Алекс

При пилотировании корабля (любого корабля) у Алекса наступал момент, когда он начинал ощущать физическую связь с ним. Приходило понимание, как этот конкретный корабль поведет себя при маневрировании, что случится с силой тяжести, если внезапно обрежет двигатель, сколько времени займет прыжок — все это придавало ощущение глубокой близости. Нечто иррациональное, но это изменило самовосприятие Алекса. Его представление о самом себе. Когда он перешел с огромного, тяжеловесного корабля переселенцев, переделанного в ледовую баржу «Кентербери», на быстроходный фрегат, названный «Росинантом», то будто бы помолодел на двадцать лет.

Но даже на «Роси» были тонны металла и керамики. Он мог быстро и резко вращаться, но за этим вращением стояла сила. Мускулы. Пилотировать гоночную шлюпку «Бритва» — всё равно что пристегиваться к перышку во время бури. Корабль весь состоял из одного блистерного отсека размером с рубку «Росинанта», закрепленного на термоядерном двигателе. Даже машинная палуба представляла собой закрытый отсек, куда могли добраться инженеры в доке. Два кресла теснились рядом, а в каютах за ними находились только гальюн, пищевой блок и койка, куда не сумела втиснуться Бобби. На корабле не было даже системы переработки пищи, только воды и воздуха. Маневровый двигатель мог два раза за десять секунд обернуть корабль вокруг своей оси с той же мощностью, которая потребовалась бы «Росинанту» для поворота на пять градусов за время вдвое большее.

Если, управляя «Росинантом», Алекс представлял корабль в виде рыцарского коня, то «Бритву» он мог сравнить скорее со щенком. По стенам вокруг кресел изгибались экраны, заполняя всё поле зрения звездами, далеким Солнцем, а также векторами направлений и скоростями всех кораблей в радиусе четверти АЕ. Дисплеи бросали Алексу в лицо данные о состоянии корабля, как будто хвастаясь. Даже несмотря на антиосколочное покрытие, уже с десяток лет вышедшее из употребления, и мрачные признаки изношенности по краям кресел, корабль выглядел юным. Идеалистическим, беспомощным и слегка вышедшим из-под контроля. Алекс знал, что через некоторое время привыкнет, и «Роси» потом будет казаться медлительным и скучным. Но недолго. Пока он опять к нему не привыкнет. А значит, уверял он себя, он не изменяет «Росинанту». Потому что мощь и скорость «Бритвы» делали ее кораблем, в который легко влюбиться.

Просто она сконструирована не для уединения.

«...Марс так напрягает коллективную жопу, что преломляет свет, — продолжила за его спиной Крисьен Авасарала. — Но конвой премьер-министра наконец-то вылетел. Когда он сядет на Луне, надеюсь, мы вытянем из него что-нибудь, что уже не бубнил десяток дипломатов в попытке прикрыть задницу. Хорошо хоть он признает существование проблемы. Когда ты знаешь, что вляпался в дерьмо, то уже на полпути к тому, чтобы вымыть руки».

В последний раз Алекс видел Авасаралу на Луне, но мог живо ее представить. Старушечье лицо и налитые презрением глаза. Усталость и веселость были частью ее беспощадности, и Бобби она явно нравилась. Более того, Бобби ей доверяла.

«А пока что держитесь подальше от неприятностей. Толку от чей-нибудь смерти всё равно не будет. А если этот кретин Холден начнет дергать за другую нитку того же узла, хрен знает, к чему это приведет. Значит так. Докладывайте, когда сможете».

Запись дернулась и умолкла.

— Ясно, — сказал Алекс. — Она в своем репертуаре.

— Надо отдать ей должное, — согласилась Бобби, — она отличается постоянством.

Алекс развернул кресло, чтобы посмотреть на нее. Бобби казалась маленькой, хотя и не изменилась в размерах. Катер мягко разогнался до трех четвертей g. В два раза больше силы тяжести на Марсе, но на службе в космодесанте Бобби натренировалась выдерживать целую g. Алекс предложил снизить тягу, учитывая ее ранения, но она только рассмеялась. Но все-таки он решил обойтись без резкого ускорения.

— Ведь ты сказала, что работаешь с ней, — сказал Алекс, пытаясь не придавать голосу обвинительные нотки. — И чем это отличается от работы на нее?

Смех Бобби превратился в кашель.

— Мне же не платят.

— Не считая корабля.

— И кое-чего другого, — сказала Бобби. Ее радостный тон означал, что она пытается скрыть физический дискомфорт. — У нее есть много способов стянуть у меня морковку, если она захочет. Я работаю в программе помощи ветеранам. А всё остальное...

— Довольно сложно.

— Так и есть. Но это нужно сделать, и я это могу. Это заставляет меня почувствовать себя нужной — уже кое-что. Хотя всё равно мне не хватает себя прежней.

— Аминь, мать твою, — сказал Алекс. Ее брови поползли вверх и дали понять, что он переборщил. — Не то чтобы я не любил «Роси». Это отличный корабль, а команда мне как семья. Просто... ну, не знаю. Вечно мне приходится наблюдать, как погибают люди, которые мне вроде как нравились. Я бы прекрасно без этого обошелся.

Выражение лица Бобби стало спокойным, сосредоточенным, отстраненным.

— Тебе иногда это снится?

— Ага, — протянул Алекс. Как признание. — А тебе?

— Сейчас уже меньше. Но иногда бывает. Я типа с этим примирилась.

— Правда?

— Ну, по крайней мере, примирилась с мыслью, что никогда с этим не примирюсь. А это почти то же самое.

— Скучаешь по службе в десанте?

— Да. У меня хорошо получалось.

— А ты не могла бы вернуться?

— Нет.

— Ага, я тоже.

— В смысле на флот?

— Куда угодно. Всё меняется, возврата нет.

Бобби вздохнула в знак согласия. Огромное пространство между Марсом и Поясом, а также между ними и далекими звездами, было лишь иллюзией, созданной изогнутыми экранами и хорошими внешними камерами. Их голоса в этом пространстве — более реальными. Они оба были лишь крохотными пузырьками в море куда более громадном, чем какие-то океаны. И это позволило обсуждать то, о чем обычно Алексу трудно было бы говорить. Бобби оказалась не то незнакомцем, не то товарищем по команде, которому можно довериться, но не нужно защищать от своих мыслей и чувств. Все дни полета от Марса до Венгрии они провели, словно болтая в баре за кружкой пива.

Алекс рассказал о своих страхах по поводу отношений Холдена и Наоми и приступах паники на пути к Земле с Новой Терры. О тех временах, когда он убивал, и ночных кошмарах, возникавших вместо чувства вины. Рассказывал о смерти отца и матери. О коротких романах, когда он служил на флоте, о которых до сих пор сожалеет.

Бобби рассказала о своей семье. Братья любили ее, но совершенно не понимали. Она говорила о попытках ходить на свидания с тех пор как демобилизовалась, и как скверно они прошли. Как пыталась уберечь племянника от вовлечения в наркоторговлю.

Бобби предпочитала не втискиваться на койку, а спать в кресле. Из чувства молчаливой солидарности Алекс поступал так же. А значит, их циклы сна совпадали. Плохо для смены вахт, но хорошо для долгих разговоров.

Они обсуждали кольца и протомолекулу, сплетни, которые слышала Бобби по поводу новых метаматериалов, открытых в лабораториях Ганимеда в результате исследования Кольца, и данных о случившемся на Венере, полученных марсианскими учеными. Во время долгих часов уютного молчания они ели пайки и наблюдали, как стайки других кораблей летят своими маршрутами: пара старателей на пути к ничейным астероидам, небольшая флотилия, сопровождающая марсианского премьер-министра на Луну, водовоз, идущий к Сатурну, чтобы забрать лед для станции Церера и возместить весь кислород и водород, который потребляло человечество, превратившее каменную глыбу в крупнейший порт на Поясе.

Система слежения генерировала крохотные точки из данных маячков, а сами корабли были слишком малы и далеки, чтобы увидеть их без увеличения. Даже высокое альбедо скопления Венгрия означало лишь то, что сенсоры чуть лучше его улавливали. Без подсказки корабля Алекс не мог бы отличить этот сантиметр усеянного звездами неба от любого другого.

Теснота «Бритвы» и короткое путешествие стали как любовное свидание на выходных, только без секса. Алекс пожалел, что они не захватили несколько бутылок вина.

Первые признаки того, что они не одни, появились в паре сотен тысяч кэмэ от Венгрии. Внешние сенсоры «Бритвы» моргали и вспыхивали, табло дальности танцевало туда-сюда. Алекс закрыл фальшивые звезды и установил правильные данные сенсоров.

— В чем дело? — спросила Бобби.

— Если я правильно понимаю цифры, сейчас военный корабль сообщил бы, что кто-то нас высвечивает.

— Лазерное наведение?

— Ага, — ответил Алекс, и по его позвоночнику пробежали мурашки. — И малость более откровенно, чем я ожидал.

— Так значит, там прячется корабль.

Алекс покопался в данных и попытался найти совпадения — просто стандартная процедура. Он не ожидал ничего найти и не нашел.

— Сигнала маячка нет. Кажется, мы нашли «Пау Кант». В смысле, я так предполагаю. Давай просто посмотрим, что мы увидим.

Он перевел сенсоры в режим обзора по дуге в десять градусов и открыл все коммуникаторы для открытой передачи сигнала. 

— Есть кто? Это частный корабль «Бритва» с Марса. Не мог не заметить, как вы тычете в нас пальцем. Нам не нужны проблемы. Если вы найдете способ ответить, мне полегчает.

«Бритва» была гоночным кораблем. Игрушка богатой девчонки. За то время, пока ее система определяла, что за корабль в них целится, «Роси» получил бы его полный профиль и спецификации, а также сам взял бы на прицел, на всякий случай. «Бритва» возвещала, что собирает данные и ищет совпадения. Впервые с тех пор как они покинули Марс, Алекс почувствовал сильнейшее желание оказаться в пилотским кресле «Росинанта».

— Они не отвечают, — сказала Бобби.

— Но и не стреляют. Пока они думают, что мы лишь придурки на покатушках, всё будет хорошо. Наверное.

Кресло Бобби зашипело на шарнирах, когда она сменила позу. Она тоже в это не верила. Секунды казались вечностью. Алекс снова открыл канал.

— Эй, там, неопознанный корабль! Я собираюсь притормозить, пока не услышу ответа. Просто хочу, чтоб вы поняли — я не хочу никого пугать. Я бы с радостью услышал ответ, просто дайте понять, что всё в порядке, нас не тронут.

Он выключил двигатель, гравитация ускорения ослабила хватку. Гель в сиденье мягко прижал его к ремням. Алекс чувствовал пульс на шее. Он был учащенным.

— Они решают, что с нами делать, — сказала Бобби.

— Я тоже так думаю.

— Это займет какое-то время.

«Бритва» объявила о визуальном совпадении, но не с данными, которые прислал Холден. Взявший их на прицел корабль не был одним из пропавших во вратах кораблей колонистов. С вероятностью в восемьдесят девять процентов это был марсианский военный корвет без опознавательных знаков. Бобби за спиной Алекса увидела то же самое и пришла к тем же выводам.

— Так, — сказала она. — Твою мать.

Сравнение профилей закончилось, «Бритва» вернулась к сканированию по дуге. Еще один пассивный контакт. Если корвет — это «Пау Кант», он здесь не один. Появились еще два. А потом шесть. «Бритва» нацелилась на ближайший и бодро начала искать совпадение профилей. Алекс машинально потянулся, чтобы активировать оборонительные орудия. Только у них не было никаких орудий.

— Может, они и заговорят, — сказала Бобби, и по ее тону Алекс понял, что она тоже этого не ждет. Как и он. Через полсекунды «Бритва» сообщила о двух быстро приближающихся со стороны корвета объектах.

Алекс увернулся от торпед и врубил двигатель. Кресло врезалось в спину как удар. За его спиной охнула Бобби. Мысленно извинившись перед ней, Алекс разогнался до десяти g, и катер с готовностью прыгнул вперед.

Но этого вряд ли будет достаточно.

При всей легкости «Бритвы» торпеды на порядок легче и ускоряются быстрее. И на них не было ничего хрупкого, вроде человеческого тела. Они могли увеличить тягу и за несколько часов преодолеть расстояние до цели. Алекс не мог их сбить, не мог нигде укрыться. У него даже не было груза, который он мог бы сбросить в надежде на то, что торпеды перепутают цель.

Поле зрения стало уже, по бокам потемнело, а в центре заплясали золотистые искры. Иглы кресла впились в бедра и шею, по венам растеклась ледяная жидкость. Его сердце трудилось изо всех сил, он с трудом дышал, но зрение оставалось ясным. Как и ум. Нужно что-то придумать. Корабль был быстрым, насколько способен корабль, но с торпедами не сравнить. Поблизости нет укрытия, за которым он успеет спрятаться, и если торпеды хотя бы наполовину так хороши, как выпустивший их корабль, они попадут точно в сопло двигателя, как бы Алекс ни старался увернуться.

Он мог бы метнуться вперед, чтобы торпеды вытянулись в линию на хвосте, а потом сбросить стержень. Термоядерный взрыв, вероятно, собьет как минимум первую торпеду. Может, и другую. Но тогда «Бритва» останется неуправляемой на милость повторной атаки.

Ладно. Плохой план лучше, чем никакого плана. Палец Алекса дернулся к панели управления. Ее расположение было непривычным, и в сердце колом встало ощущение, что он вводит неверные данные лишь потому, что находится не на собственном чертовом корабле.

Охнула Бобби. Алексу не хватило сил, чтобы обернуться к ней. Он понадеялся, что это не от боли. Большие g не пойдут на пользу человеку, недавно получившему несколько дыр. Алекс сказал себе, что это просто иголки впрыскивают жидкость.

На экране перед ним вспыхнуло сообщение, посланное с консоли Бобби. 

«Премьер-министр. Корабли охраны».

Мозгу Алекса, заполненному лекарствами и паникой, потребовалось несколько секунд, чтобы осознать значение этих слов. У «Бритвы» нет оборонительных орудий или перехватчика торпед, но у направляющейся на Луну флотилии они есть. Алекс ввел данные в систему навигации. Они точно не успеют добраться до марсианских кораблей, прежде чем их настигнут торпеды, но возможно — с трудом, но возможно — оказаться в пределах антиторпедной защиты конвоя. Если он сейчас же встанет на курс. Если марсиане поймут, что происходит, и выстрелят немедленно. И ускорение выйдет за пределы того, что может вынести он или Бобби.

Почти не думая, он включил маневровые двигатели, и кресла с щелчком встали в новое положение, отметив смену курса. Торпеды, похоже, приблизились, скорректировав курс и определив, где будет находиться катер. Алекс послал сигнал SOS на всех стандартных частотах и понадеялся, что тот, кто заметит его на флотилии, умеет быстро соображать. Две сферы — время до столкновения и радиус действия антиторпедной защиты марсиан — не пересекались, но их разделяло всего несколько сотен кэмэ. Учитывая скорости, просто моргнуть не успеешь. Алекс повернулся к приборам медицинского контроля и переключил Бобби вместо вливания «сока» на протокол поддержания жизни.

«Прости, Бобби, — подумал Алекс. — Я бы предупредил тебя, если бы было время, но тебе нужно немного подремать, если не хочешь истечь кровью». 

Он увидел, как данные ее жизненных показателей взметнулись и упали, кровяное давление и температура тела рухнули, как камень в океан. Алекс ускорился до пятнадцати g.

Сердце болело. Он надеялся, что не заработал инфаркт, но не удивился, если бы заработал. Идти на пятнадцати g — идиотизм, просто самоубийство. Он ощущал, как под весом ребер и кожи из груди выдавливает воздух. Он не дышал, а хрипел. Но теперь сферы соприкоснулись. Тянулись долгие минуты. Потом от марсианской флотилии отделились пять быстрых объектов. Это заняло до хрена времени, но они приближались. Алекс попытался набрать сообщение, предупредить марсиан, что за ними есть другие корабли, невидимый флот. Но не сумел удержать мысль на достаточное время, чтобы его послать. Сознание расплывалось, вся вселенная разлеталась на куски.

Медицинские системы замигали в сигнале тревоги, и Алекс решил, что это Бобби, всё-таки открылись ее раны. Но это касалось его. Что-то у него в кишках разорвалось. Алекс сбросил предупреждение и снова стал наблюдать, как смерть подбирается всё ближе.

Они не сумеют. Первая торпеда была уже слишком близко. Она попадет в «Бритву» до прибытия спасения. Разве он не этого ожидал? Но кое-что...

Он не осознал, что сменил курс. Это сделали его пальцы. Сферы больше не соприкасались, пока он не переключился в режим столкновения со второй торпедой. И тогда, возможно... Возможно.

Он ждал. Первая торпеда приближалась. Пять тысяч километров. Четыре тысячи. Он сбросил стержень.

Двести километров...

Перегрузка исчезла. «Бритва» еще неслась по космосу, но прекратила ускоряться. Позади первая торпеда исчезла в ядерном взрыве двигателя. Вторая торпеда задрожала и свернула, чтобы избежать расширяющегося облака раскаленных газов, а перед Алексом зажглись четыре огонька, они перемещались по экрану так быстро, что он видел только следы.

Через долю секунды марсианская противоторпедная оборона уничтожила торпеду, но он уже потерял сознание.