Когда-то давно, когда она была ещё девчонкой и не знала ничего лучше, ей было трудно отнести Марко в категорию плохих парней. Даже после «Гамарры» это было бы трудно. И даже когда он отнял Филипа. Она выросла в бедности, и она знала, как выглядят плохие люди. Они насиловали своих жен. Или били их. Или своих детей. Так их и можешь всегда опознать — по их поведению. Марко никогда не был таким. Он никогда не бил ее, никогда не был с ней груб, никогда не угрожал застрелить ее или бросить в шлюз или налить кислоту в глаза. Он так хорошо изображал доброту, что она сомневалась в себе и задавалась вопросом — может это она была не разумной, иррациональной, как он и говорил.

Он никогда не делал ничего, что облегчило бы ей решение.

Когда она добралась до своей каюты, дверь за ней заперли. И после этого она не пыталась выйти из этой маленькой комнаты и не стала беспокоиться насчет того, чтобы позвать помощь. Она знала, что такое клетка, и оказавшись в ней, поняла, где оказалась, и как в том, что она когда-нибудь умрет, она была уверена, что Марко рано или поздно обязательно придет.

И теперь он сидел перед ней, все еще одетый в военную марсианскую форму. Глаза у него были мягкие, губы сжались в улыбке, выражащей веселье и сожаление. Он был похож на поэта, человека достаточно помятого жизнью, но все еще способного на чувства. Она подумала, что он практиковал это выражение перед зеркалом. Наверняка, так и было.

Рана на голове уже не кровоточила. Все её суставы болели и на её левом бедре появился огромный синяк. Даже на кончиках её пальцев было ощущение, словно она сорвала с них слой кожи, оставив их влажными и ободранными, хотя на самом деле они выглядели чуть розовее, чем обычно. Она выпила ромашковый чай, как и на «Росинанте» и чувствовала, будто имеет тайного союзника. Она понимала, что это не совсем разумная мысль, но комфорт был комфортом.

Столовая была пуста, экраны отключены, команда отправлена по каютам. Не было видно даже Цина и Карала. Все намекало на то, что о чем бы они ни говорили, все останется между ними, хотя вероятнее всего это было не так. Она представляла как Филип наблюдает за ними с другой палубы. Было чувство, что об этом позаботились. С Марко все всегда казалось подстроенным. Потому что именно так оно всё всегда и было.

— Я не знаю, почему ты так поступаешь со мной, Наоми, — сказал Марко. В его голосе не было гнева. Хотя вообще-то нет, неправда. Гнев там был, но скрытый за маской разочарования. — Раньше ты бы не стала вот так все портить.

— Мне очень жаль. Я расстроила твои планы?

— Вообще-то, да, — ответил Марко. — Дело вот в чем. Раньше ты знала, что лучше. Раньше, по крайней мере, ты пыталась понять, что происходит до того, как вмешаться. Вела себя профессионально. А что сейчас? И без того сложную ситуацию сделала ещё хуже. Всё могло пройти практически безболезненно, теперь же придется действовать жестко. Я лишь хочу, чтобы ты поняла, почему я сделаю то, что собираюсь, как видишь, другого выбора у меня не было.

Можно было поступить по умному. Она это понимала. Мудрая женщина плакала бы, умоляя о прощении. Но, дело в том, что это было бы неискренне. Ошибкой было показывать Марко свои настоящие чувства. Пусть считает ее слабой. Пусть недооценивает и недопонимает ее. Она знала это, но не могла так поступить. Когда она попыталась, что-то глубоко внутри сдвинулось. Может, притворись она слабой, это стало бы слишком похоже на правду. Может, она просто притворялась сильной.

Наоми плюнула на палубу. В её слюне было немного крови.

— Побереги воздух.

Он наклонился вперед, взяв ее за руку. Его хватка была сильной, как будто он показывал, что может причинить ей боль, даже если и не делает это прямо сейчас. Она подумала: «Ну, это способ проявить намерение физически», — а затем усмехнулась.

— Наоми, я знаю, что у нас не все ладно, du y mé. Я знаю, что ты злишься. Но я знаю, что однажды мы были чем-то. Мы — одной плоти, ты и я. И как бы сильно мы не пытались разделиться, наш сын означает, что мы никогда не будем полностью отделены друг от друга.

Она попыталась освободить руку, но Марко крепко держал ее. Она могла потянуть сильнее или позволить ему касаться ее, контролировать ее тело, даже если это было слишком. Его глаза мерцали от удовольствия. Его улыбка была немного более искренней, у него было преимущество.

— Ты должна понять, всё, что я делаю, — это не для меня. Это для нас.

— Нас?

— Для жителей Пояса астероидов. Для всех астеров. Это для Филипа. Для того, чтобы, когда придет его время, у него был дом. А не сноска в учебнике истории. Когда-то на астероидах, лунах, и планетах жили люди, остановившись в развитии. Но потом мы нашли Врата, и эти люди вымерли, потому что стали никому не нужны. Вот почему я должен это сделать. Тебе не нравятся мои методы. Я понимаю. Но они мои, и дело правое.

Наоми молчала. Пищевой процессор издал высокочастотный звук, что означало низкий уровень подачи воды. Она задалась вопросом, знал ли это Марко, или это был просто еще один бессмысленный шум для него.

— Красивая речь. Но это не объясняет, почему я здесь. Я не нужна была тебе здесь, чтобы сломать систему. Я нужна был для чего-то еще. Хочешь знать, что я думаю?

— Расскажи-ка… — сказал Марко, потянув на себя зажатые руки с усилием. — Значит, великий Джеймс Холден никогда бы не уничтожил мой дом. Серьезно, ты слишком хорошего мнения о нем. Он не такой впечатляющий.

— Нет, дело в другом. Я думаю ты хотел «Роси». Думаю ты хотел чтобы мой корабль летал на твоей стороне сейчас. Но, когда я прилетела одна, ты облажался. Затем Сакаи саботировал корабль. Ничего нового…

Его улыбка была такой же теплой, но взгляд стал холодным. Не смешно. — не продолжай… — сказал он.

— Ты начал разговор с «Почему ты заставляешь меня делать тебе больно, ведь я так тебя люблю?» и сейчас ты пришёл к «Если ты не достанешься мне, то не достанешься никому». Ты можешь притворяться что мы якобы говорим о корабле, если хочешь. Мне все равно.

Марко отпустил ее и встал. Он был не таким высоким, каким она его помнила.

— Ты ошибаешься с самого начала. Мне нужен Фред Джонсон — мясник станции Андерсон, тот что убивал таких же людей как ты и я, и Филипп, только потому что они были Астерами. Я хотел его изолировать. Вырвать ваш корабль из его рук. Пытался заставить тебя его привести, но нет. Сакаи пытался его отключить. Отключить, sa sa? Если бы он взорвал ядро на 3 % мощности, он бы разлетелся в щепки, и никто бы не пострадал.

— Я тебе не верю, — сказала она, но его уже понесло и расхаживая по комнате его руки широко раскрылись, как человека, произносящего речь невидимой толпе.

— Уничтожение корабля не было моим планом. Это ты меня толкнула на это. В том что случилось с Холденом твоя вина, а не моя. Это то, что тебе нужно увидеть. Как всё становится хуже, когда ты начинаешь действовать по-своему. Ты не знаешь, Наоми. Ты не знаешь потому, что я не говорил тебе.

Она сделала глоток чая и пожала плечами.

— Так скажи мне.

Марко ухмыльнулся.

— Ты заметила, когда мы сократили тягу на несколько минут? Странно в самый разгар погони, не думаешь?

Она вообще-то не заметила. На своей койке, ухаживая за ранами, на сдвиги в гравитации корабля она не обращала внимания.

— Стыковка, — сказал он, вытащил свой карманный терминал и выбрал что-то. Динамики на экранах щелкали, прошипели. На них не было изображения, но раздался голос.

Ее голос.

«Это Наоми Нагата с „Росинанта“. Если вы получили это сообщение, прошу ретранслировать. Скажите Джеймсу Холдену, у меня все плохо. Передатчик не работает на прием. Система навигации не под контролем. Прошу ретранслировать».

Марко коснулся чего-то еще на терминале, и экраны ожили. Внешние камеры, связанные, скорее всего, с точечной обороной. «Чецемока» шла не больше чем в ста метрах от них, стыковочный рукав прирос к ее шлюзу как пуповина. Этот корабль, если как следует копнуть, может вывести на нее. Платежи проходили с ее счетов.

— Поставь его на пересекающийся курс, плюс-минус, — сказал Марко голосом столь усталым и скорбным, что она могла сказать с уверенностью — он скрывает ликование, — и настрой ловушки дать сбой, когда датчики сближения засекут корабль. Не обязательно было до этого доводить, но теперь будет именно так.

В горле пересохла и она оттолкнула его. Это было именно то чего добивался Марко, поэтому она будет делать и думать о чем угодно но не об этом. Она рассмотрела экран. Корабль был похож на консервную коробку, стенки которой держались на припое и эпоксидке.

— Ты крадёшь его у своего собственного сына, — сказала она. Марко нахмурился. Наоми указала на экран подбородком. — «Чецемока». Я сказала Филипу, что он может забрать его, когда мы будем здесь. Это его корабль. Ты крадёшь его у него.

— Необходимость войны, — сказал Марко.

— Дерьмовое воспитание.

Его челюсть скользнула вперед. Его руки сжались в кулаки. На мгновение она подумала, что он расслабился. Она увидела кем он пытался казаться и каким был на самом деле. Но он вовремя опомнился, и теперь она не была уверена освобождена она или разочарована.

Если бы ты осталась на своем месте, Джеймс Холден жил бы. Но ты первой решила сделать шаг. Из-за тебя он умрет.

Наоми встала и протерла глаза обратной стороной ладони. Ее ложный голос повторился через столовую — Скажи Джеймсу Холдену, что я в беде…

— Что-нибудь еще?

— Ты притворяешься, что тебе все равно, — сказал Марко. — Но это не так.

— Ты сказал. — Она пожала плечами. — Я немного ударилась и у меня от этого болит голова. Или что-то ещё есть. Схожу в мед отсек, исправить это, да?

— Ты можешь притворяться…

— Можно я буду притворяться в медотсеке? Или тебе нужно меня впечатлить?

Это было уже слишком. Она хотела высказать много слов, но сдержалась. «Ты — эгоист и садист, и я не могу поверить что когда то любила тебя, и если Джим умрет я найду способ выпустить воздух с этого корабля, и мы все попадем в ад вслед за ним». Но слишком увлекшись можно было угодить в ловушку, поэтому она промолчала. Она позволила тишине прервать ритм перфоманса Марко и увидела, как его плечи сдвинулись, когда он сдался и отступил от плана беседы.

— Мирал!.. — крикнул он, и звук приближения члена команды становился все громче. — Ты злоупотребляешь данной тебе свободой. Больше на нее не рассчитывай.

— Слишком опасно оставлять на свободе? — спросила она, потом лизнула кончик пальца и пометила метку на воображаемой доске. — Тогда очко в мою пользу.

В Медотсеке незнакомая женщина проводила тесты, чтобы убедиться в отсутствии кровоизлияния в мозгу, чтобы не один из ушибов не привел к смерти мышц, заполнению тела калием и остановке сердца. Мирал облокотился на шкаф, говоря непристойности — Сука, Путана, Влагалище… балансируя между сосредоточением и яростью. Проводя все эти дни инвентаризацию, Наоми знала все в кабинете — первый ящик: марля и повязки. Второй: одноразовые шприцы для забора крови. Третий: запасные медицинские принадлежности, такие как декомпрессионные наборы, уколы с адреналином, дефрибиляционная лента. Наоми смотрела на Мирала, пока он читал свою Литию. Он отвернулся, а затем снова посмотрел на нее, произнося слова немного четче.

Медик заставил ее сесть, подушка медицинского стола потрескивала под ее меняющимся весом. Анальгетик был спреем, который попал в рот Наоми. На вкус как фальшивая вишня с плесенью.

— Может быть, успокойся на пару дней, да? — сказала медик.

— Лучшее, что я могу, — согласилась Наоми, спрыгивая с кровати. Она прямым лягнула Мирала в промежность, посылая его в шкаф и ломая себе два пальца. Она проигнорировала боль в ноге и запустила себя в него, колотя его по голове и шее и кувыркаясь вместе с ним. Двери шкафа были распахнуты, проливая тестовые карты и подкожные инъекции по всему полу. Локоть Мирала взмыл вверх, смазав ее по челюсти, но все еще достаточно сильно, чтобы зазвенело в ушах.

Она упала вбок животом на палубу. Декомпрессионные наборы размером с её палец вдавились ей в лицо, и Мирал вывернувшись придавил её коленями в спину. Медик начала кричать. Наоми попыталась повернуться, попыталась уклониться от ударов, но не могла. Боль расцветала между лопатками. И вдруг, как-будто время перескочило и она оказалась в невесомости.

Она перевернулась вбок. Карал крепко держал Мирала. Тот сопротивлялся и проклинал, но глаза старого астера оставались пустыми и бесстрастными.

— Ты давай злись на себя, что она тебя уделала, когда ты ушами хлопал, — сказал Карал. — Марко ее ни в жизнь не бил, так что ты-то уж точно ни хера так делать не будешь, усек, пендехо [ушлепок]?

— Са са [понял], сказал Мирал, и Карал его отпустил. Медик стоял в углу и являл собой воплощенный немой гнев. Мирал потер шею и взглянул на Наоми, которая все еще лежала на палубе. Карал подошел и оглядел ее сверху вниз.

— Ты нормально, Костяшка?

Она кивнула, и когда Карал дал ей руку, она взяла ее и дала себя поднять. Когда она направилась к двери, Мирал пошел было следом. Карал положил мужчине руку на грудь.

— Я сам с этим справлюсь.

Наоми шла по кораблю с опущенной головой и её волосы закрывали ей лицо подобно вуали. Устойчивое ускорение причиняло ей боль в коленях и спине даже больше чем ранения. Вдоль всей дороги она замечала враждебные лица, что поворачивались к ней. Она чувствовала, что ненависть исходит из них, как жар от огня. Когда она проходила через столовую, «Чецемока» всё ещё была на экране, и стыковочная пуповина связывала корабли. Они должны были уменьшить тягу чтобы рассоединиться, иначе тот корабль окажется сзади и будет болтаться, как парализованное щупальце. Когда это случится, она точно это знала, она очень опоздает. Но пока этого ещё не произошло.

В ее каюте Карал зашел за ней и закрыл дверь. Для двух человек крошечное пространство ощущалось тесным и неудобным. Она села на антиперегрузочный лежак, скрестив руки, подсунув под себя ноги и посмотрела на него с вопросом на лице. Карал покачал головой.

— Ты давай прекращай это, Костяшка, — сказал он, и голос его был неожиданно мягким. — Теперь мы тут держим масть. И что, получается, мы делаем? Историю, так? Изменилось все, и в этот раз в нашу пользу. Я знаю, у вас с ним непорядок, но ты должна слушать его. Ага?

Наоми отвернулась. Она просто хотела, чтобы он ушел, но Карал не уходил. Он опустился, прислонившись спиной к стене с коленями к широкой груди.

— Я было слышал план, где ты идешь с нами. Притащить тебя сюда? Я-то был против. Говорю, плохая это концепция. Чего вскрывать шрам? А Марко говорит, оно того стоит. Говорит, ты будешь в опасности, когда все начнется, а Филип, он-то заслужил чтобы видеть мать, так? Ну а Марко, он и есть Марко, так что так.

Карал потер ладони над головой. Получился мягкий шуршащий звук, почти неуловимый ухом. Наоми почувствовала непонятное желание дотронуться до него, как-то успокоить, но она не стала этого делать. Когда он опять заговорил, его голос звучал устало.

— Мы маленькие люди в большое время, так? Время для Мясников и Марко — для мужиков, для всякого такого из книг по истории. Гребанные другие миры. Кому они нужны? Просто отпусти это все, ага? Может, твой Холден, он не попадется в ловушку. Может, кто другой будет мимо проходить еще до того, как он тут появится. Может, ты решишь стать маленьким человеком, и просто переживешь это. Это что, так плохо? Делать то, что нужно, чтобы пережить?

Она пожала плечами. Некоторое время единственным звуком было пощелкивание воздухозаборника. Карал поднялся хрюкнув. Он выглядел старше, чем она думала. — «Это больше, чем просто годы», — подумала она. На мгновение она снова была молода, снова на Церере, а Филип плакал в своей кроватке, пока она смотрела новости о «Августине Гамарре». Ей впервые пришло в голову, что все на этом корабле наблюдали, как Земля умирает в реальном времени так, как она видела свет «Гамарры», как светлячка, вспыхивающей и исчезающей из новостной ленты целую дюжину раз, когда репортер говорил об этом. Она хотела что-то сказать, но она не могла, поэтому она просто смотрела, как Карал открыл дверь и закрыл её за собой. Замок скользнул, закрываясь. Она промокнула влагу с ее глаз и, когда она была уверена, что он не вернется, сплюнула набор для декомпрессии в руку.

Мокрый от слюны, размером не больше большого пальца, он был из тех вещей, которые обязательно держит при себе любой оператор меха. Маленькая ампула насыщенной кислородом искусственной крови и тревожная кнопка, которая отправляла кораблю запрос на выполнение цикла шлюза по медицинской необходимости. Военные корабли вроде «Пеллы» или «Роси» игнорировали такие запросы из соображений безопасности. «Кентербери» и прочие коммерческие суда обычно принимали их, поскольку на них ходили гражданские, которые порой представляли сами для себя опасность большую, чем пираты или абордажные команды. Все, что ей теперь было нужно — это вакуумный костюм и четкое представление о том, когда корабли снизят тягу.

Затем надо будет взять под контроль корабль, возможно, взорвать реактор ​​и уйти от Марко. Еще раз. Она почувствовала сожаление при мысли о Филипе — и о Цине и Карале, и о тех людях, которых она знала когда-то, и заботилась о них. Даже любила. Это был отголосок боли, и она могла игнорировать это.

— Не сломал меня, когда я была девчонкой, — сказала она маленькому чёрному набору. — Не знаю, почему он думает, что он может сломать меня сейчас.