Наоми

Террион-Лок должен был стать поселением нового типа в системе Юпитера. Родным домом для астеров. Модульным, так что мог бы при необходимости расширяться или сокращаться. Вне контроля Земли или Марса, или кого-либо ещё. Свободный город в космосе, со своим собственным управлением и экологическим контролем. Наоми видела его планы, когда они только появились в сети. Рокку печатал их на тонком пластике и развешивал на стенах в корабле. Террион-Лок был новым Иерусалимом — пока его не уничтожили спецслужбы Ганимеда. Никаких колоний без разрешения. Никаких домов. Ни безопасных гаваней, даже если их сами построили.

Когда это случилось, она ещё даже не была беременна. Кто мог подумать, что это предопределит её жизнь?

Филипу было восемь месяцев, когда погиб «Августин Гамарра». Со станции Церера «Гамарра» направлялся на исследовательскую станцию флота Коалиции на Ошиме с грузом органики и гидропонного оборудования. Спустя десять часов неспешного пути со тягой в четверть g магнитная ловушка потеряла целостность и содержимое ядра реактора выплеснулось внутрь корабля. На долю секунды «Гамарра» сделался ярким как солнце, и двести тридцать четыре человека погибли. Обломков не сохранилось, и официальное расследование этого события так и осталось незавершённым, поскольку оказалось невозможным прийти к какому-либо заключению. Возможно, несчастный случай или саботаж. Невезение или убийство.

Из потайной комнаты они ушли в квартирку позади клуба, ещё ближе в центру кольца. В воздухе стоял слишком явный запах озона — результат недавней замены фильтра. Филип сидел, сложив руки, за маленьким столиком, Наоми устроилась на краешке крошечного пенно-гелевого диванчика. Она смотрела в тёмные глаза мальчика, пытаясь связать их с тем, что помнила. Тот крохотный ротик со счастливой беззубой улыбкой. Наоми не смогла бы сказать, реально ли сходство или это просто воображение. Как сильно меняется годовалый крошка, становясь почти взрослым? Мог ли это быть тот же мальчик?

Нора не казалась заброшенной. В комоде лежала одежда, в маленьком холодильнике — еда и пиво. Сколы на уголках светлых стен — там, где за них годами цеплялись. Он не сказал Наоми, кому принадлежит квартира, и она не спросила.

— Почему ты не прилетела на «Росинанте»? — спросил Филип. 

В голосе слышалась осторожность, а вопрос лишь заменял другие, те, что ему так хотелось задать. Те, на которые ей хотелось бы найти силы ответить. Почему ты ушла? Разве ты нас не любила?

— «Росинант» на ремонте, в доке. Ещё на долгие месяцы.

Филип резко кивнул. В этом движении Наоми увидела Марко.

— Это всё усложняет.

— Марко не говорил, что вам нужен корабль, — сказала Наоми. Она чувствовала отвращение к оправданию, скрытому в этих словах. — Он сказал только, что у тебя проблемы. Что ты нарушаешь закон и я могла... могла бы помочь.

— Нам придётся что-то придумать, — ответил он.

***

В то время больницы на станции Церера считались едва ли не лучшими на всём Поясе, и сроки Наоми уже подходили. Ни у кого из них не было денег для полета на Европу или Ганимед на период беременности. Церера более соответствовала претензиям Рокку, чем станция Тихо. Для астеров роды — гораздо больший риск, чем для тех, кто живет в условиях постоянной гравитации, и беременность Наоми уже дважды оказывалась на грани выкидыша. Они с Марко поселились в дешёвом съёмном жилье недалеко от больницы, одной из десятков, оказывавших медицинскую помощь астерам. Условия соглашения не ограничивались временем и позволяли оставаться до тех пор, пока им требовались врачи, сёстры, экспертные системы и лекарства, которыми гордился тот медицинский комплекс.

Наоми до сих пор помнила форму кровати в том доме, дешёвые пластиковые шторы с пейзажами звёздного неба, которые Марко повесил в дверном проёме. Ей становилось плохо от запаха пластика, но Марко был так доволен собой, что она всё это терпела. Даже то, что ближе к концу ей было плохо почти от всего. Она целыми днями спала и прислушивалась к ребёнку, что ворочается внутри — Филип был неугомонным. Тогда Наоми не чувствовала себя ребёнком, у которого будет ребёнок. Она была женщиной, ведомой своей судьбой.

***

— Скольких тебе нужно вывезти? — спросила Наоми.

— Пятнадцать, считая всех.

— Включая тебя?

— Шестнадцать.

Она кивнула.

— А груз?

— Нет, — сказал он, и как будто собрался что-то добавить, но промолчал и спустя мгновение отвёл взгляд.

***

Церера тогда ещё оставалась под контролем Земли. Большинство составляли астеры, заключившие контракт с земными или марсианскими корпорациями. Астеры защищают Землю. Астеры контролируют земной трафик. Астеры испытывают биотехнологии для Марса. Марко всё это смешило, но смех был недобрым. Цереру он звал самым большим мавзолеем стокгольмского синдрома.

Каждый, летавший с Рокку, отдавал часть своей доли АВП, и Наоми тоже. АВП проявляла заботу о них в последние дни беременности, местные женщины приносили еду в их нору, а мужчины водили Марко по барам, чтобы он мог поговорить с кем-то кроме Наоми. Ничего кроме благодарности Наоми к ним не испытывала. Ночами, когда Марко пил где-то с местными, а она оставалась в постели с Филипом, её разум блуждал в тишине, доставляя почти запредельное наслаждение. По крайней мере, так казалось Наоми сейчас. Она не знала тогда, что ждёт впереди, и всё было иначе.

***

— Куда нужно лететь?

— Мы об этом не говорим, — ответил Филип.

Наоми откинула волосы с глаз.

— Ты привёл меня сюда безопасности ради, са са? Боишься, что нас подслушают, или считаешь, что разговор со мной тебя унижает? Если ты мне не веришь и не можешь сказать, чего хочешь, значит не доверяешь даже быть с тобой рядом.

В словах слышалось больше оттенков, чем у них хватало сил вынести, как будто даже простые деловые вопросы тоже касались того, почему она когда-то ушла. И того, кто они друг для друга. Наоми различала слова, но не знала, что Филип в них слышит, может, надо сказать иначе? На мгновение что-то мелькнуло в его лице. Сожаление, ненависть или боль, но слишком быстро ушло, и она не успела понять. С новой силой её затопила вина. По сравнению с прошлым — пустяк.

— Он говорил, я должен сказать тебе только когда мы покинем станцию, — произнёс Филип.

— Видимо, он не знал, что мне придётся устраивать вылет на другом корабле. Планы меняются. Обычное дело.

Глаза Филипа остановились на ней, взгляд холодный и жёсткий как мрамор. И она поняла, что сама не зная, повторила слова Марко. Может, Филип счёл это пощёчиной, решил, что она предъявляет к отцу претензии, используя те же слова. Наоми не знала. Она не знала сына, и ей постоянно приходилось напоминать себе об этом.

— У нас есть место встречи.

— Время еще есть?

— Да.

— Сколько?

В глазах Филипа она прочла: «Мы не говорим об этом». Потом он сказал — тише, слабее. Беззащитнее.

— Скоро.

— Как скоро?

Он отвёл взгляд.

— Совсем скоро.

***

Наоми и тогда знала, что на Церере действуют радикальные группировки АВП, но её это не волновало. Радикальная АВП тоже ведь АВП, они одна семья. Может, это безумный дядюшка, выпивающий и драчливый, но Земля повышает тарифы, Марс снижает цены на руду, и ощущение, что они в осаде, заставляет астеров помнить — прежде всего, они астеры. А когда полетаешь с Рокку, разговоры про уничтожение марсиан и землян становятся чем-то вроде белого шума.

Роды были тяжёлыми. Тридцать часов. Мышцы брюшной стенки, ослабевшие за время жизни с неустойчивой силой тяжести, просто рвались. Будь Наоми на корабле Рокку или даже на станции Гигея, она вполне могла умереть, а вместе с ней и ребёнок. Но в медицинском комплексе Цереры видали и худшее. С ней в палате всё время была седая женщина с расписанными татуировками руками, пела ей на арабском и суахили. Наоми до сих пор её помнила и слышала голос, только имя забыла. Если вообще его знала.

Филип сделал первый свой мучительный и рассерженный вдох в пять утра, через день после того, как она пришла в медкомплекс. Педиатрический сканер проверил младенца — самые длинные пять секунд в жизни Наоми — и объявил, что ребёнок здоров в пределах нормальной погрешности. Седая женщина положила его к ней на грудь и запела благословение.

Наоми не пришло тогда в голову задуматься, где же Марко. Она полагала, что он где-то рядом, в зоне ожидания, готовый раздавать что-то вроде сигар, как только появятся новости. О ней и о сыне. Возможно даже, так оно и было.

***

— Нам нужно быть там, или достаточно просто покинуть станцию? — спросила Наоми.

— Как минимум, убраться со станции. Лучше быть там, но не здесь — точно.

— И куда мы направимся?

— Скопление Венгрия. 

Группа маленьких астероидов с высоким альбедо. Станции нет, но есть стоянка с открытым доступом. Так же близко к внутренним планетам, как и астероиды Пояса.

— И мы там с кем-то встречаемся?

— Не там. Корабль, несколько дней пути. В сторону Солнца. Среди астероидов Венгрии. Называется «Пелла».

— А потом?

Филип по-астерски, с помощью рук, пожал плечами. Должно быть, Наоми могла знать это, но не больше. Она думала: а что если надавить? И поняла, что на этот эксперимент не решится. Прости, я любила тебя больше всех на свете. Я осталась бы, если бы могла. Я взяла бы тебя с собой.

Филип взглянул на неё, потом отвернулся.

***

Всю следующую неделю после родов она в основном приходила в себя. Младенец довольно долго не давал ей спать, но кроме недели адских колик с ним оказалось не тяжелее и не легче, чем она ожидала. Больше всего Наоми страдала от скуки, и тут ей помогал Марко. Местные, с кем он пил, оказались механиками и техниками из порта, и Марко рассказывал ей об инженерных проблемах, которые они пытались решать. На полмесяца они стали чем-то вроде консультантов. Наоми это нравилось, она нуждалась в каком-то интеллектуальном стимуле. Пока Филип спал в пластиковой кроватке, она настраивала диагностическую программу переработчика воды. Делала временнЫе контроллеры для блоков определения силы сдвига. Дорабатывала программы тестирования локализации магнитной ловушки.

Той самой, которая совсем скоро станет причиной гибели «Гамарры».

***

— Ладно, сказала Наоми. — Я посмотрю, что можно сделать.

— У тебя есть доступ к другим кораблям? — спросил Филип.

— Может, я смогу зафрахтовать что-нибудь.

— Мы не можем просто нанять корабль. Нельзя оставлять следы.

Она понимала — что бы ни затевалось, это значило, что за Филипом, Кином и остальными придут люди с оружием. Может, спецслужбы, может, другая фракция АВП, может, что-то еще, чего она пока не представляет. Но последствия неизбежны. И это будет насилие.

— Возможно, я сумею осторожно нанять что-нибудь, — сказала Наоми. — Если не получится — до тебя не доберутся, не сомневайся.

Филип проглотил комок в горле, и на мгновение она увидела на его лице тень страха. Сейчас ему шестнадцать. Столько же, как было ей, когда она встретила его отца. На три года меньше, чем когда она прижимала сына к груди.

— Я была бы рядом с тобой, если бы он позволил, — слова вырвались сами собой, она не могла их удержать. Он просто мальчик. И Марко уже возложил на него эту неведомую ношу. Заставил отвечать за какое-то — она чувствовала — отнюдь не доброе дело. Наоми поднялась на ноги. — Теперь уже ничего не поделаешь. Но я была бы с тобой. Если бы он позволил.

Если бы он позволил. Тяжёлые слова, токсичные, как свинец. Я бы делала то, чего хотела, если бы он до сих пор меня не контролировал. И он всё ещё продолжает. После всех этих лет, после всех перемен, после всего, что я сделала и кем стала, я не оставила бы тебя ему, если бы Марко до сих пор меня не контролировал. Он меня держит. Наказывает за то, что не позволила собой управлять.

— Ладно, — сказал Филип. Его лицо ничего не выражало.

Наоми кивнула. Кулаки у неё сжались так крепко, что ныли костяшки пальцев. Она заставила себя немного расслабиться.

— Дай мне один день. Я узнаю побольше.

— Приходи в этот клуб, — ответил Филип. — Если нас не будет — просто подожди, и мы с тобой свяжемся. Нам нельзя сидеть на одном месте.

Я могла бы остаться с тобой, подумала она, и возненавидела себя за разочарование, которое чувствовала. Воссоединения не получилось. Может, её и привела сюда проблема с Филипом, но сейчас происходило что-то иное — он возвращал свою давно потерянную мать обратно, в свой мир. А если ей хотелось сидеть с ним, есть сладости и рассказывать друг другу о жизни — чего у них никогда не было — это её проблемы.

— Понятно, — сказала Наоми, помолчала минуту, потом отвернулась. Она была уже возле двери, когда Филип снова заговорил — сдавленным голосом, как будто ему с трудом давались слова.

— Спасибо за то, что приехала.

Сердце стучало в её груди как молот. А Филип сидел за столом и смотрел. Он был сейчас похож на отца. Наоми пыталась представить себя такой юной. Она не смогла бы выбрать такие слова — совершенно пустые, ранящие и жестокие. Её губы на миллиметр растянулись в улыбке — скорее печальной, чем радостной.

— Он велел тебе это сказать? — спросила она. — Так ведь?

Молчание мальчика могло означать многое или совсем ничего.

***

После «Гамарры» Марко явился домой счастливый и пьяный. Она сказала, чтобы не шумел, не будил малыша. Марко подхватил её на руки и закружил по маленькой комнате, пока Наоми не взвизгнула от боли, задев щиколоткой кровать. Он отпустил её, нежно погладил ушиб, поцеловал. Марко смотрел на неё снизу вверх, в его улыбке были и жажда, и обещание, и Наоми подумала — смогут ли они сейчас любить друг друга так тихо, чтобы Филип не проснулся. Она думала о любви, когда он разрушил её мир.

— Нам удалось. Тебе, понимаешь?

— Что удалось? — спросила она, падая на гелевую кровать.

— Рассчитаться за Террион-Лок, — сказал Марко. Защитить Пояс. Ради нас. Ради него.

Марко кивнул в сторону малыша. Филип сосал палец во сне, глаза сомкнуты так плотно, что казалось, больше никогда не откроются. Наоми поняла, что уже всё знает. Сердце, душу и тело затопил пронзительный холод. Марко это почувствовал. Воспоминание о его взгляде снизу вверх, от её колен, о той насмешливой улыбке, до сих пор пылало в памяти.

— Что мне удалось? — спросила она.

— Идеальное преступление. Первое из многих.

Наоми поняла. «Гамарра» уничтожен с помощью её кода. Из-за неё погибли люди, и все угрозы и призывы Рокку перестали казаться пустой болтовнёй. Марко стал убийцей, она тоже. Они всё-таки занялись любовью — он был слишком разгорячён, чтобы отступать, а она слишком потрясена даже для того, чтобы осознать, как хотела бы отказаться. Она ненавидела это, но так случилось. Это стало началом тёмных времён, и оглядываясь назад, она знала, что всё остальное — депрессия, страх, потеря Филипа, её неудавшееся самоубийство — всё скрытно присутствовало в той ночи.

Как краткая надпись над дверью ада.

***

Снять нору рядом с портом оказалось несложно. Ей хватило денег, чтобы взять анонимный кредит, провести через внестанционный обменник и вернуть обратно на теневой кратковременный счёт. Правда, это казалось странным, ей давно не приходилось заниматься такими манипуляциями. С тех самых пор, как она нанималась на «Кентербери» — как будто семь жизней назад.

Наоми сидела на хлипкой гелевой кровати и ждала, когда отступят рыдания и пройдёт тошнота. Казалось, так будет всегда, но всё же ей стало легче. Потом она долго стояла под душем, сменила одежду на свежую, купленную в киоске. Плотный клубок сжатой ткани развернулся, превратившись в комбинезон, как выбравшееся из куколки насекомое, и это казалось метафорой.

На её ручной терминал пришло полдюжины сообщений от Джима. Она их не воспроизводила — слишком велик был соблазн поплакаться, рассказать всё человеку, которому полностью доверяет. А потом у него появится потребность действовать. Прилететь и всё исправить. Ввязаться в её проблемы и дела. Пропасть между тем миром и этим, между Марко и «Росинантом», слишком драгоценно, чтобы приносить его в жертву. Время для утешения придёт потом, когда она сделает всё необходимое. Когда спасёт Филипа. Когда вырвется от Марко. Поэтому Наоми не открывала сообщения. Но и не удаляла.

Уже тогда, с Рокку, Марко начинал культивировать образ лидера. И получалось неплохо. Как бы худо не оборачивалось дело, он всегда умел представить каждое новое препятствие чем-то, что он предвидел, а каждое решение — даже то, к которому не имел никакого отношения — как следствие своих выдающихся способностей. Однажды он объяснил, как ему это удаётся.

Хитрость в том, сказал он, чтобы иметь простой план, который хотя бы отчасти выполним, и ставить на него. А также иметь альтернативу, которая может сработать только в одном случае из сотни, и если шанс выпадет — ты бог. Если сработает вариант, где шансы один к двадцати — ты умнее всех вокруг. А если выпадет тот, что один к пяти, все решат, что ты знал, как действовать. Ну, а если ничего не сработает — у тебя всё же остаётся тот, первый план, что всегда может выиграть.

Если о Марко можно было сказать в двух словах — это звучало так: всегда побеждай.

За все прошедшие годы Наоми не раз гадала — где было её место на этой его шкале? Один шанс из сотни или верное дело? Она никогда не знала и вряд ли узнает. Ей это больше не важно, просто желание почесать давно потерянный палец.

Сейчас она снова оказалась здесь, делала то, чего он хотел. Она — часть планов Марко, каковы бы они ни были. Только на этот раз она понимала, с кем имеет дело. Она больше не та девочка, которую Марко обманом вовлёк в организацию подрыва «Гамарры», не подросток, теряющий голову от любви. А Филип — не младенец, которого можно похитить и держать как залог её подчинения. Её молчания.

А значит, возможно, это — тот самый шанс, которого Наоми хотела. Может быть, Марко ошибся, вызвав её. Она отбросила эту мысль. Слишком сложно, слишком опасно. Велика вероятность, что именно этого Марко и ждёт.

Чтобы найти нужный адрес, пришлось целый час рыться в станционном справочнике, хотя она знала, что ищет. Неизвестно, чем именно занималась компания «Экспорт внешнего кольца», однако она выглядела настолько сомнительной, что с ней не хотелось иметь дело, и так хорошо осведомлённой, что раньше экипажа узнала о претензиях Марса на «Росинант». Наоми отыскала ее физический адрес — не тот причал, на котором она была в последний раз — и заказала кар.

Ангары у космопорта постоянно менялись — результат торговли, необходимости эффективно использовать каждый клочок свободного пространства, сроков договоров аренды и загруженности. Табличка на входной двери из закалённого стекла гласила: «Экспорт внешнего кольца», но спустя неделю, день или час здесь могло оказаться что угодно.

Молодой человек за стойкой улыбнулся ей. Его волосы были коротко пострижены, а кожа на пару тонов темнее, чем у Наоми. Очки в стальной оправе могли служить как украшением, так и устройством связи. Она никогда его прежде не видела.

— Привет, — сказала Наоми.

— Мисс Нагата, — произнёс молодой человек, как будто они давно знакомы. — Сколько лет. К сожалению, должен сказать, что в данный момент у нас нет работы, подходящей для вашего корабля.

— Я здесь не за этим, — сказала она. — Мне нужно нанять корабль. И без шума.

Выражение лица человека за стойкой не изменилось.

— Это может потребовать больших затрат.

— Нужно перевезти группу, не больше двадцати человек.

— Корабль потребуется надолго?

— Не знаю.

— Груз будет?

— Нет.

Взгляд молодого человека на минуту стал рассеянным. Значит, очки всё же средство связи. Наоми скрестила руки

Один шанс из сотни, думала она, я появляюсь с собственным боевым кораблём, готовым увезти людей с Цереры. Один из двадцати — я знаю того, кто согласится помочь. Она задумалась — а каков план «один из пяти»? В чём он уверен?

Взгляд человека за стойкой опять сосредоточился на ней.

— Думаю, мы можем вам помочь.