Верфи Каллисто. Прекрасный пример старой философской идеи о том, что корабли и здания продолжают развиваться и после завершения постройки. История открывает новое, и стремясь внедрить открытия немедленно, перекраивает пространства, оставляя то, что в итоге оказалось полезным, и так становится своего рода зодчим.

Каллисто не всегда была цельной. Так же, как средневековые деревни ютились прямо за стенами замка, гражданские верфи вырастали вокруг старейшей марсианской базы, пока военные и коммерческие объекты почти не сравнялись в размерах. Памятный рейд боевиков Свободного Флота, совершенный на марсианскую сторону ещё до того, как понятие «Свободный Флот» вошло в обиход, разметал военную половину в крошево и ошмётки тел. Великий побег, случившийся позже, стал семенем Лаконии, но обрёк марсианскую верфь остаться невосстановленной. В голодные годы её забросили совсем. Недвижимость сохранилась, и когда потребность в ней снова возникла, старые военные структуры освоили заново. Ничто не обратилось в прах, не став фундаментом для чего-то нового.

Они пробыли на Каллисто восемь дней, без всякой уверенности в дальнейших планах. Несколько крупных грузовых кораблей поблизости могли тайно перевезти Шторм, если так решит подполье. Или они могли остаться здесь. Несмотря на все амбиции Лаконии, в Солнечной системе по-прежнему было больше людей, станций и кораблей, чем за её пределами, хотя ситуация постепенно менялась. Когда-нибудь, ещё при жизни Алекса, они переступят этот порог, и Солнечная система станет одной из многих. Конечно, самой старой и населённой в империи. Но не домом. Появятся тысячи домов, и если история пойдёт этим путём, то поколение-два, и каждый будет считать главной свою систему.

Ресторан в усиленном куполе, куда привел его Каспар, когда-то был марсианской военной постройкой – каким-нибудь складом снабжения. Аварийные гермо-затворы демонтировали, укрепленные стены задрапировали пёстрой тканью, а неким подобием ковров декораторы интерьера завалили каждый квадратный метр. Меню считалось марокканским, только кускус из грибов, а волокна в говядине слишком однородные, как у мяса из чана. Рецепты может и земные, но астерскую еду Алекс мог узнать всегда.

Алекс, Каспар и остальной экипаж носили простые лётные комбинезоны с логотипом, похожим на вписанную в треугольник кривую, принадлежащим кооперативу «Харом Алам»,

что добывал газ на лунах Юпитера. А «Грозовой Шторм» прятался в старой заброшенной шахте, по отчётам заваленной уже пятнадцать лет. Это была база контрабандистов АВП, и план состоял в том, чтобы корабль постоял там несколько ближайших недель, пока силы безопасности Лаконии остаются в повышенной готовности. Экипаж тем временем мог «сойти на берег» – отдохнуть, выпить, посетить бордели, поиграть в голго, гандбол или футбол на двух кортах. Или, забросив ноги на мягкие подушки, послушать флейту с барабанами из скрытых динамиков, перекусывая малюсенькими кусочками грибов, притворяющихся пшеницей, и кубиками пряной говядины, что никогда не была коровой.

Ещё одним плюсом отдыха среди гражданских лиц на Каллисто стала возможность отследить температуру по системе. Понаблюдать за реакцией на новости о нападении подполья. И Алекс получил свой ответ, хотя и не совсем тот, которого ждал.

– Ничего? – спросил Каспар.

Алекс опять просматривал новостные ленты. На Земле и Ганимеде в этом квартале выросло производство продуктов питания, что вполне соответствовало прогнозам. Отдельная группа в Зоне Объединенных Интересов Красноярск-Саха запрашивала торговую автономию. Поселение на Навнан Гаре сообщало, что там обнаружили обширную подземную сеть кристаллов, и специальная научная комиссия собиралась определить, что это – инопланетный артефакт или естественное образование. Певица с Тувы по имени Т.У.В.А. отправила обнаженные снимки малолетнему фанату, и власти начали расследование. Лаконианский Научный Директорат сообщал о потенциальном прорыве в исследовании мертвых систем: огромный зеленый бриллиант по подозрениям экспертов мог содержать записи, расшифровка которых прольёт свет на историю создателей кольцевых врат.

О том, что два лаконианских фрегата и грузовик с критически важным политическим деятелем уничтожены в Солнечной системе – ничего и нигде.

По крайней мере, нигде, куда он мог бы добраться без активного поиска по новостным индексам. А поскольку у Сабы было достаточно оснований полагать, что Лакония пристально наблюдает за всеми поисковыми запросами, Алекс просто топтался между новостными лентами в смутной надежде на... На что-нибудь. Но...

– Не, – ответил он. – Ничего.

Каспар отломил кусочек хлеба и макнул его в таджин Алекса.

– Даж не знаю, хорошо это или плохо.

– В те времена, когда я был в твоем возрасте, – прокомментировал Алекс, – эти новости были бы на каждом канале. Земля и Марс выпустили бы официальные пресс-релизы, а восемнадцать основных каналов обсосали бы каждое слово с разных точек зрения. Астеры открыли бы ещё с тысячу пиратских каналов, с десяток из них заявили, что берут на себя личную ответственность, и как минимум один вещал бы, что всё это иезуитский заговор.

Каспар ухмыльнулся. Один клык у него отдавал в желтизну, чего Алекс раньше не замечал.

– Звучит как ностальгия, дед.

Алекс вздернул подбородок в немом вопросе. Каспар преувеличенно насупился, и изобразил тягучий выговор:

– Когда я был в твоем возрасте, каждое утро нам приходилось добывать воду из ничего, и динозавры бродили по Долине Маринер.

Алекс почувствовал лёгкий укол раздражения, но справился с собой и всё-таки рассмеялся:

– Ну хоть разнообразие было, какое-никакое.

Он махнул в сторону настольного монитора с новостными лентами.

– А это всё словно утверждено одним и тем же бюрократом где-нибудь на Луне. Одинаковое, как под копирку.

– Да может так и есть.

– Да уж, – согласился Алекс, сворачивая новости, – Определенно, так и есть.

Каспар потянулся, как кот, пробудившийся от дремоты, и постучал по монитору. Новостные каналы сменились интерфейсом ресторанного меню.

– Можем напополам, – сказал Алекс.

– Заплатишь в следующий раз, – ответил Каспар. – Да и вообще. Деньги-то ненастоящие, ага?

Всю команду «Шторма» на Каллисто снабдили поддельными идентификаторами, созданными подпольем, и внедрёнными в систему. Включая биометрию и банковские счета. Но не очень удобно жить, зная, насколько всё хрупко. Сработай какая-нибудь защита, и все фальшивые данные Алекса стали бы известны безопасникам Лаконии. Он мог провести этот вечер, и всю оставшуюся жизнь в тюремной камере. Потому что в любой момент всё могло развалиться на части.

Как и всегда, если уж быть честным. Просто сейчас стало сложней не обращать внимания.

– У меня ещё встреча с инженерной командой на третьем уровне. Есть там один барчик, с открытым микрофоном для стендапа, и виски за полцены. Пара караоке, и такой симпатяга как я, может даже найдет, у кого сегодня заночевать.

– Махни стаканчик за меня, и не делай того, о чём на утро пожалеешь, – напутствовал Алекс, поднимаясь с подушки. – А мне тоже есть чем заняться.

– Послушаю доброго совета, – ответил Каспар. – Увидимся.

В коридоре они разошлись. Каспар нырнул в проход, ведущий глубже под поверхность, а Алекс свернул налево в направлении доков и капсульных гостиниц для тех, кто в увольнении. Просто приятный малый, не на что смотреть. Он шел, засунув руки глубоко в карманы лётного комбинезона, уткнув взгляд в землю перед собой. Избегая зрительного контакта с идущими по тем же залам людьми. Проход вывел его к Y-образной развилке с матовой стальной скульптурой, которая, казалось, никак не могла определиться, кто же она – человек или транспортный челнок. Чуть выше на табло перечислялись все корабли на своих причалах. Все корабли. Кроме его собственного.

Когда Алекс был ещё маленьким марсианским мальчиком, как-то раз у них остановился двоюродный дедушка Нарендра, дом которого в Иннис Холлоу закрыли на ремонт. Алекс всё ещё помнил, как дедушка вышагивал по коридорам Банкер-Хилл с расслабленным и ошеломленным лицом, пока он и Джонни Чжоу объясняли ему тонкости игры, происходящей вокруг. Теперь Алекс чувствовал, что на его лице то же самое выражение.

Наверное, этот сдвиг происходил в сознании каждого поколения. Как побочный эффект метода, которым человеческий разум связывал понятие «нормы» с первыми впечатлениями, дальше принимая в штыки всё, что в него не вписывалось. А может изменения, принесенные завоеванием Лаконии, слишком отличались от происходивших ранее. Так или иначе, верфь Каллисто больше не ощущалась частью Солнечной системы, по крайней мере, для Алекса. Чувство страха и хрупкости, – как в самые первые дни правления Лаконии, – напоминало никогда не умолкающий звон в ушах. «Везде Балтимор», любимая присказка Амоса, перестала быть правдой. Теперь везде была «Медина».

Его капсула располагалась недалеко от доков. Одна из самых больших, – метр с лишним в высоту, – и внутри можно даже сидеть. Старый матрац из переработанного противоперегрузочного геля, стены и потолок из многослойного стекла и сетки, где встроенные светильники создают иллюзию пространства, выходящего за пределы поверхности. Алекс заполз внутрь, закрыл дверцу и устроился поудобнее, собираясь просмотреть парочку новых развлекательных каналов. С годами он стал экспертом по детективным триллерам в стиле нео-нуар, и его особо интересовала пара работ с Цереры, снятых ещё до лаконианского завоевания, и выглядевших весьма многообещающе из-за специальной техники монтажа. И всё же, ещё ему было интересно, не скомпрометирует ли его выход в сеть из этого гроба.

Что, если у Лаконии достаточно знаний, чтобы составить портрет Алекса Камаля, – какие фильмы ему нравятся, какую пищу он любит, какими путями предпочитает передвигаться, и неизвестно, какие ещё следы остались за ним, – и это расколет маску, которую дал ему Саба. Что, если быть самим собой – значит привести службу безопасности прямо к своей двери? Не лучше ли смотреть что-нибудь обще-популярное, и не выделяться из стада?

Он запустил свой сетевой профиль в системе капсул. Загорелся красный значок – закрытый канал со Штормом. Забавно – он так беспокоился, что Лакония поймает его на просмотре развлекательных каналов, а ведь факт зашифрованного обмена данными мог выдать его куда быстрей. Но что уж теперь. Доверять старым технологиям АВП Сабы он решил осознанно, когда влез в этот бизнес. И теперь не имело смысла пересматривать это решение. Он открыл сообщение, и с экрана на него взглянул сын.

– Привет, Па, – усмешка Кита напомнила ему Жизель. Он всегда больше походил на мать, чем на него. Да и слава Богу.

– Не ожидал весточки так скоро. Ты в системе? Нет, в смысле, не говори. Я понимаю, секретность, и всё такое. Но всё равно... В этом семестре я молодец. Высший бал по трём предметам, и, ну... – усмешка стала слегка печальной, – ... и хороший репетитор по двум другим. А... и это... слушай. Я там встречаюсь с девчонкой, и кажется, всё серьёзно. Её зовут Рохани. И я ей не говорил... ну... про тебя. Но если выпадет шанс с ней встретиться? Мама общается с её семьей, и... ну... я думаю, она довольно скоро станет твоей снохой. Так что... было бы здорово, да?

Сообщение продолжалось, и Алекс слушал его с теплом в груди, и болью. Не встретиться ему с девушкой. Не посетить свадьбу, если она будет. Рохани пойдет по тому же списку, что и Амос, и Холден, и Кларисса. Ещё одна потеря. Просто ещё одна потеря. Он будет жить с этим. Ему придётся.

Тренькнул ручной терминал, и на экран вывалилось предупреждение со специального аккаунта Сабы для приоритетных сообщений. Со страхом в животе, он открыл его.

УЧТИТЕ, «БУРЯ» СОШЛА С ОРБИТЫ И ДВИЖЕТСЯ К ЮПИТЕРУ.

– Вот же..., – пробормотал Алекс под нос, – Дерьмо...

* * *

– Мой маленький мужчинка женится? – Бобби говорила, не отрывая взгляда от ящиков с припасами. – Девчушке повезёт, если я не напрыгну, и не утащу его первая.

Их склад расположился на самом краю комплекса. Он не потреблял энергию станции, и использовал систему жизнеобеспечения, снятую со старого добытчика руды. На стенах и потолках образовывался и высыхал конденсат, разукрашивая их пятнами, словно шкуру леопарда. Тяжелое снаряжение, вроде торпед, всё ещё оставалось на Шторме. Но те трофеи с лаконианского грузовика, что оказались помельче, поместили на четыре ряда широких поддонов, и отправили на склад. Бобби занималась распаковкой, деловито раскидывая по всему пространству ящики для хранения, словно собирая свой личный инвентарь. Некоторые ящики слегка закоптились. В воздухе висел меловой запах керамики, нагретой до температур, при которых она начинала расслаиваться.

– Как-то слишком спокойно ты принимаешь новость, что в нашу сторону движется самый большой линкор империи, – посетовал Алекс.

Она глубоко вздохнула, но терпеливо объяснила:

– Джиллиан ещё до тебя всем растрепала. До подхода «Бури» дни, а эту работу так или иначе нужно закончить. И надеюсь, к тому времени у меня будет план.

– И как ты собираешься его придумать?

– Так далеко не заглядывала. Но дам тебе знать.

Алекс уселся на один из ящиков, чувствуя себя более тяжёлым, чем положено в мягкой гравитации спутника.

– Бобби, что мы здесь делаем?

Она остановилась, взглянула на него. Алекс давно научился понимать, что выражает её лицо. Знал, когда разговаривал с подругой, а когда с капитаном. Вот сейчас она слушала его как женщина, с которой он летал на Роси в старые дни. Которая знала его ещё до Ио.

– Боремся с врагом, – ответила она. – Уменьшаем его способность нести силу и влияние, способность атаковать. Лишаем возможности использовать ресурсы.

– Это понятно, – сказал Алекс. – Но в целом? В смысле, пытаемся вернуть время, когда делами рулил Транспортный Союз? Или сделать так, чтобы каждая планета начала самостоятельную игру, чтобы посмотреть, что из этого выйдет?

Бобби скрестила на груди руки, и прислонилась к штабелю из ящиков. В резком свете рабочего освещения Алекс видел неровности на её лице и руках, оставленные десятилетиями тяжкого труда и радиацией. Её возраст шёл ей, смотрелся на ней хорошо. Смотрелся правильно.

– Что-то я слышу, как ты спрашиваешь, так ли плох авторитаризм, – сказала она. – Я правильно поняла? Потому что да, он плох.

– Я не это имел ввиду. Просто… не знаю, как объяснить. Я чувствую себя подавленным. Даже где-то... деморализованным что ли...

– Да, – ответила Бобби, – Да, и не только ты.

– Ты тоже?

– Мы потеряли цель. Комиссар мог дать нам что-то, что помогло бы загнать это мудачьё обратно в каменный век. Не обязательно – может и нет – но мне всё равно теперь не узнать. Так что я тоже в некотором раздражении. Но тебя, полагаю, гложет не это?

– Я просто не знаю, как выглядит победа.

– Ну, для меня, например, она похожа на смерть с осознанием того, что человечество стало чуть лучше, чем могло быть, не родись я вообще. Чуть свободнее. Чуть добрей. Чуть умней. Что благодаря мне, хулиганы, ублюдки и садисты смогли сцапать на пару человек меньше. Мне достаточно.

– Ага, – согласился Алекс, но она продолжила:

– Быть великим стратегом не мой девичий талант. Это для умников. А я просто целеустремленная, и всегда такой буду. Те люди хотят превратить каждую планету в тюрьму, где они будут решать, кто охранник, а кто заключенный.

– И мы против этого, – сказал Алекс. Он слышал усталость и согласие в собственном голосе. – Но ты никогда не задумывалась, что Наоми может быть права? Что лучше попытаться проникнуть в систему. Изменить её изнутри.

– Она и права, – ответила Бобби, отворачиваясь к своему инвентарю. – Только я тоже. Просто Наоми хочется, чтобы был один путь всё исправить, и чтобы он был бескровным.

– Но есть два пути, – подыграл Алекс, думая, что угадал мысль Бобби, и согласен с ней.

– Нет никаких путей. Мы просто отмахиваемся от всего, что прилетает, в надежде пережить ублюдков.

– Ну, тут время не на нашей стороне, – посетовал Алекс. – Я вот вспоминаю Такеши.

– Я отправила сообщение его людям, – сказала Бобби. – Терять кого-то всегда тяжело, и до этого момента нам очень везло. Но везение не может длиться вечно.

– Он был одним из лучших, а ведь ему было чертовски за шестьдесят. Джиллиан, Каспар и другие – не в счет, сопротивление держится на старых астерах. Ветеранах АВП.

– Верно, – подтвердила Бобби. – И благодарение Богу. Большинство из них имеет представление о том, что делает.

– Но за ними новое поколение, которое никогда не входило в АВП. Никогда не боролось с внутряками за независимость. Выросло на тучных и богатых грузовиках Союза, с уважением и важной работой. Дети вроде Кита. Как ты собираешься убедить их отказаться от всего, что у них есть, и присоединиться к этой борьбе?

Бобби остановилась, и развернулась, чтобы посмотреть прямо на него.

– Алекс, что ты пытаешься сказать?

– Я думаю, сопротивление существует лишь потому, что ещё хватает людей, выросших в битве с врагом, слишком сильным, чтобы когда-нибудь победить. Они иммунны к провалу. Но когда они уйдут, всё кончится. Движение. Историческая сила. Потому что мы не станем убеждать тех, кто родился после создания Транспортного Союза, втягиваться в безнадёжную битву. И тогда, в долгосрочной перспективе, план Наоми победить политически – это возможно всё, что у нас останется.

Он видел, как округляются глаза Бобби.

– Безнадёжная битва? – спросила она.

– Ну... – ответил Алекс. – А разве не так?

Переведено: Kee