было»24. По их мнению, царь поселился в доме шведского сановника Конау, стоявшем где-то на берегу Невы к западу от Фонтанки. Якобы лишь в 1708 г. этот дом И. Матвеев перенес к истоку Фонтанки (Матвеев умер в 1707 г). «Каким был деревянный Летний дворец, пока не знаем», – пишет Ю.М. Овсянников, но предполагает, что на известной гравюре А. Зубова с видом Летнего сада (1716 г.) показан «в правом углу сада (на берегу теперешней Лебяжьей канавки) одноэтажный деревянный Второй Летний дворец, может, тот самый, что строил Угрюмов»25. Речь идет о «светлице у мыльни», которую мы еще вспомним. По предположению Е.В. Анисимова, «у истока Безымянного Ерика, возможно, уже с 1703 года стоял Первый Летний дворец, который в 1711 году показался путешественнику Геркенсу „маленьким домом… выстроенным в голландском стиле"»26. «Вообще с этим первым петровским домом много неясностей», – замечает Е.В. Анисимов, повторяя слова И.Э. Грабаря, сказанные без малого сто лет тому назад27.

Все же дело обстоит вовсе не безнадежно. Попробуем доказать, что заложенному в 1711 г. Летнему дворцу предшествовал не один, как принято думать, а два царских деревянных дома, ведь постройки на мысу менялись с калейдоскопической быстротой28. Давно высказано предположение, что царь поселился в оставленном шведском усадебном доме Конау, однако Петр I мог воспользоваться и любым другим уцелевшим шведским домом. По легенде, в 1697 г. Нева поднялась на 25 футов. Для сравнения напомним, что в самом страшном в истории Петербурга наводнении 1824 г. река поднялась «всего» на 13 футов 7 дюймов. Даже если сведения о наводнении 1697 г. сильно преувеличены, несомненно, оно носило катастрофический характер. Однако усадебные постройки на месте будущего Летнего сада уцелели; они показаны на плане «Ниен-шанц с окрестностями», снятом шведским полковником А. Хроньортом в 1698 г., т. е. тотчас после наводнения29.

На плане обозначены «Дача ротмистра Конау и его охотничий парк». Последний занимал огромный участок вдоль Невы. На месте будущего Летнего сада изображены два домика, один из которых ближе к Неве, второй – к Фонтанке. К сожалению, в ходе археологических раскопок не удалось обнаружить никаких следов шведских построек.

План «Ниеншанц с окрестностями». 1698 г.

Сославшись на некий план Санкт-Петербурга 1705 г., Т.Б. Дубяго высказала предположение, что на месте Летнего сада был разбит палаточный лагерь русских войск30. «Перед приходом русских войск, – пишет Е.В. Анисимов, – Конау бежал в Швецию, и на месте его усадьбы был устроен лагерь русских войск»31. Это недоразумение восходит к ошибке генерал-майора и полицмейстера Царского Села Н.И. Цылова, который принял за палатки военного лагеря не очень удачное изображение елей на гравированном плане Петербурга 1705 г.32 Обстоятельства появления плана известны: в 1846 г. Военно-топографическое депо Главного штаба подготовило выпуск юбилейного, приуроченного к 150-летию Санкт-Петербурга альбома, в который наряду с подлинными планами города вошли гипотетические реконструкции на «круглые» даты: 1700, 1705 и 1725 гг.33 За основу для создания плана 1705 г. положен рукописный план 1706 г.: «Чертеж дороги от С.-Петербурга до Выборга, сделанный для лагерного расположения войск в ходе экспедиции на Выборг, сентября месяца 1706 года»34. Военные палатки на этом чертеже уже ни с чем не спутать, но нас интересует Летний сад.

Летний сад. Фрагмент плана Петербурга. Сентябрь 1706 г.

На плане отмечен не только дом, но и прямоугольный Гаванец перед его южным фасадом. Так назывался искусственный, связанный с Фонтанкой ковш, куда заходили шлюпки, яхты и прочие небольшие суденышки, чтобы причалить к хоромам. По другую сторону Гаванца вдоль Фонтанки стоит длинное здание. Скорее всего, это дом для прислуги (впоследствии здесь появятся Людские покои). В описании этого чертежа Т.А. Базарова упомянула мост через Фонтанку. Приглядевшись, можно разглядеть, что это искусственная плотина, сузившая с двух сторон русло реки, а посередине ее поставлено водовзводное колесо. Рядом с хоромами Петра показан круглый фонтан. Любопытно, что современные границы Летнего сада намечены, но четко не определены. Общей оградой обнесен не только сад, но и соседняя еловая роща. Это те самые ели, что на плане 1705 г. под резцом гравера приняли форму треугольников, напоминающих палатки.

Царский дом на карте Петербурга 1708 г.

Прорисовка фасада. Реконструкция. Макетчик А.Ю. Зайцев. 2014 г.

Следующая по времени карта особенно интересна, так как на ней впервые изображен фасад царского дома (zarens haus). Считается, что «Карта Петербурга и его окрестностей» создана в 1706–1707 гг. по донесениям шведских лазутчиков35. Местоположение здания показано условно, в некотором отдалении от Невы и Фонтанки, ближе к середине необозначенного Летнего сада. Дворец двухэтажный в семь осей, с центральным увенчанным треугольным фронтоном ризалитом в три оси. Обращает внимание затейливая форма крыши с переломом. По-видимому, те же хоромы изображены на еще одной «шпионской» карте, которую, в отличие от первой, можно датировать довольно точно. «Карта Петербурга и острова Котлина, составленная по показаниям, которые дали дезертиры и пленные» была отослана генерал-губернатором Выборга Либекером в Стокгольм 6 февраля 1708 г.36 «Вложенная карта, – писал Либекер, – сделана по моему приказу в соответствии с наиболее надежной информацией и показаниями»37. Обстоятельства ее появления связаны с подготовкой конного похода Либекера на Петербург в августе того же года. Военная вылазка закончилась неудачей. Теснимые войсками Апраксина шведы, не принимая сражения, бежали на подоспевших к ним на выручку кораблях, при этом им пришлось зарезать не то пять, не то шесть тысяч лошадей. Единственным «трофеем» бесславной кампании была эта отосланная королю карта. На ней хоромы изображены на месте нынешнего Летнего дворца38.

Деревянное здание в два этажа с мансардой похоже на изображение хором на первой «шпионской» карте, но постройка несколько больше по размерам. Примечательно, что на переломе крыши устроен невысокий мансардный этаж в четыре окна. Очень похожий дом, но меньших размеров, построил для себя на Городовом острове А.Д. Меншиков.

Дом А.Д. Меншикова на Городовом острове. 1704 г.

Он показан на двух планах, исполненных, как полагает Т.А. Базарова, Бютнером: «Чертеж Ниеншанца и заложенного ныне называемого русского Петербурга, снятый 19 июля 1704 г.» и «План основания крепости и города С.-Петербурга» (январь 1705 г.)39.

Домик в пять осей по фасаду имеет точно такой же мансардный этаж, как и царские хоромы на противоположной стороне Невы. Может быть, Меншиков подражал Петру, а может, это дома местных жителей, перевезенные на новое место. С.Б. Горбатенко отметил, что такие крыши типичны для шведских построек40.

В ходе раскопок установлено, что Летний дворец стоит на песчаной отмели, геодезическая отметка которой всего 0,5 м в Балтийской системе координат. Кому, кроме Петра I, могло прийти в голову поставить свой дом на постоянно затопляемой песчаной отмели! Царские хоромы простояли в саду недолго. Во время своего краткого пребывания в Петербурге Петр I приказал И. Матвееву 1 июня 1706 г.: «Все строение с сего берега снесть и дворы на другую сторону Малой речки», т. е. перенести на противоположный берег Фонтанки41. Какие-то строения, вероятно, были перенесены тотчас же, но царские хоромы остались на прежнем месте до постройки нового жилища. В них Петр пережил наводнение 9 (20) сентября 1706 г., о котором 11 сентября известил А.Д. Меншикова в свойственном ему юмористическом тоне: «Третьего дня ветром вест-сюд-вестом такую воду нагнала, какой, сказывают, не бывало. У меня в хоромах была сверх полу 21 дюйм (около 53 см), а по городу и на другой стороне по улице свободно ездили в лотка; однако не долго держалось: менше 3-х часов. И зело утешно смотреть, что люди по кровлям и по деревьям, бутто во время потопа сидели, не точию мужики, но и бабы. Вода хотя и зело велика была, а беды большой не сделала»42. В 1891 г. ученые Главной физической обсерватории установили, как им казалось, высоту подъема воды – 251 или 262 см над уровнем моря. Исследователи считали, что Петр писал о своем домике, сохранившемся на Выборгской стороне. От уровня его пола и проведены измерения43. Но кроме этого маленького домика, у царя были двухэтажные хоромы в Летнем саду. Из письма не видно, чтобы царя очень напугало наводнение. Если бы бедствие застигло Петра в хлипкой хибаре на берегу разъяренной Невы, он, пожалуй, не был бы так благодушен. В этом случае его жизни угрожала реальная опасность: ведь домик был уже в Неве! Конечно, Петра в домике не было, за ним бы прислали лодку. Левый берег несколько выше правого. В Летнем саду у царя были вместительные двухэтажные на погребах хоромы. Точно сказать нельзя, но, несомненно, пол в помещениях нижнего этажа находился не ниже уровня садовых аллей – 2,2 м и, надо думать, не выше уровня современного пола – 2,5 м. Если Петр писал о своих хоромах в Летнем саду, то домашние тапочки в его спальне плавали на отметке около 2,8–3 м.

В июле 1707 г. обер-комендант А.В. Кикин писал Петру I в Варшаву «Как огородное, так и хоромное строение в доме вашем в половину сентября скончитца»44. Однако в том же месяце неожиданно скончался И. Матвеев, отчего в строительстве произошла заминка. А.В. Кикин запросил царя, кто заменит умершего Матвеева – «Кинтлер или Дрезини» (Ганс Киндлер или Доменико Трезини). Ответ Петра до нас не дошел, но каким бы он ни был, заканчивать строительство хором пришлось, вероятно, Трезини: вызванный из Нарвы Кинтлер заболел в пути.

20 февраля 1708 г. Кикин писал царю: «В доме Вашего величества делают ныне хоромы, которые велено перенести, и в предбудущем мсце (месяце) будут готовы»45. Возможно, как и многие другие деревянные строения, новый дом был срублен плотниками на Охтинской корабельной верфи. Сруб сплавили по Неве к истоку «Малой речки» и собрали у Гаванца на месте старых хором. Кикин 12 марта 1708 г. доносит Петру I: «В доме Вашем хоромы, которые перенесены в неделю, хотя не все, однако поварня и другие будут готовы»46. Приехавший в Петербург 27 марта Петр уже мог осмотреть новые хоромы.

Итак, в начале марта 1708 г. на месте первого царского дома поставили второй. А упомянутую «шпионскую» карту, напомним, Либекер отослал в Стокгольм 6 февраля того же года. Следовательно, на ней зафиксированы те самые первые хоромы, что показаны на плане Петербурга 1706 г. Очевидно, распоряжение Петра I о переносе всех строений на левый берег Фонтанки не касалось царского жилья. И то верно, какой смысл переносить хоромы, если новые еще не готовы! Нет доказательств, но, зная обычную практику перемещения деревянных строений с одного места на другое, выскажем предположение, что первые царские хоромы были перенесены на левый берег Фонтанки, напротив Летнего сада, и получили название «Запасной» или «Сытный дворец». В этой связи примечательно распоряжение Петра все тому же Кикину от 25 февраля 1708 г. «старые хоромы» отделать47. «Запасной дворец, – писал первый историк Санкт-Петербурга А.И. Богданов, – потому называется Запасной, что в нем всякие съестные припасы лежат и заготавливаются про Дом Ея Величества»48. В 1716 г. обер-комиссар князь А.М. Черкасский запрашивал царя: «Запасному дворцу где место отвесть, понеже на том месте, где ныне построен, будет строиться партикуляр верфь?»49. Дворец перенесли на соседний участок, ближе к Неве. На плане Петербурга 1738 г. рядом с Партикулярной верфью показаны Сытный дворец и перед ним прямоугольный Гаванец, соединенный каналом с Фонтанкой.

По сведениям П.Н. Петрова, в 1720 г. архитектор Н. Микетти «выводил стены для укрепления фундамента дворца, а также сделал каменные стенки у канала на Сытным дворе»50. В декабре 1724 г. Петр I приказал М.Г. Земцову «зделать в новой сад, который позад сытного дворца люстгаус столярной… на горе нарочно зделанной»51.

Летний сад, Партикулярная верфь и Запасной (Сытный) дворец на плане Петербурга. 1738 г.

В 1748 г. на Шпалерной улице возвели каменный Сытный двор. Вероятно, тогда же снесли старый деревянный Сытный дворец; его нет на плане Петербурга 1749 г. Но вернемся в Летний сад. Новые хоромы, как и старые, простояли недолго. В январе 1711 г. Петр приказал Меншикову: «…другие палаты на месте нынешних хором, буде не поспеют будучим летом, то хотяб фундамент зделать, а хоромы перенесть в новое место, что близ Калинкина…»52 В феврале 1711 г. их перенесли в основанную близ Калинкиной деревни усадьбу Екатерингоф. Немецкий путешественник Геркенс, посетивший Летний сад в 1710 г., еще застал старые хоромы на своем месте. Он отметил, что маленький в голландском стиле дворец был «пестро раскрашен» и имел окна с позолоченным свинцовым переплетом. Самое раннее изображение вторых царских хором имеется на рисунках Екатерингофа (1713–1714 гг.), приписываемых шведскому военнопленному полковнику Паулю Бетуну.

П. Бетун. Екатерингоф. Не позднее 1714 г. Царские хоромы, перенесенные в 1711 г. из Летнего сада

Гравюра А. Ростовцева ««Санкт-Катерингоф». 1716 г.

Точность рисунков подтверждает гравюра А.И. Ростовцева «Санкт-Катерингоф» (1716 г.).

Двухэтажное здание в семь осей стоит на высокой обнесенной балюстрадой деревянной платформе с лестницей, ведущей от центрального входа к Гаванцу, к которому от реки подведен канал. Фасад декорирован пилястрами коринфского ордера. Карниз завершает балюстрада, а на коньке высокой крыши уместилась небольшая башенка со шпилем. Обращает на себя внимание мансардное окно с богатым резным наличником, далеко превосходящим своей пышностью скромные наличники на остальных окнах. Не здесь ли, в чердачном помещении, был кабинет, из окна которого Петр осматривал взморье в подзорную трубу? Любопытно, что дворец в Екатерингофе носил такое же название «Красные хоромы», как и домик Петра I на Выборгской стороне53.

Судьба дворца трагична. Здание, мемориальный музей Петра I, пережив в 1925 г. два пожара, было разобрано на дрова, несмотря на протесты ученых, требовавших его восстановления. В 2006 г. на месте хором проведены археологические раскопки54. Остатки фундамента здания музеефицированы.

 

Кто автор Летнего дворца?

Извещая генерал-адмирала Ф.М. Апраксина о Полтавской победе, Петр I свое письмо заключил знаменитым афоризмом: «Ныне уже совершенно камень во основание Санкт Петербурха положен с помощью Божею»55. «Петр» – по-гречески «камень», дословно название города можно перевести как «Град Святого Камня». «И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф 16:18). С Божьей помощью заложен краеугольный камень в основание неодолимой твердыни на границе Российского государства.

Монография «Памятники архитектуры Ленинграда» (1976 г.) подготовленная научными сотрудниками Музея истории Ленинграда и Государственной инспекции по охране памятников, пользуется заслуженным авторитетом на правах официального справочника. О строительстве Летнего дворца сказано следующее: «В 1710 г. начали „бить сваи“ под фундамент существующего каменного дворца. К весне 1712 г. он был построен вчерне. Проект дворца разработал, по-видимому, Д. Трезини. В 1713–1714 гг. велись работы по его внутренней отделке, возможно, при участии архитектора А. Шлютера»56. Очерк написан старейшим сотрудником Госинспекции по охране памятников Анатолием Николаевичем Петровым.

Петр I (?). Первый проект Летнего дворца. 1710 г. (?). Копия XIX в.

Уважаемый исследователь высказался о возможном участии Д. Трезини в разработке проекта дворца с понятной осторожностью, так как нет документов в подтверждение этой гипотезы (ранние документы по строительству Петербурга погибли при пожаре Городовой канцелярии). Тем не менее в монографиях, посвященных первому архитектору Петербурга, в популярных брошюрах, буклетах и энциклопедиях Доменико Трезини считается бесспорным автором проекта Летнего дворца. Попытаемся доказать, что его истинным автором, как и автором соседнего здания Людских покоев, был Петр I.

В собраниях музея Академии художеств в Петербурге имеется рукописный чертеж, который в каталоге значится как «неосуществленный проект Летнего дворца»57.

О происхождении чертежа известно лишь то, что в музей Академии художеств он поступил в 1935 г. от «частного лица»58. По слухам, документ был приобретен у антиквара в Париже в начале ХХ в. На чертеже размером 665 х 454 мм показаны в плане Дворец, Гаванец, Людские покои и дано изображение главного обращенного на Неву фасада палат. Правая часть чертежа, на которой могла находиться подпись, оборвана по сгибу. На оборотной стороне листа надпись: «План Летнему дому Питер(бурхскому огороду?)».

На старинной тряпичной бумаге (верже) просматриваются водяные знаки: «КИ» и в рамочке «АГ». Такими литерами отмечены изделия бумажной фабрики Афанасия Горчакова 1820-1830-х гг.59 Стало быть, перед нами не оригинальный чертеж петровского времени, как указано в «Историческом очерке и обзоре фондов рукописного отдела Библиотеки Академии наук», а его копия XIX в.60 Рисунок выполнен карандашом и обведен черной тушью. Печи в помещениях дворца выделены бледно-зеленой акварелью, камины – красными ореховыми чернилами. Оконные стекла затушеваны. Графитом изображены «волны» в Неве, Фонтанке и Гаванце. Стрелка указывает направление течения Невы. Со стороны Фонтанки и Гаванца устроены узкие набережные, тогда как Нева подступает прямо к дворцу. Чертеж снабжен масштабной линейкой: в сажени три аршина. Размеры двухэтажного здания (25 х 15,5 м) такие же, как у Летнего дворца, но высота по коньку крыши – 7 саж. (15,12 м), что почти равно ширине дома и почти вдвое выше Летнего дворца (8,1 м). План близко напоминает существующее здание, тогда как в изображении фасада нет ни малейшего сходства. Центральная часть в 4 оси, выделенная слегка выступающей креповкой, увенчана треугольным фронтоном, в тимпане которого по сторонам овального окна помещено изображение амуров. Углы здания и креповки декорированы пилястрами коринфского ордера. Венчает фронтон аллегорическая фигура женщины с венком в поднятой руке: «Слава» или «Победа». На вальмовой крыше – две дымовые трубы61.

Архитектор А.Е. Гунич высказал предположение, что автор проекта взял за образец фасад Маурицхейс в Гааге62. Петр I, возможно, видел этот дворец, построенный архитекторами Яном ван Кампеном и Питером Постом в 1633 г. Но, заметим, фасад имеет сходство с изображением на шведских картах самых первых хором Петра, стоявших на месте Летнего дворца до 1708 г. На чертеже показан северный фасад с окнами на Неву. Судя по плану, южный, обращенный к Гаванцу фасад, несмотря на то что здесь расположен единственный вход в здание, решен предельно скромно: нет центральной креповки, нет фронтона. Единственное простое украшение – угловые пилястры. Если, опираясь на план, вычертить этот фасад, то получим почти точное изображение современного Летнего дворца.

На этаже всего 8 помещений: 4 – в северной половине здания и столько же – в южной, считая вестибюль. Казалось бы, обычная анфиладная система, но есть особенность – центральный коленчатый коридор. Он идет от северо-западной угловой комнаты и, обогнув два соседних с ней помещения, поворачивает под прямым углом к оконному проему на невском фасаде. Из этого коридора можно пройти в обособленное «ретирадное место» (туалет) и подняться по винтовой лестнице на второй этаж. Коридор – счастливая находка автора проекта. Он позволил отделить сугубо личные комнаты от остальных, удачно расположить винтовую лестницу и «удобства». Но есть в проекте странные ошибки: в сенях у подножия парадной лестницы расположен (кто бы мог подумать!) туалет. Не поверив своим глазам, я обратился к архитекторам. Да, это «очко», точно также изображены и остальные нужники в этом здании. Трудно представить большую нелепость, чем вход на лестницу через нужник, но мы увидим, что этому странному казусу есть рациональное объяснение. В двух одинаковых по размерам комнатах в северной половине дома расположены в одной два окна, в другой – лишь одно. Странно выглядит оконный проем, освещающий полутемный коридор: на чертеже он получился «кособоким», так как с трудом втиснулся в пределы ограниченной пилястрами центральной креповки. Если нарисовать фасад в точном соответствии с планом, то простенки между окнами получатся разной ширины; между тем на чертеже они одинаковые. Несоответствие плана фасаду – грубая ошибка, за которую «архитектурии ученикам», как в прежние времена, так и сейчас, ставят «неуд».

Читатель, вероятно, уже догадался, к чему мы клоним: профессиональный архитектор не может так чертить! Непосредственно перед началом строительства проект был несколько изменен. Появилась непредусмотренная в первом варианте «нижняя поварня». Она заняла место вестибюля, соответственно вход в здание был перенесен в соседнее помещение, ближе к Фонтанке. Лестница на второй этаж перегородила это помещение, отделив входные сени от узкой каморки, получившей название «Денщицкая». Здесь ночевали дежурные денщики, а на втором этаже в аналогичной комнатке располагались, как считается, фрейлины Екатерины. Теперь понятно, почему на чертеже при входе на лестницу показано «очко». Так просто и остроумно при корректировке проекта было указано, куда следует перенести вестибюль с туалетом. Действительно, нужник с одним очком сейчас находится именно там, где показан на чертеже. Отметим другие поправки, внесенные в проект, вероятно, перед самым началом строительства: на боковых фасадах вместо четырех появилось шесть окон. Внутренний коридор стал чуть шире, что позволило придать освещающему его оконному проему «нормальные» габариты. Но самой серьезной переработке подвергся обращенный на Неву фасад. Петр согласился добавить второе окно в свою спальню.

Хоромы Петра I, построенные в 1707–1708 гг. и перенесенные из Летнего сада в Екатерингоф в 1711 г. (прорисовка фасада)

Однако с появлением дополнительного девятого окна пришлось отказаться от центрального ризалита с его пилястрами и треугольным фронтоном, так как поместить в пределах креповки еще одно окно значит обезобразить фасад. В безордерной постройке угловые пилястры логично уступили место рустам. В результате северный фасад стал таким же непритязательным, как южный, но в отличие от него получил 9, а не 8 осей; «лишнее» окно, повторим, появилось в связи с необходимостью осветить внутренний коридор. А.Е. Гунич полагал, что появление рассматриваемого чертежа, возможно, связано с неосуществленным проектом перестройки Летнего дворца. С этим мнением нельзя согласиться. Какой смысл затевать перестройку, чтобы ухудшить жилищные условия: отказаться от кухни, от второго окна в личных комнатах и пр.

Петр I (?). Хоромы Петра I 1707–1708 гг. (прорисовка плана)

Так кто же автор Летнего дворца? Повторим, его первоначальный проект содержит столько ошибок, что невозможно приписать его профессионалу. Но ведь не мог Петр I доверить проектирование своего дворца случайному человеку. Конечно, сам царь, как умел, нарисовал план. Что касается фасада, то к его вычерчиванию руку приложил опытный мастер, показавший даже тень от пилястр.

Петр I (?). Проект Летнего дворца. 1710 г. (?). Прорисовка фасада и плана

Не всякий мог так удачно изобразить скульптуру на фронтоне. Возможно, именно Трезини начертил фасад и при этом почтительно указал Петру на очевидные, легко устранимые недостатки проекта, с чем царь вынужден был согласиться.

М.Г Земцов. Летний дворец. 1727 г. (?)

На первый взгляд кажется, что проект подвергся значительной переработке. На самом деле, повторим, небольшие изменения внутренней планировки привели к отказу от парадного решения главного северного фасада в пользу более скромного южного фасада. А.Е. Ухналев, который независимо от нас пришел к выводу, что Петр I был автором рассматриваемого проекта, отметил его сходство с планировкой Екатерингофского дворца, где также был внутренний коленчатый коридор63.

Как видим, это один и тот же план, только в Летнем дворце он повторен в зеркальном отражении. Просмотрев доступную литературу, мы не нашли ни в одной постройке XVIII столетия подобного коленчатого коридора64. Эта счастливая находка Петра! Есть все основания согласиться с мнением А.Е. Ухналева, что перенесенные из Летнего сада в Екатерингоф хоромы, также как и Летний дворец, построены по плану Петра I.

 

Когда построен Летний дворец?

Вновь обратимся к изданию «Памятники архитектуры Ленинграда» (1976 г.). А.Н. Петров считал, что забивка свай под фундамент существующего дворца началась в 1710 г.; к весне 1712 г. здание было построено лишь вчерне, и его внутренняя отделка продолжалась в 1713–1714 гг.

Давно известно и многократно цитировалось распоряжение Петра I от 13 января 1710 г. А.Д. Меншикову: «Палаты зделать двойные вверх по чертежу. Також гавань вывести камнем же, а другие палаты на место нынешних хором, буде не поспеют будущем летом, то хотя б фундамент зделать, а хоромы перенесть в новое место, что близ Калинкина»65.

Речь идет о Людских покоях и Летнем дворце. В Походном журнале 1710 г. отмечена дата начала работ: «Августа в 18 день в Петербурге на Летнем дворе Его величества почали бить сваи под каменное здание»66. Одни исследователи считают, что в данном случае речь идет о закладке Летнего дворца, другие (в частности, О.Н. Кузнецова и Б.Ф. Борзин) – Людских покоев. Последнее всего вероятнее, как можно заключить из письма А.Д. Меншикова к царю, который в это время находился в Карлсбаде: «О здешнем поведении доношу, что за помощью Божей во всем здесь благополучно. И в делах здешних исправляемся по возможности. На дворе Вашем летнем людские покои строятся, а под Ваши палаты из фундамента воду непрестанно выливают, для чего нарочно с Москвы свою машину я привезти велел. Однако по се время вылить не могут, ибо без четверти четыре аршина фундамент под водой. На зимнем дворе дом Ваш, чаю, к осени будет готов, в котором дай Боже Вашу милость вскоре щастливо видеть… Из Санкт Питер Бурха. Июля 31 дня 1711 года»67.

А.И. Богданов, сведения которого не всегда точны, в данном случае не ошибся: «…Императорский Дом Летний начат строить 1711-го года…»68 Летом 1711 г. еще мучились с откачкой воды, а уже 17 апреля 1712 г. в камер-фурьерском журнале появилась запись: «Господин шаутбенахт перешел в Летний дом»69. Менее чем за год возведен дворец! Это кажется невероятным, но еще невероятнее представить, что Петр «перешел в Летний дом», построенный лишь вчерне. Более обширный Зимний дворец был заложен практически одновременно с Летним, и уже 12 апреля 1712 г. Петр отпраздновал в нем свой брак с Екатериной Алексеевной. Из вышеприведенного письма Петра видно, что царь не был уверен, «поспеют» ли палаты на Летнем дворе к лету 1711 г., но уже эти сомнения говорят о том, что таков был первоначальный замысел. Петр, следивший за тем, как продвигается постройка его дворцов, в письме от 28 сентября 1711 г. мягко упрекнул Меншикова: «…лутче б теми припасы и людми, которые на зимнем дворе употреблены, на летнем дворе были, ибо доволно б хором небольших на зимнем дворе было, а палаты напрасно, как я вам самим говорил.»70 То есть заранее было оговорено, что сначала строится Летний, а затем Зимний дворец. Но Меншиков приложил все усилия, чтобы к возвращению царя в Петербург успеть закончить оба дворца. В письме к УА. Синявину 6 сентября 1711 г. Меншиков пишет: «Почтенный обер камисар. Понеже. Ц. В. ожидает вскоре в Ригу. и, того ради, в строении домов Зимнего и Летняго как возможно. наискорея совсем был отделан и окончины были все готовы.»71 В архиве встретился документ о поставке 20 августа 1711 г. «к строению дома его царскаго величества ящиков кругов стекол» ямбурских, французских и немецких по цене от 7 до 15 рублей за ящик72.

Летний дворец. Верхняя поварня. Русская печь, пристроенная к очагу

Петр, посетив Ревель, возвратился в Петербург 25 декабря 1711 г. Отделка помещений во дворце проходила на его глазах, и, зная характер царя, можно не сомневаться, не без его участия. Новоселье в Летнем дворце состоялось на той же неделе, всего через 5 дней после свадебного пира в Зимнем дворце. Молодой хозяйке царь показал два своих новых дворца, Зимний и Летний, построенных спешно, менее чем за год, возможно, в качестве свадебного подарка. П.Н. Петров писал, что Летний дворец правильнее считать дворцом Екатерины, а не Петра, который, будучи в постоянных разъездах, останавливался в нем гораздо реже супруги73. Как полноправная хозяйка Екатерина приступила к его переделкам «под себя»: упросила Петра превратить гостиную на своей половине на втором этаже в Верхнюю поварню. Хотела бывшая кухарка пастора Глюка порадовать мужа и детей своей стряпней. Но делить Нижнюю поварню с царскими поварами, готовить на «чужой плите» она не могла. Любая хозяйка ее поймет. Так появился очаг, заслонившей собой ранее сделанный камин. А вот когда в XIX в. на месте очага поставили существующую до сих пор русскую печь – это тайна, не разгаданная до сих пор.

Русский дипломат в Париже Антиох Кантемир рассказывал жене знаменитого Монтескье, как он был удивлен, когда, приехав в Петербург, «увидел… дворец царский, похожий на скромный домик какого-нибудь голландского фермера»74. Сам Антиох жил на Миллионной улице в огромном доме, скорее даже дворце, построенном архитектором Ф.-Б. Растрелли для его отца, молдавского господаря Димитрия Константиновича (Миллионная ул., 7, здание сохранилось в перестроенном виде). Кантемир гордился необыкновенным правителем, но были и такие, что отпускали едкие насмешки: мол, царский дворец так хорош, как не у всякого польского пана сыщешь. В литературе широко распространено мнение, будто дворец построен «как образец дома для именитых людей»75. Этому нет никаких доказательств, не было в Петербурге подобных домов.

А.Е. Мартынов. Летний дворец. Ок. 1820 г.

«По архивным документам известно, – писал И.Э. Грабарь, – что его начал строить Иван Матвеев, продолжил Трезини и вдвое увеличил Шлютер»76. «Трезини, – уточняет А.В. Карлсон, – построил дворец в три окна шириной, который через несколько лет был Шлютером увеличен еще на такую же часть»77. Обратим внимание на странную деталь: окна на боковых фасадах расставлены неравномерно, расстояние между средними окнами 126 см, тогда как ширина остальных простенков около 70 см.

Быть может, именно это обстоятельство навело И.Э. Грабаря на мысль, что дворец был увеличен вдвое по ширине. Возможность проверить эту гипотезу представилась в 1928 г. во время ремонта набережной Фонтанки. Когда строители, разобрав гранитную стенку набережной, обнажили каменный цоколь дворца, они заметили, что в кладку вмурованы чугунные кольца. Производитель работ инженер Н. Сотов передал в Отдел по делам музеев и охране памятников две фотографии и записку, в которой высказал верную мысль, что кольца служили для причаливания судов и, следовательно, первоначально с этой стороны здания не было набережной. К сожалению, тогда не были сделаны обмеры; случай исправить это упущение представился через 70 лет. В 1998 г. при прокладке траншеи вдоль восточной стены обнаружены те же причальные кольца.

Летний дворец. Восточный фасад. Снимок сделан во время работ по ремонту набережной Фонтанки в 1928 г.

Из пяти колец среднее утрачено; сохранился только штырь (то же и на фотоснимке 1928 г.). По поводу гипотезы Грабаря Н.Е. Лансере заметил: «Высказанная Игорем Грабарем малоубедительная мысль о постройке Летнего дворца в два приема, вернее, о пристройке к Трезиниевскому проекту другой половины, – к сожалению, повторяется и у поздних описателей»78. С той поры вышло множество публикаций, в которых «малоубедительная гипотеза» уже без ссылок на Грабаря подавалась как несомненный факт79. Отчасти в этом виноват сам Н.Е. Лансере. Ему настолько был ясен вопрос, что он не стал подробно рассматривать версию И.Э. Грабаря, а, не приводя никаких аргументов, ограничился краткой репликой, помещенной к тому же в «Примечаниях», куда не все заглядывают.

В 1997–1998 гг. мне, археологу Госинспекции по охране памятников, поручили надзор за земляными работами по гидроизоляции зданий в Летнем саду, в частности дворца Петра I. Гидроизоляция велась по старинной методике: вдоль стен отрывалась узкая глубокая траншея, которая доверху набивалась глиной. Таков традиционный способ устройства надежного «глиняного замка». Я знал, что Летний дворец, как все старые здания в Петербурге, что называется, «ушел в землю», но не ожидал, что так глубоко – на 1, 6 м80.

Летний дворец. Восточный фасад. Архитектор Е.И. Кузнецова за обмером причальных колец. 1998 г.

По данным археологических раскопок, дневная поверхность петровского времени у стен дворца лишь немного превышает обычный уровень воды в Неве. Нельзя согласиться с С.П. Заварихиным, что место для своего дворца Петр I «выбрал самое сухое, у истока Безымянного ерика»81.

Раскопки обнажили скрытый в грунте каменный цоколь дворца высотой 1,38 м, состоящий из восьми рядов гладко тесанных известняковых плит. В настоящее время не только каменный цоколь, но и шесть рядов кирпичной кладки стен скрыты под землей. Окна первого этажа, которые сейчас находятся на высоте 1,2 м, первоначально располагались на высоте 2,9 м! В Летнем дворце, как у многих домов в Петербурге, жилой первый этаж был поднят высоко над землей из-за постоянной угрозы наводнений. В Петербурге, писал И.Г. Георги, «в большей части домов построен нижний ярус наподобие погребов в 1 сажень вышины»82. Несомненно, первые царские хоромы, предшественники Летнего дворца, имели подобный погреб. В своем рабочем дневнике А.Э. Гессен отметил, что на пяти верхних плитах цоколя остались фрагменты тонкой намазной штукатурки, окрашенной желтой охрой. Эта находка помогла определить первоначальную окраску дворца желтой охрой. Н.Е. Лансере, как до него М.И. Пыляев и А.П. Башуцкий, считал, что во времена Петра фасады были побелены. Сейчас, когда часть южного фасада раскрыта почти на всю первоначальную высоту, хорошо заметны следы окраски охрой.

Очевидно, цоколь в восемь рядов плит показался слишком высоким, и его верхняя часть была замаскирована штукатуркой, окрашенной в цвет стены. Такой прием позволил зрительно приподнять окна первого этажа, отчего здание стало казаться еще выше.

Декоративное панно с резным изображением Минервы на парадной лестнице Летнего дворца

К весне 1712 г. дворец был готов, а затем, как водится, начались переделки, к которым царь привлек приехавшего в 1713 г. в Петербург и поступившего на русскую службу Андреаса Шлютера. Второго мая 1714 г. Петр дал указания комиссару от строений УА. Синявину, «чтобы делать нынешним летом»: «На летнем дворе на палатах штукаторною работою делать вновь между окнами верхними и нижними фигуры (как Боудеректор даст), фреджи делать так, как начата, лестница, которая в сенях, зделать столярною работою дубом, как шаф (шкаф), круглую лестницу (что из переход) зделать голланским маниром с перилами из дубуж; в поварни выкласть плитками стены, и на верху зделать другую поварню, и также плитками выслать, железо которое в подставках медью окрыть»83.

«Фреджи» – это 29 лепных барельефов на фасадах дворца. Не будем останавливаться на их сюжетах, технике исполнения и пр., нам нечего добавить к опубликованному материалу84. Нельзя согласиться с мнением А.Е. Ухналева, что лестница в сенях была сделана лишь в 1714 г., а до этого, следовательно, в течение двух лет обходились лишь внутренней служебной лестницей85. То есть посетители, войдя в дом, должны были пройти через Нижнюю поварню во внутренний коридор, чтобы уже из него попасть на винтовую лестницу. К чему такие сложности? Винтовая «круглая» лестница была задумана еще в первом варианте и сделана именно там, где отмечена на проектном чертеже, – в коридоре, «из переходов». Конечно, обе лестницы, главная и служебная, были закончены к 1712 г., а в 1714 г. речь шла лишь об их декоративной отделке. Для винтовой понадобились перила с балясинами из дуба, а для главной Петр приказал сделать лицевую панель с рельефным изображением Минервы, подобием дверцы шкафа. Обратим внимание на указание Петра «на верху зделать другую поварню». Т.Д. Козлова, автор вышедшей в 2009 г. брошюры о Летнем саде, ошибается, считая, что Верхняя поварня «появилась по желанию Петра I в 1724 г., позднее других помещений»86.

Похоже, что лестница в вестибюле к тому времени уже была однажды переделана. Об этом свидетельствуют обнаруженные А.Э. Гессеном заложенные окошки для освящения Денщицкой. Поясним: после корректировки первоначального проекта и переноса главного входа на одну ось ближе к Фонтанке лестница поделила помещение на маленькую прихожую и такую же небольшую предназначенную для денщиков каморку. Здесь спали дежурные денщики, в том числе, о чем знал А.С. Пушкин, его предок Ибрагим, «арап Петра Великого». По легенде, царь иногда использовал Денщицкую как карцер для провинившихся офицеров. За дверью в углу каморки имелся туалет на одно «очко» (он сохранился, а дверь с металлическими резными накладками, которую еще застал А.Э. Гессен в 1960-х гг., бесследно исчезла). В архиве института «Ленпроектреставрация» имеется ее фотография.

Туалет в Денщицкой на первом этаже. 2014 г.

Летний дворец Петра I. Туалет в коридоре на первом этаже. 2014 г.

Для того чтобы со стороны вестибюля осветить темную Денщицкую, при входе на лестничный марш было сделано окошко. Оконный проем пришлось заложить при переделке лестничного марша, которому был придан более пологий уклон. Рядом с заложенным было пробито новое окно. Но в 1714 г. в связи с устройством существующей парадной лестницы и это окошко заложили, переделав в неглубокую нишу. Дневной свет в полутемную каморку мог проникнуть теперь лишь через дверь с застекленной фрамугой на северной стене помещения со стороны коридора.

Летний дворец Петра I. Искусствовед М. Розанова исследует канализационный коллектор в помещении рядом со спальней Петра I. 2014 г.

Не всегда распоряжения Петра выполнялись немедленно. «Плитками в палатах выкладывать не начали, для того, что мастер поехал на море для каменья и еще оттуда не бывал», – читаем в донесении Черкасского от 18 июня 1715 г. 87 «Каменья» понадобились для украшения интерьера Грота. Но еще в 1720 г., по словам очевидца, стены в поварне были обиты тканью, «как комнаты в других дворцах»88. Существующая облицовка голландскими изразцами появилась лишь в последние годы царствования Петра. Тот же очевидец заметил в кухне не только «подсобки, шкафы для серебряной и оловянной посуды», но и какие-то «насосы». В архивном документе за 1715 г. есть сведения об устройстве свинцовых водопроводов, в том числе к поварне Летнего дворца: «…свинцового литья мастер Корнелиус Гарли работает из свинцу. льет трубы в летний дом царскаго величества к фантану и гроту и на поварню»89.

До нас дошли имена некоторых каменщиков из числа тех, что строили Летний дворец. «В прошлом 711 году, – читаем «прошение» Гаврилы Семенова, – по указу Его императорскаго величества взят он з женою и детьми в каменщики из костромского уезду святейшаго правительствующего синода из села вяцкого на вечна жить в Санкт Питер бурх к городовому строению и работал у каменной работы при строении Санкт питербургской фортификации и в доме Его императорскаго величества с помянутого 711 по 718 год, а в 718 году за старостию от той работы назначен был в отставку, а денежного и хлебного жалованья ему по се число дачи не было. Отчего он пришел з женою своею во оскудение и не имеет себе пищи и одежды». Просит: «За старостью и за болезнию отпустить в дом Ево в вышепомянутое село Вяцкое». С той же просьбой обратились его товарищи: Гаврила Семенов, Петр Иванов и другие, всего шесть мастеровых. Все они «по освидетельству дохтора болезней никаких не имеют. и в работе быть годны». Всех отпустили по домам «за старостию»90.

А.Л. Пунин в своей книге «Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого», вышедшей в 2014 г., предложил свой вариант реконструкции облика Летнего дворца в 1712 г. до оформления фасадов барельефами91. Автор подверг «компьютерной обработке обмерный чертеж 1720-х гг.» (чертеж Летнего дворца М.Г. Земцова, 1726–1727 гг.). Попытка могла оказаться более удачной, если бы Андрей Львович обратился к более раннему изображению дворца на гравюре А. Зубова «Панорама Санкт-Петербурга» (1716 г.). Чтобы представить истинный облик здания в 1712–1714 гг., необходимо внести ряд поправок в реконструкцию: в частности убрать изображение Невской набережной. Она построена в 1716 г., а до этого Нева, как и показано на указанной гравюре, подступала прямо к палатам. Тогда же, в 1716 г., для выхода на набережную были пробиты двери на месте оконных проемов. Надо убрать флюгер: он появился на крыше в связи с установкой в кабинете Петра «Ветрового прибора», изготовленного в Дрездене лишь в 1714 г. Крыша первоначально была черепичной и имела слуховые окна, почему-то не показанные на чертеже Земцова.

 

Кто автор Летнего сада?

Если для подтверждения гипотезы, что Летний дворец и Людские покои возведены по проекту Петра, потребовались весомые аргументы, то версия, будто царь был автором Летнего сада, получила широкое распространение вовсе без доказательств. Между тем ее даже легендарной назвать нельзя, так как она сравнительно недавнего происхождения. В источниках XVIII столетия мы не найдем никаких указаний на то, кто был автором сада. В литературе приводятся соображения общего порядка: мол, не мог Петр I остаться в стороне в таком важном деле, как основание своей столичной резиденции. К тому же известны его наброски планировки Петергофа, Кронштадта, Екатерингофа. Сенсацией прозвучало заявление, будто обнаружен некий чертеж Летнего сада, исполненный Петром в 1712 г. По словам Д. Кючарианц и А.Г. Раскина, «к 1712 году, когда Петербург был официально объявлен столицей, относится схематический чертеж Петра I, на котором графически сформулирована планировка Первого и Второго Летних садов…»92 Авторы не опубликовали чертеж и не указали место его хранения. Но не остается сомнения, что речь идет о давно известном чертеже Летнего сада, который Петр, судя по надписи на обороте, собственноручно вычертил в 1717 г. в городе Спа. На плане показаны Грот и Большая оранжерея, заложенные в 1715 г. Следовательно, датировать план 1712 г. никак нельзя, да и незачем, так как это не приближает нас к разгадке, кто был автором основанного в 1703 г. Летнего сада.

В петровское время в строительстве резиденции приняли участие около двадцати архитекторов и мастеров, но во избежание недоразумений согласимся, что автором проекта Летнего сада следует считать лишь того, кто предложил его план. Удивительно, но в огромной литературе, посвященной Летнему саду, нет детального анализа планировки, хотя признается, что в главных чертах она осталась неизменной со времен Петра I.

Летний сад спроектирован, говоря без обиняков, из рук вон плохо93. Как-то я предложил школьникам, занятым на раскопках, нарисовать план регулярного сада, как они его представляют. Глубокими знаниями они не обладали, но легко справились с задачей, изобразив дворец, а перед ним квадратный или прямоугольный сад с геометрической сеткой продольных и поперечных аллей. Самые старательные на перекрестках аллей поместили площадки с фонтанами. Такова привычная схема регулярного сада, в планировке которого царит строгая симметрия. В Летнем саду нарушены все нехитрые правила регулярного стиля. Природа не знает прямых углов: Фонтанка вытекает из Невы близко к прямому, но все же под острым углом и уже вскоре от истока делает поворот. В результате заложенный на берегах Невы и Фонтанки сад получил неправильную форму. В нем нет оси симметрии: центральная аллея в южной половине сада превращается в боковую, а роль центральной переходит к бывшей боковой Школьной аллее. Перебивка осей связана с тем, повторим, что территория сада заужена из-за изгиба русла Фонтанки. Считается само собой разумеющимся, что в регулярном саду центральная аллея шире боковых, боковые, в свою очередь, равны между собой. В Летнем саду все не по правилам: ширина Главной аллеи 5,35 м, западной (Школьной) – 9,65 м, а восточной почти втрое меньше – 3,3 м! К числу грубейших ошибок относится расположение боковых аллей на разном расстоянии от Главной. Западная отстоит от нее, считая в осях, на 47 м, восточная – на 41,5 м. Вот почему Маттарнови не удалось расставить на берегу Невы «люстгаузы» – увеселительные павильоны – точно напротив аллей. С той же неразрешимой задачей столкнулся Ю.М. Фельтен при строительстве Невской ограды с тремя воротами. Но и это еще не все. Первая от Невы поперечная аллея носит название Дворцовая, но ее историческое название – Косая. Она действительно пересекает территорию сада по косой, испортив правильную форму прилегающих боскетов и Большого партера у Лебяжьей канавки. Разгадка проста: аллея проложена на месте дороги, что когда-то шла по берегу Невы. После того как была засыпана прибрежная невская мель, аллея оказалась в некотором отдалении от берега. Косая аллея так раздражала архитекторов, что, например, М.И. Махаев на гравированном плане Санкт-Петербурга 1753 г. «подправил» ее направление. Вдобавок ко всему Летний дворец расположен в углу, за пределами сада, а обширный двор при Людских покоях вклинился в парадную часть сада. Мы так привыкли к любимому Летнему саду, что даже не задумываемся, почему он тянется вдоль Фонтанки, а не Невы? Ничто не мешало развернуть сад вдоль Невы. Даже позднее, до прокладки Лебяжьей канавки в 1716 г., можно было удвоить его территорию за счет Большого луга (Марсова поля). В этом случае самая широкая Школьная аллея стала бы центральной, и планировка была бы более правильной и привычной. Но боюсь, тогда бы не удалось приблизиться к разгадке имени создателя ансамбля. Для примера укажем сад Меншикова на Васильевском острове, планировка которого полностью отвечала всем правилам регулярного стиля. Если бы не архивные документы, мы никогда бы не узнали имя голландского садовника Яна Эйка.

По счастью, далекий от трафарета Летний сад отмечен печатью индивидуального творчества. Никто из профессионалов не осмелился бы проложить косую аллею, не говоря обо всем остальном! Понятно, что допущенные вольности мог позволить лишь полноправный хозяин усадьбы – царь Петр I, и никто другой. Но как объяснить, что в саду не соблюдены нехитрые правила регулярного паркостроения, хорошо известные Петру I? Можно предположить, что при закладке сада в максимальной степени были использованы какие-то элементы планировки бывшей шведской усадьбы. О том, что в имении Конау был сад «в голландском вкусе», часто пишут как о несомненном факте, хотя документальных свидетельств тому нет. Весьма вероятно, что на этой территории у прежних хозяев был какой-то сад, но стать прототипом «государева огорода» он не мог уже потому, что, конечно, имел правильную планировку. Все же Петр мог сохранить некоторые дорожки, превратив их в аллеи. Под подозрение попадают не только Косая аллея, сохранившая память о прежней тропинке по берегу Невы, но и две продольные аллеи по сторонам центральной. Уж очень они необычны: одна узкая, другая непомерно широкая. Быть может, широкая западная аллея (Школьная) появилась на месте проезжей дороги, что вела к переправе через Неву. На гравюре А. Зубова эта аллея заканчивается у Невы площадкой, на которой перед светлицами, что стоят на берегу Лебяжьей канавки, разворачивается запряженная парой карета. Как видим, самая широкая в саду аллея и в петровское время использовалась для проезда конных экипажей.

Для своих поданных царь преподал наглядный урок: ради экономии времени и средств можно поступиться правилами садового искусства. К слову сказать, последователей не нашлось. На планах Петербурга представлено множество регулярных садов, правильная планировка которых свидетельствует о профессиональном подходе к делу.

 

Где хранился архив Доменико Трезини?

Сделав, как мне казалось, вполне обоснованное заключение, что истинным автором Летнего дворца и сада был сам царь, я, естественно, ждал реакции моих коллег. Дождался. Автор книги «Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка…» А.Ю. Епатко написал: «Также недавно один из исследователей и вовсе приписал авторство Летнего дворца (да и всего сада) Петру I»94. В разных изданиях повторен это нелестный отзыв о работе анонимного исследователя, но хотелось бы услышать нечто более содержательное. Прикоснувшись к тайнам прошлого, петербургский историк не пояснил, кто же, по его мнению, автор Летнего сада. Что же касается дворца, то А.Ю. Епатко обнаружил, как ему кажется, аргумент в пользу традиционной версии – это Доменико Трезини. В октябре 1742 г. Елизавета Петровна затребовала в Гофинтендантскую контору «рисунки и модели, по которым строены в летнем доме каменныя палаты». «Модель дворца, – пишет А.Ю. Епатко, – искали в хранилище итальянского архитектора Д. Трезини – на „мастерском дворе“, куда после смерти архитектора вывезли его архив. Это лишний раз подтверждает гипотезу, что автором Летнего дворца Петра I был именно Д. Трезини»95.

Если речь идет о гипотезе, то никакое подтверждение не может считаться лишним. Разберемся. Прежде всего непонятно, почему мастерской двор – это «хранилище итальянского архитектора». Заглянем на Мастерской двор, что «позади лугу Гдрни црцы от малой речки (Мойки) казенный двор, где лежат гдрвы припасы». Чего там только нет! «При том дворе три избы, конюшня, анбарцы маленкие, кузница. Да при том же казенном дворе 50 труб широкие, 45 средней руки, еще поменше 42 трубы самой меншей руки». Сваи, бревна, пять копров, три голубятни. В большом амбаре огромный список «мелочных припасов»: гвозди, ломы, канаты, пильный тес, болты, мраморные половые плитки, краски, алебастр, клей, «сани, что камень возят, 24 бочки, в чем был семент, точило, на котором топоры точат, 33 тележки, что землю возят, 40 лопаток железных. К копру нарушные веревки для подъема баб».

В страшном сне не могло привидеться Трезини, что его архив когда-нибудь окажется на Мастерском дворе! Хранились здесь и модели. Читаем рапорт канцелярского служащего, датированный ноябрем того же 1742 г.: «…имеющиеся в ведомстве архитектора Земцова в сохранении на мастерском дворе моделей в Летний дом в старую оранжерею, где протчие модели имеютца, за теснотою поставить негде». Земцов предложил, «чтоб вышеписанные всякого звания модели, которые немалой суммы денег стоят, перенести в деревянные магазины на берегу Невы реки»96. Значит ли это, что все модели, имевшиеся в ведомстве Земцова, сделаны по его проектам? Нет, конечно. Изготовление моделей входило в программу обучения архитектурных учеников. Вот распоряжение кабинет-секретаря Макарова от 23 октября 1724 г.: «Его И. В. указал ученикам архитектурным Усову и Еропкину зделать мадели по рисункам, объявленным от них Его величеству домам, и людей и материалов к тому делу указал его величество требовать из канцелярий от строений». «Надобно, – доносит Т. Усов, – для дела моделей домов Его И. В. столяров шесть члвк, рещиков два члвка, токарей два члвка»97. Опрометчиво было бы считать, что, например, Трезини – автор проектов дворцов и садов в Стрельне и Ревеле на основании подписанного им документа: «Надобно на дыкрашения модели к строению стрелиной мызы и огорода и к ревельской модели такожде и огорода (в Ревеле) Его Ц. В. нижеписанных красок: крутику 1 фунт, бакану венецианскаго 1 фунт. Д. Трезини»98. От Трезини затребовали рисунки и модель Летнего дворца не потому, что он якобы был автором проекта, а потому, что он – главный архитектор Канцелярии от строений. Лишь спустя 20 лет после смерти Трезини его вдова передала «модели зданий и памятников» в Канцелярию от строений99. Все эти годы архив архитектора хранился в его доме на 2-й линии Васильевского острова.

Повторим, возможно, Трезини, как самый опытный на тот момент архитектор, построил Летний дворец, но его проект, как и проект Летнего сада, принадлежал архитектору-любителю Петру I.

Примечания

1 Геркенс (?). Точное известие о новопостроенной его царским величеством Петром Алексеевичем на большой реке Неве и Восточном море крепости и города Санкт-Петербурга…// Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 52.

2 Русская архитектура первой половины XVIII века / Под ред. акад. И.Э. Грабаря. М., 1954. С. 99.

3 Богданов А.И. Описание Санкт-Петербурга. 1749–1750. СПб., 1997. С. 111.

4 Зуев Г.И. Течет река Мойка… От Фонтанки до Невского проспекта. СПб., 2012. С. 7; Лисаевич И. Санкт-Петербург. Архитектурный портрет. СПб., 2002. С. 73.

5 Смирнов Н.И. Марсово поле. Л.; М., 1947. С. 12.

6 Георги И.Г. Описание российского императорского города Санкт-Петербурга 1794–1796. СПб., 1996. С. 48.

7 Канн П.Я. Прогулки по Петербургу. СПб., 1994. С. 129.

8 Шарымов А.М. Предыстория Санкт-Петербурга. СПб., 2003. С. 349.

9 Зуев Г.И. Течет река Мойка… С. 17, 96.

10 Петров П.Н. История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие Выборного городского правления по учреждениям о губерниях 1703–1782. СПб., 2004 (Репринт изд. 1855 г.). С. 129.

11 Санкт-Петербург. Энциклопедия. СПб.; М., 2004. С. 460.

12 Дмитриева Е.В. Культура и быт Санкт-Петербурга. СПб., 2009. С. 59.

13 Полунин Ф. Географический лексикон Российского государства или Словарь, описующий по азбучному порядку реки, озера, моря, горы и пр. М., 1773. С. 341.

14 Записки Юста Юля (с датского неизданного подлинника) // Русский архив. 1892. № 8. С. 509.

15 ПБПВ. СПб., 1889. Т. 2. С. 42. № 636.

16 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 2. Л. 11.

17 Дубяго Т.Б. Летний сад. М.; Л., 1951. С. 12.

18 Журнал или поденная записка императора Петра Великого. Т. I. М., 1770. С. 62.

19 Шарымов А.М. Предыстория Санкт-Петербурга. СПб., 2003. С. 438.

20 Семенцов С. Система поселений шведского времени. Сб.: Шведы на берегах Невы. Стокгольм, 1998. С. 133.

21 Петербург в эпоху Петра I. Каталог документов. СПб., 2003. № 3908.

22 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 12.

23 Малиновский К. В. Санкт-Петербург XVIII века. СПб., 2008. С. 37.

24 Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. Л., 1988. С. 13.

25 Овсянников Ю. Доменико Трезини. Л., 1988. С. 67, 68.

26 Анисимов Е. Петербург времен Петра Великого. М.; СПб., 2008. С. 281.

27 Грабарь И.Э. История русского искусства. Т. V. М., 1960. С. 75.

28 Коренцвит В.А. Хоромы Петра в Летнем саду // История Петербурга. 2009. № 4 (50). С. 3–6.

29 Базарова Т.А. Планы петровского Петербурга. СПб., 2003. С. 35. Рис. 2.

30 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 11.

31 Анисимов Е.В. Санкт-Петербург. 300 лет истории. СПб., 2003. С. 66.

32 Цылов Н.И. Планы Петербурга в 1700, 1705, 1738, 1756, 1777, 1779, 1840 и 1849 г. с приложением планов 13 частей столицы 1853 года. СПб., 1853.

33 Планы С.-Петербурга, составленные и гравированные по историческим сведениям, находящимся в Военно-топографическом депо. СПб., 1846.

34 Базарова Т.А. Планы петровского Петербурга. СПб. 2003. С. 52. Рис. 7.

35 Там же. С. 60. Рис. 9.

36 Там же. Планы петровского Петербурга. С. 66. Рис. 11.

37 Цит. по: Там же. С. 65.

38 Базарова Т.А. Планы петровского Петербурга… С. 81; SRA. Kommitteer., 1700, G. Lybecker. Defensions-kommisionen. 6. II. 1708 (?).

39 Базарова Т.А. Планы петровского Петербурга. С. 37, 42.

40 Горбатенко С. Новый Амстердам. Санкт-Петербург и архитектурные образы Нидерландов. СПб., 2003. С. 190.

41 ПБПВ. Т. 4, вып. 1. СПб., 1900. С. 263, № 1239.

42 Цит. по: Беспятых Ю.Н. Наводнения в Петербурге Петра I. СПб., 2013. С. 74.

43 Рыкачев М.А. О высоте наводнения 9 (20) сентября 1706 года по измерениям Петра Великого // Изв. АН. 1898. Сер. 5. Т. 9. № 4. С. 47–49; Нежиховский Р.А. Река Нева. Л., 1973. С. 188.

44 ПБПВ. СПб., 1900. Т. 4, вып. 1. С. 263, № 1239.

45 ПБПВ. Пг., 1912. Т. 7. С. 512.

46 СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Ед. хр. 54. Л. 784.

47 СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Ед. хр. 54. Л. 152.

48 Цит. по: Микишатьев М. Вокруг Литейного. Прогулки по Литейной части. СПб., 2008. С. 138.

49 ПСЗ. Т. V. 3019.

50 Петров П.Н. История Санкт-Петербурга с основания города… С. 131.

51 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Д. 147. Л. 358. После смерти Петра I указ был фактически отменен Верховным Тайным советом (РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Д. 35111. Л. 34).

52 ПБПВ. М., 1962. Т. 11, вып. 1. С. 34.

53 РГИА. Ф. 427. Оп. 5. Ед. хр. 18. Л. 155. Протокол Канцелярии от строений об отпуске… гонта и гвоздей на перекрытие Красных хором в Екатерингофе. 1724 г.

54 Кормильцева О.М., Сорокин П.Е., Кищук А.А. Екатерингоф. СПб., 2004.

55 Копия с писем государя Великого. 1700 по 1725 г. М., 1882. С. 10.

56 Петров А.Н. и др. Памятники архитектуры Ленинграда. Л., 1976. С. 116.

57 Петр I (?). Первый проект Летнего дворца. 1710 г. (?) МАХ. Ед. хр. № А -20527.

58 Исторический очерк и обзор фондов рукописного отдела Библиотеки Академии наук: в 3 вып. / Ред. В.П. Адрианова-Перетц. М.; Л., 1956–1961. Вып. 1: XVIII. С. 232.

59 Клепиков С.А. Филиграни и штемпели на бумаге русского и иностранного производства XVII–XX веков. М., 1959.

60 Коренцвит В.А. Кто автор Летнего дворца и Летнего сада? //Петровское время в лицах. Государственный Эрмитаж. Материалы науч. конф. СПб.,

2009. С. 186–199.

61 Вальмовая крыша – вид крыши с четырьмя скатами, причем торцовые скаты имеют треугольную форму (называются «вальмы») и простираются от конька до карниза. Два других ската трапециедальной формы.

62 Гунич А.Г. Забытый дворец. История строительства Кронштадтского дома А.Д. Меншикова // Петровское время в лицах – 2005. Материалы науч. конф. СПб., 2005. С. 71.

63 Ухналев А.Е. История строительства Летнего дворца Петра I // Архитектурное наследие. № 53. 2010. С. 92–106.

64 Ожегов С.С. Типовое и повторное строительство в России в XVIII–XIX веках. М., 1984; Тыдман Л.В. Развитие внутреннего пространства домов-дворцов 1700-1760-х годов // От Средневековья к Новому времени. Материалы и исследования по русскому искусству XVIII – первой половины XIX века. М., 1984. С. 180–210.

65 РГАДА. Ф. 198. От. 198. Д. 1–2. Л. 10, 11.

66 Походный журнал 1710 года. СПб., 1911. С. 18.

67 ПБПВ. М., 1951. Т. 8. Вып. 2. С. 760.

68 Богданов А.И. Описание Санкт-Петербурга. С. 191.

69 Собрание Камер-фурьерских журналов. Камер-фурьерские журналы 16951817, в 100 т. Факсимильное издание 1855-го года. Т. 3. СПб., 2009.

70 ПБПВ. Т. 11. Вып. 2. М., 1964. С. 153.

71 Цит. по: Михайлов ГВ. Зимние дворцы Петра I. СПб., 2002. С. 29.

72 РГИА. Ф. 467. Оп.1. Ед. хр. 18. Л. 580, 651.

73 Петров П.Н. История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие Выборного городского правления по учреждениям о губерниях. 1703–1782. СПб., 1885 (репринт: 2004). С. 131.

74 Башуцкий А.П. Рассказы о Летнем саде и его достопримечательностях // Иллюстрация. СПб., 1858. № 22. С. 351.

75 Санкт-Петербург. Энциклопедия. СПб.; М., 2004. С. 460. (Боглачев С.В. Летний дворец.)

76 Грабарь И.Э. История русского искусства. Т. V С. 75.

77 Карлсон А.В. Летний сад при Петре I. Пг., 1923. С. 34.

78 Лансере Н.Е. Летний дворец Петра I. Л., 1928. С. 14.

79 Власов В.Г Архитектура «Петровского барокко». СПб., 1996. С. 73.

80 Коренцвит В.А. К истории постройки Летнего дворца Петра I (по материалам археологического надзора за земляными работами у стен дворца) // История Петербурга. СПб., 2004, № 5 (21). С. 66–72.

81 Заварихин С.П. Явление Санктъ-Питеръ-Бурха. СПб., 1996. С. 178.

82 Георги И.Г. Описание российского императорского города Санкт-Петербурга 1794–1796. СПб., 1996. С. 72.

83 Общий архив Министерства императорского двора. Списки и выписки из архивных бумаг. СПб., 1888. Ч. 2. С. 48, 49; Голиков И.И. Дополнение к Деяниям Петра Великого. СПб., 1792. Т. Х. С. 177.

84 Раков Ю. Скульптурный Олимп Петербурга. СПб., 2000.

85 Ухналев А Е. Реставрация Летнего дворца Петра I архитектором А.Э. Гессеном в конце 1950-х – начале 1960-х гг. Реликвия. 2009. № 20. С. 3–9. И.Н. Баринова в прекрасном очерке «Летний дворец Петра I» почему-то и вовсе относит создание винтовой лестницы к 1719 г. (Три века Санкт-Петербурга. Энциклопедия. Осьмнадцатое столетие. Т. 1, кн. 1. СПб., 2001. С. 545.)

86 Козлова Т.Д. Санкт-Петербург. Летний сад. СПб., 2009. С. 31.

87 РГАДА. Ф. 9. От. 2.Ед. хр. 24. Л. 787.

88 Краткое описание города Петербурга и пребывания в нем польского посольства в 1720 г. // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. С. 155.

89 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 18. Л. 445.

90 Там же. Оп. 5. Ед. хр. 37. Л. 390 об., 688, 689.

91 Пунин А.Л. Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого. СПб., 2014. С. 60–61.

92 Кючарианц Д., Раскин А. Сады и парки дворцовых ансамблей Санкт-Петербурга и пригородов. СПб., 2003. С. 36.

93 Коренцвит В.А. Кто автор Летнего сада? // Петербургские чтения. Науч. конф., посвященная 290-летию Санкт-Петербурга. 1993. Вып. 2. СПб., 1993.

94 Епатко А.Ю. Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка. От Петра до наших дней. М.; СПб., 2013. С. 66.

95 Епатко А.Ю. Летний дворец. О петровской резиденции в Летнем саду Санкт-Петербурга // Московский журнал. История государства Российского. № 6 (282) С. 2–12.

96 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 216. Л. 1.

97 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 44. Л. 1120, 1221.

98 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 732.

99 Дело о моделях зданий и памятников, оставшихся после архитектора Д. Трезини. 1754 г. РГАДА. Ф. 17. Ед. хр. 302. Л. 1–8.

 

План Летнего сада Яна Розена

В истории Летнего сада 1716 год имеет особое значение: он завершает первый этап создания резиденции. Уже в конце этого года Леблон составил свой проект преобразования сада. Но не будем забегать вперед и посмотрим, каким был сад в преддверии грядущей переделки. В распоряжении исследователей имеются уникальные иконографические документы: план Летнего сада за подписью голландского садовника Яна Розена и две гравюры Алексея Зубова с изображением сада на «Панораме Петербурга» и отдельно на приложении к «Панораме», так называемой «Малой гравюре» с надписью «Летней дворецъ»1. Т.Б. Дубяго датировала план Розена 1714–1716 гг. и считала его проектным2. Т.Д. Козлова несколько расширила хронологические рамки: «Основываясь на планировке, созданной лично Петром, он (Розен) в 1713–1716 гг. разработал проект сада в стиле голландского барокко»3.

Чертежи не создаются в течение трех-четырех лет, так что есть необходимость уточнить датировку. На плане уже показаны Грот и Оранжерея, к строительству которых приступили в 1715 г. Но нет на чертеже галереи и люстгаузов, поставленных Микетти на берегу Невы осенью 1716 г. Нами обнаружен документ, из которого узнаем, что план создан в июне – начале июля 1716 г. 4

Я. Розен. Фиксационный план Летнего сада. Июнь-июль 1716 г.

«Государь Алексей Васильевич, – писал князь А.М. Черкасский кабинет-секретарю А.В. Макарову. – По писму вашему чертеж взял у Яна садовника и посылаю к вам, моему государю, а оного чертежа готово не было, затем умедлил через день почты, а питергофского саду чертеж еще неготов, когда будет готов, пришлю немедленно. Из Санкт-Петербурха. Июля 6 дня 1716 года»5. Оба чертежа выполнены специально к ожидавшемуся в августе приезду в Петербург Ж.-Б. Леблона. Последний, ознакомившись с проектом Петергофа Браунштейна, вернул его Петру I без комментариев: «Посылаю к вашему величеству план Петергофа, который мне вручен от гна Броунштейна»6.

В 1941 г. Т.Б. Дубяго написала проникновенные слова: «С грустью убеждаемся в том, что Летний сад был построен не по проекту Леблона. Подлинным автором и строителем Летнего сада мы должны признать не Леблона, а голландского садовника Яна Розена»7. Этот печальный вывод верен лишь наполовину. Леблон, как увидим, действительно, остался не у дел. Что касается Розена, то ему даже в голову не могло прийти заняться разработкой проекта Летнего сада. Ему ли не знать, что такой проект заказан знаменитому Леблону, специально для этого приглашенному из Франции на неслыханных условиях. К.В. Малиновский, согласившийся с тем, что план сделан в 1716 г., тем не менее считает его проектным: «В июне 1716 года исполнил первый проект Летнего сада, определивший его будущую структуру…»8 Если это первый проект, то какова же была «структура» сада до 1716 г.? И что же сделано по этому проекту и когда? Никаких доказательств, что подписанный Розеном чертеж Летнего сада является проектом, ни Т.Б. Дубяго, ни те, кто разделяет ее мнение, не привели9. Роль садовника в создании царской резиденции была гораздо скромнее. Если верить его начальнику, руководителю Садовой конторы Б.И. Неронову, со своими прямыми обязанностями он справлялся плохо. «По указу вашего црскаго величества повелено мне быть устроения вашего величества саду и смотреть в припасах», – пишет Неронов в 1715 г. и по сему случаю считает своим долгом донести до сведения государя, что садовник Ян Розен «разносил собою в разные домы» яблоки из Летнего сада. «А я ему во многие дни говаривал, чтоб соблюдены были, и о чем он мне с противностью ответствовал, что до плодов де тебе дела нет, и гдрь изволит того спросить с меня, а не тебя. Он же определенных; ему по указу учения недорослей и по сие число не учит, а цыркули и прочия принадлежащих к тому инструментов забрал, и на многие мои к нему докуки, чтоб оных учил, он мне ответствовал, что до того ж тебе дела нет, и в оном недорослей учении Гдрь спросит меня, а не тебя». Вызванный на допрос садовник заявил, что «тех слов не говаривал», и представил свои записи, в которых отмечено, например, что 6 августа он дал царице 30, а великому князю 6 яблок, и т. д. А вот «садовник русский Семен Лукьянов без ево приказу Гдрне царицы Прасковье Федоровне и светлейшему князю (А.Д. Меншикову)» какие-то яблоки давал. «А учеников, которые ему отданы, учит он зимою, однакож не многие из них прилежно, а силою их принудить мне не можно», – записал за Розеном его показания канцелярист10. Донос Неронова никаких последствий не имел. В расходной книге сохранилась запись, что 1 сентября 1717 г. «куплено 140 свечей к огороднику Яну Розану для учения садовникам чертежей»11. В письме к А.Д. Меншикову из Амстердама 15 марта 1717 г. Петр I выразил недовольство работой Розена, у которого привезенные из Гданьска деревья «многия пропали, а которые сажал гданской садовник и те все целы… деревья, которые изо Гданска пришлютца, велите посадить и ведать их гданскому садовнику»12. Исследователь Б.С. Макаров, изучив архивные документы, пришел к выводу, что получавший скромное жалование Розен «был одним из нескольких равных по положению иностранных садовых мастеров, работавших в Летнем саду». Главным садовником Летнего сада он стал в 1721 г., за полтора года до своей кончины13.

Скромный голландский садовник, вероятно, справлялся со своими прямыми обязанностями, раз продержался на должности столько лет. Руководил помощниками, обучал учеников. Вел учет сорванным яблокам, записывал в тетрадочку, кому, когда и сколько их роздал; и в любой момент мог представить в том отчет. Возможно, и подворовывал немного, но это обвинение оставим на совести его обвинителя. Вот и вся достоверная информация о рядовом голландском садовнике, которого Г.И. Зуев именует уже великим14.

 

Гравюра Алексея Зубова «Летний сад»

Своеобразной иллюстрацией к фиксационному плану Розена служит гравюра Зубова. «Следует отметить, – пишет Т.Б. Дубяго, – точное совпадение этого плана с известной гравюрой А. Зубова, изображающей Летний сад и выполненной в 1716–1717 г.»15 Однако полного совпадения как раз нет, и это обстоятельство помогает уточнить время создания документов.

На гравюре Зубова в середине сада на месте оранжереи показано какое-то большое здание и рядом, по другую сторону Главной аллеи, – еще одно, меньших размеров. На самом деле здесь в 1716 г. уже был Поперечный канал. Возможно, Зубов воспроизвел более ранний неосуществленный проект, но мог и просто допустить ошибку. Заметим, он неверно изобразил даже Летний дворец, фасад которого имеет не 8, а 9 окон на каждом этаже. Крыша черепичная, и на ней нет знаменитого флюгера с изображением всадника – Георгия Победоносца, поражающего змия.

Обратим внимание на постройки в западном углу сада, у Лебяжьей канавки. Маленький деревянный домик на самом берегу Невы – это государева мыльня. Странно, что такое непрезентабельное сооружение занимало столь ответственное место в ансамбле! С другой стороны, где ж и стоять бане, как не на берегу реки. Мыльня – самая старая постройка в саду; она сохранилась со времени первых царских хором. Удивительно, с какой дотошностью подошел Зубов к изображению деталей. Балюстрада невской набережной частично закрывает мыльню, но можно разглядеть, что у входа со стороны Невы есть высокое крыльцо с двускатной лестницей. Деревянный сруб стоит на высокой каменной подклети. Несомненно, аналогичный «погреб» в целях защиты от наводнений имели и деревянные хоромы, что стояли на месте Летнего дворца. Петр I любил свою мыльню; в камер-фурьерском журнале часто встречаются записи подобные этой: «Его величество был в мыльне, кушал дома и гуляли в огородах…»16

А.Ф. Зубов. Летний сад. 1716 г.

Царский «токарных дел механик» мастер К. Нартов вспоминал: «А как его величество любил мыльню, то указав на дворе его построить баню, нередко в оную с денщиками хаживал; для трения и паренья употреблял токарнаго ученика Левонтьева, который был мужик дюжий. Некогда Левонтьев поддал на каменку столь много, что его величество, будучи на верхнем полку, смеючись, закричал ему: „Слушай, Левонтьев, не зажарь нас живых, чтоб не сделали нас банными мучениками! Я, право, в числе их быть не хочу!“ „Не бось, государь, – отвечал парильщик, – нас старцы не любят“. „Ты отгадал, – сказал монарх, – однако не сделай из нас для них копченой ряпухи!“»17

Рядом с мыльней на берегу Лебяжьего канала показана одноэтажная деревянная постройка. В документах она упоминается как «светлица у мыльни». Ю.М. Овсянников предположил, что это «деревянный Второй Летний дворец, может, тот самый, что строил Угрюмов»18. Повторим, хоромы, что строил Угрюмов, были перенесены в Екатерингоф в 1711 г. Что касается «светлицы у мыльни», то нам встретилось ее упоминание лишь в одном архивном документе: «1719 г. августа в 18 день по указу великаго государя комиссару Антону Михайловичу Лихачеву, по получении сего отпустить тебе в дом царскаго величества для отбеливания холста в светлице у мыльни, мелу 3 пуда, клею мездроваго пуд, пива ведро»19. Возможно, в этой светлице Петр отдыхал после бани.

Уже на раннем этапе создания резиденции особое внимание было уделено парадному виду ансамбля со стороны Невы. В 1708 г. художник Федор Васильев получил приказ поставить на невской набережной по оси Главной аллеи деревянную колоннаду коринфского ордера. Талантливый самородок страдал известным несчастьем и временами уходил в запой. Р.В. Брюс 29 августа 1708 г. известил царя, что «Федор Васильев обезумел. Какому быть другому архитектору у строения галерей?»20. Ответа не знаем, но, по-видимому, Васильев был от работы отстранен. В январе 1709 г. Петр I велел Кикину: «Галареи, которые делал Федор Васильев ордоном коринти (которе еще не поставлены) и буде оныя не доделаны, вели доделать»21. Трудно представить, чтобы требование царя не было выполнено, однако на плане Летнего сада Розена, напомним, датируемом июнем-июлем 1716 г., галерея отсутствует. Это еще одно свидетельство точности чертежа. Мы увидим, что именно в это время шло строительство невской каменной набережной; колоннаду, стоявшую на самом берегу, разобрали. В сентябре того же года по проекту архитектора Г.-И. Маттарнови поставили новую колоннаду и по ее сторонам два деревянных павильона (люстгауза).

В начале года Петр I обычно давал письменные и устные указания, что и как делать. «Аранжереи зделать по текену (чертежу), каков даст он же Боудиректор»22. 24 января 1716 г. Петр I в записке «О строении в будущее лето» указал пятым пунктом: «В огороде грот и люст гойсы (беседки. – К. М.), сделать по указу, также другие малые палатки возле гавана сделать, а сал переправить. Канал, который у огорода, по западную сторону углубить и протянуть оный до маленькой речке»23. Странно, но тот же указ несколькими страницами раньше К.В. Малиновский (до него В.Ф. Шилков) приводит в иной редакции: «В огороде грот и людей точеных (т. е. скульптуры. – К. М.) сделать по указу, а также другие палатки возле гавана зделать и сад переправить…»24 Так что же повелено делать: «палатки» или «малые палатки», «люст гойсы» или «людей точеных», «сад» или «сал» (зал) переправить? Обратившись к первоисточнику, читаем: «В огороде грот и люстгойсы зделать по указу, також и другие малые полатки возле гавана зделать и сал переправить.»25 Люстгойсы (люстгаузы – «увеселительные беседки») – это упомянутые два деревянных павильона, которые вскоре, осенью 1716 г., поставит Маттарнови на берегу Невы по сторонам галереи с коринфскими колоннами. Зал, который следовало переправить, вероятно, находился в Летнем дворце, скорее всего, на верхнем этаже – так называемый Зеленый кабинет.

Малые палатки – это комплекс из четырех каменных одноэтажных зданий, построенных Маттарнови в 1716 г. В их числе Токарная мастерская. Она находилась на западной стороне Гаванца и примыкала к югозападному углу Летнего дворца. В одну линию с Токарной и вплотную к ней был построен длинный одноэтажный корпус, в котором, по свидетельству Берхгольца, в 1723 г. размещалась Картинная галерея. Маленький домик на южной стороне Гаванца соединял внутренними проходами Токарню и Людские покои. Наконец, к югу от Картинной галереи возведен еще один длинный корпус. Резные ворота между корпусами вели на обширный двор при Людских покоях. Все эти строения зафиксированы на плане Летнего сада Розена и гравюре Зубова (1716 г.). Очевидно, к тому времени их строительство было завершено. В 1719 г. в Малых палатках, но не известно, в каких именно, отвели покои внуку Петра I, сыну царевича Алексея, будущему Петру II. «Велено отпустить к архитекту Матарновию… на крышку малых полат, где изволит жить гдрь црвч, холста 150 аршин. Подано апреля 25 дня 1719 года»26. В тех же палатах жили приставленные к четырехлетнему царевичу мамки.

 

Токарня Петра I

Токарное ремесло принадлежало к числу любимых занятий Петра. В Эрмитаже хранится замечательная люстра из слоновой кости, выточенная самим царем. Сохранилось несколько токарных станков, на которых работал Петр. Один из них на нашей памяти демонстрировался в самом Летнем дворце, в северо-западном угловом помещении, получившем название «Токарня». Справедливости ради надо сказать, что у музейщиков и реставраторов были сомнения, что именно здесь находилась Токарная мастерская, но стояла задача показать подлинный токарный станок Петра I и другого места для него не нашлось.

В пьесе А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты» старик Мамаев, осмотрев квартиру Глумова, предложенную ему внаем, с возмущением воскликнул – семь комнат! Это же холостяцкая квартира! Нам, обитателям коммуналок, эта фраза очень нравилась. В Летнем дворце всего семнадцать помещений, девять на нижнем этаже, на половине Петра, и восемь на верхнем, у Екатерины. В камер-фурьерских журналах многократно отмечено, что Петр I, когда ему нездоровилось, по большей части слушал литургию в домовой церкви. Где она находилась? А где стоял бильярд? Любил Петр и забытую ныне игру «труктафель» (druktafel), цель которой состояла в том, чтобы рукой закатить шары в определенные лунки. Для такой игры также нужен стол немалых размеров. Где, наконец, детская? Как размещалась многодетная семья в таких стесненных условиях? Вопрос не праздный, ответ на него ищут реставраторы. На первом этаже легко определяется назначение семи помещений. Главный вход со стороны Гаванца ведет в сени с лестницей на второй этаж. Из сеней направо – Приемная, крошечная Денщицкая и Вторая приемная. Это название условное; на плане Летнего дворца, исполненном М.Г. Земцовым в 1726–1727 гг., в помещении, именуемом Второй приемной, показано нечто, что принято считать троном под балдахином. Однако точно также изображена кровать в спальне Петра, но несколько большего размера. Анонимный автор описания дворца, «поляк-очевидец», писал, что «в трех комнатах стояли бархатные кровати с широким позументом, соответствующим всему убранству»27. Из сеней налево проходим в Нижнюю поварню и угловую столовую. Из трех остальных помещений с окнами на Неву безошибочно определяется спальня (показана кровать на чертеже Земцова). Такое же маленькое, как спальня, восточное помещение имеет в полу прикрытый дощатой крышкой вертикальный коллектор (туалет?). Соседнее со спальней северо-западное угловое помещение, скорее всего, кабинет. Государь в своих дворцах предпочитал устраивать рабочие кабинеты в угловых, наиболее светлых из-за обилия окон помещениях (Большой дворец в Петергофе, Монплезир, можно вспомнить и Ореховый кабинет во дворце Меншикова на Васильевском острове). В угловом помещении Летнего дворца четыре двери, есть большая изразцовая печь и висит на стене в резной пышной раме вышеупомянутый Ветровой прибор, по которому царь следил за временем, силой и направлением ветра. Повторим, именно это помещение еще недавно считалось Токарной мастерской. Сложный механизм Ветрового прибора следовало защищать от вибрации и пыли. Всем известно, а мне так из личного опыта (не поступив с первого раза в университет, я освоил специальность токаря-инструментальщика), что работа на станке – это шум, скрежет, гора стружек и запах машинного масла. Уместна ли мастерская между спальней и столовой? К тому же здесь не поставишь более одного токарного станка, а в мастерской их было несколько. Работал на них Нартов, были и другие токари28.

Вопрос, где в действительности находилась Токарня, окончательно прояснился, когда стал известен чертеж из коллекции камер-юнкера Берхгольца с изображением примыкавшего к юго-западному углу дворца одноэтажного строения29. В нем, судя по надписи на немецком языке, сделанной рукой Берхгольца, находилась Токарня, а в остальной части длинного здания размещалась Картинная галерея. Но появилась публикация А.Ю. Епатко с очень важной, как считает автор, информацией, почерпнутой из «Записок» Франсиско де Миранды30. Знаменитый генерал, герой национально-освободительного движения Венесуэлы в путешествиях по Европе посетил Россию. В Петербурге навестил престарелую графиню М.А. Румянцеву, которая летом 1787 г. занимала с позволения императрицы Летний дворец. Графиня много любопытного рассказала гостю о Петре I. «Посетил де Миранда и токарную комнату… Это очень важная информация, – пишет А.Ю. Епатко, – так как она опровергает одну из последних версий, что токарная располагалась не в самом дворце, а в галерее, ведущей в соседнее здание, – людских покоях. К моменту посещения де Мирандой Летнего сада людские покои и галерея уже год как были разобраны в связи со строительством набережной реки Фонтанки (1786 г.). Таким образом, царскую токарную следует „оставить" на том самом месте, где она была исстари – на первом этаже дворца рядом с поварней»(?!). Позвольте! Рядом с поварней находится столовая. В годы студенчества я подрабатывал экскурсоводом в Летнем дворце. Показывал вырезанное в дверях окошко, через которое из поварни в столовую повар подавал еду. А «исстари», т. е. в советское время, токарный станок стоял в соседнем со столовой угловом помещении. Обратимся к подлинному тексту дневника любознательного венесуэльского генерала: «Старая госпожа сообщила мне множество подробностей частной жизни Петра Великого и показала свой дом, который построил и в котором жил этот император, сказавший своей супруге: „Поживем пока, как добрые голландские граждане живут, а как с делами управлюсь, построю тебе дворец, и тогда заживем, как государям жить пристало". Старуха показала мне распятие, которое Петр I собственноручно вырезал ножом на двери залы, а также некую вещицу из дерева – подарок тому же Петру от курфюрста Саксонии – с тремя циферблатами, из коих один показывает время, а два других отмечают направление и силу ветра, ибо соединены с флюгером, помещенным на крыше дома. Осмотрел комнату, в которой Петр спал, мастерскую, где он работал на токарном станке, и т. д., и не переставал удивляться бодрости графини, ее туалетам, украшениям и завидной памяти, а ведь этой женщине уже сто лет»31. Положим, не 100, а 87 лет (через несколько месяцев графиня скончалась). Память, у нее, действительно, отменная; распятие, вырезанное на дверях в спальне

Петра, сохранилось до сих пор. Но извиним старушку, немудрено напутать, вспоминая события более чем полувековой давности. Свою любовницу, красавицу Марию, Петр выдал замуж за денщика Румянцева, когда ей было всего 18 лет. Графиня знала, как знали все, что Петр работал на токарных станках, но, конечно, никогда не бывала в его мастерской. Надпись на дверях предупреждала: «Кому не приказано или кто не позван, да не входить сюда, не токмо посторонний, но ниже служитель дома сего, дабы хозяин хотя сие место имел покойное». Сын придворного токаря А.К. Нартов поясняет, как появилась эта надпись: «Некогда князь Меншиков, пришед к дверям токарной комнаты его величества, требовал, чтобы его туда впустили, но, увидя в том препятствие, начал шуметь. На сей шум вышел к нему Нартов и, удержав силою туда войти хотевшего князя Меншикова, объявил ему, что без особого приказа от государя никого впускать не велено, и потом двери тотчас запер. Такой неприятный отказ сего честолюбивого, тщеславного и гордого вельможу весьма рассердил, что он в запальчивости, оборотясь, с великим сердцем сказал: „Добро, Нартов, помни это“. О сем происшествии и угрозах донесено было тогда же императору… Государь тотчас написал на токарном станке следующее и, отдав Нартову, промолвил: „Вот тебе оборона; прибей сие к дверям и на угрозы Меншикова не смотри“». Филолог П.А. Кротов сомневается в подлинности этой истории, считая ее литературным вымыслом. В качестве доказательства использования «бродячего сюжета» профессор приводит аналогичный рассказ И.И. Голикова, в котором, однако, не пустил Меншикова в Токарню не Нартов, а стоящий на карауле при ее дверях солдат. Как бы то ни было, сам анекдот потерял бы всякое подобие правдоподобия, если бы мастерская находилась рядом со спальней царя. В другом месте Нартов вспоминает о своей драке в мастерской с неким токарем-англичанином, испортившем его работу, о том, что ему нередко приходилось ночевать в Токарне. Ночевал однажды и Меншиков, пришедший поддержать несчастных родителей в день смерти их малолетнего сына Петра. В мастерской Петр не только работал на станках, но чертил, писал, играл в шахматы, проводил многолюдные совещания, даже обедал32. Зачем же царь так себя стеснял – обедал у токарного станка, когда рядом была его столовая! И где же стелили Меншикову и Нартову? Под токарным станком?

Там, где в действительности находилась Токарная мастерская, кроме сеней, было четыре небольших помещения; вполне достаточно, чтобы поместить несколько станков и найти место для вкушения пищи и сна. После смерти Петра бывшая Токарня была приспособлена под жилье.

Раскопки Гаванца.

На переднем плане – фундамент восточной стены Токарной мастерской

В ней не раз останавливался Петр II. В 1731 г. Ф.-Б. Растрелли получил разрешение устроить «архитекторскую контору, где была токарня»33.

Остается добавить, что фундамент Токарной мастерской обнаружен в 2010 г., когда под руководством археологов П.Е. Егорова и Н.В. Новоселова был раскопан Гаванец.

 

Людские покои

Людские покои, как и Летний дворец, возведены по проекту Петра. В отличие от дворца, планировка которого была несколько видоизменена, Людские покои построены в точном соответствии с чертежом царя. Двухэтажное здание стояло на самом берегу Фонтанки; его восточный фасад омывала река, а северный торец – воды Гаванца. В первые годы существования Петербурга это здание по своим размерам не имело себе равных в городе. Здесь отвели помещения под жилье, кабинет и мастерскую прибывшему из Берлина в 1714 г. архитектору Шлютеру. Петр засиживался у него над чертежами и моделью вечного двигателя34. Где-то здесь с мамками и няньками обитали младшие царские дети, останавливались в гостях многочисленные родственники Петра I: сестра Наталья, племянницы Екатерина и Анна Иоанновна, дети царевича Алексея – Наталья и Петр (будущий император Петр II) и др. Здесь у принцессы Анны Леопольдовны родился ее несчастный сын Иван Антонович, несостоявшийся император Иоанн III, а официально Иоанн VI. В 1745 г. со своей матерью и фрейлинами здесь обитала немецкая принцесса, нареченная невеста Петра Федоровича, будущая императрица Екатерина II. А в 1753 г. покои предоставили адмиралу М.М. Голицыну. Но в этом же здании в иное время проживали караульные солдаты и матросы, столяр и часовщик, прачки и белошвейки, находились кладовые со всевозможными припасами и дворцовые канцелярии. В архивных документах здание именуются по-разному: «Старый Летний дом», «Большие по речке полаты» в отличие от «Малых набережных полат» (Летнего дворца), и очень редко – «Людские покои».

Секретарь прусского посольства И.Г. Фоккеродт критически отозвался о жилище царя: «Летний дворец состоит из трех отдельных в разное время застроенных частей, без всякой соразмерности одна с другой и образующих не прямой угол; лучшую часть совсем затеняет высоченный дубовый лес»35. Три части – это Набережные палаты (Летний дворец),

Людские покои и Малые палатки с галереями. П.Я. Канн ошибается, считая, что знаменитый прусский архитектор «был поселен в незаконченном постройкой Летнем дворце»36. Такого просто не могло быть. Отметим и ошибку А.Ю. Епатко, по словам которого, царские дети обитали в том же дворце. «Июня в 19-й день в 1-м часу пополудни (1716 г.), – цитирует А.Ю. Епатко рассказ А.Д. Меншикова о «небывалом происшествии», – в Летнем его царского величества дворце в палатах от бывшаго зело страшного грому повредило, а имянно: Кровлю в 6 местах близ трубы, которая над спальнею государыни царевны Елизаветы пробило, у той трубы угол отбило. В спальне государыни царевны Елизавет Петровны потолка на пол-аршина отбило. В верхних сенцах, где Маргарит Петровна опочивала (дочь Петра I, умершая в 1715 г. – А. Е.), гзымс (карниз) отбило на четверть. На леснице верхней стену и против той десницы стену ж местами отбило. В палате, в которой изволила государыня царица убиратца, у акошка несколько плиток отбило. Затем осталось только нераненых целых полат та, в которой изволил царевич государь жить (годовалый Павел Петрович. – А. Е.), да другая столовая». Сам Меншиков во время «грома» находился в комнате шестилетней Елизаветы Петровны. При ударе молнии «царевну с краватью, а его светлость (князя. – А. Е.) на стуле подняло, однако, благодарить Бога, никакого вреда не учинил». Далее, продолжает А.Ю. Епатко, в «Журнале» говорится, что Меншиков, поспешил зайти в палаты царских детей – младенца Павла Петровича и восьмилетней царевны Анны Петровны, которые не на шутку перепугались. Но более всех пострадали от молнии караульные: «двух салдат, которые стояли при комнате государя царевича и с огорода у дверей (в саду, у входа во дворец. – А. Е.), от той грозы ударило оземь и мушкеты из рук вырвало; у одного, который, стоял с огорода, у мушкета приклад оторвало»37. Отметим небольшую неточность: Павел Петрович родился в 1717 г. и прожил всего один день; младенца звали Петр Петрович.

Итак, сколько же упомянуто комнат? Спальня Елизаветы Петровны, судя по тому, что кровлю у трубы над спальней пробило, находилась на втором этаже. Цитируя документ, А.Ю. Епатко пропустил: «В спальне, где писал генерал-фельцейхместер Брюс, оного духом по руке зашибло»38. Стало быть, была еще одна спальня, в которой во время грозы находился Брюс. Также на верхнем этаже были палата, «в которой изволила государыня царица убиратца», и «сенцы» – опочивальня покойной дочери Петра Маргариты. Еще несколько палат пострадало, но их Меншиков пропускает, а отмечает, что, к счастью, уцелела комната на первом этаже, предоставленная годовалому Петру Петровичу, да «другая столовая». Стало быть, была еще одна столовая, скорее всего, на верхнем этаже. У Анны, старшей дочери Петра, также были свои покои. Надо ли пояснять, что при малолетних детях в том же здании проживали няньки с мамками39. Это не все. «Из „Журнала" князя, – продолжает исследователь, – мы узнаем, что одна из комнат Летнего дворца именовалась дежурной генерал-адъютантской палатой. В ней покорно сидел Меншиков, ожидая, когда „Ее императорское величество (Екатерина I. – А. Е.) от опочиванья встать изволит"». Упоминается в «Записках» и деревянная зала, где князь «распределял» резную посуду: 5 сентября 1726 г. в этой зале был дан обед, на котором присутствовали Екатерина I, князь Меншиков, генерал Чернышев и «полковник от фортификации Трезин». Несомненно, что на обеде были и другие, менее знатные лица, так как сообщается, что гости разместились за пятью столами. В зале играла «немалая музыка», а «с яхты стреляли из пушек». Что сказать? Ну нет во дворце Петра зала, где можно поставить пять столов и к тому же разместить музыкантов! Забегая вперед, отметим: в данном случае, речь идет о так называемом Втором Летнем дворце на берегу Невы и Лебяжьей канавке. Не забудем, что, по уверению А.Е. Епатко, были во дворце еще и домовая церковь, и токарная мастерская. Наш историк совершенно не помнит, сколько помещений в Летнем дворце. Конечно, молния ударила в Людские покои, где в то время проживали царские дети. Вскоре, однако, здание понадобилось для других целей.

Перед нами замечательный документ: «Сведения палатам Летнего дворца, с чем оные заняты». Его содержание частично пересказано в книге О.Н. Кузнецовой и Б.Ф. Борзина «Летний сад», но так как дата документа не определена, имеет смысл привести его полностью.

О.Н. Кузнецова и Б.Ф. Борзин пишут, что «в нижнем этаже покоев насчитывалось 23 помещения и, очевидно, столько же на втором этаже»40. На самом деле, судя по чертежу Петра I, на первом этаже было, как и сказано в описи, 16 помещений. Список разделен на два столбца, и над каждым помещением нижнего этажа показано под соответствующим номером помещение верхнего этажа, из чего можно заключить, что планировка этажей идентична. Лишь на втором этаже крайние южные два помещения были разделены надвое, поэтому здесь 18 комнат. В описи отмечены Маргаритины «сенцы» на втором этаже, а, как помним, А.Д. Меншиков упомянул в своем рассказе о «верхних сенцах, где Маргарит Петровна опочивала». Нужны ли еще доказательства, что царские дети обитали в Людских покоях?

Опираясь на план Петра I, нетрудно определить точное местонахождение всех покоев. В крайнем северном большом зале находился знаменитый Янтарный кабинет, подарок прусского короля Фридриха Вильгельма I. В феврале 1717 г. со всеми предосторожностями драгоценный груз в ящиках был доставлен в Петербург. Какого-то «голландского столяра», жившего в Летнем доме в 1718 г., упоминает кабинет-секретарь И.А. Черкасов41. Возможно, это Ян Шмит, он в 1718 г. обучал русских учеников столярному делу42. «Часовник», занимавший комнату № 7 на втором этаже, быть может, голландец Андрис Форсен, первый городской часовой мастер в Петербурге, или его соотечественник часовщик Питер Форм43. В 1714 г. в Петербург доставили знаменитый Ветровой компас, изготовленный по заказу Петра в Дрездене механиком Гертнером ювелиром Динглингером44. На гравюрах А. Зубова 1716 г. на крыше Летнего дворца еще нет флюгера, как нет его и в изображении дворца на плане Летнего сада Леблона, 1717 г. (Эрмитажного плана). Флюгер – неотъемлемая деталь Ветрового прибора; если его на крыше нет, то, следовательно, прибор еще не установлен. Мастерам, когда работа срочная, иногда приходилось перебираться на житье в мастерскую. Стараясь придерживаться только фактов, позволим себе высказать предположение, что голландцы – часовщик и столярный мастер – были заняты установкой в Летнем дворце, в кабинете Петра I, ветрового прибора. Часовщик – а почему нет? – занимал в Людских покоях бывшую мастерскую Шлютера, где престарелый чудак, запершись от всех, кроме Петра, трудился над изготовлением вечного двигателя.

В 1718 г. библиотека царя и «раритеты» были перевезены из Людских покоев в палаты боярина А.В. Кикина, казненного за участие в заговоре царевича Алексея. Все указывает на то, что опись Людских покоев составлена в 1718 г.

Ко времени ее появления царские дети переселились из Людских покоев. Но куда? Вариантов немного: Малые палатки и Светлица у мыльни. Других строений, пригодных для проживания на территории Летнего сада, тогда еще не было.

 

Первая каменная набережная Невы

Деревянная набережная у Летнего сада, вероятно, была построена уже в начале 1700-х гг. Напомним, в 1708 г. Ф.А. Васильев получил указание поставить на Неве деревянную колоннаду; понятно, что она не могла стоять на неукрепленном берегу. В литературе нет единого мнения, когда построена первая каменная набережная Невы. В «Энциклопедическом справочнике» 1992 г. сказано, что сравнительно небольшие участки берега Невы у Летнего сада и Зимнего дворца были облицованы камнем в 1718–1720 гг.45 В других, не менее авторитетных изданиях строительство первой каменной набережной относят к началу 1760-х гг. «Идея создания гранитной набережной, вместо прежней деревянной, возникла в 1750-х годах в связи со строительством Зимнего дворца»46.

А.Е. Ухналев, как нам кажется, первым обратил внимание, что на «Панораме Санкт-Петербурга» Нева, также как и Фонтанка, подходит к самому Летнему дворцу.

А.Ф. Зубов. Панорама Санкт-Петербурга. 1716 г. Северный фасад Летнего дворца омывается Невой, восточный – Фонтанкой

Невская набережная примыкает к северо-западному углу дворца, а на «малой гравюре» с изображением Летнего сада набережная берет начало от противоположного северо-восточного угла здания, т. е. от Фонтанки. В остальном набережные выглядят одинаково, но автор считает, что на «Панораме» показана старая деревянная стенка, обшивка которой имитирует каменную кладку «в переплет». А на «малой гравюре» якобы запечатлена уже каменная набережная, построенная взамен деревянной примерно в 6 м от нее, т. е. в воде. «За лето, – считает А.Е. Ухналев, – была выстроена вся набережная – от дворца до мыльни»47. «С этим мы согласиться не можем, – возражает ему А.Л. Пунин, – на гравюре Зубова изображена деревянная набережная, которая была окрашена „под камень"… Наиболее точный ответ на вопрос, какой в действительности была в 1720-х годах подпорная стенка набережной Невы у Летнего сада, дает рисунок Христофора Марселиуса, выполненный в 1725 году; на нем отчетливо видна подпорная стенка наклонного типа, выполненная с использованием наклонно забитых свай – то есть именно такой конструкции, которая тогда применялась для укрепления берегов Невы во многих других местах»48.

Первая каменная набережная Невы. 2011 г.

Но, заметим, Петр I как раз не хотел, чтобы у него было как у всех. На гравюрах Зубова показана вертикальная подпорная стенка, на рисунке Марселиуса – стенка «наклонного типа»; непонятно, почему А.Л. Пунин считает рисунок Марселиуса более точным. Последний, в отличие от Зубова, допустил явную ошибку: не показал зигзаг, который делала набережная при подходе к Летнему дворцу. В.И. Кочедамов полагал, что первая каменная набережная на территории Летнего сада была построена в 1720 г., но через три года разрушилась и была разобрана49. Автор не разобрался в непростой истории сооружения набережной. Она не разрушилась, а была в 1720 г. разобрана, причем не на всем своем протяжении, а лишь на локальном участке у Лебяжьей канавки. Здесь начались работы по засыпке прибрежной мели, потому и разобрали старую набережную. В следующем году на насыпной территории был заложен Второй Летний дворец. А в 1723 г. у этого дворца построили новую набережную. Но все по порядку…

Ответ на вопрос, какая набережная изображена на гравюрах Зубова 1716 г.: деревянная, расписанная под каменную кладку, «кирпичная»50 или каменная, получен в ходе археологических раскопок. В июне 2011 г. археологи, заложив разведочный шурф перед северным фасадом Летнего дворца, обнаружили на глубине 1,2–1,8 м каменную стенку, сложенную из плит и блоков плотного известняка на известковом растворе.

Ее ширина 1,42 м (2 аршина). В длину она прослежена на 9,4 м51. Лицевая, обращенная к Неве поверхность кладки тщательно подтесана; облицовочные плиты уложены в перевязку. Тыльная часть стены забутована грубоколотым плитняком и обломками кирпичей, пролитых известковым раствором. За стеной, ближе к дворцу, из земли торчали обломки деревянных свай. Местоположение стенки, ее направление, сам характер кладки не оставляли сомнения в том, что найдена каменная Невская набережная. Как и показано на исторических планах, она шла под прямым углом к Главной аллее, но не параллельно, а под острым углом к Летнему дворцу. Тому есть свое объяснение: дело в том, что заложенный в 1711 г. дворец не совсем удачно вписался в уже сложившуюся планировку сада. Природа не знает прямых углов. Река Фонтанка вытекает из Невы под острым углом, поэтому все, что построено на ее берегу: Летний дворец, Людские покои и прочее, расположено под тем же углом к берегу Невы.

Когда же построена каменная набережная? Вновь обратимся к статье А.Е. Ухналева. «Помочь представить Летний сад, каким он был в 1715 г., – пишет А.Е. Ухналев, – может совмещенный план, где на современную топографическую основу нанесены существовавшие в прошлом и исчезнувшие впоследствии объекты. Главное, что определяет качество совмещенного плана, – его точность. Она же, в свою очередь, зависит от полноты корпуса привлекаемых источников и от тщательности оценки их достоверности»52. Все правильно, но как раз точности опубликованному совмещенному плану не хватает. В 1715 г. на берегу Невы в саду стояло всего два здания: дворец Петра и в противоположном углу сада, чуть севернее, мыльня у Лебяжьей канавки. Если бы автор, как обещал, нанес мыльню на совмещенный план, то убедился бы, что она окажется в Неве! На гравюрах Зубова хорошо видно, что мыльня стоит за балюстрадой, а это означает, что набережная шла не по прямой линии, а делала зигзаг. Удивительно, что, несмотря на мелкий масштаб, Зубову удалось это показать: стенка набережной под тупым углом отходит от дворца, делает поворот и продолжается до Лебяжьей канавки. Вскоре, однако, Петр приказал спрямить набережную, продлив ее перед своим дворцом до Фонтанки. Кто бывал в Летнем дворце, знает, что из окон верхнего этажа узкая набережная Фонтанки совершенно не видна; кажется, что вода плещется под самыми окнами. Если долго не отводить от воды взгляда, можно впасть в состояние легкого транса. Когда же и Нева омывала дворец, создавалась полная иллюзия, что стоишь на палубе бегущего навстречу волнам корабля. Ради этой иллюзии обожавший мореплавание Петр не сразу согласился на устройство невской набережной перед дворцом, но, в конце концов, на это решился. В марте 1716 г. Петр получил сообщение от А.М. Черкасского, что «в Летнем доме у полат на углу сваи побиты для дела стенки, которую повелено от саду протянуть до угла полат»53. Это означает, что работы ведутся на участке перед дворцом, от одного его угла (садового, обращенного к саду) до другого, омываемого Фонтанкой. В мае Черкасский сообщил: «У полат летних по стенке сваи побиты и решетки (ряжи) сделаны, дожидаются малой воды, тогда опустя решетку и стенку начнут»54. И, наконец, в его сентябрьском донесении сказано, что «стенку от реки (т. е. от Фонтанки) сделали»55. Строительство набережной вдоль северного фасада дворца на участке протяженностью всего в 25 м продолжалось полгода, с марта по сентябрь. Вряд ли можно было закончить быстрее: ведь пришлось строить в воде. А сколько же времени заняла постройка всей набережной длиной более 100 саж. (220 м)? Как помним, 17 апреля 1712 г. Петр I переехал в новый дворец. В конце следующего года, 18 декабря, государь приказал поставить на Неве «малую стенку»56. Несмотря на всегдашнее требование Петра «вести работы с поспешанием», строительство новой набережной затянулось. «Стенку на болшой реке сколко возможно зделать», – писал царь А.М. Черкасскому 24 января 1715 г. в наказе «о строении в будущее лето»57. В том же году набережную построили от западного угла Летнего дворца до Лебяжьей канавки. Таким образом, со времени выхода указа в 1713 г. до окончания работ прошло три с половиной года. За летние месяцы 1716 г. была построена не вся каменная набережная, что практически невозможно, а только закончен последний, сравнительно небольшой ее участок непосредственно перед Летним дворцом, что заняло, повторим, не три месяца, а около полугода.

А.Е. Ухналев обратил внимание, что на «Панораме» Зубова стоящие на берегу Невы галерея и люстгаузы не похожи на те, что изображены на «малой гравюре». Делается вывод, что в первом случае запечатлены старые постройки, а во втором – новые, архитектора Маттарнови. Автор недоумевает, почему «старые» павильоны не отмечены на плане Летнего сада Яна Розена, на котором уже показана вся набережная, от Фонтанки до Лебяжьей канавки. Здесь нет никакой загадки: план, как указывалось, изготовлен в июне – начале июля 1716 г., а павильоны Маттарнови поставлены на набережной в сентябре. Зубов, зная, что они вскоре появятся, поместил на «Панораме» их условное изображение. Еще раз отметим удивительную точность Зубова: на его «Панораме» на набережной еще нет деревянной балюстрады, а на «малой гравюре» она уже есть. Сопоставив факты, можно уточнить время создания обеих гравюр: «Панорама» закончена до марта 1716 г., до начала строительства невской набережной перед Летним дворцом, а «малая гравюра» сделана осенью того же года, после того как в сентябре на набережной поставили галереи Маттарнови58.

Летний дворец. Северный фасад. 2003 г. Дверные проемы пробиты на месте оконных проемов

При взгляде на северный фасад дворца легко заметить, что дверные проемы переделаны из оконных, на что указывают уцелевшие оконные наличники (по счастью, никому не пришло в голову исправить очевидную ошибку). Дверные проемы были пробиты в 1716 г. для выхода на набережную. Восточные двери вели из коридора; для симметрии западные надо было бы сделать из спальни, но Петр более заботился о комфорте, чем о симметрии; он предпочел иметь выход из своего углового помещения, в котором находился его кабинет.

Летний дворец. Северный фасад. Обнаружены гнезда для заведения балок деревянного настила набережной. 1997 г.

Узкая набережная была почти незаметна из окон дворца и не разрушала иллюзию бегущего по воде корабля. Да и сама площадка с дощатым настилом и деревянной балюстрадой напоминала корабельную палубу. В 1997 г. в ходе работ по гидроизоляции фундамента дворца выяснилось, что под землей в кирпичной кладке стены имеются 17 округлых углублений глубиной 20 см, идущих в один ряд по всему фасаду на уровне чуть ниже дверных порогов59. Большие гнезда, в среднем 40 х 40 см, и малые, 23 х 20 см, чередуются между собой. На остальных фасадах нет ничего подобного. По всей видимости, они предназначались для заведения в кладку стены балок деревянного настила невской набережной. Не лучшее инженерное решение: мало того, что во многих местах была почти насквозь продырявлена фасадная стена, так еще при наводнениях вздыбленные балки, как рычаги, давили на кладку.

 

Гаванец

Гаванец – открытый со стороны реки Фонтанки ковш для причаливания лодок и небольших парусных судов: яликов, ботиков, буеров. В архивном документе встретилось его название – «копань», свидетельствующее об искусственном происхождении бассейна60. Он был создан не позднее 1705 г., как следует из письма Петра от 2 декабря 1705 г. «о выглублении (нынешним временем по льду) моего гаванца, чтоб оный зделать везде в 8 фут глубины»61. В июне 1963 г. при прокладке экскаватором к Летнему дворцу траншеи пожарного водопровода обнаружили южную каменную стенку Гаванца. Тогда же А.Э. Гессен, заложив шурфы, определил конфигурацию и размеры бассейна. До конца жизни архитектор убеждал многочисленных скептиков, что технически возможно, исключив малейшую угрозу безопасности Летнего дворца, откопать бассейн на всю или почти всю глубину и заполнить его водой. В конце концов было принято решение о частичном восстановлении Гаванца «в сухом виде», без соединения с Фонтанкой.

Архитектор А.Э. Гессен. Эскизный проект реставрации Гаванца у Летнего дворца. 1972 г.

Проблема реставрации столь сложного объекта не сводилась только к решению технических задач; не до конца было ясно, что собственно представлял собой Гаванец.

Его исследование преподнесло немало сюрпризов. Выше цитировалось письмо Петра от 2 декабря 1705 г. «о выглублении (нынешним временем по льду) моего гаванца, чтоб оный зделать везде в 8 фут глубины»62. Если это распоряжение было выполнено, в чем, конечно, нельзя сомневаться, то Гаванец был достаточно глубок – 2,5 м и мог принять парусное судно с довольно большой осадкой. На упомянутом чертеже Петра I (проект Летнего дворца и Людских покоев) Гаванец показан таким, каким он был еще при старых хоромах: квадратный в плане, со стороной 10 саж. Стены Летнего дворца омывают воды Невы и Фонтанки, а со стороны Гаванца имеется узкая набережная шириной в 1 саж. На западной и северной сторонах Гаванца набережная расширяется до 2 саж. Стоящее на Фонтанке здание Людских покоев своим торцом выходит прямо в акваторию бассейна.

На ранних планах Летнего сада: Яна Розена (1716 г.), Петра I (1717 г.), на карте Петербурга Зихгейма (1738 г.), наконец, на чертеже за подписью Ф.-Б. Растрелли 1741 г. (об этом уникальном документе речь впереди) показано, что Летний дворец по крайней мере до 1741 г. имел набережную лишь со стороны Невы. Фонтанка плескалась у его бокового фасада, а со стороны Гаванца набережная перед дворцом была сделана лишь на отрезке от главного входа до Токарни. Таким образом, не только восточный фасад, но и юго-восточный угол Летнего дворца омывала вода. Исследования подтвердили, что первоначально Летний дворец действительно с трех сторон окружала вода.

В 2010 г. бассейн был раскопан за исключением участка, непосредственно примыкающего к набережной Фонтанки. Гаванец не был откопан на всю глубину (такая задача не ставилась), но, судя по всему, его каменные стенки полностью сохранились. Кладка стенок выложена из тщательно отесанных плит плотного известняка серого цвета на известковом растворе. Аккуратные блоки венчающего кордона скреплены между собой железными скобами. На южной стене имеются три причальных чугунных кольца, два из которых располагаются одно над другим.

Гаванец в процессе раскопок. Расчищена кирпичная вымостка на его южной и западной сторонах. 2010 г.

Разведочный шурф открыл стенку бассейна на 2,4 м, до уровня грунтовых вод. Дойти до самого дна Гаванца не удалось, но, зная его глубину – 8 футов (2,5 м), можно определить, что его стенки, примерно из 16 рядов плит известняка, имели высоту около 5 м. Вокруг Гаванца идет кирпичная мостовая шириной 3,5 м. Кирпич уложены плашмя «елочкой». Размеры кирпичей 18 х 9 х 4,5 см. Вымостку обрамляет один ряд кирпичей, примыкающий к стенке Гаванца под прямым углом. Размер кирпичей 22 х 11 х 5 см. Такой же бордюр замыкает «елочку» с внешней стороны.

Раскопки Гаванца. 2010 г.

Раскопки Гаванца. 2010 г.

Фрагмент проектного чертежа Ф.-Б. Растрелли 1741 г.

Вдоль южной и западной сторон бассейна идет упомянутая кирпичная вымостка, но с северной стороны, т. е. непосредственно перед дворцом, ее нет.

Летний дворец. Южный фасад

Как же попадали во дворец со стороны сада? Ответ на этот вопрос дали раскопки. На южном фасаде дворца можно заметить едва различимую волосяную трещинку, что протянулась от самой земли до карниза и пересекла барельеф над шестым, считая от Фонтанки, окном.

Чтобы установить причину ее появления, в 1998 г. был заложен шурф. Выяснилось, что цоколь здания выложен из восьми рядов плит плотного известняка на известковом растворе. Плиточный фундамент выступает из плоскости стены на 0,18 м. Вплотную к фундаменту примыкает каменная стенка Гаванца шириной 0,40 м. В цоколе здания обнаружен заложенный кирпичами пролом шириной 0,9 м и высотой 0,6 м. С этим проломом и связано происхождение трещины в кладке стены. Под проломом находится аккуратно прорубленное в цокольной плите сквозное прямоугольное отверстие размером 140 х 150 мм, из которого торчит обломок свинцовой трубы диаметром 70 мм.

По этой трубе в Гаванец отводилась вода из мраморной раковины, что с петровских времен стоит на своем месте в Нижней поварне.

Летний дворец. Южный фасад. Закладка шурфа на месте выхода свинцового водопровода из Нижней поварни. 1998 г.

Выход свинцового водопровода из Нижней поварни, замурованный в 1998 г.

Летний дворец. Нижняя поварня. Мраморная рукомойная раковина, из которой вода по свинцовому водопроводу отводилась в Гаванец. 2013 г.

Что же получается? Прямо под ноги тем, кто идет во дворец, спускали из Нижней поварни сточную воду? Продлив шурф на полметра в сторону сада, археологи обнаружили вмурованные в кладку цоколя одно над другим два чугунных кольца, служивших для причаливания судов. Следовательно, вода плескалась у дворца. А где же набережная? Не на лодках же добирались из сада во дворец! Оставалось предположить, что набережная представляла собой некий настил на сваях, под которым проходил свинцовый водопровод из Поварни. Проведенные в 2010 г. раскопки подтвердили наше предположение: оказалось, что от крыльца вдоль здания в сторону сада в два ряда забиты сваи, из которых торчат кованые гвозди, ими, вероятно, прибивались подпорные доски настила. В одном месте даже сохранились лежни, на которых с опорой на каменную стенку Гаванца лежат две уцелевшие плиты известняка. Эти плиты – остатки самой первой набережной 1712 г. Она находилась на уровне фундамента дворца, ее ширина равнялась ширине крыльца – 1,44 м (2 арш.).

Раскопки Гаванца. У южного фасада Летнего дворца обнаружены сваи, забитые в дно Гаванца (остатки конструкции набережной, которая шла из сада до входа во дворец). 2010 г.

Летний дворец. Южный фасад. На уровне фундамента здания – остатки плиточной набережной Гаванца 1712 г. Окрашенная желтой охрой штукатурка на цоколе дворца указывает место примыкания к зданию набережной в 1716 г.

В 1716 г. одновременно с сооружением каменной набережной Невы были подняты стенки Гаванца на 0,6 м. Новая кладка, в которую вмурованы чугунные кольца, была сделана с небольшим отступом. Тогда же появилась кирпичная вымостка по периметру Гаванца, обнаруженная А.Э. Гессеном в 1962 г. и полностью расчищенная археологами в 2010 г. Набережная на сваях 1716 г., как и первоначальная 1712 г., представляла собой настил из каменных плит. На фасаде дворца до сих пор можно заметить следы примыкания настила: четыре верхние плиты цоколя покрыты тонким слоем намазной штукатурки, окрашенной в цвет стены желтой охрой. Как уже говорилось, это сделано для того, чтобы придать слишком большому цоколю (8 рядов плит) «нормальную» высоту и, вместе с тем, зрительно увеличить высоту здания. Оштукатуренная поверхность доходила до плиточного настила, который был на одном уровне с кирпичной вымосткой. Торчащая из цоколя свинцовая труба находится на уровне шестого ряда плит. То есть водопровод, по которому из поварни в Гаванец стекали сточные воды, был проложен под настилом. Посетители проходили во дворец, не рискуя замочить ноги сточной водой.

Приступая к раскопкам, археологи надеялись найти подтверждение гипотезы А.Э. Гессена о существовании в Летнем дворце проточно-промывной канализации, чуть ли не самой первой в Европе. При строительстве здания отказались от устройства подвала, очевидно, из-за высокого уровня грунтовых вод. Вместо него был сделан кирпичный сводчатый тоннель, в который спущены шахты из отхожих мест. Вход в тоннель находится на северном фасаде (в настоящее время он заложен). Выход, как полагал А.Э. Гессен, должен быть на южном фасаде под крыльцом главного входа.

А.Э. Гессен. Чертеж тоннеля с предполагаемым выходом в Гаванец. 1972 г.

Летний дворец. Северный фасад. Тоннель в подполье. 1962 г.

Расчистка кирпичного тоннеля в подполье Летнего дворца. В конце тоннеля – глухая стена. 1998 г.

Предметы, найденные при расчистке тоннеля: бутылки, рюмка, керамическая крышка, аптечная банка, кухонный горшок, фрагменты посуды. 1998 г.

Летний дворец. Национальный музей Стокгольма (Коллекция Ф. В. Берхгольца). 1741–1746 гг.

Известен рисунок, на котором Летний дворец показан со стороны Гаванца. К сожалению, анонимный автор рисовал по памяти и допустил ошибки. Так, на фасаде показано девять осей, тогда как на самом деле их восемь. Местоположение входа также указано неверно. Но нас в данном случае интересует Гаванец с его набережными, обнесенными балюстрадой с точеными балясинами. У входа в здание – крыльцо с двумя лестничными скатами, ведущими на набережную. Справа от крыльца, т. е. ближе к Фонтанке, – ступенчатый спуск к воде. Рисунок как будто бы подтверждает версию А.Э. Гессена: под крыльцом показана арка. Но что это? Выход из тоннеля или разгрузочная арка крыльца? В 1998 г. тоннель был частично расчищен. Оказалось, что никакого выхода из него нет. В 2010 г. при раскопках Гаванца обнаружены остатки фундамента каменного крыльца главного входа во дворец. Исследователи убедились, что под крыльцом не было выхода из тоннеля. Гипотеза А.Э. Гессена о существовании проточно-промывной канализации в Летнем дворце не нашла подтверждения. Чистили коллектор, по старинке, золотари.

Сколько неудобств и даже опасностей таила необходимость использовать Гаванец в качестве парадного подъезда к дворцу! Вообразим: ялик стремительно (течение быстрое) вылетает из Невы в Фонтанку; гребцы табанят и с разворотом, плавно входят в ковш. Матросы привязывают ялик к причальному кольцу и выскакивают на мокрые скользкие каменные ступени. Затем – страшно представить! – осторожно передают из рук в руки детей: Петрушу, Елизавету и Анну. Екатерина, поддерживаемая с двух сторон гребцами, подхватив юбки, кряхтя и чертыхаясь, пошатываясь на зыбкой посудине, благополучно выбирается из лодки. И только Петр I на журавлиных ногах, не испытывая никаких затруднений, в два прыжка достигает порога своего дома. А сходить в болтающийся на волнах ботик было еще труднее! Лишь с появлением в 1716 г. набережной со стороны Невы Петр I приказал переделать в дверные три оконных проема: два на северном и один на западном фасадах. Теперь пройти из дворца в сад и обратно не составляло труда.

А.Э. Гессен на месте лестницы обнаружил развал кладки из крупных кусков известняка. «Камень такого типа, – писал А.Э. Гессен в научном отчете, – использовался обычно для сооружения массивных объемов, фундаментов оснований и т. п.»63 Архитектор не исключил, что данный развал мог принадлежать разобранной лестнице. Так и оказалось: в 2010 г. археологи расчистили частично сохранившийся фундамент крыльца.

Раскопки крыльца главного входа в Летний дворец. 2010 г. На заднем плане – гранитная стенка набережной Гаванца 1766 г.

То, что крыльцо было построено из камня, подтверждает документ о его ремонте в 1724 г. В ноябре на уже скованной льдом Неве случилось очередное наводнение, принесшее немало бед. «Каменную лестницу, – читаем в документе, – из гавани к полатам починить и около гавани плиту, которую льдом подняло, поправить по прежнему»64. Можно рассчитать примерные размеры крыльца. Дверной порог находится на отметке 2,5 м; обнаруженная археологами кирпичная вымостка вокруг Гаванца – на отметке 1,3 м. Следовательно, высота крыльца 1,2 м. В западном марше должно быть семь обычных по размеру ступеней, высотой 17 см, шириной 31 см. Именно столько ступеней показано на чертеже Ф.-Б. Растрелли 1741 г. Восточный марш, ступени которого уходили в воду, был несколько длиннее западного.

Посетители Летнего дворца еще до раскопок Гаванца часто обращали внимание на загадочный гранитный выступ, идущий вдоль здания от его юго-восточного угла почти до главного входа. Гранитная с фигурным профилем платформа, длиной 6,57 м, шириной 1,98 м, выступает из земли на высоту полуметра. А.Э. Гессен установил, что странный выступ не что иное, как гранитная стенка Гаванца. На это указывает вмурованное в кладку чугунное причальное кольцо. В 1760-х гг. на всем многокилометровом протяжении левого берега Невы от Галерного до Литейного дворов, т. е. от Крюкова канала до современного Литейного моста, велось возведение каменной набережной. В 1767 г. строители, подойдя к Фонтанке, продолжили набережную стенку уже вдоль Фонтанки, завернули в Гаванец и остановились у входа во дворец. Это был символический жест: Екатерина Вторая пришла к Петру Первому с известием о завершении беспримерного труда!

Булыжная набережная 1740-1760-х гг. у южного фасада Летнего дворца. 1997 г.

В 1997 г., когда велись работы по устройству внешней гидроизоляции Летнего дворца, строители частично разобрали прилегающий к дворцу гранитный выступ. Оказалось, что вдоль фасада идет высотка из крупных булыжников65. Именно эта набережная показана на вышеприведенном рисунке из коллекции камер-юнкера Берхгольца. Как известно, он покинул Россию в 1746 г. Напомним, на чертеже Растрелли 1741 г. набережной еще нет; следовательно, она появилась между 1741-м и 1746 г. Всего вероятнее, набережная вокруг дворца построена в 1743–1744 гг.; она впервые отмечена на плане Летнего сада Григория Охлопкова, датируемого, как увидим, 1744 г.

Кратко повторим непростую историю сооружений набережных у Летнего дворца. Гаванец выкопан в 1703 г., одновременно с постройкой первых хором Петра. Летний дворец возведен в 1712 г. на том же месте, где до него стояли первые, а затем вторые хоромы, т. е. рядом с Гаванцем. С трех сторон дворец был окружен водами Невы, Фонтанки и Гаванца. Для прохода от крыльца в сад вдоль южного фасада была в 1712 г. сделана набережная на сваях с покрытием из каменных плит. Сваи и две плиты обнаружены при археологических раскопках в 2010 г. Первая набережная находилась чуть выше фундамента, на уровне 0,6 м, тогда как территория сада была значительно выше (отметка 2,2 м). Следовательно, для прохода в сад необходимо был соорудить ступени (они показаны на плане Летнего сада Розена 1716 г.). В 1716 г. появилась первая каменная набережная Невы у Летнего сада. Тогда же на западном берегу Гаванца построена Токарня, а на его южном берегу – Малые палатки. Каменные стенки Гаванца были увеличены в высоту на 0,6 м; одно над другим появились два причальных кольца. По сторонам Гаванца перед Токарной и Малыми палатками была сделана мостовая из уложенных «елочкой» кирпичей, которую сейчас видят посетители. Каменный настил у южного фасада дворца был поднят на те же 0,6 м до уровня кирпичной вымостки. Во времена Анны Иоанновны юго-восточный угол дворца все еще находился в воде. Лишь в первой половине 1740-х гг. была наконец сделана набережная от крыльца главного входа в обход дворца по Фонтанке до соединения с Невской набережной. Небольшой отрезок этой «булыжной» набережной обнаружен нами при надзоре за работами по гидроизоляции дворца, когда был частично разобран прилегающий к зданию гранитный выступ. Четыре отрезка набережных: «плиточная» на деревянных сваях, «кирпичная», «булыжная» и Невская – существовали одновременно в 1740-1760-х гг. и при этом находились на разных уровнях, а именно: 1,3 м, 1,76 м (у южного фасада дворца) и 2,3 м (Невская набережная). Крыльцо у главного входа в здание имело разной длины лестницы: в западной насчитывалось семь, а в восточной только пять ступеней. В 1760-х гг. перед восточным фасадом дворца появилась современная гранитная набережная Фонтанки. Она была доведена до главного входа во дворец и погребла под собой «булыжную» набережную 1740-х гг. Гаванец засыпали в 1780 г., но пора вернуться во времена Петра I.

 

Маттарнови о своих работах в саду

После смерти Шлютера строительство летней резиденции Петра I возглавил его деятельный помощник архитектор И.-Г. Маттарнови. В рапорте, поданном 20 июля 1716 г., Маттарнови докладывал: «1. Один великий лустгауз подле галареи к Болшой реке зделан, а другой напротив еще не достроен». Днями ранее, 17 июля, Б.И. Неронов сообщил: «Матернови галерею одну подле Невы отделывает в нынешнем мсце и, сделав оную, другую зачнет»66. На берегу Невы по оси Главной аллеи Маттарнови поставил открытую деревянную галерею – колоннаду с двенадцатью парами колонн коринфского ордера. Как помним, такую галерею должен был построить на этом же месте художник Ф. Васильев еще в 1709 г., но ушел в запой и был от работ отставлен. В 1718 г. в галерее будет выставлена на всеобщее обозрение приобретенная в Риме античная статуя Венеры («Таврическая»). По сторонам центральной колоннады Маттарнови построил два «люстгауза» («увеселительных» павильона); их Неронов также называет «галереями». Боковые павильоны поставлены в сентябре 1716 г. Судя по гравюре Зубова, они завершались куполом с башенкой. «Над оными галереями, – читаем в документе, – по одному гербу российскому с короной, деревянные, местами вызолочено»67.

Продолжим знакомство с донесением Маттарнови: «2. Каменной карт… на котором па… сидит совсем в готовности» (к сожалению, полностью прочесть неразборчивый текст не удалось). «3. Четыре малых лустгаузов в четырех квартирах». «По указу Вашего величества, – доносил 19 июля 1716 г. Неронов, – в старом саду зделано: четыре цветника, которые обсажены были луком, ныне оные обсажены бугкзбомсом»68. Под «луком» имеются в виду голландские тюльпаны, а «бугзбомс» – это самшит, кусты которого, однако, не выдержали сурового климата северной столицы и вскоре погибли. Сравнив гравюру Зубова с планом Розена, убеждаемся, что рисунок цветочных партеров действительно был изменен. На гравюре партеры имеют более сложный, чем у Розена, орнамент. В центре каждого из четырех партеров помещены маленькие беседки – «люстгаусы», о которых писал Маттарнови.

«4. Каменные ворота в сад и люстгауз доделываютса» (о воротах чуть ниже).

«5. Один лустгауз, которой галанской мастер имел делать, я оное зделал, внутри расписал и на верху болванчика, который ветры указывает. Другое еще галанец… такую же делает и надеюсь, что прежде зимы еще будет готово». Возможно, речь идет о двух трельяжных павильонах, что стояли на берегу Лебяжьего канала. Голландский мастер, скорее всего, Харман фан Болос.

«6. Малые полаты з галариею… починено». Малые палаты – Токарная мастерская на западном берегу Гаванца. В пристроенном к Токарне длинном корпусе будет размещена Картинная галерея.

«7. Погреб внутри семенной зделан». (Возможно, речь идет о «погребе» для творения извести на другой стороне Фонтанки близ Сытного дворца.)

«8. Грот верху и внизу насквозь купно з болшим куполом камнем сведен, ныне работают у гзымза…(делают карниз)» 69 .

В конце 1716 г. в Городовую канцелярию поступило «Ведение от Матернова, что нынешнего году изготовлен и что еще мочно зделать». В четвертом пункте архитектор указал: «Ворота, где сфинкс сидит с цветным горшком, совсем готов».

Прежде чем рассказать об этих воротах, вспомним Большую каменную оранжерею, Поперечный канал и Шутишный мост, рядом с которым и были ворота.

 

Лебяжий и Поперечный каналы; Шутишный мост и каменные ворота

Т.Б. Дубяго считала, что к прокладке Лебяжьего канал приступили в 1711 г.70 Датой окончания строительства одни называют 1712 г., другие – 1719 г.71 На самом деле Лебяжий канал проложен в 1715–1716 гг. Одновременно с ним сооружен поперечный канал; он шел от Лебяжьего до Главной аллеи, почти до торца здания оранжереи. Работы вел голландский «слюзный мастер» Антон Броур (Теннис Броувер)72. В 1716 г.

Черкасский доложил царю: «Канал болшой при саду и малой к оранжерее выкопали… и в нынешних днях станем воду пускать»73. Поперечный канал «длинною 52, шириною 5 саженей без полуаршина» правильнее было бы назвать рвом или, как сказано в одном документе, «канавой», так как он не пересекал всю территорию сада, а, не доходя Фонтанки, заканчивался рядом с поставленной поперек сада оранжереей. Вместе с этим зданием канал разделил территорию резиденции на две части, из которых северная, тяготеющая к Неве, тогда же в 1716 г. получила название Первый, а южная – Второй Летние сады.

Для чего понадобился этот странный ров? Не для чего другого, как для переброски через него так называемого Шутишного моста с потайными водометами. В угловом помещении оранжереи с окнами на мост сидел какой-то малый или, быть может, отставной инвалид-солдат и в нужный момент поворотом «ключа» приводил в действие «мочительные трубки», чтобы веселья ради окатить водой зазевавшихся посетителей. Надо думать, эту потеху устраивали все же не в начале, дабы не испортить праздник, а в конце ассамблеи для отрезвления гостей гостеприимного хозяина. Сделаны были «мочительные трубки» в 1723 г. фонтанным мастером Полем Свалемом74. Годом раньше он устроил в Петергофе по проекту Микетти похожую «шутиху» на площадке перед Руинным каскадом. В конце 1990-х гг. по инициативе директора ГМЗ «Петергоф» В.В. Знаменова «Водяной ход» был воссоздан на Монплезирской аллее.

В Летнем саду Поперечный канал еще и в 1771 г. назывался «Шутишным»75. На аксонометрическом плане Летнего сада 1770 г. можно разглядеть с северной стороны моста два пилона, увенчанные скульптурными фигурами сфинксов.

Каменные пилоны остались от ворот, построенных архитектором Маттарнови в 1716 г. Рисунок Каменных въездных ворот опубликовал К.В. Малиновский без указания, где в саду они находились. Автор, датировав проект 1726 г., приписал его М.Г. Земцову76.

Мы увидим, что в 1720-х гг. Земцов действительно перестраивал эти ворота, но они появились еще в 1716 г. Большая каменная оранжерея возведена по проекту «боудиректора» Шлютера. Очень может быть, что ему же принадлежал замысел Поперечного канала, Шутишного моста и каменных ворот у моста, а Маттарнови лишь воплотил его проект в жизнь. На пилонах помещены крылатые сфинксы с женским бюстом и вазоны. Перед воротами стоят две гермы: слева – женская, справа – мужская. Ворота, конечно, не являлись «въездными» в точном смысле слова, так как по аллее, уставленной фонтанами, проезда быть не могло.

Аксонометрический план Летнего сада. Ок. 1770 г.

Академик Я. Штелин начертил схематический план Первого Летнего сада, на котором указал местоположение скульптуры, в том числе у моста через поперечный канал. «От D (четвертой от Невы площадке на Главной аллее) в сторону моста, ведущего во Второй сад, на двух пилястрах в форме терминов (гермы) у моста

1. Римский глава семейства

2. Римская женщина

3. Обе головы из черного мрамора, а тело и одежда из египетского пестрого мрамора»77.

Предпринятые в 2010 г. охранные раскопки полностью вскрыли конструкцию деревянного моста и раскопали часть Шутишного канала. С археологической точки зрения, строительные остатки моста и деревянного берегового укрепления откосов канала сохранились очень хорошо. На прилагаемой фотографии отчетливо видны на стенке раскопа слои многочисленных подсыпок грунта выше остатков моста. Обратим внимание на прослойку желтого цвета – этим слоем чистого желтого леса в 1786 г. были засыпаны фонтаны и другие снесенные сооружения в Первом Летнем саду. Очевидно, в том же году был разобран Шутишный мост и засыпан поперечный канал.

Раскопки Шутишного моста. 2010 г.

Основную территорию Второго Летнего сада занимали два боскета с одинаковой планировкой дорожек в виде восьмиконечной звезды. Планировка южного боскета рядом с Карпиевым прудом сохранилась до наших дней, а на месте северного в 1718 г. был устроен садовый лабиринт, о котором речь впереди. Участок на берегу Фонтанки от Большой оранжереи до реки Мойки был отведен под так называемый Красный сад, на территории которого в открытом грунте и теплицах выращивались цветы, а в южной части – плодовые деревья. Сохранилась «Роспись деревьям, принятым в сад в 1716 году». На участках, получивших из-за их заостренной формы характерное названия «Клинья», были посажены «яблонь – 152, груш – 124, вишен прививочных – 204, почешных – 55, слив – 100»78.

Карпиев пруд на плане Розена имеет несколько иную форму, чем сейчас. На его восточной стороне был полукруглый выступ, в центре которого находился одноструйный фонтан. По правилам садового искусства считалось необходимым замкнуть перспективу регулярных аллей видом какого-либо паркового сооружения, будь-то дворцы, павильоны, беседки, фонтаны и даже живописные «обманки». В Летнем саду это правило неукоснительно соблюдалось. Уже говорилось, что центральная аллея во Втором саду превращалась в боковую. Асимметричный полукруглый выступ, нарушивший правильную форму Карпиева пруда, был сделан специально для того, чтобы поставить в нем на оси этой аллеи водомет. А фонтан на середине бассейна замыкал перспективу Школьной аллеи. Забегая вперед, скажем, что современную форму Карпиев пруд получил в 1719 г. В том году с западной стороны Большого луга был проложен Красный канал. Извлеченный грунт пошел на засыпку полуциркульного выступа Карпиева пруда и благоустройство прилегающей к пруду территории79. Со стороны реки Мойки пруд огибала легкая трельяжная галерея, проект которой, как отметил С.Б. Горбатенко, Маттарнови мог позаимствовать с гравюр Даниэля Маро, архитектора при дворе английского короля Вильяма III80. Центральная беседка галереи была украшена изображением российского герба (резное дерево «с посеребрением»). «За галдарею, что круг пруда, в новом саду за 39 штук с дугами, ценою по 5 рублей с полтиною» расплатились с подрядчиком Иваном Семеновым в 1718 г.81

 

Ж.-Б. Леблон. Первый проект Летнего сада

Отправляясь в свое второе заграничное путешествие, Петр I рассчитывал заручиться поддержкой правительств европейских стран в деле заключения скорейшего мира со Швецией. Но не только дипломатические переговоры занимали Петра I. Царь не упускал возможности ознакомиться с достижениями европейской цивилизации: посещал фабрики, лаборатории, музеи, осматривал дворцы, сады, оранжереи. Версаль поразил его воображение. Заветная мечта создать сад «лучше, чем у французского короля в Версале», не оставляла Петра I до конца жизни. В том, что можно сделать лучше, Петр не сомневался: роскошные фонтаны в резиденции французского короля били редко, помалу и не все вместе – не хватало запасов воды. Узнав, что проблема бесперебойной подачи воды к фонтанам успешно решена в королевской резиденции Марли, Петр I поспешил туда. Взял на заметку сложную систему шлюзов, подъемных механизмов, водовзводных башен. Пояснения давал сам Поль Суалем, потомственный фонтанный мастер. Петр I предложил ему контракт.

Быстро разнесся слух, что русский царь приглашает в Петербург специалистов на выгодных условиях. Отобрать лучших согласился Жан-Батист Леблон. С этим архитектором царь пожелал свести личное знакомство, так как уже знал о его незаурядном таланте. В 1715 г., незадолго до своего отъезда из России, Петр I получил присланную К.Н. Зотовым из Парижа «Практику господина Леблона об огородах». В библиотеку Петра I под таким названием попал трактат Дезалье д’Аржанвиля «Теория и практика садового дела», в котором большая часть текста написана Леблоном и помещены его иллюстрации. К.Н. Зотов подписал с Леблоном контракт на пять лет с окладом покойного Шлютера в 5000 руб. на год, что более чем вчетверо превышало размер жалованья иностранных архитекторов в Петербурге (жалованье Д. Трезини, получавшего больше всех из архитекторов, составляло 1200 руб.). В свою команду Леблон пригласил тех, кого хорошо знал по совместной работе: литейщика Соважа, столярного мастера Мишеля, архитектора, скульптора, непревзойденного резчика по дереву Н. Пино, художников Каравака и Пильмана и других искусных мастеров. Королевский двор не препятствовал переманиванию лучших специалистов, так как не испытывал в них недостатка. Петр встретился с Леблоном в Пирмонте на обратном пути в Россию. На протяжении трех дней совместного пребывания в этом городе, а затем при новой встрече по дороге в Шверин Петр многое успел обсудить со своим «генерал-архитектором». Эта должность специально была придумана для Леблона, в обязанности которого входил надзор за всеми проектными и строительными работами в Петербурге и его окрестностях.

Архитектор произвел на Петра сильное впечатление. Предуведомляя о приезде Леблона, Петр просил А.Д. Меншикова определить его на государевой службе «к самонужнейшим делам». «Сей мастер из лучших и прямою диковинкою есть, как я в короткое время успел рассмотреть», – писал царь82. Обосновавшись в августе 1716 г. в Петербурге, Леблон ревностно приступил к исполнению своих обязанностей. Он основывает профессиональные мастерские, в которых французские мастера должны обучить русских учеников литейному и кузнечному, фонтанному делу, резьбе по дереву и камню, прочим ремеслам и художествам. Но прежде всего Леблон инспектирует начатые стройки и всюду, к неудовольствию А.Д. Меншикова и негодованию коллег-архитекторов, выявляет ошибки и недочеты. При этом он не забывает о главном: составлении генерального плана Петербурга и проектов резиденций в Стрельне, Петергофе, Екатерингофе и Летнем саду.

Уже 1 октября 1716 г. Леблон подал свои предложения по Стрельне. «Нижайше прошу, Ваше Императорское Величество, вмените сей чертеж в легкое изображение, понеже он зделан менее трех дней, и того ради не имеет всей парфекции (совершенства), которое будет иметь здание, понеже оно будет делано с лучшим разсуждением, и вскоре пришлю к Вашему Императорскому Величеству чертеж Стрелиной мызы»83. Леблон, как и некоторые другие иностранцы, в своих обращениях к Петру I величал его императором.

К середине ноября был готов проект Летнего сада. К сожалению, до нас дошла лишь составленная Леблоном пояснительная записка к проекту – «Мемория», на основе которой Т.Б. Дубяго сделала вывод, будто архитектор «и не предполагал капитальную переделку сада. Замечания касаются только деталей – насыпки глины в пруд, сноса деревянных строений, системы снабжения водой фонтанов». «Предложения по художественном убранству, – пишет Т.Б. Дубяго, – сводятся к постройке амфитеатра и каскада против грота, к украшению шести боскетов, примыкающих к гроту, зелеными залами и кабинетами из стриженых деревьев. В записке упоминается также о двух боскетах с дорожками в форме звезды и бассейном в центре и предлагается пересадить молодые дубовые деревья, посаженные Петром I около Летнего дворца, заменив их кружевными партерами»84. Даже из этого краткого пересказа можно понять, что намеченные преобразования носили масштабный характер. Полностью подлежал перепланировке Второй Летний сад: «7. Мне мнитца, – писал Леблон, – что надлежит… вынять деревья во всей части сада, состоящей между упомянутыми цветовыми садами и канала даже до болшаго пруда, что по конец сада, для делания тамо киннонсе и боскет, так как назначил на чертеже. 8. Мне мнитца, что пристойно зделать… решетки высоки как мошно члвку опертца, которые фармуют ходы. 1500 обыкновенных сажен. Деревья помянутых трех боскет и всего сада составят 2000 болших дерев. 10. Мне мнитца, что весма надобно зделать восем малых бассейнов в восми цветовым садам и оранжереи для поливания летом деревья и цветов, всякий басеин диаметром шесть футов. 11. Мне мнитца, что весма надобно окончить гроту, начатую по чертежу, как я зделал. 12. Мне мнитца, что надобно зделать по сторонам оного грота два пруда… 14. Мне мнитца, что надобно зделать против грота амфитеатр и кашкад, как я изобразил на чертеже, для сей работы надобно 100 каменщиков, 200 члвк работников, 570 000 кирпича. (Как видим, кроме генерального плана резиденции, были составлены чертежи отдельных сооружений.) 16. Мне мнитца, что надобно зделать басеин октогоне диаметром семь сажень посреди четырех цветников. 19. Мне мнитца, что весма надобно вынеть деревья маленкаго квадратного кинсонса, что против палат, для зделания на том месте цветника. Петербург. 5 января 1717 года»85. Чертежи вместе с пояснительной запиской Леблона были отосланы с курьером Алексеем Яковлевичем Волковым в Амстердам, где в то время находился Петр I.

 

Чертеж Петра I, определивший облик Летнего сада

«Понеже Леблон присылкою чертежей умедлил, – писал царь Меншикову из Амстердама 3 марта, – а время уже коротко, того для посылаем к вам чертеж петергофскому гроту и петербургскому огороду с описями своего мнения, против которого велите делать…»86 Получив почту, Меншиков без промедления 15 апреля 1717 г. отписал в ответ: «что ж изволите милостиво упоминать, что Леблонд присылкою чертежей умедлил, а время уже коротко, того для изволили о сем куриером прислать чертежи питергофскому гроту да питербургскому огороду с описьми мнения вашего, против которых вы велели делать, на что всенижайше ответствую, что я ему, Леблонду, беспрестанно скучал, чтоб как возможно скорее чертежи к отправлению готовил… С завтрашнего дня призову его, Леблонда, к себе и присланные чертежи купно со мнением вашим ему объявлю и прикажу, чтоб он по оным поступал. А между тем сам буду присматривать»87.

Меншиков, имевший свои счеты со строптивым архитектором, ни словом не обмолвился, что Леблон составил проекты Летнего сада еще 16 ноября, Екатерингофской резиденции – 30 ноября 1716 г., Петергофа – 5 января 1717 г., и эти чертежи с «мемориями» были отосланы Петру. Спешившие навстречу друг другу денщик Меншикова Волков и царский денщик Григорий Исаевич Танеев разминулись в пути. Сообщая Меншикову о прибытии наконец курьера с чертежами Леблона, Петр I писал: «Писмо ваше и чертежи посланные чрез Алексея Волкова в целости дошли, за что вам благодарствуем, и что надлежало к первому нашему мнению, посланному с Танеевым о строении Питергофском, пополнить. Також и о Стрелиной, что ныне делать и что до нас обождать, и то написав, при сем к вам посылаем, и против того велите делать… О летнем доме уже писано с Танеевым, воду взводить лошадми или ветром неудобно, но лутше из речки от монастыря, как я приказал, а ежели много работы будет, лутше оставить, понеже я сыскал машину и пришлю, что огнем воду гонит, которая всех протчих лутче и не убыточны»88.

Н. Микетти (?). Откорректированный проект Петра I преобразования Летнего сада 1717 г. 1718 г.(?)

Считается, что отосланные из Амстердама чертежи Петра I бесследно исчезли. Но вот перед нами рукописный план, выполненный на бумаге с филигранным штемпелем в виде литеры «Н» и лилии над щитом с косой перевязью.

Похожий водяной знак есть на бумагах, выделанных в Страсбурге в конце XVII – первой четверти XVIII веков89. Лист, к сожалению, поврежден: оторвана его верхняя часть с изображением Карпиева пруда. Размеры уцелевшего фрагмента 57 х 68 см. План вычерчен тушью и раскрашен акварельными, выцветшими со временем, красками. Строения, как каменные, так и деревянные, выделены розовым, фонтаны – голубым, газоны – бледно-зеленым цветом. На листе надпись: «сажени 7 футныя». На чертеже показаны: Менажерийный пруд, Французский партер с Дельфиновым каскадом, Птичий двор с павильоном «Голубятня» и фонтаном, Крестовое гульбище с фонтаном, Большая Соловьиная клетка и так называемый Второй Летний дворец. К двум «старым» фонтанам на Главной аллее на плане добавлены фонтан на второй от Невы Шкиперской площадке и два небольших фонтана в Дубовой и Липовой рощах (на месте последнего сейчас стоит Чайный домик). Т.Б. Дубяго, опубликовав чертеж в 1951 г., считала его «обмерным». На плане уже показан Второй Летний дворец, заложенный в 1721 г. на берегах Невы и Лебяжьего канала, но отсутствует павильон «Зала для славных торжествований», поставленный на набережной Невы в 1725 г. «Все это говорит о том, что план мог быть выполнен только между 1721 и 1725 годами, а судя по ряду деталей, вероятнее всего в 1723 году». Не ясно, какие детали позволили уточнить датировку, но известно, что в 1723 г. Земцов возглавил работы в Летнем саду, после того как Микетти навсегда уехал в Италию. «На плане нет никаких надписей, кроме масштаба: „сажень – 7-ми футных“. Все это, – пишет Т.Б. Дубяго – позволяет предполагать авторство русского мастера, а единственным таким автором, в данном случае, мог быть Михаил Земцов, в то время главный архитектор летней царской резиденции»90. С этой датировкой «план Земцова» безоговорочно вошел в научную литературу.

Первый вопрос, который возникает при анализе исторического плана, является ли он фиксационным или носит проектный характер. Т.Б. Дубяго считала его фиксационным («обмер с натуры»). Но с такой трактовкой никак нельзя согласиться. Второй Летний дворец на самом деле стоял гораздо севернее, чем показано на плане, на отвоеванном у Невы насыпном участке, там, где сейчас проезжая часть набережной Невы. Менажерийный пруд имел овальную, а не круглую форму. Но прежде всего бросается в глаза обширный лабиринт во Втором Летнем саду. Восполнив утраченную часть чертежа, убеждаемся, что он простирается до самого Карпиева пруда. На самом деле он занимал вдвое меньший участок в северной половине Второго Летнего сада. Конечно, Т.Б. Дубяго знала, где на самом деле находился лабиринт, показанный на всех планах Петербурга. В своей монографии «Летний сад» Т.Б. Дубяго поместила фрагмент плана Петербурга 1753 г. с изображением этого лабиринта на его истинном месте91. Не будем строго судить автора, решившегося на явную мистификацию: монография Т.Б. Дубяго «Летний сад» вышла в непростое для страны время. Годом раньше, в 1950 г., П.Е. Егоров был объявлен автором проекта Невской ограды Летнего сада. Труднее понять, почему чертеж до сих пор считается фиксационным и приписывается М.Г. Земцову92.

Прочитав, кажется, все, что написано о Летнем саде, я, к своему удивлению, не нашел ответа на вопрос, который в связи с реставрацией сада представляет особый интерес: кто автор проекта переделки сада? При всем желании подчеркнуть выдающуюся роль первого русского архитектора М.Г. Земцова (это звание он получил в 1724 г.), самое большее, что попыталась сделать Т.Б. Дубяго, – это приписать ему составление «фиксационного» чертежа в 1723 г. Вот и все. Но, оказывается, если верить энциклопедии «Три века Санкт-Петербурга», именно Земцов построил в 1719 г. центральные боскеты93. «Окончательно сформировался облик Летнего сада петровского времени под руководством Михаила Земцова. Роль его в этом деле необыкновенно велика. После смерти Леблона в 1719 году М. Земцов воплотил некоторые его идеи и составил обмерный план Летнего сада (1723 год)…»94 Маттарнови, Микетти, Пино, фан Звитен, де Ваал, фон Штаден, садовый мастер Семен Лукьянов и, как увидим, сам Петр I – имели непосредственно отношение к переделке сада в 1718–1721 гг.

Не было и не могло быть среди них только архитектурного ученика Земцова: он в эти годы находился вдали от Петербурга. Деятельность Земцова, первого из русских, удостоенного высокого звания архитектора, достаточно хорошо изучена95. В 1719 г. Земцов работал в Москве, в 1720–1722 гг. строил по проекту Микетти Кадриорг в Ревеле, а в 1723 г. по поручению Петра I занимался вербовкой мастеров в Стокгольме. Лишь после того как Микетти вернулся в 1723 г. на родину, к Земцову перешли все незаконченные итальянцем объекты.

Петр I. Незаконченный чертеж Летнего сада. Июнь-июль 1717 г. Город Спа

Документальных свидетельств нет, но, несомненно, перед началом строительного сезона Петр I утвердил некий генеральный план (а возможно, и макет с изображением намеченных построек на центральных боскетах) нового дворца на намывной территории и садового лабиринта. Ответить на вопрос, чей проект утвердил государь, нетрудно: конечно, свой собственный. Из документов известно, что над проектом работали лишь два человека: в России – «генерал-архитектор» Леблон, в Европе – Петр I, и каждый из них сделал по два проекта. Повторим, первый проект Леблона, отосланный Петру в Амстердам, исчез, но остальные три проекта, по счастью, сохранились.

В городке Спа, где Петр I лечился на минеральных водах, у него нашлось время, чтобы снова взять в руки чертежные инструменты.

Надпись на оборотной стороне листа сообщает: «Чертеж Питербурхскаго государева Огороду Летнего черчен в Шпа чертил сам царское величество»96. Петр I гостил в этом курортном местечке на территории современной Бельгии с 21 июня по 13 июля 1717 г. Что-то отвлекло его от работы – тревожное известие о бегстве царевича Алексея или просьба Екатерины вернуться к ней в Амстердам, но он отложил чертеж в сторону. Выскажем предположение, что государь вовсе не собирался его заканчивать, а хотел лишь уточнить ранее отосланный Меншикову свой проект. Петр отказался от устройства обширного лабиринта, что повлекло бы за собой коренную перепланировку Второго Летнего сада. Он вычертил лишь южную этуаль – звезду из восьми дорожек у Карпиева пруда (планировка этой части сада дошла до нас без изменений). На месте такой же северной этуали Петр на своем чертеже оставил белое пятно. Именно здесь и был устроен лабиринт, площадь которого таким образом была сокращена вдвое. Другим нововведением стал Большой партер у Лебяжьей канавки – цветочный ковер перед задуманным на берегу Невы новым дворцом.

 

Ж.-Б. Леблон. Второй проект Летнего сада

В собрании Эрмитажа хранится огромных размеров чертеж: анонимный проект Летнего сада. План не подписан, но есть все основания согласиться с мнением исследователей, что он принадлежал Леблону. Очевидно, Петр I по своему возвращению из-за рубежа, поручил французскому архитектору разработку нового проекта своей резиденции.

Ж.-Б. Леблон (?). План Трех Летних садов и Большого луга. Первая половина 1718 г.

В этом варианте архитектор учел конкретные предложения Петра, но все переиначил. Он не только поменял местами намеченные Петром сооружения, но и видоизменил их. Так, круглый Менажерийный пруд стал фигурным. На Французском партере вместо одного поставил четыре каскада; взамен двух диагональных дорожек на Крестовом гульбище предложил звезду из восьми лучей; на Птичьем дворе задумал поставить два, а не один павильон. Фигурный Гербовый фонтан на Шкиперской площадке Леблон переделал на круглый. Фонтан диаметром более 20 м должен был украсить Большой партер у Лебяжьей канавки. По сторонам поперечной аллеи, что идет от Грота, архитектор предложил поставить 14 небольших водометов. Во Втором саду Леблон сохранил этуаль у Карпиева пруда, но на месте северной этуали предложил создать цветочные партеры. Опуская подробности, отметим главную достопримечательность проекта: роскошный дворец на берегу Мойки напротив Летнего сада и при нем обширный регулярный сад. Архитектура дворца опередила «местное время» лет на семьдесят. По стилю это ранний классицизм, который придет в Россию из той же Франции на смену барокко лишь в последней трети XVIII столетия. Неизвестно, понравился ли Петру I новый проект, но до воплощения смелого замысла дело не дошло. Слишком дорого и могло затянуться на многие годы. Ничего из задуманного Леблоном не было осуществлено при жизни Петра. Но в царствование Елизаветы Петровны Ф.-Б. Растрелли построил Летний деревянный дворец и разбил сад «Лабиринт» именно там, где предлагал Леблон.

Вернемся к загадочному чертежу Летнего сада, так называемому чертежу Земцова, а по нашему мнению, самого Петра I. На нем изображены сотни деревьев, лиственных и хвойных и, что особенно ценно, квадратиками и прямоугольниками отмечено местоположение скульптур – 157 пьедесталов на аллеях и площадках. В небольшом партере в северо-западном углу сада мастерской рукой нарисованы семь статуй. Петр I умел чертить, но нет данных, что умел рисовать, да еще так хорошо. Конечно, Петр I не стал бы тратить драгоценное время на скрупулезное изображение несущественных деталей, на раскраску чертежа акварельными красками. Отметим и такую особенность: чертеж точно воспроизводит планировку сада, благодаря чему Т.Б. Дубяго смогла совместить его с планом современного сада. А вот собственноручный чертеж Петра, исполненный в городе Спа, далеко не так точен. Петр I чертил его по памяти и допустил несколько ошибок. Так, он наметил какие-то партеры к востоку от Карпиева пруда, но для их размещения здесь не было места. Так кому же принадлежит чертеж?

Н. Микетти. Фонтан «Адам» в Петергофе. 1718 г. (?)

Н. Микетти. Верхний бассейн Марлинского каскада. 1721 г.(?)

Н. Микетти. Большой каскад в Петергофе. 1721 г. (?)

Фрагменты петергофских чертежей Н. Микетти с изображением скульптур и деревьев. Вверху слева – фрагмент плана Летнего сада Петра I, перечерченного Микетти

Выскажем гипотезу, что перед нами копия того самого плана Летнего сада, который Петр I отправил в марте 1717 г. из Амстердама в Петербург с курьером Танеевым. Такую копию мог бы сделать Леблон. Как помним, Меншиков обещал царю, что «присланные чертежи купно со мнением вашим ему объявлю и прикажу, чтоб он по оным поступал». Но уязвленный знаменитый архитектор, прекрасно видя все недостатки творения дилетанта, решился на то, чтобы предложить свой вариант, в котором использовал лишь некоторые предложения царя.

До нас дошли чертежи и рисунки Розена, Трезини, Леблона, Микетти, Пино и других архитекторов и мастеров петровского времени. Так небрежно, но в высшей степени профессионально, одним росчерком пера, рисовал скульптуру и деревья только Микетти.

Его чертежи и рисунки петергофских построек хорошо известны97. По-разному, но всегда узнаваемо изображал этот архитектор деревья: низкорослые у него имеют вид приплюснутых пушистых комочков, более высокие напоминают пышные перья. А есть и точно такие, как на нашем чертеже: равносторонние треугольники с зубчатыми краями.

Но если чертеж выполнен рукой Микетти, то, может быть, именно он автор проекта, определившего облик Летнего сада? Никогда на своих чертежах Микетти не указывал масштаб в саженях. Попробуем доказать, что итальянский архитектор лишь скопировал чертеж Петра I, при этом привел эскиз в надлежащий вид: уточнил конфигурацию Летнего сада, нанес изображения деревьев, статуй и пьедесталов под садовую скульптуру, раскрасил чертеж акварелью. Весной 1718 г. в Риме дипломат Ю.И. Кологривов уговорил Микетти поступить на государеву службу. Заручившись рекомендательными письмами влиятельных римских кардиналов, итальянский архитектор прибыл в Петербург в конце мая – начале июня того же года. Следовательно, Микетти сделал чертеж не раньше 1718 г., а к тому времени Петр I уже отказался от полной перепланировки Второго Летнего сада и решил создать Большой партер у Лебяжьей канавки. Напомним, эти идеи отражены на чертеже государя, исполненном в городе Спа в середине 1717 г. Если бы Микетти был автором проекта Летнего сада, то он должен был учесть конкретные пожелания Петра I.

Петр I, отправив весной 1717 г. свой чертеж в Петербург, приказал Меншикову «по оному поступать». Никаких данных о том, что государь отменил свое распоряжение, нет.

Но какой смысл копировать проект, который к тому времени уже в чем-то устарел? Оторванный верхний кусочек мог бы пролить свет на загадочный документ: возможно, здесь, в верхней части листа, была какая-то надпись.

Может быть, «улучшенная» копия предназначалась для гравирования. У Петра I был замысел издать альбом гравюр с изображением главных достопримечательностей Петербурга и дворцовых пригородов. Но проект был изменен и положен в личный архив государя.

Странная история приключилась с обнаруженными Т.Б. Дубяго чертежами Летнего сада. Фиксационный план садовника Розена без каких-либо доказательств был объявлен проектом, а анонимный проектный план столь же безосновательно, к тому же с неверной датировкой, назван фиксационным. На протяжении 60 лет вышло немало публикаций по истории Летнего сада, но никто не пытался разобраться в этой путанице. В результате уже в наши дни выходят книги, где рядовой голландский садовник Ян Розен объявляется великим создателем Летнего сада, а скромный архитектурный ученик М.Г Земцов, находясь за сотни верст от Петербурга, руководит в 1719–1721 гг. переделкой царской резиденцией.

Примечания

1 Гравюра «Панорама Петербурга» опубликована с приложением – одиннадцатью «малыми гравюрами» с видами достопримечательностей города и его окрестностей.

2 Дубяго Т.Б. Летний сад. М.; Л., 1951. С. 10.

3 Козлова Т.Д. Санкт-Петербург. Летний сад. СПб., 2009. С. 8.

4 Коренцвит В.А. Центральная часть Летнего сада по материалам археологических изысканий // Памятники культуры. Новые открытия. 1979. М.; Л., 1980. С. 481. Примеч. 2.

5 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 29. Л. 74; Коренцвит В.А. Центральная часть Летнего сада по материалам археологических изысканий… С. 481.

6 Шилков В.Ф. Архитекторы-иностранцы при Петре I // Русская архитектура первой половины XVIII века: Исслед. и материалы / Под ред. акад. И.Э. Грабаря. М., 1954. С. 155.

7 Дубяго Т.Б. Кто был строителем Летнего сада? // Архитектура Ленинграда. 1941. № 1. С. 63.

8 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. СПб., 2008. С. 192.

9 Три века Санкт Петербурга. Энциклопедия в 3 т. Т. 1, кн. 2. СПб., 2001. С. 245.

10 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 24. Л. 172, 184.

11 Описание записных книг и бумаг старыхдворцовыхприказов. 1613–1725 гг. / сост. зав. арх. Оружейной палаты А. Викторов. М., 1883.

12 Макаров Б.С. Голландские садовые мастера в Санкт-Петербурге. Первая половина XVIII века. СПб., 2013. С. 107.

13 Там же. С. 99–107 (Ян Роозен).

14 Зуев Г.И. Течет река Мойка. От Фонтанки до Невского проспекта. СПб., 2012. С. 100.

15 Дубяго Т.Б. Русские регулярные сады и парки. Л., 1963. С. 63.

16 Собрание Камер-фурьерских журналов. Камер-фурьерские журналы 16951817: в 100 т. Т. 4. С. 17, 20, 24.

17 Нартов А.А. Рассказы о Петре Великом (по авторской рукописи). СПб., 2001.

18 Овсянников Ю. Доменико Трезини. Л., 1988. С. 67–68.

19 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 3. 1719 г. Л. 656.

20 ПБПВ. М., 1951. Т. 8, вып. 2. С. 24; Гаврилова Е.И. Санкт-Петербург 17181722 гг. в натурных рисунках Федора Васильева // Русское искусство первой четверти XVIII века. М., 1974.

21 ПБПВ. М.; Л., 1952. Т. 9. Вып. 1. С. 24.

22 РГИА. Ф. 490. Оп. 1. Ед. хр. 862 (Описи недействующего фонда Петергофского дворцового управления).

23 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 192. Ссылка на Общий Архив Министерства Императорского Двора. Списки и выписки из архивных бумаг. Ч. 2. СПб., 1888. С. 49, 50.

24 Шилков В.Ф. Архитекторы иностранцы при Петре I. С. 134 (в статье В.Ф. Шилкова очевидная описка: «а другие палатки возле газона (гаванца) зделать); Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 75 Ссылка обоих авторов на: РГАДА. Ф. 9. От. 1. Ед. хр. 57. Л. 8.

25 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 1. Л. 3.

26 Там же. Ед. хр. 19. Л. 783.

27 Краткое описание города Петербурга и пребывания в нем польского посольства в 1720 г. // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. СПб., 1991. С. 157.

28 Нартов А.К. Достопамятные повествования и речи Петра Великого / предисл. и коммент. Л.Н. Майкова // Записки Императорской Академии наук. Т. 67. 1891.

29 Hallstroem B.H. Russian Architectural Drawing in the Nationalmuseum, Stockholm, 1963. (В альбоме Берхгольца Токарная – № 37); Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. Л., 1988. С. 68.

30 Альперович М.С. Франсиско де Миранда в России. М., 1986.

31 Там же. С. 222.

32 Нартов А.К. Достопамятные повествования и речи Петра Великого… № 42, 44, 113.

33 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 73. Л. 359.

34 Брюс П.Г. Из Мемуаров // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 178.

35 Фоккеродт И.-Г. Россия при Петре Великом // Неистовый реформатор. М., 2000. С. 81.

36 Канн П. Прогулка от Летнего дворца до Зимнего дворца по Дворцовой набережной Санкт-Петербурга. СПб., 1996. С. 20.

37 Епатко А.Ю. Летний дворец Петра I. О петровской резиденции в Летнем саду Санкт-Петербурга // Московский журнал. 2014. № 6 (282). С. 2–12.

38 Труды и дни князя А.Д. Меншикова. М., 2004. С. 48.

39 Мамкой у Анны Петровны была Авдотья Ильина //Архив СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Ед. хр. 81. 1716. Л. 68; РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 52. Л. 781–783.

40 Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. С. 70.

41 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 53. Л. 750.

42 Макаров Б.С. Голландцы в России в первой половине XVIII века. СПб., 2009. С. 264.

43 Там же. С. 204.

44 Ухналев А.Е. Ветровые приборы Петра I. Петровское время в лицах. 2014 // Труды Гос. Эрмитажа. LXXIII. Материалы науч. конф. СПб., 2014. С. 371–384.

45 Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград: Энциклопедический справочник / Гл. ред. Б.Б. Пиотровский. Л., 1992. С. 407.

46 Памятники архитектуры Ленинграда. Л., 1972 г. С. 482.

47 Ухналев А.Е. Северная часть Летнего сада в XVIII веке // Архитектурное наследство. № 53. 2011. С. 162–166.

48 Пунин А.Л. Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого. СПб., 2014. С. 76, 77.

49 Кочедамов В.И. Набережные Невы. Л., М. 1954. С. 25, 26.

50 «Поляк-очевидец» писал, что «со стороны реки сад укреплен кирпичной кладкой» (см.: Краткое описание города Петербурга и пребывания в нем польского посольства в 1720 году // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 141.

51 Сорокин П.Е., Новоселов Н.В. Научный отчет по теме «Охранные археологические исследования на территории Летнего сада в 2011 году». Сев. – зап. НИИ наследия Санкт-Петербургской археологической экспедиции. Т. 1. С. 216.

52 Ухналев А Е. Северная часть Летнего сада… С. 162.

53 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 29. Л. 64. Здесь и далее цитаты заимствованы из указанной статьи А.Е. Ухналева.

54 Там же. Л. 69.

55 Ухналев А.Е. Северная часть Летнего сада в XVIII веке. С. 163.

56 Петербург в эпоху Петра I. Каталог документов. СПб., 2003. № 1413 (Архив СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Ед. хр. 73. Л. 425.)

57 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 44. 1724. Л. 3.

58 В литературе нередко гравюры А. Зубова «Панорама Петербурга» и «Летний сад» датируются 1717 г. (см.: Пунин А. Л. Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого. СПб., 2014. С. 75, 77). Между тем на гравюре «Панорама Петербурга» в левом нижнем углу имеется подпись А. Зубова и дата «1716 г.» (см.: Комлева Г.Н. «Панорама Петербурга» – гравюра работы А.Ф. Зубова // Культура и искусство петровского времени: Сб. ст. Л., 1977. С. 111–143).

59 Коренцвит В.А. Отчет об архитектурно-археологическом исследовании фасадов Летнего дворца Петра I в Летнем саду. 2003 // Архив ГМЗ «Петергоф». Р-187 а; Коренцвит В.А. К истории постройки Летнего дворца Петра I (по материалам археологического надзора за земляными работами у стен дворца) // История Петербурга. 2004. № 5 (21). С. 66–72.

60 Петров П.Н. История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие Выборного городского правления по учреждениям о губерниях 1703–1782. СПб., 2004 (Репринт изд. 1855 г.). С. 170.

61 ПБПВ. СПб., 1893. Т. 3. С. 528, № 994.

62 Там же.

63 Гессен А.Г. Отчет о реставрационных работах, производившихся на памятнике архитектуры Летнем дворце Петра I в 1962–1964 гг. Л., 1966 // Ухналев А.Е. Реставрация Летнего дворца Петра I архитектором А.Э. Гессеном в конце 1950-х – начале 1960-х гг.(К вопросу о принципах научной реставрации) // Реликвия. 2009. № 20. С. 3–9.

64 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 42. Л. 283.

65 Коренцвит В.А. К истории постройки Летнего дворца Петра I (по материалам археологического надзора за земляными работами у стен дворца) // История Петербурга. 2004. № 5 (21). С. 66–72.

66 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 28. Л. 476.

67 Дубяго Т.Б. Летний сад… С. 36; РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60.

68 РГАДА. От. 2. Ед. хр. 50. Л. 1014.

69 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 28. Л. 59.

70 Дубяго Т.Б. Русские регулярные сады и парки. Л., 1963. С. 78–79.

71 Кареева Н.Д. История развития композиции сада // Летний сад. Возрождение. СПб., 2012. С. 17; Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград. С. 315.

72 Макаров Б.С. Голландцы в России в первой половине века. С. 53. Н.Д. Кареева ошибочно указывает даты постройки Лебяжьего канала – 1711–1712 гг.

73 РГАДА Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 29. Л. 87.

74 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 34. Л. 759.

75 РГИА. Ф. 470. Оп. 3 (93/527). Ед. хр. 3. С. 6.

76 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 209.

77 Малиновский К.В. Записки Якоба Штелина о скульптуре в России XVIII в. // Русское искусство второй половины XVIII – первой половины XIX в. М., 1979. С. 121, 123.

78 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 52.

79 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 44.

80 Горбатенко С. Новый Амстердам. Санкт-Петербург и архитектурные образы Нидерландов. СПб., 2003. С. 164, 165.

81 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 931.

82 Цит. по: Петров Н.П. Материалы для истории строительной части в России. СПб., 1869. С. 27.

83 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 36. Л. 622.

84 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 24.

85 РГАДА. Ф. 198. Ед. хр. 696. Л. 214 об. – 220 об.

86 РГАДА. Ф. 9. От. 1. Ед. хр. 57. Л. 39.

87 Там же. От. 2. Ед. хр. 33. Л. 300.

88 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 1. Л. 3.

89 Watermarks in paper in Holland England France etc in the XVII and XVIII centuries and their interconnection by W. A. Churchill. Amsterdam. MCMXXXV. № 430.

90 Дубяго Т.Б. Летний сад… С. 28.

91 Там же. С. 59.

92 Пунин А.Л. Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого. С. 102; Н.Д. Кареева, А.Ю. Епатко, Н.В. Новоселов датируют план 1723–1725 гг. (Кареева Н.Д. История развития композиции сада; Епатко А.Ю., Новоселов Н.В. Фонтаны Летнего сада /Летний сад. Возрождение. С. 18, 89).

93 Три века Санкт-Петербурга. Осьмнадцатое столетие: энциклопедия в 3 т. Т. 1, кн. 2. СПб., 2001. С. 551.

94 Кареева Н.Д. История развития композиции сада. С. 18.

95 Иогансен М.В. Михаил Земцов. Л., 1975.

96 План Летнего сада // ГЭ. Инв. № 8431. Т.Б. Дубяго ошибочно датировала чертеж 1716 г. (Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 25).

97 Коренцвит В.А. Ранний план Петергофа из Стокгольмского Национального музея как исторический источник // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1984. Л., 1986. С. 497–507.

 

Известие о бегстве царевича Алексея заставило Петра прервать заграничное путешествие и спешно в октябре 1717 г. вернуться в столицу. В начале 1718 г. в Москве, куда доставили Алексея, Петр I клятвенно простил царевичу его преступление и в марте вместе с сыном вернулся в Петербург. Вопреки обыкновению, с началом строительного сезона Петр I не сделал никаких распоряжений по работам в Летнем саду. Карл XII наконец согласился на прямые, без посредников, мирные переговоры. В ожидании долгожданного мира следовало повременить с переделкой Летнего сада, которому на предстоящих торжествах отводилась особая роль.

Между тем следствие возобновилось, 14 июня царевич был посажен в Петропавловскую крепость, в казематах которой трижды подвергался истязаниям. Назначенный Петром Верховный суд приговорил царевича к смерти. Официальная версия гласила, что царевич, выслушав 26 июня приговор, «пришел в ужас, исповедался, причастился, потребовал к себе отца, испросил у него прощения и по-христиански скончался». Ходили слухи, что он то ли умер под пыткой, то ли был задушен по приказу Петра.

А.С. Пушкин, не найдя никаких свидетельства внутренней борьбы, сомнений, колебаний Петра в решении умертвить старшего сына, отметил, что в тот страшный год, лично руководя следствием, участвуя в пыточных допросах, «Петр между тем не прерывал обыкновенных своих занятий»1. 30 мая 1718 г. царь отпраздновал в Летнем саду день своего рождения, 29 июня – свои именины. «Вечером был фейерверк и веселый пир до глубокой ночи. Тем немногим наблюдателям и участникам торжества, которые знали, что накануне оборвалась жизнь царевича, оставалось лишь удивляться невозмутимости его отца». Перечислив многочисленные указы 1718 г., Пушкин особо отметил один – «о монстрах». Он предписывал приносить уродов к комендантам городов за плату: «за человеческие по 10 руб., за скотские – по 5, за птичьи – по 3 (за мертвые); за живых же: за человеческий – по 100, за звериный – по 15, за птичий – по 7 руб. и проч… Сам он был странный монарх!» – замечает Пушкин, т. е. прямо намекает: «сам он был живой монстр»2. Л.Н. Толстой, задумав роман о Петре I, отказался от своего замысла, уяснив нравственный облик великого преобразователя России.

Но вернемся к истории Летнего сада. В июне прибыл в Петербург Н. Микетти, итальянский архитектор, принятый на русскую службу по рекомендации римских кардиналов Сакрипанти и Оттобони. Он приехал не с пустыми руками, а с готовым проектом прекрасного дворцово-паркового ансамбля. Воплотить замысел архитектора Петр решил в своей резиденции под Ревелем. В июле Петр во главе морской эскадры отправился к Аландским островам, где начались наконец мирные переговоры со Швецией. Демонстрация военной мощи должна была поддержать позицию России. Царь взял с собой на корабль Микетти. Государь прибыл в Ревель и 22 июля, «будучи в Ревеле, изволил быть на загородном дворе, и близ того же двора размеривали фундамент, где быть палатам и огороду; в присутствии был архитектор Микетти»3. В тот же день Петр I пишет интенданту Неронову: «В летнем нашем огороде в четырех кварталах, в которых есть беседки, и около их посажены тюльпаны, когда время будет к сниманию, велите оные тюльпаны, вынув, пересадить, где золоченые статуи, для того, что в вышеписаных четырех кварталах уже в будущую весну цветников не будет никаких»4. Письмо предельно лаконично, но подразумевается, что адресат в курсе дела, так как о четырех кварталах уже было «вышеписано». Драгоценные луковицы тюльпанов надлежало пересадить в небольшой цветник, показанный на гравюре Зубова перед «светлицами у мыльни» на берегу Лебяжьей канавки.

 

Галерея в Еловой роще

Летний сад, в котором на протяжении почти трех лет шло строительство новых объектов, был фактически закрыт для посещения праздной публикой. Центром увеселений стал Большой луг и построенная на его окраине, на берегу Невы, большая деревянная галерея. «По указу Его Царскаго Величества и по приказу князя Алексея Михайловича Черкасского велено построить голярий, которая будет поставлена в середине каналов Летнего дома Его Царскаго Величества, и против означенного чертежа плотничной работы, о которой означена мера. И на то дело той же помянутой голярии плотничным делом зделать подрядчики Галицкого уезду Андреянову крестьянину Маслова деревни Губино. За то дело взять денег 60 рублев. 1719 году апреля 4 дня». Подпись: Dominico Tresini5. А уже 8 мая того же года Трезини требует стекол для галереи, что «меж каналом Почтового двора и дом царскаго величества»6. Упомянутые каналы – это Лебяжий и Красный. Первый, повторим, закончен в 1716 г. Красный канал шел от Невы до Мойки по западной границе Большого луга. Он проложен не в 1711 г., как вслед за Т.Б. Дубяго повторяет «Энциклопедический справочник», а в 1719 г.7 Подряд взял «посадский человек» Василий Озеров8. Этот «тяглец московской Хамовной слободы» со своими работными людьми рыл каналы «на адмиралтействе, у Летнего, Зимнего дворцов и у Почтового двора»9.

В феврале 1719 г. заключен договор с поручиком лейб-гвардии Преображенского полка Прокофием Мурзиным «от каналу (Красного), от гаванца (в конце канала у Почтового двора) и от почтового двора возить землю (500 саж кубических) и класть подле Фантанной речки на конец сада царскаго величества»10. Полагаем, грунт пошел на засыпку части Карпиева пруда. Напомним, судя по планам Летнего сада 1716–1718 гг. пруд имел асимметричную форму: на его восточной стороне был полуциркульный выступ. На плане Петербурга 1722 г. этого выступа уже нет и Карпиев пруд такой, как сейчас.

На том же плане показана галерея Трезини на Большом лугу. В литературе можно прочесть, что галерею якобы строили несколько лет, с 1719 по 1721 г.11 Таких темпов возведения деревянных построек петровский Петербург не знал. Уже 28 сентября 1719 г. в ней «праздновали день Левенгауптской баталии, что была под Лесным… Его Царское Величество со всеми Министрами и Генералами и офицерами, також и духовные все обедали в галерее в еловой алее, против которой поставлен был швецкой фрегат, убран флагами, с которого палили несколько раз, когда про здоровье пили, и, отобедав, пошли все и гуляли в огороде Его Царскаго Величества»12. В «Дневнике» камер-юнкера Берхгольца упоминается «длинная галерея», в которой 29 июня 1721 г. отмечалось тезоименитство царя13.

В закрытой галерее устраивались пиры и танцы, а иногда в покоях останавливалась на ночлег Екатерина Алексеевна. На рисунке

Марселиуса 1727 г. можно различить стоящую на берегу Невы среди еловых деревьев галерею Трезини; это единственное известное ее изображение14.

Петр очень дорожил природной еловой рощей на берегу Невы. И хотя она весьма поредела после постройки Почтового двора и упомянутой галереи, оставшиеся деревья подлежали охране. В конце концов ельник погубили наводнения. «В Еловой роще, – читаем в документе 1731 г., – которая состоит по берегу Невы от старого Летняго дома к старому Почтовому двору, прибывающей водою подмывает землю под еловыми деревьями от Невы. От этой причины несколько елей пошатнулось, а несколько сильным ветром и совсем повалило». Велено мастеру Фонболесу берег укрепить15. Посетивший Петербург в 1736 г. шведский путешественник Карл Рейнхольд Берк еще застал галерею, а на планах Петербурга 1738 г. ее уже нет. В 1736–1737 гг. Петербург пережил два страшных пожара, после которых Анна Иоанновна велела уничтожить деревянные строения в Адмиралтейской части близ ее дворцов. В их числе была и галерея Трезини.

 

Строительство в Летнем саду

Работы по переделке Летнего сада начались осенью 1718 г. Кто руководил стройкой? Укоренилось мнение, что Петр разочаровался в Леблоне и неожиданный конфликт с царем даже стал причиной смерти архитектора. Якобы Петр поверил навету Меншикова, что по требованию Леблона были вырублены какие-то деревья в Петергофе. «Разъяренный царь, вспыльчивый и крутой, внезапно приехал в Петергоф, жестоко оскорбил Леблона и даже ударил его палкой. Леблон был так потрясен происшедшим, что в горячке слег. Спустя некоторое время Петр разобрался, в чем дело, и страшно избил Меншикова за ложный донос на француза. К Леблону же царь послал человека с извинениями и уверениями в своей неизменной к нему милости», – пишет Е.В. Анисимов16. Другие считают, что царь ударил Леблона по щеке или лишь замахнулся палкой. «Но архитектор перехватил запястье Петра и сказал: „Вы не имеете права. Во Франции король лишь первый среди равных! “ Однако Ж.-Б. Леблон был так потрясен происшедшим, что, пройдя несколько шагов прочь от Петра, без чувств рухнул на настил мостовой и вскоре слег в горячке»17.

Авторы этих вымышленных подробностей берут в свидетели Я. Штелина, который действительно писал, что Леблон «преследовался князем Меншиковым и его партией» и даже «был бит царем», но академик признался, что это только слухи18.

Если Петр съездил в Петергоф, то почему же на месте не выслушал объяснения Леблона, а лишь спустя какое-то время убедился в его правоте? Скандал с деревьями в Петергофе произошел не по вине Леблона, а по недосмотру гвардии унтер-лейтенанта Семена Кишкина. По словам Леблона, тот новые деревья посадил, а землю из Морского канала клал на их корни. «Понеже не единое из оных спаслося, что мощно свободно доказать», – писал в своей жалобе – «мемории» Леблон 8 ноября 1717 г.19 Отчего умер Леблон – от обиды на царя или от черной оспы, точно не известно. Но, оказывается, и дата смерти – 27 февраля 1719 г. (по новому стилю 10 марта) – под вопросом. «В 1719 году февраля 7 дня оной архитект Леблонд умре», – приводит К.В. Малиновский ссылку на архивный документ20. Но в камер-фурьерском журнале записано, что, получив известие о гибели Карла XII, опечаленный Петр «8-го марта надел черное платье по короле швецком». На следующий день состоялись «похороны Леблоновы»21. Не через месяц же хоронили умершего от опасной болезни французского архитектора! Вероятно, Леблон скончался 7 или 8 марта. Петр I был в Петербурге, но на его похороны не пошел. Велел капитану флота К.Н. Зотову дать шесть лошадей из царской конюшни для отвоза на кладбище гроба с телом покойного22. Похоронен Леблон на Немецком кладбище у церкви Самсона Странноприимца на Выборгской стороне. Совмещение исторических планов показало, что участки, выделенные для захоронения иноверцев, находились рядом с Православным кладбищем, по Большому Сампсониевскому проспекту к югу от церкви. Оба кладбища были закрыты по указу Екатерины II в 1772 г. Территория Немецкого кладбища застроена доходными домами в первой половине XIX в.

Из документов следует, что Леблон не был отстранен от работ, а, напротив, руководил перестройкой Летнего сада до своей болезни. Мартом 1719 г. датируется сообщение, что «по требованию архитекта Леблонда в Летний дом царскаго величества на решетки к четырем рощам (выделено) сто листов жести»23. Ранее на изготовление решеток к боскетам были затребованы 6500 деревянных брусков24. Примечательно, что после смерти Леблона Петр I не назначил ему преемника, а распределил объекты между несколькими архитекторами: Маттарнови строил Птичий двор, Пино – Дельфиновый каскад, Микетти – Гербовый фонтан,

Стефан ван Звитен и Франсуа де Вааль – Второй Летний дворец, Фонштаден – Большую Соловьиную клетку. Менажерийный пруд самолично размерил царь.

Те, кто видел Летний сад в процессе его реставрации 2009–2011 гг., могут живо представить себе картину подобной, но еще более грандиозной стройки 1720-х гг. Вся территория перерыта траншеями. Садовники сажают сотни доставленных на подводах деревьев. Лошади тащат телеги, груженные грунтом, извлеченным при рытье Менажерийного пруда и котлованов под фонтанные бассейны. «Под ветлами» громоздятся горы зеленой глины, доставленной на судах из Петергофа для устройства дна Менажерийного пруда и гидроизоляции фонтанных бассейнов25. Чугунные «бабы» с грохотом заколачивают сваи под водовзводные башни на берегах Фонтанки и Мойки. Где-то в саду нашли место, чтобы складировать доски, бревна, камни, песок, деготь, смолу, бочки с известью, кирпичи, черепицу, кровельное железо, чернозем, фонтанные трубы, ящики с оконным стеклом, мраморные плиты и изразцы, заморские раковины и пр., и пр. Землекопы, каменщики, плотники, огородники, солдаты, арестанты, пленные шведы, иноземные мастера – кого тут только нет! Немецкая и голландская, шведская и французская, итальянская речь и, конечно, крепкое русское слово. В воздухе пыль, под ногами грязь, пахнет известью и дегтем, стоит оглушительный шум!

В 1720 г., в самый разгар строительных работ, царь на все лето переехал в Летний дом. Зная деятельную натуру Петра, легко поверить, что для него это было самое интересное место в городе. Сад преображался на его глазах и по его проекту. Петр I, говоря современным языком, осуществлял авторский надзор. Записи в камер-фурьерских журналах свидетельствуют, что ни до, ни после государь не посещал так часто Летний сад, как в 1720 г.: с 29 апреля по 29 октября в камер-фурьерском журнале отмечено 36 дней его пребывания в резиденции. Из записок дежурных денщиков узнаем, когда «их величества» гулял в огороде, был в мыльне, работал в токарне и играл в бирюльки. Но главное, чем занимается Петр, в журнале не отмечено: дает указания и советы, требует отчетов, разбирает распри архитекторов и мастеров и, повинуясь внезапному озарению, заставляет переделывать то, что когда-то сам одобрил.

Поражает быстрота, с которой возводились объекты. Работы велись по графику, приуроченному к праздничным торжествам, будь то именины Петра I, годовщина Полтавской битвы или другие «викториальные дни». Уже в 1720 г. Петр I показывал сад своим «министрам»26. Камер-юнкер Берхгольц, посетивший резиденцию летом 1721 г., не заметил никаких следов строительных работ. А между тем они вскоре возобновились с еще большим размахом. Каменная набережная Невы была разобрана и территория Летнего сада продлена, как показало совмещение исторических планов, до современной гранитной набережной Невы. Насыпной участок получил изломанную конфигурацию, так как Петр сохранил небольшую часть старой набережной непосредственно у своих палат. В северо-западном углу сада, частично на намывном участке, был возведен Второй Летний дворец. Перед ним у Лебяжьей канавки разбит Большой партер, а в северной половине Второго Летнего сада на месте этуали аллей появилась Фабульная роща, планировка которой заимствована из «образцовых» проектов Леблона.

 

Условия труда

Как был организован труд сотен людей, занятых на работах весь световой день? Где стояли «бытовки» и, простите, нужники?27 Ведь и «царь воды не удержит» (Л. Толстой. «Воскресение»). Каков был распорядок дня, заработок рабочих, система поощрений и наказаний? Об этом можно прочесть в книгах, но знакомство с подлинными архивными документами производит несравненно более сильное впечатление. Листок, исписанный бесстрастной рукой канцеляриста, содержит напоминание: «…по именному указу 724 года Генваря 5 дня велено во всех местах, где надлежит, и с которых в каторжную вечную работу присылаютца невольники, вынимать ноздри до кости, дабы когда случица таким бежать, что везде утаитца было невозможно»28.

В создании царской резиденции участвовали шведские военнопленные, солдаты Рижского гарнизона, вольнонаемные артели, но основную рабочую силу составляли работники Строительного батальона, созданного под началом УА. Синявина в 1709 г. Казармы батальона находились на Выборгской стороне, на берегу Большой Невки у Сампсониевского моста. В 1986 г. наши раскопки на территории бывшего кладбища у Сампсониевской церкви обнаружили захоронения работников Строительного батальона29. Судя по датам на надгробных небольших каменных плитах, здесь покоились первые строители Петербурга. Военнопленные шведы содержались в казармах, построенных «подле мастерового двора» в Литейной части30. Им платили жалованье, соизмеримое с заработками вольных работных людей: в июне 1720 г. заработок 531 арестанта составил 159 руб. 10 алтын31. В архиве обнаружен поименный список 195 шведских военнопленных, занятых на работах в Петербурге в 1720 г.32 Вероятно, он мог бы заинтересовать в первую очередь шведских историков. В 1722 г. выходит составленный при личном участии Петра I «Регламент об управлении Адмиралтейства и верфи», предписывающий, «в которыя часы которые времена звонить в колокол на работу и с работы. В колокол бить на работу и с работы… в июне в июле по утру пол пята, в вечер восмь, в полдни одиннадцать перед полуднем, полтора пополудни. Сентября з 10 марта по 10 по утру час пред восхождением слнца, в вечеру час по захождении слнца (по календарю), в полдни с работы 11, на работу 12». Летом обеденный перерыв составлял полтора часа, а осенью и зимой – один час. «Во время мира или когда нужного дела нет всем мастеровым з 10 ноября по 10 число генваря не работать, и на те дни работных днг не давать»33.

Строительство ряда объектов отдавалось на откуп подрядчикам, большинство из которых были крепостными, отпущенными господами на оброк. С подрядчиков под угрозой штрафа требовалось неукоснительное выполнение взятых на себя обязательств, тогда как задержка оплаты была обычным делом. Вот, например, жалоба артельщика Баландина, доведенная до сведения самого Петра I: «А ныне у него положено в то дело (строительство Оранжерейного погреба в Петергофе в Нижнем саду) кирпича немалое число, за недачею денег пришел он в великое разорение, и работные люди за недачею денег здела сходят, понеже пить и есть стало нечего, помирают голодом». Баландин предупреждает, что если денег не будет, то «работные люди от той работы разойдутца». Император распорядился немедленно расплатиться34. Бывало и так, что рабочие сами пытались решать возникшие проблемы. В июне 1723 г. бежали с Котлина острова 133 каменщика «от дела в канале каменных стен». «И из казны днг, не заработав, унесли немалую сумму, ис которых поймано на Котлине и в Стрелне 19 члвк». Приказ: «Дабы с Котлина острова бес пропусков никаго не пропускали, дабы в питергоф и в стрелину и в дубки беглых с котлина острова бурлаков без пропусков в работы не принимали… и каменщикам, работающим по найму, учинить смотреть». К этому был приложен «реестр» беглых каменщиков35. Не многим лучше обстояло дело со своевременной выплатой жалованья иностранным мастерам. Архитектор Гаэтано Киавери жалуется на задержку с выплатой жалованья: «Нихто из знакомых моих болше мне верить не хочет»36. Отчаявшиеся просители находили такие убедительные слова, что, как правило, их мольбы не оставались без удовлетворения: «Оного жалованья ни отколь не получал и поныне от сего пришел во всеконечную нищету и скудость и одолжал несносными долгами»37. Указ 1768 г. о запрещении солдатам, занятым на строительстве Невской набережной, петь песни, нравится мне гораздо меньше, чем указ 1723 г. «О доставлении сведений могут ли чиновники получать доходы без ущерба казне»38.

 

Сад Фонтанов

Летний сад был задуман как сад фонтанов. С опаской повторяю эту фразу, так как, опубликовав однажды39, потом встречал ее у многих и даже в «Википедии». Один из авторов простодушно признался, что позаимствовал ее у меня потому, что она ему очень понравилась. В архивах сохранилась масса документов по строительству фонтанов, и все же сведений недостаточно для полноты картины. Не всегда можно назвать имена архитекторов, принимавших участие в создании грандиозной водной феерии. Неизвестно даже общее количество водометов и когда точно некоторые из них появились в саду. Лишь археологические раскопки предоставили отрывочные сведения о разветвленной системе водопроводных труб и кирпичных коллекторов.

Ближайшие преемники не отступали от утвержденного Петром проекта строительства фонтанов, и только Ф.-Б. Растрелли внес в него существенное изменение, построив грандиозный для масштабов Летнего сада каскад «Амфитеатр». Впрочем, каскад на этом месте был задуман еще в первом проекте Леблона в конце 1716 г. В царствование Анны Иоанновны завершено формирование ансамбля. По подсчетам, в Первом Летнем саду было 14 фонтанов и 2 многоструйных каскада. В павильоне Грот находилось еще 3 сравнительно небольших пристенных каскада, 6 фонтанов и водный орган. Во Втором саду, по данным описи 1736 г., насчитывалось 34 фонтана, из них 32 – в лабиринте Фабульной рощи, в Красном саду и в Карпиевом пруду.

А начиналось все с письма Петра I, посланного из Гродно 2 декабря 1705 г. к Ивану Матвееву (Угрюмову) с приказом соорудить «колесо великое (которое, например, в диаметре футов 20 аглинских высоты)… сие надобно для возведения воды к фонтанам, и чтоб весною перебить ту речку, которая идет мимо моего двора (которому мнению своему посылаю чертеж при сем), и сие все приготовь, также и чего сам можешь прибавить, а в реке до меня делать не начинай»40. В ответном письме 29 декабря Матвеев доносил: «…по писму твоему, государь, в Санкт-Петербурхе для возведения воды к фонтанам великое колесо и два с четырмя шестернами делать почал, сто свай с пазами, другое сто без пазов изготовил же (для шпунтовых стенок)»41.

Самое раннее изображение фонтана в Летнем саду имеется на чертеже, сделанном в сентябре 1706 г., – «Начертание дороги из С. Петербурга в Выборг.». Недалеко от царских хором можно различить круглый фонтан; неизвестный автор даже изобразил фонтанную струю. На этом же чертеже можно разглядеть и упомянутое Петром «колесо великое». Оно стоит посередине дамбы, перегородившей реку.

Петр I полагал вскоре вернуться в Петербург, но события разворачивались таким образом, что, казалось, этим планам не суждено сбыться. В январе 1706 г. Карл XII перенес военные действия из Польши на территорию Белоруссии. Шведы перешли Неман в трех километрах от Гродно и блокировали город. По счастью, царь незадолго до вторжения успел перебраться из Гродно в Минск. Армия, потерявшая от голода и болезней 8 тысяч человек, почти треть своего состава, сумела прорвать блокаду и уйти от преследования. Лишь после того как Карл XII, опустошив часть Белоруссии, ушел воевать в Саксонию, Петр I получил возможность вернуться в Петербург. Осмотрев подготовительные работы, 17 мая 1706 г. отдал распоряжение Матвееву: «Також де надобно излишние трубы, дабы возможно было болше фонтанна делать; к чему надобно еще два новых колеса зделать… Також из Пскова и Нарвы привезть тамошнего аспида, ис которого возможно фантанные лахани делать, и чтоб столко его привесть, дабы возможно было из оного две или три болше сеи лохани зделать, и чтоб в фут толстотою были…»42. То есть можно понять, что один фонтан уже был изготовлен, но для того, чтобы поставить еще две или три «лохани», требуются дополнительные трубы для водоводов и еще два колеса для наполнения бассейнов. Царь приказал доставить в Петербург свинцовые трубы от разборки старого устроенного в 1633 г. Христофором Галовеем водопровода на территории Московского Кремля.

Не задержавшись в Петербурге, Петр I в начале июня отбыл в Смоленске, где в ожидании прихода шведов возвел земляные укрепления на берегу Днепра. Там же, в Смоленске, 19 июня составлен указ «О порядке принесения жалоб», в котором под страхом смертной казни запрещаются сходки и подача коллективных челобитий, «ибо прилично то бунту». Старшее поколение помнит, что такой же негласный указ действовал в нашей стране в советское время. В тот же день Петр I отправил письмо к Ф.А. Голицыну: «Мастера, который делал свинцовые трубы во дворец (Кремлевский), приехав, пришли в Питербурх, також и фонтанного мастера (который кровли делает), который фигуры у Стелса делал»43. Имя фонтанного мастера известно: Яган Кинтлер (Ганс Киндлер). В 1707 г. отвечавший за строительство резиденции обер-комендант А.В. Кикин запрашивал царя, кто заменит умершего в том же году Матвеева – Кинтлер или «Дрезини» (Доменико Трезини). Ответ Петра до нас не дошел, но в 1708 г. Кинтлер выехал из Риги в Петербург. «В доме вашем фонтанное дело Кинтлер зачал делать», – доложил Кикин царю 6 декабря 1708 г.44 В ответном письме от 20 апреля Петр I требует: «Делать к 10 числу (10мая) три, а буде невозможно, то хотя две фантаны»45. Находясь в своей ставке в городке Сум, 13 января 1709 г. Петр I напоминает Кикину: «Не забудь о фонтанах к весне (как я сам тебе говорил), чтоб Кинтлер поприлежнее работал. Также труб на третью фонтанну вели изготовить»46.

Стало быть, первые два фонтана, показанные на плане Розена и гравюре Зубова 1716 г. были поставлены на Главной аллее уже к 1708 г. Немецкий путешественник, видевший сад в 1710 г., упоминает «большой дом, в котором находится водоподъемная машина для фонтанов, приводящая в движение большое колесо»47. Напомним, первоначально колесо, а затем еще два колеса были установлены в середине плотины, которую Петр велел сделать И. Матвееву, чтобы усилить течение воды. Перемычка перегораживала Фонтанку и мешала судоходству. Ее разобрали, а новое водовзводное колесо поставили на левом берегу. В движение оно приводилось с помощью лошадей. По переброшенному через речку акведуку вода подавалась ко второй башне, что стояла на правом берегу, а из ее бассейна по подземным трубам вода поступала в фонтаны. Акведук показан на «шпионской карте» 1708 г.

 

О топонимике Летнего сада

Взяв на себя труд указывать на ошибки в рассказах о Летнем саде, отмечу небольшую неточность глубокоуважаемого историка Е.В. Анисимова: «В день, когда там был Берхгольц, столы накрывались на площадках сада – Шкиперской, Архиерейской и Дамской. Названия их говорили сами за себя. На первой собирались… моряки во главе со шкипером Петром Михайловым, на второй – иерархи русской церкви, на третью приходила императрица с дамами»48. Все же надо до конца разобраться с этим вопросом, имея в виду, что по завершении реставрации Летнего сада принято решение вернуться к историческим названиям. М.И. Пыляев в книге «Старый Петербург» (1889 г.) сообщает, что площадки на аллее носили названия, считая от Невы: «Дамская», она же «Царицына», далее – «Шкиперская» и «Архиерейская»49.

Обратимся к первоисточнику, к «Дневнику» Берхгольца, посетившего сад 21 июня 1721 г.: «Мы сперва отправились туда, где думали найти лучшее, то есть царский двор, который очень желали видеть, и пришли наконец в среднюю широкую аллею. Там, у прекрасного фонтана, сидела ее величество царица в богатейшем наряде. Вскоре после нашего прихода в сад его величество оставил гвардейцев и пошел к ее величеству царице, которая осыпала его ласками. Побыв у нее несколько времени, он подошел к вельможам, сидевшим за столами вокруг прекрасного водомета, а государыня между тем пошла с своими дамами гулять по саду»50. Берхгольц упоминает два «прекрасных» фонтана на Главной аллее, не уточняя, на какой площадке они находятся, но свой осмотр сада он начал с галерей на берегу Невы. В свое следующее посещение, 9 июля 1721 г., он, по его словам, имел больше времени рассмотреть все достопримечательности: «У первого фонтана место, где обыкновенно царица бывает с своими дамами, а далее, у другого, стоят три или четыре стола, за которыми пьют и курят табак, – это место царя»51.

Писатель А.П. Башуцкий в опубликованном в 1834 г. рассказе «Петербургский день в 1723 году», повествуя об ассамблее в Летнем саду, привел те же названия, что и Пыляев, но в другой последовательности: «Площадки сии именовались по званиям собиравшихся на оных лиц: Дамская, Архиерейская и Шхиперская»52. Возможно, оба автора опирались на предание, которое еще бытовало среди петербургских старожилов. Полагаем, прав Пыляев: логично предположить, что первая площадка от Невы называлась «Дамская», вторая самая большая – «Шкиперская». Надо ли пояснять, в честь кого?

Говоря о топонимике Летнего сада, наверное, следовало бы начать с названий рек Фонтанка и Мойка. А.М. Шарымов напомнил исконно русское название реки Фонтанки – Голодуша, зафиксированное в Писцовых книгах XVI в.53 Оно не встречается в документах XVIII столетия, как и принятое в литературе «Безымянный ерик». Ее называли Малой Невой, а то и просто Малой речкой. Название реки «Фонтанная» появилось в связи со строительством на ней водовзводных башен. «Фантанная речка» едва ли не впервые упомянута в том самом договоре, заключенном в феврале 1719 г. с П. Мурзиным об отвозе земли из вырытого Красного канала в Летний сад. Интересно, кто придумал это изысканное, с трудом произносимое с прононсом название? В 1720 г. ее еще называли по-старому: «О ремонте ветхого строения на Малой речке Неве»54. Последний раз название Фонтанная речка встретилось нам в документе 1757 г.55 Но, конечно, в народе тотчас укоренилось название Фонтанка.

Мойка, Пряжка, Смоленка, Карповка, Мурзинка, Екатерингофка, Волковка, Таракановка, Ольховка, Зимняя и Лебяжья канавки… Почему названия почти всех рек в нашем городе оканчиваются на «ка»? Даже протоки Невы «удостоились» того же уменьшительно-ласкательного, снисходительного и слегка пренебрежительного суффикса – Малая, Большая и Средняя Невки! Пришлое с Петром население отказалось от местных, трудно произносимых и непонятных финских названий. Полюбилось народу лишь одна Охта, столь созвучная тяжкому вздоху. Новые названия, придуманные пришельцами, быть может, оскорбляли слух коренных жителей так же, как сейчас режут ухо занесенные (шучу, конечно) «понаехавшими тут»: «Апрашка» (Апраксин двор), «Васька» (Васильевский остров), «Лебяжка» (Лебяжий канал). Кто знает, не станут ли со временем эти «кликухи» привычны так же, как «Публичка» – Публичная библиотека, «Мариинка» и «Александринка» – названия наших знаменитых театров. Впрочем, мне понравилась шутка веселого водителя маршрутки: «Следующая остановка „Иса Киевский"».

 

Вернемся к Фонтанам

Второй фонтан поставлен Кинтлером в 1708 г. на Архиерейской площадке. А третий фонтан в 1709 г. украсил собой Карпиев пруд. О нем говорит упомянутый путешественник, посетивший царскую резиденцию в 1710 г.: «В середине сада находится большой водоем, выложенный

тесаным камнем, а посреди него искусственный грот, из которого бьет фонтан…»56. «Большой водоем» – это, конечно, Карпиев пруд с гротом в центре57. А.Н. Бенуа высказал предположение, что «рисунок подобного грота, скопированный с проекта Саломона де Кауса для Гейдельбергского замкового сада, находится в Эрмитажном собрании петровских рисунков»58. Действительно, на одном из рисунков Мислика есть изображение грота с многочисленными водометами59. В Карпиевом пруду был поставлен еще один, четвертый по счету, фонтан. Он находился в полуциркульном выступе на восточной стороне бассейна. Как отмечалось, странный выступ, нарушивший правильную форму пруда, был сделан специально для этого водомета, завершавшего перспективу Главной аллеи. Все четыре фонтана показаны на плане Летнего сада Яна Розена 1716 г. Каскад «в пруде, где содержитца рыба карпия (Карпиев пруд)», еще существовал в 1742 г.60

В 1715 г. Петр отдал распоряжение «Об изготовлении в Ревеле каменных тумб и чаш к фонтанам»61. В своем проекте, отосланном к Меншикову в марте 1717 г. из Амстердама в Петербург, Петр I наметил поставить в Первом саду еще 5 фонтанов: «Гербовый» на Шкиперской площадке, на Птичьем дворе, в Крестовом гульбище и еще два – у Шутишного (Поперечного) канала. Кроме того, на Французском партере, на площадке, где сейчас стоит памятник Крылову, должен был появиться каскад. Во Втором саду предполагалось два новых фонтана на Школьной аллее. Леблон в своем втором проекте преобразования резиденции предложил нечто грандиозное: в Первом саду 4 каскада на площадке одного из боскетов, 15 фонтанов на аллее перед Гротом и еще 10 в разных местах. Во Втором саду предполагалось 5 фонтанов, из них 3 в Карпиевом пруду. Помимо этого новый сад перед задуманным на берегу Мойки Большим дворцом должны были украсить 14 больших и малых водометов. Но, как известно, Петр I отверг этот проект.

 

Куда ведет Старо-Невский проспект

Леблон считал, что подачу воды к фонтанам могут обеспечить ветряные мельницы на Большом лугу. Петра его доводы не убедили, и он распорядился провести водопровод от Черной речки, что у монастыря Александро-Невская лавра. Из рапорта «О новой фантанной работе, что на черной речке» узнаем, что с 25 мая по 15 сентября 1716 г. «выкопан канал длина 94 сажени, ширина в вершине того канала 4 сажени, глубина 7 аршин, внизу к низи ширина 2 сажени… Фантанных труб просверлено 530 бревен от Невы реки в верх по черной речке две версты 104 сажени»62. Последняя фраза поставила в тупик. Черная речка вытекает из Невы, и, стало быть, не вверх, а вниз по течению следует указывать ее протяженность. Признаюсь, я не знал, что Черная речка изначально впадала в Неву. Проложенный в начале XIX в. Обводный канал перерезал ее надвое, и вместо одной появились две новые речки, получившие со временем названия Монастырка и Волковка. Обе они впадают в Обводный канал, но при этом Монастырку обратили вспять, заставив вытекать ее из Невы. Замысел Петра заключался в том, чтобы, перехватив Черную речку недалеко от впадения в Неву, направить ее воды по подземному водопроводу к Летнему саду. Судя по тому, что заготавливались просверленные бревна, упомянутый в рапорте канал на самом деле представлял собой широкую (8,5 м) и глубокую (2,16 м) подлежащую засыпке траншею. Где проходил водопровод? Естественно, по кратчайшей прямой63. Петербургская легенда гласит, что якобы «Невскую першпективу» прокладывали одновременно с двух сторон – от Адмиралтейства и от Александро-Невской лавры, и нерадивые монахи, прорубая просеку в лесу, ошиблись в расчетах. Согласимся, это несерьезно. Прежде чем прокладывать дорогу ставят вешки, намечая трассу. Шведская карта 1698 г. многое объясняет. На ней показана дорога, что шла вдоль левого берега Невы (будущий Шлиссельбургский, ныне проспект Обуховской обороны). В том месте, где Нева начинала выводить свою крутую петлю, дорога раздваивалась: одна тропа сворачивала направо по берегу Невы, вторая продолжалась до соединения с поперечной Нарвской дорогой (современный Лиговский проспект). Дороги встретились примерно там, где сейчас площадь Восстания, точнее, несколько севернее нее, в начале Суворовского проспекта.

Полагаем, что не только Старо-Невский, но и Невский проспект проложен по трассе старинной тропы. Она не отмечена на шведских картах, но непременно существовала, являясь продолжением Невской левобережной дороги. Эта тропа, срезая излучину Невы, кратчайшим путем вела к переправе на Васильевский остров. Таким образом перекресток двух старинных дорог – Нарвской и Невской левобережной – определил в нашем городе направление четырех проспектов: Невского, Старо-Невского, Лиговского и Суворовского.

Если наложить линейку на карту 1687 г., то легко убедиться, что отмеченная на карте дорога (будущий Старо-Невский проспект) направлена точно к тому месту, где появится Летний сад. Петр I воспользовался этим счастливым обстоятельством: прокладывать подземный водопровод легче по трассе уже существующей дороги. Как известно, и Лиговский канал точно также продолжен по Нарвской дороге. Водопровод от Черной речки не был доведен до Летнего сада, так как у Петра возникла новая оригинальная идея. В письме к Меншикову он заметил: «воду взводить лошадми или ветром неудобно, но лутше из речки от монастыря, как я приказал. А ежели много работы будет лутче оставить, понеже я сыскал машину и пришлю, что огнем воду гонит, которая всех протчих лутче и не убыточны»64.

 

«Машина, что огнем воду гонит»

В 1717 г. в Лондоне царя заинтересовала техническая новинка – паровая машина, придуманная англичанами Томасом Саверном, Томасом Ньюкоменом и Джоном Коумемом в 1698 г. Получив от «машинного дела мастера» Жана Петлинга пояснения, как работает машина, Петр поручил Апраксину ее купить и пригласить Петлинга на службу. Сохранилось черновое письмо А.В. Макарова резиденту при английском дворе Ф.П. Веселовскому: «Господин резидент. Пред сим уже неоднократно писали мы к тебе, дабы баржи верейки медную машину и протчие покупки, что осматривали в Лондоне Александр Апраксин, отправил ты за конвоим на торговых кораблях…». В скобках приписка: «(Таково оригинальное послано за подписанием црскаго величества руки майя в 2 день 1718 году)»65.

Государь отправил с курьером письмо А.М. Черкасскому: «Господину Черкаскому. Присланную из Англии медную машину, которая гонит огнем воду, вели скорее собирать и зделай у фантаны у Летнего дому по чертежу мастера, [которой с тою машиною прислан] может ли тою машиною воду поднимать в той ящик, в которой ныне поднимает воду колесом. 1718 году июля 31 дня»66.

В ответном письме от 22 августа 1718 г. Черкасский писал Петру I: «Новую машину аглинскую ставят у фантаны и дней в семь будут пробовать»67. По контракту мастер был обязан установить и обслуживать машину в Летнем саду. Однако и в 1720 г. «махина, которая огнем воду поднимает, еще там нигде в действо не употреблена и по се число так стоит, как была»68. В том же году машина заработала, но лишь в 1722 г. «Ягану Петлину за делание машины для подъема воды» выдано жалованье69.

По-видимому, мощности паровой машины хватило только для обслуживания каскадов и фонтанов в павильоне «Грот». С устройством Лиговского водопровода надобность в ней отпала, и ее отправили на склад, в «казенные магазины». Лишь в царствование Петра II о ней вспомнил Меншиков, приказав привести ее в действие. «По указу Его Императорскаго величества Канцелярия от строений слушав репорту архитекта Михайла Земцова и фантаннаго мастера Поула Свалема, которой подали сего генваря 3 дня… приказали машину, которая поднимает воду, разобрать и перевесть в летней дом Его Императорскаго величества на казенных лошадях и отдать архитекту Земцову, а остаточные материалы, которые имеютца при той машине принять сержанту Павлову»70. Земцов сообщил 27 февраля, что «Его Императорскаго Величества указу помянутая машина перевезена к летнему дому… которая принята и с принадлежащими инструменты вся в целости, и отдана ученикам его (фонтанному мастеру П. Суалему) под надзирание Луке Полеву, Якову Орлову»71. Сохранилось донесение об успешном испытании машины:

«В Канцелярию от строения Репорт. По ордеру Его Превосходительства Гдна Генерал маэора Ульяна Акимовича Сенявина велено машину, которая поднимает огнем воду, пробовать, которую мы испробовали и усмотрели, что оная машина действует: огнем и силою того духа поднимает воду в вышину на 35 футов в басин. А каким образом оная зделана, при сем чертеж предлагается. И куриозности ради, ежели повелено будет, может быть поставлена при машине, которая строится в летнем доме Его Императорскаго величества, и о том Канцелярия от строения соблаговолит быть известна. Архитектор Михайло Земцов, Paul Sualem. Марта 2 дня 1728 году»72.

Как видим, паровая машина могла поднять воду на высоту 35 футов (10,5 м), что не так уж мало. Последнее упоминание о паровой машине относится к 1773 г. Но об этом – в свое время.

 

Косой канал

«Косой канал» – такое условное название предлагаем для канала, который некогда шел наискосок от Невы до Фонтанки. После его засыпки здесь появился Косой переулок, нынешняя улица Оружейника Федорова.

«В прошлом 719 году июля 5 дня, – читаем документ от 27 сентября 1722 г., – по указу Его И. В. за подписанием господина князя Черкасского велено на Московской стороне от Литейного двора выкопать канал для привода воды в машину, которая строится у Мурзина двора на маленькой речке, что течет подле Летнего дому Его и. в. подрядом. И потому указу с публикованием в народ того же 719 году июля 19 дня велено тот канал иноземцам Фанболесу да Фан Эршту зделать, которой и зделали, и в прошлом 722 году генваря 8 дня в промемории из полицейместерской канцелярии писано, у помянутого де канала лежит земля по берегам выше того канала, от чего чинятца во время дождей по берегу же речки (нрзб.)».

Трезини приказали поставить заграждения из бруса вдоль канала «по показаниям архитекта Микетия», а землю (229 куб. саж.) перевезти «для засыпки ко рвам, что у цркви Симона богоприимца»73.

«Того же октября 9 дня во оную канцелярию из дворцовой канцелярии в примемории написано: Его императорское Величество указал на прежнем запасном дворе пивоварня, на которой варили про его величество полпиво и пиво, сломать ныне и варить на оном запасном дворе, которой близ канала фантанного… и чтоб в тот канал никто никакова помету з дворов своих не бросал и ручьев не пропускал… в тот канал мытца никого не пускали… Землею разровнять так, чтобы от дворов скату не было и грязи не текло. и из Сытного двора помету не метали и трубы не проводили»74. В декабре 1724 г. велено «канал, который делан от литейного двора к новому фантану, освидетельствовать архитекту Земцову»75.

Относительно этого странного канала высказана версия, что он предназначался для приведения в действие силой воды сверлильных станков на Литейно-пушечном дворе76. Но на планах Петербурга показано, что канал не пересекал территорию Литейного двора, а шел за его пределами. В своем «Описании» Петербурга А.И. Богданов пишет, что канал «в такой надежде делан был, что думали по тому склонению места вода из того канала может чрез речку Фонтанку вверх подняться и во все фонтаны действовать, но предприятие сие осталось без успеха»77.

По проекту Д. Трезини в 1719 г. построили водовзодные башни: одну – при впадении канала в Фонтанку, вторую – на другой стороне реки, неподалеку от Грота. Между башнями через реку перебросили акведук. От второй башни по желобу вода поступала в свинцовый бассейн на верхнем этаже Большой каменной оранжереи, о чем подробнее далее. Напор воды был слишком слаб, и пришлось поставить в первой башне водовзводную турбину мощностью «в пять лошадиных сил». «Сего дня, – читаем в документе, – велением князя Александра Михайловича Черкасского велено для подымания воды колесом на фантан от речки, что у летнего дома царскаго величества, купить пять лошадей. Июня 17 дня 1719 году»78. Изображение этого колеса со всей доступной неумелому художнику тщательностью запечатлено на уникальном рукописном плане Адмиралтейского острова начала 1720-х гг. из собрания Библиотеки Йельского университета в США79.

План сравнительно недавно стал известен российским исследователям80. Анонимный автор рисовал очень плохо и не стремился к документальной точности. Летний дворец Петра I, павильон «Грот», да и другие строения под его рукой искажены до неузнаваемости. Но огромное водовзводное колесо, по-видимому, так поразило художника, что он постарался передать даже мелкие детали81. На плане показан и акведук через Фонтанку, но арочные конструкции этого «водяного хода» гораздо лучше можно разглядеть на рисунке Марселиуса (около 1727 г.)82 Благодаря гравюре Зубова (1716 г.) можно составить представление о водовзводной башне, стоявшей на сваях рядом с павильоном Грот. Деревянное здание в два этажа имело большое чердачное помещение, где, очевидно, находился свинцовый бассейн. По фасаду шесть осей. Нарядный декор (поэтажный ордер, вазоны на крыше) свидетельствует, что, несмотря на свое утилитарное назначение, водовзводная башня являлась достопримечательностью, которую показывали иностранцам. Однако Зубов, чтобы лучше изобразить детали, очевидно, несколько преувеличил размеры строения. Такая большая башня сильно затруднила бы судоходство на реке, а, напомним, на берегу, как раз напротив Летнего сада, находилась Партикулярная верфь, где строились парусники и гребные суда. Худо-бедно фонтанная система действовала несколько лет до завершения строительства Лиговского канала и постройки на берегах Фонтанки и Мойки трех новых водовзводных башен. Но об этом в следующей главе.

Водовзводное колесо у Косого канала. Фрагмент плана Петербурга. 1720-е гг. США. Библиотека Йельского университета

Осталось добавить, что в 1765 г. на месте засыпанного канала появился Косой переулок, современное название которого – улица Оружейника Федорова. В том месте, где канал впадал в Фонтанку, в каменной стенке ее набережной до последнего ремонта в 2014 г. существовала «заплата» из гранитных плит, четко обозначавшая границы канала, а сейчас видны две спускные трубы в Фонтанку.

 

Фонтаны на Главной аллее

Тюленевый фонтан на Дамской площадке

Почти все большие фонтаны в Летнем саду имели названия. Удалось установить, где находились фонтаны: «Гербовый», «Коронный», «Яблошный», «Фаворитка», «Лакоста» и «Нарцисс»83. Но где стоял «Тюленевый» фонтан? Читаем архивный документ: «Надлежит исправить сего 744 года летним удобным временем, а именно: в первом саду… фонтаны, называемой тюленевой, дно, разобрав, переделать по извести маслом»84. Из контекста ясно, что речь идет об одном из четырех фонтанов на Главной аллее.

Петр I в день своего рождения 30 мая 1718 г. показал прибывшим в Петербург украинским старшинам Летний сад. Среди гостей был Лубенский полковой писарь Степан Савицкий, который от всего виденного оказался в полном восторге: «Там в предивных своих огородках, все устроенные статуи, дерева и зелия розныя посаженные… також и фонтаны и в них плаваючих дивных же морских зверей [царь] показувал…»85. Напомним, в тот год в саду было всего четыре фонтана: два в Карпиевом пруду и два на Главной аллее – на первой, Царицыной, и третьей, Архиерейской, площадках. Берхгольц видел «живого тюленя» в фонтане, а не в пруду. И то сказать, морские животные в пруду съели бы всю рыбу, предназначенную к царскому столу. Помнится, был в ленинградском зоопарке бассейн, где нерпа к восторгу зрителей носилась по кругу с бешеной скоростью. Она давно умерла; к сожалению, с тех пор привлекательный аттракцион уже не возобновлялся.

Полагаем, что название «Тюленевый» закрепилось за первым круглым фонтаном на Главной аллее: фигурный с выступающими углами бассейн на Архиерейской площадке был не так удобен для комфортного пребывания морского зверя, а остальные два фонтана – «Гербовый» и «Пирамида» – были поставлены позднее, в 1720-х гг. Во времена Екатерины I эта забава являлась не менее популярной. В камер-фурьерском журнале есть запись, что 30 сентября 1726 г. «Ея Величество кушать изволила в 3-м пополудни и гулять по обеде в огороде своем, и при ней государыни цесаревны (принцессы Елизавета Петровна и Анна Леопольдовна?) и изволили смотреть тюленя большого, который тогда привезли из Невского монастыря»86.

Фонтан на Дамской площадке (Тюленевый). 2010 г.

Наиболее подробное описание фонтанов содержится в описи Летнего сада 1736 г. О фонтане на Царицыной площадке сказано так:

«…от набережных хором по болшой прешпективной против почивални круглой, в нем пол выслан, а стены обложены белыми мраморными плитками, вокруг онаго фантана поверху обложено плитками чернаго мрамора. При нем також и к пруду ключей медных два»87. То есть беломраморная чаша фонтана имела кордон из плиток черного мрамора. Этот самый первый, поставленный, возможно, уже в 1706 г. «Тюленевый» фонтан, был к 1736 г. переделан в мраморе.

В 1974 г. фонтан был раскопан целиком; повторно вскрыт в 2009 г.

Кирпичная чаша внутренним диаметром 7,2 м сохранилась довольно хорошо: местами бортик уцелел на высоту пяти рядов кладки. Оказалось, что в плане бассейн представляет двадцатигранник с длиною граней около 1 м. Мраморная облицовка стенок, скрывая грани, придавала чаше идеальную круглую форму. Под фундаментом стенок обнаружены уложенные в один ряд деревянные плахи толщиной 6 см. При расчистке бассейна найдены фрагменты беломраморных плит и среди них одна целая квадратная плита со стороной 46 см, толщиной 3,8 см. В центре бассейна по оси аллеи под вымосткой дна залегает кирпичный сводчатый коллектор шириной и высотой около 1 м. Его дно вымощено каменными плитами. При ликвидации фонтана арочный свод коллектора почти повсеместно обрушился. На противоположных сторонах фонтана обнаружены два прямоугольных смотровых колодца. Их стенки в нижней части сложены из плит, а в верхней – из кирпича с обвязкой горловины деревянным брусом. В северном колодце сохранилось просверленное бревно водостока, по которому вода из фонтана уходила в Неву.

Фонтан на Архиерейской площадке

Второй по времени фонтан, поставленный Кинтлером в 1708 г. на Архиерейской площадке, в описи 1736 г. представлен следующим образом: «Осмигранной же, вода играет из одного места, пол выслан плитками марморовыми белыми, стены обложены тосненской плитой, сверх той плиты карниз и стены с лица обиты досками столярной работы. Ключей медных два». Судя по этому описанию, фонтан в 1736 г. еще имел деревянный кордон. Кирпичная чаша залегает на глубине 0,55-0,7 м от современной поверхности аллеи. Центральная часть бассейна, к сожалению, разрушена траншеей. Все же удалось определить, что фонтан, как показано на всех планах, имел традиционную форму квадрата с полуокружностями на сторонах. Диаметр описанной окружности 9,36 м. Фундамент под кладкой борта сложен из пяти рядов известняковых плит на известковом растворе.

Фонтан на Архиерейской площадке. 2010 г.

У бортика на дне бассейна найдены две обработанные плиты известняка желто-серого цвета. Плиты имели криволинейное очертание по дуге фонтана. Общая длина плит 1,9 м, ширина 0,3 м. Верхняя плоскость стесана с наклоном к центру чаши. Подобные плиты шли вдоль борта сплошной декоративной лентой, обрамляя мраморное дно. Именно эта особенность отмечена в описи: «стены обложены тосненской плитой».

Гербовый Фонтан на Шкиперской площадке

«Мне мнитца, – писал Леблон в своей пояснительной записке к проекту 1716 г., – что надобно зделать бассейн октогоне диаметром семь сажен посреди четырех цветников»88. Но в своем втором проекте 1718 г. Леблон предложил на этом месте не восьмигранный, а круглый фонтан. На соседней Дамской площадке уже стоял небольшой круглый фонтан, а третью, Архиерейскую, площадку украшал фигурный бассейн, добавим, что вскоре на четвертой площадке появится квадратный в плане фонтан.

Эстетическое чутье не обмануло Петра – на всех четырех площадках должны стоять разнообразные по форме водометы. На его чертеже 1717 г. бассейн на Шкиперской площадке получил типичную барочную форму восьмигранника, на сторонах которого выпуклые полуокружности чередуются с вогнутыми дугами. К строительству фонтана приступили в 1719 г. В документах за этот год он именуется просто «новым»: указ «дворянину Игнатьеву о посылке двух столяров на работу в Летний дом царскаго величества к новому фантану»89. Руководил постройкой Н. Микетти. В справке за 1719 г. «кто у каких работ» сказано, что «арестанты у архитектора Микетти у дела деревянной фантаны, что строитца в сад царскаго величества»90. В аналогичной справке от 29 августа 1720 г. упомянуты столяры, которые «у архитекта Микетия делают деревянную фантану, что в саду царскаго величества»91. Декоративную скульптуру делал известный в Петербурге итальянский резчик Конрад (в России Кондрат) Ган. «При нем, – читаем в документе, – из русских рещиков два члвка, арестантов два члвка работают к фантану, режут деревянные фигуры и гербы»92. Из очередного рапорта «кто у каких работ» узнаем, что «у архитекта Микетти… присланной из оружейной канцелярии рещик один у крепления раковин к гербам, что к деревянной фантане, которая строитца в сад его величества. Написал сей рапорт по приказу прапорщика Фрола Бородина писарь Макар Куравлев. Марта 28 дня 1721 года93.

В 1721 г. скульптура была готова; оставалось облицевать перламутровыми раковинами российские гербы. «Требует резного дела мастер Кондрат Ган в Летний дом Ева величества к деревянной фонтане, которая будет в саду Ево величества, для прибивания к гербам раковин гвоздей, которыми прибивать пуд лубяных, також и скаловых пополам обоих рук пополу пуда, да в мастерскую избу, в которой делается оная деревянная фонтана, для топления оной избы одна сажень дров. А по справке ныне на лицо гвоздей лубяных и скаловых нет, також дров нет». Все же мастеру отпустили две тысячи гвоздей «для прибивания раковин к гербам на болшой фонтане»94.

Итальянский резчик Конрад Ган принадлежал к числу первых иностранных мастеров, прибывших по контракту на работу в Россию еще в 1703 г. Скончался в Петербурге в 1739 г. К сожалению, не многое из созданного скульптором дошло до нашего времени, но то, что сохранилось, свидетельствует о его высоком мастерстве. Интерьер Петропавловского собора украшает великолепная резная кафедра работы К. Гана. А в музее Академии художеств в Петербурге экспонируется модель Троицкого собора Александро-Невской лавры архитектора Швертфегера. Ган изготовил эту модель в том же 1721 г., когда резал скульптуру для «большого фонтана».

Так как на фонтане были установлены российские гербы, он получил звучное имя «Гербовый». Неожиданное тому подтверждение принесли археологические находки. При раскопках фонтана в 2009 г. в южном смотровом колодце найдены две свинцовые скрученные пластинки, на одной из которых выцарапана надпись: «от гербава фанта№ кл(ючъ)». На второй пластине надпись начиналась на внешней стороне: «от ербава фантана справой стораны 1» и заканчивалась на внутренней: «от шутишнаго мосту в пруд ключъ 1».

Свинцовые пластинки с надписью, в которой упоминаются Гербовый фонтан, Шутишный мост и пруд (Менажерийный)

Шутишным, напомним, назывался мост, переброшенный через поперечный Шутишный канал, разделявший Первый и Второй Летние сады. «Пруд» – очевидно, Менажерийный – действительно находится с правой восточной стороны Гербового фонтана, если смотреть на него от Шутишного моста. Возможно, надпись сделал фонтанный мастер П. Свалем, так как в слове «фанта№» последняя «н» начертана латиницей. Некогда свернутые пластинки были прикреплены к медным ключам от несохранившихся трубопроводов, один из которых подавал воду к центральному, а второй – к боковым, ближайшим к «пруду» восточным водометам. Трубы изъяли, а свинцовую пластинку обронили в смотровой колодец.

Первоначальный деревянный фонтан был ко времени составления описи 1736 г. переделан в камне. В описи сказано: «осмигранной, в котором вода играет из девяти мест. В нем пол выслан, а стены обложены плитками белыми марморовыми, карниз обложен по верху пудожским камнем. Вокруг же оного около фонтана с лица выкладено кирпичем. При нем ключей медных четыре»95. Скульптура не упомянута: к тому времени она из бассейна была уже удалена.

В 1974 г. не было возможности вскрыть фонтан целиком. Середину площадки занимала цветочная клумба, и вести раскопки нам разрешили лишь за ее пределами. Тем не менее археологи выяснили, что на глубине 0,56 м хорошо сохранились остатки фигурного бассейна, диаметром описанной окружности 15,8 м. Заметим, что такие же размеры, 7 саж., имел задуманный Леблоном на этой площадке «бассейн октогоне».

Гербовый фонтан на Шкиперской площадке. 2010 г.

Дно бассейна представляет собой кирпичную кладку толщиной 54 см. Самый верхний ряд выложен из установленных на ребро маломерных кирпичей размером 180 х 86 х 45 мм. На дне обнаружены свинцовые трубы и куски окаменевшего ракушечника. Из таких камней выкладывались декоративные горки вокруг водометов. Поверх кирпичной кладки бортика уложен ряд плоской черепицы. Это был последний выравнивающий ряд, на котором стоял упомянутый в описи 1736 г. карниз из пудожского известняка (его следов не обнаружено). Зато кое-где сохранилась облицовка стенок из беломраморных плиток. Берхгольц записал в своем дневнике, что особенно украшают Летний сад мраморные фонтаны. Мраморные плитки в количестве «100 черных и 300 белых для большой галереи (галерея Маттарнови на берегу Невы) и в фонтане» впервые были доставлены в Летний сад из Голландии в августе 1722 г.96 Деревянный кордон Гербового фонтана, вероятно, был расписан под мрамор, что могло в вести в заблуждение Берхгольца.

Слой раковин с берегов Каспийского моря вокруг Гербового фонтана

К удивлению археологов оказалось, что фонтан обрамляет дорожка из морских раковин.

Из документов известно, что морские раковины использовались как для украшения гротов и фонтанов, так и для обсыпания дорожек: «По указу Его И. В. повелено в Летнем Его Величества доме в саду усыпать дороги раковинами, а мастер Деваль сказал, что раковинами усыпать умеет, токмо без позволения канцелярии от строений делать не смеет. И канцелярия от строений да благоволит оного мастера призвать и сказать ему, чтоб оные дороги обсыпал, чтоб к пришествию Его И. В. были готовы. Санкт-Петербург. Мая 5 дня 1724 года»97.

В такое трудно поверить! На дорожках створки были бы искрошены в пыль. Да и как подметать усыпанные раковинами дорожки? А их, конечно, подметали: в 1737 г. «к метению дорог в трех Летних садах выделено две тысячи метел»98. Непонятно, как уцелели хрупкие раковины вокруг Гербового фонтана. Среди них нет ни одной раздавленной. Очевидно, слой ракушек очень скоро присыпали грунтом, а к чаше фонтана никто близко не подходил. Створки лежат спинками вверх, вплотную друг к другу на прослойке чистого белого песка. По определению старшего научного сотрудника, кандидата геологоминералогических наук Н.С. Волковой (институт ВСЕГЕИ), такие раковины двух типов (Didacna rudis и Lilakna rudis) известны лишь в одном месте мира – в белых песках Каспия, в районе Дербента-Баку99. Окаменевший ракушечник, из которого выкладывались горки вокруг водометов, происходит из тех же мест (Бакинский ярус). Это неожиданное открытие заставило вспомнить поход Петра I в 1722 г. к Каспийскому морю. В августе русскими войсками без боя были взяты Дербент и Баку. Возможно, император повелел доставить в Петербург, в свой любимый парадиз, понравившийся ему обилием красивых раковин белый песок, раковины и груды окаменевшего ракушечника. В последующие годы астраханский губернатор А.П. Волынский не раз присылал на судах в столицу «фонтанный камень» и морские раковины. Во всех фонтанах в Летнем саду встречены камни ракушечника с берегов Каспия. Но ничего подобного не обнаружено при наших раскопках петровских фонтанов в Петергофе, Ораниенбауме и Стрельне. Остается сожалеть, что при воссоздании фонтанов реставраторы не использовали найденный при раскопках окаменевший ракушечник. Надеемся, что на следующем этапе реставрационных работ аналогичный камень будет доставлен из Баку.

Фонтан «Пирамида

Раскопки на четвертой площадке Главной аллеи преподнесли сюрприз. На всех известных планах Летнего сада на этом месте показан восьмигранный фонтан, а в действительности оказалось, что изначально бассейн имел форму квадрата и лишь позднее он был переделан в восьмигранник.

К сожалению, остатки этого фонтана, как и соседнего на Архиерейской площадке, были значительно повреждены позднейшими траншеями. Кладка квадратного фонтана залегает на глубине 0,54 м. Стенки длиной 10,04 м, толщиной 0,37 м (полтора кирпича) сохранились на высоту 0,52 м. Под кирпичным дном толщиной 0,42 м а также с внешней стороны стенок устроен глиняный замок – мощный водонепроницаемый слой кембрийской глины толщиной до 0,7 м.

В сентябре 1724 г. Петр I приказал «пять фонтанов великих на назначенных местах на плане, которые все через сию зиму надлежит по указу заготовить»100. Позднее мы вернемся к этому указу, а пока заметим, что один из этих «великих» был квадратный фонтан, поставленный архитектором Земцовым на четвертой площадке Главной аллеи в 1725 г., уже после кончины императора. Взошедшая на престол Екатерина Алексеевна приказала проект переделать. Об этом узнаем из рапорта Земцова, который в 1728 г. по требованию Канцелярии от строений представил ряд чертежей «за подписанием руки блаженным и вечно достойные памяти Его Императарскаго Величества и Ея Императарскаго Величества». К этому документу мы не раз вернемся, а пока отметим, что в своем перечне Земцов указал «чертеж фантаны четверогранной в дороге против грота, которую по сему чертежу мнение изволила иметь Гдрня Императрица переделать, чтоб была наподобие пирамиды»101.

Вероятно, в память о скончавшемся горячо любимом супруге Екатерина в 1725 г. повелела повторить в Летнем саду три наиболее известных петергофских фонтана: «Коронный» в Монплезирском саду, «Фаворитку» и «Пирамиду». Последний имел практически такие же размеры, как летнесадовский: 11 х 11 м. Его построил Микетти в 1721–1722 гг. и перестроил Земцов в 1725 г. Во времена Анны Иоанновны фонтан «Пирамида» в Летнем саду был полностью переделан, точнее сказать, на его месте был поставлен бассейн другой формы. В описи Летнего сада 1736 г. о новом фонтане сказано: «Осмигранной же, вода играет из одного места, в нем пол выслан, а стены обложены плитками российскаго мармора. Ключей медных два».

Два фонтана один над другим: квадратный нижний и над его остатками восьмигранный верхний «Пирамида». 2010 г.

Первый фонтан был разобран лишь в той мере, в какой он мешал устройству над ним нового водомета: выходящие за пределы восьмигранника углы квадратного бассейна были просто засыпаны грунтом. Длина грани восьмигранного фонтана по наружному обмеру составляет 4,26 м. С учетом профилированного карниза длина грани была ровна 2 сажени (4,32 м). Дно облицовано плитами путиловского известняка. В документах этот камень называется «российским мрамором». Речь об этом загадочном камне впереди. В шурфе, заложенном по оси Главной аллеи у северного борта фонтана, на глубине 1,2 м обнаружены две параллельные нитки водопроводов с чугунными трубами. Одинаковые по длине (1,29 м), но разные по размерам диаметра, они предназначались для квадратного фонтана (диаметром 8 дюймов – 203 мм)идля восьмигранного фонтана (диаметром 6 дюймов – 52 мм). За пределами фонтана труба меньшего диаметра присоединена к свинцовой трубе, а труба большего диаметра заглушена – прикрыта двумя кирпичами.

Чтобы не слишком нарушать хронологию, продолжим рассказ о фонтанах в следующей главе.

 

Павильон «Грот»

Вновь обратимся к распоряжению Петра I от 2 мая 1714 г.: «В огороде сделать грот с погребами и ватеркунштом, о чем препорцию взять у Боудиректора, о которой уже ему приказано»102. Можно понять, что чертежи Грота у Шлютера уже были готовы и оставалось только взять у него «препорцию».

Грот обещал стать главной достопримечательностью резиденции, и, несомненно, проект павильона был в числе первых, сделанных Шлютером в России. Место для Грота было выбрано на берегу Фонтанки, на границе Первого и Второго Летних садов. В январе 1715 г. в наказе князю А.М. Черкасскому «о строении в будущее лето» Петр I писал: «в огороде грот… зделать по указу», в октябре напоминает: «в Летнем доме грот достраивать»103. Если уже 6 мая 1715 г. А.М. Черкасский приказывал: «отправь медников и паяльщиков для паяния свинцовых и медных труб в грот», то, скорее всего, павильон был заложен в 1714 г.104 Его строительство было доведено до карниза, когда Леблон, пользуясь данными ему Петром правом, остановил работы. Маттарнови подал в Канцелярию от строения красноречивую жалобу: «Я по моей совести не могу молчать, егда так долго у грота с августа месяца прошлого года не работали, и ныне многие непристойные дела и задержание работам чинят нарочито, а мое описание, чертежи и модели за глупо ставили, и покойный Шлютер как фундамент выискал, я так и работать велел, а ныне без всякого розыскания такую простую вещь в продолжительность поставить»105.

Умно защищается Маттарнови: фамилию своего обидчика не называет, но Меншикову ясно, под «чьим игом в такой конфузии» он жить не желает. Маттарнови ведет стройку по проекту Шлютера, утвержденному Петром I, так над кем потешается тот, кто «за глупо ставит» его описание, чертежи и модели? Жалобы на французского архитектора шли к генерал-губернатору Петербурга со всех сторон. Меншиков был раздосадован и обескуражен. Приезжая знаменитость все критикует, а государь при отъезде в Европу велел работы вести «с поспешанием». Самовольно решать конфликты Меншиков опасался. Ему оставалось писать Петру, и он искусно интриговал, выставляя Леблона перед царем человеком способным, но тщеславным и конфликтным, из-за чего неизбежна задержка в работах.

Как помним, Леблон сочинил проект переделки Летнего сада к ноябрю 1716 г. и составил к нему пояснительную записку («Меморию»), в которой писал: «Мне мнитца, что весьма надобно окончить гроту, начатую по чертежу, как я зделал»106. К сожалению, упомянутый чертеж не сохранился, но в нашем распоряжении есть генеральный план Летнего сада, составленный Леблоном, полагаем, в 1718 г.107 На нем Грот показан в аксонометрии, и можно составить некоторое представление о замысле Леблона. Так, архитектор предложил вместо большого купола завершить павильон высоким барабаном с небольшим куполом, на боковых фасадах вместо угловых колонн поставить четыре пары сдвоенных колонн. Однако государь сие не одобрил: «У грота в Летнем доме кровле по Леблону не быть, а быть как у Маттарновию»108. Но мы увидим, что язвительная критика Леблона отчасти достигла цели. Чертежи и модели Маттарнови до нас не дошли, за исключением двух его рисунков великолепных ваз. Подпись под рисунком гласит: «Оная фаса будет из земли зделана и большая чаша в которую вода будет из земли зделана из свинцу что изъявлено на прошпекте Q. Высота 5 футов». На втором рисунке аналогичная надпись с припиской: «Будут в гроте»109.

В архиве сохранилось то самое «Описание нового гротного строения как внутри, также и на водной стороне», которое Леблон «за глупо ставил»110. В помещениях Грота предполагалось поставить многочисленные аллегорические статуи: «Правда с весами и заповедями на доске», «Смирение» в виде младенца и летящего орла, «Добродетель, прогоняющая Ненависть», «Вулкан с пучком стрел», четыре «Гения – времена года», статуя «Храбрость», рядом – «Меркурий» и «Геркулес, побеждающий Цербера». В одной из ниш стояли скульптуры, изображающие «Разум» и «Смирение», над дверью – «Премудрость» и «Слава» со своими обязательными атрибутами – венком из звезд и трубой в руке. И еще для этого зала ожидали из-за границы четыре фигуры «…как умерший Шлютер дал»111. Последние слова явно свидетельствуют, что выбор статуй принадлежал Шлютеру. Н.Д. Кареева установила, что большинство фигур заимствовано из книги ученика и помощника Шлютера Пауля Декера «Княжеский архитектор»112. Эта книга 1711 г. издания была в личной библиотеке Петра I. Из нее художник Георг Гзелль черпал сюжеты для живописных плафонов в покоях Летнего дворца113. Забегая вперед, отметим, что ничто из перечисленного не было установлено в Гроте, и в этом, вероятно, прямая заслуга Леблона.

Исследователь В.Г. Долбнин считает, что подлинным автором заложенного павильона был не Шлютер, а Маттарнови114. Якобы Шлютер предложил «довольно ординарный проект грота, близкого к естественному. Из найденных документов мы узнаем, – продолжает В.Г. Долбнин, – что грот „умерший Шлютер мыслил, чтоб как каменная гора было видно“». Якобы Маттарнови, указав на недостаток нужных материалов, почел этот замысел нереальным, и даже уличил Шлютера в «неумении приспособить сооружение к невскому ландшафту». Последний довод явно заимствован из арсенала наших градозащитников. Здесь явное недоразумение. Шлютер отнюдь не предлагал придать павильону вид каменной горы. Он задумал «гору» для центральной фонтанной скульптуры «Квадрига Нептуна». Сохранился чертеж М.Г Земцова 1727 г. с изображением продольного разреза Грота, на котором видна эта «гора» с пещерой, из которой выглядывает лев.

В экспликации к чертежу сказано: «№ 3. Статуа нептунова вызолочена на колеснице с ево лошадми на горе устроенной из различных камней и раковин превеличайших, под которой в пещере изображение льва, и вся оная гора обогащена игранием воды». Именно эту «гору» предлагалось уменьшить в размерах, что и было сделано.

В августе 1718 г. А.М. Черкасский известил Петра, что «в гроте погребы все зделаны с цементом, наверху болшие гзымзы (карнизы) все положены, ныне заливаются своды, все покрыты досками и засмолены, ныне палубы свинцовые заливаются и бассейны делают, внутри обе палаты по сторонам штукатурою работою помазали и на одной половине начали раковинами убирать. Новую машину аглинскую ставят у фантаны и дней в семь будут пробовать… Свинцового литья мастер Корнелиус Гарли из свинцу льет трубы в Летний дом Царскаго Величества к фантану и Гроту и на поварню и в басен льет свинцовые доски»115.

Из документов известно, с кем именно были заключены контракты на отделочные работы. Д. Трезини подписал расчет с артелью вольнонаемных каменщиков Андрея Андреева «с товарищи» за поставку в Грот колонн с капителями «круглыми из белого камня»116. Каменщик Федор Борисов в 1718 г. подрядился «при Летнем доме грот с лица вымазать как надлежит в отделку, також внутри поставить капители и базы. В одной полате пол выстлать марморными плитками»117. Опытный итальянский мастер Марк Фашин (Марко Пассина)118 «в гроте пол марморовый делает». Резьбой по камню занимался «иноземец рещик Кондрат с русскими», а «штукатурную работу» делал «другой Кондрат с русскими». Оба «Кондрата» хорошо известны: резчик по камню – это Конрад Ган, а «штукатур», выполнявший на фасадах и в интерьерах сложные лепные работы, – скульптор Ганс Конрад Оснер.

М.Г Земцов. Павильон Грот. Продольный разрез. 1727 г. (?)

Архивные документы донесли имена и других мастеров. В апреле 1719 г. каменщик «Дирк Фанамберс» (Дирк ванн Аммерс-старший) «у фантана грот погреб зделал»119. К «живописной работе» 18 августа 1719 г. приступил «живописец Еоргий Езель» (Георгий Гзелль, автор двух подписных плафонов в Летнем дворце Петра I). Железные ворота при входах делал «артиллерийской кузнец Марк Риер», резьбой по дереву занимался «иноземец рещик Кашпер Москов» (Каспар Москопф)120. Он же делал «круглые окончины в грот»121.

Леблон скончался в феврале 1719 г., в ноябре того же года умер Маттарнови. Руководство строительством взял на себя Д. Трезини, имя которого в связи с постройкой Грота не упоминается в литературе. Но уже в 1720 г. его, обремененного многими работами в Петербургской крепости и на других объектах, сменил Микетти. В 1720 г. в рапорте об отделке интерьеров Грота сказано, что у той работы «штокоторов восемь и оными ставлено в гроте в шести местах раковин и что поставили исчислить невозможно»122. Работа по облицовке стен раковинами оказалась одной из самых трудоемких.

К закупке заморских раковин приступили еще в 1716 г. В тот год кабинет-секретарь А. Макаров писал своим корреспондентам при европейских дворах П. Беклемешеву и С. Рагузинскому: «По получении сего ищите купить разных родов раковин, которыми убирают гроты, и устричных, и других разных родов, которых привозят из средитеренскаго моря числом тысяч до десяти»123. В повторном письме Макаров просит купить от пяти до шести тысяч раковин, «которые водятца близ Неаполя, также в Ливорно и в Венеции бывают привозные из других итальянских городов»124. Маттарнови сопроводил это требование рисунком раковин девяти «разных родов»: морское ушко, каури, морской гребешок, наутилус, тридакна и др.125

Раковины из раскопок в Летнем саду. 1977 г.

Рисунок был послан голландскому резиденту Бранту, который обратился с просьбой к владельцам Ост-Индийской компании «о вывозе раковин и рожков против дома Его Величества»126. В ответ дирекция Ост-Индийской компании подарила русскому царю семь ящиков индонезийских раковин с Индийского океана. В 1717 г. лондонский купец Спильман доставил в Петербург для грота большое число атлантических устричных раковин127. В том же году был заключен договор с «токарем и раковишником» Андреа Альбертцем128. Еще и в 1720 г. этот мастер не закончил отделку Грота. В свое оправдание он подал «доношение… о прежде бывшей и о не имение после того работников, с кем бы работу отправлять». Его помощники были отправлены в Петергоф к отделке раковинами гротов на Большом каскаде. Мастеру вернули его «раковинного чищения подмастерья» Макара Андреянова. Последний потребовал «для чищения раковин, которые даны ему для починки в Грот, також и к новому фантану (Гербовому), разных материалов… водки крепкой 20 фунтов, наждаку 10 фунтов, трепил паст 1 фунт, ведер для носки воды, да дров для топления чугунной печи полсажения, холста для оттирки раковин и на запал 20 аршин»129.

Камер-юнкер Ф.В. Берхгольц, посетив 21 июня 1721 г. Летний сад, записал в дневнике: «.строится новый грот, который снаружи уже почти совсем готов, но внутри не сделано еще и половины того, что предположено сделать. Он будет очень красив и великолепен, потому что для покрытия его стен и потолка назначается бесчисленное множество разных превосходных раковин, приобретение которых стоило больших издержек»130.

В Летнем саду во время наших раскопок в 1974–1978 гг. фонтанов и Большой каменной оранжереи найдены раковины 34 видов.

Среди них есть тропические с берегов Тихого, Атлантического и Индийского океанов и те, что водятся в Средиземном, Каспийском и Северном морях131. Встречены раковины с берегов рек Средиземноморья, а также озерные, доставленные по архивным сведениям, с «Ильмень-озера». Раковины специальным образом обрабатывались: их очищали, обрезали и обтачивали. При раскопках в Летнем саду и в Нижнем гроте Большого каскада в Петергофе обнаружены створки устричных атлантических раковин, у которых были обточены края и срезана верхушка со спинки. В створках дырочки от гвоздиков, а в некоторых уцелели даже мелкие гвоздики или обломок проволоки. Из искусно подобранных раковин создавались декоративные гирлянды и панно. Уложенные друг на друга наподобие рыбьей чешуи, они сплошь покрывали поверхности стен и сводов. В 1920 г. эпидемия устричного вируса погубила в Атлантике основные массивы плоской устрицы, чьи раковины имели красивую округлую форму. Нам говорили специалисты, что находки археологами этих раковин представляют большой интерес.

В июле 1721 г. корабль из Голландии доставил 76 ящиков со свинцовыми отливками для Грота. Заказ на изготовление скульптуры сделал еще Маттарнови, а принимал партию Микетти, который засвидетельствовал, что все из доставленного сделано «против чертежа и описания, сочиненного от Маттарновия»132. В приложенных описях было указано, что находится в ящиках: для большой ниши в центральном зале – скульптуры «царь с вилами» и «морские лошади», «два морских бога», «две престольные штуки», «престол», «одна медная корона с двуглавым орлом». В том же зале для «шести малых ниш – шесть морских нимф, шесть зеркальных рам, восемь дельфинов и пятнадцать раковин – все свинцовые». Для двух боковых залов для оформления пристенных каскадов в нишах прибыло «четыре младенца на дельфинах», «четыре раковины свинцовые», «четыре рамы», «два лебедя свинцовых», «два верхних дорожников», «четыре медных вызолоченных раковины»133. Как видим, Маттарнови изменил первоначальный проект скульптурного убранства Грота. Это произошло уже после возвращения в октябре 1717 г. Петра I из Европы, возможно, по предложению Леблона, который резко раскритиковал проект Шлютера.

Скульптура центрального каскада – «квадрига Нептуна» – чем-то не понравилась Петру, приказавшему установить вместо присланного «царя с вилами» временные «гипсовые фигуры». Лишь в июле 1723 г. поступило распоряжение «о четырех мошкар свинцовых нептунова». Предстояло заменить гипсовые на свинцовые: «понеже гипсовые повредица и впредь не будут прочны»134. В борьбу за выгодный заказ вступили скульптор К.-Б. Растрелли и «литейщик» Франц Вассу. Последний предложил более низкую цену и победил. «Сего мая 15 дня, – читаем в документе, – по Его императоскаго величества указу и по определению Канцелярии от строений велено по чертежу в Грот Летняго дома Его императоскаго величества вместо гипсовых фигур свинцовые Нептуноса и четыре машкоры зделать, тем фигурам модели вылить и вычестить, зделать со всем в отделку самым добрым и искусным мастерством литейнаго дела мастеру Францу Вассу ево людми против того чертежа из казеннаго свинца и алебастра, ценою за дело тех фигур и моделей дать ему 140 рублев. Майя 20 дня 1724 году. Иван Румянцев»135. (Растрелли просил за работу 150 руб.) В тот же день был заключен контракт, по которому мастер обязался «вместо гипсовых фигур свинцовые Нептуноса и четыре машкоры сделать самым добрым и искусным мастерством» 136. Под «машкорами» подразумевались четыре полуфигуры скачущих лошадей. В апреле 1723 г., не дожидаясь, когда изготовят свинцовую скульптуру,

Микетти затребовал 100 тетрадей листового золота на золочение «в грот фигур». Для 100 тетрадей из 10 листов требовалось 100 голландских золотых червонцев, каждый весом по 10 граммов. Изготавливал тетради «сусального дела мастер» Иван Уваров. Известно даже имя «купецкаго человека» Ивана Иванова, в лавке которого на Гостином дворе у Мойки были куплены червонцы137. Золотил свинцовую скульптуру «живописец Александр Захаров» со своими «русскими помощниками»138. В 1723 г. тот же Захаров исправлял пострадавшую от протечки живопись на сводах павильона139.

В 1719 г. в Грот для мощения полов из Голландии доставили 458 черных и белых мраморных плит140. В апреле 1723 г. Петр I отдал распоряжение купить дополнительную партию мраморных плит141. К лету Грот предстал перед посетителями во всей красе. В июне 1723 г. Берхгольц, пораженный разительными переменами в саду за два года, записал в дневнике: «Преимущественно хорош грот, изукрашенный весь большими натуральными редкими раковинами, кораллами и тому подобными вещами, которые все очень искусно подобраны и соединены одним французом. В этом гроте расставлены также разные прекрасные статуи, устроены многие маленькие водометы и помещен орган, который приводится в действие водою и очень мило играет». Над устройством каскадов, фонтанов и водного органа трудилась команда фонтанного мастера П. Суалема.

Полностью отделочные работы были закончены в 1724 г.142 И в том же году Земцову получил распоряжение изготовить новую модель Грота. Выполненная в 1715 г. модель Маттарнови устарела, так как интерьеры были изменены. «Архитектурный гезель Михайло Земцов требовал словесно для модели грота в Летнем доме, которую велено делать ему Земцову, столяру двух человек»143. О том, что модель была изготовлена, свидетельствует просьба от 9 апреля 1734 г. забрать модель Грота «из казенных полат»144.

До нас дошли исполненные в 1726–1727 гг. в мастерской Земцова план, садовый фасад и продольный разрез Грота.

Земцов, в меру своих способностей рисовальщика, старался быть точным в изображении мельчайших декоративных деталей. Одноэтажный павильон увенчан высоким куполом с восьмигранной башенкой-фонариком. В плане Грот представлял собой прямоугольник размером 21,5 х 13,5 м, со слегка выступающей креповкой в центральной части, причем креповка со стороны Фонтанки более выражена. В павильоне всего пять помещений – центральный большой почти квадратный зал 8 х 8,3 м и два боковых квадратных зала меньшей площади. Все три зала связаны между собой такими широкими – во всю стену! – арочными проемами, что в плане анфилада представляет собой как бы единое, лишь слегка расчлененное пространство. Каждый зал имел свой отдельный вход со стороны сада. С набережной Фонтанки единственный центральный вход вел в коридорчик, который связывал между собой небольшие угловые помещения с окном на реку. Из этих помещений был проход в боковые залы. Такова простая строго симметричная планировка Грота. Кроме чертежей Земцова известно еще несколько изображений Грота, благодаря которым можно составить точное представление о его внешнем виде. Наиболее детально он изображен на гравюре с рисунка М. Махаева 1745 г., и на аксонометрическом плане Сент-Илера, составленном около 1770 г. Рисунок Махаева особенно ценен тем, что он единственный, на котором здание запечатлено со стороны Фонтанки.

Невозможно догадаться, что этот очаровательный садовый павильон представляет собой грот. В отличие от речного, садовый фасад декорирован в духе «дикой природы»: дверные и оконные проемы обрамлены глыбами туфа; кольца туфа на колоннах имитируют наросты кораллов. Решение фасадов настолько разное, что можно предположить: первоначальный проект подвергся переработке со стороны Маттарнови или Леблона. На самом деле, автор у павильона один – Андреас Шлютер, а своеобразная трактовка фасадов объясняется тем, что «морской» грот как бы встроен в садовый павильон.

М.Г. Земцов. Павильон Грот. Садовый фасад. 1727 г. (?)

Павильон Грот со стороны Фонтанки. Фрагмент гравюры Г.А. Качалова с рисунка М.И. Махаева «Проспект по реке Фонтанке от грота». 1756 г.

Авторы книги «Летний сад» О.Н. Кузнецова и Б.Ф. Борзин в крайне небрежном описании Грота допустили множество неточностей. Непонятно, на чем основано утверждение, что над залом возвышался «стеклянный купол». Неверно, будто бы «массивные стены красного кирпича по углам украшали русты». Нет угловых рустов, а кирпичные стены были оштукатурены, и как показано у Махаева, окрашены в три цвета: белый, коричневый и желтый. В ходе раскопок 1997 г. обнаружен фрагмент штукатурки «коралловой» фактуры, окрашенный в красно-коричневый цвет, как на рисунке Махаева. Колесницу Нептуна влекут гиппокампы (морские кони), а не дельфины145. Не было в павильоне бюста Петра I. Водяной орган («машина водяная, которая изображает гласы наподобие соловьев») размещалась не в центральном зале, а, как отметил Я. Штелин, в угловом северо-восточном помещении. Авторы считали, будто бы в Гроте стояли многочисленные статуи, упомянутые Маттарнови в его «Описании». На самом деле Петр I, отдав поручение своим агентам о закупке в Италии древних и новых статуй, отказался загромоздить Грот аллегорической скульптурой: в его планы входило разместить в залах коллекцию антиков.

Внимательное изучение чертежа Земцова привело к неожиданным открытиям. Приглядимся: центральный дверной проем закрыт затейливой двустворчатой железной решеткой, украшенной позолоченным изображением солнечного лика и монограммами Петра I – две скрещенные латинские литеры «Р» («Piter Prima»). Они расположены на каждой створке ворот, а над ними – трезубец Нептуна. Монограмма Петра помещена также в огромном лепном картуше на парапете над входом. По сторонам картуша две женские аллегорические фигуры: та, что слева, с копьем и в шлеме, – вероятно, богиня мудрости и справедливой войны Афина, а справа, за спиной у которой пеликан, олицетворяет христианское Милосердие (пеликан, по легенде, вскормил своей кровью ужаленных змеей птенцов). Особенно любопытен затейливый картуш, в котором просматривается очертание Российского герба. В лепных завитушках угадываются стилизованные орлиные головы, а в пышных складках декора – контуры распростертых крыл и растопыренных лап со скипетрами. Большая раковина замещает хвост орла. Другая океанская раковина как нельзя лучше пришлась на место императорской короны. В изобразительном искусстве именно эта «рогатая» раковина традиционно венчает голову Нептуна. Центральное поле картуша занимает овальный щит со знакомым вензелем царя. Заметим, Грот – единственная постройка в резиденции, отмеченная монограммой Петра; на Летнем дворце, например, ее нет. Итак, декоративному картушу с инициалами Петра I придана форма Государственного герба, но с атрибутами морского владыки. К этому добавим, что фигуру Нептуна на центральном каскаде венчала медная позолоченная корона с изображением двуглавого орла. Прозрачная аллегория была понятна современникам: повелитель морей обосновался на берегах Невы. Трезубец грозного бога направлен в сторону Запада; туда же, к Балтийскому морю, неудержимо несется по быстрому течению Невы его колесница!

Благодаря чертежу продольного разреза, можно составить представление о внутреннем убранстве помещений. Главный зал перекрыт высоким эллипсовидным куполом, малые залы – полуциркульными сводами. Стены декорированы рустованными пилястрами и филенками, поверхность которых сплошь покрыта кораллами и раковинами. Приглядевшись, можно различить любопытные детали, например: затейливые капители композитного ордера украшают скульптурные женские головки. Центральное место в главном зале занимает свинцовый позолоченный каскад, помещенный в огромной нише. Бог морей Нептун с трезубцем в правой руке, левой управляет четверкой галопирующих коней с рыбьими хвостами. На рисунке видим льва, припавшего к воде, а по сторонам бассейна – две обнаженные женские фигуры. Потоки воды низвергаются сверху из разверзтой пасти страшных гарпий, примостившихся на волютах разорванного карниза. В двух боковых залах в нишах торцовых стен также стояли многофигурные каскады. В экспликации о них сказано предельно кратко: «№ 7. Фантаны Тритоновы и над ними статуи марморовые» (последние – на крыше Грота).

Сведения о внутреннем убранстве павильона содержатся в описи 1771 г. «О принятых от статскаго советника г-на Россия порутчиком Бусовым марморным фигурам и протчего, которые находятся в гроте…»146. В перечне числятся те же предметы, что были доставлены из Голландии в 1720 г.: «зеркалов позолоченных в свинцовых рамах, вышиною каждое по три, шириною по 1 ХД фута – два, в том числе три разбитых. Нептунос сидящий свинцовый позолоченной в человеческий возраст – 1. Коней морских свинцовых позолоченных, которые токмо спереди, а не целые кони – 4. Статуй, имянуемых Флу (Fluusa – Флора), Фиусок (?), седящих свинцовых позолоченных в препорции человека – 2. Лев свинцовый позолоченный в препорции своего возраста, который языком лочет воду – 1. Немпорин (от греч. nymphe – нимфы) в женском образе морских свинцовых позолоченных, ис которых бежит вода – 6. Отроков, сидящих с дельфинами свинцовых позолоченных, ис которых вода бежит, вышиною каждой по 1 У2 фута – 4. Отроков морских свинцовых позолоченных, ис которых вода бежит, вышиною каждой по 2 У2 фута – 2. Птиц летящих свинцовых позолоченных, каждая величиной по два фута, ис которых бежит вода – 4. Голов сатировых свинцовых позолоченных, ис которых вода бежит – 2. Мармор ж, величиною в человеческою препорцию, стоят перед гротом в окнах – 2: Плато (Платон), Импетоклес (Empedokles, Эмпедокл). Басейнов новозделанных белаго мармора – 6. Около столбов мармовых плинтусов и базов по сороку, всего 80. Дельфинов позолоченных свинцовых, ис которых вода бежит, – 12».

Почти все перечисленное можно разглядеть на чертеже Земцова. В боковых залах на верху каскадов сидит, свесив ножки, одна из трех загадочных «немпорин», по-видимому, морских нимф. Остальные две нимфы находились по ее сторонам. Ниже на уступчике примостились два «отрока» с дельфинами (виден только один и без дельфина). А еще ниже в бассейне стоит «отрок морской»: тритон, трубящий в морскую раковину – рожок. Под верхним бассейном помещена голова сатира, из которой в нижний бассейн, как сказано в экспликации, «вода бежит». К сожалению, не нашлось места на чертеже Земцова лебедям. Как помним, «два лебедя свинцовых» упомянуты в перечне доставленных из Англии свинцовых фигур, заказанных Маттарнови, но в описи 1771 г. говорится о четырех свинцовых птицах. В центральном зале, кроме каскада, в шести полуциркульных нишах размещались в бассейнах позолоченные фигурки «отроков-тритонов». Запрокинув головы, они трубят в раковины – водометы. В экспликации сказано, что «позади фонтанов тритоновых… зеркала зделаны великие в золоченых рамах». Изначально их было шесть, но к 1771 г. уцелело лишь пять, причем три оказались разбиты. Зеркала такого большого размера – 3 х 1,5 фута – представляли собой исключительную ценность.

Современники отмечали, что стены Грота украшены драгоценными раковинами и самоцветами. На чертеже даже можно различить, какие именно раковины шли в дело. Так, декоративные панно на стенах покрыты створками гребешков и устричных раковин наподобие рыбьей чешуи. В отделке пилястр использованы длинные конусообразные рожки, а русты на пилястрах украшены одной и двумя самыми крупными и дорогими океанскими раковинами. Гирлянды из створок отделяли архитрав. Поверхность сводов сплошь покрыта живописным сетчатым орнаментом все из тех же раковин. Зрителям они казались настоящими. Современник, секретарь прусской миссии в России И.-Г. Фоккеродт, будучи невысокого мнения об архитектурных вкусах Петра I, писал: «Грот выложен самыми дорогими раковинами, каких, может быть, нельзя и найти в Европе в таком множестве и в одном собрании. Но все так пригнано и втиснуто одно в другое, что красоту одной раковины затемняет другая и из целого не выходит ничего верного природе, что могло бы принести удовольствие взору»147. Суждение Фоккеродта отражает его личный вкус; взыскательный критик недоволен тем, что в отделке Грота слишком много изощренного искусства и «ничего верного природе».

Можно представить, какое сильное впечатление производил интерьер Грота. Как указывалось, все три зала с огромными, во всю стену, проемами представляли собой единое слегка расчлененное целое. Посетители попадали из сада в центральный хорошо освещенный зал, который казался еще светлее, оттого что смежные с ним помещения погружены в полумрак. Свет проникал из дверного проема, но главным образом из стеклянного светового фонарика на вершине купола. Световые пятна играли на внутренней поверхности расписного свода. Отраженные в зеркалах лучи преломлялись в потоках воды, высекали искры из фонтанных струй, поджигали драгоценные камни и створки перламутровых раковин. Сверкала золотом скульптура, сталактиты из туфа и стебли кораллов отбрасывали причудливые тени на белый мрамор античных статуй. Но в боковые залы свет пробивался с трудом через дверной проем, забранный декоративной густой решеткой и через небольшое верхнее круглое окошко, загроможденное стоящим в проеме бюстом древнегреческого философа. В полутьме этих глухих помещений рассеянный свет затевал свою волшебную игру в отблесках воды, золота, перламутра и мрамора. Зеркала производили сказочный эффект – в них отражались спина мальчика-тритона и полукружие фигурного бассейна в форме раковины. Создавалась иллюзия, будто цельная фигура стоит посередине раскрытой двухстворчатой раковины. Зеркала установлены напротив друг друга, и потому, в какую сторону не смотри, увидишь себя, идущего себе навстречу на фоне бесконечно убегающих рядов фонтанов. Соловьиные трели спрятанного в отдельном помещении водного органа перекрывали шум каскадов и фонтанов. Дематерилизация пространства, сотканные из света стеновые завесы, иллюзорная игра зеркальных отражений, движение воды, естественный звук водных струй в сочетании с волшебным звучанием органа – все в интерьерах Грота почерпнуто из арсенала приемов мастеров барокко.

В 1737 г. академик Якоб фон Штелин отметил, что «на фасаде Грота внизу две группы белого мрамора в натуральную величину: 1. Кимон, которого его дочь кормит грудью. 2. Манлий Торкват, отрубающий голову своему сыну»148. Эти скульптурные группы стояли перед Гротом. Древнеримский гражданин Кимон (I в. н. э.) был за какое-то преступление приговорен к голодной смерти. Его дочь Перо, мать грудного ребенка, кормила в тюрьме отца грудью. Тронутые самоотверженностью дочери, римляне простили отца и дочь. Рубенс и другие голландские художники писали картины на популярный сюжет «Отцелюбие римлянки». Их мог видеть в Амстердаме Петр, и уж, конечно, он знал эту знаменитую историю. Римский консул Манлий Торкват, спасший Рим от галлов в 387 г. до н. э., своей рукой казнил предателя-сына. Поразителен выбор сюжетов! Вне сомнения, его сделал при заказе скульптуры сам Петр, глубоко уязвленный изменой царевича Алексея.

Грот. Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Как же решалась проблема подачи воды к каскадам, фонтанам, водному органу? П.А. Спышнов считал, что в одном из помещений Грота была установлена доставленная из Лондона паровая машина, которая подавала воду на крышу, где были устроены свинцовые бассейны149. На самом деле доставленная из Англии паровая машина была установлена в 1718 г., не в павильоне, а в водовзводной башне, построенной на берегу Фонтанки рядом с ним. Сомнительно, чтобы своды могли выдержать тяжесть наполненных водой свинцовых бассейнов.

В поисках разгадки устройства водного органа в Летнем саду Н.Д. Кареева обратилась к книге из личной библиотеки Петра I «Причины движущихся сил», изданной во Франкфурте в 1615 г. Автор, французский инженер-гидравлик Соломон де Каус, подробно описал несколько способов, как использовать энергию искусственного водопада, как изготовить водные органы и заставить механических птичек издавать соловьиные трели.

Ссылаясь на документ, Н.Д. Кареева установила, что воздух к трубкам органа подавался с помощью кожаных мехов. В 1741 г. «обер-мастер колокольной игральной музыки» Яган Христофор Ферстер, создатель водных органов в Петергофе, привлекался к ремонту мехов органа летнесадовского Грота150. В 1925 г. в ходе ремонтных работ в подполье павильона обнаружены кирпичные коллекторы, несомненно имевшие отношение к фонтанам. Их изучение могло бы разрешить загадку, каким образом из закрытого помещения удалялась масса воды. Но, к сожалению, здание до сих пор досконально не изучено реставраторами.

Петр I задумал Грот как своеобразный музей античной скульптуры. Я. Штелин составил схематический план павильона, на котором отметил местонахождение всех двадцати шести статуй и бюстов151. Против девятнадцати Штелин указал в своей описи «антики». Записки Штелина о скульптуре в России опубликованы и тщательно проанализированы исследователями152. Наряду с антиками как особая ценность хранились в Гроте несколько фигур нового времени. Среди них «Амур и Психея», работы, как полагал приобретший скульптуру Ю.И. Кологривов, самого кавалера Бернини. Но если Петр I считал, что исключительно ценная скульптура должна стоять в помещении, то до самого последнего времени она находилась в саду на открытом воздухе, а в Кофейном домике размещались сотрудники Летнего сада.

В настоящее время в Кофейном домике вновь, спустя 100 лет, открылась кофейня. Реставраторы в двух местах на стенах сделали небольшие раскрытия на месте заложенных ниш, где когда-то стояли фонтаны с позолоченной скульптурой отроков-тритонов. Но, конечно, надо было раскрыть хотя бы одну полуциркульную нишу целиком, чтобы ее могли заметить посетители.

Примечания

1 Пушкин А.С. История Петра I // Соб. соч. в 10 т. Т. 9. М., 1965. С. 399.

2 Там же. С. 391.

3 Собрание Камер-фурьерских журналов. Камер-фурьерские журналы 1695–1817: в 100 т. Факсимильное издание 1855 года. СПб., 2009. Т. 4. С. 13.

4 Архив СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. Ед. хр. 88. Л. 54; Кол. 238. Оп. 2. Ед. хр. 276/43. Л. 1–2.

5 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. (480/1423). Ед. хр. 3. Л. 183.

6 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 791, 795.

7 Дубяго Т. Б. Русские регулярные сады и парки. Л., 1963. С. 78–79; Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград: энциклопедический справочник / гл. ред. Б.Б. Пиотровский. Л., 1992. С. 293.

8 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 53. Л. 482–487.

9 Там же. Ед. хр. 50. Л. 328–330.

10 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 44. Л. 69, 70.

11 Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 185 (ссылка на Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. Л., 1982. С. 32).

12 Собрание Камер-фурьерских журналов. Т. 4. С. 103.

13 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. М., 1902. Т. 1. С. 151.

14 Малиновский К.В. Доминико Трезини. СПб., 2007. С. 50.

15 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 96. Л. 104.

16 Анисимов Е. Поучительные истории: Жан Батист Александр Леблон // Неприкосновенный запас. 1999. № 3 (5).

17 Моня В. Ропша. СПб., 2007.

18 Штелин Я. Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России. М., 1990. Т. 1. С. 203.

19 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 32. Л. 876.

20 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. СПб., 2008. С. 134. Сноска на: РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 26. Л. 480.

21 Собрание Камер-фурьерских журналов… Т. 4. С. 117.

22 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 40. Л. 903.

23 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 4. 1717 г. Л. 72.

24 Там же. Л. 136. В январе 1719 г. «Отпущено в Летний дом на решетки к четырем рощам в ведение… Федора Шатилова пилованных досок 6500 брусков».

25 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 13. 1724 г. Л. 52: Указ УА. Синявину: «Синию глину ис Питергофа на судах, какие порожние будут отходить, нагружать и увозить немедленно, складывать при Летнем доме за ветлами».

26 В 1720 г. 8 июня «Их Величества гуляли в обоих огородах и были Министры» // Собрание Камер-фурьерских журналов. Т. 4. С. 23.

27 В описи 1736 г. сказано, что во Втором Летнем саду «нужников столярных досчатых пять по Фонтанке и Мойке речкам» (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 199 об.).

28 Там же. Ед. хр. 54. Л. 966; О наказании кнутом крестьян, бежавших с работ (Там же. Оп. 3. Ед. хр. 11. 1719 г.).

29 Коренцвит В.А. Отчет об археологических исследованиях на территории бывшего кладбища у Сампсониевского собора в 1986 г. Л., 1987 // КГИОП. П. 28. Н-2122.

30 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр.17. Л. 716.

31 Там же. Ед. хр. 10. Л. 191, 192.

32 Там же. Ед. хр. 10. Л. 193.

33 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 73. Л. 422.

34 Коренцвит В.А. Петергоф, каким его хотел видеть Петр I. (Ансамбль Оранжерейного сада по данным археологических раскопок) // Петровское время в лицах. Гос. Эрмитаж: Материалы науч. конф. СПб., 2011. С. 186–199.

35 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 38. Л. 331, 333.

36 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 39. Л. 201.

37 Там же. Ед. хр. 56. Л. 81; РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 195. Л. 153.

38 Там же. Кн. 34. Л. 116.

39 Коренцвит В.А. Какой высоты были фонтаны в Летнем саду? //Реликвия. Реставрация, консервация, музеи. 2009. № 20. С. 58–60.

40 ПБПВ. СПб., 1893. Т. 3. С. 528.

41 Там же. С. 1053.

42 ПБПВ. СПб., 1900. Т. 4. Вып. 1. С. 263.

43 Там же. С. 283.

44 ПБПВ. Пг., 1918. Т. 7. Вып. 1. С. 511–512.

45 Там же. С. 145.

46 ПБПВ. М.; Л., 1952. Т. 9. Вып. 1. С. 24.

47 Точное известие о новопостроенной его царским величеством Петром Алексеевичем на большой реке Неве и Восточном море крепости и городе Санкт-Петербург // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I… С. 52.

48 Анисимов Е.В. Царь и город. СПб., 2004. С. 203; Петербург времен Петра Великого. СПб., 2010. С. 295.

49 Пыляев М.И. Старый Петербург. СПб., 1889. С. 58.

50 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца… Т. 1. С. 141.

51 Там же. С. 151.

52 Башуцкий А.П. Панорама Санкт-Петербурга. СПб., 1834. Ч. 3.

53 Шарымов А.М. Предыстория Санкт-Петербурга… С. 337.

54 РГИА. Ф. 490. Оп. 1. Ед. хр. 862. Кн. 10. Картон 5505. Л. 417, 457.

55 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 412. Л. 181.

56 Точное известие о новопостроенной… крепости и городе Санкт-Петербург. С. 52.

57 В литературе устройство Карпиева пруда ошибочно относят к 1714–1716 гг. // Кареева Н.Д. Летний сад. Возрождение. СПб., 2012. С.17.

58 Успенский А.И. «Новые Летние палаты» // Художественные сокровища России. СПб., 1903. Т. 3. С. 110; Caus S., de. Hortus Palatinus a Friderico rege Boemiae electore Palatino Heidelbergae exstructus. S. 1. 1620.

59 Воронихина А.Н., Калязина Н.Б., Коршунова М.Ф., Петрова Т.А. Архитектурная графика России. Первая половина XVIII века. Собрание Эрмитажа: Науч. каталог. Л., 1981. С. 86–87.

60 Внутренний быт русского государства с 17-го октября 1740 г. по 25 ноября 1741 г. по документам, хранящимся в Московском Архиве Министерства юстиции. Верховная власть и императорский дом. М., 1880.

61 РГАВМФ. Ф. 293. Оп. 1. Ед. хр. 253. Л. 142. «Об изготовлении в Ревеле каменных тумб и чаш к фонтанам и капителям к палатам Государя» в 1715 г.

62 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 28. Л. 66 об.

63 Коренцвит В.А. Загадка Староневского // Санкт-Петербургские ведомости. 2014. 31 янв.

64 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 1. Л. 3 (копии указов Петра I).

65 РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Ед. хр. 3. Л. 94.

66 РГАДА. Ф. 9. От. 1. Ед. хр. 57. Л. 44.

67 Там же. Л. 573.

68 Там же. От. 2. Ед. хр. 46. Л. 344 об.

69 РГИА. Ф. 490. Оп. 1. (484/1446). Ед. хр. 862. Кн. 5. Картон 5492. Л. 776.

70 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 68а. Л. 386.

71 Там же. Л. 388.

72 Там же. Ед. хр. 44. Л. 1357.

73 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 41. Л. 613.

74 Там же. Л. 611 об.

75 Там же. Л. 613.

76 Микишатьев М.Н. Вокруг Литейного. Прогулки по Литейной части. СПб., 2008. С. 181.

77 Богданов А.И. Описание Санкт-Петербурга. 1749–1751. СПб., 1997. С. 111.

78 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 527. Л. 2.

79 Фрагмент плана опубликован: Епатко А.Е. Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка. От Петра до наших дней. СПб.; М., 2013. С. 61.

80 Salmina-Haskell L. An Unknown Drawing of St. Petersburg during the Reign of Peter the Great // Oxford Slavonic Papers. 1996. Vol. 29. P. 1–7. Ha русском языке опубликован переработанный сокращенный вариант статьи: Салмина-Хаскелл А. Неизвестный чертеж Адмиралтейского острова в Санкт-Петербурге эпохи Петра Великого // Петербургские чтения 98–99.

81 Фрагмент плана Адмиралтейского острова с изображением Летнего сада и водовзводного колеса на берегу Фонтанки опубликован: Епатко А.Ю. Тайны прошлого. С. 61.

82 Фрагмент рисунка Х. Марселиуса с ошибочной датировкой «1725 год» опубликован: Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века… С. 73. Как доказал В.И. Еникеев, рисунки Марселиуса с видом Петербурга выполнены в 1727 г. (Еникеев В.И. Новое о Х. Марселиусе // Памятники истории и культуры Петербурга. СПб., 1994. С. 222–227).

83 Коренцвит В.А. Раскопки фонтанов на Главной аллее Летнего сада (К проекту реставрации Летнего сада) //Археологическое наследие Санкт-Петербурга. Вып. 3. СПб., 2009. С. 163–186.

84 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 246. Л. 120.

85 Епатко А.Ю. Тайны прошлого. С. 66.

86 Собрание Камер-фурьерских журналов. Т. 4. С. 37.

87 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60.

88 РГАДА. Ф. 198. Ед. хр. 696. Л. 214 об. – 220 об.

89 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 98а.

90 Там же. Ед. хр. 5. Л. 1082.

91 Там же. Ед. хр. 10. Л. 472.

92 Там же… Ед. хр. 10. Л. 445.

93 Там же… Ед. хр. 10. Л. 472.

94 РГИА. Ф. 470. Оп. 1. Ед. хр. 18. Л. 472, 638, 839.

95 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60.

96 Там же. Ед. хр. 29. Л. 1066.

97 Там же. Ед. хр. 42. Л. 245.

98 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 160. Л. 144.

99 Коренцвит В.А. Центральная часть Летнего сада по материалам археологических изысканий // Памятники культуры. Новые открытия. 1979. М.; Л., 1980. С. 470.

100 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 15. Л. 12 об.

101 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 68. Л. 61, сл.

102 Общий архив Министерства Императорского двора. Списки и выписки из архивных бумаг. СПб., 1888. Ч. 2. С. 48, 49.

103 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 1. Л. 3; РГАДА. Ф. 9. От. I. Ед. хр. 57. Л. 39 об.

104 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 239.

105 Цит. по: Грабарь И.Э. Петербургская архитектура XVIII и XIX веков Санкт-Петербурга. Л., 1994. С. 54.

106 «Мемория» Ж.-Б. Леблона по Летнему саду. 10 февраля 1717 г. // ЛОИА. Кол. 115. Оп. 1. Ед. хр. 506. Л. 1, сл.

107 Ж.-Б.Леблон (?). Проектный план Летнего сада в Петербурге. 1718 г. (?) // ГЭ № 8432.

108 РГАДА. Ф. 9. От. I. Ед. хр. 57. Л. 573.

109 ГЭ Инв. № 8437; Успенский А.И. Художественные сокровища России. СПб., № 1. 1903. С. 20.

110 РГАДА. Ф. 9. От. II. Оп. 4. Ед. хр. 88. Л. 38, 368–372.

111 Цит. по: Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. С. 59.

112 Кареева Н.Д. Из истории Грота Летнего сада. Петровское время в лицах. 2007 // ТГЭ [Т] XXXVIII: Материалы науч. конф. СПб., 2007. С. 127–135.

113 Кареева Н.Д. К вопросу об источнике росписи двух плафонов Летнего дворца Петра I // Первоначальные строения Санкт-Петербурга: (итоги, исследования, открытия): Тезисы докладов Второй науч. конф. Летнего сада и Дворца-музея Петра I. С. 9.

114 Долбнин В.Г. Грот в Летнем саду // Ленинградская панорама. 1983. № 10. С. 36.

115 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 18. Л. 469; «Да при том же казенном дворе 50 труб к гроту широкие, 45 средней руки, 42 трубы самой меньшей руки (РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 858).

116 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 153 об.

117 Там же. Ед. хр. 7. Л. 973.

118 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 196.

119 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 34. Л. 593.

120 Там же. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 1001.

121 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 892.

122 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 28. Л. 109.

123 РГАДА. Ф. 9. От. I. Ед. хр. 57. Л. 11, 31, 32; Письма Саввы Рагузинского о покупке в Венеции раковин разных для убору грота, также статуй и собачек живых. 1716 г. (РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 28. Л. 282, сл.).

124 Там же. Л. 282.

125 Рисунок опубликован: Долбнин В.Г Грот в Летнем саду. С. 38. (РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 88. Л. 42.)

126 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 88. Л. 393, 394 (копия письма в Ост-Индийскую компанию «о вывозе раковин и рожков про дом Его Величества»).

127 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 33. Л. 560–566, 901. Письма английского купца Спильмана из Лондона о гротных материалах и о потребных раковинах, что по указу велено ему приискивать. Л. 900. Письмо Спильмана о посланных раковинах.

128 РГАДА. Ф. 9. От. Ед. хр. 94. Л. 487.

129 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 86. Л. 70.

130 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. С. 162.

131 По заключению старшего научного сотрудника Зоологического музея доктора биологических наук Я.И. Скоробогатова, переданные на определение 10 раковин принадлежат следующим видам: 1. Didacna longipes – Каспийское море; 2. Spisula subtrinctata – Черное море; 3. Pecten (s. str.) sp. (морской гребешок) – субтропики Атлантики и Средиземное море; 4. Sulculus sp. – тропики; 5. Acanthocardif sp. – субтропики; 6. Tridacna sp. – тропики; 7. Paphia sp. – субтропики или трорики; 8. Buccinum cf. undatum – Северная или Северо-Западная Европа; 9. Turritella sp. – Средиземное море; 10. Cypraea (Кауриципрея) – тропики, Средиземное море.

132 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 526. Л. 34.

133 Кареева Н.Д. Из истории Грота Летнего сада. С. 134.

134 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 42. Л. 53, 55.

135 Там же. Л. 55 об. – 59 об.

136 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 818. Л. 52.

137 Там же. Оп. 5. Ед. хр. 37. Л. 1041, 1052 об.

138 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 2. Л. 76; РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 1055; «Отпущено капитану Ягнатову для золочения в Гроте железных дверей бакну венецейскаго четверть фунта, лавры тож число, кистей хорковых в дву пера…» и пр. (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 1064).

139 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 1064 («Отпущено из казенных анбаров к живописцу Александру Захарову в Грот на починку расписных сводов сажи полфунта»).

140 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 855.

141 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 2. Л. 89.

142 В ноябре 1724 г. Земцов затребовал «туфштейн рижский и пудожский» к строительству Грота (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 44. Л. 1123).

143 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 15. Л. 94.

144 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 82. Л. 495.

145 Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. С. 59; Та же ошибка у Малиновского К.В. (Санкт-Петербург XVIII века. С. 205).

146 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (93/527). Ед. хр. 3. 1771 г. Л. 17, 18.

147 Фоккеродт И.-Г Россия при Петре Великом // Неистовый реформатор. М., 2000. С. 82.

148 Архив Я. Штелина. Планы расположения и список мраморных статуй в императорском Летнем дворце в Петербурге (ПФА РАН. Ф. 170. Ед. хр. 66. 1737 г.); Штелин Я. Скульптура Летнего сада // Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России: в 2-х т. / сост. К.В. Малиновский. М., 1990. Т. 2. С. 192–195.

149 Спышнов П.А. Фонтаны. М., 1950. С. 13.

150 Кареева Н.Д. Курьезы в Летнем саду. Курьез в искусстве и искусство курьеза // Материалы Царскосельской науч. конф. СПб., 2008. С. 163–177.

151 Архив Я. Штелина. Планы расположения и список мраморных статуй…; Античные скульптуры, найденные в саду Императорского дворца (ПФА РАН. Ф. 170. Ед. хр. 65. 1737 г.).

152 Неверов О. Новые материалы к истории скульптурного убранства Летнего сада // Памятники культуры. Новые открытия. 1986. Л., 1987. С. 297–311; Записки Якоба Штелина… Т. 2. М., 1990; Андросов С.О. Итальянская скульптура в собрании Петра Великого. СПб., 1999.

 

Центральные Боскеты

Изменения в Летнем саду происходили с быстротой, удивлявшей современников. «Я не был в Санкт-Петербурге семь лет и не узнал Летний сад», – записал в дневнике камер-юнкер Берхгольц в июне 1721 г.1 Вероятно, его удивление возросло, когда он узнал, что поразившие его изменения произошли не за семь, а за последние два с половиной года. Рассказы о прошлом Летнего сада не обходятся без цитирования дневника Берхгольца, в котором дано описание ассамблеи, устроенной 25 июня 1721 г. по случаю приезда в Петербург голштинского принца герцога Карла Фридриха, жениха царской дочери Анны Петровны.

Внимание Берхгольца в первую очередь привлекли центральные боскеты в Первом Летнем саду. Они же стали объектами тщательного изучения в ходе археологических исследований, так что есть возможность сопроводить рассказ Берхгольца развернутым комментарием.

Г.К. Гроот. Портрет обер-камергера Ф.-В. фон Берхгольца. 1742 г.

«Сад этот, – пишет Берхгольц, – имеет продолговатую форму; с восточной стороны к нему примыкает летний дворец царя, с южной – оранжерея, с западной – большой красивый луг (на котором при всех празднествах обыкновенно стоит в строю гвардия и о котором уже было говорено выше), а с северной он омывается Невою, в этом месте довольно широкою». (В своем дневнике Берхгольц почему-то описывает только Первый Летний сад.) «Расскажу по порядку все, что там есть замечательного. С северной стороны, у воды, стоят три длинные открытые галереи, из которых длиннейшая средняя, где всегда при больших торжествах, пока еще не начались танцы, ставится стол со сластями. В обеих других помещаются только столы с холодным кушаньем, за которые обыкновенно садятся офицеры гвардии. В средней галерее находится мраморная статуя Венеры, которою царь до того дорожит, что приказывает ставить к ней для охранения часового. Она, в самом деле, превосходна, хотя и попорчена немного от долгого лежания в земле (Венера Таврическая)2.

Против этой галереи аллея, самая широкая во всем саду Западная аллея (Школьная) в полтора раза шире. Но в этой аллее стояла трельяжная галерея – берсо, и потому она не показалась Берхгольцу широкой. В ней устроены красивые фонтаны, бьющие довольно высоко. Вода для них проводится в бассейны из канала с помощью большой колесной машины, от чего в ней никогда не может быть недостатка. У первого фонтана место, где обыкновенно царица бывает со своими дамами (Дамская площадка), а далее, у другого, стоят три или четыре стола, за которыми пьют и курят табак, – это место царя (Гербовый фонтан на Шкиперской площадке). Вправо от этой круглой и разделенной четырьмя аллеями площадки с одной стороны стоит прекрасная статуя с покрытым лицом, у подножия которой течет, или, лучше сказать, бьет вода со всех концов (мраморная скульптура «Вера» на боскете Крестовое гульбище), а с другой находится большой птичник, где многие птицы частью свободно расхаживают, частью заперты в размещенных вокруг него небольших клетках (Птичий двор и павильон «Голубятня»)».

Венера Таврическая

Прервем занимательный рассказ, заметив, что А.В. Карлсон был первым, кто попытался определить, где в саду находились упомянутые Берхгольцем объекты3. Ему, профессиональному экскурсоводу, это было особенно интересно. Его попытка могла быть более успешной, если бы автор привлек иконографический материал, хотя бы план Петербурга 1753 г. Махаева, на котором показано все перечисленное Берхгольцем в Летнем саду. Справилась с этой задачей лишь Т.Б. Дубяго, впервые опубликовавшая в монографии «Летний сад» (1951 г.), отдельные фрагменты аксонометрического плана Сент-Илера4. Сейчас сделать это еще легче, так как центральные боскеты воссозданы в том же виде, в котором они были в петровское время.

 

Крестовое гульбище

Войдя в сад со стороны Невы, мы видим на правой стороне Главной аллеи засаженный молодыми елями боскет, который в петровское время был известен под названием «Крестовое гульбище в Еловой или Темной роще».

Крестовое гульбище. Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Его пересекают диагональные дорожки с деревянными арочными «галдарейками». Ветви деревьев привязывались к обрешетке деревянных конструкций, образуя зеленый свод. Во Франции они назывались берсо, в России – «огибными или крытыми дорогами». В апреле 1719 г. «дворянин Федор Шатилов» передал подрядчику требование садового мастера Яна Розена: «Да по прежнему требованию соизволь 50 обручей ивовых принять и к делу решеток употреблять, которые делаютца в сад царскаго величества. Да к тем решеткам требует также обручей ивовых сто гнутых и сто не гнутых»5.

Берхгольц упомянул фонтан, на котором стояла «прекрасная статуя с покрытым лицом». У этого фонтана произошла сцена, свидетель которой, Берхгольц, испытал чувство неловкости за своего благородного, но слишком порывистого воспитанника, герцога Голштинского Карла Фридриха. Во время приема в Летнем саду герцог (напомним, жених Анны Петровны) просил даровать свободу плененному под Полтавой генералу графу Бонде. Герцог, как пишет Берхгольц, имел честь представить царю генерала «в небольшой приятной аллее, где стояла превосходная мраморная статуя Веры с покрытом лицом». Конечно, Петр был заранее предупрежден. Но как только государь произнес слова прощения, Карл

Фридрих, «забывшись от большой радости», отцепил свою шпагу и вручил ее ошеломленному генералу, «тогда как ему следовала поднести ее сперва царю». Петр I сделал вид, что ничего не заметил, взял шпагу у стоявшего рядом П.И. Ягужинского и подал графу. Патетическая сцена превратилась в комическую – смущенный генерал некоторое время стоял с двумя шпагами в руках, пока не возвратил «взятую им от его высочества»6. Сцена у фонтана произошла в «Крестовом гульбище в Еловой роще», где Петр I показал гостям свое недавнее приобретение: статую «Вера» («FIDES») «предивной работы славного шкултора Антоня Карадиния». Говорят, в Венеции толпился народ, чтобы посмотреть на эту статую, выставленную на всеобщее обозрение в соборе Св. Марка перед ее отправкой в Петербург.

Обратив внимание, что в плане боскет с диагональными дорожками напоминает композицию Андреевского флага, мы предположили, что, возможно, неслучайно на центральном фонтане была установлена скульптура «Вера»7. Вспомним девиз ордена Андрея Первозванного: «За Веру и Верность». В 1722 г. в Летний сад доставили вторую скульптуру А. Коррадини – «Религию» – женскую фигуру с прозрачным покрывалом на лице. Парные скульптуры установили перед павильоном Грот, а в Крестовом гульбище место «Веры» заняла упомянутая в описи 1736 г. загадочная «Венера везентино с малым отроком стоит на фантане»8. Судя по этой описи, бассейн был богато декорирован: «обложен свинцом, да по местам плитками белыми и черными марморовыми, також убрано раковинами». Та же скульптура упомянута в описи 1771 г.: «В роще в крестообразной галярее педестал дикаго камня (гранит). На нем стоит белая марморная фигура Венера везентино. Вокруг онаго сибирскаго мармора басеен. Не требуетса починки»9.

Царицын остров в Петергофе. 2010 г. Археологические находки. В центре – фрагмент статуи «Религия» скульптора А. Коррадини

В 1786 г. фонтан ликвидировали, и на боскете вновь появилась «Вера», но ненадолго; в ночь на 30 июля 1788 г. какой-то злоумышленник проник в сад и сбросил статую с пьедестала. «В первом летнем саду, – читаем об этом акте вандализма, – в крестовой роще марморовая фигура, называемая вера, незнаемо кем с педестала сронена на землю, и из под нее унесен свинцовый круг»10. После ночного разбоя место пострадавшей «Веры» на фонтане заняла некая статуя «Венера с купидом преизрядной работы» (возможно, все та же «Венера везентино с малым отроком»). Обе скульптуры, «Религию» и «Веру», перенесли в павильон «Грот», а оттуда в 1795 г. в Зимний дворец, где они были установлены по сторонам трона в Георгиевском зале. К этому времени относится рисунок архитектора И.Е. Старова, запечатлевшего статую, на пьедестале которой написано: «LA RELIGIONE» («Религия»). Фигуры пострадали при пожаре Зимнего дворца в 1837 г. Их передали на хранение в складские магазины Гофинтендантского ведомства. В 1850х гг. архитектор А.И. Штакеншнейдер получил позволение использовать поврежденные статуи и барельефы при создании рукотворных «рувин». Ж. Мацулевич, автор книги «Летний сад и его скульптура», предположила, что бюст, украшавший фасад Царицына павильона, не что иное, как фрагмент статуи «Вера»11. Однако в 1965 г. она пересмотрела свою прежнюю атрибуцию. Сопоставив упомянутый рисунок И.Е. Старова с бюстом, Ж. Мацулевич пришла к выводу, что фрагмент «женская голова с покрывалом» принадлежал статуе «Религия»12. В 1972 г. на Руинном острове в Луговом парке Петродворца обнаружена обезглавленная мраморная фигура со знакомой надписью на цоколе «LA RELIGIONE».

Фрагмент статуи «Религия» скульптора А. Коррадини. Царицын остров

Сотрудники Эрмитажа, которым на экспертизу были переданы оба фрагмента, пришли к выводу, что они принадлежат все-таки разным статуям. Рисунок Старова куда-то пропал; по счастью, Ж. Мацулевич его вовремя опубликовала13. Сходство бюста с рисунком очень большое, но, приглядевшись, можно заметить некоторые различия, например другое покрывало на голове. Таким образом, вывод сотрудников Эрмитажа представляется обоснованным: «голова с покрывалом» – фрагмент статуи «Вера».

Петергоф Царицын павильон, копия фрагмента статуи «Вера»

А. Коррадини. Статуя «Вера». Лувр

Несмотря на усилия реставраторов, не удалось устранить следы страшного пожара. В настоящее время бюст находится в фондах Большого Петергофского дворца. А его прежнее место в 2005 г. заняла на фасаде Царицына павильона прекрасная копия, исполненная в реставрационной мастерской ООО «Наследие» под руководством скульптора В.С. Мозгового.

В.С. Мозговой. Незавершенная модель статуи «Вера» (попытка воссоздания утраченной скульптуры)

Фонтан на боскете «Крестовое гульбище». 2010 г.

Как оказалось, в Лувре имеется авторское повторение этой скульптуры. В.С. Мозговой, мечтавший воссоздать «Веру», незадолго до кончины изготовил ее модель, но, к сожалению, не успел довести работу до конца. Идея не забылась. В 2010 г., как писала газета «Санкт-Петербургские ведомости», было принято решение изготовить копию для Петергофа, используя самый современный бесконтактный способ копирования скульптуры при помощи трехмерного лазерного сканера и станка с программным управлением14. «Обещанного три года ждут». Три года прошли…

В ходе раскопок 1976 г. выяснилось, что фонтан на боскете «Крестовое гульбище» имел небольшие размеры – диаметр 3,5 м. В засыпке встречены фрагменты беломраморных плит и створки устричных раковин. В середине кирпичного бассейна обнаружены четыре симметричных сквозных отверстия диаметром 205 мм. Отсюда била вода, создавая иллюзию кипящих у подножия статуи ключей. Невысокие струи не должны были скрывать замечательную мраморную женскую фигуру с тонким прозрачным покрывалом, сквозь которое проступали очертания прекрасного лица. Крытые дорожки замыкались полуциркульными беседками. От одной из них в земле сохранился валунный фундамент. В 2010 г. при проведении охранных раскопок фонтан был раскрыт повторно.

 

Птичий двор

Как ни мал Летний сад, но на его территории нашлось место для Птичьего двора. Во всех петровских парках устраивались «менажерии» – птичьи и зверовые дворы с вольерами и клетками для животных. Первые сведения об устройстве Птичьего двора относятся к 1707 г., когда из Нижнего Новгорода в Петербург доставили диковинных на севере «государевых птиц баб»15. «Баба» – на Востоке почтительное обращение к старшим. Так уважительно у местного населения Прикаспия назывались пеликаны. По свидетельству очевидца, в 1710 г. в Петербургском царском огороде на Птичьем дворе содержались цапли, журавли, уточки-широконоски и прочие птицы. Отдельный павильон предназначался для певчих птиц. Воронежский и азовский вице-губернатор, небезызвестный Степан Колычев, писал Петру I: «Всемилостивейший царь государь. Вашего Величества указ за подписанием собственные вашего величества руки отпущенной из Гавель берха ноября от 17 дня получено в Москве декабря 12 дня прошлого 716 года, которым Ваше величество повелевает. наловить по Дону и по другим рекам, где пристойнее, разных родов птиц и будущим летом прислать в Санкт питербурх, также. чтоб сыскать зубрей [или диких быков] пять или шесть, в том числе из старых хоть один или два были пойманы, а остальные молодые и прислать оных також в Питер бурх, и на оное вашему величеству доношу у разных гдрь родов птиц, так же зубрей по Дону и по другим рекам, где можно сыскать, ловить приказал, однакоже гдрь зубрей с прошлого 709 году не токмо охотники и понеже кто в перезор (?) видеть мог… птиц сколко можно наловлено будет по указу вашего величества, в будущем летом пришлю в Санкт Питербург немедленно. В Москве генваря 16 дня 1717 году»16. В 1720 г. просил Петр поймать и прислать в Петербург «диких лошадей», но их, как и зубров, также давно никто не видел17.

В 1718 г. Маттарнови составил смету «припасов к птичному дому, который переставляетца на другое место»18. Где до этого находился «птичий дом» – неизвестно. Контракт на строительство был заключен с артелью вольнонаемных плотников в 1718 г. Из распоряжения «о найме плотников для дела огородки, где сидеть птицам позволено», всплыло имя Степана Сидорова, руководителя артели: «Майя 3 дня посланным плотникам Степану Сидорову велено делать решетки, где будут птицы, и давать им по 6 алтын за сажень»19. Столяр Иван Михайлов подрядился «в Голубятню восемь окошечных рам зделать, да двери поставить»20. В «Росписи, что роздано денег за подрядную работу в нынешнем 1718 году», читаем: «в старом саду царскаго величества, где сидят птицы, за брусчатые решетки длиною 20 сажень… за каждую сажень по 10 алтын» Подпись: «Mattarnovi»21. «Старым» Маттарнови называет Первый Летний сад.

На аксонометрическом плане Сент-Илера Птичий двор представлен во всех подробностях.

Он занимал юго-западный боскет, что напротив площадки, где сейчас стоит памятник И.А. Крылову. Двор, в центре которого находился круглый мраморный фонтан, с трех сторон окружали «галдарейки» – вольеры для птиц и мелких зверушек. На четвертой южной стороне стоял большой деревянный павильон «Голубятня» с башенкой, увенчанный резной фигуркой голубя. На плане Сент-Илера хорошо видно, что павильон действительно имел восемь больших затянутых проволочной сеткой оконных проемов, что позволяло любоваться птицами, не заходя в помещение. Такова была воля Петра: «Строить голубятню за проволочными решетками (как в Голландии делается)»22.

Птичий двор и павильон «Голубятня». Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Начатое в 1718 г. строительство Птичьего двора было закончено в следующем году. «Господин комиссар Огарев. Отправь по получению сего в Летний дом царскаго величества плотничных мастеровых и обойщиков для шитья холста, которым покрыта будет голубятня», – такое распоряжение отдал князь А.М. Черкасский в июне 1719 г.23 В сентябре он приказал все работы «в окончание привесть»: купол покрыть жестью, полы вымостить путиловскими плитами «квадратнаго фута», потолки и стены между пилястрами обить холстом и выделить «150 пилнаго леса толщиною в один дюйм на гнезда голубям». Деревянный павильон был пестро раскрашен зеленой, белой, желтой и черной красками. Некий польский путешественник, посетивший Летний сад в 1720 г., упомянул в своем анонимном сочинении, что в Голубятне «помещаются 16 пород голубей»24. Любопытно, что это были за голуби? Велено «птишнику» Стелиху, в ведении которого Птичий и Зверовой дворы, «смотреть… чтоб в принятых голубях было болше чистых и козырных, а сизых бы в приеме было малое число». В его ведомости «о выдаче денег за купленных голубей» указано, что за «гнездо бухарских, одного трубастого, одного щекастого, гнездо козырных, гнездо безхохлых – на все один рубль»25. Это недорого в сравнении с тем, что некий московский купец поставлял голубей на царский двор по 30 копеек за пару26. Знаменитые бухарские голуби, потомки лохмоногих голубей старинной иранской породы «бии», славились своим умением «столбом» подниматься ввысь, делать на лету через голову до 20 кувырков. При этом они громко стучат крыльями, отчего и получили названия «бии», а на Руси – «барабанщики». Выпущенные на волю голуби начинают в воздухе игру: одни носятся по кругу, другие взлетают на разную высоту. Танцы разноцветных перевертышей (окраска оперения насчитывала до восьмидесяти расцветок), сопровождаемые громким стуком крыльев, напоминали вспышки красочного фейерверка.

В современном мире насчитывается более 800 декоративных пород голубей. Но старые породы сохранились. Трубастые, получившие свое название за роскошное оперенье хвоста, – это трубачи-барабанщики. Безхохлые – это, конечно, нынешние бесчубые, а вот щекастые и козырные сохранили свои старинные названия. Сказочный полет бухарских голубей я видел только в кино. Есть мечта, что когда-нибудь еще взлетят и закружат над Летним садом, Марсовым полем, Невой стаи сказочно красивых птиц! И тогда не будет отбоя от желающих насладиться зрелищем, которым некогда любовался Петр I.

Птичий двор еще только строился, когда в марте 1718 г. урядник Преображенского полка Алексей Татаринов отправился в далекую Астрахань, имея при себе собственноручную инструкцию царя: «Первое ехать тебе в Астрахань и, приехав, сделать в удобном месте двор для птиц, которых там велено ловить, и сделать на том дворе большой амбар с печью и в нем для гусей и других нежных птиц, выкопать по средине прудок, в котором они могли плавать. Потом сделать в том прудке со всех сторон сходни, по которым они могли в воду сходить и выходить, и чтоб в том прудке каждые сутки вода бы спускалась и свежей наполнялась, и чтоб около прудка еще усыпано было песком. Второе – а для лета и весны сделать другой пруд, больше того на дворе…». Петра особенно интересовали гуси красные, утки, лебеди, фазаны и «журавлики терские. также ежели какие сыщутся птицы и сверх сей росписи, иных родов, таких тоже присылать»27. Царь указал «приучать кормить рыбою и мясом, искрошив и смешав с крупами гречневыми или овсянами, позже приучать к одним крупам и хлебу, а по весне, как лед вскроется, отсылать пернатых в Петербург» 28. Решительно все знал необыкновенный государь!

Уже через неделю по прибытии в Астрахань, 2 мая 1718 г., Татаринов послал донесение, каких птиц отыскал «у астраханских обывателей». «А едят они крупы грешневые. Чапуры красные и белые и серые, едят рыб. Колпицы, мартышки, каравайки, кеклики, кваки, стерхи едят рыб. Утки красные и петушки дикие и казарки и журавлики горские едят хлеб. А зайчики («земляные зайчики» – тушканчики) едят овес»29.

Астраханский губернатор А.П. Волынский послал в низовья Волги и Дона «ловчих». В рапортах Татаринова значатся редчайшие ныне белые журавли – стерхи, «заморские гилянские петушки и курочки», «журавлики горские», «кашкалдаки» (астраханское название лысухи), кваки (выпь), коровайки (кулики), чапуры (цапли), казарки (малые дикие гуси), «бачаны» (аисты), колпы (род цапель), кеклики (каменные куропатки), «бабы» (пеликаны)30.

Посланные из Астрахани суда с птицами вынуждены были останавливаться на зимовку в Нижнем Новгороде, в Новгороде или в Ладоге. Нередко большая часть птиц погибала в пути. В справке, поданной кабинет-секретарю Макарову, сказано, что из 520 отправленных из Астрахани 25 августа 1721 г. птиц «померло 372, да з судном потонуло 116. Ныне (14 августа 1722 г.), – на лицо 33… а из старых птиц очень мрут, особливо из красных уточек»31. В 1720 г. князь Куракин писал из Гааги: «попугаи, которые умеют говорить, три или четыре на весну отправлены будут»32. Камер-юнкер Берхгольц пометил в своем дневнике в 1721 г., что на Птичьем дворе «есть орлы, черные аисты, журавли и многие другие редкие птицы. Тут же содержатся, впрочем, и некоторые четвероногие животные, как, например, очень большой еж, имеющий множество черных и белых игл до 11 дюймов длиною. В день празднования Полтавского сражения царь, показывая этого ежа его высочеству, приказал вынуть несколько таких игл, которые уже слабо держались. Из них одну я сберег для себя. Кроме того, там есть еще синяя лисица, несколько соболей и проч.». Зверушки содержались в северной «галдарейке», в трех клетках, из которых средняя в описи 1736 г. названа «Соболиной».

Незадолго до смерти Петр I приказал перенести Голубятню на новое место. В Канцелярию от строений доносит архитектор Михайло Земцов:

«Минувшего сентября 21 дня сего настоящего 1725 года Ея Императорскаго Величество изволила указать по чертежу вновь зделать голубятню деревянную в саду Летнего дома против новых полат близ яблонного дерева, который чертеж нарисовал по желанию Его Императорскаго Величества блаженныя и вечно достойныя памяти прошедшего 1724 года, которую надлежит заготовить нынешнею зимою, чтоб весною поставить на показанное место. Архитектор М. Земцов. Октября 1 дня 1725 года»33.

Фундамент Соболиной клетки. Раскопки 2010 г.

К работам должны были приступить весной следующего года: «По указу Ея и. в. Канцелярия от строений слушала дела о голубятни, которая имеет быть в саду Летнему дому, приказали публиковать в народ по регламенту в третье ноября цену, который требует столяр Кобылинской, нежели кто похочет тою голубятню делать подрядом… чтоб объявились в Канцелярию от строений 2 марта до 2 числа 726 года»34. Новую Голубятню хотели поставить на Большом партере у Лебяжьей канавки, напротив Летнего дворца Екатерины. Непонятно, что помешало осуществить этот замысел, но Птичий двор остался на старом месте.

Страстная охотница Анна Иоанновна одинаково хорошо стреляла как из ружей, так и из лука. В 1737 г. «для стрельбы Ея Императорскаго Величества и выпуску в Первый сад для плоду и поставки в болшую клетку и на птичной двор» закупили соловьев, куликов, скворцов и трех тетеревов35. Охотилась императрица на боровую дичь, а вот лебедей берегла, о чем свидетельствует ее распоряжение от 24 мая 1737 г., «чтоб имеющимся при минажериях лебедей выпустить на Неву реку, и о запрещении в ловле и в стрелянии оных лебедей, понеже в прошлом году из оных лебедей чинились пропажи». Запрет велено «публиковать через главную полицейскую канцелярию»36.

Раскопки показали, что территория Птичьего двора перекопана траншеями. При раскопках встретились предметы военного быта: таз, бидон, чайник, проволочная вешалка для одежды. Похоже, что щели были основательно обжиты. По данным раскопок, Голубятня имела размеры 25,65 х 4,8 м. В центре Птичьего двора полностью раскрыт небольшой круглый фонтан диаметром по внешнему краю 4,32 м (2 саж.). В описи 1736 г. указано, что дно фонтана облицовано плитками белого, а карниз – черного мрамора. В засыпке бассейна встречены фрагменты беломраморных плит.

 

Соловьиная клетка

Неподалеку от Птичьего двора находилась огромных размеров проволочная Соловьиная клетка.

«В нынешнем 1720 году февраля по предписанию князя Алексея Михайловича Черкасскаго на писме господина Неронова велено к клетке, которая делаетца в сад царскаго величества, к делу сеток отпустить из арестантов десять человек и медников, сколко есть, и о том надлежит послать указы»37. Изготовление клетки было поручено голландскому садовому архитектору на русской службе Иоганну Фан Штадену (J. Staden): «В саду болшая клетка из решеток велено делать арестантам, а мастер упомянутый Фанштаден»38. Арестанты – это пленные шведы. Судя по описи 1736 г., клетка была сделана из медной проволоки: «…подле оной дороги в куртине имеется птичья болшая клетка проволоки медной. В болшой птичьей клетке малой фантан один, в нем чаша свинцовая, по краям вокруг выслана плитками марморовыми чернами»39. По сведениям, в этой клетке содержались всевозможные певчие птицы: соловьи, чижи, щеглы, зяблики, снегири, дубоносы, «овсяники», «реполы» (малиновки), «подорожники» (жаворонки), «чечеты» и «чечетки», канарейки40.

Большая Птичья (Соловьиная) клетка. Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

В книге О.Н. Кузнецовой и Б.Ф. Борзина «Летний сад» ошибочно указаны размеры клетки: 20 х 20 саж.41 Проволочная клетка с основанием в 42 м была бы высотой с 20-этажный дом! Конечно, это описка, и о ней можно было бы не вспоминать, если бы ее не тиражировали компиляторы, бездумно переписывающие чужие тексты. Раскопки не проводились, но клетка и в самом деле была большая – 5 х 5 саж. На плане Летнего сада 1746 г. детально показан ее фасад. Аналогичных размеров вольер, но не из проволоки, а деревянный был воссоздан в музее-усадьбе Шереметевых в Кускове. В нем теперь всем на радость обитают золотистые фазаны, белые и цветные павлины.

 

Менажерийный пруд

Продолжим чтение дневника Берхгольца: «На другой стороне фонтана (Гербового на Шкиперской площадке Главной аллеи), против упомянутой статуи («Вера»), устроена в куще деревьев небольшая беседка, окруженная со всех сторон водою, где обыкновенно проводит время царь, когда желает быть один или когда хочет кого-нибудь хорошенько напоить, потому что уйти оттуда нет никакой возможности, как скоро отчалит стоящий вблизи ботик, на котором переправляются к беседке. На воде плавает здесь большое количество самых редких уток и гусей, которые до того ручны, что позволяют кормить себя из рук. По берегу вокруг расставлены маленькие домики, где они, вероятно, запираются на ночь. Здесь же красуется вполне снаряженный кораблик, на котором иногда потешается карла царя». Речь идет о так называемом Менажерийном пруду (от фр. menagerie – зверинец).

Нам не удалось найти никаких архивных документов о создании Карпиева пруда; более повезло со вторым в Летнем саду водоемом. «Доношу вашей милости, – писала 13 июля 1719 г. Екатерина, – о новом пруде собственных трудов ваших, который совсем зделан, и в самые ваши именины (29 июня) пущена была вода, токмо не держалась, о чем зело сожалею». Письмо было послано вдогонку Петру, который на флагманском корабле «Ингерманланд» шел во главе эскадры к берегам Швеции, готовя высадку десанта. Государь не замедлил с практическим советом: «Друг мой, писала ты, что в бассейне или пруде, который я сам размеривал для минажерии, вода не держитца, и понеже у оного стены кирпичем с сементом обделаны, а дно я велел глиною синею, такою как в Питергофе, на четверть аршина набить чекмарями, а буде, паче чаяния, что не будет держать, то вели плитою каменною на оной глине положить и сементом смазать». «Изволили в цыдуле упомянуть мне о бассейне, что в нем вода не держитца…И на сие, батюшка мой, – отвечает Екатерина, – истинно доношу: будто ведала, до вашего писания приказала оной питергофской глины возить, токмо хотела кирпичем укласть. Ныне старую глину выносят, потом буду делать по вашему изволению»42.

Оказывается, Петр I лично размерил бассейн! Как показали раскопки, длина пруда по ограде равна ширине боскета. Это, конечно, не случайное совпадение: Петр I определил размеры пруда на плане Летнего сада, очертив циркулем окружность радиусом равным половине ширине боскета.

Прапорщик Зенбулатов, отстраненный от надзора за работами в Летнем саду, сдал дела 28 июня 1719 г. назначенному на его место капитану Алмазову. В передаточной описи он указал «остаточные припасы, что есть на лицо: у нового пруда 11 600 кирпича целого»43. Этих запасов не хватило, и в августе 1719 г. Алмазов подал ведомость, что «требуется в Летний дом к новому пруду, что строитца в саду, для выстилки плотины У (400) кирпичу на железный вид»44. В сентябре 1719 г. «на обивку галдареи в новом пруду» было выделено 300 аршин холста45. Петр I следил за ходом работ, давая советы. В документе читаем: «каменщик Дирк Фанамберс… оного пруда краи окладывал камнем, и сементу во дворце его величества было малое число, однако же та работа исполнена того же году… В 1720-м году оной пруд переделал, клал глину и мостил кирпичем для крепости. и потом от его величества показанной оной пруд по кроям зделал ниже для того, что его величеству таким образом удобнее, и потому оное так и учинено. Также оной пруд весь кругом мостил галанским железными и красными каменьями по галанскаму маниру, которые он к великому довольству его величества и зделал»46. Этот мастер, известный в России как Тимофей Фонармус, имел свой кирпичный завод на Петергофской дороге в Мартышкине, откуда поставлял кирпичи не только для пруда в Летнем саду, но и в Петергоф, где под его наблюдением строились бассейны в Верхнем и Нижнем парках.

В 1720 г. вокруг пруда была сделана решетка с домиками для птиц. «В строительную канцелярию доношение. В нынешнем 1720 году по присланному великаго государя указу из оной канцелярии по требованию капитана Алмазова повелено отправить с охтенских заводов в Летний дом царскаго величества на дело тумбов в сад царскаго величества Р (100) бревен. Да по требованию садоваго мастера Иогана Фоншдадена на дело клеток, которые будут в саду около пруда бревен М (40)»47. В том же 1720 г. пруд принял первую партию гусей и уток, доставленных на судах из далекой Астрахани.

Менажерийный пруд. Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Герой произведения Даниила Гранина «Вечера с Петром Великим» Молочков рассказал поразительную историю, будто бы Петр I получил анонимное письмо. Некий доброжелатель известил царя, что Екатерина Алексеевна избрала для свиданий со своим любовником, камер-юнкером Виллимом Монсом, беседку на островке посередине пруда. Ту самую, пояснил своим заинтригованным слушателям доморощенный историк, «куда прежде он возил поблядушек, куда в последнее время удалялся поразмыслить в одиночестве над делами… (Петр) приплыл тихо, на лодке, разгоняя уток и лебедей»48.

Посмотрел сквозь стеклянный витраж, что творится в беседке, и, незамеченный, бесшумно удалился, задумав страшное. Нельзя без улыбки представить Петра I плывущем на маленьком кораблике в пруду, где ему по колено. Но, впрочем, экскурсоводы должны быть благодарны писателю за занимательный рассказ. Выскажем и мы свою гипотезу: пруд, беседка и крошечный парусник, управляемый карликом, служили не для попоек и ночных похождений, а для забавы детей. В начале 1717 г., когда Петр I изобразил на своем чертеже новый пруд, его сыну, Петруше, «шишечке», как его ласково называл отец, шел второй годик. Государь воспроизвел картинку своего далекого детства, когда сам плавал в Просяном пруду в подмосковном селе Измайлово на маленьком ботике, найденном в старом амбаре и отремонтированном голландским корабельным мастером Брандтом. Управлял крошечным парусником царский карлик Лука Чистихин, и был он, по словам Петра, ростом с ребенка. «Объявляю вам, – писал Петр 2 мая 1717 г. Екатерине из Парижа о своей встрече с королем Франции Людовиком XV, – что в прошлый понедельник визитовал меня здешней каралище, которой палца на два более Луки нашева, дитя зело изрядная образом и станом, и по возрасту своему довольно разумен, которому седмь лет»49.

Нельзя не восхищаться остроумием Петра, любителя каламбуров. «Каралище» – великий карлик, он же великий король, который в свои семь лет был так уморительно важен и хорош, что умиленный Петр схватил малыша на руки, поднял на высоту своего гигантского роста и расцеловал.

В 1902 г. в Петергофе установили бронзовую скульптуру, запечатлевшую историческую встречу двух монархов. Правда, скульптор Л.А. Бернштам погрешил против истины, изобразив Людовика чуть ли не младенцем. В годы оккупации Петергофа фашисты похитили бронзовую статую. По счастью, в запасниках Петергофского дворца-музея имелась авторская модель в натуральной величины. Воссозданный скульптором Н.А. Карлыхановым монумент в 2005 г. к трехсотлетию Петергофа установлен в западной части Нижнего сада, за павильоном Марли, на месте, где в петровское время находился «Сад «Бахуса»50.

Петергоф. Нижний сад. Воссозданная скульптура Л.А. Бернштама «Петр Великий и Людовик XV». Ск. Н.А. Карлыханов

Сохранились сведения о неоднократных ремонтах пруда. Так, в 1723 г. архитектор Земцов в ответ на запрос, что сделано по распоряжениям императора, доложил по пунктам: «4. Делать деревянный болшой зал и позади набитых свай пруд… Сал болшой не делан, а пруд не окончен»51. Речь идет о ремонте пруда после наводнений в 1722 г. «Деревянный большой зал» – вероятно, «Зал для славных торжествований», который мы еще вспомним. В июне 1728 г., ликвидируя последствия очередного наводнения, Земцов представил в Канцелярию строений рапорт: «…минажерийного пруда для укрепления дна половина кирпичем выслана и стены оного укреплены»52. В следующем донесении указано, что еще предстоит: «…около минажерийного пруда 18 птичьих ящиков досчатых с гнездами починить. Среди оного пруда люст гаус один починить. О том доносит архитектор Михайло Земцов. Июля 1728 г.»53.

Описание пруда содержится в описи Летнего сада, 1736 г.: «От болшаго фонтана четыре ворота створчатые, проволоки железной же. Первые ворота на пруд, который обложен вокруг кирпичем, посреди онаго пруда на каменном фундаменте беседка деревянная столярной работы с токарными балясами и с железными решетки проволочные; в той беседке пол досчатый, потолок подбит холстом. А над той кровлей фонарь деревянный с котлом решетчатом»54.

Пруд показан на всех планах Летнего сада XVIII в., но всякий раз по-разному: то почти круглым, то овальным и даже яйцевидным. В архиве повезло обнаружить рисунок пруда за подписью Яна Розена55.

Я. Розен. Менажерийный пруд. 1722 г.

Обстоятельства его появления таковы: 21 ноября 1722 г. во время сильного наводнения ветром повалило множество деревьев, в том числе несколько лип у Менажерийного пруда. На своем рисунке Розен обозначил в левом верхнем углу боскета литерой «А» место, где следует посадить липы взамен упавших56. Неронов в письме к Макарову дал подробные объяснения: «Из оных лип одну надлежит посадить в старом саду вашего величества, которую посадить было немочно на том месте, где быть посаженой липе, для того из пруда проведена спускная труба, нельзя, потому что оную трубу испортить. А когда земля разступитца хотя мало, и оную липу посадили, а другие четыре липы посадим на упалые места, которые попортило водою от реки, а которое место непосажено липы значит А…

А по реке балясы ставить ныне до весны невозможно, для того что каменную стенку на чем лежать брусьям, во многих местах испорчено»57.

На аксонометрическом плане Летнего сада, датируемом мною 1770 г., во всех подробностях показан пруд, трельяжная ограда вокруг него, птичьи клетки в ограде и сквозная восьмигранная беседка в центре водоема. В сравнении с рисунком 1722 г. ее размеры сильно преувеличены. Раскопки показали, что Розен более точен. Очевидно, создатели аксонометрического плана хотели как можно лучше показать самые мелкие детали: балюстраду, резные гирлянды между колонками, затейливый купол, увенчанный фигурой птицы.

По данным раскопок, пруд имел фору правильного овала размером 32,4 х 25,52 м. Кирпичный борт шириной 66 см местами сохранился на высоту 35 см. На глубине 1,5 м от современной поверхности археологи вышли на дно бассейна, выложенное кирпичами в два слоя. Нижняя кирпичная облицовка сделана в 1720 г., а верхняя относится ко времени ремонта пруда в 1728 г. Под дном залегает слой зеленой кембрийской глины, доставленной, как помним, из Петергофа. По данным описи 1736 г., «люстгауз» имел дощатый пол. Однако в раскопках найдены фрагменты плит белого и серого мрамора, что указывает на то, что позднее деревянный пол был заменен на мраморный. Фрагменты расписной штукатурки желтого, зеленого, белого и красного цветов свидетельствуют, что потолок в сквозной беседке был расписан. В 2009 г. в ходе охранных раскопок Менажерийный пруд был вскрыт целиком. Подтвердилось, что, с точки зрения археологии, кирпичный бассейн довольно хорошо сохранился; лишь в северной части его дно пересекла военная траншея.

Фундамент ограды Менажерийного пруда. Раскопки 1976 г.

Остается добавить, что в Нижнем саду Петергофа, в Монплезире у Восточного вольера, был такой же по размерам овальный пруд. Его засыпали в 1880-х гг., а в 2006 г. восстановили по историческим планам и данным археологических раскопок58. Еще один пруд по образцу летнесадовского Петр I приказал сделать на территории усадьбы, купленной у наследников адмирала Федора Головина в Москве в Лефортове. В 1722 г. государь писал Бидлоу: «Устроить менажерею фигурою овалистою, кругом решетки ис проволоки железной в рамках с педесталы и места, где уткам яйца несть, а на тех местах и на педесталах поставить горшки»59. Пруд сохранился до наших дней, но давно уже утратил форму правильного овала.

Менажерийный пруд. 2009 г. На переднем плане окоп 1941 г.

 

Дельфиновый каскад на Французском партере

«Против большого птичника устроен еще в виде водопада красиво вызолоченный мраморный фонтан, украшенный многими позолоченными сосудами. Это место (где находится также и оранжерея) бесспорно одно из лучших в саду. Все оно обсажено кустарником и окружено решеткой»60. Любознательный Берхгольц на сей раз не только предельно лаконичен, но и несколько небрежен, так как на самом деле оранжерея находилась довольно далеко от партера. О.Н. Кузнецова и В.Ф. Борзин приводят фантастическое описание «Дельфинова», как они его называют, боскета. Якобы «дорожки среди ярких цветников, посыпанные желтым и белым песком, а также ослепительно сверкавшем на солнце толченым стеклом, создавали кружевной рисунок». К тому же утверждается, очевидно, со слов Берхгольца, что в южной части боскета стояла оранжерея, для которой, заметим, здесь просто не было места61.

Название «Французский», по мнению Т.Б. Дубяго, «указывает на работу архитектора Леблона. Все садовые композиции, выполненные им, назывались французскими»62. С этим утверждением невозможно согласиться: просто нет ни одного тому примера. Автором Дельфинова каскада был действительно француз, но не Леблон, а, как нами установлено, Николо Пино63. Леблон умер до начала строительства партера. Обычно такого рода названия связаны с памятью отнюдь не архитекторов, а мастеров, чьими трудами создавался объект. Например, два одинаковых фонтана на Большом партере в Нижнем саду Петергофа носят названия «Французский» и «Итальянский». Они сделаны по проекту Н. Микетти, но своим названиям обязаны тому, что устройство водометов было поручено фонтанным мастерам: французу П. Суалему и итальянцам братьям Бараттини.

Николо Пино, сын знаменитого французского резчика Ж.-Б. Пино, приехал в России в команде Леблона. С ним как с «главным скульптором его величества царя» был заключен контракт, по которому Н. Пино обязался делать не только скульптуру, но также «двери, камины, обрамления, столы с декорировкой и другие украшения»64. Он успел себе создать имя еще на родине, а в России быстро завоевал авторитет прежде всего как скульптор и декоратор. Исполненные по его моделям и при непосредственном участии резные дубовые панели для Дубового кабинета Петра I в Большом Петергофском дворце относятся к шедеврам декоративного искусства. В архивных документах Пино чаще всего называется «резчиком», но известно несколько его построек в Петербурге, Петергофе и Кронштадте, и себя Пино называл архитектором. В Летнем саду Пино вместе с русскими помощниками изготовил из дуба резные «35 педесталов под фигуры, 48 педесталов под вазы, 8 консолей под половинчатые фигуры»65. В 1725 г. ему поручили сделать модели «уткам и собачке» для фонтана «Фаворитка».

Но главным его сооружением в Летнем саду стал Дельфиновый каскад. В июне 1719 г. комиссар И. Игнатьев известил Канцелярию от строений, что «мастеру Пиновию, которому надлежит лить свинцовой Амфитеатр в саду царскаго величества, а без уголья делать невозможно… Он же Пиновий требует для работы француженина Семанжа». Последний был известным чеканщиком и мог понадобиться на заключительной стадии отделки отливки. Пино хотел заполучить заранее этого мастера. Договор на отливку каскада Пино заключил с литейщиками Вагарно и Дифуром. «1719 августа в 21 день, – читаем в архивном документе, – по указу великаго государя дворянину Ивану Игнатьеву по договору францужанина рещика Пиновия договорились из французов Вогарно и Дифур вылить из свинцу по модели и чертежу во огороде его царскаго величества фонтана или кашкада, отделать и вычищить свинцовую всякую штуку»66. Неясно, по какой причине, но заканчивал работу уже другой француз, литейный мастер Франсуа Васса. «Господину Дворянину Ивану Филоновичу, – пишет Д. Трезини. – Его превосходительство князь Алексей Михайлович Черкасский определил тебе всяких мастеровых людей французов рещиков, столяров и протчих иных; приказано Пино рещику дабы делать резбу к кашкадом в летнем доме Царскаго Величества, и определили ему навыливание свинцу литейщика француза Сованжа и двух кузнецов и спринадлежащих инструмент и всякие припасы что к вышепомянутому делу пойдет (нрзб.) свинцу, железа, уголья, алебастр, дрова и протчее… чтоб в деле у них в припасах остановки не было нигде. 1719 мая 24»67. Из заключенного контракта узнаем важные подробности о каскаде: «В договоре онаго Пиновия с литейщиком Васу написано, велено вылить из свинцу к первому выливанию в добавку, а именно: один дельфин, длины семь фут, и под ним будет гласон, длины шесть фут, вышины полфута, один мушель, длина четыре фута, ширина полтри фута, три консоля в орнаменте вместе, которая будет под мушелями, вышиною один фут и восемь дюйм, ширины полтри фута.»68 Упоминаются и какие-то «штуки со своими орнаментами, как на модели значено». «За всю работу договорились ценою за 300 рублев делать и за поставку в саду еще 80 рублев»69. «Мушель» в переводе с немецкого означает «раковина», «гласон» – «чаша».

Открытие Дельфинова каскада состоялось в присутствии императора 13 июля 1721 г., о чем есть запись в камер-фурьерском журнале: «Их Величество смотрели как пускали воду в кашкаду»70.

В 1724 г. Петр I приказал архитектору Земцову «у готовой каскады, которая в партере, где стоят золотые статуи, зделать урны свинцовые, в которых будет вода»71. Упомянутые позолоченные свинцовые статуи стояли в нишах трельяжной ограды Французского партера. В скобках заметим, что это распоряжение после смерти Петра осталось невыполненным.

К сожалению, неизвестны изображения каскада, хотя есть сведения, что Земцов зафиксировал его на одном из чертежей для задуманного Петром I альбома с видами Санкт-Петербурга и пригородов. Альбом, в котором только по Летнему саду должно было быть 70 чертежей, так и не был издан, однако архитектор передал в 1726–1727 гг. в Канцелярию строений для гравирования 21 чертеж «палатных, галерей, фонтанных, каскадных, люстгаузов».

Некоторое представление о каскаде дает его описание, оставленное скульптурным мастером Цвенгофом в 1736 г.: «Во Французском партере кашкад свинцовый вызолочен, при нем две чаши свинцовые, одна большая, другая малая. Под теми чашами и по бокам обито свинцом, а по пристойным местам и вызолочено. Под тем кашкадом в бассейне пол выслан, а стены обложены плитками белыми марморовыми, карниз обложен пудожским камнем. На оном кашкаде горшок свинцовой вызолочен подобием таким, в которых горшках содержутца заморские деревья, свинцовых вызолоченных рыб – две, ключей медных два». О «рыбах» в той же описи ниже сказано: «Два дельфина или кита стоят на фонтане около бассейна, свинцовые позолоченные». Кроме каскада, в описи упомянуты трельяжные решетки, огораживающие площадку «французской работы на 47 саженей. Над оными решетками деревянных светлых фонарей 24»72. Обратим внимание на эти слова – «французской работы». Возможно, решетки делал постоянно работавший в Летнем саду столярных дел мастер Мишель. Очень может быть, что свое название Французский патер получил от этих решеток. Несомненно, модель Дельфинова каскада делал сам Пино, но по своему ли проекту? Известно, что ему доводилось делать модели по чужим проектам, как, например, модель петергофского Большого каскада. «Сего числа Его императорскаго величества указал… мадель кашкада, которую делал резного дела мастер Пиновий по чертежу, отданному от денщика Алексея Татищева, переделать ему же Пиновию по мадели, которая взята ис токарни Его Величества, и по чертежу немедленно, и для того те мадели и чертеж отдать ему Пиновию»73.

Установить имя автора Дельфинова каскада нам помог альбом чертежей и рисунков Пино, приобретенный в свое время во Франции для Музея прикладного искусства при Училище технического рисования барона А.Л. Штиглица в Петербурге. Среди рисунков имеются два карандашных наброска каскада. На одном он показан почти целиком, лишь отсутствует изображение нижнего бассейна74.

Н. Пино. Эскиз к проекту Дельфинова каскада. 1718 г. (?)

Каскад имеет пирамидальную форму. На сторонах расположены два дельфина, изрыгающие потоки воды. Постамент украшен маскароном и увенчан большим вазоном, из которого бьет струя воды «подобием дерева». Симметрично у бассейна стоят еще два (показан один) таких же вазона. Второй набросок сделан более тщательно, с прорисовкой деталей, но на нем дана лишь серединная часть каскада75. В этом варианте дельфины уступили место устрашающего вида хищным рыбам. Между ними на постаменте изображение какого-то чудовища с раскрытой пастью, а над ним – маскарон еще одного страшилища. Художник не без юмора придал фантастическим существам гротескные черты.

Д. Рош высказал осторожное предположение, что рисунки могли относиться к каким-то неосуществленным петергофским проектам Пино76. Сопоставив рисунки с описанием скульптора Цвенгофа и архивными сведениями о строительстве, приходим к выводу, что перед нами эскизы Дельфинового каскада.

В 1987 г. на выставке в Эрмитаже, посвященной культурным связям России и Франции в XVIII в., демонстрировался прекрасный рисунок Н. Пино с изображением двух изысканных по форме фонарей77.

Н. Пино. Эскиз к проекту Дельфинова каскада. 1718 г. (?)

Н. Пино. Проекты фонарей для ограды Французского партера. 1718 г. (?)

«Трудно сказать, – пишет французский искусствовед М. Мюссар, – для чего именно предназначались эти фонари, можно лишь с уверенностью утверждать, что они должны были быть выполнены в резном и золоченом дереве или в бронзе»78. Рисунок не датирован, но он, несомненно, относится к периоду пребывания Пино в России: фонари украшены изображением российского двуглавого орла. Обратим внимание на то, что фонари (один четырехгранный, другой восьмигранный) не подвешивались сверху, а крепились снизу на стержнях, как должно быть на стойках ограды. Отметим также, что в декоре повторяется мотив садовой вазы такой же формы, как у вазона, украшавшего Дельфиновый каскад. Скорее всего, на рисунке запечатлены «светлые резные» фонари для ограды Французского партера в Летнем саду. Легко представить, какое чарующее зрелище представлял партер с сияющими позолотой каскадом и статуями в сумерках темно-зеленого сада при мерцающем свете золоченых резных фонарей!

Мраморный конь, что стоял в центре Французского партера

По данным описи Летнего сада 1728 г., на Французском партере помимо каскада стояли некие позолоченные свинцовые статуи. «В квартале у кашкада, – читаем в описи, – один горшок свинцовый золоченый, две статуи свинцовый золоченные (дельфины). В том же квартале по галдарейкам три статуи свинцовые золоченые, в середине (нрзб.) – одна статуя свинцовая золоченая. В «анбаре (на складе) одна лошадь марморовая с своим педесталом»79. Особый интерес к этой скульптуре вызвало сенсационное известие о том, что, казалось, бесследно пропавшая мраморная лошадь находится в частной коллекции парижских антикваров братьев Кугель80.

Владельцы сумели опознать шедевр, ознакомившись с публикациями С.О. Андросова об истории формирования коллекции итальянской скульптуры в России во времена Петра I. Не будем пересказывать замечательную статью С.О. Андросова, в которой на основании архивных документов убедительно доказано, что парижская находка действительно является той самой скульптурой, что вместе с другими статуями была доставлена морем из Венеции в Петербург 3 сентября 1722 г. В сопроводительной описи Рагузинского значится: «…два ящика, в них лошад марморная ж чистой работы, репрезентуема лошад кампидолскую Марка Аурилия, которая в Риме обретается с педесталом». В одном ящике была фигура лошади, в другом – мраморный пьедестал.

Конная статуя Марка Аврелия на Капитолийском холме в Риме

Любопытно, что в описи 1728 г. мраморная лошадь упомянута в связи со скульптурой на Французском партере. Возможно, уже тогда было принято решение о переносе ее на партер взамен свинцовой золоченой статуи. В следующей описи, 1736 г., она указана на партере81. На аксонометрическом плане Летнего сада 1770 г. скульптура лошади показана в центре партера, на том самом месте, где сейчас памятник И.А. Крылову.

На этом же плане показан и Дельфиновый каскад, но, к сожалению, с тыльной стороны и в сильном ракурсе. Изображение вазона, венчающего пирамидальный каскад, сильно преувеличено.

Французский партер. Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Последнее известие о каскаде, которое нам удалось найти в архивах, содержится в донесении фонтанного мастера Каска от 10 июня 1770 г.: «В первом саду против птичнаго двора фантан французской кашкад, зделанной из дерева и убранной свинцовыми штуками, от долговременного зделания весма згнил и на сторону покривился и делает дурной вид и требует осмотра. И как представляется, что вместо деревянного кашкаду, зачать делать из пудожскаго камня вновь, но не окончив, лежит у каменной аранжереи, того для, о том в оной канторе исправить должно»82.

По словам писателя Башуцкого, до установки памятника И.А. Крылову на этом месте, в центре площадки, стояла «на розовом пьедестале белая мраморная статуя с рожками на голове, изображающими луну»83.

«Диана» и «Аполлон» на Главной аллее Летнего сада. 2014 г.

Скульптура «Диана» (копия).

В первой половине XIX в. «Диана» стояла в центре Французского партера, на том месте, где сейчас памятник И.А. Крылову

Раскопки Дельфинова каскада. 2010 г.

Богиня «Диана» и сейчас стоит на своем розовом пьедестале в Летнем саду. Рядом с ней – «Аполлон».

Но будем точны: это копии, а подлинники перенесены в Михайловский замок (пьедесталы розового тивдийского мрамора подлинные). Каким образом мраморный конь оказался у парижских антикваров, остается загадкой. Можно предположить, что в XIX в. скульптуру передали в Петергоф. Во время оккупации фашисты вывезли ее в Германию; оттуда уже и до Франции недалеко. То, что скульптура сохранилась, уже чудо. Может, антиквары мечтают ее продать?

Археологические раскопки на Французском партере проведены в 1988 г.

Раскоп площадью 20 кв. м раскрыл плиточный фундамент под стенку каскада и кирпичное дно нижнего бассейна с фрагментами облицовки из плиток белого мрамора и черного «аспидного камня» (шунгита). При расчистке дна бассейна найден небольшой фрагмент свинцовой пластинки со следами позолоты. Обнаружен также ленточный кирпичный фундамент ограды с нишами, в которых некогда стояли свинцовые позолоченные статуи. В 2010 г. каскад был повторно раскрыт в ходе охранных раскопок.

Примечания

1 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. М., 1902, Т. 1. С. 140.

2 «Письмо надворного советника Савы Владиславовича Рагузинского. О статуе Венусе» (РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 47. Л. 595–559).

3 Карлсон А.В. Летний сад при Петре I. Пг., 1923.

4 Фрагменты аксонометрического плана Летнего сада опубликованы: Дубяго Т.Б. Летний сад. М.; Л., 1951. С. 26, 27, 31, 54; План целиком впервые опубликован: Коренцвит В.А. Центральная часть Летнего сада по материалам археологических изысканий // Памятники культуры. Новые открытия. 1979. М.; Л., 1980. С. 471.

5 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 777.

6 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. С. 144.

7 Коренцвит В.А. Центральная часть Летнего сада… С. 469–482.

8 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 111.

9 РГИА. Ф. 470. Оп. 3 (93/527). Ед. хр. 3. С. 6.

10 Андросов С.О. Итальянская скульптура в собрании Петра Великого. СПб., 1999. С. 131.

11 МацулевичЖ. Летний сад и его скульптура. Л., 1936. С. 88.

12 Matzulevitsch J. La «Donna velata» del Giardino d'Estate di Pietro i1 Grande // Bollettino

13 Ibid. Р 80.

14 У «Примаверы» появился двойник // Санкт-Петербургские ведомости. 2010. 22 июля.

15 РГАВМФ. Описание дел Архива Морского министерства. Т. 1. СПб., 1877. № 155.

16 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 46. Л. 431.

17 О сыске диких лошадей и зверей (известия из астраханской канцелярии). 1720 г. (РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 52. Л. 782).

18 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 748.

19 Там же. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 228.

20 Там же. Л. 927 об.

21 Там же. Л. 222.

22 РГАДА. Ф. 9. От. 1. Ед. хр. 57. Л. 294 об.; РГИА. Ф. 485. Оп. 2. Ед. хр. 28. Л. 115 – «арестанты у дела клеток, что делают в саду у голубятни – 13 члвк».

23 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 924 об., 928.

24 Петербург в 1720 году. Записки поляка-очевидца // Русская старина. 1879. Т. XXV. С. 273.

25 Описание записных книг и бумаг старыхдворцовыхприказов. 1613–1725 гг. / сост. заведующий архивом Оружейной палаты А. Викторов. М., 1883. С. 588. (1723 г.).

26 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 161. Л. 70.

27 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 39. Л. 5.

28 ПСЗ от 18.03.1718. № 3185.

29 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 89. Л. 508.

30 Письма прапорщика Тимофея Пестова, посланные из Астрахани с разными птицами, писанное из Ладоги, когда он с оными тамо зимовал, о разных потребностях. 1720 г. (РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 47. Л. 475–486). В архиве есть чертежи «птичному двору» в Новгороде, «рядом с Ильменем» и на реке Кутум (?) в Астрахани. Последний чертеж особенно интересен, т. к. на противоположном берегу реки дана панорама Астрахани с изображением домов, в том числе дома Петра I и церквей (РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 46. Л. 575 об.).

31 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 60. Л. 882.

32 Там же. Ед. хр. 46. Л. 344.

33 Там же. Ед. хр. 48. Л. 1010.

34 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 32. Л. 84.

35 Там же. Ед. хр. 161. Л. 118.

36 Там же. Л. 132.

37 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 7. 1720. Л. 630.

38 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 23. Л. 224; РГАДА. От. 1. Ед. хр. 50. Л. 320 об.

39 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60, сл.

40 О выдаче птичнику четырех рублей на покупку для канареек оленей шерсти, шафрану, мендального масла, винных ягод, гвоздики и пр. //Описание записных книг и бумаг старых дворцовых приказов. 1613–1725 гг. С. 588.

41 Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. Л., 1988. С. 21.

42 Письма русских государей и других особ царского семейства. Т. 1. Переписка Петра I с Екатериною Алексеевною. М., 1861. С. 96, 100, 106.

43 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 855.

44 Там же. Ед. хр. 150. Л. 50.

45 Там же. Л. 10.

46 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 34. Л. 592, 595.

47 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 23. Л. 224.

48 Гранин Д. Вечера с Петром Великим (Сообщения и свидетельства господина М.). СПб., 2000. С. 362.

49 Письма русских государей… С. 192.

50 Коренцвит В.А. Где был сад Бахуса? Уточнение границ Нижнего парка Петродворца // «Ленинградская панорама», 1983, № 3. С. 36–37; «Сад помянутых хитростей» – загадки петергофского ансамбля Марли. Курьез в искусстве и искусство курьеза: Материалы XIV Царскосельской науч. конф. СПб., 2008. С. 178–201.

51 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 741.

52 Там же. Ед. хр. 67. Л. 81, 82.

53 Там же. Ед. хр. 67. Л. 132.

54 Там же. Ед. хр. 81. Л. 60.

55 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 60. Л. 902.

56 Коренцвит В.А. Рассказы археолога о Летнем саде. Менажерийный (Птичий) пруд // История Петербурга. 2004. № 6 (22). С. 3–6.

57 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 60. Л. 901.

58 Коренцвит В.А. Отчеты об археологических исследованиях в Нижнем саду Петродворца в 1976–1982 гг. Л., 1979–1984 гг. Отчет № 6. Лебяжий (Овальный) пруд // Ин-т «Ленпроектреставрация». № 926.

59 РГАДА. Ф. 9. От. 1. Ед. хр. 57. Л. 115.

60 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. Т. 1. С. 162.

61 Кузнецова О.Н., Борзин В.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. С. 20.

62 Дубяго Т.Б. Русские регулярные сады и парки. Л., 1963. С. 25.

63 Коренцвит В.А. Атрибуция проектов Н. Пино для Летнего сада // Петербургские чтения. Тезисы докладов конф. 23–27 мая 1994 г. СПб., 1994; Из прошлого Летнего сада. Французский партер с Дельфиновым каскадом / История Петербурга. 2005. № 2 (24). С. 3–7.

64 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 39. Л. 152, 152 об.

65 Там же. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 39.

66 Там же. Ед. хр. 50. Л. 85.

67 Там же. Ед. хр. 35. Л. 50.

68 Там же. Ед. хр. 50. Л. 85.

69 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л. 319.

70 Собрание Камер-фурьерских журналов. С. 52.

71 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 44. Л. 1357.

72 Там же. Ед. хр. 81. Л. 60, сл. В донесении М.Г. Земцова о ремонтных работах в Летнем саду после наводнения сказано о починке решеток длиной 45 саж.: «Около дельчиновой кашкады решетки на сорока и пяти саженях починить. О том доносит архитектор Михайло Земцов. Июля 1728 г.» (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 67. Л. 132).

73 Архипов Н.И., Раскин А.Г. Петродворец. Л.; М., 1961. С. 194.

74 Н. Пино. Эскиз Дельфинова каскада. ГЭ ОР. Инв. № 30599.

75 Там же. Инв. № 30592.

76 Рош Д. Рисунки Н. Пино / Старые годы 1913. Май. С. 9–10.

77 Парижский музей декоративного искусства. Инв. № 29093.

78 Россия – Франция. Век просвещения: Каталог выставки. Л., 1987. С. 110.

79 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 69. Л. 25.

80 Андросов С.О. Дополнения к каталогу скульптурной коллекции Петра Великого. ТГЭ. 2013. [70]: Петровское время в лицах. 2013. С. 62–72. Благодарю С.О. Андросова за консультацию и за фотографию фигуры коня.

81 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 114 об.

82 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 604. Л. 162.

83 Башуцкий А.П. Рассказы о Летнем саде и его достопримечательностях в старину и наше время // Иллюстрация. Т. 1. № 22. 1858. С. 390.

 

Архивный материал о поставках деревьев в Летний сад весьма обширен и не раз воспроизведен в печати. Вероятно, не стоит повторять известные факты; достаточно обратиться к замечательной книге Д.С. Лихачева «Поэзия садов»: Петр I «выписывал деревья из-за границы (что облегчалось их доставкой по морю), из Москвы, из Львова, из Острога, из Голландии через Ревель, из Амстердама, из Сибирской губернии, из Гаарлема, с Украины («из черкасских городов»), из Путивля и т. д.». Судя по документам, больше всего привозили липовых деревьев. «А из других деревьев Петр выписывал еще кроме каштанов – бук, вяз, кедр, граб, лиственницу»1. Но доставленные в Петербург сотни и тысячи деревьев предназначались во все царские резиденции. Основная часть поступала в распоряжение садовников Петергофа и Стрельны. По крупицам удалось собрать сведения о том, где и какие деревья росли в первой половине XVIII столетия в Летнем саду. М.И. Пыляев писал, что якобы еще и в 1880-х гг. «во всем Летнем саду до 15 000 деревьев, в числе которых десятая часть, как например, на главной аллее, у дворца и напротив Царицына луга, сохранились от времен Петра»2. Десятая часть – это 1500 петровских деревьев! В настоящее время в саду около 1800 деревьев. Десятая часть, около 150 деревьев, старше 150 лет. Из них около 50 деревьев старше 200 лет, а от времени основания сада, к сожалению, уцелел всего один особо почитаемый дуб, которому 296 лет. Не надо пугаться: массовой гибели деревьев не произошло, просто Летний сад никогда не походил на дремучую чащу Пыляева. Знаменитый бытописатель не счел нужным упомянуть источник своей информации. А позаимствовал он сведения у А.П. Башуцкого, который в своей публикации 1858 г. указал, что в шпалерах по сторонам аллей посажено около 15 тысяч деревьев3. Это похоже на правду: сейчас в шпалеры высажено более 12 тысяч закупленных в одном из питомников Германии стволов кустовой липы. На исторических планах Летнего сада в боскетах показано 12–14 рядов деревьев по 13–16 штук в каждом ряду. Деревья примерно в 3 м друг от друга. Такова обычная практика: при восстановлении регулярного садика у Вольера в Павловском парке молодые липы были посажены по проекту архитектора Е.А. Комаровой точно так же, правильными рядами и на расстоянии 2,9 м друг от друга.

По моим подсчетам, в Первом Летнем саду в 1740-х гг. было около 1300 деревьев. Во Втором саду их гораздо больше, около 2000. Точнее сказать затруднительно, так как деревья в Фабульной («дикой») роще показаны на планах скопом. П.Я. Канн в книге «Прогулки по Петербургу», опубликованной в 1994 г., сообщает, что в саду 2387 деревьев4. Так что цифра 3300 штамбовых деревьев, вероятно, близка к истине; во всяком случае, не больше.

В петровское время посадки производились в определенном порядке: «рощами», в которых преобладали деревья одной породы. На небольшой территории Летнего сада уместились: Дубовая, Липовая, Еловая, Кленовая, Березовая и Фабульная рощи, плодовый сад и огород. Кроме Березовой, все остальные рощи локализуются вполне уверенно, а ее местонахождение удалось определить методом исключения. Но был еще и «квартал, где орешник». В 1719 г. Неронов сообщил о доставке орешника «из Дудоровой мызы»5. Где находился этот «квартал», неизвестно.

Старейшая, созданная еще в 1706 г., Дубовая роща находилась в восточной части Первого Летнего сада. Она простиралась от берега Невы до поперечной, идущей от Грота, аллеи. По преданию, дубы в ней сажал сам Петр I. Молодые деревья доставлялись из окрестных мест, а из петровской резиденции «Дубки» поставлялись желуди «для сажания плоды»6. Красоту Дубовой рощи отметил камер-юнкер Берхгольц: «…я стал рассматривать местоположение сада и, между прочим, увидел прелестную молодую дубовую рощицу, насаженную большею частью собственными руками царя и находящуюся прямо против окон царского летнего дворца». Берхгольц особо отметил «чрезвычайно прямые деревья»7. Дубне корабельная сосна; чтобы получить прямой ствол, надо тщательно ухаживать за деревьями – вовремя обрубать боковые побеги. К сожалению, в Летнем саду мало «штамбовых» деревьев, отличительными признаками которых являются высокий прямой ствол и ветвистая крона.

Во второй половине 1720-х гг. территория Дубовой рощи была сокращена: засохшие дубы в ее южной половине уступили место менее прихотливым липам. Так, в боскете, где сейчас Чайный домик, появилась «Липовая роща». В Дубовой роще, судя по документам, находился фонтан «Нарцыс», отчего и сама роща еще и в 1780-х гг. называлась «Нарцысовой»8. В Липовой роще был фонтан с какой-то парной свинцовой скульптурой, но об этих водометах речь впереди. В 1719 г. садовник Токмачев посадил «в саду Царского величества» 500 елей в Еловой роще (боскет Крестовое гульбище) и на аллее во Втором саду вдоль берега Фонтанки9. На плане 1746 г. хорошо видно, что еловые деревья на этой аллее подстригались в виде пирамидок, как бы составленных из отдельных дисков. В июле 1716 г. Неронов известил Макарова о создании Кленовой рощи: «А сколко в оном саду посажено кленов, о том объявит посланной от Яна чертеж на предбудущей почте»10. Роща занимала участок между Карпиевым прудом и рекой Мойкой. Об этом узнаем из рапорта «заархитекта» И. Бланка о починке в 1737 г. «двух столярных галдарей в кленовой рощи близ камеди и пруда (Карпиева)» 11 . Эти «галдареи» отмечены на планах Летнего сада 1740-х гг. В описи 1728 г. указано, что «в березовой роще стол починен и тумб вновь зделано под бусты пятнадцать, старых починено шесть»12. Березовая роща находилась с северной стороны Карпиева пруда. Здесь до сих пор сохранилась зафиксированная на плане Розена 1716 г. планировка в виде звезды из восьми лучей. Очевидно, вокруг центральной площадки стояло 8 мраморных бюстов, и остальные 13 (должно быть 16) стояли в начале восьми дорожек. Была у садовника Розена попытка создать рощу каштановых деревьев, но из 156 посаженных в 1715 г. каштанов уже на следующий год «уцелело 60 дерев»13.

До сих пор в литературе и в рассказах экскурсоводов тиражируется странное заблуждение, будто бы Второй Летний сад имел «хозяйственное значение». «При Петре, – удивляется С.П. Заварихин, – фонтаны были даже во Втором саду, хозяйственном, где они неожиданно появились в лабиринте»14. Ошибка восходит к неправильно понятым словам Геркенса. Автор первого описания Петербурга, сообщив много любопытного о Летнем саде, каким застал его в 1710 г., добавил, что «за этим садом находится зверинец…и магазин, или кладовая со всевозможными съестными припасами для кухни его величества. Рядом большой огород»15. Что имел в виду Геркенс – неясно: то ли огород на берегу Мойки, получивший впоследствии название Третий Летний сад, то ли тот, что находился при Сытном дворе на левом берегу Фонтанки. Так был ли овощной огород в Летнем саду? Был! Но не в Красном саду, где его устроили реставраторы. Красный, т. е. «красивый», сад свое название получил за обилие цветов на партере. Цветами пришлось пожертвовать ради того, чтобы показать «Петровский огород», который на самом деле находился не во Втором, а в Первом саду (он показан на плане Летнего сада Розена). В 1720 г. на его месте поставили Большую Соловьиную клетку, а под огородные культуры отвели соседние участки. «В Первом саду, – гласил указ Елизаветы Петровны 1743 г., – в куртинах, где яблоневые деревья, посадить сахарный горох, бобы и огурцы»16. Судя по планам 1740-х гг., площадь посадок увеличилась втрое: между рядами деревьев отчетливо видны огородные грядки. Своеобразный огород показан на аксонометрическом плане 1770 г. После наводнения 1777 г. он, конечно, уже не возобновлялся.

В 1710 г. боярин Кикин направил письмо в Сенат, в котором, в частности, писал: «Надобно Его царского величества огороднику Яну Розену в Санкт Питербурх дерев и семян… 1000 яблонных черенков и толико ж грушевых к прививанию у лучших дерев, которые ему приискать у Любса, Стелса, Попа, всяких огородных цветниковых семян, сколко где можно получить»17. Под фруктовый сад отвели территорию вдоль берега Фонтанки к югу от Красного сада. На участках, получивших за свою заостренную форму выразительные названия «клинья», было посажено «яблонь – 152, груш – 124, вишен прививочных – 204, почешных – 55, слив – 100»18.

 

Фабульная роща во Втором Летнем саду

«Работал я, Ваше императорское величество, с 1711 года при Санкт-Питербурхском Летнем доме при огородных делах садовником и был в науке у садовых мастеров у Яна Розена и Яна Шульца, а в прошлом 718 году, по данному мне чертежу от блаженные и вечно достойные памяти Его императорского величества Петра Великого, которой чертеж прислан был из Франции, зделал я, нижайший, без указывания мастеров сад при Летнем доме, что называется Второй, которой ныне видим», – писал в 1728 г. садовый мастер Семен Лукьянов, испрашивая себе пенсию19.

О чем речь? Ведь устройство Второго Летнего сада, судя по чертежу Яна Розена, было полностью завершено уже к 1716 г. Себе в заслугу Лукьянов поставил создание Фабульной рощи в северной половине этого сада, на месте бывшей здесь этуали.

Ж.-Б. Леблон. Образцовый проект плантажа. Иллюстрация к книге ««Теория и практика садового искусства». 1709 г.

«Проектирование лабиринта, очевидно, было поручено Леблону в 1719 году», – пишут О.Н. Кузнецова и Б.Ф. Борзин, не указывая, почему им это кажется очевидным, – но, как известно, в том году он умер, и задание передали Земцову. Лабиринт строился во втором саду, на площади между Поперечным каналом и Карпиевым прудом»20. Повторим, Земцов в 1719 г. находился в Москве; да и будь он в Петербурге, не доверил бы Петр ученику что-либо проектировать в своей резиденции.

О.Н. Кузнецова и Б.Ф. Борзин не сомневаются в том, что так называемый «обмерный план Земцова» фиксирует реальное состояние Летнего сада. Допустим, что лабиринт действительно был устроен на указанном участке от Поперечного канала до Карпиева пруда. Когда же его наполовину сократили в размерах? «Теперь на месте лабиринта в Летнем саду, в южной его части, проложили лучевые аллеи, и это место назвали „Кресты“», – пишут уважаемые авторы. Теперь – это когда? План Земцова Т.Б. Дубяго датировала в пределах 1721–1725 гг., но уже в 1724 г. в лабиринте приступили к строительству фонтанов. Одного этого факта достаточно, чтобы убедиться, что это план проектный, а не обмерный.

Лукьянов писал, что чертеж «от Его императорского величества Петра Великого прислан был из Франции». Действительно, в 1716 г. архитектор Леблон, приняв предложение Петра поступить к нему на службу, захватил с собой те самые чертежи «образцовых проектов», которые он в 1709 г. поместил в качестве иллюстраций в написанной совместно с д’Аржанвилем книге «Теория и практика садового дела». Универсальное пособие для садоводов пользовалось большой популярностью и выдержало несколько переизданий.

Фабульная роща. Фрагмент плана Летнего сада. 1746 г.

Как уже говорилось, «Практика господина Леблона об огородах» была доставлена Петру I из Парижа в 1715 г.

По приезде в Россию Леблон, очевидно, с одобрения Петра использовал свои образцовые проекты при создании в Петергофе Монплезирского и Верхнего садов21. С.Б. Горбатенко доказал, что садовник Ян Розен при устройстве в Царском Селе регулярного сада также воспользовался образцовым проектом Леблона все из той же книги22. В 1721 г., уже после кончины Леблона, Петр I вновь обратился к знаменитой книге, отобрав чертежи для задуманных в Петергофе «Садов Фортуны и Бахуса»23. В указе о закладке «Сада Фортуны» Петр потребовал «смотреть, чтоб деревьям не было хорошим вреда, а садить липою шпалеры, а внутри между шпалерами липу, клен и орешник, как в Летнем новом огороде. А которые старые деревья в тех местах останутца, где надлежит садить, оные не вынимать, только те, которые случатца на дорогах и площадках»24. Так поступил и Лукьянов, когда на месте этуали устроил новую рощу. «Сад Фортуны», следы планировки которого сохранились до нашего времени, восстановлен в 2010 г. по данным раскопок и архивных документов25. Надеемся, что и Фабульная роща будет восстановлена в историческом виде. Сведения о деревьях в обеих рощах содержатся в донесении петергофского комиссара С. Кишкина от 22 октября 1722 года: «Зделан новый сад к Темпелю, посажены шпалиры липовые и между тех шпалир посажено разных деревьев, а именно: клен, орешник, яблоня, вишни, так как в Питербурхе в Летнем доме, в саду»26. По донесению архитектора Браунштейна, в мае 1723 г. «в рощах у Темпля» солдаты Нарвского полка копали канавки под шпалеры, ходили в лес «для приносу ольховых шпалеров и рябиновых дерев»27. Дополняет архивные сведения опись садовника В. Башловского, 1785 г.:

«У Темпля во французском платаже около 16 куртин липового и ольхового шпалер длиною погонных сажен – 960… По углам куртин в шпалере лип и ясеню штамбовых деревьев – 60. Внутри ореховых кустов морозом поврежденных 36, выбыло 18. Смородины красной и черной морозом поврежденной и впредь безнадежной кустов – 28». Растительный ассортимент «Сада Фортуны» был весьма разнообразен: липы, клены, ольха, ясени, ильмы, рябины, яблони и вишни, «ореховые кусты», красная и черная смородина. Вероятно, такие же растения были высажены и в Фабульной роще.

 

«Эзоповы фонтаны» в Фабульной роще

Во время своего пребывания во Франции Петр I среди многочисленных диковинок Версаля не обошел вниманием садовый лабиринт с фонтанами, при входе в который стояла статуя раба, философа Эзопа.

В бассейнах, украшенных морскими раковинами и красивыми камушками, находились бронзовые позолоченные фигуры – персонажи басен древнегреческого мудреца. Петру объяснили, что в этом «Педагогическом боскете» воспитатель Боссюэ дает уроки дофину, будущему королю Людовику XV. Легко представить, с каким любопытством Петр I осмотрел, не пропустив ни одного, все 39 фонтанов, с радостью узнавая знакомые сюжеты басен.

Идея создать в Версале лабиринт с фонтанами принадлежала писателю Шарлю Перро, автору знаменитых «Сказок матушки Гусыни» о приключениях Кота в сапогах, Золушки, Красной Шапочки и злодея Синяя Борода. В 1688 г. Перро издал книгу «Лабиринт Версаля» с иллюстрациями Себастьяна Леклерка. Она была в библиотеке Петра I. Интересно, что заставило императора спустя много лет после посещения Франции в 1717 г. вспомнить Версаль? Ностальгия? Как бы то ни было, но в 1723 г. Петр I приказал повторить в Петергофе «фонтаны из лабиринта Версальскаго». «В нынешнем 723 году, – читаем в документе, – Его императорское величество в бытности в Москве указал делать в Петергофе… фантаны во всех нишелях решетчатых по обеим сторонам того канала (Морского канала)… и чтоб были в каждой нишели фигуры из Есоповых фабол, також около цветников в нишелях решетчатых против Болшой глаткой Марлинской кашкады, что подле пруда»29.

С. Леклерк. Иллюстрации книги Ш. Перро «Лабиринт Версаля». 1688 г.

Петр наметил поставить в Петергофе 32 «фабульных» фонтана, в том числе: в нишах трельяжных оград вдоль Морского канала – 22, в цветниках у Большого каскада – 6, в партере у подножия Марлинского каскада – 430. Сюжеты для фонтанной скульптуры царь выбирал сам из книг своей библиотеки: «Лабиринт Версальский», «Езоповы фаболы» и «Зрелище жития человеческаго различных животных и старожиточных людей примерами всяких добрых нравов в научение представлено». Книги были переданы Земцову, однако он, как сам признался, «за многими делами нарисовать не успел». УА. Синявин «приказал тою книжку («Зрелище жития человеческаго») – отослать при письме к резному мастеру Пиновию, чтобы он по заложенным бумажкам и по реестру делал немедленно рисунки, которые надлежит объявить Его Императорскому Величеству»31.

М.Г. Земцов (?). «О горе, хотящей родити». Проект фонтана в Петергофе. 1724 г. (?)

Не дожидаясь, когда в Петергофе будут закончены фонтаны, Петр I в 1724 г. отдал распоряжение о строительстве подобных водометов в «новой роще» в Летнем саду. «Прошедшего сентября 13 дня, – писал Земцов, – Его императорское величество изволил указать в саду Летнего дома зделать… 36 фантанов из фабол и лабиринта Версальскаго и Зрелища жития человеческаго, из эзоповых притчей, которым чертежи сочиняютца у меня.»32

М.Г. Земцов (?). «О Кокоше и Коршуне». Проект фонтана в Петергофе. 1724 г. (?)

М.Г Земцов (?). «Два змия». Проект фонтана в Петергофе. 1724 г. (?)

Сохранилось пять рисунков Земцова, предназначенных для нишельных фонтанов Петергофа, но пригодившихся также для Летнего сада. Сюжет басни Эзопа «О горе, хотящей родити» заимствован из «Зрелищ», остальные четыре рисунка – «О Змии», «Два змия», «О Кокоше и Коршуне» и «Фаворитка» – воспроизводят иллюстрации из книги Перро «Лабиринт Версаля».

Напомним, что по проекту Петра I, созданному в начале 1717 г., в лабиринте, для которого отводилась чуть ли не вся территория Второго сада, предполагалось поставить только два фонтана. О большем не приходилось мечтать, пока не был проложен Лиговский канал. Лишь в 1724 г., когда работы по его строительству подходили к концу, Канцелярия от строений получила указ «О литье фигур печатать в народ»33. Тогда же скульптор К.-Б. Растрелли предложил заключить с ним контракт на изготовление моделей для 100 фигур к нишельным фонтанам в Петергофе и представил список с названиями всех фонтанов. Скульптор, запросив 1700 рублей, обещал закончить работу за семь месяцев.

В борьбу за выгодный заказ вступил литейных дел мастер Вассу. «Сего ноября 1 дня в канцелярию от строений явился французской нации Француа Паскаль Васу и указал вышеписанные свинцовые фигуры по чертежам и по моделям, которые мадели зделает архитект и скулптор Рострелии, фурмовать и выливать он. из свинцу своими мастеровыми людьми. в семь месяцев. за 1200 рублев»34. Непонятно в силу каких причин работа в Петергофе не заладилась. Пино сделал несколько резных фигурок для первых четырех фонтанов, после чего поступило неожиданное распоряжение установить во всех бассейнах чаши на фигурных ножках.

Возможно, Петр отказался от первоначального намерения именно потому, что решил поставить «эзоповы» фонтаны в Летнем саду. Земцов получил указ о делании «36 фантанов из фабол» 13 сентября 1724 г. К концу октября у Земцова уже готовы все рисунки, и он просит заключить подряд «на дело свинцовых фигур». «К вышепомянутым делам надобно два члвка резных мастеров для дела моделей, а именно: Кондрата Оснера, Крауля Егеля Кразоля… а для выливания из свинцу и вычищения оных фабол француза Вассу с товарищи, кого приберет, також Петра Луковникова и приезжаго из Англии Озерова, для дела ключей медных. и трубок.

Корнелиуса Гарлина со всеми русскими, которые ныне при нем…»35. В начале декабря того же года Земцов повторяет просьбу прислать «для дела моделей, да для отливания из свинцу и вычищения фаболис каменщиков, литейщика Петра Луковникова, да выезжаго из Англии литейного мастера Озерова»36. Последовало распоряжение Канцелярии: «Резным мастерам Оснеру и Кразолю велеть быть у дела мадели у него Земцоване неотлучно, для выливания фигур Петра Луковишникова с товарищем Герасим Андреевым, которой был у Растрелли у работ»37. Канцелярия от строений 17 декабря 1724 г. потребовала от мастеров Оснера и Кразоля «делать со всяким поспешанием, как покажет он Земцов»38.

На Литейном дворе началась отливка свинцовых фигур. Готовясь к строительному сезону на следующий год, Земцов запросил «труб чугунных к фабулам на 190 саж. 12 дюймовых 370 штук. Труб на 190 саж. 6 дюймовых 370, на дело басейнов кирпича 120 000, плиток на басеины ж мраморовых или других – 3000, гарпиуса для заливания их 20 пудов, железовин – 20 пудов, туфштейна 6 саженей кубических, белого камня пудоского или мрамору.»39 Обратим внимание, что затребовано одинаковое количество чугунных труб большого и малого диаметра. Очевидно, к многоструйным фонтанам параллельно прокладывались две нитки водопроводов разного диаметра.

Сохранился документ «О выдаче резного дела ученикам, которые присланы ис Питергофа и Стрелиной в Летний дом к чеканной свинцовой работе 12 человек на 724 год денежного жалованья», которое составило на всех ничтожную сумму – 37 руб. 80 коп.40. Тяжело больной, уже не встававший с постели, император 11 января 1725 г. дал последнее распоряжение по фонтанам: «О поставке труб к фонтану в лабиринте»41.

Петр I скончался 28 января 1725 г. К концу этого года почти половина фонтанов для лабиринта Летнего сада была готова, как можно заключить из донесения Земцова: «36 эзоповых фабул по чертежам (17 фабул в готовности и достальные делаются)»42. Возможно, фонтанные бассейны были деревянными. По донесению Земцова, в 1726 г. заняты «в Летнем доме у дела к фаболам колец у чаш – 17 человек казенных столяров»43.

Созданная в 1718 г. С. Лукьяновым роща получила название «Фабульная» после того, как в середине 1720-х гг. на ее дорожках и площадках были поставлены фонтаны со скульптурными изображениями животных – персонажей басен Эзопа («Езоповых фабол»)44. С этой рощей связан исторический анекдот, записанный Штелиным. Личность российского императора чрезвычайно интересовала академика. Он расспрашивал тех, кто лично знал Петра I, записывал ходившие о царе занимательные истории. Так появилась знаменитая книга «Анекдоты и предания о Петре Великом»45. Читаем: «Летний сад разбит садовником Шредером, он же устроил лабиринт». Свидетельство маститого ученого дорого стоит. Штелин писал по горячим следам, но садовника Корнелиуса Шредера в живых не застал: тот умер в 1733 г., за два года до приезда ученого в Петербург. Штелин был знаком с его племянником, также садовником Конрадом Шредером и с директором «над императорскими строениями и садами» А.Л. Нарышкиным. Со слов последнего он записал, как в Летнем саду появились «эзоповы» фонтаны. Будто бы царь со своим садовником обсуждал, что бы такое придумать для просвещения малообразованных подданных. Шредер посоветовал разложить полезные и занимательные книжки на садовых скамейках, на что Петр I возразил, что гораздо лучше поставить в лабиринте фонтаны и в них фигурки из эзоповских басен, как он видел в Версале, а рядом у каждого бассейна укрепить на столбике табличку с текстом басни, дав ему пояснение.

Как не вспомнить остроумное толкование содержания басни «Ворона и лисица», появившееся в нашу пору широкой гласности и перемен: «Лишь избавившись от сыра, ворона обрела свободу слова».

Во многих бассейнах к концу 1725 г. стояла деревянная скульптура, которая должна была уступить место свинцовой. Однако со смертью императора работа остановилась. В 1728 г. по распоряжению Верховного Тайного совета была проведена ревизия, что сделано по указам Петра I и Екатерины I. Против распоряжения «в Летнем доме разных фаболов с фигурами свинцовыми из Эзопа, из Зрелищ доделать» стоит пометка: «из 19 фабол на 3 формы зделаны и будут вылиты скоро, а достальные не делаются, понеже резного дела мастер обязан работою в Петербургской фортификации у дела статуй».

Т.Б. Дубяго, опубликовав в 1951 г. перечень фонтанов по описи Летнего сада 1736 г., допустила небольшую неточность: последний в списке фонтан исследовательница посчитала за два водомета и пропустила самый большой «Яблошный фонтан». Читаем опись: «В ведомстве фантанного мастера Поля Свалема, а в смотрении за подмастерья фантанного Филиппа Крылова имеется в фаболах по фантанам свинцовых фигур, а именно: в 1-й птицелов, при нем соловей. Ключ медной – 1, в 2-м лев с лисою, в 3-м Меркурий, в 4-м лисица с петухом, в 5-м мышей триннадцать, в 6-м ястреб, куриц – две, в том числе деревянная – одна, цыплят – четыре, клетка железная – одна, в 7-м волков – четыре, еж – один, чаша свинцовая, на которой еж, в 8-м драконы, в том числе один осмиглавый, в 9-м мышь в раковине, при ней полчаши свинцовой, в 10-м черепаха с орлом, при ней полчаши свинцовой, в 11-м статуя с топором деревянным, при нем змея, в 12-м волк с овцой, в 13-м муравейник с сверчком, в 14-м лев в клетке железной, при нем мышь, в 15-м два волка, две овцы, две собаки, в 16-м лисица с козлом, да у тех же по карнизу положено свинцу длинною три, шириною дву четвертей аршина, в 17-м заяц с черепахою, в 18-м Пифик с машкой (с маской), при них чаша свинцовая, в 19-м орел, лягушка, да мышь, в 20-м петух, две мыши, да кот, в 21-м журавль с лисицей, в 22-м журавль с лисицей, при них чаша свинцовая малая с тумбою, да болшой полчаши, в 23-м журавль с волком, в 24 лисица с машкорою, в 25-м при павлине два соловья, в 26-м павлин, при нем барс, лисица, волк, мартышка, заяц, мышь летучая, белка, мышь, кот, кукушка, дятел, пигалица, голубь, сова, в 27-м змей наковальню грызет, в 28-м собачка с поноской, в 29-м мышь под каменной горой, в 30-м лев и лисица… сковорода свинцовая, в 31-м в болшом фантане ключей медных – 2, труба и яблок с винтом медный.

Во оных фаболах клюк железных для отпирания фантанных ключей – три. В фаболах беседок решетчатых столярных круглых – 2, четвероугольных – 4, полуциркульных – 32, весьма ветхи»46. Фонтан под № 30 Т.Б. Дубяго приняла за два водомета: «30. Лев и лисица. 31. сковорода свинцовая». «Яблошный фонтан» (в описи под номером 31) она не упомянула вовсе47.

«Во оных фаболах, – читаем далее в описи, – беседок решетчатых столярных круглых – 2, четвероугольных – 4, полуциркульных – 32, весьма ветхи». Как помним, Петр I приказал поставить 36 фонтанов, что соответствует количеству «беседок», не считая двух круглых, вряд ли предназначенных для установки в них водометов. В 1728 г. после наводнения велено было починить «42 нишели в фаболах» и 18 ниш, «в которых стоят малые фигуры»48.

В более ранней описи 1728 г. указано гораздо большее количество «решетчатых деревянных ниш» – 60 штук. При этом отмечено, что в 18 стоят «малые фигуры»49. Быть может, эти 60 нишелей и навели Я. Штелина на предположение, что фонтанов в лабиринте должно быть столько же? В 1745 г. в лабиринте указано 54 «нишеля».

Из сопоставления списков фонтанов Летнего сада, Петергофа и Версаля можно определить, что 9 водометов в Петергофе и 10 в Летнем саду повторяли сюжеты 13 фонтанов версальского лабиринта.

В Летнем саду и в Петергофе предполагалось 19 одинаковых по сюжету фонтанов. Это могли быть копии. Так, известно, что 21 августа 1725 г. директор Канцелярии от строений УА. Синявин приказал капитану Павлову доставить из Петергофа в Санкт-Петербург фигурки из нишельного фронтана у Морского канала: «Господин капитан Павлов, – писал он, – кой час сие получишь, того часа, поставя в шлюпку (или в какую-нибудь лехкую лодку), сняв из нишеля цыплят со всем гнездом и коршуна, который вверху, и присылай, в котором здесь великая нужда есть»50. Очевидно, деревянные фигурки понадобились для снятия формы и изготовления отливок для двух одинаковых фонтанов, один из которых стоял на восточном берегу Морского канала в Петергофе, а другой – в лабиринте Летнего сада. Однако фигурки петергофскому фонтану не пригодились, так как Петр I распорядился, как уже упоминалось, поставить во всех водометах по Морскому каналу деревянные чаши на точеных ножках. В описи 1736 г. есть сведение, что на складе в Петергофе находятся «ястреб, две курицы свинцовые и цыплята».

Башуцкий в очерке, посвященном истории Летнего сада, привел исторический анекдот об императрице Елизавете Петровне, которая очень боялась мышей и повелела убрать их фигурки из всех бассейнов51. В описи 1736 г. перечислено семь таких фонтанов.

В 1744 г. поступило распоряжение «во Втором саду переделать дно у 30-и фабол и 4-х фонтанов между фаболами»52. Стало быть, в это время в лабиринте насчитывалось 34 фонтана, из которых в четырех не было «фабольной» скульптуры. Скорее всего, эти «между фаболами» фонтаны отличались сравнительно большими размерами.

Наиболее детально лабиринт запечатлен на плане Летнего сада 1746 г.

На аллеях и площадках показано 26 круглых и 6 фигурных сравнительно больших фонтанов, в которых, очевидно, размещались многофигурные композиции. На чертеже помещены также фасады и планы трельяжных беседок и полукруглых ниш, что, конечно, является большой удачей для реставраторов. Точность плана подтвердил архивный чертеж за подписью «спичного дела мастера фон Болеса» с изображением таких же беседок и ниш в «Фабольной роще»53.

Летний сад хорошо охранялся. Но всем нужен свинец, солдаты отливали из него пули. Самодельные пули встретились нам при раскопках в казематах Екатерининской куртины Петропавловской крепости54. «Народ, – пишет К.В. Малиновский, – тащил из Летнего сада все, что мог унести». В июньскую ночь 1753 г. «в первом саду у фантана, называемого французской кашкад (Дельфиновый каскад архитектора Н. Пино), обрублено и унесено несколко свинцу…в шести местах, а именно галанского с площатки три штуки, да две литых цапель болшей и малой,

да один карзин наприме весом до пяти пуд». «Рапорт о унесении свинцовых трубках из второго саду из фабол от фантана, называемого седящая на древе ворона… Августа 2 дня, 1758». В 1759 г. из лабиринта выкрали «Пифика с кошкой и собакой» общим весом 15 пудов55. Заглянув в опись 1736 г., находим, что под № 18 в ней значится «Пифик с машкой (с маской), при них чаша свинцовая». Очевидно, украли скульптуру не только из этого, но и из двух других фонтанов: свинцовых кошек было несколько, а собаки ни одной; наверно, подавший рапорт мастер А. Мартелли спутал ее с волком. Не всегда злоумышленнику удавалось уйти безнаказанно. Гренадер Киселев и садовый ученик Петр Евсеев в 1766 г. ограбили и избили князя Федора Мещерского. Сняли с него шубу и шапку, ограбили также купца и женщину. «Евсеев же по подговору садового ученика Николая Полуектова в краже обще с ним свинцовой фигуры наподобие журавля и в продаже оной, сказывая, что она негодная ко употреблению и излишняя, лавочнику Федору Федорову». Приговор ужасающий: Киселева и Евсеева – «к лишению живота», Полуектова – к наказанию кнутом, лавочника – к наказанию плетьми. Но так как Екатерина II вслед за императрицей Елизаветой Петровной отменила в России смертную казнь (А.И. Герцен съязвил: второй раз пришлось отменять), приговор смягчили: первых двух высечь кнутом, вырвать ноздри и сослать вечно в Балтийский порт. А садового ученика Полуектова (читаю и глазам своим не верю!) – «прогнать сквозь тысячу члвк 6 раз»56. И двух раз достаточно, чтобы засечь человека.

Раскопки фонтана в Фабульной роще. 1978 г.

Раскопки фонтана в Фабульной роще. 2009 г.

Петровский лабиринт в конце концов стал жертвой стихии. Наводнение 10 (21) сентября 1777 г. сопровождалось ураганным ветром, он-то и натворил больше всего бед в саду. Упавшие деревья искалечили свинцовую скульптуру. Садовый лабиринт пострадал настолько сильно, что было принято решение его не восстанавливать. Тот же Башуцкий рассказывает, что Екатерина II, распорядившись разобрать поврежденные наводнением фонтаны, якобы подарила свинец Остерману и Бецкому. Сам Башуцкий этому не верит, так как своими глазами видел свинцовую фигуру лисы от какого-то фонтана. (Таких фонтанов с лисичкой, заметим, было по описи семь: «в 4-м лисица с петухом», «в 16-м лисица с козлом», «в 21-м журавль с лисицей» и др.)

В XIX столетии Фабульная роща представляла собой такой же, как сейчас, нерасчлененный внутренними дорожками древесный массив. Этой злополучной роще все время не везло: она жестоко пострадала в катастрофических наводнениях 1824 и 1924 г. Судя по инвентарному плану Летнего сада 1940 г., в ней все еще было мало деревьев. Она в основном засажена в 1960-х гг. Историческое название рощи давно позабыто, и сейчас бывшая Фабульная роща ничем не выделяется в композиции сада, разве что отсутствием дорожек и обилием сравнительно молодых деревьев.

В 1978 г. мы обнаружили два фонтана: угловой фигурный и круглый57. В 2006–2010 гг. выявлено еще 16 водометов, что дало возможность уточнить планировку лабиринта58.

 

Лиговский канал

Странная история произошла с Лиговским каналом. Его строительство постоянно приписывают человеку, не имевшему к этому никакого Макарова разъяснения: «Да в помянутом же Ево величества указе мне написано, чтоб Туволкову осмотреть места, где ближе и удобнее и менше работы привесть реку Лигу в Питербурх, а в которое место и к какому делу ту реку привесть, того не написано». И прибавляет, что Туволков требует выдать ему ватерпас63.

Вероятно, неслучайно решение о строительстве Литовского канала Петр I принял лишь после того, как была завершена прокладка Ропшинского канала к каскадам и фонтанам Петергофа – освободились рабочие руки. Петергофский водопровод протяженностью около 24 км был проложен очень быстро, всего за один год. Строительство несколько меньшего по длине Лиговского канала (20 верст 57 саж., что около 21,7 км) продолжалось два года, в течение которых был вырыт и большой накопительный пруд. Сейчас на Греческом проспекте, на месте давно засыпанного пруда, находится сад, носящий имя поэта Н.А. Некрасова, но старожилы помнят его старинное название «Прудки».

По сведениям К.В. Малиновского, в декабре 1723 г. Туволков запросил «для привода воды в Летний дом… от Лиги реки для кладки от бассейна до Фантанной речки» 1300 чугунных труб, «длиною в четыре, толщиною в диаметре в два фута»64. Фонтанные трубы поставлялись с Олонецких петровских заводов, а также с Урала, с Невьянского завода Демидова65. Приказчик Никиты Демидова И. Переславцев добился указа о «невзимании таможенных пошлин с фонтанных труб, поставляемых в Петербург с Сибирских и Тульских заводов»66. Из бассейнов вода по подземным трубам подавалась к водовзводным башням и далее к фонтанам Летнего сада.

Эти факты давно и хорошо известны, и можно только удивляться, что в наше время появились сомнения в подлинном назначении Лиговского канала. «Версия о питании водой из Лиговского канала фонтанов Летнего сада, – пишет Ю.Н. Петров, – при наличии буквально рядом Невы и Фонтанки не имеет прямых контраргументов, но определенные размышления вызывает тот факт, что не удалось обнаружить документальных материалов о средствах и способе переброски воды из канала (пруда на Греческой площади) на другой берег широкой и глубокой судоходной Фонтанки. При этом следует учитывать, что прокладка труб (деревянных?) по дну Фонтанки была маловероятна из-за отсутствия средств выполнения водолазных работ, а прокладка воздушного акведука над судоходной рекой была бы заметным событием архитектурного плана. Однако никаких документальных или литературных свидетельств с упоминанием такого рода сооружений в центре города не встречается»67.

Как говорили древние, «незнание не довод». Т.Б. Дубяго еще в 1951 г. в книге «Летний сад» опубликовала чертежи водовзводных башен и акведуков; изображения акведука на гравюре Махаева можно встретить в любой книжке о Летнем саде.

 

Пять водовзводных башен и три моста-акведука

Указ Петра о строительстве водовзводных башен дан в 1723 г.: «октября 26 дня… Его императорское величество…изволил указать… в которое место приведена будет Лига река зделать две водовзводные башни… А тем башням велеть зделать чертеж спичного дела мастеру Фамболесу…»68.

Т.Б. Дубяго, ссылаясь на документ «О деле при Летнем доме трех водовзводных деревянных башен подрядчиком Прокофием Истоминым» в 1723 г., указывает их местонахождение: «одна – в Летнем саду, вторая – у „фряжских погребов“ за Мойкой, и третья – за Фонтанкой, близ существующей здесь тогда Партикулярной верфи. Между башнями проходили желоба, по которым вода направлялась в сад к фонтанам»69.

Хр. Марселиус. Панорама левого берега Невы. Летний сад. 1727 г.

Уточним – две башни стояли напротив друг друга на берегах Фонтанки по южную сторону современного Пантелеймоновского моста. Третья башня находилась в юго-восточном углу Летнего сада, напротив второй. Вот эти три башни, построенные Болосом по собственному проекту, были связаны акведуками через Фонтанку и Мойку. Но не забудем, что еще стояли две «старые» башни, построенные Трезини в 1719 г.: одна на берегу Фонтанки при впадении в нее Косого канала, вторая напротив, у павильона Грот, и между ними акведук. Таким образом, к концу царствования Петра водопроводная система Летнего сада насчитывала пять водовзводных башен и три акведука, из которых два, переброшенных через Фонтанку, запечатлел на своих рисунках Марселиус70.

Т.Б. Дубяго полагала, что проект трех водовзводных башен и мостов между ними разработал архитектор Земцов и «шпичного и столярного дела мастер» Фонболес71. К.В. Малиновский, напротив, считает, что не было совместного проекта, а каждый из них представил Петру I свой вариант. Якобы Земцов, «несмотря на царский указ, попытался перебежать дорогу фан Болосу… но интрига не удалась»72. Победил проект фан Болоса. Однако приведенные исследователем документы опровергают его же заключение: не было никакого соперничества, а был проект, в котором инженерную часть разработал фан Болос, а архитектурную, т. е. внешний декор, – Земцов. Оба состояли на службе в Канцелярии от строений и получали казенное жалованье; следовательно, не являлись конкурентами. Не стал бы обремененный сверх меры архитектор, «несмотря на царский указ», взваливать на себя дополнительную работу, рискуя к тому же поссориться с фан Болосом, с которым постоянно сотрудничал на разных объектах. Земцов сочинил проект не по своему почину, а повинуясь указу императора, и Петр его чертежи утвердил, как ранее утвердил проект голландского инженера. Петр I распорядился поставить башни «к маю месяцу будущаго 724 года», но еще в 1728 г. Земцов доносил, что «водовзводные башни… тесом не обиты и орнаменты не зделаны за неимением припасов и людей»73. Полностью отделка, как пишет В.К. Малиновский, была завершена только в 1729 г.

В 2011 г. при прокладке коммуникаций в южной половине сада на ближайшей к Фонтанке аллее рабочие наткнулись на глубине 1,5 м на хорошо сохранившиеся в земле деревянные конструкции; их удалось проследить на протяжении 350 м.

Прокладка коммуникаций в южной половине Летнего сада. В траншее обнаружены остатки деревянного акведука. 2011 г.

По первому впечатлению они были приняты за укрепления берега; в петровское время где-то здесь проходила береговая линия Фонтанки, и лишь впоследствии южная половина территории Летнего сада была расширена за счет спрямления русла этой реки. Но когда археологи полностью раскрыли конструкции, стало очевидно, что обнаружен подземный акведук, сделанный из «барочных досок», т. е. из досок от разобранных судов. Деревянную конструкцию разломали при изъятии дорогостоящих чугунных труб.

Акведук соединял башню, что стояла во Втором Летнем саду на углу Фонтанки и Мойки, с башней на берегу Фонтанки, напротив Большой каменной оранжереи. Акведук был сделан для подачи воды к построенному в середине 1730-х гг. Ф.-Б. Растрелли каскаду «Амфитеатр», но об этом подробнее расскажем в главе, посвященной Летнему саду времен Анны Иоанновны.

Башни считались достопримечательностями. Шведский путешественник Берк, посетивший резиденцию во время своего пребывания в Петербурге в середине 1730-х гг., сожалел, что не осмотрел как следует башню у Грота и соседнюю с ней мыльню императрицы Анны Иоанновны. На гравюре с рисунка Махаева показано, что стоящие на крыше этой башни несколько человек любуются великолепным видом города.

Извлеченные из траншеи детали акведука

Акведук в собранном виде

К.В. Малиновский пишет, что Дудергофское озеро выше уровня Финского залива на 70 м, а район, где находился накопительный бассейн, расположен выше Летнего сада на 8 м74. Более точные данные содержит геодезическая съемка треста ГРИИ 1960-х гг.: отметка Дудергофского озера над уровнем моря – 79,9 м; в сквере Н.А. Некрасова, устроенном на месте засыпанного бассейна, уровень газона 7,2 м. Вода в бассейне стояла на отметке не выше 7 м. В те времена, когда действовали фонтаны, уровень аллей в Летнем саду был примерно на 0,6 м ниже, чем сейчас (2,2 м над уровнем моря). Таким образом, накопительный пруд находился выше территории Летнего сада примерно на 4,5 м. Такова, следовательно, предельная высота фонтанных струй75.

 

Оранжереи в Летнем саду

В обширной литературе, посвященной истории Летнего сада, встречаются лишь краткие упоминания оранжерей, к тому же сведения не всегда точны. Так в брошюре О.Н. Кузнецовой и Б.Ф. Борзина сказано, что якобы в Летнем саду были три каменные оранжереи: «Одна находилась во французском партере (где каскад)… другая – во втором саду, у Поперечного канала и Фонтанки… В 1728 г. недалеко от нее построили еще одну каменную оранжерею по проекту архитектора К. Шредера. Позднее во втором саду появилось семь небольших деревянных оранжерей.»76.

Здесь явное недоразумение. На самом деле была лишь одна каменная оранжерея, поставленная на границе Первого и Второго Летних садов в 1716 г. На небольшом Французском партере никогда не было оранжереи, а что касается упомянутой оранжереи 1728 г., то она находилась в Итальянском саду на берегу Фонтанки. Вот что известно об этой постройке.

Оранжерея Корнелиуса Шредера

Каменная оранжерея длиной 70 саж. и шириной 4 саж. 4 фута построена в 1728 г. «на том месте, где была старая конюшня, разстоянием от фонтанной речки в саду в 4-х саженях и в 2-х футах»77. Понятно, что для такого большого здания длиной более 140 м в Летнем саду просто не было места. Вел строительство выигравший торги «иноземец Осип Петров сын Трезини… из своих материалах и своими работными людьми». Его артель была в это время задействована на каких-то работах во дворце Меншикова на Васильевском острове. Последовало распоряжение: каменщиков «отправлять подрядом каменную оранжерею, которую велено построить по силе указу и по чертежу садоваго дела мастера Корнелиуса Шрейдера»78. Ноябрем 1728 г. датируется документ «О выплате денег за постройку каменной оранжереи по чертежу садового мастера Шредера»79. Судя по планам, оранжерея стояла в Итальянском саду на Фонтанке на границе с усадьбой Шереметевых «Фонтанный дом».

В 1730 г. в Петербурге готовились к переезду императрицы Анны Иоанновны из Москвы в Петербург. Поступило распоряжение срочно привести в порядок оранжереи «в садах в Санкт-Петербурхе в Летнем и Зимнем домах, в ытальянском, в ранимбоме и в других домах и в огородах… понеже Ея императорское величество изволит намедни иметь быть в Санкт-Петербурхе»80.. До нас дошел, можно сказать, крик души автора проекта садовника Шредера, который в ноябре 1731 г. жаловался, что «в новой каменной оранжерее имеется течь, понеже еще и по сие число железом не покрыта. А как Ея императорское величество прибудет и соизволит во оной каменной оранжерее гулять, и дабы она не повалилась от той течи, понеже штукатурная подмаска вся от течи отсырела и отстает, також во оной аранжереи в болшом сале капители по низу не зделаны и не поставлены… Неоднократно и прозбую просил, и много раз и бранил, в том строении бывало, и они тем отговорки чинили все завтра, завтра тотчас скоро зделано будет, а по тем их словам ничего не отправляется и поныне»81.

Большая каменная оранжерея

Но вернемся в Летний сад. По словам иностранного путешественника, уже в 1710 г. в нем была «круглая» оранжерея, садовником в ней служил некий швед82. Петр I, повидавший во время пребывания за границей немало прекрасных оранжерей, ожидал, что знаменитый Шлютер построит ему оранжерею не хуже. Напомним указ от 2 мая 1714 г.: «В огороде зделать грот с погребами и ватеркунштом, о чем препорцию взять у Боу Директора, о которой уже ему приказано. Аранжереи зделать по текену, каков даст он же Боу Директор»83. Из этих слов можно понять, что проект Грота уже готов, а «текен» оранжереи, возможно, еще предстояло сделать. Архитектор скончался 20 июня того же года; успел ли он составить проект? Здание заложили не в 1714 г., как хотел Петр I, а лишь в следующем году. Дату удалось установить в ходе археологических исследований. Из-под фундамента оранжереи была извлечена свая – сосновое бревно. Доктор биологических наук Н.В. Ловелиус, известный специалист в области дендрохронологического анализа древесных спилов, определил методом подсчета годовых колец, что дерево спилено в 1715 г.84 Хорошо осведомленный автор «Географического лексикона государства Российского» Ф. Полунин сообщает, что в 1715 г. в саду была построена «преизрядная оранжерея». «Начало оранжереи, – пишет он, – утверждается на том, что во оном году первые ананасы привезены в Санкт-Петербург из Голандии, и с того времени, как здесь, так и в Петергофе удивительно расплодились. От сей оранжереи на право к реке Мойке простирается овощной сад, который долго назывался шведским садом по садовнике»85.

Екатерина Алексеевна посылала в подарок Петру за границу оранжерейные «цитроны», «аплицыовины» (апельсины), «винные ягоды» (виноград), клубнику и дыни с припиской: «Хотя и есть у вашей милости в земле обетованной довольно хороших фруктов, однако… наши приятнее вам будут»86.

Найти сведения о постройке Большой каменной оранжереи не удалось, но известно, что в августе 1720 г. в ней починили семь печей, «две печи снова переклали, крылцо снова делали… и на кровлю черепицу перебрали»87.

В 1720-х гг. оранжерею перестроили. Как выглядело здание до перестройки, можно судить по ее изображению на проектном плане Летнего сада Леблона 1718 г. Она показана со стороны северного фасада, обращенного в сторону Невы. Длинное одноэтажное здание (21 ось по фасаду) имело повышенную, в два с половиной этажа, среднюю часть в 3 оси. Здесь находился большой свинцовый бассейн, вода из которого, судя по архивным документам, подавалась в фонтаны. Напомним, в 1719 г. по проекту Трезини построили две водовзводные башни: одну на правом берегу Фонтанки, при впадении Косого канала, вторую – напротив, неподалеку от Грота. Между ними перебросили акведук («водяной ход»). Оказывается, от второй башни по желобу вода поступала в свинцовый бассейн на верхнем этаже Большой каменной оранжереи. Фонтанная система действовала несколько лет до завершения строительства Лиговского канала. Незадолго до пуска воды Земцов получил распоряжение переделать старый бассейн в Оранжерее. «По указу Ея и. в. (Екатерины I) Канцелярия от строений, слушав доношение архитекта Михайла Земцова, приказала для дела водяной машины, которая будет в аранжереи в Летнем доме, бревна на басейн и на связи. 280 обтесать брусьями, как покажет фонтаннаго дела мастер Паул Свалем. Марта 22 дня 1726 года» 88. Тогда же появились указы «Об очистке места в каменной оранжерее для потайной машины» и «О сделании фундамента для потайной машины»89: Полагаем, «потайная машина» приводила в действие «мочительные трубки» на Шутишном мосту. Но уже в 1728 г. Земцов обратился с просьбой ликвидировать за ненадобностью свинцовый бассейн в оранжерее: «Понеже в свинце при летнем доме Его и. в. (Петра II) имеется великая нужда на доделку капителей к галереи на мраморныя столбы, на дело фабол и выливания досок к фантанам, ибо за неимением оного свинца литейщики, чеканщики и паяльщики не имеют работы… и понеже имеется свинец, которым поукрыт басеин на оном же Летнего дому Его и. в., в которой басеин как прошлого 727 году вода непускалась, так ныне более пускатся не будет, понеже для того зделаны водовзводныя башни, и оной свинец на помянутом басеине остается втуне. Дабы повелено было о снятии оного свинцу з басеина… Генваря 1 дня 1728 году»90. Последовало распоряжение: «… с бассейна, которой на аранжереи покрыт свинцом, оной свинцу снять и употребить в росход»91. По проекту Земцова здание оранжереи было перестроено, о чем архитектор подал краткую справку: «С старой каменной аранжереи фронтошпиц, на котором был басеин, к которому приведен был от водовзводной башни чрез Фантанную речку желоб для действа фантан, також кровля черепишная со оной аранжереи за течею собрана, полы двойные, потолоки переделаны вновь гонтом, вся вновь покрыта и выкрашена, крыльца починены и перед всею аранжерею зделана каменная стенка для поддержания земли и опасности от болшой воды, погребам печи во всем зделаны, и трубы выведены, и поставлены деревья»92.

После перестройки здание, судя по аксонометрическому плану Летнего сада 1770 г., приобрело совершенно заурядный вид.

Оранжереи в Летнем саду. Фрагмент аксонометрического плана. Ок. 1770 г.

В 1977 г. на участке, где некогда стояла оранжерея, началось строительство Хозяйственного двора, призванного заменить обветшавшие старые хозяйственные постройки. К сожалению, добиться разрешения на проведение охранных археологических раскопок не удалось. Нам позволили лишь «на добровольных началах» вести надзор за земляными работами. Поясним, что это такое. Надзор требует постоянного присутствия на объекте археолога и готовность при первой возможности провести локальные раскопки, зачистку, фотофиксацию, обмеры, извлечь из-под ковша экскаватора находки. А «на добровольных началах» – это, понятно, бесплатно. По счастью, не было недостатка в помощниках: школьниках, студентах, просто прохожих. По окончании рабочего дня, когда рабочие покидали строительную площадку, наступал наш черед; в нашем распоряжении были также все выходные и праздничные дни. Много можно рассказать о том, с какими трудностями завоевывало свое право на существование само понятие «петербургская археология»! Наградой за бескорыстный труд добровольцев стало то, что удалось уберечь от уничтожения южную фасадную стену оранжереи, остатки которой сохранились местами на высоту до 1,2 м; строители согласились отодвинуть фундамент строящегося здания. К тому же удалось спасти от вывоза на свалку замечательные находки, о них еще пойдет речь. Оказалось, что в восточной части здания полы земляные, а в полуподвальных сводчатых помещениях в западной половине полы кирпичные; кирпичи уложены на ребро, но не «в елочку», как обычно, а рядами. Пол в центральном большом зале был выложен из известняковых плит. Зал, вероятно, имел художественную отделку: в слое засыпки встретились фрагменты лепного декора и голландские стенные изразцы.

Раскопки Большой каменной оранжереи. Подвальное помещение. 1978 г.

Раскопки Большой каменной оранжереи.

Кладка южной стены местами сохранилась на высоту 1,2 м

В 1978 г. во время раскопок западной части оранжереи на газоне мы обнаружили закопанные в земле 9 оцинкованных ящиков с патронами. Вызванные на место раскопок саперы больше ничего подозрительного не нашли. В 2010 г. вновь пришлось вызывать саперов. Агентство «Росбалт» передало сообщение: «Неожиданную находку обнаружили сотрудники реставрационной компании „Возрождение" в ходе работ на территории Летнего сада. Вчера, 22 ноября, они выкопали несколько ящиков с боеприпасами. Как сообщили „Росбалту" в ГУ МЧС России по Санкт-Петербургу, было обнаружено 14 ящиков патронов калибра 7,62 ВОВ. На месте работали взрывотехники ГУВД СПБ и ЛО. Боеприпасы вывезены».

 

Летний дворец Екатерины I

С легкой руки историка А.И. Успенского он вошел в литературу как Второй Летний дворец93. В архивных документах встречаются такие его названия, как «Новые палаты», «Малые набережные палаты», «Летний дом у Царской мыльни», «дом против Почтового двора», «дом против Еловой рощи» и др. Принимая во внимание, что строительство было закончено при Екатерине I и недолгие годы своего царствования она прожила в этом здании, кажется, всего уместнее название «Летний дворец Екатерины I». Оно наиболее точно соответствует одному из исторических названий: «Летняго дома палаты Ея императорскаго величества». На гравюре Зубова 1716 г. с изображением Летнего сада показана небольшая одноэтажная постройка в пять окон, стоящая на берегу Невы в углу сада, там, где из Невы вытекает Лебяжий канал. Это царская мыльня. Скромное строение явно незаконно занимало слишком ответственное место в ансамбле рядом с нарядными галереями на набережной Невы. Как случайный элемент рано или поздно баня должна была уступить место более представительному зданию. На той же гравюре за мыльней можно различить еще один деревянный домик на Лебяжьей канавке. Перед ним разворачивается конный экипаж, а рядом показан цветник. Это так называемая «светлица у мыльни», о которой мы уже упоминали.

С прокладкой в 1716 г. Лебяжьего канала, соединившего Неву с Мойкой, Летний сад оказался на маленьком островке. Строить было решительно негде, но Петр I нашел выход: приказал засыпать прибрежную невскую мель, которая простиралась вглубь Невы примерно на 60 м. На его плане Летнего сада 1717 г. показана эта мель – отмечены ее глубины от 1,5 до 3 футов, т. е. меньше 1 м. Петр не хотел, чтобы его Летний дворец был отрезан от Невы, и приказал намыть участок лишь от западного угла примерно до середины сада. В результате новая набережная получилась с тем же самым изломом, как и первая каменная набережная Невы, показанная на гравюре Зубова «Панорама Санкт-Петербурга».

«Палаты у мыльни» уже показаны на проектном чертеже Петра 1717 г., но указ об их постройке был дан лишь 21 мая 1721 г., т. е. после того, как завершились работы на центральных боскетах. Указ гласил: «Велено по данному рисунку от Его царского величества, который ныне у архитекта галанца Стефана фан Цвитена при Летнем Его величества доме, где ныне стоит мылня полаты строить с поспешанием»94. Петр отодвинул начало строительства еще на месяц, так как ожидалось прибытие в Петербург голштинского принца Карла-Фридриха, просватанного за царевну Анну. Напомним, праздничная ассамблея с участием принца, описание которой сохранилась в дневнике Берхгольца, произошла 25 июня 1721 года. Спустя три дня, 28 июня, вышло распоряжение о закладке фундамента «работою по чертежу архитекта Фонзвитена»95. Официальное празднование по случаю заключения 30 августа 1721 г. со Швецией Ништадского мира прошло 22 октября. В тот день в Троицком соборе Петр I провозглашен Отцом Отечества и Императором Всероссийским. В здании Сената на Троицкой площади был устроен пир, а для простого народа – праздничные угощения на самой площади. Но в летней резиденции Петра не было ассамблеи, так как уже велись земляные работы по засыпке прибрежной мели. Солдаты Рижского гарнизона приступили к забивке свай под фундамент дворца96. И.Э. Грабарь считал Стефана фон Звитена автором проекта дворца97. Однако есть данные, что к проектированию дворца имел непосредственное отношение Петр I. В указе прямо сказано, что строить надлежит по «рисунку от Его царского величества». В 1722 г., когда строительство уже шло полным ходом, до Канцелярии от строений дошли сведения, что кирпичная кладка стен ведется из рук вон плохо. К расследованию были привлечены ведущие архитекторы Петербурга: Микетти, Трезини и Гербель. В делах Счетной комиссии сохранились донесения этих архитекторов: «1722 года июля в 19 день гдн Директор над строением Ульян Акимович Синявин и при нем архитекты Николай Микетти, Андрей Трезини, Николай Гербель в Летнем доме Его императорскаго величества полатное строение, которое делал архитект фон Звитен, свидетельствовали. А по свидетельству означенных архитектов у того полатного строения стена, которая по каналу зделана, крива, и надлежит ее поправить и зделать вновь кирпичем. А у того дела надлежит быть ему фон Звитену» (Подписи: Н. Микетти, А. Трезини, Н. Гербель).

23 июля Трезини посоветовал и остальное «до фундамента все разобрать и зделать вновь, понеже и то зделано не по препорцыи». Того же мнения придерживался Микетти, в донесении которого содержится важная подробность: здание действительно возводилось по чертежу самого Петра I. Микетти предложил строение «разобрать… и поднимать вновь от фундамента против чертежа Его императорскаго величества, как дан архитектору Фонзвитену»98. Среди бумаг, чертежей и рисунков Петра I сохранился план «новых палат» с его собственноручной экспликацией и пояснениями. Даты нет, возможно, чертеж сделан в 1720 г.

Петр I. План первого этажа «Палат у Мыльни». 1721 г. (?)

Обратим внимание на слова: «U – в сем месте полаты разделить даетца на волю архитекта»99. В октябре 1722 г. «инспектор каменного дела мастер» Тимофей Фонармос, который вел строительство, дал справку в Канцелярию от строений, «сколько положено к строению Малых палат у мыльни в Летнем доме кирпича»100. К тому времени здание уже было возведено под крышу. Некоторое отношение к строительству палат имел архитектор Н. Гербель. В делах канцелярии имеется запись: «Требует архитект Гербель 300 пудов алебастра, 6 кадок на краски, да к палатному строению, которои строятца при Летнем доме Его императорскаго величества, где была мыльня, для грения воды два котла железных мерою по семи ведр. Сентябрь 26 дня 1723»101.

В начале 1723 г. фон Звитена заменил на стройке голландский мастер Франсуа де Вааль. Последний прибыл в Россию по контракту, заключенному с ним 20 ноября 1720 г. сроком на три года. Судя по размерам сравнительно небольшого жалованья – 482 руб. 75 коп., де Вааль был определен на службу как строитель – «палатного дела мастер», но не архитектор. В 1723 г. контракт с ним продлили еще на три года102. Де Вааль строил и другие спроектированные фон Звитеном дворцы: Подзорный на острове в устье Фонтанки и дворец в Дальних Дубках. Петр I, за многими своими трудами все же находивший время следить за ходом работ, приказал заменить чем-то не понравившиеся оконные рамы: «В палатах… что у мыльни, в стенах, которые от сада, из окон все рамы выломать и вставлять вновь другия таким же манером, как в Зимнем доме в палатах у канала; в тех палатах, которыя от канала, опустить ниже» (18 июня 1723 г.)103. Речь идет о том, чтобы в окнах, обращенных в сторону сада, поставить такие же рамы, как в Зимнем дворце архитектора Маттарнови, а на фасаде, выходящем на Лебяжий канал, удлинить оконные проемы. Строительство каменных палат приближалось к концу, когда в 1723 г. к ним со стороны сада была пристроена деревянная галерея. А.И. Успенский опубликовал документ, в котором сказано, что Деваль представил в Канцелярию от строений «чертеж галлереям, которые будут делаться при палатах Летняго дома Его императорскаго величества, где была мыльня, столярною работою, и сказал, что тот чертеж объявлял он Его величеству 20 октября и Его величество по тому чертежу повелел зделать все нынешнею зимою, а весною поставить на место, и требовал, чтобы ему для делания той галереи, также и в тех палатах для столярной работы (полов, лестниц, гзымзов), из сосны и дуба дать сорок человек столяров»104.

Однако заметим, что на собственноручном чертеже Петра показан план здания уже с этой галереей. В августе 1723 г. Петр I потребовал закончить все работы к весне следующего года. «В Петербурге при летнем доме, где была мыльня, – писал царь, – доделывать с великим поспешанием, чтоб каменную работу ныне заблаговременно отделать и покрыть, также плотничную, столярную и штукатурную работу ныне в осень и зимою отделывать, и печи сделать, а под нижние полы по каналу землею засыпать, и на потолках глиною набить, и совсем в отделку отделать, дабы весною жить можно, и против тех палат, где быть галлереи, зделать стенку каменную и нарисовать изволил»105. Для того чтобы иметь возможность продолжать отделочные работы в зимнее время, Петр I повелел соорудить временную дощатую кровлю: «Надлежит в Летнем доме, – писал де Вааль, пересказывая распоряжение императора, – палаты покрыть кровлю на время сосновыми досками для поспешания, понеже досками железными крыть долгое время продлится, а, покрывши досками оную кровлю, потом крыть оными железными досками. А где загнется, крыть досками железными, то оную крышку разобрать, чтоб во оных палатах, как покроется, всякая работа возможно работать, а именно штукатурную, столярную и печную, також де и вышеозначенная работа столярная делается зимою и оную поставить в предбудущую весну»106.

Слова «где загнется, крыть досками железными» относятся к стыку двух корпусов, расположенных под прямым углом друг к другу. Кровлю по указанию де Вааля делал кровельный мастер Константин Генекрей, которому было выдано на кровлю четыре тысячи железных досок общим весом в 640 пудов107. Весной 1724 г. на строительстве Картинной галереи разгорелся конфликт между де Ваалем и русскими столярами, прошедшими обучение в Англии. Иван Салманов, Матвей Мантуров и Антип Баранов подали 16 марта в Канцелярию от строений рапорт, к которому приложили «данный им о деле в Летнем доме галлереи с подпискою руки палатнаго мастера Деваля чертеж, и словесно сообщили, что в том чертеже базис не корентическаго ордена зделан»108. Трезини и Земцов, «смотря на тот чертеж, сказали, что в нем базис зделан неправильно, и его следует переменить»109.

М.Г. Земцов. Северный фасад Дубовой (Картинной) галереи (наверху). Северный фасад Летнего дворца Екатерины I (внизу). 1726 г. (?)

На этом дело не кончилось. Новый скандал приключился из-за отказа мастеров переделать фрамуги дверей, начатых ими по указаниям самого царя. Петр I, вникавший во все мелочи, распорядился во фрамугах ставить по три стекла, а де Вааль – по два. Но мастера уже начали работу по чертежу, «данному им от Канцелярии, по которому указал Его императорское величество делать», и отказались переделывать «зачаток», «дабы не принять от Его императорскаго величества гнева, покаже было указано». В свою очередь де Вааль ссылался на то, что его чертеж галереи был утвержден императором. Раздосадованный де Вааль пожаловался, что мастера его не слушают, и просил освидетельствовать его работу – «строение галдареи». В апреле 1724 г. архитектор Пино и «архитектурный гезель» Земцов были направлены освидетельствовать работу де Вааля. Но Пино сумел уклониться, сославшись на то, что он готов освидетельствовать резьбу, а осматривать столярку – на это есть столярный мастер Мишель. В конфликт вмешалась Контора строения садов, которая указала Канцелярии от строений «делать как Его императорское величество велел, хотя бы и против чертежа»110. Канцелярия от строений приказала «означенным мастерам работать с совету с мастером де Ваалем»111.

М.Г. Земцов. Южный фасад Дубовой (Картинной) галереи. 1726 г. (?)

В течение всего 1724 г. шли отделочные работы в покоях дворца. Петр I постоянно держал их под контролем, продолжая давать распоряжения. Так, царь, будучи в Летнем доме, «изволили указать в Большой палате к окнам делать рамы, а от окон до пола панели дубовыя, из той же палаты дверь и рамы дубовыя же в малую палату»112. В декабре1724 г. император распорядился «в спальне камин убрать дубом как надлежит»113.

До нас дошли имена некоторых мастеров, занятых на отделке палат: стекла в окна и двери вставлял «оконичного дела мастер» Н. Иванов, столярный мастер Мишель делал из кизеля блоки к окнам, лакового дела мастер Гендрих Крункорст расписывал под орех и зеленый мрамор стены в галерее, а также золотил в ней карнизы, используя при этом книжки красного золота и серебра. За три месяца до истечения контракта де Вааль запросился в Отечество. Канцелярия от строений согласна была его отпустить лишь после того, как он переделает «в доме Ея императорскаго величества поврежденные погребы». Отсюда видно, что вплоть до своего отъезда он вел строительство новых палат.

В этой связи укажем, что совершенно безосновательно проект Дубовой галереи приписывают М.Г. Земцову. Петр I очень торопил с окончанием строительства дворца, но не дождался новоселья. Оно состоялось 15 августа 1725 г. Как записано в камер-фурьерском журнале, «был публичный стол в Летнем Ея величества доме в Дубовой новой галереи, за которым Ея величество изволила кушать, и при том допущены были вновь выехавшие Академии учителя и говорили Ея величеству орацию»114. Так торжественно отмечалось в новом дворце открытие основанной по указу Петра I Российской Академии наук и при ней университета. «Орации» во славу российского просвещения держали первый президент Академии наук лейб-медик Блюментрост и приехавшие из Европы профессора: астроном Делиль, математик Герман, физиолог Бернулли и др.

К сожалению, не сохранилось описаний дворцовых покоев, не говоря уже об изображениях интерьеров. Всего во дворце было 38 помещений. Из них в тринадцати венецианский живописец Тарсий исполнил живописные плафоны. По контракту «в девяти малых каморах» предполагались «гистории из божественного писания, которые будут лутче и удобнее», т. е. сюжеты давались на выбор живописцу. В сенях и двух «каморах» намечались какие-то китайские сюжеты из «гистории ироглифическия». Для «Большой галереи в саду» (дубовой Картинной галереи) были заказаны «триумфы разных веселий с орнаментами» (надо полагать, изображения музыкальных инструментов, плодов, кубков и пр.). «Истории фабулов с принадлежащими орнаментами» должны были украсить плафон в «фонаре». Так называлась надстройка над галереей, примыкавшая к Лебяжьему корпусу. Наиболее подробно в контракте оговариваются сюжеты для плафонов в двух основных залах, один из которых находился в южном конце Лебяжьего корпуса (он назывался «зал к саду»), а второй угловой – в противоположном, северном конце с видом на Неву и Лебяжью канавку. Плафоны в обоих залах предлагалось разделить на пять частей: в середине большой, а по сторонам четыре малых овала, таким же образом, как в центральном зале Монплезирского дворца. Плафоны имели лепное золоченое обрамление. В контракте написано: «1) В сал к саду большую картину в средине гисторию Европы, которая обманывала Иодиша под образом белого быка, в четырех малых овалах гисторию Семелы… 6) В зале к реке большая средняя картина будет изобразовать четыре времени года, то есть весну, лето, осень и зиму, а четыре посторонние овальные места будут изобразовать четыре века, сиречь золотой, серебряный, железный, медный. И оные живописные потолоки делать по чертежам»115.

Что касается сюжетов для плафона в первом большом зале, то, похоже, тот, кто составил этот контракт, не был искушен в древнегреческой мифологии, ведь известно: именно Зевс, приняв обличье белого быка, обманул девушку Европу, а не она его. История Семелы, представленная на четырех малых плафонах, скорее всего, иллюстрировала следующие сюжеты из трагедии Еврипида «Вакханки»: 1) Ревнивая Гера в виде старухи-кормилицы подбивает Семелу взглянуть на Зевса в его истинном облике; 2) Зевс является Семеле в виде огненной молнии и испепеляет ее; 3) Зевс зашивает себе в бедро спасенного из утробы Семелы своего сына Диониса; 4) Рожденный Зевсом Дионис, став взрослым, выводит Семелу из Аида, после чего по воле богов она обретает бессмертие. Впрочем, возможно, картины отражали не менее популярную в изобразительном искусстве историю неразделенной любви богини Луны Семелы к обреченному на вечный сон прекрасному Эндимиону.

В контракте указывалось, что всю живописную работу Тарсий должен был закончить в апреле 1726 г. за 1500 руб. К тому времени намечалось завершить переделку обоих залов. Распоряжение императрицы гласило: «…в Летнем доме в новых палатах наугольную палату по каналу зделать залом, и потолок поднять выше, и в верху окна другие зделать». В конце сентября 1725 г. Земцов доложил, что он закончил чертежи переделки обоих помещений согласно указу: «… одну крайною в сад поднять в жилье выше на 7 фут, вторую на реку вышиною в оба жилья»116. Отсюда можно заключить, что оба угловых залы были переделаны в двусветные.

Довольно трудно определить, когда полностью закончилось строительство дворца. И.Э. Грабарь считал, что в 1727 г. После смерти Екатерины I Верховный Тайный совет на заседании 5 октября 1727 г., состоявшемся, кстати сказать, в этом же дворце, потребовал отчет о незавершенных работах, по коим имелись высочайшие резолюции Петра I и Екатерины I. Но лишь в 1730 г. появился «Репорт о партикулярных Ея императорскаго величества работах ведения Канцелярии от строений, которые по пунктам и по указам блаженные и вечно достойные памяти Его императорскаго величества Петра Великаго и Ея императорскаго величества Гдрни Екатерины Алексеевны и по опробавонным их величествам чертежам и маделям, надлежало делать и из оных, которыя в прошлом 1727 году Октября 5 дня по резолюции Верховнаго Тайнаго совета велено делать, и которые зделаны и доделать надлежит, и також и что сверх тех работ по указам построено и зачато и достроить надлежит.

Как понять загадочное сообщение о гренадере и какой-то машине? Возможно, это образец «курьезной механики». При подходе к закрытым дверям посетитель наступал на половицу, чем приводил в действие скрытый механизм, двери распахивались, открывая нарисованную (возможно, вырезанную из дерева) фигуру гренадера. Создавалось впечатление, что именно он и распахнул перед входящим двери. Замена разбитого наводнением деревянного крыльца каменным явилось заключительным аккордом в строительстве дворца.

Ф. Яковлев. Летний дворец Екатерины I. Второй этаж

Помимо давно известных чертежей М.Г. Земцова с изображением Летнего Екатерининского дворца, в архиве посчастливилось найти чертежи «архитектурии ученика» Федора Яковлева118. На одном из них надпись гласит: «План Каменному дому нижняго апартамента, что в Первом саду по каналу против Элевой рощи». На втором – «План Каменному дому верхняго апартамента, что в Первом по второму каналу против Елевой рощи».

Почерк один и тот же, хотя Еловая роща на первом чертеже написана через «Э». Любопытно название Лебяжьего канала – «Второй канал». Очевидно, Первым назывался поперечный Шутишный канал. Чертежи снабжены масштабной линейкой в 10 саж., а в нижнем углу второго листа надпись: «С практики снимал архитектурии ученик Федор Яковлев». Даты нет, но чертежи сделаны не ранее 1758 г., когда Ф. Яковлев поступил в Академию художеств в ученики к ректору Академии, архитектору А.Ф. Кокоринову.

Здание в плане имело сходство с латинской литерой «F». Двухэтажный относительно короткий корпус развернут по берегу Невы, к нему под прямым углом подходил более протяженный Лебяжий корпус, к которому, как палочка в букве «F», примыкала Картинная (Дубовая) галерея. В художественном отношении главный обращенный на Неву фасад дворца не представлял особого интереса: скучная безордерная постройка с вялым ритмом неравномерно расставленных окон. Оживляют фасад лишь рустованные угловые лопатки да гладкие прямоугольные филенки под окнами первого и второго этажей. Нельзя не отметить явного сходства с фасадом Летнего дворца Петра I. Полагаем, сам государь предложил не только план, но и рисунок фасадов. Рука профессионального архитектора подправила беспомощный проект, добавив красивый двухмаршевый лестничный спуск к Неве. Своеобразный голландский колорит придают постройке слуховые окна с фигурными наличниками и дымовые трубы с флажками-флюгерами. Более благоприятное впечатление производит Картинная галерея. На чертежах Земцова она запечатлена как со стороны сада, т. е. с южного фасада, так и со стороны Невы. Галерея была разделена продольной стенкой надвое. Картинный зал в южной половине был залит светом, проникающим в галерею через огромные окна-двери (десять на южном и одно на восточном фасадах). Оконные проемы разделены между собой парными пилястрами коринфского ордера. Развешенные на глухой продольной стене картины можно было разглядеть из сада. Северный, обращенный во двор фасад, отличается оригинальным решением входов – к дверным полуциркульным проемам вплотную примыкали боковые прямоугольные окошки с наличниками в виде волют. Обнесенная балюстрадой плоская крыша предназначалась для прогулок. На крышу попадали по боковой внутренней лестнице, расположенной в вестибюле крайнего западного входа. Лестница вела на верхнюю пристройку в три оси с двумя окнами и балконной дверью. Эта пристройка-«фонарик» вплотную примыкала к Лебяжьему корпусу.

Фиксационные чертежи Земцова и Яковлева почти полностью идентичны. Отличие лишь в том, что у Земцова во всех помещениях показаны печи и камины, а у Яковлева камины есть только в южном Большом зале в Лебяжьем корпусе119. Кроме того, у Яковлева не отмечена пристройка на крыше Картинной галереи. По-видимому, ее к тому времени уже разобрали. Оба чертежа очень близки к проектному плану Петра I. Существенные отличия заключаются лишь в том, что на стыке двух корпусов, где Петр I указал делать столовую («С – где обедать») и «Поварню», показан большой двухсветный зал. Он появился в 1725 г., когда, как указывалось, по распоряжению Екатерины I Земцов объединил два помещения в одно. Тогда же появился и второй Большой зал в противоположном южном конце Лебяжьего корпуса на месте двух помеченных на плане Петра I литерой «i» помещений.

Отметим ошибку авторов О.Н. Кузнецовой и Б.Ф. Борзина, по словам которых якобы «комнат во дворце насчитывалось 15 в половине, расположенной по Лебяжьему каналу, и 4 – вдоль Невы»120. Авторы просто сосчитали количество помещений на проектном плане Петра I, не взяв во внимание, что на чертеже показан лишь первый этаж; к тому же большая часть корпуса по Неве была еще не разделена. Напомним, как сказано в экспликации Петра I: «Разделить даетца на волю архитекта». По нашим подсчетам во дворце, не считая Картинной галереи, проходных сеней и коридоров, насчитывалось в 1725 г.: в Невском корпусе на первом этаже 10 помещений, в том числе один большой парадный зал в два света, в Лебяжьем корпусе 13, включая еще один большой зал. Во втором этаже в Невском корпусе также 10 помещений, а в Лебяжьем только 5. На чертеже Земцова дан поперечный разрез Лебяжьего корпуса. Видны четыре помещения – два на нижнем и два на верхнем этажах. Детали отделки неразличимы, но показаны печи в нижних и камины в верхних комнатах. Земцов отметил «нужное место» с двумя «очками». Клозет находился в первом этаже в конце Лебяжьего корпуса, там, где на чертеже Петра I помечено «R – отход». Петр I предполагал устроить в палатах проточно-промывную канализацию, но, в отличие от Монплезирского дворца, где вода текла самотеком, здесь пришлось предусмотреть насосы. Вот как об этом сказано в экспликации Петра I: «М – Проход между каморов покрытой стеклом, у которого в двух заворотах, где Q пумп для воды, а где R – отход». Поясним: проход под литерой «М» – это узкий и длинный продольный коридор посередине Лебяжьего корпуса. В коридоре под землей был проложен водопровод: в «завороте» у северного конца коридора установлены водяной насос («пумп»), а в противоположном конце под отхожим местом был выпуск канализации в Лебяжий канал («R – отход»). Самое удивительное, что над коридором Петр предложил устроить стеклянную крышу («проход между каморов покрытой стеклом»)! На плане Яковлева (кстати сказать, это единственный чертеж второго этажа) на крыше показано некое ограждение с тумбами. Трудно предположить, что здесь была прогулочная галерея, так как обзору со всех сторон мешали крыши боковых флигелей и стены повышенных участков здания. Стеклянная крыша играла роль светового фонаря – это еще одно нововведение Петра I, обогнавшее свое время.

Верный обещанию указывать на ошибки, вводящие в заблуждение читателей, вновь обращаюсь к популярной книге Г.И. Зуева «Течет река Мойка…»: «В 1721–1726 годах на территории Первого Летнего сада, на углу берега Невы и Лебяжьей канавки, напротив Летнего дворца Петра I, построили Летний дворец Екатерины I, называемый „Новые палаты". Его начал проектировать зодчий Доменико Трезини, а завершил проект и осуществил строительство здания М.Г. Земцов. Полагают, что основной план постройки составлял сам Петр I»121. Книга Г.И. Зуева, на что обратили внимание критики, целиком состоит из пересказа чужих текстов «своими словами». Но надо отметить, что еще никто не приписывал Трезини авторство Второго Летнего дворца.

 

Летний сад в последний год царствования Петра I

В истории Летнего сада 1724 год имеет особое значение: это последний год, когда Петр I лично наблюдал за тем, как по его проекту осуществляется преобразование резиденции. Государь надеялся завершить стройку в ближайшие два года, но ему не суждено было увидеть результатов своих трудов. После того как Микетти в 1723 г. вернулся на родину в Италию, Земцов стал по существу главным архитектором в Петербурге, не унаследовав, однако, огромного оклада в 5000 рублей своих предшественников: Шлютера, Леблона и Микетти. В помощь ему дали «для посылок по работам двух архитектурии учеников», в обязанности которых входило «оные работы осматривать им ближние повседневно, а далния повсинеделно»122.

А. Матвеев. Портрет Петра I.1724–1725 гг.

В ожидании скорого открытия Литовского канала Петр утвердил изменения в проектный план Летнего сада и приказал 13 сентября 1724 г. приступить к строительству многочисленных фонтанов как в Первом, так и во Втором Летних садах. Земцов 16 октября 1724 г. обратился в Канцелярию строений с просьбой определить мастеров на дело: «1. Гроту новую со всеми орнаментами водяными. 2. 36 фантанов из фабол и лабиринта версальскаго и зрелища жития человеческаго из езоповых притчей, которые чертежи сочиняютца у меня. 3. В двух педесталей, которые под лежачими статуами, две каскадочки малые. 4. У готовой каскады (Дельфиновой), которая в партере, где стоят золотые статуи, зделать урны свинцовые, в которых будет вода. 5. В крытой дороге кресла с каскадочкою. 6. Пять фонтан великих на назначенных местах на плане, которые все чрез сию зиму надлежит по указу заготовить»123.

Обратим внимание на ссылку Земцова на некий план, по которому велись работы. План не сохранился, и его реконструкция представляет определенные трудности, так как не все из перечисленного было осуществлено после кончины императора. Земцов 19 октября 1724 г. представил опись чертежей, которые получил из рук императора:

«Благородный гдн полковник милостивый гдрь Гаврило Львович.

При сей оказии доношу вашему благородию опись чертежей, которые от руки Его Императорскаго Величества имел получить и которые повелением указал делать, то есть присланным из Франции кашкады марлинской великих 10, чертежей из лабиринта версальскаго в сад Летнего дома – 34, чертежей фантанных болших 4, чертежа грота новой – 2, чертеж голубятни новой – 2, чертежам каскады маленкой – 1, чертежи книгу архитектурную всю, которая в печать отдана будет питергофских Момплезира плана и проспекта и фантан 8, чертежи для убирания грота 2, чертежи, которые розданы делать мне вновь за неимуществом бумаги, красок, которых один ящик взят… в холодных камерах делать невозможно»124.

Переданные Земцову чертежи остались от уехавшего на родину Микетти.

Подведем итог многотрудной работе над проектом преобразования Летнего сада. По нашим подсчетам таких проектов было не менее шести. Из них, повторим, два принадлежали Леблону. Проект Петра I, посланный из Амстердама к А.Д. Меншикову в Петербург в марте 1717 г., дошел до нас в «улучшенной» копии Микетти. В июне-июле 1717 г. в городе Спа Петр I уточнил свой отосланный Меншикову проект. Государь определил истинное местоположение уменьшенного в размерах лабиринта и предложил разбить Большой партер у Лебяжьей канавки. В 1718 г. появился окончательный проект, по которому начались работы в саду. Этот чертеж до нас не дошел. Он был сделан Леблоном или Микетти. В 1722 г., «будучи у марциальных вод и на петровских заводах» в Карелии, Петр I, принимая у себя директора Канцелярии от строений УА. Синявина, дал указание, «чтоб для пробы посадить в разные местах каштановых дерев по пяти или по семи, где теплея место, а именно, где крестик против 11 (против № 11) и в протчих»125, т. е. император прямо на плане отметил, где сажать деревья.

В 1724 г., когда строительство Лиговского канала близилось к окончанию, появился новый генеральный план, по которому должны были построить 5 «больших фонтанов» и 36 «эзоповых» фонтанов во Втором Летнем саду. Кроме того, Петр I предложил перенести павильон Голубятню в южный конец Большого партера, а на месте Птичьего двора построить «новый грот». Мы увидим, что Земцов в своем отчете о проделанной работе сошлется на этот план. Кое-что из намеченного удалось осуществить уже после кончины императора, но об этом в следующей главе.

Примечания

1 Лихачев Д.С. «Поэзия садов». Л., 1982 г. С. 139, 140.

2 Пыляев М.И. Старый Петербург. СПб., 2010. С. 81.

3 Башуцкий А.П. Рассказы о Летнем саде и его достопримечательностях в старину и наше время // Иллюстрация. № 22. 1858. С. 350.

4 Канн П.Я. Прогулки по Петербургу. СПб., 1994. С. 11.

5 РГАДА. Ф. От. 2. Ед. хр. 44. Л. 261.

6 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 54. Л. 404.

7 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. М., 1902. Т. 1. С. 148.

8 РГИА. Ф. 470. Оп. 1. (86/520). Ед. хр. 16. Л. 32.

9 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. (485/1436). Ед. хр. 4 (картон 5494). Л. 12, 58.

10 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 28. Л. 478 об.

11 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 160. Л. 154.

12 РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Ед. хр. 35111. Л. 23.

13 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 28. Л. 478 об.

14 Заварихин С.П. Явление Санктъ-Питеръ-Бурха. СПб., 1996. С. 176.

15 [Геркенс]. Точное известие о… крепости и городе Санкт-Петербург… // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 53.

16 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 234. Л. 11; Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. СПб., 2008. С. 326.

17 ПБПВ. М., 1956. Т. 10. С. 251; Макаров С. Голландские садовые мастера в Санкт-Петербурге. Первая половина XVIII века. СПб., 2013. С. 104–105.

18 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 52.

19 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 69б. Л. 2.

20 Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. Л., 1982. С. 37; Зуев Г.И. Течет река Мойка. От Фонтанки до Невского проспекта. С. 103.

21 Коренцвит В.А. Ранний план Петергофа из Стокгольмского Национального музея как исторический источник //Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1984. Л., 1986. С. 497–507.

22 Горбатенко С.Б. Проектный план Царского Села петровского времени // Петровское время в лицах-2003. Краткое содержание докладов науч. конф., посвященной 300-летию Санкт-Петербурга. СПб., 2003. С. 29–31.

23 Коренцвит В.А. Где был сад Бахуса? Уточнение границ Нижнего парка Петродворца // Ленинградская панорама. 1983. № 3. С. 36–37.

24 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 61. Л. 288.

25 Коренцвит В.А. 1) «Восточный лабиринт» или «Сад Фортуны»? // История Петербурга. 2011. № 1 (59). С. 36–40; 2) Отчеты об археологических исследованиях в Нижнем саду Петродворца в 1976–1982 гг. Л., 1979–1984 (№ 9-12). № 3. Восточный лабиринт. Архив ГМЗ «Петергоф». Р-273/1.

26 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 59. Л. 409.

27 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 45. Л. 160.

28 РГИА. Ф. 490. Оп. 1. Ед. хр. 830. Л. 120.

29 РГАДА. Ф. 9. От. 1. Ед. хр. 57. Л. 39.

30 Коренцвит В.А. Отчеты об археологических исследованиях в Нижнем саду Петродворца в 1976–1982 гг. Л., 1979–1984 (№ 9-12). № 9. Нишельные фонтаны. Архив ГМЗ «Петергоф». Р-63 а.

31 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 197.

32 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 44. Л. 1358.

33 Там же. Л. 1357.

34 Там же. Л. 1361.

35 Там же. Л. 1358.

36 Там же. Л. 1364.

37 Там же. Л. 1364 об.

38 Там же. Л. 1365.

39 Там же. Л. 1223.

40 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 54. Л. 286.

41 Там же. Ед. хр. 48. Л. 12.

42 Там же. Ед. хр. 37. Л. 748.

43 Там же. Д. 56. Л. 847.

44 Кареева Н.Д. Античные басни в лабиринте Летнего сада и их аллегорическое значение //Петровское время в лицах-2014: Материалы науч. конф. ТГЭ. [LII]. СПб., 2010. С. 200–215.

45 Штелин Я. Анекдоты и предания о Петре Великом. М., 1873. С. 80.

46 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 109–128.

47 Дубяго Т. Б. Летний сад… С. 44.

48 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 67. Л. 132.

49 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 69. Л. 22–25.

50 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр 147. Л. 349.

51 Дубяго Т. Б. Летний сад. М.; Л., 1951. С. 45.

52 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 246. Л. 160.

53 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 43.

54 Коренцвит В.А. Отчет об архитектурно-археологическом обследовании казематов Екатерининской куртины Петропавловской крепости. СПб., 2005 //Архив ин. «Ленпроектреставратор».

55 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 327; РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Д. 441. Л. 15.

56 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 112. Л. 83.

57 Коренцвит В.А. Лабиринт «Фабульная роща» в Летнем саду // История Петербурга. 2006. № 1 (29). С. 4–9.

58 Сорокин П.Е. Археологические исследования в Летнем саду в 2005–2006 годах // ТГЭ. 2007. [Т.] XXXVIII. С. 227; Новоселов Н.В. Археологические исследования в Летнем саду в 2009–2011 годах //Летний сад: Возрождение. СПб., 2012. С. 27–32.

59 Дубяго Т.Б. Летний сад… С. 67; Семенцов С.В., Красникова О.А., Мазур Т.П., Шрадер Т.А. Санкт-Петербург на картах и планах первой половины XVIII века. СПб., 2004. С. 27, 420.

60 Берх В.Н. Жизнеописание первых Российских адмиралов, или Опыт истории Российского флота. СПб., 1831–1836.

61 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 57. Л. 166.

62 Луппов С.П. История строительства Петербурга в первой четверти XVIII века. М.; Л., 1957. С. 124 (ссылка на «Известия Санкт-Петербургской городской думы». Т. 95. № 31. СПб., 1889. С. 419–420); «Скорняков-Писарев Гр. Гр. Генерал-майор, прорыватель Лиговского канала…» // Азбучный указатель имен русских деятелей для русского Биографического словаря. СПб., 1882. Ч. I. С. 279.

63 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 61. Л. 237; РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 747.

64 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 202.

65 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 148. Л. 375.

66 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 50. Л. 110.

67 Петров Ю.Н. Лиговский канал. Откуда и зачем он был проложен // История Петербурга. 2005. № 3 (25).

68 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 5. Л. 77 об., 78.

69 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 71.

70 Малоизвестный рисунок Марселиуса с изображением акведука через Фонтанку у истока Мойки опубликован в кн.: Луппов С.П. История строительства Петербурга первой четверти XVIII века. М.; Л., 1957.

71 Дубяго Т.Б. Летний сад. С.70.

72 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 200.

73 Там же. С. 202.

74 Там же.

75 Коренцвит В.А. Какой высоты были фонтаны в Летнем саду? // Реликвия. Реставрация, консервация, музеи. 2009. № 20. С. 58–60.

76 Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. С. 28.

77 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 527. Л. 18.

78 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 60. Л. 610.

79 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 527. Л. 19.

80 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 85. Л. 56.

81 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 73. Л. 160.

82 «Точное известие о новопостроенной его царским величеством Петром Алексеевичем на большой реке Неве и Восточном море крепости и городе Санкт-Петербург» // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 52.

83 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 1. Л. 2, 2 об.

84 Коренцвит В.А., Сергеенко И.И. О майоликовых вазах-цветниках из раскопок Летнего сада и о керамисте петровского времени И.П. Алабине // Памятники культуры. Новые открытия. 1982, Л., 1984. С. 517.

85 Полунин Ф. Географический лексикон Российского государства, или Словарь, описующий по азбучному порядку реки, озера, моря, горы и пр. М., 1773. С. 330.

86 Письма русских государей и других особ царского семейства. М., 1861. С. 94.

87 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 28. Л. 109; РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 5. Л. 1082.

88 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 5. Л. 153.

89 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 56. Л. 719, 828.

90 Там же. Ед. хр. 68 а. Л. 396.

91 Там же. Ед. хр. 68 а. Л. 397.

92 РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Ед. хр. 35111. Л. 23.

93 Успенский А.И. Императорские дворцы и парки. СПб., 1916; Коренцвит В.А. Летний дворец Екатерины I / История Петербурга. 2006. № 3 (31). С. 3–6.

94 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века… С. 205. (РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 717).

95 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 1717.

96 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 31. Л. 85 об.

97 Грабарь И.Э. История русской архитектуры: История архитектуры: Петербургская архитектура в XVIII–XIX веке. (М., 1912). Т. III. С. 113.

98 РНБ. Отдел рукописей. Дела счетной комиссии. 1722 г. Л. 986–988.

99 Петр I. Схематичный план Новых палат. ГЭ ОР № 8438.

100 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 34. Л. 336.

101 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 942.

102 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 1001 об.

103 Успенский А.И. Императорские дворцы и парки. Примеч. 455. (Распоряжение Петра I от 6 июля 1724 г.: «В Большой полате делать к окошкам рамы» // РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 44. Л. 50.) По мнению О.Н. Кузнецовой и Б.Ф. Борзина, Картинную галерею спланировал М.Г. Земцов (Кузнецова О.Н., Борзин Б.Ф.Летний сад. С. 70–71).

104 Успенский А.И. Императорские дворцы и парки… С. 280.

105 Там же. Примеч. 457; РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 44. Л. 510.

106 Успенский А.И. Императорские дворцы и парки… Примеч. 457.

107 Там же. Примеч. 461. Шведский кровельного дела мастер Константин Генекрей (Hegneure) был одним из восьми специалистов, завербованных в 1723 г. в Стокгольме М.Г. Земцовым.

108 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 44. Л. 139.

109 Там же. Ед. хр. 33. Л. 782.

110 Там же. Ед. хр. 44. Л. 194–196.

111 Там же. Л. 190, 191.

112 Там же. Л. 509.

113 Успенский А.И. Императорские дворцы и парки… Примеч. 476.

114 Собрание Камер-фурьерских журналов. Камер-фурьерские журналы 1695–1817: в 100 т. С. 31.

115 РГИА. Ф. 470. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 935.

116 Там же. Л. 973.

117 РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Ед. хр. 35111. Л. 9.

118 Яковлев Ф. Фиксационные планы первого и второго этажей Новых палат (РГИА. Ф. 485. Оп. 2. Ед. хр. 41. Л. 1, 2).

119 Там же.

120 Кузнецова О.Н., Борзина Б.Ф. Летний сад и Летний дворец Петра I. С. 83.

121 Зуев Г.И. Течет река Мойка… С. 121.

122 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 292.

123 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 15. Л. 12 об.

124 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 41. Л. 96.

125 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Ед. хр. 57. Л. 166.

 

Вначале своего царствования Екатерина провозгласила: «Мы желаем все дела, зачатые руками императора, с помощью Божией совершить». Столь ответственная задача оказалась не по силам, и справедливости ради заметим – правление ее было кратковременным. Легкомысленная императрица государственными делами не занималась, однако, более всего заботясь о развлечениях, не оставила в небрежении Летний сад. В ожидании прибытия императрицы из Москвы директор Канцелярии от строений Синявин 15 июля 1725 г. приказал Земцову: «Летний дом Ея величества Гдрни императрицы производить и отделывать совсем во окончание немедленно, также и к старым фантанам трубы, которые не положены, положить до пришествия Ея величества, дабы в прибытие Ея величества земли не рыть, и новую фантану отделывать, и от грота трубы чугунные к водовзводным башням класть». «Новая фантана» – это Яблошный фонтан, указ о строительстве которого Екатерина дала 11 января 1725 г.: «…сделать новый фонтан между фабул»1.

При этом Синявин затребовал у Земцова отчет, «какие работы приведены и которые во окончание приводятца»2. Через два дня Земцов представил рапорт, из которого следует, что работы велись в соответствии с проектом, утвержденным Петром. «По данным пунктам и указам надлежит зделать… и доделать, – писал Земцов, – а именно: в летнем доме.

4. Галлерею каменную по реке и в середине на круглых столбах, а ныне на время на фундаменте зделанном делать деревянной болшой зал и позади на битых свай пруд. (Галлерея каменная и что на круглых столбах в середине не зделана, а сал болшой не делан, а пруд не окончен.)

Императрица Екатерина Алексеевна

5. Фонтаны: четыре старых и пять болших разных в саду вновь (зделаны и около однаго, что перед палатами, шесть статуев поставлены).

6. Тридцать шесть из езоповых фабул по чертежам (семнадцать фабулов в готовности, а досталные делаются).

7. Гроту новую делать со всеми орнаментами водяными (грота плотняшною работою фундамент заготовлен и впредь заготавливают и трубы чугунные приведены).

8. Голубятню деревянную (не зделана).

9. В двух педесталах под лежачими статуями две каскадочки (не зделаны).

10. Четыре галереи столярные четвероуголные (зделаны и на место поставлены).

11. У готовой каскады, которая в партере, где золотые статуи, зделать урны свинцовые, в которых будет вода (не зделаны).

12. В крытой дороге кресла каскадочкою (не зделаны)…

13. В новом огороде гору и на ней люст гаус шести гранной столярной (не зделаны).

14. Водовзводные башни и ход воде через две реки. (Водовзводные башни и ход через две реки зделаны, токмо башни не обиты тесом. Столярной работой не убраны…)

Да сверх того зделано…

1. Полаты у питейных погребов

2. Ворота каменные подле оранжереи

3. Статуя с каскадою у оранжерей

4. На канал две кашкады

5. На мосту мочителные трубки.

Архитект Михайло Земцов»3.

Этот замечательный документ нуждается в комментарии. Земцов сообщает, что починены четыре старые и сделаны пять новых больших фонтанов. Судя по историческим планам и данным раскопок, в саду действительно было 9 фонтанов диаметром от 7,5 до 15,2 м; все остальные водометы значительно меньше, диаметром от 1,5 до 3, 5 м. «Старые» – это, конечно, те, что стояли на четырех площадках Главной аллеи. Местонахождение одного из «новых» указано: «перед палатами», т. е. перед Летним дворцом Екатерины I, на Большом партере у Лебяжьей канавки. Фонтан носил название «Коронный», и о нем отдельный рассказ. Еще два фонтана находились по сторонам прямоугольной площадки у Шутишного канала в Первом саду.

Сведения об этих фонтанах приведены в «Описи» Летнего сада «скульптурного дела мастера» Цвенгофа, 1736 г.: «Против двух малых гротцов два фонтана круглые, в них полы высланы белыми марморными плитками, а стены обложены через плитку белым и красным, в них по одному ключу и по одной трубке медные, на них по верху карнизы деревянные ветхие». По данным раскопок, фонтаны имели диаметр 10,5 м и, следовательно, принадлежали к числу «великих», как и еще один большой фонтан, носивший название «Яблошный», что стоял в Фабульной роще на центральной аллее.

Поразительно, что тяжелобольной император вспомнил об этом фонтане за две недели до смерти: «11 генваря Его императорское величество изволил указать положить в Летнем доме к фантане болшой, которая будет в саду между фабулой вместо восми дюймовых труб, шести дюймовые, которые будут числом 370 труб и на оные надобно шурупов 1500, гаек – 1500». Подпись: «М. Земцов»4.

Трельяжные беседки на Дамской площадке.

Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Воссоздание трельяжных беседок на Дамской площадке. 2011 г.

По данным раскопок 2010 г., его диаметр 15,2 м. Пятый «великий фонтан» – это, несомненно, «Фаворитка». Указ о его строительстве Екатерина Алексеевна дала в сентябре 1725 г., а парный к нему водомет «Лакоста» появился лишь спустя 11 лет в царствование Анны Иоанновны. Логично предположить, что замысел украсить симметричные площадки фонтанами должен был возникнуть одновременно, но, очевидно, Петр I трезво оценил, что пять больших фонтанов за зиму построить можно, а шестой уже нет. По донесению Земцова почти половина, 17 из 36, «езоповых фабул… в готовности». Обратим внимание на 10 пункт его рапорта, где говорится о поставленных «четырех галерей столярных четвероуголных». Речь идет о трельяжных беседках на углах Дамской площадки; они воссозданы реставраторами на своих прежних местах.

«Партер, где стоят золотые статуи» – это, конечно, Французский партер, а «готовая каскада» – Дельфиновый каскад. В пункте 14 речь идет о трех водовзводных башнях и акведуках «через две реки». Петр I дал распоряжение об их постройке 26 октября 1723 г., с тем чтобы к маю следующего года они были готовы. Земцов представил проект 19 декабря 1723 г. Из его донесения узнаем, что башни были достроены уже после смерти Петра: «В Канцелярию от строений доносит спичного дела мастер Герман Фонболес том следуют пункты. 1. По Его императорскаго величества именному указу велено мне строить позади летнего его Имперторскаго величества дому водовзводные башни, которым потребны свинцовые доски. 2. Дабы повелено было оные доски выливать свинечного дела мастеру Корнелиус Гарли. Прошу о сем моим доношении решение учинить. 1725 генваря. Герман фон Болес»5.

Отчитавшись по пунктам, что сделано по письменным указам Петра, Земцов добавил, что «сверх того зделано», надо думать, по устным распоряжениям императора: «Ворота каменные подле оранжереи. Статуя с каскадою у оранжереи. На канал две кашкады… На мосту мочителные трубки.»6. О каменных воротах говорилось ранее. Напомним, их построил архитектор Маттарнови в 1715 г. Они стояли на Главной аллее «у оранжереи», у моста через Поперечный канал. В 1725 г. Земцов то ли перестроил, то ли только отремонтировал старые ворота.

Шутишный мост с «мочительными трубками» относился к разряду любимых Петром розыгрышей. В описи 1736 г. о нем сказано так: «Мост, через который ходят из онаго перваго во второй сад, из котораго вода брезгает. На нем по обеим сторонам решеток деревянных с тумбами пять звен.». Как указывалось, канал, а на самом деле широкий ров, который не доходил до Фонтанки, а заканчивался сразу под мостом у здания Большой оранжереи, был специально прорыт ради устройства этой забавы.

Бюст Марка Антония

На чердаке каменной оранжереи находился большой свинцовый чан, вода из которого скрытно поступала к «мочительным трубкам». Можно представить, какое веселье царило в саду, когда прознавшие об этой шутке гости тщетно пытались пробежать по мосту до того, как их обольют водой! Придя к власти, Елизавета Петровна распорядилась: «У моста, который из перваго во второй сад, где фантаны шутихи, зделать пускание воды сверху…чтоб вода не снизу, но сверху того места пускаема была»7. Упомянутые в донесении Земцова «кресла каскадочкою» должны были стоять в крытой дороге – «берсо» – на западной продольной (Школьной) аллее. В Монплезирском саду в Петергофе сохранились такие мраморные кресла, украшенные бронзовыми масками сатиров. Кто на них садился, рисковал быть облитым водой.

Догадаться, о какой такой «статуи с каскадою у оранжереи» пишет Земцов, помогла составленная в 1771 г. опись мраморной скульптуры Летнего сада: «Позади старых оранжерей в нише на кашкаде белаго мармора стоит сидящая фигура Минерва (по сторонам ниши два бюста Антония и Марцелл»8. На планах Летнего сада 1740-х гг. можно разглядеть на северном фасаде Большой каменной оранжереи фигурную нишу, где находился упомянутый «каскад» и мраморная скульптура. Статуя «Минерва» есть в Летнем саду, но, очевидно, другая. Античная богиня изображена в полный рост, а, как смешно сказано в описи, в нише «стоит сидящая фигура». Марк Антоний, любовник египетской царицы Клеопатры, и Марцелл, павший в борьбе с Ганнибалом, – знаменитые римские полководцы. Их скульптурные изображения относятся к числу редчайших.

Жаль, что уникальные бюсты бесследно исчезли. Наибольшую трудность вызывает локализация двух новых объектов: Голубятни и Грота. «Минувшего сентября 21 дня сего настоящего 1725 года, – читаем рапорт Земцова, – Ея императорское величество изволила указать по чертежу вновь зделать голубятню деревянную в саду Летнего дома против новых полат близ яблонного дерева, который чертеж нарисовал по желанию Его императорскаго величества блаженныя и вечно достойныя памяти прошедшего 1724 года, которую надлежит заготовить нанешнею зимою, чтоб весною поставить на показанное место. Архитектор М. Земцов. Октября 1 дня 1725 года»9. Петр хотел перенести Голубятню в южный конец Большого партера и поставить напротив Второго Летнего дворца, а новый Грот должен был занять место старой Голубятни на Птичьем дворе. В 1727 г. заархитектору Ивану Бланку и «спичнаго и столярнаго дела мастеру Болосу» было «велено исчислить, коликое число потребно в Первом Ея императарскаго величества саду в новую голбятню на выстилку в среди голубятни полу плитами, також и для окладки между пилястрами холстом стен». Мастера сообщили, что по их исчислению требуется: «плит путиловских квдратнова фута, толщиною в 3 дюйма шлифованных 76, холста канифасу российской фабрики 100 аршин, ниток суровых…» и т. д.10. Это было бы сравнительно небольшое строение, площадь каменного пола в котором около 68,5 кв. м, а площадь стен около 50 кв. м. Новая голубятня так и не была построена. В 1728 г., отчитываясь перед Верховным Тайным советом, директор Канцелярии от строений УА. Синявин доложил по пунктам о работах в Летнем саду: «8. Голубятню деревянную (не зделано)». Решено ее не строить, а старый «садовый птичий двор, где голубятня, звериные и птичьи покои починить»11.

Вновь обратимся к рапорту Земцова, к 4-му пункту: «Галлерая каменная и что на круглых столбах в середине не зделана, а сал болшой не делан.». О галереях, каменной и деревянной, чуть позже. Что касается Большого зала, то его можно считать самой главной постройкой в саду в царствование Екатерины Алексеевны. «Зал для славных торжествований» был возведен на берегу Невы по случаю бракосочетания Анны Петровны с голштинским принцем Карлом-Фридрихом.

 

«Зал для славных торжествований

Петр I задумался о предстоящем замужестве своей любимой старшей дочери Анны, когда той едва минуло 13 лет. В списке возможных женихов числились наследные принцы Испании и Португалии, герцог Шартрский. Была даже надежда выдать Анну (или ее младшую сестру Елизавету) за французского короля Людовика XV, когда тот подрастет.

В конце концов, выбор пал на герцога Шлезвиг-Голштейн-Готторпского Карла-Фридриха, племянника Карла XII. Приехав в Петербург по приглашению царя в 1721 г., герцог уже не покидал столицу в ожидании обещанной невесты.

Принцесса Анна Петровна. 1718 г. (?)Герцог Карл-Фридрих

Петр I долго не решался дать согласие на брак; 24 октября 1724 г. он благословил молодых, но не дожил до свадьбы. Бракосочетание было намечено на 18 мая 1725 г. К тому времени Земцов должен был возвести дворцовый павильон для проведения свадебных торжеств. Казалось, немыслимо уложиться в срок: ведь Екатерина отдала указ о его строительстве лишь 10 апреля 1725 г. Но Меншиков взял стройку под личный контроль, и люди работали почти круглые сутки, благо прибавился световой день. Его чрезвычайное усердие отмечено в «Реляции о браке Его Королевского Высочества Карла Фридриха Герцога Голштейно-Готторп-скаго и ея Высочества цесаревною Российского Анною Петровною»: «Наперед всего поспешали отделкою великой галереи, которая длиною двадцать и шириною семь саженей… которых работ Его Светлость Генерал Фельтмаршал господин князь Меншиков сам надзирателем был и чрезвычайно оною поспешал…»12.

М.Г. Земцов. «Зал для славных торжествований». 1726 г. (?)

Строительство свадебного павильона, повторим, шло в необыкновенной спешке. Вот несколько выписок из документов: «Прошедшего апреля 28 дня сего 725 году по указу Ея императорскаго величества велено по доношению живописца Каравака в летний дом к росписыванию картин подтолочной в новом деревянном сале белил русских два пуда, ворды темной десять фунт, тереверды шесть фунт, умры десять фунт, кости два фунта, киновари четыре фута… бакану Венецейскаго четыре фунта. карандашу красного четыре фунта, бумаги серой две десяти, кистей хорьковых семьдесят»13.

Прошло всего 18 дней по выходу указа о строительстве павильона, а придворный живописец Луи Каравак уже приступил к созданию живописных плафонов. К 12 мая павильон был почти готов: «к строению новой деревянной залы в Летний дом» было доставлено «60 боляс»14. Все же, как ни спешили, но к 21 мая, когда состоялся брачный пир, не удалось полностью закончить интерьер – пришлось маскировать недоделки драгоценными тканями. В сентябре 1725 г. по требованию Земцова было отпущено «в сал для писания балдахина кистей разных рук», «мелкие гвозди на прибивание картин в новопостроенной сале» и червонное золото «на потолок вкруг картин для золочения рам»15.

Двухэтажное здание удалось поставить так быстро, всего за 5 недель, только потому, что на этой намывной территории уже был готовый фундамент, предназначенный вовсе не для свадебного павильона, а для некой «галереи каменной по реке». Павильон считался временной постройкой. После его разборки должны были поставить упомянутую галерею. Забегая вперед, отметим, что этому замыслу не суждено было сбыться, и на этом месте появился деревянный Летний дворец Анны Иоанновны.

Свадебные торжества были омрачены трауром по усопшему императору, поэтому к Троицкой церкви, где был совершен обряд бракосочетания, государыня императрица прибыла в «траурной барке» и после церемонии «кушать изволила в печальных апартаментах». На Большом лугу Екатерина Алексеевна «изволила Гвардию всю в строю стоящую обойти, а потом… идучи с луга в сад свой, изволила инкогнито зайти в галерею и изволила сесть». Так было положено начало свадебному пиру, на котором неутешная вдова «изволила выкушать рюмку и присутствовала с полчаса». «За столами, сидели Российские Кавалеры, и чюжестранные Министры, и другие знатные Особы, и Дамы, которые званы были до 7 класса: которых было всех званных до 400 персон, все в богатоубранном цветном платье: так же и все подлые разных чинов люди, пущены были для гулянья в огород Ея Величества… В 7 часу Ея Императорское Величество, изволила итти на луг, что против огорода, где поставлена была в строй гвардия. В тож самое время отворили две фонтаны, которые текли винами красным и белым. И как Ея Императорское Величество, изволила Гвардию всю в строго стоящую обойтить, и пришед изволила стать по средине луга близ болшаго Глобуса: и тогда начали салдаты гвардии стрелять беглым огнем: и после той стрелбы все те солдаты к фонтанам, которыми пущено было вино, привожены по ротно и доволствованы, как питьем, так и ествами, для чего приготовлено было несколко жареных быков (со птицы) и баранов»16.

Фонтаны на Большом лугу сооружены были на скорую руку. «Сего майя 20 дня 725 году, – писал М.Г. Земцов, – прислано ко мне из оной канцелярии Ея величества Гдрни императрицы и самодержицы всероссийской указ, по которому велено мне отпустить с охты из казенных анбаров в летний дом Ея величества Гдрни императрицы по доношению капитана Стоянова к фантанам, которые строятца на лугу у глобуса, проволоки средней руки 20 фунтов, тонкой печной тож число, 20 фунтов… а проволоки в казенном анбаре не имеетца. Майя в 22 день»17. Обратим внимание, письмо написано на следующий день, как уже состоялись торжества, и из этих фонтанов угостили гвардию белым и красным вином.

Упомянутый глобус Петр I получил в качестве дипломатического подарка от готторпского герцога Карла-Фридриха, будущего супруга дочери Петра I Анны Петровны. В свое время это был самый большой в мире глобус-планетарий (3,1 м в диаметре). Его доставили в Петербург в 1717 г. и установили в перестроенном бывшем слоновнике на Большом лугу. В 1726 г. А.Д. Меншиков вдруг вспомнил, что Петр I предполагал установить глобус в Кунсткамере на Васильевском острове. Строительство здания уже подходило к концу, и казалось немыслимым исполнить запоздалое распоряжение светлейшего. Огромный глобус весил 3,5 тонны. Чтобы поместить в зале на третьем этаже самый тяжелый экспонат будущего музея, М.Г Земцову пришлось частично разобрать башню Кунсткамеры.

На протяжении всего царствования Екатерины в «Зале для славных торжествований» устраивались пиры и танцы. А в 1732 г. его перенесли в конец Летнего сада, на восточный берег Карпиева пруда, приспособив под здание театра «Комедия», но об этом в следующей главе. Заметим лишь, что совмещение исторических планов показало: дворцовый павильон Земцова находился там, где сейчас проезд по набережной Невы.

 

Коронный Фонтан

По размерам и богатству декора Коронный фонтан на Большом партере не имел себе равных в саду. Соперничать с ним мог только украшенный скульптурой Гербовый фонтан. Оба стояли на одной поперечной аллее – второй в саду аллее фонтанов! Напомним, идея устроить в западной части сада Большой партер принадлежала Петру I. Леблон, опираясь на схематичный чертеж царя, в своем проекте Летнего сада предложил великолепный по рисунку цветник, композиционным центром которого должен был стать огромный фонтан с бассейном около 20 м в диаметре. В архиве нам встретился чертеж с изображением плана и фасада некого «фантана новаго в Летнем доме»18.

М.Г. Земцов (?). «Новая фантана в Летнем доме». 1724 г. (?)

В центре круглого бассейна с четырьмя двухступенчатыми каскадами на сторонах стоит облицованная туфом и украшенная маскаронами двухъярусная тумба. Она окружена тремя кольцами свинцовых водоводов. Во внешнем кольце двенадцать, а в двух внутренних по шесть трубок. Бьющие из трубок струи воды создают рисунок, напоминающий шапку Мономаха.

Маскарон, послуживший аналогом при воссоздании декоративного убранства Коронного фонтана в Летнем саду. XVIII в. ГМЗ ««Петергоф»

Из центральной 25 трубки вздымается высокий водяной столп. Чертеж снабжен масштабной линейкой: в сажени 6 французских футов. А вот что сказано о фонтане в описи Летнего сада 1736 г.: «Новый фонтан, который в цветниках против церкви, в котором вода играет из несколких трубок, при нем спуск свинцовый один, машкаров вызолоченных свинцовых двенадцать, в четырех местах свинцом обито, раковин свинцовых крашенных восемь, против кашкадов убрано в четырех местах раковинами. Ключей медных пять»19. Упомянутая в документе церковь была устроена при Анне Иоанновне в бывшей Картинной галерее Летнего дворца Екатерины. Об этом дворце речь впереди, заметим лишь, что Картинная галерея стояла на северной границе Большого луга. Следовательно, «фонтан в цветниках» – это Коронный фонтан на Большом лугу.

В годы Великой Отечественной войны на месте бывшего Большого партера разбили огороды, где школьники, воспитанники детских домов, выращивали овощи. В память об этом западная продольная аллея носит название «Школьная». В 1940 г. в центре восстановленного по проекту Т.Б. Дубяго партера устроили цветочную клумбу. В 1976 г. раскопки на ее месте обнаружили остатки относительно хорошо сохранившегося фонтана (полностью он раскрыт в 2010 г.).

Кирпичное дно бассейна залегает на глубине около полуметра от современной поверхности площадки. В середине бассейна находится круглое углубление диаметром 284 см, к которому с южной стороны подходит водопровод из чугунных труб. На сторонах бассейна четыре двухступенчатых уступа – конструкция каскадных ступеней. Очевидно, в углублении стоял показанный на чертеже облицованный туфом, декорированный позолоченными маскаронами и раковинами столп. Его опоясывали свинцовые трубы с форсунками, из которых вздымались струи воды. При раскопках обнаружены обломки мраморных белых и серых плиток от облицовки дна. Квадратные плитки со стороной 300 мм и 452 мм имели толщину соответственно 28 мм и 44 мм. Найдены куски «туфштейна» – пудожского известняка коралловой фактуры и окаменевшего ракушечника с берегов Каспийского моря. Отметим многочисленные находки разнообразных раковин с дырочками от гвоздей, а иногда и с гвоздиками. Преобладают створки атлантических устричных раковин, морских гребешков и перламутровых «морских ушек». Они крепились внутренней стороной створки наружу. Встречены также «дидакны» с берегов Каспийского моря и один экземпляр средиземноморской раковины «мурекс»20.

Существенная деталь: на чертеже диаметр бассейна всего около 8,4 м, тогда как в действительности – 12,96 м (6 саж.). Дело в том, что чертеж представляет собой первый вариант фонтана. Его строительство по распоряжению Петра I началось осенью 1724 г. М.Г. Земцов в 1725 г. сообщил, что фонтан сделан, но в 1727 г. Екатерина приказала увеличить бассейн в размерах. Об этом узнаем из донесения Земцова:

«В Канцелярию от строения Репорт.

Прошедшего 1727 года ноября 14 дня получил я Его императарскаго величества указ, чтоб все чертежи, какие имеютца за подписанием руки блаженным и вечно достойные памяти Его императарскаго величества и Ея императарскаго величества и протчия опробованныя, по которым что делать велено, подать в Канцелярию от строения с описью позваниям их, и понеже за переделыванием копий с них в скорости тогда подать было невозможно, ныне же оное все в готовности, и приказом Его Превосходителства Гдна генерал маеора Ульяна Акимовича Синявина вручены для отвозу к Москве архитектурному ученику Федору Исакову, и о том канцелярия соблаговолит быть известна. А коликое число и какие иные чертежи позваниям их при сем прилагается реестр….Чертежи: План Летнего дома со всеми садами и с реестром по нумерам. (!) Начат гроты новый, которую изволил указать Его императарское величество… делать деревянную на том месте, где ныне голубятня. Голубятню новую, которою изволил указать Его императарское величество… зделать против новых полат, тако ж де партеры. Чертеж фантаны в партерах, в каком виде Ея императарское величество изволила указать переделать. Чертеж фантаны четверогранной в дороге против грота, которую по сему чертежу мнение изволила иметь Гдрня Императрица, переделать, чтоб была наподобие пирамиды. Кресла с какадою. Галерея на круглых столбах. Подъемной водяной машины башня, водовзводныя башня. Архитектор Михайло Земцов. 1728 года июля»21.

Итак, вот, оказывается, где Петр I указал поставить новый Грот – «на том месте, где ныне голубятня», т. е. на Птичьем дворе, но проект не был осуществлен. А вот Коронный фонтан был переделан: «По требованию машиннаго и фантаннаго дела мастера Поуль Свалема надлежит для дела… в Летенем Ея Императарскаго величества саду на дело новых фантанов: в цветниках против палат, да на дело фантаны Фаворитиц в новой машине для прибавления воды, на машину и для кладки чугунных труб, на круги пунповых немецких добрым мастерством кож. Июня 7 дня, 1729 года»22. В том же году Суалем доложил: «… фантанна новая в партерах против новых полат со всем украшением зделана и действует».

Заметим, что центральный фонтан в Монплезире, который сейчас называется «Сноп», в петровское время носил название «Коронный», как и водомет в Летнем саду. Фонтаны и внешне были похожи, но в бассейне петергофского фонтана сейчас пять каскадных сливов. Кроме того, центральная облицованная туфом тумба имеет более простую форму. Однако на чертежах петровского времени в его бассейне четыре каскадика, тумба и рисунок струй такие же, как у фонтана в Летнем саду. Чертеж монплезирского фонтана Микетти получил непосредственно от Петра I23. Не исключено, что царь был автором проекта оригинального водомета.

 

Фонтан «Фаворитка»

Известный всем, кто бывал в Петергофе, фонтан «Фаворитка» открыт 28 сентября 1725 г. На торжествах присутствовала сама императрица. По свидетельству очевидца, «фонтана действовала. изрядно. Фаворитка брехала и две утки кричали, вода изо всех четырех уток била в вышину фута по четыре и более и фавориткина вода же била фута на три. Вскоре кричали уже все утки»24. Подобный фонтан Петр I в 1717 г. видел в лабиринте Версаля. Памятуя о намерении Петра I повторить версальский фонтан не только в Петергофе, но и в Летнем саду, Екатерина 24 сентября того же 1725 г. «изволила указать в Летнем доме делать фантан, в котором будет собачка фаворитка с прочими фигурами, таким образом как в Петергофе зделана…»25.

М.Г Земцов (?). Рисунок фонтана «Фаворитка». 1724 г. (?)

Повторим, этот водомет входил в пятерку новых «фонтанов великих», которые Земцов должен был по требованию Петра поставить зимой 1724 г. «Помянутая машина определена делать фантанному мастеру Паул Свалему, а модели уткам и собачке резному мастеру Пиновию», т. е. тем же мастерам, что сделали фонтан в Петергофе26. В тот же день Суалем подал в Канцелярию требование: «Надобно к фантану Фаворит два пуда меди»27. А через три дня свою заявку представил Пино: «По доношению столярнаго дела мастера Пиновия… – читаем в документе, – приказали в Летний дом Ея и. в. к делу фантаны, в которой будет собачка Фоварит с утками липы восемь сажень, клею рыбьего четыре фунта, гвоздей длиною в полтора дюйма пятьдесят отпустить от дворянина Баранцева». Любопытно, что к делу аналогичного фонтана в Петергофе Пино запросил «к резьбе уток и Фаворитки на фантане в Питергоф липы четыре сажень»28. В канун нового года, 30 декабря 1725 г., поступило распоряжение к маю 1726 г. в обоих фонтанах деревянные фигурки заменить на медные по модели Пино. В силу каких-то причин выигравший торги петербургский медник С. Волков не выполнил заказ. Новый договор был заключен лишь в июне 1727 г. с «ремесленником» Л.А. Задубским. Последний «договорился зделать в Летний дом и в Питергоф медных две собачки и восем уток против мадели пустых, и спаять, и вычеканить из ево меди и изо всех материалов, ценою как за собачки, так и за утки за каждую по 30 рублев»29. Вольный серебряных дел мастер Лазарь Задубский, работая «от себя», не раз получал заказы от Канцелярии от строений. Так, известно, что он вместе с Иваном Меньшовым изготовил в 1723 г. по рисунку Д. Трезини фигуру «Ангела» на шпиль Петропавловского собора, но Трезини забраковал работу, и заказ передали другим мастерам.

Задубский, сделав двух собачек и только четырех уток, неожиданно, как он впоследствии объяснял, «за разорением» уехал в Новгород, чем «учинил в фантане остановку». В соборе Рождества Богородицы мастер изготовил медную решетку при гробе чудотворца Антония Римлянина в Антониевом монастыре. Лишь в 1730 г. Задубского разыскали и под конвоем вернули в Петербург30.

Заметим мимоходом, что у Лазаря Задубского был сын Федор 1725 г. рождения. О нем известно, что он обучался живописи, удостоен звания «живописного мастера» и в 1750-х гг. преподавал рисунок в объединенной Артиллерийской и Инженерной школе. Сохранилась его гравюра с изображением иллюминации в Петербурге, «представленной Ея Имп. Величеству в Высочайшее Тезоименитство 5-го Сентября 1756 года». А в 1760 г. под его руководством построена «литавренная колесница», предназначавшаяся для вывоза на парадах знамени 1-го Артиллерийского полка, ставшего при Николае I знаменем всей русской артиллерии. Уникальная колесница в настоящее время находится в экспозиции Военно-исторического музея в Петербурге.

Показательно, что в Петергофе «Фаворитку» построили в течение года, а в Летнем саду такой же фонтан делался несколько лет. Екатерина – это не Петр! В 1727 г. фонтанный мастер П. Суалем запросил «на дело фантана фаворитец в новой машине немецкой самому доброму мастерству кожи» несколько десятков пудов. В июле 1728 г. Земцов сообщил, что «машина к оной фантане приготовлена, також де собачка и утки медныя зделаны, токмо за неопределением места и за не отпуском материалов и людей на место не поставлено»31. В ответ последовал категорический приказ: «фантану с собачкой и утками доделать»32. Но лишь в следующем году архитектор смог доложить, что «погреб для машины каменный зделан, бассейн свинцом опаян, также и спуск к водом до реки и трубы чюгунные для действа водою приведены, и машина, и погреб поставлена, и собачка, и четыре утки медные зделаны». Однако еще оставалось «мехи и муштики, которыми будет собачка лаять, а утки кричать, также утки и собачку на машину поставить и вымалевать против натуралных и протчее доделать». В описи Летнего сада 1736 г. читаем: «В Фаворите свинцовой бассейн, в нем четыре утки и одна собачка медные. Ключ медной один»33. Очевидно, деревянная чаша была покрыта рольным свинцом. Стенки бассейна были кирпичными, но в 1744 г. поступило распоряжение: «У фантаны Фаворитке колцо, зделанное ис кирпича, разобрав и зделать ис пудожскаго камня»34.

На месте фонтана «Фаворитка» стояла памятная старожилам неказистая деревянная постройка, к которой вели стрелки всех указателей, – туалет. Александр Дюма в своих воспоминаниях о пребывании в Петербурге в 1858–1859 гг., не оценив художественные достоинства памятника И.А. Крылову, пошутил: «Поставленный перед уборными – единственными, как мне кажется, во всем Петербурге, – он словно бы является вывеской этих весьма полезных учреждений».

В 1988 г. туалет наконец снесли, и мы получили возможность полностью раскопать фонтан35. В 2010 г. он был повторно раскопан археологами.

Фонтан «Фаворитка». Раскопки 2010 г. На заднем плане – фундамент снесенного здания туалета

Вопреки опасениям оказалось, что его остатки сохранились; на глубине 1,3 м уцелел кирпичный «погреб», в котором некогда находились водяные турбина и орган. Круглый в плане «погреб» с внутренним диаметром 5,26 м имел кирпичные стены толщиной 0,65 м. Кладка стен сохранилась от уровня дна на высоту 0,68-0,9 м (10–13 рядов кирпичей). Дно вымощено кирпичами в один ряд. На дне обнаружены остатки деревянной конструкции из дубовых бревен и досок. Вероятно, она служила основанием для барабана, в котором находилась турбина, приводившая в действие водяной орган и заставлявшая фигурки уточек и собачки двигаться по кругу. С северной стороны фонтана выявлены остатки двух смотровых колодцев, а с восточной стороны кирпичный коллектор, по которому вода отводилась в сторону Фонтанки. В засыпке фонтана встречены обработанные блоки желтого пудостского и белого мячковского (месторождение под Москвой) известняка. Как оказалось, это фрагменты каменного каскада «Амфитеатр». Последний был разобран в 1786 г., одновременно с ликвидацией фонтана. Среди обычных археологических находок (фрагменты майоликовых расписных садовых ваз, голландских курительных трубочек, бутылок) выделяется находка чугунного пушечного ядра.

 

Российский мрамор

В годы правления Петра I велись безуспешные поиски мрамора в окрестностях Петербурга. Его ближайшие месторождения были разведаны в Карелии, за сотни верст от строившейся столицы. И вдруг сенсация! УА. Синявин известил Екатерину Алексеевну о сделанном им открытии. 1 января 1726 г. (не в качестве ли новогоднего подарка?) он преподнес императрице в Летнем дворце полированные образцы «российского мрамора», обнаруженного на ломках Путиловской горы36.

Синявин, будучи в течение многих лет шлиссельбургским комиссаром, затем помощником и, наконец, директором Канцелярии от строений хорошо знал знаменитую Путиловскую каменоломню. У него на берегу Невы неподалеку от села Путилова располагалась дача, пожалованная ему Петром еще в 1718 г. взамен отобранной под Ямскую слободу на Петергофской дороге. Директор приписал открытие мрамора себе, хотя на самом деле первооткрывателем являлся промышленник Акинфий Демидов37. Императрица, налюбовавшись полированными штихтами, игравшими переливами многоцветных красок, приказала Синявину известить о находке Сенат и запросить мнение специалистов, подлинно ли камень мраморный. «В Высокий сенат Канцелярия от строений доносит, а о чем, тому следует пункты: 1. Сего октября 26 дня Ея императорскому величеству в летнем доме генералам маиэором Синявиным докладывано, что в шлютербурхском уезде на путиловских горах обыскан им, генералом маиэором, мраморной камень, ис которых объявлены Ея императорскаму величеству обрасцы, и Ея императорское величество изволила указать те камни освидетельствовать архитектам и протчим главным мастерам, что оный доподлино мраморной камень. И потому Ея императорскаму величеству указу сего октября 27 дня в Канцелярии от строений полковник от фортификации Трезини и архитекты и главные мастера иноземцы те обрасцы свидетельствовали и подписали, что такой камень подлинно мрамор, какой имеетца во Франции и в Италии, а перваго нумера камень, ежели свидетца толще, которой превзойдет качеством всех видов мраморов, которые имеютца во франции и в италии. Октября 28 дня 726 года»38. На Путиловские горы решили послать «для описи и сочинения плана, где сыскать мраморный камень… архитекта Петра Еропкина, мармумира и архитекта Ягана Крестиана Ферстера, каменотесца Ягана Михель Гендрика и архитектурии ученика Ягана Бланга». «Мармумиру» Я.К. Ферстеру, специалисту по изготовлению стука – искусственного мрамора, велели: «Тому месту, где тот мрамор обыскан, учинить опись и чертежи»39. Еропкин, сославшись на занятость, от поездки уклонился. Вместо него послали архитектора Киавери. Восторженный отзыв о свойствах камня оставил недавно прибывший в Петербург академик Жозеф Николя Делиль: «А сего ноября 3 дня острономии прафессор Делил, пришед в Канцелярию от строений, объявил, что оный уведомился о новом сысканом в России марморе (Делиль предпочитает исконное название камня – по-гречески «Мар^арод», но иногда пишет «мрамор») и просил, чтоб ему показать, которые ему и показаны. И объявил, что оной достойной и подлинной мрамор, которого в Европе и во Азии, в восточных греческих странах редко найдетца, но однакож просил он, чтоб те камни отдать ему, которые он с чюжестранными мармороми взвесит и объявит о весе ево писменно, понеже тот мармор кажется ему тяжелее чюжестранных марморов, чего ради наилутче удобне он быть к полированию, которые камни ему были и отданы. И сего ж ноября 4 дня оной профессор острономии Делил в Канцелярию от строений объявил писменно, что оной мрамор находит преизрядной, предоброй и великого весу, как он применил против других марморов чюжестранных, и оной имеет твердость премного достойную к его полированию. Наилутчею в нем достоинство признавает, которого в других марморах не находитца, что в самом малом растоянии столко разных цветов в себе имеет… (преизрядна находка)»40.

Ложку дегтя в бочку меда добавил скульптор и архитектор Карл Растрелли. Он не последовал примеру своих лукавых коллег, которые, конечно, знали правду, но в угоду начальству выдали плотный известняк за мрамор. Заключение Растрелли наилучшим образом характеризует его как человека и как специалиста, дорожащего своей репутации:

«Высокоблагородный и превозходительный гдн Ульян Акимович Милостивый гдрь

Ежели бы я хотел прельстить ваше превосходительство, то бы я в числе подписующих был, которые подписанием руки поверили, что камень, подобной мармору, самый хороший есть мармор. Я просил позволения от вашего превосходительства о досмотре онаго камени, прямой ли он марморвый или нет, того для имею честь вас обнадеживать, что оной не марморовый, но изрядной смешанной камень, способный к намощению полов, к зделанию педесталов и ступеней и протчего, и дабы мое свидетельство толь вероятнее было, я о сем писменную протестацию учинил. Токмо мне жаль, что сие вашему превосходительству услужить не могу, ибо я с другими подписавшими сходное мнение о вышепоказанном камене не имею.

В прочем пребываю с глубочайшим решпектом, вашего превосходительства всенижайший слуга».

Октября 26 дня 1726 года, de Rastrelle»41.

Заметим, профессор Делиль дал свое заключение после Растрелли, с которым таким образом вступил в заочный спор. Конечно, истина оставалась на стороне скульптора, ему ли не знать мрамор? Но все же камень получил громкое название «российского мрамора». Были приняты меры к охране месторождения: ломки «мрамора» разрешались лишь по особому распоряжению и для исключительных целей. По документам, в 1726 г. из него изготовили чаши некоторых фонтанов, в частности фонтана «Пирамида» на четвертой площадке Главной аллеи. Раскопки подтвердили, что дно фонтана и стенки бассейна облицованы этими плитами известняка. Аналогичные, но более толстые плиты обнаружены при раскопках

Большой каменной оранжереи. Ими, очевидно, был вымощен пол в центральном зале (плиты переданы на хранение в Летний дворец). В марте 1727 г. последовал указ об отпуске из Путилова «марморнаго камня… на фонтанные кольца одну чашу» и на «кронштейны в Санкт-Петербурх»42. В 1730 г. М.Г Земцов делал по моделям того же К. Растрелли «мраморные штуки к камину в Мраморном зале Итальянского дворца в Кронштадте. Возможно, и стены этого зала были облицованы тем же „мрамором"»43.

И сейчас кое-где в Петербурге, например, в нижней галерее Гостиного двора, можно встретить полированные плиты путиловского известняка красивой расцветки: серый фон испещрен мазками красного, желтого и зеленого цветов. Игра красок – свидетельство примеси окиси железа – особенно заметна на мокрых плитах.

Но самым значительным сооружением из «новоизобретенного мрамора» стала «Галерея на круглых столбах» в Летнем саду.

 

«Галерея на круглых столбах»

В 1709 г. на этом месте еще Ф. Васильев должен был поставить деревянную колоннаду, но в 1716 г. ее построил архитектор Маттарнови. На берегу Невы, на оси Главной аллеи, она занимала самое ответственное место в ансамбле сада. По ее сторонам напротив боковых аллей располагались два небольших деревянных павильона – люстгаузы. В 1725 г., после того как территорию Летнего сада увеличили за счет намыва прибрежной мели, постройки оказались не только отодвинутыми от Невы, но и заслоненными возведенным Земцовым дворцовым павильоном «Залой для славных торжествований». Т.Б. Дубяго в своей книге «Летний сад» писала об этом так: «При этом остались позади три галереи, которые на гравюре Зубова изображены у самой реки. В описи Летнего сада 1736 г. о них имеются подробные сведения. Центральная, светлая галерея, самая большая из трех, как сказано в описи „на столбах российского мрамора". Пол в колоннаде был выстлан белыми и черными мраморными плитками, на кровле поставлены „болясы токарные", а потолок подбит холстом. Эта та самая галерея, о которой упоминается в дневнике камер-юнкера (Берхгольца). Фасад ее известен по обмеру Земцова»44.

В этой справке целый ряд неточностей. На гравюре Зубова изображена не мраморная, а предшествующая ей деревянная галерея архитектора

Маттарнови. Именно ее упомянул камер-юнкер Берхгольц, записав в дневнике, что в ней устраиваются танцы и здесь же стоит прекрасная античная статуя Венеры (Таврическая)45. Еще в 1718 г. Леблон предлагал Петру I заменить деревянную галерею на мраморную, поместив ее изображение на своем проектном плане Летнего сада («Эрмитажном»). Но эта идея ждала своего часа. Колоннада из «российского мрамора» взамен деревянной поставлена лишь в 1727–1728 гг. Проект принадлежал М.Г. Земцову, но упомянутый чертеж – не обмерный, это копия с проекта.

Екатерина Алексеевна, придя в восхищение от представленных ей Синявиным образцов «российского мрамора», приказала: «…делать в Летнем доме в галыреи, которые против салы, вместо деревянных круглых столбов, столбы из новоизобретенного мармора»46. В феврале 1727 г. Земцов запросил «камней марморовых на дело столбов цветом красного, желтым или зеленым, мерою длины по 7 футов, толщины в диаметре 1 фут числом 28 штук.». Отсюда видно, что монолитные колонны имели высоту 216 см, диаметр около 31 см. Кроме того, Земцов затребовал «камня казанскаго светлаго, который крепче, на капители, мерою кубично 16 дюймов, то есть толщины и ширины и вышины, 28 штук. Того ж казанскаго камня на базы толщиною пол фута, длины и ширины 18 дюймов, числом 28…»47.

Поясним, о каком «казанском камне» идет речь. Второго октября 1726 г. Земцов сообщил в Канцелярию от строений, что некий «артиллерии камисар Федор Андреев сын Салманов» объявил, что им найден «камень наподобие стекла белаго или льда, что сквозь видеть можно, который находится толщиною в поларшина и менше, длиною в аршин и менше и болше разными мерами в глыбах, который за Симбирским в 120 верстах, не доезжая до Самары на берегу Вольги реки, который возможно до Санкт-Петербурха водяным путем поставить. Притом же. и другие разных колеров камней там находитса, которые для славнаго обогащения и куриозитета к гротам по премногу потребны». Земцов предъявил в Канцелярию «пробу светлому камню» (очевидно, кварц) для дела капителей, но, впрочем, заметил, что «для наиболшей твердости от морозов и мокроты и сырости возможно зделать капители и базы свинцовыя пустыя и вызолотить, и к той работе надобен мастер один для починки маделей, а литейщики и ростищики имеютса из русских. А для каменных капителей и базов надобно резного дела мастеров Кондратия Оснера, Ирода Салерина, Фанбергина и к ним российских рещиков 12 члвк со инструментами, и для тески оных столбов и базов каменотесцов 30 члвк, да мастера одного и для полирования полировщиков 12 члвк»48.

Директор Канцелярии от строений должен был решить, из камня или свинца будут капители и базы. «Сего февраля 25 дня» УА. Синявин послал указ «резному мастеру Силюраму… в галерею, которая против салы, делать каменные капители и базы, а к резным мастерам Ираду Эгелю Кразолю и Фонбергену о том указы послать»49. Однако вскоре появился новый указ, по которому капители и базы надлежало отливать из свинца. В июле 1728 г. Земцов доложил, что «в галярию столбов болшая половина поставлена и на другую половину капители и базы свинцовые готовитса и вскоре будут поставлены»50. Берхгольц, видевший еще первую деревянную галерею, в свой следующий приезд в Петербург в 1742 г. мог любоваться уже каменной галереей, но, к сожалению, ее описания не оставил. До нас дошел чертеж галереи, исполненный в мастерской Земцова в 1726–1727 гг.

Чертеж считается фиксационным. На самом деле это копия с проекта – галерею в те годы еще не построили. Т.Б. Дубяго предполагала, что «галерея на круглых столбах» была разобрана в 1770-х гг. в связи со строительством гранитной набережной Невы51. Но оказывается, ее использовали как мастерскую для каменотесных работ при строительстве Невской ограды Летнего сада. В 1783 г. даже встал вопрос о ремонте галереи, но в конце концов ее приказали разобрать. Археологические исследования на месте галереи и боковых люстгаузов Маттарнови не проводились.

 

Неудавшееся предприятие по изданию гравюр

Издание гравюр Петр I считал государственно важным делом, имевшим большое политическое значение. В число дипломатических подарков входили гравюры с изображением петровских баталий, портретов царя, планами Москвы и Петербурга. Петр I увлекался гравюрами и в Голландии даже пробовал свои силы в этом новом для себя ремесле.

Весной 1721 г. Петр I, будучи в Риге, познакомился с неким гравером Питером Юнстеном и решил привлечь его к изготовлению гравюр с изображением достопримечательностей Петербурга, Кронштадта, Петергофа, Стрельны и Ревеля. Первая партия чертежей была затребована от

Микетти. «На что он, – читаем письмо Неронова кабинет-секретарю Макарову, – ответствовал, что будет то делать с поспешанием, а чертежей стрелинской мызы сочинил во время до зимы двадцать четыре, а для окончания книги той мызы надобно в добавку еще сорок штук чертежей, а ревельским велел поспешать архитектурному гезелю Земцову, а питергофские отданы в прешпективъ господину Татищеву в готовности, и помянутых сочиненных чертежей стрелиной мызе не объявил. Его Величеству и Питеру Юстену в Ригу послать он опасаетца угодным, и для того посланы к Его величеству в Москву с учеником ево Исаковым, и буде угодны, то изволить отослать в Ригу к Юстену или здесь делать. Сего апреля 21 дня» (1722 г.)52.

В следующем письме Неронов справляется у Макарова о дальнейшей судьбе отосланных в Москву чертежей:

«Гдрь мой, Алексей Васильевич.

Сего числа получил я писмо от гна Юнстена о присылке к нему чертежей, о которых и прежде я к вам писал. И ежели, гдрь мой, посланные от сюда чертежи Его величеству объявлены и угодны, извольте отослать прямо к нему, Юнстену, в Ригу. Мая 1 дня. 1722 года»53.

Неизвестно, успел ли государь получить отосланные в Москву в конце апреля чертежи. Уже 15 мая он выехал из Москвы в Нижний Новгород, Казань и Астрахань, где шло формирование войска для войны с Персией. Петр I вернулся из победоносного персидского похода в Москву 11 декабря 1722 г. И тогда же в декабре вышел его указ «срисовать Петергоф и Стрельну, огороды и парки каждой, также и каждую фонтанку, и прочие хорошие места в преспективе, как французские и римские чертятся, и велеть Пикарду, чтоб делал печатные доски»54. Об участии в этом предприятии рижского гравера речь уже не шла. В этом, вероятно, была ошибка. Синод не отпустил Питера Пикарта, потому что он еще не кончил чертежей «к Ифике и карты Азии», заказанных тоже по царскому указу55.

Как уже говорилось, в 1723 г. Микетти навсегда покинул Россию. Земцову пришлось взвалить на себя тяжелый груз незавершенных итальянцем работ. Городовая канцелярия уведомила кабинет – секретаря Макарова и УА. Синявина, что 5 ноября 1724 г. «Еропкину, Трезину и прочим архитекторам тоже послано: партикулярным и купеческим домам, забавным местам и государевым знатным строениям сделать планы и прешпективы и оные вырезать на меди и сделать книгу. И чтобы оные места добрым мастерством всякой своей работы нарисованы были»56.

Однако с кончиной императора задуманное предприятие по изданию гравюр отошло на второй план. Лишь в 1726 г. всем петербургским архитекторам (Земцову, Еропкину, Киавери, Браунштейну, Усову и Де Ваалю) – были разосланы номерные указы, аналогичные тому, по которому отчитался Земцов: «Сего октября 14 дня получил я Ея Императорскаго Величества указ, который под нумером 2571, чтоб для печатания зделать рисунки и собрать в книгу прислать в Канцелярию от строений, тех, которыя моей диспозиции». Земцов запросил бумагу, карандаши, инструменты «и для ночной работы свечей»57. Архитекторская мастерская Земцова, которая прежде находилась в помещениях Почтового двора, к тому времени обосновалась в бывшей Токарне Петра I, что примыкала к юго-западному углу Летнего дворца.

Уже 23 октября Земцов объявил, что «Летняго дома всяких знатным строениям как люстгаузам, фантанам, гротам, партерам и статуям с каскадами имеет быть около семидесяти (!) чертежей, и оные, ежели по требованию моему удоволят учеников моих инструментами, бумагою, карандашами, красками, свечами, дровами можно исправить и книгу связать например в 4 дня»58. Земцов явно погорячился. В четыре дня он не управился, но, несомненно, у него был «задел» – проектные чертежи, как его собственные, так и предшественников, и речь, очевидно, шла об их копировании его учениками.

В отличие от Земцова, остальные архитекторы, сославшись на большую занятость, заявили, что не могут тотчас оторваться от текущей работы. Понадобилось напомнить (2 ноября 1726 г.), «чтоб они всем, как здешним, так Питергофским, Кронштатским, Дубковским, Стрелинским Ея Величества домам и забавным местам, так же и государственным строениям планы и прешкепты рисовали, и конечно зделаны без всякого отговорения. И для того архитекта Еропкина, котораго повелено послать на Путиловы горы для описи и сочинения плана, где сыскан мраморный камень, ныне не посылать, а послать по тому определению мармуляра и архитекта Ферстера, также каменотесца и архитетурнаго ученика Ягана Бланга»59. Вопреки своему раннее данному обещанию, Земцов лишь 4 февраля 1727 г. уведомил, что у него «три чертежа в готовности в Кабинет Ея Императорскаго Величества отданы, а ныне еще четырнадцать чертежей, которые на сей неделе в Кабинет Ея Императорскаго Величества отданы будут, а достальные поспешать будем». В конце февраля Земцов доложил, что он сделал обещанные 14 чертежей «и прежде три»60.

Задуманное Петром предприятие было поистине грандиозно. Предполагалось издание отдельных «книг» с огромным количеством гравюр. Так, в альбоме Земцова с изображением построек в Летнем саду могло быть около 70 листов, в Стрельнинском альбоме Микетти – не менее 64 гравюр. Еще больше чертежей потребовалось бы для того, чтобы запечатлеть достопримечательности Петергофа и Петербурга. В документах упоминаются Кронштадт и Ревель, но, несомненно, аналогичные альбомы должны были появиться с видами Ораниенбаума, Екатерингофа, а возможно, и других дворцовых ансамблей: Анненгофа, Монкуража, Села Царского, Кадриорга. В литературе можно прочесть, что гравер С.М. Коровин, который в 1722 г. вернулся из Парижа, где 6 лет обучался «грыдоровальному художеству», «помимо прочего, резал на меди чертежи архитектора М.Г Земцова с императорских дворцов в Петергофе, Стрельне и Ревеле»61. Известно несколько работ этого мастера, но среди них нет упомянутых гравюр, и не удалось найти документального подтверждения, что он действительно их делал.

Трудно примириться с тем, что прекрасный замысел Петра I не был осуществлен! Но тому есть веская причина: почти все чертежи представляли собой «прожекты». От реализации некоторых отказался уже сам Петр, другие он приказал отложить «до указу», который так и не последовал. Его преемники к ним уже не возвращались. Издание гравюр, задуманное с целью познакомить Европу с «Северной Пальмирой», обернулось бы конфузом. Публикация неосуществленных проектов свидетельствовала бы против властей. С другой стороны, некоторые проекты уже казались настолько устаревшими и наивными, что, пожалуй, могли скомпрометировать самого Петра. Но идея не забылась: в 1730-1740-х гг. появились гравюры по рисункам Марселиуса, Махаева и других художников, запечатлевших Петербург и его дворцовые пригороды.

Уникальность замысла Петра именно в том, что он хотел опубликовать проектные чертежи. Не удалось, и отечественная наука понесла невозвратимую потерю. Сохранилось лишь около двух десятков подготовленных к публикации чертежей: «Перспективный вид Кронштадта» архитектора Браунштейна, его же «Проект Кронштадского маяка», а также проект того же маяка Н. Микетти, чертежи Микетти Стрельнинского дворца, чертежи Кунсткамеры архитектора Киавери, анонимные чертежи по Петергофу, сделанные, скорее всего, Еропкиным или Усовым. Чертежи построек в Летнем саду, выполненные командой Земцова, пронумерованы и снабжены надписями в картушах. Очевидно, под этими же номерами объекты значились в экспликации на не дошедшем до нас фиксационном плане Земцова 1726 г.

Примечания

1 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 962.

2 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 214.

3 Там же. Оп. 5. Ед. хр. 37. Л. 753.

4 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 48.

5 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 49. Л. 60.

6 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 753.

7 Дубяго Т.Б. Летний сад. М.; Л., 1951. С. 56. (РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 234. Л. 11).

8 РГИА. Ф. 470. Оп. 3. (93/527). Ед. хр. 3. 1771. Л. 6.

9 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 1010.

10 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 164. Л. 96.

11 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 741.

12 Собрание Камер-фурьерских журналов. Камер-фурьерские журналы 1695–1817: в 100 т. С. 47.

13 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 57.

14 Там же. Л. 16, 17.

15 Там же. Л. 47, 53, 56.

16 Описание о браке между ее высочеством Анною Петровною цесаревною Всероссийскою и его королевским высочеством Карлом Фридрихом герцогом Голштейноготторпским // Сын Отечества. 1839. Т. 8. Отд. 3. С. 265–272.

17 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 167.

18 РГАДА. Ф. 14. От. 1. Ед. хр. 184.

19 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60, сл.

20 Определение раковин принадлежит старшему научному сотруднику института Зоологии АН СССР доктору биологических наук Я.И. Старобогатову (1975 г.).

21 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 68. Л. 61.

22 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 527. Л. 17.

23 Архипов Н.И., Раскин А.Г. Петродворец. Л.; М., 1961. С. 107, 108.

24 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 25. Л. 32.

25 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 121.

26 Там же. Ед. хр. 57. Л. 15 об.

27 Там же. Ед. хр. 337. Л. 747.

28 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 255; Там же. Оп. 2. Ед. хр. 54. Л. 376, 397.

29 Архипов Н.И., Раскин А.Г. Петродворец. С. 184.

30 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 86. Л. 10.

31 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 67. Л. 81, 82.

32 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 86. Л. 10.

33 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60, сл.

34 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 246. Л. 120.

35 В 2010 г. фонтан был повторно раскопан археологами П.Е. Сорокиным и Н.В. Новоселовым.

36 Коренцвит В.А. «Ежели бы я хотел прельстить ваше превосходительство…» // История Петербурга. 2010. № 2 (54). С. 44–46.

37 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 41. Л. 7.

38 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 56. Л. 951.

39 Там же. Л. 414, 672.

40 Там же. Л. 713 об., 714.

41 Там же. Л. 968.

42 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 59. Л. 111.

43 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 86. Л. 166.

44 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 36.

45 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. М., 1902. Т. 1. С. 161.

46 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 59. Л. 97 об.

47 Там же. Ед. хр. 56. Л. 956.

48 Там же. Ед. хр. 59. Л. 97 об.

49 Там же. Л. 99.

50 Там же. Ед. хр. 67. Л. 81, 82.

51 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 36.

52 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 61. Л. 237.

53 Там же. Л. 238.

54 Пекарский П.П. Наука и литература при Петре I. СПб., 1863. Т. II. С. 650.

55 Там же. С. 651.

56 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 162. Л. 1.

57 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 56. Л. 895.

58 Там же. Ед. хр. 56. Л. 674.

59 Там же. Л. 661.

60 Там же. Ч. 3. Л. 828.

61 Макаров В.К. Гравер Степан Коровин и его проект типографии 1725 года // Тр. ГПБ. 1961. Т. 9 (12). Лаптева Т.А. Русский ученик за границей и в России: судьба Степана Коровина // Петровское время в лицах–2014: Материалы науч. конф. к 300-летию победы при Гангуте (1714–2014). ТГЭ. [T.] LXXIII. СПб., 2014. С. 228–234.

 

Герои нашего рассказа принадлежат к разным слоям общества: князь Михаил Нерыцкий, посадский человек Григорий Охлопков, неведомого рода-племени простолюдины Иван Алабин и солдат Степан Иконников. В удивительное время петровских реформ один из них работал столяром-краснодеревщиком, другой преподавал геодезию в высшем учебном заведении, третий основал гончарную мастерскую, четвертый почти ослеп, расписывая печные изразцы. Легко могло статься, что эти люди, стоявшие на разных ступенях социальной лестницы, могли обменяться своей трудовой биографией. Когда еще такое было возможно в России? Пройдя ту же школу, из которой вышли выдающиеся государственные деятели, они не завоевали громкой славы «птенцов гнезда Петрова». Но троих, если не всех, Петр I знал лично, и результаты их трудов не пропали бесследно.

«То, что вы называете общественным положением, составляет привилегию капитала и образования. Небогатые же и необразованные люди добывают себе кусок хлеба физическим трудом, и я не вижу основания, почему я должен быть исключением», – говорил своему отцу, нисколько не надеясь, что тот его поймет, Мисаил, герой чеховского рассказа «Моя жизнь». Молодой человек, потомственный дворянин из хорошей семьи (отец – провинциальный архитектор), убедившись в том, что все его прежние занятия бессмысленны, а, пожалуй, и безнравственны, подался в маляры. Отец его проклял и лишил наследства, интеллигентное общество отвернулось, любимая девушка, страдая, от него отказалась. Действие происходит в самом конце XIX в. Что же творилось в дворянских семьях, вынужденных под страхом сурового наказания отправлять своих отпрысков в Петербург и, того хуже, в неведомую заграницу учиться

зазорному ремеслу? Какой силы было скрытое сопротивление, если и через двести лет ни личный пример царя-плотника, ни учение Фурье, Сен-Симона, Льва Толстого не смогли искоренить сословные предрассудки! Княгиня Екатерина Дашкова усомнилась в правоте Петра: «Время государя слишком дорого, чтобы тратить его на работу, которую мог бы выполнить и простой рабочий… Он работал в Саардаме плотником, пренебрегая государственными делами. У него не было никакой необходимости посылать дворян за границу изучать ремесла садовников, кузнецов, шахтеров и так далее, поскольку каждый дворянин с удовольствием предоставил бы трех или более крестьян, дабы. обучить их этим ремеслам»1. С мнением княгини перекликаются аргументы городского архитектора Полозова, вразумлявшего Мисаила: «Физическим трудом может заниматься всякий, даже набитый дурак и преступник, этот труд есть отличительное свойство раба и варвара, между тем как огонь дан в удел лишь немногим!».

Петру I нужны специалисты, свои, не заезжие. Где их взять? Барчуки ничего не умеют, но хотя бы грамоту знают. С них и начать. Но не все так просто; можно не сомневаться, что дворяне согласились бы обучить крестьян грамоте, лишь бы не разлучаться с детьми. Во всех губерниях при архиерейских домах и в знатных монастырях уже в 1714 г. были заведены начальные школы. Указом Петра запрещалось жениться не только дворянам, но и сыновьям дьяков, подьячих, мелких служащих, пока не представят письменного удостоверения от учителя, что обучены грамоте, арифметике и началам геометрии. (Впрочем, можно было откупиться, заплатив огромный штраф.) Так что были грамотные не только среди дворян.

По указу Петра военную службу приходилось начинать в гвардии простым солдатом. Воинское дело почетно и дворянской чести не роняет, но как представителям высшего класса смириться с тем, что они должны осваивать ремесла не ради забавы, а для собственного пропитания! Царь принуждал «шляхетство» к образованию и государевой службе, что многими воспринималось как наказание, но более суровое наказание следовало за неисполнение указов.

И все же, зачем дворянам рабочие специальности? Сам Петр I любил физический труд и, как кто-то подсчитал, знал 14 ремесел. На железоделательном заводе Миллера Петр I отковал 18 пудовых полос, запросив за свой труд обычную плату 18 алтын, тогда как хозяин хотел заплатить ему столько же, но золотыми червонцами. На честно заработанные деньги царь купил себе новые башмаки. Некий крестьянин, говорят, восхитился: «Вот царь! Даром хлеба не ел, пуще мужика работал!». Но ведь не был же государь столь наивен, чтобы не понимать, что его чудачества сочтут скорее за блажь, чем за пример для подражания. Петр I нравственных трактатов не писал, никого «опроститься» не призывал, так в чем же смысл его указов? Стране нужны свои архитекторы, инженеры, корабелы, гидравлики. Но разумно ли тратить казенные деньги на то, чтобы отпрыски дворянских семей учились в Англии делать сапоги, в Голландии – садовые горшки, в Германии – слесарные замки и пр.? В планах Петра была задача, актуальная и в наши дни: создать с помощью государства современные хозрасчетные малые предприятия. По возвращении из-за границы молодые люди должны были доказать свою высокую квалификацию: своими руками изготовить изделия «на пробу». Когда была такая возможность, их экзаменовал сам царь. Специальным указом предписывалось предоставлять бывшим пенсионерам «дворы и давать жалованье два года, а потом дать каждому на завод денег с довольством, дабы кормить собой, и том объявить им, чтоб заводились и учеников учили…»

 

Князь-столяр Михаил Нерыцкий

В 1748 г. на высочайшее имя императрицы Елизаветы Петровны была подана «Челобитная столярного кабинетного дела мастера князя Михаила Дмитриевича Нерыцкого», бывшего пенсионера Петра I. Прежде чем познакомиться с этим любопытным документом – несколько сведений о старинном, но уже в XVII в. обедневшем роде князей Нерыцких. 28 апреля 1555 г.: «В неделю вторую по Пасце… женил царь и великий государь Иван Васильевич братиа своего князя Володимера Ондреевича, взял за него дщерь княж Романову Одоевского княжну Евдокию». На этой свадьбе своего двоюродного брата Владимира Старицкого присутствовал царь Иван Грозный. Сохранилась «Роспись, кто был в чинах на свадьбе» с указанием, кто из бояр в свадебной процессии нес свечи, фонари, «вино в склянице», «камки несли и путь слали» и пр. «А короваи несли к церкви Иван Романов сын Образцов, да князь Семен князь Ондреев сын Кропоткин, да князь Тимофей князь Иванов сын Нерыцкой» и еще несколько других, не менее знатных2. В том же году на свадьбе князя Ивана Дмитриевича Бельского с княжной Марфой Васильевной Шуйской, на которой также присутствовал Иван IV, «Шуйской расстилал вместе с Юшкой Нерыцким камки в церкви, а затем на княжем дворе к подклету»3. (Камки – драгоценные китайские шелковые узорчатые ткани.) В числе лиц, приложивших руку к своду российских законов, «Подлинному уложению 1649 г.», под № 127 значится член Боярской думы «Романовец Князь Дмитрей Нерыцкой»4. «Романовцем» он, вероятно, назван по своему родовому имению в Романовском уезде на Ярославщине, где у его обедневших потомков (Федора Борисовича с братом) числилось в 1713 г. всего 20 дворов5.

О себе в челобитной Михаил Нерыцкий сообщает: «Вашему Императорскому Величеству служу я, нижайший, с 1716 году из дворянства и посылан был в том же году в галандию для обучения столярному кабинетному художеству, где, будучи, и обучился».

Вместе с ним постигать премудрости столярного дела были посланы в Англию и Голландию еще 17 человек. Петр I предписывал своим агентам следить за тем, как пенсионеры обучаются «столярному делу и убиранию домов, науке стульев, столов и поставцов». В 1723 г. опекавший учеников агент Фанденбург сообщил Петру, что «прилежен и старателен в учении помещик Романовского уезда, Михайло Нерыцкой». Яков Аксентьев – «столяр… весьма умный человек, знает свое дело изрядно, однако повсядневно его к работе принуждать не можно» (деликатно Фанденбург намекнул о запоях ученика). «Столяр Иван Патин делаетъ тож чисто и работает здесь у лучших мастеров, и в их рукоделье различить не можно, кто кого в деле искусстнее»6. В конце июля 1724 г., пробыв в Голландии 8 лет, Нерыцкий вернулся на родину.

«В прошлом 724 году из галандии приехал я протчею своею братьею в Санкт-Петербурхе, в которой моей науке блаженной и вечно достойной памяти Его Императорскаго Величества Петра Великого был и свидетельствован…». Нерецкий с «братьею» (еще 12 учеников) прибыли в Петербург на корабле «Нептун» 31 июля 1724 г. Мастерам «кроватного убора», «столярного полатного убора» и «кабинетного дела» предстояло показать свое искусство самому Петру. Нерыцкий на пару с товарищем Я. Аксентьевым, затребовав для работы дубовых досок, красного, черного и пальмового и сандалового дерева, изготовили нечто такое, что Петру понравилось. Замечательная сцена: царь-плотник экзаменует князя-столяра! Некстати вспомнился Лука Александрыч с его бормотанием: «А ты, Каштанка, – недоумение. Супротив человека ты всё равно, что плотник супротив столяра».

Прибывшие ученики были распределены по работам на Адмиралтейскую верфь, в столичные и загородные царские дворцы. К сожалению, неизвестно, чем занимался князь Нерыцкий, но, как он пишет, «был у работ при кабинете Вашего Императорскаго Величества по 727 году, а в том году отпущен был с протчею своею братьею от комиссии о коммерции в дом свой до указу». Нерыцкий был обучен «кабинетному художеству», т. е. изготовлению дворцовой мебели: шкафов, кабинетов, бюро, кроватей и пр.

В годы кратковременного царствования Петра II двор перебрался в Москву; заказов в Петербурге для мастеров не нашлось, и они были отпущены по домам. Князь Нерыцкий не был востребован и во все годы царствования Анны Иоанновны. Вероятно, тихо жил в своем имении, но, как увидим, ремесла не забыл. О бывших пенсионерах своего батюшки вспомнила Елизавета Петровна, призвавшая Ф.-Б. Растрелли к строительству роскошных дворцов. В 1742 г. по ее указу собрали всех мастеровых, что учились заграницей: «… а ныне в правительствующем сенате ис тех мастеровых людей, посылаемых для науки, за море явилось 6 члвк, и о себе показали, что они все из шляхетства».

«В 742 году, – пишет Нерыцкий, – по именном Вашего Императорскаго Величества указу выслан был в Москву в правительствующий сенат, и по определению оного сената велено из Москвы ехать и явится в Санкт-Петербурхе в канцелярию от строения, где и явился в прошлом 743 году в феврале месяце.

А по определению канцелярии от строения в том же 743 году послан в Петергоф и поручено мне в смотрении столярной кабинетной работы и при оных мастеровые люди, при которых и обретался».

В 1743 г. князь Нерыцкий, «дабы он празден не был и время даром не продолжал», был послан в Петергофскую контору, определен на работу и получил двух учеников. Оклад ему положен обычный для мастеров – 150 рублей на год7. Анонимный автор интернет-издания указывает без ссылок на документ, что «кабинетный мастер князь» Б. Нерыцкий и «кроватный столярный мастер» А. Шарыкин заготавливали балясины для балюстрады у Монплезира, а в 1746 г. эти же мастера «находятся у делания карниза в Верхний сад», «у приготовления подъемного стола и стула» в павильон Эрмитаж8. Поправим: инициалы Нерыцкого – М.Д., а его напарником был Андрей Шарыгин9. Подъемный стол и стул изготовлены не в 1746 г., а в 1743 г. по указу императрицы от 19 июля 1743 г.: «В армитаже подъемный стул зделать… по модели мелничнаго и машиннаго мастера Яган Крестьян Кейзера»10.

Но продолжим чтение челобитной: «В прошлом 747 году взят ис Петергофа в Санкт-Петербурх и определен за неимением по моему художеству кабинетной работы к смотрению и понуждению находящихся при мастерском дворе мастеров и мастеровых людей, где ныне обретаюсь». Очевидно, Нерыцкий обладал достаточной квалификацией, чтобы занять руководящий пост на Мастерском дворе. В его подчинении были как мастера, так и «мастеровые люди», т. е. помощники, ученики и разнорабочие. Между тем здоровье князя, если верить его словам, было совсем подорвано: «А понеже я, нижайший, нахожусь ныне в великой болезни, так что во всем своем корпусе имею слабость, к тому ж в ногах лом, и от рождения мне 48 лет, от которых моих болезней, и что ногами весма дряхл, положенные на меня дела, а именно: смотрения над мастерами и мастеровыми людми, исправлять уже в не состоянии». Князь-столяр просит его «оставить на свое пропитание с награждением ранга»11.

Но тут вскрылось неожиданное обстоятельство, возможно, истинная причина, почему мастер, не пробыв и года в начальниках, срочно запросился в отставку. Оказалось, что Главная Полицмейстерская канцелярия начала расследование его дела по обвинению в том, что он вошел «в стачку» с крестьянами и продал им краденое железо. Крестьяне-де «обещали не оставить денгами и съестным припасом и платьем». Князь «принес повинную», но отделался легко – денежным штрафом и отправкой в отставку без повышения ранга12. Последнее, что удалось узнать о Нерыцком, так это длинный список не сданных им инструментов, в котором значатся лучковые пилы, рашпили, буравчики голландские, молотки, рубанки, долота, коловорот, циркуль медный и пр.13!

 

Живописец Степан Иконников

Любопытная находка встретилась нам в разведочном шурфе на месте Летнего дворца Екатерины Алексеевны: фрагмент печного изразца, на котором синей кобальтовой краской по белому фону нанесено изображение молодого гвардейца.

Фрагмент печного изразца с изображением молодого гвардейца

В 1720-х гг., когда строился этот дворец, подобные изразцы изготавливались на Гончарном дворе в Стрельне, где «обретались при росписях кафлей» трое живописцев: «Иван Лопатин – женат, Иван Лукьянов – холост, Степан Иконников – холост»14. Кто-то из них и нарисовал бравого гвардейца. О первых двух все, что нам известно, уже сказано. А вот Иконников оставил по себе кое-какую память. «Работал я, нижайший, вашему Императорскому Величеству на стрелинских заводах на гончарном дворе у писма кафлей, также у нужднейших молярных и золотарных работах в Питергофе», – писал С. Иконников в 1723 г., просясь в отставку15. Конечно, не напрямую обращался живописец к Петру I, а как положено – в Канцелярию от строений. «В гдрственную военную коллегию ис канцелярии от строения прошедшего августа 20 дня в прошении в канцелярию от строений живописца степана иконикова написано: служил он Его императорскому величеству с 703 года декабря с 6 числа по взятии в солдаты с казанской губернии из церковников в брегадирском полку каптернармусом, и во многих походах за башкирцами, казакам ходили, и на Дон за воровскими казаками с князем Петром Ивановичем Хованским, которые бунтами з Булавиным и с Некрасовым, и оные бунтовщики выдержали с ними баталию ниже панцины на облупину яру, и на оной баталии он в голову ранен, и от оной раны и от ломоты головные глаза помутились и гноем застилает. А при корпусе Петра Матвеевича Апраксина на Кубань ходили, и в черкасских городах для охранения украины в Харкове и в Изюме два года были, а из украины в 715-м году в Санкт Питербурх взяты, и гдн генерал Григорий Петрович Чернышев взял ево из полку в мастеровые и определил к живописной работе, у которой работы и ныне на стрелинских заводах на гончарном дворе пишут кафли, и у оной работы быть не может, понеже глазами не видит и животом весма скорбит, и за старостию служить не может… Ноября 28 дня 1723 году»16.

Художники, писавшие иконостасы, назывались «иконниками», отсюда «говорящая» фамилия. Степан Иконников, по его словам, из «церковников», что, вероятно, означает из семьи церковнослужителя. При Петре I рекруты набирались и из детей священников. В армию призывались в возрасте от 20 до 35 лет. Несомненно, Степан был человеком грамотным и, скорее всего, немолодым, раз его определили в полковые каптенармусы, в обязанности которых входили учет и хранение имущества, выдача провианта, оружия и обмундирования. В 1703–1707 гг. он участвовал в карательных экспедициях князя Хованского против башкир и татар. Восстания были вызваны знаменитым указом о взимании налогов «за каждую печную трубу, за посещение базара и мечети, за каждое обручение с новобрачных и обручающих их мулл, за каждую голову скотины, пасущейся в стаде, за молитву за усопших… Были введены налоги с ульев, с кож, с хомутов, с дуг, с прорубей, с окон, с погребов, с ворот… До того буйно разгулялись фантазия и жадность эмиссаров, что они решили внести пункт о сборе налогов за цвет глаз: по шести копеек с сероглазых и восемь копеек с черноглазых!»17.

В 1707 г. вспыхнуло восстание донских казаков, возглавляемое атаманами Кондратием Булавиным и Игнатием Некрасовым. В сражении под деревней Панцино Иконникова ранило в голову (деревня с таким названием известна в Тверской области). В 1708 г., после гибели Булавина, его соратник Некрасов, спасаясь от преследования, увел казаков на Кубань; корпус П.М. Апраксина последовал вдогонку. «Некрасовцы» в конце концов перебрались на Дунай, а полк, в котором служил Иконников, был назначен нести гарнизонную службу в Харькове, затем в Изюме на Северском Донце «для охранения Украины». Крымские татары чаще всего совершали набеги по Изюмскому тракту. Служба в армии была пожизненной, но Иконникову повезло. Сказался его талант живописца, о котором, вероятно, знали в полку. Неясно, при каких обстоятельствах судьба свела его со знаменитым военачальником графом Г.П. Чернышевым. Последний на склоне лет оставил «Записки» о своей бурной деятельности, но об этой встрече умолчал. Вот что писал граф в своих записках: «В том же 1714-м году, декабря 6-го дня, определен к адмиралтейству в команду генерала-адмирала и кавалера графа Апраксина обер-штер-крикс-комисаром, и имел в команде, во всех местах, военных и адмиралтейских служителей и отправлял военные и адмиралтейские дела, и приписные к адмиралтейству городы и уезды, оружейные и железные заводы и фабрики, и в небытность в Питербурхе генерала-фельдмаршала князя Меншикова имел команду над обретающимися в Питербурхе и в Кронштате, и в других к Питербурху принадлежащих городах, полевыми и гарнизонными полками, и ведал питербурскую полициею, и учредил чрез Неву перевозы, и из Кронштата водою, а к Выборху сухим путем почты, и собирал и ведал академическую школу»18. Очевидно, его многосторонняя деятельность коснулась и Стрелинских кирпичных заводов. Кто знает, быть может, сам генерал-адмирал Апраксин вспомнил, что в его корпусе на Кубани был такой каптенармус, искусный художник Иконников. Как бы то ни было, граф Чернышов вытребовал его из гарнизонного полка. На Гончарном дворе «у дела кафлей» Иконников проработал 8 лет, получая, как и его товарищи, по 30 алтын (9 руб. серебром) в месяц19. Для сравнения: каменщики получали еще меньше – 20 алтын, слесари и «станочники» – 4 руб. Оклад мастера – 150 руб. в год. А сумма штрафа столяров, работавших «во дворце его светлости» (Меншикова на Васильевском острове), равнялась их месячному жалованию – 4 руб. 12 алтын20.

Получив прошение Иконникова об отставке, Канцелярия от строений запросила мнение о нем начальника Стрелинских кирпичных заводов голландца Яна Пала. Тот подтвердил, что Степан Иконников «при работе быть не годен»21.

Среди многочисленных находок печных изразцов археологам не раз попадались изделия упомянутых трех стрелинских живописцев. Конечно, никто из них не подписывал свои работы, и они навсегда останутся анонимными. Но среди тех, кто расписывал печные изразцы, существовала необходимая при поточном производстве известная специализация. Кто-то писал только «ландшафты», кто-то и того проще – наносил орнамент из типовых элементов. Наиболее талантливый мог дать волю своему воображению. Напомним, Иконникова привлекали к «нужнейших молярным и золотарным работам в Питергофе». Для «молярной работы» в царских дворцах, т. е. живописи, требовались недюжинные способности, а для золочения – особый навык. И тем и другим, очевидно, обладал потомственный иконописец. Не себя ли в молодости запечатлел Степан Иконников в виде лихого солдата?

 

Геодезист Григории Охлопков

В Стокгольмском Национальном музее хранится замечательный рукописный план Летнего сада за подписью: «Сочинял и вымеривал Гр. Охлопков, рисовал подмастерье Андрей Сафонов»22. Это первый фиксационный и, к слову сказать, довольно точный план императорской резиденции, достигшей своего расцвета в царствование Анны Иоанновны (1730–1740 гг.). В большой биографической энциклопедии приведены скудные сведения о Григории Петровиче Охлопкове: «Архитектор, родился в 168? – умер в царствование Елизаветы Петровны». Отец Василия Григорьевича Охлопкова, «дворцового живописца, родившегося в 1732 г., умершего при Екатерине II»23. И это все.

Между тем до нас дошли документы, из которых мы узнаем немало любопытного о жизни и деятельности выходца из народа, получившего образование у себя на родине24. «В прошлом 710 году, – читаем «Дело о награждении Охлопкова чином», – определен он в Москву и обучался в школе на Сухаревой башне от арифметики до навигации круглой по 713 год, а в том году по указу блаженного и вечно достойного памяти Его императорскаго величества гдря императора Петра Великого определен к службе Лейбгвардии Преображенскому полку в бамбандирской роте и обучался бамбандирской науки и рисовал с ревностным радением».

В январе 1701 г. вышел знаменитый указ Петра I: «…быть Математических и Навигациях, то есть мореходных хитросно наук учению». В том же году в Сухаревой башне в Москве открыта Школа математических и навигацких наук, куда принимали недорослей всех сословий, кроме крепостных. Ученики в зависимости от начальной подготовки определялись в начальные классы, где обучались грамоте и счету или же сразу в средние классы, где проходили алгебру, геометрию, «плоскую» и «круглую» (тригонометрию). В старших классах, куда доступ был лишь для дворян, преподавались география, астрономия, геодезия, навигация, фехтование и верховая езда. Незнавшие грамоты начинали с азов и засиживались за партой иногда на 13 лет. Охлопков прошел полный курс всего за 4 года, что свидетельствует не только о его больших способностях, но и о хорошей начальной подготовке. Можно усомниться в точности биографической энциклопедии; в школу принимали в возрасте 12–17 лет, в исключительных случаях – до 20 лет. Если Григория приняли в школу в 1710 г., значит, он родился не в 1680-х, а в 1690-х гг.

Навигацкая школа готовила инженеров, артиллеристов, геодезистов, архитекторов, учителей, писарей, чиновников, но прежде всего моряков. «А по указу блаженного и вечно достойного памяти гдря Императора Петра Великого таковые, которые обучили астрономию, географию и навигации круглую, отослать в морской флот, почему во флот он и отослан, и служил на корабле штурманским учеником исправно», – продолжаем чтение документа. «Навигация круглая – есть мореплавание всех короче». По звездам и солнцу штурманский ученик Охлопков овладел искусством прокладки кратчайшего курса кораблю. Выпускники Навигацкой школы проходили стажировку волонтерами на английском, голландском, французском, датском, венецианском, испанском и отечественном флотах. Однокашник Охлопкова Н.Ф. Головин (1695–1745), поступив в школу в 11 лет, сделал блестящую карьеру, дослужившись до адмирала и президента Адмиралтейств-коллегии.

Судьба Григория сложилась иначе. «А в 1714 году декабря 1 дня по определению Канцелярии морского флота взят от флота и определен в морскую академию для обучения недорослей математики и навигационной науке подмастерьем, в которой и был по 721 год и тем наукам учеников обучал без подозрения». Любопытно, что Охлопкова отозвали из флота еще до появления 1 октября 1715 г. указа Петра I об учреждении Морской академии25. Возможно, сам директор Навигацкой школы, герой Полтавы, ученый и дипломат Я.В. Брюс рекомендовал способного выпускника на преподавательскую работу. Школа располагалась в каменном доме боярина А.В. Кикина на Адмиралтейском острову. Совмещение исторических планов показало, что дом стоял в северо-восточном углу современного сквера Зимнего дворца. Как «подмастерье Охлопков с жалованьем 6 рублей в месяц, преподавал математику и навигацию в специальном отделении геодезистов, в котором обучалось 30 учеников, отпрысков знатных российских фамилий: Долгорукие, Головины, Апраксины, Шуваловы и др. Некоторые из учеников были ровесниками своего молодого учителя и знали его еще по Навигацкой школе. «А в том же 721 году генваря 16 дня по требованию Канцелярии от строений ис той академии послан в Петергоф для отводу и исчисления земли в кубических саженей и будучи в Петергофе исправлял оную должность, так и принадлежащие до архитектурии дело, яко сочинение планов и чертежей и протчие».

В Петергофе Охлопков получил назначение «к архитектору Микетти к отправлению архитектурных работ подмастерьем». Нами установлено, что в 1721 г. Николо Микетти сочинил генеральный план «Петергофской деревни»26. В императорской Приморской резиденции предлагалось создать множество новых парковых затей: «Сады Нептуна, Венеры, Фортуны и Бахуса», «Моисееву каскаду», фонтаны «Тритон» и «Меркурий» и пр. В 1723 г. Петр одобрил представленный ему план, но относительно большинства новых объектов приказал «розмерить, а без указу не делать». Скоропостижная кончина императора не позволила реализовать замысел в полной мере27. Геодезист Охлопков, специалист «по исчислению земли кубической», помогал Микетти в составлении указанного плана. Копия плана, возможно, исполненная самим Охлопковым, находится в Стокгольмском Национальном музее28.

Дальнейшие следы Охлопкова неожиданно находим в Великом Новгороде. Случившийся 23 июня 1722 г. пожар уничтожил большую часть деревянной застройки на Торговой стороне. Охлопков, «чтобы он празден не был… в 723 году майя 10 дня послан в Новгород для разводу и строения на погорелых местах домов и улиц». Ему вдогонку послан указ от 14 мая 1723 г.: «В Новгороде на погорелых местах хоромное деревянное строение строить регулярно, как в Санкт-Петербурге строятся в одно жилье, а улицы – по учиненному плану. А как на пожарных местах построятся, тогда в оставшем старом жилье, где пожару не было, одну или две из больших улиц, расширить и прямо сделать»29. Охлопков получил от Сената инструкцию «на погорелых местах розвесть улицы линейно и поставить вехи, для обрасца одному из жителей сделать хором по указу, по которому обрасцу и прочим жителям строитца»30. С какими трудностями столкнулся Охлопков, видно из его донесения в Сенат, в котором он дословно передает коллективную жалобу на него выборных новгородских купцов: «… нам де велено за купечество стоять, и купцам от своих мест не отстать, и за тобою нам велено смотреть, де буде наше купечество в местах пред другими людьми других чинов обижены не были, а ты де от живова мужа жен отымаешь, да иному отдаешь, понеже де месту у нас куплены дорогими ценами, и каждый житель имеет на место крепость». Сильно сказано! Особенно это место, которое все же лишь фигура речи: «от живова мужа жен отымаешь, да иному отдаешь». «И за тем их спором, – сетует Охлопков, – живу в Новегороде празно, а места роздавать возбранно, а каждый говорит: на чужое место нейду, а своей земли и пяди не уступлю»31.

Преодолевая сопротивление местных жителей, Охлопков в Новгороде 12 лет «порученное дело приводил в регулярное состояние». Ему Новгород обязан тем, что в нем появилась прямая, как стрела, Московская улица, до недавнего времени носившая название Ленинский проспект. Скорее всего, именно в Новгороде Охлопков нашел себе жену и там же, в 1732 г., у него родился сын.

По возвращении из Новгорода в Петербург Охлопков был «в 735 году июня 9 дня… с тем строениям планом» отослан к архитектору М.Г. Земцову. Выскажем предположение, что план застройки Новгорода принадлежал М.Г. Земцову. Поэтому по своему возвращению из Новгорода Охлопков вернул Земцову план, отчитавшись, что по нему сделано. В Российском государственном военно-историческом архиве имеется план «Новгород с ситуациею», без подписи и даты, возможно, тот самый, что привез с собой Охлопков32. В сентябре 1735 г. Охлопков определен к Земцову «на Васильевский остров ко исправлению работ в Кадетском доме и протчих на том острову местах… и был под смотрением ево у находящихся работ, також и у сочинения чертежей»33. «А генваря 12 дня 739 года. велено вышеписанному архитектурии ученику Григорию Охлопкову быть при Канцелярии от строений под смотрением Федора Исакова, и все имеющиеся в Канцелярии от строений чертежи, которые имеютца за подписанием собственным блаженным и вечно достойной памяти Ея Императрскаго Величества Государыни Анны Иоанновны руки також и протчия разобрать и учинить реэстр по нумерам, о каком которой строения, и с оных скопиевать точные копии, и те копии роздать повытчикам для сообщения к делам с роспискою, а подлинные хранить в канцелярском архиве и смотреть накрепко, чтоб оным траты не было, також и впредь, о каких строениях чертежи в Канцелярию вступят, оные потому же записывать в тот же реэстр и со оных копиевать по две копии ему же, Охлопкову, и из оных отдавать по одной повытчикам для сообщения к делам, а по другой посылать при указах тем повытчикам к мастерам, которым те строения строить повелено». Подобный порядок учета и хранения чертежей, скрепленных подписью архитекторов и указанием даты, предлагал П. Еропкин в своем знаменитом труде «Должность архитектурной экспедиции» (1737–1740 гг.). В архиве нам встретился документ, что «архитектурии ученик» Охлопков 12 мая 1744 г. принял «копии с чертежей о приводе воды в сад в селе царском»34. Отдадим должное скромному труженику: многие дошедшие до нас архитектурные чертежи, подлинные и копии, происходят из его мастерской.

«А нынешним 746 году апреля 28 дня по определению Канцелярии от строений велено для обучения арифметики и геометрии малолетних учредить особую школу, и той науки малолетних обучать означенному ученику Охлопкову под смотрением гезеля Сляднева. Ему ж при нем исправлять и чертежные дела, а для копирования чертежей представить ему ж у команды своей из учеников достойного члвка, коему все чертежи от него Охлопова по реэстру принять (ныне Охлопков при школе под смотрением заархитекта Жирарда)». К слову сказать, преемники Охлопкова, очевидно, плохо справлялись со своими обязанностями: «Понеже Канцелярией от строений усмотрено, то в состоящей при оной канцелярии при чертежном архиве некоторые чертежи, а особливо бывшим во дворцах в торжественные дни банкетным столам и фонтанам, имеютца без подписи в котором году оные и кем учинены, и к какому торжеству, того ради по указу Ея и. в. Канцелярия от строений Приказали: находящемуся при объявленном архиве архитектурии гезелю Волкову (Семен Артемьевич) впредь о вступающих без подписей чертежах справливаясь в Канцелярии и с кем надлежит подписывать со изъяснением, чему оные учинены и в котором году, месяце и числе и кем, а без подписи отнюдь не иметь…»35.

По странному стечению обстоятельств Охлопков, этот уже не молодой семейный человек, признанный специалист с многолетним стажем преподавательской работы, застрял в «архитектурных учениках», что обрекло его семью на скудное существование. Охлопков объясняет этот казус чистым недоразумением. Оказывается, при его отправке в Новгород «в данной ему инструкции неизвестно чего ради написан учеником и видно де, что за скорые отправлении учинено ошипкою». Как ученик, он получал всего 96 рублей в год. «От малого окладного мне жалования, – пишет Охлопков, – прихожу во изнеможение, что в пище и в одежде з домашними моими претерпеваю крайную нужду». Охлопков просит Канцелярию от строений ошибку исправить, «чтоб ему против ево братьев, которые службою моложе на быть в напрасном и безвинном закоснении и обиде»36. Его просьба, поддержанная М.Г. Земцовым, надо полагать, была удовлетворена.

Напомним, в биографической энциклопедии сказано, что у Охлопкова был сын Василий 1733 года рождения, ставший в царствование Елизаветы Петровны придворным живописцем. Никаких сведений о нем найти не удалось, но в книге Д.А. Ровинского «Подробный словарь русских граверов XVI–XIX веков» есть сведения о Михайле Охлопкове, также 1733 г. рождения, «из посадских людей». Возможно, он родственник Григория Охлопкова, но, не исключено, что Михаил – его сын, по ошибке названный в энциклопедии Василием (даты рождения совпадают). В 1749 г. Михаил Охлопков был «определен в службу и обретался в Рисовальном департаменте» при Академии наук, получая годовое жалованье 15 руб. В 1753 г. определен в «Грыдовальном департаменте», учился у таких мастеров, как Иван Соколов и Григорий Качалов. «Оные ученики, – читаем данную ему и его товарищам характеристику, – имеют понятие изрядное, и видно, что вперед из оных надежда имеет быть добрая»37. Судя по «Реэстру чинам, состоящим при Академии Наук», М. Охлопков в 1766 г. все еще числился учеником 3-го класса при Живописной палате38.

Петр I или, скажем его словами, «государство ему врученное» не только посылало учиться молодежь в европейские страны, но по возвращении помогало им поставить собственное дело. По здравому рассуждению Петра I, как нельзя производить в офицеры тех, которые «с фундамента солдатского дела не знают», так и будущие промышленники должны досконально изучить ремесло. Так в Петербурге появилась артель Ивана Алабина.

 

«Цветочного и урного дела» мастер Иван Алабин

В начале 1717 г. для учебы в Голландию были отправлены молодые «ребята» для постижения наук и ремесел. В посланном 22 марта 1717 г. письме комиссару Соловьеву Петр I писал: «Когда приедут в Галандию из Копенгагена от посла князя Долгорукова, также и из Ростока от генерал-маэора князя Голицына ребята (которых отдавать в разныя науки)… оных прими и вели их поить и кормить». Среди 69 «недорослей» – знакомый нам князь Михайло Нерыцкий, и «школьники: школы грамматики» – Иван Алабин и Ермолай Кравцов, «школы инфимии» – Данило Овсянников. В Славяно-греко-латинской академии были низшие классы фары, инфимы и грамматики. В них преподавали грамматические правила церковнославянского, русского и латинского языков, причем так хорошо, что ученики могли понимать тексты древних авторов39. Возможно, за границу послали этих «ребят» еще и потому, что они знали латынь.

Уже там, на месте в Амстердаме, решалось, к каким их наукам определить40. Алабина, Кравцова и Овсянникова гончарный мастер Бонавер по заключенному с ним контракту обязан был обучить производству печных изразцов, садовых керамических ваз и урн41.

О том, какое значение придавал Петр гончарному делу, свидетельствует его письмо 18 апреля 1717 г. сибирскому губернатору князю М.П. Гагарину: «Господин губернатор. Печи порцелиновыя, которые деланы в Китайской земле и вскоре от толь вышлютца, велите на рубеже принять и отправить их в Питербурх немедленно. Петр. Из Кале, в 18 день апреля 1717»42. В Петербург поступали удивительные изделия китайских мастеров: фарфор и шелк, поделки из камня и слоновой кости и пр. Петра I так заинтересовало искусство далекой страны, что он велел послу в Китае Л.В. Измайлову нанять китайского архитектора в русскую службу, но, к сожалению, желающих не нашлось43.

Неясно, по какой причине, но свое обучение пенсионеры Петра завершили в Германии, в городе Дюссельдорфе, у некоего «итальянского мастера»44. В 1719 г. по возвращении в Петербург ученики обратились с просьбой устроить их на работу прямо к царю: «Державной царь – государь милостивый. По указу Царскаго Величества посланы мы были в Голландию и оттуда отправлены были от посла князя Б.И. Куракина в немецкую землю в город Диссельдорф для науки цветников делать, и в оной науке мы в совершенстве научились, и потому по указу Царскаго Величества он, посол, взял нас оттуда и отправил в Санкт-Петербург в 1718 году месяца ноября 25 дня. И от того времени по сие время не имеем мы никакого определения. А по прибытии нашем в Санкт-Петербург июля в 18 день 1719 г. по указу Царскаго Величества велено нам было зделать пробу, а мы оную зделали и вашему величеству уже представлена была. Того для милостивый государь просим мы, нижайшие рабы ваши, дабы повелело ваше высокодержавство нам определить для пропитания нашего здесь своего государское жалование, так же и за прошлый год выдать по вашему милосердию. Вашего величества всенижайшие рабы Иван Алабин, Ермолай Кравцов, Данила Овсянников»45.

Когда им по заведенному порядку велено было показать свое мастерство, они за три месяца с помощью 8 подсобных рабочих изготовили на кирпичных заводах 136 цветников и 17 урн «большой, средней и малой руки», определив опытным путем себестоимость сосудов каждого из 12 номеров. Сам Петр I осмотрел и одобрил их изделия, порадовавшись тому, что ученики не только постигли секреты гончаров, но «искусство имеют по украшениям разными красками»46.

Мастеровые (не мастера! это высокое звание получил Алабин только в 1741 г.) были определены в штат канцелярии Городовых дел на Невские кирпичные заводы. Однако в 1722 г. им в даче казенного жалования было отказано и предложено впредь «пропитание иметь от своего мастерства». Для становления артели директор Городовой канцелярии УА. Синявин распорядился «на покупку к тому делу припасов и дров и для исправления того мастерства 300 рублев выдать в расход с роспискою»47. Дело пошло, но вскоре обнаружилось, что «нет купцов на цветники и урны, которые он зделал», о чем Алабин и доложил в Канцелярию от строений. «Прошедшего сентября 10 дня в поданном из оной канцелярии в кабинет Ея Величества донесении объявлено, что обучившимся в Голландии делать цветочныя горшки и урны Ивану Алабину, Даниле Овсянникову по указу дан завод и денег в разных числах 225 рублев, и хотя они цветников и урнов наделали довольное число, только оных никто не покупает, и стоят в лавке на Гостином дворе праздно, и чтоб их отослать в Манифактур колегию…». Велено выдать им «200 рублев денег без возвращения, чтобы делали горшки и урны в залы Ея Величества и что надлежит материалов к тому. а также надлежит взять от садовников обретающихся, в Петергофе, в Стрелиной и в Дубках, не надобно ли в аранжереи тамошние горшков и урнов… А что дано им в завод 225 рублев, оных Ея Величество требовать у них не указала, дабы они в состояние могли притти, а если дела не будет, то можно им другое работать. 8 ноября 725 года»48.

О размахе предприятия свидетельствует требование в 1737 г. садового мастера Конрада Шредера изготовить «в Первый и во Второй Летние сады и для пересаживания ананаснаго и гвоздишнаго коренья горшков ананасных облитых свинцом разных сортов тысячи»49. В июле 1740 г. последовал указ «оного Алабина, дабы он без дела празден не был, определить в Питергоф к делу цветников и горшков, которые в Питергофские, Стрелинские и в Санкт-Петербурхские Ея Императорскаго Величества сады, и для того обретающимся в Питергофе горшечникам и кафельникам быть под смотрением его, Алабина»50. Ему наконец официально присвоили звание «мастера». Алабин жаловался, что он «от того времени (т. е. со времени приезда из Голландии) и ныне именуетца мастером, а точного определения о бытии ему мастером во оной канцелярии еще не имеетца». Начальник Петергофской конторы Петр Арнандер дал

Алабину блестящую характеристику: «Мастер Алабин в делах по своему мастерству искусство имеет, и служит сначала его бытности в Питергофе беспорочно, и в подозрениях ни в каких он не бывал, и достойно ево наградить денежным жалованием за ево прилежные и рачительные труды… ибо он, Алабин, к тому искуству как к обжигу галанских и аранжерейных садовых горшков и урнов, також и по них украшениях разными красками, к тому же, как делания кирпича и черепицы, искуство имеет разными фасонами и в обжиге разными видами и печных кафелей и протчих, что принадлежит к гончарной работе». Наконец, 7 марта 1744 г. вышел указ: «Ивану Алабину быть урнаго и цветиннаго дела мастером. и наградить по силе адмиральскаго регламента прибавкою жалования. по 150 рублей в год»51.

Бывший ученик Славяно-греко-латинской школы, прошедший за казенный счет обучение за границей, не принадлежал к привилегированному сословию, а вышел из низов, чему свидетельство его женитьба на беглой крепостной крестьянке «Афимьи Ивановой дочери». Ее помещица, которую также звали Афимья Васильевна, вдова Санкт-Петербургской губернии вице-губернатора Мельгунова, обнаружила следы беглянки лишь спустя много лет. К тому времени Алабин уже успел выдать свою дочь Степаниду замуж «за карабливого ученика Ивана Шипулина». Помещица Мельгунова подала в суд, но пошла на мировую, согласившись получить от Алабина «выводные денги за каждую по 50-и и того 100 рублев из годового ево оклада изо 150 рублев по третьей части по 50 рублев в год»52.

На этом неприятности у мастера не кончились. Его ученик, Ермолай Овсянников (не родственник ли давнего его товарища Данилы Овсянникова?), подал на него жалобу, что он, «кроме дела горшков, оные обжигать и обливать и краски составлять не обучен». Алабин заявил, что «он обучен» и «сказал ложно». Началось разбирательство. Ученики подали коллективную жалобу, которую «вместо них батальона от строении солдат руку Егор (нрзб.) руку приложил». Овсянников вновь подтвердил, что он, «кроме что делания из глины цветников и посуды, точить и обжигать не умеет. да из оных гончаров Михаил Хлынин, Емельян Шелков знают против оного Овсянникова. Никита Закурин, Максим Чиринов не токмо красок составлять и обжигать не умеют, но и точить не умеют токмо делают одну посуду по данным от него Алабина фурмам». Начальство постановило, если Алабин учеников не обучит, то жалованья ему вовсе не давать, а если ученик «к оному мастерству явится не понятен», то жалование давать «с убытком». Алабин заверил, «что он обучает и впредь обучать будет наипрлежнейшим радением не скрытно»53.

Между тем от всех садовых мастеров шли требования прислать садовые горшки и вазы «в самой скорости» или «немедленно». О размахе деятельности керамической мастерской можно судить по дошедшим до нас документам. В октябре 1745 г. садовый мастер Ригер затребовал для Итальянского сада «горшков муравленых по показаниям от него маделям для садки разных заморских мелких дерев, трав и цветов у трех рук тысячу». В ноябре того же года садовый мастер Антон Борисов для Летних садов «к аранжереям для посадки нынешнею зимою цветных луковиц и для пересадки в будущем летнем временем цветов и дерев горшков садовых две тысячи по моделям, присланным от означенного мастера Борисова, зделать в Петергофе казенными мастеровыми людми немедленно». В феврале 1746 г. «Петергофской канторе… велено по требованию садового мастера Якова Рехлина в Леволдовский сад для посадки цветов разных мер 250 горшков. выслать на крестьянских подводах и отдать ему Рехлину немедленно». Уже в марте новый большой заказ: «По доношению садового мастера Ильи Сурмина в третий Ея. И. В. сад для размножения разных цветов и дерев обливных горшков восемь сот разных рук зделать имеющимся в Петергофе урнаго дела мастеру Алабину в самой скорости». Алабин напоминает, что «прошлого 744 году по указу в Болшую каменную ранжерею и к протчим при ней ранжереям по требованию садового мастера Масса 2000 обливных горшков свинцовую краскою зделано, да отпущено в 745 году и в нынешним 746 году 525 горшков. садовнику Антону Борисову. отпущено 250 садовых горшков обливных свинцовую краскою и необожженных сырых до 800». И добавляет: «велено делать садовые горшки в Петергоф к садовому мастеру Бернгарду Фоку, також в стрелину, к тому ж в сады петербургские… а при оной работе имеетца гончаров самое малое число. к тому же те гончары весма престалы и дряхлы. и от того во все места исправитца никак невозможно, а паче за малоимением мастеровых людей и за неимением к сушке сарая»54. Алабин требует «16 крестьян пеших и конных двух», которых он их «никогда сполна не получал»55. В главе, посвященной археологическим находкам, мы познакомимся с расписными майоликовыми садовыми вазами из его мастерской.

Характер у мастера был не из легких. В один из дней августа 1748 г. прибыл к нему из Петербурга мастеровой Евдокимов. «На Невских кирпичных заводах садовых горшков или цветников уже немало зделано, а для обжигания оных горшков горну неимеетца, того для его высокопревосходительство… Вилим Вилимович (Фермор) изволи приказать послать тебя, Евдокимова, в Питергоф и осмотреть там деланной гончарного обжигания горн в какой моделе он зделан. каков он длиною, шириною и вышиною состоит». Алабин, полагая, что дело идет к тому, чтобы отнять у него гончарную печь, выгнал Евдокимова из мастерской, «убив палкою по голове»56. Кончилось тем, что «урнаго дела мастера Ивана Алабина за противные ево продерзости по силе указов кован в ножных железах на буере под крепким караулом» был доставлен в Петербург. Читаем «Дело за противные поступки петергофской канторы мастером Ивана Алабина и об высылки ево в Канцелярию от строения»: «…минувшаго августа 31 дня мастера Ивана Алабина, который за ослушание каманды, також за пьянство, за кричание караула, за брань и за поношение присудствующаго в той канторе г-дна Россия и за протчие подлежал по силе государственных прав жесточайшему истязанию, но вместо того, лиша мастерского чина, написать на полгода на Невские кирпичные заводы в кирпичники, и при собрании тамо мастеровых людей учинить ему наказание бить батогами и для употребления в работу послать к подполковнику гдну Хвастову». Копии «с вышеписанного указа» были посланы ко всем мастерам Канцелярии от строений.

В архиве сохранилось письмо Алабина: «В Питергофскую кантору всепокорное доношение.

Обретался я именованный в Питергофе при делах Ея И. В. садовых ранжерейных глиняных цветников и отправлял со всею моею ревностию без отлучно, а понеже ныне определен я на новоневских кирпичных и черепичных заводах кирпичных и черепичных делах Ея И. В. денежного жалования нынешниего 1748 года на майскую треть по окладу моему не получал. А для исходатаства онаго жалования в Питергоф Ея И. В. невозможно мне отлучится от работ. Того ради всепокорно прошу питергофскую кантору дабы указом повелено было о выдаче мне нижайшему показанную прошедшую майскую треть сего 1748 года по окладу моему выдать жене моей Афимьи Ивановной дочери Алабиной (Степаниде). О сем всепокорно просит бывший урнового дела мастер в Питергофе Иван Прокофий сын Алабин. 1748 году декабря дня. К сему доношению Иван Алабин и руку приложил (подано декабря 10 дня 1748 году)»57. Заметим, Алабин называет Степаниду не своей, а дочерью жены. Можно понять и так, что он взял в жену женщину с ребенком.

Через полгода вышел указ «урнаго дела мастер Иван Алабин за ево болезни и за дряхлостию от службы и от работ Ея императорскаго величества уволить на ево пропитание (т. е. без пенсии), где он в российских городах жить пожелает и дать ему свободной указ. А в Питергофе потребны в сады Ея И. В. и ранжереи цветники и горшки делать и обжигать как надлежит с росписанием красками представленным от той канторы гончару Авраму Башиловскому с товарищи… Май 8 дня 1749 году»58.

Следы его товарищей Ермолая Кравцова и Даниила Овсянникова затерялись еще раньше. Лишь в экспликации к «ситуационному плану кирпичным заводам на Московской стороне 1754 года архитектурного помощника Сапожникова» указан двор «бывшаго урноваго дела мастера Данилы Овсянникова»59. Отсюда видно, что он также был удостоен звания «мастера», но к этому времени уже умер. К сожалению, экспликация дошла до нас в обрывках. Не исключено, что в ней были отмечены также дворы Кравцова и Алабина. Слобода мастеровых находилась на левом берегу Невы, там, где сейчас стоит Фарфоровый завод имени М.В. Ломоносова. Напротив, на правом берегу, располагались Невские кирпичные заводы, на одном из которых, по свидетельству первого историка Санкт-Петербурга А.И. Богданова, «образцы печные писанные и всякие урны или горшки муравленные для садов и цветников и протчую муравленную посуду делают»60. На этом заводе и работала артель Алабина. Всего вероятнее, что наши гончары были похоронены на Фарфоровом кладбище, уничтоженном в советское время. Градозащитники добились отмены решения о строительстве на месте бывшего кладбища в сквере у станции метро «Ломоносовская» очередного бизнес-центра.

В заключение заметим, как ни скромны биографии рядовых участников исторических событий, они достойны внимания исследователей и драгоценны для писателей, стремящихся воссоздать историческое прошлое с той же силой художественной достоверности, как удалось Алексею Толстому, автору великого романа «Петр I».

Примечания

1 Дашкова Е.Р. Записки. Письма сестер М. и К. Вильмонт из России / Под общ. ред. С.С. Дмитриева; сост. Г.А. Веселая. М., 1987.

2 Чиновный список свадьбы кн. Владимира Андреевича Старицкого с княжной Евдокией Романовной Одоевской // РГАДА. Ф. 135. Отд. IV, рубр. II, № 9. Л. 1. http://rgada.info.

3 Половцов А.А. Русский биографический словарь. Т. 7. Пг., 1916. С. 165.

4 Соборное уложение 1649 г. .

5 Ельчанинова И.Н. Материалы для генеалогии Ярославского дворянства. ; .

6 Деревянная мозаика в России //wood-petr.ru.

7 РГИА. Ф. 470. Оп. 4. Ед. хр. 21. Л. 2. Главная Полицмейстерская канцелярия по ошибке вызвала столярного мастера Дмитрия Нерыцкого (РГИА. Ф. 470. Оп. 4. Ед. хр. 21. Л. 3).

8 Петровские пенсионеры //zakaz-namebel.ru.

9 РГИА. Ф. 490. Оп. 1. Ед. хр. 118. Л. 1. В книге В.В. Знаменова и В.М. Тенихиной «Эрмитаж в Нижнем парке Петродворца» (Л., 1973. С. 11.) фамилия мастера приведена неточно – А. Шурыгин.

10 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 813. Л. 66.

11 РГИА. Ф. 470. Оп. 4. Ед. хр. 21. Л. 1.

12 Там же. Л. 9.

13 Там же. Л. 17.

14 Там же. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 67 об.

15 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 39. Л. 238.

16 Там же. Оп. 5. Ед. хр. 37. Л. 523.

17 Имамов В. «Запрятанная история татар». Наб. Челны, 1994.

18 Чернышев Г.П. Записки графа Г.П. Чернышева / Сообщ. Ф.К. Опочинин // Русская старина, 1872. Т. 5. № 6. С. 797.

19 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 39. Л. 241.

20 Там же. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 64.

21 Там же. Оп. 5. Ед. хр. 37. Л. 520.

22 План Летнего сада. 1744–1745 гг. Стокгольм. Национальный музей. ТНС инв. № 446.

23 Азбучный указатель имен русских деятелей для русского Биографического словаря. Ч. I. СПб., 1882. С. 115.

24 РГИА. Ф. 470. Оп. 4. Ед. хр. 4. Л. 10, 10 об.

25 Веселаго Ф. Очерк истории Морскаго кадетскаго корпуса. СПб., 1852. С. 51.

26 Коренцвит В.А. 1) Где был сад Бахуса? Уточнение границ Нижнего парка Петродворца // Ленинградская панорама. 1983. № 3. С. 36–37; 2) Ранний план Петергофа из Стокгольмского Национального музея как исторический источник // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1984. Л., 1986. С. 497–507.

27 Коренцвит В.А. «Сад помянутых хитростей» – загадки петергофского ансамбля Марли. Курьез в искусстве и искусство курьеза // Материалы XIV Царскосельской науч. конф. СПб., 2008. С. 178–201.

28 Копия плана Петергофа («Петергофской деревни») из Стокгольмского Национального музея в настоящее время находится в экспозиции музея Фонтанов в ГМЗ «Петергоф».

29 ПСЗ. Т. 7. СПб., 1830. С. 65. № 4224.

30 Слезскинская З.А. О торговой жизни Новгорода XVIII века // Сборник Новгородского общества любителей древностей. IX. Новгород, 1928. С. 47.

31 Аксенов С. Новгородские седмицы: 859-2009 годы //mapcy.narod.ru/novgo-rod_ru.

32 План «Новгород с ситуацией» // РГВИА. Ф. 3. Оп. 20. Ед. хр. 6479.

33 15 сентября 1735 г. Охлопков определен к архитектору М.Г. Земцову «на Васильевский остров ко исправлению работ в Кадетском доме и протчих на том острову местах». В апреле 1736 г. его свидетельствуют М.Г. Земцов и И. Бланк (РГИА. Ф. 470. Оп. 4. Ед. хр. 4. Л. 14 об.).

34 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 246. Л. 94.

35 Там же. Ед. хр. 387. Л. 94.

36 РГИА. Ф. 470. Оп. 4. Ед. хр. 4. Л. 10 об.

37 Ровинский Д.А. Подробный словарь русских граверов XVI–XIX вв. СПб., 1895. Т. I. Ст. 199, 200.

38 Там же. С. 207.

39 Храмешин С.Н. История Славяно-греко-латинской академии. М., 2006 // proza.ru/2011/09/19/729.

40 Сборник РИО. Т. 11. СПб., 1873. С. 50, 70, 71.

41 Коренцвит В.А., Сергиенко И.Г. Садовые майоликовые вазы из раскопок в Летнем саду и керамист петровского времени И. Алабин // Памятники культуры. Новые открытия. 1982. Л., 1984. С. 516–528.

42 Сборник РИО. Т. 11. С. 155.

43 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 46. Л. 200.

44 Там же. Ед. хр. 40. Л. 576, 1030.

45 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 5. Л. 1067.

46 РГИА. Ф. 470. Оп. 4. Ед. хр. 6. Л. 11.

47 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 34. Л.740.

48 РГИА. Ф. 470. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 1019.

49 Там же. Оп. 5. Ед. хр. 167. Л. 25 об.

50 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 85. Л. 252.

51 РГИА. Ф. 470. Оп. 4. Ед. хр. 16. Л. 12, 13.

52 РГИА. Ф. 490. Оп. 1. Ед. хр. 490. Л. 1.

53 Там же. Ед. хр. 431. Л. 9, 11, 12.

54 Там же. Ед. хр.111. Л. 1, 2, 4, 6, 7 об.

55 Там же. Ед. хр. 216. Л. 1.

56 Там же… Ед. хр. 397. Л. 2 об., 9.

57 Там же. Ед. хр. 490. Л. 8.

58 Там же. Ед. хр. 490. Л. 13, 15.

59 РГИА. Ф. 486. Оп. 2. Ед. хр. 690.

60 Богданов А.И. Описание Санкт-Петербурга. 1749–1751. СПб., 1997.