Якульски

— Пор фавор, — произнес Шулуй, — больше никогда ничего не попрошу, нада аллес. Просто сделай это для меня, са-са?

Якульски затряс руками, отмахиваясь от слов молодого человека. Поскольку Келси ушла в штаб, они остались одни в техцентре Медины, который располагался вне барабана и был единственным местом на станции, где всегда царила невесомость. Кресла прикрутили к тому, что должно по идее быть полом, если станция когда-нибудь куда-то полетит. Облаченные в голубое с золотом ангелы толкали арки к богу, который в невесомости как будто смотрел на них сбоку. Для Якульски из всех картинок только звезды что-то да значили.

С Шулуя можно было ваять скульптуру «Отчаяние»: губы крепко стиснуты, руки сложены на груди, глаза умоляюще смотрят на Якульски. Набухший воспаленный ячмень на верхнем веке левого глаза выглядел как из Книги Йова.

— Не могу, — ответил Якульски, — пообещал команде, что сегодня вечером я плачУ.

— Я заплачу вместо тебя. Очисть сус таб, у аллес ла, — предложил Шулуй, — фавор.

Он уже отстоял длинную вахту, и, по правде говоря, Якульски с нетерпением ждал, когда сядет где-нибудь в местечке с низкой гравитацией и приличным скотчем. И белым кибблом в кафе, куда обычно ходили Салис и Вандеркост, чтобы вспомнить детство. Перспектива остаться еще на полвахты, да в тесном мундире Вольного флота, чтобы он мог заменить Шулуя на торжественной церемонии, никак его не радовала.

Но огорчение юноши было столь велико, что неловко даже смотреть. Будь Вандеркост побойчее, то просто продолжал бы говорить «нет» и продержался, пока бы не вернется Келси. С кем-то еще в помещении будет полегче. Удержит Шулуя от унижения. «Не могу. Прости». И всё.

— С чего это? — спросил Якульски. — Там же просто приветственная церемония?

Шулуй смущенно указал на воспаленный глаз.

— Там будет и Риндай. Увидит вот это. Фавор, брат.

— Ха! Все еще к ней принюхиваешься? Она ж тебя не укусит. Поговори с ней.

— Поговорю. Только после того, как эса гадина заживет, окей?

— Бист бьен, — согласился Якульски, мотнув головой, и выдохнул: — Фавор.

На мгновение он подумал, что Шулуй его обнимет, но, к счастью, тот лишь тронул за плечо и резко кивнул, в манере, которую считал мужественной. Юность унизительна. А влюбленная юность — еще хуже. Когда-то он сам был юным щенком, переполненным теми же желаниями и страхами, как и сотни поколений до него. То, что он вырос из всего этого, не означает, что он не помнит, каково это. И черт побери, на этот гнойный глаз просто невозможно смотреть.

Он послал сообщение команде техников — Салису, Вандеркосту, Робертс, что его назначили на дополнительную вахту, и потому он встретится с ними позднее, если сможет. Вандеркост общими фразами подтвердил получение. Вот, наверное, и всё, что от них пришло. Может, он сумеет быстро улизнуть с церемонии и встретиться с остальными. Прикрыть Шулуя, но так, чтобы остальные не решили, будто он ставит себя выше. Усидеть сразу на двух стульях. Если все удастся, то вечер выдастся непростым, но так бывает.

Люди. Неважно, куда он пойдет, неважно, что сделает — они всё равно останутся людьми.

Из штаба вернулась Келси и заняла свое место в центральном кресле. Ангелы заглядывали ей через плечо. Когда Якульски сообщил, что ему нужно уйти с дежурства на пару минут раньше, чтобы добраться до каюты и переодеться, Шулуй подскочил и сказал, что все нормально, он сделает всё, что требуется.

Из командного центра наверху корабля в барабан вел длинный изгибающийся пандус, и Якульски съехал по нему на каре, который сцеплялся с полом при любой g, спустился по внутренней поверхности барабана, а потом еще ниже, направляясь под фальшпалубу, прямо как пещерный человек, ныряющий в подземный мир.

Его каюта располагалась за машинным отделением. Если бы он знал, что отправится на встречу «Протея» и шишек с Лаконии, то изначально взял бы с собой парадный мундир, а сейчас бы воспользовался лифтом, идущим по внешнему изгибу барабана, но уйти пораньше — ничуть не хуже.

Огромное тело барабана изначально построили как для станции, а не корабля. Как будто заранее знали, чем он станет. Длинные коридоры и свет полного спектра, как на Земле до того, как Марко сбросил на нее камни.

Якульски свернул в диагональный коридор, изгибающийся в сторону его каюты по гипотенузе транспортной сети барабана, и немного пофилософствовал на тему, что огни Медины — образец света, пережившего то, что вдохновило на его создание. Свет, что есть у астеров. Астер-свет. Забавная идея, хотя и немного меланхоличная. Все красивые вещи должны нести в себе кусочек сожалений. Тогда это делает их реальными.

Его каюта предназначалась для неженатого молодого мормона, но ему пространства хватало. Якульски снял комбинезон, бросил его в переработку, причесался и достал из шкафа мундир Вольного флота, а потом транслировал изображение на стенной экран, чтобы оценить, как он выглядит. Чертовски неудобный клочок материи, проклятая хрень. Но, тем не менее, Якульски пришлось признать, что выглядит в нем весьма элегантно. Выдающийся человек, старейшина, вот он кто.

К своему удивлению, Якульски обнаружил, что почти с нетерпением ждет торжественной встречи.

С тех пор как пришли новости, что Па и ее корабли — вне закона, Медина балансировала на грани. Но совсем чуть-чуть. Все здесь входили в АВП перед тем, как перешли в Вольный флот. А наряду с АВП они входили и в «Коллективный Вольтер». Или «Черное небо». Или «Золотую ветвь». Или в профсоюз. Фракции внутри фракций с фракциями. Иногда очень разные группы, претендующие на одно название. Всё так по-астерски. Как красный киббл или грибное виски.

Так что в какой-то степени раскол в Вольном флоте успокаивал. Не потому, что это означало, что всё хорошо, наоборот — всё катится в пропасть, но в привычной манере. Па сыграла ради статуса. Марко собирался врезать ей с тыла. Человечность все еще как-то работала. Но в любом случае, стрельба происходила внутри орбиты Юпитера. Никто не хотел лезть в медленную зону. Если Дуарте и нервничал по этому поводу, то только потому, что он не здешний. Что бы он и его приспешники ни делали на той стороне врат Лаконии, они были марсианами, когда отправились за врата, и всё еще оставались ими.

Дуарте хочет отправить на Медину больше ресурсов? Отлично. Он хочет оставить на станции советников и убедиться в том, что местные умеют обращаться с оборудованием, которые он поставляет? Отлично. Чем больше для Медины, тем лучше всем. А кроме того, «Протей» все это привезет. А все хотели взглянуть на «Протей».

Первый корабль, что выйдет из врат, прежде не зайдя в них. Наивысшее достижение из того, что создали там Дуарте и его люди. Будь у него выбор, Якульски сидел бы в кафе со своей командой, слегка бы перебрал и флиртовал. Но поскольку этого не произошло, то посмотреть на прибытие отряда советников тоже сойдет.

«Протей» прошел через врата еще днем — достаточно быстро, чтобы добраться до Медины, не включая эпштейновский двигатель, и достаточно медленно, чтобы его маневровые двигатели пришвартовали корабль под инженерной палубой. Якульски слышал, что марсиане стараются не пользоваться эпштейном, чтобы никто не мог срисовать сигнатуру, но не видел в этом смысла. Паранойя, слухи и подозрения правили бал.

«Протей», похоже, первый корабль, построенный на верфи по ту сторону врат, но это просто корабль. Они же не на спине дракона прилетели.

Капитан Сэмюэльс командовала Мединой, потому что приходилась кузиной Розенфельду Гуоляну, но всё же хороший администратор. Она облачилась в парадный мундир Вольного флота. Джон Амаш представлял силы безопасности. Там же полыхала рыжая коса темнокожей системщицы Шошаны Риндай. А Шулуй не промах. Будь Якульски на тридцать лет моложе, он бы тоже за ней приударил.

Сэмюэльс нахмурилась, но это ничего не значило.

— Ты от техников?

Якульски утвердительно поднял кулак и занял свое место в ряду дрейфующих командиров, готовый показать, что в Вольном флоте такие же дисциплинированные военные, как и любом другом. Когда-то Медина задумывалась как корабль для многих поколений, и это все еще проглядывало в конструкции. Не так-то много возможностей принять гостей в бескрайней пустоте космоса между звездами, поэтому инженерная палуба открывалась в пустую, чисто функциональную палубу с белыми светодиодными лампами и рядом желто-оранжевых мехов вдоль стены. Пахло сваркой и силиконовой смазкой.

Риндай взглянула на него, кивнув в знак приветствия.

— А Шулуй не придет? — спросила она, но Якульски не успел ответить — шлюз распахнулся, и вошли марсиане. 

Якульски сперва подумал, чисто рефлекторно, что для великих спасителей они выглядят как-то непрезентабельно.

Капитан «Протея» — темнокожий, с широко расставленными глазами и пухлыми чувственными губами, носил мундир марсианского флота, только без герба Марса. Не выше Якульски ростом, при нулевой g он двигался весьма ловко. Шестеро за ним носили гражданские комбинезоны, но ширина плеч и короткие стрижки говорили, что это военные, независимо от того, что на них надето. Сэмюэльс кивнула, но не отсалютовала. Койо с «Протея» зацепился лодыжкой за поручень и остановился с грациозностью астера.

— Разрешите подняться на борт, капитан? — спросил гость.

— Рад приветствовать вас здесь, капитан Монтмайер, — произнесла Сэмюэльс, — эса ес начальники моих департаментов. Амаш. Риндай. Якульски. Они помогут вам с монтажом и вооружением оборонительной станции.

Оборонительной станции? Якульски протяжно вздохнул. Шулуй об этом ничего не говорил, и Якульски задумался: а если вдруг причина не в том, что Шулуй не хотел показываться Риндай с воспаленным глазом, а просто хотел, чтобы этот проект поручили кому-то другому. С такой же вероятностью Шулуй тоже ничего не знал...

— Вовсе нет, сэр, — ответил Монтмайер, — это мы поможем вам. Адмирал Дуарте специально попросил сообщить, что мы искренне верим в вашу способность противостоять любой нестабильности, идущей из Солнечной системы. Мы просто желаем помочь вам и всеми силами поддержать наших союзников на Медине.

— Ценю это, — ответила Сэмюэльс, и Якульски показалось, что она слегка расслабилась. 

Похоже, она ожидала, что это будет менее приятным, а потому ее успокоило, что марсианский койо первым делом показал свое уязвимое место. Якульски посмотрел на шестерку гражданских, гадая, с кем из них ему придется работать и над чем именно.

— Давайте выпьем, — предложила Сэмюэльс, хлопнув Монтмайера по руке, как если бы они были старинными друзьями. — Мы дадим вам эскорт до ваших кают.

***

— Повторяется случай с Каллисто, — произнесла Робертс.

— Да ты еще даже не родилась, когда на Каллисто возникли эти проблемы, — парировал Салис. — Почему снова Каллисто?

Якульски отклонился назад, его вдавило вращение барабана. Где-то пятью уровнями ниже, на четверть километра ближе к корме и на десять градусов дальше по часовой стрелке, находилась его каюта, а в ней удобная одежда. После того как марсиан поприветствовали, угостили выпивкой и все прочее, Якульски поспешил в кафе, надеясь застать там друзей, а потому не зашел переодеться, и теперь мундир даже с расстегнутым воротником натирал шею.

Вся команда техников до сих пор зависала в кафе. Как будто приросли к стульям.

— Не нужно быть здесь, чтобы понять — война ведется чужими руками, — продолжила Робертс, — три поколения моей семьи прожили на Каллисто. Я знаю, каково это, даже если меня там и не было. Земля посылает охранников. Марс посылает советников. Прямо все тут как тут, чтобы помочь этому профсоюзу или тому торговому сообществу. Но когда дело дойдет до войны, то Земля и Марс швырнут в пекло жизни астеров, чтобы не пришлось рисковать собственными.

Он думал, что никого уже не застанет — его смена закончилась, ему давно было уже пора спать, но искусственное солнце ярко сияло в вышине, и даже после проживших в темноте многих поколений какая-то атавистическая часть мозга говорила ему, что это означает полдень. В барабане всегда стоял полдень. Вчера, сегодня, завтра.

А с непрерывными сменами, поддерживающими Медину в рабочем состоянии, неважно, какое сейчас время: кто-то приходил на ранний завтрак или поздний обед, кто-то перехватывал стаканчик перед сном. Или как они — прожигали ночь. Всё в одно время. Человечество само избирало, по какому расписанию жить, не привязываясь к двадцати четырем часам в сутках Земли и Марса. Время астеров.

— Может, если они сами заявятся... — сказал Салис, — тогда посмотрим. Но я слышал другое.

— Слышал другое? — рассмеялась Робертс. — Вот уж не знала, что у тебя есть камеры в спальнях всяких шишек. Информация из первых рук, да?

Салис сделал неприличный жест, но при этом улыбался. Якульски глотнул пива, удивившись, что груша почти опустела.

— Друзья в службе связи, — сказал Салис. — Слышал, что это Марко пригласил к нам Дуарте. Не Лакония прилетела дергать нас за ниточки. Это они пляшут под дудку Вольного флота.

— И с какого хрена всё это? — спросил Якульски. 

Он задал вопрос вместо Робертс, как будто дал Салису по яйцам, но отчасти он хотел, чтобы Салис его убедил. Уставший Якульски не мог прекратить думать о шести советниках с телами марсиан под гражданской одеждой.

— Это всё равно, что перепрятать деньги на съёмной хате, когда твой бойфренд съехал, — сказал Салис. — Подумай над этим. Мичо Па была одной из его пятерки. Высокопоставленной. Может, Марко оставил ее на Медине в неведении, а проделал всё через Розенфельда.

Похоже, все знали всего понемногу. Теперь Па ведет свою игру, так что весьма умно всё поменять. Она думает, что знает, как защищены рельсовые пушки? Тогда Марко поменяет их защиту. Всё просто.

— А теперь Марко, Розенфельд и Доуз в смятении, Дуарте присылает «советников», когда ему нужно, может навести рельсовые пушки на Медину и сообщить, что он желает на завтрак, — сказала Робертс.

Якульски поднял руку, подзывая официанта, и указал на свою пустую грушу. От еще одной хуже уже не станет. И всё за счет долбаного Шулуя. Пусть расплатится. Сидящий напротив Вандеркост заметил официанта и поднял свою грушу.

Официант махнул рукой и вернулся к своим делам. Мимо промелькнула птица с крыльями размахом с ладонь Якульски: дуновение воздуха и голубая вспышка. Она парила в воздухе, как будто все еще находилась на планете, где горизонт изгибается вниз, а не вверх. Все-таки прекрасно, когда вокруг хватает пространства для полета.

— Ты что-то сказал? — спросил он Вандеркоста.

— Ничего не говорил, са са? — ответил пожилой техник, лениво почесывая на запястье татуировку с рассеченным кругом. — Выпьем.

Якульски сощурился. В мозгу лениво свербило любопытство. Он слишком устал. Ему следовало пойти в каюту, спать, но официант уже шел к ним с двумя новыми грушами с пивом, а Якульски проделал немалый путь, чтобы посидеть с приятелями. 

— Тогда попробуй догадайся. Дуарте опутывает Медину обязательствами, чтобы взять ее под контроль? Марко использует Лаконию против Па? Что происходит?

— Лучшая догадка — я ни хрена не знаю, — дружелюбно произнес Вандеркост и так махнул рукой, что стало понятно — он очень пьян. — Это война. Но войны — они не такие.

— Не такие? — переспросила Робертс.

— Не такие, как о них рассказывают, — решительно ответил Вандеркост, — истории о войнах появляются потом. Например, о том, как Цинь Шихуанди объединил Китай, или когда ты смотришь и говоришь: это привело к тому, а это — к сему, но только когда всё уже кончено. Как всё началось? Война началась, когда Марко нанес удар по Земле? Когда Земля нанесла удар по станции Андерсон? А закончится, когда погибнут Земля и Марс? Когда астеры обретут дом? Когда все решат, что она закончилась?

Робертс закатила глаза, но Салис, барабаня пальцами по колену, наклонился вперед. Якульски взял новую грушу с пивом и отпил. Оно было холодным и с богатым вкусом, но почему-то он пожалел, что остался его выпить. Марсиане на Медине, Па сама по себе, а Фред Джонсон забрал себе Цереру. Такое чувство, что кто-то строит самую большую в Солнечной системе мышеловку. И Якульски подумалось, что, возможно, он живет внутри сыра.