– Бист бьен, Костяшка? – спросил Карал.

Крошечный сплющенный камбуз оказался велик для такой маленькой команды. Неудачный дизайн, зряшняя трата места. Интерьер был не старым, а просто дешевым. Наоми выглянула из-за занавески волос и улыбнулась.

– При таких делах – отлично. – Она пыталась шутить. – Комо са?

Карал пожал ладонью. Он поседел за эти годы – и волосы, и щетина на подбородке. А был когда-то черным, как пустота между звездами.

Он посмотрел ей в глаза. Наоми не моргнула.

– Надо сказать, мне.

– Какие теперь секреты? – ответила она.

Он рассмеялся, и она улыбнулась в ответ. Пленница флиртует с тюремщиком в надежде, что когда-нибудь его доброе отношение ей пригодится. Может, и пригодится.

Больше всего ее пугало, как хорошо она играла в эту игру. Как только пришла в сознание, стала отвечать каждому, кто с ней заговаривал, смеяться на шутки. Вела себя так, будто похищение – обычное дело, все равно что воспользоваться чужим инструментом, не спросив разрешения. Она притворялась, что спит. Ела, сколько удавалось протолкнуть в горло. А они все держались с ней как с той прежней девчонкой, словно сумели забыть о времени и обо всем, что их разделило. Приняли ее, будто она и не уходила. Никогда не становилась другой. И она снова скрывала страх и ярость, будто ничего и не менялось.

Возможно, и правда не менялось?

– Это я был, – сказал Карал. – Помогал с Филипито. Присматривал.

– Хорошо.

– Нет, – возразил он. – До того. Иногда он был со мной.

Наоми улыбнулась. Она старалась вспомнить отчаянные дни после того, как сказала Марко, что уходит. После того как он забрал Филипа. Она улыбнулась сквозь вставший в горле ком.

– А, тогда… Он был у тебя?

– Иммер – нет. Но иногда. Хихо переводили, да? Ночь там, две ночи тут.

Ее малыша передавали из рук в руки ее знакомые. Блестящая манипуляция. Марко давал понять, как он им доверяет, и в то же время изображал ее сумасшедшей. Опасной сумасшедшей. Утверждал в их кругу представление о своей надежности и ее срыве. Ей вдруг ярко вспомнилось: Карал заглядывает в кухню, где она рвется из рук его жены. Ее звали Сужа. Как он должен был воспринимать ее слезы и брань?

– Молчал бы, – сказала Наоми, – я бы не узнала. Зачем рассказал?

Ладонь Карала снова сжалась.

Новый день. Новое начало. Вроде как соскрести старую ржавчину.

Она всматривалась в его лицо: правда ли он так думает, или это очередная маленькая издевка, на которую невозможно ответить, не выставив себя истеричкой. Окажись она снова на «Роси» – разобралась бы. А здесь, между страхом, яростью и необходимостью держать себя в руках, правда была слишком мелкой, не разглядеть. Как изящно Марко натравил ее на саму себя! Уверил, что у нее срыв, чтобы она сорвалась. Полтора десятка лет прошло, а это все еще действует.

А потом в памяти, властно оттеснив обстановку камбуза, возник Амос. «Не важно, что внутри, босс. Им главное, что ты делаешь». Наоми не знала, воспоминание это, или ее сознание потянулось к нему за поддержкой отсюда, где ничему нельзя было верить.

«Если приходится полагаться на премудрости Амоса, плохо мое дело», – подумала она и расхохоталась.

Карал несмело улыбнулся.

– Спасибо, что сказал правду, – кивнула ему Наоми. – Новое начало. Соскребем ржавчину.

«И если у меня будет шанс оставить тебя среди огня, Карал, богом клянусь, ты сгоришь».

Гудок и сигнал о включении тяги. Она и не заметила, как прошли кувырок. Может, спала или корабль разворачивался медленно, много часов, так что вращения не было заметно. Не важно. Она здесь груз. Не важно, что ей известно.

– Пристегнись, а? – напомнил Карал.

– Уже иду.

Она слегка толкнулась к потолку, а от него к палубе, в койку между Сином и Вингзом. Вингза, оказывается, звали Алекс, но это место у нее в голове было занято, так что он остался Вингзом. Она ответила на его улыбку и закрепилась в геле.

Янтарное предупреждающее сияние сменилось на десятисекундный отсчет теплыми янтарными цифрами, а на счет «ноль» кресло обняло ее, погрузив на несколько сантиметров в гель. Началось торможение. Когда оно прекратится, они окажутся там, где теперь Марко.

* * *

Когда к шлюзам подвели переходники, Наоми ожидала прощания. Объятий, лжи – как водится у людей перед разлукой и дальней дорогой. Прощаться никто не стал, и Наоми поняла, что дорога эта дальняя только для нее. Для них перелет от Цереры мимо Марса, к астероидам Венгрии, был вроде прогулки от кресла до гальюна.

Филин вышел из рубки со строгим и жестким лицом. Нет, не то. С лицом мальчика, который хочет выглядеть строгим и жестким.

– Обыщите, нет ли при ней оружия, – отчеканил он.

Син покосился на Наоми и снова уставился на Филипа.

– Вердад? Костяшка своя, давно с нами. Не хорошо…

– Ни одного пленного па «Пеллу» без обыска, – отрезал мальчик, достав из кармана игольный пистолет и направив его чуть в сторону от людей. – Так есть, да.

Син, пожав плечами, повернулся к ней.

– Так есть.

Филип, сжав губы в ниточку, смотрел на Наоми. Чувствовалось, как жжет ему палец спусковой крючок. Казалось бы, угрожающий вид, но выглядел мальчик, скорее, испуганным. И сердитым. Как это похоже на Марко – послать сына на похищение! Дело не в жестокости, хоть он и поступил жестоко. И не в том, что случившееся погубило всякую надежду па отношения между ними, хотя так и было. Просто это сработало. Теперь само присутствие Филипа на Церере выглядело манипуляцией. Вот, твой сын там, где ты его оставила. Лезь в мышеловку, вытащи его.

Что она и сделала. Наоми не могла сказать, кто больше разочаровал ее: Филип или она сама. Два разных разочарования, и разочарование в себе более ядовито. Филипу она простила. Он се мальчик. И живет с Марко в голове. Простить себя труднее, да и привычки такой у нее не было.

Когда закрылся наружный шлюз, Наоми на миг потеряла ориентацию. Переходник оказался обычной конструкции: надувной майлар на титановых ребрах. На вид – ничего необычного. Только у дальнего конца Наоми ощутила запах – едкий, проникающий и, возможно, канцерогенный. Ткань пахла летучей органикой.

– Новый? – спросила она.

– Об этом мы говорить не будем, – бросил Филип.

– О многом же мы не будем говорить, – съязвила Наоми, и он оглянулся, удивленный резкостью тона.

«Ты думаешь, что знаешь меня, – отметила Наоми, – но знаешь только то, что тебе рассказали».

Шлюз второго корабля показался ей смутно знакомым. Изгиб как на «Роси», такая же конструкция люка. Марсианская конструкция. Более того, военный флот Марса. Марко на военном корабле? Внутри ждали бойцы. Не оборванцы с Цереры – эти носили подобие военной формы: серые спортивные костюмы с рассеченным кругом на рукавах и на груди. В лаконичном дизайне коридоров их обмундирование казалось результатом работы плохого костюмера в хороших декорациях. Однако оружие было настоящим, и Наоми не сомневалась, что эти люди им воспользуются.

Рубка выглядела младшей сестрой «Росинанта». После дешевой, скаредной лаконичности «Четземоки» амортизаторы и терминалы военного образца выглядели солидными и внушали уверенность. А между ними, словно заранее обдумав позу, плавал Марко. Тоже в подобии военной формы, только без эмблемы.

Прекрасный, как статуя. Даже теперь – в этом ему не откажешь. Наоми еще помнила, как спокойно ей было рядом с этими губами и мягким взглядом. Целую жизнь назад. Теперь, стоило ему улыбнуться, она, как ни странно, испытала облегчение. Она снова с ним и, безусловно, в его власти. Кошмар сбылся, так что хотя бы этого она уже могла не бояться.

– Я ее доставил, сэр! – отрубил Филип так твердо, что слова резали воздух. – Задание выполнено.

– Я и не сомневался, – ответил Марко. Живой голос его был намного богаче записи. – Хорошая работа, ниньо.

Филип отсалютовал и развернулся к выходу.

– Эй, – остановил его Марко. – Будь вежлив, Филип. Поцелуй мать на прощанье.

– Это не обязательно, – выговорила Наоми, но Филип – в глазах темно и пусто – подплыл к ней и клюнул в щеку сухими губами.

Все вышли вместе с ним, остались только двое в креслах за постами.

– Давно не виделись, – начал Марко. – Хорошо выглядишь. Годы тебя не тронули.

– И ты, – сказала она. – Выглядишь и звучишь. Давно ли ты перестал говорить по-астерски?

Марко развел руками.

– Чтобы класс угнетателей тебя услышал, необходимо говорить на его языке. Нужны не только слова, но и произношение. Обвинение в тирании, как бы доказательно оно ни было, отметается, если в его звучании сила не узнает силу. Затем нам и понадобился Фред Джонсон. Готовая икона власти – и власти его понимали.

– И ты, стало быть, научился, – заметила она, скрестив руки.

– Такая у меня работа. – Марко протянул руку, оттолкнулся кончиком пальца от верхней палубы и проплыл к креслу управления. – Спасибо, что прилетела.

На это Наоми отвечать не стала. Чувствовалось, что Марко уже переписал прошлое. Обращается с ней так, словно она сама решила к ним присоединиться. Словно сама ответственна за то, что попала сюда. Вместо ответа она оглядела рубку.

– Славная тачка. Где взяли?

– У друзей наверху, – объяснил Марко и хихикнул. – Странные, странные союзники. Всегда есть те, кто понимает, что мир меняется и правила меняются вместе с ним.

Наоми дернула себя за волосы, натянув их на глаза, но тут же, разозлившись на себя, отбросила челку со лба.

– Так, значит. И кому же я обязана за эту подставу?

Обида Марка выглядела очень правдоподобно.

– Никакой подставы. Филип оказался в беде, у тебя была возможность вытащить сына из неуютного места, которое грозило стать еще хуже.

– И заплатить за это тем, что меня против воли затащили на корабль? Не могу сказать, что благодарна тебе.

– И напрасно, – возразил Марко. – Тебя забрали, потому что ты из наших. Чтобы спасти. Если бы могли, объяснили бы, но вопрос деликатный, а в опасности некогда тратить время на объяснения, почему ты кого-то спасаешь. На кону жизни миллионов астеров и…

– Ой, только не это! – перебила Наоми.

– Не веришь? – Голос Марко стал резким. – Ты сама из тех, кто нас убивает. Ты и твой новый капитан. С той минуты, когда открылись врата, мы, оставшиеся, мертвы.

– Ты-то вроде еще дышишь, – огрызнулась Наоми, но злость даже ей самой показалась жалкой.

И Марко это расслышал.

– Ты выросла не в колодце. Ты знаешь, как мало заботятся о нас внутряки. «Чезед». Станция Андерсон. Пожар на руднике «Циль». Жизни астеров для внутряков – дерьмо. Так всегда было, и ты это знаешь.

– Не для всех.

– Некоторые притворяются, что нет, а? – В его голосе прорезался астерский акцент. И заскрежетала злоба. – Но они-то всегда могут нырнуть в колодец. Тысячи новых миров и миллиарды внутряков, которым ничего не стоит туда перебраться. Без подготовки, без реабилитации, без лекарств. А знаешь, сколько астеров способны выносить полную g? При всем медобеспечении, с экзоскелетами, в специальных жилищах? Две трети! Две трети наших способны быть калеками в дивных новых мирах – если внутряки скинутся и выделят на это денежки. Думаешь, дождемся? Раньше такого не случалось. За прошлый год три фармацевтические фабрики сняли с производства дешевый коктейль для повышения плотности костей. Не выложили патент в открытый доступ, не стали извиняться перед кораблями, которым дорогой вариант не по карману. Просто сняли с производства. Мощности понадобились для колонистских кораблей и новых снадобий, которые требуются за кольцами. Мы – пережитки, Наоми. Ты и я, Карал и Син, тиа Марголис. Филип. Внутряки уходят и забывают о нас. Потому что могут себе это позволить. Знаешь, какими мы останемся в их истории? Абзацем о том, как плохо кончаются попытки цепляться за прошлое, с выводом, что нам лучше было вымереть. Давай, объясни, как я ошибаюсь!

Она уже слышала эти речи много лет назад, но за прошедшие годы он отточил риторику. Новые вариации тех аргументов, что он приводил тогда на Церере. Вот-вот закончит, как тогда: «„Гамарра“ получил по заслугам. Война есть война, и каждый, кто помогает удушить врага, – воюет, даже если об этом не знает». Внутри у нее все будто растаяло. Ощущение, которое Наоми помнила по темным временам. Что-то сдвинулось у нее в затылке. Просыпалась долго спавшая змея выученной беспомощности. Она представила, что змеи не существует, в надежде, что это поможет ее изгнать.

– При чем тут я? – спросила Наоми слабее, чем хотелось бы.

Марко улыбнулся. И снова заговорил как цивилизованный вождь. Грубый астерский бандит скрылся под маской.

– Ты – из наших. Да, ты на время отходила от нас, но все равно ты наша. Ты – мать моего сына. Я не хочу тебе зла.

Ей полагалось спросить, о чем это он. Перед ней проложили светящуюся дорожку. «Какого зла?» – могла спросить она, и тогда бы он объяснил. Наблюдая, как округляются у нее глаза. Как растет в них страх.

Пусть подавится!

– Тебе не я нужна, – сказала она. – Нужен был «Росинант», да только не вышло. Корабль? Или Холден? Мне можешь сказать. Ты хотел пофордыбачить перед моим новым любовником? Грустно, если так.

Она дышала все чаще – адреналин подстегивал сердце. Лицо Марко застыло, по ответить он не успел, потому что загудел коммутатор, и незнакомый женский голос гулко разнесся по палубе:

«Хает контакт».

– Кве?

«Мелочь. Шлюпка с Марса. Докладывают с „Андрес Гофер“».

– Разведчик? – рявкнул Марко.

Пауза затянулась на несколько секунд.

«Нет, похоже, просто каких-то гуляк занесло. Хотя кто видел одного, видел весь ударный кулак, нет?»

– Сколько до спускового контакта?

«Двадцать семь минут».

Этот ответ последовал без задержки. Женщина ждала вопроса. Марко хмуро смотрел на панель связи.

– Подождать бы еще немного. Получилось бы симпатичнее. Но ладно. Снимите шлюпку.

«Тода?»

Марко оглянулся на Наоми, их темные глаза встретились. Его губы тронула улыбка. Артист хренов!

– Нет. Но эст тода. Бейте и но кораблю марсианского премьер-министра. И пусть группа охотников готовится: когда эта тряпка пустится наутек, надо будет подстрелить на бегу.

«Сабез, – ответила женщина. – К исполнению».

Марко ждал, с вызовом разведя ладони.

– Вот так вот, – заговорил он. – Они нас запомнят. Отстегаем их теми самыми цепями, которые они для нас ковали. Мы не канем во мрак. Теперь нас будут уважать.

– И что с того? Закроют кольца? – спросила Наоми. – Снова запустят производство дешевых коктейлей? Какая польза «нашим» от убийства марсианского министра? Кому это поможет?

Марко не засмеялся, но смягчился. Кажется, она сказала глупость и тем его порадовала. Вопреки всему, Наоми уколол стыд.

– Извини, Наоми. Разговор придется отложить. Но я рад, что ты с нами. Знаю, между нами много обид, и на мир мы смотрим по-разному. Но ты всегда останешься матерью моего сына, и я всегда буду любить тебя за это.

Он поднял кулак, обращаясь к охране.

– Позаботьтесь о ней и приготовьтесь к серьезной перегрузке. Мы идем в бой.

– Сэр, – отсалютовал охранник и взял Наоми за локоть.

Первым ее порывом было упереться, вырваться, но что проку? Она, до боли сжав зубы, толкнулась туда, куда ее тянули.

– Еще одно, – спохватился Марко, и она обернулась, решив, что он обращается к ней. Нет, не к ней. – Обеспечьте, чтобы там, куда вы ее запрете, была возможность смотреть новости. Сегодня мир изменится. Мы не позволим ей упустить такое зрелище, а?