Днями она изучала скрытые файлы Кортазара, узнавая шокирующие подробности. Уинстон Дуарте полагался на способности Кортазара, больше того, считал его союзником и верил его словам. Но эксперимент по изменению тела Дуарте с помощью прирученной протомолекулы оказался худшим проявлением научной практики – неконтролируемым, неэтичным, спекулятивным и рискованным. Кортазар завышал уверенность в результате, занижал риски, проводил терапию, основанную лишь на догадках, возникших при изучении Кары и Зана, и одержимо собирал данные. Разбирая записи и пометки, она словно читала роман ужасов.

Когда Дуарте неожиданно изменился, – перестал нуждаться во сне и развил новые чувства, – комментарии Кортазара изменились тоже. Похоже, этот человек сам не замечал, как в нём проступила жалкая черта – зависть ко всему, что он не мог испытать сам. В его разуме поселился голод, о котором он даже не подозревал.

Составить даже примерную хронологию оказалось непросто. Во-первых, вражеский флот в системе Лаконии выбил Элви из колеи. Трехо заверял, что антиматерия больше не проблема, а простые ядерные боеголовки, падающие на планету – банальная опасность, которой легко избежать. Элви стали сниться кошмары, и она почти перестала спать.

Во-вторых, хронологии в работе не придерживался и сам Кортазар. Заметки о об одном из первых шагов, – протомолекулярной модификации теломераз, – хранились в файлах с данными предварительного сканирования Терезы Дуарте. Результаты спектроскопии и томограммы Кары и Зана из первоначальных исследований содержали примечания о структуре белка в крови Дуарте, внесённые незадолго до Кортазаровской смерти.

Преимущества тоже были. Прыгая взад-вперёд во времени, Элви начала лучше чувствовать не только суть одержимости Кортазара, но и проделанный им путь. Изменение. Ранние заметки о Терезе, – с небольшими вариациями, – во многом напоминали план для Дуарте. Но решение убить её и отдать дронам было принято совсем недавно.

И оно было нехарактерным. Всё, что Элви узнала о Кортазаре, говорило за то, что он продвигался вперед, пробуя новые методы. Будучи исследователем до глубины души, он не любил возвращаться назад и проводить более основательные изыскания.

Прошло много времени, прежде чем она поняла, кто именно убедил Кортазара отойти от обычной стратегии.

А когда поняла, поделилась выводами только с Фаизом.

– Холден? – недоверчиво спросил муж. – Джеймс Холден подбил Кортазара убить Терезу?

– Я не знаю, – ответила Элви. – Думаю, что так. Возможно.

Они готовились к вечеринке по случаю дня рождения Терезы. Желтый цвет платья, заказанного Элви, прекрасно смотрелся на экране, но теперь вызывал некоторые сомнения. Фаиза она видела впервые за несколько дней, потому что отправлялась в лабораторию ни свет ни заря, а возвращалась совсем поздно. И продолжала бы в том же духе, если бы Трехо не настаивал на соблюдении приличий. Но между всё более заметным отсутствием Дуарте, и последними новостями об уничтожении эсминца под названием «Мамматус», соблюдать их становилось всё трудней.

– Но это же бессмыслица, – возразил Фаиз, хотя по тону было ясно, что он поверил. – Зачем ему это? Какая цель?

Примечание даже не было спрятано, оно обнаружилась среди медицинских сканов и анализов крови Терезы, простое и открытое, как напоминание купить новые носки. «Аргумент Холдена корректен? Рассмотреть перезапуск протокола с другим подопытным». И всё, каждая следующая заметка, где бы она ни нашлась, предполагала, что Тереза Дуарте к началу процесса будет уже мертва. Ещё одна запись, казалось, намечала ключевые точки для убеждения высокого консула.

«Вы всё равно её переживёте, учитывая продолжительность вашей жизни».

«Очень важно, чтобы её жертва не стала напрасной, и мы узнали максимум из возможного».

«В природе молодые особи гибнут постоянно. Здесь то же самое».

Но Элви продолжала возвращаться к первой заметке: «Аргумент Холдена корректен?»

– Она... наследует империю, – предположила Элви. – Превратить её в лабораторную крысу – значит дестабилизировать Лаконию. Убрать чёткую линию преемственности?

– Это слишком длинная игра, – сказал Фаиз, натягивая туфли. – Ладно, это объясняет, как Холден узнал. Но зачем тогда предупредил нас?

– Не смог с этим справиться? Холден порядочный. У таких людей всегда проблемы с убийством детей. Передумал. Засомневался. Не знаю. Я уже ничего не понимаю.

– То ли дело инопланетная биология и монстры из других измерений, – вздохнул Фаиз. – Те, по крайней мере, понимания не предполагают изначально.

Элви тоже вздохнула, соглашаясь, и посмотрелась в зеркало. Нога уже не болела, но место, где инопланетяне проделали в ней дыру, всё ещё отмечалось более светлым куском кожи с морщинистыми краями.

– Передай тросточку? – попросил Фаиз, и, принимая её, поинтересовался: – Трехо расскажешь?

– Не знаю. Скрывать нет причин, но... Кортазар мёртв, Холден и так под охраной. Трехо это ни к чему, на него уже достаточно навалено. Как я выгляжу? Не как конфета в фантике? В этой одежде чувствую себя шоколадным батончиком.

– Ты прекрасна, – сказал Фаиз, поднимаясь на ноги. – Как и всегда. Кроме того, разве тебе не всё равно, что любой их них думает о твоей привлекательности на самом деле?

– С чего ты взял, что я переживаю об их мнении? Я спрашивала тебя.

Фаиз засмеялся и подошел поближе. Она обвила его руками, положила голову ему на плечо, закрыла глаза.

– Ненавижу всё это, – прошептала она. – Просто ненавижу. Я так устала бояться и переживать.

– Я знаю. Я и сам чувствую, что с адреналином немного перебор. Может, нам стоит уехать?

Она усмехнулась.

– Предлагаешь подать в отставку? Говоришь, я и в другом месте смогу себя попробовать? Вернуться к преподаванию, например?

– Я серьезно. У тебя же остались командные коды «Сокола», да?

Она отстранилась и заглянула в его глаза. Он не шутил. Она знала все его улыбки, и сейчас видела одну из самых серьёзных.

– Там два разных флота, и оба готовы стрелять в нас.

– Может и так. Но что, если получится переметнуться на другую сторону. Или испытать удачу, и просто сбежать. Хуже не будет. Это место зиждется на фундаменте из дворцовых интриг и страха. И стало таким задолго до того, как подполье собралось переплавить его в стекло ядерными бомбами. Скажем, что собираемся исследовать какую-нибудь остаточную радиоактивную эктоплазму из другого измерения. Они не проверят. Забудут о нас, таких маленьких и старых, в пылу своей войнушки. А мы сбежим.

Безумная мысль, и что хуже – такая заманчивая. Элви представила, как просыпается под другим солнцем. В горной хижине в безымянном мире.

– Ты хотела сбежать с тех пор, как попала сюда, – сказал Фаиз. – Ты храбришься, и я тоже. Но это нас убивает, сантиметр за сантиметром.

– Дай мне чуть-чуть времени, – попросила Элви. – Я подумаю.

Рука об руку они прошли в бальный зал. Для Квинсенеры, – бала по случаю пятнадцатилетия девушки, – здесь было удивительно мало подростков. Воздух в большом зале казался Элви несвежим и спёртым. Она едва поняла, как в её руках оказался бокал. Со всем истощением, попытками понять Холдена, страхом перед боями в системе, и прекрасной мечтой о побеге, она словно бродила в тумане.

– Всё хорошо?

Оказалось, подошла Тереза Дуарте. Элви видела, как девушка говорит, но не слушала, и чуть не упустила смысл вопроса.

– Прекрасно. Всё прекрасно.

Тереза ухмыльнулась.

– Угу. За исключением.

– Да уж. За исключением.

Прозвенел звонок к ужину, Элви хотелось закончить беседу, но Тереза явно что-то задумала, и не спешила их покинуть. С фальшивой незаинтересованностью она спросила:

– Мне кое-что интересно, доктор Окойе. Насчёт «Сокола».

Укол страха был похож на озноб.

– А что с ним?

Девушка изобразила улыбку, которая должна была выглядеть успокаивающей. Безвредной.

– Мне интересно, как продвигается ремонт. Учитывая все, что происходит… Ну, корабль же сконструирован специально под высокую тягу. Оснащен погружными амортизаторами с дыхательной жидкостью

– Неприятная, кстати, штука, – сказал Фаиз, пытаясь перевести тему.

Но Тереза не купилась.

– И всё же. Если бои приблизятся? Сможете воспользоваться им, чтобы сбежать?

Элви взглянула на мужа. Никакого выражения на лице. Значит, его посетили те же мысли, что и её. Разговор происходил в их комнатах, но даже там за ними могли следить. Трехо всё знает? Это проверка?

– К несчастью, – сказала Элви, – «Сокол» очень, очень поврежден.

Фаиз поддержал игру:

– Я получил новую ногу, пальчики с ногтями и все дела, а корабль по-прежнему в хлам.

Элви не поняла, что значит новое выражение на лице Терезы, но продолжила изображать человека, никогда и не помышлявшего о побеге:

– Не думаю, что дойдет до эвакуации. Ни один из этих кораблей даже не приблизится к планете. Адмирал Трехо бросит на нашу защиту все, что у него есть.

– Тогда вам, пожалуй, стоит поторопить их с ремонтом, – резко сказала Тереза. Элви невольно усмехнулась абсурдности мысли. «Будто я могу хоть кого-нибудь поторопить».

– Пожалуй, действительно стоит, – вздохнула она. Они вошли в столовую, и Терезе, наконец, пришлось их оставить. А у Элви сложилось чёткое ощущение, что только им удалось чего-то избежать. Фаиз приобнял её за талию, и они направились к своему столу.

– Неловкая какая-то беседа, – заметил Фаиз.

– Не будь слишком мнительным, – ответила Элви, пока они усаживались. – Но и легкомысленным тоже.

Обед продолжался, разговоры больше не покидали безопасного русла. Элви выбросила из головы и Холдена, и его роль в Кортазаровском плане убийства. Она не вспоминала об этом следующие несколько недель, и к тому времени всё окончательно вышло из-под контроля.

* * *

– Холден сбежал! – орал Илич. Динамик её ручного терминала не выдержал такого уровня шума, и добавил в голос хрипоты. Она пыталась прийти в себя. Трудно было поверить, но она, похоже, действительно задремала, и ещё не совсем вырвалась из объятия снов.

– Нападение... – пробормотала Элви.

– Они здесь. Прямо сейчас идёт бой, а Холден на свободе.

Она села на кровати, по-прежнему одетая в форму, совсем мятую после сна. Потёрла ладонью шею. Холден покинул камеру в тот момент, когда ударные силы подполья напали на линии обороны. Это не совпадение. Она не знала как, но чувствовала – это случится. И Холден успел уйти до того, как на Государственное Здание упали первые бомбы.

Страх, который лишь усиливался с тех пор, как гамбит врага стал очевидным, сжал её кишки. Я умру. Фаиз умрёт. Нам не увидеть рассвета.

– Сообщите Трехо. Он должен узнать.

– Трехо занят, командует обороной. Холден вырубил охранников. Они всё ещё без сознания.

– Боже правый. Что же вы хотите от меня?

Илич замолчал на несколько секунд.

– Я не знаю, что делать...

– Усильте охрану переносной ядерной бомбы, которая хранится в этом же здании, возьмите охранников, и ищите его!

– Да, – ответил Илич. – Точно.

Он оборвал соединение. Фаиз, сидящий на краю кровати, уставился на Элви со страхом и тревогой.

– Ну и человек, – прокомментировала Элви, – Совсем не годится для кризиса. Я начинаю думать, что он совершенно не годится для своей должности...

– Элви, – сказал Фаиз. – Холден. Тереза.

Она запнулась всего на секунду.

– Вот дерьмо.

Она направилась к двери, Фаиз шёл следом. Снаружи было влажно, и обжигающе холодно. Лицо мгновенно оцепенело. Снежные хлопья, кружась, падали с неба, словно пепел огромного пожара. Вдали слышались раскаты рельсовых орудий, и в ответ на выстрелы, облака на севере расцвечивались красным и оранжевым. Высоко над ними шла битва. Элви пригнула голову, и побежала. Фаиз на отставал, звук его шагов то совпадал, то пересекался с её собственными.

Завыла тревога, звук прокатился по всем уголкам Государственного Здания, но Элви не представляла, о чем та предупреждает – о начавшейся войне, или о побеге заключённого.

Она стучала кулаком в дверь Терезиных покоев, выкрикивала имя, но единственным ответом был яростный лай. Грохот планетарной защиты становился все громче, всё оглушительней. Ужасная вспышка где-то над облаками на три долгих секунды высветила заснеженный пейзаж, как в яркий полдень.

– Нужно укрыться! – крикнул Фаиз, но Элви, не слушая, пнула дверь ногой. Тогда он присоединился тоже. Казалось, что у них не выйдет. Что они будут биться над дверью вечно, и безо всякого успеха. Но вот рама подалась, дверь рухнула внутрь, а из покоев Терезы, безумно лая, выскочила собака, и бросилась куда-то в ночь.

– Давай внутрь, – выкрикнул Фаиз, но Элви уже бежала за собакой. Та неслась сквозь выпавший снег, из-под лап, словно пыль, летела ледяная крошка. Требовательный рык вёл Элви за собой. Она почти не чувствовала ног, только жжение и боль в ране, и всё же они несли её вперёд.

Пурга и отблески боя превратили сад в адский пейзаж. Она не понимала, где она, в какой стороне Государственное Здание, не могла сказать, куда направляется, знала только, что следует за отпечатками лап и разрытым снегом.

У неё должен был быть пистолет. Она же майор. И попроси она, кто-то, да выдал бы ей один. А ещё лучше было позвать Илича и службу безопасности. Но теперь уже поздно. Она не могла повернуть назад, она хотела убедиться, что тот Джеймс Холден, которого она знала, выслушает её. Услышит. И остановит свой план, пока девушка не пострадала.

С воем и лаем, собака совсем исчезла во мраке впереди. Элви думала, что оказалась слишком глупа. Слишком утомлена. Дуарте, Кортазар, война, все эти штуки из запредельного времени и пространства. Они сбили её с толку, и она упустила из виду самое важное, самое очевидное – девушку, и мужчину, задумавшего её убить.

Вся паника, весь страх и жажда погони, всё переплавилось, выкристаллизовалось, стало этим моментом, её безумной гонкой, снегом и собачьим лаем.

И голосами.

– Стой! – заорала Элви охрипшим от бега голосом. – Холден, нет!

Тропа вывела почти к забору. Туда, где высоко в темноте вздымалась гора за Государственным Зданием, превращенная метелью и тьмой в огромную серую волну. Туда, где в заснеженном овраге стоял Джеймс Холден в черной униформе охранника. С растрёпанным волосами, бледной кожей, и двумя ярко-красными пятнами на щеках, тронутых морозом.

Собака скакала и взвизгивала рядом с ним, а Холден поднял руку, словно приветствуя неожиданного друга на вечеринке с коктейлями. Но говорил не он. Голос принадлежал Терезе, ругающий собаку и призывающей её не шуметь.

– Холден, – задыхаясь, позвала Элви. Теперь, замедлив ход, она чувствовала, что весь бок ноет так, словно по нему колотят молотком.

– Холден, остановись. Не надо. Тебе не обязательно это делать.

– Что делать? – спросил Холден, и спустя мгновение, поинтересовался: – Ты в порядке?

– Отпусти её. Ты ничего не исправишь, если навредишь ей.

Холден нахмурил лоб, и на мгновение она увидела того молодого человека, с которым встретилась впервые десятилетия назад, на другой планете. Элви из последних сил цеплялась за надежду, что в глубине души он всё ещё остался тем человеком.

– Кому наврежу? – спросил он, и указал на Терезу. – Ей?

– Я знаю, что ты сделал, – сказала она, пытаясь отдышаться. – Знаю, что ты подговорил Кортазара.

– Надо идти, – сказала Тереза. Только сейчас Элви заметила, чем занималась в овраге девушка. Оказалось, она раскапывала сугроб. Рукава Холдена обледенели, а значит и он делал то же самое.

– Она просто ребёнок, Холден. Каким бы ни был твой план, ей не обязательно в нём участвовать.

– В настоящий момент скорее я участвую в её плане.

– Нам надо идти! – прикрикнула Тереза. – У нас нет на это времени. Крыска! Заткнись!

Собака завиляла хвостом, радостно игнорируя приказ. Позади послышались шаги – наконец подоспел Фаиз, спотыкаясь в снегу. На севере хрястнуло, глубоко и раскатисто. Задрожала земля, и вспышки рельсовых орудий угасли. Без грохота выстрелов, ночь казалась до странности тихой.

– Что происходит? – спросил Фаиз.

– Я убегаю, – ответила Тереза. – Собираюсь обменять ценного пленника на свою свободу, и скрыться. За нами идёт корабль, и надо успеть к точке встречи.

– Он пытался тебя убить, – сказала Элви. – Ты не можешь ему доверять!

Усталость и горечь в ответе Терезы подошли бы гораздо более взрослой женщине:

– Я никому не могу доверять.

– Нет, – сказал Холден. – Дело было совсем не в Терезе. А в тебе. Привет, Фаиз.

– Привет, Холден, – ответил Фаиз, тяжело опускаясь на колени рядом с Элви. Снежинки приземлялись на его шевелюру, и оставались там, не тая.

– Я не понимаю.

– Дело всегда было только в тебе, – пояснил Холден. – Буквально с той секунды, когда я узнал, что на «Буре» обнаружился пространственный разрыв, я делал всё, чтобы убрать Кортазара, и поставить тебя на его место.

– А вот это? – Он указал на затихшее небо. – Об этом я ничего не знаю. Я ни с кем не связывался. И со мной тоже никто.

Элви покачала головой.

– Я не понимаю.

– Я устроил тебя на эту работу. Сказал Дуарте, что ты специализируешься на изучении того, что уничтожило создателей протомолекулы. И да, это я подбил Кортазара влезть в неприятности. А потом попытался его подставить. Это был единственный способ заставить Дуарте избавиться от своего безумного учёного. И поскольку ты оказалась нужным экспертом, ты и получила это повышение по службе.

Удар, что вышиб воздух из её груди, ощущался почти физически. Предательство. Её предали. Она видела, как из-за Холдена погибли Сагаль и Тревон. Из-за него она почти потеряла ногу, чуть не потеряла мужа, и выстрадала всё остальное.

– Зачем ты так поступил со мной?

– Мне нужно было, чтобы у руля оказался кто-нибудь нормальный и рассудительный, прежде чем Дуарте совершит что-то настолько глупое, что нельзя будет отыграть назад.

Он поднял руки, и позволил им безвольно упасть. Жест бессилия.

– Не уверен, что это сработало, но это всё, что я мог сделать.

Тереза ​​поднялась. Чёрный свитер стал белым от наледи.

– Мы пройдём. Места достаточно. Но как только я окажусь за пределами территории, служба безопасности узнает. И когда мы побежим, останавливаться будет нельзя.

Холден кивнул, но его взгляд не отрывался от Элви.

– Прости, – сказал он.

«Загладь свою вину. Мы уже здесь. Возьми нас с собой». И в другой половине её разума – лаборатория. Загон. «Сокол» и данные, которые она успела собрать на этом корабле, всё ещё ждущие изучения. Справится ли Очида, если она уйдет? Будет ли он лучше Кортазара?

Сможет ли она доверять хоть кому-нибудь больше, чем себе? И враг – настоящий их враг – уже пытается навредить. Ищет способ. Нога Элви запульсировала, словно напоминая ей о чёрных призраках из подпространства. Кто ещё остановит их?

Она взглянула Холдену в лицо. Он был из тех мужчин, что способны выглядеть мальчишками до самой смерти.

Иди ты на хуй, за то, что поставил меня в такое положение, подумала она. И иди на хуй за то, что для меня это стало правильным.

Но вслух она произнесла только:

– Иди.

Переведено: Kee