Коридор протянулся на сорок метров между баками утилизаторов и резервной механической мастерской. Через каждые десять метров в стене открывались решетчатые люки. Открытые лифты на обоих концах вели к контролю жизнеобеспечения на носу и к кормовым гидропонным залам. О возрасте «Израэля» говорил не только дизайн помещений и царапины на полу, но и серо-зеленая отделка керамических переборок. И острые углы дверных рам — во времена первого полета этого корабля за орбиту Марса требования безопасности были не слишком жесткими. Белые шрамы на стенах напоминали о каких-то перипетиях ранней истории «Израэля», а заплаты на них походили на слой краски поверх граффити. Хэвлок едва сдерживался, чтобы не забиться в угол у двери.

Ему было трудно. Homo sapiens эволюционировал на дне гравитационного колодца Земли, рос и развивался там. Подсознание твердило Хэвлоку, что безопаснее прижаться к стене. Злой шепот людей за стеной заставлял сердце биться чаще, а стена, которой он почти касался плечами, магнитом тянула к себе. Однако прислонись к ней, прижмись — и она тебя оттолкнет. Выбросит в открытое пространство коридора. На линию огня. Второй закон термодинамики относится и к боевым столкновениям.

— Чисто, — сказал один из механиков. Хэвлок разрывался между радостью и досадой. «Ничего не чисто!» — ворчал он про себя. Думают, раз его не видно, значит, и нет здесь. Он, затаившись, держал в руке пистолет. Ждал. И не прижимался к стене.

Первый, кто проплыл мимо, заметил его только после выстрела. Оранжевое пятно краски расцвело у него на груди. Тот, что двигался следом, уже оттолкнулся, плыл от захвата к захвату и не мог изменить траекторию движения. Хэвлок поразил его дважды, в бедро и в живот. Будь бой настоящим, воздух уже наполнился бы кровью. Мелкие красные брызги вращались бы, сталкиваясь и сливаясь понемногу в более крупные шары. До третьего было еще далеко, изгиб коридора мешал увидеть его целиком. Полдюжины голубых снарядов с краской просвистело мимо Хэвлока и заплескало керамическую переборку. Огонь на подавление. Неплохо задумано, только воспользоваться замыслом уже некому.

Хэвлок, легонько придерживаясь за скобу на стене, чтобы не унесло в сторону, перезаряжал пистолет и считал выстрелы. «Убитый» механик мрачно плавал рядом. Пятнадцать пуль, пауза и щелчок — вынимает круглый пейнтбольный магазин. Хэвлок продвинулся на несколько сантиметров вперед и выглянул. Последний — Уильямс, завозившись с перезарядкой, забыл укрыться. Хэвлок выстрелил трижды, попал только раз. С прицелом у пистолета дело обстояло скверно, но и того хватило. Последний механик ворчливо ругнулся.

— Хорошо, — сказал Хэвлок в терминал, — заканчиваем, ребята. За уборку, а через тридцать минут встречаемся в конференц-зале.

Трудно было оценить успешность тренировок. С одной стороны, после восьми дней работы Хэвлок все еще не мог сказать, что его подопечные готовы к настоящему действию. Механики — не солдаты. Трое, что когда-то проходили обучение, настолько потеряли форму, что оказались хуже полных новичков. Те хотя бы отдавали себе отчет, что ничего не знают.

С другой стороны, учились механики быстрее, чем ожидал Хэвлок. Еще неделя или дней десять, и будут не хуже взвода новобранцев. А может, и получше.

Безопасники попадали на службу по разным причинам: из-за безработицы, идеалистической надежды помогать людям, а порой и нарциссической любви к насилию. С механиками было иначе. Они тренировались более целеустремленно и мотивированно, и в команде явственно ощущался настрой на противостояние с врагом. Победа Мартри над террористами с планеты взбудоражила людей. Хэвлок не видел беды в кровожадности, лишь бы она была под контролем и направлена куда следует.

Полчаса механики и оставленные с Хэвлоком безопасники отдраивали коридор и решетки, стараясь при этом, чтобы в воздухе не осталось хлопьев краски, способных попасть кому-то в легкие. Механики соорудили набор вакуумных пылесосов, отфильтровывающих из воздуха мельчайшие частицы. Работая, люди смеялись, шутили, подначивали друг друга, словно молодые «пояса» на уборке додзе. Хэвлок не для того задал им работу, чтобы сплотить команду, но получилось настолько удачно, что он уже почти поверил: так и задумывалось.

Помещение, в котором они собирались на планерки и разбор полетов, было приспособлено к искусственной гравитации ускорения. Овальные столы крепились к полу, вокруг стояли койки-амортизаторы. Механики ими не пользовались. Хэвлок не заметил, чтобы его люди о чем-то сговаривались, но решение было принято единодушно: на всех собраниях они располагались вдоль стен и просто в воздухе, оставляя «пол» по правую руку, а сам Хэвлок оказывался у главного входа.

— Итак, — заговорил он, и разговоры умолкли, — чему мы научились?

— Не верить обормоту Гиббсу, когда он уверяет, что в коридоре чисто!

Забулькали смешки, но не злые и не обидные. Сам объект обсуждения улыбнулся.

— Ответ неверен, — сказал Хэвлок. — Правильный ответ: не спешите, когда ведете зачистку. Для нас естественно, увидев пустое помещение, счесть его безопасным. Двери и углы всегда представляют угрозу — входя в комнату или сворачивая за угол, вы не знаете, что вас ждет. А к тому времени, как увидите врага, вы уже ему подставитесь.

— Сэр?

Хэвлок кивнул поднявшей руку женщине.

— Да?

— Сэр, а существует какой-то алгоритм? Очень пригодилась бы инструкция, которую можно изучать в свободное от тренировок время.

— Ага, с классификацией дверей и углов, — подсказал кто-то. — И с планом подхода к каждому типу. Похоже, хорошо бы сдвинуть ось так, чтобы точка выхода располагалась в направлении «низ».

Хэвлок не мешал им переговариваться. Забавно было слушать, как тактику малой группы обсуждают в терминах механики, но такая уж ему досталась команда. Они решали насилие как уравнение: цель — не вычеркнуть, а понять до конца.

— Чего я никак не возьму в толк, — подал голос старший механик Койнен, — это почему именно «Барбапиккола».

Все взгляды обратились Хэвлоку в ожидании ответа. Или хотя бы реакции. У него почему-то перехватило горло. Хэвлок откашлялся.

— Они на стороне плохих парней.

— «Барбапиккола» — безоружный грузовик, команда не больше ста человек, на поверхность высадка только через челнок, — возразил стармех. — А на «Росинанте» минимальная команда, и та наполовину внизу. Сдается мне, они и доступнее, и ценнее.

Услышав одобрительный ропот, Хэвлок покачал головой.

— Нет, — сказал он. — В первой части ты прав. «Барбапиккола» безоружна. В случае чего нам приходится опасаться разве что резкой ноты протеста. А вот «Росинант», прежде чем Холден отдал его АВП, был кораблем марсианского флота. И бог знает, сколько модификаций ему добавили с тех пор. Он несет полный комплект торпед, орудий точечной обороны и килевых гауссовых. Если его команда увидит в нас угрозу, нас прикончат, и сделать мы ничего не сможем.

— Зато, окажись у нас такая огневая мощь… — начал Койнен.

— Пока мы здесь, это было бы отлично, — согласился Хэвлок, — но вот вернувшись за кольцо, мы столкнемся с ордами законников, юристов и еще более тяжеловооруженных кораблей. На «Барбапикколу», если придется ее захватить, у нас хоть будет юридическое оправдание.

Механики со стоном замотали головами. Слово «юридический» казалось им синонимом «дерьмового». Однако Хэвлок настойчиво продолжал:

— Прежде всего, согласно лицензии ООН, их груз принадлежит нам. А если они примут на борт кого-то из колонистов, мы попробуем доказать, что они укрывают убийц.

— Попробуем доказать? — повторил кто-то. Ему ответили горькими смешками.

— То, что это правда, поможет нам в суде, — сказал Хэвлок. — А захватив «Росинант», мы будем выглядеть именно теми, кем они нас назовут. Надо держаться, защищать себя и надеяться на выигрыш в большой игре.

— Для большой игры нужно много времени, — заметили сзади, но Хэвлок по голосу понял, что убедил слушателей. По крайней мере, на время.

Иверс Торрсен был дипломированным специалистом по анализу данных геосенсоров. Имел подтверждения квалификации с Луны и Ганимеда. В месяц он получал больше, чем Хэвлок на своей службе — за год. К тому же Торрсен был астером. Детство в микрогравитации не слишком сказалось на нем: голова самую малость казалась великоватой для тела, хребет и конечности — чуть-чуть длинноватыми. Тренировки, стероиды — и он вполне мог бы сойти за землянина. Впрочем, это ничего не значило, на «Израэле» все всех знали в лицо. И когда они покидали дом, это ничего не значило. Почти ничего.

— Кроме пиков энергии, на данный момент мы видели двадцать тепловых аномалий, — говорил Торрсен, тыча пальцем в сферу Новой Терры на дисплее у Хэвлока. — Все проявились в последние восемьдесят часов, и мы пока не представляем, что это может быть.

Хэвлок почесал в затылке. Камеры карцера пустовали, подслушивать было некому. Он решил спросить напрямик:

— Вы хотите услышать мое мнение? Насколько я понимаю, здесь и предполагалось обнаружить нечто совершенно неизвестное. Ваши необъяснимые явления вполне укладываются в концепцию.

Астер поджал тонкие бледные губы.

— Возможно, это важно. А возможно, пустяк. Я говорю о том, что это надо выяснить. У меня важная работа, мне некогда отвлекаться.

— Согласен, — сказал Хэвлок.

— А мне третий день кто-то мочится шкафчик. Третий раз, понимаете! Я, вместо того чтобы заниматься расчетами, пытаюсь отмыть одежду от запаха мочи.

Хэвлок, вздохнув, закрыл дисплей. Новая Терра погасла вместе с загадочными горячими точками.

— Послушайте, я понимаю, что вам не нравится происходящее. Я бы тоже разозлился, но будьте же снисходительны. Люди скучают, им тяжело. Естественно, шутки у них грубоваты. Это пройдет.

Торрсен мрачно скрестил руки на груди.

— Шутки грубоваты? А больше вы ничего не замечаете? Я — единственный астер в команде, и только мне…

— Не надо. Послушайте, вот этого не надо. Все и так напряжены. Если хотите, я установлю за шкафчиком наблюдение и внушу людям, что пора бы остановиться, но давайте не будем притягивать сюда противостояние Пояса и внутренних планет.

— Я ничего не притягиваю.

— А мне, простите, кажется, что притягиваете, — сказал Хэвлок, — и чем больше вы раздуваете это дело, тем больше шансов, что оно вас же и цапнет за задницу.

Торрсен явственно закипал. Хэвлок чуть сдвинулся, толкнулся в том направлении, которое собеседники назначили «верхом». Этому трюку он научился, еще когда работал на «Звездную спираль». Пусть человек далеко ушел от гравитационных колодцев, но ощущение «кто выше, тот и сильнее» слишком глубоко укоренилось в мозгу, чтобы его стерла такая мелочь, как невесомость.

Услышав глубокий, захлебывающийся вздох Торрсена, Хэвлок решил, что тот сейчас бросится на него. Не хотелось бы запирать аналитика в камеру на всю ночь, но если до такого дойдет, придется.

— Я установлю наблюдение за вашим шкафчиком и оповещу всех. Никто больше не станет мочиться на ваши вещи, и вы сможете вернуться к работе. Вы ведь этого добиваетесь, не так ли?

— В вашем объявлении будет сказано, что следует прекратить глупые шутки — или что следует прекратить издевательства над астером?

— Думаю, вы сами знаете ответ.

Плечи Торрсена разочарованно поникли. Хэвлок кивнул. Ему не в первый раз пришло в голову, что подобные столкновения напоминают танец. Каждое движение требует определенного ответа, и все происходит в нижних отделах мозга, вовсе не связанных с речью. Поникшие плечи Торрсена говорили о покорности, его кивок подтверждал то же, а Торрсен, возможно, вовсе не сознавал, что произошло.

Наверняка не сознавал, поскольку его рацио продолжало движение, хотя вопрос уже был решен и не требовал больше слов.

— Если бы речь шла о единственном землянине среди астеров, вы бы отнеслись к этому иначе.

— Спасибо, что дали знать о проблеме, — сказал Хэвлок. — Я прослежу, чтобы этим занялись.

Торрсен оттолкнулся от стола и, грациозно проплыв по воздуху, скрылся в коридоре. Хэвлок со вздохом открыл настольный дисплей и пролистал страницы рапортов о состоянии корабля. Происшествий действительно становилось все больше. В основном это были мелочи. Жалобы на мелкие нарушения политики корпорации. Обвинения в домогательстве или проявлениях гендерного шовинизма. Кто-то из группы органической химии занялся изготовлением эйфориков. Корабельный психолог тревожился о какой-то «внутренней стратификации» — Хэвлок догадывался, что это тоже из области социологии. Он поставил свою подпись на всех докладах.

Если бы речь шла о единственном землянине…

Забавно: Хэвлоку доводилось быть единственным землянином в обществе астеров — и не раз. На двадцатикоечном грузовике компании «Стоун и Сиббетс», совершавшем рейс Луна — Ганимед, он оказался одним из двух землян, которым астеры тонко намекали, что они лишние в компании. Потом он добрый год проработал в «Звездной спирали» на Церере, где ему всегда доставались самые неприятные дела и напарники, — и этот намек уже не выглядел таким тонким. Он получил от астеров свою долю дерьма за то, что отличался телосложением и плохо понимал ту многоязычную кашу, что сходила за астерский диалект. Если ему не мочились в шкафчик, то, скорее всего, просто потому, что не додумались.

Хэвлок настроил камеру наблюдения на шкафчик Торрсена и вывел на экран бланк нового приказа по службе безопасности. Пустое место на экране словно спрашивало, что он хочет сказать.

«Мы в восьми миллиардах километров от дома, на нас охотится шайка озверевших террористов, так что сохраняйте спокойствие»?

Или: «Чуть ли не каждый астер, с кем я имел дело, обращался со мной, землянином, так, будто я дерьмом обмазан, однако теперь, когда мы в большинстве, давайте щадить их нежные чувства»?

Он хрустнул пальцами и стал набирать: «Служба безопасности обращает внимание на участившиеся розыгрыши среди команды. Понимая необходимость разрядки в столь напряженной ситуации, мы обращаем внимание на то, что некоторые шутки выходят за грань хорошего вкуса. Как исполняющий обязанности начальника…»

Он остановился.

Как-то на Церере его послали прикрыть нелегальный клуб у центра станции — в части, где сильнее всего ощущалась сила Кориолиса и слабее всего — гравитация вращения. Вспышки света, орущая музыка и непривычная нагрузка на внутреннее ухо довели его до рвоты. Фото блюющего в коридоре копа попало на доску объявлений в конторе. Он поддержал шутку, потому что возмущаться было бесполезно, если не хуже. Он много лет не вспоминал о том случае.

Если бы речь шла о землянине…

— Хрен вам, — сказал Хэвлок в пустоту и очистил экран.

«Обращаю внимание, что некоторые служащие РЧЭ и члены команды подвергаются издевательствам на основании их происхождения с внешних планет. В нынешней напряженной обстановке важно не принимать соратников за врагов только потому, что они случайно отличаются происхождением и физиологией. В свете происходящего я вынужден принять следующие меры…»

— Я об этом пожалею, — обратился Хэвлок к экрану. Однако к тому времени, как он закончил обращение, проверил грамматику и отправил приказ, на душе у него заметно полегчало.