Данные свалились беспорядочным комом: от аналитической системы «Израэля», от научных групп РЧЭ на Луне, на Земле и на Ганимеде. Никаких обобщений, никаких выводов, только мнения и соображения, да еще запросы на новые анализы — большую часть которых невозможно было провести на оставшемся оборудовании — и результаты анализов. На основе составленного Люсией описания первых случаев болезни и наблюдений Элви после потопа возникли тысячи гипотез, но основательных заключений не было. Между тем Элви возглавляла полевую рабочую группу, и никто, кроме нее, не имел прямого доступа к образцам и новой информации.

Со слизнями было сравнительно просто. Токсичным компонентом оказалось сложное углеродное кольцо с азотными вставками — оно отдаленно напоминало тетродоксин. Слизни, вероятно, использовали его не как защитное приспособление, а как составляющую системы передвижения. Как токсин проникал в кровь, пока оставалось тайной, однако полдюжины правохиральных элементов в организме слизней еще дожидались серьезного исследования. Оно могло дать многое, но все, что требовалось, Элви уже знала: нейротоксин, антидота не существует, постарайтесь их не касаться. И хватит.

С глазной флорой оказалось сложнее. Лаборатории на Луне и Ганимеде разрабатывали модели на основе инвазивных видов водорослей в пополняемых приливами прудах. Земляне доказывали, что фотосенситивные минеральные структуры точнее соответствуют образцу. Аналитическая система «Израэля» на основе немногочисленных медицинских фактов, собранных до шторма, предполагала, что слепота вызывается не столько внедренной в стекловидное тело биомассой, сколько своеобразным рассеянием света, обусловленным жизнедеятельностью организмов. Это была хорошая новость: она означала, что, убив организмы и разрушив оптически активные структуры, удастся быстро восстановить зрительную функцию. Тела останутся плавать в глазах мушками, но мушки в глазах случаются у многих, и мозг привыкнет их компенсировать.

Оставалось выяснить, как убивать флору, а время было на счету. В крови регистрировался рост лейкоцитов — клетки пытались бороться с инфекцией. И не справлялись.

У Элви симптомы начались с зуда под веками — не сильнее, чем при сезонной аллергии дома. За ним последовали белые вспышки в глазах и легкая головная боль. А потом, через несколько часов от появления первых симптомов, мир стал расплываться и принял зеленоватый оттенок. Тогда она точно поняла, что тоже слепнет.

Страх и практические соображения изменили лагерь беженцев в руинах. Поначалу люди разбредались по углам — теперь жались друг к другу. Потребность в просторе и уединении уступила место страху перед слизнями и непогодой, перед угрозой увечья. Элви отмечала плотность скопления по звуку. Голоса сливались, и под конец ей стало казаться, что она занимается опытами на вокзале. Временами этот гул ее успокаивал, временами раздражал. Большей частью она его не замечала.

— Вы как, доктор?

Элви отвела взгляд от химической установки. Кэрол Чивеве стояла под аркой, заменявшей здесь двери. Она выглядела усталой. И расплывчатой. И зеленоватой. Элви протерла глаза, хоть и знала, что не поможет. Дождь тихо стучал по пластику в окнах — Элви уже не обращала на него внимания.

— Хорошо, — сказала она. — Какой нынче счет?

— Сегодня отловили сорок одного поганца, — сказала Кэрол. — Изрядно, да? Я думаю, если кругом подсохнет, они начнут расползаться.

— А там подсыхает?

— Нет. Хотя дождь ослабел. Я просто надеюсь.

— Рано еще, — сказала Элви, вводя новые данные. Подсчет слизней входил в число дюжины исследований, которыми она сейчас жонглировала. — Есть тенденция к снижению, но через несколько дней может начаться новый цикл.

— Хоть бы оказалось, что они ночью спят. Правда, на это, боюсь, надежда слабая.

— Вряд ли, — подтвердила Элви. — Они всю жизнь проводят под землей, откуда бы у них взяться суточному ритму?

— У нас кончается еда, — не меняя тона, продолжала Кэрол.

— Продержимся на том, что сбрасывают, — утешила Элви.

— Они не смогут сбрасывать вечно. Должно же на планете быть что-то, что годилось бы нам в пищу.

— Нет, — сказала Элви.

Кэрол беззвучно выругалась — кажется, в отчаянии. И вздохнула.

— Ладно, через час увидимся.

— Спасибо.

За спиной у нее зевнул и потянулся Фаиз. Элви собиралась вздремнуть с ним за компанию, но не смогла отвлечься от работы. Она прищурилась на часы. Фаиз проспал три часа.

— Я что-нибудь упустил? — спросил он.

— Науку ты пропустил.

— Вот черт! Можно одолжить твой конспект?

— Нетушки, наймешь репетитора!

Он хихикнул.

— Ты поесть не забыла?

— Забыла.

— Наконец-то. Хоть в чем-то от меня польза. Подожди здесь — я вернусь с брикетом абстрактного пищевого продукта и капелькой фильтрованной воды.

«У нас кончается еда».

— Спасибо, — сказала она, — а заодно поищи Айму и Люсию. Они собирались заняться поголовной проверкой зрения.

— Слепой изучает слепого, — буркнул Фаиз. — Я будто в школу вернулся. Найду их. А тебе надо отдохнуть. Побереги глаза.

— Отдохну, — соврала Элви. Ее глазам — как и всем остальным — скоро придется долго отдыхать. Элви помнила слепую тетушку, которая отлично справлялась с жизнью. Но та жила в типовом аграрном поселке в Тренто, а сейчас вокруг простиралась чужая равнина без сельского хозяйства, с несъедобной экосистемой и отдельными видами, прикосновение к которым убивает на месте. Все зависит от контекста.

У Элви загудел ручной терминал. Пришел новый пакет докладов и писем с Ганимеда. Она со вздохом открыла входящие. Если читать все версии, ни на что другое времени не останется. Шрифт в программе приходилось устанавливать самый крупный, причем немного легче читался красный на черном фоне. «Если инвазирующие организмы следуют той же кривой роста, что и дрожжи…»

— Я молодец, — объявил Фаиз. — Я вернулся с пищей и с Люсией. А вот ты даже не притворяешься, что отдыхала.

— Точно, — кивнула Элви, принимая у него пайковую плитку, и повернулась к врачу.

— Какие новости?

— И хорошие, и плохие. Заражены почти сто процентов, — начала Люсия, опускаясь на пол. — У детей симптомы развиваются медленней, чем у взрослых, но ненамного.

— А РЧЭ сравнительно с Первой Посадкой?

— Я не видела всех собранных Аймой данных — с вашими людьми больше работала она. По моим впечатлениям — никакой разницы. В графе «плохое» — инфекция выглядит более агрессивной, чем при отдельных первых случаях.

Элви откусила от плитки. На вкус как фруктовый пирог без сахара, по запаху как земля из цветочного горшка и всю слюну изо рта впитывает как губка.

— Выше первичная плотность? — предположила она с набитым ртом. — Раньше, при сухой погоде, содержание организмов в воде наверняка было небольшим.

— Настолько небольшим, что наша иммунная система успевала распознать и вышибить чужаков, — согласилась Люсия.

— А это возможно? — заинтересовался Фаиз. — Я думал, у них совершенно иная биология. Наша иммунная система на них действует?

— Менее эффективно, — устало ответила Люсия. — А ливень принес их так много, что всю нашу оборону сшибло.

— И тогда, — заключила Элви, — заразились все.

— Да, — сказала Люсия, — хотя не совсем все.

Элви встрепенулась. Люси улыбалась.

— Я же говорю, новости есть и плохие, и хорошие. Один человек не заражен.

— Совсем?

— Даже если бы у него очень медленно развивалась симптоматика, я бы, зная, что искать, нашла признаки. А у него ничего.

— Может, он не подвергался…

— Подвергался.

В груди у Элви шариком каталась чистая радость. Все равно что нежданный подарок. Комнату на миг осветила молния, и Элви не сразу вспомнила, почему вспышка зеленая.

— Стало быть, у нас есть одноглазый король? — спросил Фаиз. — Я хочу сказать: это лучше, чем ничего, но далеко не достаточно.

— Вакцины и лечение для множества болезней находили, изучая людей с естественным иммунитетом, — сказала Элви. — Это уже зацепка.

— Ты права. — Фаиз потер глаза. — Я не в лучшей форме. Последние дни выдались несколько напряженными.

Элви улыбнулась шутке.

— А он согласится на обследование? — спросила она.

— А мы будем спрашивать? — сказал Фаиз.

— Я еще не успела у него поинтересоваться, — ответила Люсия. — Занималась первичной обработкой результатов.

— А в чем проблема? — спросила Элви. — Кто он такой?

Холден стоял в дверях большой комнаты. Его одежда, какого бы цвета она ни была прежде, теперь сделалась цвета грязи — как у всех: грязь, изнеможение, слезы и страх стали новой униформой, объединившей сотрудников РЧЭ и поселенцев Первой Посадки. Сальные волосы липли к голове, подбородок и шея заросли клочковатой, словно побитой молью бороденкой. Ослабевшее зрение Элви смягчило морщины возраста и усталости и наделило Холдена довольно приятной, но непримечательной наружностью. Она вспомнила, сколько раз изобретала предлоги, чтобы побыть с ним рядом, и не поверила, что мечтала об этом человеке.

Собравшись с духом, Элви прошла через комнату.

— Капитан Холден, можно вас на минутку?

— Я сейчас очень занят. Отложить нельзя?

— Нельзя, — сказала она.

Холден чуть заметно поморщился.

— Хорошо, чем я могу помочь?

Элви облизнула губы, соображая, как бы ему объяснить. Она не представляла, насколько он знаком с биологией, и потому решила начать с простого.

— Капитан, вы очень необычный, очень важный человек.

— Постойте!

— Нет-нет, я…

— Право, постойте. Послушайте, доктор Окойе. Элви. Я уже давно заметил между нами напряженность, только притворялся, что не вижу. Делал вид. И, наверное, был не прав. Я надеялся, что это пройдет само и ничего не придется объяснять, но на самом деле у меня есть очень серьезные, прочные отношения. И хотя не все мои родители были моногамными, но я как раз такой. Пока это не зашло слишком далеко, я прошу вас понять, что между нами ничего такого не будет. Дело не в вас. Вы прекрасная, умная женщина и…

— …насчет организмов, которые нас ослепили, — перебила она. — Вы к ним иммунны. Мне нужны образцы крови. И, пожалуй, тканей.

— …я сделаю все возможное, но вы должны понять, что…

— Вы необычны тем, что иммунны. Я об этом говорила.

Холден замер с приоткрытым ртом, выставив перед собой ладони в примирительном жесте. Три редких удара сердца длилось молчание. Потом:

— О… Ох! Я думал, вы…

— Проверка зрения, проведенная доктором Мертон…

— Я ведь подумал… ну, простите меня, я не понял.

— Все вы поняли. Напряженность, вы говорите? Была. Но больше нет, — сказала Элви. — Совсем.

— О’кей, — выговорил Холден и поглядел на нее, склонив голову к плечу. — Как же неловко вышло…

— Да.

— Нельзя ли об этом забыть?

— Думаю, вполне можно, — согласилась Элви. — Но нам нужно будет взять у вас кровь на анализ.

— Да, конечно, я сдам.

— И у меня отказывает зрение. Вам придется прочитать мне результаты.

— И это я сделаю.

— Спасибо.

— И вам спасибо, доктор Окойе.

Они покивали друг другу, не зная, как разойтись. В конце концов Элви развернулась на каблуках и пошла обратно, огибая людей, расположившихся на полу. Один из поселенцев плакал, раскачиваясь всем телом. Элви обошла его и побежала в лабораторию. Пока ее не было, вернулась Айма, и теперь они с Люсией, сидя по-турецки на полу, сравнивали статистику. Элви не замечала, насколько хуже стала видеть, пока не решилась заглянуть им через плечо. Экран терминала выглядел для нее белыми и голубыми пятнами, говорившими уму не больше, чем облако в небе.

— Он согласился? — жестким, как проволока, голосом спросила Айма.

— Да, — ответила Элви, подсаживаясь к установке. Надо было наполнить водой новый мешок. Очень скоро маленькая установка перестанет производить воду — ей придется заняться анализами. Но пока еще было время. Элви сменила мешок.

— Ты собрала анамнез? — спросила Люсия.

— Нет, я думала, ты этим займешься.

— Если хочешь. — Люсия встала. — Он еще в главном зале?

— Да, — сказала Элви, опускаясь на колени перед пультом установки. Табло было в грязи, но, протерев панель, она еще сумела различить буквы. — Я настрою аналитику на кровь.

— И слезную жидкость?

— Пожалуй, хорошая мысль, — согласилась Элви. — Поищем отклонения от нормы.

— Вот и хорошо. — Люсия направилась к двери. Походка ее стала чуточку замедленной, неуверенной. Элви задумалась, сколько еще продержится их врач. Тот же вопрос касался всех. Время иссякало.

— Что-нибудь новое в своих результатах нашли? — спросила она.

— Совпадение, — ответила Айма. — Эта дрянь не делает различий между нами и поселенцами.

— Ну, хоть кто-то не делает.

Элви не замечала, как идет время. Течение часов и минут забылось за работой над анализами, которую тормозила только нарастающая слепота. Передача результатов и возвращение их с интерпретацией из больших лабораторий требовали времени, и Элви использовала его на размышления над свойствами организмов и поиск аналогий среди известных растений, животных и грибов. Мысль, что время кончается, присутствовала в ее голове постоянно и, подобно навязчивому запаху, понемногу перестала осознаваться. На смену ей пришла простая радость работы в полную силу. Элви приняли на эту должность, потому что она разбиралась в биосистемах, увлекалась их сложными проблемами. В последние же месяцы вся ее работа сводилась к сбору данных. Видеть новый мир, наблюдать, как он открывает первые тайны, — это было замечательным, но в то же время слишком простым занятием. Со сбором образцов мог бы справиться любой аспирант.

А вот теперь началась сложная работа — и она досталась именно Элви. Страшно было подумать, что от нее зависит жизнь или смерть каждого человека на Новой Терре, но радости эта мысль не гасила.

— Тебе надо поесть, — сказал Фаиз.

— Я недавно ела, — ответила она, — ты же сам мне брикет принес.

— Десять часов назад, — мягко сказал он. — Поешь!

Элви со вздохом оторвалась от экрана. Чтобы прочитать числа, приходилось постоянно сгибаться. Ныла спина, нарастала головная боль. Фаиз ей что-то давал. Еще один пайковый брикет. Она протянула руку, и он задержал ее пальцы.

— Ты как?

— В порядке, — сказала Элви.

— Уверена?

— Ну, если не считать очевидного. А что?

— Ты выглядишь, будто ты где-то не здесь.

— Я работала.

— Конечно. Понятно, извини. Глупость сказал.

— Не поняла? — насторожилась Элви. — Разве я веду себя не как обычно?

— Как обычно… — Фаиз выпустил ее руку. — Я о том и говорю. После… после, понимаешь?..

— Секса?

Фаиз вздрогнул. Ей представилось, что он закрыл глаза. Чуть скривился. При ее теперешнем зрении все это были только догадки, но они вдруг привели Элви в восторг. Нежные чувства у Фаиза, кто бы мог подумать!

— После секса, — повторил он. — Я просто хотел убедиться, что у нас все нормально. Что между нами все хорошо.

— Ну, — начала Элви, — оргазм действительно высвободил много окситоцина, и ты мне теперь больше нравишься, чем раньше…

— А теперь ты дразнишься!

— Не без того, — признала она и еще откусила от брикета. Какая все-таки гадость!

— Я хотел уточнить, как у нас.

— Я, вообще-то, об этом не думала, — сказала Элви, кивнув на установку. — Занята была, понимаешь?

— Конечно, — сказал Фаиз, — понимаю.

— Как насчет поговорить об этом, когда перестанем ждать смерти? Согласен?

— Было бы неплохо.

— Вот и хорошо. Свидание назначено, — заключила Элви и повернулась к установке. Спина болела, особенно между лопатками. Она прошлась по шкале инструментов, подбирая другой масштаб, но возможности экрана были ограничены. Очень скоро ей потребуется помощь. В большой комнате кто-то громко вскрикнул, ему ответил хор жалобных голосов.

— Нет, ничего хорошего, — сказал Фаиз. — Послушай, Элви, ты самая умная женщина из всех, кого я знал, а я бывал в лучших университетах. Если есть хоть какой-то выход, ты его найдешь, а мне очень хочется стареть, дряхлеть и впадать в маразм в твоей компании. Так что, если ты сумеешь спасти меня и всех прочих, я буду очень благодарен.

«Как мило!» столкнулось у нее в голове с «Не дави на меня!» и «Я постараюсь». Где-то на краю руин кто-то закричал. Элви надеялась, что это не очередной слизень, не новая смерть. Не новая беда.

— Хорошо, — сказала она.