Давай, — обратился Холден к пустыне и человеку, которого здесь не было. — Ты всегда объявляешься, когда не нужен. А когда есть о чем поговорить, тебя нет.

То, что было Миллером, не ответило. Холден вздохнул и приготовился ждать и надеяться.

Он почти привык к Илосу. Безлунное небо все еще казалось слишком темным, но не темнее, чем в земное новолуние. Нос приспособился к странным запахам планеты. Теперь пахло просто выпавшим ночью дождем. Привычка и утешала, и печалила Холдена. Люди через сеть врат выйдут в тысячу миров. Осядут в маленьких городках вроде Первой Посадки, потом распространятся, выстроят фермы, города, заводы — ведь это так по-человечески. И через несколько веков многие из новых миров станут очень похожи на Землю. Фронтир уступит место цивилизации, которая переделает его по образцу своей родины.

Холден вырос в североамериканской Монтане. Этот район казался исполненным ностальгии по забытому фронтиру. Он дольше других областей бывших Соединенных Штатов сопротивлялся ползучей урбанизации. Люди там держались за свои фермы и ранчо, даже когда те перестали окупаться. Поэтому Холдена невольно тянуло в необжитые места. Романтика видов, где никого не видно. Земли, по которой никто не ходит.

Этого нового фронтира хватит на жизнь Холдена. Завоевание и приручение тысячи с лишним планет — работа на несколько поколений, даже при той форе, которую дали им хозяева протомолекулы. Но в душе Холден знал: все миры будут завоеваны, укрощены. И тогда появится тысяча Земель, покрытых городами из стекла и стали. Тень далекого завтра, в котором нет тайны, уже сейчас касалась Холдена чувством потери.

В безлунном черном небе двигалась звезда. Двигалась слишком быстро. Один из кораблей. «Израэль» или «Барбапиккола». «Росинант» был слишком мал и находился слишком далеко, чтобы отразить свет. Думают ли люди там, наверху, о том, как важно их дело? Холден опасался, что не думают. Что чужое уже стало обычным, как ночной запах Илоса. Что они сейчас видят только конфликт, в котором надо победить, и урожай, который надо собрать.

Вздохнув, Холден повернул обратно к поселку. Амос, верно, гадает, куда он подевался. Координатор поселка, Кэрол, просила о встрече после ужина — ее тоже надо будет найти. Толстая, похожая на собаку тварь с тяжелой лягушачьей головой вышла перед ним на тропинку и изобразила звук хрустящих по гравию сапог. Местные называют таких ящерицами-пересмешниками. Кожа ее действительно была чешуйчатой, как у ящерицы, но вот лапы показались Холдену совсем непохожими. Он достал ручной терминал, осветил тварь слабым светом экрана. Пересмешник моргнул на него и снова захрустел гравием.

— Из тебя вышел бы хороший домашний зверек, если бы только ты не выворачивал нутро наизнанку, — сказал Холден, присаживаясь на корточки, чтобы разглядеть животное вблизи. Ящерица заворчала в ответ. Слов, конечно, не было, но голос и интонация оказались похожими на удивление. Холден подумал, что этого зверька, наверное, можно научить повторять слова, как попугая.

Загудел терминал у него в руке. Ящерица шмыгнула прочь, загудев через плечо.

— Холден слушает.

— Капитан, — сказал Алекс, — у меня дурная новость.

— Дурная вроде «туалет для невесомости разладился» или настолько дурная, что мне пора искать след торпед в небе?

— Ну… — Алекс протяжно вздохнул. Холден взглянул в небо. Только звезды.

— Ты меня уже напугал. Выкладывай.

— Наоми… — начал Алекс, и у Холдена упало сердце. — Она устанавливала на челнок дистанционный прерыватель, а они проводили какие-то учения с выходом из «Израэля» и засекли ее. Чистое невезение.

— Что случилось? Она цела?

«Пожалуйста, — подумал Холден, — пусть она будет цела!»

— Они ее достали, кэп.

В груди у Холдена стало пусто.

— Достали… застрелили?

— Ох, нет, капитан! Она не ранена. Безопасник с «Израэля» связался со мной, чтобы заверить, что она невредима. Но они обвинили ее в саботаже и заперли.

— Черт… — сказал Холден, когда снова начал дышать. Он знал, кто отдал распоряжение, — Мартри! И теперь у шефа СБ «Израэля» большое преимущество в торговле, которым он воспользуется на полную катушку. — Кто-нибудь еще об этом знает?

— Ну, Амос сейчас хотел с ней поговорить…

Дальше Холден не слушал — он уже бежал к поселку. И чем дольше он не слышал выстрелов, тем больше надеялся, что Амос, сообразив, как ненадежна ситуация, дождется своего капитана, прежде чем действовать. Он наделся, что Амос еще не вызвал на связь «Израэль», приставив пистолет к голове Мартри и требуя освобождения Наоми.

Надежда оправдалась наполовину. Влетев в помещение службы безопасности, он застал ее шефа прижатым к стене. Амос левой рукой держал его за глотку, а правой упирал в лоб пистолет. По крайней мере, «Израэлю» пока не предъявили никаких требований. Вероятно, потому, что у Амоса не хватило рук набрать вызов. Кроме Амоса и Мартри здесь были четверо безопасников, нацеливших личное оружие в спину Амосу.

Одна из них — черноволосая женщина по имени Вэй — приказала:

— Брось пушку, или мы стреляем.

— Давай, — пожал плечами Амос, — пали, красотка. Обещаю, что прихвачу с собой эту кучу дерьма. Я готов. А ты?

Он склонился над пленником, выстукивая ритм слов стволом пистолета у него на лбу. Из ссадины по лицу Мартри уже текла кровь.

Тот улыбнулся.

— Собака лает… мы оба знаем, что не укусишь. Застрелишь меня — она покойница.

— Ты об этом не узнаешь, — сказал Амос.

— Амос, нет! — приказал Холден.

— Давай-давай, — почти шепотом выдохнул Мартри. Холден задержал дыхание в полной уверенности, что сейчас раздастся выстрел. К его удивлению, Амос не нажал на спусковой крючок. Вместо этого он пригнулся так, что оказался нос к носу с Мартри, и пообещал:

— Я тебя убью.

— Когда? — ответил Мартри.

— А вот над этим вопросом ты пока поразмысли, — сказал Амос и выпустил его.

Холден со всхлипом начал дышать снова.

— Я этим займусь, Амос.

Великан-механик, к облегчению Холдена, вложил пистолет в кобуру, но уходить и не думал.

— Серьезно, я разберусь. Ты сейчас возвращайся к себе и держи связь с Алексом. Доложишь мне все. Я через минуту приду.

Ему показалось, что Амос готов заспорить. Он смотрел в упор, щеки раскраснелись от гнева, челюсти были стиснуты так, что зубы скрипели.

— О’кей, — процедил он наконец и вышел. Четверо безопасников проводили его стволами.

— Умно, — заметил Мартри. Он достал из коробки салфетку и промокнул кровь со лба. Вокруг ссадины расплывался уродливый синяк. — Еще немного, и ваш парень остался бы здесь навсегда, посредник.

Холден удивил его, рассмеявшись.

— Ни разу не видел, чтобы Амос ввязался в драку, если не готов победить. Не знаю, что было у него на уме, но поставил бы на него пять к одному.

— Рано или поздно всякий проигрывает, — возразил Мартри.

— Хороший девиз.

— Вы критикуете мои методы, а на самого работает настоящий убийца.

— Есть разница. Амос готов потерять лицо, защищая тех, кого любит. Сверх того, чтобы друзья были живы, ему победы не нужны. Вот почему у вас нет ничего общего.

Мартри согласно кивнул, пожал плечами.

— А если бы вы не поспели спасти своего человека, что бы вышло?

— Эскалация продолжается, — сказал Холден. — Отчасти это моя вина. Я велел Наоми заняться челноком.

— Саботаж… — начал Мартри.

— Но это был ответ на ваши действия. Вы превратили его в оружие. Каждый из нас реагирует на то, что сделал другой до него, — мы оправдываем себя, как ребятишки на детской площадке: «Он первый начал!»

— Почему бы вам первому не прервать эту цепь?

— Если бы я мог, — ответил Холден. — Вы слишком далеко зашли, Мартри. Разоружите челнок и верните Наоми. Давайте поищем способ разрядить напряженность.

Неопределенная улыбка Мартри сменилась столь же неопределенной мрачностью. Шеф службы безопасности достал еще одну салфетку и прижал ко лбу. На салфетке осталось одно алое пятнышко. Затем он скрестил руки — непринужденно и решительно. Холден понимал, что это обдуманный жест, который намеренно выдают за случайный. Люди, столь тщательно контролирующие каждое движение, его восхищали и пугали.

— Я действую исключительно в рамках своих полномочий, — заявил Мартри. — Защищаю имущество и персонал.

РЧЭ.

— Вы убили группу колонистов и похитили моего старшего помощника, — возразил Холден, постаравшись, чтобы голос не дрогнул. Не удалось.

— Я убил несколько самозахватчиков, чтобы не дать им убить нас. Все они участвовали в заговоре и подготовке атаки на имущество и персонал РЧЭ. Защищать которые, как я уже сказал, — моя работа.

— А Наоми…

— И я захватил саботажницу, которую задержу на время расследования. Термин «похищение» не только оскорбителен, но и неточен.

— Вам нужен взрыв, — вздохнул Холден. — Вы только и ждете очередного шанса испортить дело, да?

Снова улыбка. Ни нахмуренные брови, ни улыбки его ничего не значат. Просто новая маска. Холден представил, что творится в голове у Мартри, и его передернуло.

— Я на каждой стадии ограничиваюсь необходимым минимумом мер, — проговорил тот с той же пугающей улыбкой.

— Нет, — возразил Холден. — Вы могли бы уйти. У вас был «Израэль». После первой атаки вы могли отвести своих и дождаться расследования. Если бы вы это сделали, многие были бы сейчас живы.

— О нет, — покачал головой Мартри. Он встал и расцепил руки. Каждое движение медлительно, обдумано, несет угрозу. — Нет, вот на это мы не пойдем. Не уступим ни сантиметра. Захватчики могут биться об нас, пока не рассыплются в пыль, но мы никуда не уйдем. Потому что… — улыбка Мартри превратилась в оскал, — это тоже моя работа.

Дорога от офиса службы безопасности до комнаты за общей столовой была недолгой, но очень темной. Голубоватое свечение Миллера ничего не освещало, но странно успокаивало.

— Привет, старик, — поздоровался Холден.

— Надо поговорить. — Миллер улыбнулся собственной шутке. Теперь он еще и шутил. Он был почти настоящий. Почему-то это пугало больше, чем его прежний бред.

— Знаю, но я немножко занят: мешаю людям перестрелять друг дружку. Или нас, понимаешь ли.

— И как дела?

— Ужасно, — признался Холден. — Я потерял единственное преимущество, какое у меня было.

— Да уж. Пока Наоми на их корабле, «Росинант» можно в расчет не принимать. Какая глупость — подпустить ее к тому кораблю.

— Я тебе этого не рассказывал.

— Мне что, притвориться, что я не из твоей головы? — Миллер по-астерски пожал плечами. — Могу, если тебе так уютнее.

— Эй, Миллер, — быстро спросил Холден, — о чем я сейчас думаю?

— Очко за творческий подход, малыш. Ответ получился бы долгим и не таким забавным, как тебе кажется.

— Вот и не лезь ко мне в голову!

Миллер остановился и придержал Холдена за плечо. И опять прикосновение его пальцев оказалось на удивление реальным. Сжал, как клещами. Холден попробовал вырваться и не сумел. А ведь призрак просто нажимает соответствующие кнопки у него в мозгу.

— Я не шутил, нам надо поговорить.

— Выкладывай, — кивнул Холден и отодвинулся, когда Миллер выпустил его плечо.

— К северу отсюда есть место, которое мне надо осмотреть.

— То есть я должен его осмотреть?

— Ага. — Миллер кивнул по-астерски, кулаком. — Так.

Холден против воли заинтересовался.

— Что там?

— Оказывается, наше появление вызвало у местных маленький переполох, — объяснил Миллер. — Наверное, ты заметил. Хлам по всей планете начал просыпаться.

— Да, я о том и хотел с тобой поговорить. Ты виноват? Ты можешь этим управлять?

— Шутишь? Я — кукла на чужой руке. Протомолекула так глубоко запустила палец мне в задницу, что я мог бы обгрызть на нем ноготь. — Миллер засмеялся. — Я и собой-то не управляю.

— Просто кое-что из этого хлама выглядит опасным. Скажем, тот робот. А ты ведь сумел отключить станцию в медленной зоне.

— Потому что оно этого от меня и хотело. Ты можешь приказать солнцу взойти — если выберешь подходящее время. Но не я веду автобус. Подчинить его себе не проще, чем уговорить человека прекратить судорожный припадок.

— Ясно, — сказал Холден. — Нам надо убираться с планеты.

— Только прежде еще эта штука. Эта не-штука. Слушай, я составил очень приличную схему глобальной сети. Занес в нее весь просыпающийся хлам. Кроме одного места. Там вроде как большой шар пустоты.

— Может, там просто место, где нет узлов этой сети? — пожал плечами Холден.

— Малыш, вся планета — один узел сети. В нем не должно быть недоступных мне мест.

— И что бы это могло значить?

— Например, то место просто совсем-совсем сломалось, — сказал Миллер. — Вариант любопытный, но бесполезный.

— А какой вариант полезный?

— Найти обломок того, что убило эту планету.

Минуту они стояли молча. Холодный вечерний бриз Илоса дергал Холдена за штанины, а сыщика вовсе не задевал. В основании позвоночника у Холдена зародился холодок, медленно пополз вверх по хребту. Волоски на предплечьях встали дыбом.

— Не хочу я этого искать, — сказал он наконец.

— А я хочу? — Миллер улыбнулся — дружелюбно, насколько было в его силах. — Свобода воли довольно давно не желает иметь со мной ничего общего. Но там улики. Ты должен идти. Рано или поздно так все равно будет.

— Почему это?

— Потому что настоящие чудовища не исчезают, когда ты закрываешь глаза. Потому что тебе не меньше меня нужно знать, что здесь произошло.

Улыбка Миллера оставалась дружеской, но в ней был и страх. Страх, который Холден узнавал и разделял.

— В первую очередь Наоми. Я никуда не пойду, пока не верну ее.

Миллер кивнул и рассыпался голубыми светлячками.

Амос ждал Холдена в баре. Сидел один за столиком с полупустой бутылкой, от которой несло антисептиком, и курил.

— Догадываюсь, что после моего ухода ты его не убил, — заговорил он, когда Холден сел.

— Мне кажется, я иду по канату, до того тонкому, что и не разглядишь, — отозвался Холден и покачал головой, когда Амос протянул ему бутылку. Тогда механик сам сделал добрый глоток.

— Это кончится кровью, — сказал он, помолчав. Голос звучал мечтательно, словно издалека. — Без крови не обойтись.

— Ну, поскольку мне поручено добиться как раз обратного, очень надеюсь, что ты ошибаешься.

— Не ошибаюсь.

Холден не нашел что возразить, и сказал только:

— Что говорит Алекс?

— Мы составили список требований к капитану «Израэля». Чтобы с Наоми, пока она там, все было хорошо.

— А что мы можем предложить взамен?

— Алекс не станет сию минуту превращать «Израэль» в облачко атомов.

— Надеюсь, они оценили наше великодушие.

— Однако, — продолжал Амос, — он постоянно держит реактор «Израэля» под прицелом рельсовой пушки.

Холден расчесал волосы пятерней.

— Значит, не так уж мы великодушны.

— Не забывай говорить «пожалуйста», но держи под рукой килограммовую вольфрамовую болванку, готовую разогнаться до чувствительного процента световой.

— Кажется, я это уже где-то слышал, — ответил Холден и поднялся. Он вдруг очень устал. — Пойду лягу.

— Наоми, черт побери, в кутузке у Мартри, как ты можешь спать?

Амос сделал еще глоток.

— Спать не могу, но могу лечь. Тогда завтра я начну соображать, как вытащить своего старпома из рук взявшего ее заложницей маньяка, чтобы потом заняться поисками обломка жуткого снаряда чужаков, засевшего в этой планете.

Амос кивнул, как будто что-то понял.

— Вечер у тебя, стало быть, свободен.