Уинстон Дуарте наблюдал за дочерью, играющий на бортике фонтана. Терезе было уже десять и ростом она почти сравнялась бы с матерью. Она играла с глиняной лодочкой, открывая для себя связь между плавучестью и водоизмещением. Снова и снова вылепливая суденышко своей собственной конструкции. Находя не только самые эффективные решения, но и наиболее эстетически привлекательные. Создавая то, что будет плавать и будет управляемым, но также будет по-своему красивым. Ее наставник, полковник Айлич, присев вместе с ней на бортик фонтана, вел с ней беседу. Он направлял ее размышления в процессе игры, помогая связать воедино то, что она лепила руками с тем, что она слышала на уроках математики, истории и искусства.

Он не знал, понимала ли она, насколько одиноко протекало ее детство. Государственное Здание было оборудовано для детей работников правительства: они могли жить здесь, ходить на занятия, пока их родители следили бы за гладкой работой механизмов империи. Однако большинство учебных классов - как, впрочем, и офисов - пустовали. Пустовали в ожидании прихода поколение, которое сейчас лишь рождалось. Неподходящее для Терезы время. Однажды дети будут бегать и играть на улочках и в парках Лаконии, но когда это время наступит, Тереза будет уже взрослой.

Она наклонилась и спустила на воду новую версию своей модели. Айлич о чем-то спросил ее, она произнесла что-то в ответ. Расстояние не позволяло Дуарте услышать слов, но он увидел, что она стала иначе держать модель лодки. И, более того, он увидел, как нечто изменилось в ее мышлении.

Это началось совсем недавно, и он не был уверен, что с этим сделать. Какая то структура вокруг ее головы, когда она активно думала. Когда она работала с глиной, это наполняло ее руки. У Айлича тоже было это, хотя и не так интенсивно. Из всех его изменений которые влияли на его чувства, это новое казалось самым интересным. У него было подозрение, что он в каком-то смысле видит мысли.

Тереза оглянулась, и что-бы-это-не-было перенеслось еще до того, как она подняла руку. Он махнул ей и улыбнулся в ответ, и затем ушел в Государственное Здание Лаконии, чтобы позволить ей продолжить учебу. Он очень любил свою дочь, и радость наблюдать за ее обучением была лучшим из всего, что он запланировал, но его присутствие не помогло бы ни ей ни империи. Долг зовет..

Он обнаружил, что Келли ждет его в своем личном кабинете. По выражению лица мужчины было достаточно понять о том, что они прибыли. Сердце его сжалось. Он боялся этого момента, с тех пор как услышал, что Наталья Сингх попросила о личной встрече. Это было ее право. И его обязанность.

— Они в восточной гостиной, сэр.

— Они?

— Она привела с собой дочь.

Еще один легкий удар под дых. Но

— Хорошо. Спасибо, Келли

Наталья и Эльза Сингх были одеты в похожую одежду. Синюю с белыми акцентами. Не полный черный траур, но мрачный. Он сидел напротив них, когда Келли подавал им чай и пирожные. Дуарте почувствовал соблазн сосредоточиться на чем-бы-то-ни-было, чтобы понять, выглядят ли печаль и гнев иначе, чем урок Терезы с глиняными лодочками, но это казалось невежливым, поэтому он этого не сделал.

Келли прикрыл за собой дверь, когда вышел. Дуарте отхлебнул чай. Наталья Сингх не притронулсь к своему, но маленькая девочка съела какое-то пироженое. Сладость лакомств для детей преодолевала всё. Даже потерю. В этом было что-то глубокое. Красивые и печальные обе.

— Доктор, Сингх, - Произнес Дуарте — Я сожалею о Вашей утрате.

Ее подбородок приподнялся на несколько градусов, гордый и вызывающий. Он надеялся, что она не собирается сделать никакой глупости. Скорбь - ужасная вешь.

— Спасибо, сэр, - произнесла она сдавленным горлом. Малышка переглянулась, смущенная не так словами, как тоном голоса своей матери. Эльза была умным ребенком, он мог это видеть. Эмпатически, что было более важно, чем другие виды интеллекта. Она спрыгнула с дивана и подбежала к матери.

Дуарте наклонился вперед, поставив свою чашку. Он скрестил пальцы, и, когда он заговорил, он попытался придать голосу столько же тепла и заботы, сколько маленькая девочка выразила своим движением.

- Вы просили о разговоре со мной. Чем я могу вам помочь?

— Я хотела бы попросить копию официального расследования смерти моего мужа, - сказала она, и сглотнула.

Дуарте соскользнул. Его фокус сдвинулся, и что-бы-это-не-было - мысль, сознание, внимание - стало мгновенно ему понятным. Это расположилось плотно вокруг головы и шеи Натальи Сингх, обертывая ее как саван. У малышки Эльзы это рассеивалось вокруг нее, утолщалось по направлению к матери, как будто что-то физическое тянулось к ней. В желании успокоения и согласовании влияния, которое было чем-то более, по-видимому, чем просто метафорой. Он снова привлек внимание к своим обычным чувствам с небольшим отголоском стыда, как будто он что-то подслушал.

— Конечно, - сказал он.- Я прослежу чтобы Вам его доставили.

Наталья Сингх кивнула и смахнула слезу, как будто это было насекомое, приземлившееся на ее щеке.

— Он был хорошим человеком, - сказал Дуарте. — Я знаю это. Вы знаете это. В другое время и в другом месте он бы стал знаменитым.

— Он не был убийцей, - сказала она, и ее голос опустился до шепота.

— Он был поставлен в крайнее положение, и он слишком остро отреагировал, - сказал Дуарте. — Наше место в человечестве особенное. Правила, применимые к нам, суровы. Вы, и я, и он. Но для этого есть причина, и я хочу, чтобы вы знали, насколько я почитаю его жертву. И вашу. Вас обеих.

Эльза посмотрела на него, словно знала, что он говорит о ней. Он улыбнулся девочке, и через мгновение она улыбнулась в ответ. Он мог видеть эхо лица матери в ее маленьких, мягких чертах. И ее отца тоже. Он взял руку Натальи, и она не отстранилась.

— У вас будет полная поддержка правительства, - сказал он, - если вы этого захотите. У вашей дочери есть гарантированное место в академии. Ваша работа важна для нас. Для меня. Я знаю, что это сложно, но я даю вам слово, что вы не останетесь с этим в одиночку. Мы все с вами, что бы вам ни понадобилось.

На этот раз она кивнула помедлив. Она не вытерла слезы. Ее дочь забралась на колени, и Наталья обняла ее свободной рукой, и обнимая начала медленно покачивать. Было их очень жалко, но он принял решение. Он не отводил глаз от последствий этого. Это был его долг.

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

Она покачала головой. Она не могла говорить. Пока она плакала, он налил ей еще чая и сел, наблюдая ее печаль и присутствуя с ней и ее ребенком. Через несколько минут она подняла на него глаза, глаза стали чище, спокойнее. Он глубоко вздохнул, мягко сжал ее руку и отпустил.

— Спасибо, - сказала Наталья

Он сделал небольшой поклон перед ней, последний жест уважения, и ушел. В любое время, когда Лаконианец умирал на службе империи, его семья имела право на частную аудиенцию с высоким консулом. Это была традиция, которую он начал, когда они впервые прошли через ворота. Это нужно было бы пересмотреть, поскольку империя расширилась, но на данный момент все еще в его силах было следовать ей, что он и сделал.

Келли ждал его в кабинете, в его глазах был вид сочувствия. Он не упомянул вдову или ее дочь в гостиной. Келли был исключительно тактичным человеком.

— Доклад от Доктора Кортазара, сэр - произнес он.

Дуарте принял новый файл, открыв его жестом. Накопительное обновление по допросу заключенного №17. Дуарте пролистнул файл, заметив вопросы Кортазара, ответы заключенного. Это были только слова. Конструкции света, нарисованного на воздухе. После блеска живых мыслей доктора Сингха и ее дочери, простой язык казался бесплодным. Он посмотрел на Келли, закрыл файл.

— Думаю, - сказал Дуарте, - возможно, мне пора встретиться с этим капитаном Холденом.

Человек сидел на полу, спиной к стене камеры. Он раскинул ноги и его яркие глаза заставляли казаться его моложе чем седые волосы. Когда Дуарте вошел, взгляд Холдена переместился между ним и его охранником взад и вперед, пока в итоге не остановился на нем. Дуарте сел на койку, положил руки на бедра и посмотрел на человека, вызывавшего столько проблем на протяжении многих лет. Он не казался чем-то большим, чем постаревший ледовоз со слишком большим любопытством и слишком маленьким самоконтролем.

Дуарте знавал таких людей, как он, во время своей службы. Горячие головы и надоедливые люди. Те, кто всегда был уверен, что они знают лучше всех. Правда в том, что у них было свое место. Как и все остальные, они могут быть удобными инструментами, если они хорошо подходят для этой конкретной задачи.

Здесь он не испытывал никаких сомнений по поводу использования своих новых чувств. Холден был врагом и ресурсом. Он не имел права на неприкосновенность частной жизни. И образ его мыслей был ... увлекательным.

Когда был мальчиком, Дуарте увидел оптическую иллюзию, которая изменила одно лицо на другое, когда зритель приближался к ней. Холден тоже был таким. Было что-то в том, как изменился образ его мыслей, который напомнил ему о сухих руслах рек. Следы чего-то, что было там, и теперь исчезло, но не оставило следов за собой. Структуры внутри структур.

- Вы Уинстон Дуарте, - сказал Холден, снова обращая внимание Дуарте на его более привычные способы восприятия.

- Да, - сказал Дуарте. - Я.

Холден поднял колени и положил на них руки. Его глаза были широкими и даже немного испуганными.

- Какого хера с вами случилось?

Дуартэ потребовалось мгновение чтобы понять, и он усмехнулся.

- Да. Я забыл. Я прошел через некоторые изменения. Не все замечают, но есть некоторые... Я не знаю. Изменения?

- Вы использовали это дерьмо на себе?

- Я думаю, что мы не с того начали, капитан. Давайте попробуем снова. Я Высокий Консул Дуарте. У нас с вами общий интерес, как я понимаю, к происхождению и функциям протомолекулы. Я понимаю правильно?

- Вы должны меня выслушать. Я видел, что с ними случилось. С теми, кто создал протомолекулу. На кольцевой станции была запись, прежде чем она отключилась.

- Я читал об этом в отчете, - сказал Дуарте. - Еще до того, как я пришел сюда. Это было частью того, что вдохновило меня предпринять шаги, которые я предпринял. Не только... - он указал на свое тело, - но все это. Империя - лишь инструмент, как и все остальное.

Его слова остановили Холдена. Образ вокруг его головы смещался и вибрировал, как улей злых ос. Опять же, у него было желание увидеть пережитки чего-то в Холдене. Следы другого рисунка. Для этого был термин, но...

- Палимпсест, - сказал Дуарте вслух, затем покачал головой, когда Холден нахмурился. - Я пытался вспомнить слово. Мне удалось. Палимпсест.

- Вы пришли сюда из-за этой штуки, которая убила протомолеклу?

Дуарте откинулся назад, рассматривая Джеймса Холдена, и теперь, когда он познакомился с ним, обдумывая как лучше всего наладить отношения. Возможно, радикальная честность ради радикальной честности? Стоит попробовать.

- Я был связан с разведывательными службами Марсианского флота, когда врата открылись. Первые. В Солнечную систему. И когда открывались другие врата, я получал наборы данных с разведывательных зондов, как только они входили в системы. Первичные обзоры всех систем настолько быстро, насколько мы их получали. И я увидел здесь перспективу. Наиболее неповрежденные руины. Группу орбитальных структур с тем, что, казалось, было кораблем или чем-то вроде того достроенным наполовину. И я понял, что протомолекула может действовать рычаг возможностей. Как способ взаимодействия с оставленными артефактами. Итак, я заполучил образец, который был у нас, и привлек лучшие умы, которые я смог найти по этому вопросу. И благодаря дисциплине и приверженности мы разработали новые технологии быстрее и лучше, чем все остальные миры. Лакония - Марс. Марсианский идеал вышел на новый уровень.

- Это здорово, - сказал Холден. - За исключением той части, в которой что-то пришло и убило все и всех, тех кто оставил артефакты. Я видел, как целые системы падали в темноту. Они закрыли ворота, чтобы попытаться остановить все, что их убило, но это не сработало.

- Я знаю.

- Это та штука, что появилась на вашем корабле? Это то же самое, что убило протомолекулу. Это уничтожило цивилизацию, которая построила все это.

- Я знаю и об этом, - сказал Дуарте. - Или догадался, по крайней мере. Это кажется наиболее перспективной гипотезой. И это связано, я считаю, с пропавшими кораблями. Что-то глубокое, что-то серьезное, что недолюбливает любого, кто использует эти силы и технологии. Не понравилось, когда предшественники сделали это, не нравится теперь когда, мы вернули это обратно. Это интересная проблема.

Холден встал. Охранник шагнул вперед, но Дуарте жестом попросил его не вмешиваться.

- Интересная проблема? Что-то в вас выстрелило. В ваш корабль. И отключило сознание людей во всей системе, и это интересная проблема? Это была атака.

- И это не сработало, - сказал Дуарте. - Мы не такие как предшественники. То, что убило их, повлияло и на нас, но нас это не уничтожило.

- Вы почему-то уверены, что это не сможет найти немного другого способ, который уничтожит всех нас. Вы не собираетесь сражаться с тем, что создало протомолекулу. Вы собираетесь сразиться с тем, что их убило. Превзойти на порядок то, что на порядки превышает нас. Вы должны понимать, что проблема будет обостряться, если мы будем продолжать использовать эти технологии.

- Теперь мы всегда будем использовать эти технологии. Это стало неизбежным с того момента, как мы открыли врата, - сказал Дуарте. - Если вы изучали историю, вы должны это знать. Никогда еще в истории человечества, обнаруживая что-то полезное, мы не отказывались от его использования.

Холден оглядел камеру, словно искал что-то что могло бы ему помочь. Дуарте не требовалось никаких новых областей восприятия, чтобы увидеть волнение в разуме Холдена. Дуарте смягчил свой голос так же, как в беседе с Натальей и Эльзой, предлагая комфорт и утешение в его тоне, но не его словах.

- Нет такого пути, где мы бы оставили и не использовали врата. Нет такого будущего, где мы бы не использовали технологии и уроки, которые мы узнали от них. И вряд ли был бы тот единственный, где мы бы не столкнулись с тем же противостоянием, который убило тех, кто был до нас. Был только путь вперед, где мы были неорганизованны и беспорядочны, или тот, где бы мы были организованы, регламентированы и дисциплинированы. И пропавшие корабли - это обещание того, что убийцы из бездны вернутся. Подтверждение того, что они никогда и никуда не уходили. Вы, больше, чем кто-либо другой, должны это понимать.

- И я понимаю - сказал Холден. - Я понимаю. Вот почему я и пришел сюда. Чтобы предупредить вас.

Дуарте откинулся назад. Койка была тонкой и неудобной. Он не завидовал тому, что Холдену приходилось спать на ней. Но из окна доносился легкий ветерок и немного солнечного света. Камера была более роскошной, чем каюты половины кораблей, в которых приходилось жить Дуарте в начале своей карьеры.

Руки Холдена были разведены, как будто у него было что предложить. И у него было, но это было не то, что он думал.

- Я не нуждаюсь в предупреждении, - сказал Дуарте. - Мне нужен союзник. Вы видели вещи, которые никто больше не видел. Вы знаете то, что мне нужно знать, и возможно вы даже не догадываетесь о значении некоторых из этих знаний. Доктор Кортазар пытается исследовать это. Помогите ему. Работайте с ним. Работайте со мной.

- Чтобы сделать что?

- Чтобы взять осколки разбитого меча протомолекулы, и восстановить его. Чтобы привести человечество к единому сообществу, функциональному и сильному. И подготовить нас.

Холден рассмеялся, но в этом смехе не было веселья. Дуарте знал, что не смог достучаться до этого человека. Это вызвало разочарование.

- Подготовить нас к чему? - спросил Холден. - Тыкать в богов заточенной палкой?

"Нет, капитан Холден. Никаких палок", - сказал Дуарте. "Когда вы сражаетесь с богами, вы штурмуете небеса".