Холден поерзал на койке. Если лежать на боку, одну руку засунув под голову вместо подушки и прижав к ней ухо, тогда другой рукой получалось прикрыть второе ухо, развернутое к верхней койке. Что почти заглушало храп Алекса. Правда, спустя некоторое время от лежания в такой позе начинало ныть плечо, и не успевал он заснуть, как рука сваливалась с головы. Можно было бы поискать беруши, но для этого пришлось бы вставать с постели. А поскольку он пребывал в полудреме, то вставать и искать что-либо было проблематично. В любом случае, на других койках никто, казалось, особо не страдал. А еще он был уверен – ну, почти уверен, - стоит ему проснуться настолько, чтобы решить эту проблему, и второй раз заснуть уже не удастся. От признания, что возраст и волнения превратили его страдающего бессонницей человека, смутно веяло чем-то постыдным, хотя, по зрелом размышлении, вряд ли это действительно так. Годы жизни с этим экипажем сформировали свои нормы и привычки, которые теперь, под влиянием новых обстоятельств жестоко рушились, и это было странно.
Кларисса издала неприятный звук, что-то среднее между всхлипом и рычанием, на койке напротив зашевелилась Наоми. В приглушенном оранжевом свете дежурных огней он различал изгиб ее плеча и облако волос, рассыпавшихся по подушке.
А значит, глаза его открыты.
А значит, он не спит.
Он попробовал снова зажмуриться и провалиться в сон, но Алекс над ним раскашлялся, и Холден поменял положение руки. Пальцы тут же закололо мелкими иголками. Последние лохмотья сна и забвения окончательно истончились и испарились из мозга. Как можно тише он перекатился к краю кушетки, спустил ноги на палубу и выскользнул за дверь, оставив остальных отдыхать.
Паутина неконтролируемого пространства, которую Саба и его люди вырезали из плоти станции, была сплетена теснее, чем совместная жизнь на любом корабле, на котором доводилось летать Холдену. Поддержание энергии на минимальном уровне, чтобы избежать обнаружения, означало спертый воздух и нормирование воды. Повсюду его сопровождало бормотание голосов на музыкальном астерском жаргоне, словно гул рециркуляторов воздуха. Холден пробрался к гальюну - аварийной врезке в систему переработки с сиденьем, размером под пятилетнего ребенка. Пришлось подождать, пока женщина, что уже находилась там, закончит. К тому времени, когда он вернулся в общий зал, он окончательно проснулся, был голоден и немного зол.
Навстречу ему по коридору неторопливо вышагивала Наоми. Ее майка была измята и с пятнами пота со сна. Верхняя часть расстегнутого комбинезона сбилась на бедрах олицетворением худшей сумятицы человечества. Лицо ее и волосы несли на себе отпечатки подушки.
Она была прекрасна. Все вокруг становилось лучше, чем было до ее появления.
- Ты встал, - сказала она.
- Да.
- Я тоже.
- Паршиво, да?
- Да уж, - сказала она, затем махнула ему отойти. Он уступил ей дорогу.
- Хочешь рискнуть позавтракать, раз так? - спросила она, проходя мимо.
Холден позволил вопросу задержаться в груди, пока не остался в коридоре один. В потайных галереях подполья они были в безопасности, ведь за ними никто не наблюдал. Контролируемая лаконианцами станция была опасна, но все же это была действующая станция. Свежий воздух, хорошая пища, плюс, насколько знал Холден, в долбаный список службы безопасности они пока еще не попали.
И, бывая там, можно узнать то, чего никогда не узнаешь, отсиживаясь в безопасности.
Когда Наоми вышла, он взял ее под руку, словно на официальном приеме, и они прошествовали вместе к одному из люков безопасности, а оттуда перешли на станцию Медина. Точки перехода всегда были самыми рискованными. Переместиться из недоступных мониторам мест в общие отсеки так, чтобы это не выглядело появлением из ниоткуда, означало, что проходить их следовало в определенные моменты и строго в тех участках, где наблюдение велось урывками, или же использовать в качестве подсобных входов душевые, раздевалки и туалеты, где уединенность обеспечивала прикрытие.
Добраться до открытых секций станции - все равно что попасть из одной угнетающей среды в другую. Залы здесь были светлые и просторные, воздух свежий, разве что немного холодноватый. Экраны и мониторы крутили местные, одобренные Лаконией новости: пропаганда стабильности и безопасности станции вперемешку с разнообразной поп-культурой, вскормленной за пределами Медленной Зоны и каким-то образом просочившейся сквозь их цензуру. Под видом беженцев Холден с Наоми прошли в торговый комплекс, стараясь не моргать под слишком ярким светом.
Они были не одни. Экипажи других кораблей и жители станции провожали их одинаково ошеломленными взглядами, хотя степень удивления различалась. Люди все еще клянчили себе каюты или каморки по внутренней поверхности купола. Доки по-прежнему были закрыты, и не похоже, что в ближайшее время это изменится. Обычные ручные терминалы блокировали отправку сообщений с Медины и не позволяли сохранять любую информацию, которая не была загружена и проверена местными службами. Возникало ощущение, что оставаться в подполье у Сабы, почти как похоронить себя заживо. И возникало ощущение, что держаться в стороне от этого и похоронить себя заживо не такая уж плохая штука. Укромно, по крайней мере.
Они зашли в кафе двумя уровнями ниже, на открытой площадке внутренней части барабана. Ему принесли грушу на редкость паршивого кофе, пережаренного, чтобы за гарью спрятать вкус дерьмовых бобов, и забеленного искусственным заменителем сливок, а Наоми заказала себе чай и кукурузный кекс, который они поделили между собой. Столик они выбрали как можно дальше от общего коридора, но с хорошим обзором на проходящий мимо пешеходный поток. Двое мужчин, курящих трубки, очень похожие на керамические. Группа школьников в одинаковой серо-зеленой форме. Уличный музыкант с марионеткой, развлекавшие прохожих своими кривляньями. Обычная станция, как любая другая в освоенном человеком пространстве. И пока они глядели по сторонам, они разговаривали лишь на нейтральные темы, на случай, если кто-то подслушает.
По общему коридору прошла мимо команда службы безопасности. Две фигуры в синей силовой броне, ощетинившиеся оружием. Карты и поток пешеходов обтекали эту парочку, как ручей обтекает каменные валуны. Теперь их присутствие уже не пугало людей или, по крайней мере, не так сильно. На экране через коридор Кэрри Фиск из недавно переименованного Лаконианского Конгресса Миров давала интервью симпатичному молодому человеку с военной стрижкой. Холдену стало интересно, о чем она говорит, но аудиосистема кафе была запрограммирована на легкий, приятный список мелодий, которые без всяких пауз переключались с одной на другую. Та же музыка, как догадался Холден, играла здесь и прежде, до того, как нагрянула Лакония.
Такой порядок вещей становился нормой. Он замечал это в том, как официант подавал ему этот ужасный, ужасный кофе. Он слышал это в разговорах за соседними столиками. Это виделось на экранах и в походке проходящих мимо людей. Паника и тревога выматывали. Вымотали его, и Медину вымотали тоже. Все превращалась в новую рутину. Контрольно-пропускные пункты? Да. Вооруженная охрана? Да. Сплошной театр доминирования и контроля и ничего, чтобы переломить эту тенденцию.
Оглянись вокруг - и ни за что не догадаешься, что здесь была бомбежка.
Саба тоже не знал, что происходит, а они слышали обо всем только через него. Небольшой взрыв, но по неофициальным сообщениям погиб как минимум один лаконианец. По официальным же сообщениям вообще никакого взрыва не было. Какая перемена. Раньше попыткой убийства воспользовались бы для оправдания репрессий. Теперь репрессии остались в прошлом, и освещать нападения на структуры власти было ни к чему. Оправдывать больше нечего. Губернатор Сингх в своих кабинетах изо всех сил проецировал чувство стабильности и неизбежности. И насколько Холден мог судить, это работало.
- Вроде тихо, - сказал он, имея в виду: "Им кажется, что они побеждают".
Наоми занавесила волосами глаза.
- Разве? - сказала она. И это значило: "Мне тоже кажется, что они побеждают".
Вернувшись в подполье, Холден разыскал Сабу, который сидел над своим самопальным терминалом. Даже при полном освещении волосы и кожа Сабы были практически одного оттенка. В подсветке же маленького экрана он выглядел как карикатура на самого себя. Кивнув Ходену, он подвинулся на скамье на несколько сантиметров, освобождая место. Холден сел.
- Просматриваешь данные со "Шторма"? - Холден склонился над экраном. Информация, которую они перехватывали у лаконианцев, шифровалась на многих уровнях, и с использованием более чем одной схемы.
- Dui, - подтвердил Саба. - Ловим все, что есть между станцией и "Штормом", но пока не получим доступ к серверам расшифровки, это просто шум. Хотя в этом пожаре чертовски много железа. Коммуникации Медины уязвимее, чем мы думали. Оказывается, восемнадцать месяцев назад "Золотая Ветвь" перекупила технологию и заимела вход в систему, которого мы не заметили.
- Серьезно? - удивился Холден. - Как же ты узнал?
- Койо подсказали, - оскалился в усмешке Саба. - Патриотизм - штука странная.
Холден хмыкнул.
- Лишь сработало, как по мне.
Они замолчали на время. Саба почесал руку и заговорил снова, демонстративно не глядя на Холдена:
- Большая койя ходит, будто камень проглотила. Проблемы в команде?
- Нет, - сказал Холден. - А затем: - Ну, в смысле, ничего такого, что действительно будет проблемой.
- Не пойму, ты что хочешь сказать-то? Порадуй, объясни.
Холден подался вперед. Логи прокручивались, заполняя память трафиком, который может стать для них всем. Или ничем. Бобби - не та тема, на которую он много распространялся раньше. И не был уверен, что хочет начинать сейчас, но он жил в жилище, что предоставлял ему Саба, ел его пищу, координировал его операции.
- Это, в общем, не моя команда, - сказал Холден. - У меня были трения с Союзом еще до того, как все завертелось.
Саба снова оскалился.
- Ты забыл, чей я человек, que no? Драммер не пожалела времени, нашептала мне про тебя, и мне кое-что понятно.
- Верно, что ж... Я как раз уходил в отставку, когда все произошло. Подбросить парня с Фригольда было моей последней миссией. Должно было быть. Команда на самом деле принадлежит Бобби, да только тогда вмешалась прошлое, и теперь я вроде как вернулся к руководству, а вроде как и нет. Неловко получилось.
- Ясное дело, - согласился Саба. - Мне вот тоже неловко.
- Что-то не так между тобой и Бобби?
- Нет, нет, нет. Вот только Медина мой порт приписки, а Малаклипс мне дом. Все рухнуло, и я оказался на фронте из-за жены, ее работы и Союза. Много кому у нас тут не по нраву. Но делают свое дело, потому что это их дело.
- Вроде подрыва, - сказал Холден.
- Вроде той ловушки, да. Вроде той попытки с губернатором. Вроде той кучки придурков, которых я остановил, когда они примерялись спереть лакинианскую форму, отделать кое-кого из наших и тем развести срач среди своих, да?
- Не кажется особо продуктивным, - заметил Холден.
- Не о продуктивности речь, - ответил Саба. – А о том, чтобы делать все, что можешь. Многие тут на Медине из прежнего АВП. Когда Альянс превратился в Союз, старые партии никуда не исчезли. Есть АВП Очоа и есть АВП Джонсона, пусть даже без Очоа и без Джонсона. Вольтерианский Коллектив с той бомбой будто только и ждал случая, и наверно действительно ждал. Старики все словно бы помолодели. Молодые пыжатся вести себя как герои рассказов о прежних временах. Все равно что подбавить кислорода в огонь.
Холден покачал головой.
- Если мы хотим что-то сделать, то придется...
Самопальный терминал звякнул, и одна из его строк подсветилась. Саба подтянул ближе интерфейсную панель и прокрутил обратно к отмеченной записи. Перепроверил и открыл файл. Все это настоящая система сделала бы за него автоматически, если бы они могли воспользоваться ею.
Саба цокнул языком.
- Что там? - спросил Холден.
- Транспортный контроль обновил план, - сказал Саба. - Что-то должно пройти через врата Лаконии, но не прямо сейчас.
- Когда же?
- Сорок два дня? - прикинул Саба. Он внимательно просматривал данные, проверяя отметки распределения и временные коды. Не понадобилось много времени, чтобы отыскать название и транзитную спецификацию корабля. "Тайфун". И судя по профилю массы и энергии, корабль был огромен. Повинуясь наитию, Холден заставил Сабу сверить его характеристики с первым транзитом Лаконии. Они совпадали. "Тайфун" был еще одной "Бурей". У Холдена сдавило грудь при мысли о том, сколько там таких еще.
Саба выругался себе под нос. Где-то позади них, в глубине потайных коридоров послышался мужской голос. Что-то ответила женщина. Переборки, голые трубопроводы и техно-настил палуб, спертый воздух и мрак. Все точно так же, как тогда, когда Холден присел здесь, вот только теперь все стало таким хрупким.
Еще один боевой корабль из Лаконии с кучей солдат. Начало бессрочной оккупации. Не просто начало конца. Конец.
Саба хрустнул костяшками пальцев и уныло улыбнулся Холдену.
- Что ж, - сказал он. - Жаль, что не могу сообщить Союзу и Драммер. О таких вещах ей бы хотелось знать.
- Да уж, - сказал Холден, пытаясь собраться с мыслями. Еще немного, и он готов был скакать по стенам, как сбрендившая со страху обезьяна, но сейчас не время. - Ладно. У нас еще есть время. Что бы мы ни решили, главные наши проблемы - "Грозовой Шторм" снаружи станции и около двухсот, может, двухсот пятидесяти пехотинцев в силовой броне внутри.
- И шальные группировки АВП, что палят без предупреждения, - добавил Саба. - Когда они услышат об этом, совсем озвереют. Если с ними не уладим, все сильно осложнится.
- И это тоже, - согласился Холден. В мозгах, словно бы набитых ватой, что-то тикало. Хотелось запихнуть всех своих на "Росинант" и бежать без оглядки. Если бы только нашлось место, где лаконианцы не достанут их и не пристрелят. Если бы нашлось место в тринадцати сотнях миров, где будет хоть как-то безопасно. Для них и любого другого.
- Ладно, - сказал он. - Итак. Какие бы цели мы ни ставили, эти три момента придется брать в расчет. Что мы и будем делать в следующие сорок два дня.
- Потому что после, - сказал Саба, - нет больше нас, да?