Пепел осел, и теперь всё на несколько миллиметров было покрыто серым. И воняло. Они дважды съезжали с дороги, чтобы пропустить конвой, и ещё раз, когда мимо проскрежетал старый электрический грузовик с шестью или семью пассажирами. Когда становилось слишком темно, они прятали велосипеды в кустах или переулках и ложились спать. Аварийные пайки убитого парня на вкус напоминали дерьмо, но хотя бы не были ядовитыми.

Спустя четыре дня они заметили у придорожных растений признаки гибели: зеленые листья почернели и клонились к земле. Птицы же наоборот сходили с ума, наполняя воздух щебетом, трелями и песнями. Вероятно, воробьи воспевали происходившее дерьмо, от которого мы все скоро умрём, но звучало красиво. Амос старался держаться подальше от больших городов, но в этой части света осталось мало нетронутых человеком мест.

Когда они проходили Харрисонбург, за ними увязалась дюжина собак и примерно десять километров стаей бежали сзади и собирались с духом, чтобы напасть. Он пропустил Персика вперед по направлению движения, но ситуация так и не стала достаточно серьезной, чтобы пришлось тратить пули. Когда они начали приближаться к Балтимору, способов держаться подальше от людей не осталось.

Они были еще на расстоянии около дня пути от аркологии, когда запах мира изменился на запах соленой воды и гнили и они столкнулись с другой командой. Они ехали по коммерческой улице, цепи велосипедов издавали мягкое шуршание, когда он заметил других в мраке, что направлись к ним. Амос замедлил ход, но не остановился. Персик сделала также. По мазкам света на востоке он догадался, что было около десяти утра, но в темноте всё еще было трудно разглядеть, сколько их было. Четыре было точно. Возможно кто-то отстал. Сложно сказать.

Они также, как и всё, были измазаны пеплом. Если у них и было оружие, то Амос его не видел. Может только пистолеты. Если бы он захотел стрелять, то они находились на расстоянии выстрела. Они шли пешком, поэтому обогнать их было другим вариантом, если нужно. Дело было в том, что Персик окружающие не принимали во внимание как угрозу, которой она была и многие не принимали её всерьёз. Это недопонимание убило многих.

Другая группа замедлилась, но не остановилась. Осторожно, но с интересом. Амос встал на педалях.

— Персик, отстань немного.

— Убьёшь их?

— Нет. Сперва попробуем быть дружелюбными.

Её велосипед замедлился и упал. Те что были напротив сделали свои расчеты и пришли к другому выводу. Все четверо вышли к Амосу вместе с поднятыми подбородками в неуверенном приветствии. Никаких проблем, кроме тех что уже есть. Амос приветливо улыбнулся, и ему пришло в голову, что именно так улыбаться он научился в подобной ситуации.

— Здорова, — сказал он.

— Здорова.

Один из четырех подошел ближе. Он был старше и он двигался грациозно, центр тяжести низко. Может, ветеран, а может просто бывший боксёр. Амос улыбнулся парю, а затем трём другим. Он почувствовал напряжённость в плечах и задней части шеи и он дышал сквозь это, заставляя себя расслабиться.

— Из Балтимора?

— Из Монктона, — ответил боец.

— Да? Башни или квартиры?

Боец улыбнулся.

— Башня Зет, — ответил он.

— Задислав, — сказал Амос. — Когда-то там жил друг. Давным-давно. Как там сейчас?

— Десять тысяч человек в коробке без еды и воды.

— Не слишком хорошо.

Электропитание все грохнулось к чертям. И в Балтиморе ещё хуже. Без обид, но я бы сказал, что вы идете не в ту сторону. Боец облизнул губы. — Хорошие велосипеды.

— Они работают так, как нам нужно, — согласился Амос. — Только южнее ещё хуже. Мы уходим от места удара.

— В любом случае мы идём на юг. Там теплее. Мы направляемся в Баха комплекс.

— У меня там живёт кузина, — сказала девушка из компании.

Амос присвистнул даже. — Ни хрена вы куда собрались!

— Пойдём туда или замерзнем здесь, — сказал боец. — Тебе и твоей подруге лучше отправиться с нами.

— Благодарю за приглашение, но нам нужно встретиться кое с кем в Балтиморе.

— Уверен?

— Это больше похоже на рабочую гипотезу, но это план на данный момент.

Взгляд бойца снова скользнул на велосипед, а затем на лицо Амоса. Человек старательно избегал смотреть на винтовку, висящую на спине Амоса. Он ждал, чтобы посмотреть, куда они отправятся. Другой мужчина кивнул.

— Ладно, удачи вам. Нам всем она пригодится.

— Это точно, — сказал Амос. — Когда доберётесь в Баху, передавай от меня привет.

— Хорошо.

Боец пошел вдоль улицы с остальными. Амос ослабил ремень, что держал винтовку, но оружие всё-таки не снял. Четыре ходока спустились по пепельно-серой дороге. Персик подъехала, проезжая мимо них. Последний в группе повернулся, глядя, как она проезжает, но никто не сделал ни единого движения.

— Всё нормально? — спросила она.

— Конечно, — сказал Амос. Тени другой компании исчезли во мраке.

— Отговорил их от глупостей?

— Я? Неа. Большей частью они сделали это сами. Лучшая защита, что у нас сейчас есть — это то, что все пока по привычке не убивают друг друга, и не забирают себе их чертовы манатки. Очень скоро люди начнут рассуждать просто: если есть кто-то, кого они не знают, он запросто вскроет им глотки. Если ему повезет.

Она посмотрела на него. Лицо было спокойным, глаза — умными и жёсткими.

— Похоже, ты не очень-то расстроен подобной перспективой.

— Она меня устраивает.

С каждым пройденным километром они приближались к морю, и вонь гнили и соли становилась все хуже. Они прошли высшую точку воды — место где остановилась приливная волна. Линия из мусора была такой ясно видимой и отчетливой, что казалась кем-то специально сделанной. Невысокая стена, построенная из обломков и скрепленная грязью. Когда они прошли ее, просто пепел превратился в густую смесь пепла с грязью, а дороги здесь были покрыты обломками древесины и строительного пластика, испорченной одеждой, покрытой илом мебелью и почерневшими растениями, убитыми тьмой, пеплом и соленой водой. А еще мертвыми телами людей и животных, которые никто не собирался убирать. Велосипеды зарывались в жижу, покрывающую грязную дорогу, и они нажимали все сильнее, давя на педали всем весом, чтобы заставлять колеса крутиться.

Когда до аркологии оставалось около двадцати километров, Амос влетел в яму, полную воды и присыпанную слоем пепла. Передний обод велосипеда согнулся. Он оставил его прямо там, где упал, и Персик бросила свой рядом.

Он узнавал эти голоса вокруг. Каждый шаг на их пути за ними кто-то следил. Но раз уж у них были винтовки, а больше, казалось, не было ничего, никто не пытался их остановить. Все первые этажи окружающих зданий были выпотрошены, стены проломлены безжалостной водой, и содержимое складов, квартир и офисов было вывалено на улицы. Кое-где вторые этажи были так же плохи, местами они сохранились лучше. Выше них город казался нетронутым. Амос не мог избавиться от впечатления, что это место похоже на парня, который выглядит здоровым, и у которого ниже колен переломаны кости и гангрена.

— Что смешного? — спросила Персик.

— Ничего, — сказал Амос. — Это я о своём.

Здание аркологии не было исключением. Оно маячило среди развалин над забитыми обломками улицами, так же, как и раньше. Реактор, который питал огромное здание, по-прежнему работал потому, что в половине окон светились огни. Если бы просто положить руку на слой пепла под ногами, Амос мог почти представить, что пепел — это снег, и всё это просто худшее Рождество в истории.

Они потащились на нижний уровень. Ледяная грязь приклеила его штаны к коже выше колен. Стеклянные трубки и следы указывали, где были люди, но здесь на страже никто не стоял. По крайней мере они никого нее увидели.

— А если твоего друга здесь нет? — спросила Персик, когда Амос нажал кнопку вызова лифта.

— Придумаем что-нибудь другое.

— Есть идеи?

— Пока нет.

Он был более чем сильно удивлен, когда двери лифта открылись. Наводнение могло разрушить механизм. Конечно, лифт может застрять на полпути, и они могут умереть в нем. Когда он выбрал клубный уровень, экран ожил. Женщина с широким лицом и шрамом на верхней губе ухмыльнулась ему.

— Какого чёрта тебе надо?

— Я Амос. Друг Эриха.

— Мы не подаём милостыню, чёрт возьми.

— А мне это и не надо, — сказал Амос. — Хочу обсудить работёнку.

— И не нанимаем.

Амос улыбнулся.

— Ты здесь новенькая, тётя? У меня есть работёнка. Я пришёл узнать, заинтересует ли она Эриха. Сейчас ты скажешь ему, что в лифте какой-то псих, который хочет с ним поговорить. И когда он спросит, кто это, ты ответишь, что парень назвался Амосом. И тогда Эрих, стараясь не показывать своего удивления, велит меня впустить и…

— Ради бога! — голос Эриха звучал издалека, но всё равно был узнаваем. — Впусти его, или он будет трещать весь день.

Крепышка нахмурилась и экран переключился на голубое системное меню аркологии. Но кабина начала подниматься.

— Хорошие новости, он здесь, — сказал Амос.

Офис Эриха выглядел так же, как и в последний раз, когда Амос был тут. Тот же экран на стене показывал тот же океанский пейзаж, ребристый мяч вместо стула, стол, заставленный деками и мониторами. Даже Эрих, казалось, не изменился. Даже, возможно, приоделся получше. И это обстоятельство меняло все. Экран показывал океан в сером и белом цветах, а одежда Эриха выглядела как костюм для сцены.

Браток и еще четверо вооруженных до зубов бандитов с повадками тренированных профи, которые сопровождали его от лифта, вышли и закрыли за собой дверь. Эрих подождал, пока они не выйдут прежде чем заговорить, и маленький кулак его искалеченной руки сжимался и разжимался, как происходило всегда, когда он нервничал.

— Надо же, Амос. Выглядишь живее, чем я ожидал.

— Ты тоже не особенно мертв.

— Если я правильно помню, во время последней встречи мы договорились, что ты никогда не вернёшься в мой город. Или откроется сезон охоты, как я это называю.

— Погодите, — встряла Персик. — Он обещал тебя убить, если вернешься?

— Нет, — сказал Амос. — Скорее подразумевалось, что меня убьет один из его прихвостней.

Персик подняла бровь.

— Да, совсем другое дело.

— Если ты здесь из-за старика, то я не интересовался, жив он или нет. Договор был о том, что он сохранит дом, и это я выполнил. А сейчас у меня своих проблем навалом.

— Никаких претензий, — сказал Амос. — Полагаю, всё так изменилось, что, возможно, старые правила не очень подходят для новой ситуации.

Эрих, хромая, подошел к экрану на стене. Несколько чаек кружили на экране, черные на фоне бесцветного неба. Еще с прошлого его пребывания здесь Амос запомнил, что на переднем плане должны были стоять здания. Большинство из них все еще были рядом. Все, что располагалось в направлении береговой линии, теперь стало ниже.

— Я был здесь, когда это произошло, — сказал Эрих. — Это была не просто волна. Ну, знаешь, вроде волн для сёрфинга? Это было словно весь грёбаный океан встал на дыбы и обрушился на берег. Исчезли целые кварталы, которыми я заправлял.

— Я не знал, что произошло, — сказал Амос. — Новостные репортажи и последовавший затем бардак не очень помогли.

— А где ты был?

— Вифлеем, — ответила Персик.

Эрих повернулся к ним. Его лицо не было злым, испуганным или настороженным. Хороший знак.

— Выходит, ты отправился на юг? И насколько там всё плохо?

— Другой Вифлеем, — сказал Амос. — Этот находится в административном округе Каролина.

— Там, где «Яма», — сказала Персик, подняв руку, словно она ребёнок на уроке. А через секунду добавила: — была.

Эрих моргнул и прислонился к столу.

— Это куда пришёлся третий удар?

— Да, поблизости, — сказал Амос. — Потерял текилу, которую ты мне подарил, вот дерьмо.

— Тогда как ты умудрился выжить?

— Практика, — весело ответил Амос. — Вот что. У меня есть работёнка. Вернее, у Персика есть работёнка, но я в деле. Может понадобиться помощь.

— Что за работа? — спросил Эрих. Голос стал резким и чётким, когда разговор зашёл о бизнесе. Словно кто-то проснулся. Амос повернулся к Персику и кивнул. Она обняла себя руками.

— Знаешь озеро Уиннипесоки?

Эрих нахмурился и одновременно кивнул.

— Искусственное озеро?

— Ага, реконструированное, — сказала она. — На острове Гремучей Змеи есть анклав. Полностью огороженный стеной. Независимые силы безопасности. Может, пятьдесят поместий.

— Продолжай, — сказал Эрих.

— У них есть частная стартовая площадка, построенная на берегу озера. Весь смысл этого места в том, что ты можешь приземлиться с суборбитальной высоты, или спуститься с Луны либо со станции в точке Лагранжа, и оказаться при этом на расстоянии пешей прогулки от дома. У каждого есть ангар. Скорее всего, ничего с двигателем Эпштейна, но что-нибудь, на чем можно добраться до Луны, там будет. Если идти по дороге, пропускных пунктов избежать не удастся, но можно добраться по воде. Замки лодочных гаражей взломаны. Ввести правильный код, и они откроются, даже если чип безопасности не в зоне действия.

— И откуда тебе это известно? — спросил Эрих.

— Я проводила там лето. Так мы заходили и уходили, когда сбегали в трущобы.

Эрих посмотрел на Персика так, как будто был не очень уверен, каким образом она оказалась в комнате. Он усмехнулся коротко и жестко, но не в смысле «нет». Амос перевел игру на себя:

— Идея заключается в том, что мы заходим, хватаем корабль, и валим на Луну.

Эрих уселся на шар, широко расставил ноги и немного покачался взад-вперёд, полузакрыв глаза.

— И какая сумма?

— Сумма? — переспросила Персик.

— О чём мы говорим? Когда уже пойдёт речь о деньгах?

— А их нет, — сказала Персик.

— Тогда в чём моя выгода?

— Ты свалишь отсюда, — сказал Амос. — Это место было настоящей дырой ещё до того, как кто-то опрокинул на него Атлантический океан. И здесь не станет лучше.

Маленькая иссохшая рука Эриха плотно прижалась к его туловищу.

— Давай-ка мы все проясним. Ты считаешь, что я попрусь за семьсот, может, восемьсот километров, чтобы проскользнуть сквозь какой-то частный наемный отряд смерти и угнать корабль и при этом весь мой выигрыш будет в том, что придется бросить всех и все, что у меня сейчас есть? А дальше что? Русская рулетка, в которой, когда выигрываешь, можешь оставить пулю себе? — он говорил громко и напряженно. Он говорил, будто хлестал кнутом. — Это мой город. Моё место здесь. Я лез из своей чертовой шкуры в Балтиморе всю жизнь, и потратил на это уйму сил. Уйму. А теперь я должен поджать хвост и бежать отсюда, потому что какой-то астерский мудила решил всем доказать, что у него крошечный член и его мамочка недостаточно любила его, когда он был малышом. Да хер там! Ты слышишь меня, Тимми? Хер там!

Амос посмотрел на свои руки и попытался придумать, что делать дальше. Его первый импульс состоял в том, чтобы посмеяться над ерундой Эриха, но он был уверен, что это не будет хорошей идеей. Он попытался представить, что бы сказала Наоми, но прежде чем он придумал что-нибудь хорошее, Персик подошла к Эриху протянув руки к нему, как будто собиралась обнять его.

— Я знаю, — сказала она, и её голос задохнулся от чувства, которое Амосу не суждено было понять.

— Понимаешь? Чёрт возьми, что ты понимаешь?

— Что значит всё потерять. Как это тяжело, потому что продолжаешь думать, что всё не могло действительно исчезнуть. Что есть способ всё вернуть. Или что если будешь вести себя так, словно всё нормально, то не заметишь, что всё исчезло.

Эрих застыл. Лишь больная рука раскрылась и сжалась снова так быстро, словно он пытался щёлкнуть крошечными розовыми пальцами.

— Не знаю, о чём ты.

— Когда я сидела, там была одна женщина. Она убила своих детей. Их было пятеро, и все мертвы. И она это знала, но всё равно говорила о них, будто они всё ещё живы. Будто вот проснётся она завтра, а они тут. Думаю, она была лунатиком, и, как я догадываюсь, поскольку я позволяла ей играть этот спектакль, однажды в кафетерии она остановила меня и сказала: «Я знаю, они умерли. Но ещё я знаю, что я тоже мертва. Ты всего лишь сучка, которая думает, что она всё ещё живая». И как только она это сказала, я поняла, что именно она имела в виду.

К изумлению Амоса, Эрих расплакался, а потом и разрыдался. Он упал в раскрытые объятия Персика, обхватил ее своей здоровой рукой и плакал, уткнувшись в ее плечо. Она гладила его по волосам и бормотала что-то вроде: я знаю, я знаю. Ну или что-то еще. Было ясно, что произошло что-то нежное и трогательное, даже если было вообще непонятно, что, на хрен, это было. Амос переступил с ноги на ногу и ждал. Судорожные рыдания Эриха становились тише, потом он стал успокаиваться. Прошло, должно быть, минут пятнадцать, прежде чем парень освободился из персиковых объятий, прохромал к своему столу и нашел какую-то тряпку, чтобы высморкаться.

— Я здесь вырос, — говорил он и его голос дрожал.

— Всё что я сделал — всякая еда, что я когда-либо ел, каждый туалет, куда я писал, каждая девка, к которой я когда-либо подкатывал, были здесь в 695 м. — На секунду показалось, что он снова расплачется.

— Я видел вещи, что приходили и уходили. Я видел дерьмовые времена что становились нормальными и снова превращались в дерьмо и я всегда говорил себе, что всё меняется. Это просто пена. Но сейчас всё ведь совсем не так, правда?

— Нет, — сказал Персик. — Это не так. Это что-то новое.

Эрих повернулся к экрану, коснувшись его пальцами своей здоровой руки.

— Это мой город. Это дерьмовое место, и оно сломает любого, кто притворяется кем-то другим. Но… но он пропал, не так ли?

— Наверное, — сказала Персис. — Но начинать сначала не всегда плохо. Даже в том, что я делала, было немного света. И то, что есть у тебя, лучше, чем у меня было.

Эрих склонил голову. Его вздох прозвучал как нечто большее, чем его освобождение. Персик взяла его нормальную руку в свои, и они вдвоем молчали в течение долгого времени.

Амос прочистил горло.

— Итак. Ты в деле, я правильно понимаю?