Наоми

— Нет, чёрт возьми, — сказал Джим, когда они остались одни в номере. — Категорически нет. Ни хрена. Ни за что. Есть миллион разных способов сказать «нет», и я могу ещё долго повторять. Кларисса Мао? На «Роси»? Ну что тут скажешь, кроме «давай-не-будем-так-делать»?

— И всё-таки, — она подобралась к кровати, — ты обещал Амосу подумать над этим.

Джим попытался шагать по комнате, но слабая лунная гравитация затрудняла движение. Он сдался и сел в изножье кровати.

— Мы только собрали вместе команду. И там была Бобби. Мне не хотелось портить момент.

— Вот как.

Она прикрыла глаза. Всё болело. Кожа горела. Глаза опухли и словно песком засыпаны. Ныли суставы рук и ног, и колени. С кончиков пальцев как будто содрана кожа. Боль долбила голову, создавала ощущение неуверенности, если она неосторожно двигалась. Однако теперь всё же лучше, чем было. И всё пройдёт. Постепенно, за несколько дней, в худшем случае — недель, она снова станет собой. Или, может, другой версией себя. Но даже если некоторые повреждения останутся навсегда, она станет лучше, чем прежде. Пока не стала, но будет.

Алекс, Амос и Бобби ушли. Пошли за едой и пивом. Эта их еда. Пицца, фалафель или сашими. Земная еда. На Луне не найти хорошего красного киббла, а если б и был — его не подавали бы в тех местах, куда они ходят. Какая-то часть Наоми хотела, чтобы у неё хватило сил пойти с ними. Другая часть — чтобы Джим присоединился к друзьям вместо неё. Часть пребывала в эйфории, чуть не плакала от радости, что она здесь, спаслась и всё кончилось. Казалось, душа превратилась в горстку игральных костей, которые всё вращаются, и от выпавших зависит, что будет с оставшейся ей жизнью.

— Я хотел сказать... Клариccа Мао? — продолжал Джим. — Как кому-то могла в голову прийти такая идея?

— Амос не боится монстров, — сказала Наоми. В словах слышалась горечь. Или не горечь. Скорее, сомнение.

— Она в ответе за много смертей, — сказал Джим. Она взорвала «Сунг-Ан». Уничтожила четверть команды. А помнишь, как нашли тело? То, что она таскала в ящике с инструментами? Помнишь?

— Да, помню.

— Тот парень был её другом. Она не просто убивала безликих врагов. Она спокойно, глядя в глаза, убивала знакомых. Ей так нравилось. И что, после этого ты скажешь мне: «Я понимаю, давай полетим вместе с ней»?

Наоми понимала, что должна его остановить. Он говорил не о ней, об «Августине Гамарре», обо всех других кораблях, которые взломаны с помощью написанного ее рукой кода. Он говорил не о Кине, о том как тот пытался помешать её поддельному самоубийству. Ему было бы что ей сказать. Как она могла бросить сына? Как могла позволить Филипу думать, что покончила с собой? Как могла скрывать что-то столь важное от тех, кому говорила, что любит? У Клариссы Мао грехов куда меньше, чем у Наоми.

Она понимала, что должна его остановить, но молчала. Его голос словно сдирал струпья с раны. Слышать больно, она оставалась голой и беззащитной, любое прикосновение ранило, но боль ощущалась как благо. Хуже того — как удовольствие.

— Я не говорю, что нужно её убить. А как насчёт разговоров о том, что если ей придётся вернуться в тюрьму, Амос должен её пристрелить? Я понимаю, он шутит...

— Не шутит.

— Ну ладно, допустим, он шутит, но я не сторонник убийства. Я совсем не желаю ей смерти. Я даже не хочу, чтобы её запирали в бесчеловечных дерьмовых тюрьмах. Но я говорю не об этом. Летать с кем-то — это значит всю дорогу доверять ему свою жизнь. В буквальном смысле. Ну ладно, я помню «Кентербери», некоторые там были очень, очень ненадёжны. Но даже Байерс всего лишь убила мужа. Кларисса Мао собиралась уничтожить именно меня. Я просто... Я не могу... Как это можно допустить? Того, кто способен на такое, не изменишь.

Наоми сделала глубокий вдох, втягивая воздух в саднящие лёгкие. Там ещё немного булькало, но теперь, напичканная лекарствами, она уже не кашляла до потери сознания. Глаза открывать не хотелось, говорить тоже. Она открыла глаза и села, прислонившись к изголовью кровати и обхватив руками колени. Холден притих, ощущая тяжесть того, что должно случиться. Наоми встряхнула волосы, и они вуалью упали на глаза, а потом сердито откинула назад, глядя прямо на Холдена.

— Знаешь, — сказала она, — нам надо поговорить.

— Капитану со старшим помощником? — осторожно спросил Холден.

Она покачала головой.

— Наоми и Джиму.

Ей больно было видеть испуг, мелькнувший в его взгляде, но, в общем, она этого и ожидала. Собственные слова эхом отзывались в её груди. После всего, что она натворила, после всех демонов, которых встретила лицом к лицу, казалось странным, что это так — трудно. Ручной терминал Холдена звякнул, но он даже не взглянул на экран. Морщинки вокруг его рта сделались глубже — как будто он пробовал что-то неприятное. Руки крепко сжаты. Наоми вспомнила их первую встречу на «Кентербери», целую жизнь назад. Он излучал обаяние и уверенность, а она поначалу его ненавидела. Сильно ненавидела — потому что он был слишком похож на Марко. А после — как она обожала Холдена за то, что он совсем не похож на Марко.

Сейчас она сломает затянувшееся молчание, и их отношения либо выживут, либо нет. Ей страшно об этом думать. Марко всё-таки сумел опустошить её, и ему даже стараться не понадобилось. Достаточно и того, что он просто есть.

— Не стоит, — сказал Джим. Он смотрел на неё из-под опущенных ресниц, как будто в чём-то виновен. — У всех есть прошлое. У всех есть секреты. Когда ты упорхнула, я чувствовал... потерю. Растерянность. Как будто ушла часть моего сознания. Теперь ты здесь, и я безумно счастлив тебя видеть. Ты со мной, и этого достаточно.

— То есть, ты не хочешь узнать?

— Господи, конечно хочу. Я предпочёл бы разрубить этот узел. Я полон жуткого любопытства и жгучей ревности. Но могу с этим справиться. И у меня сейчас не больше прав, чем прежде, заставлять тебя говорить то, чего ты не хочешь. И если ты о чём-то предпочитаешь молчать...

— Я не хочу говорить об этом, — сказала Наоми. — Но хочу, чтобы ты знал. И потому мы должны через это пройти, согласен?

Джим соскользнул с кровати и опустился на колени, его лицо оказалось рядом с ней, волосы цвета кофе, в который добавлено совсем чуть-чуть молока. Глаза голубые, как глубокая вода. Наверное, как вечернее небо.

— Значит, мы через это пройдём, — сказал он с неожиданным оптимизмом, заставляя её улыбнуться, даже в такой момент.

— Ладно, — начала она. — Подростком я жила у одной женщины, тёти Марголис, и старалась как можно быстрее прорваться через инженерные курсы по сетям. Там, в доках, останавливались корабли. Астерские корабли. Отчаянные.

Джим кивнул, и тогда — к её удивлению — говорить стало легче. Она думала, что открывая своё прошлое Джиму — да кому угодно — наткнется на гнев, отвращение, обвинения. Или хуже того — жалость. При всех своих недостатках Джим иногда проявлял себя идеально и умел слушать сосредоточенно и внимательно. Она была любовницей Марко Инароса и забеременела совсем юной. Она оказалась вовлечена — сначала сама того не зная — в диверсии против кораблей внутренних планет. Она родила сына, его назвали Филип и отняли у неё, чтобы удержать её под контролем. Она рассказывала о своих тёмных мыслях и понимала, что, кажется, в первый раз говорит об этом открыто, не прикрываясь иронией или юмором. Я пыталась покончить с собой, но не вышло. Слова, произнесённые вслух, звучали как во сне. Или как пробуждение от сна.

А потом, где-то посередине исповеди, история её мрачной души, которая всегда представлялась ей полной боли и ужаса, стала просто беседой — её и Джима. Она нашла способ послать ему сообщение во время боя — а Джим рассказал, как он его получил, и о разговоре с Моникой Стюарт, и о том, что ему казалось, будто он ее предаёт. А затем вернулся к тому, как похитили Монику, а потом ещё назад, к планам использовать протомолекулу как доску Уиджа для изучения пропажи кораблей. И после они снова вернулись к «Четземоке» и к запасному плану Марко, построенному, как все его планы, на схемах, вложенных одна в другую, и прежде чем Наоми успела добраться до Кина, вернулись Алекс, Амос и Бобби, щебечущие, как стая птиц. Джим закрыл перед ними дверь спальни и, вернувшись, сел рядом с Наоми, прислонившись, как и она, и изголовью кровати.

Она заговорила об убийстве Кина во время её прыжка, и Джим взял её за руку. Они помолчали, пока она пыталась справиться с горем — настоящим, глубоким, но всё же смешанным с гневом на её старого друга и тюремщика. Всё это время Наоми не позволяла себе думать об этом, но теперь, оглядываясь назад, она видела те дни на «Пелле» как бесконечные попытки уйти в себя. Кроме моментов, когда ей приходилось противостоять Марко.

Она вспомнила, как сказала Марко, что он пытается стать похожим на Джима, и подумала — стоит ли делиться этой частью истории, а потом рассказала. Джим удивился, а потом рассмеялся. Они потеряли нить повествования и десять минут провели, возвращая время назад — «Четземока» ушёл от «Пеллы» за Джимом, когда Фред уже вылетел с Тихо — или до того? Он послал Алекса исследовать «Пау Кант» до того, как на землю упали метеориты? Ну да. Понятно. Теперь для неё всё сложилось.

Они уже засыпали, держась за руки. Паузы становились длиннее и тише. «Ой, мы же собирались поговорить про Амоса и Клариссу Мао,» — подумала Наоми, и тут ей приснилось, что она на корабле, несущемся на полной g для всех остальных, а она плывёт в невесомости. Весь экипаж придавило к палубе, а она парит в воздухе, дотягивается до инструментов и кабелей, которые они не могут достать. В этом сне Алекс объяснял ей — это потому, что в ней так много инертности, которую остальные только через некоторое время наберут. В контексте это имело смысл.

Наоми проснулась. Она не знала, который час, но из гостиной больше не слышались голоса. Джим свернулся на боку спиной к ней, спокойно и глубоко дышал. Она медленно потянулась, осторожно, чтобы не беспокоить его. Боль в мускулах, суставах и коже чуть стихла, в груди ощущалось тепло. Расслабленность.

Она годами хранила тайну. Берегла, как запал в ручной гранате. Она не замечала, как разрастались стыд и страх, и чувство вины. Всё, сделанное неправильно — а такого немало — ощущалось сильнее. И сейчас странно было не чувствовать давления изнутри. Можно сказать — пустота, но мир и покой.

Она не обрела неожиданный свет и счастье. Кин был по-прежнему мёртв, причем из-за неё. Филип так и остался покинутым. Брошенным во второй раз. И Марко всё так же вызывал у неё страх и ненависть. Ничего не изменилось, и изменилось всё. Сменили раму — и старые картины стали выглядеть иначе. Джим шевельнулся во сне. Несколько прядей на шее были чуть светлее других. Первое прикосновение седины.

Что-то произошло между ними. Не за время её отпуска в аду, а сейчас, когда она вышла из своей личной преисподней. Наоми не смогла бы определённо сказать, кто они друг для друга — она и Джим, но знала — теперь всё будет иначе. Она изменилась, и это его не сломало. Он не пытался удержать её прежнюю, как боялась Наоми.

Что изменилось — назад не вернёшь. Но иногда это и к лучшему.

Она потихоньку вылезла из кровати и подобралась к маленькому столику в уголке. Там их ручные терминалы и маленькая бутылочка Джима с таблетками от рака, поскольку он не на «Роси». Наоми потянулась за своим терминалом, помедлила и взяла терминал Джима. Надо бы сначала спросить, но он спал, будить не хотелось, и она решила, что он бы не возражал.

Материалы, отснятые Моникой Стюарт о проходе «Робии Балхи» сквозь врата Кольца, выглядели безобидно. Совершенно ничего, что казалось бы странным — кроме поднятой вокруг этого шумихи. Она гадала — зачем это нужно Марко? Почему ему пришлось пиратствовать так долго, прежде чем удачный ход придал делу вселенский масштаб? Подделка журналов Медины была для него ненужным риском. Может быть, дело в системе, куда направлялся «Балхи»?

Наоми взяла собственный терминал, соединилась с системой «Роси», отправила серию простых запросов с шаблонами совпадения. Это оказалось несложно. Большую часть информации Стюарт брала из открытых источников. Оптические телескопы по всей системе были направлены на Вольный флот с того момента, как Марко напал на марсианский конвой. Список систем, где исчезали корабли, получился не длинным, но явных совпадений не было. Наоми попыталась вспомнить, не говорил ли о них кто-то на «Пелле» — «Тасним», «Иерусалим», «Новый Кашмир». Конечно, в согласовании имён тоже был беспорядок. «Новый Кашмир» называли также «Сандалфон», «Крутой Техас» и LM-422. Теперь, когда Джим узнал худшее из её прошлого, ей не терпелось изучить доклад группы Авасаралы, и может быть, в том, что она узнала за дни, проведённые на «Пелле», найдутся какие-то зацепки...

Она нахмурилась. Ещё раз проверила наличие совпадений с различными допусками. За её спиной зевнул Джим, сел на кровати, простыни зашуршали. «Роси» переслал список возможных совпадений, и Наоми принялась его изучать. «Анкарское болото» примерно совпадало с «Робией Балхи», но просматривая различия, она увидела, что у двигателя другие характеристики. Построить новый корабль обошлось бы дешевле, чем менять весь двигательный комплекс на существующем. В соседней комнате Алекс что-то сказал, Амос ответил. А потом — к удивлению Наоми — послышался голос Бобби. Рука Джима коснулась её плеча.

— Привет. Ты как?

— Ничего, — сказала Наоми. — Нормально.

— Ты давно встала?

Она проверила время и застонала.

— Три с половиной часа.

— Завтрак?

— Господи, да.

Она поднялась. Спина протестовала, но только чуть-чуть. Сознание было ясным, живым и собранным — впервые за несколько недель. Может, с тех пор, как пришло то первое разрушительное сообщение от Марко. Она больше не сражалась с собой, и это прекрасно. Но...

Волосы у Джима торчали в разные стороны, но выглядел он великолепно. Наоми взяла его за руку.

— Что-то не так? — спросил он.

— Не знаю.

— А кофе поможет, в чём бы ни было дело?

— Не помешал бы, — сказала она.

В большой комнате их номера Амос и Бобби толковали о способах пассивного полёта, каждый едва заметно поддразнивал другого, и обоим было весело. Алекс улыбнулся Наоми и Джиму, усевшимся перед стойкой для завтрака, и налил обоим по чашечке эспрессо с толстой шапкой взбитых сливок сверху. Наоми сделала глоток, наслаждаясь теплом и сложным насыщенным вкусом, заключённым в горечи.

— Выглядишь получше, — сказал Алекс.

— И лучше себя чувствую. Спасибо. Бобби, те потерянные корабли, которые ты искала. Они все были из ФМРК, верно? Военные?

— Корабли. Оружие. Припасы. Всё, — сказала Бобби. — Думаю, мы теперь знаем, что с ними стало.

— Но не с кораблями колонистов?

— Я их не искала, — нахмурилась Бобби.

— В чём дело? — спросил Джим.

Наоми покачала чашечку цвета слоновой кости, любуясь, как появляются и исчезают завитки в низкой лунной гравитации.

— Пропавшие корабли входят в две группы. Военные с Марса, которые теперь у Вольного флота, и корабли колонистов, исчезнувшие на пути к новым системам. Я нашла шестьдесят, может, семьдесят процентов совпадений между кораблями Вольных и старыми армейскими записями. И ни одного совпадения с пропавшими судами колонистов. Я не вижу закономерностей ни в том, в какую систему они направлялись, ни в грузе. И я не понимаю, зачем Марко могло понадобиться их угонять.

Амос издал невнятный хриплый звук.

— Да, — сказала Наоми, как будто в ответ. — Что-то во вратах Кольца пожирает корабли.