Амос

Новости часа рассказывали о крупном астероиде, упавшем в Северной Африке. Оксфордский центр в Рабате, в пятистах километрах к западу от места падения, оценивал землетрясение в 8,75 балла по шкале Рихтера в эпицентре.

Амос снова попытался откинуться в кресле. Дурацкая дешевая неудобная мебель из легкого пластика, отлитая на заводе машиной, которой уж точно не придется в ней сидеть. Он сразу подумал, что она специально подобрана, чтобы не возникала мысль использовать ее в драке — это было бы неудобно и неэффективно. И тем не менее, кресла были прикручены к полу. Каждые пять минут Амос машинально упирался пятками в бетонный пол и пытался отодвинуться. Кресло слегка сгибалось, но не становилось удобнее и тут же возвращалось к старой форме, когда Амос отступал.

«...не видели со времен Кракатау. Воздушное движение серьезно затруднено, шлейф осколков угрожает как гражданским, так и торговым судам. За более подробным анализом ситуации мы обращаемся к Киврин Альтхуссер в Дакаре. Киврин?»

На экране появилась женщина с оливковой кожей и в хиджабе песочного цвета. Она облизала губы, кивнула и начала говорить.

«Ударная волна достигла Дакара около часа назад, и власти еще оценивают ущерб. На мой взгляд, город просто опустошен. У нас есть информация, что многие, очень многие здания не выдержали удара. Энергоснабжение прекращено. Больницы переполнены. В это самое время происходит эвакуация башен Эль-Хашаб, и есть опасения, что северная башня нестабильна. Небо... небо здесь...»

Амос снова попытался откинуться в кресле, вздохнул и встал. В приемной никого не было, кроме него и пожилой женщины, кашлявшей в дальнем углу. Окна маленького помещения выходили на скучные двести метров Северной Каролины, абсолютно голые от ворот до входа в здание. Два ряда ураганных заграждений преграждали путь к двухэтажной бетонной стене. На каждом углу — места для снайперов, автоматические оборонительные орудия неподвижны, как стволы деревьев. Здание было низким, из земли выглядывал единственный этаж с административными помещениями и служебным входом. Все, что происходило здесь, по большей части происходило под землей. Именно в таком месте Амос надеялся никогда не оказаться.

Хорошая новость заключалась в том, что он мог уйти, когда закончит.

«К следующим новостям. Сигнал бедствия, переданный конвоем, сопровождающим премьер-министра Марса, по всей видимости, подлинный. Группа неизвестных кораблей...»

Позади него открылась дверь. Человек внутри выглядел безмерно скучающей сотней кило рельефных мышц.

— Кларк!

— Я! — поднимаясь, сказала кашляющая старуха. — Я Кларк!

— Сюда, мэм.

Амос почесал шею и вернулся к созерцанию тюремного двора. Новости по-прежнему восторженно трещали о всяком творившемся в мире дерьме. Он бы слушал внимательнее, если бы не планировал, как бы выбирался отсюда и где погиб бы, пытаясь это исполнить. Из услышанных обрывков было ясно, что у репортеров удачный день.

— Бартон!

Он медленно подошел. Здоровяк проверил его ручной терминал.

— Вы Бартон?

— Сегодня да.

— Сюда, сэр.

Он проводил Амоса в комнатку с прикрученными к полу стульями и столом. Стол, по крайней мере, был крепкий.

— Посещение?

— Ага, — сказал Амос. — Ищу Клариссу Мао.

Здоровяк взглянул исподлобья.

— У нас тут нет имен.

Амос раскрыл терминал.

— Я ищу 42-82-4131.

— Спасибо. Вам необходимо сдать все личные вещи, включая еду и напитки, ручной терминал и любую одежду, содержащую больше семи граммов металла. Никаких молний, супинаторов и такого прочего. На территории тюрьмы действуют урезанные гражданские права, как указано в кодексе Гормана, который может быть вам предоставлен по запросу. Вам нужен кодекс?

— Все нормально.

— Извините, сэр. Я должен услышать «да» или «нет».

— Нет.

— Спасибо, сэр. На территории тюрьмы вы должны подчиняться указаниям любого сотрудника без промедления и вопросов. Это все ради вашей безопасности. Если вы не подчинитесь, охрана и сотрудники могут использовать любые необходимые средства, чтобы обеспечить вашу безопасность и безопасность остальных. Вы понимаете и соглашаетесь?

— Конечно, — сказал Амос. — Почему бы нет?

Здоровяк толкнул через стол терминал, и Амос прижал к экрану большой палец и подождал, пока считается отпечаток. Маленький индикатор на боку устройства стал зеленым. Здоровяк забрал его вместе с терминалом и ботинками Амоса. Шлепанцы были сделаны из бумаги и клея.

— Добро пожаловать в Яму, — первый раз улыбнулся здоровяк.

Лифт был из стали и титана, огни на потолке мигали так быстро, что это едва можно было заметить. Два охранника, по всей видимости, жили в нем, катаясь туда-сюда. Дерьмовая работенка. На десятом уровне вниз Амоса уже ждал эскорт — седая широколицая женщина в легкой броне. Амос не смог распознать пистолет в ее кобуре. Когда он ступил в вестибюль, что-то дважды пикнуло, но никто из охранников не начал стрелять, и Амос решил, что так и должно быть.

— Сюда, сэр, — сказала сопровождающая.

— Ладно.

Их шаги эхом отражались от пола и потолка. Лампы, заключенные в металлические решетки, отбрасывали вокруг сетку теней. Амос вдруг понял, что сжимает кулаки, представляя, как нужно ударить охранницу головой о стену, чтобы забрать у нее пистолет. Просто привычка, и это место возродило ее к жизни.

— Первый раз внизу? — спросила женщина.

— Заметно?

— Слегка.

С противоположного конца коридора донесся мужской рев. Амоса накрыло знакомым спокойствием. Брови сопровождающей поползли вверх, и он улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, но поняла его неправильно.

— Ничего страшного, — сказала она. — Мы пройдем мимо.

Вдоль бетонного коридора выстроились серо-зеленые металлические двери с одинаковыми окошками с зеленоватым стеклом, из-за которого помещения внутри казались погруженными под воду. В первом четыре охранника в той же легкой броне прижимали к полу какого-то человека. Женщина из комнаты ожидания сжалась в углу, закрыв глаза. Кажется, она молилась.

Заключенный — высокий, худой мужчина с длинными волосами и развевающейся бородой цвета железа — заревел снова. Быстрым — быстрее, чем мог уследить глаз Амоса, — движением он схватил одного из надзирателей за лодыжку и повалил. Однако у двоих других было нечто, похожее на хворостины, один приложил заключенного по спине, другой по затылку. Выругавшись последний раз, тот обмяк. Упавший охранник поднялся под шуточки коллег, из его носа текла кровь. Женщина в углу опустилась на колени, ее губы шевелились. Она прерывисто вздохнула, а когда заговорила, то заплакала, ее голос звучал откуда-то издалека.

Сопровождавшая Амоса проигнорировала это, и он тоже.

— Ваша здесь. Ничего не передавать и не брать. Если почувствуете опасность, поднимите руку. Мы будем наблюдать.

— Спасибо, — ответил Амос.

Пока не увидел ее, Амос не осознавал, насколько все здесь напоминало медицинский центр для живущих на пособие. Дешевая больничная пластиковая кровать, ничем не отгороженный стальной унитаз, потрепанная медицинская система со светящимся пустым серым экраном, и Кларисса с тремя пластиковыми трубками, торчащими из вен. Она была тоньше, чем во времена перелета со станции Медина, когда та еще не была станцией Медина. Локти казались толще рук, глаза просто огромные.

— Привет, Персик, — сказал Амос, усаживаясь на стул у кровати. — Выглядишь как дерьмо на палочке.

— Добро пожаловать в Бетлехем, — улыбнулась она. — Так что привело тебя в мои оплачиваемые государством апартаменты?

За окном два охранника протащили куда-то железного человека. Кларисса проследила за взглядом Амоса и хихикнула.

— Это Конечек. Он тут добровольно.

— С чего ты взяла?

— Он может уйти, если захочет, — ответила она, подняв руку, чтобы продемонстрировать трубки. — Мы все тут модифицированные. Если бы он позволил вынуть его моды, мог бы уехать в Ньюпорт или Анголу. Не свобода, конечно, но там есть небо.

— Их не могут просто удалить?

— Неприкосновенность тела записана в конституции. Конечек — мерзкая скотина, но все равно может выиграть судебный процесс.

— А ты? Твои, ну... штуки?

Кларисса наклонила голову. От ее смеха затряслись трубки.

— Кроме того, что каждый раз после использования меня пару минут жестко тошнит, у них есть и другие побочки. Если их вынуть, я выживу, но будет еще неприятней. Оказывается, эти штуки не нашли широкого применения не без причин.

— Черт. Хреново тебе.

— Кроме всего прочего это означает, что я здесь, пока... ну, пока я вообще где-то есть. Блокаторы по утрам, ланч в кафетерии, полчаса упражнений, а потом я могу три часа сидеть в своей камере или в накопителе с девятью сокамерниками. Сполоснуть, повторить. Это справедливо. Я делала много плохого.

— Оставь всю эту чушь насчет искупления и исправления священникам.

— Не все можно искупить, — ее голос дал понять, что она много об этом думала. Усталый и сильный одновременно. — Не каждое пятно можно вывести. Иногда ты делаешь что-то настолько плохое, что несешь последствия до конца жизни и забираешь сожаления с собой в могилу. Такой вот хеппи-энд.

—Хм. Кажется, я знаю, о чем ты.

— Очень надеюсь, что нет.

— Прости, что не всадил тебе пулю в голову, когда имел такую возможность.

— Извини, что не догадалась попросить. Что привело тебя сюда?

— Был тут по соседству, прощался с прошлым. Вряд ли еще вернусь, вот и подумал, что надо забежать поздороваться.

Слезы наполнили ее глаза, и она взяла его за руку. Ощущение было странным. Ее пальцы казались слишком тонкими, восковыми. Но оттолкнуть ее было бы слишком грубо, так что Амос попытался вспомнить, как ведут себя люди в такие моменты. Представив на своем месте Наоми, он сжал руку Клариссы.

— Спасибо тебе. За то, что помнишь меня, — сказала она. — Расскажи про остальных. Как поживает Холден?

— Ну... Что ты знаешь о произошедшем на Илосе?

— Цензоры не позволяют мне ничего о нем смотреть. Или о тебе. Или о «Мао-Квиковски», протомолекуле и кольцах. Это может оказаться для меня разрушительным.

Амос устроился поудобнее.

— Ладно. Значит, некоторое время назад капитан получил тот вызов...

Минут сорок пять или час он говорил обо всем, что произошло с тех пор, как «Росинант» сдал Клариссу Мао властям. Он нечасто практиковался в роли рассказчика и был уверен, что выходит плохо. Но она впитывала его слова, будто песок воду. Медицинская система время от времени попискивала, реагируя на происходящее у нее в крови.

Ее глаза стали закрываться, но пальцы все так же крепко держали его руку. Дыхание стало глубже. Он не знал, было ли это результатом медицинского вмешательства или чего-то иного. Амос замолчал, и она, похоже, не заметила. Казалось странным уйти, ничего не сказав, но и будить ее только ради прощания он не хотел, поэтому некоторое время просто сидел, глядя на нее — больше смотреть было не на что.

Странно, но она выглядела моложе. Никаких морщинок в уголках глаз и рта, никакой обвислости щек. Будто время, проведенное в тюрьме, не считалось. Будто она никогда не постареет и никогда не умрет, а просто будет находиться здесь, мечтая об этом. Возможно, какой-то побочный эффект той дряни, что в нее вкачивали. Какие-то загрязняющие вещества также обладали подобным действием, но Амос не знал подробностей. Она убила много людей, но и он тоже, так или иначе. Казалось странным, что она останется здесь, а он уйдет. Она раскаивалась в том, что сделала, может, в этом вся разница. Сожаления и наказание — две стороны кармической монеты. Или вселенная просто чертовски случайна. Взять того же Конечека — не похоже, чтобы его грызло раскаяние, однако он точно так же заперт здесь.

Амос уже собрался высвободить руку, когда завыла сирена. Кларисса резко открыла глаза и села, настороженная и нисколько не сонная. Может, она и не спала вовсе.

— Что это? — спросила она.

— Я тебя хотел спросить.

Она покачала головой.

— Такого я раньше не слышала.

Амос воспользовался моментом и высвободил руку. Он пошел было к двери, но вошла его сопровождающая. Она держала оружие наготове, но ни в кого не целилась.

— Извините, сэр, — ее голос звучал выше, чем раньше. Испугана. Или взволнована. — У нас режим чрезвычайной ситуации. Боюсь, мне придется попросить вас остаться здесь на некоторое время.

— На сколько?

— Не знаю, сэр. Пока режим не снимут.

— Какие-то проблемы? — спросила Кларисса. — Он в опасности?

Хороший ход. Охранникам абсолютно фиолетово, в опасности ли заключенный, поэтому она спросила о гражданском. И все равно женщина могла не ответить, если не хотела.

Как выяснилось, она хотела.

— Три часа назад рядом с Марокко упал метеорит, — ее интонация больше походила на вопрос.

— Я видел в новостях, — ответил Амос.

— Как он прошел? — спросила Кларисса.

— Двигался очень, очень быстро, — ответила охранница. — С ускорением.

— Господи, — выдохнула Кларисса, будто кто-то ударил ее в грудь.

— Кто-то специально сбросил метеорит? — спросил Амос.

— Метеориты, — ответила женщина. — Еще один упал пятнадцать минут назад посреди Атлантики. От Гренландии до чертовой Бразилии ожидаются цунами и наводнения.

— А в Балтиморе?

— Везде, — глаза надзирательницы наполнились слезами и отчаянием. Паника. Или горе. Она махнула пистолетом, но выглядело это жалко. — Так что мы закрыты, пока не узнаем.

— Узнаем что? — спросил Амос.

Ему ответила Кларисса:

— Был ли это последний или будут еще.

В наступившей тишине не было охранника, заключенного и гражданского. Просто трое людей в комнате.

Прошло несколько секунд.

— Я вернусь с информацией, как только ее получу, сэр.

Амос быстро проиграл в голове все возможные варианты развития событий. Вариантов было немного. 

— Погодите. Я знаю, что это не для развлечения и всякое такое, но этот экран может показывать новости?

— Заключенные имеют доступ только в общей зоне.

— Конечно, но я-то не заключенный? — возразил Амос.

Женщина посмотрела в пол, потом пожала плечами, вынула ручной терминал и набрала пару строк текста. Пустой серый экран ожил, показав бледного мужчину с большими мягкими губами.

«...незамеченное радарами скопление. Мы получаем данные о температурных аномалиях, которые могут быть связаны с атакой».

Надзирательница кивнула ему и закрыла дверь. Он не слышал, чтобы она запирала замок, но был уверен, что она это сделала. Амос уселся в кресло и положил ноги на край кровати. Кларисса села прямее, сплела вместе тонкие руки. Экран переключился на седого мужчину, настойчиво убеждающего в том, как важно сейчас не спешить с выводами.

— Ты знаешь, куда пришелся первый удар? — спросила Кларисса. — Помнишь что-нибудь из новостей?

— Я не прислушивался. Кажется, Кракатау? Так называется это место?

Кларисса закрыла глаза. Кажется, она чуть побледнела.

— Не совсем. Это вулкан, взорвавшийся много-много лет назад и выбросивший пепел на восемьдесят километров вверх. Ударные волны прокатились по миру семь раз.

— Но это не в Северной Африке?

— Нет. Не могу поверить, что они это сделали. Что они сбрасывают метеориты. В смысле, ну кто вообще пойдет на такое? Землю... Землю нельзя ничем заменить.

— Может, теперь в каком-то смысле можно, — ответил Амос. — Есть куча новых планет.

— Не могу поверить, что кто-то решил бы сотворить такое.

— Да, но уже сотворили.

Кларисса сглотнула. 

Где-то здесь должны быть лестницы. Закрытые, чтобы заключенные не могли до них добраться, но Амос считал, что они должны быть где-то здесь. Он подошел к окошку в двери и прижался к нему лицом. В коридоре ничего не было видно. Стекло вряд ли можно разбить. Не то чтобы он хотел попытаться. Просто размышлял.

На экране над пустым бескрайним морем поднималось грибовидное облако. Женский голос спокойно говорил о мегатоннах и разрушительной силе, затем показали карту с двумя яркими красными точками, одна в Северной Африке, другая в океане.

Кларисса зашипела.

— Что? — спросил Амос.

— Если будет еще один, и промежутки равные, он упадет где-то рядом.

— Ну ладно. Все равно ничего с этим не поделать.

Петли были с другой стороны двери. Естественно, где ж им еще быть, это же гребаная тюрьма. Он поцокал языком. Может, тюрьму откроют и отправят его восвояси. Может. А если нет... Ну, это будет довольно глупый способ помереть.

— О чем думаешь? — спросила Кларисса.

— Думаю, что подзадержался на этом шарике из грязи, Персик.