Со сном у Драммер сложились неприятные отношения. И худшим аспектом было то, что он оставлял ей время для чтения публичных досок объявлений, и новостных лент.

ЧУВСТВО ЦЕЛИ, ЭТО ИМЕННО ТО, ЧТО МАРС ПОТЕРЯЛ С ОТКРЫТИЕМ ВРАТ. ЭТО ВООБЩЕ НЕ ВТОРЖЕНИЕ. ЭТО ВОЗВРАЩЕНИЕ ИСТИННОГО МАРСИАНСКОГО ДУХА НА СВОЕ ЗАКОННОЕ МЕСТО, И Я СЧАСТЛИВ - ДА БЛЯ, ВОСХИЩЕН - ЧТО Я ПРОЖИЛ ДОСТАТОЧНО ДОЛГО, ЧТОБЫ ЭТО УВИДЕТЬ.

Путь, которым все это разыгрывалось, был предсказуем. Целыми днями она чувствовала, как Народный Дом вращается, слишком быстро, вокруг своих осей. Только это не просто скручивало ее тело. Ее разум был слишком тяжелым, чтобы его нести. Она контролировала себя с заторможенностью, как при вождении меха с глючной программой, или управлении роботом-манипулятором на пределе диапазона дальности. Встречи с союзным советом, с адмиралтейством коалиции, со своим персоналом. Интервью и выступления, в которых она заявляла о независимости союза. Она проходила через все это с физическим ощущением, что ее мозг дымится. Все, что ей хотелось сделать с самого начала ее службы и до последнего момента перед тем, как лечь в кровать, это только закрыть глаза.

И когда она наконец это делала, они снова открывались, будто сами по себе.

ЭТИ УБЛЮДКИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫТЬ ОТРЕЗАНЫ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ПРОШЛИ ЧЕРЕЗ ВРАТА. ВОТ ИМЕННО ОБ ЭТОЙ ПРОБЛЕМЕ Я ТВЕРЖУ УЖЕ ГОДАМИ. ПРОФСОЮЗ ЗА ДЕРЬМО НЕ СЧИТАЮТ, КОГДА АРМИЯ СТУЧИТСЯ. И ЕСЛИ ВЫ ХОТЕЛИ КАКИХ-ТО ТАМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ, ЧТО АДМИНИСТРАЦИЯ ТРАНСПОРТНОГО СОЮЗА НЕ КОМПЕТЕНТНА, ВОТ ОНИ ВАМ. ПРЯМО ЗДЕСЬ, И В ИЗБЫТКЕ.

Она пыталась отдохнуть. Пыталась приманить сон обратно. Ей казалось, что в ее глазах песок. Во рту было сухо. Ей хотелось есть, но она не была голодна. Она хотела воды, но не испытывала жажды. Как будто ее тело знало, что нуждается в чем-то, но все, что оно могло делать, это снова и снова перебирать список возможностей, надеясь найти хоть что-нибудь, что даст ему утешение, которое оно не нашло в прошлый раз. Она поймала себя на страстном желании выкурить целую трубку марихуаны, хотя не курила уже десятилетия.

Она ждала час, может быть, два, затем вставала и проматывала каналы и сетевые дискуссии с пустым аккаунтом, который сделала для этой цели. Она говорила себе, что это исследование, что она оценивает моральный дух населения. Было легко притвориться, что она выискивает что-то, что может помочь. Ей казалось, что она срывает корку с живой раны, и втирает туда соль, но это все-равно было лучше, чем проматывать списки с именами мертвецов. Эмили Сантос-Бака...

Двадцатиминутная запись независимой журналистки с Ганимеда, о необходимости объединиться перед лицом врага. Открытое письмо старого Землянина о выживании в страшные годы после падения астероидов, и о том, почему сейчас все иначе. Круглый стол в открытом салоне на Церере о том, как союз мог бы или не мог бы подойти к этому случаю, и ответить на угрозу Лаконии. Десятки языков, тысячи лиц, голосов и стилей в риторике. Если она искала здесь ясности, она ее не находила.

У МЕНЯ ЖЕНА НА СТАНЦИИ МЕДИНА. ВОТ ТОЛЬКО ПОЛУЧИЛ ОТ НЕЕ СООБЩЕНИЕ, И ОНА ГОВОРИТ, ЧТО ЛАКОНИАНСКИЙ ГУБЕРНАТОР ПРЕДЛАГАЕТ ЛУЧШИЕ УСЛОВИЯ, ЧЕМ ТРАНСПОРТНЫЙ СОЮЗ ПРЕДЛАГАЛ ВСЕМ КТО НА НИХ РАБОТАЕТ. И ОНА ГОВОРИТ ТЕХНОЛОГИИ, КОТОРЫЕ ПРИШЛИ ЧЕРЕЗ ВОРОТА ЛАКОНИИ, НА ПОКОЛЕНИЯ ВПЕРЕДИ ВСЕГО, ЧТО У НАС ЕСТЬ. Я ЗНАЮ, ЧТО МНЕНИЕ НЕ ПОПУЛЯРНОЕ, НО ЕСЛИ ОНИ БУДУТ ОБРАЩАТЬСЯ С РАБОТНИКАМИ ЛУЧШЕ, ДАВАТЬ ЛУЧШЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ, И НЕ БУДУТ ЛЕЗТЬ В НАШ БИЗНЕС ПРИ ЭТОМ, ТО Я ДУМАЮ, ЧТО НАШ НАСТОЯЩИЙ ВРАГ ЭТО БЮРОКРАТИЯ В ОФИСАХ ТРАНСПОРТНОГО СОЮЗА!

Другие голоса тоже были, - и много, на самом деле - кто видел в атаке на Медину то, чем это было на самом деле. Она читала эссе о неповиновении перед лицом тирании, слушала музыку, призванную сплотить патриотов против врага. Школа на Луне начала кампанию, в которой дети покрасили свои правые ладони в красный цвет, в знак протеста против Лаконии. Символизм этого действа от нее ускользнул, но тенденция распространилась далеко за пределы школы, и у половины интервьюеров и журналистов на каналах была какая-то ее версия. Красные перчатки, или колпачки на пальцах, или кольца.

Если бы она хотела почувствовать надежду или утешение, было бы легко находить только таких людей и проводить бессонные часы только с ними. Но, как язык, толкающий больной зуб, она продолжала тянуться к другим мнениям. За Лаконией - будущее. Покорение неизбежно. Остановите войну.

Сдайтесь.

Еще были целые ленты, посвященные размышлениям о стратегиях коалиции и союза. Некоторые из разговоров были ужасно похожи на брифинги адмиралтейства коалиции. Другие были основанным на отчаянии оптимизмом, рядившимся в одежды военных теорий. Ничто из этого не добавило Драммер надежды, а кое-что только сделало ее настроение темнее.

И ничего от Сабы. Даже когда Медина сняла информационную блокировку для своей пропаганды, все-равно не было никаких сообщений от него. И от других, борющихся с оккупацией. Она представляла себе, что он все еще там, крадется между палубами, как крыса, способная прогрызаться сквозь сталь. Что Медина падет, и она услышит его голос, объявляющий о их победе. Или их попытка провалится, и она все-равно услышит его голос.

И за всем этим, сжимая ее душу железной рукой, Буря, совершающая свой огромный, величественный прыжок в сторону солнца. Уже на полпути. Уже в торможении. Она прекрасно понимала их стратегию. Один корабль, прокладывающий себе путь перед глазами каждого в каждой системе. Это была демонстрация власти. Неизбежность. Театр, предназначенный для унижения, подчинения и контроля.

То, что она сделала для Фригольда.

Это, как и все другое, удерживало ее за столом в ее апартаментах, пока мимо скользили часы бессонницы. Когда она делала выбор, он казался ей очевидным. Тяжелым, да, но во имя служения более великому миру. Более упорядоченной вселенной. Месту, в котором было бы больше уважения к правилам.

Колонисты в Фригольде сделали свой выбор. Нарушили правила, которые установила она и люди перед ней. Когда она отправила Росинант, она чувствовала себя правой. Теперь она задавалась вопросом, сидели ли колонисты в своих кроватях по ночам. Гадая, как они будут кормить своих детей. Был ли какой-то изящный способ, избежать будущего, которое над ними нависло. Наверное, был.

Может быть, именно так вселенная показывала ей ошибки ее путей. Вобрав зло, которое она совершила так небрежно, и развернув его, чтобы указать на нее. На нее и Сантос-Баку. На всех беженцев с Независимости. На всех мертвецов Города в пустоте. Если так, то вселенную явно еще не постигла идея о пропорциональном ответе.

Маленькая, тихая часть ее разума, которая наблюдала за всем остальным, знала, что она не права. Что для нее нет способа оказаться правой, не в такой ситуации. И возможно, она могла спать. Но страх постепенно размывал ее, частица за частицей, и забирал все, что позволило бы ей восстановиться. Как перерабатывающий пруд с забитым сливом, она наполнялась дерьмом, и рано или поздно, оно хлынет через край. Это не было источником беспокойства. Это просто было знание о себе самой, как размышление о совсем другой женщине.

Она подтянула робу ближе к груди, и проматывала каналы. Посмотрела несколько секунд новостей с Нового Лондона, несколько секунд с верфей в Комплекса Тихо-Палада, Цереры, Луны, Земли. Нигде не задерживаясь достаточно, чтобы услышать целую историю.

Странно, но не все крутилось вокруг Лаконии. Был пожар где-то в аркологии за пределами Парижа. Популярный музыкант, которого любила Драммер, когда была девочкой, умер. Как будто не все определялось Лаконией, и Дуарте, и ее собственными неудачами. И тогда топ ленты пересортировался, и во всей своей угрозе и славе, там предстал образ Бури.

Холден был прав. Ее план для Фригольда был жестоким, и она пошла на него ради удобства не быть настоящим правительством. И вот она оказалась не готова, когда флот, о существовании которого никто не знал, прибыл с войной. Она должна была быть добрее, мудрее, хитрее. Она должна была быть чем-то большим, чем она была. Должен был быть момент, когда другой выбор, сделанный ею, мог бы предотвратить все это. Она не могла думать о том, когда он мог быть.

Ее система сделала свой ход. Если бы она спала, ее глаза открылись бы.

- Мэм? - сказал Вон. Даже не его ночной заместитель. Что бы там не было, они сначала разбудили его, и он принял решение разбудить ее. Ничего хорошего не ожидалось.

- Я не сплю, - сказала она.

- Мы получили сообщение для вас с Бури. Час назад она подняла узкий луч. Аналитики говорят, что он настоящий.

- Не трансляция?

- Нет, мэм. Сигнал не зашифрован, но не трансляция.

Нечто, что враг хотел показать ей и ее людям, но не в качестве пресс-релиза. Переключатель в ее голове переключился, и теперь она не хотела ничего, кроме как залезть в постель и уснуть навечно.

- Я посмотрю его в своей комнате, - сказала она.

Ее экран потемнел, а там появился Адмирал Трехо, глядя на нее, как будто действительно мог видеть сквозь монитор и световую задержку. Его лицо было почти горестным. Конечно, как без позы. Его решение, о том, как он появится. Она ненавидела это, но даже зная это, она чувствовала, что продолжает надеяться, что с ним еще можно договориться. Хочет понравиться ему, потому что тогда, возможно, он понравится ей. Первые, бледные корни Стокгольмского синдрома. Она оттолкнула свой порыв вежливости прочь, и вытащила наверх свою ненависть.

"Президент Драммер, - сказал он. - Надеюсь, я нахожу вас в здравии. От имени Высокого Консула Дуарте, я снова прошу корабль Транспортного Союза остановиться и принять администрацию империи Лаконии. Но я пойму, если ответ по-прежнему будет "нет". Я буду продолжать спрашивать, пока вы не передумаете. И чем скорее это произойдет, тем меньше жизней придется потерять вашим людям. Их судьба полностью зависит от вас."

"Если у нас не будет вашей безоговорочной капитуляции в течение восемнадцати часов, я боюсь, что все станет менее приятным. Мне приказано лишить вас возможности использовать верфи на станции Паллада. Я бы предпочел справиться с этим с наименьшими потерями жизней и инфраструктуры. Опять же, это полностью в вашей власти. Вы можете закончить это в любое время."

"Я сделаю аналогичное предложение коалиции, и думаю, вы все захотите обсудить это. Я настоятельно призываю вас в кратчайшие сроки принять правильное решение и сложить оружие. Высокий консул дал мне определенную свободу в том, как мы доведем это неприятное дело до завершения, но чем дольше это тянется, тем меньше свободы у меня будет. И наихудший сценарий - это не то, от чего я получу удовольствие."

"Поговорите со своими коллегами в коалиции и ответьте мне так быстро, как сможете. Если я не услышу ответа от вас, я предположу, что вы решили затянуть все это немного дольше. Кровь Станции Паллада будет на ваших руках. Я искренне надеюсь и молюсь, чтобы вы были мудрее этого."

Он слегка кивнул, и сообщение закончилось. Ярость Драммер была вялой и мутной от недостатка сна, но жаркой. Она отправила запрос на связь, и Вон немедленно ответил.

- Сколько людей видели это?

- Дежурный офицер связи, мой помощник, я, и теперь вы. Только четверо.

Это было на два человека больше, чем надо. Может быть, на три. Все еще могло затеряться в сети, в зависимости от того, насколько хорошо коалиция контролировала информацию в своем доме. Но такова была природа плохих новостей, как только информация выходила на свет, это было уже навсегда. Она должна была исходить из того, что у нее немного времени, до того, как это произойдет. Еще один шанс попробовать быть человеком, которого требовала ситуация, а не просто самой собой.

Если бы она была тем человеком, который должен был быть здесь, если бы она была тем лидером, в котором нуждались и союз, и система и человечество, что бы она сказала сейчас? Как она это скажет?

- Будите Лаффлина и трубите подъем Адмиралу Ху. Похоже, нам надо поговорить.

Трехо сказал Станция Паллада. Не Комплекс Паллада-Тихо. Одной из странных особенностей лаконианского языка были десятилетия лингвистического дрейфа. Никто не называл это "Станция Паллада", с тех пор, когда еще Санджрани руководил союзом. Он наблюдал за обновлением очистительных заводов Паллады и квазипостоянной установкой станции Тихо в качестве первичной верфи из металла и керамики, за кружевами и наноламинатами, производимыми там. Это было более эффективно, чем оставлять Тихо независимо плавать. Там были поколения работы, которая должна была быть сделана, и собрана в одном месте, чтобы заставить все идти быстрее.

Народный Дом был собран там. И Независимость. Город в пустоте "Гарантии Мира" сейчас был собран наполовину, его обширные карбон-силикатные ребра, все еще были открыты вакууму. Тысячи семей жили и работали там, и будут еще несколько часов, если Драммер не капитулирует.

"Потеря строительных мощностей отбросит нас на десятилетия, - сказала Адмирал Ху. - Любые возможности восстановить и укрепить флот зависят от этой станции. Это станет таким узким местом, которое радикально изменит наши прогнозы."

Драммер поерзала в кресле. Она не в первый раз слушала это сообщение.

"Развертывание всех сил объединенного флота коалиции и союза не может быть достигнуто в описанные здесь временные рамки". Вместо лица Ху возникла схема системы, где каждый флот был отмечен временем своего прибытия. Они сохраняли корабли разбросанными чтобы не дать возможности Буре попасть в среду, богатую на цели. Здесь был компромисс...

"И кроме того, только три четверти наших кораблей завершили пополнение торпедными модификациями, основанными на нашем первом контакте. Наш стратегический анализ состоит в том, что решение пожертвовать комплексом Паллада-Тихо, чтобы успеть полностью подготовить объединенный флот, приведет к ухудшению нашей долговременной готовности, но увеличит наши шансы на то, чтобы в краткосрочной перспективе выполнить решительный удар по Буре. Конечно, любое решение потребует полной координации между союзом и коалицией."

Что бы она ни выбрала, они сделают то же самое. В разгар апокалипсиса военное начальство на Луне все продолжало играть в игру "прикрываю-твою-жопу". Из всего отчета это казалось самым оптимистичным. Они по-прежнему думали, что они могут потерять свою карьеру, когда это закончится.

Драммер могла вспомнить свою жизнь на станции Тихо. Она все еще могла пройтись по ее коридорам в свой памяти. Расположение инженерных палуб, какими они были до ремонта. Запах обитаемого кольца. Офис, который она унаследовала от Фреда Джонсона после его смерти. У него был личный кабинет с несколькими вещами - старая книга, бутылка бренди, физические копии некоторых из его личных инициатив, которые пошли ко дну с его уходом. Она три года руководила станцией Тихо, прежде чем ушла, и она до сих пор помнила, как она чувствовала себя, когда сделала это. Как вдова, наконец распродавшая костюмы своего мертвого мужа.

Когда она смотрела на комплекс Паллада-Тихо, она снова чувствовала себя так же. Она хотела найти способ спасти его. Она продолжала искать умный ход, который вырвал бы его из рук врага, только его не было. Было уже слишком поздно. Она могла передать его, и все шансы на свободу, или увидеть, как он будет уничтожен. Один путь, или другой. И ей надо было выбирать.

- Вон?

- Госпожа Президент?

- Нам нужно отправить приказ об экстренной эвакуации для Паллады-Тихо. Каждого, у кого нет собственного транспорта, переместить на Тихо и отстыковать ее от комплекса. В структурах Паллады никого не должно остаться, а всем кораблям и станции Тихо необходимо рекомендовать максимально возможную тягу.

Она посмотрела на него. Его лицо посерело. Его глаза были помертвевшими, как у акулы. Однако он не стал спорить. Он собрался, повернулся и вышел из комнаты, чтобы выполнить ее приказ. Даже если бы он был не согласен с ней, он наверняка был рад, что ему не пришлось принимать это решение. Она была бы рада.

Она поставила свою систему на запись, разглядывая себя на экране. Ее глаза были наполнены усталостью и отчаянием, но она выглядела лучше, чем полагала. Ее кожа была восковой в ярком освещении ее личного кабинета. Ей хотелось бы, чтобы сотрудники службы связи доставили ей пудру и румяна, прежде чем она сделает публичное объявление. Боже, еще должно быть публичное объявление. Но это было позже. Это было следующим.

Она набрала код ответа сообщения, и соединение с высокой степенью безопасности на Луну высветило надпись "Готово". Она откашлялась, и посмотрела в камеру.

- Адмирал Ху, я отдала приказ на эвакуацию Паллады-Тихо, - сказала она. - Даже если мы не можем сохранить станцию, мы можем затруднить Буре задачу убить там все население. И увидев, считают ли они возможным охотиться за гражданскими целями, мы сможем также получить более глубокое представление о характере и целях врага. Я советую силам коалиции воздерживаться от любых преждевременных контактов с противником в это время.

- По моему мнению, попытка спасти станцию Паллада была бы ошибкой, - сказала она. - Будет лучше, подготовить силы, имеющиеся в нашем распоряжении, для полной, скоординированной и неудержимой атаки в условиях, более приближенных к контролируемым нами, и в наших интересах. И с модифицированными торпедами и боеприпасами, на всех кораблях. Все, что даст нам лучший шанс в этой битве, достойно жертвы.

Она сделала паузу. Еще раз обдумала всё с позиции сказанного ею. С позиции последствий того выбора, что она сделала, и будущего войны.

- У нас будет только одна попытка, - сказала она. - Больше нет места для полумер. Мы собираемся убивать.