После смерти Петра II Верховный Тайный совет, перебрав все возможные варианты, пригласил на российский престол правительницу Курляндии, вдовствующую герцогиню Анну Иоанновну, дочь брата Петра I царя Ивана. Ей пришлось принять продиктованные Советом условия – «Кондиции», жестко ограничивающие самодержавную власть. Текст государственной присяги был изменен: подданные присягали на верность не одной императрице, но и Отечеству.

В Верховном Тайном совете состояло всего восемь человек, из них четверо из рода князей Долгоруких и двое Голицыных. Если бы Совет привлек на свою сторону широкие круги дворянства, государственный переворот, возможно, увенчался бы успехом. Но верховники ни с кем не собирались делиться властью. К тому же идея конституционной монархии не нашла сочувствия в среде мелкопоместного дворянства и гвардейских офицеров: пример раздираемой противоречиями шляхетской Польши был перед глазами.

Идя навстречу ясно выраженным пожеланиям верноподданных (офицеры готовы были выбросить верховников из окошек), Анна Иоанновна разорвала «Кондиции» и распустила Верховный Тайный совет. Состоялось повторное принятие присяги уже в прежней редакции.

В мае 1730 г. объявлено решение о возвращении двора в Санкт-Петербург, однако переезд состоялся лишь в январе 1732 г.; пришедшие в запустение петербургские резиденции надлежало привести в порядок.

Сохранилось черновое письмо гофинтенданта Антона Кормедона к архитектору М.Г. Земцову, его текст хочется привести полностью.

«Благородный господин архитект Земцов.

По посланным из оной канцелярии указом к тебе и к гезелю Ивану Бланку и Федору Исакову велено в содовую кантору подать вам подлинные и обстоятелные ведомости, коликое число в садах Ея императорскаго величества как при Санкт-Питербурхе, так и в других местах, имеетца какого строения, и в которых стоят местах, и какой что меры длины и ширины, и каменные или деревянные, и чем крыты и крашены. Також и во оных садах статуи и на каких педесталах, и как имянуемы, и в которых стоят местах, которые ведомости велено подать о санктпитербурхских садах с Иваном Бланком, а в питергофском, в стрелинском и в протчих с Федором Исаковым. Також тебе з гезелем Бланком подать ведомость, коликое число при летнем Ея императорскаго величества доме статуйном анбаре и вне анбара имелось со времени вступления садовой канторы в канцелярию от строений марморовых статуй и протчих вещей, и что из оных в расходе… Того ради извольте послать (зачеркнуто) ведомости прислать в садовую кантору, того же и оном садам чертежи».

Аналогичного содержания письма «за закрепою гофинтенданта гдна Камердона» были посланы 21 сентября 1731 г. к И. Бланку, Ф. Исакову и садовому мастеру Эйку с запросом у последнего сведений о состоянии Василеостровского сада1. Если бы удалось найти ответы указанных лиц, много любопытного узнали бы мы о садах и садовой скульптуре! Но в архиве обнаружены лишь описи Летнего сада и Петергофа 1736 г., в которых затребованные сведения представлены далеко не в полном объеме. В этом году, 2 июля, вышел Указ: «вместо генерал-майора Синявина с товарыщи быть гну интенданту Кормедону, да инженер капитану порутчику Пусташкину»2.

Подозреваемый в злоупотреблениях УА. Синявин со своими помощниками попал под следствие, которое, впрочем, не нашло за ними вины. Антон Кормедон тоже не усидел в должности директора Канцелярии от строений и уже в сентябре 1736 г. уступил свое место Александру Львовичу Нарышкину3.

По свидетельству современников, Анна Иоанновна любила Летний сад. Она знала его с детства, бывая в гостях у гостеприимного дядюшки. В годы ее царствования – 1730–1740 гг. – ансамбль достиг наивысшего расцвета. Главную роль при этом сыграл архитектор Ф.-Б. Растрелли, начавший свою блестящую деятельность в Петербурге с постройки в Летнем саду деревянного императорского дворца и каскада «Амфитеатр». Автор книги «Ф.-Б. Растрелли» Г.К. Козьмян относит время постройки

Летнего дворца к 1730 г., другие исследователи – к 1732 г. Повод к разногласию дал сам Растрелли, который при составлении в 1755 г. списка своих работ допустил явную ошибку: «Того же года (1730 г.) в июле месяце ее величество императрица направила меня в Санкт-Петербург, где я построил деревянный дворец напротив берега Невы, состоящий из 28 комнат с большим залом. Все было закончено к 1 октябрю»4. На самом деле Анна Иоанновна лишь в мае 1731 г., будучи еще в Москве, отдала распоряжение «о сломке зала, который при оказии веселия Его Высочества герцога голстинскаго в Летнем саду построен», и переносе его «на другое место».

 

Неосуществленный проект галереи Трезини

По словам исследователя С.С. Бронштейна, павильон «Для славных торжествований» сначала хотели перенести на другой берег Невы, на Троицкую пристань, но затем нашли для него место во Втором Летнем саду. «На месте „зала“ на берегу Невы, – пишет С.С. Бронштейн, – в 1731 г. была начата постройка галереи на „круглых мраморных столбах" по проекту Д. Трезини. Галерея состояла из главного павильона и боковых флигелей, имела 28 саж. длины и 4 саж. ширины. Флигеля были по 14 саж. длины и 15 аршин ширины. В 1732 г. перед галереей, ближе к Неве, началось строительство Летнего дворца Анны по проекту Растрелли»5.

Статья уважаемого исследователя давно устарела, но она вышла в авторитетном сборнике под редакцией И.Э. Грабаря, и нельзя не отметить очевидные ошибки. Напомним, «галерея на круглых мраморных столбах» была построена Земцовым еще в 1726–1727 гг. взамен деревянной колоннады Маттарнови. Что касается деревянной (не мраморной!) галереи Трезини, то Анна Иоанновна решила осуществить давний замысел Петра I, который в 1724 г. приказал поставить на берегу Невы некую галерею. Уже был сделан фундамент, но после смерти Петра на этом фундаменте спешно возвели к свадьбе Анны Петровны «Зал для славных торжествований». Павильон считался временной постройкой. Вероятно, сам Трезини, которому в мае 1730 г. было приказано привести в порядок петербургские императорские дворцы, напомнил о своем старом проекте. Поступило распоряжение «зделать галереи по объявленному чертежу на готовом фундаменте мерою против доношения полковника от фортификации Трезина длиною по берегу Болшой Невы реки на двадцать на семь, шириною на четыре саженях, по обе стороны по флигелю к прежней галлареи длиною по четырнадцати саженей, шириною по пятнадцать фут. Во оной галереи педесталов разных мер внизу шестьдесят восемь, пилястров коринфовых з базы сто двадцать два, между оными перила з балясами, наверху гзымзу с фризом и архитравом, над гзымзом тумб з болясами совсем в отделку плотничною, столярною и токарною работаю, кроме резной работы Санкт-Питербурхского цеху столяру Гавриле Огурцову». Гаврила Прокопович Огурцов, подряд с которым заключил И. Бланк, готов был выполнить также и резную работу, запросив «за капители коринфическаго ордера болшой руки полтора рубли за штуку», за вазы по 80 копеек, за «средние фронтоны» по 50 руб., за «боковые фронтоны» по 7 руб.6 Однако было решено поручить эту работу казенным мастерам.

В «доношении полковника и архитектора Трезини» читаем: «Сего июня 18 дня (1731 г.) по указу разобран болшой зал при Летнем доме, на котором месте будет строится галерея на круглых столбах»7. Под руководством «архитектурного гезеля» И. Бланка деревянный павильон был перенесен на восточный берег Карпиева пруда. Считается, что тогда же Бланк приспособил здание под театральное помещение, но эта работа лишь через два года была поручена архитектору Я. Брокету. «А по справке в прошлом 1733 году февраля 1 числа прибыл из Москвы в Санкт-Петербург архитект Яков Брокет и приказом Его сиятелства Фон Левенвольда был при деле в Летнем Ея и. в. доме в старом болшом сале комедии, а оному оклад по 20 рублев на мсц… и в том же 1733 году в августе мце по указу Ея и. в. послан для починки в Ревель Ея и. в. домов»8. К слову сказать, в Ревеле архитектор осмелился пожаловаться на своего непосредственного начальника, обер-гофмаршала Рейнгольда Левенвольда, учинившего пьяный дебош в Кадриорге. Брокет, возможно, не догадывался, какое влияние имел при дворе этот человек. В свое время он оказал неоценимую услугу принцессе Анне Иоанновне. Узнав из письма своего брата Густава, на каких условиях Верховный Тайный совет готов пригласить ее на трон, Рейнгольд поспешил с этим известием в Митаву. Анне Иоанновне он дал дельный совет: принять «Кондиции», а затем, заручившись поддержкой сторонников, их разорвать и наказать «преступников».

Вызванный в Петербург архитектор еще легко отделался, учитывая, какие были времена: «За неправильное на геншефа и ревельского генерал-губернатора и кавалера барона фон Левенвольда представление, якобы о повреждении во время жительства ево в Ревельском Екатеринадальском дворце в полатах окончин и в сада партер и протчаго… учинить ему Брокету сатисфакцию»9. Не знаем, какое наказание понес честный архитектор, но не пройдет и 10 лет, как сам Рейнгольд будет приговорен к смертной казни за намерение возвести принцессу Анну Леопольдовну на престол. На его счастье, Елизавета Петровна смертную казнь в России отменила, граф умер в ссылке.

Возвращаясь к неосуществленному проекту Трезини, добавим, что, как можно понять из документов, деревянная галерея имела центральный и боковые ризалиты, увенчанные резными фронтонами. В ней насчитывалось 68 колонн коринфского ордера. Ордерная постройка имела полный антаблемент: карниз («гзымз»), фриз и архитрав. На крыше – роскошная балюстрада с точеными балясинами и тумбами в виде пилястр коринфского ордера (122 штуки), на которых стояли резные вазы. Галерея Трезини могла стать достойной доминантой в ансамбле Летнего сада, но Анна Иоанновна передумала и приказала Ф.-Б. Растрелли возвести на готовом фундаменте деревянный дворец. По словам А.И. Успенского, указ о его постройке дан 15 марта 1732 г.10 Уточним: 11 марта 1732 г., и любопытно, в тот же день дано распоряжение «об отпуске от Адмиралтейства материалов и рабочих к строению Летнего дворца», что означает – проект Растрелли к тому времени уже был готов11. К слову сказать, его мастерская – «Архитекторская кантора» – в 1731 г. находилась в бывшей Токарне Петра I12.

«В прошлом 1732 году мая 18 днь приказом высокографскаго сиятельства (Р. Левенвольда) взят оной Эхт к строению в Летнего Императорскаго величества деревянных хором»13. Вилим Эхт был «плотничного и стропильного дела мастер». Очевидно, его услуги понадобились для возведения стропил и устройства крыши.

Фрагмент совмещенного плана Летнего сада с планами дворцов Екатерины I и Анны Иоанновны. Чертеж Е.Г. Араповой. 1998 г.

Скорость, с какой был построен дворец, совершенно фантастическая. Газета «Санкт-Петербургские ведомости» уведомила читателей, что 1 июня «около 1 часа по полудни переехала Ея Императорское Величество из своих палат… в императорский Летний дворец, причем с крепости и с адмиралтейства из многих пушек выпалено»14. Шведский путешественник К.Р. Берк в своих «Путевых заметках о России» отметил, что «новое деревянное здание у Летнего двора, которое в длину не менее 150 шагов и весьма красиво, было построено за шесть недель»15. Как в восточной сказке: хлопнул джин в ладоши и, откуда ни возьмись, – готов роскошный дворец! Берк приводит слова Ф.-Б. Растрелли: «Он жаловался на русских, желающих иметь всякое здание готовым как можно скорее. Через считанные дни после приказа о создании чертежа он уже должен быть готов, и обычно тут же утверждается…»16.

О великолепном внешнем виде здания и его планировке мы можем судить по дошедшим до нас чертежам. Интерьеры помещений, как всегда у Растрелли, отличались изысканной роскошью. Примечательно, что во дворце, как и в соседних палатах Екатерины, были дубовые лестницы, в отделке которых «лакового дела мастер» Брумкорс применил янтарь17. В Людских покоях хранился подаренный Петру I Фридрихом-Вильгельмом Янтарный кабинет («янтарня»). Может, на отделку дубовых лестниц в Летних дворцах Екатерины I и Анны Иоанновны пошел подаренный Петру I янтарь…

Строительные остатки здания обнаружены в 1998–1999 гг. при проведении работ по укреплению фундамента Невской ограды. Выяснилось, что хоромы, как все деревянные дома в подверженном наводнениям Петербурге, имели кирпичный цокольный полуподвальный этаж, так называемый погреб. И.Г. Георги в своем «Описании Санкт-Петербурга» отмечал, что «в большей части домов построен нижний ярус наподобие погребов в 1 сажень вышины»18. По некоторым сведениям, в царских хоромах в полуподвальных помещениях были печи, от них теплый воздух с благовониями подавался по проложенным под полом воздуховодам в дворцовые покои.

Совмещение исторических планов показало, что участок, на котором стоял дворец, почти весь находился за пределами Невской ограды. Когда в 1980-х гг. меняли асфальтовое покрытие на проезжей части набережной, строители выбрали грунт на глубину полметра. Хватило бы одного штыка лопаты (32 см), чтобы раскрыть руины двух императорских дворцов: Анны Иоанновны и Екатерины Алексеевны. Но, конечно, никто не дал разрешения на раскопки, которые неминуемо задержали бы производство дорожных работ на проезжей части Дворцовой набережной.

 

Каскад «Амфитеатр»

«В Летнем саду не было ни крытых аллей по примеру версальских, ни каскадов», – утверждал в 1858 г. писатель А.П. Башуцкий19. Автора очерков «Рассказы о Летнем саде и его достопримечательностях» можно считать первым исследователем Летнего сада. Увы! Компилятивное сочинение содержит мало достоверных сведений, но изобилует ошибками и домыслами, с тех пор многократно воспроизведенными многими авторами и, как водится, без ссылок на первоисточник.

Башуцкий ошибался: в его время в Петербурге было немало людей, у которых сохранились воспоминания о фонтанах, каскадах и тенистых крытых аллеях в саду. Каскад «Амфитеатр» замыкал с южной стороны Большой партер у Лебяжьей канавки. Любопытно, что еще Леблон предлагал поставить каскад на этом же месте. В пояснительной записке к первому проекту Летнего сада («Мемория» от 16 ноября 1716 г.) он писал: «14. Мне мнитца, что надобно зделать против грота амфитеатр и кашкад, как я изобразил…».

Растрелли, будучи в отставке, составил один короткий, другой более подробный перечень своих построек на государевой службе. Зодчий за давностью лет не смог припомнить всего: так, не упомянул каскад «Амфитеатр», хотя не забыл Летний дворец Анны Иоанновны. Ни по одному другому сооружению в Летнем саду не сохранилось столько документов, как по строительству каскада. В описи Летнего сада 1736 г. сказано: «Амфитеатр каменный строится. (Тот Амфитеатр зачался строением в 734 году по опробованному чертежу, каков подан от архитектора Растрелия, токмо еще не достроен)»20.

Ф.-Б. Растрелли. Каскад «Амфитеатр» в Летнем саду. 1733 г. (?)

Архитектор руководил стройкой до мая 1737 г. Затем за частыми отлучками в Рундаль, где по проекту Растрелли строился дворец Бирона, его сменил И. Бланк. Но к тому времени осталось лишь завершить «украшение того амфитеатра резными фигурами». «По указу Ея императорского Величества слушав дело о строении в Первом Ея Императорского Величества саду каменного амфитеатра, которой строен по учиненному чертежу и по показанию архитекта Растрелия, а потом за отлучкою оного Растрелия в Курляндию, по определению Канцелярии от строения майя 15 дня сего 737 г. велено при строении того амфитеатра смотрение иметь заархитекту Бланку и педестальному мастеру Петру Серебрякову, а понеже притом амфитеатре имеют быть зделаны для украшения оного разные свинцовые литые и резные фигуры, для которых потребен того художества мастер. А в прошлом 731 году в Канцелярию от строения цесарской нации резного каменного и деревянного дела мастер Конрад Оснер обязался контрактом быть в службе Ея и. в. и отправлять всякую резную работу на камне и на дереве, и делать модели для выливания свинцовых фигур и кашкаде, грота штукатурную работу. Приказали: при деле того амфитеатра за неимением в Санкт-Петербурге означенного архитекта Растрелия, быть по силе прежнего определения означенному заархитекту Бланку, для украшения того амфитеатра резными фигурами быть резному мастеру Оснеру»21.

Изготавливалась скульптура «под смотрением графа де Растрелия», т. е. отца архитектора. К.-Б. Растрелли составил чертежи и смету на скульптурное оформление каскада. Отец и сын нередко работали вместе, как, например, в «Анненгофе» в Москве, где также был построен грандиозный каскад. Сохранился чертеж за подписью «De R» (Ф.-Б. Растрелли) с изображением плана и главного фасада каскада «Амфитеатра»22.

На аксонометрическом плане Летнего сада 1770 г. каскад показан с юго-западного угла, так что видны задний и западный боковой фасады. Таким образом, можно составить представление о том, как выглядел каскад со всех сторон.

Каскад «Амфитеатр». Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Для сравнительно небольшого Летнего сада это было грандиозное сооружение. Полукруглый в плане, размером, как уточнили раскопки, 36,2 х 18,1 м, он занимал всю ширину боскета, равную ширине расположенного перед ним Большого партера23. Пандусы по сторонам фигурного бассейна вели на вымощенную мраморными плитками площадку, на которой находился бассейн меньших размеров. На площадке стоял водомет в виде высокого пирамидального ступенчатого пьедестала. На его вершине – женская статуя, на среднем уступе – две сидящие мужские фигуры, и на нижнем – дельфины. Потоки воды, извергаясь из маскарона у подножия женской фигуры и из пастей дельфинов, сбегали в фигурный бассейн, а из него по трем мраморным ступеням каскадной лестницы в нижний бассейн. Площадку окружали высокие стенки, богатый архитектурный декор которых – ниши, пилястры, гирлянды, скульптура – придавали всему сооружению сходство с театральной декорацией. В архивных документах постройка иногда называлось «каскадом с амфитеатром». Под последним имелась в виду упомянутая площадка с этими полукружными стенками. Скульптурное убранство каскада едва ли не чрезмерно. Одних только статуй в полный рост, не считая центральной женской фигуры, двенадцать (аллегория двенадцати месяцев?).

Разорванные лучковые фронтоны над нишами украшены бюстами, а над центральными нишами – парными полулежащими фигурами. На каскадных ступенях – барельефы, на стенках нижнего бассейна – маскароны и фигурные филенки, быть может, также с рельефными панно. Добавим к этому резные гирлянды, связывающие капители пилястр, рокайли, кронштейны с волютами, розетки.

Особое своеобразие каскаду придавали многочисленные декоративные вазы с оранжерейными растениями, занимавшие вперемежку со скульптурой буквально все свободные места: 14 ваз стояли на мраморной площадке у подножия боковых стен, еще 8 венчали карнизы стен и 4 украшали центральный каскад. Растрелли позаботился даже о форме растений для садовых ваз. Он указал, продемонстрировав безупречный вкус, что в нижних вазах должны быть высокие пирамидальные растения (типа кипарисов), а в верхних вазах, чей силуэт рисуется на фоне неба, деревья должны иметь округлую крону (померанцевые).

В довершение краткого описания каскада, каким он представлен на чертеже Растрелли, упомянем еще три водомета в виде кипящих ключей – два в верхнем водоеме и один в центре нижнего бассейна. Можно представить, какое сильное впечатление производил сверкающий мрамором и золотом, оглушающий потоками воды каскад!

Т.Б. Дубяго почему-то считала, что его боковые стенки были сформованы из стриженой зелени24. Но, конечно, это не так. Счета и ведомости донесли до нас имена строителей и поставщиков материалов. Плиту на фундамент поставил «обжигальщик» Дмитрий Полунин25. Небезызвестный гончарного дела мастер Вилим Эльбрехт, с чьим именем связаны попытки разгадать секрет производства фарфора в России, поставил в 1735 г. к строению каскада 30 тысяч кирпичей «разных видов»26. «Каменного дела десятник» Иван Гусев в том же году поставил еще 46 500 кирпичей и «плитного камня 13 сажень»27. В списке работников Строительного батальона, занятого на постройке, значатся имена десятников Никона Максимова и Семена Лукьянова, каменщиков Ивана Борисова, Анания Борзого, Филиппа Козмина и многих других. В мае 1736 г. Канцелярия от строения заключила контракт со «штенгоурами» Гендрихом Лейтгостом и Бенедиктом Целингером на «исправление резной работы из троицкого белого камня по шаблонам и по объявленному от архитектора Дерастрелия рисунку, а именно: в ниче поворот глаткой работой вышиною в полтора аршина, шириною в двадцать три аршина в двенадцать вершков. Во оные ничах резать карнизу по шеблону означенной меры двадцать три аршина двенадцать вершков, во оных ничах резать карнизу по шеблону осмнатцать аршин, верхнею карнизу резать по шеблону мерою в длину семнадцать сажень. Позади лица заднюю стену отводить пудожским камнем глаткой работой вышиною в два аршина, шириною пятнадцать сажень и два аршина. Сверху того, котораго резба по обязательству наряжано доделать прежним штенгоурам Михел Ангеру с товарищем капители, пилястры, москороны, педесталы и оным упомянутым же Гендрик Лейтгосту и Бенедикт Целингер наместа поставить. Ценою за все вышеписанную работу обязались взять 50 рублев, которую работу исправить со всем в отделку того ж 736 года сентября в последних числах, кроме подлежащей что в средине того амфитеатра свинцовой работе, понеже они в том деле искуства никакого не имеют… (штенгауэр – резчик по камню, нем.)» 28 . В дело шел не только пудожский камень, но и старицкий известняк: «А сего февраля 7 дня (1737 г.) в промемории объявлено, что по данному известием архитекта Дерастрелий объявил, что надлежит к доделке в Летнем Ея и. в. саду к амфитеатру старицкого камня числом сорок штук, мерою каждая штука длиною по три фута, толщиною и шириною по одному футу по пяти дюймов…»29.

Сохранился рапорт И. Бланка от 20 июня 1737 г., изложенный так замысловато, что понимается с трудом: «А еще надлежит при оном амфитеатре делать между флигелями в середине, где будут свинцовые фигуры и машкары, поднять ступами спереди из пудожского камня, а позади железным кирпичем, вышиною две задние семь фут, а третья вышиною одна сажень с половиною, да у средней кашкады по уступам подвести стенки, и поверх дорожника из старицкого камня мерою по чертежу и басейн под исподнею кашкадою и вокруг обложить карнизом, а два флигеля покрыть свинцовыми досками»30.

Благодаря чертежу Растрелли, можно догадаться, что речь идет о каскаде и его свинцовых скульптурах в центральной части между двумя боковыми «флигелями», т. е. стенками с нишами. Каскадные уступы предлагается сделать из пудожского камня, а заднюю стенку из прочного кирпича, поверх уступов уложить плиты «дорожником» из старицкого камня. Вероятно, из того же камня предлагалось сделать бордюр вокруг бассейнов или, как сказано в рапорте, – «обложить карнизом». Наконец, кровля над каменными стенками («флигелями») делалась из свинца. Самое непонятное место в рапорте связано с указанием размеров – «две задние семь фут, а третья вышиною одна сажень с половиною». По-видимому, имеется в виду центральный каскад, с пьедесталом в полторы сажени высотой (3,24 м) под женскую статую и две нижние ступени, каждая в одну сажень (2,16 м).

В ноябре 1737 г. Гавриил Авдеев, «наемщик Троицко-Сергиевского монастыря» с товарищами поставил на место резную каменную работу, сделанную «штенгоурами Гендрик Ленгостом и Цылингером по показанию заархитектора Бланка и педестального мастера Серебрякова». Ими было «по задней стенке из пудоскаго камня вытесано и подлито 41 сажень с половиною». В 1737 г. была подведена вода по деревянным трубам к каскаду и закончена его отделка в камне, но к изготовлению многочисленной скульптуры и орнаментов из свинца еще не приступали.

Лишь в январе 1738 г. К.-Б. Растрелли представил в Канцелярию от строений смету, затребовав «для фурмования глиняных маделей алебастру три тысячи пуд, для выливания свинцовых фигур свинцу тысячу пуд»31. Однако 28 февраля 1738 г. начальник Канцелярии строения императорских домов и садов А.Л. Нарышкин решил отказаться от изготовления свинцовых фигур «и протчих арнаментов… того ради, что кошту будут требовать немалого», к тому же «литейного анбара с очагами, которого он (К. Растрелли) для литья тех фигур требует, в скорости зделать будет неможно». Бланк и Оснер подали в Канцелярию представление, что вместо свинцовых статуй лучше делать деревянные:

«…генваря 17 дня сего 738 году от графа де Растрелия после присланнаго к нему из оной канцелярии Ея И. В. указу велено против изданного чертежа к Амфитеатру сыном его Францом архитектом де Растрелием все фигуры и с протчим украшением делать и выливать из свинцу, к которому делу требует нижеписанное число материалов, а именно: для фурмования глиняных маделей алебастру три тысячи пуд, для выливания свинцовых фигур свинцу две тысячи пуд, для укрепления фигур и калиберов железа полосного сто пуд.

Приказали: потребные к тому Амфитеатру фигуры и протчие арнаменты делать деревянные, а которые будут подводою, а именно: басерливы и каракшейны с вестонами – оные делать свинцовые, для того заархитекта Бланк и резного дела мастер Оснер как писменно, так и словесно представляют, что оные деревянные фигуры коштом десятой доли менее стать могут, нежели все свинцовые и скорее к действу поспеют и чище зделать можно и стоять могут от двадцати до тридцати лет, к тому же как вышепоказано, что Амфитеатр начат строить тому ныне четвертый год и надлежит оной совсем в отделку привести в скорости, и того ради те все фигуры и делать деревянные из липового дерева, а свинцовые делать токмо одне басерливы и кракштейны с вестонам по объявленному от графа де Растрелия чертежу и по показанию помянутых заархитекта Бланка и резного дела мастера Кондрат Оснера под смотрением ево де Растрелия казенными как рещками, так и других мастерств мастеровыми людми, самою доброю и впредь прочною работою, и чтоб тот Амфитеатр совсем в отделку окончан был без всякого замедления, и в том им, Бланку и Оснеру, иметь прилежное попечение, а требованные ими, Бланком и Оснером, материалы, которые имеются в наличности в магазинах, те отпустить без задержания и отдавать для употребления в дело механическаго дела подмастерью Лодыженскому. Бланку и Оснеру репортавать немедленно, каким же образом те деревянные фигуры надлежит по пристоинству выкрасить, о том учиня проект чертеж и для апробации подать в Канцелярию немедленно, а сколко для покрывания шести чаш и уступов и к трубкам свинцу дощатого надлежит, також и медных ключей, о том подать фантанному мастеру Свалему ведомость немедленно. А что же граф де Растрели представлял, что те все фигуры и протчие арнаменты надлежит делать свинцовые, и оных всех свинцовых не делать того ради, что кошту будут требовать немалого, и как по ево Растрелиеву представлению, так и по распоряжению Канцелярии от строения не токмо тех фигур, но и литейного анбара с очагами, которого он для литья тех фигур требует, в скорости зделать будет неможно, а надлежит оной совсем в отделку привесть в скорости…

Александр Нарышкин, Иван Микулин, Иван Нилов февраль 28 дня 1738 г. Секретарь Федор Андреев.

(Копия сия выполнена из протоколов Канцелярии от строений из книги за февраль месяц 1738 г. Л. 138, хранится в Архиве. придворной Его Величества конторы. 18, 5, 72)»32.

Надеюсь, читатели не посетуют за обильные цитаты. Автору чтение деловых документов того времени доставляет большое удовольствие.

В архиве сохранилось дело «О строении анбара для литья свинцовых фигур»33. Чертеж сделал Иван Филиппов, в то время «архитектурии ученик» у М.Г. Земцова. Логично предположить, что именно учитель, а не его ученик разработал проект Литейной мастерской «с очагами». Об Иване Филиппове удалось собрать некоторые сведения. Сохранился чертеж с изображением фасада и плана какого-то дворца за подписью «рисовал сие копию ученик Иван Филиппов. 1726». Раскопки в петергофском парке «Александрия» обнаружили остатки дворца А.Д. Меншикова «Монкураж». Оказалось, что на чертеже изображен именно этот дворец. Автор проекта – архитектор И. Браунштейн, в учениках у которого в 1720-х гг. был Филиппов34.

Указ о строительстве литейной мастерской дан скульптору («резному мастеру») Конраду Оснеру 15 мая 1734 г. «Для литья свинцовой фигуры, которая будет в первом Ея и. в. саду в фантаны анбар деревянный» строился во дворе «дома блаженной памяти гдрни царицы Наталии Алексеевне». Родная сестра Петра I умерла в 1716 г. В том же году ее дом перешел в ведение Городовой конторы, затем Канцелярии от строений. Сейчас на этом месте церковь «Всех скорбящих радости» (Шпалерная, 35а). Литейный «анбар на вид мазанок» имел длину 4 саж., ширину 3 саж. 3 фута. Его строительство затянулось, даже в 1738 г. он все еще не был готов. Поэтому было принято решение изготовить для каскада «Амфитеатр» деревянную скульптуру. Ради экономии ее приказано не золотить, а «по пристоинству выкрасить, о том учиня проект чертеж и для апробации подать в Канцелярию немедленно». Из свинца решено делать только те барельефы и кронштейны с фестонами, «которые будут под водою», т. е. на ступенях каскада. Канцелярия предложила также фонтанному мастеру П. Свалему подать ведомость, «сколько для покрывания шести чаш и уступов и к трубам свинцу дощатого надлежит, також и медных ключей»35. Речь идет о шести фонтанах в нишах и каскадных уступах.

Многоструйный каскад требовал огромного расхода воды. Поэтому было решено в конце Лиговского канала рядом с накопительным бассейном вырыть еще один, несколько меньших размеров. Вот как об этом сказано в документе: «Да к тому же зачали строить вновь бассейн, мало повыше объявленного. Тот бассейн зачат строить определением канторским по объявленному чертежу фантанного мастера Пауль Свалема в 734-м году длиною на сто сажень, шириною н сорок на две сажени, в глубину на полсажени, и надлежало вынуть земли на 2850 саженей».

Действительно, на плане Петербурга Махаева 1753 г. в конце Лиговского канала показано два – один подле другого – бассейна. «В конце того лиговскаго канала бассейн к фантаном приведены были в летние сады к фантанам чугунные трубы в один ряд. А нынешним 1736-м году ис того бассейна вместо тех чугуных положено на 430 саженя деревянных 143 труб, да чугунных положено от тех деревянных труб в два яруса на 310 сажень 870 труб, чтоб против прежнего воды прибыло и кашкады непрестанно действовали»36.

Остатки деревянного акведука, обнаруженного в строительной траншее. 2011 г.

Французский фонтанный мастер Поль Свалем подал 30 декабря 1736 г. в Канцелярию от строений рапорт «вместо чугунных возможно зделать деревянные трубы от башни до каменной оранжереи… разстоянием на 171 сажен и под оные трубы глубиною канал вырыть на три аршина, шириною вверху на шесть, внизу на три аршина. А тех деревянных труб надобно 58, диаметром в один аршин, длиною в три или четыре сажени». Бланк и Фонболес составили смету37. Последовал «Указ Ея и. в. в саду к Амфитеатру от башни до каменной оранжереи близ мылни по прешпективой, которая подле Фантанной речке имеетца, вместо чугунных труб деревянных, о чем публиковать в народ». Подряд достался «столярному делу мастеру иноземцу Ягану Герингу», который обязался не только сделать коллектор, но «намостить трубы барочными досками в канал и засыпать землею»38. Работы по прокладке нового водопровода начались ранней весной 1737 г., когда еще не оттаял грунт. Уже 1 марта подмастерье Филипп Крылов, назначенный «Павлом Свалемом к надзиранию за прокладкой труб», просил «дать насосы на день» для откачки грунтовых и талых вод, а также «кожи черкасской скотины болшой руки»39. Кожа требовалась для прокладок на стыках деревянных труб. В 2011 г. при прокладке коммуникаций в южной половине сада на ближайшей к Фонтанке аллее рабочие наткнулись на глубине 1,5 м на хорошо сохранившиеся в земле деревянные конструкции. Археологам удалось проследить их в траншее на протяжении 350 м.

По первому впечатлению они были приняты за укрепления берега: в петровское время где-то здесь проходила береговая линия Фонтанки, и лишь впоследствии южная половина территории Летнего сада была расширена за счет спрямления русла этой реки. Но вскоре выяснилось, что обнаружен подземный акведук, сделанный, как и сказано в документе, из «барочных досок», т. е. из досок от разобранных судов. Двухъярусная конструкция акведука была разобрана при изъятии труб.

Строительство каскада полностью завершено к 1738 г., после чего всякое упоминание его в документах надолго исчезло. Лишь в 1744 г. последовало распоряжение о ремонте: «У Амфитеатра мраморный пол высланой плиткою, под ним набито землей, разобрать и зделать кирпичные своды и пол по-прежнему намостить на извести»40. В 1747 г. К. Оснеру приказано: «У Амфитеатра в нишелях имеются четыре фигуры, да две пальмы деревянные под чашами фантанными, весьма ветхи». Ему было велено сделать эти фигуры свинцовыми41.

Академик Якоб Штелин в 1740-х гг. составил опись мраморных статуй «на императорском Летнем дворе в Санкт-Петербурге», сопроводив ее схематическим планом Летнего сада. Он указал названия и местонахождение статуй, а в некоторых случаях привел имена скульпторов. К сожалению, о скульптуре, украшавшей каскад, сказано вскользь: «Направо от только что упомянутого входа (главного входа в сад со стороны Царицына луга по подъемному мосту через Лебяжью канавку) в глубине – каскад, уставленный головами римских императоров из белого мрамора. Перед каскадом, который построила императрица Анна, на высоком холме, покрытом дерном – спящая Венера почти в натуральную величину, кажется, работы Тарсие»42. В более поздней описи указано, что бюсты находились наверху каскада; Штелин их плохо разглядел – кроме римских императоров там были «Гомер», «Глория» и другие. К тому же Штелин неверно указал местоположение каскада: он стоял на четвертой, считая от Невы поперечной аллее, а не на третьей, как показано на его чертеже.

Каскад на всех планах Летнего сада XVIII в. изображен чуть иначе, чем на проектном чертеже Растрелли. И между собой изображения отличаются в таких деталях, как очертание бассейнов, каскадных уступов и пр. От подобных планов нельзя ожидать большой точности, но не исключено, что за годы своего существования каскад претерпел изменения. Так на аксонометрическом плане 1770 г. каскадных ступеней между верхним и нижним бассейнами не три, как у Растрелли, а шесть. Пандусы имеют парапет, центральная скульптура заменена на вазу, но фронтоны, как и показано у Растрелли, украшены парными полулежащими фигурами.

В описи скульптуры 1771 г. сказано: «На Амфитеатре вверху по сторонам на четырех черных и на трех белого марморна тумбах стоят белого мармора буста 7. Оные совсем исправны». Тут же приведен схематичный рисунок, на котором, однако, указано не 7, а 8 бюстов, и дается их перечень. На восточной стенке стояли «1. Гомер, 2. Тимор, 3. (Нрзб..), 4. Глория». В нишах западной стенки: «5. (Нрзб.), 6. Клавдио, 7. Тибериус». Далее в описи сообщается, что «на Амфитеатре внизу белаго мармора с крышками сибирскаго мармора стоят вазы 14. Для оных на крыши делаются вновь 20 мармора овально»43. У Растрелли на каскаде помещено 26 ваз, а на аксонометрическом плане показано еще 6 сосудов в тех местах, где Растрелли ставить их не предполагал: 4 при входе на пандусы и 2 на концах каскадной лестницы в нижнем бассейне.

В настоящее время на участке, где находился каскад, растет множество деревьев: старые липы стоят в два ряда по сторонам некогда бывшей здесь продольной аллеи. Обилие деревьев не позволило вскрыть памятник целиком, тем не менее в 1976 г., затем в 2011 г. археологам удалось раскрыть примерно половину площади каскада. Лишь в отдельных местах уцелели кладки фундамента. Выяснилось, что нижний бассейн имел глиняное дно. Плотный слой темно-коричневой глины четко обозначил сложную конфигурацию водоема, каменные стенки которого разобраны до подошвы фундамента. В ходе раскопок встречены фигурные кирпичи, из которых выкладывались колонны, фрагменты белых и серых мраморных квадратных плиток со стороною 180 мм; ими, очевидно, была вымощена верхняя площадка. На дне бассейна обнаружено около трех десятков камней ракушечника, до 30 см в диаметре. По определению специалистов, они доставлены с берегов Каспийского моря из района Дербента – Баку. Точно такие же ракушечники встречены в бассейнах всех фонтанов в Летнем саду, но такие декоративные камни никогда не попадались на раскопках фонтанов в других местах: Петергофе, Ораниенбауме, Стрельне.

Фрагменты каскада «Амфитеатр», обнаруженные в засыпке фонтана «Фаворитка». Раскопки 1988 г.

На месте самого каскада найдены лишь незначительные фрагменты его декора. К сожалению, культурный слой сильно пострадал при прокладке коммуникаций, в том числе военных щелей. Приведу воспоминания замечательного человека, хранителя Летнего сада Петра Кондратьевича Лобанова. Он зорко следил, чтобы в саду при прокладке траншей не повредили корни деревьев. О том, что в земле сохранились остатки фонтанов и фундаменты петровских построек, по-видимому, ничего, не знал. Вот его бесхитростный рассказ: «Не успел я войти на хоздвор, как стоявший там товарищ спросил у меня: „Ты здесь старший?" И, получив утвердительный ответ, стал кричать: „Почему у тебя в саду валяются кучи камней? Безобразие! Надо их немедленно вывезти из сада или зарыть!" Выслушав эти последние слова и обидевшись на его крик, я спокойно, с усмешкой сказал ему: „Зачем нам закапывать камни, когда мы скоро собираемся укладывать их на свои места". Тут он немного поостыл и сообщил, что он начальник управления по делам искусств Загурский. Тогда я извинился, что не знал его, и рассказал ему подробно, что эти камни изъяты из грунта при рытье траншей и укрытий для скульптур и что они аккуратно сложены на газонах. Они чисты и никому не мешают, а при восстановлении сада опять пойдут на свои места»44. Из земли были изъяты камни, а не кирпичи. Весьма вероятно, что это остатки каменного каскада.

Неожиданно повезло при раскопках фонтана «Фаворитка» в 1988 г. Он, как и прочие фонтаны, был снесен одновременно с каскадом в 1786 г. и при этом засыпан, как выяснилось, обломками «Амфитеатра». Археологи извлекли из чаши 43 крупных фрагмента: детали пандусов, карниза, пилястр, лучковых фронтонов и ниш.

В.А. Коренцвит. Раскопки каскада «Амфитеатр». Генплан шурфов. 1975 г.

На многих блоках сохранилась тонкая штукатурка со следами побелки. Кроме каменных деталей, в засыпке фонтана встречено множество фрагментов штукатурных профилированных тяг, окрашенных в желтый и белый цвет. Выяснилось, что стены каскада были оштукатурены и окрашены золотистой охрой, а детали – тяги, пилястры, ниши – побелены.

Данные раскопок подтвердили точность чертежа Растрелли, но внесли некоторые уточнения. План каскада реконструируется с достаточной полнотой. Он отличается красотой и безупречной логикой построения, сделанного целиком с помощью циркуля и линейки.

Примененная Растрелли традиционная система пропорциональных соотношений основана на «золотом сечении», отношениях гипотенузы к катетам, простой кратности и пр. В своих расчетах архитектор исходил из размеров отведенного ему под строительство участка. Ширина боскета 36,2 м, а длина каскада по оси север-юг ровно вдвое меньше – 18,1 м. Положение каскадной лестницы определено точно на середине продольной оси – 9,05 м. По «божественному золотому сечению» отрезок 9,05 м делится на отрезки 3,44 м и 5,61 м. Длина каскадной лестницы – 3,44 м; ее ширина 7,91 – это гипотенуза в прямоугольном равнобедренном треугольнике с катетом 5,61 м (5, 61 × √2 = 7,91).

Остается добавить, что в русской метрической системе 7,92 м – это 3 сажени 2 аршина.

Итак, каскадная лестница в плане представляет прямоугольник 3,44 × 7,92 м. Верхний бассейн – подобный же прямоугольник, но вдвое больший – 6,88 X 15,84 м. Его размеры также подчинены «золотому сечению» по отношению ко всей длине каскада – 18,10 м. Центральная лестница трижды укладывается по ширине нижнего бассейна (7,92 м × 3 = 23,76 м – 11 саж.). Размер 3,44 м (длина лестницы) еще по крайней мере дважды встречается при построении плана каскада: такова ширина пандусов и радиус, которым проведены большие дуги, определившие направление боковых стен с нишами. Малые дуги проведены радиусом 2,16 м (1 саж.). Сравнивая авторский чертеж с данными раскопок, приходим к выводу, что проект Ф.-Б. Растрелли был осуществлен с небольшими изменениями: несколько увеличена ширина каскадной лестницы45.

Автор проекта реставрации Летнего сада Н.Е. Туманова справедливо полагала, что воссоздание каскада придаст композиционную завершенность Большому партеру. Некогда с севера его фланкировал Второй Летний дворец, с юга – каскад «Амфитеатр». С исчезновением этих архитектурных доминант партер «затерялся» в массиве Летнего сада. К сожалению, предложение реставраторов воссоздать каскад, опираясь на фиксационный аксонометрический план 1770-х гг., материалы археологических раскопок, авторские чертежи Растрелли и архивные документы, было признано «нецелесообразным».

 

Фонтан «Лакоста»

Историки не могли обойти вниманием такую колоритную личность как Ян д’Акоста (в России его называли Лакоста). Да и современники отдавали должное его остроумию. Петр свел с ним знакомство во время своего пребывания в Берлине в 1716 г. и предложил ему должность придворного шута. Лакосту, знавшего несколько европейских языков, Петр ценил как умного и образованного человека, знатока Священного Писания. Крещеный еврей, потомок изгнанных из Испании маранов, знал Тору лучше царя и не боялся вступать с ним в богословские споры. Шутки Лакосты и через 300 лет не потеряли остроты. Вот пример: оскорбленный им господин подал на него в суд. Лакоста, повинившись, что называл его мошенником, громко сказал: «Он честный человек, я солгал!».

Сведения о Лакосте по большей части носят легендарный характер. Но разыгравшаяся в его семье драма нашла отражение в одном архивном деле. Молодой француз, придворный лейб-медик Иоганн Герман Лесток, обесчестил его дочь. Лакоста пожаловался Петру I. Боясь царского гнева, Лесток выразил желание жениться на девушке, но Лакоста выгнал его из дома, а слугам приказал его избить. Завязавшуюся драку остановил патруль. Француз был схвачен со шпагой в руке, которой он якобы угрожал «караульному капралу Луки Рахманинову». Подробности узнаем из «расспросных речей Лестока». Француз уверял, что его пытались ограбить и убить46. У Лестока при дворе были высокие покровители, его остроумное общество ценила сама Екатерина. Но Петр I все же отправил своего лейб-медика в ссылку в Казань, где тот провел 5 лет. Придя к власти, Екатерина I тотчас возвратила его в Петербург. Лесток, деятельный участник дворцового переворота, приведшего к власти Елизавету, оставил свой след в российской истории, но нас интересует Лакоста. В 1723 г. он также оказался в сибирской ссылке, куда попал по навету своего ненавистника А.Д. Меншикова. Последний обвинил его в сочувствии к опальному П.П. Шафирову.

Писательница Розалия Степанова в занимательном рассказе «Невыдуманная история Риголетто при дворе Петра» приводит любопытные подробности. Якобы бедную девушку отец отправил в Гамбург, где она умерла от чахотки. «Помилован Лакоста был лишь в 1738 году при Анне Иоанновне» и в том же году, «после 46 лет, проведенных в России», вернулся в Гамбург. «Здесь в 1943 году в огне Холокоста погибли все восемь его потомков»47. Оставим эти сведения, точность которых вызывает сомнения, на совести автора. Если Лакоста вернулся в Гамбург в 1738 г., то пробыл он в России не 46 лет, а 21 год. В Летнем саду названный его именем фонтан начали строить в 1733 г. Следовательно, из ссылки Анна Иоанновна вернула Лакосту не в 1738 г., а, вероятно, вскоре после своего вступления на престол в 1730 г.

Почему для украшения фонтана понадобилась фигура именно этого человека? Среди шутов при дворе Анны Иоанновны, умевших только болтать без умолку, смешно падать, браниться и драться, Лакоста был как белая ворона. Может, именно потому, что он не хотел кривляться, его пляшущего двойника собирались поместить на фонтане. Механическая фигурка, портретная копия Лакосты, кружилась бы на одном месте, дрыгала руками и ногами, хлопала глазами, блевала водой и издавала «гласы». Шутка вполне в духе Анны Иоанновны.

Как уже отмечалось, оба фонтана – «Фаворитка» и «Лакоста» – украшали собой «Зеленые кабинеты». Такое условное название дано в нашей литературе двум окруженным трельяжной решеткой и стриженой зеленью фигурным площадкам перед павильоном «Грот». Площадки показаны на плане Летнего сада Яна Розена и гравюре А. Зубова 1716 г. Они появились в 1715–1716 гг., одновременно с закладкой Грота, по отношению к которому расположены симметрично на диагональных дорожках. Напомним, в 1724 г. Петр I приказал Земцову в течение зимы поставить пять «фонтанов великих» и среди них «Фаворитку». Вероятно, в планах у Петра I был и шестой водомет на соседней площадке, но вряд ли он получил бы название в честь шута, отправленного императором в ссылку. Как бы то ни было, к сооружению второго механического фонтана приступили лишь в 1733 г., как следует из «доношения» фонтанного мастера П. Суалема в Дворцовую кантору строения домов и садов:

«Надобно в Летней Ея и. в. дом к фантанной работе Локосту, которой будет против грота по другой стороне фантана Фоваритка, к колесу и шистерне болтов шестнадцать с винтами и з гайками зделать по модели моей, також де колеса и педестал зделать деревянной резной против другаго, которой у фантана Фоваритки.

О сем доносит фантаннаго и машиннаго дела мастер Поул Свалем. Апреля дня 1 1733 году. (Подано мая 2-го дня 733 году48. Дворцовая контора распорядилась:

«Колесо и вал оковать железом, на шестерне цевки выточить и педестал резной дубовый против того, которой у фантана Фаваритки точить же казенными мастерами. Антон Кормедон». Указ точить пьедестал дан столярному подмастерью Дмитрию Максимову49.

В 1975 г. в связи с прокладкой телефонной канализации для строящейся в то время Северной ТЭЦ в Летнем саду были проведены раскопки по намеченной трассе телефонного кабеля. В том месте, где, судя по историческим планам, находился фонтан «Лакоста», были обнаружены остатки кирпичного борта бассейна на глубине всего одного штыка лопаты (напомним, это 32 см). Конечно, трасса прокладки кабеля была изменена в обход выявленного памятника.

Фонтан «Лакоста». 2010 г.

К сожалению, раскопки этого фонтана, как и многих других, показали, что археологические объекты значительно пострадали от всевозможных траншей, проложенных в годы блокады и в мирное время. Раскопки принесли немало сюрпризов. Оказалось, что фонтан имел глубокий «погреб», в котором, очевидно, как и в соседнем фонтане «Фаворитка», должно было разместиться некое «колесо» и «вал», о чем писал Фонболес. От первоначального проекта установить на фонтане механическую фигуру (шута Лакосты?), отказались, вероятно, еще в процессе затянувшегося на несколько лет строительства. При переделке фонтана «погреб» засыпали и над ним соорудили кирпичный бассейн. К восточному краю бассейна примыкает кирпичная сводчатая камера длиной 5,5 м, шириной 1,04 м и высотой до пяты разрушенного свода – 1,84 м. Ее полная высота до свода около 2 м. По-видимому, прав археолог Н.В. Новоселов, проведший повторное вскрытие фонтана в 2010 г., что назначение этой камеры – осмотр водяной турбины в «погребе» фонтана. К этой камере был пристроен кирпичный коллектор полупроходного типа. Его ширина 0,52 м, высота – 0,84 м. В длину этот коллектор прослежен нами на протяжении 4 м.

Когда фонтан перестроили, в этот коллектор из бассейна провели водосток для отвода воды в Фонтанку. В 1988 г. такую же камеру и пристроенный к ней коллектор мы обнаружили при раскопках фонтана «Фаворитка». Отметим еще одну особенность фонтана «Лакоста»: через его бассейн проходит нитка водопровода из чугунных труб большого диаметра («большой руки»). Трубопровод перекрыт кирпичной выстилкой дна. Он не имел прямого отношения к данному фонтану, а подавал воду от водовзводной башни, стоявшей у Грота на берегу Фонтанки, к фонтану на Архиерейской (третьей от Невы) площадке Главной аллеи.

Подземные камера и водосток, по которому вода из фонтана уходила по коллектору в Фонтанку

В ходе раскопок найдены фрагменты фаянсовой и фарфоровой посуды XVIII в., голландских курительных трубок, изразцов и пр. Заслуживает внимание редкая для Летнего сада находка глиняного грузила от рыболовных сетей. В 2011 г. принято решение выставить руины фонтана на всеобщее обозрение; над бассейном построен открытый для посещения стеклянный павильон.

 

Красный садик

Возможно, уже в начале 1700-х гг. в Летнем саду на берегу Фонтанки был выделен участок под оранжереи, хозяйственные постройки и плодовый сад. Можно предположить, что где-то здесь стояла «круглая оранжерея», которую в 1710 г. видел Геркенс. Судя по планам Летнего сада, Красный садик был отделен от остальной территории Второго Летнего сада «огибной аллеей» (берсо). В свою очередь, территория этого небольшого садика делилась на две части. В северной половине во времена Петра было построено несколько паровых ящиков, в южной – высажены плодовые деревья: яблони, груши и вишни. При Анне Иоанновне на месте паровых ящиков в 1730 г. Земцов построил три новые оранжереи. «Требуетца, – писал Земцов 27 августа 1730 г., – всякого поспешания в строении двух аранжерей, старой и новой… також и ананасной аранжереи»50.

В середине 1730-х гг. здесь уже было множество оранжерей. В описи 1736 г. садовник Конрад Шредер помимо старой каменной оранжереи указал еще пять небольших, длиною 7-10 саженей «брусчатых» оранжерей: «Паровая», «Зимняя» и три «строения весма ветхаго». «Оные аранжереи обнесены забором дощатым с трех сторон, длиною 64, шириною 12 сажень». За этим забором перед участком с плодовыми деревьями находилась шестая, «Светлая» оранжерея. А кроме перечисленных была еще самая большая в Красном саду «Африканская» оранжерея – «брусчатая на каменном фундаменте, длиною 18 сажень и 1 аршин, шириною 3 сажени 2 аршина с обоих сторон, откуда топится, по две ж каморки, промежду оных каморок вход з крыльца»51.

И. Бланк. Проект оранжереи «во втором Красном саду». 1738 г.

В 1737 г. И. Бланк представил проект строительства новых оранжерей взамен обветшавших старых. «А по справке минувшаго января 27 дня сего 737 года по данным в Канцелярию от строения репортом заархитекта Ивана Бланка, спичнаго и столярнаго дела мастер Герман Фонболес между протчим представляли, дабы вышеписанные во втором саду шесть аранжерей и один паровой ящик зделаны были заблаговременно подрядом…» (Подпись: А.Л. Нарышкин)52.

В мае 1737 г. Кондрат Шрейдер затребовал 150 человек «для вынимания земли, которой против болшой каменной аранжереи зачат по плану делать, которую землю надлежит возить для сровнения места, против оной же аранжереи». Речь идет о создании четырехчастного партера с фонтаном на центральной площадке. Тогда же А.Л. Нарышкин распорядился «також зделать при болшой каменной аранжереи от новой прешпектиной дороги, которая из Летнегу саду от фряжских погребов, новые ворота, которым и предложил при том чертеж»53. Не этот ли чертеж опубликовал К.В. Малиновский, приписав его М.Г. Земцову и датировав 1726 г.? Работы продвигались быстро, и уже в апреле 1737 г. Бланк и Фонболес запросили материал «на дело вновь около Краснаго саду огибной дороги, которая длиною на 89 саженей»54.

И.Э. Грабарь писал, что в архиве Министерства двора сохранился проект «какой-то оранжереи, нарисованной очень умелой рукой». По его словам, на листе есть дата – «13 декабря 1738 года» и подпись – «архитектор Иван Бланк»55. К сожалению, И.Э. Грабарь не опубликовал чертеж. Возможно, имелся в виду чертеж из собрания князя В.Н. Аргутинского-Долгорукова, что в 1911 г. демонстрировался на выставке «Ломоносов и елизаветинское время». Но на нем другая надпись: «С. Оранжерея во втором красном саду. Заархитектор И. Бланк. 1738»56.

Фонтан в Красном саду. Фрагмент аксонометрического плана Санкт-Петербурга П. Сент-Илера. 1765–1773 гг.

О том, что оранжерея была построена, свидетельствует ее изображение на аксонометрическом плане Летнего сада 1770 г. Здание, как и на чертеже Бланка, показано со стороны главного южного фасада. Оранжерея одноэтажная в 17 осей с центральным слегка выступающим ризалитом в 5 осей. На южном фасаде сплошь идут большие застекленные арочные проемы, узкие простенки между которыми декорированы пилястрами, что придает фасаду некоторое сходство с петергофским Монплезиром. На крыше сквозная балюстрада с вазонами, а над центральным ризалитом – глухой парапет, украшенный филенками и увенчанный большими вазами-цветниками, в которых стоят деревца. Внутри оранжереи всего три зала: центральный с двумя угловыми печами и два боковых, в каждом из которых также по две угловые печи. На аксонометрическом плане 1770 г. на крыше здания в точном соответствии с расположением печей показано 6 дымовых труб. По внешнему облику здание могло бы сойти за дворцовый павильон, если бы не одна деталь: северная фасадная стена глухая, т. е. без оконных проемов, что типично для оранжерей.

Забегая вперед, отметим, что, когда было решено воссоздать оранжерею по проектному чертежу И. Бланка, появился вопрос, как оформить северную стену, изображения которой мы не знаем. Иногда для оживления фасада на глухие стены наносили живописные изображения окон. В петергофском Монплезире дворцовая кухня, построенная М.Г. Земцовым в 1726 г., обращена в сторону залива (в Китайский садик) своей глухой северной стеной. Ведя раскопки у здания, я заметил, что под отвалившимся куском штукатурки просматривается нарисованное окно. Расчистки подтвердили – на стене изображены окна с белым переплетом и серыми стеклами. В 1990-х гг. здание кухни реставрировано по проекту архитектора А.Г. Леонтьева. Реставраторы к нарисованным на глухой стене оконным проемам сделали настоящие наличники, так что издали трудно догадаться, что перед нами «обманка». При этом, как полагается, раскрыли фрагмент подлинной живописи.

Другой пример связан уже непосредственно со зданием оранжереи. В Ораниенбауме в 1740-х гг. Ф.-Б. Растрелли построил в Нижнем саду Большую каменную оранжерею. Здание не сохранилось, но оказалось, что частично уцелела северная фасадная стена, превращенная в глухую садовую ограду. Под поздней штукатуркой мы обнаружили фигурные филенки, стесанные пилястры и нарисованные окна с наличниками.

Что касается оранжереи в Летнем саду, то, не имея на этот счет никаких сведений, было решено обойтись без рисованых окон. Вопреки опасениям получилось не так уж плохо: глухая стена не кажется монотонной, так как воспроизведен отмеченный на историческом чертеже центральный вход.

К концу 1730-х гг. Красный садик преобразился.

В его северной половине появился цветочный партер с центральным фонтаном, а в южной на месте старых паровых ящиков создан целый комплекс оранжерей и хозяйственных построек. Среди последних на плане Летнего сада 1746 г. легко опознать конюшню на девять стойл для лошадей и при ней сенник. Отметим еще одну сравнительно большую оранжерею на берегу Фонтанки, уже за пределами обнесенного крытой дорогой Красного садика, к югу от него. Судя по размерам и обилию огромных в два яруса окон, именно она носила название «Светлая». В «клиньях» перед ней – фруктовый сад. Неоднократно цитируемый нами Берк заметил: «Оранжерея и теплицы, каменные и деревянные – невелики и лишены изящества. Самое замечательное из виденного в них мною – несколько кофейных деревьев… Еще имеется особая теплица для ананаса… Хотя сама императрица не ест этого фрукта из-за его сильного запаха, она все же желает, чтобы в ее саду было изобилие такого редкого растения»57.

По свидетельству современников, в теплицах Красного сада выращивались ананасы, арбузы, дыни, виноград. В Африканской оранжерее содержались «кофейные и прочие заморские деревья». В 1738 г. для Большой каменной оранжереи было выписано 120 лавровых деревьев на 356 руб.

Б.С. Макаров опубликовал уникальный архивный документ: «Опись имянная всех дерев и кустовьям, цветным луковицам и курезных трав, которые во Ея и. в. садах, как в Первом и во Втором, також де, что в Болшой новой аранжереих имеется. При санкт Петербурге 1 сентября 1736. В ящиках, в горшках, на грядках.»58 В перечне около трехсот наименований. Одних разновидностей алоэ более двадцати. Для сравнения приведем более ранний список деревьев и цветов в бывшей оранжерее

Меншикова в Ораниенбауме. В каменной оранжерее размером всего 25 х 6 саж., где было всего три помещения, размещалось в кадках и горшках 939 деревьев. Среди них лавры, тис, самшит («бужбан»), померанцы, фиги, сливы, «шпанские вишни», абрикосы, груши, гранаты, яблони, персики, «виноградные» и «арбузус дерево», а больше всего роз («розину») в 120 горшках. Кроме того, здесь же стояли «олеянды» (олеандры) и лавры («лаврутинус»), «енистер», «миспель», «капорфолия», «нуксусмалакус», «азабины», «спиноза». В ведомости в отдельной графе выделены «Африканские травы»: «французский пиропирнель», «якопей», «еккалова». Среди цветов значатся гвоздика, «физель», «венерус», «екстра левскои» и фасоль («фасолюс»)59.

Предпринятые в 2009 г. раскопки обнаружили на месте Африканской оранжереи фундаменты двух печей. В 2010–2011 гг. деревянное здание было воссоздано по авторскому проекту И. Бланка60. В центральном зале расположено летнее кафе, в боковых помещениях хранятся кадковые оранжерейные растения. Принятое в настоящее время название «Малая оранжерея» вызывает недоумение. Оно придумано только сейчас и неудачно само по себе, так как непонятно, почему «Малая», а не какая-нибудь другая. Но главное, известно историческое название – Африканская оранжерея, не раз упомянутое в архивных документах и в воспоминаниях современников.

Свое название она получило, в первую очередь, благодаря кофейным деревьям. По словам К.Р. Берка: «Самое замечательное из виденного в них мною – несколько кофейных деревьев, они в прошлом году плодоносили так хорошо, что императрице неоднократно варили кофе»61.

Заманчиво поставить в центральном зале хотя бы одно кофейное дерево в память о славном прошлом оранжерейного хозяйства Летнего сада.

 

Императорские мыльни

Из описи 1736 г. узнаем, что в Летнем саду в то время находились две мыльни – «старая» и «новая». К.В. Малиновский пишет, что царскую мыльню перед закладкой в 1721 г. Второго Летнего дворца перенесли с берега Невы к Фонтанке и поставили недалеко от Большой оранжереи62. На самом деле там стояла как раз вторая мыльня. В вышеупомянутой описи объекты перечисляются один за одним. Читаем: «Мост, через который ходят из оного первого сада во второй сад, из которого вода брызгает (Шутишный)…

Красный садик. Фрагмент плана Летнего сада. 1746 г.

Во втором саду: Новая мылня в ведомстве Гоф-инетнданта г-на Мошкова. Круг ее решеток деревянных 39 звен. Мастерская, в которой работает скулптурного дела мастер Яган Антони Цвенгоф, бревенчатая. Каменная оранжерея длиною 32 с половиною сажени, шириною 6 саженей со двумя флигелями». В описи упоминается и «старая мылня» в ведомстве того же Мошкова; рядом с ней «Комедия деревянная брусчатая, обита с лица вокруг досками на каменном фундаменте». Мыльня Петра I была перенесена в противоположный конец сада, к реке Мойке. Надо полагать, она так же, как и мыльня Анны Иоанновны, стояла рядом с водовзводной башней, откуда в эту баню поступала вода. К сожалению, планов Летнего сада времен Анны Иоанновны не сохранилось. На планах 1740-х гг. старой мыльни уже нет, а новую баню и скульптурную мастерскую находим на указанном месте, на берегу Фонтанки, рядом с Большой оранжереей. Причем на чертеже 1746 г. даже показана внутренняя планировка мыльни.

Как указывалось, она была доступна для осмотра. Вероятно, там было на что посмотреть. «Дом с машиной для водяных затей и баню, – писал Берк, – я изнутри не осмотрел, но для деревянных строений они довольно-таки красивы»63. Скорее всего, автором проекта был Ф.-Б. Растрелли. В мае 1745 г. поступило распоряжение: «В саду, что подле водяной машины, мыльню, которая имелась при жизни императрицы Анны Иоанновны… ломать и место очистить»64. В том же году Ф.-Б. Растрелли поставил на берегу Мойки в Третьем Летнем саду роскошную мыльню для императрицы Елизаветы.

 

Мастерская скульптора Цвенгофа

В 1731 г. «Его высокографское сиятельство, обергофмаршал и ковалер Фон Левенвольд приказал в первом Ея и. в. саду близ мыльни построить светлицу, вокруг четыре сажени. Покрыть гонтом, потолок ис пильного тесу в закрой по полскому манеру по указыванию мастерскому для исправления резной марморной работы мастером Цвенгофом». Мастерскую, размером 4 на 4 сажени, «с полом из бревен… в которой будет исправлятца статуйная работа», поставил крестьянин Тимофей Андреев65. К слову сказать, этот крестьянин вскоре сам стал «каменного и резного дела мастером». Его имя встречается в документах о постройке Золотого фонтана в Третьем Летнем саду в годы царствования Елизаветы Петровны.

На плане Летнего сада 1746 г. недалеко от мыльни показано квадратное строение указанных размеров: 4 х 4 сажени. Это и есть скульптурная мастерская. В ней «резного каменного и деревянного дела мастер» Цвенгоф проработал с 1732 г., когда был принят на службу в Канцелярию от строений, до самой кончины в 1756 г.66 Затем она перешла к кому-то из его преемников. В 1770 г. мастерскую ограбили и подожгли. Злоумышленники, «ученик Зябин и пильщик Тарасов», были пойманы и подвергнуты «жестокому истязанию»67.

Этот сам по себе, быть может, небезынтересный факт важен для датировки постоянно упоминаемого нами аксонометрического плана Летнего сада – около 1770 г. На этом плане на месте скульптурной мастерской показано какое-то другое строение. Очевидно, план появился уже после сноса сгоревшей мастерской, но не позднее 1773 г., когда работы по созданию аксонометрического плана Петербурга были прекращены.

 

Фруктовый сад вокруг фонтана «Пирамида»

По словам М.И. Пыляева, Елизавета Петровна на дух не переносила яблоки. От них ей всегда становилось плохо. Императрица могла узнать, кто недавно ел яблоки, даже по запаху68. При все при этом в Летнем саду было множество яблонь. В описи Летнего сада 1736 г. садовник Конрад Шретер указал: «В трех куртинах яблоней 236, груш 14. В двух куртинах вишен 160»69. Во Втором Летнем саду «в клиньях яблонь 246, груши 24». Куртина – смотрим словари – «группа из одинаковых по виду растений, посаженных близко друг к другу»; устар. «обложенная дерном гряда для цветочных и других растений». Напомним, в 1716 г. «в клиньях» на берегу Фонтанки, кроме яблонь и груш, росли также вишни и сливы.

Как все же мало мы знаем прошлое Летнего сада! Оказывается, при Анне Иоанновне почти вся центральная часть Первого сада была занята фруктовыми деревьями (410 штук) и еще больше таких деревьев было в петровское время во Втором саду (635 стволов). Когда же появился фруктовый сад вокруг фонтана «Пирамида»? В 1724 г. садовник Гарнихфельт писал, что для восстановления опустошенных наводнениями садов «надобно 58 800 дерев», и тогда же подрядчик Кирилл Киселев поставил в Летний сад «ильмовых и кленовых по 150 деревьев… длиной 7 аршин, да 200 кленов, длиной 4 аршина. В Питергоф – кленовых 5000, в Питергоф, да в Стрелину 5000 яблонь диких»70.

Не меньше Петра Анна Иоанновна любила фруктовые сады. При ней в 1731 г. петергофский садовник Гарнихфельт засадил яблонями обширный участок к западу от павильона Марли на месте, где в петровское время находились «Сад Бахуса» и «Зверинец»71.

Скорее всего, фруктовый сад в Летнем саду развел принятый на службу в 1732 г. Корнелиус Шредер.

Ели – любимые деревья Петра, ему нравился их особый смолистый запах. В Петергофе Петр приказал засадить еловыми деревьями весь склон не только по сторонам Марлинского каскада, но и далее за дворец Марли еще на 400 м до самой западной границы Нижнего сада. К.В. Малиновский привел сведения, где и в каком количестве высаживались ели в Летнем саду и в заповедной Еловой роще на границе Большого луга: «По берегу Невы реки и от гобвахты до Летняго Ея императорскаго величества дворца» (между Красным Лебяжьим каналами) и во Втором Летнем саду «от камеди по прешпективой дороги» (на аллее вдоль берега Фонтанки) должны были подсадить в 1737 г. 130, а в следующем году – еще 150 еловых деревьев, «пяти с половиной и шести трехаршинных сажен», т. е. высотой в 12–13 м. В 1740 г. во Второй сад (в Фабульную рощу) и «где надлежит» в Первый сад потребовалось 400 «малых елей», высотой «от семи до девети фут» (2,16-2,78 м)72. Эти сведения имеют большую ценность для реставрации Летнего сада.

 

Где выл арестован герцог Бирон?

Анна Иоанновна скончалась 30 октября 1740 г. в своем Летнем дворце в Петербурге, успев в ответ на горячие мольбы Бирона оставить завещание, по которому престол передавался младенцу Иоанну VI, сыну ее дорогой племянницы Анна Леопольдовны, а сам Бирон назначался регентом.

На следующий день после смерти императрицы Бирон, поломавшись для приличия, дал себя уговорить стать регентом. А через три недели, в ночь на 9 ноября, всесильный герцог был арестован по приказу фельдмаршала Х.Г. Миниха, которого считал своим другом. Анна Леопольдовна, внучка царя Ивана, брата Петра I, готова была принять корону, но в ночь на 6 декабря 1741 г. произошел очередной дворцовый переворот, организованный сторонниками ее тетушки Елизаветы Петровны. Ограничимся этой краткой справкой во избежание соблазна увлечься пересказом занимательных дворцовых интриг той бурной эпохи. Предмет нашего расследования может показаться неожиданным: где был арестован герцог Бирон? Как где? Конечно же, в Летнем дворце Анны Иоанновны, в своей спальне, которая, если верить слухам, была рядом со спальней императрицы.

Берк, проживший полгода в Петербурге в 1735–1736 гг., писал в своих «Путевых записках»: «Между домом Петра I и вторым флигелем (бывшие палаты Екатерины Алексеевны) к бракосочетанию герцога Голштинского вдоль берега построили большой деревянный дом, который теперь перенесен в конец сада и оборудован под Комедию («Зал для славных торжествований»). А на том месте поставили очень красивое деревянное здание с комнатами для императрицы и семьи обер-камергера (Бирона). Принцесса Анна располагается в упомянутом выше большом каменном флигеле» (в Людских покоях)73.

Эрнст Иоганн Бирон

Не менее любопытно его следующее сообщение: «Иногда же императрица входит к мадам Бирон, если та не сразу готова, и там пьет кофе, поскольку их спальни недалеко друг от друга, а императрица весьма расположена к сей даме»74. Современник событий, камер-юнкер Берхгольц, обладатель большой коллекции чертежей петербургских зданий, на чертеже дворца Анна Иоанновны оставил надпись: «Фасад большого деревянного летнего здания в том виде, как он построен по воле императрицы Анны на реке Неве посередине императорского сада, и где не только она умерла, но и герцог Бирон имел несчастье быть арестованным»75.

А вот свидетельство французского посла при Российском дворе, весьма осведомленного маркиза де Шетарди. В депешах своему королю Людовику XV маркиз описал арест Бирона, присовокупив сведения, которые находим только у него: «Герцогиня Курляндская (супруга Бирона) и ее дети были арестованы в то же время, с запрещением выходить из занимаемых ими комнат в Летнем дворце»76.

Принцесса Анна Леопольдовна

Казалось бы, нет сомнений: вдовствующая императрица делила кров с семьей своего фаворита. «Французский посланник маркиз де Шетарди даже отмечал, что герцог и императрица спят в одних покоях», – пишет А.Ю. Епатко и от себя добавляет: «Такие слухи, вероятно, возникли в результате тех обстоятельств, что покои Бирона и императрицы были смежными – их спальни имели один выход»77. В донесениях Шетарди нет таких пикантных подробностей, но то, что Бирон был фаворитом Анны Иоанновны, было всем известно. М.И. Пыляев также не сомневался насчет места проживания и ареста Бирона. Упомянув деревянный Летний дворец, автор популярного издания «Старый Петербург» пишет: «…здесь жил император Петр II, здесь же умерла Анна Леопольдовна. Отсюда же перевезли в Зимний дворец младенца императора Иоанна Антоновича, в ночь на 8 ноября арестовали Бирона»78. М.И. Пыляев не раскрывает своих источников и невольно оговаривается. Конечно же, император Петр II не жил в деревянном дворце Анны Иоанновны. Он умер в 1729 г., за три года до их постройки. Покои малолетнего внука Петра I находились в галерее, смежной с Токарной.

Деревянный Летний дворец Анны Иоанновны, пристроенный к каменному дворцу Екатерины I. Чертеж из коллекции Берхгольца. 1740-е гг.

Адъютант Миниха, подполковник Герман Манштейн, оставил воспоминания о том, как был арестован Бирон. Манштейн пишет о себе в третьем лице: «Он прошел в сад и беспрепятственно дошел до покоев. Не зная, однако, в какой комнате спал герцог, он был в большом затруднении, не зная, куда идти. После минутного колебания он решил идти дальше по комнатам в надежде, что найдет, наконец, то, чего ищет. Действительно, пройдя еще две комнаты, он очутился перед дверью, запертой на ключ… Там он нашел большую кровать, на которой глубоким сном спали герцог и его супруга, не проснувшиеся даже при шуме растворившейся двери»79. Поднятый ночью из постели, безоружный герцог отчаянно дрался с солдатами, пока его не связали. Супруга Бирона, Бенигна Готлиб, в чем была с криком выбежала в сад. Кругом были солдаты из личной охраны герцога, но никто не пришел на помощь. Кто-то из гренадеров был настолько бесчеловечен, что, несмотря на приказ командира, так и оставил несчастную лежать в снегу полураздетой. Эта история бесчисленно пересказана в популярной литературе, иногда с добавлением вымышленных деталей: якобы подполковник заблудился в дворцовом лабиринте, «состоявшем из коридоров, залов и покоев»80. На самом деле Манштейн и следовавшие за ним гвардейцы шли по анфиладе из одной пустой комнаты в другую.

Сохранилось несколько чертежей деревянного дворца Анны Иоанновны. В одноэтажных хоромах, как и указывал Ф.-Б. Растрелли, 28 помещений. А.Е. Епатко, сославшись на некие источники, утверждает, что в 1741 г. в этом дворце «были следующие покои: антикамора (где принимали послов) (итал. anticamera – передняя, прихожая); комедия; обер-гофмаршальские помещения, спальня императрицы, большая императорская зала (тронный зал), 10 покоев герцога Бирона, 4 покоя, которые занимал его сын Пётр; покои фрейлин; контора для письмоводства; казенные палаты, где хранились палатные уборы; оружейные палаты. Также упоминается, что опочивальня Бирона была обита коврами».

Возможно ли, чтобы половину помещений в хоромах Анны Иоанновны занимало семейство Бирона? А ведь были еще покои фрейлин, «контора для письмоводства», казенные и оружейные палаты, Тронный и театральный залы. Где же, кроме спальни, ютилась государыня? Где наслаждалась обществом шутов, играла на бильярде (достоверный факт), обедала, отдыхала, переодевалась? Впрочем, где обедала, известно со слов фельдмаршала Миниха: «Государыня вовсе не имела стола, а обедала и ужинала только с семьей Бирона и даже в апартаментах своего фаворита», туда же ходила играть в карты.

Во дворце – две анфилады; в южной – 14 небольших комнат с окнами в сад. Здесь, стало быть, покои герцога и его старшего сына Петра (родился в 1724 г.). У четы Биронов была еще дочь Гедвига Елизавета и сын Карл Эрнст; оба на четыре года младше Петра. К сыновьям Бирона императрица была так привязана, что поговаривали, будто это ее дети. Карл до 10 лет, т. е. до смерти императрицы, постоянно спал в кроватке, которую ставили ему в ее опочивальне. «Утром, – писал Берк, – пока императрица одевается и совершает молитву, к обер-камергеру приходят с визитом. По средам и пятницам собираются в его комнатах, и тогда круг присутствующих очень широк, он состоит из иностранцев, министров и других знатных особ…»81. Впору ужаснуться условиями проживания императрицы! Дом деревянный, звукоизоляции никакой. Мало того что отпрыски Бирона – сущие дьяволята (обливают чернилами гостей и гоняются за ними с плеткой), так еще Анна Иоанновна приняла во дворец новорожденного младенца своей племянницы! В императорской резиденции совершилось долгожданное событие: 23 августа 1740 г. принцесса Анна Леопольдовна родила сына. Маркиз де Шетарди отослал в Париж депешу: «Вчера ребенок был окрещен в комнате царицы, где присутствовало духовенство, фельдмаршалы, полные генералы и нынешние государственные министры. Все, что составляет двор. в парадных платьях разместилось в прочих покоях царицы. Принц Иван, вследствие естественной нежности к нему царицы, был перенесен и остается в комнате, смежной с занимаемыми ея величеством покоями, что дозволяет ей видеть его во всякое время дня. Наконец есть повеление пеленать и распеленывать младенца лишь в присутствии герцогини курляндской (супруга Бирона), которая, следуя только внушениям своей привязанности к царице, с удовольствием взяла на себя эти заботы». Лишь после кончины императрицы мать решилась на мужественный поступок. «Принцесса же Анна, – писал Шетарди, – выросла в глазах нации своею твердостью, которую выказала, взяв к себе своего сына. Она поместила его в собственных покоях и объявила, что не разстанется с ним ни на минуту. Не должно думать, чтобы герцог курляндский, когда спешил сам подать руку этой принцессе и посадить ее в карету, при переезде ея третьяго дня из летняго в зимний дворец, действовал так по другим каким нибудь разсчетам, кроме политических. Mожно очень хорошо предугадать будущность, которую он готовит этой принцессе»82.

Если согласиться, что большую часть южной анфилады занимало семейство Бирона и там же размещались фрейлины, «казенные и оружейные палаты», трудились «письмоводители», то Анне Иоанновне досталась лишь северная анфилада. Однако не вся. По словам А.Л. Пунина, Анна Леопольдовна, как и Бирон, также жила в этом дворце и даже родила в нем Иоанна83. Ай да терем-теремок! Он не низок, не высок, но в его 28 покоях всем героям исторической драмы нашлось место!

М.И. Пыляев писал, что фронтон здания украшал «громадный медный герб Бирона». Он был сорван в ночь ареста герцога. «Этот герб в 1847 году сохранялся в сенатском архиве; цел ли он еще, не знаем». В.С. Пикуль, который, как известно, тщательно изучал исторические источники, добавляет: «Зимний дворец был только резиденцией для нее (Анны Иоанновны), а любила обитать в Летнем, куда и Бирона с семейством перетащила. Теперь два герба украшали фронтон – империи Российской и герцогства Курляндского»84. Гербы могли быть помещены в тимпанах фронтонов: императорский на северном невском фасаде, а курляндский на южном садовом, или наоборот. Впрочем, любой вариант равно невероятен.

Бирон при всем своем честолюбии не был безумцем, склонным к самоубийственным поступкам. Свергнутый регент обвинялся в государственном преступлении – узурпации власти. Если бы он поместил свой герб на дворце, где жила Анна Иоанновна, то дал бы в руки своих врагов явное тому доказательство. Среди предъявленных ему на суде по большей части вздорных обвинений ничего подобного не прозвучало. Суд приговорил герцога к смертной казни, милостиво замененной ему ссылкой в Пелым. Но уже в июле 1741 г. Анна Леопольдовна готова была вернуть герцога из сибирской ссылки, отдав устный приказ: «…в помянутых убранных покоях поставить для прибытия в оные его высочества герцога Курляндского и при нем будущих, надлежащее число кроватей со всеми уборы, тако ж и постелей штофных камчатых и прочих без уменьшения, а чего из оных вещей в оном Летнем доме в наличии не имеется, то. привезти в оный из Петергофа для его величества». Знакомый нам граф Левенвольд приказал «те десять покоев, в которых жил бывший герцог

Курляндский, и те четыре покоя, где жил его сын Петр… обить теми же обоями, которыми они были обиты в 1740 году, и поставить в них столы и зеркала по-прежнему»85. Обратим внимание на дату – 14 июля 1741 г. Но еще 21 апреля того же года Анна Леопольдовна приказала разобрать деревянный Летний дворец, с тем чтобы на его месте «вновь построить галерею» по чертежу Ф.-Б. Растрелли. Архитектору М.Г Земцову и мастеру фон Болесу велено составить смету и «те все работы к самой исправности смотреть»86. Очередной дворцовый переворот, приведший к власти Елизавету, похоронил эти планы. Лишь в 1748 г. бывший дворец Анны Иоанновны был разобран и перевезен на барках в Екатерингоф, а семейству Бирона пришлось провести в ссылке долгих 22 года.

Итак, где же был арестован Бирон? Пора, наконец, разъяснить недоразумение: Анна Иоанновна ни с кем не делила свой небольшой деревянный дворец. Беспокойное семейство фаворита обитало в соседнем каменном дворце Екатерины Алексеевны, оба здания были связаны внутренними проходами. Покои Бирона, как установил А.И. Успенский еще в 1903 г., находились именно в этом здании87.

Из «Описи Летнего сада» 1736 г. узнаем, что первый от Невы фонтан на Главной аллее стоит «от набережных хором по болшой прешпективной против почивальни»88. Теперь совершенно точно можно указать, где находилась опочивальня Анны Иоанновны: в середине южной анфилады с окнами в сад. Полагаем, покои Биронов занимали весь Невский корпус каменного дворца. Столовая была на первом этаже – не станет же государыня, спеша к ним на завтрак, подниматься по лестницам! К слову сказать, и спальня была на нижнем этаже, иначе Манштейн, не спрашивая ни у кого дорогу, не так бы скоро ее отыскал. Да и в своих записках об аресте Бирона лестницу он не упоминает. Казенные и оружейные палаты, комнаты фрейлин и контора письмоводителей располагались в дальнем конце второго флигеля, что выходил на Лебяжью канавку.

Во времена описанных событий оба здания – деревянные хоромы Анны Иоанновны и каменные палаты Екатерины I – представляли собой единый комплекс, носивший название «Летний дворец», что, конечно, было известно современникам, в том числе Берхгольцу. Надпись его рукой о том, что Бирон был арестован в Летнем дворце, где скончалась Анна Иоанновна, сделана на чертеже с изображением фасада деревянного здания, но на том же листе дан план всего дворцового комплекса. Остается добавить, что принцесса Анна Леопольдовна с супругом Антоном Ульрихом и детьми обитала, по свидетельству Берка, в Людских покоях. В этом здании 12 (23) августа 1740 г. родился их сын, император Иван III, по неофициальным подсчетам Иван VI89. Почти всю свою недолгую жизнь свергнутый император-младенец провел в тюремном заключении. Жизнь несчастного узника Шлиссельбургской крепости оборвалась 5 (16) июля 1764 г. при неудачной попытке подпоручика В.Я. Мировича его освободить.

Примечания

1 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 73. Л. 457, 462.

2 Указ от 2 июля 1736 г.: «вместо генерал-майора Синявина с товарыщи быть гну интенданту Кормедону, да инженер капитану порутчику Пусташкину» (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр.81. Л. 292 об.).

3 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. СПб., 2008. С. 270.

4 Батовский 3. Архитектор Растрелли о своих творениях. Материалы деятельности мастера. СПб., 2000. С. 77.

5 Бронштейн С.С. Петербургская архитектура 20-30-х годов XVIII века // Русская архитектура первой половины XVIII века. М., 1954. С. 188.

6 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 96. Л. 21, 22.

7 Там же. Л. 151.

8 Там же. Ед. хр. 159. Л. 235.

9 Там же. Ед. хр. 211. Л. 79. Брокет в числе приглашенных Леблоном мастеров приехал в Россию в 1716 г. Был при Леблоне «архитекторским подмастерьем у строения в Питергофе и Стрельне» и Екатерингофе. Работал в Москве. В 1732 г. вернулся в Петербург и был «у строения летнему дома». Получал скромное жалование – 300 руб. в год (РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 162. Л. 140–141, 217, 218).

10 Успенский А.И. Новые Летние палаты. Художественные сокровища России. СПб., 1903. С. 103.

11 РГАВМФ. Описание дел Архива Морского министерства. Т. 3. СПб., 1879. № 677; № 683.

12 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 73. Л. 359.

13 Там же. Ед. хр. 81. Л. 20.

14 Цит. по: Епатко А.Ю. «Летний дворец императрицы Анны» // Санкт-Петербургские ведомости. 2008. 18 апр.

15 Берк К.Р. «Путевые заметки о России» // Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. СПб., 1997. С. 141.

16 Берк К.Р. «Путевые заметки о России»// Там же. С. 141.

17 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 122.

18 Георги И.Г. Описание российского императорского города Санкт-Петербурга 1794–1796. СПб., 1996. С. 72.

19 Башуцкий А.П. Рассказы о Летнем саде и его достопримечательностях в старину и в наше время // Иллюстрация. № 22. 1858. С. 350.

20 РГИА. Ф. 467. Оп. 5. Ед. хр. 81. Л. 60, сл.

21 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 164. Л. 201.

22 Денисов Ю., Петров А. Зодчий Растрелли. Л., 1963. С. 156 (фасад каскада); Дубяго Т.Б. Русские регулярные сады и парки. Л., 1963. С. 77 (фасад и план каскада).

23 Коренцвит В.А. Каскад Амфитеатр в Летнем саду // Памятники истории и культуры Петербурга. Белое и черное. 2000. Вып. 5. С. 35–52.

24 Дубяго Т.Б. Русские регулярные сады и парки. С. 77; Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. Л., 1963. С. 252.

25 РГИА. Ф. 467. Оп. 5. Ед. хр. 81. Л. 302.

26 Там же. Л. 318.

27 Там же. Л. 28, 319, 320.

28 Там же. Ед. хр. 161. Л. 85, 86.

29 Там же. Ед. хр. 158. Л. 161 об.

30 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 162. Л. 127–131.

31 РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Ед. хр. 810. Л. 308.

32 Там же. Л. 310.

33 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 82. Л. 604, 606, 607.

34 Коренцвит В.А. 1) Последний дворец А.Д. Меншикова «Монкураж» // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник–1988. М., 1989. С. 396–412; 2) Иван Филимонов, архитектор 1720-х годов… А был ли мальчик? // История Петербурга. 2011. № 4 (62). С. 16–18.

35 РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Ед. хр. 810. Л. 308.

36 РГИА. Ф. 467. Оп 5. Ед. хр. 81. Л. 7 об., 12.

37 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 158. Л. 2.

38 Там же. Л. 1.

39 Там же. Ед. хр. 159. Л. 196.

40 Там же. Ед. хр. 246. Л. 120 об.

41 Там же. Ед. хр. 283. Л. 443.

42 Малиновский К.В. Записки Якоба Штелина о скульптуре в России в XVIII веке // Русское искусство второй половины ХVIII – первой половины ХIХ вв. М., 1979. С. 108–136.

43 РГИА. Ф. 470. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 7.

44 BLOKA.DE.NET | Народная Книга Памяти blokade.net/book/106; Борис Иванович Загурский, музыковед. В 1938–1941 и в 1944–1951 гг. – начальник Управления по делам искусств в Ленинградском городском совете.

45 Коренцвит В.А. Каскад Амфитеатр в Летнем саду // Памятники истории и культуры Петербурга. СПб., 2000. Вып. 5. С. 35–52.

46 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 43. Л. 327–333.

47 Степанова Р Невыдуманная история Риголетто при дворе Петра. Слово\ Word, 2007. № 54. magazines.russ.ru/slovo.

48 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 82. Л. 599.

49 Там же. Л. 600, 603.

50 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 86. Л. 167.

51 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. 1736 г. Л. 60.

52 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 159. Л. 242.

53 Там же. Ед. хр. 161. Л. 171.

54 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 160. Л. 154.

55 Грабарь И.Э. История русского искусства. Т. III. СПб., 1910. С. 108.

56 Историческая выставка архитектуры. СПб., 1911. С. 90.

57 Берк К.Р. Путевые заметки о России // Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. С. 165.

58 Макаров Б.С. Голландские садовые мастера в Санкт-Петербурге. Первая половина XVIII века. СПб., 2013. С. 11–24.

59 РГИА. Ф. 492. Оп. 1. Ед. хр. 55. Л. 3 об. – 5 об.

60 Писаренко О.В. Из опыта воссоздания павильонов и малых архитектурных форм Летнего сада // Летний сад. Возрождение. СПб., 2012. С. 49–52.

61 Берк К.Р. Путевые заметки о России. С. 165.

62 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века… С. 205.

63 Берк К.Р. «Путевые заметки о России». По книге: Беспятых Ю.Н. «Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях». С. 164.

64 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 259. Л. 20.

65 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 73. Л. 169, 170, 173, 174.

66 О выключении из списков умершего Цвенгофа. 1756 г. РГИА. Ф. 470. Оп. 1. (101/535) Ед. хр. 11.

67 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 112. Л. 50.

68 Пыляев М.И. Старый Петербург. М., 1990. С. 87.

69 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 81. Л. 60.

70 Там же. Ед. хр. 45. Л. 193, 195.

71 Коренцвит В.А. Где был сад Бахуса? Уточнение границ Нижнего парка Петродворца // Ленинградская панорама. 1983, № 3. С. 36–37.

72 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 253.

73 Берк К.Р. Путевые заметки о России. С. 163.

74 Там же. С. 159.

75 Денисов Ю., Петров А. Зодчий Растрелли. Л., 1963. С. 58. Чертеж хранится в Стокгольмском Национальном музее (Стокгольм. NM. THC № 149).

76 Маркиз де ла Шетарди в России. 1740–1742 годы. Источники истории. Рязань, 2010. С. 202.

77 Епатко А.Ю. 1) Дворец Анны Иоанновны в Летнем саду // Петровское время в лицах—2010: Материалы науч. конф. к 300-летию Дворца Меншикова. ТГЭ [T] LII. СПб., 2010. С. 160; 2) Летний дворец императрицы Анны Иоанновны // Русский музей. Страницы истории отечественного искусства. XVI–XX века. СПб., 2007. С. 271–280.

78 Пыляев М.И. Старый Петербург. С. 59.

79 Манштейн Х.Г. Записки о России генерала Манштейна. След в истории. Ростов-на-Д. 1998. С. 258, 259.

80 Епатко А.Ю. Дворец Анны Иоанновны в Летнем саду // Петровское время в лицах—2010… С. 160.

81 Берк К.Р. Путевые заметки о России. С. 160.

82 Маркиз ла Шетарди в России. С. 140.

83 Пунин А.Л. Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого. СПб., 2014. С. 120, 121.

84 Пикуль В. Слово и дело. Кн. 2. М., 1993. С. 114.

85 Успенский А.И. Императорские дворцы. Т. 1. СПб., 1913 г. С. 117.

86 Успенский А.И. Новые Летние палаты // Художественные сокровища России. Т. III. СПб., 1903. С. 103.

87 Там же. Ссылка на архивный документ: Московский архив Министерства юстиции. Дела Канцелярии от строений. № 36, л. 516.

88 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60.

89 Иоанн Антонович официально считался Третьим коронованным на царство Иваном. Такой титул и выбит на серебряных рублях, которые Елизавета Петровна изъяла из обращения.

 

С приходом к власти Елизаветы осуществилась, наконец, давняя идея Леблона – создать столичную императорскую резиденцию европейского уровня. Легко может статься, что Ф.-Б. Растрелли был знаком с его проектом 1717 г.: огромный деревянный дворец он возвел на берегах Фонтанки и Мойки там же, где французский архитектор предлагал поставить каменный дворец. Фасад здания отражался в зеркале Карпиева пруда, как сейчас отражается в нем возведенный на том же месте Михайловский замок. Перед хоромами Растрелли разбил обширный, простиравшийся почти до Невского проспекта великолепный сад. Того же хотел и Леблон. Создание дворцово-паркового ансамбля связано с именем Елизаветы Петровны, но свой проект Растрелли сочинил еще в 1740 г. для императрицы Анны Иоанновны.

«А в том же 1741 году июня 15 дня, – читаем документ, – в промемории из придворной Интендантской конторы показано, что по именному в правление принцессы Анны Браушвейг Люнбургской указу велено в летнем доме построить деревянные хоромы в самом скором времени»1.

Строительство дворца, начатое в 1741 г. в кратковременное правление Анны Леопольдовны, к 1745 г. было полностью завершено. В связи с этим «в старом», или Нижнем, как его теперь стали называть по аналогии с Петергофом, Летнем саду приступили к сносу обветшавших деревянных построек, починке фонтанов и оранжерей. К слову сказать, правильнее было бы считать петровский сад Верхним, а заложенный ниже по течению реки Фонтанки новый сад – Нижним. Но, конечно, никто в такие мелочи не вникал2.

Во все годы правления Елизаветы Петровны на территории Летнего сада ничего не было построено, за исключением заложенных еще в 1733 г. загадочных «Малых гротцев». Их, впрочем, вскоре снесли, как и многое другое (да почти все!) из наследия Анны Иоанновны. Летний сад предстояло привести в порядок. Знакомый нам крестьянин Тимофей Андреев, ставший к тому времени «каменного резного дела мастером», получил указание «сего 744 года летним удобным временем… исправлять казенными имеющимися в команде ево каменщикам» фонтаны в Летнем саду. В длинном списке указаны практически все водометы: «.в первом саду 1) у фантаны крестовой пол деревянной выломав, зделать кирпичные своды, а стены обутить кирпичем, а дно намостить полированною плитою (фонтан на боскете «Крестовое гульбище»). 2) фантаны, что против болшого грота (фонтан «Пирамида»), колцо, которое зделано ис плиток, разобрав, и зделать ис пудожского белого камня, и обутить кирпичем, и дно перемостить полированною путиловскою плитою. 3) У фантаны, что в цветниках («Коронный фонтан» на Большом партере), колцо, которое ныне зделано ис плиток, разобрав, переделать ис пудожского белого камня, и верх, намощейный плитками мраморными, перемостить по извести. 4) У Амфитеатра (каскад «Амфитеатр») мраморной пол высланной плиткою под ним набито земли, разобрав, и зделать кирпичные своды, и пол попрежнему намостить на извести. 5) У фантаны Фаворитке колцо, зделанное ис кирпича, разобрав, и зделать ис пудожскаго камня. 6) У фантаны осмиугольной, что колцо обито свинцом, дно плитки разобрав, и выслать по извести раствора. (фонтан на третьей площадке Главной аллеи?). 7) Во птичной же фантане (фонтан на «Птичьем дворе») разобрав дно, и перемостить по известной намаске. 8) Болшой пруд, где содержатся разных родов птицы гуси и утки, («Менажерийный») стены и подле галдареин столбы, починить кирпичем с известною намаске. 9) У фантаны, называемой тюленевой, (на Дамской площадке Главной аллеи), дно разобрав, выслать по извести с маслом. 10) Во втором саду в фаболах у тридцати фантан колца и дно разобрав, переделать, выслать по извести с маслом, путиловскою неполированною плитою и колца оставить старую, побутить кирпичем с известью. 11) У фантаны, что между фабол («Яблошный фонтан» на Школьной аллее), дно разобрав, и выслать полированною путиловскою плитою по извести с маслом. 12) В Болшой каменной аранжереи печь изращатою… разобрав, переделать. 13) В светлой деревянной оранжерее (во Втором Летнем саду) печей изращатых живописных разобрав, пределать две, белые четыре, разобрав, переделать. 14) В деревянных же анананасных аранжереях (в Красном саду) кирпичных галанских печей разобрав, переделать девять. 15) У нового деревянного летнего дворца три фантаны зделанные стены ис кирпича разобрав и зделать из пудожскаго камня, и швы залить известью с маслом… (Три фонтана на площадке перед северным фасадом дворца: большой «Золотой фонтан» и два малых фонтана по сторонам парадной лестницы)»3.

Ф.-Б. Растрелли (?). Неосуществленный проект галереи на месте дворца Анны Иоанновны в Летнем саду. 1741 г.

Обратим внимание, что в 1744 г., как и в 1736 г., «в фабулах» (в лабиринте «Фабульной рощи») по-прежнему 30 фонтанов, а Петр I, помнится, хотел поставить 36 водометов.

В том же 1745 г. приступили к сносу деревянных строений времен Анны Иоанновны. Указом от 9 марта 1745 г. Елизавета приказала «старый летний дом перенесть в Екатерингоф и поставить на том месте, где ныне кухня»4. Еще Анна Леопольдовна хотела снести эти хоромы, чтобы поставить на их месте деревянную галерею. В копиях сохранились чертежи Растрелли с изображением плана и фасада этой галереи. На чертеже надпись: «Копия с плана строении внову галлярею на том месте, где в летнем дворце по берегу Невы реки деревянные покои стоят, который план за рукою обер архитектора Де Растрелия прислан при письме от бывшего обер-гофмаршала Левенвольда в 741 году апреля 23 дня, а марта 28 дня тот план отослан в придворную гофинтендантскую кантору при премемории» (т. е. вместе с пояснительной запиской)5.

Галерея Растрелли могла стать истинным украшением Невской набережной, но великолепный проект не был реализован.

Исследователи недоумевают, почему в 1745 г. не состоялся перенос дворца Анны Иоанновны. Предложим свою версию: он был отложен в связи с приездом в Петербург невесты Петра Федоровича, принцессы Анхальт-Цербской. Екатерина II вспоминала в своих «Записках»: «В мае месяце (1745 г.) императрица с великим князем переехала на жительство в Летний дворец (деревянный дворец Ф.-Б. Растрелли), нам с матерью отвели для житья каменное строение, находившееся тогда вдоль Фонтанки и прилегавшее к дому Петра I (Людские покои). Мать жила в одной стороне этого здания, я в другой. Тут кончились частые посещения великого князя. Он велел одному слуге прямо сказать мне, что живет слишком далеко от меня, чтобы часто приходить ко мне; я отлично почувствовала, как он мало занят мною и как мало я любима; мое самолюбие и тщеславие страдали от этого втайне, но я была слишком горда, чтобы жаловаться; я считала бы себя униженной, если бы мне выразили участие, которое я могла бы принять за жалость. Однако когда я была одна, я заливалась слезами, отирала их потихоньку и шла потом резвиться с моими женщинами». Ответ Петра Федоровича – сущая издевка! Ведь он жил там же, где Елизавета Петровна, в деревянном Летнем дворце, в 10 минутах ходьбы от Людских покоев.

В 1745 г. Петр Федорович и принявшая православие Екатерина Алексеевна обвенчались. Молодые поселились в новом Летнем дворце, лишь после этого на территории Летнего сада началась строительные работы. Прежде всего несколько подправили изломанную линию набережной. Напомним, расположенный в северо-западном углу сада Второй Летний дворец был построен на отвоеванном у Невы участке, на насыпном грунте. Петр сам определил неправильную форму новой Невской набережной. Получилось не очень красиво, зато, как и хотел Петр, его палаты по-прежнему стояли у самой Невы. В 1745 г. нелепый зигзаг был ликвидирован: стенку набережной провели наискосок к Летнему дворцу6.

И.Я. Яковлев. План пристани на берегу Невы. 1745 г. (?)

В течение трех лет (1745–1747 гг.) территория Летнего сада была очищена от всех деревянных построек предшествующего царствования. Впрочем, было намерение отремонтировать «Комедианский зал». «Во втором саду, – читаем донесение Канцелярии от строений, – имеетца камедианская зала, у которой за ветхостью внешняя и внутренняя надлежит починить и приправить… а по справке оной камедиантский зал откуда, и в котором году известия не имеетца»7. Прошло всего чуть больше 10 лет, как установили у Карпиева пруда «Зал для славных торжествований» и архитектор Яков Брокет перестроил его в театр, а об этом уже никто в Канцелярии не помнил. Ремонтировать театр не стали.

Летний сад. Фрагмент плана Санкт-Петербурга (план Махаева). 1753 г.

В 1747 г. вышло распоряжение «О разборке и перевозке имеющейся во втором саду у Карпиева пруда камеди к магазейнам крестьянину Евстрату Дмитриеву, и о битье в Екатерингофе наемщику Клементьеву под строение старого летнего дворца свай под каждый флигель на 12 с половиною сажень»8. Тогда же вышел указ «О собрании при Летнем доме в саду близ пруда, что подле комедии, галереи и об отвозе в Екатерингоф»9. Напомним, трельяжная галерея на южном берегу Карпиева пруда была построена в 1719 г. по проекту Маттарнови. Во времена Анны Иоанновны ее разобрали и построили новую по проекту И. Бланка: «Апреля 22 дня 1737 года по определению Канцелярии от строений велено во втором Ея и. в. саду около Карпенного пруда галерею совсем по учиненному заархитекта Бланка чертежу делать указанному Герингу Ягану»10. В 1746 г. приступили к разборке дворца Анны Иоанновны11. В августе 1748 г. здание перевезли в Екатерингоф, а дворцовую кухню в Анненгоф12. Решительно убирая все, что построено при Анне Иоанновне, императрица, быть может, сознательно стремилась вернуть Летнему саду тот облик, какой он имел при Петре I. В этой связи показателен ее указ 1749 г. о возобновлении обветшавших деревянных павильонов, стоявших на берегу Невы по сторонам мраморной (российского мрамора) колоннады: «О разборке имеющихся в Первом саду по берегу Невы реки двух трельяжных люстгаузов и о постройке на том же месте таковых же других наемщику столярному мастеру Клейсу»13. Точно так же позаботилась Елизавета Петровна и о боскете «Крестовое гульбище», издав в 1755 г. указ: «О постройке наймом в Летнем саду вместо ветхой вновь крестообразной галереи»14. Вероятно, для нее не являлось тайной, что этот боскет, в планировке которого отражена символика ордена Андрея Первозванного, был задуман самим царем.

 

«Малые гротцы»

«Гротцы» относятся к числу немногих архитектурных сооружений в саду, внешний вид которых, к сожалению, неизвестен. В лаконичной описи Летнего сада 1736 г. о них сказано кратко: «Две малые гротцы каменные недостроенные. (Те гротцы определены делать в 733 году по приказу обермаршала (Рейнгольда Густава Левенвольда) по чертежу, токмо еще не достроены)». Чертеж, скорее всего, принадлежал Ф.-Б. Растрелли, работавшему в то время в Летнем саду. В описи точно указано их местонахождение: «От набережных хором против церкви огибная дорога деревянная из брусков до малых гротцев, в ней четыре ворота деревянные решетчатые, с одной стороны той огибной дороги по сторонам ворот восемь пирамид решетчатых же, да подле оной дороги в куртине имеетца птичья болшая клетка проволоки медной»15. «Набережные хоромы» – это бывший Летний дворец Екатерины I на берегу Невы и Лебяжьей канавки. Однако в описи допущена ошибка – это не деревянные хоромы, а каменные палаты. Ошибку легко объяснить: упомянутая церковь была устроена при Анне Иоанновне в бывшей Дубовой (Картинной) галерее. На плане Летнего сада Гр. Охлопкова «гротцы» показаны на указанном месте: на берегу Шутишного канала, по сторонам продольной (Школьной) аллеи. Примечательно, что в своем проекте Летнего сада, отосланном из Амстердама в Петербург в 1717 г., Петр I именно здесь наметил какое-то небольшое сооружение, возможно, Малый грот. Как отмечалось, к его строительству по проекту Земцова приступили в 1725 г., но уже в следующем году стройка была прекращена решением Верховного Тайного совета.

«Малые гротцы» строились необыкновенно долго – целых три года. Из «ведомостей архитекта де Растрелия» узнаем, что подрядчик Василий Погодин «вытесал в 733 и 734–700 погонных саженей пудожского камня на карниз», а в 1735 г. – еще 115 саж. (имеется в виду кубических саж.)16.

Полностью расплатились с подрядчиком лишь в декабре 1742 г.: «О выдаче за поставку в Первой и Второй сады к делу кашкада и двух малых гротцев… за поставку в прошлых 734 и 735 гг. в помянутые сады к означенному делу того пудожского камня достальных денег»17. О «гротцах» известно немногое: построены из «белого пудожскаго камня и изукрашены раковинами»18. В 1745 г. «скульптурного дела ученики» Кобелев и Серебряков делали «в гротце два мраморных бассейна»19. Так как они закрывали перспективный вид от нового Летнего дворца на Неву, то 30 апреля 1750 г. было приказано их разобрать: «Ея императорское величество изустно указала малый грот разобрать… чугунные и свинцовые трубы из земли вынуть… а раковины и протчие материалы употреблять впредь на другие потребы»20.

«Его высокопревосходительство Генерал-лейтенант и кавалер» (В.В. Фермор) приказал: «Малой грот в первом саду, которой першпектив от летнего дому к Неве реке отнимает, разобрать.». Для сноса постройки в помощь Фанболесу и его команде дали солдат21. После того как «гротцы» были снесены, «архитектурный гезель» И. Сляднев получил указание «дорогу мостить камнем». «Дорога, – писал в своем донесении Сляднев, – имеет в ширину три сажени, а шире делать невозможно, понеже ширина всей дороги от дерева до дерева пять саженей и два аршина»22. Очевидно, речь идет о мощении Школьной аллеи во Втором Летнем саду; в Первом саду на этой аллее стояла «огибная дорога» (берсо).

В 1752 г. сам начальник Канцелярии от строений генерал-лейтенант В.В. Фермор сочинил проект «Об укреплении фантанке берегов разных два профиля», в котором предлагалось за счет спрямления русла реки несколько увеличить ширину Второго Летнего сада. «Архитектурии гезель» И.Я. Яковлев по указу от 27 января 1752 г., подписанному Фермором, Андреем Нартовым и другими, должен был «Фантанку речку пустить шириною, усматривая по обширности и положению мест, от 30 до 35 сажень и более, как положение места допустит. заблаговременно поставить по всей фантанки речки вехи, прорубить проруби и глубину замерить в один два дня». Тому же Яковлеву было поручено сделать проекты «двух каменных мостов, вместо деревянных»23. К сожалению, проекты этих первых в Петербурге каменных мостов разыскать не удалось. Под руководством архитектурного гезеля И. Сляднева набережную Фонтанки у Летнего сада «мостили диким камнем», т. е. сделали гранитный тротуар24.

Нельзя не подивиться, как быстро были осуществлены масштабные работы по устройству набережной Фонтанки. Уже 25 мая 1752 г. вышел указ: «Высочайшим повелением о дозволении санкт-петербургским жителям прогуливаться в Первом и Втором императорских садах на Неве реке в праздничные и торжественные дни, но с обязательством быть в пристойных одеждах»25. Возможно, вскоре об этом пожалели, получив «рапорт от господина статскаго советника Дивова… во Втором Летнем саду в бывшей Фаболной роще у называемого яблошного фонтана четыре свинцовые фигуры незнаемо кем с педесталов наземь свалены». Взамен искалеченной свинцовой скульптуры выделили «из магазинов четыре бюста мраморные с педесталами»26.

 

«Общежитие дворцовых белошвеек»

А что же было в Людских покоях? «В середине XVIII века здесь размещались мастерские и, говоря современным языком, общежитие дворцовых белошвеек», – пишет П.Я. Канн, имея в виду, однако, не Людские покои, а дворец Петра I27. Экскурсоводы, блогеры в интернете охотно повторяют эту сказку. А.Ю. Епатко добавляет: «В мемуарах Екатерины II есть краткое сообщение, что в 1751 году она, будучи великой княжной, жила в старом петровском дворце. «В начале весны нам было велено переселяться в Летний сад, – сообщает императрица, – в небольшой домик, построенный Петром I, где почти нет фундамента и из которого прямо выход в сад». По всей видимости, молодая княжна Екатерина Алексеевна занимала покои на первом этаже дворца, поскольку на втором в том же 1751 году жили белошвейки, обслуживавшие двор. Это известно из донесения полковника Насонова, который сообщал в канцелярию от строений, что „над покоями старого летняго дома, кровля обветшала и погнила, а в верхнем апартаменте, и где ныне живут белошвейки, потолки провалились"»28.

Поистине, «квартирный вопрос» нас сильно испортил! Нам ли, живущим в городе сплошных «коммуналок», усомниться в том, что супругу наследника престола могли поселить в «общежитие» белошвеек с провалившимся потолком. Но надо знать матушку немецкой принцессы! Она с собственной дочкой не могла ужиться. Екатерина пишет в «Записках», как была рада, когда получила позволение от императрицы переехать подальше от матери. Стала бы эта строптивая дама жить под одной крышей с белошвейками! «В правление Елизаветы, – продолжает автор «занимательных историй», – Летний дворец начинают сдавать высоким сановникам для временного проживания. Вероятно, первым из них был генерал-адмирал М. Голицын, которому в апреле 1753 года „в старинном летнем доме приготовляли комнаты"»29.

 

Где в Летнем саду жил князь М.М. Голицын

Читая у многих других авторов, что в середине XVIII в. Летний дворец был предоставлен генерал-адмиралу, президенту Адмиралтейств-коллегии М.М. Голицыну, автор данной книги чувствовал – что-то здесь не так. Наконец представилась возможность вновь посидеть в любимом читальном зале Российского государственного архива древних актов в Москве. «Ея императорское величество указала адмиралу князю Михаилу Михайловичу и с фамилиею перейти жить в старой Летний каменный дворец в покои, которые построены вдоль по Фантанной речке. А понеже оныя покои [как он писмом своим объявляет] заняты от камерсалмейстерской канторы и от кабинета, об очиске которых от камерсалмейстера Симонова сего числа писано будет. А от кабинета, с чем заняты, уведомить, и чтоб очищены были. 22 дня марта 1753». Письмо без подписи, но, всего вероятнее, написано кабинет-секретарем бароном И.А. Черкасовым.

В том же 1753 г. «архитектуры ученик» Я.А. Ананьин составил поэтажные планы Людских покоев. На планах под литерой «А» отмечены «Покои занятые от камор цалмейстерской канторы комнатными уборами», под литерой «В» – «Покои занятые от оной же конторы мякотной рухлядью». Во втором этаже двадцать покоев, из них восемь «казенные под смотрением цалместера Симанова. В семи покоях живет костелянша Мария Спиридонова. В пяти покоях живет капитанша Редянкова. В нижних покоях Придворная контора и ряд покоев под смотрением той же кастелянши и цалмейстера»30. Черкасов, отметив, что «из тех покоев три заняты с таможенными товарами», предложил «вынести те товары можно в том летнем доме в галлерею, где церковь была, или в покои на другой стороне сада, что по каналу и от реки»31. «Покои на другой стороне сада» и «галерея, где церковь была» – это, конечно, Второй Летний дворец на берегу Невы и Лебяжьей канавки. Не проще ли было поселить Голицына с семьей в этом дворце, где, напомним, когда-то жил Бирон?

Неизвестно, как долго князь Голицын обитал в Людских покоях, но в 1750-х гг. здесь проживали придворные служащие. В 1757 г. поступило распоряжение «живущих служащих вывести», а архитектору С.А. Волкову приступить к «исправлению в Старом Летнем доме по Фонтанной речке для фрейлен покоев починкою»32.

В 1760 г. 16 июня вышел указ «О дозволение санкт-петербургским обывателям прогулироваться в первых двух дворцовых садах по четвергам и воскресеньям»33. А уже в 1761 г. генерал-полицмейстер Н.А. Корф издал распоряжение «об очистке нечистот около Летнего дворца»34. Как понять? Быть может, напрасно разрешили обывателям гулять в Летнем саду? Оставим это шутливое предположение. Есть серьезный, до конца не проясненный вопрос: как работала канализационная система Летнего дворца? А.Э. Гессен полагал, что Петр чуть ли не впервые в Европе применил в нем проточно-промывную канализацию. Археологические исследования показали, что такая канализация действительно была устроена при Петре в Петергофе, во дворце и служебных флигелях Монплезира35. В Летнем дворце из всех нужников, расположенных как на первом, так и втором этажах, нечистоты спускались в подполье, в кирпичный сводчатый коллектор. Они не вымывались в Гаванец, как полагал А.Э. Гессен, а, очевидно, вывозились золотарями.

 

Планы Летнего сада 1740-х гг

Как уже говорилось, во времена Петра и Екатерины было создано не менее восьми планов Летнего сада; из них четыре, сделанные в 1716–1718 гг., сохранились. К сожалению, более поздние планы 1720-х гг. до нас не дошли. В десятилетнее правление Анны Иоанновны (1730–1740 гг.), точнее, в течение пяти лет, с 1732 г. по 1737 г., было завершено формирование ансамбля императорской резиденции. В эти годы по проектам Растрелли построены деревянный дворец, каскад «Амфитеатр», Мыльня, переделаны Коронный фонтан и Большой партер. И. Бланк поставил Африканскую и другие оранжереи. Казалось бы, столь масштабные преобразования немыслимы без нового генерального плана, но был ли он создан, не знаем. Зато в 1740-х гг. один за другим появилось несколько замечательных планов, что напрямую связано с работами Ф.-Б. Растрелли по созданию ансамбля Трех Летних садов. Исследователи совершенно справедливо относят эти планы к середине 1740-х гг., но есть возможность уточнить датировку.

В Национальном музее Стокгольма хранится план Летнего сада за подписью: «Сочинял вымеривал Григорий Охлопков, рисовал подмастерье Андрей Сафонов»36.

Биография Гр. Охлопкова, насколько ее удалось проследить, изложена ранее; о его помощнике А. Сафонове известно гораздо меньше.

План Летнего сада. Гр. Охлопков. 1744 г.

Экспликация

А. Летний дворец Петра I

Б. Летний дворец Анны Иоанновны

А1. Набережные палаты

А2. Людские покои

А3. Архитекторская мастерская (быв. Токарня Петра I)

А4. Быв. Картинная галерея

А5. Малые палатки

А6. Поварня

6. Гаванец

Б7. Хоромы Анны Иоанновны

Б8. Быв. Палаты Екатерины I

Б9. Деревянная церковь (быв. Картинная галерея)

10. «Галерея на круглых столбах российского мрамора»

11. Деревянные люстгаузы

12. Тюленевый фонтан на Шкиперской площадке

13. Крестовое гульбище с фонтаном в Еловой (Темной) роще

14. Менажерийный пруд с беседкой и птичьими клетками

15. Гербовый фонтан на Шкиперской площадке

16. Птичий двор с клетками и фонтаном

17. Павильон Голубятня

18. Французский партер

19. Дельфиновый каскад

20. Дубовая (Нарцыссовая) роща

21. Фонтан «Нарцысс»

22. Липовая роща

23. Фонтан в Липовой роще

24. Фонтан на Архиерейской площадке

25. Фонтан Пирамида

26. Грот

27. Зеленый кабинет (фонтан «Лакоста» не показан)

28. Фонтан «Фаворитка» в Зеленом кабинете

29. Фруктовый сад с овощными грядками

30. Большая Птичья (Соловьиная) клетка из медной проволоки

31. «Огибные» («Крытые») дороги (берсо)

32. Большой партер

33. Коронный фонтан

34. Каскад Амфитеатр

35. Площадка (для игры в молибан?)

36. Фонтаны

37. «Малые гротцы»

38. Лебяжий канал

39. Шутишный канал

40. Шутишный мост (ворота у моста со стороны Первого сада не показаны)

41. Большая каменная оранжерея

42. Водовзводные башни

В. Красный сад

43. Африканская (Малая) оранжерея

44. Цветочный партер

45. Фонтан

46. Конюшня

47. Паровые ящики

48. Деревянная мыльня Анны Иоанновны

49. Деревянная мастерская скульптора Цвенгофа

50. Фабульная роща

51. Лабиринт с 30 фонтанами

52. «Яблошный» фонтан на Школьной аллее

53. Березовая роща

54. Светлая оранжерея Г. «Клинья»

55. Фруктовый сад

56. Карпиев пруд

57. Театр «Комедия» (быв. деревянный «Зал для славных торжествований»)

58. Трельяжная галерея

59. Трельяжные беседки

60. Кленовая роща

61. Разводной мост через Мойку

62. Акведук через Мойку

В 1732 г. он числился в садовых учениках37. В 1734 г. оказал услугу «зверовщику» М. Чернигову: написал за него прошение и «руку приложил», что, мол, «служит с 1700 года при зверинце и в Москве, и в Санкт-Петербурге» с жалованием 30 руб. «С которым жалованием, – писал Сафонов дежурную фразу, – мне, нижайшему, з женою и з детьми пропитатца никак невозможно»38. Зверовщику прибавили 10 руб., а Сафонов со своим нищенским окладом в 12 руб. еще долго пребывал в учениках. Но в 1742 г. способный малый числился в штате Канцелярии от строений уже как садовый подмастерье39.

Фиксационный чертеж Охлопкова замечателен своей точностью, что неудивительно: он получил специальность геодезиста и преподавал эту дисциплину в Морской академии. План не датирован, но время его создания можно определить довольно точно. В 1744 г. рядом с переброшенным через Мойку в 1725 г. акведуком было построено еще два моста. Возник своеобразный ансамбль из трех близко расположенных друг от друга мостов. Из них центральный находился точно по оси нового Летнего дворца, Карпиева пруда и Школьной аллее, а следующий был поставлен рядом, недалеко от впадения в Мойку Лебяжьей канавки. Указ о строительстве первого моста дан в конце 1743 г.: «Через Мью речку близ самых водовзводных башен разводной мост поставить, сняв имеющийся через второй канал от Невы реки второй мост»40. Речь идет о Красном канале и мосте через него, что находился неподалеку от дома Елизаветы Петровны. На плане Охлопкова уже есть разводной мост через Мойку, но еще нет соседнего моста. Он совершенно особенный. Подобно знаменитому мосту во Флоренции Понте Веккьо, мост нес на своих устоях крытую картинную галерею. «Января 16 дня (1744 г.) обер-архитектор граф Растрелли объявил… по опробованному от Ея императорскаго величества плану того летнему дому велено ту галдарею зделать деревянную по берегу до реки и чрез реку до второго саду… Во оной галерее имеют быть живописные картины, також и украшение богатое»41. Флоренция – родной город Карла Растрелли. Конечно, его сын знал, что на старинном мосту через реку Арно была построенная Вазари крытая галерея с картинами из собрания Медичи. В мае 1744 г. строительство галереи на мосту через Мойку было завершено. Поступило распоряжение: прежде чем разместить в ней драгоценные полотна, во избежание возможных протечек заменить гонтовую кровлю на железную42. Таким образом, план Охлопкова можно датировать концом 1743 – началом 1744 гг. Удивляет отсутствие на плане фонтана «Лакоста». Ранее говорилось, что построенный в 1734–1737 гг. фонтан был переделан. Возможно, его нет на плане потому, что как раз в это время началась его пререстройка: засыпали старый, но еще не поставили новый бассейн.

А.А. Греков. Летний дворец Елизаветы Петровны со стороны Фонтанки

На известной по гравюре М. Махаева картине А.А. Грекова «Летний дворец Елизаветы Петровны со стороны Фонтанки» хорошо видны центральный цепной мост, а на заднем плане Картинная галерея. На картине нет акведука и башни на левом берегу Мойки. Но обратим внимание: показан уголок второй водовзводной башни, что стояла напротив нее в Летнем саду. На башне, на огороженной балюстрадой смотровой площадке некий господин любуется видом роскошного дворца. Художник не погрешил против истины. Как установил А.Л. Пунин, в 1748 г. акведук через Фонтанку по проекту Ф.-Б. Растрелли перенесли на несколько десятков метров выше по течению Фонтанки и установили напротив башни в Летнем саду43. Удивительно, как такое рациональное решение не пришло в голову Фанболесу еще в 1725 г.! Акведук через Мойку и водовзводную башню на ее левом берегу снесли, чтобы очистить место перед новым Летним дворцом.

Следующий по времени план «Трех Летних садов и Большого луга» представляет исключительный интерес: он единственный, на котором показан сложный орнаментальный рисунок цветников на Большом партере44. На плане есть построенный в 1745 г. мост с Картинной галереей. В мае этого года вышло распоряжение: «В саду, что подле водяной машины, мыльню, которая имелась при жизни императрицы Анны Иоанновны… ломать и место очистить»45. На плане это место уже «очищено», но еще стоит деревянный дворец Анны Иоанновны, перевезенный в Екатерингоф в 1747 г. Скорее всего, план сделан в 1746 г. Тем же годом можно датировать уникальный план Летнего сада, впервые опубликованный нами в 1978 г.46 Чертеж во многих отношениях замечателен. Он – единственный, на котором зафиксирована внутренняя планировка почти всех построек в саду, за исключением лишь дворцов Петра I и Анны Иоанновны. Особенно порадовало автора проекта реставрации Летнего сада Н.Е. Туманову то, что на плане видно, где росли и как подстригались хвойные и лиственные деревья. Выше отмечалось, что аллея вдоль берега Фонтанки была обсажена еловыми деревьями. В 1725 г. «8-го (июня) Ея Величество изволила быть в еловой алее, против партикулярной верфи, где изволила смотреть спуску торншхойта (парусник «Амстердам»?) которой делан для генерал-маеора господина Дмитриева-Мамонова…»47. Петр I при таких событиях всегда был на самой верфи: «В 9-й день Его Величество был в мыльне, кушали дома и был на партикулярной верфи, и спускали бот и заложили 5 судов разных»48.

Но это к слову. Судя по чертежу, ели на этой алее были подстрижены «пирамидкой», состоящей из как бы нанизанных на ствол уменьшающихся в диаметре дисков. Лиственные деревья вдоль аллей имеют формованную крону в виде куба. Эти сведения будут учтены реставраторами сада.

План помог археологам в исследовании Большой каменной и деревянной Африканской оранжерей. Только на этом чертеже изображена внутренняя планировка Малых палат, Токарни, галерей и Мыльни. Благодаря этому чертежу можно судить, какие изменения произошли в планировке Людских покоев, Второго Летнего дворца и Грота. Теперь мы знаем, где были поварни, где на территории Красного садика находилась конюшня на 9 стойл. Другая замечательная особенность этого документа: показаны фасады Большой Птичьей клетки, ниш и беседок в лабиринте Фабульной рощи. Изображения последних совершенно такое же, как на рисунках Болеса49.

Судя по тому, что на плане уже показаны новые мосты через Мойку, а Мыльня и дворец Анны Иоанновны еще стоят в саду, время создания чертежа можно отнести к 1745–1747 гг.

Настоящей сенсацией стало известие, что в университете в Дублине, в Тринити-колледже, находится собрание чертежей 1740-х гг. петербургских построек50. Есть в этой коллекции и копия нашего плана. Впрочем, где оригинал, а где копия, точно сказать нельзя. Не исключено, что оба плана являются копиями с не дошедшего до нас оригинала.

Примечания

1 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Д. 224. Л. 18.

2 В 1755 г. Летний сад назывался «Собственным садиком», а Летний дворец Петра I – «Малым дворцом» (РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Д. 384. Л. 257).

3 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Д. 246. Л. 120.

4 Там же. Ед. хр. 257. Л. 74.

5 РГИА. Ф. 485. Оп. 2. Ед. хр. 47.

6 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 46.

7 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 196. Л. 183.

8 Там же. Ед. хр. 285. Л. 2, 6.

9 РГИА. Ф. 467. Оп. 3. (108/542). Ед. хр. 5. Л. 2.

10 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 162. Л. 24.

11 Уже 13 июня 1746 г. у деревянного дворца Анны Иоанновны было велено «ветхие лестницы и крыльца сломать и площадку зделать ровную» (РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Д. 273. Л. 103); Разборка двора в 1747 г. // РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 285. Л. 29.

12 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 301. Л. 224–227.

13 Там же. Ед. хр. 312. Л. 14.

14 Там же. Ед. хр. 388. Л. 11, 12.

15 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60.

16 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 152. Л. 61.

17 Там же. Ед. хр. 229. Л. 85.

18 Там же. Ед. хр. 263. Л. 251.

19 Раскин А.Г. Русские скульпторы первой половины XVIII века //Охрана памятников и вопросы истории русской архитектуры. Л., 1974. С. 107.

20 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 547. Л. 2.

21 Там же. Л. 2, 2 об.

22 Там же. Л. 7 об.

23 ОР РПБ. Ф. 341. № 797. Доклады Канцелярии строений. С. 197 об., 198, 199.

24 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 548. Л. 1.

25 10120. XLVI, 13.

26 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 19. Л. 1.

27 Канн П.Я. Прогулки по Петербургу. СПб., 1994. С. 10.

28 Епатко А.Ю. Летний дворец. О петровской резиденции в Летнем саду Санкт-Петербурга // Московский журнал. История государства Российского. 2014. № 6 (282) С. 2–12.

29 Епатко А.Ю. Летний дворец… С. 10.

30 РГИА. Ф. 485. Оп. 2. Ед. хр. 39; 36.

31 РГАДА. Ф. 14. Ед. хр. 158. Л. 1–3.

32 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 412. Л. 181, 239.

33 11610. LI, 50.

34 РГАДА. Ф. 14. Оп. 1. Ед. хр. 183.

35 Коренцвит В.А. Отчет об археологическом исследовании на площадке Морской террасы дворца Монплезир в Петергофе. НПО «РАНД». 2001; Каргопольцев С.Ю., Каргопольцев М.Ю., Седых В.Н. Памятники конца первой четверти XVIII века. По материалам археологических изысканий в Нижнем парке Петергофа // Реликвия. 2008. № 18. С. 59–64.

36 Гр. Охлопков. План Летнего сада. 1745–1746 гг. Стокгольм. Национальный музей. NM, THC. № 446.

37 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 39.

38 Там же. Ед. хр. 82. Л. 565.

39 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 222. Л. 141.

40 Там же. Ед. хр. 237. 1743.

41 Там же. Ед. хр. 248. Л. 259.

42 «О покрытии гонтовой крыши на галерею через Мойку железом» // РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 259. Л. 40.

43 Пунин А.Л. Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого. СПб., 2014. С. 126–129.

44 План Трех Летних садов и Большого луга. ГЭ № ОР 8432. Копия этого плана имеется в Стокгольме, в Национальном музее. NM. ТНС № 452.

45 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 259. Л. 20.

46 Коренцвит В.А. Центральная часть Летнего сада по материалам археологических изысканий // Памятники культуры. Новые открытия. 1979. М.; Л., 1980. С. 478.

47 Собрание Камер-фурьерских журналов. Камер-фурьерские журналы 1695–1817: в 100 т. СПб., 2009. Т. 4. С. 33.

48 Там же. С. 24.

49 Дубяго Т. Б. Летний сад. М.; Л., 1951. С. 43.

50 Коршунова М.Ф. Сады и парки Петербурга середины XVIII века по чертежам коллекции в Дублине // Плантомания. Российский вариант. Материалы XII Царскосельской конференции. СПб., 2006. (План Летнего сада опубликован на с. 163.)

 

Из письма Екатерины II к Вольтеру: «Я ныне люблю до безумия английские сады, кривые дорожки, отлогие холмы, озерам подобные пруды, архипелаги на твердой земле, а к прямым дорожкам, однообразным аллеям чувствую великое отвращение, фонтанов также не могу терпеть: они заставляют воду принимать такое течение, которое не сообразно природе; статуям же, по мнению моему, пристойно быть заключенным в галереях и прочих сим подобных местах. Одним словом, англомания властвует над моей плантоманией»1.

В переписке с самым остроумным человеком Европы Екатерина взяла верный тон: полушутя, полусерьезно дала понять, что и она стоит вровень с веком. Разделяет взгляды современных философов: цивилизация с ее пороками испортили «простодушного» по своим природным задаткам человека («Кандид, или Простодушный» – повесть Вольтера читали все). Английские пейзажные парки прекрасны, как сама природа. Характерна оговорка, что это она поняла теперь.

Первый опыт Екатерины в разведении садов был связан с созданием как раз регулярного парка в Ораниенбауме, причем такого огромного, каких в Европе в те годы уже никто не строил. Об этой работе архитектора А. Ринальди академик Я. Штелин оставил восторженный отзыв на латыни: «Творение великой громадности, рассчитанное на века».

С энтузиазмом, над которым, впрочем, сама не прочь посмеяться, императрица отрекается от былых заблуждений. Но ее ирония обернулась бы грубой профанацией, если бы и впрямь императрица – «философ на троне» – взялась за ликвидацию «ненавистных» фонтанов и затеяла переделку регулярных садов в пейзажные. Как ни странно, именно это ей приписывают, ссылаясь на непреложный факт уничтожения петровских затей в Летнем саду. Вспоминают якобы данные ею указы о сносе крытых аллей, трельяжных решеток, о запрете фигурной стрижки деревьев.

Познакомимся с подлинным текстом этих указов. «Ея Императорское величество изустно указать соизволила в Первом и Втором садах все трельяжи, крытые дороги и прочие сломать и впредь переделать», 18 августа 1771 г.2 Мы увидим, что крытые аллеи (берсо) в Летнем саду благополучно простояли по крайней мере до середины 1780-х гг. Не менее примечателен указ 1769 г.: «Ея Императорское величество изустно повелеть соизволила, чтоб в Петергофских садах деревья верхи не стричь, пообстригать толко по прешпективам бока и низ попрежнему»3. Речь идет о придании шпалерам по сторонам аллей максимальной высоты. Точно такой же указ дала Елизавета Петровна в 1741 г.: «Для густоты шпалер в верхнем саду велено отростки идущие вверх, отрезывать» (чтобы они лучше росли)4. Аксонометрические планы Сент-Илера, картины Баризьена 1770-1780-х гг. представляют нам регулярные сады Петербурга, Петергофа, Ораниенбаума во всем их блеске: с трельяжами, крытыми аллеями, шпалерами, партерами, фонтанами и пр.

В первые годы правления Екатерины ничто не предвещало кардинальных изменений в Летнем саду; все шло заведенным порядком. Из далекой Африки, как и во времена Елизаветы, привозили экзотических животных. «В прошлом 1758 году был мною привезен из Африке барз, – читаем отчет о зарубежной командировке корнета Шроса. – В 1759 году по указу послан обратно в Африку для привоза всяких зверей и птиц… привез львицу, барса, барделкону (?) и обезьян, а 1763 году опять обратно поехал для привозу птицы штрауза, с которым нынешним 1765 годом марта 10 дня в Санкт-Питербург и прибыл. Царской службы корнет Carolus Sac: Rom: а Schros»5.

Кстати сказать, впервые страусов в Летний сад привезли еще при Анне Иоанновне. Рядом с Большой птичьей клеткой выделили участок, где для них поставили деревянные домики. Загон для экзотических птиц хорошо различим на аксонометрическом плане 1770 г. Как и в годы правления Петра, из Астрахани отправлялись в Петербург «куриозные» птицы. Однако в 1770 г. Бецкой, получив сообщение, что из 148 птиц «за умертвением осталось толко 48, да и те из себя никакой почти куриозности не представляют», приказал «о перевозке тех птиц впредь до разсмотрения обождать». А птицы все те же, знакомые по прежним спискам: колпы, аисты, кеклики, мартышки, чапуры, стерхи, лебеди, журавли, курицы и петухи «гилянские и русские»6.

Щит с живописным изображением деревьев «Обманка». Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Приглядимся к аксонометрическому плану Летнего сада 1770 г.: в восточном конце поперечной аллеи у здания оранжереи стоит большой фигурный щит, на лицевой поверхности которого можно различить изображение деревьев. Это так называемая «обманка».

По правилам регулярного паркостроения, перспективы садовых аллей должны были замыкаться какой-либо постройкой или их изображением – «обманкой». В 1717 г. Петр I просил Я.В. Брюса: «По получению сего письма сыщите такого живописца нанять, который бы умел писать в огородах прешпективы и прочия фигуры»7. В 1755 г. мастеру Фонболесу отпущены материалы «к делу в Третьем саду против прешпективых дорог двух щитов…»8. И. Вишнякову были выданы холсты, чтобы он те шиты «расписывал»9. И в царствование Екатерины II ставились в регулярных садах обманки. Тот же И. Вишняков, к тому времени уже ставший известным художником, по-прежнему привлекался к росписи садовых щитов: «Об отпуске из магазин сей канторы по требованию титулярных советников и живописного художества мастеров Бельскаго и Вишнякова для исправления в Летнем саду живописною работою щитов краски екатеринбургской зеленой – 20 фунтов. Марта 18 дня 1772 году»10. Кто из братьев Бельских помогал Вишнякову? Все трое, Иван, Алексей и Ефим, числились живописцами в Канцелярии от строений. Но в документах Канцелярии только старшего Ивана называли просто по фамилии. По сравнению с братьями он получал солидное жалование – 500 руб. в год (оклад Вишнякова – 1400 руб.)11.

Раскопки в Летнем саду на месте указанного щита не проводились. Но в Нижнем саду Петергофа нам повезло обнаружить строительные остатки (деревянные сваи) подобного щита12. Он стоял на месте разобранного павильона Темпль, построенного архитектором И.-Ф. Браунштейном в 1720 г. в восточном конце Марлинской аллеи. Сент-Илер показал этот щит на своем аксонометрическом плане Петергофа 1775 г.

Как видим, в царствование Екатерины II не нарушались традиции регулярного паркостроения: сохранялись шпалеры, трельяжные решетки и «огибные дороги», подстригались деревья, изготавливались «обманки», в Петергофе ремонтировались петровские фонтаны. А в Летнем саду? Разве не является непреложным фактом, что после наводнения 1777 г. фонтаны были снесены по указу «ненавидящей» их Екатерины?

К злополучной судьбе петровских водометов вернемся после того, как познакомимся с главной екатерининской постройкой в Летнем саду – Невской оградой. А пока заметим, фонтаны были обречены: случилось бы наводнение или нет, обожала бы их Екатерина – в любом случае их пришлось бы засыпать.

 

Загадки Невской ограды

Среди прославленных произведений искусства не многие удостаиваются чести стать символом города. В Петербурге олицетворением державной мощи, военно-морской славы, идеи небесного покровительства стали памятник Петру I «Медный всадник», Адмиралтейство, Александровская колонна, Петропавловский собор, Ростральные колонны.

Невская ограда Летнего сада в том же списке городских эмблем. «Мы не знаем в Европе решетки, которая была бы сочинена так изумительно просто и производила бы такое торжественное и величественное впечатление. Если бы Фельтен не оставил после себя ничего, кроме этих гранитных и железных сооружений, то и этого было бы достаточно, чтобы память о нем была сохранена навсегда в истории Петербурга»13. Удивительно, что ни И.Э. Грабарь, которому принадлежат эти слова, ни другие крупнейшие специалисты, восторженно писавшие о Невской ограде – П.Н. Столпянский, В.Я. Курбатов, С.П. Яремич (список большой), ни словом, во всяком случае, в печати, не обмолвились о том, что искаженный памятник нуждается в реставрации.

Часовня Св. Александра Невского. Фотография начала ХХ в.

Никто не мог заступиться за ограду, когда Александр II приказал поставить на месте центральных ворот часовню в память чудесного спасения от неминуемой гибели – 4 апреля 1866 г. царь с приближенными выходил из Летнего сада, когда революционер Д.В. Каракозов стрелял в него из пистолета и промахнулся. «И декабрьским террором пахнуло на людей, переживших террор», «Бывали хуже времена, но не было подлей», – писал Н.А. Некрасов о мрачных годах разгула реакции. Остается благодарить императора, что он отклонил проекты гораздо более масштабных культовых построек, указав на необходимость как можно тактичнее вписать часовню в Невскую ограду. В 1867 г. на месте снятых и отправленных на склад Больших ворот была возведена по проекту архитектора Р.И. Кузьмина мраморная часовня во имя Св. Александра Невского. По ее сторонам поставили Малые ворота, а на их место перенесли звенья ограды. Так как ширина ворот (4,87 м) на полметра меньше длины звена (5,40 м), то пришлось передвинуть 12 гранитных столпов: 6 от часовни в сторону Фонтанки и столько же в сторону Лебяжьей канавки. Заодно был проведен капитальный ремонт ограды с локальным укреплением фундамента, демонтажом звеньев и восполнением утраченных декоративных деталей.

Невская ограда Летнего сада. 2003 г.

В 1923 г. Комитет по охране, ремонту и реставрации монументальных памятников искусства приступил к поискам снятых ворот. Архитектор Данилов выяснил, что они хранились на складе в служебном корпусе во дворе домов № 52–54 по Шпалерной улице, напротив Таврического дворца (сейчас на этом месте построено офисное здание). В 1923 г. без ведома органов охраны памятников (Главнауки) ворота были проданы жилищным товариществом этих домов по цене металлолома некоему Василию Тимофеевичу Игнатенко, проживавшему в Петрограде, в доме № 2 на Курской улице, в квартире № 3614. Согласно копии договора, продали 535 пудов чугуна по цене лома – 35 руб. за пуд и 36 пудов железа по 15 руб. за пуд. Вес ворот не превышал 200 пудов, следовательно, кроме них на складе хранилось что-то еще. Игнатенко все вывез с товарной станции Московской-Рыбинской железной дороги в неизвестном направлении. Следы ворот затерялись. В 1928 г. в здании часовни открыли «читальню». В 1931 г. часовню разобрали и в том же году, 27 июля, на ее месте поставили «временное», до воссоздания ворот, металлическое звено. Его длина превышала длину стандартного звена и потому в нем 19, а не 17 копий. Гранитные блоки от разобранного цоколя часовни пошли на изготовление цоколя для нового звена, несмотря на то что мелкозернистый красный гранит резко отличается от серо-желтого гранита сорта «рапакиви». Сменилось три поколения горожан, для которых новый облик решетки стал родным и привычным. Спрашивая своих друзей, коренных ленинградцев, сколько ворот в Невской ограде, к своему изумлению получал ответ – одни. Вторые ворота отстояли от первых всего в 6,5 м, а люди, видевшие решетку сотни раз, не могли их припомнить! Фокус, достойный мага Давида Копперфильда! Его имя неслучайно приходит на ум, ведь искусство иллюзиониста построено на том, что очевидное, преподнесенное в парадоксальной форме, кажется невероятным. Застигнутые врасплох неожиданным вопросом, мои друзья представляли привычную схему – ворота посередине ограды. Трудно поверить в такую нелепость, как парные ворота, поставленные предельно близко друг к другу, на расстоянии одного звена, к тому же не в середине решетки!

«Первоначально ограда имела трое ворот, – поясняет писатель Г.И. Зуев. – Затем в 1867 году центральные ворота сняли и на их месте возвели мраморную часовню в память о „чудесном спасении государя Александра П“. В советские времена, в 1930-е годы, часовню снесли, чтобы вновь установить третьи центральные ворота, но, к сожалению, их поиски тогда не увенчались успехом. Поэтому пришлось закрыть образовавшийся проем вновь изготовленным звеном исторической ограды, а двое ворот, сохранившихся для симметрии, тогда аккуратно сместили к центру»15. Что все это значит, я не понял, но продолжим.

Снимки фотографа Карла Буллы, сделанные в момент открытия часовни, документально подтверждают, что стройка велась в крайней спешке, иначе не объяснить удивительную небрежность, допущенную при ремонте ворот. Снятые для реставрации розетки так и не поставлены на место. Но самое поразительное, что был искажен рисунок греческого меандра в верхней части ворот! Над створками ворот, как показано на исторических чертежах, ленты меандра направлены, естественно, навстречу друг другу; их разделяет центральная розетка. По халатности в переставленных воротах перепутаны звенья меандра: первые три звена направлены в одну сторону, а все остальные в другую!

Малые ворота Невской ограды. Звенья меандра перепутаны. Фрагмент фотографии начала XX в.

Малые ворота Невской ограды. 2003 г.

В 1979 г. при ремонте ограды явный брак был «исправлен» столь же безграмотно – меандр пустили на всю ширину ворот в одном направлении!

Среди многочисленных, не побоюсь слова, мистических загадок Невской ограды, есть одна, необъяснимая: «лучшая в мире», по-видимому, совершенно не интересовала художников – певцов Петербурга. На картине Б. Патерсена 1789-х гг. Невская ограда показана с противоположного берега Невы, но со слишком далекого расстояния, к тому же неточно. О других изображениях и говорить нечего – они носят какой-то лубочно-примитивный характер. Словно заколдованную Невскую ограду избегали не только художники, но даже фотографы. Уже в 1839 г. полковник Ф.О. Теремин изготовил первые дагерротипы, в том числе сделал знаменитый снимок Исаакиевского собора. В Петербурге в середине XIX в. открылось множество фотоателье. Казалось бы, журналисты, художники, фотографы, узнав о покушении на царя, должны были броситься к Летнему саду, чтобы запечатлеть место преступления. Но известен лишь один снимок петербургского фотографа А.Ф. Лоренса, сделанный до 1866 г., когда центральные ворота еще стояли на своем месте16. Но они едва различимы из глубины сада.

А.Ф. Лоренс. Фотография Летнего сада. Не позднее 1866 г.

Когда автор искал изображение Больших ворот, то получил совет сходить в Музей истории города, где в экспозиции, посвященной борьбе революционеров с самодержавием, висит картина, посвященная покушению Д.В. Каракозова на Александра II. Художник (фамилию называть не будем), не колеблясь, поместил Большие ворота между соседними Малыми воротами! Нелепая композиция с тремя воротами подряд нимало не смутила как живописца, так и заказчиков этого шедевра. Центральные ворота интересовали и постановщиков оперы П.И. Чайковского «Пиковая дама». В ее начале – сцена гуляния в Летнему саду. Но театральные художники, игнорируя архивные чертежи, всякий раз предлагали свои фантастические версии ворот.

Я почти отчаялся но, в конце концов, нашел то, что искал, и как водится, на самом видном месте.

В Музее политической истории России, что в бывшем дворце балерины Кшесинской, висит небольшая акварель художника В.В. Гринера «Покушение на Александра II». Она написана по горячим следам, в том же 1866 г. На картине запечатлен драматический момент: стоящий в толпе зевак мужик с окладистой бородой выбивает из руки террориста пистолет. Художник проиллюстрировал официальную версию события, по которой своим спасением император обязан простому крестьянину Осипу Комиссарову. Историки сомневаются в ее достоверности, но более всего меня интересовало изображение навершия на Больших воротах. С облегчением убедился, что оно не отличается от хорошо известного архивного чертежа, положенного в основу проекта реставрации.

В.В. Гринер. Покушение на Александра II. Акварельный рисунок. 1866 г.

Еще сравнительно недавно, 15 лет назад, своеобразной достопримечательностью Невской ограды была третья, считая от Лебяжьей канавки, колонна: она наклонилась так, что, казалось, готова упасть.

В 1997–2000 гг. НПО «РАНД» провело обследование фундамента Невской ограды и работы по его укреплению17. Почти у половины колонн «крен многократно превышал предельно допустимый наклон для сооружений любого класса»18. Являясь археологом Комитета госинспекции по охране памятников, автор вел археологический надзор за земляными работами, фиксируя строительные остатки дворцов Екатерины Алексеевны и Анны Иоанновны, на месте которых поставлена ограда. Выяснилось, между прочим, что фундамент второй колонны, считая от Лебяжьей канавки, покоится на остатках фундамента каменного дворца Екатерины Алексеевны.

Автором была подана докладная записка председателю КГИОП Н.И. Явейну о необходимости реставрации Невской ограды к предстоящему юбилею Петербурга. В ответ получено задание подготовить историческую справку по истории строительства Невской ограды, которой, как ни странно, до тех пор не было в инспекции19.

Невская ограда Летнего сада. Обследование фундамента. 1998 г. Лопата стоит на фундаменте Второго Летнего дворца

Капитальный труд «Памятники архитектуры Ленинграда» (Л., 1976 г.), подготовленный Госинспекцией по охране памятников, остается авторитетнейшим справочным изданием. Читаем: «Автором проекта ограды был, по-видимому, архитектор Фельтен, подписавший первую смету на ее постройку. Документально подтверждено творческое участие архитектора П.Е. Егорова»20. Так осторожно подведен итог давней дискуссии, начатой Р.Д. Люлиной с сенсационного заявления, что подлинным автором являлся Петр Егорович Егоров21. До этого и после этого кому только ни приписывали авторство – В.И. Баженову, Ж.-Б.-М. Валлен-Деламоту, Д.А. Мартинелли, И. Фоку, Д. Вуншу, Дж. Кваренги, тому же Ю.М. Фельтену, но ни одна гипотеза не получила убедительного подтверждения.

Ю.М. Фельтен. «Чертеж малым бокавым двумъ железнымъ решетчатым воротам которые будутъ по берегу Невы реки у перваго саду»

До нас дошло несколько томов архивных документов по строительству ограды и сравнительно большое количество чертежей: 7 находятся в Российском государственном историческом архиве; 4 – в Государственном музее истории Санкт-Петербурга (3 оригинальные, 1 копия с известного чертежа); 3 – в Архиве музейного департамента Финляндии в Хельсинки (1 оригинальный, 2 копии). В Государственном научно-исследовательском музее архитектуры имени А.В. Щусева в Москве имеется негатив с чертежа, местонахождение которого не установлено. И, наконец, в Варшаве в Центральном архиве среди чертежей и рисунков Кваренги хранится чертеж фрагмента решетки Летнего сада. Еще один чертеж, по нашему мнению, того же Кваренги, без указания места хранения опубликовал К.В. Малиновский, приписав его П. Егорову (копия Л. Руска) и датировав 1784 г.22 Таким образом, известно 14 оригинальных чертежей XVIII столетия и 3 копии. На двух листах с изображением Больших и Малых ворот имеется подпись: «Ерья Фелтенъ».

Казалось бы, вот решающий аргумент в споре об авторстве, если не всей ограды, то хотя бы ворот. Но Р.Д. Люлина посчитала подпись Фельтена визой начальника на чертежах Егорова. Что же касается остальных чертежей, то, по мнению Р.Д. Люлиной, они все исполнены Егоровым, кроме двух, приписанных Фоку. В свою очередь, А.Е Ухналев все чертежи приписал Фоку, за исключением упомянутых двух за подписью Фельтена. Вслед за Р.Д. Люлиной автор считает, что они, хоть и подписаны Фельтеном, ему не принадлежат, но сомневается также и в авторстве Егорова, оставляя, таким образом, вопрос о том, кто их сочинил, открытым.

Ю.М. Фельтен. Проект Больших ворот Невской решетки. Прорисовка изображения на проектном чертеже. Публикация А.Е. Ухналева

«Изустное повеление о сделании прожекта» решетки было дано 7 июня 1770 г. Текст весьма любопытен и, возможно, дословно передает речь самой Екатерины II: «Понеже перваго сада наличная к Неве реке сторона по случаю исправления каменнаго берега ныне без решетки, почему в тот сад всякаго звания люди свободно летом и зимою входят, и опасно, что нехорошего состояния от людей не могло причинится в том саде какого-либо вреда и похищения, как уже перед сим плитки и покрадены, да и вид от Невы безо всего нехороший; зимой и совсем в тот сад пущать не для чего, того ради приказали: заархитектору Фоку и ранга подпорутчинскаго Вуншу сделать прожект, каким наилучшим образом в том первом саду от Невы реки решотку сделать надлежит, учиня надобным к тому материалам смету, и представить в Кантору немедленно»23.

Уже через три месяца, 10 сентября 1770 г., директор Конторы строений домов и садов Иван Иванович Бецкой отдал распоряжение: «Ея Императорское Величество изустно указать мне соизволила по берегу Невы реки у перваго сада сделать по апробованному Ея Величеством чертежу железную решотку с воротами на каменном фундаменте с столбами и цоколем дикаго камня из суммы берегового строения. Во исполнения того именного Ея Императорскаго Величества высочайшего указа упомянутая Кантора по тому чертежу и учиненной архитектором Фельтеном смете (кои при сем прилагаю) оную решотку сделать, и нужные на то материалы и прочее стараться ныне заблаговременно заготовлять, дабы будущею весною в самое дело той решотку вступить можно было»24.

К огромному сожалению, чертежа в деле нет, но сохранилась составленная Фельтеном смета, в которой содержится ценная информация об утвержденном императрицей проекте. Как ни странно, но никто до сих пор не опубликовал полностью эту смету. По смете определено, что на фундамент требуется 40 саж. бутовой плиты, по 7 руб. за сажень. «Под столбы дикого камня 14 штук, за штуку по 100 рублей. На цоколь дикого камня между столбами 40 штук. Железа разных сортов 1500 пудов». Стоимость кузнечной и слесарной работ – 3450 рублей. «На отливание из меди украшений» – 2250 руб., на позолоту медных украшений – 2000 руб. А всего за изготовление ограды – 10 915 руб.25

Вот то немногое, что можно узнать о первом проекте Фока. Получив смету, Контора строения домов и садов затребовала у Фельтена дополнительные сведения об ограде, в частности о размерах гранитных столбов, но прошло три с половиной месяца, прежде чем архитектор дал ответ, из которого можно понять, что первоначальный проект Фока полностью переработан. В своем «Описании» Фельтен указал практически такие же, как сейчас, размеры колонн: цоколя, базы, ствола и капители. Сообщив, что «столбов по модели пятнадцать», архитектор приписал в конце своей записки: «А ежели на всю дистанцию, на которой с одной стороны ветхий каменный дом сломан будет, то надобно еще вдобавок оных столбов осьмнадцать штук, между оных же цокольного камня той же меры сорок две штуки»26.

«Ветхий каменный дом» – это Летний дворец Екатерины I, так называемый Второй Летний дворец, построенный в 1721–1726 гг. на берегу Невы и Лебяжьей канавки. В 1766 г. дворец снесли, так как он мешал устройству набережной и Верхнего Лебяжьего моста. На первый взгляд, непонятно, о каком тогда «каменном доме» идет речь. Напомним, дворец состоял из двух корпусов: один располагался на берегу Невы, там, где сейчас проезжая набережная, а второй тянулся вдоль Лебяжьей канавки. К этому корпусу под прямым углом примыкала Дубовая (Картинная) галерея. Невский корпус был снесен согласно повелению императрицы «о разломании по берегу Невы реки прежнего Летнего дома. Июня 12 дня. 1766 г.»27. Оставшаяся часть Лебяжьего корпуса и Картинная галерея, в которой во времена Анны Иоанновны находилась дворцовая церковь, были разобраны лишь спустя 20 лет, в 1786 г.

Через два дня после того, как 13 января 1771 г. Фельтен подал свой рапорт, в Контору строений явился государственный крестьянин Аверкий Филиппов из деревни Горбачихи Каргопольского уезда с предложением доставить 15 столбов и цокольного камня на своих судах с Роголевых и Быковых островов под Выборгом. Филиппов знал, что количество столбов еще не определено и поэтому заявил, что готов поставить и «сверх показаннаго числа»28. В феврале 1771 г. начались торги, которые продолжались весь март. Цену подрядчики запросили столь высокую, что Бецкой решил «по дороговизне просимой за тот камень цены наведаться вместо дикаго, когда зделать из мармора здешняго, что Исакиевской церкви заготовляется и запросить заводчиков кои чугунные заводы имеют»29. В далекий Екатеринбург был послан запрос, во что обойдется изготовление мраморных колонн. При этом рассматривалось два варианта ограды – «короткой» и «длинной». По первому предполагалось 18, а по второму 36 колонн. Ответ генерал-лейтенанта Данненберга был неутешительный, и от этой затеи как слишком дорогостоящей Бецкой отказался.

В апреле 1771 г. было окончательно решено ставить ограду с тридцатью тремя столбами и тремя воротами. Пока Контора ждала ответа из Екатеринбурга о тамошних ценах за изготовление мраморных столбов, в газетах и в «пристойных местах» – на Гостином дворе и в Академии наук – появились объявления: «Ежели кто некоторую в ведомстве сей канторы железную решетку кузнечною и слесарною работою под краску с тремя воротами исправит, то окончательный о сем торг 22 апреля»30.

До окончательного торга, однако, было еще далеко, но с этих пор в документах уже не упоминается ограда на 15 столбов. Выбор был сделан в пользу длинной ограды с 33 столбами. На торгах подрядчики готовы были изготовить решетку «против деревянной тогда зделанной модели… по осьмидесяти по пяти копеек». Запомним эту цифру, на всех последующих торгах стоимость работ с каждой новой моделью будет непрерывно возрастать. Так как по новому проекту стоимость ограды резко возросла против ранее выделенных десяти тысяч, то кто-то из господ сенаторов осмелился сделать запрос в Контору строений. В ответ ему было объяснено, что «по Ея Императорскаго Величества указу Его Высокопревосходительство (И.И. Бецкой) никакому правительству не подчинен, а зависит от единых повелений Ея Величества».

 

Многообразие проектов

История создания проекта необычна: в течение трех лет поступило множество вариантов. Почти все были одобрены и по ним проводились торги, которые, однако, всякий раз кончались ничем. С появлением очередного варианта все начиналось сначала. Можно составить довольно точное представление не только об этапах проектирования, но даже о содержании самих проектов, так как на торги выставлялись «пробные» модели: бумажные, деревянные, железные. Последние, сделанные «вполу», т. е. вдвое меньше натуральной величины, требовались для уточнения расхода металла, величины угара, потребного количества угля и пр. В документах находим сведения о расценках работ, стоимости материалов, весе железной решетки, длине и высоте звена, размерах колонн, количестве медных украшений и стоимости их изготовления. Анализ этих данных позволил датировать дошедшие до нас проектные чертежи и установить, когда точно появился последний, по нашим подсчетам восьмой, вариант ограды. С 29 сентября 1770 г. по 1 июня 1773 г. состоялось не менее 15 торгов на изготовление металлической ограды, в которых участвовало более двадцати человек. Удивительно, каким мощным промышленным потенциалом обладал Петербург, если было столько желающих исполнить сложный заказ! Это и каретного цеха мастер Герасим Махотин, «вольный слесарный мастер» Захар Иванов, «вольный кузнечный мастер» Карл Блюм, санкт-петербургский купец Сергей Касимовец, «вольный слесарный мастер прусской нации» Людвиг Буден, слесарные мастера Михель Кригер, Пауль Кельхе, Христофор Фелкер и Готлиб Бегре, медный мастер Яган Вольф, «медного и золотарного дела мастер» Карл Форшман, Готфрид Эгерц и др. Среди тех, кто откликнулся на объявление и неизменно участвовал во всех последующих торгах, был санкт-петербургский купец Игнатий Иудович (Юдин сын) Денисов, владелец железных заводов в Туле. Ему предстояло выдержать в течение почти двух с половиной лет многочисленные торги и в конце концов выйти из них победителем.

На торгах 27 апреля 1771 г. основной соперник Денисова Яган Вольф брался изготовить решетку по цене 2 руб. 22 коп. с пуда из своего материала, «за ворота болшие одне 1375 руб., за малые двои 1825 руб…. за всю ту работу 12 647 руб». «А купец Денисов, – читаем в документе, – желает также исправить, да сверх еще сего фигурою, на каком лутше из представленных им и других мастеров тому украшению обрасце», т. е. изготовить позолоченные навершия на ворота по цене «79 руб. с пуда»31. Денисов выиграл эти торги, так как «менее же цен никто не взял, и от торгу отказались». Денисов был готов отковать решетку на своих заводах в Туле «в два, а ежели и прежде сего срока та работа надобна будет, то и в полтора года»32. В мае 1771 г. состоялись очередные торги, и мы узнаем новые подробности об облике ограды. Денисов брался изготовить медные украшения «по деревянной модели против представленной восковой модели» по 36 руб. 22 1/4 коп. с пуда, а за 200 пудов – 7244 руб. 43 коп. (скинул, а скорее не досчитал 2 коп.). На украшение ограды, не считая ворот, должно было пойти 200 пудов меди. Это много, около 110 кг на одно звено, почти в четыре раза больше, чем сейчас! Таким образом, в мае 1771 г. рассматривался проект ограды, не уступавший обилием декора первому проекту Фока.

Однако летом появился новый проект, по которому также была сделана деревянная модель. В сентябре 1771 г. кузнечный мастер Давид Маленберг изготовил «против деревянной железную модель в длину одного аршина полувершка весом 11 пудов 20 фунтов». «Как таковой решетки, – доносил Маленберг своим рапортом в Контору строений, – будет в каждом звене по три сажени, то на оное звено полагая против оной зделанной модели потребно железа 103 пуда 20 фунтов»33. Любопытно, по сравнению с существующей оградой длина звена на целый метр больше, а вес на 9 пудов меньше! Торги не проводились: верный признак, что вариант не был утвержден.

Работа над проектом ограды продолжалась, и наконец появился окончательный вариант. Резной мастер Иоганн Дункер изготовил деревянную модель, выставленную 28 мая 1772 г. на торги, в которых участвовало восемь человек. Последнее слово, как всегда, осталось за Денисовым, но было решено назначить переторжку после того, как будет изготовлена на этот раз железная модель. Слесарные мастера Степан Антропов и Федор Пильников подали в Контору строения рапорт 19 июля 1772 г., что они на Мастерском дворе сделали «против деревянной… и чертежа железную пробу, как в длине так в ширине и толщине в полы, то есть шириною одного с четвертью, а вышиною трех с четвертью аршин». Модель была сделана «в полы, против того, как ей в натуре быть должно»34. Отсюда видно, что высота и длина звена в точности соответствует размерам современной ограды – 4,68 и 5,4 м.

Очередные торги состоялись 16 июля 1772 г. Денисов на паях со слесарным мастером Кригером, от услуг которого позднее отказался, брался изготовить решетку «во всю дистанцию берега во всем против пробной на величину как в длину, так ширину и толстоту вдвое» по цене 4 руб. 90 коп. за пуд из своего железа и по 4 руб. 30 коп. из казенного железа35. Основным его соперником на торгах выступил вольный слесарный мастер Пауль Кель, сбивший цену соответственно до 4 руб. 60 коп. и 3 руб. 95 коп. На переторжке 7 ноября 1772 г. Денисов объявил, что «возьмет по состоявшимся за мастером Келем ценам, против зделанной и опробованной г-ном действительным тайным советником и кавалером И.И. Бецким модели». Любопытно, что, хотя проект ворот еще не был утвержден («а каким воротам быть, о том еще от г-на действительного тайного советника и кавалера апробации не было»), Денисов соглашался на любые варианты и брался сделать всю ограду с воротами со всеми медными позолоченными украшениями за 48 749 руб. «За трое ворот, естли кроме медного украшения, а за одну только кузнечную и слесарную работу из своего железа за 3800 руб. А с медными украшениями с чеканкою и позолотою по 10 000 руб.». Стало быть, изготовление «украшений» на трое ворот он оценил в 6200 руб. Эта колоссальная сумма свидетельствует, что предполагался роскошный и дорогостоящий декор. Денисов обещал половину решетки поставить уже в 1773 г., а другую – в 1774 г., если ему будет выдана авансом пятая часть, «а из остальных давать сколко, когда той решотки привезено, и здесь принято будет»36.

По результатам торгов Контора 25 ноября 1772 г. дала подробную справку Бецкому вместе с рекомендацией следующего содержания: «Оная контора мнением своим полагает делать ее отдать завотчику купцу Денисову за просимую им последнюю цену». И хотя ту же цену давал мастер Кель, но Контора в том, что он «ту решотку мог зделать чистою работою и акуратно надежды не полагает». Что же касается Денисова, то он «во дворце Ея Императорскаго Величества задвижек, шпапиле-то (шпингалеты) и прочего исправно производил». А посему Контора решает «сходственно с Адмиралтейским регламентом 1-й главы с 15-м пунктом, которым позволяет отдать хотя и дороже, но верному подрядчику»37. В ноябре 1772 г. Контора запросила заархитектора Егорова о количестве железа, сколько потребуется на ограду «расстоянием с воротами и столбами на 100 сажень, выключая из того сто саженного разстояния диаметр будущих между сею решеткою каменных столбов и ширину железных трех ворот». «На вышеписанный запрос оной канцелярии, – ответил Егоров, – сим объявлено, что на дело вышеозначенной решетки за исключением тридцати трех столбов и трех ворот потребно железа три тысячи двести двадцать пудов»38. Немного ошибся: впоследствии выяснилось, что изготовленные звенья весили 112,5 пудов и, следовательно, 29 звеньев должны весить 3262,5 пуда.

Сопоставим эти данные с проектом той ограды, что была выставлена на торги год назад, 27 апреля 1771 г. По документам ее вес без учета ворот составлял 4255,5 пудов; следовательно, вес одного звена около 147 пудов39. В окончательном варианте вес звена снизился на треть, а стоимость изготовления, напротив, возросла более чем вдвое.

В начале декабря Фельтен представил на утверждение Бецкого проекты ворот, и 8 декабря 1772 г. начальник Конторы строений распорядился назначить торг «к исправлению ворот по чертежу, который при сем прилагаю»40. В архивном деле (л. 206-а) находился чертеж Малых ворот за подписью Фельтена. Преступная рука вырвала лист из дела, и, как впоследствии выяснилось, он попал к перекупщикам. По счастью, Р.Д. Люлина успела его опубликовать41. Лишь в 2000 г. похищенный чертеж возвращен в архив нашедшим его петербургским коллекционером Игорем Филимоновым. Чертеж Больших ворот из этого дела (или его копия) находится в Музее истории Санкт-Петербурга42.

В ноябре 1772 г. состоялись торги, о результатах которых Контора строений сообщила Бецкому следующее: «Оная Кантора мнением своим полагает делать ее (решетку) отдать завотчику купцу Денисову за просимую им последнюю цену из казенного железа, заготовленного в разсуждении, что из оного дешевле дело той решотки обойдется по 3 рубля 95 копеек с пуда, а к тому чего недостает, то из собственного ево Денисова железа по 4 рубля 60 копеек». Ту же цену давал мастер Кель, но не представил поручительства. Посему Контора заключила, что он «ту решотку мог зделать против вышеписанного чистою работою и акуратно надежды не полагает»43. Но Бецкой потребовал переторжки и, как оказалось, не напрасно. В новом раунде торгов, начатых 8 января 1773 г., участвовали, помимо Денисова, вольные слесарные мастера Христофор Фелкер и Готлиб Бегре, а также медного и золотарного дела мастер Карл Форшман. Все они брались изготовить решетку за полтора года, по цене 3 руб. 95 коп. из казенного железа и за 4 руб. 59 коп. из своего железа. Очень высокую цену они просили за изготовление ворот «…из их железа по 6-и руб., из казенного по 5 руб. 40 коп. за каждый пуд». Контору строения не удовлетворили результаты торгов, и 4 мая 1773 г. состоялись новые, на которых Денисов подтвердил, что готов «по вновь учиненному чертежу и против зделанных проб… все сходственно портив чертежа исполнить». В следующем месяце, 1 июня 1773 г., состоялись на этот раз последние торги. Сколь упорный они носили характер, видно из того, что Денисов, сбив цену до 4 руб. 20 коп., довел ее в результате до 3 руб. 80 коп. за пуд из казенного железа и решительно заявил, что «менше как за ту решотку, так и ворота не возмет и торговаться ни с кем не желает»44.

Прошел месяц, и 3 июля 1773 г. Контора вновь предлагает Бецкому заключить контракт с Денисовым за «требуемые им последние цены (менее коих никто не взял), а именно за решотку ис казеннаго по три рубли по осмидесяти копеек за каждый пуд, а за ворота из ево железа 3800 рублей». Надо отдать справедливость тому, как основательно Контора строений подходила к тратам казенных денег. Ведь предварительно опытным путем было установлено, что себестоимость решетки, изготовленной на казенном Мастеровом дворе, равна 3 руб. 79 коп., на копейку дешевле, чем давал Денисов. Подряд остался за Денисовым, который взялся изготовить решетку «во всем против пробной, но величиною как в высоту, так ширину и толстоту вдвое, а именно в высоту в шесть с половиною аршин». Весьма примечательна заключенная в скобках приписка «(коих воротам каким маниром быть Ваше Высокопревосходительство опробовать еще не соизволили)»45.

Денисов брался изготовить ворота без украшений за 3800 рублей, за всю решетку 16 036 руб. против 17 790 руб. 90 коп., с которых он закончил торг семь месяцев назад. В ответ на запрос Конторы Денисов заявил, что в обеспечение договора он ручается всем своим капиталом, в том числе «лавками на Гостином дворе в Петербурге, в Суконной да Меховой линии». Кроме того, он нашел поручителя, некого полковника Алексея Афанасьевича Дьякова, что «состоял при строении Петропавловской колокольни и пенковых анбаров»46. У этого Дьякова, как подтвердила Главная Полицмейстерская канцелярия, «на Васильевском острове в Третьей линии на каменном фундаменте деревянный дом и в разных местах свои деревни, а у Денисова в Гостином каменном дворе две в суконной, да в меховой линии в верху лавки каменные, в которых и торг производит своими товарами». Сведения Контора проверила, выяснив, что точно в Каширском уезде в селе Баравкове у Дьякова есть 89 душ крестьян и лавки и дома. Старшина гильдии санкт-петербургского купечества подтвердил, что за Денисовым нет никаких долгов. Домов в Петербурге у Денисова нет, и живет он в своей суконной лавке на Гостином дворе под № 18. Контора запретила сделки с недвижимостью (заклад, продажу) как Денисову, так и его поручителю полковнику Дьякову, «доколе та работа зделана будет в писме крепостей закладных учинить запрещение»47.

По контракту, заключенному 24 июля 1773 г., Денисов был обязан всю работу закончить за два года, но уже через полгода, к декабрю 1773 г., представить одно звено, «во всем против пробное вдвое и так плотно, чтоб в сплатке спаев видно не было», доставить его в Петербург и установить на показанное место между двумя столбами. Бецкой задумал к приезду императрицы из Москвы показать ей это звено и испросить ее мнение, шлифовать гранитные столбы или обработать поверхность мелкой ковкой и золотить ли медные украшения «заказным золотом». Обратим внимание на первое условие контракта: работы производить «во всем по апробованным чертежам (с которых копии ему Денисову дать за подписанием и печатью оной канторы)»48. Вот почему уже 26 июля, через три дня после заключения контракта, Контора строений поручает Егорову вычислить, «на каком разстоянии для крепления оной решотки столбы поставлены и какой широты между теми столбами звенья решотки делатся должны». Чертежи представить «на апробацию и утверждение г-ну надворному советнику и архитектору Фельтену, а ему г-ну Фельтену по разсмотрению тот чертеж, буде оный исправно сочинен будет, с надписанием, что по оному работу производить должно, представить в кантору немедленно»49. Сохранился рапорт Фельтена, датированный октябрем (без указания числа, но, скорее всего, 21 октября) 1773 г.: «Во исполнение данного мне из оной Канторы указа, которым должно по берегу Невы реки у перваго саду железную решотку и трои ворот зделать, учиненные заархитектором Егоровым шесть чертежей мною разсматриваемы, при сем во оную Кантору представляются, по которым и работу производить должно»50. Именно этот документ был представлен Р.Д. Люлиной как доказательство, что проект Невской ограды сочинил Егоров.

Предоставленные подрядчику чертежи – это, возможно:

1) план всей ограды;

2) звено ограды;

3) Большие ворота;

4) створка Больших ворот;

5) Малые ворота;

6) створка Малых ворот.

Кроме скопированных Егоровым шести чертежей, Денисов 23 октября 1773 г. получил «за подписанием гдна надворнаго советника и архитектора Фелтена (два) чертежа и медные следующие к той же решотке пробные кисть, репеи и шниркуль, за подписанием же и печатью оной канторы. Оные два чертежа и медные три штуки санкт-петербургской купец Игнатий Денисов взял с распискою»51 (последнее предложение написано рукой Денисова).

Запомним эту дату – 23 октября 1773 г.: все дальнейшие изменения проекта могли касаться только наверший и позолоченных декоративных деталей на воротах, которые Денисов по контракту делать был не обязан. Переданные Денисову пробные украшения изготовили мастера «медного, литейного и чеканного дела» Мартелли и «инструментального дела» Наум Семенов. «Шниркулем» называлась деталь в виде своеобразного пера между кистями под наконечниками копий. В каждом звене предполагалось 18 шниркулей, 17 кистей и 18 розеток. Денисов брался изготовить медные изделия с позолотою соответственно за 16 руб., 8 руб. и 7 руб. 50 коп. Таким образом набор декоративных деталей для одного звена стоил бы у него 559 руб., что намного больше стоимости изготовления железного звена – 422 руб. Контора решила, что цена завышена, и следует передать заказ казенным мастерам: «…что же принадлежит до меднаго к тому украшения и его позолоту, то оное в разсуждении дороговизны просимой им Денисовым цены, сия Кантора мнением своим полагает зделать казенными мастеровыми… в те же два года, в которые купец Денисов ворота и решотки зделать обязывается, то медное украшение с позолотою исправится с пользою казне может»52. Предполагалось, что, пока на тульских заводах откуют ограду, в Петербурге на казенных мастерских за те же два года изготовят позолоченные медные украшения. На деле вышло не так: Денисову понадобилось значительно больше времени, чтобы выполнить заказ, но лишь в августе 1777 г., затем повторно в мае 1778 г. Контора дала в «Санкт-Петербургских ведомостях» объявление о торгах на изготовление к ограде медных украшений вольными мастерами. И эта работа затянулась еще на несколько лет.

 

Изготовление решетки

Заключив контракт, Денисов тотчас приступил к работе. Но оказалось, что данное ему из казны железо «явилось неспособно и в тяги неуравнительно, и так де принужден он послать в Сибирь, дабы там выковано на ту решотку было железо по моделям, почему хотя то железо и выковано в 773 году, но за известными случаями бывшаго тогда разбойника Пугачева доставить в Тулу было не можно, зачем и в деле той решотки остановка была»53.

«В Сибирь» – это на Урал, где на заводах рабочие примкнули к бунтовщику Емельяну Пугачева. Что и говорить, форс-мажорные обстоятельства! Денисов обратился с просьбой «в заключенном с ним контракте другой уже термин постановить, а на написанной в контракте срок ему никак уже всех звен решотки и ворот зделать неможно»54. Бецкому доложили, что просьбу можно удовлетворить. Оказывается, «приготовленные столбы и цоколь не все начисто вытесаны, так и еще несколько тех столбов и цоколей выломать и поставить подряжаются, да и фундамент только ныне начат делать, за чем решетка, хотя бы и привезена была, но поставить всей ее на место не можно было». Контора решила «ему, Денисову, в просрочку непоставки той решотки и ворот на срок не почитать».

Первое звено было доставлено в Петербург в июне 1775 г. Фельтен доложил, что «заархитектор титулярный советник Егоров и мастер слесарной Антропов и кузнечной Малемберх рапортом представляют, что… звено ими осматривано и оказалось зделано самою чистою и против чертежа и модели сходственною работою»55. В октябре 1775 г. Денисов известил Контору, что он сделал 10 звеньев, но затем работу приостановил по странной, на первый взгляд, причине: «за недачею мне от сей канторы, сколко действительно звен надобно известия. почему нанятым мною мастеровым и последовала остановка»56.

Когда мы говорили, что в истории строительства ограды есть нечто мистическое, то имели в виду и эту загадку: первоначально в документах говорилось об ограде, в которой должно быть 33 гранитных столба и, следовательно, за исключением трех ворот – 29 металлических звеньев. Но при утвержденной длине звена (5,40 м) не достает еще двух звеньев, чтобы протянуть решетку на всю ширину Летнего сада, от Фонтанки до Лебяжьей канавки. Когда наконец это стало очевидным, последовало такое разъяснение: «Денисову на требование ево объявить, что всех между столбами звен надобно тридцать одно, кои все ему к зделанному и поставленному… и поставить неприменно, в чем он, Денисов, и подписался»57. Это означает, что количество гранитных столбов увеличено до 35, и надо сделать дополнительные два звена. Но это, как увидим, не конец истории.

В ноябре 1775 г. Егоров освидетельствовал поставленные на место большие ворота и три звена «вдобавок к пробному». По его показанию, они «оказались в их отделке как кузнечною, так и слесарною работою порядочны и прочны и против чертежа и модели сходственны»58. Еще двенадцать звеньев, так как столбы не были готовы, Денисов вынужден был держать на своем дворе в Петербурге. Как помним, два года назад он жил в своей суконной лавке на Гостином дворе, а теперь обзавелся собственным домом. Адрес удалось установить. В 1770-х гг. Главная Полицмейстерская канцелярия начала отвод участков под застройку кварталов на бывшем обширном лугу, простиравшемуся по берегу Фонтанки от Третьего Летнего сада до Невского проспекта. Один из участков, второй по Итальянской улице от угла Караванной улицы, 10 июля 1774 г. приобрел «санкт-петербургский купец Игнатий Юдов Денисов». По соседству поселился его брат, «директор Ассигнационного банка Иван Иудович Денисов». Позднее, в октябре 1775 г., Игнатий увеличил свой надел, купив смежный участок соседа справа59. В настоящее время на месте двора Игнатия Денисова стоит дом № 35 по Итальянской улице.

Из рапорта Денисова от 13 декабря 1776 г. узнаем: «… договорные тридцать одно звено, да ворота болшие одни и малые одни ж зделаны и из оных некоторое уже число (двенадцать) и наместо со всем поставлено и утверждено». Вторые малые ворота, «хотя тож зделаны, но еще не собраны»60. Каждое звено принималось по весу; все имели стандартный вес – 112 пудов 20 фунтов (1800 кг). Свои обязанности перед Конторой Денисов выполнил, но столбы еще не все были готовы, и металлические звенья он был вынужден по-прежнему держать на своем дворе.

 

Навершие на Большие ворота

Удивительный факт из числа труднообъяснимых: навершие на Большие ворота установлено в 1775 г., но понадобилось почти 10 лет, чтобы найти оригинальное решение для завершения Малых ворот. Контракт на изготовление «верхнего железного украшения весом сто пудов» был заключен «с санкт-петербургского цеха кузнечного дела мастером» Христианом Вегенером в 1774 г. Мастер затребовал за работу 4 рубля за пуд, «но потом по довольному от господ присутствующих склонению согласился самою последнею ценою взять по три рубля по осьмидесяти копеек за каждый пуд», столько же, сколько Денисов брал за рядовое звено61. К 15 декабря 1775 г., к приезду императрицы из Москвы, готовое изделие предполагалось установить на воротах.

Из рапорта Вегенера узнаем, как непросто удалось ему выполнить заказ:

«Канторе строения Ея Императорскаго Величества домов и садов вольного кузнечнаго дела от мастера Крестьяна Вегнера Покорное доношение.

9-го ноября 1774-го года в оной Канторе обязан на зделанном против Летняго саду большие железныя ворота зделать верхнее железное украшение во всем мастерством против данного мне чертежа, и оное украшение на те ворота поставить и укрепить из нужнаго сортоваго железа ста пуд ценою по три рубля по осмидесяти копеек за каждый пуд, почему мною то украшение сходственно против показанного чертежа и зделано и на те ворота поставлено, но после того по приказу господ командующих при показанной решотке то же самое украшение переделывать и на ворота ее постановлять еще два раза, которое ныне на тех воротах и стоит. Мне же та двойная переделка и постановка коштовала не менше той самой цены, какую я за единственную работу взять договорился. А естли мне выдано будет толко по объявленной цене по три рубля по осмидесяти копеек за пуд, то могу я понести немалой убыток в таковом случае. Канторе строений Ея императорскаго величества домов и садов покорно прошу, дабы оная определила мне за показанное зделанное и поставленное мною на ворота железное украшение как за единственную онаю работу по договору днги, так и за переделку и поправление мною онаго еще двух раз, чего оное стоит, по удостоинству определенных денги мне выдать, дабы я обиженным не остался.

Christian Vegener»62.

Итак, мастер Вегенер, изготовив украшение, еще дважды его переделывал и, по его словам, двойная переделка стоила не менее договорной цены. Отсюда можно заключить, что общее композиционное решение навершия оставалось неизменным, а менялись какие-то, быть может, существенные, но все же детали. В феврале 1777 г. Контора поручила Фельтену рассмотреть претензию мастера, очевидно, как автору проекта и инициатору переделок. Что же касается «господ командующих при показанной решотке», в чью обязанность входило принять работу «во всем сходственную чертежам и моделям», то, несомненно, среди них был Егоров и, скорее всего, слесарный мастер Антонов и кузнечный мастер Маленберг, которые вместе с Егоровым принимали от Денисова звенья ограды. В архивных документах не обнаружено сведений, что после 1777 г. завершение переделывали. Скорее всего, на ранней почтовой открытке и картине Гринера 1866 г. мы видим на центральных воротах то самое навершие, что сделал мастер Вегенер в 1777 г.

 

Фестоны

Мало кому известно, что из-за нехватки средств ограда Летнего сада лишилась, быть может, лучшего своего украшения – медных позолоченных гирлянд из цветов и плодов, так называемых «фестонов». По-французски это означает «украшение» от латинского «фестус» – празднество. Они имели вид гирлянд или полотнищ с красивыми складками, с завязанными в узлы свисающими концами. Рельефные изображения подобных украшений встречаются на стенках античных саркофагов. Фестоны использовались в драпировках пиршественных столов, лож, погребальных камер и пр.

В 1773 г. казенным мастерам Мартелли и Науму Семенову поручили «сделать пробные ис красной меди фестоны». Мастера обратились в Контору строений с просьбой отпустить им на материалы «имеющеюся здесь при магазинах негодную изломанную зделанную из меди и латуни огненную машину»63. Как упоминалось, «машина, что огнем воду гонит», была приобретена Петром I в Лондоне в 1717 г. специально для подъема воды к фонтанам Летнего сада. Надобность в этом насосе отпала еще в 1725 г. с пуском Лиговского канала.

По заключению мастеров пробный фестон без позолоты стоил 193 руб. 66 коп., но если делать украшение «только в половину столба» (конечно, на той половине, что была обращена к Неве), то такой фестон стоил бы вдвое дешевле. В 1775 г. Контора назначила торг на изготовление фестонов, объявив, что претенденты должны по представленной модели сделать пробные образцы из своего материала. К торгам будут допущены только те, «которых работа за лутчею признана и опробована будет». В конкурсе участвовало восемь работавших в Петербурге «медного и золотарного дела» мастеров-иностранцев: Иоган Гун, Иоган Христиан Браузенберг, Христофор Фридрих Шперлинг, Дарикль, Фридрих Георги, Карл Форшман, Даниель Холценбхер и знакомый нам «кузнечного дела мастер» Христиан Вегенер. Они изготовили образцы и представили счета, во что обошлась им эта работа. «Пробные штуки для торгу, – писали в рапорте мастера, – для которых деланы из металла штампы, а потом штуки, кои вычищены, вышлифованы, вычеканены и вызолочены собственным нашим коштом и отданы в контору в декабре 76 года и там лежат». Мастера просят назначить торг, «а ежели оная работа отменена, то за пробные штуки выдать деньги»64.

Фельтену было поручено, чтобы он «разсмотрел те штуки и выбрал которые из них лутчею работою зделаны» и представил их на утверждение Бецкому. Н. Семенов, который должен был оценить работу мастеров, доложил, что она стоит 366 руб. Ему пришлось давать объяснения, почему образцы стоят намного дороже, чем сделанная им совместно с мастером Мартелли в 1773 г. точно такая же модель фестона. Семенов не стал ссылаться на инфляцию, а указал, что мастера делали из своего, а не казенного, как они, металла, изготовили штампы, инструменты, платили за наемные квартиры, дрова. Одним словом, он считает, что «цена 366 руб. назначена справедливо и в том никакой передачи не признавает»65. Ознакомившись с образцом, Денисов объявил, что он «для… решотки с 33-мя столбами медной с чеканкою и позолотою фестон во всем против зделанного пробного фестона возмет по 400 рублев за каждой». Сумма получалась внушительная – 13 200 руб., соизмеримая со стоимостью всей решетки – 16 036 руб. Если бы торги состоялись, то, вероятно, цену удалось бы снизить. Но судьба фестонов была предрешена: 22 декабря 1776 г. «Его превосходительство приказал делать только репьи, шныркули и кисти противу зделанных пробных, а фестонов не делать». Конечно, не Бецкой, а сама Екатерина II, осмотрев пробное звено, отказалась от фестонов. Скорее всего, они показались ей не только слишком дорогими, но и вовсе не нужными. Надо отдать должное строгому вкусу императрицы. Позолоченные гирлянды вокруг гранитных столпов – это, конечно, дань роскошному стилю рококо. Когда-то ей нравились постройки Ринальди в Ораниенбауме в этом стиле, но ко времени создания Невской ограды ее вкусы изменились. Известен иронический отзыв императрицы о дворцах братьев Шуваловых, возведенных в столице в стиле ушедшей эпохи: на фасадах, как заметила Екатерина, «брабантские кружева». Напомним, что Бецкой, желая узнать мнение Екатерины, приказал колонны по сторонам пробного звена обработать в разной технике: поверхность одной была отполирована, а другой отделана насечкой. Императрица отдала предпочтение полированным колоннам.

К концу 1777 г. установили 25 звеньев, и тут оказалось, что в дополнение к контракту необходимо отковать еще одно – тридцать второе – звено, «что лутче ныне из самой практики по поставленным уже решоткам усмотреть можно»(!). Вызванные для объяснения Егоров и мастер Насонов доложили, что «зделанных решеток тридцать одной, как из самой практики усматривается, недостаточно, и еще требуется вдобавок одну, да по числу поставленных к помянутой решетке столбов и капителей, имеющимся наличным в число тридцати шести еще одну базу, того ради канторе строений домов и садов сим представляем, чтоб оная благоволила показанную решетку и одну базу к будущей весне поставкою заготовить». Подпись: «Ерья Фельтен. Декабрь 16 дня 1777 года»66.

Ну не мистика ли?! Обмеры показали, что Денисову, чтобы втиснуть в ограду не предусмотренные первоначальным контрактом три звена, пришлось сократить длину ближайших к Фонтанке десяти звеньев на 18–20 см. Базу к последней колонне подрядчик М.И. Колчин согласился сделать за 75 руб., «а прежде, – читаем в документе, – таковые базы он, Колчин, к показанной решетке ставил и тесал грубою тескою по 65 рублей».

В июне 1779 г. Фельтен доложил в Контору, что последнее звено, «так и все прежде поставленные, еще не укреплены и свинцом не залиты»67. В контракте с Денисовым оговаривалось, что заливку свинцом должны делать казенные мастера.

Как помним, Контора строений имела намерение к тому времени, когда Денисов поставит все звенья, закончить в казенных мастерских медные к ним украшения. На деле оказалось иначе: лишь в 1776 г. заказ передали не казенным, а вольным мастерам. Н. Семенову было велено отобрать лучшие образцы и «отослать их г-ну надворному советнику и архитектору Фельтену с тем, чтобы он, г-н Фельтен, разсмотрел те штуки и выбрал, которые из них лутчею работою зделаны, представил в кантору»68. В декабре 1777 г. Контора заключила договор с мастерами Яганом Гуном, Карлом Форшманом и Фридрихом Шперлингом на изготовление «медного с чеканом украшения к решетке с позолотою его через огонь голландским червонным золотом»69. По договору работу должны были закончить в 1779 г. Прошел год, и 18 декабря 1778 г. Бецкой получил известие, что медные литые украшения для решетки еще не изготовлены и «какому украшению на тех воротах быть и поныне еще не положено». Контора поручила Егорову и Фоку, чтобы они «наивозможно в скорейшем времени сделали… чертеж медному украшению на ворота и на рассмотрение архитектору Фельтену представили, и который им за лучший признан будет, для зделания сметы представить в Контору, почему бы сия Контора могла зделать на мастерском дворе пробу, во что каждая штука станет»70. Это единственное обнаруженное в архивных документах свидетельство о привлечении Егорова и Фока к проектным работам. О каких «украшениях» речь? Во всяком случае, не о навершиях на Малые ворота, которые были сделаны из железа, а не меди. Роль этих помощников Фельтена, с одной стороны, без меры преувеличена, с другой – точно не определена. Неизвестно, кто оказался победителем в этом творческом соревновании и состоялось ли оно вообще. Как бы то ни было, но еще и через пять лет медные украшения для ворот не были сделаны. В 1779 г. мастера изготовили весь комплект медных позолоченных украшений на все тридцать два звена ограды: репьев 288 пар, шныркулей – 576 пар, кистей – 544 штуки.

Затем в строительстве ограды вновь произошел затянувшийся на несколько лет перерыв. Лишь 19 января 1783 г. поступил указ «о деле урн и ваз» на столбы. В марте 1783 г. на рассмотрение Бецкому представили четыре деревянные модели двух вариантов урн и ваз. Авторы монографии о П. Егорове Ф.Д. Кузнецов и Э.Ф. Кузнецова-Рыцк пишут, что в период с декабря 1783 по март 1784 гг. путиловские каменотесы под руководством Т. Насонова вытесали из гранита восемнадцать ваз и столько же урн – по числу колонн ограды. Это не совсем точно: на столбах 19 урн и 17 ваз.

В том же 1783 г. приступили наконец к изготовлению бумажной модели наверший на Малые ворота. В мае 1784 г. все тем же мастерам Гуну, Форшману и Шперлингу, что делали медные украшения на решетку, было поручено «по апробованным чертежам изготовить украшения… на одни большие и двое малых ворот медного с позолотою через огонь червонным золотом. и на урны и вазы»71. В начале ноября 1784 г. Егоров доложил в Контору строений: «30 октября был у мастеров и по осмотру оказалось, что на двои малые ворота из меди украшения отлиты, кроме корзинок, по отливанию которых формы приготовлены, и в зделанное слесарною работою железо на месте приправлено, и с того украшения ими через огонь голландским червонным золотом вызолочена средняя большая кудреватая штука наподобие дерева, репьев больших три пары, алагрек один на большие ворота вызолочен же, другой на малые ворота с прочими изготовленными штуками производить начато»72. Три пары больших «репьев» (розеток) были необходимы на трое ворот. «Алагреки» на Большие и Малые ворота – это меандры («а ля грек», т. е. как у древних греков). О «кудреватой штуки наподобие дерева» – разговор особый. В июне 1785 г. установили навершия на Малые ворота, тогда же Бецкой распорядился на вазонах «медные штуки с кольцами и ручки вызолотить». Но лишь через год, в июле 1786 г., закончили золочение этих деталей, после чего вазоны заняли свои места на колоннах.

Таким образом, строительство ограды со времени заключения в июле 1773 г. контракта продолжалось в общей сложности 13 лет, из которых следовало бы вычесть без малого 4 года, с января 1779 г. по октябрь 1782 г., когда, судя по документам, никакие работы не велись. Чем был вызван столь длительный перерыв, неизвестно. Можно предположить элементарную причину – недостаток средств. Казна истощена подавлением Пугачевского восстания, войной с Турцией, ликвидацией последствий катастрофического наводнения 1777 г. К тому же в самом Петербурге и в пригородах все эти годы велись грандиозные стройки. Трудно подсчитать, во что обошлось сооружение гранитных набережных на Неве, Фонтанке, Мойке и Екатерининском канале, облицовка камнем Петропавловской крепости, возведение памятника Петру Великому, Чесменского, Мраморного, Таврического дворцов, Новой Голландии, Большого и Малого Эрмитажа, здания Академии художеств, Смольного института, многочисленных церквей, в том числе в Александро-Невской лавре. В эти годы приобретаются в Европе собрания живописи и скульптуры для Эрмитажа. Ведется строительство в дворцовых пригородах: в Царском Селе, Павловске, Ораниенбауме, Гатчине и Петергофе. На фоне этих грандиозных строек сооружение Невской ограды не кажется слишком обременительным для казны: ограда обошлась всего в 87 998 руб. 37 коп.73 Много это или мало? За голову Пугачева было обещано 100 000 руб. Жалованье Фельтена в его бытность профессором и ректором Академии художеств – 600 руб. в год. Шитое золотом, усыпанное бриллиантами парадное платье Г. Потемкина стоило 200 000 руб.74

 

Автор Невской ограды П.Е. Егоров?

Растянувшиеся на несколько лет проектные работы велись поэтапно: отдельно утверждались эскизы звена, ворот, наверший на Большие, а через несколько лет на Малые ворота. И даже проекты мелких декоративных деталей и вазоны на столбах потребовали отдельного согласования. Так был ли у ограды один автор или ее проект – плод коллективного творчества?

Невская решетка Летнего сада. «1810 года Генваря 31 дня»

Современники не сомневались в авторстве Фельтена. Но в 1950 г. Р.Д. Люлина пришла к заключению, что автором являлся П.Е. Егоров, а Фельтен, будучи его начальником, лишь завизировал проектные чертежи своего помощника75. Весть о том, что, оказывается, не Георг Фридрих Фельтен, ставший в России Юрием Матвеевичем, а калмык Петр Егорович Егоров – истинный автор знаменитой ограды, пресса восприняла с энтузиазмом. Никто в 1950 г. не решился на открытую полемику со студенческой работой, опубликованной в «Вестнике Ленинградского университета». А возразить было что. Вот, например, почему при публикации чертежа, на котором представлена уже построенная ограда, обрезана стоящая в нижней части листа дата – «1810 года Генваря 31 дня»76?

Без каких-либо комментариев чертеж датирован 1783–1784 г. и приписан Егорову, скончавшемуся в 1789 г.77 Все же «заархитектору» (помощнику архитектора) Егорову не удалось полностью заслонить фигуру главного архитектора Канцелярии от строений. Нашлось компромиссное решение: у ограды два автора – Фельтен и Егоров. Вольно или невольно, но в этом содружестве Фельтену была отведена пресловутая роль начальника, поддержавшего своим авторитетом чужой проект и на этом основании получившего львиную долю славы.

Три аргумента выдвинула Р.Д. Люлина в обоснование своей версии. Первый и главный – уже упоминавшийся рапорт Фельтена, к которому придется вернуться. Второй – якобы в манере исполнения дошедших до нас чертежей ограды есть сходство с какими-то чертежами Егорова. И, наконец, отмечалась близость Невской ограды к ограде Мраморного дворца, построенной, в чем Р.Д. Люлина не сомневалась, по проекту Егорова. Люлина разделила всю коллекцию известных в то время одинннадцати проектных чертежей Невской ограды на две неравные части: девять принадлежат Егорову и две – Фоку. Рука Егорова угадывается якобы по присущей ему манере мягкой отмывки чертежей. Однако нет никаких чертежей Егорова с подобной отмывкой. Стоит ли удивляться, что те же листы А.Е. Ухналев, исходя из внутреннего убеждения, приписал на этот раз Фоку. «В числе исполнителей чертежей ограды, – пишет А.Е. Ухналев, – был только один опытный архитектор – Фок. Листов, надежно атрибуируемых Егорову, в корпусе проектных материалов нет»78. Все бы ничего, но, оказывается, нет и чертежей Фока, за исключением неких «планов участков и строений». «А в этих чертежах, честно признается автор, нет ничего такого, что позволило бы оценить графическую манеру архитектора Фока»79.

Рассмотрим главный аргумент Р.Д. Люлиной в пользу авторства Егорова. Небольшое отступление: Римма Дмитриевна, старейший сотрудник Государственной инспекции по охране памятников и мой старший товарищ по работе в инспекции, пользовалась большим и заслуженным авторитетом коллег. Исследователь до конца жизни была уверена в своей правоте. Стремясь к максимальной точности, позволим себе обширную цитату из ее статьи 1974 г.: «Сам главный архитектор Конторы строений, – пишет Р.Д. Люлина, имея в виду Фельтена, – в документе 1773 года указывает, что он рассмотрел шесть чертежей ограды Летнего сада с воротами, „учиненные“ Егоровым, и передал их в работу. В том же документе, буквально через две страницы, говорится о передаче кузнечному мастеру Игнатию Денисову двух чертежей за подписью Фельтена для изготовления металлических звеньев ворот ограды. Итак, Фельтен сам называет автора чертежей, „по которым и работу производить должно“»80. Р.Д. Люлина, цитируя документ, пропустила начальные слова рапорта Фельтена: «Во исполнение данного мне из оной Канторы указа…».

В документах по строительству Невской ограды имя Фельтена встречается постоянно; по косвенным признакам можно судить о его участии в создании проекта ограды. Но в этом документе прямо говорится, что именно он получил указ о сооружении решетки. Можно ли допустить, что, получив указ, Фельтен перепоручил работу своему помощнику Егорову, своей волей утвердил его проект и сообщил директору Конторы строений Бецкому, что теперь, мол, «работу производить должно». Человек, знающий, как согласуются строительные проекты и понимающий субординацию, вправе усомниться в столь абсурдной ситуации. Когда и в связи с чем появился этот рапорт? Даты на документе нет, но справившись с архивным делом, в котором бумаги подшиты в хронологическом порядке, полагаем, что архитектор подал донесение 21 октября 1773 г., спустя три месяца после того, как 24 июля 1773 г. был заключен контракт на изготовление решетки с Денисовым. Первое условие контракта – работы производить «во всем по апробованным чертежам (с которых копии ему Денисову дать за подписанием и печатью оной канторы)»81. В ответ на запрос Денисова Контора строений поручила Егорову скопировать проектные чертежи82. Фельтен, убедившись в том, что они «учинены исправно», их завизировал. Контора удостоверила подлинность чертежей своей подписью и печатью и переправила их подрядчику. Остается добавить, что, к сожалению, эти чертежи до нас не дошли.

Курьезный характер носят документы, из которых узнаем, что Егоров даже не знал точное число колонн в якобы им спроектированной ограде! Невероятно, но вплоть до заключения контракта и даже после того, как Денисов приступил к работе, в справках Егорова упоминаются тридцать три столба и двадцать девять звеньев. Позднее Егоров признал, что в своих прежних подсчетах ошибался, и колонн, следовательно, должно быть тридцать пять. И опять промах! На самом деле, их в ограде на одну больше. Поразительную ошибку заметили лишь в 1777 г.! Не менее удивительно, что Егоров не сумел подсчитать точное количество «потребного медного украшения» на звенья ограды: позолоченных розеток и прочих декоративных деталей. В том же 1777 г. он указал, что на копья ограды надо изготовить четыреста четыре позолоченные кисти. А в 1779 г. вынужденно признался, что «в самой практике ныне недостает кистей 140 штук, кои в прежде поданном от меня рапорте положено было по единственной в исчислении оных ошибке…». Такая оплошность не прошла для него даром: пригрозили штрафом. Перепроверив эти и другие расчеты, А.Е. Ухналев пришел к выводу, что Егорову, «как видно, была свойственна некоторая рассеянность… нет ни одной верной цифры»83. Что касается сходства двух оград: Летнего сада и Мраморного дворца, то последняя появилась не ранее 1783 г., т. е. спустя годы после того, как решетка Летнего сада уже заняла свое место на набережной Невы. Нелегко сосчитать, сколько в нашем городе оград и ворот, в облике которых варьируются мотивы Невской решетки. Ограда Мраморного дворца – одна из первых в этом бесчисленном ряду подражаний.

Кандидатура Егорова как возможного автора Невской ограды особенно неудачна, так как известно, что этому архитектору в 1772 г. прямым указом Бецкого было запрещено заниматься чем-либо по работам Конторы строений, кроме строительства Мраморного дворца. Лишь когда Егоров освободился, его «перебросили», говоря современным языком, на строительство Невской ограды. Недаром его имя не встречается в документах ранее сентября 1772 г., но к тому времени проект ограды был уже утвержден. Отдадим должное П.Е. Егорову, сделавшему все, что от него требовалось, чтобы прекрасная ограда появилась на набережной Невы, но ее автором он не был.

 

Автор Невской ограды И. Фок?

А.Е. Ухналев, автор монографии «Невская ограда Летнего сада. Очерк истории строительства», считает Ивана Фока подлинным автором архитектурного шедевра. Среди анонимных чертежей А.Е. Ухналев выделяет один, который, по его мнению, является первым проектом Фока 1770 г.

Версия получила признание со стороны авторитетного исследователя К.В. Малиновского84. А «Википедия» объединила в авторский коллектив уже всех троих: Фельтена, Егорова и Фока.

Иван Иванович (Иоганн Борисович) Фок (1741–1807). Старший сын многодетного петергофского садовника Бориса (Бернгарда) Фока (7 сыновей, 5 дочерей)85. С 1755 г. в течение пяти лет был в учениках у Растрелли, затем у Фельтена. В 1760 г. принят на службу в Канцелярию от строений учеником («архитектурии гезелем»). С 1765 по 1768 гг. состоял в должности «заархитектора капитанского ранга» (помощника архитектора). Работал «при Зимнем дворце», получая 200 руб. годового жалования. В 1768 г., став титулярным советником, получил оклад 400 руб.86 В 1797 г. произведен в архитекторы с присвоением чина коллежского советника (оклад 600 руб.)87.

Ю.М. Фельтен (?). Вариант Невской решетки. 1772 г. (?). По А.Е. Ухналеву – первый проект Невской ограды И. Фока. 1770 г.

По крупицам удалось собрать сведения о работах этого малоизвестного архитектора. В 1765 г. как помощник архитектора П.Ю. Патона находился при работах в Ораниенбауме88. В том же году починил у Итальянского дворца «12 крылец от саду и Фонтанки реки»89. Фок строил оранжерею в саду Итальянского дворца, колокольню над домовой церковью Таврического дворца, Придворные конюшни. Принимал некоторое участие в отделке помещений Зимнего дворца и перестройке дома Штегельмана на Мойке90. По проектам Фока были сделаны ограды Троицкого собора, Итальянского дворца и церкви Симеона и Анны91. В 1784 г. он составил «опись Ораниенбаумского строения» и занимался починкой деревянных домов в потешной крепости Петерштадт92. В августе того же года «находился при работах» по демонтажу деревянного здания театра на Царицыном лугу. В 1770 г. Фоку, вероятно, как автору построенных в городе нескольких оград, дали ответственное задание – подготовить проект Невской ограды Летнего сада. Но такая задача оказалась ему не по плечу. «Если даже допустить, – пишет А.Е. Ухналев, – что два года спустя разработку проекта препоручили лично Фельтену, придется признать, что он всего лишь перерисовал чертеж Фока, не добавив ничего принципиально нового»93.

Итак, перечертил или перечеркнул Фельтен чертеж Фока? Чей проект подписал архитектор, свой или чужой?94 Сделанное допущение – большая уступка со стороны А.Е. Ухналева. Она появилась в ответ на наше замечание, что не стоит вслед за Р.Д. Люлиной при публикации рапорта Фельтена выбрасывать начальные слова: «Во исполнение данного мне из оной Канторы указа, которым должно по берегу Невы реки у перваго саду железную решотку и трои ворот зделать…»95. Если Фельтен перерисовал и чуть подправил готовый чертеж Фока, то почему эта несложная операция (простите иронию), доступная его мастерству, отложила утверждение проекта на три года? Зачем понадобились все новые варианты, «пробные» модели, даже такие дорогостоящие, как фрагменты звена из металла? За эти годы в документах ни разу не всплыли имена Фока и Егорова, упоминается только Фельтен. Самое удивительное, что эта канитель не имела смысла, так как, если согласиться с А.Е. Ухналевым, все закончилось возвращением к проекту Фока 1770 г., который был так хорош, что оставалось его перерисовать и воплотить в жизнь.

Чтобы проверить высказанную гипотезу, необходимо сравнить приписываемый Фоку чертеж с тем, что известно о его проекте 1770 г. Эту операцию должен был проделать Ухналев, но с удовольствием сделаю я, тем более что в предисловии к своей книге А.Е. Ухналев пригласил меня к дискуссии и в самой книге со мной ведется полемика. Но прежде кратко напомню, что существовало не менее восьми вариантов проекта Невской ограды.

1) Лето 1770 г. Проект И. Фока при участии Вунша. В ограде длиной 40 саж. 14 столбов, 10 звеньев. Длина звена 5,32 м. Стоимость кузнечной и слесарной работы 2 руб. 30 коп. с пуда. Стоимость изготовления столба 100 руб.

2) Январь 1771 г. Протяженность ограды по предложению Фельтена увеличена до 100 саж. 33 столба, 29 звеньев. Стоимость кузнечной и слесарной работы 85 коп. Стоимость изготовления столба около 398 руб. Столбы практически не отличаются от существующих.

3) Апрель 1771 г. «Короткая» ограда с мраморными 18 столбами, 14 звеньев.

4) Апрель 1771 г. Ограда с 36 чугунными столбами, 32 звена.

5) Апрель 1771 г. Торги в апреле и в мае. Ограда длиной 100 саж. с 33 столбами. Стоимость кузнечной и слесарной работы 2 руб. 22 коп. Вес звена около 147 пудов. Вес медных позолоченных деталей на одно звено около 110 кг.

6) Сентябрь 1771 г. (модель Маленберга). Длина звена 3 саж. (6,48 м). Вес звена 103,5 пуда. Торги не проводились.

7) Окончательный вариант проекта. Июль 1772 г. (модель Антропова, Пильникова). Длина звена 5,40 м; вес 112,5 пудов. По подсчетам вес медных позолоченных деталей на одно звено составлял 28,2 кг. Стоимость кузнечной и слесарной работы 3 руб. 80 коп. Проект осуществлен с уточнением количества колонн 36, звеньев 32.

8) Не ранее декабря 1772 г. появился чертеж, который А.Е. Ухналев приписывает Фоку и датирует 1770 г. Ограда почти такая же, как сейчас, но длина звена укорочена – 4,50 м (в звене 15, а не 17 копий). В этом варианте гранитных столпов должно быть 43, звеньев 39. Торги не проводились.

По мнению А.Е. Ухналева, Фельтен, предложив удлинить задуманную Фоком ограду с 40 до 100 саж., не внес при этом существенных изменений в его проект. Дословно: «Очевидно, что число звеньев и столбов было увеличено без изменения их внешнего вида»96. Так ли это? Напомним, Фельтен составил смету к проекту Фока, где указал стоимость гранитного столпа – 100 руб. А на приписываемом Фоку чертеже изображены колонны, которые стоили 397 руб. 75 коп., «в три раза больше», – вскользь замечает А.Е. Ухналев97. Добавим, что последняя колонна обошлась казне в 407 руб. 75 коп. За изготовление одной только базы подрядчик Колчин запросил 75 руб. Если колонна в 4 раза дешевле, то она (и вся ограда) как минимум в два раза ниже существующей. Но что примечательно! Ограда ниже, а вес звена значительно больше.

У Фока железная ограда с 14 колоннами весит 1500 пудов, а у Фельтена в его «Описании» ограда с 33 колоннами весит 2300 пудов. Звено полегчало на треть! Очевидно, Фельтен упростил рисунок звена; вероятно, оставил одни только копья. Соответственно стоимость кузнечных и слесарных работ упала с 2,30 руб. до 80 коп. за пуд.

Но не только рисунок звена упростил в своем проекте Фельтен. Архитектор вовсе отказался от украшений. «Любопытно, – пишет А.Е. Ухналев, – что в сентябрьской смете 1770 года Фельтеном положена сумма на изготовление „отливных из меди украшений" и их позолоту (4250 руб.), тогда как в описании от 11 февраля 1771 года о бронзовых украшениях ничего не сказано. Поэтому по рассмотрению описания Фельтену было предписано „рапортавать какому именно отливному украшению тут быть должно чему бы и представить чертеж"»98. Действительно любопытно. Совершенно очевидно, что Фельтен представил свой проект, в котором, в отличие от проекта Фока, не было украшений. Архитектор все сделал, чтобы не слишком выйти за пределы первоначальной ничтожной суммы, отпущенной на строительство, – около 11 000 руб. Бецкой не только знакомился с «описанием»; он, конечно, смотрел чертежи нового проекта и приказал добавить украшения, т. е. представить еще один вариант, что Фельтен и сделал.

На чертеже, который А.Е. Ухналев приписывает Фоку, колонны украшены гирляндой из цветов (фестонами). Мы помним, что, узнав о себестоимости их изготовления, «366 рублей за штуку», от них отказались. На фестоны для 14 колонн потребовалось бы 5124 руб., а по смете на все позолоченные украшения отпущено 4250 руб. Решительно ни по одному параметру чертеж не соответствует тому, что известно о проекте Фока. Тем не менее А.Е. Ухналев настаивает, что он «полностью соответствует самой первой смете»99. При этом, как уже отмечалось, смету не приводит. Вернемся к цифрам. При стоимости изготовления одной колонны в 397 руб. 75 коп. общая стоимость 14 колонн Фока равна 5565 руб. Прибавим к этому стоимость изготовления фестонов – 5124 руб., итого – 10 689 руб. А на всю ограду Фока, повторим, выделено 10 915 руб. С фактами не поспоришь, и в конце концов уважаемый исследователь согласился рассматривать чертеж как «проект ограды „вообще", дающий принципиальное художественное решение объекта»100. Допустим, что это так, хотя это не так, но спрашивается, причем тут Фок? Проект ограды «вообще» можно приписать кому угодно101.

Обратив внимание на изменение стоимости кузнечной и слесарной работы с каждым новым туром торгов, я пришел к выводу, что от варианта к варианту неоднократно менялся рисунок ограды. А.Е. Ухналев возражает: «Реконструкция развития проектного замысла путем сопоставления первоначальных смет и реальных затрат с привлечением материалов торгов, как это делает мой оппонент, бесперспективна. Значительное превышение расходов над сметой мы наблюдаем на всех крупных постройках XVIII века»102. Изучение этого вопроса кажется А.Е. Ухналеву настолько бесперспективным, что автор вовсе не уделил ему внимания. В объемной книге, в многочисленных статьях не нашлось место для анализа конкретных цифр103.

По мнению А.Е. Ухналева, всякий раз рассматривался один и тот же проект Фока, именно тот, что в конце концов был осуществлен. Только почему-то все время прыгала стоимость кузнечно-слесарных работ. «Очевидно, нет надобности привлекать для объяснения роста цены какие-либо иные факторы, кроме обыденных практических соображений подрядчиков». В свою очередь, эти «практические соображения» настолько понятны, что не нуждаются в объяснении. Подрядчики вопреки, казалось бы, собственным интересам, сговорившись, занижали на торгах расценки. Вероятно, для того чтобы, получив заказ, поставить Контору строений перед необходимостью осуществить работу уже на своих условиях. Само собой, эти хитрые комбинации невозможно провернуть без «откатов», кстати, кому? Фоку, Фельтену или самому директору Конторы строений И.И. Бецкому! Странно, что опытный исследователь делает типичную ошибку дилетантов, переносящих современные порядки в прошлое, о котором имеют смутное представление. Между тем я вовсе не имел в виду превышение сметы в процессе строительства. Речь идет об изменениях (как повышении, так и понижении) сметных расценок в связи с появлением все новых и новых вариантов проекта.

«Прежде исследователи не пытались точно датировать этот чертеж, полагая, видимо, это дело бесперспективным», – пишет А.Е. Ухналев, датируя чертеж 1770 годом. Напротив, датировка не представляет труда. Сравним чертеж с проектом Малых ворот, подписанным Фельтеном в декабре 1772 г. Какой вариант ближе к осуществленному? На чертеже, приписываемом Фоку, уже определено истинное расположение колечек, найден окончательный рисунок корзинок. Следовательно, этот чертеж сделан после декабря 1772 г., но, разумеется, до заключения договора на изготовление решетки в июле 1773 г. «Точная датировка, – пишет А.Е. Ухналев, – не единственный довод в пользу Фока». Мы видели, насколько точна датировка. Но это не все, оказывается, «этот архитектор уточнял проект на протяжении полутора десятилетий, которые длилось сооружение ограды. Им были разработаны украшения ворот и вазы на гранитных колоннах»104. Про участие Фока в проектировании ваз в документах нет ни слова. Что касается «украшения ворот», то, как указывалось, действительно в 1778 г. Егорову и Фоку было поручено представить на рассмотрение Фельтена варианты медного декора ворот: цветов в корзинках и розеток. Повторим: чем закончился своеобразный конкурс, и состоялся ли он вообще, никто не знает. Под пером исследователя единственное за восемь лет упоминание Фока превратилось в «полтора десятилетия» незримой работой над изначально совершенным проектом!

«При анализе обстоятельств работы над проектом сооружения и архитектурной графики по ограде, можно заметить необычное, в некотором роде особенное положение Фока», – отмечает А.Е. Ухналев. Тысячи страниц архивных дел по строительству Невской ограды, и нигде не встречается имя Фока! Как же объяснить это в некотором роде действительно странное обстоятельство? А очень просто: «При всем этом Фок остается непричастным к работам по сооружению ограды, ко всей черновой работе архитектора на объекте… он в большей степени, чем Егоров, защищен от рутины архитекторского труда». Кто же его защитил? «Фельтен, очевидно (очевидно!), бережет его для ответственных проектных работ и ценит его художественные способности». Далее еще интереснее. Оказывается, «особое положение Фока, талантливого и оберегаемого начальником от рутинной работы, может говорить о том, что этот архитектор был одним из соавторов Фельтена по проектам, которые по документам приписываются одному только главному архитектору Конторы». «Может говорить», а может и не говорить – почему бы и не сделать такое предположение вопреки документам? Дело за малым: отделить подлинные проекты Фельтена от работ его помощников. Фельтен построил в Петербурге и пригородах едва ли не больше, чем любой из его современников. Раскрыт секрет его плодовитости? Любопытно, что еще, кроме Невской ограды, «по документам» напрасно приписывается Фельтену? А.Е. Ухналев ставит под подозрение здания Старого Эрмитажа и Александровского института105.

Если говорить серьезно, то непонятно, на каком основании сделан вывод о якобы выдающихся способностях Фока. Степень его дарования начальство оценивало гораздо ниже. В 1772 г. Фельтен рекомендовал к званию архитектора Егорова и Фока. Произведен один Егоров, а Фоку отказано106. Трагическая судьба «гения одной ночи»! Всю жизнь на вторых ролях, его унижают мелочными заказами, лучшие творения приписывают Фельтену (чертежи бесследно исчезли), отказывают в звании архитектора, он умирает никем не признанный, и лишь спустя два с четвертью века мир узнает имя гениального создателя Невской ограды Летнего сада!

По мнению А.Е. Ухналева, творчество Фока вполне заслуживает отдельной монографии. Советуем обратить внимание на прекрасные здания в Петербурге, авторы которых до сих пор неизвестны, например: Дом Чичерина, Невский пр.,15 и др. Их вполне можно приписать Фоку хотя бы на том основании, что они построены в те же годы, когда наш поручик делал свою карьеру. Даже с типографской точки зрения удобнее печатать «Архитектор И.И. Фок (?)», чем «Автор не установлен». Корректный вопросительный знак подчеркнет беспристрастность блестящего искусствоведческого анализа. Такая атрибуция вызовет меньше нареканий, чем попытка приписать Фоку творения, которые «по документам» исполнены кем-то другим. Впрочем, не верю, что появится подобная монография. После шедевра Ю. Тынянова «Подпоручик Киже» кто же решится на такой труд!

Пора вернуться к «загадочному» чертежу. Протяженность Невской ограды ограничена размерами сада, с одной стороны которого река Фонтанка, с другой – Лебяжий канал. В ограде трое ворот. Архитектор мог поставить между центральными и боковыми воротами (расстояние в осях колонн 39,84 м) только пять, шесть или семь звеньев. Фок в своем проекте предложил пять звеньев. Фельтен рассмотрел все возможные варианты. В 1771 г. был вариант пять звеньев (ширина звена 3 саж.; модель Маленберга). В июле 1772 г. появился окончательный вариант – шесть звеньев (звено 7,5 арш.; модель Антропова). Но была теоретическая возможность разместить между воротами семь укороченных звеньев (звено 2 саж. 1 фут – 4,40 м). Именно этот вариант представлен на нашем чертеже. Он, конечно, всерьез не рассматривался: ведь пришлось бы увеличить число колонн до 43, а звеньев до 39, что привело бы к неимоверному удорожанию сметы. Изготовление ограды обошлось казне в 87 998 руб. А.Е. Ухналев недоумевает, почему так дорого. По его подсчетам ограда длиной в 100 саж., изготовленная по проекту Фока, должна была стоить втрое меньше – 28 000107. Бывает, что в ходе строительства утвержденная смета разбухает в разы. Однако документы по строительству Невской ограды сохранились и поддаются проверке. Об «откатах» и хищениях говорить не приходится. Все гораздо проще: воплощен другой, более дорогостоящий проект.

Не вступая в дальнейшую дискуссию, А.Е. Ухналев в своей последней публикации остается при своем мнении: «Нельзя обойти вниманием указ императрицы, в котором составление проекта прямо поручено Ивану Фоку. Для сторонников авторства Фельтена указ был камнем преткновения, который нашли способ обойти, допустив, что проект Фока мог быть отвергнут. Взамен Фельтеном, предположительно, был составлен другой проект, по которому и велось строительство. Но во всем корпусе материалов по ограде отсутствуют документы, которые подтверждали бы это. Поручение, данное Фоку, не отменялось, и Фельтену не давалось указание о разработке нового проекта»108.

«Во исполнение данного мне из оной Канторы указа, которым должно по берегу Невы реки у перваго саду железную решотку и трои ворот зделать…». Вновь зададимся вопросом, почему при публикации рапорта Фельтена исследователь всякий раз опускает эту начальную фразу. Почему игнорирует свидетельства документов? Нашел свой способ обойти? Так этот способ давно известен.

 

Первый проект Невской ограды

Кто же автор Невской ограды? Точку в затянувшейся дискуссии поставила сенсационная находка в Хельсинки уникального чертежа. Р.Д. Люлина и А.Е. Ухналев, изучая коллекцию исторических чертежей Невской ограды, не пришли к однозначному выводу, какие листы принадлежат Фоку, какие Егорову. Единственное, в чем сходятся исследователи, что среди них нет чертежей Фельтена. Назвать имена авторов на основе стилистического анализа анонимных чертежей – задача не из легких. Как бы ни был уверен исследователь в своей правоте, научная добросовестность требует поставить знак вопроса против имени и предполагаемой даты. Увы! Далеко не все и не всегда следуют этому правилу, вводя в заблуждение читателей. Предметом тщательного анализа должна стать не только манера исполнения чертежей, но прежде всего их содержание. В этой связи заметим, все чертежи воспроизводят один и тот же проект, но отличаются в деталях. По ним, опираясь на метод формального анализа, нетрудно определить, какой чертеж появился раньше, какой позже. К такому методу прибегают, например, археологи при анализе серии артефактов: боевых топоров, фибул, нательных крестиков, чего угодно.

Отправной точкой в этом анализе являются подписанные Фельтеном чертежи Больших и Малых ворот. Что его подпись – отнюдь не виза начальника на чертежах Егорова или кого другого, это видно уже из того, что представлены разные варианты декора. Если на створках Малых ворот дано изображение садовых ваз, то на створках Больших ворот помещено изображение корзинок. Если подписи Фельтена – это всего лишь виза начальника, то какой вариант она утверждает? На самом деле Фельтен предложил свои варианты, Бецкой утвердил «корзинку». Но если согласиться, что ворота сочинил Фельтен, то это еще не значит, что он же автор всей ограды. Обратим внимание: в рисунке ворот и звеньев нет схожих элементов за исключением розеток. Теоретически можно предположить, что над проектом работал не один архитектор.

Имя автора проекта удалось установить благодаря находке в Хельсинки, в Архиве музейного департамента Финляндии ранее не известного чертежа Невской решетки. В одной папке с ним лежали еще два чертежа с изображением вариантов завершения Малых ворот (такие же чертежи находятся в РГИА).

Автор сенсационной находки, бывший главный архитектор парка Монрепо в Выборге В.В. Дмитриев, поместил чертеж в качестве иллюстрации к своей статье о творчестве Дж. Мартинелли, одного из создателей парка Монрепо109. Подпись под иллюстрацией гласит: «Эскиз решетки Летнего сада в Петербурге. 1770-е гг. Арх. Д.А. Мартинелли (?) (публикуется впервые)». Корректный вопросительный знак вполне уместен, так как выяснилось, что Мартинелли не имел никакого отношения к Невской ограде. В 1770-е гг., когда шла работа над ее проектом, он состоял в должности хранителя и реставратора картин в Эрмитаже и архитектурным проектированием не занимался.

Трудно переоценить значение обнаруженного документа. От него берет начало цепочка проектных чертежей, в каждом из которых присутствуют элементы, впервые заявленные в этом эскизе. Впрочем, чертеж нельзя считать эскизом – предварительным наброском, в общих чертах выражающим композиционную идею. Перед нами детальный проект, где представлено два варианта створок ворот. Исполненный вполне профессионально, такой чертеж вполне мог быть представлен на утверждение Бецкому и самой императрице.

Ю.М. Фельтен(?). Первый проект Невской ограды Летнего сада. 1771 г. (?)

Изображены очень узкие ворота между двумя колоннами и одно звено. Колонны близки по форме существующим, но более нарядные: их шейки украшены каннелюрами – мотив, если не ошибаюсь, доселе не известный в русской архитектуре. На тех колоннах, что стоят по сторонам ворот, помещены обвитые гирляндами каменные шары. Наиболее красочная деталь – это фестоны вокруг шейки колонн. В данном случае это не гирлянды из цветов и плодов, а полотнища с завязанными в узлы свисающими концами.

Если признать, что колонны на чертеже такой же высоты, как существующие, то звено, в котором только 12 редко расставленных копий, имеет длину 3 саж. (6,48 м), что на 1 м больше, чем в современном звене, в котором, напомним, 17 копий. На копья наложены узкие и длинные прямоугольные вертикальные рамки. Именно эта находка, придавшая Невской ограде неповторимую оригинальность, привела к удорожанию кузнечной и слесарной работы. На чертеже копья с рамками идут подряд, а в окончательном варианте между ними размещены дополнительные копья без рамок. При дальнейшей работе над проектом вместо двух розеток – вверху и внизу – появилась одна в центре рамки, убраны «лишние» тяги, внесены некоторые другие мелкие поправки и в результате рисунок звена стал проще и красивее. Отметим, что на створках ворот (а они, повторим, разные) присутствует узкая вертикальная прямоугольная рамка, такая же, как на копьях решетки. Это говорит о том, что проекты ограды и ворот сочинил один и тот же архитектор. Левая створка почти буквально цитирует решение звена, но автор остановил выбор на правой створке, заменив в дальнейшем прямоугольную рамку на вытянутый овал. На воротах есть и фестоны – декоративные куски ткани с красивыми складками, наброшенные на железные рамки. Обратим внимание, как удачно расположены фестоны – чуть ниже, чем на колоннах, и создается впечатление, будто колонны по сторонам ворот соединены свободно провисающей золотой лентой.

Из двух вариантов решения ворот отвергнутый (левая створка), действительно, кажется менее удачным. Композиция уж слишком симметрична: основное поле занимают парные узкие прямоугольные рамки, над ними и под ними – совершенно одинаковые квадраты, разделенные колечками. Если перевернуть такие ворота на 180 градусов, ничто не изменится. Рисунок правой створки выгодно отличается более сложной архитектоникой: композиция развивается по вертикали: пьедестал, основная часть и завершение. Такие ворота уже мысленно не перевернешь «вверх ногами». При дальнейшей работе над проектом автор несколько упростил рисунок. Любопытная деталь: на том месте, где сейчас помещается изображение корзинок с цветами, первоначально предполагалось поместить мужской профиль. Завершение ворот всего дальше отстоит от воплощенного проекта, но тем не менее волюты, центральный венок, императорская корона, пьедестал с ламбрекенами – все эти элементы получили разработку в последующих проектных чертежах. Ближайший аналог этому чертежу – подписанные Фельтеном проекты Больших и Малых ворот.

Отметим, что проект имеет нечто общее с исполненной в сентябре 1771 г. моделью Маленберга: звено той же длины – 3 саж. Оно на целый метр длиннее современного, а весило меньше – 103,5 пуда. Не потому ли оно было на 9 пудов легче, что имело 12, а не 17 копий? Модель Маленберга могла быть гораздо ближе к первоначальному проекту, чем к осуществленному варианту.

 

Кваренги – автор навершия на Малые ворота

В польском имении графини Елены Радзивилл Неборов хранилась коллекция чертежей и рисунков Кваренги, подаренная владелице усадьбы самим автором. Есть среди них чертеж с изображением Невской ограды Летнего сада: одной створки ворот, половинки навершия и двух звеньев решетки (фасад и план).

Рисунок Кваренги – настоящая загадка. Изображены вроде бы Малые ворота, но невероятной ширины – 5,8 м, что на 1 м больше истинной их ширины. Простым глазом видно, как искажены чудесные пропорции ворот. Завершение очень похоже, но все же несколько отличается от существующего. Центральное место в композиции занимает вазон со стилизованным изображением деревца в садовой вазе. По бокам – закрученные в тугие спирали унизанные золотыми бутонами растительные побеги, спеленатые при основании узорчатыми акантовыми листьями.

Дж. Кваренги (?). Проект завершения Больших ворот. 1783 г. (?)

Польский историк М. Квятковский писал, что «чертеж следовало бы считать проектом, а не архитектурной съемкой»110. Он недоумевал, какое отношение Кваренги мог иметь к проектированию ограды. Ведь ко времени приезда архитектора в 1780 г. в Петербург ограда уже давно стояла. Ссылаясь на этот факт, М.Ф. Коршунова считала, что чертеж, несомненно, фиксационный111. Но согласимся, Кваренги мог сочинить проект завершения Малых ворот и каменных вазонов, поставленных лишь в 1784 г. В собрании Кваренги, кроме его собственных чертежей и рисунков, могли быть работы других архитекторов. Может, и этот лист – копия с чертежа кого-то другого, например Фельтена, Фока или того же Егорова? В.И. Пилявский считал, что это копия Кваренги с чертежа Фельтена112. Но тогда как объяснить странные ошибки в передаче размеров и пропорции ворот? Никто из причастных к строительству ограды не мог допустить такой просчет. Да, наконец, с какой стати Кваренги, поклонник очаровательной Елены Радзивилл, наряду со своими проектами будет дарить малоудачный чертеж какого-то анонимного автора!

Дж. Кваренги (?). Проект завершения Больших ворот. 1783 г. (?)

В последнее время коллекция чертежей Невской ограды пополнилась замечательной находкой: К.В. Малиновский опубликовал чертеж с изображением ворот и прилегающих звеньев, приписав его Петру Егорову (копия Л. Руски) и датировав 1784 г.113 К сожалению, автор не указал место хранения чертежа, и непонятно, на чем основана атрибуция и датировка документа.

Дж. Кваренги (?). Проект завершения Малых ворот. 1783 г. (?)

Завершение Малых ворот. 2008 г.

Несомненно, чертеж, как и выше рассмотренный, принадлежит Кваренги. Та же рука: обратим внимание на разводы тушью, на подтеки и светлые пятна, придающие колоннам объем, передающие игру света на колоннах и цоколе. На многих своих чертежах Кваренги точно так же расцвечивал чертежи тушью, отчего они становились похожи на живописные рисунки. И вновь бросаются в глаза странные ошибки: искажены пропорции на этот раз не расширенных, а чрезвычайно зауженных ворот; в звене 15, а не 17 копий, соответственно 8, а не 9 пар розеток. Но завершение ворот очень похоже на предыдущий рисунок, а вазы на колоннах точно такие же. Однако, кроме ваз, появились в черед с ними еще и урны. Если в изображении звена и ворот допущены ошибки, то каменные сосуды ничем не отличаются от тех, что и сейчас украшают колонны. Кваренги по приезде в Петербург в 1780 г. застал ограду Летнего сада еще в процессе строительства. Она ему, несомненно, очень понравилась, но архитектор обратил внимание, что завершение есть только на главных воротах. Кваренги по своему почину или получив заказ, предложил поставить на всех трех воротах одинаковые навершия, а заодно и установить на колоннах каменные сосуды. Как сумел Кваренги по памяти воспроизвести довольно точно рисунок ограды – загадка. На то он и гений! Нарисовать дорическую колонну архитектор мог с закрытыми глазами. Запомнил рисунок ворот, но забыл про боковые вставки на створках Больших ворот, ошибся в передаче ширины ворот, сомневался, сколько точно в звене копий – 15 или 17. Рано или поздно архитектор заметил свои ошибки, но тем не менее он подарил свой более точный чертеж в коллекцию графини Радзивилл. Очевидно, для нее не являлось секретом, что Кваренги принял участие в создании Невской ограды.

Благодаря дошедшему до нас большому количеству проектных чертежей можно проследить, как упорно Фельтен искал решение завершения ворот. На чертеже, обнаруженном в Финляндии, ворота украшены изображением императорской короны, установленной на церемониальной подушке. В декабре 1772 г. Фельтен предложил сделать для Больших ворот навершие с вензелем Екатерины II, а Малые оставить без завершения. Проект не получил высочайшего одобрения, быть может, потому что Растрелли поместил очень похожий вензель с инициалами Елизаветы I на воротах в курдонере и на решетках окон Большого дворца в Царском Селе.

Ю.М. Фельтен (?). Проект завершения центральных ворот Невской ограды Летнего сада. 1773 г. (?)

Ю.М. Фельтен (?). Проект завершения боковых ворот Невской ограды. 1773 г. (?)

Ю.М. Фельтен (?). Проект завершения боковых ворот Невской ограды. 1773 г. (?)

Не тот случай, когда Екатерина могла с гордостью подчеркнуть, что она Вторая. Это в знаменитой надписи на пьедестале памятника Петру было уместно, а напоминание о ее предшественнице порождало опасные ассоциации. Елизавета взошла на трон также с помощью гвардейцев, но вроде как бы имея на то права и, уж во всяком случае, при менее скандальных и трагических обстоятельствах.

В начале 1773 г. появился проект навершия с изображением двух скрещенных венков, а над Малыми воротами – одного венка.

На чей союз намекали скрещенные венки? Частая смена фаворитов порождала в обществе досадные слухи. Даже если архитектор не вложил особого смысла в эту символику, она невольно наводила на фривольные размышления. Проект явно неудачен и в художественном отношении. В окончательном варианте место венков заняла корзинка с цветами, аналогичная корзинкам на полотнах ворот.

Ю.М. Фельтен (?). Проект завершения центральных ворот Невской ограды Летнего сада. 1773 г. (?)

Е.А. Ухналев датирует одни чертежи 1778–1779 гг., другие – столь же безосновательно – 1782–1783 гг., но совершенно очевидно, что все варианты относятся к первой половине 1773 г. После заключения контракта с Денисовым и передачи ему в 1773 г. за подписью Фельтена и печатью Конторы строений чертежей ворот появление каких-то новых вариантов было исключено. Уже в следующем году, напомним, мастер Вегенер приступил к изготовлению навершия на Большие ворота. В архиве сохранился чертеж этого навершия, по которому его восстановили наши реставраторы.

Сопоставив чертежи с подписными листами Фельтена, замечаем, как одни и те же декоративные элементы переходят от одного варианта к другому. Например, скрещенные венки установлены на трехступенчатом пьедестале, его нижний уступ украшен цветочными гирляндами, на средней ступени – приплюснутые, как бы придавленные тяжестью овалы, а на верхнем – цепочка колец. На чертеже ворот, подписанном Фельтеном, такие же цветочные гирлянды украшают верхний ярус пьедестала. Такие детали не заимствуются, они относятся к арсеналу творческих находок, характеризующих индивидуальную манеру автора.

Как указывалось, навершие на Большие ворота после двойной переделки было установлено в 1777 г., а к изготовлению завершения для Малых ворот приступили лишь в 1784 г. Многолетний перерыв – очередная загадка в истории создания Невской ограды. Что мешало поставить на боковых воротах такое же или более-менее похожее завершение, как на центральных воротах? Предлагаем свою версию. Большие ворота отличаются от Малых лишь тем, что имеют узкие боковые вставки. Если на чертеже их прикрыть, то получим почти точное изображение Малых ворот, лишь чуть меньшей ширины. В этом можно убедиться, не прибегая к измерениям: у Малых ворот меандр в верхнем фризе состоит из 14, а у Больших ворот из 12 элементов. На Больших воротах навершие можно было разместить только над серединной частью, между верхними скульптурными шишками пинии, что отделяют боковые вставки. Смотрим на чертеж и видим, что завершение на Больших воротах накрывает 10 элементов меандра, а на Малых воротах – весь меандр, 14 элементов. Навершие на Малых воротах заметно шире, а, следовательно, должно быть выше, чем аналогичное завершение главных ворот. Явное противоречие архитектурной логике!

Все варианты были отвергнуты, пока, наконец, не появилась оригинальная идея: навершия Малых ворот должны не повторять, а, наоборот, отличаться по рисунку от завершения Больших ворот. Гениальное решение подсказал Кваренги. Он предложил стилизованное изображение фонтана. «Едва ли в навершиях Малых ворот изображен фонтан, как считает один из исследователей ограды, – замечает А.Е. Ухналев, – скорее акантовый лист». По моей версии (а речь о ней), изображен не просто фонтан, а водомет, стилизованный под оранжерейное деревцо в садовой вазе. Как помним, подобный фонтан украшал Дельфиновый каскад на Французском партере, и Кваренги еще застал его до сноса в 1786 г. В виде эксперимента я бы предложил А.Е. Ухналеву (он умеет рисовать) дать стилизованное изображение фонтана в виде растения в садовой вазе и сравнить то, что получится, с рисунком Кваренги, а заодно и с листом аканта.

Идея украсить ворота изображением фонтана – счастливая находка архитектора. Главные атрибуты петровского сада – деревья, цветы и фонтаны – получили символическое отражение в декоре Невской ограды. Бецкой ухватился за это предложение, но отказался в очередной раз переделывать навершие на Больших воротах. Фельтен несколько упростил проект Кваренги. В окончательном варианте садовая ваза неузнаваемо изменилась, а закрученные в спирали побеги лишились узорчатых акантовых листьев. Бутоны остались, но теперь более напоминают золотые бусины – пронизки, чем набухшие почки. Чувствуется рациональная рука архитектора, решительно убравшего все «лишнее» в стремлении выявить графическое совершенство орнамента. По сравнению с проектом Кваренги рисунок засушен. Жаль исчезновения акантовых листьев и особенно вазы с оранжерейным растением, столь удачно перекликавшейся с корзинками цветов на полотне ворот!

 

«Мальтийские» ворота Воронцовского дворца

Гипотеза о причастности Кваренги к проектированию Невской ограды находит свое подтверждение при анализе еще одного чертежа из его коллекции114.

Надпись на французском языке гласит: «Главные ворота в центре решетки, напротив лавок, с трофеями и знаками Иерусалимской религии». Опознать решетку нетрудно, так как она сохранилась именно там, где указана: «напротив лавок» (по-французски «бутиков») Гостиного двора на Садовой улице. Она ограждает парадный двор бывшего дворца графа М.И. Воронцова, в котором ныне находится Суворовское училище. У современной решетки звенья такие же, как на чертеже, а ворота другие, более простого рисунка и лишены завершения. На рисунке навершие украшено изображением российского двуглавого орла с мальтийским крестом на геральдическом щитке. Это и есть «знак Иерусалимской религии».

Михаил Илларионович Воронцов был одним из тех, кто помог Елизавете Петровне овладеть отцовским престолом. В награду он был возведен в графское достоинство и пожалован многими землями, в том числе участком на берегу реки Фонтанки, рядом с Аничковой усадьбой любимца императрицы Алексея Разумовского. Придворный архитектор Ф.-Б. Растрелли в 1749–1758 гг. возвел на территории Воронцовской усадьбы великолепный дворец с регулярным садом со стороны Фонтанки и парадным двором (курдонером), отгороженным от Садовой улицы ажурной решеткой. Считается, что это одна из первых, если не самая первая, литая решетка в Петербурге – в те годы обычно применялась ковка.

Дж. Кваренги (?). Проект «Мальтийских ворот» в ограде Воронцовского дворца

Канцлер М.И. Воронцов оказался в числе немногих, сохранивших верность Петру III, за что попал в опалу и был подвергнут домашнему аресту. Он присягнул Екатерине II только после смерти низложенного императора. Получив отставку, граф переехал в Москву, а свой дворец на Садовой продал в казну. Здание пустовало до тех пор пока Павел не нашел ему оригинального применения. После того как в 1798 г. Бонапарт оккупировал остров Мальту, принадлежавший старинному католическому ордену Мальтийских рыцарей, Павел взял орден под свое покровительство и предложил его руководству перебраться в Петербург. В благодарность капитул избрал российского императора гроссмейстером ордена – великим магистром. Пожалованный капитулу бывший Воронцовский дворец велено было именовать «замком мальтийских рыцарей». В том же 1798 г. Кваренги приступил к строительству Мальтийской капеллы во дворе усадьбы, и тогда же появился проект декоративного оформления главных ворот с символикой «Иерусалимской религии».

Поразительно сходство «Мальтийских ворот» и ворот Невской ограды! Повторена не только композиция, но и многие существенные детали. Боковые вставки, например, буквально повторяют рисунок таких же вставок на главных воротах Летнего сада. Отметим на полотне ворот узкие вертикальные рамки со скругленными концами, одиночные кружки в роли своеобразных подставок, маленькие квадратики, меандр в виде бегущей волны. В период строительства Воронцовского дворца Фельтен был помощником Растрелли, и, возможно, именно он – истинный автор этих ворот. «Мальтийское» навершие, повторим, появилось в конце 1790-х гг. Мы видим знакомые закрученные спиралью побеги, розетки, из сердцевины которых вздымаются вверх «кудреватые штуки». Сходство навершия «Мальтийских ворот» с завершением Малых ворот Невской ограды так велико, что равнозначно плагиату. Мог ли Кваренги столь явно подражать прославленному произведению здравствующего автора? Фельтен еще жив (он умер в том же 1801 г., что и Павел I, великий магистр Мальтийского ордена). Иное дело, если Кваренги процитировал себя, что в данном случае было уместно, учитывая сходство ворот курдонера и ворот Летнего сада.

Мальтийский крест недолго украшал главные ворота бывшей Воронцовской усадьбы. В 1801 г. император Александр отказался принять звание великого магистра, и дворец был возвращен в казну. В 1810 г. здание приспособлено под учебное заведение – Пажеский корпус. Роскошная барочная отделка интерьеров была принесена в жертву педагогическим принципам строгого воспитания юношей. А ворота были в очередной раз переделаны. Но и в нынешнем виде они сохраняют некоторое сходство с Большими воротами Невской ограды.

Примечания

1 Voltaire's Correspondence // Ed. Byt. Besterman. Geneva. 1963. Vol. LXXXII. P. 231.

2 РГИА. Ф. 467. Оп. 2.Ед. хр. 118. Л. 164.

3 Там же. Ед. хр. 102. Л.192.

4 РГИА. Ф. 490. Оп. 1. Ед. хр. 865. 1741 г. Л. 694.

5 «Реестр денег, истраченным из Петербурга в Москву – 20 рублей, из Москвы в Киев 24 рубля, из Киева до Венеции – 60 рублей, из Венеции в Ливорно 6 рублей, из Ливорно до города Триполи в Африке 60 рублей». Всего на пути в Африку 250 рублей; птица стоила 36 рублей. Всего с обратной дорогой – 933 рубля, «включая 111 рублей жалования служащим» (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 100. Л. 131).

6 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 100. Л. 132.

7 ПБПВ. Т. 12. М. 1977. С. 245. 5733.

8 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 387. Л. 4.

9 Там же. Ед. хр. 388. Л. 6.

10 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 118. Л. 281, 304.

11 Там же. Ед. хр. 112. Л. 142.

12 Коренцвит В.А. Отчеты об археологических исследованиях в Нижнем саду Петродворца в 1976–1982 гг. В 12 частях. Л., 1979–1984. Ч. 10. Павильон Темпль. 1984. Архив ГМЗ «Петергоф». Р-200а.

13 Грабарь И. История русского искусства. М., 1960. Т. V. С. 75.

14 По заданию председателя Комитета по охране, ремонту и реставрации монументальных памятников искусства, старины и природы А.П. У,аленкова искал ворота архитектор Данилов. Он обнаружил копию условия договора о продаже ворот, которая находится в КГИОП СПб. Фонд Летний сад. Инв. № 165-1. Л. 281.

15 Зуев ГИ. Течет река Мойка… С. 129.

16 С этого снимка до революции были отпечатаны почтовые открытки. Г.А. Хвостова в статье «Мраморная скульптура Летнего сада» опубликовала фотоснимок с ошибочной датой – 1870 г. (Летний сад. Возрождение. СПб., 2012. С. 77).

17 Николаенко Ю., Драницын Е., Сальников Д. Этапы реставрации Невской ограды // Петербургский рынок строителей. 1999. № 1(4). С. 28.

18 Бугров А.К. Усиление основания и реконструкция Невской ограды Летнего сада. Реконструкция городов и геотехническое строительство. http:// georec.narod.ru/mag/1999n1/7.htm.

19 Коренцвит В.А. 1) История строительства Невской ограды Летнего сада. Историческая справка. СПб., 1999. Архив КГИОП СПб. 156-6. Н-5501; 2) Невская ограда Летнего сада (История постройки и проблема авторства) // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 2005. М., 2013. С. 483–500.

20 Петров А.Н., Борисова Е.А., Науменко А.П., Повелихина А.В. Гл. ред. Пилявский В.И. Памятники архитектуры Ленинграда. Л., 1976. С. 122.

21 Люлина Р.Д. Петр Егоров – создатель ограды Летнего сада. Вестник Ленинградского университета. 1950. № 1. С. 97–109.

22 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. СПб., 2008. С. 430.

23 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 604. Л. 6.

24 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 11. Л. 1 об.

25 Там же.

26 Там же. Л. 20, 20 об.

27 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 112. Л. 232.

28 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 11. Л. 28

29 Там же. Л. 65.

30 Там же. Л. 74.

31 Там же. Л. 153, 153 об.

32 Там же. Л. 82, 83.

33 Там же. Л. 151.

34 Там же. Л. 153.

35 Там же. Л. 218.

36 Там же. Л. 219 об.

37 Там же. Л. 250.

38 Там же. Л. 241 об.

39 Там же. Л. 83.

40 Там же. Л. 224.

41 Люлина РД. Чертежи ограды Летнего сада // Кузнецов Ф.Д., Кузнецова-Рыцк Э.Ф. Архитектор Петр Егоров. Чебоксары, 1964.

42 Ю.М. Фельтен (?) Чертеж Больших ворот Невской ограды Летнего сада. ГМИСПб. Инв. № КА-1655-и.

43 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 11. Л. 219 об.

44 Там же. Л. 233.

45 12 июля 1773 г. появилась сходная запись: «Какому же на тех решотке и воротах украшению быть, о том рассуждаемо будет впредь». РГИА. Ф. 470. Оп.1 (86/520). Ед. хр. 11. Л. 252.

46 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 11. Л. 253.

47 Там же. Л. 258 об.

48 Там же. Л. 24.

49 Там же. Л. 266, об.

50 Там же. Л. 276.

51 Там же. Л. 279.

52 Там же. Л. 250.

53 Там же. Л. 303.

54 Там же. Л. 314

55 Там же. Л. 311.

56 Там же. Л. 309.

57 Там же. Л. 312.

58 Там же. Ед. хр. 14. Л. 77.

59 Петров А.Н. Дом санитарного просвещения. Историческая справка. Машинопись Л., 1954. КГИОП. Инв. № Н-899.

60 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 11. Л 355.

61 Там же. Л. 334.

62 Там же. Л. 364

63 Там же. Л. 365.

64 Там же. Л. 367.

65 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 15. Л. 73.

66 РГИА. Ф. 470. Оп. 1(86/520). Ед. хр. 11. Л. 399.

67 Там же. Л. 408.

68 Там же. Л. 362.

69 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 15. Л. 79.

70 Там же. Л. 70.

71 Там же. Ед. хр. 17. Л. 58. А.Е. Ухналев читает имя мастера «Гун» как «Тум» (Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк истории и строительства. СПб., 2006. С. 65).

72 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Д. 15. Л. 73.

73 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. С. 67.

74 Эйдельман Н.Я. Грань веков. СПб., 1992. С. 11.

75 Люлина Р.Д. 1) Петр Егоров – создатель ограды Летнего сада // Вестник Ленинградского университета. 1950, № 1. С. 97–109.; 2) Кто же автор ограды Летнего сада // Белые ночи. М., 1974; 3) Чертежи ограды Летнего сада.

76 Невская ограда Летнего сада. Фасад, план. 1810 г. ГМИСПб., инв. № И-4801-и.

77 Люлина Р.Д. Кто же автор ограды Летнего сада. С. 430.

78 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк… С. 99.

79 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк… С. 80.

80 Люлина Р.Д. Кто же автор ограды Летнего сада. С. 44.

81 РГИА. Ф. 470. Оп. 1 (86/520). Ед. хр. 11. Л. 24.

82 Коршунова М.Ф. Юрий Фельтен. Л., 1988. С. 43.

83 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк… С. 44.

84 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 428; Пунин А.Л. Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого. СПб., 2014. С. 137.

85 Макаров Б.С. Голландцы в России в первой половине XVIII века. СПб., 2009. С. 202.

86 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 125. Л. 287.

87 «О производстве заархитектора Фока архитектором. 1797 г.» // РГИА. Ф. 470. Оп. 4 (87/521). Ед. хр. 203.

88 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 100. Л. 533.

89 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 118. Л. 111.

90 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк… С. 80, 103, 104.

91 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. С. 430.

92 Коренцвит В.А. Крепость Петерштадт (археологические исследования в Ораниенбауме) // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1993. М., 1994. С. 516–532.

93 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада и ее автор Иван Фок // История Петербурга. 2007. № 6 (40). С. 83.

94 Коренцвит В.А. «Загадочный» чертеж Невской ограды Летнего сада: перерисовал или перечеркнул архитектор Фельтен проект «заархитектора» Фока? // История Петербурга. 2012. № 2. С. 3–5.

95 Коренцвит В.А. Автор Невской ограды Иван Фок? Несостоявшаяся сенсация // История Петербурга. 2006. № 5 (33). С. 3–8.

96 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк… С. 99.

97 Там же. С. 20, 27.

98 Там же. С. 41.

99 Там же. С. 99.

100 Ухналев А Е. Невская ограда Летнего сада и ее автор Иван Фок. С. 85.

101 Коренцвит В.А. Автор Невской ограды Иван Фок?.. С. 3–8.

102 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада и ее автор И. Фок. С. 86.

103 Там же. С. 83–86; Архитектор Иван Фок и Невская ограда Летнего сада // Архитектурное наследство. Вып. 50. 2009. С. 207–218; Участие архитекторов Ю. Фельтена и И. Фока в создании проекта Невской ограды Летнего сада // 250 лет музею Академии художеств: Материалы науч. конф. Ноябрь 2008. СПб., 2009. С. 87–98.

104 Ухналев А.Е. Загадка Невской ограды // Санкт-Петербургские ведомости. С. 5.

105 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк. С. 103.

106 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 125. Л. 286; О награждении в звание архитектора Петра Егорова // РГИА. Ф. 470. Оп. 4. (90/524). Ед. хр. 36. Л. 287.

107 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк. С. 67.

108 Ухналев А.Е. Ограды Летнего сада //Летний сад. Возрождение. С. 103–112.

109 Дмитриев В.В. Джузеппе Антонио Мартинелли // Санкт-Петербург: Культура. Искусство, История. Сохранение наследия. 1994. № 4 (10). С. 12–14. Приношу благодарность архитектору В.В. Дмитриеву, который любезно предоставил мне фотографии и негативы чертежей Невской ограды, обнаруженных им в Хельсинки.

110 Квятковский М. Неборовская коллекция проектов Джакомо Кваренги // Bulletin du musee national de Varsovie. V. 1960. № 1–2. P. 16–21.

111 Коршунова М.Ф. Юрий Фельтен. Л., 1988. С. 41, 128.

112 Пилявский В.И. Джакомо Кваренги. Л., 1972. С. 199 (примеч. 22).

113 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. C. 430. Фасад решетки Летнего сада. Чертеж П. Егорова. 1784. Копия Л. Руска.

114 Дж. Кваренги (?). Проект ворот в бывшей усадьбе М.И. Воронцова в Петербурге на Садовой улице. 1798 г. (?). ГМИСПб. Инв. № 1-А-339-и.

 

Благоустройство Летнего сада

Многолетнее строительство ограды подходило к концу, и хотя никаких торжеств по этому случаю не намечалось, сад необходимо было привести в порядок. Так и объяснили иностранцу Беллерманну, которого вид запущенного Летнего сада в начале 1780-х гг. привел в изумление: «В качестве причины мне ссылались на то, что производится полная переделка этого сада в парк, поэтому это место кажется заброшенным; сад также столь сильно пострадал от наводнения и бури в 1777 году, что, пожалуй, нельзя даже думать о частичном ремонте»1. Предпринятые меры по благоустройству сада в литературе подробно не освещались, а без этого не понять, до какой степени была осуществлена «полная переделка сада в парк».

В годы царствования Екатерины II появились великолепные живописные сады и парки как в самом Петербурге, так и в окрестностях, но старые регулярные сады в Петергофе, Стрельне, Ораниенбауме, Царском Селе остались в неприкосновенности. Что же случилось с Летним садом? Петровские фонтаны представляли собой истинное чудо. Петр I знал, что вечный двигатель построить невозможно. Он, как сказал поэт, «если не вечность, то постоянство ища» (И. Бродский), задействовал силы природы. Ни лошадей, которые крутят водовзводные колеса, ни ветряных, ни водяных мельниц: водометы уже почти 300 лет действуют сами собой! Технически никакой загадки нет – водопроводы известны с древнейших времен, но иностранцев не могло не поразить, каких трудов стоило создание этой роскоши в условиях тяжелейшей войны с Карлом XII.

Кирпичный коллектор в фундаменте Невской ограды. На дне коллектора – чугунный водовод, по которому отводилась вода из фонтанов в Неву. 1998 г.

Противники реставрации Летнего сада указывали на то, что якобы фонтаны по каким-то эстетическим соображениям не совместимы с Невской оградой. Это уж слишком тонко! В 1771 г. Екатерина пишет Вольтеру, что будто бы ненавидит фонтаны, а в 1774 г. в фундаменте Невской ограды делаются специальные тоннели, в которых укладываются трубы для спуска воды из фонтанных бассейнов в Неву. Один из таких тоннелей, в котором сохранился водопровод из чугунных труб, обнаружен при ремонте фундамента в 1998 г. По нему нам удалось пройти 4 м.

Документы свидетельствуют, что процесс преобразования Летнего сада, в ходе которого были уничтожены петровские постройки, растянулся на целых 20 лет. Не было заранее обдуманного плана: всякий раз решение о сносе принималось из сугубо практических соображений. Менее всего в этом повинна стихия, хотя именно с наводнением 1777 г. обычно связывают гибель фонтанов. Эстетические пристрастия Екатерины здесь также ни при чем. Постройки, стоявшие у самой кромки берега, пришлось снести при прокладке набережных Невы и Фонтанки. Когда строительство Невской набережной подошло к границе Летнего сада, «Ея Императорское Величество повелеть соизволила о разломании по берегу Невы реки прежнего Летнего дома. Июня 12 дня. 1766 г.»2. Разобрали Невский корпус Второго Летнего дворца, но корпус на Лебяжьей канавке не тронули. При сооружении в 1780-х гг. гранитной стенки набережной Фонтанки снесли Людские покои.

В ночь на 10 сентября 1777 г. Петербург пережил катастрофическое наводнение. Нева, поднявшись до отметки 3,10 м, затопила Летний сад. Погибло огромное количество деревьев, и в первую очередь фруктовых. Все же не стоит преувеличивать степень опустошения Летнего сада. Лиговский канал и накопительные бассейны не пострадали, так как находились вне зоны затопления. Все 13 фонтанов в Первом саду, каскады «Амфитеатр» и «Дельфиновый», «Яблошный» фонтан во Втором саду простояли еще 10 лет3.

Восстановительные работы шли поэтапно. В 1778 г. заново засадили Фабульную рощу, уничтожив лабиринт с его фонтанами. В 1780 г. последовал указ: «загороженное место, называемое „Красный садик“, засадить снова рощею таким же образом, как в нынешнем году в зимнее время по уничтожению фабольных фонтанов, выломанная в прошлом 1777 году бурею роща засажена»4. В Красном саду были разобраны Большая каменная и все деревянные оранжереи и теплицы, ликвидирован цветочный партер с фонтаном и ограждавшая сад «огибная дорога» (берсо). Вероятно, в том же 1780 г. засыпали Гаванец. Практическая надобность в нем исчезла с появлением проезжей набережной Невы. Но, оказывается, было желание его сохранить, возможно, как своеобразную достопримечательность петровской эпохи. В архиве обнаружен «План Летнего сада с устройством набережной на реке Фонтанке», сочиненный, по все вероятности, генерал-инженером Ф.В. Бауром5.

На чертеже красными линиями показаны стенки набережных на спрямленных берегах реки. Самое любопытное, что план предусматривал сохранение Гаванца и Людских покоев. Напомним, Гаванец к тому времени уже был частично облицован гранитом.

Ф.В. Баур (?). Проект устройства гранитных набережных Фонтанки с сохранением Гаванца и здания Людских покоев. 1780 г. (?)

В экспликации к плану написано: «В – старый Летний дворец, который для Фантанки реки сломать следует»; «А – Старой Зимний дворец. К – вновь положенные пешеходы подле оной речки». «Старым Летним дворцом» названы Людские покои, а «старым Зимним» – дворец Петра I. Чертеж не датирован, но, по всей видимости, он относится к 1780 г. В этом году специально созданная Комиссия строения реки Фонтанки получила следующее распоряжение:

«От действительного тайного советника и кавалера Бецкого Комиссии строения реки Фонтанки.

Сего октября 20-го числа представляет, что для отвращения препятствия в строении той реки надлежит сломать состоящую при старом Летнем каменном дворце переднюю по Фонтанке двуетажную связь, в которой жительство имеют прачки (Людские покои); на сломку чего, как и на очистку мусора и целого кирпича и отвоску в показанные места по учиненной смете потребно две тысячи двести рублей. А как засломкою той двуетажной связи останутся два низменных флигеля (бывшие Токарня, галерея и Картинная галерея), которые в саду будут делать весма дурной вид, то насломку оных потребно восемьсот рублей. А всего три тысячи рублей. (Резолюция) Деньги отпустить из Кабинета. Октября 30 дня 1780»6.

На плане Санкт-Петербурга 1781 г. Гаванца уже нет7. На то, что он был ликвидирован до сноса Людских покоев, косвенным образом указывает отсутствие в его засыпке строительного мусора от разборки этого здания. Заметим, что на этом плане есть изображения Шутишного канала и Большой оранжереи. Засыпали канал и снесли оранжерею не позднее 1785 г.

В 1780 г. архитектор Егоров составил проект восстановления фонтанной системы. Однако, ознакомившись со сметой, Екатерина II в декабре 1781 г. приказала: «…в разсуждении фонтанов, находящихся в саду Летнего нашего двора, мы имеем особое наше решение, повелеваем всякую работу, до сих фонтанов касающеюся, остановить. Сумму, на то отпущенную, обратить на окончание строения Эрмитажа»8. В том же году были разобраны акведук через Фонтанку и водовзводные башни9.

В 1783 г. Фельтен подал рапорт, в котором указал, что «состоящие в Летнем саду как болшая, так и по сторонам оной малые две открытыя галереи… оказались за гнилостию их починкою поправить никак не можно»10. «Большая галерея» – это колоннада из «российского мрамора», поставленная Земцовым в 1727 г. взамен деревянной галереи Маттарнови 1716 г., а «малые галереи» – два деревянных люстгауза Маттарнови. Дело не только в ветхости этих строений: они находились в непосредственной близости от Невской ограды и были явно лишними в саду. «Вольный плотник» Павел Тимофеев разломал галереи и отвез на склад, «в магазины. капителей свинцовых 28, столбов мраморных 20, ломаных 8»11.

В 1784 г. Бецкой предложил снести «ветхое строение, состоящее на берегу Перваго сада, что к Лебяжьему каналу, которое не толко закрывает сад, но и делает дурной вид, и место привезсти в должный порядок»12. Речь идет о Лебяжьем корпусе бывшего дворца Екатерины Алексеевны. В октябре того же года садовники представили смету первоочередных работ по благоустройству северной половины Летнего сада. «По плану господ садовых мастеров Бранта и Яковлева для приведения в пристойной порядок перваго Летняго сада по причине постройки Фантанки реки каменных берегов на месте между старым каменным домом (Летним дворцом Петра) и гротом на засадку липовых штамбовых дерев – 120 штук… липовых алейных, вышиною в 4 аршина, – 400 (2,88 м), а ежели акациевых, то 600. А для посадки оных дерев с того пустого места надлежит вывесть щебень глубиною на аршин, коего кубических сажень до 250. А вместо оного щебня насыпать чистой серой земли. На обсыпку около кореньев земли черной огородной – 65 саж., для ровнения оного места земли иловатой – 80 саж… На месте ветхаго каменнаго и деревяннаго строения, состоящаго на берегу по Лебяжьему каналу (Лебяжий корпус Второго Летнего дворца и бывшая Картинная галерея) вместо вынутаго из под того строения фундамента на засыпку земли серой до 75 саж… Для ровнения от Лебяжьего канала по решетке к старому каменному дому пустого места подстилку дерна земли серой чистой до 17 саж. А сверх того, ежели повелено будет, место, имеющиеся между старым летним каменным домом и гротом засадить деревьями, соответствующими старой нарцызовой рощи, таким образом, как засажена во втором Летнем саду деревьями на месте краснаго садика, то потребно липовых и березовых дерев.»13. Эти сведения могут пригодиться будущим реставраторам сада.

Екатерина II хоть и относилась к безыскусным садовым затеям Петра с легкой иронией, все же не сразу решилась на повальный снос. В 1786 г. неожиданно вышло распоряжение о починке Птичьего двора. Указом «самодержицы Всероссийской» велено «столярного дела цеховому мастеру» Петру Макарову «где птичий двор за ветхостью створчатые ворота вновь зделать, на места приправить и укрепить и столярные украшения с наружной стороны переправить, починить и укрепить, да в птичьих местах за ветхостью 15 рам вновь зделать. Июня 4 дня, 1786 года»14.

Каким был Летний сад буквально накануне гибели последних фонтанов, мы можем судить благодаря уникальному чертежу Дж. Кваренги. В последний момент архитектор успел зафиксировать обреченный петровский сад. План Летнего сада Кваренги вместе с другими его чертежами и рисунками в конце концов оказался в Бергамо15. Свой родной город Кваренги в последний раз посетил в 1810 г., за год до смерти. В Петербурге есть две копии замечательного плана: в архиве Комитета Госинспекции по охране памятников и в отделе рукописей Российской национальной библиотеки16.

На плане показаны четыре фонтана на Главной аллее, Яблошный и Коронный фонтаны. Есть Менажерийный пруд, Дельфиновый каскад и каскад «Амфитеатр». Еще стоит Большая птичья клетка. Оказывается, в саду все еще были целы берсо на Школьной аллее и аналогичные «крытые аллеи» вдоль только что законченной Невской решетки. Эти легкие трельяжные постройки показаны на самом первом плане Летнего сада Яна Розена (1716 г.). Но на плане Кваренги нет Лебяжьего корпуса Второго Летнего дворца. Напомним, приказ о его сносе дан в 1784 г., а последние фонтаны разобраны в 1786 г. Следовательно, план Кваренги сделан в 1785 г.17 К тому времени уже снесли все оранжереи, Людские покои и соседние постройки (бывшую Токарню, Картинную галерею и пр.), ликвидировали Шутишный мост, засыпали Шутишный канал и Гаванец.

Дж. Кваренги (?). План Летнего сада. Ок. 1785 г.

В 1786 г., несомненно в связи с полным завершением работ по сооружению Невской ограды, принято решение о сносе последних фонтанов, каскадов, засыпке Менажерийного пруда, разборке Птичьего двора, трельяжей, берсо и пр. Указ гласил: «В лаберинте (в Третьем Летнем саду) и Летнем садах велено ис фантанных басеянов, ис короннаго фантана, ис амфитеатра марморовые фигуры и прочее (изъять?). А тот амфитеатр и вокруг басейна все, что есть, так же и в лебяжьем пруду бесетку разобрать»18. Назначены торги. «1786 года сентября 5 дня в Конторе строений Ея Императорскаго Величества домов садов явясь по публикам (т. е. публичным объявлениям) Санкт-Петербургский купец Андрей Зюзин сказал, что он в первом, во втором и в лаберинте садах, так же перед Летнем деревянным дворцом и внутри дворика все фантанные бассейны, болшой каскад, Лебяжий пруд, птичий дворик и к берегу Невы ветхое строение разобрать, ис под коего также из под каскада щебенистую землю вынуть не ниже аршина, и место по решетке все выровнять своими работными людьми, инструментами, с тем, чтобы кирпич, очищая, класть потысячно, битую в кучи, и потом кирпич, плитку бутовую, лес и кирпичный щебень перевезть из Итальянскаго сада во вторую половину, а мусор развести по разборке фантанных бассейнов во оныя бассейны, и привезя надобное число илу и серой земли, сверх мусору засыпать и утрумбовать по ватерпасу. А ежели за тем мусора оставитса, то оставшее число в Рождественские слободы отвезти, свинец, железо, оконничные рамы, двери, замки, марморные и арлянские плитки и другие годные вещи перевесть в магазины сей конторы желает. Ценою возмет пять тысяч рублев. К сея скаске санктпетербурской купец Андрей Зюзин руку приложил»19. В этом документе пересказаны опубликованные условия контракта.

Петербургский купец Андрей Архипов начал торг с 6300 руб. Купец Степан Кувакин предложил 5454 руб., Петр Абрамов снизил цену до 5110 руб. В конце упорного торга подряд все-таки достался Кувакину предложившему самую низкую цену – 3140 руб., при том, что сама Контора строений оценила работу в 3200 руб. Подрядчик Степан Тимофеевич Кувакин имел давние связи с Конторой строительств домов и садов. У него были приобретены червонцы на золочение декоративных деталей Невской ограды20. В 1772–1776 гг. он поставлял камень к строительству Орловских ворот в Царское Село21. По условиям контракта подрядчик должен был все закончить к 15 марта 1787 г. В конце октября 1786 г. Кувакин донес, что разобрано «фантанных бассейнов 10, из которых… плита, камень и кирпич выбран, да из Лебяжьего пруда со дна и боков кирпич выбран, беседка сломана». Кирпич понадобился в Итальянский сад «для постройки во второй половине каменной оранжереи – 20 тысяч». Кроме того, было вывезено 32 воза «разного хлама для топления работным людям». «В магазины перевезено мраморных ваз – 14, бюстов – 18» (от разборки каскада «Амфитеатр»). В очередном донесении 15 декабря 1786 г. Кувакин сообщил, что «перевезено в Итальянский сад 27 тысяч кирпичей, свинцу 1100 пудов, 14 чугунных труб. Осталось заровнять четыре фантана и в Лебяжьем пруду менше половины завозкою землею, а протчие фантаны будущею весною утрумбовать». Контора предупредила подрядчика, что засыпка «производится весма медлительно». За неделю до истечения договорного срока, 9 марта 1787 г., Кувакин попросил выдать ему причитающиеся 800 руб., сообщив, что еще «незакончено разборкою птичей дворик, фонтанные басейны илом не засыпаны и Лебяжий пруд третья часть землю не завалено»22. Кувакин сумел уложиться в оговоренный по контракту срок – 15 марта 1787 г. В последнем своем донесении он сообщил, что вдоль решетки (Невской) им сделан «акациевый шпалерник». В июне 1787 г. тому же Кувакину приказано: «В Первом и во Втором летних, такоже в Третьем и в лабиринте увеселительных садах под имеющимися на педесталах статуями и бюстами фундаменты немедленно поправить, и те статуи и бюсты по прежнему на педесталы поставить по отвесной линии. Июня 17 дня, 1787 года»23.

Согласимся, имелись веские основания для сноса петровских построек. Здания на берегах Невы и Фонтанки мешали строительству набережных. Сооружение Невской ограды повлекло за собой ликвидацию слишком близко стоящих мраморной галереи, деревянных люстгаузов и Невского корпуса Второго Летнего дворца. Показательно, что были сомнения, следует ли ликвидировать Гаванец и Птичий двор.

Летний сад неузнаваемо изменился. Как восприняли современники этот факт? Быть может, втихомолку петербуржцы осуждали, но в подцензурной печати – ни слова. Лишь в словах писателя И.Г Георги как будто слышится сожаление: «Здесь были и другие (кроме засыпанного овального пруда) водяные увеселения, как-то водопады, водометы, и тому подобное, кои снабжались водою из Лиговскаго канала, но за несколько лет все сие уничтожено»24.

«Это письмо – признание в моей вопиющей ошибке как журналиста. Увы, за бурными политическими событиями нашего времени я совершенно упустил из виду одно из самых жутких злодеяний в истории постсоветской России – варварское уничтожение Летнего сада в Санкт-Петербурге». Но лучше поздно, чем никогда, и в 2014 г., спустя два года после открытия Летнего сада, редактор виртуального журнала «Сноб» Н. Усков наконец заметил: «это настоящее уголовное преступление… чудовищное злодеяние как все в современной России»25. Не все так плохо в современной России, и никто не мешает обнаружившему уголовное преступление журналисту обратиться в прокуратуру и в суд. Так, неравнодушные жители Васильевского острова (я был в их числе) пресекли настоящее, а не мнимое преступление: снос деревьев на бульваре Большого проспекта, где по плану городской администрации предполагалось строительство двух десятков ресторанов «национальных кухонь». Один павильон даже успели построить – на углу 9-й линии и Большого проспекта, но горожане заставили его снести26.

 

Отчего погибли фонтаны

Что касается фонтанов, то причиной их гибели было отнюдь не наводнение 1777 г. По историческим сведениям, с 1706 по 1777 гг. Петербург пережил не менее семидесяти наводнений; территория Летнего сада по меньшей мере 13 раз скрывалась под водой, как только уровень подъема воды в Неве достигал отметку в 2,20 м27. Вода спадала, и фонтаны приводились в порядок28.

Не случись стихийного бедствия, фонтаны все равно пришлось бы засыпать, потому что вырос так называемый культурный слой. И.Г. Георги нашел точные слова: «…по множеству же беспрестанно вновь производимых строений земля паче и паче возвышается»29.

Тюленевый фонтан на Главной аллее. В бортах раскопа отчетливо виден слой желтого суглинка, который перекрыл руины фонтана. 1974 г.

В 2000 г. в ходе работ по благоустройству сквера у Казанского собора нам удалось ценой череды скандалов организовать локальные охранные раскопки в зоне прокладки дренажных траншей. Остановив экскаватор, археологи на глубине 1,6 м от современной поверхности газона предотвратили разрушение фундамента церкви Рождества Богородицы 1734 г.30 Обнаружена первая булыжная мостовая на Невском проспекте, она залегает на отметке 1,3 м. «Старые люди помнят, – писал Георги, – что на местах, где ныне Конюшенный двор и Казанская церковь, был ольховый болотный лес и дороги, мощенные хворостом»31. Дощатый настил в болотистом грунте, лесные орехи, обувь, утерянная в болотной жиже, подтверждают: здесь некогда было болото. Екатерина II (в данном случае готов согласиться с эпитетом «Великая»), построив набережные, спасла Петербург от наводнений, когда даже небольшой, практически ежегодный подъем воды на 1,5 м приводил к затоплению его центральной части и всего Васильевского острова32. Фундамент Невской ограды находится на отметке 3,15 м; наводнение 1777 г. не достигло этого уровня (отметка 3,10). Современная поверхность территории Летнего сада на аллеях около 2,8 м, на газонах около 2,5 м. Накануне засыпки фонтанов в 1785 г. уровень дневной поверхности садовых аллей был, как установили раскопки, около 2,2 м (он практически не изменился со времен Петра I). Невская набережная была почти на 1 м выше, чем аллеи в саду. Пришлось засыпать фонтаны и поднять уровень земли на всей территории сада. Чтобы не погубить деревья, на боскетах подсыпали чистый гумус всего на 30–40 см; мощность насыпного грунта на аллеях около 60 см.

Летний сад. Подъем территории при подходе к Невской ограде. 2013 г.

В шурфах отлично виден слой суглинка желтого цвета, перекрывшего остатки фонтанов. Даже сейчас можно заметить, подходя со стороны сада к Невской ограде, подъем уровня земли.

Чтобы войти в Летний дворец, надо спуститься по трем ступенькам. Вымостка у стен дворца находится на отметке около 2,3 м; она остается примерно на том же уровне, на каком были аллеи в петровское время. Понятно, почему не был подсыпан грунт у стен здания: в этом случае дверной порог был бы ниже уровня земли.

Наши раскопки в Петергофе показали, что современный фонтан «Тритон» в Оранжерейном саду – четвертый по счету; под ним находятся остатки еще трех бассейнов33. При этом самый ранний фонтан, построенный в 1725 г., залегает на глубине 1 м и, в отличие от последующих, круглых, имеет фигурную форму. С ростом культурного слоя пришлось сооружать бассейны один над другим.

Екатерина II могла бы засыпать бассейны и на их месте, на более высокой отметке, поставить «новоделы». То есть сделать именно то, что в 1770-х гг. по ее же распоряжению было сделано в Петергофе и что в Летнем саду в наши дни осуществили реставраторы. Но императрица решила за благо употребить средства «на окончание строения Эрмитажа».

Летний дворец Петра I. Плитами отмечены контуры Гаванца. 1965 г.

Петергоф. Круглый фонтан ««Тритон». 2000 г.

Петергоф. Фигурный фонтан ««Тритон». Раскопки 1979 г.

 

Кофейный домик, бывший Грот

В XIX в., точнее, в 1820-х гг., в истории Летнего сада произошли печальные, непоправимые по своим последствиям события. Наводнение 1824 г. погубило старинные, помнившие эпоху Петра деревья. Но это полбеды! Гораздо хуже, что ансамбль Трех Летних садов и Царицына луга был разорван на части после того, как Садовую улицу продлили фактически до Невы и устроили проезжую набережную вдоль Мойки у Марсова поля. Нет сомнения, что это было неизбежное, продиктованное градостроительными проблемами решение, но ничем нельзя оправдать уничтожение Грота.

Краткая история невозвратимой потери такова: наводнение 1777 г. нанесло петровскому павильону большой урон, но лишь в 1788 г. вышел указ «осмотреть и исправить ветхости грота»34. Неизвестно, в какой мере был исполнен указ, но до капитального ремонта дело не дошло. В 1801 г. архитектор Ф. Демерцов по указанию Павла I сочинил проект перестройки павильона35. В том же году были сняты с балюстрады статуи и вазоны, разобрана кровля и стропила. В помещениях сбиты карнизы и лепнина, сняты панно из раковин и камней. Все, что представляло интерес, свозилось на склады Гофинтендантской конторы: фонтанная скульптура, бассейны, свинцовые трубы, раковины, зеркала и пр.36 Бывший каменных дел мастер, ставший к тому времени «архитектором 7 класса», Т.И. Насонов составил 24 марта 1801 г. рапорт о разборке Грота, а 9 декабря того же года он и «заархитектор» Выборов представили «Опись, состоящим в Летнем саду гроте бывшим разным фигурам и вещам, которые перевезены в Гофинтендантские магазины»37. Судя по дословному совпадению, составители имели на руках предыдущую опись 1771 г. и практически ничего с той поры не было утрачено.

Император Александр I отказался от перестройки Грота. Разборка павильона была отменена; над ним устроена временная деревянная кровля38. В 1819 г. архитектор В.П. Писцов «представил в Кантору составленные им в разных видах рисунки об исправлении грота как снаружи, так и снутри»39.

В.П. Писцов (?). Проект реставрации Грота. 1819 г. (?)

Писцов предложил несколько иной сферической формы купол. И конечно, уже не было речи о возвращении фонтанов, каскадов, свинцовой скульптуры и раковин; лишь на купольных сводах сохранилась орнаментальная роспись. Проект Писцова не был осуществлен. В 1822 г. Писцов, которому поручено «смотрение» над всеми строениями в Летнем саду, вновь безрезультатно испрашивает средства на восстановление Грота. Павильон все более ветшал, а наводнение 1824 г. привело к новым разрушениям. В октябре 1825 г. Писцов подал в Гофинтендантскую контору очередной рапорт: «В Летнем саду на большом гроте кровля покрыта гонтом совсем сгнивши, а во многих местах и проваливши, от чего особливо своды кирпичные в потолках от сего имеют большие трещины и угрожают уже падением, то честь имею донести лучше оное все разобрать для безопасности»40. Поясним, речь идет не о разборке всего павильона, а лишь крыши и кирпичных сводов. Красноречивой иллюстрацией к этому рапорту служит рисунок ГГ. Чернецова, запечатлевшего Грот с заколоченными дверным и оконными проемами, с гонтовой кровлей и временным куполом. Впрочем, автор явно преувеличил характер запустения, изобразив на крыше молодую поросль, а рядом с павильоном – невесть откуда взявшийся обломок колонны. Чернецов явно подражал художникам, живописующим античные руины.

Г.Г. Чернецов. Павильон Грот в Летнем саду. 1820-е гг. (?)

Наконец, в 1826 г. последовало распоряжение: «Поручить архитектору Писцову изчисление о материалах, потребных на приведение грота хотя снаружи в первобытный вид. Он прежде сего занимался уже составлением рисунков и изчислениями на исправление грота, следовательно, ему ближе должны быть известны все потребности, то кантора предписывает взять из чертежной рисунок прежнему виду грота, а из канцелярии описание, представленное архитектором Насоновым при рапорте 24 марта 1801 года, в коем изъяснены те украшения, какие были в гроте и потом сломаны.

Неизвестный автор. Грот в Летнем саду. Начало XIX в.

Против сих сведений составить со всею верностью описание и изчисления материалов на приведение грота снаружи в тот вид, в каком оный до произходившей в начале 1801 года сломки находился, а внутри сколько представит возможность сохранить прежний вид»41.

Л.И. Шарлемань (?). Два проекта перестройки Грота. 1825 г. (?)

Как видим, Николай I, как и покойный Александр I, считал необходимым реставрировать павильон. К сожалению, поиск чертежей не дал результатов. Архитектор Гофинтендантской конторы Л.И. Шарлемань представил два варианта перестройки Грота, оба были отклонены императором42.

К работе был привлечен К.И. Росси. Считалось, что архитектор разобрал стены до фундамента и возвел новое здание, в точности повторив планировку предшествующего. Но, оказывается, Росси лишь перестроил павильон; этим и объясняется быстрота, с которой всего за один строительный сезон 1826 г. был возведен Кофейный домик.

Кофейный домик. Фигурная отмостка из маломерных желтых и красных голландских кирпичей перед садовым фасадом Грота. 2010 г.

Вновь обратимся к книге писателя Г.И. Зуева: «Вместо разрушенного наводнением 1777 года знаменитого „Грота“ архитектор К. Росси в 1826 году на старом фундаменте построил знаменитый павильон „Кофейного домика“ (дословно), переименованный во второй половине ХХ столетия в садовый Павильон Росси»43. В 1998 г. при археологическом надзоре за прокладкой дренажных траншей мы установили, что не только фундамент, но стены Грота сохранились, по крайней мере, на высоту цоколя. Обнаружены постаменты пристенных колонн и фигурная отмостка, выложенная «в елочку» из голландских маломерных желтых и красных кирпичей44.

Кофейный домик. 2009 г.

А когда при ремонте фасадов в 2011 г. была полностью удалена штукатурка, стало окончательно ясно, что петровский павильон сохранился до высоты карниза: на торцовых стенах отчетливо видны следы стесанных пилястр. Совмещение планов Грота и Кофейного домика показало их полное тождество. Лишь на месте центральной ниши, где стоял каскад, был сделан дверной проем, да появились стены между средним и боковыми залами.

Наибольшее изменение претерпели фасады: исчезли пристенные колонны; на садовом фасаде был заужен центральный дверной проем, остальные дверные проемы заменены оконными. На речном фасаде вместо дверного проема появился оконный. Деревянный купол был понижен. Перестройка Грота обошлась казне в 33 029 руб. 54 коп.

По окончании строительства павильон был сдан в аренду итальянцу Пиацци, который, по свидетельству писателя А.П. Башуцкого, «лет 30 содержал кондитерскую в Кофейном доме». По его мнению, «Кондитерская эта не может быть названа изящною, но в ней есть что-то заставляющее желать ее сохранение»45. И в самом деле, Кофейный домик не относится к числу творческих удач К.И. Росси46.

Вплоть до революции 1917 г. в павильоне находилось кафе. При раскопках рядом с Кофейным домиком мы обнаружили яму, заполненную осколками пивных кружек. В годы советской власти в павильоне одно время располагалась библиотека, затем обосновалась дирекция Летнего сада. В 1941 г. здание пострадало от артобстрела: частично была разрушена восточная, обращенная к Фонтанке, фасадная стена и пробита крыша. В настоящее время в Кофейном домике вновь размещено кафе. В центральном зале реставраторы сделали небольшие раскрытия на месте двух заложенных полуциркульных ниш, где некогда стояли фонтаны с позолоченными свинцовыми фигурами мальчиков-тритонов. Однако следовало бы раскрыть ниши хотя бы на половину их высоты, а лучше полностью, освободив от кирпичной закладки, и обязательно сопроводить экспозицию пояснительным текстом.

Примечания

1 Цит. по: Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века. СПб., 2008. С. 432.

2 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 112. Л. 232.

3 Коренцвит В.А. Центральная часть Летнего сада по материалам археологических изысканий // Памятники культуры. Новые открытие. 1979. М.; Л., 1980. С. 469–482.

4 Дубяго Т.Б. Русские регулярные сады и парки… С. 80.

5 РГИА. Ф. 485. Оп. 2. Ед. хр. 991; Коренцвит В.А. К истории постройки Летнего дворца Петра I // История Петербурга. 2004. № 5 (21). С. 70.

6 РГИА. Ф. 466. Оп. 1 (36/1629). Ед. хр. 108. Л. 178.

7 План Санкт-Петербурга. 1781 г. //РГВИА, коллекции ВУА (Военно-учетного архива). Ф. 418. Ед. хр. 22436.

8 Кузнецов Ф.Д., Кузнецова-Рыцк Э.Ф. Архитектор Петр Егоров… С. 37.

9 Малиновский К.В. Санкт-Петербург XVIII века… С. 431.

10 Там же.

11 РГИА. Ф. 470. Оп.1(100/534). Ед. хр. 25. Л.10.

12 Там же. Ед. хр. 16. Л. 14.

13 Там же. Ед. хр. 16. Л. 28, 32, 34.

14 Там же. Ед. хр. 20. Л. 1.

15 Дж. Кваренги. План Летнего сада (815 х 595), хранится в библиотеке имени Анджело Маи. FAN|A-1004 (S. Angelini, V. Pilyavskiy, V. Zanella. Giacomo Qua-renghi. Bergamo, 1984. С. 267, p. 355 (cat. 1001)).

16 План Летнего сада. 1785 г. (?). КГИОП. Ед. хр. № 167/Г-24; ОР РНБ. Ед. хр. № 270.

17 Чертеж из архива КГИОП опубликован как план «Неизвестного автора. 1790-е гг.» (Кареева Н.Д. История развития композиции сада // Летний сад. Возрождение. СПб., 2012. С. 22).

18 РГИА. Ф. 470. Оп. 1. (86/520). Ед. хр. 16. Л. 35.

19 Там же. Л. 61.

20 Ухналев А.Е. Невская ограда Летнего сада. Очерк истории и строительства. СПб., 2006. С. 44.

21 РГИА. Ф. 487. Оп. 13. Ед. хр. 8. Л. 149.

22 РГИА. Ф. 470. Оп. 1. (86/520). Ед. хр. 16. Л. 133.

23 Там же. Ед. хр. 20. Л. 51.

24 Георги И.Г. Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопамятностей в окрестностях онаго, с планом. СПб., 1794. С. 68.

25 Усков Н. Летний ад // Сноб. 2014. № 11 (76). snob.ru/magazine/entry/82968.

26 Коренцвит В. А. Судьба бульвара Большого проспекта Васильевского острова //Сб. научных трудов по материалам науч. конф., посвященной 33-летию Санкт-Петербурга. Ч. 1. СПб., 2003. С. 71–76; Концепция благоустройства бульвара Большого проспекта Васильевского острова // Экология большого города. Альманах. Вып. 8. М. 2003.

27 Нежиховский Р.А. Река Нева. Л., 1973. С. 188–189.

28 Наводнение 6 ноября 1721 году. «При Летнем доме царскаго величеств у мылни и у новаго фантана означенные припасы… бревна, и доски болшою водою рознесло» (РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Д. 526. Л. 35); Наводнение 1 ноября 1726 г. «В Елевой роще от полат же по берегу до почтового двора боляс з брусьями з досками разнесло на 122 саженей. И сваи повыдрегивало. Крыльцо против новых полат на реку попортило, 65 досок разнесло. Площадь, которая от полат до деревянного салу и болясы около того сала, повредило. В фаболах фантанные колца попортило, и у деревянной лисицы водою нос отбило и унесло. У фотанных ключей от творил 3 закрутки в утрате. Михайло Земцов 9 ноября» (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 56. Л. 762, 800). В 1728 г. после наводнения чинили «42 нишели в фаболах, и 18 ниш, в которых стоят малые фигуры» (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 67. Л. 132); Наводнение 12 октября 1729 г. «Болшою водою и нечаянным штормом в саду Его императорскаго величества и при полатах, а именно: 1. При старых полатах на углу, где стена вновь плитою зделана, мост и болясы снесло. 2. Перед деревянным болшим салом крыльцо и у стены по сваям обшивные доски во многих местах болясы выломало и мост перед тем салом повредило. 3. Перед новыми полатами крылцо все повредило и множество досок и боляс рознесло. 4. От оных полат и от саду и у почтового двора разводные мосты переломало. 5. В канале у летнего дому, который к старой оранжерее, во многих местах доски з боков выломало. 6. В елевой роще по бечевнику болясы и мосты все переломало много и рознесло, и крылцо у галереи разбило и пол в галереи повредило и дверь. 7. В первом саду все фантанные деревянные колца с мест рознесло и во многих местах землю вымыло. 8. В старой оранжерее стенку каменную под галдареей в двух местах повредило и мост через канал снесло. 9. А во втором саду все фаболные колца с мест снесло. 10. На конюшенном дворе в поперешном флигеле в исподнем жилье все полы подняло. Михайло Земцов» (РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Д. 527. Л. 26).

29 Георги И.Г. Описание российского императорского города Санкт-Петербурга 1794–1796. СПб., 1996. С. 38.

30 По результатам археологических раскопок церковь Рождества Богородицы (первый Казанский собор) взята под охрану государства как памятник археологии (см.: Коренцвит В.А. Мониторинг культурного слоя в историческом центре Петербурга. Научные отчеты №№ 1-11. Отчет об археологическом исследовании церкви Рождества Богородицы в сквере у Казанского собора. Машинопись. 2001).

31 Георги И.Г. Описание российского императорского города Санкт-Петербурга… С. 48.

32 Коренцвит В.А. Ярославское подворье в Петербурге // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 2004. М., 2006. С. 496–509.

33 Коренцвит В.А. Петергоф, каким его хотел видеть Петр I. (Ансамбль Оранжерейного сада по данным археологических раскопок) // Петровское время в лицах-2011: Материалы науч. конф. ТГЭ [Т.] LVIII. СПб., 2011. С. 186–199.

34 РГИА. Ф. 470. Оп. 1. Д. 20. Л. 130.

35 Ф. Демерцов. Проект перестройки павильона в Летнем саду // ГМИ СПб. Атлас Майера. Т. V Часть II. Отд. IV Л. 1, 2. Нег. 322, 391Ухналев А Е. Неизвестное о судьбе Грота в Летнем саду // Курьёз в искусстве и искусство курьёза. Материалы XIV Царскосельской науч. конф. СПб., 2008. С. 434–441.

36 А.Ю. Епатко пишет, что якобы в Гроте до 1781 г. стоял некий фонтан, украшенный свинцовой фигурой «Фараона» (Епатко А.Ю. Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка… С. 74). На самом деле, это все тот же каскад «Нептун». Безграмотные составители описей называли его то «царем с вилами», то «фараоном с воинством».

37 РГИА. Ф. 470. Оп. 1. Д. 25. Л. 28–36.

38 Ухналев А.Е. Неизвестное о судьбе Грота… С. 424–441.

39 В.П. Писцов (?). Проект реставрации Грота в Летнем саду. 1819 г. (?) // Историческая выставка архитектуры. СПб., 1914. С. 60.

40 Сементовская А.К., Штейман Ш.И. История строительства павильонов Летнего сада. (Кофейный и Чайный домики). Бюллетень № 3. (Сборник научных работ за 1950–1951 гг.) Машинопись. Летний сад и дворец-музей Петра I. Арх. № 10. Оп. 1.

41 Там же. С. 3.

42 В книге «Историческая выставка архитектуры» (СПб., 1914. С. 60) опубликован «Проект переделки грота (два фасада) и указано прежнее место хранения чертежей: Архив Министерства Императорского двор. Оп. 1/2058, Д. 44, Л. 45; Д. 46, Л. 47. Возможно, это проект Л.И. Шарлеманя.

43 Зуев Г.И. Течет река Мойка. СПб., 2012. С. 110

44 Коренцвит В.А. Отчет об археологических исследованиях павильона «Грот» в процессе дренажных работ у Кофейного домика в Летнем саду в 1998 г. СПб., 1999 г. // Архив ГМЗ «Петергоф». Р-196а.

45 Башуцкий А.П. Рассказы о Летнем саде и его достопримечательностях в старину и наше время // Иллюстрация. 1858. Т. 1. № 22. С. 351.

46 Тарановская М.З. Карл Росси. Л., 1980. С. 102.

 

На месте Хозяйственного двора

В Летнем саду в начале ХХ столетия, недалеко от Кофейного домика, был выделен участок для Хозяйственного двора. При выборе места никто не принял во внимание, а скорее всего, никто не знал, что некогда здесь стояла построенная в 1716 г. Большая каменная оранжерея (разобрана в начале 1780-х гг.). В 1950-х гг. обветшавшие хозяйственные строения заменили новыми. Тогда же при закладке фундамента под Трансформаторную подстанцию рабочие обнаружили в земле несколько хорошо сохранившихся мраморных бюстов. Возможно, они были закопаны в начале Великой Отечественной войны, когда прятали в землю скульптуру. В 1977–1978 гг. взамен старых построек на Хозяйственном дворе поставили новый хозяйственный корпус. По настоянию Госинспекции по охране памятников в зоне строительства был организован надзор за земляными работами. Строители были предупреждены о необходимости объявлять находки, что они охотно и делали. Большинство из найденного относится к изделиям массового производства: черепица всевозможных типов (плоская «бобровый хвост», «желобчатая», «волнистая с закраиной»), фрагменты печных и стенных изразцов, керамической и стеклянной посуды, голландских курительных трубок, глиняных светильников (плошек) и пр.

Медная пуговица с тисненым изображением детей, катающихся на санках

Но при раскопках Большой каменной оранжереи встретились уникальные находки, о которых стоит рассказать подробнее. Например, кинжал, по определению специалистов Эрмитажа, «кавказского типа». Лезвие сильно проржавело, но еще можно различить следы серебряного червления. Из находок разнообразных пуговиц наиболее любопытна металлическая с рельефным изображением детей, летящих в санках с горки, и рядом елка.

Эмалевая бляха, фрагменты пластины веера, голландских курительных трубок, костяного ножа, пуговица

Отметим эмалевую бляху с изображением змейки, фрагмент пластинки перламутрового веера.

К случайным находкам относится брактеат.

Брактеат с именем султана Махмуда II. Свинцовая пломба

«И гнала его угроза мусульман со всех сторон…»

Брактеаты – это так называемые «легкие деньги», на которых изображения оттискивались лишь с одной стороны. В средневековой Европе они играли роль настоящих денег, но в течение лишь одного года, затем выпускалась новая партия таких «монет». Старые брактеаты обменивались на новые с потерей до 20 % своей номинальной стоимости. В некоторых странах выпуск таких своеобразных монет продолжался еще и в XVIII веке. Однако наша находка – самоделка. Она украшала монисто какой-нибудь цыганки. Специалисты прочитали оттиснутое на металлическом кружке имя турецкого султана Махмуда II (годы правления 1808–1839). Знаменитого правителя Турецкой империи сравнивали с самим Петром I. А мы лишь вспомним, что в 1811 г. его войска громил М.И. Кутузов, в 1829 г. – И.Ф. Паскевич.

И как не вспомнить, что в бешеной скачке среди казаков, преследовавших турок, был наш А.С. Пушкин. На коне, в бурке, в шляпе, с пикой в руках – таким изобразил себя поэт, вспоминая свое «Путешествие в Арзрум».

 

Мраморная герма «Вакх»

Ее удалось обнаружить случайно. После того как экскаватор снес хозяйственные постройки, участок, где стояла оранжерея, был исследован самым примитивным образом: с помощью щупа, тонкого металлического прута с рукояткой. На глубине около полуметра на протяжении 2 м щуп в моих руках натыкался на что-то твердое – фундамент оранжереи? Мои добровольные помощники – В.Г Иванов, заведующий парком Лесотехнической академии, и огненно-рыжий школьник Павел (фамилию, к сожалению, забыл; встретив его через много лет, узнал, что он стал спелеологом) – быстро откопали на глазах набежавшей публики мраморную герму. Она лежала выше слоя засыпки остатков оранжереи, а значит, попала в землю после сноса этого здания.

Академик Я. Штелин в списке скульптуры Летнего сада, составленном в 1740-х гг., отметил в северо-восточном помещении Грота две мраморные гермы: «№ 24. Голова Вакха, прекраснейшая и искуснейшей работы. На пьедестале в форме термина; № 17. Парная к ней такая же голова Вакханки»1. Прочитав газетную заметку о найденной скульптуре2, в Летний сад поспешила главный хранитель Гатчинского дворца-музея А.С. Елкина с портняжным метром и фотографиями мраморных герм, что с 1796 г. стоят в Собственном садике у Гатчинского дворца. Их там восемь, и ни одно изображение сатиров, вакха и вакханок не повторяется. Наша герма размером 188 х 46 х 66 см по всем признакам принадлежала к той же группе садовой скульптуры.

Находка гермы «Вакх» на месте строительства Хозяйственного двора. 1977 г.

Гатчина. Собственный садик. Герма «Вакханка»

Прошло 10 лет со времени замечательной находки, и в 1988 г. мне довелось вести раскопки в саду дворца Шереметевых на Фонтанке, 34, в Фонтанном доме. В этой старинной усадьбе некогда были фонтаны, вода к которым подавалась из близко расположенного водопровода, что шел по Бассейной улице (улице Некрасова) к фонтанам Летнего сада. По словам очевидцев, регулярный сад с вековыми деревьями, мраморными статуями и фонтанами, крытыми аллеями, садовыми павильонами и оранжереями очень напоминал Летний сад. «Вообще сад графа Шереметева, – писал Башуцкий в 1858 г., – даже в настоящем виде, может быть назван уголком Летнего сада: вековые деревья, беломраморные статуи, мавзолей – в общих чертах во многом напоминают Летний сад, конечно, в малом виде. Здесь, между прочим, есть одна аллея, прилегающая к строению Екатерининского института (южная на границе с Итальянским садом), каких нет и в Летнем саду: столетние дубы и липы дают в самый зной совершенную прохладу и тень, а купы развесистых деревьев и неподстриженных акаций очаровательны среди тяжелых линий петербургских строений…»3.

Усадьба Шереметевых в Петербурге. Герма «Вакх» на территории сада. 1941 г. (?)

В конце 1770-х гг. П.Б. Шереметев, не очень любивший свою петербургскую усадьбу, распорядился перевезти скульптуры в подмосковную усадьбу Кусково. Но кое-что осталось, судя по фотографиям, в частности из семейного альбома Анны Ахматовой. (Квартира Пуниных, в которой жила поэтесса, находилась в дворовом флигеле Фонтанного дома; сейчас здесь мемориальный музей А.А. Ахматовой.) Раскопки на центральной аллее обнаружили остатки фигурного фонтана, а на газонах – фундаменты под пьедесталы садовых скульптур4. Когда я работал над отчетом о раскопках, мне попалась архивная фотография с изображением знакомой гермы в саду Фонтанного дома.

Она лежала среди сваленных в кучу камней и бревен. Фотография не датирована; возможно, она относится к 1932 г., когда ликвидировали основанный в Шереметевском дворце в 1918 г. музей Дворянского быта. Но более вероятно, что снимок сделан в июле 1941 г., когда началась эвакуация располагавшегося во дворце с 1935 г. музея – «Дома занимательной науки». По словам его бывшего сотрудника Н. Богомолова, музей был закрыт 29 июня 1941 г. Часть экспонатов отправлена на Урал, часть сдана на хранение в Управление культуры Ленгорсовета, а что-то закопано в саду Фонтанного дома5. Вероятно, тогда же мраморную герму передали в Летний сад, где, она, не отмеченная ни в одной описи, была захоронена на территории Хозяйственного двора. Кстати сказать, археологи в 2010 г. наткнулись на Главной аллее на загадочные прямоугольные ямы как раз на том самом месте, где чуть глубже залегали остатки деревянных конструкций Шутишного моста. По своим размерам ямы напоминали могилы, но, по нашему мнению, они предназначались для укрытия скульптур.

Анна Ахматова, автор замечательных строф, в июне 1941 г. принимала участие в захоронении скульптуры в Летнем саду. В 1944 г. все фигуры извлекли из земли, а вот мраморный «Вакх», которого поэтесса, конечно, видела в саду Фонтанного дома, ждал своего часа 36 лет. Герму закапывали наспех, ничем не укрыв, что привело к печальным последствиям: пролитый мазут проник в поверхность мрамора на глубину до 2 мм. В 1988, 1996, 1997, 2000-х гг., применяя разные методики, реставраторы пытались очистить скульптуру, но безуспешно6.

Летний сад. Места захоронения скульптуры в 1941 г.

В настоящее время герма выставлена в павильоне «Голубятня», где открылась музейная экспозиция археологических находок. Табличка гласит, что скульптура специально оставлена без реставрации, чтобы показать, в каком виде дошли до нас некоторые статуи из собрания Петра.

Летний сад. Павильон «Голубятня» на Птичьем дворе. Герма – экспонат археологической экспозиции. 2014 г.

Эту ли герму видел Штелин в павильоне Грот? Как попала скульптура в сад Фонтанного дома? Каково происхождение аналогичных герм, что украшают Собственный садик около Гатчинского дворца? На эти вопросы ответов до сих пор нет.

 

«Венера Спящая»

В Летнем саду долгое время существовал популярный в городе лекторий. В Кофейном домике научные сотрудники и приглашенные специалисты читали лекции на различные темы, преимущественно по истории Петербурга и того же Летнего сада. В тот день меня пригласили рассказать об итогах очередного сезона археологических раскопках. Передо мной выступала Анна Генриховна Каминская, с которой я давно хотел познакомиться, зная от общих друзей, что она со своей матерью И.Н. Пуниной и А.А. Ахматовой жила во флигеле Фонтанного дома, в саду которого мне предстояло вести раскопки. А.Г. Каминская рассказала о герое своей кандидатской диссертации Ю.И. Кологривове, о мраморных скульптурах, которые этот дипломат закупал в Италии для Петра I. Я ахнул, когда увидел рисунок с собственноручной надписью Кологривова: «Величиною против натуры Венус спящая с Купидоном из мармора работы кавалера Бернини. Цена ей 350 ефимков»7.

Ю.И. Кологривов (?). Рисунок скульптуры «Венера Спящая». 1718 г.

Ахнули все, когда увидели фотографии последних находок. В 1978 г. при прокладке электрокабеля к строящемуся новому корпусу Хозяйственного двора рабочие обнаружили беломраморную женскую голову изумительной красоты и рядом еще несколько фрагментов: фигуру младенца и два мелких осколка: лежащая на коленке кисть правой руки и женская левая ступня с металлическим штырем для крепления скульптуры к пьедесталу. Не осталось сомнения, что обнаружены фрагменты варварски разбитой знаменитой скульптуры8.

Фрагменты скульптуры «Венера Спящая». 1977 г.

На рисунке слегка прикрытая драпировкой нагая богиня полулежит на скале, обвитом плющом. Под ее правой ступней – голубь, к бедру прижался Купидон. Он подносит палец ко рту, предупреждая не шуметь, чтобы не разбудить Венеру. Спящая богиня (это умел передать гениальный Бернини!) погружена в эротические грезы.

Доставленные из Италии статуи и бюсты украсили аллеи и площадки Летнего сада. Но античная скульптура как наиболее ценная стояла не на открытом воздухе, а хранилась в павильоне Грот. Наряду с антиками здесь находились два произведения знаменитого Бернини. Так, по крайней мере, считал Кологривов, приобретший в Риме за большие деньги «Спящую Венеру» и «Амура и Психею». Последняя сохранилась, но если Петр, дорожа драгоценной статуей, держал ее в закрытом помещении, то с переделкой Грота в Кофейный домик она оказалась в саду. И лишь несколько лет назад ее, как и другие мраморные фигуры, поместили в интерьерах Михайловского замка, а в саду появились искусно сделанные копии.

В описи 1728 г. в Гроте указана «Одна лежачая статуя облокатясь на камни и при ней младенец»9. Эту же скульптуру академик Штелин отметил в юго-восточном помещении Грота: «Спящая Венера с резвящимся Купидоном и голубем под ногой. Современная работа из алебастра (превосходная вещь)»10. В полумраке академик не разглядел, что скульптура из белого каррарского мрамора, а не алебастра.

В 1793 г. по окончании строительства Таврического дворца Григорий Потемкин получил от Екатерины II поистине царские подарки, в числе которых оказались две знаменитые «Венеры» из Летнего сада.

«Амур и Психея» до реставрации. 1985 г.

Одна из них (античная) после смерти Потемкина поступила в Эрмитаж под именем «Венеры Таврической», а «Спящая Венера» оставалась в Таврическом дворце, по сведениям С.О. Андросова, по крайней мере до 1859 г.11

Отмечено, что «Спящая Венера» имеет сходство с аллегорической мраморной скульптурой Бернини «Истина, которую раскрывает Время». Оригинальное ли это произведение Лоренцо Бернини, или работа его подражателей, остается загадкой.

В отличие от бесспорных работ гениального скульптора «Экстаз святой Терезы» и «Святая Людовика», в «Спящей Венере» чувственный восторг молодой женщины не замаскирован под религиозный экстаз.

Л. Бернини. Истина, которую раскрывает Время. 1646–1648 гг.

Л. Бернини. Экстаз Блаженной Людовики Альбертони. 1671–1674 гг.

Фрагменты бюстов и постаменты, обнаруженные на месте Большой каменной оранжереи. 1977 г.

Рядом с Большой каменной оранжереей находилась скульптурная мастерская. Возможно, какие-то помещения оранжереи служили складом поврежденной скульптуры. При раскопках найдены постаменты бюстов «Нерон» и «Аполлон», а также фрагменты полихромных бюстов, в отделке которых использованы разноцветный итальянский мрамор и даже нефрит.

 

Садовые фаянсовые вазы

К числу находок, имеющих значение для реставрации регулярных садов, относятся фрагменты глазурованных, покрытых росписью садовых ваз, так называемых «цветников».

Мода на них пришла из Голландии, страны, которую Петр I хорошо знал и успел полюбить во время своего в ней долговременного проживания. На летнее время вазы выносили на открытый воздух и расставляли повсюду: вдоль аллей, на площадках и боскетах, на террасах, каскадах, вокруг фонтанов и даже на фронтонах и балюстрадах зданий. На зиму их убирали в оранжереи, выставляли в парадных залах.

К сожалению, ни одной вазы не удалось собрать целиком, но так как изделия типовые, оказалось возможным по фрагментам, тщательно подобранным реставраторами Эрмитажа Е.П. Черепановой и А.М. Поздняковой, представить их внешний образ. Вазы двух типов: с восьмигранным и круглым горлом.

Тулово вместе с горлом оттискивалось в одной, состоящей из двух половинок форме; ножки и ручки формировались отдельно. Стыки тщательно сглаживались. Сосуды подвергались первичному обжигу в больших печах, после чего приобретали розовый или светло-желтый цвет. Затем сосуды покрывали свинцовой глазурью, по-видимому, окуная их в раствор. Иначе трудно объяснить, как подтеки глазури попали внутрь полых ручек, имеющих специально для этой цели отверстия. Наружная поверхность ваз расписывалась кобальтовой краской по сырой глазури. Вторичный обжиг, сплавляя краску с глазурью, придавал росписи в зависимости от густоты мазка голубой, синий или темно-синий, почти черный цвет. Белая, голубоватого оттенка глазурь приобретала поистине вечный блеск; она не потускнела и после того, как керамика пролежала более двух веков в земле.

Архитектор Л.В. Николаева, автор проекта воссоздания восьмигранной вазы «С гербом»

Поверхность сосудов покрыта росписью буквально сплошь, местами настолько плотно, что возникает обратный эффект, когда уже не синий рисунок читается на белом фоне, а наоборот – фоном для белого рисунка служит синий цвет. Орнамент исполнен в свободной, зачастую небрежной манере, но в некоторых лучших образцах отличается графической четкостью. Мотивы росписи идентичны для всех ваз, как круглых, так и восьмигранных, больших и малых, что, как и стандартные формы, свидетельствует в пользу версии об общем центре их производства. Среди обнаруженных фрагментов не было ни одного с клеймом мастера. Тем не менее ясно, что вся партия происходит из одной, довольно крупной мастерской, располагавшей более чем двумя десятками форм для изготовления цветников.

Археологи Н.В. Новоселов и А.В. Воротинский на разборке фрагментов фаянсовых садовых ваз. 2011 г.

Как указывалось, «пенсионеры» Петра I Иван Алабин «с товарищами» (с Данилой Овсянниковым и Ермолаем Кравцовым) в течение двух лет обучались гончарному делу в Голландии и Германии12. В Петербург ученики возвратились в 1719 г., доставив с собой на корабле 8 ящиков с «фурмами гончарными». За провоз этих ящиков шкиперу заплатили 25 рублей»13. Но не только формы были привезены из-за границы, но и «глину белую» первоначально закупали в Голландии14.

В 1720 г. мастера изготовили пробную партию цветников «каждого нумера по две штуки», с тем чтобы определить себестоимость продукции. Установлено, что цена «горшков первого нумера» – 9 алтын 7 деньги, второго – 13 алтын 4 деньги и т. д. Самые большие вазы № 12 стоили по 1 руб. 13 алтын. Изготовление цветников № 12, расписанных чистым золотом, обошлось в 2 руб. 15 алтын 3 деньги. Для сравнения укажем, что жалование наших гончаров составляло 6 руб. в месяц. В этой партии были вазы «белые, лазоревые, красные, зеленые и цветные». Художники работали беличьими кисточками и разведенными на скипидаре и олифе красками «ярью веницейской, вохрой, костью, суриком, киноварью, белилой, лавром, умрой, мумией»15.

В 1740 г. петергофский садовник Бернард Фок заказал «620 горшков разных нумеров, которые требовалось с лица облить и выкрасить белою краскою и расписать разными гисториями»16. То, что роспись на вазах была не только орнаментальной, но и сюжетной – аллегорического, мифологического и жанрового содержания, подтвердили находки в Летнем саду. Так, на одной восьмигранной вазе изображен пейзаж с деревьями и хижинами, на другой представлен кавалер, прогуливающийся с дамой. К сожалению, удалось найти лишь незначительные фрагменты небольшого круглого сосуда с живописью мифологического содержания: обнаженный Самсон опрокидывает колонны храма. Наибольший интерес вызвала уникальная восьмигранная ваза с изображением сцены сооружения триумфа в честь военной победы России. В центре композиции трое путти водружают на пьедестал щит с российским гербом и столп, увенчанный императорской короной. На цоколе пьедестала помещена латинская надпись, которая, по счастью, полностью сохранилась: «НАЕС АБМА МЕRЕТUR», что означает: «Этому гербу (или оружию) покоряются». Группа представлена в обрамлении знамен, штандартов, оружия и доспехов. Живопись отличается высоким профессиональным мастерством. Удачно скомпонованная сцена полна движения, развернутые в сложных ракурсах фигуры малышей переданы объемно и необычайно живо.

Прямой аналог этой композиции – лепной барельеф над входом в Летний дворец. Сходство так велико, что, возможно, именно этот барельеф послужил образцом для художника, расписавшего вазу.

В 1721 г., в год победоносного завершения Северной войны, Алабин получает задание сделать большую урну, «которая будет з гербом»17. Не эта ли ваза «с гербом» найдена при раскопках Большой каменной оранжереи в Летнем саду?

Фрагмент вазы («С гербом»)

Летний дворец Петра I. Барельеф над главным входом. А. Шлютер (?), Т.-И. Маттарнови (?). 1714–1716 гг. (?)

Знакомство с голландскими вазами из собрания Музея керамики в Кускове подтвердило предположение о том, что сосуды сделаны в подражание изделиям голландских мастеров. Восьмигранная ваза в Музее керамики, к вящему удивлению, оказалась почти точной копией нашей «вазы с гербом»18. Единственное отличие – другой герб с инициалами неведомого владельца.

Слева: ваза «С гербом» из раскопок Большой каменной оранжерее в Летнем саду. Справа: голландская ваза («С гербом») из собрания Музея керамики в Кускове

В 1737 г. поступил указ «на дело горшков, в которые ставятца деревья урноваго дела мастеру Ивану Алабину». В задании сказано: «Зделать глиняных цветников, которые ставятца в садах самым немецким лутчим мастерством разными виды болших шесть по данному заархитектора от Бланка рисунку»19. Эти уникальные вазы стоили очень дорого. «А три цветника, – читаем в документе, – которые оным Алабиным зделаны в прошлом 737 году, обошлись каждой ценою по 12 рублев по 79 копеек… но токмо они, какое в доброте имеют качество не освидетельствованы, и для того призвать в Канцелярию от строения архитекторов Земцова, Бланка, скулптурнаго резного дела мастеров Цвенгофа и Оснера и велеть им те цветники освидетельствовать крепость и в качестве доброту оные имеют ли, и будут ли впредь прочны». Эксперты письменно подтвердили, что «явились оные мастерства доброго, токмо в качестве материи против привозных быть не могут, понеже при здешнем климате такой не находитца. Однако по мнению их оные и крепостию своею по силе той материи видятца быть добры»20.

Г. К. Старицына. Проект реставрации круглой вазы по фрагментам, найденным в Летнем саду. 1977 г.

Часть изделий мастеров поступала в свободную продажу, однако основным потребителем являлись императорские сады. Так, в 1737 г. садовый мастер Конрад Шредер затребовал и в Первый, и во Второй Летние сады и для пересаживания «ананаснаго и гвоздишнаго коренья горшков ананасных облитых свинцом разных сортов тысячи»21.

Летний сад. Найденные фрагменты садовых ваз. 1977,1978 гг.

Так как вазы имели стандартные размеры, то, сопоставив фрагменты от разных ваз, удалось дать их графическую реконструкцию. Форма сосудов подчинена строгим пропорциональным соотношениям. Размеры трех основных частей – горла, тулова и ножки – находились в пропорциональной зависимости. Для круглой вазы реставраторы подобрали и склеили довольно большой фрагмент: горло высотой 280 мм и большую часть тулова – 120 мм (полная высота тулова 140 мм).

Выяснилось, что в основу построения «фасада» вазы положен квадрат: ее высота без ножки равна диаметру тулова – 420 мм. Высота ножки вдвое меньше – 210 мм. Общая высота сосуда – 630 мм. Диаметр ножки равен диаметру тулова. Таковы основные пропорции круглых ваз, знание которых очень облегчает реконструкцию. Ведь для определения диаметра ножки, тулова или горла достаточно и небольшого фрагмента, а зная его, легко рассчитать все остальные размеры. Реконструкция разнообразных замысловатых ручек представляет наибольшую трудность, так как ни одну из них не удалось собрать целиком. Ясно лишь, что вертикальные ручки крепились верхним концом к венчику, нижним – к валику на тулове. Некоторые имели завершение в виде головки лебедя на круто изогнутой перевитой жгутом шее. Другой тип ручек представлял собой маскароны. Необычайно симпатичны ручки у вазы из Музея керамики в Кускове: маскарон с изображением звероподобного лица сатира, похожего на морду то ли льва, то ли медведя.

Слева: Музей керамики в Кускове. Ручка вазы («С гербом»). Справа: Г.-И. Маттарнови. Проект керамической вазы для Грота

Из архивных документов известно, что сосуды в зависимости от размеров делились на 12 «нумеров большой, средней и малой руки», по 4 номера каждой «руки». Найденные археологами в Летнем саду вазы разделились на две группы: малые с диаметром горла от 270 до 296 мм и большие – с диаметром 502–600 мм. Малые сосуды представлены исключительно круглыми экземплярами; среди больших ваз встречены как круглые, так и восьмигранные. По расчетам, высота самой маленькой вазы – 350 мм; самый высокий из найденных сосудов имел высоту около 853 мм.

Большой интерес представляют сосуды, явно подражающие заморским цветникам, но отличающиеся низким качеством изготовления. Черепок в изломе красного цвета, эмаль рыхлая, серо-белого цвета, краски бледные, роспись небрежная. Почти все были покрыты изнутри цветной зеленой, коричневой или темно-синей поливой, что роднит их с садовыми и кухонными горшками. Столь низкосортная продукция, конечно, не могла быть предметом импорта. Несомненно, местного производства и садовые горшки с изображением двуглавого орла, нанесенного «лазоревой» краской по белой глазури. Возможно, герб указывает на то, что сосуды предназначены для императорских садов.

Из всей массы сосудов при их несомненном сходстве между собой не было найдено двух совершенно одинаковых. К числу необычных принадлежит сосуд, у которого тулово украшено каннелюрами в виде чередующихся выпуклых и вогнутых ложек. Подобные вазы выглядели очень эффектно.

Садовый горшок из раскопок в Летнем саду

Изготовление цветников продолжалось до середины 1760-х гг. Так, в 1765 г. по моделям садового мастера Бернгарда Фока для Петергофа на Невских кирпичных заводах было изготовлено 100 ваз, а на Фаянсовой фабрике сделаны «горшки полированные с ручками и тазиками, политые фаянсовой посудною глазурью, расцвеченные серебром… для поставки во дворцах и перед оными в надобны местах деревья и цветов»22.

Вскоре, однако, на смену вышедшим из моды садовым вазам приходят обыкновенные деревянные ящики и кадки, подобные тем, что показаны на аксонометрическом плане Летнего сада перед Большой каменной оранжереей. Автор проекта реставрации сада Н.П. Иванов спросил, нет ли архивных сведений об окраске кадок. Оказывается, есть: «Слушав выписки по доношению заинспектора Христиана Стелиха о крашении имеющейся в первом Ея Императорскаго Величества саду Болшой клетки, в которой содержаны бывают мелкие птицы, зеленою, да 12 кадок и ящиков, в которых имеютца заморские деревья, красною, а у оных кадок и ящиков обручей и колец, черною красками. Приказали: выкрасить надлежащими красками лаковаго дела мастеру Гендрику фон Брункорсту, имеющимися в команде его мастеровыми людьми». Мастеру выделили «ярь медянку и русскую сажу»23.

В документах имеется немало сведений об отпуске цветников в Петергоф. На известной гравюре М.И. Махаева, запечатлевшей панораму

Петергофского Большого дворца, хорошо различимы десятки подобных ваз, расставленных на партере, балюстраде каскада и галереях дворца. В подполье Большой оранжереи найдена почти целая круглая ваза, совершенно такая же, как в Летнем саду. Примечательная находка ждала археологов в Монплезирском саду. На своих исторических местах, а именно в углах четырех боскетов и вокруг малых фонтанов, обнаружены в земле каменные подставки под вазы, вероятно, те самые, о которых писал Браунштейн: «Плинты под голанские горшки поставить в сад, в которых нынче самая нужда, а чертеж на оные плинты еще прошедшего году Его сиятельству князю Черкаскому подан. Иван Браунстейн в Питергофе, апреля 20 дня 1720 году»24. Найдено 14 постаментов из известняка, размером 46 х 46 х 23 см. А всего, судя по всему, их в саду было 28 штук. Уже в наши дни керамисты-реставраторы возродили производство садовых ваз. Первая партия (8 круглых ваз и столько же восьмигранных) была сделана в 1980-х гг. для Монплезирского сада.

Летний сад. Большой партер. Воссозданные садовые вазы

В начале 2000-х гг. вазы, наконец, появились и в Летнем саду25.

Летний сад. Менажерийный пруд. 2012 г.

 

Керамические «штуки» для партеров

К числу загадочных находок относятся полые внутри керамические «шарики» диаметром от 24 до 34 мм. Они покрыты разноцветной глазурью белого, голубого, синего, черного, зеленого и желтого цветов. Такие же «шарики» встретились нам в раскопках на площадке у фонтана «Адам» в Петергофе и на территории Александро-Невской лавры.

Для чего предназначались эти изделия? Высказывалось предположение, что это пробки от каких-то керамических сосудов. Но фрагменты сосудов должны встречаться гораздо чаще, чем пробки, однако их нет.

Летний сад. Керамические разноцветные «штуки». 1977–1978 гг.

Найденные архивные документы позволяют обосновать гипотезу, что «шарики» применялись для создания из «мертвых материалов» декоративного рисунка на партерах. В 1754 г. из Канцелярии от строений поступило распоряжение: «Имеющиеся у Шрейдера в наличии за употреблением на партеры в новопостроющемся саду, имянуемом лабиринте, глиняные шкалики, а именно: круглых белых 250, синих 2000, красных 360, зеленых 1170, желтых 3200, черных 460 и того круглых 7440, брусковых белых 10, синих 240, зеленых 460, желтых 470 и того 1180. Всего круглых и брусковых 8640 для убирания в Петергофских садах в партеры отправить в Петергоф»26. Конрад Шнейдер использовал эти «шкалики» для украшения партеров в лабиринте Третьего Летнего сада, а теперь они понадобились для Большого партера в Нижнем саду Петергофа. На Невские кирпичные и Стекольный заводы были посланы образцы «глиняных раскрашенных штук» и иллюминационных стеклянных зеленых «шкаликов, потребных для убирания партер» в Петергофе. Как в Петербурге, так и в Петергофе, орнаментальные рисунки партеров, скорее всего, принадлежали Ф.-Б. Растрелли.

Наряду с керамическими «для убирания партер» применялись и некие стеклянные (иллюминационные?) шкалики. «Глиняные раскрашенные штуки» изготавливались на Невских кирпичных заводах, а стеклянные шкалики – на Стекольном заводе. Так, в августе 1754 г. со Стекольного завода отпущено 950 шкаликов весом 4 пуда 25 фунтов, т. е. около 79 граммов каждый. Но были шкалики, весившие вдвое меньше – 39 граммов. За стеклянные «шкалики» в количестве двух тысяч, общим весом 4 пуда 30 фунтов, было заплачено 20 руб.27 Заметим, стоили «шкалики» довольно дорого – 1 коп. за штуку. Для сравнения укажем, что хвостики горностаев, закупленные для коронационной императорской мантии Екатерины I, стоили столько же28.

Найденные при раскопках в Летнем саду «шарики» диаметром от 24 до 34 мм, высотой от 21 до 34 мм весят от 19 до 36 граммов.

М.И. Махаев. Петергоф. Большой дворец. 1750-е гг.

Среди находок в оранжерее был и один керамический брусок в форме веретена длиной 10 см, диаметром 2,5 см. Его поверхность покрыта белой поливой с небрежно нанесенными синей краской косыми штрихами. Напомним, что для украшения партеров заказывались на заводах и некие бруски.

Загадочные шарики окрашены в те же цвета, что и упомянутые «глиняные раскрашенные штуки». Они имеют характерную особенность: нижний ободок свободен от глазури. Если такие шарики просто положить на грунт, то, их, конечно, смоет дождь и разбросает ветер. Но они держались бы лучше, будучи нанизаны на воткнутые в землю стержни. Как-то на лекции о раскопках в Летнем саду я поделился с садоводами этой мыслью и получил совет запатентовать плодотворную идею.

До нас дошел единственный план 1745–1746 гг., на котором детально зафиксирован сложный орнаментальный рисунок Большого партера Летнего сада.

Большой партер. Фрагмент плана Летнего сада. Ок. 1745 г.

Н.А. Мирзоева. Летний сад. Проект воссоздания Большого партера. 2006 г.

С трудом, но архитектору Н.А. Мирзоевой все же удалось разглядеть детали сложного рисунка.

Проведенные в 1975 г. раскопки в южной части Большого партера показали, что на глубине полуметра в пределах одного шурфа размером 2 х 2 м, чудом сохранился культурный слой XVIII века. Выяснилось, что при устройстве цветников использовались следующие «мертвые материалы»: фоном служил желтый плотный мелкий песок, поверх него рыхлая песчаная порода красного цвета. Найдены створки устричных раковин, установленных на ребро по контуру какого-то рисунка. Кроме того, сохранилась сплошная выстилка из округлой кальки размером с голубиное яйцо29.

В 1762 г. Бецкой предложил использовать на партерах вместо искусственных материалов живые цветы. «В Верхнем противо дворца и в Нижнем садах, – писал Бецкой, – цветники или партеры украшаются песком, кирпичом и шкаликами стеклянными и муравленными. В случае же дозжа и ветров, сваливаются и своей красоты лишаются, и весь труд втуне исходит, к тому же шкалики, коих никак уберечь не можно, растаскивают и ко избежанию оного за лутчее признавается содержать из разных цветов. Ноября, 18 дня, 1762 году»30.

Через 7 лет поступило новое распоряжение от самой императрицы: «Из Петергофской канторы сего майя 25 дня во оной канторе асессор Ларин объявил, что Ея Императорское величество высочайшее свое в Петергофе присудствие изустно указать изволила против Верхнего дворца в Нижнем саду пред Болшим гротом околь побочных фонтанов, вместо цветников, наслав дерном, зделать лушками, того для садового дела мастеру Василию Башловскому ко исполнению и о содержании тех лушков в чистоте того ж числа посланы указы. О чем вашему высокопревосходительству петергофская кантора сим во известие покорно репортует. Иван Зверев. Майя 26 день. 1769 год»31. Эти «лужки» показаны на аксонометрических чертежах Петергофа Сент-Илера 1770-х гг. Тогда же подобные «лужки» появились и на Большом партере в Летнем саду.

Остается добавить, что наши керамисты, увидев находки, моментально изготовили точно такие же. Нанизали на большой палец комочки глины, сформовали полые шарики, покрыли цветной глазурью и обожгли в муфельной печке. Я подарил их изделия директору музея-заповедника Петергоф В.В. Знаменову, и они долго лежали на рабочем столе в его кабинете.

Примечания

1 Штелин Я. Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России: в 2 т. // Сост. К.В. Малиновский. М., 1990. Т. 2. С. 194.

2 Коренцвит В.А. Улыбающийся Вакх // Ленинградская правда. 1977. 5 мая.

3 Башуцкий А.П. Рассказы о Летнем саде и его достопримечательностях в старину и наше время // Иллюстрация. Т. 1. № 22. С. 390.

4 Коренцвит В.А. 1) Отчет об архитектурно-археологических изысканиях на территории сада Шереметевского дворца. Л., 1988. КГИОП. П. 135. Н-2214; 2) Археологические исследования в саду Фонтанного дома. 300 лет усадьбе графа Шереметевых «Фонтанный дом» // Международная науч. – практическая конф. СПб., 2012. С. 95–103.

5 Богомолов Н. Дом занимательной науки // Нева. 2003. № 5. С. 276–282.

6 Хвостова Г.А. Реставрация мраморной скульптуры «Вакх» из фондов Летнего сада, поиски новых методов // Тезисы докладов Третьей науч. – практической конф. Летнего сада и Дворца-музея Петра I. СПб., 2000. С. 17–21. Укажем на фактические ошибки автора доклада. Скульптура была найдена не в 1974 г., а в 1977 г. Она не пострадала при пожаре 1976 г. Герма хранилась в Чайном домике, где в 1978 г. была размещена мастерская для реставрации садовой скульптуры. Памятный пожар случился 13 июня 1981 г. Деревянная обшивка сгорела, но сруб в основном уцелел. Здание отреставрировано. Дирекция Летнего сада уверила меня, что герма от пожара не пострадала, что правда.

7 Каминская А.Г. Ю.И. Кологривов и его участие в создании первых коллекций скульптуры в Петербурге // Музей-5. 1984. С. 136.

8 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 36. Л. 610.

9 РГИА. Ф. 470. Оп. 2. Ед. хр. 69 а. Л. 24 об.

10 Штелин Я. Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России… С. 194.

11 Андросов С.О. Итальянская скульптура в собрании Петра Великого. СПб., 1999. С. 131.

12 Коренцвит В.А., Сергиенко И.Г. Садовые майоликовые вазы из раскопок в Летнем саду… // Памятники культуры. Новые открытия. 1982. Л., 1984. С. 516–528.

13 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 32.

14 РГАДА. Ф. 9. От. 1. Оп. 2. Ед. хр. 57. Л. 21.

15 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 216. Л. 7, 8.

16 Внутренний быт русского государства… С. 178.

17 РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Ед. хр. 18. Л. 474.

18 Государственный музей керамики Кусково. Инв. № Ф-С 1253/М. К. «Дельфт. Конец XVII века».

19 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 158. Л. 187.

20 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 16. Л. 8 об.

21 Там же. Оп. 5. Д. 167. Л. 25 об.

22 Там же. Ед. хр. 522. Л. 85.

23 Там же. Ед. хр. 159. Л. 256.

24 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Кн. 45. Л. 149.

25 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 889. Л. 1.

26 Садовые вазы-цветники для Летнего сада изготовлены в ООО «Паллада». Директор К.В. Лихолет.

27 РГИА. Ф. 467. Оп. 4, Ед. хр. 889. Л. 1.

28 К коронации Екатерины Алексеевны закуплено для ее мантии 15 шкурок горностая за 2 руб. и горностаевых 200 хвостов по копейки за штуку (РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Д. 102. Л. 283).

29 Породы были переданы на анализ в Институт почвоведения им. Докучаева.

30 Архипов Н.И., Раскин А.Г. Петродворец. Л.; М. 1961. С. 181.

31 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 102. Л. 192.

 

«За большие деньги уничтожают Летний сад», «Подкоп под Летний дворец» – статьи с кричащими заголовками угрожали, призывали, умоляли реставраторов оставить Летний сад в покое. Он дорог нам, каким мы помним его с детства. В нем ничего не следует менять, тем более, возвращать его в далекий XVIII в. «Что там было реставрировать? Подлечить деревья вместо того, чтобы вырубать, удобрить, подкрасить и все»1. Кроме этих благих, но запоздалых советов, звучали призывы привлечь к ответственности «нарушителей закона». М.Н. Золотоносов в статье «Летний садомазохизм» с подзаголовком «Как происходит чисто русское убийство Летнего сада», не совсем грамотно для лауреата премии «Золотое перо», но, как всегда, ярко писал: «Пусть Петергоф не во всем подлинный, но он хотя бы (!) был разрушен гитлеровцами, а тут роль гитлеровцев играет В. Коренцвит и администрация ГРМ (Государственного Русского музея), которые решили расплодить симулякры». По поводу этого высказывания М.Н. Золотоносову пришлось держать ответ в суде. Как гитлеровцы, разрушая Петергоф, плодили симулякры, я спрашивать не стал. Понятно, что писатель не в ладах с русским языком. Но меня заинтересовало, почему приписываемое мне убийство Летнего сада носит «чисто русский» характер? М.Н. Золотоносов пояснил суду, что это его личное мнение и он от него не отказывается. Напомню, главный архитектор проекта реставрации сада – Н.П. Иванов (Золотой диплом Национальной премии в области ландшафтной архитектуры 2011 г.). Директор Русского музея – В.А. Гусев, его заместитель по реконструкции и реставрации В.П. Баженов (Золотой диплом в номинации «Лучший реализованный проект культурного и исторического наследия»). Генеральный директор ООО «Профиль» – В.А. Соловьев (такой же Золотой диплом). Не забыл М.Н. Золотоносов помянуть недобрым словом председателя КГИОП В.А. Дементьеву и губернатора Петербурга В.И. Матвиенко. Но мне, «новому Герострату», отведено особое место: «Археолога Коренцвита горячо поддержали в ГРМ, и Летний сад был приговорен… Во всяком случае, в истории останется фамилия идеолога уничтожения Летнего сада – это Виктор Коренцвит». К слову сказать, мой однофамилец (может, и родственник, спросить уже не у кого), легендарный советский разведчик Хаим Коренцвит, народный герой Чехословакии, очень успешно играл роль гитлеровца за линией фронта и, что самое поразительное, под своей настоящей еврейской фамилией2.

Передо мной «Книга отзывов», где свои впечатления о реставрации Летнего сада оставили наши и зарубежные специалисты. Старейшина цеха, президент Ассоциации ландшафтных архитекторов России Таисия Иосифовна Вольфтруб, можно сказать, выразила общее мнение: «Летний сад – это символ города. Его возрождение – это счастье. Счастье для города, счастье для специалистов, счастье для всех культурных людей.

Трехлетнее возрождение сада закончилось. Закончилось победой. Это прекрасно. Сад помолодел, сад стал солнечным. Однако вход надо сделать платным и регулировать посещение, хотя бы пока он окрепнет. Я считаю, что это подвиг всех, кто участвовал в возрождении Сада. Я низко кланяюсь им всем. Я поздравляю их с профессиональной победой».

Что касается отрицательных оценок, также приведенных в «Книге отзывов», то они, повторим, свелись к тому, что не надо было браться за реставрацию, а следовало ограничиться обычными мерами по благоустройству сада.

Ввязавшись в дискуссию в интернете, газетах, журналах, на радио, телевидении, я испытывал неловкость, как человек, который ломится в открытую дверь. Ведь приходилось доказывать очевидные истины: Летний сад действительно нуждается в реставрации; реставрация – это наука. Ее принципиальные положения закреплены в нормативных отечественных и международных документах. В профессиональной среде не принято прибегать к аргументам типа «нравится или нет», «мы к этому привыкли», «это не будет красиво» и т. п. Представьте реставратора, который взялся за парсуну XVII столетия или за картину крепостного художника и стал ее улучшать по своему разумению. Вкусовщина – верный признак профнепригодности. Споры среди специалистов идут по существу: в какой мере неизбежен компромисс в стремлении вернуть памятнику исторический облик.

Но вот мнение писательницы Т.В. Москвиной: «Наверное, драгоценные статуи 100 лет простоять не могли, но при существующих технологиях консервации лет 25–30 – мне кажется, могли. (Стоят же они в Венеции, где тоже климат не подарок.) Пусть в потеках, в трещинках – но настоящие, подлинные, обласканные взглядами, воспетые поэтами, почти живые! И еще одно-два поколения имели бы шанс почувствовать вкус настоящего и подлинного… Да хоть бы 10–15 лет продержался наш Сад, все подмога, все защита. Может быть, ученые за это время открыли бы еще чего-нибудь по части реставрации и консервации. Может, власти бы образумились и поняли, что даже руины подлинного – неизмеримо лучше новодела. А главное – нам, бывшим юным пионерам Советского Союза, дали бы умереть спокойно, со своим родным Летним садом. Мы, претерпевшие такие исторические передряги, имеем, черт вас побери всех, право на эвтаназию! На то, чтобы уйти из жизни, окруженными тем, что мы любили, что ценили, к чему прилепились сердцем навеки!».

«Ничего понятного!» – как говорит мой сосед, трехлетний Ваня. «Эвтаназия, – смотрим словарь, – помощь при смерти, искусство врача облегчить умирающему смерть или ускорить смерть, чтобы избавить умирающего от мук». Смотреть спокойно, как умирает Летний сад? Как мраморная скульптура превращается в труху? На наш век хватит, а после нас «хоть трава не расти»? И что это за неискоренимая привычка говорить от имени всех: пионеров, пенсионеров, жителей Земли и будущих поколений! Не тихо, а громко хлопнув дверью, уйдут из жизни те, кто намерен оставить после себя «подлинные» руины (дай Бог им долгого здоровья). Так в чем же задача реставраторов? Помочь умереть или продлить жизнь Летнему саду? Положим, вопрос риторический. Тогда послушаем специалиста: «Когда необходимо в саду чем-то пожертвовать, делайте это без сожаления. Лучшее украшение сада топор и пила. Вырубкой и расчисткой можно только улучшить и усовершенствовать парк» (Ж.-Б.А. Леблон, 1709 г.).

Достойно удивления, до какой степени удалось запутать простую проблему реставрации Летнего сада. Почему она кажется простой, а не «неимоверно сложной»? Непросто было решиться на реставрацию; немало сложностей возникало на пути реализации проекта. Но принципиальные вопросы давно решены. М.Н. Золотоносов назвал меня идеологом реставрации. Как ни лестно, но я лишь сторонник давно, еще Т.Б. Дубяго сформулированной точки зрения: регулярный Летний сад и дворец Петра I составляют единый историко-художественный ансамбль.

 

А.С. Пушкин в Летнем саду

«…Ведь это был тот самый Сад, где гулял Пушкин. Тот Сад, что воспевала Ахматова, – пишет Т. Москвина («Вот и нет Летнего сада»).

«Нашла за что браниться! за Летний сад. Да ведь Летний сад мой огород. Я, вставши от сна, иду туда в халате и туфлях. После обеда сплю в нем, читаю и пишу. Я в нем дома», – из письма Пушкина к жене в Полотняный завод 11 июня 1834 г. Письмо Натальи Николаевны не сохранилось, но можно догадаться, что за ее «бранью» скрывалось беспокойство за мужа, предоставленного самому себе. Что имел в виду Пушкин, называя Летний сад «своим огородом»? Николай I, поручив Пушкину написать историю Петра Великого, открыл ему доступ в государственные архивы. Не раз приходило в голову, когда вчитывался в пожелтевшие документы, что Пушкин смотрел те же дела. Поэт знал, а от него могла слышать и Наталья Николаевна, что Петр называл Летний сад «Петербургским моим огородом» (слова «огород» и «сад» были в то время синонимами). В ответ на ее сетования Пушкин успокаивал жену, шутливо уверяя, что устроился в Петербурге «по-царски»: спит после обеда, читает и пишет в Летнем своем огороде, ну точно, как некогда великий государь. Забавно, что некоторые – даже экскурсоводы – не сомневаются, что Пушкин действительно гулял в Летнем саду в халате и домашних туфлях. Все хочется знать о поэте: курил ли Пушкин, играл ли в шахматы, купался ли по утрам в Фонтанке.

Так вот, Пушкин шутил – в таком виде он из дома не выходил, иначе об этом знал бы весь Петербург, а журналы были бы наполнены карикатурами. А светские знакомые поэта? В.П. Кочубей, в чью дочь Наталью был влюблен юный Пушкин, имел дом на набережной Фонтанки, 16. На балу 11 ноября 1731 г. Пушкин представил свою молодою супругу хозяину дома3. Если бы граф из своего окна увидел Пушкина, идущего в Летний сад в таком более чем экстравагантном виде, то отказал бы ему от дома, а то, как государственный человек, пожаловался бы Николаю. Шутил поэт насчет халата. А над чем работал в саду? Над историей Петра Великого. В письме к Наталье Николаевне от того же 11 июня Пушкин писал: «„Петр 1“ идет; того и гляди напечатаю 1-й том к зиме»4. Тогда же в июне 1834 г. написано знаменитое, незавершенное стихотворение, обращенное к жене:

И в том же июне, 3 числа, Пушкин пишет знаменитое письмо, адресованное жене, но предназначенное и для других не в меру любопытных ушей: «Мысль, что кто-нибудь нас с тобой подслушивает, приводит меня в бешенство… Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности… невозможно: каторга не в пример лучше. Это писано не для тебя. Не сердись на холодность моих писем. Пишу, скрепя сердце»5. Пушкин полагал, что его письма к жене читает Николай I. Сам хохотал и всю Россию рассмешил: «Во все время разговора он (царь) стоял позадь забора.». Но это к слову.

Об утраченном великолепии петровского сада А.С. Пушкин мог узнать от очевидцев, петербуржских старожилов и, прежде всех, от своих родных. Ему было 11 лет, когда дядя В.Л. Пушкин привез его из Москвы в Петербург для зачисления в лицей. Поселились в двух шагах от Летнего сада, на набережной Мойки. Василий Львович много интересного мог рассказать племяннику о резиденции Петра. Ему ли, литератору, не знать, что их африканский предок Ибрагим Ганнибал, денщик Петра Великого, ночевал в Летнем дворце. В 1786 г., когда засыпали последние фонтаны, Василию Львовичу было 20 лет. Невозможно представить, чтобы он, закоренелый москвич, не побывал в юности в столице, не заглянул в Летний сад. И уж во всяком случае хорошо знал сад отец поэта. Сергей Львович родился в 1770 г. в Петербурге. Он, как все в детстве, в Летний сад гулять ходил, а значит, врезались в детскую память мраморные фонтаны, каскады, Менажерийный пруд с лебедями, Птичий двор с павлинами и страусами, Гаванец, оранжереи, фруктовые сады и огородные грядки. С.Л. Пушкин, избрав военную карьеру, дослужился до звания майора. До своей отставки и отъезда в Москву в 1798 г. он жил в Соляном переулке, 14, в двух шагах от Летнего сада. Мать поэта, Надежда Осиповна, 1775 г. рождения, в детстве, вероятно, также видела фонтаны в Летнем саду. Да и сам Александр Сергеевич еще застал чудесный Грот до того, как он был перестроен в 1826 г. в Кофейный домик. Пушкин видел Невскую ограду такой, какой она стала только сейчас, когда, наконец, вернулись на свои места все ее трое ворот. Во времена Пушкина на месте памятника Крылову стояла мраморная «Диана», а все аллеи обрамляли высокие, от 2,3 до 5,4 м, шпалеры. Пушкин еще застал Дубовую рощу, насаженную по преданию самим Петром, до ее почти полной гибели в наводнение 1824 г.

А.П. Остроумова-Лебедева. Фонтанка и Летний сад в инее. 1929 г.

Критические отзывы полны простодушным негодованием: как посмели изменить Летний сад, в котором прошли наше детство, юность, первая любовь… «В этом лесном сумраке так замечательно было обниматься и слушать нежный шепот влюбленного сокурсника»6. А теперь сад не можем узнать. Кто ответит за это преступление! Какое нам дело до того, что там царь когда-то что-то начудил! М.Н. Золотоносов так прямо и пишет: «Не люблю тебя, Петра творенье». Другие обижены вроде не за себя, а за «сад Пушкина и Крылова, Ахматовой и Остроумовой-Лебедевой».

Летний сад Остроумовой-Лебедевой никуда не исчез; он навсегда запечатлен на ее знаменитых гравюрах.

А.С. Пушкину, как и А.А. Ахматовой, Летний сад был дорог как памятник Петровской эпохи.

Одна строфа, и видим: стоят в Гаванце, поскрипывая, качаясь на воде, яхты со спущенными парусами.

Кто этот человек? Кому мы обязаны тем, что в этом уголке мегаполиса еще живет петровский век?

Вступать в дискуссию, лучше или хуже стал Летний сад, не имеет смысла. Вот и Т.В. Москвина подтверждает: «Летний сад не стал ни лучше, ни хуже. Летнего сада больше нет». Правда, «в Летнем саду остались все-таки старые деревья. Их можно погладить, постоять возле них. Поплакать. А пока я, мечтающая увидеть не „как было в XVIII веке“ (это все равно невероятно), а „как было в 1965 году“, задаю вопросы. Ради чего были потрачены огромные деньги и растоптана память миллионов людей? А ради того, что у нас много энергичных, амбициозных людей, которые, как большевики в свое время, очень хотят прочно навязать людям свои галлюцинации. Идея реконструкции Сада по каким-то мифическим наброскам XVIII в. стала наливаться грозной силой тогда, когда Летний сад ушел в подчинение Русскому музею (это произошло в нулевые годы нашего века). Именно директор музея В. Гусев и его заместитель В. Баженов взяли на себя историческую ответственность за подмену одного Летнего сада другим. Взяли – пусть несут. Если они в состоянии безмятежно спать ночью после того, что свершили, – Бог и Пушкин им судьи».

Начнешь цитировать Т.В. Москвину и трудно остановиться. Но, заметим, реставраторы слышали в свое адрес и не такое. Ни одна реставрация регулярных парков в Петергофе, Царском Селе, Павловске, Ораниенбауме, Стрельне не прошла, прямо скажем, без оголтелой критики. Некоторые мои старшие коллеги, болезненно переживая несправедливые упреки, ушли из жизни преждевременно, так и не дождавшись восторженной запоздалой оценки их труда.

А.П. Остроумова-Лебедева. Летний сад. 1902 г.

«Сегодня сотрудники Русского музея принимали иностранных гостей. Эксперты из Голландии приехали в Петербург специально, чтобы оценить результаты реконструкции Летнего сада. В целом европейская делегация осталась довольна. Единственное замечание касалось большого количества высоких деревьев. По мнению экспертов, они затемняют парк и мешают другим растениям получать солнечный свет»7. Да, эксперты из Голландии предлагали сделать именно то, что советовал Петру еще Леблон: «Вынять деревья во всей части сада… даже до болшаго пруда, что по конец сада, для делания тамо кинконсе». Голландские эксперты считали возможным вырубить значительную часть сада, сохранив, конечно, все великовозрастные деревья, а затем посадить деревья исторического ассортимента по правилам регулярного стиля: «кен консом», т. е. в шахматном порядке. Специалисты знают свое дело. Совету не последовали, и есть в том заслуга упомянутых Т.В. Москвиной «энергичных и амбициозных» товарищей. Краткая справка: «В ходе реставрации из 1817 деревьев у 1550 было сделано „кронирование“ (обрезка веток). В общей сложности было вырублено 129 деревьев. Из них – 97 сухих и больных и 32 из-за планировочных работ. Высажено 105 новых деревьев разных пород, около 13 000 мелколистных лип, более 5000 кустарников»8.

Неизвестный художник. Вид части Летнего сада. Не позднее 1824 г.

Неизвестный художник. Летний сад. После 1826 г.

Легко представить, гуляя по аллеям, что именно эти деревья видел Пушкин. Труднее сообразить, что они посажены при советской власти. Их даже В.И. Ленин не видел, так как покинул Петроград в 1918 г.; после наводнения 1924 г., когда погибло более 500 деревьев, сад пришлось возрождать практически заново. Ленина я вспомнил неслучайно: лет тридцать назад мог прозвучать и такой довод: не трогайте сад – это ленинское место! Летний сад, судя по инвентарному плану 1940 г., все еще не оправился от постигшей его катастрофы: деревьев вдвое меньше, чем сейчас, бывшая Фабульная роща совершенно опустошена9.

Ради уважения к истине, оставим Пушкина с его Онегиным в покое! Они видели другой сад, его изображения 1820-х гг. приводятся почти в каждой публикации, посвященной истории Летнего сада.

Деревья, которым сейчас около 100 лет, посажены после наводнения 1924 г. В определенном смысле можно сказать, что наш общедоступный Летний сад заново создали во времена Кирова и Жданова, Хрущева и Брежнева. Но при этом, повторим, весь массив деревьев, молодых и старых, сохранен реставраторами.

 

Шок при виде Летнего сада

Трижды я испытал шок при виде Летнего сада. В 1975 г., когда увидел его под водой. Второй раз, в августе 1989 г., когда в саду лежали у своих пьедесталов завернутые в мешковину статуи и бюсты (искали неразорвавшуюся бомбу времен Великой Отечественной войны). И, наконец, в третий раз испытал чувство боксера в нокауте, когда увидел, что все садовые аллеи и дорожки ограждают высокие решетки (шпалер еще не было). Об этих незабываемых впечатлениях расскажу вкратце.

Мое счастливое детство прошло в доме, что сейчас в самом центре «золотого треугольника», – набережная р. Мойки, 29. Рядом Зимняя канавка, напротив, окно в окно, дом, где была последняя квартира А.С. Пушкина (наб. р. Мойки, 12). Не знаю, сколько сейчас могли бы стоить квадратные метры нашей жуткой коммунальной квартиры. Ах, мой старый дом! Его часто изображают художники и фотографы в панораме набережной Мойки. В нем теперь Японское консульство. Интересно, знал ли кто-либо из жильцов, что Маннергейм «в разговорах со своими друзьями всегда говорил, что жизнь в доме 29 на Мойке была лучшим периодом его 17-летнего пребывания в столице России»?10 Маннергейм занимал весь второй этаж, а наша огромная комната была на третьем этаже. Лепка на стенах, розетки на потолке, остатки цветного витража на парадной лестнице, бронзовые кольца на лестничных ступенях для ковров и… круглая железная печка в темном углу. Наши дрова хранились в бывших конюшнях барона. Моя тетка Мария, пережившая блокаду, рассказывала, что при первом же налете фашистской авиации, 8 сентября 1941 г., в наш дом попала бомба. Она не разорвалась, а пробив перекрытие, лежала на парадной лестнице. Моя бабушка Берта Боруховна отдыхала, сидя на ней, когда поднималась на верхний этаж. Ее старший сын, а мой дядя, Яша, которого я не застал, погиб в самом начале Финской войны на линии Маннергейма. Что это были за бои, если ни место, ни время гибели лейтенанта точно не известно! Дедушка умер от голода. Дядя Володя, связист при штабе Ленинградского фронта, сумел всю семью эвакуировать из блокадного Ленинграда. Мой отец Абрам Ефимыч был начальником цеха на оборонном заводе, а мать Лидия Михайловна работала санитаркой на поездах, вывозивших раненных с фронта. Я родился в 1945 г., и в честь великой победы назван Виктором. Прошу извинить за это отступление, но журналист М.Н. Золотоносов, сравнивший меня с гитлеровцами, не извинился.

В те же памятные ленинградцам налеты, 8 и 9 сентября 1941 г., бомба попала в Царский павильон Певческой капеллы (наб. р. Мойки, 20) и не разорвалась. А в 1989 г. я раскопал фундамент этого теперь восстановленного павильона. Исследования помогли реконструировать фасад личного дома Ю.М. Фельтена, перестроенного в Певческую капеллу11.

Ленинградские пенсионеры помнят наводнение 15 октября 1955 г. К ночи Нева поднялась до отметки 282 см. Дворы закрыли, детей на улицу не пускали. К нам на третий этаж поднялась дворничиха с детьми; они жили в подвале, и их уже затопило. На следующий день мы пошли смотреть, как откачивают воду из подвальных помещений дома на Мойке, 12. Наверное, я очень испугался того наводнения, рассказов, как люди проваливались в открытые люки. Многие годы мне снилось наводнение.

Пятое по силе наводнение произошло в нашем городе 29 сентября 1975 г. Накануне мы работали в Летнем саду. Шквальный ветер ломал и разносил по саду огромные ветви. Мы перешли на Большой партер, но вскоре пришлось отпустить ребят по домам. Вода прибывала. Ближе к ночи я пошел с Васильевского острова в Летний дворец. По пути завернул, конечно, на Стрелку Васильевского острова, чтобы, полюбоваться на гранитные шары, как бы плавающие на волнах. Это ленинградская традиция. Там уже был народ. В Летнем дворце Галина Романовна Болотова, главный хранитель, впоследствии директор Летнего сада, упаковывала экспонаты, чтобы по первому сигналу тащить их на второй этаж. Ждали звонка. В первом часу кто-то позвонил и доложил: отбой! Вода, поднявшись до отметки 2,81 м, начала спадать. Утром я снова был в саду. Как жалел, что не взял с собой фотоаппарат – деревья стояли в воде! Все наши тщательно засыпанные шурфы просели. На следующий день прораб просил меня подписать какую-то бумагу об ущербе, нанесенном наводнением.

 

Искали бомбу

В начале перестройки, кажется, не было в Ленинграде передачи популярнее «600 секунд». В августе 1989 г. она ежедневно начиналась словами: «Хроника Летнего сада». С мужественной тревогой в голосе Александр Невзоров сообщал, как продвигаются поиски неразорвавшейся бомбы, одной из 4655 сброшенных фашистскими бомбардировщиками на наш город. Бомбу искали и не нашли, но тогда же зафиксировали воронку на Школьной аллее в южной части сада. Через 48 лет поиски возобновились.

В 1988 г. в Летнем саду искали неразорвавшуюся авиабомбу времен Великой Отечественной войны. Мраморная скульптура была уложена на землю

Сад закрыт, но у меня есть пропуск. Никогда не забуду печальную и жуткую картину: пустынный сад и лежащие на земле, как неприбранные трупы, закутанные в мешковины скульптуры. Я спустился в огромный котлован на месте предполагаемого падения бомбы. Нашел на дне ямы подметку от старого солдатского сапога, значит, верно, искали бомбу во время войны. Поиски прекратились так же внезапно, как начались. Ничего толком народу не объяснили; вроде как бомба ушла глубоко в плывун и… растворилась. Но появился Интернет, и я узнал, что «специалисты-геологи, применив аппаратурные методы поиска, обнаружили на глубине 7,5 м строительную бадью в хорошем состоянии, хотя и без дна.». Далее автор сообщения Владимир Репин пишет: «Мне раньше приходилось слышать о том, что, когда блицкриг провалился, фашисты испытывали трудности с авиационными боеприпасами и сбрасывали на город „самопальные" бомбы: бетонный корпус начинялся селитрой и сбрасывался в расчете на детонацию селитры от удара. Иногда они срабатывали. Конечно, найти такую бомбу в Летнем саду было невозможно – селитра очень гигроскопична и быстро растворяется, взрыватель (если он был вообще) разрушился при ударе, и саперы нашли только „бадью“, или „кусок бетонной трубы“, как называли находку в некоторых газетах»12.

 

Решетки, кругом решетки

Пожалуй, ничто не вызвало такого сильного негодования у посетителей открытого после трехлетней реставрации Летнего сада, как вид деревянных решеток вдоль всех аллей и дорожек.

Подготовив три тома исторических справок к проекту реставрации Летнего сада, я, конечно, не мог обойти вниманием так называемые произведения «малых архитектурных форм»: трельяжные беседки, скамейки, лавочки, фонари, садовые вазы, «крытые дороги» (берсо) и, конечно, решетки вокруг всего сада и вдоль аллей13. Решетки были двух типов: деревянные и железные проволочные. И те и другие хорошо различимы на аксонометрическом плане Летнего сада 1770 г.

Летний сад. Шпалеры с решетками на садовых аллеях. 2012 г.

«Мне мнитца, – писал Леблон в январе 1717 г. в своей «Мемории» к проекту переделки Летнего сада, – что пристойно зделать… решетки высоки, как мошно члвку опертца, которые фармуют ходы… 1500 обыкновенных сажен»14.

В январе 1717 г. Петр I писал из Амстердама Ф.М. Апраксину, чтобы тот в Ревеле заказал «согласно присланному образцу на железных заводах три тысячи саженю проволоки для изготовления решеток для украшения огородов» (почти 6,5 км проволоки)15. В 1719 г. «архитектор Броустейн (И. Браунштейн) требует в Питергоф для переплетки деревянных решеток четыре пуда проволоки железной по посланному образцу»16. Крестьянин Козма Родионов «взял подряд на дело решеток в Петергофе с проволокой между столбами выстой в полтора аршина» и сделал 200 решеток17. «Надобно ради дела решеток, которые будут у приморских прудов мастеровым людям семи человекам перчатов замшеных семь пар. Октября 6 дня. 1721 год»18. В мае 1719 г. столярный мастер Мишель затребовал «два пуда проволоки железной для перевивки решеток в Летнем доме». В 1731 г. для Летнего сада И. Бланк предложил три варианта деревянных решеток с ромбовидной и прямоугольной сеткой трельяжей. «В Летнем саду Ея Императорскаго Величества в первом надлежит ныне заготовить к будущей весне вкруг дубовой рощи по обоим сторонам зделать решетки по модели»19.

И. Бланк. Проекты трельяжныхрешеток для Летнего сада. 1738 г.

В описи 1736 г. сказано: «Поперек же того сада от каменных палат в дубовой роще по обеим сторонам дороги решеток деревянных 38 звен, на них (галки?) точеные деревянные»20. На плане Летнего сада 1770 г. видно, что на столбиках ограды действительно есть какие-то навершия. Заметим, деревянные ограждения применены только там, где нет шпалер, для поддержки которых использовались проволочные решетки. О необходимости ограждения шпалер писал в январе 1729 г. петергофский садовник Леонард Гарникфельт: «Которые порталы у Темпала («Сад Фортуны» в Нижнем саду), за менажерией («Сад Бахуса» за дворцом Марли), у Армитажу («Сад Венеры» у дворца Эрмитаж) шпулеры все пропадают, понеже требовал брусков и досок и протчих материалов и по требованию моему не отпущено»21. Как видим, решетки были необходимы для сохранения шпалер.

Прошло два года с открытия Летнего сада; решетки, наполовину скрытые листвой, уже не так бросаются в глаза. Со временем их обещают вовсе убрать. Но я остаюсь при своем мнении: их вообще не стоило делать, сэкономив немалые средства. При устройстве точно таких же шпалер в Петергофе, Царском Селе, Ораниенбауме спокойно обошлись без штакетника. Но уж если и ставить решетки, то, конечно, не перед шпалерами, а позади них.

 

Шпалеры

В Германии закуплено 12 тысяч, по другим сведениям около 13 тысяч кустовых мелколистных лип для посадок в шпалеры вдоль аллей и по периметру площадок. Не только решетки, но и шпалеры вызвали острое неприятие у части публики. Они, оказываются, закрывают прозрачность сада и не дают возможность увидеть скульптуру «в неожиданных ракурсах из-за зелени в его панорамах»22. «Какой-то лабиринт, стены которого огорожены дешевой металлической решеткой, выкрашенной в зеленый цвет. Руки бы оторвать этим реставраторам!». «Летний стал слишком музейным. Теперь это не сад с широкими аллеями и просторными газонами, в котором можно просто гулять или сидеть на лавке и наблюдать дальние дали вплоть до Марсова поля. Теперь это раздражающие коридоры, и взгляд постоянно упирается в стены. Исчез простор». «Сейчас прогулка по регулярным коридорам Летнего сада напоминает скорее поход в дворец-музей, где роль залов выполняют небольшие площади с фонтанами и скульптурами»23. Это уже теплее…

Послушаем Д.С. Лихачева: «Ренессансные сады делились на прямоугольные „зеленые кабинеты", где можно было уединиться, читать, размышлять или беседовать с друзьями. „Зеленые апартаменты" были изолированы и были посвящены каждый своей теме. В некоторых был устроен лабиринт с тем или иным аллегорическим значением, в другом – плодовый сад, в третьем были собраны душистые растения. „Зеленые апартаменты" соединялись между собой коридорами, лестницами, переходами. Они также украшались, как украшались и сами комнаты и залы во дворце… Важна одна особенность ренессансных садов, которая была нарушена только во французском классицизме. Аллеи служили не для раскрытия видов (на дворец или окружающую местность), а для сообщения между отдельными „апартаментами" сада. Поэтому они были узкими и сравнительно тесными. Чтобы дать саду большую уединенность, дворец располагался не по центральной оси сада, а сбоку, примерно так, как располагается Летний дворец Петра I в Летнем саду в Петербурге»24. Что сказать? Книгу Д.С. Лихачева «Поэзия садов» я бы раздавал хулителям реставраторов Летнего сада бесплатно.

Гравюра XVIII в. Вид регулярного сада. Трельяжные решетки в шпалерах

Как правило, противники реставрации ссылаются на то, что нет точных данных об утраченных объектах. В случае со шпалерами этот прием не проходит. Искусство создания шпалер не забыто. Кроме того, есть чертеж 1820 г. шпалерной решетки Летнего сада, подписанный архитектором Писцовым. По этому чертежу сделаны современные деревянные решетки. Другой популярный довод: шпалеры исчезли уже давно. И что из того? Это не помешало восстановлению шпалер и «огибных дорог» (берсо) в регулярных садах Царского Села, Петергофа, Павловска, Гатчины и Ораниенбаума. В Архангельском (Москва) есть шпалеры высотой метров шесть, точно такие, как на акварели с видом Кофейного домика в Летнем саду.

Для воссоздания шпалер гораздо важнее вопрос, где взять посадочный материал, а не как долго они украшали сад. Последнего, кстати сказать, никто точно не знает. В газете «Северная пчела» от 2 (14) мая 1843 г. опубликовано распоряжение по полиции «наблюдать за сбережением от повреждения дерев, кустарников, шпалерника и мраморных фигур и бюстов». Даже если допустить, что вскоре шпалеры исчезли, то все же они существовали в саду не менее 150 лет из 214 лет, отпущенных историей императорской России.

 

Почти все, что сделали в Летнем саду – противоречит закону

Повторим, спорить, какой сад лучше, «мифический» регулярный или «подлинный» «романтический», значит впустую терять время. Но невозможно пройти мимо обвинений архитекторов в том, что они якобы нарушили принципы научной реставрации, закрепленные в Веницианской и Флорентийской международных хартиях.25 Есть повод поговорить серьезно, и начинать придется с азбучной истины: «Замысел автора памятника должен быть сохранен – это принцип реставрации».

«Современная реставрация произведений материальной культуры видит одной из своих целей их восстановление в состоянии наиболее близком к первоначальному», – утверждал академик А.Ф. Лосев. В моей статье «Обычные ошибки в рассказах о Летнем саде» указано более 20 ошибок, кочующих из одного издания в другое26. Но я не подозревал, что существует мнение, будто Летний сад «давно уже стал пейзажным». Так и пишет М.Н. Золотоносов: реставраторы-де «возвращают сад далеко назад, в 1740 год, посредством уничтожения разросшегося сада, ставшего пейзажным»27. Можно усомниться, что житель нашего города, видевший Петергоф и Павловск, неспособен отличить регулярный парк от пейзажного. Но, похоже, поучающий реставраторов журналист искренне верит, что регулярный сад сам собой со временем превращается в пейзажный. А.Е. Ухналев, предпочитает называть запущенный регулярный Летний сад «романтическим»28.

Цель реставрации – выявление авторского замысла с сохранением всех последующих наслоений, имеющих историческую и художественную ценность. Данная концепция, выработанная задолго до появления Венецианской хартии, полностью соответствует духу и букве последней. Международная хартия по консервации и реставрации памятников и достопримечательных мест (Венецианская, 1964 г.) гласит: «Консервация и реставрация памятников имеют целью сохранение памятников как произведений искусства и как свидетелей истории. Наслоения разных эпох, привнесенные в архитектуру памятника, должны быть сохранены, поскольку единство стиля не является целью реставрации. Если здание несет на себе отпечатки многих культурных пластов, выявление более раннего пласта является исключительной мерой и может быть произведено при условии, если удаленные элементы не представляют интереса…».

«Были ли основания, – вопрошает С.Б. Горбатенко, – объявлять „неэстетичным“ и не имеющим исторической ценности изгоняемый ныне огромный, 200-летний период его существования, тот всегда ухоженный и прекрасный сад, запечатленный в десятках живописных полотен и гравюр XIX–XX веков, сад Пушкина и Крылова, Ахматовой и Остроумовой-Лебедевой? Похоже, нелепость такого утверждения осознают и идеологи происходящего»29. Если «идеологи» осознают нелепость постоянно приписываемого им утверждения, то на чем строится обвинение в их адрес? Все, что дожило до нашего времени от XVIII и XIX столетий, в Летнем саду в целости и сохранности. И от советского времени осталось немало – весь огромный массив деревьев. Так в действительности обстоит дело с хлестким обвинением, что «послепетровское время в итоге вычеркивается из жизни сада». Даже фундамент снесенной в 1930 г. часовни, что стояла на месте центральных ворот Невской ограды, подлежит музеефикации. Предлагаю реставрировать в память военного лихолетья один из многочисленных окопов в саду.

Согласно Флорентийской хартии по историческим садам (ИКО-МОС-ИФЛА, 1982), «реставрационные работы должны уважать последующие стадии эволюции рассматриваемого сада. В принципе ни одному периоду не должно отдаваться предпочтение перед другими, кроме тех исключительных случаев, когда степень деградации или разрушения, затронувшая некоторые части сада, может быть такой, что будет принято решение о воссоздании на основе сохранившихся фрагментов или по безукоризненным документальным свидетельствам…».

Решение о реставрации Летнего сада принято; из одного этого следует, что степень его деградации зашла слишком далеко. Если это уже не петровский, а «совсем другой сад», то нужные безотлагательные меры, иначе окончательно потеряем ценнейший памятник истории и культуры. Если ни одному периоду в его истории нельзя отдавать предпочтения, то, следовательно, и современный период не исключение. Раздаются призывы отказаться от реставрации ради сохранения «целостности исключительного по значимости памятника».

О какой «целостности» можно говорить, если она появилась как результат стихийного процесса искажения исторического ансамбля? Ссылкой на некую «цельность» можно оправдать все что угодно! Напомним, Венецианскую хартию: «единство стиля не является целью реставрации». Оказывается, можно восстановить часть сада на ранний период, другую – на более поздний, что-то оставить без изменения, и при этом избежать упреков, говоря словами искусствоведа, в «беспринципном смешении различных эпох». Народ говорит проще: получилась «окрошка», «винегрет» и «сборная солянка».

По словам С.Б. Горбатенко, якобы «согласно Венецианской хартии, „воссоздание считается неприемлемым в принципе"». Не замечая, что противоречит сам себе, автор продолжает: «И даже реставрация определяется хартией как исключительная мера». Реставрация, как известно, это процесс, в котором наряду с мерами по консервации осуществляется воссоздание утраченных элементов. Реставрацией и консервацией занимаются одни и те же специалисты.

Консервации подлежит выявленный в ходе реставрации «замысел автора», а не его искажение. «Полноценного воссоздания „петровских" элементов Летнего сада не могло быть уже потому, что отсутствуют документы, точно свидетельствующие о том, каким был сад в петровскую и елизаветинскую эпохи». И вновь отмечаем противоречие: ведь Венецианская хартия якобы не приемлет воссоздание в принципе, будь оно сколь угодно «полноценным». Но что на самом деле написано в хартии? «Что же касается предположительного восстановления, то любая работа по дополнению, сочтенная необходимой по эстетическим или техническим причинам, должна зависеть от архитектурной композиции и нести на себе печать современности». Как видим, при определенных условиях допускается предположительное восстановление. Погибший подлинник утрачен навсегда и бесповоротно. Воссоздать не означает воскресить; грань между этими понятиями не так тонка, чтобы ее не заметить. Речь идет о повторении утраченного произведения, не более того. Реставраторы в силах померяться мастерством с создателями шедевров, но вернуть подлинник невозможно.

Если бы на месте геометрической сетки прямых аллей появились извилистые дорожки, Карпиев пруд превратился в озерцо, а Большой партер – в поляну, боюсь, реставрация Летнего сада была бы невозможна. Хотя в Европе такие примеры известны. В Нидерландах созданные в 1680-х гг. в королевской резиденции Хет Лоо регулярные сады вскоре заменили пейзажными. Почти три столетия сады Хет Лоо оставались пейзажными, пока в конце 1970-х гг. не было принято решение восстановить их в первозданном виде. В 1984 г. возрожденные сады приняли первых посетителей.

«Устанавливать „оптимальный момент" в развитии сада, – писал Д.С. Лихачев, и эта цитата постоянно приводится противниками реставрации, – невозможно, так как сады сажались с расчетом „на вырост". Сажавшие сады предусматривали несколько периодов их будущего развития»30.

«У Господа Бога, – заметил Салтыков-Щедрин, – все периоды переходные». Установить «оптимальный момент» действительно невозможно, но есть период расцвета. Он в истории Летнего сада продолжался более пятидесяти лет, с середины 1720-х гг. до наводнения 1777 г. Для реставраторов «оптимальным» является тот период, от которого осталось больше всего достоверной информации. Увы! Это не всегда «период расцвета». Так, интерьеры разрушенных фашистами дворцов восстанавливались по довоенным фотографиям, хотя снимки были сделаны отнюдь не в их лучшие годы. Но иногда, а в Петербурге именно так, от периода расцвета садов и парков осталось больше всего иконографических документов. По счастью, имеется достоверная информация о том, что собой представлял Летний сад в свои лучшие годы. Подарок судьбы – аксонометрические планы Сент-Илера 1770-х гг.! Точность этих планов подтвердили чертежи и рисунки, архивные документы, описания современников, наконец, материалы многолетних археологических раскопок. Планы Сент-Илера положены в основу проектов реставрации Петергофа и Ораниенбаума, что, заметим, ни у кого не вызвало нареканий. Это не какие-то там «мифические наброски XVIII века». Не стоит, говоря словами Т.В. Москвиной, «навязывать людям свои галлюцинации».

Реставраторы вправе взять за основу любой период в истории сада. Почему бы, говорили мне, не признать правоту Екатерины Великой, уничтожившей петровские затеи. Парадокс, мы не можем восстановить сад не только на конец XVIII века, но даже на дореволюционный период. Нет документов. Неизвестно, что появилось на месте уничтоженных фонтанов, Птичьего двора, Менажерийного пруда, Крестового гульбища, оранжерей, Большого партера. По картам Петербурга конца XVIII–XIX вв. восстановить сад невозможно; даже на самом подробном плане Летнего сада архитектора Писцова 1820 г. деревья показаны условно.

Фрагмент плана Летнего сада архитектора В.П. Писцова. 1820 г.

А создавать на месте утраченных объектов нечто произвольное, как сделали наши предшественники, не позволяет известный постулат Венецианской хартии: «реставрация прекращается там, где начинается гипотеза». Звучали призывы законсервировать Летний сад, хотя это слово вообще не приемлемо по отношению к живому организму; сохранить его в том виде, в каком он до нас дошел, со всеми искажениями авторского замысла. Нас убеждали, что в случае воссоздания мы получим «фальсификат под видом памятника». Фальсификат получаем, когда на месте утраченных памятников всякий делает, что придет в голову: клумбы разобьет на месте фонтанов, посадит деревья и кустарник на месте засыпанного пруда. И это еще не самое худшее. На партере у Лебяжьей канавки в 1920-х гг. предлагалось устроить волейбольные площадки. В Ораниенбауме в саду А.Д. Меншикова появились летний кинотеатр и футбольное поле, в Михайловском саду – каток.

Старожилы помнят Романа Алексеевича Перова, могучего старика с окладистой бородой, в «толстовке», с неизменной суковатой палкой в руке.

Внучатый племянник знаменитого художника В.Г. Перова рассказывал, как мальчиком перевозил на лодке курьеров к Ленину в Разлив, как сажал с пионерами деревья в Летнем саду. Он старался поместить яблони непременно в центре боскетов, но, по счастью, всякий раз ошибался, благодаря чему уцелели остатки фонтанов в Крестовом гульбище и на Птичьем дворе. Помнится такой случай. Когда в 1975 г. копали Менажерийный пруд, к нам подошли пожилые супруги и попросили сохранить куст белой акации, посаженный в честь окончания школы их дочерью.

В 2008 г. садоводы бережно пересадили роскошный куст на другое место, рядом с прудом. Было бы хорошо, если бы экскурсоводы обращали внимание посетителей на это редкое для наших мест южное растение.

Роман Алексеевич Перов. 1975 г.

Раскопки Менажерийного пруда. 2010 г. Белая акация в том же году пересажена на южную сторону Менажерийного пруда

Воссоздание – необходимый элемент реставрации, признанный всеми хартиями и нормативными документами; о мировой практике уже и не говорю. Можно привести бесчисленные примеры удачной реставрации по всему миру исторических парков. Достаточно вспомнить подмосковную усадьбу Шереметевых Кусково, многие сооружения в которой, в том числе Американская оранжерея, Вольер, Менажерия, воссозданы по иконографическим материалам. Сгоревший в 1987 г. Чайный домик в Летнем саду отстроен заново, типичный «новодел».

Красный сад. Африканская (Малая) оранжерея. 2012 г.

Особое раздражение критиков вызвало появление в Летнем саду деревянной Малой (историческое название «Африканская») оранжереи и Красного садика при ней. Реставраторов упрекают в том, что они опирались лишь на план Сент-Илера и авторский чертеж оранжереи И. Бланка 1738 г., а «все остальное – додумки современных зодчих». Простите, что «остальное» – интерьеры? Так мы не знаем, какие были интерьеры и во дворце Петра I. Что касается Красного (Оранжерейного) садика, то, вспомним Д.С. Лихачева, которого наши оппоненты почему-то причислили к решительным противникам реставрации, хотя вся его книга «Поэзия садов» полна иллюстрациями воссозданных садов. «Историки „зеленой архитектуры" часто произвольно противопоставляют сады утилитарного значения садам как произведениям искусства. Достаточно бывает обнаружить в саду на каком-либо из его участков плодовые и ягодные растения, как он объявляется не заслуживающим внимания, как бы выпадающим из рассмотрения искусствоведа. Особенно досадно, когда сады целых эпох относятся к садам утилитарным и, следовательно, не интересующим искусствоведов. Так, например, все древнерусские сады объявляются „утилитарными" садами, садами только хозяйственными, и, таким образом, садоводство Петра представляется как бы начинающимся в России от нуля. Больше того, плодовые и ягодные участки садов XVIII века объявлялись как бы простой данью старой традиции, а на этом основании не подлежащими реставрации подобно кухонным пли аптекарским огородам. Так обычно предполагается поступать при реставрациях садов Петергофа (Петродворца), Царского Села (г. Пушкина), Летнего сада и пр.». Что это, как не призыв обратить внимание на необходимость реставрации утраченных садов? Красный оранжерейный садик, пусть и не в прежних габаритах, восстановлен на своем месте.

Садовод Н.А. Кузнецова. Первый урожай Красного сада подарен посетителям. 2013 г.

Что любопытно, стоит критикам ознакомиться с исторической информацией, как наиболее добросовестные из них начинают задумываться. Большой партер у Лебяжьей канавки. Что мы знаем о его рисунке? На исторических планах на этом месте – белое пятно. Что было до войны, точно неизвестно; в годы войны – капустный огород. За ним ухаживали воспитанники Детского дома, поэтому ближайшая аллея получила название Школьная. После войны Т.Б. Дубяго предложила несколько вариантов рисунка партера. Все фантазийные. Выбрали самый простой. Наконец появилась долгожданная информация. В 1950-х гг. обнаружен аксонометрический план Летнего сада около 1770 г., на котором показан рисунок партера – разрезной газон. В 1960-х гг. стал известен план сада середины 1740-х гг. с изображением гораздо более сложного узорчатого партера. Что прикажете воссоздавать? Реставраторы предложили оба варианта: на время царствования Елизаветы и Екатерины. Остановились на втором, как наиболее простом в эксплуатации.

Фрагмент макета «Летний сад». Большой партер и каскад «Амфитеатр». Архитектор Н.П. Иванов. 2004 г.

А какова альтернатива реставрации? Нам отвечают одно и то же: не надо было начинать! Прежний вид партера нас вполне устраивал, и цитируют знаменитое: «Я к розам хочу. В тот единственный сад…».

Большой партер. Рисунок партера воссоздан по аксонометрическому плану Летнего сада (ок. 1770 г.). 2012 г.

Большой партер. 1974 г.

 

Летний сад Анны Ахматовой и Татьяны Москвиной

Это разные сады. Стихотворение Ахматовой помечено 1959 г. Что мешало поэтессе сесть на трамвай от своего дома на Петроградской стороне и через 15 минут очутиться в том саду, о котором теперь мечтает Т.В. Москвина, «как было в 1965 году». Год указан предельно точно. Легко догадаться почему. Мне, например, было тогда 20 лет. Анна Андреевна родилась в 1889 г. «Тот единственный», помнящий ее двадцатилетней, хранит шаги друзей, этот – не только друзей, но и врагов. В императорском саду в 1910-х гг. были розы. Скорее всего, на рабатках на Большом партере. Но это только предположение, точных сведений нет. Сейчас в саду очень мало цветов. По капризу Екатерины II они исчезли даже раньше фонтанов, в 1769 г. В петровском «парадизе» было море цветов. Луковицы тюльпанов, нарциссов, черенки роз закупались в Голландии, кусты пионов, семена пахучих и целебных трав привозились из подмосковскных дворцовых слобод. Ассортимент цветов и трав достаточно хорошо изучен31. Но где сейчас можно посадить цветы? В Красном оранжерейном саду вместо цветочного партера появился «аптекарский огород». Положим, это хорошо и интересно, но грядки были не там, а в Первом Летнем саду между рядами яблоневых деревьев.

Любопытные сведения о посадке цветов на Большом партере оставил в своих воспоминаниях упоминавшийся главный садовник Летнего сада Петр Кондратьевич Лобанов: «Было уже начало самого настоящего лета, посадка цветов в Летнем саду задержалась, и ее пришлось производить в воскресный день – 22 июня. Закончив посадку в партере на берегу Лебяжьей канавки как на старинном рисунке знаменитого зодчего Леблона, я и другие работники сада, пошли в сторожку на обед. Проходя мимо павильона Росси, мы услышали из громкоговорителя радио тревожные гудки и сообщение о том, что сейчас будет говорить тов. Молотов. Мы остановились и услышали сообщение о начале войны с Германией. И мы пошли далее к сторожке, уже омраченные думой об ужасах войны. Посадка цветов в партере была настолько хороша, что, несмотря на начавшуюся войну, мне было предложено рассказать о ней по радио. В передаче я рассказал, что в центре главного рисунка был посажен уже цветущий темно-фиолетовый гелиотроп и что он окаймлен серо-зеленоватой цинерарией маритима и сантолином. По обочинам всего партера вдоль дорожек широкой лентой была посажена голубая лобелия с окаймлением ее седумом. Все это создавало скромный и вместе с тем изумительно нарядный и приятный вид»32.

Партер в регулярном саду. Разрезной газон на фоне цветов

В качестве эксперимента предлагаем разбить на Большом партере «мавританский газон». Для его устройства используют смесь полевых цветов: колокольчики, васильки, лютики, ромашки, лен, маки, фиалки; весной – крокусы, подснежники и пр. (до 30 низкорослых видов). Цветы сажают на отдельных участках, прилегающих к границам обычного газона. В виде смелого эксперимента можно воспользоваться иностранным опытом. Эффектно, необычайно красиво выглядит зеленый фигурный газон на однородном голубом фоне цветов.

 

Термин «новодел» в словаре реставраторов

В «Толковом словаре русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой читаем: «Новодел <…> здание, сооружение, построенное на месте уничтоженного, исчезнувшего и воспроизводящего его в прежнем внешнем виде»33. Пометка в скобках – «разг.». Слова, отмеченные как разговорные, зачастую гораздо шире по своему значению, чем указано в словарях. Вот и это академическое определение, как нам кажется, нуждается в уточнении34. Ведь новоделом считается и то, что восстановлено не совсем в прежнем виде, с привлечением аналогов, а то и вовсе целиком рождено фантазией современного архитектора. К числу новоделов относят

и то, что построено после смерти архитектора по его неосуществленному при жизни проекту, как, например, Музыкальный павильон К.И. Росси в Павловском парке. Он был задуман в 1816 г., а возведен в 1914 г., причем с применением нового строительного материала железобетона. Новоделами невольно становятся здания, в том числе памятники архитектуры, внешний вид которых искажен надстроенными этажами и мансардами. Итак, слишком многое и разное подразумевается под этим словом. Важно отметить, что если в академическом словаре этот термин оценочно нейтрален, то в общественном сознании за ним закрепилось пренебрежительное, даже презрительное значение. Синонимами выступают такие обидные для слуха реставраторов слова, как «муляж», «декорация», «бутафория», «макет в натуральную величину», «подделка», «искусная подделка» (что отнюдь не комплимент) и т. д. по нисходящей, все ближе по смыслу к «фальшивке». Властные органы иногда настаивают на воссоздании памятника, иногда объявляют себя принципиальными противниками новоделов.

Ансамбль «Белая береза» в Павловском парке – новодел? Очевидно, этот термин не подходит к памятникам ландшафтного искусства. Можно ли назвать новоделом в том негативном смысле, какой вкладывают в этот термин, наборные паркеты, исполненные реставраторами по проекту, скажем, А. Ринальди или А.И. Штакеншнейдера, дорогие ткани, воссозданные по подлинным образцам согласно старинной технологии?

В последнее время наметилась тенденция перепоручать работу реставраторов дизайнерам или конструкторам. Ставится задача воспроизвести утраченный объект более-менее условно, в общих чертах, что дешевле и проще, чем дорогостоящая реставрация. Такой прием объявляется истинно научным, так как дизайнеры не пытаются обмануть зрителей, создавая иллюзию подлинности, а дают простор собственным фантазиям. Однако у реставраторов есть специальное образование, профессиональный опыт, доскональное знание объекта, исторических документов, аналогов, есть вкус, наконец, – словом, есть то, чего рядовому зрителю подчас не хватает. Да и сами эти дизайнерские решения зачастую или откровенно скучны, или, напротив, настолько неожиданны и интересны, что отвлекают внимание публики от объекта экспозиции.

Реставраторы в силах померяться мастерством с создателями утраченных шедевров, но подлинность не вернуть. Вот почему выражение «воссоздание памятника архитектуры» некорректно. Ни создать, ни воссоздать памятник истории архитектуры (так точнее) невозможно. Вместе с тем дизайнерский подход к показу руин дает неполное, а потому заведомо ложное представление о художественном достоинстве произведения. Музейщики знают, что подлинники лучше всего смотрятся в воссозданных интерьерах. В квартирах-музеях, где подобрана мебель «того времени» или сделана по аналогам, посетители с большим интересом рассматривают мемориальные вещи.

Термин «новодел» унижает труд реставраторов. Но чем заменить? Отглагольное существительное «воссоздание» не всегда уместно. Оно характеризует действие и его конечный результат. К тому же это слово «высокого штиля», к нему невозможно подобрать определение. Нельзя сказать «прекрасное, удачное, неудачное, малоудачное воссоздание». В качестве синонима иногда предлагаются такие слова, как «транскрипция», «редакция», «репродукция». Можно вспомнить прекрасное слово «реплика». У музыкантов этот термин означает «музыкальное повторение музыкальной фразы другим голосом или в другой тональности»35. Истинность известного утверждения, что архитектура – застывшая музыка, подтверждена математическим анализом законов гармонии (алгеброй, как говорит пушкинский Сальери). Полагаем, правомерно обогатить словарь реставраторов термином «реплика», понимая под этим современное исполнение авторского замысла. «Другими голосами», а иногда и в «другой тональности» (с применением современных материалов и технологий) воссозданы реставраторами многие утраченные шедевры. Термин удобен и тем, что стоит в одном ассоциативном ряду близких понятий в европейских языках. Так, в английском языке «replay» (ответ) означает также «переигрывать матч и т. п.». «Action replay» – замедленное повторение кадра в кино (реставрационные работы, как правило, также ведутся не спеша).

К этому слову легко подобрать надлежащие прилагательные: удачная или малоудачная реплика, прекрасная, убедительная, высокохудожественная и т. д. Что же касается слова «новодел», то «у народа, у языкотворца» (В. Маяковский) своя правда. Без него уже не обойтись. Во избежание недоразумений предлагаем обозначать в словаре реставраторов «новоделом» неудачную попытку воссоздания памятника, вольное или невольное искажение авторского замысла.

За свою долгую историю петровский сад никогда не подвергался научной реставрации. Ошибается тот, кто видит в этом достоинство, полагая, что тем обеспечена подлинность ансамбля. Стихийные бедствия, военное лихолетье, волюнтаризм, бесхозяйственность и безграмотность, тяжелая экология и выходки хулиганов привели к деградации уникального художественного и исторического памятника. Летняя резиденция Петра Великого должна наконец получить музейный статус. Что же касается затраченных денег, то реставрация, возможно, самая прибыльная отрасль производства, и не только потому, что материальные затраты со временем многократно окупаются – не хлебом единым жив человек.

Миллионы людей восхищаются воссозданными реставраторами памятниками, отдавая должное мастерству современных исполнителей. Немало и тех, кто по неведению заблуждается насчет исторического значения возвращенных из небытия архитектурных шедевров. Такова сила искусства. Парадокс в том, что деятельность реставраторов действительно нацелена на создание иллюзии подлинности воссозданного объекта. Есть такое мнение, что задача искусства в том и состоит, чтобы погружать человека в мир иллюзий.

 

Ошибки реставраторов

Настало время поговорить об ошибках и недочетах в реставрации Летнего сада. Мы вступаем на скользкий путь субъективных оценок. То, что нам кажется ошибкой, быть может, вовсе таковой не является. Читателям судить, а свою задачу видим в изложении фактов. Многое можно рассказать о том, с какими трудностями проходило согласование проекта. Это и понятно, ответственность (говоря без обиняков, перед мировой культурой) брали на себя не только реставраторы, но и высокие инстанции. О финансовой стороне дела уже не говорим. В ходе многочисленных обсуждений на разных уровнях проект получил одобрение большинства экспертов. Некоторые члены Научного совета возражали против реставрации Невской ограды: воссоздания центральных ворот и переноса боковых Малых ворот на прежнее место. Не без труда прошло утверждение Малой оранжереи, Птичьего двора и Крытой дороги (берсо) на Школьной аллее. Решительно отвергнуты предложения о воссоздании Большой каменой оранжереи, булигрина на месте поперечного Шутишного моста, каскада «Амфитеатр» и переноса памятника И.А. Крылову в северную половину сада. «Раскрывая некоторые „секреты", могу сообщить читателю, – пишет А.Л. Пунин, – что по этому вопросу (воссоздание берсо на Школьной аллее) между хранителями Летнего сада и КГИОП (Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры Санкт-Петербурга) была довольно упорная дискуссия. Оказывается, сотрудники музея были против воссоздания берсо, но КГИОП (как ни странно) настоял на том, чтобы оно было построено. Правда, состоялся некий „компромисс": прежнее берсо начиналось прямо от поперечного канала, что видно на листе Аксонометрического плана, а новое сделали более коротким. Но и в таком виде оно все же кажется весьма спорным…»36.

Фонтан у Лебяжьей канавки. 2011 г.

Западная непомерной ширины аллея (9,5 м) с самого начала была рассчитана на строительство «Огибной дороги». На всех исторических планах, включая упомянутый аксонометрический план 1770 г., хорошо видно, что берсо начинается не от поперечного (Шутишного) канала, а от площадки рядом с ним. Архитектор Н.П. Иванов высказал интересную версию, что загадочная площадка предназначалась для каких-то игр на свежем воздухе. Крокет тогда еще не был известен, но была похожая, ныне забытая старинная игра «малибан». В Нижнем парке Петергофа есть Малибанова аллея. На ней по распоряжению Петра был установлен длинный деревянный «стол», скорее помост с девятью «окошками». Игроки деревянными «молотками» загоняли четыре шара в девять окошечек. В Летнем саду по сторонам этой площадки М.Г Земцов поставил два фонтана, в числе тех «пяти великих», о которых писал Петр I в 1724 г. Исследования, проведенные в 1975 г., и повторные раскопки в 2011 г. установили, что кирпичные бассейны диаметром 10,5 м относительно хорошо сохранились, хотя и были повреждены траншеями во время войны. Архитекторы не предлагали воссоздавать эти водометы. Бассейны находятся на небольшой глубине, всего 32 см от поверхности газона: строительство на их месте новых фонтанов неизбежно привело бы к гибели подлинных имеющих историческую и археологическую ценность памятников.

«Огибная дорога» («Крытая дорога», берсо) на Школьной аллее. 2012 г.

Что касается берсо, то оно построено в точном соответствии с историческими планами. Ни к какому компромиссу участники дискуссии не пришли. Говоря словами В.И. Ленина, это был бы «гнилой компромисс». Сотрудник (теперь уже бывший) Русского музея А.Е. Ухналев, возражавший против строительства берсо, остался принципиальным противником осуществленного проекта реставрации Летнего сада37.

Международные хартии по защите культурных ценностей оставляют реставраторам небольшой выбор – музеефицировать, т. е. выставить на обозрение обнаруженные археологические объекты, или на месте предварительно законсервированных руин воссоздать утраченные сооружения по достоверным источникам. Есть еще третий вариант, который советуют нам противники научной реставрации: придумать нечто свое, не имеющее отношения к исторической правде. В Летнем саду руины не оставишь под открытым небом и не спрячешь под крышу. Такое возможно лишь в единичных случаях. Воссоздание утраченных объектов – вынужденная мера, альтернативой которой может быть только откровенная «отсебятина», от чего реставраторы решительно отказались.

Разногласие между сторонниками и противниками реставрации, казалось бы, давно разрешенное в ходе дискуссий, все то же: что для нас Летний сад? Памятник садово-паркового искусства регулярного стиля XVIII века? Самобытное произведение Петра I, где все, от планировки сада до Летнего дворца, создано по его проектам, или «это уже совсем другой сад» советского времени? Компромиссные решения неизбежны.

Есть неразрешимая проблема Летнего сада – хозяйственный двор. Без него не обойтись, но и подходящего места на территории сада для него нет. Архитекторы предложили восстановить по аксонометрическому плану Сент-Илера Большую каменную оранжерею, предусмотрев в ней помещения для администрации, экскурсоводов, хозяйственных нужд, малогабаритной садовой техники, общественного туалета и пр. Однако утилитарное здание, лишенное каких-либо архитектурных достоинств, к тому же непомерно длинное, с глухой, как это обычно у оранжерей, без окон и дверей северной стеной, внесло бы страшный диссонанс в ансамбль Летнего сада. Не говоря уже о том, что строительство полностью разрушило бы археологические остатки петровской оранжереи. В конечном счете, было решено построить новый Хозяйственный корпус на прежнем месте, замаскировав невысокое здание вьющимися по его стенам растениями.

Булингрин – «небольшое углубление партера» (М.Н. Золотоносов в полемическом задоре называет его «окопом») – авторы проекта предложили устроить на месте засыпанного поперечного канала. При этом намечалось восстановление двух мостов: Шутишного у Большой каменной оранжереи и второго, у Лебяжьей канавки, показанного на плане Сент-Илера. Предложение было отклонено по веским причинам: жаль деревьев, которые пришлось бы убрать. Кроме того, в ходе раскопок выяснилось, что хорошо сохранились остатки деревянного Шутишного моста, да и без воссоздания Большой каменной оранжереи канал, который оканчивался у этого здания, производил бы странное впечатление.

Газон на месте засыпанного в 1780-х гг. Шутишного (Поперечного) канала, разделявшего Первый и Второй Летние сады

Каскад «Амфитеатр» входил в ансамбль Большого партера у Лебяжьей канавки. Как указывалось, сохранился авторский чертеж Растрелли с изображением плана и главного фасада. На аксонометрическом плане Летнего сада 1770 г. каскад показан с тыльной стороны, так что виден не только задний, но и боковой фасад. Археологические раскопки уточнили план сооружения, а в засыпке фонтана «Фаворитка» обнаружено 43 фрагмента каменной декоративной облицовки каскада. Казалось бы, есть данные для воссоздания. Но как ни великолепен чертеж Растрелли, все же мелкие детали отделки различить невозможно. Возведение такого величественного сооружения обошлось бы слишком дорого, и нет уверенности, что в результате удалось бы получить высокохудожественное произведение.

При обсуждении проекта реставрации Летнего сада отмечалось, что он выгодно отличается от предшествовавших тем, что охватывает всю территорию Летнего сада: не только северную, но и южную его половину. Напомним, в 1716 г. территория резиденции была разделена поперечным каналом и зданием Большой каменной оранжереи на две части, получившие названия Первый (северный) и Второй (южный) Летние сады. В Первом саду изначальная планировка дошла до нас практически без изменений. Во Втором саду на месте первоначальной «этуали», восьмиконечный звезды дорожек, был создан по проекту Леблона обширный плантаж, так называемый «лабиринт в Фабульной роще». Уже после смерти Петра I в лабиринте было поставлено около 30 небольших фонтанов со свинцовой позолоченной скульптурой на темы басен Эзопа. Отсюда и название рощи: «фабула» по латыни – «басня». В роще росли свободно, как в лесу, всевозможные хвойные, лиственные и даже плодовые деревья. Поначалу не было особых возражений против восстановления исторической планировки в этой обширной части Летнего сада, а вот относительно фонтанов мнения экспертов разделились. Архитекторы предлагали воссоздать фонтаны по дошедшим до нас рисункам М.Г. Земцова для аналогичных фонтанов в Петергофе и иллюстрациям к книге Шарля Перро «Версальский лабиринт». Кроме того, в Версале сохранились фрагменты бронзовых скульптур, что украшали водометы38. Известен чертеж Броуэра легких трельяжных беседок и ниш, в которых находились фонтаны. Точность этого чертежа подтверждает план Летнего сада 1746 г., на котором показаны фасады этих беседок и ниш. Предложение воссоздать скульптуру показалось слишком смелым.

Н.П. Иванов. Каскад «Амфитеатр». Проект. 2004 г.

Было решено отказаться от фонтанов, но восстановить планировку лабиринта. В этом случае пришлось бы убрать всего 15 сравнительно молодых деревьев на его дорожках, взамен которых предполагалось посадить в несколько раз больше самых разных пород.

В Фабульной роще появились бы прогулочные дорожки и площадки для детей, которым для игр сейчас нет места, кроме пятачка у памятника Крылову. Событием в истории реставрации Петергофа стало восстановление подобного лабиринта того же Леблона в Нижнем саду. Его историческое название «сад Фортуны»39. Он, кстати сказать, восстановлен по результатам наших археологических исследований40.

Но в конце концов было решено не воссоздавать историческую планировку в бывшей Фабульной роще. Думаю, истинная причина в сокращении средств на реализацию проекта в связи с разразившимся в 2008 г. мировым экономическим кризисом. По мне, так лучше бы сэкономили на изготовлении решеток. Ведь они нужны только для того, чтобы защитить кустовую липу в шпалерах от «вандалов». При восстановлении точно таких же шпалер в Нижнем саду Ораниенбаума легко обошлись без решеток, а сад А.Д. Меншикова охраняется гораздо хуже, чем Летний.

Н.П. Иванов. Проект воссоздания лабиринта в Фабульной роще. 2006 г.

Н.П. Иванов. Проект воссоздания фонтана «Гора родила мышь» в лабиринте Фабульной рощи. 2006 г.

Маша Миронова, студентка Лесотехнической академии, так похожая на «капитанскую дочку», героиню повести А.С. Пушкина, в 1982 г. работала у нас на раскопках фонтанов в Летнем саду и Петергофе. Маша предложила вместо вымерзающего зимои самшита, высаживать в партерах Петергофа и Летнего сада бруснику по старинной методике. Мария Евгеньева (уже Игнатьева) показала мне бруснику, которую посадила в Летнем саду на Большом партере в 2011 г. С ее легкой руки удачный опыт нашел применение и в Швеции, где тамошние садоводы столкнулись с той же проблемой – чем заменить на партерах капризный самшит41. М.Е. Игнатьева, профессор ландшафтной архитектуры Шведского Сельскохозяйственного университета в г. Упсала, адъюнкт-профессор университета Линкольна в Новой Зеландии оставила запись в Книге отзывов почетных гостей. Отметив достоинства и недостатки осуществленной реставрации, М.Е. Игнатьева высказала мнение, что Фабульную рощу следует решить в пейзажном стиле. Но в этом случае не вполне ясно, как проложить дорожки. В чем мы согласны, так это в том, что уже сейчас можно убрать решетки вокруг этой рощи и открыть ее для посетителей. Нелепо думать, что Екатерина II предписала в эту рощу не заглядывать, а отгородить ее решетками.

Утраты деревьев на аллеях Летнего сада. 2014 г.

Подводя итог реставрации Летнего сада, хочется сказать – главное сделано. Предстоит восстановление исторического ассортимента растений: деревьев, кустов и цветов. Процесс замены деревьев по мере их естественной убыли займет не одно десятилетие. Но, конечно, в первую очередь необходимо восполнить поредевшие посадки на аллеях.

Если вернуть Красному саду его прежние размеры, то «огород» можно устроить в его южной половине, на месте, где когда-то были теплицы и паровые ящики. Сейчас Большой партер у Лебяжьей канавки получил, в соответствии с аксонометрическим планом 1770 г., рисунок из разрезного газона. И такой партер можно тактично украсить цветами (Мавританский газон). Но, как известно, рисунок партера время от времени менялся. Если вернуться к плану Летнего сада 1740-х гг., то партер примет вид сказочного орнаментального ковра. В таком партере, наряду с «мертвыми» материалами: разноцветным песком, стеклом, керамикой и пр., найдется место и для живых цветов.

«В некоторых боскетах, – пишет Г.И. Зуев, – посетителей сада поражали яркие соцветия необычных цветов, в других – устанавливались непривычные для глаза россиян заморские морские скульптуры»42. Действительно, такие скульптуры поразят кого угодно! Надо ли объяснять, почему я так часто обращаюсь к произведению, «известного петербургского краеведа»? Книга Г.И. Зуева вышла большим тиражом в 2012 г., когда наконец после трехлетней реставрации открылся преображенный Летний сад. Интерес к истории бывшей царской резиденции у кого-то резко вырос, у других, возможно, появился впервые. Сомнения одолевают, захотят ли читатели взглянуть на Летний сад, прочитав, например, такое: «Петровские водометы богато украшались не только разными сортами камня, но и вазами, позолоченными фигурами в виде человеческого лица или головы животных, срезанных, как маска, сзади (маскарон)»43.

Примечания

1 Андрущенко Н. За большие деньги уничтожают Летний сад // Новый Петербург. 2011. 3 марта. С. 4.

2 Штеренберг М. Кто вы, штурмбанфюрер Коренцвит? // Международная еврейская газета. 2010. № 7–8; Волянский (Коренцвит) Евгений (Ефим). В Интернете Sem 40, 31.05.2010.

3 Старк В.П. Наталья Гончарова. М., 2009.

4 Пушкин А.С. ПСС. Т. 10. М., 1965. С. 493.

5 Там же. С. 487.

6 Кириллова Г. Ленинградские зарисовки. Петербургские зарисовки. 10© Copyright: Галина Кириллова, 2014. Свидетельство о публикации № 214061701845 proza.ru /2014/06/17/1845

7 Телеканал «Санкт-Петербург». Новости topspb.tv.

8 Википедия. ru.wikipedia.org/wiki/Летний сад.

9 Архитектор Н. Алянская. План Летнего сада. 1940 г. // Летний сад. Возрождение. СПб., 2012. С. 63.

10 Власов Л.В. Густав Маннергейм в Петербурге. СПб., 2003.

11 Коренцвит В.А. 1) Мойка, 20, – адрес Фельтена и Капеллы // Час Пик. 1989. № 37 (140). С. 12; 2) Дом Ю.М. Фельтена на Мойке // Краеведческие записки. Исследования и материалы. Вып. 7. СПб., 2000. С. 201–206.

12 Репин В. Остались ли в Петербурге немецкие снаряды и бомбы? proza. ru/2010/04/12/18 копия

13 Коренцвит В.А. Историческая справка. История формирования ансамбля Летнего сада в трех томах. СПб., 2007 //ООО «РЕСТ-АРТ-ПРОЕКТ»; Ин. «Ленпроектреставрация».

14 «Мемория» Леблона 5 января 1717 года //СПбИИ РАН. Ф. 198. Ед. хр. 696. Л. 214 об. – 220 об.

15 СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. № 84. Л. 56, 56 об.

16 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 19. Л.1011.

17 Там же. Л. 184.

18 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 28. Л. 571 об.

19 Там же. Ед. хр. 73. Л. 161.

20 Там же. Ед. хр. 81. Л. 60.

21 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 810. Л. 9.

22 Горбатенко С. Памятник современным амбициям… // Санкт-Петербургские ведомости. 2011. 27 мая. № 20 (1151).

23 Новый Летний сад. Первые впечатления. tourister.ru/responses/id_3601копия

24 Лихачев Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Л., 1982. С. 68, 69.

25 Коренцвит В.А. Реставрация Летнего сада и международные хартии по защите культурных ценностей //Первые Тихоновские чтения: Материалы конф. 15 ноября 2011 года. СПб., 2012. С. 126–143.

26 Коренцвит В.А. Обычные ошибки в рассказах о Летнем саде // История Петербурга. 2011. № 2 (60). С. 8–12.

27 Золотоносов М. Летний садомазохизм. Как происходит чисто русское убийство Летнего сада // Город 812. 2011. 16 мая. № 15 (124). С. 24.

28 Ухналев А.Е. «Тот единственный сад». К проекту реставрации Летнего сада // Реликвия. 2004. № 4 (7). С. 54–59.

29 Горбатенко С. Памятник современным амбициям…

30 Лихачев Д.С. Поэзия садов. С. 338.

31 Тихомирова М.А. О восстановлении русских регулярных садов петровского времени // Восстановление памятников культуры (проблемы реставрации).

М., 1981. С. 121–144. «Список рассады трав и цветов, семена, зерен для садов» (РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 42. Л. 121).

32 Лобанов П.К. Воспоминания о войне // БЛОКАДЕ.НЕТ – историко-патриотический проект МТРК «МИР»; blokade.net.

33 Ожегов С.И.Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2008. С. 419.

34 Коренцвит В.А. «Термин „новодел“ в словаре реставраторов. Уточнение реального смысла» // Послевоенная реставрация. Век нынешний и век минувший: сб. статей по материалам науч. – практ. конф. ГМЗ «Петергоф», 2010. СПб., 2010. С. 253–259.

35 Словарь иностранных слов / Под ред. И.В. Лехина и др. М., 1964. С. 560.

36 Пунин А.Л. Санкт-Петербург в эпоху Петра Великого… С. 156.

37 Ухналев А.Е. 1) Тот единственный сад; 2) Реставрация Летнего сада в Санкт-Петербурге и судьба регулярных садов // Academia. Архитектура и строительство.

38 Коррин Тепо-Кабассе. Сады и фонтаны Версаля. СПб., 2005. С. 24–37.

39 Коренцвит В.А. Ранний план Петергофа из Стокгольмского Национального музея как исторический источник // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1984. Л., 1986. С. 497–507.

40 Коренцвит В.А. «Восточный лабиринт» или «Сад Фортуны»? // История Петербурга. 2011. № 1 (59). С. 36–40.

41 Игнатьева М.Е. Сады Старого и Нового мира. СПб., 2011. С. 103.

42 Зуев Г.И. Течет река Мойка. От Фонтанки до Невского проспекта. СПб., 2012. С. 100.

43 Зуев Г.И. Течет река Мойка. С. 102.