Сплю в избе на полу,

Обмороженный, с маршей.

Сплю в портянном пару,

Разомлевший, уставший.

На пуховом полу ....

Сплю! опухший с мороза.

Сплю, набросив полу.

В пальцы впилась заноза.

Стала ночь за окном

От холоду синей.

Сплю под мокрым сукном,

Пахнет борт его псиной.

Льдом и небом

Край сукна отдает,

Он продут, залубенел, неизмят.

Сплю... А ноги мои

                              все идут и идут!

Мои ноги гудут.

И идут без меня.

В терпком вкусе собачьем

Шершавой полы:

Гололедица,

голодные лица.

До чего же роскошны

В избе полы!

Ах как сладко

Вповалку спится!

Только с поля рассвет

Скоро в окна повеет.

Старшина, спичкой чиркая:

«Поднимайся, боец!»

Даль с белилами синьку

Развела до небес.

Вьюга белой золой,

Аж лицо онемело.

Затянувшись махрой,

Вновь шагаю — день целый —

Целиною и селами

Допоздна... И опять

Ищем взводом жилье мы

Завалиться и спать.

Прикорнуть

Где-нибудь...

Онемевший от стужи весь,

Не могу лишь стянуть

Сапоги с ног, натуживаюсь.

Пальцы слиплись, как мел,

Отойдут возле жара:

Мурашами по мне

Вдруг... тепло... пробежало...

Еще руки, как куклы,

Размотал вот портянку

И сижу в столбняке,

На полу, глядя в угли,

Об одном сапоге.

В печке пламя колдует.

Я в исподнем, босой.

Расстилаю шинель!

И — бух, прямо в сон!

Лишь рассеивается в ушах моих звон.

Сплю по-царски. Мертвецки.

Без чувств, невесом.

Сумасшедшей планетой

Сквозь космос несом!

Лишь под утро почуяв,

Как по полу дует,

Как тверда половица.

Садит из щелей...

Тем приманчивей

Нега ночлега.

Встал сосед по нужде,

И обратно скорей,

Тря ладони, неся на обувке своей

Чистый утренний холод

Мохнатого снега.

Сплю вовсю,

Край шинели надвинув до уха.

Спится всласть!

После груза, озноба и верст.

Еще ночь... Черного неба краюха

Крупной солью посыпана

Зимних звезд.

Тихо-тихо белеют луга кругом,

Они стали какими-то

Дымными, странными:

Или стужа обратно

Все то молоко,

Что коровы набрали,

Возвращает туманами?

Все сине... и лишь иней

Сверху сеется сухо.

Сплю — как пью

                         двести грамм: разом, до дна.

Спит — как спирт

                          пьет рота: до дна, одним духом.

Спит в избе на полу,

Пусть он стелется пухом!

Разреши нам хоть раз

Отоспаться, война!

под Муромом, 1942, 45.